О трудности согласить юридическое и бытовое право въ вопрос объ освобожденіи крестьянъ
О трудности согласить юридическое и бытовое право въ вопрос объ освобожденіи крестьянъ
‘День’, 25-го ноября 1861 г.
О трудности согласить юридическое и бытовое право в вопросе об освобождении крестьян, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1861
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
Странное мсто занимаетъ въ нашей столичной жизни и въ нашей литератур тотъ громадный соціальный переворотъ, который извстенъ у насъ подъ скромнымъ названіемъ ‘крестьянскаго вопроса’ или ‘крестьянскаго дла.’ — Совершись въ дйствительной, а не въ отвлеченной сред, охватывая стію своихъ могучихъ корней вс слои нашей исторической почвы, проникая во вс изгибы нашего общественнаго бытія,— онъ, тмъ не мене, въ области тхъ отвлеченныхъ, досужихъ, призрачныхъ интересовъ, которыми, по большей части, живетъ и пробавляется наше столичное общество, а съ нимъ и наша литература,— представляется какимъ-то жесткимъ постороннимъ тломъ, упорно не разлагающимся, не уступающимъ никакимъ усиліямъ химиковъ-теоретиковъ, не подающимъ даже и надежды составить съ прочими химическими ингредіентами — какое-нибудь искусственное химическое третье. Въ немъ, въ этомъ крестьянскомъ вопрос, есть та грубость дйствительности, та дикость и сырость самородка, полнаго внутренней органической силы, которыя ставятъ въ неловкое къ нему отношеніе нашихъ прогрессистовъ, доктринеровъ и либераловъ. Въ нашей литератур крестьянскій вопросъ едвали не считается вполн поршеннымъ,— и занося на страницы періодическихъ изданій сказанія нашихъ оффиціальныхъ лтописей, мы вообще о самомъ вопрос говоримъ мало, потому между прочимъ, что большею частью не знаемъ, что сказать, какъ отнестись къ требованіямъ бита, и ждемъ указаній или отъ событій, или отъ иностранныхъ экономистовъ.
Отъ послднихъ, конечно, мы никакихъ указаній и не дождемся, но событія ведутъ свою рчь неумолкаемо, рчь вщую, хотя плохо нами понимаемую или внимаемую. До какой степени простирается въ этомъ дл непониманіе явленій народной жизни, со стороны лицъ, отъ которыхъ мы въ прав были бы ожидать самаго близкаго знакомства съ народомъ,— читатели могли видть изъ многихъ статей, помщенныхъ въ областномъ отдл нашей газеты. Все, что со стороны крестьянъ противорчитъ нашимъ ожиданіямъ или отвлеченно-теоретическимъ соображеніямъ, клеймится названіемъ ‘грубости’, ‘тупости’, ‘неблагодарности’, ‘безнравственности’, или же-въ формахъ боле кроткихъ, не лишенныхъ оттнка снисходительности и сожалнія — названіемъ: ‘невжества’, ‘неразвитости’, ‘младенческаго состоянія’. Такого рода приговоръ, произносимый самонадеянной теоріей тысячелтнему историческому быту народа и всмъ выработаннымъ ммъ воззрніямъ, не только не способствуетъ скорйшему разршенію дла, но напротивъ того, отдаляетъ самое разршеніе, порождаетъ тучи недоумній и недоразумній, и ведетъ къ послдствіямъ вреднымъ.
Невольно возникаетъ вопросъ: кто устоятъ въ неравномъ спор, тысячелтній ли бытъ, или же теорія, зиждущаяся на чуждыхъ ему основахъ?..
Но не только въ крестьянскомъ,— во всякомъ дл, касающемся нашего общественнаго бытія, являются и сталкиваются два начала, два созерцанія, дв точки отправленія и дйствованія: начало бытовое, и начало, которое въ большей части случаевъ, можетъ быть названо юридическимъ, начало вншняго, формальнаго права, оба равнаго происхожденія. Иногда, при неясности вопроса, при взаимномъ непониманіи, одно начало вторгается въ область другаго и производитъ въ ней дисгармонію, разладъ или искаженіе жизни. Иногда регламентація входитъ въ бытъ и подрываетъ его бытовую нравственную силу, иногда же, въ области законодательства, вы встрчаете отдльныя черты битоваго народнаго воззрнія, нисколько не согласующіяся съ общимъ характеромъ положительнаго права. Таковы, напримръ, оставленіе въ подозрніи, значеніе повальнаго обыска и другіе остатки нашего древняго, на быт основаннаго законодательства, которые, какъ противорчащіе требованіямъ юридической науки, признаются большею частью нашихъ ученыхъ юристовъ явленіемъ дикимъ, невжественнымъ, подлежащихъ ломк и уничтоженію, или, по крайней мр, вншнему, насильственному регламентированію.
