Съ сорока однимъ политипажемъ.
ПЕРЕВОДЪ СЪ ФРАНЦУЗСКАГО П. М. ОЛЬХИНА.
ИЗДАНІЕ КНИГОПРОДАВЦА М. О. ВОЛЬФА
САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
Гостиный Дворъ, NoNo 18, 19 и 20.
1870.
ГЛАВА I. Оружейный клубъ
— II. Сообщеніе предсдателя Барбикена
— III. Дйствіе сообщенія Барбикена
— IV. Отвтъ Кембриджской Обсерваторіи
— V. Судьба луны
— VI. Чего невозможно не знать и чему боле не позволено врить въ Соединенныхъ Штатахъ
— VII. Хвала ядру
— VIII. Исторія орудія
— IX. Вопросъ о порох
— X. Одинъ врагъ на двадцать пять милліоновъ друзей
— XI. Флорида и Техасъ
— XII. Въ город и въ мір
— XIII. Стонгиль
— XIV. Кирка и лопата
— XV. Празднество отливки
— XVI. Колумбіяда
— XVII. Телеграфическая депеша
— XVIII. Пасажиръ Атланты
— XIX. Сходка
ГЛАВА XX. Нападеніе и отпоръ
— XXI. Какимъ образомъ французъ устроиваетъ дло
— XXII. Новый гражданинъ Соединенныхъ Штатовъ
— XXIII. Снарядъ-вагонъ
— XXIV. Телескопъ Скалистыхъ горъ
— XXV. Послднія подробности
— XXVI. Выстрлъ
— XXVII. Облачное небо
— XXVIII. Новая звзда
Во время союзной войны въ Соединенныхъ Штатахъ, въ Балтимор, посреди Мериланда, образовался весьма вліятельный новый клубъ. Извстно, съ какой силой развился военный духъ у этого народа судопромышленниковъ, купцовъ и механиковъ. Простые купцы бросили свои конторы, чтобы сдлаться капитанами, полковниками и генералами, вовс не прослушавъ предварительно курсъ въ Вестъ-Пойнта {Военное училище Соединенныхъ Штатовъ.}. Въ короткое время они въ военномъ искусств могли сравниться со своими товарищами Стараго Свта и точно также побждали, расточая ядра, милліоны и людей.
Но американцы превзошли европейцевъ въ балистик. Нельзя сказать, чтобы ихъ оружіе было совершенне, но оно представляетъ необычайные размры, и потому летали ядра на неизвстное дотол разстояніе. Относительно прицльнаго, настильнаго, навснаго, рикошетнаго и перекрестнаго огня, у нихъ нечего больше учиться англичанамъ, Французамъ и прусакамъ. Но пушки, гаубицы и мортиры европейцевъ кажутся не боле какъ карманными пистолетами въ сравненіи съ громадными орудіями американской артиллеріи.
Это никого не должно удивлять. Янки — первые механики въ свт, также родятся инженерами, какъ итальянцы музыкантами, а нмцы метафизиками. Слдовательно, нтъ ничего естественне, что и въ балистик у нихъ обнаруживается отважная изобртательность. Вотъ почему они имютъ исполинскія пушки, гораздо мене полезныя, нежели швейныя машины, но столь же изумительныя и которымъ еще боле удивляются. Извстны чудеса въ этомъ род, произведенныя Парротомъ, Дальгриномъ и Родманомъ. Изобртенія Армстронга, Паллизера и Трейль-де-Болье должны преклониться предъ этими заморскими соперниками.
Итакъ во время страшной войны сверянъ съ южинами, артиллеристы занимали высокое мсто, журналы Союзниковъ восхваляли съ восторгомъ ихъ изобртенія, и не было ни одного ничтожнаго купца, ни одного наивнаго буби (зваки), который не ломалъ бы себ день и ночь голову надъ вычисленіемъ неимоврныхъ метаемыхъ тлъ.
Если американецъ иметъ идею, онъ ищетъ другаго американца, раздляющаго ее. Когда ихъ соберется трое, они избираютъ предсдателя и двухъ секретарей. Соединившись вчетверомъ, они имютъ архиваріуса и канцелярію. Впятеромъ сзываютъ общее собраніе, и клубъ устроенъ. Тоже самое случилось въ Балтимор. Одинъ изобртатель новой пушки соединился съ первымъ, кто ее отлилъ, и первымъ, кто ее просверлилъ. Это было ядромъ оружейнаго клуба. Черезъ мсяцъ посл его образованія къ нему принадлежало 1833 дйствительныхъ членовъ и 35,075 членовъ-корреспондентовъ.
