Об убийствах и разбоях на Кавказе, Эриксон Э. В., Год: 1901 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

Доктор медицины Э.В. ЭРИКСОН

Об убийствах и разбоях на Кавказе

Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма.

Под общей редакцией академика В.М. Бехтерева.

С.-Петербург, 1906.

Кавказ по распространённости убийств и разбоев занимает из всех стран, входящих в состав Российской Империи, первое и выдающееся место, несмотря на весьма энергичную борьбу с этими преступлениями административных и судебных властей и немалым материальным средствам, издерживаемым на просвещение местного населения. (Не напоминает ли это день сегодняшний? — Ред.) Естественно, что психиатру и психологу, интересующемуся этнопсихикой, и криминальному антропологу не вполне может придти иной раз на мысль вопрос: не имеют ли значение в этиологии убийств и разбоев на Кавказе врождённые особенности психики отдельных племён и рас, населяющих край, и не играют ли в этого рода преступлениях также некоторой роли, а если играют, то в какой степени — психические и нервные болезни людей. Попытаемся хоть немного разобраться в этом сложном, трудном для решения, но практически важном и интересном вопросе.

Грузины, населяющие Тифлисскую губ., являются одним из наиболее культурных народов на Кавказе, достигших уже в XII-XIII столетиях довольно высокой степени цивилизации. Они всегда отличались воинственностью и отстаивали свою национальную независимость более или менее удачно в течение длинного ряда веков — от греков, римлян, персов, арабов, монголов, турок и т.д. Уже одно обилие в Грузии величественных замков и крепостей свидетельствует о тяжёлых для неё временах кровавых сообщений с ближайшими соседями и упорной бесконечной борьбы со вторгшимися в страну с разных сторон завоевателями. Летописи и другие письменные исторические документы в свою очередь убеждают нас, что в Грузии, как и вообще на Кавказе, кровавые войны, междоусобицы с необычайными насилиями и изуверствами были испокон веков явлением самым обычным. Что касается внутренней жизни народа, то в Грузии до присоединения её к России хотя и существовало судопроизводство, но фактически царил самосуд и полный произвол над личностью человека. Жизнь никогда высоко не ценилась, и каждый принужден быть отстаивать её и свои интересы сам собственными силами. Ныне грузины так же как и прежде воинственны, задорны, впечатлительны, горячи, гнев вспыхивает у них чрезвычайно легко, а решение следует быстро. Из всех туземных племён, населяющих Закавказье, грузины отличаются наибольшим простодушием, беспечностью и страстью к пирушкам и веселью. В праздники слышатся около духанов музыка, пение, ссоры, крик, хохот. В семьях при всяком поводе тоже изрядно веселятся и стар и молод, и мужчины и женщины, и гости и хозяева. При таком складе характера естественно, что у них на пирушках, на свободе, храмовом празднике около духана и пр. чрезвычайно часто возникают ссоры, легко завершающиеся печальной драмой. Убийства в форме скрытого разбоя, особенно организованными бандами, грузины совершают много реже. Как всякое племя, грузины имеют свои особенные черты характера, передающиеся по наследству и резко бросающиеся в глаза в европейском обществе, что свойственно, впрочем, всем аборигенам Кавказа и всякому известно. Насколько можно проследить по историческим документам, основные черты характера грузин за 1500 лет едва ли значительно изменились. (Необходимое пояснение. Далее по тексту встречаются субэтнические и локально-этнографические группы грузин: мегрелы, сваны, лазы, картлийцы, кахетинцы, имеретины, тушины, хевсуры, пшавы, мтиулы, мохевцы, рачинцы, лечхунцы, гурийцы, аджарцы, месхи, джавахи, ингилойцы. — Ред.)

