О войне между Англией и Францией
О войне между Англией и Францией
(Из фран. журн.)
Фьеве.
——
О войне между Англией и Францией, Фьеве Жозеф, Год: 1803
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Герцог Кларенский сказал в парламенте, что последняя война своей долговременностью утомила народ британский, и заставила его почти единогласно требовать мира: слова достойные внимания! Если мы изъясним с одной стороны, для чего британцы хотели мира, а с другой, что заставило их одобрить его нарушение, то будем иметь ясную идею о народном духе в Англии, об истинных причинах войны, ее следствиях и вероятном продолжении. Сии предметы желаю исследовать. Может быть, скажут, что говорить о том не есть дело частных людей, но я предложу доказательства.
Для чего британцы требовали мира? — Вред, который Англия могла сделать нам своими флотами, был уже сделан, война не приносила уже никаких выгод! А в земле, где славолюбие уступает расчетам торговли, всякая война без прибыли должна быть несносной. Сие замечание открывало Франции, что ей надлежало только иметь терпение для усмирения Англии.
Чрезвычайное зрелище одного народа, против которого вся Европа восстала, и который непобедимым мужеством предписал условия мира всем неприятелям, — сие зрелище произвело в британцах живейшее впечатление, не страха — надобно отдать им сию справедливость — но удивления. Вспомним, что Питт вышел из министерства накануне дня, в который Австрия заключила мир с Францией: вот доказательство, что общее мнение в Англии весьма благоприятствовало тогда французам! От славы нашей умолкла самая ненависть народная, и я смело могу сказать, что имя Бонапарте славилось в Лондоне не менее Питта. Мы видели, с каким нетерпением спешили англичане во Францию, не скрывая, что они более всего хотят видеть там миротворца Европы.
Общее желание мира происходило частью от самых видов торговли. Экспедиции против Белиля, Фероля и Кадикса не имели успеха, цель их была только воинская, мало занимала народ и не могла нравиться купечеству. В магазинах не оставалось места для товаров, мануфактуры держались единственно займом, а мир обещал новые продажи. Итак все склоняло народ, обремененный сверх того податями, желать конца войны. Питт не смел ему противиться, и решился, по-видимому, оставить министерство. Мы исследуем, какие тайные причины имел он не входить в мирные переговоры и поручить сие дело другим.
Что заставило ныне англичан одобрить нарушение мира? — Народ британский хотел мира, а министры не хотели его. Принужденные уступить народу, они мысленно искали способов возобновить войну, и решили, что самый вернейший есть пробудить в англичанах старинную ненависть к Франции, усыпленную только обстоятельствами чрезвычайными. Заставили журналистов вести войну с французским правительством: одни укоряли его властолюбием, другие грубым образом поносили, а некоторые предсказывали убийства и новые революции. В парламенте говорили тоже, и несколько времени без успеха. Большая часть нации с прискорбием видела такую систему раздора и гнусные вызовы на убийство, но Питт и друзья его следовали своему плану и предвидели, что народ скоро будет эхом злословия, которое тогда ему не нравилось.
Заключится или не заключится трактат коммерческий? — Сему вопросу надлежало решить общее мнение британцев в рассуждении мира или войны с Францией. Питт угадал, что нельзя быть торговым связям между двумя народами, из которых один имеет полные магазины и цветущие мануфактуры, а другой вышел только из бедственного хаоса долговременной революции, не может ничего предложить на обмен, и должен, для восстановления своих мануфактур, удалять их от соперничества иностранных. Питт знал французское правительство, которому надлежало разуметь, что всякий трактат коммерческий, в настоящих обстоятельствах сих двух государств, непременно обратится в пользу Англии и вред Франции. Нам можно было требовать одной справедливой взаимности: вероятно, что англичане и на то бы не согласились, но и в случае сей равной взаимности мануфактуры наши исчезли бы совершенно, ибо мы получили бы без обмена множество товаров, которые унизили бы цену французских. Система торговых запрещений в Англии гораздо строже нашей, но купцы британские, главная часть народа, судив о будущем по бывшему, и желая мира по корыстолюбию, сочли неприятельским действием старание наше о благоденствии отечества. Сия причина войны показалась народу британскому сильнее всех других, и король английский вместил ее в свой манифест единственно для того, что она есть народная: сама же по себе такая причина смешна — что без сомнения знали король и министры его.
Как скоро английская торговля обманулась в своих надеждах, то уже легко было обратить умы к войне, и питтисты дерзнули явно обнаружить свои намерения. Несколько месяцев тишины и мира еще более способствовали их успеху.
Здесь должно открыть всю политику сент-джемского кабинета. Не нужно было употреблять чрезвычайных средств для предвидения того, что случилось, надлежало только слушать и рассуждать. Несколько слов докажут сию истину.
Питт, выйдя из министерства, не скрывал, что он все еще управляет делами. Сей хитрый и скромный человек не думал тем хвалиться, но ему хотелось сохранить влияние свое на общее мнение: а министры, удаленные от дел, не могут быть уважаемы публикой. Итак все знали его силу и могли угадывать намерение — все, кроме, может быть, министра Аддингтона, хотя он был главным Питтовым орудием. Самое прямодушие сего министра, управляемого другими, казалось для них лучшим способом обмануть Францию.
Питт в самом начале мира верно исчислил, сколько Франция должна потерять людей и денег для восстановления колоний своих в течение года. Через две недели по заключении Амьенского трактата друзья сего экс-министра публично говорили, что Англия помирилась только на год, в надежде видеть погибель наших лучших войск в С. Доминго. Пусть любопытные заглянут в лондонские журналы того времени, когда Европа сведала о первом успехе генерала Леклера: отчаяние и злоба английских политиков изображены в них весьма живо. Не знаю, какие меры взял тогда кабинет сент-джемский, но герцог Кларенский сказал в парламенте, что усилия Англии лишили Францию Сен-Домингского острова. Такое признание ужасно, оно показывает, что Англия злодейским образом старалась вредить нам тотчас по заключении мирного трактата, и когда еще не было никаких видов к раздору. Сие правительство, говоря беспрестанно о своем великодушии и безопасности Европы, унизилось до того, что заключило союз с варварами, с рабами {Но вы, граждане французы, торжественно объявили их свободными!!} бунтующими, в надежде ослабить тем народ, с которым оно торжественно примирилось. Вероломство неслыханное — и мы не поверили бы нескромному признанию Кларенсского герцога, если бы время не доказало уже отчасти его истины, еще несколько дней и все будет известно.
Таким образом сам мир обращен был английским министерством в опаснейшее неприятельское действие против Франции. Оно без сомнения хотело им воспользоваться и для возобновления дружественных связей с кабинетами Европы, но сие желание не исполнилось. — В другом номере мы скажем свое мнение о следствиях войны и вероятном ее продолжении.
Фьеве Ж. О войне между Англиею и Франциею: (Из фран. журн.) / Фьеве, [Пер. Н.М.Карамзина] // Вестн. Европы. — 1803. — Ч.11, N 17. — С.69-75.