Непремнное условіе вступленія кого-либо въ это общество состояло въ томъ, чтобы онъ изобрлъ или, по крайней мр, усовершенствовалъ орудіе, если не пушку, то по крайней мр какое-нибудь огнестрльное оружіе. Но должно сознаться, что изобртатели револьверовъ въ 15 выстрловъ, ружей, заряжающихся сзади, или сабель и пистолетовъ не пользовались большимъ уваженіемъ. Артиллеристы одерживали надъ ними верхъ во всхъ случаяхъ.
‘Уваженіе, которымъ пользуются члены,— сказалъ однажды одинъ изъ самыхъ ученыхъ ораторовъ оружейнаго клуба:— пропорціонально массамъ орудій и прямо пропорціально квадрату разстоянія метанія снарядовъ!’
Другими словами, законъ Ньютона о всеобщемъ тяготніи былъ перенесенъ въ нравственный міръ.
Посл основанія оружейнаго клуба, легко представить себ, что произвелъ изобртательный духъ американцевъ въ этомъ род. Военныя орудія приняли исполинскіе размры, и метаемыя тла зашли за допускаемые предлы разсканія пополамъ беззащитныхъ гуляющихъ людей. Пушка Родмана, стрлявшая на разстояніи 7 миль (12 1/2 верстъ) ядромъ всомъ въ полтонны (30 пудовъ), легко опрокидывала 150 лошадей и 300 человкъ. Въ оружейномъ клуб былъ даже вопросъ о томъ, чтобы сдлать съ этой пушкой торжественный опытъ. Но если лошади и соглашались принять въ опыт участіе, то все-таки, къ несчастію, не могли найдти для него людей.
Какъ бы то ни было, дйствіе такихъ пушекъ было чрезвычайно губительное, и отъ него люди падали на пол битвы, какъ соломины подъ косою. Что такое значили въ сравненіи съ такими метаемыми тлами знаменитыя ядра, которыя въ Кутра, въ 1587 г., лишили 25 человкъ возможности сражаться, и другія у Цорндорфа, убившія въ 1758 г. 40 пхотныхъ солдатъ, или австрійская пушка, которая въ 1752 г. опрокидывала у Кессельдорфа разомъ обыкновенно не мене 70 враговъ? Что такое былъ удивительный огонь у Іены или Аустерлица, ршившій судьбу сраженія? Во время союзной войны случалось видть совсмъ иное! Въ сраженіи у Геттисбурга коническое ядро, которымъ выстрлили изъ нарзнаго орудія, убило 173 человка. При переправ чрезъ Потомакъ, ядро Ботмана отправило 215 южанъ въ лучшій, повидимому, міръ. Надобно также упомянуть о громадной мортир, изобртенной I. Т. Мастономъ, замчательнымъ членомъ и безсмннымъ секретаремъ оружейнаго клуба, которой смертоносное дйствіе было совершенно другаго рода, потому что при опыт она умертвила 337 человкъ, впрочемъ взорвавшись!
Что еще прибавить къ этимъ числамъ, которыя сами по себ краснорчивы? Ничего. Оттого и можно безпрекословно допустить слдующій разсчетъ, выведенный статистикомъ Питкерномъ. Если подлить число жертвъ, павшихъ отъ ядеръ, съ числомъ членовъ оружейнаго клуба, то оказывается, что каждый изъ послднихъ на свой счетъ убилъ ‘среднимъ числомъ’ 2375 человкъ съ дробью.
При такомъ разсчет очевидно, что единственная забота этого ученаго общества заключалась въ уничтоженіи человчества съ филантропическою цлью и усовершенствованіи военныхъ орудій, что считается признакомъ цивилизаціи. Это было общество ангеловъ-разрушителей, но впрочемъ лучшихъ сыновъ въ мір.
Должно прибавить, что эти янки, отважные во всхъ отношеніяхъ, не ограничились однми формулами, но дйствовали также лично. Между ними находились офицеры всхъ чиновъ, поручики и генералы, военные всхъ возрастовъ, которые только-что начали военную карьеру, и уже состарлись на лафетахъ. Многіе остались на пол битвы, и ихъ имена красуются въ почетныхъ книгахъ оружейнаго клуба, а изъ тхъ, которые воротились, большая часть имла на себ неоспоримые знаки ихъ отваги. Костыли, деревянныя ноги, искусственныя руки, каучуковыя челюсти, платиновые носы, все это можно было найдти въ клуб, и вышеупомянутый Питкернъ разсчиталъ также, что въ оружейномъ клуб приходилось по одной не совсмъ цльной рук на 4 человка и только по дв поврежденныя ноги на шестерыхъ.
Но эти достопочтенные артиллеристы не разбирали дла такъ подробно и совершенно справедливо гордились, когда донесеніе о сраженіи представляло число жертвъ вдесятеро больше, нежели выстрливали ядра.
