ОПЫТЫ ПРЕВРАЩЕНІЯ НОВЫХЪ ЛЮДЕЙ ВЪ СТАРЫХЪ.
ОПЫТЫ ПРЕВРАЩЕНІЯ НОВЫХЪ ЛЮДЕЙ ВЪ СТАРЫХЪ.
(ПАРАГВАЙ).
I.
II.
III.
IV.
V.
Эли Реклю.
‘Дло’, No 9, 1869
Опыты превращения новых людей в старых, Реклю Эли, Год: 1869
Время на прочтение: 47 минут(ы)
Какъ поразительно величественны были порывы человческаго ума въ знаменательную эпоху, которая такъ удачно названа эпохой возрожденія! Открытіями Коперника и Галилея освобожденный отъ груза предразсудковъ, воспитываемый литературой, которая, благодаря изобртенію книгопечатанія сдлалась боле доступной, чмъ прежде, познакомившійся съ греческой и латинской философіей, вышедшей на свтъ изъ темнаго мрака забвенія,— человкъ осмлился на все: онъ создалъ новое небо, новую землю, новыя религіи. Искуство и науки стали распространяться по цлому свту. Посл Коперника явились Колумбы и Васко-де-Гамы, вслдъ за открытіемъ новыхъ странъ туда отправились завоеватели, а за ними шли миссіонеры, вслдъ за созданіемъ іезуитскаго ордена Игнатіемъ Лойолою, іезуиты ринулись всюду, они желали завладть цлымъ міромъ. Изъ всхъ честолюбій, овладвшихъ тогдашними людьми, всхъ сильне были военное, религіозное и денежное, они овладвали массами, тогда какъ страстная любовь къ наук, искуствамъ, литератур и философіи проявлялась только въ сред отдльныхъ избранныхъ личностей. Втеченіе вка господствующей страстью христіанской Европы явилось непреодолимое желаніе убивать людей, грабить ихъ и обращать въ свою религію. Если разсматривать тогдашнія событія во всхъ ихъ подробностяхъ, эта героическая эпоха покажется теперь слишкомъ варварской, ея дикое величіе очень удобно сравнить съ дтской наивностью. Смлые предпріимчивые люди садились въ каравеллу (морское судно не особенно широкихъ размровъ), какъ будто дло шло о перезд изъ Дувра въ Кале, — и плыли за тысячи миль, въ состав какой нибудь тысячи человкъ съ одною пушкою они шли покорять царства, въ своей орховой скорлуп они плыли на удачу, руководимые какой нибудь блестящей звздой южнаго созвздія, они пренебрегали бурями, громадными разстояніями, и, что еще удивительне, — они не страшились своего невжества, не боялись неизвстнаго, не дрожали передъ мистическими опасностями, передъ самыми ужасающими легендами. Правда, они были воодушевлены слпой врой въ свою судьбу, т. е. въ самихъ себя, правда, что, ожидая стать лицомъ въ лицу съ дйствительными или воображаемыми опасностями, они запаслись разными магическими амулетами, преимущественно противъ отравленныхъ стрлъ, они рисовали на своей кож разные кабалистическіе знаки, чтобы сдлать ее неуязвимой и, подобно Ахиллесу, окунувшемуся въ рку Стиксъ, они погружались въ священную воду. Обезопасивъ себя такими отвлеченными доспхами, они высаживались въ усть какой нибудь рки, вязли въ болот, пролегали тропинки въ двственныхъ лсахъ, переправлялись черезъ горы и проходили весь континентъ съ береговъ Атлантическаго океана на берега Тихаго, вполн убжденные, что встртятъ наконецъ людей, снабженныхъ хоботомъ, на манеръ тапира или слона. Они проходили черезъ Бразилію, Мехику и Перу, вря, что идутъ кратчайшей дорогой въ Индію или Китай, они врили, что за Китаемъ встртятъ земной рай. Не твердили ли имъ постоянно, что рай составляютъ королевство Мидасъ и страша Коканъ, что тамошніе рки Пизонъ, Тихонъ, Гиддекель и Евфратъ текутъ чистымъ, расплавленнымъ золотомъ, что тамошнія деревья съ золотыми листьями и съ алмазными плодами растутъ на скалахъ изъ чистаго хризопраса, оникса и бирюзы, что въ этомъ Эльдорадо есть источникъ молодости, и что кто искупается въ этой живой вод, отсвчивающей постоянно радугой, тотъ въ ту же секунду сдлается красивымъ, молодымъ, сильнымъ, а кто выпьетъ горсть этого элексира, дйствительной живой воды, тотъ станетъ безсмертнымъ и своимъ видомъ будетъ походить на архангела Михаила. Когда человкъ всему этому врилъ безусловно, когда вмст съ тмъ онъ былъ невжественъ и слпъ, когда онъ имлъ неукротимую душу въ тл, неподвергавшемся усталости, когда ко всему этому онъ былъ хитеръ, отвратительно вроломенъ и зврски жестокъ, тогда изъ него выходилъ Пизарро, Кортесъ и Альмагро, и онъ совершалъ возмутительные подвиги, которымъ мы не можемъ не удивляться, до и не можемъ не чувствовать въ нимъ омерзнія.
Со дня открытія сообщеній между Европой и странами, лежащими въ ла-платскомъ бассейн, прошло уже три съ половиною столтія. Въ 1515 году Солисъ, знаменитый кастильскій адмиралъ, вышелъ изъ Испаніи съ цлію, идя но слдамъ Пинсона, открывшаго берега Бразиліи, продолжать его открытія. Экспедиція Солиса состояла только изъ трехъ судовъ: адмиральскій корабль былъ вмстимостію въ 60 тоннъ, остальные два, каждый въ 30. Кто изъ новйшихъ мореплавателей ршился бы пуститься для открытій свернаго полюса на бригантин, которая служила Солису или Пинсону въ ихъ путешествіяхъ?
Адмиралъ Солисъ вошелъ въ ла-платскій лиманъ, который онъ сперва принялъ за обширный заливъ. Онъ дошелъ до острова Мартина-Гарсіи, ключа рки и всего обширнаго бассейна, какъ и слдовало, онъ овладлъ имъ во имя кастильско-арагонской короны и св. Троицы. Желая изслдовать свое новое владніе, онъ высадился на берегъ, былъ схваченъ индйцами, убить ими и, какъ разсказываютъ его товарищи до путешествію, зажаренъ и съденъ.
Несчастная участь Солиса во остановила искателей приключеній. Въ 1524 году Алексй Гарсіа отплылъ съ острова Сан-Винцента, подл Бразилія, высадился на берегу и во глав нсколькихъ сотъ индйцевъ, пустился во внутрь незнакомыхъ странъ, перешелъ обширные притоки Параны, достигъ парагвайской дельты, проникъ въ долины Чако до подошвы Андовъ и дошелъ до границъ королевства инковъ. Солисъ овладлъ мстностями, орошаемыми Ла-Платой во имя Испаніи, Гарсіа, съ своей стороны, объявилъ ихъ принадлежащими Португаліи и также св. Троиц.
Между тмъ новый кастильскій адмиралъ Габото вышелъ изъ Испанія въ 1526 году съ четырьмя кораблями, желая вновь открытымъ Магеллановымъ путемъ идти къ богатымъ Молюкскимъ островамъ, которые смшивали съ баснословными странами Тарзисонъ и Офиромъ. Габото общалъ довести свою эскадру до Батэ (Китая) и Зипангу (Японіи). Но дойдя до береговъ Бразиліи, адмиралъ нашелся вынужденнымъ совратить свой маршрутъ. Онъ почувствовалъ нужду въ жизненныхъ припасахъ, онъ. потерялъ свой самый большой корабль, экипажъ его взбунтовался. Поэтому онъ ршился идти по стопамъ Солиса и проникнуть во внутрь континента, онъ надялся найти кратчайшій путь въ Перу или къ какимъ нибудь новымъ золотымъ рудникамъ. Онъ прежде всего проникъ въ рку Урагвай, прошелъ ее до острова Опипа, и, не найдя нигд золота, разсудилъ вернуться своей прежней дорогой, надясь, такимъ образомъ, дойти до устья Парагвая, чего онъ и достигъ посл многихъ приключеній и битвъ съ индйцами. Перейдя Парану, онъ встртилъ соперника Діэго Гарсію де-Могера, назначеннаго Карломъ У намстникомъ во вновь открытыхъ земляхъ. Королю неизвстны были похожденія Габото, онъ полагалъ, что его храбрый адмиралъ, по всей вроятности, находится уже въ Кита, Японіи или въ райскихъ садахъ. Теперь обоимъ соперникамъ предстояло обнажить свои превосходные толедскіе клинки и отдать на ихъ ршеніе свой споръ о главенств, однакожъ дло не дошло до этого столь частаго въ т времена способа ршенія препирательствъ, и, посл продолжительныхъ, горячихъ преній, Гарсіа призналъ главенство Габото и согласился дйствовать въ качеств его помощника и подчиненнаго. Оба полководца вмст отправились въ форту св. Духа, чтобы подготовить танъ экспедицію съ завоевательными цлями. Но Габото плохо врилъ въ подчиненность Гарсіи и потому, прежде, чмъ ршился на екснедицію, послалъ къ Карлу У двухъ своихъ лейтенантовъ и просилъ прислать оффиціальное утвержденіе его, Габото, въ правахъ намстника. Посланные долго не возвращались, Габото отправился самъ въ Испанію, но еще ране его, похалъ туда и Гарсіа. Императоръ, разсудивъ обоихъ соперниковъ, отдалъ предпочтеніе Габото и назначилъ его своимъ намстникомъ въ области Ріо-де-ла Плата, прозванной такъ, благодаря ошибк или обману обоихъ командировъ, привезшихъ въ Испанію металлическія пластинки и уврявшихъ, что вновь открытая страна богата металлическими рудами. И вслдствіе этого, за страной, которая, къ ея счастію, не иметъ никакихъ рудниковъ, съ того времени утвердилось названіе серебряной земли.
Получивъ утвержденіе, Габото жаждалъ только одного: поскоре отправиться въ порученную его управленію провинцію, но встртилось маленькое затрудненіе: владыка Испаніи, Германіи, Бургундіи и богатыхъ Фландрій никакъ не могъ ршиться раскошелиться на пять кораблей, вмстимостію въ 50 тоннъ каждый, необходимыхъ для экспедиціи. Уставъ безпрерывно напоминать королю о своемъ дл, старикъ Габото ухалъ въ Англію и тамъ умеръ.
Но чего никакъ не могъ исполнить тщеславный императоръ, за то взялся и выполнилъ богатый андалузецъ Педро-де-Мендоза, не только снарядившій на свой счетъ нсколько судовъ, но и самъ принявшій начальство надъ экспедиціей изъ 14 кораблей съ 1,500 человкъ, набранныхъ изъ испанцевъ, нмцевъ, фламандцевъ, провансальцевъ, — изъ всякаго сброда, безъ дла шатавшагося въ портахъ Средиземнаго моря. Каждый изъ завербованныхъ жаждалъ пріобрсти какую нибудь, хоть маленькую баронію въ серебряной’ земл. Разсказы объ экспедиціяхъ въ Мехику и Перу и о чудесныхъ богатствахъ, тамъ находимыхъ, разжигали честолюбіе и ободряли мужество искателей приключеній. Каждый горный пастухъ, каждый свинопасъ, каждый нищій былъ убжденъ, что съ пищалью въ рукахъ онъ можетъ лишить жизни ТЫСЯЧИ идолопоклонниковъ, взять въ плнъ ихъ царька, получить въ выкупъ за него бочки золота и нсколько новыхъ принцессъ для своего гарема.
Новый намстникъ Педро де-Мендоза отправился въ 1534 году. Дорогой онъ умертвилъ своего лейтенанта Озоріо, который пользовался большимъ расположеніемъ экипажа и своими блистательными качествами затемнялъ самого намстника. Войдя въ лаплатскій лиманъ, Мендоза бросилъ якорь на тонъ самомъ мст, противъ котораго впослдствіи былъ выстроенъ городъ Буэносъ-Айресъ, вблизи того острова, на которомъ погибъ Солисъ. Испанцы высадились за территорію веранди, многочисленнаго народа, кочующаго въ обширныхъ пампасахъ, и были приняты этимъ народомъ весьма дружелюбно. Но завоеватели пришли сюда издалека вовсе не для пріобртенія новыхъ братьевъ, а для полученія рабовъ, къ тону же они хотли отомстить за трагическую смерть Солиса. Намстникъ приказалъ своему брату Діего съ тремя стами человкъ атаковать индйцевъ. Огнестрльнымъ оружіемъ и галопировавшими лошадьми — невидалью въ тхъ странахъ — испанцы думали произвести потрясающее дйствіе и расчитывали, что имъ просто прійдется убивать по своему произволу всякаго индйца, который попадется подъ руку, не встрчая отъ него ни малйшаго сопротивленія. Но они ошиблись въ своемъ разсчет, не только многимъ изъ нихъ пришлось разстаться съ жизнію, встртивъ геройское сопротивленіе со стороны индйцевъ, но они вынуждены были со стыдомъ отступить, оставивъ побду въ рукахъ туземцевъ и затмъ вынести осаду въ своихъ укрпленіяхъ. Усталые, голодные, больные, они скоро увидли себя въ весьма критическомъ положеніи. Пришлось сниматься съ позиціи и идти дале. Но намстникъ разсудилъ, забравъ всхъ больныхъ и раненыхъ, возвратиться въ Испанію. Осталось въ Америк 600 человкъ подъ начальствомъ Ойолы, который еще въ первые дни высадки съ отдльнымъ отрядомъ былъ посланъ вверхъ по рк и основалъ фортъ Корпусъ-Христи, въ которомъ оставилъ 100 человкъ гарнизона. Посл отъзда намстника, Ойола углубился внутрь страны, дошелъ до того мста, до котораго доходилъ Габото и положилъ здсь основаніе городу Аесундіону. Послдній былъ такъ названъ въ воспоминаніе кровавой побди, одержанной здсь надъ индйцами. Испанцы захватили множество плнниковъ и отпустили ихъ подъ условіемъ, чтобы взамнъ ихъ были доставлены молодыя двушки: семь для Ойолы и по дв для каждаго солдата. Отъ сожительства съ этими женщинами произошли родоначальники главной расы, населяющей теперь Парагвай.
Ойола недолго оставался въ ндрахъ своей новой семьи. Мучимый горячей жаждой къ золоту, онъ оставилъ начальство надъ своими кораблями Ирал, бискайскому дворянину, а самъ, взявъ съ собой 200 испанцевъ, отъявленныхъ разбойниковъ, углубился съ ними въ степи Чако, разсчитывая пройти въ Пору, страну золота, но какъ онъ, такъ и вс его товарищи, погибли въ дорог отъ руки туземцевъ.