Близкие грузинам по крови имеретины, минегрельцы и гурийцы Кутаисской губ. имеют очень много общего с ними по историческому прошлому и темпераменту. В проявлении своего удовольствия, восторга и весёлого настроения духа вообще они более сдержанны, не так покорны судьбе, не так беззаботны и добры. Имеретины горделивые, мстительнее их и между прочим необычно склонны к сутяжничеству. Впрочем, эта последняя черта характерна многим другим племенам, населяющим Кавказ, особенно грекам, и влечёт за собою часто кровавые расправы. Гурийцы гораздо вспыльчивее и раздражительнее грузин и даже имеретин, самолюбие у них выражено сильнее, при этом они смелы, храбры, хитры, прекрасные стрелки и отличные ходоки. Они стройны, красивы, в обращении любезны и деликатны, в манерах благородны и исполнены чувства достоинства: они поэты в душе и живут больше чувствами и страстями, чем холодным рассудком. Как грабители они в глазах не только соотечественников, но и пришлого элемента слывут за обладающих рыцарской душой, так, ограбив торговцев, едущих в одном экипаже с дамами, они вежливо с видимой искренностью извиняются перед последними за причинённый испуг и безпокойство. Гурийцы и имеретины развитее, трудолюбивее и оборотливее грузин. Мингрельцы, имея общие свойства характера с другими племенами той же картвельской группы, отличаются склонностью к к воровству и ко всякого рода предприятиям честным и нечестным, связанным с удалью и молодчеством, настоятельны они не менее имеретин и гурийцев. Свободолюбие свойственно всем картвелам, но менее всего настоящим грузинам, держащим себя в отношении, напр., к русским довольно приниженно. Религиозны все, но религия, видимо, мало сдерживает побуждения к насилию, раз возникает к тому повод, гурийцы, напр., дают сравнительно с другими названными племенами особенно много убийств и разбоев именно во время строго соблюдаемых ими постов и в дни храмовых празников. Хотя патриотизм грузин, имеретин, гурийцев и мингрельцев не идёт дальше привязанности к родной сакле, родному селению, любимых долин, гор, ущелий, пней и лесов, но племенческие убийства у них явление не редкое, особенно в последнее время экономических неурядиц и общего брожения умов.

Аджарцы обладают строгими нравами и суровым видом, свободолюбием, трезвостью и сознанием собственного достоинства. Это мужественные, рослые, физически крепкие люди. Мусульманская вера, горные стремнины и дикие пышные леса по сторонам ущелий тормозят проявления весёлого настроения духа, накладывают на все действия людей свой особый отпечаток серьёзности. Во взаимных отношениях аджарцев наблюдается поразительная дисциплина, что особенно бросается в глаза в дни мусульманских праздников когда главное удовольствие поселян выражается в скромных посещениях своих друзей и знакомых и в коротких полуофициальных визитов младших к старшим. Нет в аджарских селениях ни песен, ни плясок, ни даже музыкальных инструментов. Шумных ссор не встречаешь. Всё кругом необычайно тихо, погружено в какое-то своеобразное скучное спокойствие. Даже листья на деревьях редко колышатся и шумят, даже птицы отличаются безголосьем, скрытностью в чаще лесной. Малоподвижный, молчаливый аджарец обладает однако не холодным темпераментом и при случае может развить большую двигательную энергию, напр., в сутки пройти пешком вёрст 60, призвание к умственному труду у него, однако, очень слабо. Вооружённый всегда с ног до головы, он во всякий момент готов вступить в кровавый бой и уступать врагу не привык. Отличаясь самолюбием, обидчивостью, впечатлительностью, порывистостью, недостаточной общественностью и переоценкой собственной личности, аджарец с лёгким сердцем, подчас с сознанием исполненного долга спокойно убивает намеченную жертву. Изуверства над мёртвым телом он себе, однако, никогда не позволяет, хотя бы и ненавидел убитого до глубины души. Убить сразу одним выстрелом — вот его девиз. В былые времена Аджария наводила своими разбоями ужас на все окрестности, а в ней самой не было свободного проезда по главным дорогам. Только в последнее десятилетие народ до поры до времени присмирел, хотя убийства из мести процветают по старому. Перевал в Аджарию через Арсианские горы до сих пор носит название ‘кровавого’, и разбои вблизи него изредка повторяются.