Въ одинъ день, грустный и печальный, миръ былъ подписанъ оставшимися въ живыхъ посл войны, пальба мало-по малу прекратилась, мортиры умолкли, гаубицы закрылись надолго, и пушки опять поступили въ арсеналы, ядра взгромоздили въ паркахъ, кровавыя воспоминанія изгладились, хлопчатникъ началъ роскошно рости на поляхъ, обильно удобренныхъ, траурныя платья износились и исчезли вмст съ скорбями. Оружейный клубъ былъ обреченъ на совершенную недятельность.
Нкоторые трудолюбивые члены, страстные работники, еще продолжали заниматься балистическими разсчетами, они все еще мечтали объ исполинскихъ бомбахъ и невиданныхъ гаубицахъ. Но въ дйствительности, къ чему были вс эти тщетныя теоріи? Оттого залы опустли, слуги спали въ переднихъ, журналы покрывались плесенью на столахъ, въ углахъ слышно было грустное храпнье, и члены оружейнаго клуба, нкогда столь шумные, были теперь обречены на молчаніе грустнымъ миромъ и засыпали, предаваясь мечтамъ о платонической артиллеріи.
— Это ужасно, — сказалъ однажды вечеромъ храбрый Томъ Гентеръ, въ то время, какъ его деревянныя ноги обуглились въ камин курильной комнаты.— Нечего длать! Нечего надяться! Какое томительное существованіе! Гд т времена, когда пушки пробуждали васъ каждое утро своей веселой пальбой?
— Это время миновало, — отвчалъ горячо Бильсби, стараясь вытянуть руку, которой у него не было.— Тогда было весело! Изобртали гаубицы, и едва он были отлиты, спшили испытать ихъ надъ врагами и затмъ возвращались въ лагерь съ одобреніемъ Шермана или съ рукопожатіемъ Макъ-Клелана! Но теперь генералы возвратились въ свои конторы, и, вмсто ядеръ, они отправляютъ невинные тюки хлопчатой бумаги! Да, да, теперь будущность артиллеріи погибла въ Америк!
— Да, Бильсби, — воскликнулъ полковникъ Бломсбери:— вотъ ужасное разочарованіе! Покидаешь мирныя свои привычки, упражняешься въ употребленіи оружія, смняешь Балтимору полемъ битвы, дйствуешь героемъ, и черезъ два или три года приходится посл всего этого терять плоды столь многихъ трудовъ, заснуть въ печальной бездятельности и засунуть руки въ карманъ.
Чтобы онъ ни говорилъ, но достопочтенный полковникъ никакъ не могъ выразить свое бездйствіе, хотя нельзя сказать, чтобы у него для этого не было кармановъ.
— И вдь нтъ никакой войны въ виду! сказалъ тогда знаменитый I. Т. Мастонъ, царапая своимъ желзнымъ крючкомъ гуттаперчевый черепъ:— на горизонт нтъ ни одного облака, и все это въ то время, когда можно сдлать такъ много въ артиллерійскомъ искусств! Вотъ я, который говорю теперь съ вами, окончилъ сегодня утромъ чертежъ съ планомъ, разрзомъ и профилемъ мортиры, которая должна измнить законы войны!
— Въ самомъ дл? возразилъ Томъ Гентеръ, невольно вспоминая о послднемъ опыт почтеннаго I. Т. Мастона.
— Дйствительно, отвчалъ послдній. Но къ чему послужатъ вс эти изслдованія, доведенныя до конца посл нобжденія трудностей? Не значитъ ли это работать совершенно попусту? Артиллеристы Новаго Свта, кажется, дали себ слово жить въ мир, и наша воинственная ‘Трибуна’ (самый яростный Журналъ аболиціонистовъ Союза) предсказываетъ близкую катастрофу, вслдствіе постыднаго увеличенія народонаселенія!
— Впрочемъ, Мастонъ, возразилъ полковникъ Бломсбери: — въ Европ постоянно сражаются, чтобы поддержать принципъ національностей!
— Ну, такъ что же!— Да вотъ, пожалуй, можно испытать тамъ что-нибудь, и если примутъ наши услуги…
— Что вы толкуете? вскричалъ Бильсби: — заниматься балистикой въ пользу чужеземцевъ!
— Это все-таки лучше, чмъ ничего не длать, — возразилъ полковникъ.
— Конечно, сказалъ Мастонъ:— это лучше, но о такомъ средств нечего и помышлять.
— Отчего же это?— спросилъ полковникъ.
— Потому что въ Старомъ Свт держатся идей повышенія въ чин, противныхъ нашимъ американскимъ привычкамъ. Тамъ люди воображаютъ, что нельзя сдлаться генераломъ, не прослуживъ сперва подпоручикомъ, или, что все равно, нельзя умть хорошо наводить пушку, не выливъ предварительно самой пушки! То есть, это просто….