Ршительно вс завоеватели въ Новомъ свт испытывали золотую горячку и Ирала, въ свою очередь, ринулся въ западныя области, но и онъ испыталъ неудачу и, посл бдственной экспедиціи, принужденъ былъ воротиться назадъ.
Между тмъ испанскій король назначилъ въ эти отдаленныя страны новаго намстника Альвара Нуньеца. Выхавъ изъ Испаніи съ 700 солдатъ и 50 лошадьми, Нуньецъ совршилъ походъ, который по всей справедливости слдуетъ назвать чудеснымъ. Вы садившись на португальскій островъ св. Екатерины, онъ потерялъ два корабля и половину своихъ лошадей. Это несчастіе побудило его принять геройское ршеніе — достигнуть Ассунціона сухимъ путемъ. Ему пришлось проходить черезъ лса, болота, черезъ многочисленные водные источники, перейти цпь горъ — и онъ все это прошелъ и достигъ до столицы своей провинціи, потерявъ всего одного человка на 250. Но не усплъ онъ отдохнуть отъ своего тягостнаго похода, какъ ему пришла уже идея отправиться на поиски золота, взявъ съ собой 400 испанцевъ и большой отрядъ туземцевъ, онъ пошелъ въ путь, во чрезъ семь мсяцевъ возвратился назадъ съ слабыми, утомленными остатками своихъ войскъ. Скоро онъ сдлался жертвой неудовольствія своихъ подчиненныхъ, радужныя мечты обогащенія разрушены печальной дйствительностію, вмсто боченковъ золота на долю авантюристовъ достались одни трудности бдственныхъ экспедицій, какъ было не волноваться? И они произвели возстаніе, арестовали намстника, но не убили его, какъ онъ самъ ожидалъ, а заставили его возвратиться въ Испанію,
Какъ только Ирала, посл отъзда Нуньеца, сдлался губернаторомъ, первой его заботой было предпринять новую экспедицію въ страну золота. Боле счастливый, чмъ его предшественники, онъ дошелъ до границъ Перу. Перейдя ее, онъ тотчасъ же послалъ нсколькихъ изъ своихъ офицеровъ для привтствованія вицекороля, намстника испанскаго короля въ его американскихъ владніяхъ. На вжливость вице-король отвчалъ вжливостію, но такой искусный, такой энергическій гость возбуждалъ скоре подозрніе, чмъ симпатію, подъ предлогомъ оказыванія ему надлежащихъ почестей, вице-король держалъ Иралу и его небольшой отрядъ почти подъ арестомъ и, воспользовавшись отсутствіемъ Ирали изъ Ассунціона, назначилъ туда новаго губернатора, который впрочемъ, неизвстно по какой причин, чрезъ нсколько дней посл назначенія, умеръ отравленнымъ. Задержанные на самой границ той земли, въ которой, по ихъ убжденію, рки текли золотомъ и серебромъ, и видя невозможность войти туда силой, солдаты Иралы по большей части разбжались въ разныя стороны, а самъ ихъ предводитель могъ считать себя вполн счастливымъ, что ему съ слабыми остатками своей арміи удалось достигнуть Ассунціона, который онъ нашелъ преданнымъ анархіи. Два соискателя спорили о власти, а ихъ приверженцы дрались и убивали другъ друга. Ирала завелъ сношенія въ обоихъ лагеряхъ, однихъ привлекъ на свою сторону убжденіемъ, другихъ купилъ, противъ однихъ дйствовалъ побоями, съ другими расправлялся вислицей, кого изгналъ, а кого женилъ на многочисленныхъ дочеряхъ своихъ многочисленныхъ женъ и, въ конц концовъ, отдлавшись отъ многихъ соперниковъ, онъ остался безспорнымъ владыкой Ассунціона и даже черезъ нсколько лтъ получилъ отъ испанскаго короля оффиціальное утвержденіе въ сан королевскаго намстника.
Ирала былъ настоящимъ основателемъ Ассунціона. Между всми этими завоевателями-авантюристами, изъ которыхъ одинъ былъ свирпе и жесточе другого, Ирала заслуживаетъ преимущественное вниманіе, особеннымъ образомъ сложившіяся обстоятельства научили его пониманію простой истины, что если желаешь работать для будущаго обладанія страною, нужно не истреблять туземцевъ, а дисциплинировать, цивилизовать ихъ и ввести въ составъ новаго государства. Ирала ршился слдовать этой истин и, благодаря его энергіи и разсудительности, Парагвай избжалъ безсовстной, безумной эксплуатаціи, которая обезлюдила и раззорила другія колоніи Испаніи и Португаліи. къ своему благополучію, Серебряная Земля не заключала въ себ ни золота, ни серебра, и если кому приходила охота разбогатть, онъ долженъ былъ приложить свой трудъ въ хорошей обработк земли. Почва была плодородна и могла вознаградить усилія земледльца, но для такой работы требовалось не мало времени, отъ посва до жатвы проходили мсяцы, а посаженное дерево давало плоды чрезъ цлые годы. къ тому же нужно было очистить, выровнять, осушить почву. Владльцамъ земля былъ чистый разсчетъ заботиться о жизни своихъ рабочихъ, для нихъ было выгодно привязать рабочаго къ своей земл. Подобные разсчеты не могутъ входить въ соображенія владтеля рудника, который, исчерпавъ его, спшитъ на другое мсто, чтобы отыскать другой, еще не совсмъ истощенный, или же, набивъ карманы, удаляется отдыхать на лаврахъ. Вотъ почему завоеваніе Парагвая испанцами дало совсмъ другіе результаты, чмъ завоеваніе имя же Мехики и Перу или Бразиліи португальцами. Была впрочемъ и другая причина. Завоеватели пришли въ Парагвай въ ничтожномъ числ и должны были, по необходимости, относиться миролюбиве и кротче къ покоренной рас. Лаплатскія страны не заключали въ себ благородныхъ металловъ, потому было мало охотниковъ переселяться сюда изъ метрополіи, если какимъ нибудь случаемъ приставало къ ихъ берегамъ европейское судно, то высадившіеся на землю авантюристы, узнавъ, что ошиблись въ разсчет и имъ предстоитъ здсь мало поживы, спшили возвратиться, или, если и оставались, то только потому, что, не имя въ своемъ распоряженіи судна для отплытія, не могли поступить иначе. Нсколько сотъ испанцевъ, въ виду тысячъ туземцевъ, постоянно стремились, идя верхъ по рк, встртить племя, отличающееся скромными привычками и миролюбивыми наклонностями, въ смирныхъ гуарани, отрасли великаго племени тупи, они нашли добрыхъ сосдей и, конечно, по необходимости держались относительно ихъ миролюбивой политики. Въ противоположность англосаксонской рас, латинская охотно вступаетъ въ связь съ женщинами всякихъ расъ и племенъ. Испанцы въ Парагва не чувствовали никакого отвращенія въ женщинамъ разныхъ индйскихъ племенъ, также какъ и французы брали себ женъ изъ племенъ гуроновъ, ирокезцовъ и др., результаты во всхъ этихъ случаяхъ оказывались блистательные: плодородіе было изумительное и расы сливались. Въ тоже самое время англо-саксонская раса въ Америк и въ Австраліи не нашла другого способа водворить миръ, какъ только прибгнувъ въ почти поголовному истребленію туземцевъ.
Исторія Парагвая скоре исторія метисовъ, чмъ испанцевъ. Едва Ассунціонъ сталъ городомъ, какъ мы уже встрчаемъ испано-гуарани занимающихъ различныя административныя мста и даже получающихъ приходы и епископства. Городъ только-что началъ застраиваться, какъ былъ уже спасенъ индіанками, женами Иралы и его товарищей. Окрестные индйцы составили планъ ночью захватить врасплохъ своихъ новыхъ владыкъ, перерзать ихъ всхъ и освободить своихъ сестеръ и дочерей, которыхъ они отдали испанцамъ, какъ выкупъ за свою свободу. Но эти дочери и сестры уже кормили грудью дтей, прижитыхъ ими съ испанцами, и многія изъ нихъ любили своихъ мужей, какъ новыя сабинянки, он пошли противъ троихъ отцовъ и братьевъ: такъ зачалась и укрпилась парагвайская національность. Не нужно однакоже думать, что завоеватели относились къ завоеваннымъ гуманно, что самые метисы дружелюбно смотрли на своихъ степныхъ родственниковъ. Совсмъ нтъ. Если завоеватели и ихъ потомки не ввели въ Парагва такого возмутительнаго рабства, при которомъ человкъ третируется на манеръ животнаго, какъ было это введено ихъ соотечественниками въ Перу и Мехик, то они сдлали это единственно потому, что обстоятельства здсь сложишь иначе. Ирола раздлилъ туземцевъ на дв категоріи и подчинилъ ихъ разнымъ системамъ управленія. Т изъ нихъ, которые покорились путемъ завоеванія, офиціально названные командеріями, эти были подчинены военному управленію и надъ ними вчно висло ооадное положеніе. Они сдлались рабами de fado и de jure испанской короны и губернатора Ассунціона. 40,000 семействъ были подлены между шестидесятью сподвижниками Иралы, подобно тому, какъ сдлалъ это Вильгельмъ Завоеватель посл покоренія Англія. Это было простое и чистое возсозданіе средневковаго феодализма. Однакожъ запрещено было продавать людей. Индйцы же, покорившіеся Добровольно, были обложены простой данью, ихъ земли названы мэтэріями т. е. арендными землями, они сохранили право выбирать своихъ начальниковъ кациковъ, но съ утвержденія испанцевъ. Кацики, женщины, дти и старики избавлялись отъ обязательныхъ работъ, но мужчины отъ 18 до 51-лтняго возраста обязаны были работать одинъ день въ недлю на тхъ блыхъ, которымъ правительство отдавало въ аренду земли, на которыхъ были поселены индйцы этой второй категорія. Такой порядокъ долженъ былъ продолжаться впродолженіи жизни двухъ поколній, времени, какое считали необходимымъ для того, чтобы выбить изъ головы туземцевъ всякую идею о независимости. И дйствительно, онъ продолжался только 60 лтъ, до 16І2 года, когда рабскій трудъ былъ оффиціально уничтоженъ на всей территоріи. До тхъ же поръ испанцы охотно пользовались своими рабовладльческими правами и каждый изъ нихъ стремился обладать людьми, какъ предметами несравненно боле цпными, чмъ, напримръ, лошади, стоявшія тоже въ хорошей цн и обладаніе которыми составляло гордость испанца, но они очень неохотно брали въ пользованіе мэтэріи, населенныя полусвободными индйцами изъ числа добровольно-покорившихся. Обязанности, возлагаемыя на нихъ правительствомъ въ отношеніи въ рабамъ, были весьма несложны: лишь бы они съумли удерживать ихъ въ подчиненности и правительство было удовлетворено, но отношенія владльцевъ къ полусвободнымъ были нсколько иныя:: тутъ надо было и пищу давать хорошую и одежду подходящую и полусвободный работникъ могъ пожаловаться властямъ. А инспекторы изъ Ассунціона и даже Мадрида здили частенько, и требовали, чтобъ вс недоразумнія кончались къ обоюдной польз. Но кону хе неизвстно, что за штука вс подобныя оффиціальныя ревизіи? И что тутъ было причиной — злоупотребленія ли владльцевъ, или тупость дтей природы, которые не въ состояніи были примириться съ цивилизованною жизнію, т. е. въ полнымъ своимъ подчиненіемъ?— но только, несмотря на частыя ревизіи, возмущенія все-таки были очень часты. При этомъ не надо забывать, что испанское правительство не придавало особеннаго значенія завоеванію Парагвая и оставило его на произволъ частной предпріимчивости, и, вроятно, именно потому оно совершилось такъ быстро, такъ полно и съ самыми ничтожными военными силами. Частные люди, соединяясь вмст, шли на завоеваніе новой территоріи и если, пользуясь несогласіями между туземцами, раздленными на многія племена, имъ удавалось завладть безъ чуждой помощи этой территоріей, они вводили рабство и губернаторъ утверждалъ ихъ распорядки. Но если они прибгали къ помощи губернатора и только при его пособіи овладвали территоріей, губернаторъ ставилъ завоеванныхъ въ положеніе полусвободныхъ, какъ сдлано было вначал завоеванія для добровольно покорившихся. Эти подробности даютъ ключъ къ уразумнію, почему въ стран такимъ образомъ устроенной посредствомъ завоеванія, іезуиты могли утвердить свою соціальную организацію, почему докторъ Франсіа могъ установить свою диктатуру въ сред, уже обработанной іезуитами, и почему, наконецъ, поздне, была возможна диктатура обоихъ доводовъ.
‘Для укрпленія завоеванія недостаточны ни сила, ни мягкость, ни хитрость, ни жестокость’.— Съ такимъ признаніемъ, шестьдесятъ лтъ спустя посл основанія Ассунціона, обратился въ королю Филиппу III тогдашній губернаторъ Парагвая Сааведра, и заключилъ его убжденіемъ ‘въ крайней необходимости присылки къ нему миссіонеровъ, которые одни въ силахъ упрочить завоеваніе. Завоеватели овладли тлами, но скоро тла должны будутъ ускользнуть отъ нихъ, если они не съумютъ овладть душами’. Посл блокгауза, первымъ зданіемъ, которое построилъ Ирала въ Ассунціов, была церковь, она была выстроена, а община завоевателей не имла у себя священника. Но за два года передъ своей смертью, въ 1555 году, искусный и мужественный губернаторъ могъ убдиться, что эта церковь выстроена имъ недаромъ’, въ этомъ году въ Ассунціонъ высадился не какой-нибудь простой священникъ, а самъ епископъ Педро-де-ла Toppe, сопровождаемый нсколькими священниками. Новоприбывшіе были встрчены съ великимъ энтузіазмомъ, съ пушечными и ружейными выстрлами и съ колокольнымъ звономъ. Храбрые завоеватели были большіе невжды въ религіозныхъ вопросахъ и радовались, какъ дти, что къ нимъ пришли просвтители, радовались, не предчувствуя, сколько для нихъ безпокойствъ и бдъ принесли съ собою эти черные люди.
Но монашеское, слишкомъ методическое, слишкомъ оффиціальное, слишкомъ консервативное духовенство не могло оказать большой помощи неискуснымъ въ длахъ внутренней политики завоевателямъ. Такое духовенство въ состояніи было учредить политическую церковь въ род англиканской въ Ирландіи и ничего боле. Въ Парагва же была нужна нсколько иная духовная организація — боле гибкая, боле эластичная, мене традиціонная,— нужны были не простые консерваторы и духовные землевладльцы, а ощущалась необходимость въ завоевателяхъ вры, въ авантюристахъ доктрины,— нужны были миссіонеры и ими явились іезуиты.