Но нигд, ни въ какомъ другомъ государственомъ вопрос, эта противоположность двухъ точекъ зрнія, бытовой и юридической, не иметъ такой важности, какъ въ крестьянскомъ дл, по его бытовому, земскому значенію. Здсь она немедленно отражается въ самой жизни, въ крестьянскомъ и дворянскомъ быту, здсь теорія сталкивается непосредственно съ упорнымъ бытомъ народа… Очевидно въ разршеніи этого жизненнаго противорчія мы нуждаемся наиболе…
Прежде всего представляется вопросъ: можетъ ли бытъ и могутъ ли требованія, органически изъ него вытекшія, нераздльно съ нимъ связанныя,— быть подчинены началу юридическому, на которомъ основываются и держатся интересы помщичьяго сословія? Очевидно — нтъ: вопервыхъ потому, что задачею всего совершающагося переворота есть улучшеніе, а не искаженіе быта, вовторыхъ потому, что положеніе 19 Февраля 1861 года признало, вопреки ученію иностранныхъ экономистовъ и юристовъ, законность битоваго народнаго воззрнія, ограничивъ безусловное право собственности правомъ крестьянъ на вчное пользованіе, втретьихъ потому, что при всей, достойной истинной похвалы, покорности нашего народа вншнему закону, все противорчащее требованіямъ его быта — неминуемо породитъ то безобразіе, въ которомъ у насъ на Руси выражается безсознательный протестъ самой жизни. Это безобразіе не только не желательно, но и положительно вредно, и требовать отъ народа, чтобы онъ отказался отъ началъ, выработанныхъ всею его исторіей, было бы равнозначительно требованію, чтобы онъ говорилъ не своимъ голосомъ и не своимъ Русскимъ языкомъ, отрекся отъ своего ума и совсти, перемнилъ цвтъ главъ, волосъ, физіологическое свое построеніе. Однимъ словомъ отмна народнаго быта,— и особенно въ одинъ или два года того, что сложилось нсколькими вками,— очевидно невозможна, объ этомъ и думать нечего, да едвали кто серьезно и думаетъ: попытки и толки въ этомъ дух и смысл происходятъ большею частью отъ нашего непониманія и отчужденія нашего образованнаго общества отъ Русскаго народа.
Затмъ представляется другой вопросъ: можетъ ли быть принесено въ жертву воззрніямъ народнымъ, можетъ ли быть отвергнуто то право, которое основывается на начал юридическомъ? Мы отвчаемъ положительно, что отвергнуть его нельзя безъ нарушенія справедливости, потому что оно уже само жило жизнію историческою, было признано законодательствомъ, выразилось законно во вншнихъ явленіяхъ, создало, законно же и естественно, цлый разрядъ особенныхъ гражданскихъ отношеній, иметъ, наконецъ, на своей сторон довольно почтенную давность. Мы говоримъ здсь не о самомъ начал, но о прав, возникшемъ изъ начала однажды допущеннаго нашею общественною жизнью. Нарушеніе этого права привело бы къ разоренію цлаго сословія и пало бы всею своею тяжестью на невинныхъ, на тхъ, которые были вовсе непричастны первоначальному допущенію неправды и только унаслдовали положеніе, измнить которое сами — они были не властны. Слдовательно, необходимо соблюсти вс требованія справедливости относительно матеріальныхъ интересовъ помщичьяго сословія.
Разршается ли эта трудная задача современною дйствительностью? Едвали. Съ одной стороны крестьяне отказываются входить въ добровольныя соглашенія и продолжаютъ пребывать въ какомъ-то смутномъ ожиданіи, весьма не выгодномъ для нихъ самихъ и для всего государства въ отношеніи экономическомъ. Недостатокъ добровольнаго соглашенія, при всей готовности крестьянъ подчиниться закону, длаетъ взаимныя отношенія ихъ и помщиковъ странными и неудобными, а отбываніе повинностей весьма непрочнымъ и ненадежнымъ. Ожиданія же и недоумнія крестьянъ мшаютъ имъ приняться за трудъ и вступить въ новыя условія своей жизни съ тмъ спокойствіемъ, настойчивостью и увренностью, которыя даетъ человку только опредленнесть его положенія.— Съ другой стороны помщики… Но объ нихъ говорить нечего. Ихъ положеніе извстно всмъ. Скажемъ только, что если многіе, предпочитая скорйшую развязку дла, охотно жертвуютъ и въ состояніи жертвовать значительною частью своихъ настоящихъ матеріальныхъ вы/ годъ, то такого рода образъ дйствія для мене богатыхъ большею частью невозможенъ, да и не желателенъ, потому что клонился бы къ ихъ разоренію.
И такъ, какимъ же образомъ выйти изъ этой дилеммы, согласить я т и другіе интересы, примирить требованія, истекающія изъ разныхъ противоположныхъ началъ, права бытоваго и права юридическаго, удовлетворить крестьянъ и (помщиковъ, и такимъ образомъ содйствовать тому великому длу, которое введено въ нашу историческую жизнь Положеніемъ 19 Февраля 1861 года?
Отвтъ на этотъ вопросъ предлагаемъ мы нашимъ читателямъ въ слдующей за нашей передовою статьею, стать Д. . Самарина. Намъ кажется, что она разршаетъ вопросъ вполн удовлетворительно, и что читатели оцнятъ всю ея современную важность и благонамренность — въ серьезномъ, высокомъ смысл этого прекраснаго слова, къ сожалнію опошленнаго злоупотребленіемъ. Авторъ, въ разговор двухъ лицъ, сколько возможно, представилъ: съ одной стороны воззрніе, опирающееся на начало юридическое, съ другой — воззрніе бытовое. Это послднее извстно намъ только по отрывочнымъ свдніямъ, только по отвлеченнымъ догадкамъ, и потому мы полагаемъ, что такое (по возможности полное) систематическое изложеніе народной мысли, знакомой автору по опыту, какъ хозяину и мировому посреднику, составляетъ уже само по себ замчательное явленіе въ нашей литератур. Еслибъ большинство помщиковъ признало это бытовое воззрніе и несправедливымъ, то оно, въ видахъ собственнаго интереса, не можетъ не признать его какъ могущественный существующій фактъ, который необходимо принять въ разсчетъ и соображеніе. Практическая же сторона дла, по мннію нашему, способна удовлетворить об стороны, не нарушая ни чьихъ правъ, соблюдая выгоды помщиковъ и полное уваженіе къ народному быту.
Впрочемъ въ этомъ общемъ дл необходимо общее дружное содйствіе, и мы ждемъ строгой критики и оцнки отъ тхъ изъ нашихъ читателей, которымъ крестьянское дло вполн знакомо и близко.