— Безсмыслица! отвчалъ Томъ Гейтеръ, подрзая ручку кресла своимъ большимъ ножемъ. Такъ какъ дла въ этомъ положеніи, намъ остается только разводить табакъ или топить китовую ворвань.
— Какъ такъ? воскликнулъ Мастонъ громовымъ голосомъ:— послдніе годы нашего существованія мы не станемъ употреблять на усовершенствованіе огнестрльнаго оружія? Новый случай для испытанія, какъ далеко мтаются наши ядра, не представится? Воздухъ боле не освтится сверканіемъ нашихъ пушекъ? Не явится какое-нибудь международное затрудненіе, которое дастъ возможность объявить войну какому-нибудь заатлантическому государству? Французы не потопятъ ни одного изъ нашихъ пароходовъ, и англичане не повсятъ, наперекоръ международному праву, трехъ или четырехъ нашихъ соотечественниковъ?
— Нтъ, Мастонъ, — отвчалъ полковникъ Бломсбери: — мы не будемъ имть такого счастья! Нтъ! Ни одного такого случая не будетъ, а если это и совершится, то мы не воспользуемся такимъ случаемъ! Обидчивость американцевъ исчезаетъ ежедневно, и мы становимся бабами!
— Да, мы унижаемся! возразилъ Бильсби.
— И насъ унижаютъ! прибавилъ Томъ Гентеръ.
— Все это совершенная правда,— произнесъ Мастонъ пылко.— Есть множество причинъ вести войну, и она не начинается! Экономничаютъ руками и ногами, и все это въ пользу людей, которые не знаютъ, что съ ними длать! И вотъ, посмотрите, намъ не нужно далеко искать поводовъ къ войн: разв Сверная Америка не принадлежала прежде англичанамъ?
— Конечно, — сказалъ Томъ Гентеръ, свирпо ворочая въ огн своимъ костылемъ.
— Ну, вотъ! продолжалъ Мастонъ:— почему же Англія въ свою очередь не могла бы принадлежать американцамъ?
— Это было бы совершенно справедливо, сказалъ полковникъ Бломсбери.
— Вотъ предложите это президенту Соединенныхъ Штатовъ, и вы увидите, какъ онъ васъ приметъ.
— Онъ приметъ насъ очень дурно, — пробормоталъ Бильсби сквозь четыре зуба, которые у него остались посл сраженій.
— Увряю васъ, при слдующемъ выбор онъ не можетъ разсчитывать на мой голосъ, — воскликнулъ Мастонъ.
— И также на нашъ, — отвчали единогласно воинственные инвалиды.
— Пока, продолжалъ Мастонъ:— я говорю въ заключеніе, что если мн не доставятъ случая испытать новую мортиру на дйствительномъ пол сраженія, я выпишусь изъ числа членовъ оружейнаго клуба, и отправлюсь погребсти себя въ саваннахъ Арканзаса.
— Мы послдуемъ туда за вами, — отвчали собесдники мужественному Мастону.
Вотъ въ какомъ положеніи были дла, недовольство увеличивалось все боле, и клубъ находился въ опасности совершенно уничтожиться, когда неожиданное событіе отвратило эту грустную катастрофу.
На другой день посл описанной бесды, каждый членъ клуба получилъ слдующій циркуляръ.
‘Балтимора, 3-го октября.
‘Предсдатель оружейнаго клуба иметъ честь сообщить Гг. членамъ, что въ засданіе 5-го числа ныншняго мсяца онъ сдлаетъ имъ сообщеніе, которое иметъ для всхъ живйшій интересъ. Потому онъ убдительно проситъ прибыть по настоящему приглашенію, отложивъ всякое дло.
Преданный товарищъ
Импей Барбикенъ, предсдатель оружейнаго клуба.’
ГЛАВА II.
Сообщеніе предсдателя Барбикена.
5-го октября, въ 8 часовъ вечера, толпа тснилась въ залахъ оружейнаго клуба No 21, Union-square. Вс члены, находящіеся въ Балтимор, пришли по приглашенію своего предсдателя. Что касается до членовъ-корреспондентовъ, то они сотнями прибывали въ городъ, и какъ ни велики были залы засданія, множество ученыхъ не могло умститься въ немъ. Оттого огромное число толпилось въ сосднихъ залахъ, проходахъ и даже на двор, вс тснились къ дверямъ, каждый старался занять первое мсто, желая узнать важное сообщеніе предсдателя Барбикена, вс толкались, давили другъ друга, пользуясь свободой дйствій, свойственной массамъ, воспитаннымъ въ дух самоуправленія.