Іезуиты играли очень видную роль въ новйшей исторіи, играютъ, пожалуй, даже и теперь, но уже весьма слабую и можно съ увренностію сказать, что царство ихъ кончено. Несмотря на все очевидное зло, какое они сдлали, сворачивая по временамъ колесницу человческаго прогресса съ ея настоящаго пути, они и теперь еще длаютъ попытки столкнуть ее съ дороги, мы однакожъ вполн убждены, что сегодня или завтра, но они непремнно попадутъ подъ колеса останавливаемой ими колесницы и будутъ раздавлены ею окончательно. Но констатируя фактъ настоящаго безсилія этихъ несчастныхъ, которые думаютъ и теперь еще быть тни владыками, какими были ихъ предки три столтія тому назадъ, и которые не говорятъ, какъ Риччи: sint ut sunt, но siutut eraut,— констатируя этотъ фактъ, мы тмъ не мене должны признать, что нкогда велико было ихъ могущество, употребленное ими на самыя возмутительныя, преступныя дйствія. Іезуиты хотли пересоздать весь міръ и впродолженіи цлаго вка они могли надяться, что достигнутъ своей цли. Они становились рабами своего ордена, чтобы поработить ему весь міръ и дать ему въ руки всемогущество. ‘Omnia serviliter pro dominatione’, внутренняя дисциплина гарантировала имъ вншнее господство. Они были янычарами вры, мамелюками католицизма. Еслибъ Григорій VII имлъ въ своемъ распоряженіи эту страшную милицію, онъ задушилъ бы все человчество, еслибъ Иннокентій III нашелъ своихъ союзниковъ въ гибкихъ, вроломныхъ, граціозныхъ и улыбающихся іезуитахъ, вмсто жестокихъ и мрачныхъ доминиканцевъ, онъ бы сдлалъ невозможной эпоху возрожденія, которую избіеніе альбигойцевъ и свободныхъ мыслителей на юг Франціи и въ Италіи отдалило на два столтій. Іезуитскій идеалъ заключался въ неразрывной связи абсолютной духовной монархіи съ мудроорганизованной феодальной аристократіей, которая давала бы имъ еилу вмст эксплуатировать невжественное большинство, вытягивая изъ него все, что возможно было вытянуть. Къ несчастію для конгрегаціи, Европа вовсе не желала быть іезуитированной, Германія ршилась на едва не погубившую ее, отчаянную тридцатилтнюю борьбу съ послдователями іезуитовъ Тилли, Паппенгеймомъ и Валленштейномъ, на половину подавленные герцогомъ Альбой, Нидерланды оказали тоже геройское сопротивленіе. Со времени Вестфальскаго мира народы уже инстинктивно чувствовали, что католицизмъ желаетъ убить все живое, и съ этого времени исторія его представляетъ постоянные факты его ослабленія и паденія.
Но если іезуитамъ не удалось примнить своихъ идей въ большихъ размрахъ, имъ удалось осуществить ихъ въ небольшой колоніи, вышедшей изъ страны, гд инквизиція владычествовала безапеляціонно, — изъ той страны, гд родился этотъ безумный иллюминатъ, этотъ человкъ такъ искренно-лицемрный и лицемрно-искренній, которому имя было Игнатій Лойола. Іезуиты основали въ Парагва образцовое государство, представляющее собой реализацію ихъ идеала, самаго совершеннйшаго образчика владычествующей теократіи. Они имли вс шансы удачно осуществить свои проекты общественнаго устройства здсь, на этомъ новомъ континент, на двственной почв, между ребяческимъ и наивнымъ населеніемъ. Государство, основанное ими въ Парагва, считается ихъ самымъ законченнымъ твореніемъ и обыкновенно выставляется ихъ защитниками, какъ аргументъ ихъ благотворныхъ дйствій, какъ произведеніе, составляющее ихъ славу.
Первые іезуиты прибыли въ Америку въ 1549 году. Въ этомъ году они выслали своихъ миссіонеровъ въ Бразилію, въ то время называвшуюся ‘Землей св. Креста’. Они высадились въ залив Багіа. Въ 1567 году они удостоили своимъ посщеніемъ столицу инковъ и вслдъ затмъ разослали нсколько миссій по Бразиліи и Перу, гд и утвердились на долгое время. Черезъ десять лтъ они основались въ Парагва. Въ 1580 году, т. е. почти въ то же самое время здсь утвердились конкуренты іезуитовъ, францискане.
Съ этого времени начались постоянныя, почти непрерывныя эмиграціи монаховъ въ лаплатскую страну, на тхъ самыхъ корабляхъ, которые везли солдатъ и разный сбродъ грабителей, жадныхъ до легкой прибыли, хали и ревностные патеры и монахи, вс чмъ нибудь недовольные, вс имющіе нужду скрываться, вс честолюбцы, вс молодые и сильные люди, которымъ было необходимо боле обширное поле для приложенія ихъ могучей энергіи,— вс такіе люди прощались съ отечествомъ и спшили въ невдомыя, только-что открытыя страны,— спшили: одни съ требникомъ, другіе съ ружьемъ въ рукахъ, другого достоянія они съ собой не везли, да и сомнительно, чтобы оно было у многихъ изъ нихъ.
Люди меча и люди слова помогали одни другимъ упрочивать сдланное завоеваніе: одни начинали дло, другіе его оканчивали.
Но какъ только совмстныя дйствія увнчались успхомъ и первыя опасности прошли, въ колоніяхъ началась борьба между свтскихъ и духовныхъ элементами. Въ маленькихъ мстечкахъ, въ самыхъ глухихъ мстностяхъ возобновились сцены, которыми такъ богата была Европа въ средніе вка. Власть свтская, именно потому что она свтская, желала самостоятельно распоряжаться въ длахъ свтскихъ, власть же духовная желала имть въ своихъ рукахъ какъ духовныя, такъ равно и свтскія дла. Въ Асеунціон возобновилась вковая борьба папъ съ императорами. Епископы налагали проклятіе на губернаторовъ, губернаторы изгоняли епископовъ. Подобная же борьба шла въ деревняхъ между іезуитскими миссіонерами и сеньорами, везд люди слова и книги воевали съ людьми меча. Монахи, желая заслужить популярность, брали сторону индйцевъ противъ ихъ сеньоровъ, соединялись съ побжденными противъ побдителей. Вотъ почему этотъ задавленный народъ такъ скоро принялъ христіанство и полюбилъ его. Одинаковыя причины производятъ одинаковыя послдствія, и еще теперь, даже въ протестантскихъ колоніяхъ Индіи, Новой Зеландіи и южной Африки, миссіонеры являются всегда защитниками туземцевъ противъ администраціи и часто терпятъ отъ губернаторовъ, обращающихся съ ними весьма сурово. Вспомните недавнія жестокости, совершенныя въ Ямайк губернаторомъ Эйромъ надъ баптистскимъ священникомъ Гордономъ, и обвиненія, которыя онъ выставлялъ противъ миссіонеровъ, платившихъ ему тою же монетою.
Но возвратимся къ индйцамъ, которыхъ іезуиты покровительствовали и вбивали въ голову катехизисъ. Дйствія искусныхъ проповдниковъ увнчались полнымъ успхомъ. Отъ наивныхъ сыновъ степей впрочемъ требовалось очень немного, лишь бы они съумли сдлать рукою крестъ — и дло кончено, они становились христіанами, ихъ только обязывали всенепремннйше отдавать дтей на воспитаніе почтеннымъ отцахъ, которые, по своей мудрости, съумютъ вселить въ нихъ правила, приличныя ихъ дтскому и наивному развитію. А по части воспитанія послдователи Лойолы не падали въ грязь лицомъ, имъ досконально была извстна вся суть тогдашней мудрости и они отлично умли давать цну вещамъ. Наука — суета суетъ, все надо длать во славу божію, т. е. на пользу іезуитскаго ордена, прочтенъ мы между строкъ.
Іезуиты, какъ мы замтили выше, пытались защищать индйцевъ отъ притсненій испанцевъ, они защищали ихъ даже отъ набговъ такъ называемыхъ охотниковъ на людей. Завоеватели, въ своихъ непрерывныхъ войнахъ противъ дикихъ индйцевъ, убивали всхъ мужчинъ, попадавшихся имъ въ руки, но всегда оставляли жизнь женщинамъ, длая ихъ своими любовницами, отъ этихъ связей произошло страшное потомство: мамелюко, происшедшіе отъ связи индянокъ съ португальцами и гаучо отъ связи ихъ съ испанцами, послдніе поселились въ теперешнихъ аргентинскихъ владніяхъ. Эти метисы, гордые своимъ родствомъ съ блыми, смотрли на своихъ краснокожихъ братьевъ съ презрніемъ, смшаннымъ съ ненавистью, гордые своимъ мускулярнымъ превосходствомъ, они посвятили себя на уничтоженіе расы, отъ которой сами происходили, и на обращеніе ея въ рабство. Вся ихъ соціальная организація — если это только можно назвать организаціей — была основана на охот за людьми и на продаж плнниковъ въ рабство. Ежегодно, подобно саранч, изъ бразильской провинціи Сан-пауло (откуда произошло и имя ихъ паулисты) они накидывались на беззащитныя индйскія племена, находящіяся подъ властью испанцевъ, и преимущественно на т племена, гд водворились іезуиты. Нападая на послднихъ, они подвергались меньшему риску, а иногда даже подъ рукою получали покровительство гражданскихъ властей въ Ассунціон, увряютъ, будто иногда, изъ ненависти къ своимъ соперникамъ іезуитамъ, сами католическіе епископы призывали этихъ дикарей. Кровавые набги паулистовъ имли техническое названіе молока. Они часто стоили жизни и свободы тысячамъ гуарани, этихъ несчастныхъ убивали, ранили, загоняли въ глубину лсовъ, ловили и вели на базары, гд продавали ихъ, какъ быковъ, и во все время обращались съ ними съ неслыханной жестокостью.
Историческіе факты говорятъ, что въ 1629 и 1630 годахъ на ріо-жанейрскомъ рынк было продано 60,000 христіанъ христіанами же. Такимъ образомъ край быстро обезлюживался, проданные рабы жили короткое время, они умирали отъ полученныхъ ими побоевъ, ранъ, отъ усталости, отъ ужаснаго безчеловчнаго съ ними обхожденія. Вслдствіе этихъ варварскихъ нападеній индйцы стали выселяться изъ своей несчастной страны. Сначала бгали въ одиночку, но іезуиты помогли и увлекли въ переселеніе цлое племя, они захотли повторить историческій фактъ исхода евреевъ изъ Египта. Десять лтъ тону назадъ это племя насчитывало у себя боле ста тысячъ членовъ, теперь же ихъ оставалось всего до двнадцати, этотъ остатокъ племени подъ предводительствомъ отца іезуита Монтуа на семистахъ ладьяхъ двинулся по Паран искать своего Ханаана, посл неимоврныхъ усилій, испытавъ голодъ и болзни, слабые и утомленные высадились они при сліяніи двухъ небольшихъ ркъ. Прибывъ въ новый Ханаанъ, Монтуа сталъ заботиться объ укрпленіи позиціи. Но онъ на время оставилъ свой народъ и отправился въ Римъ, гд, посл долгихъ ходатайствъ, ловко отражая представленія дворовъ испанскаго и португальскаго, поддерживаемый вліяніемъ ршительнаго генерала іезуитскаго ордена, — искусный іезуитъ вырвалъ у папы Урбана YH1 разршеніе индйцамъ защищаться, а почтеннымъ отцамъ вооружить туземцевъ ружьями, и даже ввести для обороны пушки. Съ этого времени исторія іезуитскихъ миссій принимаетъ другой характеръ, съ этого времени іезуиты становятся людьми военными, они вводятъ въ свою организацію отцовъ-начальниковъ артиллеріи, отцовъ-командировъ пхоты и кавалеріи, отцовъ-капраловъ, отцовъ -капитановъ и т. д., съ этого времени ихъ церковь уже въ дйствительности длается воинственной. Они осолдачиваютъ вновь обращенныхъ, учатъ ихъ стрльб и, наконецъ, испытываютъ наслажденіе, отражая нападенія паулистовъ, и не только отражаютъ, но даже нападаютъ и разбиваютъ въ двухъ или трехъ сраженіяхъ своихъ непримиримыхъ враговъ. Іезуиты оказывались способными на все, имъ вздумалось обратиться въ воиновъ и — дло изумительное для мягкихъ и боле чмъ робкихъ индйцевъ — они вышли хорошими солдатами, способными отражать и побждать шайки разбойниковъ, наводящихъ ужасъ своею храбростью и необузданною жестокостію. Воинственное обаяніе, окружившее съ этой поры іезуитскія миссіи, сдлалось для нихъ лучшей гарантіей ихъ безопасности, прежніе враги стали ихъ бояться и оттого увеличилось недовріе, какое всегда питали къ нимъ гражданскія власти страны, он поняли, наконецъ, что, рано или поздно, между ними и іезуитами должна произойдти смертельная борьба за существованіе.
Замтимъ мимоходомъ, что мамелюко, не смя боле безпокоить іезуитовъ, обратились противъ испанскихъ колонистовъ и гаучо, и съ этого времени водворялась свирпая ненависть потомковъ испанскихъ завоевателей въ потомкамъ португальцевъ,— ненависть, неослаблявшаяся втеченіи боле чмъ двухъ вковъ. Это соперничество между двумя сосдями, между двумя братьями, происшедшими отъ одного корня, представляетъ собою одно изъ самыхъ страдныхъ этнологическихъ явленій. Вражда, существующая теперь въ Колумбіи между кастильцемъ и лузитанцемъ, далеко превосходитъ ненависть, нкогда существовавшую между англичанами и французами. Эта ненависть между двумя расами, лучше сказать, между двумя развтвленіями той же самой расы, лежитъ въ основаніи всхъ вопросовъ, и теперешняя война Бразиліи съ Парагваемъ есть отдаленное отраженіе и даже продолженіе тхъ ружейныхъ выстрловъ, которыми мнялись между собой португальскіе паулисты и иснано-гуарани.
Организація іезуитскихъ миссій чрезвычайно любопытна и представляетъ живой интересъ для людей, занимающихся соціальной наукой, полученные ею результаты, какъ хорошіе, такъ и дурные, наводятъ на весьма серьезныя размышленія. Мы уже говорили, что ихъ правительственный идеалъ заключался въ тсной связи олигархіи съ монархическимъ абсолютизмомъ. Они, по всей вроятности, взяли себ за образецъ Венецію, республику по имени, имвшую во глав дожа и управляемую совтомъ десяти. Іезуитское государство въ Парагва представляло собою полу-варварскую, полумонашескую общину, которая не допускала личной собственности, даже въ разсужденіи женъ. Это было тсное соединеніе свтской съ духовной властію, патріархализма съ новйшей наукой,— самая простйшая эксплуатація большинства людьми самыми коварными, самыми хитрыми, самыми лукавыми, которые когда либо существовали во времена историческія.