Лазы, живущие в Батумском округе, поближе к Чёрному морю, по своему характеру не представляют резких отличий от аджарцев, лишь более предприимчивы и обирательны и менее склонны к разбоям.

Хевсуры как обитатели самых диких и трудно доступных мест на альпийских высотах главного Кавсказского хребта обладают нравами, сохранившимися в первобытной чистоте с чрезвычайно древних времён и складом характера, поддающимся крайне слабо влиянию европейской цивилизации. Хевсуры самоуверенны и надменны, они подвижны и смелы в своих горах, но, спустившись с них в долины, медлительны, робки, смотрят подозрительно из-под лобья. Их интересует собственная крохотная родина, внутренний быт их маленьких обществ, традиции рода и племени и больше ничего. Старшие в роде их земное начальство, кинжал и винтовка лучшие друзья. Кровавая месть как пережиток великого прошлого считается у хевсуров священной обязанностью каждого взрослого мужчины. У них своё судопроизводство по традициям, свои правовые терасы с пояснениями относительно времени мести, формы её, возможной замены штрафом и пр. Каждому увечью своя оценка: убийство, напр., односельца считается более тяжким преступлением, чем человека из другого села, убийство жены или детей не преследуется путём мести, а штрафуется и т.д. Хевсуры имеют и рыцарские черты характера — не бить лежачего, щадить слабого и безоружного, держать раз данное слово. Между прочим, заслуживает упоминания существования у этого племени поединков на шпагах в полном воинском облачении (шлём, кольчуга, наручники, щит и пр.) и фехтование как предмет воспитания мальчиков. При учебных боевых схватках и на поединках дело не идёт дальше лёгкого поранения, появление хотя бы нескольких капель крови у кого-нибудь из схватившихся считается доказательством, кто победил. Хевсуры, живя почти на границе вечного снега, не испытывали на себе гнёта от победителей и покорителей и привыкли веками к своеволию, тем не менее преступлений, если не считать кровной мести, у них поразительно мало.

Тушины, живущие также высоко в горах, умственно гораздо развитее хевсуров. Они воинственны, храбры, мстительны, ловки в движениях и крепки на ноги и, как все горцы, отличаются большей физической силой. К хевсурам тушины относятся дружественно, но крайне враждебны к вороватым кистинам (тоже горцы, соседи). Интересы тушин чисто пастушеские, и городская цивилизация им, как и вообще горцам, не по душе, а к жизни в низменностях не приспособлен их организм в антропологическом отношении. Тушины все же менее замкнуто живут в своих горах и посещают, в противоположность хевсурам, города с торговыми целями.

Пшавы, населяющие долины менее высоких гор Тионетского уезда, а также Душетского Тифлисской губ., добродушнее хевсур и тушин и вообще более напоминают настоящих грузин, с которыми родственны по крови, но крайне невежественны. Убийства на почве мести у тушин и пшавов является делом самым заурядным, но разбойничьих банд они, как и хевсуры, не образуют и вообще к разбоям склонности не обнаруживают.

Сванеты — горцы Кутаисской губ. — по своему психическому складу составляют много общего с упомянутыми племенами картвельской группы. Они отличаются добростью духа, любят веселиться, особенно за выпивкой, молчаливы, смелы, выносливы, назойливы. Хотя они крайне невежественны, однако неприличных ругательных слов у них будто нет и самое худшее бранное слово — ‘О, глупый!’. Тифлисский психиатр Д.И.Орбели, посетивший недавно Сванетию, говорил о населении её следующее: ‘Количество преступлений у сванов очень невелико. Все споры решаются своими старшинами и только немногие доходят до мирового судьи. Все дела решаются без возражений. Разбоя, поджога, убийства, грабежа и пр. сваны почти не знают. Зато сильно царит в Сватении кровавая месть, составляя очень тяжкое пятно на народонаселении. Сваны однако этого убийства не считают за преступление, напротив это нравственный долг. Убийца по кровавой мести не лишается имени честного и почтенного человека’. Сравнительно частым источником семейных раздоров и кровной мести является у них похищение девушек и женщин, которых по отношению к мужскому полу сравнительно мало. Увоз замужней женщины у них, как почти у всех горцев, карается смертью похитителя. Сванетов зачастую сдерживают от убийства сознание необходимости потом из опасения мести бежать от семейного очага и родных гор, привязанность к которым безгранично велика. Если принять во внимание, что Сванетия является страной с необычайно большим, можно сказать, с наибольшим относительным количеством эпилептиков и дегенератов и разных школ невропатов вообще, то невольно приходится удивляться сравнительно очень слабому, как будто даже наименьшему, развитию преступности в населении.