Въ этотъ вечеръ прізжій въ Балтимору ни за какія деньги не могъ бы проникнуть въ большую залу. Она была предоставлена исключительно членамъ, живущимъ въ Балтимор или корреспондентамъ, никто другой не могъ войти въ нее, и первыя лица въ город, члены совта выборныхъ, должны были простоять въ толп, чтобы налету узнать о томъ, что длается внутри зданія.
Громадный залъ представлялъ однако весьма любопытное зрлище. Это помщеніе удивительно соотвтствовало своему назначенію. Высокія колонны изъ пушекъ, вставленныхъ одна въ другую, опирались на толстыя мортиры, служившія базами, и поддерживали своды. Доспхи, мушкетоны, ружья, аркебузы, карабины и всякаго рода старинное огнестрльное оружіе украшало живописно стны. Газъ выступалъ полнымъ пламенемъ изъ тысячи револьверовъ, расположенныхъ въ вид люстры, между тмъ какъ жирандоли изъ пистолетовъ и канделябры, сдланныя изъ ружей, соединенныхъ пучками, дополняли блистательное освщеніе. Модели пушекъ, образчики бронзы, машины, пробитыя ядрами, пластины, поломанныя ядрами оружейнаго клуба, собраніе прибойниковъ, банниковъ, нанизанныхъ бомбъ, ожерельевъ ядеръ, гирляндъ гаубицъ, словомъ, всякаго рода артиллерійскихъ принадлежностей, удивляло зрителей изумительнымъ своимъ расположеніемъ и заставляло предполагать, что ихъ назначеніе составлять украшеніе, а не умерщвлять.
На почетномъ мст видны были въ великолпномъ стекляномъ шкаф куски казенной части, поломанные и развороченные дйствіемъ пороха, драгоцнные остатки пушки I. Т. Мастона.
Въ конц залы президентъ съ четырьмя секретарями занималъ широкое возвышеніе. Его кресло стояло на рзномъ лафет и представляло въ сложности видъ огромной мортиры въ 32 дюйма въ поперечник, она была вставлена подъ угломъ въ 90 и повшена на цапф такимъ образомъ, что президентъ могъ качаться на этомъ сдалищ, что было очень пріятно въ сильные жары. На стол, состоящемъ изъ большой желзной пластинки, опирающейся на шесть каронадъ, находилась красивая чернильница, сдланная въ вид превосходно вычеканенныхъ гранатъ и взрывный колокольчикъ, который издавалъ звукъ, въ случа надобности, какъ револьверъ. При жаркихъ преніяхъ, этотъ звукъ едва былъ достаточенъ, чтобы покрыть голоса легіона возбужденныхъ артиллеристовъ.
Предъ столомъ были расположены скамьи зигзагами подобнымъ образомъ, какъ валы укрпленій, и представляли ряды бастіоновъ и куртинъ, на которыхъ помщались члены оружейнаго клуба. Въ этотъ вечеръ можно было сказать, что много было людей на стнахъ. Знали очень хорошо президента, чтобы представить, что онъ не станетъ безпокоить своихъ товарищей безъ особенно важнаго повода.
Импей Барбикенъ былъ человкъ лтъ 40, спокойный, холодный, строгій, чрезвычайно серьезный и сосредоточенный, онъ былъ аккуратенъ, какъ хронометръ, темперамента, переносящаго всякія испытанія, съ непоколебимымъ нравомъ, хотя онъ не отличался рыцарскимъ духомъ, но былъ склоненъ къ исканію приключеній и вносилъ практическія идеи даже въ самыя отважныя предпріятія, онъ былъ по преимуществу ново-англичанинъ, сверянинъ-колонизаторъ, потомокъ Круглоголовыхъ, столь губительныхъ для Стюартовъ, неумолимый врагъ южныхъ джентльменовъ, древнихъ дворянъ первоначальнаго отечества. Коротко сказать, предсдатель былъ съ ногъ до головы янки.
Барбикенъ разбогатлъ, торгуя лсомъ, во время войны, его назначили директоромъ артиллерій, и онъ оказался чрезвычайно изобртательнымъ, при своихъ отважныхъ мысляхъ, онъ много содйствовалъ усовершенствованію орудій и чрезвычайно споспшествовалъ опытамъ изысканіями.
Предсдатель былъ человкъ средняго роста и пользовался рдкимъ преимуществомъ членовъ клуба, что все тло его было цло. Его рзкія черты, казалось, были проведены но наугольнику и рейсфедеромъ, и если правда, что для опредленія наклонностей человка надобно смотрть на него въ профиль, то Барбикенъ представлялъ въ профиль врные признаки энергіи, отваги и хладнокровія.
Въ это время именно онъ неподвижно сидлъ въ своемъ кресл, безмолвный, погруженный въ себя, въ высокой цилиндрической шляп, которая казалась привинченной на череп американца.
Его товарищи шумно разговаривали вокругъ него, что однако нисколько не разсевало его, они закидывали другъ друга вопросами, длали предположенія, вглядываясь въ предсдателя, и старались, хотя и напрасно, разршить х его непоколебимой физіономіи.
Когда на стрляющихъ часахъ большой залы пробило 8 часовъ, Барбикенъ, какъ бы движимый пружиной, внезапно всталъ, вс замолчали, и ораторъ нсколько торжественнымъ голосомъ произнесъ:
‘Почтенные сотоварищи! Уже слишкомъ долго неплодотворный миръ обрекъ членовъ оружейнаго клуба на грустное бездйствіе. Посл нсколькихъ лтъ, столь богатыхъ событіями, надобно было бросить наши труды и остановиться на пути къ успху. Я не опасаюсь громко провозгласить, что всякая война, которая вложитъ оружіе въ нашу руку, будетъ привтствуема нами’…
— Да, война! воскликнулъ горячій Мастонъ.
— Слушайте! Слушайте! раздалось со всхъ сторонъ.
‘Но война,— сказалъ Барбиконъ:— война — невозможна при настоящихъ условіяхъ, на что бы ни надялись мои почтенные сотоварищи, прервавшіе меня, пройдетъ много лтъ, пока выстрлы пушекъ опять раздадутся на пол битвы. Оттого должно покориться и стараться отыскать въ другомъ круг идей пищи для жажды дятельности, которая насъ пожираетъ!’
Собраніе почувствовало, что предсдатель приступаетъ къ главному длу. Оно удвоило свое вниманіе.
‘Уже нсколько мсяцевъ, достопочтенные мои товарищи,— продолжалъ Барбикенъ:— я спрашивалъ себя: оставаясь совершенно въ нашей спеціальности, нельзя ли намъ предпринять какой-нибудь большой опытъ, достойный 19-го вка, и не можетъ ли успхъ балистики повести насъ къ какому-нибудь хорошему результату. И искалъ, работалъ, разсчитывалъ, и результатомъ моихъ изслдованій было убжденіе, что мы должны имть удачу въ предпріятіи, которое покажется невыполнимымъ во всякой другой стран. Это предпріятіе, долго обрабатываемое, будетъ предметомъ моего сообщенія. Оно достойно васъ, достойно прошедшаго оружейнаго клуба и непремнно надлаетъ шуму въ свт.’
— Много шуму, воскликнулъ одинъ страстный артиллеристъ.
‘Много шуму въ настоящемъ смысл этого слова,’ — отвчалъ Барбикенъ.
— Не прерывайте! раздалось нсколько голосовъ.
‘И прошу васъ, почтенные сотоварищи,— продолжалъ предсдатель,— подарить мн все ваше вниманіе.’
Дрожь пробжала ни всему собранію. Барбикенъ быстрымъ движеніемъ поправилъ шляпу на голов и продолжалъ свою рчь спокойнымъ голосомъ:
‘Конечно, всякій изъ васъ, достопочтенные сотоварищи, видлъ луну или по крайней мр слышалъ о ней. Не удивляйтесь, что я говорю съ вами здсь о ночномъ свтил. Намъ, можетъ быть, предстоитъ быть Коломбами неизвстнаго міра. Поймите меня, помогите мн всей вашей силой, я поведу васъ къ этой побд, и его имя присоединится къ 36 штатамъ, составляющимъ великую страну Союза.’
— Да здравствуетъ луна! вскричалъ въ одинъ голосъ весь оружейный клубъ.
‘Луну много изучали, — продолжалъ Барбикенъ:— ея масса, плотность, всъ, объемъ, движеніе, разстояніе, значеніе въ солнечной систем опредлены вполн, составлены селенографическія карты съ точностью, равною, если не большею, съ какою начерчены земныя карты, Фотографія доставила намъ превосходнйшее изображеніе нашего спутника {Превосходный снимокъ луны полученъ Вареномъ де-ля-Рю.}. Однимъ словомъ, о лун извстно все что намъ могли сообщить о ней математическія науки, астрономія, геологія и оптика, но донын не установлено прямаго сообщенія съ нею.’
Эта фраза была принята съ явными признаками интереса и изумленія.