Народонаселеніе іезуитскаго государства, въ послдніе дни его существованія, достигало до 170 тыс. человкъ. Оно не имло времени овладть всмъ Парагваемъ и такимъ образомъ уничтожить вредную для себя чрезполосность. Тридцать его округовъ были разбросаны въ разныхъ мстахъ провинцій Сантъ-Яго и Тукуманъ на берегахъ рки Параны, Урагвая, Парагвая и ихъ многочисленныхъ притоковъ. Начальникъ всей федераціи назывался главою миссій, онъ назначался генераломъ іезуитскаго ордена и считался его помощникомъ. Этотъ диктаторъ проживалъ обыкновенно въ город Канделаріа на Паран, въ город, имющемъ важное промышленное значеніе, который, по всей вроятности, скоро будетъ соединенъ каналомъ или желзной дорогой съ Урагваемъ. Каждой миссіей завдывали два почтенные отца, одинъ вдалъ преимущественно свтскія, другой духовныя дла. Іезуитскій микадо въ дйствительности пользовался меньшимъ значеніемъ, чмъ его тайкунъ. Отецъ, представляющій власть жреческую, не имлъ нужды въ большей дятельности, онъ былъ неизмненъ, какъ самъ догматъ, онъ олицетворялъ традицію, онъ появлялся, какъ главное лицо, на месс, во всхъ большихъ церемоніяхъ, его власть была видимая, онъ стоялъ въ ниш на показъ всмъ. Но дйствительная власть принадлежала его помощнику, вдающему дла свтскія, его обязанности требовали большей живости, большей молодости, проницательности, быстроты соображенія, ему приходилось поспвать всюду, онъ былъ обязанъ здить въ Канделярію за полученіемъ приказаній, онъ долженъ былъ направлять дятельность чиновниковъ, зависящихъ отъ дуумвирата. Главнйшіе изъ этихъ чиновниковъ были: коррехидоръ, нчто среднее между городскимъ головой и городничимъ, теніэнте, его помощникъ, альферецъ — полицейскій коммисаръ, алькадъ, въ лиц котораго сосредоточивались три должности: слдователя, судьи и судебнаго пристава. Этотъ чиновный синклитъ соединялся для общихъ совщаній въ совт, называемомъ кабилдо и долженствующемъ соотвтствовать городской дум, муниципальнымъ совтникамъ. Вс эти чиновники носили трость съ серебрянымъ набалдашникомъ, какъ знакъ ихъ высокаго достоинства. Каждое утро они приходили сплетничать въ квартиру, занимаемую почтенными отцами, разсказывая имъ новости и взамнъ получая отъ нихъ отеческія внушенія по административнымъ вопросамъ и мягкимъ, ласкательнымъ тономъ отдаваемыя приказанія. Отцы-іезуиты очень ловко умли отдавать приказанія: это были совты, а не повелнія, всегда казалось, будто иниціатива шла отъ туземныхъ чиновниковъ, что пріятно щекотало ихъ маленькое самолюбіе, но не всегда было для нихъ выгодно: народъ все хорошее приписывалъ патерамъ, все же дурное мстнымъ чиновникамъ.
Общины были организованы въ мастерскія, земледльческія или промышленныя, управляемыя фискалами. Капитанъ плотничьяго ремесла завдывалъ публичными работами, онъ строилъ церкви, онъ наблюдалъ за постройкой домовъ, за изготовленіемъ мебели. Кстати замтимъ, что ата мебель продавалась на сосдніе испанскіе острова, гд далеко не умли такъ хорошо приготовлять ее, и гд до сихъ поръ еще можно видть старинные шкапы, кресла ‘издлія іезуитовъ.’ Токари подчинялись четочному капитану, названному такъ потому, что здшніе токари занимались выдлкой но преимуществу четокъ и работали ихъ такъ хорошо, что могли соперничать съ извстной огромной севильской фабрикой, ихъ издлія продавались даже въ Перу. Серебряники, работавшіе почти исключительно церковные сосуды, получали приказанія отъ капитана серебряныхъ длъ. Были капитаны надъ башмачниками и погонщиками муловъ. Капитанъ надъ ткачами, врне надъ ткачихами, надзиралъ за работами женщинъ и дтей, которыя должны были вычистить, спрясть и выткать извстное количество хлопка, изъ котораго тутъ же выдлывались матерія для домашняго употребленія и на продажу въ дальнія мста… Учитель музыки былъ весьма значительныхъ лицомъ, такъ какъ индйцы были къ ней страстно привязаны. Гуарани съ радостію пошли бы въ адъ за іезуитомъ, еслибъ онъ шелъ впереди ихъ, наигрывая на флейт. Поэтому музыка была введена всюду, вс религіозныя церемоніи совершались при оркестр музыки и съ огромнымъ хоромъ пвчихъ. При звукахъ трубъ и барабановъ рабочіе шли на поле и уходили оттуда, музыканты время отъ времени наигрывали разныя пьесы, чтобы возбудить въ рабочихъ энергію къ работ, которая никогда не была ни слишкомъ долгой, ни слишкомъ утомительной. Принималось во вниманіе, что этотъ слабый, лнивый народъ неспособенъ къ продолжительной работ, норма для нея назначена шестичасовая и то въ два пріема. Было узаконено безчисленное множество праздниковъ, во имя разныхъ святыхъ, когда населеніе отдыхало отъ трудовъ, цлый день ничего не длая. Особенно почитался св. Фона, изъ котораго іезуиты сдлали патрона индйцевъ, приходившаго будто бы когда-то проповдовать евангеліе народамъ тупи и гуарани. Въ праздничные дня допускались балы, но на нихъ могли танцовать одни мужчины, іезуиты не позволяли женщинамъ жестикулировать публично, — этимъ, по ихъ мннію, нарушалось уваженіе къ Богородиц. Также бывали турниры, на которыхъ заставляли драться картонныя чудовища, одтыя въ фантастическіе костюмы. Въ праздники длались выставки рдкихъ растеній и животныхъ страны. Къ пальмовымъ втвямъ тонкими снурками привязывали попугаевъ и другихъ тропическихъ птицъ съ яркими перьями, которыя порхали и зелени. Въ клткахъ на цпяхъ сидли львы и ягуары. Изъ церквей брали статуи святыхъ и носили ихъ по полямъ на носилкахъ, украшенныхъ лентами, во время пути гремла торжественная музыка, когда же, по предположенію почтеннаго патера, статуя уже почувствовала усталость и желала отдохнуть, кортежъ останавливался, святыню ставили въ походный алтарь весь изъ зелени и вс располагались на отдыхъ. Священники тогда сбрасывали съ себя торжественное величіе и вступали въ разговоры со всми, къ особенности съ женщинами. Вокругъ патеровъ тснились достопочтенные члены кабильдо съ своими тростями съ серебряными набалдашниками, капитаны разныхъ ремеслъ и крюцеросы или носители креста. Каждый изъ индйцевъ страстно добивался чести носить крестъ, послдній имлъ для него магическое значеніе. На носящаго крестъ смотрли, какъ на человка избавленнаго отъ всякихъ непріятныхъ пагубныхъ случайностей и отъ болзней, такъ часто въ этой стран посщающихъ рабочій людъ. Желая поддержать такую вру, отцы-іезуиты поручали носить кроетъ почти исключительно кузендеросамъ, т. е. лицамъ, занимающимся медицинскою практикою. По понятіямъ индйцевъ крестъ спасалъ не только отъ болзней, но и отъ нападеній дикихъ зврей. Отецъ Шарлевуа въ своихъ ‘Назидательныхъ письмахъ’ разсказываетъ такой случай: индйцы поставили крестъ у опушки лса. На вопросъ, почему они избрали именно это мсто, они отвчали простодушно: ‘чтобъ ягуары не выходили изъ лса.’ Кром палки съ набалдашникомъ и ношенія креста, искусные іезуиты для поощренія дтскаго тщеславія этихъ взрослыхъ дтей придумали титла, должности, эмблемы, символы, отличія всякихъ родовъ. и Divide et impera,’ — римская политика пустила въ ходъ это правило еще во времена Августа.
Едва ли въ свт существовало абсолютное правительство, которое бы такъ полно держало въ рукахъ своихъ подданныхъ, какъ іезуитское въ Парагва, за то едва ли и существовалъ когда нибудь народъ, который бы такъ полно и такъ просто повиновался приказаніямъ, получаемымъ отъ поставленныхъ надъ нимъ властей. Въ рукахъ достопочтеннйшихъ отцовъ-іезуитовъ онъ былъ также кротокъ и податливъ, какъ лошади ихъ степей въ шенкеляхъ искусныхъ всадниковъ. Въ миссіяхъ все было подведено подъ строгую, мелочную казарменную дисциплину. Патеры вмшивались во вс самыя мельчайшія подробности быта, они все подвели подъ одинъ уровень. Они отняли у женщинъ работу иглой и вышивку и отдали ее музыкантамъ, пономарямъ и дтямъ, поющимъ въ церковномъ хор, а на женщинъ наложили боле тяжелыя, но также и боле доходныя ткацкія работы. Они регламентировали положительно все, что можно было регламентировать, назначили часы, когда населеніе должно было работать вн своихъ домовъ въ пол, и когда въ мастерскихъ, дома. Назначили часы, когда можно пть, когда отдыхать, пить мате (парагвайскій чай), молиться, исповдаться, спать, подыматься съ постели. Такимъ образомъ часы на колокольн приходской церкви изъ минуты въ минуту показывали теченіе жизни государства.
Продукты такъ хорошо регламентированнаго труда поступали въ общинные магазины, состоявшіе въ завдываніи добродтельныхъ отцовъ. Мажордомъ коллегіи,— экономъ миссіи, выдавалъ смена, необходимыя для посва, отпускалъ каждому хозяину провизію, необходимую для потребностей семейства на цлую недлю. Для внутреннихъ сношеній членовъ миссіи между собою, деньги вовсе не употреблялись, они служили только для вншнихъ сношеній. Барыши, получаемые отъ коммерческихъ оборотовъ съ иноземцами, шли въ карманы директоровъ и употреблялись ими на нужды ордена и на украшеніе ихъ церквей, которыя мало-по-малу наполнились золотомъ, серебромъ и драгоцнными камнями. Напримръ, въ одну церковь были поставлены серебряныя статуи двнадцати апостоловъ, всящія около ста пудовъ. Такое богатство іезуитскихъ церквей подало поводъ къ распространенію слуха, что іезуиты разработываютъ собственные золотые и серебряные рудники и тщательно сохраняютъ тайну ихъ мстонахожденія, изъ этого слуха разрослось множество неправдоподобныхъ басень, которыя испанскіе переселенцы, столь жадные до золота, охотно передавали другъ другу въ своемъ кругу. Этимъ побасенкамъ вполн врили, разсказчики и ихъ слушатели были искренно убждены, что земли, занятыя миссіями, по всмъ направленіямъ перерзаны золотыми и серебряными жилами, и это обстоятельство еще боле увеличивало зависть и ненависть, питаемыя парагвайскими испанцами въ мстнымъ іезуитамъ и ихъ учрежденіямъ. Постройки іезуитовъ, замчательныя совершеннйшимъ отсутствіемъ вкуса, въ стил на половину римскомъ, на половину китайскомъ, возбуждающія непріятное чувство въ артист, для тупи, этихъ дтей природы, казались чудомъ. Впрочемъ теперь настало другое время и путешественникъ съ наслажденіемъ останавливаетъ свой взоръ на этихъ іезуитскихъ сооруженіяхъ. И въ самомъ дл, выйдя изъ безконечныхъ лсовъ и обширныхъ равнинъ пустынныхъ, печальныхъ болотъ, отрадно увидть все, что носитъ на себ признакъ человческой дятельности, нельзя безъ волненія пройти мимо какого бы то ни было памятника, имющаго право претендовать, хотя въ слабой степени, на артистическое воспроизведеніе, къ тому хе большая часть этихъ церквей находится въ развалинахъ и по тому самому иметъ свою прелесть. Какъ бы хороши были многіе изъ нын еще существующихъ тяжелыхъ некрасивыхъ католическихъ соборовъ, еслибъ они превратились въ развалины и колонны ихъ обвились плющомъ. Католичеству, полусгнившему въ наше время, отлично соотвтствуетъ развалившійся храмъ. Парагвайскія церкви, нкогда некрасивыя, нынче стали красивы, ихъ архитектурный стиль нкогда былъ ложенъ, теперь же гд эта ложь, гд это тщеславіе?— ихъ уже нтъ, отъ нихъ осталось одно воспоминаніе,— и разрушенію іезуитской теократіи вполн соотвтствуетъ разрушеніе ихъ зданій, это разрушеніе удовлетворяетъ духу справедливости, оно умиряетъ нашу совсть и мы съ яснымъ спокойствіемъ замчаемъ, что прекрасная и великая природа мало-по-малу опять возвращаетъ себ мсто, которое на время было захвачено у ней нашими ложными величіями, нашими болзненными, безпокойными честолюбіями.
Какое участіе имло колоніальное управленіе Ассунціона и мадридское правительство метрополіи во всей этой грубой іезуитской эксплуатаціи?— Они имли самое ничтожное участіе. Миссіонеры платили подать по піастру съ каждаго индйца отъ 18 до 50 лтъ, точно также какъ испанскіе землевладльцы платили фиску сумму, высчитываемую по головамъ крупнаго скота. Но налогъ на іезуитовъ поврялся и раскладывался не правительственными чиновниками, а отцами же іезуитами, которые сами длали перепись и сами опредляли количество слдуемаго съ нихъ налога. Они посылали въ Ассуиціонъ сдланный ими разсчетъ налога и прилагали къ нему мшокъ съ монетой, но эта уплата была мнимая, она не увеличивала средствъ ассунціонскаго казначейства, такъ какъ отцы іезуиты, взамнъ отданнаго ими фиску мшка, получали почти такой же отъ фиска, ибо вс они были внесены въ списокъ священнослужителей, получающихъ отъ правительства жалованье. Такимъ образомъ правительство не только не получало дохода съ территоріи, занятой миссіями, но едва ли еще само имъ не пришгачивало. Губернаторы были недовольны такимъ положеніемъ дла, а испанскіе переселенцы жаловались, что общины, управляемыя іезуитами, сваливаютъ съ своихъ плечъ на чужія всю тягость налоговъ.
Слыша эти жалобы, іезуиты презрительно пожинали плечами. Какое ихъ дло до благосостоянія испанской колоніи? Вдь вс ихъ стремленія клонились только къ тому, чтобы основать государство въ государств, избавить его отъ всякаго вмшательства политической и гражданской власти, и сосредоточить ихъ нераздльно съ духовною властью въ лиц ихъ самихъ, іезуитовъ. Они успли въ этомъ и, разумется, находили для себя боле удобнымъ тратить собранныя деньги на пользу своего ордена, чмъ посылать ихъ въ Ассунціонъ для увеличенія кассъ губернаторовъ и епископовъ, завидующихъ іезуитанъ и искренно ихъ ненавидвшихъ.
Подъ предлогомъ защищать свои жилища отъ грабежей дикихъ индйцевъ, іезуиты окружили миссіи и принадлежащія къ нимъ деревни и земли широкими и глубокими рвами, усадивъ дно ихъ палисадомъ, съ цлію избавить свой скотъ отъ нападенія ягуаровъ, они самыя пастбища обратили въ укрпленные лагери. На каждой изъ четырехъ сторонъ, на дорогахъ, ведущихъ къ миссіи, черезъ рвы были переброшены крытые мосты съ воротами и сзади нихъ построены мостовыя укрпленія съ пушками, подл которыхъ постоянно стояли вооруженные часовые. Никто не могъ пройти черезъ эти мосты, ни въ ту, ни въ другую сторону, не предъявивъ паспорта, подписаннаго почтеннымъ отцомъ-іезунтомъ. Губернаторы Ассунціона, пожелавшіе лично поврить справедливость іезуитскихъ исчисленій народонаселенія, несмотря на требованіе пропуска именемъ короля, вынуждены были съ носомъ удалиться обратно отъ негостепріимныхъ воротъ. По этому образчику можно судить, какъ трудно было проникнуть въ іезуитскія деревни и поля, и если приходила кому нибудь охота поклониться святын, находящейся въ іезуитскихъ храмахъ, поохотиться въ ихъ лсахъ, или просто осмотрть интересное устройство іезуитскихъ колоній, то ему приходилось иного и долго хлопотать, пока хлопоты его увнчивались полученіемъ впускного билета.
Многочисленная полиція надзирала за гражданами іезуитскихъ колоній, ночные сторожа мало-по-малу были превращены въ публичныхъ шпіоновъ. Шпіонство всегда было могущественнымъ средствомъ въ рукахъ іезуитовъ, сдлавшихъ исповдь изъ таинства могущественнымъ орудіемъ государственной власти. Можно представить себ, какъ они устроили и пользовались шпіонствомъ у себя дома, въ своихъ колоніяхъ.
Они хорошо понимали, что въ столь мудро устроенномъ ими государств, гд духъ и тло ихъ подданныхъ находились въ полномъ ихъ распоряженіи, гд каждый человкъ составлялъ частичку безсловесной, безчувственной машины, пущенной въ ходъ чужими руками,— въ такомъ государств не могло быть и рчи о революціяхъ или бунтахъ, всякая мысль о такихъ треволненіяхъ казалась чистйшимъ абсурдомъ. Проступки (нтъ человка безъ грха), совершаемые добродушными подданными іезуитовъ, съ точки зрнія самихъ же владыкъ должны были считаться въ извстной степени весьма невинными. Это были гршки чисто дтскіе, происходящіе отъ нерадивости, неловкости, встрчались между гршниками лгунишки, бывали проступки, какъ слдствіе гнва и даже лности. Но отцы не оставляли безъ возмездія никакого самомалйшаго отступленія отъ моральныхъ правилъ, ини преподанныхъ. Каждаго провинившагося они обыкновенно наказывали розгами, и если обвинялась женщина, то роль экзекутора, въ большинств случаевъ, брали на себя сами отцы-іезуиты и собственными руками стегали плеткой провинившуюся, разумется, по голому тлу. Однакожъ панегиристы іезуитовъ увряютъ, что почтенные отцы лично были цломудренны и крайне воздержны. Можетъ быть, ловко скрывая свои гршки, они и воздерживались отъ явнаго проявленія разврата, такъ какъ знали, что въ южныхъ странахъ безбрачіе монаховъ и священниковъ производитъ сильное обаяніе на населеніе.
Передъ нами лежитъ планъ Канделяріи, столицы, матери іезуитскихъ миссій въ Парагва, разсматривая его, вы можете подумать, что передъ вами лежитъ игрушка, состоящая изъ маленькихъ, совершенно ровныхъ домиковъ, наклеенныхъ на доску, при пособіи циркуля, въ одинаковомъ другъ отъ друга разстояніи. Центръ города занимала колонна, имющая на своей вершин статую Богородицы съ младенцемъ на рукахъ. Она составляла также центръ огромной площади, на каждомъ углу которой стоялъ крестъ. По тремъ сторонамъ площади располагались жилища гражданъ. Каждое жилье было окружено крытой галлереею или верандою, покоящеюся на колонахъ, по три въ длину дома, по восьми въ ширину. Домъ былъ двухэтажный и заключалъ въ себ четыре комнаты. Дома отдлялись одинъ отъ другого широкими прямыми улицами. На четвертой, главной сторон широкой площади, по всей вроятности, служившей мстомъ базара, красовался фасадъ церкви, прикрывающій кабильдо, обширныя кладовыя и школу, гд, скажемъ кстати, дтей по латыни учили, а испанскому языку не учили,— іезуиты хотли отнять у своихъ подданныхъ всякую возможность сообщаться съ испанцами, живущими по сосдству. Позади этихъ зданій было обширное огороженное мсто съ часовней посредин,— это кладбище, здсь были симметрически разсажены араукаріи, плакучія ивы и пальмы, смежно съ кладбищемъ стоялъ домъ для вдовъ, съ которыми іезуиты не знали что длать. Несмотря на свои личные обты безбрачія, іезуиты сильно хлопотали объ увеличеніи народонаселенія въ своихъ колоніяхъ, гд музыка и рожденіе дтей были единственными доступными для индйцевъ удовольствіями. Однакожъ, несмотря на все желаніе почтенныхъ патеровъ, народонаселеніе не только не увеличивалось, по даже уменьшалось довольно быстро. Это уменьшеніе приписывали эпидеміямъ оспы, проникшей даже и въ іезуитскія деревни, расположенныя одиноко посреди безбрежныхъ пустынь и широкими рвами отрзанныя отъ всякаго сношенія съ вншнимъ міромъ, точно суда, подвергнутыя карантинному испытанію. Говорятъ еще,— и это аргументъ, часто употребляемый противъ мальтузіанцевъ,— что объ гуарани слишкомъ много заботились, слишкомъ хорошо питали, чтобы у нихъ могли достаточно проявляться способности къ дторожденію, что будто бы способность къ воспроизведенію бываетъ на своемъ минимум у индивида, котораго благосостояніе находится въ максимун. Но по этому вопросу такъ мало собрано фактовъ, иго наука еще не могла произнести никакого положительнаго отвта. Какъ бы тамъ ни было, однакожъ мы, съ своей стороны, никакъ не ноженъ допустить, чтобы гуарани уменьшались въ своемъ числ потому, что были слишкомъ счастливы, мы уврены, что они умирали отъ глубокой тоски, подтачивающей ихъ жизнь. Когда слоновъ вырвутъ изъ ихъ лсовъ и обширныхъ равнинъ и заключатъ на роскошномъ луг, обнесенномъ стной, они, несмотря на вс принимаемыя мры, отказываются рожать дтей, они какъ будто не желаютъ увеличивать числа рабовъ. Объіезуитившіеся индйцы въ своихъ миссіяхъ вели жизнь конфортабельную, были избавлены отъ всякихъ заботъ и безпокойствъ, но, вмст съ тмъ, и отъ всякихъ радостей, которыя всегда неразлучны съ жизнію самостоятельною, нелинейною тревогъ и безпокойствъ. Охъ жизнь въ миссіяхъ подобна жизни въ великолпно-устроенныхъ, снабженныхъ всми удобствами одиночныхъ тюрьмахъ, которыя изобрла новйшая филантропія взамнъ смертной казни.
Что бы ни говорили панегиристы іезуитскаго управленія, бдные гуарани должны были испытывать смертельную скуку. Извстно, что нкоторые изъ нихъ не могли выдержать всей массы счастія, въ излишеств сыпавшагося на нихъ, разсказываютъ, что разъ въ одной изъ миссій почтенные отцы, крюцеросы и чиновники кабильдо, проснувшись утромъ, были крайне изумлены, замтивъ, что деревня внезапно опустла: никого на улицахъ, никого въ домахъ, сотни людей изчезли чудеснымъ образомъ, не оставивъ позади себя никакого слда: птицы улетли, съ помощію крыльевъ он бжали въ лса, откуда ихъ невозможно было выгнать силою. Только черезъ одинадцать лтъ случайно встртили одного изъ этихъ бглецовъ и онъ разсказалъ, въ чемъ было дло. Но выключая эту шалость, единственную въ своемъ род, на территоріи миссій жизнь протекала съ безнадежной скукой, одна генерація слдовала за другою, каждая послдующая боле покорная, чмъ предыдущая, дти рождались, ихъ крестили, потомъ съ возрастаніемъ выучивали катехизису, женили, опять являлись дти, опять вели ихъ къ іезуитамъ, люди входили и уходили, шли на работу и возвращались назадъ и все это при звукахъ трубъ и барабановъ, что мшало думать, а потомъ уносили ихъ на кладбище занять тамъ мсто и получить свой послдній нумеръ. Если бы еще почтенные отцы, отнимающіе въ свою пользу у своихъ учениковъ и ту небольшую долю индивидуализма, какую давала имъ природа, если бы они дурно обращались съ ними, жестоко ихъ били и своей безъисходной тиранніей вызывали бы возмущенія,— для несчастныхъ индйцевъ даже кара, которая послдовала бы за возмущеніемъ, была бы лучше ихъ теперешней животной жизни. Кровавые набги мамелюко для нихъ были бы гораздо сносне, чмъ этотъ спокойный, вчно-улыбающійся деспотизмъ іезуитовъ, убійства, битвы, пораженіе, злоба и ненависть — весь этотъ адъ легче вынести, чмъ вчный, ничмъ непрерываемый моральный и интеллектуальный отдыхъ, тяжелое невольничество сносне презрннаго лакейства. Съ той поры, какъ Жуанъ де-Салазаръ пустилъ въ лаплатскія равнины быка и семь коровъ, эта полезная порода скота на тучныхъ безконечныхъ лугахъ распространилась съ изумительной быстротой. Гаучо стали охотиться на нихъ и истреблять съ такимъ стараніемъ, что часто для обда одного человка убивался быкъ или корова, случалось даже, что убивали ихъ не только для обда, а просто для развлеченія, для изощренія своей ловкости. Почти также мамелюко поступали съ индйцами, ловя ихъ своимъ лассо, убивая массами и-уводя толпами на невольничьи рынки для продажи въ бразильскія парцеріи. Гаучо и мамелюко были варвары. Но пришли іезуиты, они тоже нахватали въ плнъ коровъ и быковъ, заключили ихъ на обширныхъ лугахъ, окруженныхъ рвами, наполненными водой, обильно насыщаясь, во время утоляя жажду, плнный скотъ свободно и спокойно гулялъ внутри парка до той поры, пока мясникъ не овладвалъ имъ, считая его уже достаточно жирнымъ и удобнымъ для пищи. Вмст съ рогатымъ скотомъ, искусные воспитатели внутри ограды заключили человческій скотъ, который систематически эксплуатировали, заставляя его работать и достаточно напитывая частью продуктовъ, ихъ хе выработанныхъ, еще боле, они взяли на себя заботу воспитывать ихъ дтей, обучая ребятъ катехизису и латыни и даже фехтованію и стрлянію изъ ружей и пушекъ — настолько ихъ считали невинными! Гаучо и мамелюко были только охотники, но іезуиты, представители высшей цивилизаціи, высшаго соціальнаго порядка, стали пастухами. Въ лаплатскихъ странахъ, гд населеніе рдко, для присмотра за овцами дрессируютъ собакъ. Присмотръ за стадомъ — дло нелегкое, первая попавшаяся собака съ нимъ не справится. Нужно было употреблять продолжительныя усилія для того, чтобы приготовить вполн годнаго сторожа. Пришлось прибгнуть къ искуственному воспроизведенію, къ совершенной ломк чувствъ и понятій даннаго субъекта. Для этого съ большимъ тщаніемъ выбирали щенка, родившагося отъ хорошей, понятливой суки, удаляли его отъ матери-собаки, выбирали мать-овцу, она выкармливала его своимъ молокомъ, затмъ юнца пускали въ стадо барановъ, надвъ на него баранью шкуру, такимъ образомъ онъ былъ строго отдленъ отъ товарищей своей расы, а въ тотъ возрастъ, когда ‘сказывается чувство’, деревенскій хирургъ производилъ надъ нимъ операцію, ставящую его въ разрядъ существъ безполыхъ,, за это лишеніе его награждали соціальными и политическими отличіями, онъ становился помощникомъ старой собаки, которая каждое утро вела овецъ на пастьбу и каждый вечеръ приводила ихъ обратно въ деревню, старая собака шла во глав, а молодая въ хвост стада, и каждая изъ нихъ имла на ше корзину съ състными припасами, которые акуратно уничтожала на пастьб, и несла корзину обратно, зная, что ее опять наполнятъ нищей. Такимъ образомъ регулярно шла ихъ жизнь день за днемъ, въ свое время молодая собака становилась старой и, въ свою очередь, владыкой стада овецъ.
Измните нсколько словъ, смягчите нкоторые термины, поставьте слова ‘моральное и религіозное’ вмсто ‘физическое’ и передъ вами плачевная картина жалкаго, акуратнаго до абсурда воспитанія, даваемаго іезуитамъ съ цлью сдлать изъ нихъ какихъ-то выродковъ человческаго рода. Іезуитъ — существо искуственное, совершенно противное природ, онъ фабрикованъ по образцу уродовъ, о которомъ намъ говоритъ Викторъ Гюго въ своемъ ‘L’homme qui rit’, искуство Санхецовъ и Эскобаровъ въ своемъ основаніи тоже самое, какъ и искуство комирачикосовъ, въ обоихъ случаяхъ одна и таже метода, вышедшая изъ страны инквизиціи, и разнится она только въ способахъ примненія, въ обоихъ случаяхъ искуственно обработываютъ дтей: одни накладываютъ на нихъ физическую гримасу, другіе моральную. Только планы у іезуитовъ были шире, чмъ у нищихъ простоватыхъ компрачикосовъ, іезуиты желали искривить все человчество, въ цломъ его состав, они хотли всхъ объіезуитить и заставить міръ служить іезуитскому ордену. Ничто въ мір такъ не походитъ другъ на друга, какъ одинъ іезуитъ на другого іезуита, ремесленники ли они или ученые, дипломаты или военные, купцы или священники, прежде всего они іезуиты, у нихъ нтъ индивидуальной личности, они смнили ее на личность коллективную,— личность ихъ ордена, вс они отлиты по одной общей семинарской форм, вс они перестали быть мужчиною или женщиною, вс они принадлежатъ въ среднему роду. Въ парагвайскихъ миссіяхъ одинъ іезуитъ наслдовалъ другому іезуиту, и ихъ подчиненные никогда, не могли замтить, какая существуетъ разница между старымъ и новымъ ихъ начальниками. Въ римской имперіи всмъ извстные своими жестокостями и безуміями тираны не походили одинъ на другого. Тиверій отличался отъ Нерона, жестокости Домиціана не походили на жестокости Августа, безуміе Калигулы разнилось отъ безумій Геліогабала. Во французской монархіи тоже самое, какая, напримръ, типическая разница между эгоизмомъ Людовика XI, Людовика XIV, Людовика XV, Людовика XVI! Каждый изъ этихъ королей представлялъ собою особый человческій типъ, каждый имлъ свои пороки, свои болзни. А въ парагвайскихъ миссіяхъ іезуиты-директоры были въ извстномъ род анонимы. И это потому, что они были лишены индивидуальности, что они принадлежали къ среднему полу, что сами оскопленные нравственно, они хотли оскопить все, что ихъ окружало. Искусные въ преобразованіяхъ, они были неспособны ничего создать. Ихъ дятельность, имющая значеніе въ историческомъ и моральномъ смысл, покажется слишкомъ неполною въ политическомъ. Ихъ дло, повидимому, такое мудрое и тщательно соображенное, всегда оказывалось несостоятельнымъ въ ршительную минуту. Іезуитскія общины оставались всегда боле или мене изолированными, ихъ федерація никогда не могла сдлаться унитарной имперіей, еще мене христіанской республикой. Іезуиты успли въ своихъ попыткахъ среди гуарани, этихъ простодушныхъ добряковъ, изъ которыхъ, какъ изъ тста, можно было мсить все, что заблагоразсудится, но они всегда терпли неудачу, если пытались переносить свои усилія на боле сильные и твердые народы. Многочисленны были ихъ попытки распространить вліяніе своего ордена, также многочисленны были и ихъ неудачи. И въ Парагва они пытались вкрадываться въ довріе сосднихъ маленькихъ народцевъ, расточая имъ подарки, но даже и тутъ не всегда успшно, прізжалъ почтенный отецъ къ какому нибудь народцу, имя съ собой большой запасъ маніока или мате, раздавалъ его этихъ простодушнымъ сынамъ природы и общалъ прислать еще, если они станутъ его слушать, уврялъ ихъ, что т изъ нихъ, которые отдадутся покровительству іезуитовъ, съ того времени станутъ жить, не имя надобности охотиться, ни даже работать, что имъ дадутъ желза на инструменты, скотъ и платье въ изобиліи, что Богородица излчитъ всхъ ихъ больныхъ. Отецъ Добуцгоферъ, по поводу подобныхъ попытокъ обращенія, очень наивно замчаетъ: ‘во времена св. Павла вра усвоивалась слуховъ, а наши бдные индйцы усвоиваютъ ее животомъ’. Однакожъ иногда случалось, что смиренные оброщатели въ вру отбрасывали, какъ негодныя, мры кротости и подражали боле крутой дятельности испанскихъ завоевателей. Такъ, желая основать церковь въ Бэлем, они пригласили къ себ кациковъ сосдняго народца тольда подъ предлогомъ дать имъ случай услышать большой музыкальный концертъ и пніе гимновъ Мадонн. Въ самомъ дл, они угостили ихъ инструментальною музыкою, танцами и даже пиромъ, ни которомъ ихъ знатно подпоили. Но когда на другой день эти бдняки проснулись, они увидли себя связанными и запертыми, ихъ заставили заплатить выкупъ и оставить заложниковъ. Индйцы, противящіеся іезуитскому вліянію, имли по большей части аристократическую организацію. Іезуиты, которыхъ ничто не затрудняло, мирились съ этой организаціей и легко допускали ее въ свою систему, если туземная аристократіи отдавалась совершенно на ихъ волю. Они уничтожили ее только у моксовъ, гд военную олигархію замнили олигархіей чиновниковъ кабильдо и начальниковъ ремеслъ, сдлавъ эти отличія почти наслдственными. Поэтому миссіи представляли два типа устройства: одинъ, обозначаемый обыкновенно именемъ ‘las fainilias’, какъ у моксо, другой именемъ ‘pueblo’, у первыхъ народцевъ власть принадлежала нсколькимъ семействамъ, у вторыхъ весну народу. У послднихъ преобладалъ коммунизмъ, гд никто не зналъ, что твое, что мое, ибо все принадлежало всмъ, т. е. іезуитамъ, у первыхъ же народъ работалъ для іезуитовъ, которые длились съ аристократіей.
Коммунизмъ, преобладающій въ миссіяхъ, въ т времена сочли изобртеніемъ іезуитовъ, забывая, что это учрежденіе уже существовало въ самыя древнія времена. Губернаторы Ассунціона, испанскіе короли, даже санъ ей. трибуналъ длали представленія и даже давали ршительныя приказанія почтеннымъ отцамъ уничтожить это беззаконное устройство, но іезуиты отмалчивались и не измняли разъ заведеннаго порядка. Въ то время, какъ бывшіе рабы въ командеріяхъ (имнія, въ которыхъ при завоеваніи установлено было рабство) работали на своихъ сеньоровъ два дня изъ пяти, индйцы въ, миссіяхъ работали на іезунтовъ два изъ семи. Когда же испанскій дворъ разсердился и объявилъ, что посл 150-лтней опеки обращенные индйцы должны, наконецъ, имть свободу управлять своими дйствіями (читайте: свободу торговать съ испанцами, подчиниться сил общихъ законовъ и платить подати въ это бдное кастильское казначейство, гд золото обихъ Америкъ лилось, какъ вода въ бочк Данаидъ), тогда іезуиты общали ввести въ своихъ колоніяхъ частную собственность. Они дйствительно отвели нсколько участковъ земли и роздали ихъ въ частную собственность, но новые собственники по прежнему не имли права безъ разршенія начальства выходить изъ деревень для продажи своихъ продуктовъ на сторону, а разршенія почтенные патеры не давали, и въ тоже время отказывали собственникамъ во всякой помощи, то индйцы убдились, что частная собственность есть наказаніе, и что быть собственникомъ также невыгодно и непріятно, какъ быть прокаженнымъ или преступникомъ. Они просили взять у нихъ собственность и оставить все какъ было прежде. И пошло опять по старому и шло такъ до тхъ поръ, пока наконецъ все іезуитское зданіе рухнуло и разбилось именно въ тотъ моментъ, когда его считали поставленнымъ самымъ солиднымъ образомъ, въ тотъ моментъ, когда миссіонеры, слишкомъ увренные въ своихъ силахъ, считали своевременнымъ возмутиться и объявить себя независимыми.
Въ періодъ отъ 1780 до 1740 года они владычествовали надъ населеніемъ, которое по ихъ исчисленію доходило до 170,000 душъ — 140,000 въ миссіяхъ по Паран и Урагваю, 24,000 у чикитосовъ и 6,000 у абиполовъ и индйцевъ въ пашасахъ.— Они разсчитывали, что изъ этого населенія они могутъ вооружить армію въ 14,000 человкъ. Эта армія была гораздо значительне, какую могли противопоставить имъ испанскіе губернаторы. Припомнимъ, что они имли у себя артиллерію, что у нихъ почтенные отцы-канонери досконально изучили артиллерійское дло, что ихъ поселенія были защищены укрпленіями, рвани и стнами. Съ несравненно меньшими средствами они дали солидный урокъ паулистамъ, а теперь на нихъ смотрли уже, какъ на самое могущественное военное государство въ Колумбіи. Они бы и были имъ на самомъ дл, еслибъ вмст съ ружьями имли и стрлковъ и еслибъ командовали надъ воинами, а не надъ дтьми. Когда пришлось употребить въ дло оружіе, оказалось, что порохъ былъ подмоченъ. Въ этой борьб іезуитамъ особенно вредили францискане и приходское духовенство. Одинъ изъ ассунціонскихъ епископовъ возмутилъ противъ нихъ народъ, онъ ходилъ между толпой, выкрикивая яростнымъ голосомъ: ‘Я имю приказаніе испанскаго короля изгнать іезуитовъ’, затмъ, вставъ во глав всякаго сброда, осадить іезуитскую коллегію, разграбить ее и сжегъ, при этомъ захватилъ дрожащихъ отъ ужаса почтенныхъ отцевъ, посадилъ ихъ въ барку и пустилъ ее по теченію на волю судьбы, распорядившись съ ними такимъ гуманнымъ образомъ, онъ крикнулъ изъ въ слдъ насмшливымъ голосовъ: ‘убирайтесь въ чорту’, и тутъ же произнесъ надъ няни проклятіе и отлученіе отъ церкви. Въ тоже самое время въ Европ скопилась противъ нихъ буря, потрясшая весь орденъ до основанія. Трактатомъ 1751 года испанцы бросили миссіи въ руки ихъ непримиримыхъ враговъ португальцевъ. Не зная, что длать съ этими полунезависимыми территоріями, принадлежащими ей только по имени и неприносившими ни гроша дохода, Испанія ршилась промнять ихъ на городъ Нова-Колонія, основанный португальцами какъ разъ насупротивъ Буэносъ-Айреса, и чрезъ который, ко вреду мадридскаго казначейства и торговцевъ Севильи и Кадикса, шла въ огромнйшемъ количеств контрабанда. Іезуитамъ сильно не понравилось, что такъ играютъ ихъ личностями и ихъ собственностью и они пожелали оставаться испанцами, на зло Испаніи, на зло Португаліи, которая не осмливалась настаивать, когда узнала, что миссіонеры вооружили своихъ послдователей и съ зажженными фитилями, готовые къ бою, стоятъ около своихъ пушекъ. Нсколько лтъ прошло въ такомъ напряженномъ положеніи, невыгодномъ для обихъ сторонъ, Испанія не особенно настаивала на исполненіи трактата. Но іезуиты имли злйшаго и страшнйшаго врага въ лиц португальскаго министра, маркиза Помбаля, который прежде санъ былъ іезуитомъ и очень хорошо зналъ слабыя стороны іезуитской политики. Онъ напалъ на іезуитовъ, приписавъ имъ убійство короли Жозефа браганцскаго, не входя ни въ какія разсужденія, не произведя даже слдствія, онъ ихъ посадилъ на суда и отправилъ въ Чивита-Веккію. Это случилось въ 1759 году, а черезъ пять лтъ іезуиты, глупо поссорившись съ Помпадуръ, были изгнаны этою королевскою фавориткою и изъ Франціи. Имъ еще покровительствовалъ Карлъ III испанскій, хотя не любилъ ихъ,— покровительствовалъ изъ страсти къ противорчію, но и здсь они наглупили: поднявъ возмущеніе въ Мадрид, они принудили короли разстаться съ его любимцемъ Скилачи. Разсерженный Карлъ III веллъ упаковать ихъ вмст съ ихъ дипломами, деньгами, бльемъ, шоколадницами и табатерками на суда и высадить въ Чивіта-Веккіи или Гену или Ливорн. Увы! никто не хотлъ принять къ себ этотъ негодный грузъ и его должны были выбросить на островъ Корсику въ годъ 1767,— годъ рожденія Наполеона I Бонапарте.
Въ томъ же году согласно полученнымъ приказаніяхъ буэносъ-айресскій вице-король Букорели и ассунціонскій губернаторъ, выбравъ добрыхъ холодцовъ и придавъ имъ приличную военную силу, послали ихъ въ миссіи добывать оттуда іезуитовъ, Они отлично исполнили свое дло, и хотя добыли не всхъ почтенныхъ отцовъ, однакожъ приволокли къ вице-королю 222 патера, которыхъ исполнительный сановникъ не медля ни минуты отправилъ въ Европу, а изъ Кадикса ихъ послали въ гостинецъ св. отцу пап. На слдующій 1768 годъ изловили еще 78 іезуитовъ и лхъ проводили по той же дорожк въ вчный городъ.
А что же мостовыя укрпленія, палисады, рвы, волчьи ямы прочія оборонительныя средства, что же индйцы, выученные стрльб и фехтованію, что же пушки и отцы-канониры,— почему они не выручили почтенныхъ отцовъ? Вс эти великолпныя средства не послужили ни къ чему. Индйцы широко раскрывали глаза, но не мшали совершаться насилію, нкоторые изъ нихъ плакали — и только. Іезуитская наука пережила ихъ самихъ, они такъ старательно уничтожали въ своихъ подданныхъ всякую попытку къ иниціатив, что когда пришла опасность, ни одинъ изъ нихъ не шевельнулся на защиту своихъ учителей.
Бдствіе, поразившее іезуитовъ, поразило и ихъ подданныхъ. Канарейки родились и выросли въ постоянно-запертой клтк. Вдругъ господину пришла охота разбить клтку и выпустить заключенныхъ на волю, бдняжки, привыкшія къ рабству и неумющія сами добывать себ пропитаніе, теряются или скоро погибаютъ, или ведутъ бдственную жизнь. На мсто изгнанныхъ почтенныхъ отцовъ-іезуитовъ, въ миссіи насли почтенные отцы-францискане и правительственные чиновники. Одного эксплуататора замнили двое эксплуататоровъ и бдные индйцы ршительно не звали, кому повиноваться, если они повиновались чиновнику, ихъ скъ францисканецъ, если они слушали патера, ихъ свъ чиновникъ. Общинное пользованіе имуществами было уничтожено, а частная собственность не установлена. Общественные магазины были разграблены и разрушены, а частныхъ житницъ наполнять было нечмъ. Изъ числа жителей миссій, иные скоро погибли, изъ пережившихъ погромъ, кто былъ послабе, т остались на мст и повели бдственную жизнь, или сдлались ворами, или пошли побираться милостыней по городамъ, селамъ и дорогамъ, боле же энергичные ушли въ лсъ и повели первобытную дикую жизнь. Колоніи, населенныя въ 1735 году 170,000 человкъ, въ 1767 году имли всего 98,000, а въ 1801 — только 46,000. Впрочемъ отъ общаго погрома уцлло нсколько деревень съ прежнимъ іезуітски-коммунистическимъ характеромъ, и пять изъ нихъ еще существовали въ 1848 году, когда по распоряженію правительства они уничтожили у себя это устройство и ввели частную собственность. По послднимъ свденіямъ въ Боливіи существуетъ нсколько миссій съ коммунистическимъ характеромъ, управляемыхъ францисканами, но по словамъ путешественниковъ Каетелмо и д’Орбяньи, они ведутъ бдственную жизнь. Ихъ населеніе отличается безплодіемъ и разслабленіемъ, дома ихъ валятся, нищета видна во всемъ.
Какое же заключеніе можно вывести изъ этихъ фактовъ! А то, что католическая пропаганда, вооруженная духовныхъ абсолютизмомъ, была вредне всякой коровой язвы для примитивныхъ расъ.
Насколько можетъ интересовать основаніе парагвайской колоніи, выказавшее энергію, блистательную храбрость и жестокую грубость неутомимыхъ завоевателей XVI вка, насколько стоитъ вниманія возникновеніе, организація и паденіе такъ называемой христіанской республики, служащей образцомъ іезуитской имперіи, о которой мечтала и мечтаетъ до сихъ поръ эта удивительная секта,— насколько интересны эти событія, настолько же скучны и безсодержательны факты общественной жизни въ Ассунціон посл смерти Иралы, характеризующія управленіе его наслдниковъ. Они не подлежатъ исторіи, это просто домашнія хроники, т. е. мелкія исторійки личностей, подставлявшихъ другъ другу ножку во имя личныхъ интересовъ, ведущихъ темныя интриги за деньги, мста и отличія, — борьба мирмидоновъ съ лилипутами. Борьба происходила между свтской и духовной властями, религіозные элементы боролись между собой: приходское духовенство вело борьбу съ іезуитами и францисканами, іезуиты нападали на францискановъ и приходское духовенство, испанскіе переселенцы боролись съ португальскими, цивилизованные индйцы съ дикими, колонія ратовала противъ метрополіи Мадрида и съ вице-королемъ въ Перу, наконецъ колонія-мать косилась на сбояхъ дочерей Буэносъ-Айресъ, Коріэнтесъ и др. И все это боролось одновременно, и во всей этой оффиціальной анархіи рука каждаго упадала послдовательно на всхъ, а рука всхъ падала одновременно на каждаго. Пусть читатель вообразитъ себ, что нсколько кислотъ одновременно вылито на нсколько элементовъ, безъ всякаго соображенія, а такъ случайно,— произойдетъ броженіе, шумъ, трескъ и затмъ можетъ быть получится одно или нсколько опредленныхъ тлъ. Таковы были вс эти споры и борьбы, ознаменовавшіе собою длинный періодъ жизни Ассунціона.
Однакожъ слдуетъ упомянуть 1620 годъ, когда огромная парагвайская провинція, по распоряженію кастильскаго двора, была освобождена отъ власти перуанскаго вице-короля и раздлена на два независимыя губернаторства. Приказанія изъ Мадрида прежде чмъ достигнуть Лимы должны были прохать цлую половину свта, отъ Лимы же до Буэносъ-Айреса было тысячи четыре верстъ, а отъ Буэносъ-Айреса до Ассунціона боле тысячи,— желзныхъ путей тогда не было, не было даже и обыкновенныхъ дорогъ, потому понятно, какъ трудно было тогда управлять такими обширными провинціями. Буаносъ-Айресъ, расположенный на лаплатскомъ лиман, между моремъ и ркой, долгое время по необходимости служа складочнымъ мстомъ торговли Европы съ южно-американскими испанскими колоніями, быстро возросъ какъ населеніемъ, такъ и богатствомъ и оставилъ далеко позади себя Ассундіонъ. Поэтому между обоими городами вскор обнаружились соперничество и зависть. Буэносъ-Айресъ обязанъ своимъ основаніемъ Ассунціону. Ассунціонъ составляетъ почти центральный пунктъ предположенной платейской имперіи,— вотъ два аргумента, которыми Ассундіонъ пытался убить своего противника и доказать свое первенство. Буэносъ-Айресъ, съ своей стороны, доказывалъ, что мсто, на которомъ онъ стоитъ, открыто ране Ассунціона и что, относительно Европы, онъ составляетъ боле центральный пунктъ. Этотъ споръ за первенство тянулся 150 лтъ — періодъ чрезвычайно громадный для новой страны, — а зависть и недоброжелательство городовъ одного къ другому существуютъ даже до сихъ поръ, доказательствомъ чего служитъ теперешній союзъ Буэносъ-Айреса съ Бразиліей противъ Парагвая.
Въ 1776 году испанское правительство съ цлію прекратить вчныя вторженія бразильцевъ въ свои южно-американскія колоніи, которыя оно приписывало слабости и разрозненности мстной администраціи, — объявило лаплатскую страну вице-королевствомъ и присоединило къ нему территорія Чаркасъ, Тукуманъ, верхнее Перу и Куйо (часть Чили), главнымъ городомъ вице-королевства назначенъ Буэносъ-Айресъ. Это распоряженіе крайне не понравилось въ Ассунціон, который теперь становился вассаломъ своего соперника, бывшаго когда-то у него въ подчиненіи. Полученную такимъ образомъ отъ испанскаго правительства верховную власть надъ всей платейской страной, Буэносъ-Айресъ впослдствіи утвердилъ настолько, что желалъ сохранить ее и посл того, какъ были порваны вс нити, соединяющія эти колоніи съ метрополіей,— желалъ сохранить, не обращая вниманія на то, что для осуществленія этой цли ему пришлось пролить много крови своихъ согражданъ во время ужасныхъ гражданскихъ войнъ, продолжавшихся много лтъ къ ряду, и въ конц концовъ онъ все-таки не усплъ въ своемъ намреніи.
Французская революція, хотя чрезъ долгое время, но отразилась и въ испанскихъ колоніяхъ въ 1810 и 1811 годахъ, волна революціи на путешествіе свое чрезъ Атлантическій океанъ употребила боле двадцати лтъ. Конечно прежде всего она обнаружилась въ Буэносъ-Айрес, какъ въ самомъ ближайшемъ пункт къ Европ. Цизнеросъ, вице-король въ Буэносъ-Айрес, назначенный на этотъ постъ севильскою юнгою во имя Фердинанда VII, нашелся вынужденнымъ въ ма 1810 года передать свое полномочіе въ руки народнаго правительства. Новое правительство естественно захотло революціонировать всю страну и послало отрядъ въ тысячу человкъ подъ начальствомъ Бельграно въ Парагвай, чтобы поднять эту провинцію. Экспедиція Бельграно сопровождалась весьма страннымъ результатомъ: разбитый на пол сраженія, онъ однакожъ одержалъ моральную побду, какъ представитель Буэносъ-Айреса и унитарной имперіи или республики, онъ былъ побжденъ, но какъ врагъ Испаніи, онъ одержалъ верхъ. Посл своего пораженія, Бельграно долженъ былъ отступить, но дло, для котораго онъ пришелъ, совершилось: страна возстала, но не во имя Буэносъ-Айреса, а во имя Парагвая. Въ ночь съ 11 на 15 мая 1812 года нсколько офицеровъ съ небольшимъ отрядомъ волонтеровъ осадили испанскаго губернатора Веласко въ его дворц и созвали національное собраніе. Составилась юнта и назначила тріумвиратъ: изъ губернатора Веласко, добряка, который, не чувствуя въ себ достаточно силы, чтобы бороться съ революціей, ршился признать ее, нкоего Зеваллоса и наконецъ Франсіи.
Чрезвычайно любопытная историческая личность, докторъ Франсіа, по всей справедливости долженъ считаться истиннымъ основателемъ новаго Парагвая. Въ печати его имя очень рдко произносится безъ прибавленія какого нибудь оскорбительнаго эпитета,— вс обыкновенные историки, проходя мимо его, не могутъ не поднести ему кулака къ самому носу, подобно тому, какъ мужикъ на деревенской ярмарк, проходя мимо силомра, непремнно хватитъ по голов фигуры, изображающей турка. Что касается насъ, то мы въ своихъ сужденіяхъ объ этой личности постараемся быть безпристрастными. Истина заключается въ тонъ, что Франсіа былъ непреклонный диктаторъ парагвайской революціи, и что либералы и католики, писавшіе его исторію и до сихъ поръ неуставшіе еще ее копировать одинъ съ другого,— не могутъ никакъ простить ему, что онъ усплъ довершить свое дло.
Докторъ Гаспаръ де-Франсіа родился въ 1757 году отъ португальскаго семейства, эмигрировавшаго изъ Бразиліи и, судя по фамиліи, имвшаго французское происхожденіе. Изъ Гаспара предназначали сдлать духовную особу и, по его словамъ, отдали его на схоластическую муку, но живой и искренній юноша никакъ но могъ сродниться съ католической метафизикой. Съ ранняго возраста онъ пристрастился къ чтенію энциклопедистовъ, Вольтера и Руссо. По окончаніи курса ему дали кафедру теологіи въ Ассунціон, но онъ почти тотчасъ же оставилъ ее и обратился къ изученію юриспруденціи. Нелпая организація судебной части въ Парагва, при которой парагвайцы по тяжебнымъ дламъ должны были обращаться въ аппеляціонные суды въ Буэносъ-Айрес, Лим и Мадрид,— длала процессы слишкомъ дорогими, но при своей нелпости, она имла очень хорошую сторону, почти исключая всякую возможность веденія процесса, вс затрудненія при содйствіи юрисконсультовъ, дйствовавшихъ отъ имени заинтересованныхъ сторонъ, обыкновенно разршались мировыми сдлками. Прозорливость молодого доктора правъ Франсіи, его критическій свтлый взглядъ, его правота скоро дали ему репутацію, съ каждымъ годомъ возрастающую, и даже уваженіе и любовь его согражданъ. Его біографы утверждаютъ, что несмотря на его любовь къ труду, въ молодые годы онъ страстно отдавался игр и женщинамъ. Но эти качества его натуры въ нашихъ глазахъ разумется не составляютъ особой важности и не могутъ измнить нашего мннія о государственномъ человк. Съ 1803 по 1808 годы Франсіа былъ послдовательно избранъ членомъ кабильдо, прокуроромъ синдиката и первымъ алькадомъ Асеунціона. Его считали однимъ изъ самыхъ способнйшихъ людей въ стран и когда Парагвай разомъ возсталъ противъ Испаніи и противъ Брносъ-Айреса, Франсіа былъ единодушно признанъ необходимйшимъ человкомъ для новаго порядка, ему тогда было 65 лтъ. Съ самаго начала своей дятельности временное правительство встртило иного затрудненій. Для Франсіи скоро стало ясно, что не представляется никакой возможности поладить съ старымъ испанскимъ губернаторомъ, и что надо ршительно ввести новый порядокъ вещей. Въ умахъ еще било страшное замшательство, и Франсіа, изъ тріумвировъ только одинъ видлъ настоящій нутъ, котораго слдовало держаться въ этихъ обстоятельствахъ, но не могъ убдить своихъ нершительныхъ, товарищей слдовать этимъ путемъ,— а потому удалился изъ правительства. Въ это же время было сдлано покушеніе произвести контръ-революцію, стали кричать: ‘виватъ Фердинандъ VII! Виватъ губернаторъ! Прочь революціонеровъ!’ Тогда революціонеры увидли необходимость прмнять боле энергическія мры. Опять была созвана юнта. Она собралась въ декабр 1813 года въ числ тысячи депутатовъ и ршила учредить республику съ исполнительной властью, представляемою двумя консулами, въ которые были избраны Франсіа и Іегросъ. При этомъ была сдлана пренаивная выходка: для консуловъ приготовили два курульныя кресла и дали имъ имена, одному Цезарь, а другому Помпей. Франка спокойно слъ на кресло Цезаря. Черезъ нсколько лтъ Пеиней — Іегросъ, ставшій во глав контръ-революціи, былъ казненъ но приговору, подписанному Франсіей. Противъ этого заговора Іегроса, основаннаго на клерикальныхъ и реакціонныхъ элементахъ, и направленнаго противъ новаго порядка вещей, Франеіа принялъ энергическія мры и уничтожилъ его съ страшной строгостью, въ это время онъ былъ уже избранъ диктаторомъ на всю жизнь съ неограниченною властію. Франсіа разомъ казнилъ тридцать или тридцать пять человкъ изъ числа главныхъ заговорщиковъ, особенно компрометированныхъ. Многихъ онъ побросалъ въ тюрьму, гд они были забиты, а за ихъ друзьями, цокавшими въ разрядъ подозрительныхъ, былъ назначенъ строгій надзоръ. Имущество всхъ участниковъ въ заговор было конфисковано. Эти мры произвели свое дйствіе. Вс сочувствующіе Испаніи и Буэносъ-Айресу, изъ страха передъ ужаснымъ диктаторомъ, попрятались по своимъ угламъ, боясь проронить какое-нибудь неосторожное слово. Съ этой поры главнйшей заботой диктатора, основаніемъ политики этого государственнаго человка стало желаніе утвердить независимость Парагвая, установивъ въ стран миръ и справедливость. Это желаніе его стало національнымъ девизомъ, начертаннымъ на національномъ знамени.
Португалія, боящаяся революціонной заразы для Бразиліи, захотла въ 1812 году завладть Парагваемъ. Генералъ Суза перешелъ Парану, въ тоже время другія войска овладли крпостцой Олимпо. Парагвай обратился съ помощію въ Буэносъ-Айресъ, Франсіа съ Бельграно составили проектъ оборонительнаго и наступательнаго союза обихъ республикъ, по Буэносъ-Айресское правительство отказалось дать просимую помощь, него ему никогда не могла простить и не простила до сихъ поръ парагвайская республика, щекотливая, какъ вс дти. Почти тотчасъ же за своимъ отказомъ, Буэносъ-Айресъ послалъ вспомогательный корпусъ въ тысячу человкъ въ Монтевидео, возставшій противъ испанцевъ. Утвердивъ свою власть, Франсіа сдлалъ предложеніе Буэносъ-Айресу объявить свободу торговли между Парагваемъ и Буэносъ-Айресомъ. По Буэносъ-Айресъ, обогатившійся посредствомъ таможенныхъ пошлинъ, — Буэносъ-Айресъ, котораго всегдашняя политика состоитъ въ возможно-большемъ извлеченіи дохода изъ своего положенія при усть Ла-Платы и даетъ ему возможность господствовать надъ всми странами, лежащими по Ла-плат, — Буэносъ-Айресъ отказалъ ршительно. Тогда Франсіа пошелъ на смлое дло, не желая признавать главенства Буэносъ-Айреса и не имя возможности воспрепятствовать парагвайской торговл, если она будетъ существовать, платить подать Буэносъ-Айресу, онъ ршился, для уничтоженія налога, уничтожить самую торговлю. ‘Парагваю нтъ особой надобности быть богатымъ — размышлялъ онъ — но ему необходимо быть независимымъ’. Для выполненія своей задачи, Франсіа придерживался въ Парагва той же политики обособленія, какая давно уже была примчена испанцами и португальцами въ ихъ колоніяхъ. Эти колонія были окружены китайскою стною. Франсіа выстроилъ подобную же въ Парагва, который вскор сталъ такой же неизвстною землею, какъ внутренность Австраліи или Африки. Иностранцы перестали посщать Парагвай, что для жителей его, впрочемъ, не было большимъ лишеніемъ, ибо здсь существовалъ уже прецедентъ, созданный іезуитами. Жители миссій, составлявшіе ядро парагвайскаго населенія, генерація за генераціей жили уже за такими стнами, отдленные отъ сообщенія съ чуждымъ міромъ глубокими и широкими рвами. Такимъ образомъ, эта политика обособленія больше досаждала сосднимъ съ Парагваемъ народамъ и вообще иностранцамъ, чмъ самимъ парагвайцамъ, привыкшимъ домосдничать. Къ тому же диктаторъ принадлежалъ къ школ Руссо и врилъ, что торговля и промышленность, скапливая богатства, противны добродтели. Онъ страшился довольства, разслабляющаго нравы. Какъ послднее и убдительное доказательство своей правоты онъ видлъ въ Буэносъ-Айрес, раздираемомъ въ то время гражданской войной. Посреди буйствъ и пожаровъ, сопровождавшихъ эту войну, Парагвай былъ убжищемъ мира и спокойнаго благосостоянія. ‘Эти афиняне Буэносъ-Айреса, говорилъ Франсіа,— весьма любезные революціонеры, но вмст тщеславные, безпорядочные, втреные, враги всякаго обузданія. Они раздуваютъ революцію во всей Америк, а сами неспособны основать прочное правительство’.
По поводу торговли Франсію сильно упрекали за то, что онъ закрылъ для нея вс порты, кром одного или двухъ, гд обмнъ произведеній происходилъ только между правительственными фермерами. Его также много упрекали за монополизированіе табаку и мате, продуктовъ, имющихъ широкое потребленіе въ южной Америк. Но вдь монополіи изобртены не Франсіей, он существовали до него, существуютъ и теперь во многихъ странахъ. Между тмъ вс другіе налоги въ Парагва были доведены почти до нуля, а государство довольствовалось доходами, получаемыми имъ съ его большихъ фермъ (estancias) и большихъ лсовъ изъ мате (yerbales).
‘Свобода, сказалъ какъ-то Франсіа, — пропорціональна цивилизаціи’. Въ этихъ словахъ заключается вся система, которой держался диктаторъ въ отношеніи внутренней администраціи своей, страны, находящейся еще въ дтскомъ возраст. Разумется, эту фразу могъ бы повторить всякій древній и новый тиранъ и деспотъ. Ею пожалуй не разъ старались оправдать реакціонную дятельность правительства второй французской имперіи, Но Франсіа, высказывая ее, придавалъ ей далеко не то значеніе, какое подразумевали тираны и деспоты и панегиристы руэ-бонапартовской системы. Франсіа хотлъ сказать, что если онъ далъ мало политической свободы народу, который прежде вовсе съ нею не былъ знакомъ, который не имлъ даже у себя типографіи — то, тмъ не мене, онъ искренно желаетъ расширить эту свободу и работаетъ для цивилизаціи страны. Онъ серьезно заботился о первоначальномъ образованіи, и сдлалъ для него столько, что его наслдникамъ Лопецамъ оставалось только поддерживать начатое. Франсіа ввелъ даровое и обязательное первоначальное образованіе въ Парагва и въ ныншнемъ молодомъ поколніи тамъ нтъ ни одного человка, который бы не умлъ читать и писать. Франсіа употребилъ вс усилія вырвать народное образованіе изъ рукъ католическаго духовенства, — и это одна изъ главныхъ Причинъ, почему память диктатора предается такому поруганію. Въ стран, воспитанной іезуитами, наполненной самыми грубыми предразсудками, Франсіа не церемонился прямо говорить разнымъ святошамъ и ханжамъ, какъ они мерзки въ его глазахъ, и обращался съ священниками едвали не съ большей строгостью, чмъ съ португальцами, испанцами и портеносами. ‘Наши развращенные патеры годны разв для того, чтобы проповдывать вру въ дьявола’, часто повторялъ онъ. Его упрекали въ томъ, что онъ перелилъ колокола въ мдныя деньги, что изъ взятыхъ имъ въ іезуитскихъ церквяхъ золотыхъ и серебряныхъ статуй и статуэтокъ, изображающихъ святыхъ, онъ чеканилъ деньги. Какой вандализмъ! повторяли хоромъ біографы диктатора изъ партіи, недовольной его управленіемъ.
Вотъ главнйшіе факты дятельности Франсіи, направленные къ тому, чтобы утвердить независимость Парагвая, и дать прочность и силу его учрежденіямъ, и ему удалось довершить эту задачу, несмотря на постоянныя попытки — неудавшіеся, благодаря предусмотрительности Франсіи — его сосдей волновать парагвайскій народъ и, пользуясь волненіями, покорить его. Франсію называютъ кровавымъ тираномъ за то, что во время своей тридцатилтней диктатуры онъ казнилъ сорокъ человкъ и почти всхъ разомъ, во время заговора Іегроса. Его враги говорятъ, что когда посл его смерти отворили тюрьмы, оттуда вышло 700 узниковъ, содержавшихся по подозрнію. Все это возможно. Но тже самые враги Франсіи говорятъ, что страхъ, возбуждаемый диктаторомъ, былъ такъ великъ, что ему очень рдко приходилось примнять свою строгость.
Особенный страхъ на всхъ производили вчное спокойствіе и молчаливость Франсіи. Онъ мало задавалъ вопросовъ, еще мене длалъ замчаній. Если онъ писалъ, то писалъ кратко. Напишетъ онъ приказъ такими словами: ‘арестуйте такого-то’, призоветъ исполнителя и скажетъ одно слово: ‘Исполните’! ‘Какъ можно меньше словъ’,— таковъ, кажется, былъ его девизъ. ‘Разстрлять такого-то’, писалъ онъ, и боле никакихъ формальностей и отпускалъ изъ казны на совершеніе казни всего три патрона. Франсіа былъ честенъ и добросовстенъ. Изъ десяти тысячъ рублей, отпускаемыхъ государствомъ на его собственныя издержки, онъ тратилъ только третью часть, остальное возвращалъ государственному казначейству. Для личныхъ услугъ онъ имлъ всего одного слугу, жилъ очень скромно, лъ мало говядины и пилъ одну воду, въ гостяхъ бывалъ рдко и у себя принималъ только сестру и нсколько друзей. У его дверей никогда не ставился часовой, его не охранялъ ни одинъ человкъ съ ружьемъ или саблей, не любилъ онъ никакихъ парадовъ, и когда ему приходилось садиться на лошадь, чтобы длать смотръ войскамъ, онъ вызжалъ въ домашнемъ сюртук, въ короткихъ панталонахъ, въ шелковыхъ чулкахъ, въ башмакахъ съ пряжками и въ огромнйшей трехугольной шляп, увряли, что эту шляпу онъ носилъ въ честь Наполеона I, тогдашняго полубога всхъ либераловъ. Франсіа ходилъ по улицамъ и днемъ и ночью одшъ, какъ обыкновенный гражданинъ, презирая всевозможные заговоры, которые могли составлять противъ его личности, не страшась мести, которую могла навлечь на него его непоколебимая политика,— правда, онъ зналъ, что лучшей для него защитой были страхъ и уваженіе, имъ возбуждаемые. Его убійцы были бы неминуемо разтерзаны народомъ, глубоко почитавшихъ диктатора, какъ необыкновеннаго человка и прощавшимъ ему все, даже ненависть его къ патерамъ и католичеству. Онъ былъ средняго роста, худъ, нервенъ и желченъ, имлъ длинный, остроконечный носъ, небольшой ротъ, прекрасные блестящіе черные глаза, густыя брови, возвышенный лобъ, волосы, падающіе на плечи, мечтательную и меланхолическую физіономію. Такова была наружность этого замчательнаго человка, соединявшаго въ себ качества Лойолы и Сен-Жюста и говорившаго притомъ нжнымъ голосомъ. Онъ умеръ, не оставивъ посл себя никакихъ бумагъ, никакой корреспонденціи. Много лтъ уже прошло посл его смерти, а народъ до сихъ поръ произноситъ его имя съ какимъ-то тайнымъ страхомъ, смшаннымъ съ удивленіемъ и признательностію. Однимъ изъ первыхъ распоряженій правительства, заступившаго его мсто, было запрещеніе говорить о немъ публично, въ пользу ли его или противъ — все равно.
Мы забыли упомянуть, что Франсіа положилъ конецъ ввозу въ Парагвай черныхъ невольниковъ, такъ что въ день его смерти 25 декабря 1840 года въ Парагва оставалась только тысяча рабовъ, которые вскор умерли или были освобождены, и парагвайская республика съ этого времени чиста отъ возмутительнаго преступленія рабства, которое оскверняетъ сосднюю съ нею бразильскую имперію.
Франсіа умеръ, была созвана временная юнта, но она вскор показалась подозрительной и вызвала возстаніе, которое ее разогнало и созвало новый конгрессъ. Въ ма 1841 года были избраны консулы Роке Алонзо и Карло-Антоніо Лодецъ. Послдній вскор былъ избранъ президентомъ на десять лтъ. Въ 1854 году онъ былъ вновь избранъ. Франсіа создалъ парагвайскую національность, правительство Лопеца I дало ей существующую организацію. Приходилось создавать администрацію, покойный диктаторъ въ одномъ себ соединялъ вс власти и на одного себя взвалилъ массу работы, на которую его хватило, только благодаря его чудовищной дятельности и изумительному упрощенію механизма управленія. Приходилось опредлить власть и обязанности правительства, учредить парламентъ: выборное право дано всмъ безъ исключенія гражданамъ, а для того чтобы быть выбраннымъ слдовало имть только простую избу и знать читать и писать.
Затмъ пришлось позаботиться объ открытіи вншней торговли и доставленіи Парагваю какого нибудь мста въ сред государствъ. Лопецъ открылъ дипломатическимъ путемъ сношенія съ Буэносъ-Айресомъ о свобод плаванія по Ла-Плат. Это обстоятельство и освобожденіе чернокожихъ были главными причинами войны, открытой Бразиліей и Буэносъ-Айресомъ противъ молодой республики.
Дю-Гратя, авторитетъ по части парагвайской географіи, опредляетъ пространство Парагвая въ 29,470 испанскихъ квадратныхъ верстъ, что составляетъ нсколько боле 10,000 квадратныхъ географическихъ миль, пространство почти равное Франціи, только десятая часть этого пространства обработана или обращена въ луга для пастьбы скота, она до войны была населена почти 300,000 жителей. У насъ нтъ данныхъ для сравненія ныншней цифры населенія съ цифрой населенія въ конц прошлаго вка, но можно приблизительно врно сказать, что оно возрасло въ огромной пропорціи. Парагвай составляетъ только часть лаплатскаго бассейна, который посл бассейна рки Миссисипи представляетъ самое огромное пространство плодородной удобной земли, пока еще слабо населенной и мало воздланной. Теперешняя ея пустынность дйствуетъ правда подавляющимъ образомъ, но по этимъ широкимъ, глубокимъ ркамъ, подъ этой нжной, пріятной атмосферой со временемъ закипятъ самая дятельная жизнь. А какъ хороша эта страна! Какіе въ ней богатйшіе лса, какое море зелени. Какъ гордо между ивами и бузиной возвышаются высокія изящныя пальмы. Горная страна также прекрасна, какъ южный склонъ европейскихъ Альпъ, говорятъ, даже красиве, чему нетрудно поврить, ибо прелесть парагвайской страны заключается въ соединеніи роскошной природы тропическихъ странъ съ изящной красотой умренной полосы. Природа здсь прекрасна и вмст величественна. Все васъ привлекаетъ въ этой счастливой стран. Здсь нтъ борьбы противъ ужаснаго тропическаго чудовища — смертельныхъ міазмовъ, здсь не приходится воевать ни съ пресмыкающими, ни съ хищными животными, самъ человкъ здсь — неслыханное дло — вообще кротокъ и привтливъ. Большинство путешественниковъ говоритъ съ энтузіазмомъ о гостепріимств, составляющемъ отличительную черту характера жителей страны, производящей мате, зазжіе и иностранцы хвалятъ ихъ тактъ, ихъ вкусъ, ихъ деликатность, ихъ великодушіе, ихъ честность. Случается въ стран кое-гд воровство, но рдко, а вообще преступленія здсь совершенно неизвстны. Женщины здсь красивы и умютъ говорить, въ особенности хорошо разсказываютъ разныя исторіи, тэмой которыхъ служатъ преданія объ индйцахъ или ягуарахъ, большинство изъ нихъ получили хорошее воспитаніе, но рдкая иметъ научное образованіе. Какъ во всхъ католическихъ странахъ, здшнія двицы видятся съ своими нарченными только въ присутствіи маменекъ. Испанская Америка тщеславится, что не знаетъ язвы нашихъ европейскихъ обществъ: денежныхъ браковъ.
Въ Парагва нтъ большихъ богачей, даже въ самомъ Ассунціон очень немногіе буржуа обладаютъ значительнымъ состояніемъ. Причина понятна. Огромная часть страны была долгое время организована по іезуитски-коммунальному идеалу, промышленность почти неизвстна въ стран, гд большая часть плуговъ до сихъ поръ длается изъ дерева, торговля тоже очень мало развита. Взамнъ этого въ стран нтъ бдности, правильне сказать, нтъ пауперизма, здсь почти невозможно встртить поселянина, который не имлъ бы на свою долю коровы и пары воловъ?
Теперь вс молодые парагвайцы знаютъ читать и писать, но книгъ очень мало, въ цлой стран существуетъ всего дв типографіи.
Принявъ въ соображеніе вс эти выгоды, можно смло предсказать, что Парагвай страна великаго будущаго, которая, по всей вроятности, черезъ столтіе или два будетъ считаться между самыми благоденствующими и населенными странами цлаго міра. Раса, ее населяющая, отличается большими способностями, нравственностію и физической силой, въ ней соединились лучшія качества ея праотца испанца и праматери индіанки. Происходя отъ смшенія всхъ разновидностей трехъ расъ (считая въ томъ числ и негритянку), населеніе Парагвая составляетъ теперь совершенно однородную расу, характеризующуюся единствомъ вкуса, нравовъ, привычекъ и — къ сожалнію — религіи католической. Потому, что парагвайцы скромны, терпливы, безропотны, тихи и даже часто флегматичны, ихъ считали трусами и обабившимися, потому, что они, будучи еще наивными дтьми, позволили длать надъ собой разные опыты почтеннымъ отцамъ іезуитамъ, самымъ коварнымъ развратителямъ людей, парагвайцевъ сочли людьми, рожденными для рабства, ихъ осудили и за то,что они съ совершеннйшимъ довріемъ отдались на волю диктатуры доктора Франсіи, который однакожъ заслужилъ эту довренность своей искренностію, оправдалъ ее своими талантами и узаконилъ своимъ огромнымъ успхомъ. Потому, что они выказали крайнее уваженіе къ общему длу, что слова: отечество, государство, республика они признавали священными, ихъ сочли неспособными въ индивидуальнымъ добродтелямъ, сравнили съ пчелами въ уль, съ муравьями въ муравейник. Но вотъ началась война, гд имъ пришлось бороться съ несоразмрно-сильнйшимъ противникомъ, они не бжали, не прятались, напротивъ, показали примръ стойкости, настойчивости, изумительной смлости, храбрости — и ихъ противники, съ удивленіемъ и досадой встртя такое неожиданное сопротивленіе, — одни приписываваютъ его слпой дерзости, другіе ярости отчаянія, третьи наконецъ признаютъ его грандіознымъ героизмомъ.
Что касается насъ, мы ограничимся такимъ выводомъ: Парагвай недавно родился для національной жизни. Онъ еще дитя. Но невинный и чистосердечный, онъ обладаетъ большими способностями, онъ выглядываетъ скромно, но его взглядъ — живой и открытый. Это мальчикъ съ дарованіями. Онъ много общаетъ.