Армяне — народ самый умный и способный на Кавказе, стремящийся к просвещению и имевший свою науку, литературу ещё в отдалённые времена, о коих русская история ещё не имеет сведения. Географическое положение древней Армении с тяжёлыми условиями жизни в тисках смежных более сильных народов выработала в армянах особенности этнопсихики, которые в тысячелетней борьбе за независимость являлись для них наиболее выгодными. Армяне вспыльчивы, настойчивы, трудолюбивы, изворотливы, осторожны и поглощены интересами торговли и наживы. Видя в деньгах силу, они алчны, завистливы и крайне бережливы. Приобретая на каком-нибудь поприще или в каком-нибудь деле власть, они делаются несносно дерзкими и жестокими, особенно в отношении к слабым или подчинённым не своего племени. Лица администрации Эриванской, Елисаветопольской и Бакинской губерний единодушно жалуются, что с армянами им гораздо трудней справляться, чем с живущими о бок с ними адербейджанскими татарами, т.к. первые плохо подчиняются чужим русским правилам и законам и всему, что не даёт личных денежных или иных выгод или идёт в ущерб интересам племени. Хотя из армян в кавказких войнах многие выдвинулись на крупные посты, однако это ещё не говорит о воинственности народа в открытых боях, отбывают воинскую повинность армяне крайне неохотно, прибегая к всевозможным уловкам избегнуть её, в то время как представитель картвельской группы населения часто гордится ношением воинского мундира и оружия. Армяне зато люди гораздо более дальновидные и ловкие и тонкие политики, благодаря этой черте характера они дали России немало видных государственных деятелей, напр., Лорис-Меликова, Делянова и др. К сожалению, эгоизм их не имеет границ, и общегосударственные интересы им, собственно говоря, чужды. Брать от окружающих племён и народов как можно больше — вот их девиз. У них существуют свои литературные, музыкальные, политические и разные другие кружки, союзы, общества. Взаимопомощь охраняет у них племенную связь, посторонние элементы, в жилах которых не струится армянская кровь, тщательно отстраняются от армянских торговых синтикатов, акционерных обществ и пр., капиталы предусмотрительно хранятся в иностранных банках и т.д. Браки у армян прочные и семейные отношения хороши, как и у грузин, но женитьба армянина на русской часто влечёт за собой убийство последней родственниками мужа.

Из всех племён на Кавказе вражда к русским оказывается наиболее сильной и сознательной у армян. Между грузинами и армянами существует вековая скрытая вражда, которая при случае ведёт к кинжальной расправе. Как ни странно, с татарами армяне живут дружнее, но в нынешнем злополучном для России году вспыхнула между ними, вероятно, старая, затаённая вражда в Бакинской, Елисаветпольской и Эриванской губерниях и началась резня и перестрелка с сотнями человеческих жертв с той и другой стороны. Впрочем, все кавказские народности не любят армян, смотрят на них как на своих поработителей в экономическом отношении и как на опасных конкурентов, обладающих умом, ловкостью в торговле, льстивостью перед власть имущими и людьми нужными, саморекламированием и капиталом, почему армяне, особенно богачи, делаются жертвами убийства и разбоя чрезвычайно часто. В Турции и Персии отношение к ним общества такое же враждебное, если в ещё не большей степени, курды персидские и особенной турецкие, никем не сдерживаемые в своих инстинктах, а порою и наши, изуверствуют над армянами, вырезывая целые семьи самым беспощадным образом. В общем надо сказать, что в армянах гораздо сильнее, чем в грузинах, вырисовываются еврейские черты характера и это одна из причин нелюбви к ним окружающих народов, хотя и картвелы принадлежат к семейству семитов. Нельзя также не отметить того факта, что, насколько можно проследить по историческим документам, характер армян за 1500 лет не изменился в своих основных чертах.

Адербейджанские татары, имеющие иранское происхождение и примесь тюркской крови, самое разбойничье племя в Закавказье. В то время, как, напр., надтарцы как обитатели глухих ущелий и дебрей леса отличаются спокойным внешним видом, ходят медленно, плавно, говорят тихо, не торопясь и не перебивая друг друга, адербейджанские татары, напротив, как истые дети степей, привыкшие испокон веков к кочевому или полукочевому образу жизни, подвижны, крикливы, болтливы, лихие наездники, от их раскочёвок или селения сутолока и шум доносятся до нашего уха уже с очень далёкого расстояния. Первые чистоплотны и аккуратны, вторые неряшливы и держат себя с меньшим достоинством, хотя трезвы и корректны в обращении с людьми. Аджарец — разбойник, пробирается осторожно, притаив дыхание, и метким выстрелом убивает свою жертву чаще из-за угла. Татарин делает среди белого дня самые отчаянные нападения, напр., на проезжие омнибусы и берёт не столько хитростью, сколько крайней дерзостью и необычной ловкостью и смелостью. Татары вообще народ ленивый, вялый, жестокий, крайне самолюбивый и вспыльчивый. Богохульство, святотатство, взяточничество, обман, мошенничество у них наблюдается, однако, редко. Зато ссоры из-за пастбищ, потрав, баранов, собак, женщин обычны и ведут у них то и дело к кинжальной расправе, женитьба татарина на христианке влечёт за собой убийство провинившегося родственниками — мусульманами. Пребывание кочевников на альпийских высотах считается самым подходящим временем для выполнения задуманной мести, т.к. на высокогорные пастбища не может простираться достаточный надзор властей, и там живут кочевники так, как жилось от 100 до 1000 лет назад. На местах зимнего пребывания татар хищнические инстинкты, унаследуемые от предков, сдерживаются административным режимом, снимаясь же с места со своими стадами, кочевники выходят совершенно из-под власти наших законов.

Курды, по своему психическому складу во многом напоминающие цыган, племя гораздо более разбойничье, хотя организованные банды курдинские наблюдаются реже татарских, к тому же курдов на Кавказе сравнительно не так много. Они ленивы, неряшливы, вспыльчивы, жестоки, они беспощадны к врагу, ненадёжны в дружбе, вороваты до необычайной возмутительной степени. Уважают они только себя и своих старших. Нравственность их вообще очень низка, суеверие чрезвычайно велико, а настоящее религиозное чувство развито крайне слабо. Грабёж, убийство, война — их прямая врождённая потребность и поглощает все интересы.

Ингуши, являясь самым разбойничьим племенем на Северном Кавказе, наводят страх на всю Терскую область. Храбрые и дерзкие до необычайности, они делают нападения среди белого дня не только на проезжих в поле, но даже на магазины в центральной части г. Владикавказа организованными бандами, причём по совершении ограбления или убийства умеют исчезать с поразительной быстротой. В ночную пору в городе, не говоря уже об окрестностях, опасно даже ходить, уже в 8 часов вечера закрываются все лавки. Чем труднее и рискованнее предприятие, тем больше оно манит ингуша, который испытывает, по-видимому, необычайно приятное чувство после каждой удачи.