‘Позвольте мн напомнить нсколькими словами, продолжалъ онъ:— какимъ образомъ нкоторые пылкіе умы предпринимали воображаемыя путешествія, увряя, что они проникли въ тайны нашего спутника. Въ 17 вк нкто Давидъ Фабрицій утверждалъ, что собственными глазами видлъ жителей луны. Въ 1649 г. одинъ французъ, Жанъ Бодуенъ, обнародовалъ ‘Путешествіе на лунный міръ Доминика Гонзалеса, испанскаго искателя приключеній.’ Въ это же время Сирано де Бержеракъ издалъ знаменитую экспедицію, которая имла столь много успха во Франціи. Поздне другой французъ, — этотъ народъ много занимается луною,— именно Фонтенель, написалъ ‘О многочисленности міровъ’, отличное произведеніе своего времени, но наука, продолжая идти впередъ, затемнила даже мастерскія произведенія! Около 1835 г. въ небольшой брошюр, переводенной изъ New Iork American, разсказывается, что сиръ Джонъ Гершель, отправленный на мысъ Доброй Надежды для астрономическихъ изслдованій, помощью усовершенствованныхъ телескоповъ съ внутреннимъ освщеніемъ, приблизилъ луну на разстояніе 80 ярдовъ (240 футовъ). Тогда онъ ясно увидлъ пещеры, въ которыхъ живутъ гипонотамы, зеленыя горы, окаймленныя золотыми кружевами, овецъ съ костяными рогами, блыхъ козъ и жителей съ перепончатыми крыльями, какъ у летучихъ мышей. Эта брошюра, написанная американцемъ Локкомъ, имла большой успхъ. Но вскор узнали, что это не боле какъ научная мистификація, и французы первые осмяли ее.’
— Осмять американца! воскликнулъ I. Т. Мастонъ: — да вдь вотъ причина къ объявленію войны.
‘Успокойтесь, достопочтенный мой другъ, французы прежде, нежели начали смяться, были одурачены нашимъ соотечественникомъ. Чтобы заключить этотъ краткій историческій обзоръ, я прибавлю, что нкто Гансъ Пфаль изъ Роттердама взлетлъ на воздушномъ шар, наполненномъ газомъ, полученнымъ изъ азота и въ 37 разъ легче водорода, и достигъ луны посл 19 дневнаго плаванія. Это путешествіе, точно такъ же, какъ и прежнія попытки, было не только выдумкой, но оно было сочиненіе народнаго писателя въ Америк, генія страннаго и умозрительнаго. Я говорю объ Эдгард Поэ!’
— Да здравствуетъ Эдгардъ Поэ! воскликнуло собраніе, возбужденное словами своего предсдателя.
‘Я окончилъ,— продолжалъ Барбикенъ: — исчисленіе попытокъ, которыя назову чисто литературными и совершенно недостаточными для установленія серьезныхъ сношеній съ ночнымъ свтиломъ. Впрочемъ, я долженъ прибавить, что нкоторые практическіе умы пытались установить дйствительное сообщеніе съ луною. Такимъ образомъ, за нсколько лтъ одинъ нмецкій геометръ предложилъ отправить ученую коммисію въ сибирскія степи. Тамъ, на обширныхъ равнинахъ, слдовало установить огромныя геометрическія фигуры, начертанныя большими рефлекторами, и между прочимъ квадратъ гипотенузы, которую французы обыкновенно называютъ pont des fines (ослиный мостъ). Всякое разумное существо, говорилъ геометръ, должно понять научное значеніе этой фигуры. Селениты (обитатели луны), если они существуютъ, отвтятъ подобной фигурой, и по установленіи сношенія легко будетъ составить алфавитъ, который дозволитъ переговариваться съ жителями луны. Такимъ образомъ говорилъ нмецкій геометръ, но его проектъ не былъ осуществленъ, и донын нтъ никакого прямаго сообщенія земли съ ея спутникомъ. Но практическому генію американцевъ предстоитъ установить сообщеніе съ міромъ спутника. Средство для достиженія этой цли просто, легко, врно, надежно и составляетъ предметъ моего предложенія.’
Эти слова были приняты съ шумомъ и бурею восклицаній. Вс присутствующіе безъ исключенія были увлечены этими словами оратора.
— Слушайте! Слушайте! Замолчите! кричали со всхъ сторонъ.
Когда волненіе нсколько успокоилось, Барбикенъ продолжалъ прерванную рчь боле торжественнымъ тономъ.
‘Вы знаете, сказалъ онъ:— какіе успхи сдлала балистика въ теченіи послднихъ лтъ и до какой степени совершенства было бы доведено огнестрльное оружіе, если бы война продолжалась. Вы также знаете, что сила сопротивленія пушки и растяженія понюха неограничены. Итакъ, исходя изъ этого основанія, я задалъ себ вопросъ: нельзя ли приборомъ, имющимъ надлежащее сопротивленіе, отправлять ядра на луну.’
При этихъ словахъ изъ тысячи спертыхъ грудей вырвались восклицанія изумленія, затмъ настало мгновеніе молчанія — безмолвіе передъ раскатомъ грома. Онъ дйствительно разразился, и лишь чрезъ 10 минутъ голосъ Барбикена могъ быть опять услышанъ.
‘Дайте мн окончить, продолжалъ онъ холодно. Я разсмотрлъ вопросъ со всхъ сторонъ, я приступилъ къ нему ршительно, и изъ моихъ неопровержимыхъ разсчетовъ оказывается, что всякое метаемое тло, имющее начальную скорость въ 12000 ярдовъ (около 11 верстъ) въ секунду и направленное къ лун, непремнно достигнетъ ея. Поэтому я имю честь предложить вамъ, мои достопочтенные сотоварищи, сдлать этотъ маленькій опытъ.’
ГЛАВА III.
Дйствіе сообщенія Барбикена.
Невозможно описать дйствія, которое произвели послднія слова достопочтеннаго предсдателя. Сколько криковъ, сколько возгласовъ, какой безпрерывный шумъ, сколько раздалось ура, ‘гипъ, гипъ’ и различнаго рода звукоподражаній, которыми столь богатгь американскій языкъ. Безпорядокъ и кутерьму описать невозможно! Ртами кричали, руками хлопали, а ногами стучали но полу залы. Если бы изъ всхъ орудій этого артиллерійскаго музея выстрлили сразу, то они не произвели бы столь сильнаго колебанія звучащихъ волнъ. Это и не удивительно. Артиллеристы бываютъ столь же шумны, какъ ихъ пушки.
Барбикенъ оставался спокойнымъ посреди этихъ восторженныхъ криковъ, можетъ быть, онъ хотлъ отнестись къ своимъ товарищамъ еще съ нсколькими словами, потому что движеніями онъ требовалъ спокойствія и его стрляющій колокольчикъ истощался сильными выстрлами. Ихъ даже вовсе не слышали. Вскор его сорвали со стула, торжественно понесли, и изъ рукъ врныхъ своихъ товарищей онъ перешелъ на руки не мене возбужденной толпы.
Ничто не можетъ удивить американца. Часто повторяли, что слово ‘невозможно’ нечаянно попало въ словарь. Въ Америк все легко, все просто. Что касается до механическихъ трудностей, то он умираютъ прежде своего рожденія. Между проектомъ Барбикена и его осуществленіемъ ни одинъ истинный янки не дозволилъ бы себ предвидть какое-нибудь подобіе трудностей. Что сказано, то можетъ быть и сдлано.
Торжественная прогулка президента продолжалась весь вечеръ. Она представляла настоящее шествіе съ факелами. Ирландцы, нмцы, французы, шотландцы, вс эти разноплеменные люди, изъ которыхъ состоитъ. населеніе Мериленда, кричали на своемъ родномъ язык и съ необыкновенными порывами перемшивали виваты, ура и браво.
Казалось, луна знала, что дло идетъ о ней, потому что она блестла съ необыкновенной ясностью, ослабляя своею силою свтъ окружающихъ огней. Вс янки обращали свои глаза къ блестящему кругу, одинъ привтствовалъ ее руками, другіе называли самыми нжными именами, нкоторые измряли ее глазами или грозили ей кулакомъ, отъ ось мы часовъ до полуночи одинъ оптикъ, Джонсъ-Фоль-Стрита, разбогатлъ отъ продажи зрительныхъ трубъ. Ночное созвздіе разсматривали какъ двицу высшаго общества. Американцы дйствовали при этомъ такъ безцеремонно, какъ какіе нибудь богачи. Казалось, будто бы эта блокурая Феба принадлежала этимъ отважнымъ покорителямъ, и уже входила въ составъ Союза. Тмъ не мене, дло заключалось лишь въ томъ, чтобы бросить въ нее ядромъ, слдовательно, употребить весьма грубое средство установленія сообщенія со спутникомъ, но весьма употребительное между просвщенныя и народами.
Пробило полночь, но восторгъ не ослаблъ, онъ поддерживался въ равной сил во всхъ классахъ населенія, чиновники, ученые, купцы, торговцы, носильщики, люди умные, но ‘зеленые’ {Это вполн американское выраженіе для означенія людей наивныхъ.} чувствовали колебаніе въ самыхъ нжныхъ жилахъ: дло шло о народномъ предпріятіи, оттого верхній городъ, нижній городъ, набережная, орошаемая водами Патапаско, суда, заключенныя въ его басейнахъ, были переполнены толпой, пьяной отъ радости, джина и виски, всякій говорилъ, толковалъ, разсуждалъ, спорилъ, ободрялъ, хвалилъ, отъ небрежнаго джентльмена, растянувшагося на диван гостиницы предъ стаканомъ шери-коблеръ, {Смсь рома, апельсиннаго сока, сахара, корицы и муската. Это желтый напитокъ вытягивается изъ стакана помощію стекляной трубки.} до
Прочитали? Поделиться с друзьями:
