Новые разсказы Маргариты Оду*).
Новые разсказы Маргариты Оду*).
*) Авторъ ‘Мари Клэръ’.
(Переводъ разршенъ авторомъ).
ЖЕРЕБЯТА.
ЖЕРЕБЯТА.
Съ французскаго Н. Тасинъ.
‘Современникъ’, Кн. VII, 1911
Жеребята, Оду Маргарита, Год: 1911
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Это было въ конц лта, въ послдній день каникулъ Реймонда, Онъ и мать его въ этотъ вечеръ покидали маленькій островъ, на которомъ прожили два мсяца.
Пока мать укладывала вещи, Реймондъ пошелъ въ послдній разъ побродить по берегу. За время своего пребыванія на остров, онъ научился любить животныхъ. Они не ходили тутъ стадами, какъ въ другихъ мстахъ. Тамъ и сямъ по одиночк бродили вдоль скалъ коровы или овцы. Реймонду, когда онъ смотрлъ на нихъ снизу, всегда казалось, что эти животныя спаслись отъ крушенія и теперь цпляются, въ ожиданіи помощи, за скалы. При приближеніи человка они поднимали голову и громко звали. Долго, пока люди не исчезали изъ виду, провожали они ихъ глазами, потомъ опускали головы и переставали звать, какъ бы понимая, что часъ освобожденія еще не пробилъ.
Особенно Реймондъ привязался къ жеребятамъ, которые паслись на остров. Любимцемъ его былъ одинъ маленькій жеребенокъ съ розоватой шерстью. Наканун еще Реймондъ долго наблюдалъ за нимъ. Это было при закат солнца. Жеребенокъ шаловливо прыгалъ и продлывалъ забавныя штуки: онъ то и дло моталъ головой, какъ бы кланяясь огромному, ярко красному солнцу, которое понемногу погружалось въ море, онъ становился на заднія ноги, стараясь возможно дольше продержаться въ этомъ положеніи, съ громкимъ ржаніемъ брыкался и описывалъ красивой рысью небольшіе круги вокругъ своей матери.
Въ это утро Реймондъ тщетно искалъ жеребенка по всему берегу и по окрестнымъ скаламъ. Онъ видлъ коровъ и овецъ, но не встртилъ ни одного жеребенка. Не зная, чмъ объяснить это, онъ грустный вернулся домой къ матери, которая давно уже ждала его.
Когда они прибыли въ гавань, Реймондъ увидлъ массу народа,— совсмъ какъ по воскреснымъ днямъ. Но видъ у всхъ этихъ людей былъ далеко не праздничный. Они не гуляли спокойно по набережной, а казались чмъ-то озабоченными. Тамъ и сямъ стояли группы людей, которые оживленно спорили и говорили о деньгахъ.
Пока его мать возилась у прохода съ багажемъ, Реймондъ подошелъ къ нкоторымъ изъ этихъ группъ. Изъ разговоровъ и отдльныхъ восклицаніи онъ понялъ, что въ этотъ день на остров происходила конская ярмарка. Самой ярмарки онъ не видлъ, точно такъ же, какъ не слышалъ обычно сопровождающаго ее шума, но время отъ времени въ гавани появлялась женщина, ведя подъ уздцы кобылу съ жеребенкомъ.
Иногда за ними шла группа въ нсколько человкъ, хотя вс они почти одинаково были одты, барышника тотчасъ же можно было узнать по тому, какъ онъ смотрлъ на жеребенка.
Женщина подводила кобылу почти вплотную къ пароходу, и между тмъ, какъ жеребенокъ испуганно подбгалъ къ матери, два человка ловко набрасывали на него ремень, который, проходя подъ брюхомъ, охватывалъ его, какъ кольцомъ. Въ ту же минуту на пароход раздавалось лязганье блока, начинали вертться два колеса, и сверху спускался толстый проволочный канатъ, снабженный огромнымъ крюкомъ, который зацплялъ и поднималъ жеребенка, какъ еслибъ это былъ какой-нибудь тюкъ.
У всхъ жеребятъ, когда ихъ приподнимали отъ земли, испугъ выражался одинаковымъ образомъ: они начинали быстро хлопать рсницами и вытягивать переднія ноги впередъ, немного загнувъ одну изъ нихъ, точно ощупывая точку опоры, не найдя ее, они скоро переставали биться и покорно оставались висть на крюк. Черезъ минуту они исчезали въ зіявшемъ на палуб парохода широкомъ отверстіи, откуда доносилось ржаніе и топотъ копытъ.
Посл этого женщина, ведя подъ уздцы кобылу, такъ же медленно удалялась, между тмъ, какъ барышникъ бжалъ на пароходъ и наклонялся надъ отверстіемъ, громко отдавая какія-то приказанія.
Реймондъ былъ увренъ, что вс эти жеребята, росли около своихъ матерей до тхъ поръ, пока не становились достаточно сильны для того, чтобы и въ свою очередь возить тяжелую кладь, теперь оказалось, что ихъ, совершенно неожиданно для нихъ, точно дтей, которыхъ въ первый разъ ведутъ въ школу, увозятъ куда-то на пароход!
Онъ вспомнилъ по этому поводу день, въ который мать впервые повела его въ училище. Это было всего только годъ тому назадъ, и онъ теперь ясно переживалъ тотъ ужасъ, который охватилъ его, когда онъ очутился передъ огромнымъ зданіемъ съ массивной дверью.
Первымъ его движеніемъ было — убжать, и матери стоило немалаго труда удержать его. Она вполголоса стыдила его, указывая на другихъ мальчиковъ, которые послушно шли за своими матерями, совсмъ, какъ эти жеребята, которые спокойно шли до этого огромнаго парохода.
Вспомнился также ему мальчикъ, который легъ передъ училищной дверью на землю и кулаками и ногами защищался отъ пытавшагося поднять его господина. Мальчикъ такъ долго кричалъ и звалъ свою мать, что совершенно охрипъ. Вокругъ него собралась толпа, и люди говорили:
— Не поможетъ, голубчикъ! теб все же придется пойти въ школу!
И въ самомъ дл, на другое утро Реймондъ узналъ его среди другихъ мальчиковъ на школьномъ двор.
Реймондъ думалъ обо всемъ этомъ, и его охватила глубокая жалость къ бднымъ жеребятамъ, которыхъ пароходъ скоро высадилъ въ чуждыхъ имъ мстахъ.
Вдругъ онъ увидлъ, что женщины, которыя толпились у парохода, стали разступаться, давая дорогу крупной блой кобыл. Она тяжело выступала и все норовила останавливаться. Женщина, которая вела ее, тоже останавливалась вмст съ ней и терпливо понукала ее:
— Ну, иди же!
Реймондъ тотчасъ же узналъ въ этой кобыл мать своего любимца, а скоро онъ увидлъ и самаго жеребенка, которой явно былъ охваченъ сильной тревогой, съ жалобнымъ ржаньемъ, похожимъ на крикъ ребенка, онъ все время бгалъ вокругъ матери. Барышникъ шелъ за нимъ, стараясь набросить ему на голову недоуздокъ. Жеребенокъ не давался, и при каждой попытк барышника, быстро поворачивалъ голову или отскакивалъ въ сторону. Тотъ началъ сыпать проклятіями и требовать, чтобы женщина помогла ему, но она спокойно продолжала стоять около кобылы и не двигалась съ мста.
— Теперь жеребенокъ вашъ,— говорила она,— берите его, какъ хотите! Я вдь не скрывала отъ васъ, что онъ никогда не былъ привязанъ.
Женщинамъ жаль было жеребенка, и он съ тревогой смотрли, какъ къ нему на цыпочкахъ подкрадывался, съ недоуздкомъ въ рукахъ, барышникъ. Онъ метался во вс стороны, длалъ всевозможные маневры, чтобы захватить жеребенка врасплохъ, но тотъ все не давался. Это былъ толстый неуклюжій человкъ, и, глядя на него, Реймондъ думалъ, что онъ похожъ на медвдя.
Раза два или три барышнику почти удавалось поймать жеребенка, и тотъ сталъ держаться ближе къ матери. Вначал онъ хотлъ, было, спрятаться подъ ея брюхомъ и пытался даже взобраться ей на спину, наконецъ, онъ прижался къ ней, просунувъ голову подъ ея шею и ища ея ласки.
Въ эту-то минуту барышникъ и поймалъ его.
Почувствовавъ на себ веревку, жеребенокъ заметался, стараясь вырваться.
— Не поможетъ! Теперь кончено!— говорили вокругъ Реймонда.
Жеребенокъ испуганно сталъ пятиться. Барышникъ обмоталъ веревку вокругъ руки и, вынувъ изъ-подъ куртки небольшой хлыстъ, съ силой ударилъ бдное животное по спин.
— Я тебя проучу!— задыхаясь отъ ярости, процдилъ онъ сквозь стиснутые зубы.
Женщина подвела кобылу къ самому пароходу.
Жеребенокъ дрожалъ всмъ тломъ. Онъ жалобно заржалъ, было, какъ бы зовя мать на помощь, но новый ударъ хлыста заглушилъ его ржанье.
Мать потянулась къ нему, ноздри ея затрепетали, когда она коснулась жеребенка, вытянувъ губы, она лизнула его, и Реймонду показалось, что она давала ему прощальный поцлуй. Потомъ она подняла голову и поверхъ парохода взглянула на море.
Пока огромный крюкъ подъ лязгъ цпи опускался надъ жеребенкомъ и, подхвативъ его, поднялъ на воздухъ, женщина тоже печально смотрла на море, а когда жеребенокъ исчезъ въ отверстіи парохода, она молча повернула кобылу и не спша повела ее обратно.
Барышникъ, поправляя сбившуюся фуражку и отряхивая грязь съ куртки, направился къ своимъ товарищамъ, которые громко спорили о чемъ-то на палуб парохода.