Запальчивость свойственна всему коренному населению как степному, так и нагорному. Однако у степняков Закавказья она выражена явственнее, чем в населении степей Предкавказья. Эта черта характера передаётся по наследству с таким упорством и постоянством, что ни школа, ни домашнее воспитание, ни строгость законов не могут сдерживать её в сложных границах, и множество убийств именно в ней берут своё начало. Невольно удивляешься, какого ничтожного повода иногда бывает достаточно, чтобы люди, только что сидевшие рядом за дружной беседой, вдруг схватились за кинжалы. Туземцы часто приходят в состояние аффекта, в полное беспамятство и тогда не разбирают, кого и за что убивают. Лишь по миновании такого приступа возбуждения туземец начинает подводить итоги содеянному и размышлять о том, кого и за что убил. При такой лёгкой возбуждаемости людей неудивительно, когда то и дело читаешь в местных газетах, что сын убил отца или наоборот, брат заколол кинжалом родного брата или мужа своей сестры. Кто вмешивается в схватку получает обыкновенно свою долю, и ссора между двумя лицами нередко кончается убийством нескольких, а случается и целый десяток мёртвых тел устилает поле случайно возгоревшейся битвы. Возьмём пример: как-то однажды недалеко от Владикавказа некий чеченец получил при посторонних оплеуху от женщины — явление крайне редкое в туземной среде, так как за поведение жены отвечает муж, то пострадавший побежал в дом оскорбительницы его чести и наповал убил её мужа. Брат последнего, схватив винтовку, побежал в дом убийцы и уложил на месте его сына. Началась между семьями перестрелка, давшая через несколько дней 8 человек убитых и много раненых. Или приведу для иллюстрации случайно подвернувшуюся мне газетную корреспонденцию: ‘Из-за того, что два барана жителя сел. Гуро (хевсура) Тионетского у. Тифлисской губ., неукарауленные мальчиками-пастухами, 6 июля 1902 г. перешли кормиться на землю сел. Шатилы, между жителями того и другого получилась ссора, перешедшая на другой день в вооружённую схватку, в результате чего со стороны шатильцев было убито 2 и ранено 14 чел., а со стороны гурийцев убито 7 и ранено 5’.

На Кавказе явление обычное, что отдельные семьи и даже целые деревни десятками лет враждуют между собою, и в таких случаях нет конца убийствам по очереди то на одной стороне кого-либо, то на другой. Кровная месть в том и заключается, что один из членов семьи убитого должен в свою очередь убить кого-нибудь из семьи убившего, причём не особенно важно кого, лишь бы то был взрослый мужчина, а не женщина или ребёнок. Мусульмане нередко посылают предварительно сказать семье своего врага, что такой-то будет убит, дабы не лишать человека возможности принять меры к бегству или оказанию сопротивления. В некоторых местах, напр., в Дагестане, на это даётся даже законный срок. Уже из этого видно, что о психопатии желающего совершить убийство из мести не может быть и речи. Принцип мести в менее видной форме существует и у христиан — армян, грузин, имеретин, греков, а также у придерживающихся собственно языческой веры хевсур, писавов, тушин, кистин и осетин, так что дело не только в исламе, хотя последний играет на Кавказе с давних времён видную роль. Мстительность как особенность характера во всяком случае более древнего происхождения, чем учение Магомета и законы Турции и Персии, последние, распространившись на многие места Кавказа, только санкционировали наблюдавшееся в жизни явление, формулировали более точно в правовые нормы. Таким образом многие, особенно мусульмане, проявляют мстительность не только в силу внутреннего влечения, исходящего из злой воли, но и как долг туземной морали, созданной и закреплённой в людях арабскими, персидскими и турецкими юристами и учёными.

Убийства с ограблением совершаются преимущественно татарами, ингушами и гурийцами. На грабёж, связанный с убийством, грузины, имеретины, армяне и тем более греки идут много реже, причём армян наталкивает на этого рода преступления их необычайная алчность к деньгам и зависть к богатым. Среди грабителей-убийц картвельского происхождения попадаются люди зажиточные и даже сравнительно образованные, так в одном мне известном случае преступник получил образование почти полное в реальном училище, другой в семинарии. В числе лиц, сделавших недавно вооружённое нападение на Потийское казначейство среди белого дня, оказался один местный князь — гуриец, имевший каменный дом в Тифлисе и вообще не бедный. Самый грабёж является, таким образом, для некоторых лиц как бы второстепенным делом, мотивом нападения служит иной раз просто врождённая потребность в удальских выходках, рискованных предприятиях, страсть наводить ужас на людей. Грабители-разбойники при своих нападениях на жилища, хутора, церкви, экипажи, почту, поезда и пр. обыкновенно обнаруживают заботу о своей личной безопасности: одна часть банды грабит и убивает, другая предусмотрительно стережёт поблизости.

При диких суевериях и глубоком невежестве населения глухих деревень весьма естественно, что некоторый, правда, сравнительно очень небольшой процент убийств выпадает на долю обвиняемых или только подозреваемых в напускании порчи на людей, в колдовстве, в сношении с дьяволом и т.п. У писавов, напр., существует дикое поверье, что можно найти в лесу клад, если сделать из человеческого сала свечу, зажечь её и ходить пока она не сгорит, где свеча потухнет, там и надо рыть. В результате такого поверья в Писавии случались убийства жирных проезжих людей, которым вскрывали стенки живота, извлекали жир и т.п.

Мне приходилось беседовать со многими кавказскими убийцами в городах Сибири и нашего Дальнего Востока: они казались мне замкнутыми в себя, не разговорчивыми относительно преступления, держались в одиночестве, занимались мелкой торговлей и мечтали возвратиться когда-нибудь в родные горы, ни малейшего раскаяния в совершённых ими преступлениях я в них заметить не мог. На расспросы о причинах убийства следовал с их стороны обыкновенно один ответ, одно оправдание себя: ‘у нас такой закон, такой адат, а у вас другой‘.

С самого начала владычества русских на Кавказе и по сие время среди жертв убийства необычайный процент выпадает на лиц администрации от низших до высших чинов. Правда, чаще всего погибают от пуль или кинжальных ран приставы, участковые или уездные начальники, однако в список убитых не трудно внести имена лиц, занимавших высокие должности. Убийства, направленные против лиц администрации, бывают всюду на Кавказе и совершаются лицами разной национальности, обыкновенно туземцами, инициаторами оказываются крайне часто армяне. В основе этих преступлений лежит, конечно, принцип мести, однако не столько личной, сколько общественной. У армян убийцы нередко являются людьми наёмными, причём на русской территории часто действуют турецко-подданные армяне, а на турецкой — русско-подданные, впрочем, наём убийц бывает и у татар. При судебном процессе, возникшем несколько лет тому назад в Баку по поводу убийства судебного следователя С-ского, было раскрыто существование в городе целого бюро наёмных убийц. Татары, ингуши, осетины, черкесы, абхазцы, кумыки и другие племена не занимаются политическими вопросами, не мечтают о получении прежней независимости, совершенно не помышляют о воссоздании княжества, ханства или чего-нибудь подобного. Только армяне открыто и тайно стремятся к политическому обновлению, иные льстят себя даже надеждой восстановить древнее армянское царство. Вот почему именно у этого племени так часто случаются убийства своих же единоплеменников за измену идеалу манаршенизма, т.е. соединения турецких, персидских и русских армян в одно автономное целое — за невзнос богачами платы в существующий будто для этого за границей особый ‘капитал’ или иные тайные социальные кружки и организации.

Случается, что судебные тяжбы, уже разобранные в нашем суде, переходят в руки разбойников, которые невежественными поселянами порою считаются более компетентными в судопроизводстве, справедливее и лучше осведомлёнными по части заветов предков и местных обычаях и законов. Этому особенно много способствует существующее нередко действительно недостаточное знакомство молодых юристов, приезжающих на Кавказ из Европейской России и впервые видящих туземный быт с местными многообразиями условиями жизни и намеренное, вероятно, необходимое игнорирование ими мусульманского права и тех законов грузинских царей и армянский правителей, которые по сие время сохранились в устном предании в недрах народа и применяются при самосуде. В результате наши судьи часто ненавистны толпе, особенно малокультурным поселянам, а многие разбойники, вопреки ожиданию, являются подчас народными любимцами, о них слагаются даже всевозможные рассказы, их окружают ореолом славы как защитников бедных от притеснителей, эксплуататоров и богачей. Народная фантазия не лишает разбойников сознания чести, порядочности и ума. Нередко явному разбойнику, погибшему от пули, односельчане ставят в знак признательности памятник. Таковые имеются, напр., в Горийском уезде Тифлисской губернии.

Лица военные, особенно солдаты, делаются жертвами убийства, когда посылаются ловить разбойников или имеют столкновения с поселянами из-за леса, пастбищ и пр., словом, затрагиваются так или иначе старые порядки и привычки.

На русско-персидской и русско-турецкой границах попытка контрабандистов улизнуть от таможенного налога необычайно часто заканчивается убийством, но это мало кого устрашает, и все привыкли к тому, что если наши пограничники пристрелят кого-либо из контрабандистов, то наоборот они или их мстительные родственники убьют кого-нибудь из наших солдат или офицеров. Необходимо иметь в виду, что причиной бесконечных перестрелок является не только контрабанда, но и постоянное общение жителей между собою в пограничных районах. Так, многие персияне, адербейджанские татары, армяне и турки наших пограничных владений имеют родственников по ту сторону Аракса и наоборот. Жители, не признавая административных границ, ездят друг к другу по семейным делам, а 15 рублей платить всякий раз за проходной билет для бедного человека невозможно, и вот туземцы постоянно норовят пройти окольными тропами и камышами на ту сторону или оттуда к нам. Стража же очень бдительна не только по причине обилия контрабандистов, но и потому, что из Турции, особенно из северной Персии на русскую территорию часто переправляются разбойничьи банды в 20-30 и даже 100 человек, которым приходится давать потом настоящие сражения со многими ранеными и убитыми на той и другой стороне.

На Северном Кавказе огромное количество жертв убийства среди казачества является следствием хищнических наклонностей ингушей, то и дело подстреливающих солдат из мести или с целью отнятия соблазнительной для туземцев винтовки.

Итак, причины убийств и разбоев на Кавказе очень сложные и разнообразные. В общем их можно подразделить на внутренние и внешние. Первые лежат в психоантропологической организации племён и народов, населяющих край, во врождённых особенностях характера отдельных индивидуумов, а также психических уклонениях и болезнях людей, вторые — в сложившихся веками условиях семейного и общественного быта неодинаковых в разных местах в экономическом положении страны, отсутствия образования и надлежащего воспитания, в господстве правовых представлений, созданных арабскими юристами и дополненных турецкими персами, столкновении на маленькой территории нескольких цивилизаций и т.д. Причины второй категории изучались с давних пор нашими юристами, по данному вопросу существует уже довольно обширная литература. О причинах первой категории этого сказать, отнюдь, нельзя. Богатейший материал по криминальной антропологии, какой содержит в своём населении Кавказ, пока пропадает для науки за отсутствием исследователей. Мы ещё вовсе не имеем этнопсихологических исследований населения страны, недостаточно знакомы с нормально-антропологическими особенностями его и психологией жителей разных мест Кавказа, почему очень труден анализ кавказских убийств и разбоев с точки зрения ломброзовской школы криминальной антропологии. В увлечении некоторыми тенденциями современной криминальной антропологии легко преувеличить значение психопатологических факторов и оставить без надлежащей оценки психоантропологические. Что может быть верно для Италии, ещё недоказательно и во всяком случае не доказано для русских владений, особенно такой пёстрой в этнологическом и антропологическом отношениях страны, как Кавказ. Конечно, в ряде причин убийств и разбоев в крае некоторая доля приходится и на психопаталогию, однако гораздо менее значительная, чем иной, может быть, полагает. С другой стороны невольно навязывается мысль, что этнопсихика со всеми её внешними проявлениями меняется не так быстро, как издаваемые законы, требования и правила, и многие преступления являются в известной степени неизбежным следствием психоантропологической организации людей, передаваемой по наследству из поколения в поколение, из века в век.

Оригинал здесь

Доктор медицины Э.В. ЭРИКСОН

Об убийствах и разбоях на Кавказе

Читайте также: