О признакахъ народнаго просвщенія.
(Изъ Ебергардовыхъ лекцій.)
Съ Нм. Н. Р… въ.
‘Встникъ Европы’, No 5 и 6, 1815
О признаках народного просвещения, Эбергард Иоганн Август, Год: 1815
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Ученіе о человческомъ разум, его законахъ, усовершенствованій и возвышеній составляетъ очень важную часть Психологіи или науки о душ, но чтобъ занимательне и ясне предложить сіе ученіе, нужно соединить оное съ исторіею о просвщеніи и образованіи цлыхъ народовъ. Кажется, что не вс въ томъ между собою согласны, можно ли называть времена наши просвщенными, или не можно. Если съ одной стороны, къ чести нашего вка, видимъ великіе успхи наукъ, то съ другой находимъ такихъ писателей, которые сочиненіями своими очень близко подходятъ къ древнему варварству. Чтобы ршить сей споръ, нужна сперва согласиться вразсужденіи признаковъ просвщенія. Сіе розысканіе заслуживаетъ все вниманіе наше, ибо мы изъ онаго усматриваемъ, сколь много ученые способствовали къ достиженію столь высокой цли, какова есть просвщеніе временъ нашихъ.
И такъ, изъ чего должны мы познавать народное просвщеніе?
Изъ того ли познается оно, что между народамъ находятся ученые мужи, которые своимъ глубокомысліемъ и свдньями приводятъ всхъ въ удивленіе, — которые до того проникли въ глубину своей науки, что ни одинъ взоръ смертнаго не можетъ наслдовать туда за ними?
Если ето служитъ знакомъ просвщенія вковъ, которые имли таковыхъ мужей, то мы не должны боле называть, варварскими т времена, коимъ до сихъ поръ привыкли давать сіе названіе, и тогда, какъ я опасаюсь, принуждены мы будемъ искать просвщенія въ такихъ мстахъ, гд мене всего ожидали, въ отдаленнйшихъ монастырскихъ стнахъ, въ самыхъ уединенныхъ кельяхъ, гд весь умъ обитателя истощается надъ изобртеніемъ тончайшихъ хитрословій. Самыя мрачныя времена въ Европейской Исторіи имли ученыхъ, на розысканія коихъ человкъ со вкусомъ и проницательностію взираетъ нын съ справедливымъ презрніемъ, но которыхъ не можетъ разсматривать безъ удивленія тотъ, кто боле свдущъ въ софизмахъ. Не задолго еще предъ симъ были мудрецы, богословы, законовдцы, которые, если измрять достоинство человческаго просвщенія толщиною книгъ и безмрною въ нихъ расточительностію лжеумствованій, должны бы занять первое мсто въ списк ученыхъ, и сколь бы далеко тогда мы отъ нихъ отстояли!
Но обратимъ вниманіе наше на ту непроницаемую мрачность, въ которой сіи люди усматриваются какъ блестящія точки, если обозримъ все вмст, то должны будемъ картину просвщенія тхъ временъ представить совсмъ въ иномъ вид.
Посл сихъ чудовищъ учености и софизмовъ находимъ мы религію, законодательство, политику, права и самыя общественныя забавы въ чрезвычайномъ варварств. Во всхъ странахъ пылаютъ костры для еретиковъ, распри ршаются поединками и ордаліями, нигд нтъ безопасности на дорогахъ, нигд нтъ учрежденій противу заразъ и всенародныхъ бдствій, каждое необыкновенное явленіе природы, каждая комета, каждое сверное ciяніе предвщаетъ устращеннымъ, слабаумнымъ людямъ конецъ свта, или по крайней мр паденіе какой нибудь имперіи. Кому не извстны позорныя и опасныя забавы карнавала, которыя всегда сохранялись въ уваженіи, не смотря на то, что лишили ума Карла VI, Короля Французскаго, и многимъ вельможамъ стоили жизни? — Такъ велико могущество варварства! — Кто не знаетъ, что сіи гнусныя и для человческаго разсудка унизительныя игры, что столь извстныя ftes des fous (празднества дураковъ) даже вмшивались въ божественную службу, и оскверняли церковные обряды?
Мн не нужно сей ужасной картин противупоставлять приятной и восхитительной картины нашихъ временъ, чтобы преимущество ихъ въ просвщеніи передъ тми мрачными вками содлать чувствительнымъ даже величайшему поносителю своихъ современниковъ {Ж. Ж. Руссо.}. Стоитъ только взглянутъ вокругъ себя, чтобы примтить счастливое измненіе Европы. Правительства приобрли боле твердости и силы, древняя анархія уступила мсто благоустройству и тишин, знатная часть владніи освобождена отъ своего прежняго рабства, a съ свободою вмст возникли изобртательность и промышленность, благоразумное правительство обезпечиваетъ собственность и жизнь самаго слабаго гражданина, и если мучительныя пытки еще не везд уничтожены, то часто бываютъ тому причиною обстоятельства и противныя благости Монарха. Но за то ни одинъ мудрый Государь не дозволяетъ духовенству притснить невинно заблуждшихся, одному Богу предоставлено наказывать несправедливыя о Божеств мннія, мсто грубыхъ придворныхъ увеселеній заступили остроумныя празднества, заимствующія прелесть свою отъ искусства Музъ, оживляющія промышленность и очищающія нравы. Есть даже Государи, коихъ вкусъ изящный и духъ изобртательный могутъ руководствовать самаго художника, Государи, которые умютъ украшать торжества свои, соединяютъ удовольствіе забавъ съ достоинствомъ разума, словомъ, желаютъ, чтобъ самыя наслажденія и утхи всегда согласовались съ благоразуміемъ.
Сравнивая об картины, легко усмотрть можно, въ какихъ отношеніяхъ просвщеніе вашихъ временъ заслуживаетъ преимущество, и сіи-то отношенія показываютъ намъ существенные признаки, по которымъ должно судить о степени просвщеніи какого-нибудь народа или столтія. По моему мннію, можно признаки сіи раздлить на три класса:
1. Мы не можемъ отрицать высшей степени просвщенія какого-либо народа или столтія, когда видимъ, что въ немъ ниодна часть учености не остается безъ обработанія. Науки соединены между собою столь крпкими узами, что ниодна изъ нихъ не можетъ быть распространена безъ того, чтобъ сіе не послужило къ польз и всхъ прочихъ, но также ниодна изъ нихъ не можетъ быть пренебрежена безъ того, чтобъ и вс сродныя ей науки не потерпли отъ сего пренебреженія. Сколько выиграли времена наши тмъ, что ниодно человку полезное знаніе не исключено изъ круга дйствій ученаго! Мудрость правителей предписала возникающему генію столь очевидный путь, что онъ долженъ только шествовать по немъ, дабы не заблудиться. Просвщенные Государи возбудили соревнованіе и распространили оное на вс отрасли наукъ не только тмъ вниманіемъ, коимъ удостоиваютъ они произведенія художниковъ, равно какъ и вс роды полезныхъ знаній, но они открыли еще новыя аудиторіи и учредили катедры въ факультетахъ для такихъ познаній, о коихъ, въ прежнихъ вышнихъ училищахъ ни малйшаго не имли понятія. Сей-то есть тотъ истинный путь, по которому безошибочно приводятся науки въ цвтущее состояніе, и симъ-то образомъ заслуживается въ самомъ дл названіе покровителя Музъ.
Напротивъ того, чмъ дале будемъ идти къ началу исторіи человческаго разума въ Европ, тмъ боле видть будемъ примровъ небреженія о драгоцнныхъ отрасляхъ всеобщей учености, и, къ сожалнію, о тхъ самыхъ, которыя имютъ ближайшее вліяніе на человческую жизнь, на разсужденія о естественныхъ явленіяхъ, на распространеніе гражданскаго благосостоянія и на умноженіе невинныхъ удовольствій. Самыя полезныя отдленія наукъ, Математика, Физика и Географія, были чрезвычайно несовершенны, и недостатокъ въ сихъ знаніяхъ имлъ весьма вредное вліяніе даже на т самыя науки, въ коихъ исключительно тогда упражнялись. Богословскія и философическія разсужденія не были подкрпляемы опытностію, которая одна только длаетъ ихъ полезными. Авторы сихъ разсужденій, погружаясь въ глубину непроницаемую для здраваго разсудка, не могли просвтить его, ниже быть самимъ отъ него просвщенными и обогащенными. Многія теоріи затемнялись разными баснями, и самыя науки, съ ревностію воздлываемыя, оказывали мало успха, потому что имъ недоставало свта тхъ частей учености, которыя одн только подкрпляютъ глубокомысленныя философическія размышленія, просвщаютъ ихъ и длаютъ употребительными.
Ничто недоказываетъ справедливе сего благотворнаго вліянія математическихъ и физическихъ наукъ на умозрительныя, какъ исторія послдняго исправленія Философіи. Можно простить Баконy, Галилею, Кеплеру то, что они презирали Философію своего времени, они конечно не поступили бы такъ съ нею въ ныншнемъ ея вид, когда она великими ихъ открытіями направлена по лучшимъ путямъ, особливо съ того времени, какъ Декарть, Локкъ, Невтонъ, Лейбницъ, Вольфъ при свт опытовъ своихъ отважились проникнуть въ самую глубину Философіи. — И такъ всеобщее воздлываніе всхъ отраслей учености есть одинъ изъ самыхъ надежныхъ признаковъ просвщенія народа или столтія. Какъ скоро полезныя науки, дотоль презираемыя, начинаютъ приходить между народомъ въ уваженіе, то вмст съ симъ он приходятъ и въ цвтущее состояніе, чмъ ревностне и счастливе занимаются ими, тмъ боле возрастающее просвщеніе распространяетъ свой благотворный свтъ.
2 e. Второй признакъ просвщенія конечно есть соединеніе тонкаго и правильнаго вкуса съ важными науками. Сей вкусъ открываетъ въ нихъ любителю то, что истинно велико, благородно, возвышенно, изящно и полезно. Столь драгоцнный небесный даръ не есть однакожь плодъ неутомимаго прилжанія и труда, онъ рдко достается въ удлъ запыленному или отъ глубокихъ разсужденій изсохшему ученому въ уединенной кель: онъ образуется только въ обществахъ, въ обращеніи съ особами различнаго состоянія, онъ неизвстенъ тмъ, которые отъ уединенія содлались суровыми и угрюмыми, и которые имютъ нечувствительное сердце, онъ живетъ съ тми только, коихъ нравъ и сердце тихими радостями, и чистымъ наслажденіемъ, невинными удовольствіями сохраняютъ и подкрпляють его кротость и природную чувствительность. По сему можно судить о просвщеніи того вка, въ которомъ проклинаемы были образцовыя, удивленія достойныя произведенія древности, a уважаемы самыя бдныя повсти и безобразнйшія школьныя сочиненія,— когда ученый, отчужденный отъ обращенія съ людьми и незнакомый съ радостями общества, долженъ былъ всю жизнь свою провождать въ принужденномъ или добровольномъ, но всегда неестественномъ удаленіи отъ свта: и особенно отъ обхожденія съ тмъ поломъ, который сообщаетъ суровому нраву нчто изъ своей кротости, который стараніемъ нравиться и своею нжною чувствительностію умягчаетъ сердца и нравы мужчинъ, считаетъ вкусъ ихъ, длаетъ ихъ способнйшими къ чувствованію изящнаго.
3 е. Третій признакъ просвщенія, по моему мннію, есть распространеніе онаго во всхъ состояніяхъ. Пока науки будутъ исключительною собственностію одного какого-либо сословія людей, которое сверхъ того еще по особливымъ законамъ совершенно отдлено отъ всхъ прочихъ, до тхъ поръ можно утверждать съ достоврностію, что въ такомъ народ не льзя ожидать значительныхъ успховъ просвщенія, въ мрачныя времена среднихъ вковъ одно только духовенство занималось науками, прочія же сословія упорно оставались въ невжеств, которое воинскую суровость длало почтенною. Въ сіи мрачныя времена ученое сословіе людей съ одной стороны и прочія состоянія съ другой, можно сказать, были нкоторымъ образомъ двумя другъ отъ друга совершенно отчужденными народами у которые жили между собою въ толикомъ отдаленіи, что одинъ отъ другаго не могъ заимствовать никакого образованія, отъ чего въ одномъ осталось невжество, a въ другомъ варварская ученость. Хотя жалкіе остатки прежде просвщеннаго народа по видимому и соединялись съ дикими ордами своихъ побдителей, но сіе соединеніе для обоихъ не имло никакой выгоды въ просвщеніи. Все, что могли ученые предложить своимъ побдителямъ, состояло только въ обезображенныхъ истинахъ, во множеств непонятныхъ лжеумствованій, убивающихъ всякое просвщеніе, и потому сумнительно даже, могъ ли такой даръ быть очень полезнымъ для варваровъ, хотя бы и предположить, что они приняли его отъ своихъ учителей. Но сего не могло быть, ибо отчужденіе между просвтителями и просвщаемыми сдлалось еще значительнье отъ того, что т и другіе не имли общаго языка, который могъ бы служить имъ орудіемъ ко взаимному сообщенію. Книги ученыхь очень мало способствовали къ просвщенію неученаго состоянія, потому что онъ писались на такомъ языкъ, который не былъ даже понятенъ другому ученому. Латинскій языкъ обыкновенно употреблялся въ книгахъ и во всенародномъ богослуженіи, отечественный же не имлъ еще словъ, изгибовъ и оборотовъ, которые могли бы выражать со всми красками и оттнками, какъ мысли, такъ и чувствованія, составляющія отличіе народа хотя мало просвщеннаго, а, языкъ ученыхъ потерялъ вс выраженія и обороты, которые въ успхъ просвщенныхъ Грековъ и Римлянъ были столь богаты, сильны и звучны.
Сіе зло, произшедшее отъ пренебреженія отечественнаго языка, исправлено было часто чрезъ возобновленіе наукъ. Правда, что сокровища древности нсколько питали души ученыхъ и содйствовали къ очищенію ихъ вкуса, но сіе частное исправленіе мало имло вліянія на цлое. Упражненія ученыхъ въ древней словесности нисколько необогащали разума ихъ познаніями. Сіи ученые спорили между собою о словахъ, опредляли ихъ значеніе, истощали весь умъ свой, чтобъ вывесть по крайней мр красивую фразеологію. Но когда любовь къ произведеніямъ древности стала повсемстною, когда она распространилась на вс прочія состоянія, то Римская и Греческая ученость появилась между вельможами, даже при дворахъ и между прекраснымъ поломъ въ такомъ блескъ, которому невозможно не удивляться. Симъ ученымъ образованіемъ всегда доказывается стремленіе къ драгоцннымъ познаніямъ, заслуживающимъ все наше уваженіе, имъ доказывается какія чудеса знакомство съ Платономъ, Цицерономъ, Епиктетомъ и Маркомъ Авреліемъ производить въ душахъ, имъ подобныхъ, хотя мы и должны признаться, что Анна Грей и Королева Елисавета, очень хорошо разумвшія Латинскій и Греческій языки, заслуживаютъ наше удивленіе боле возвышенностію мыслей и чувствованій, почерпнутыхъ ими изъ собственной души своей, нежели упражненіями въ ученыхъ языкахъ, и что он природные таланты свои образовали въ школ великихъ происшествій и важныхъ занятіи, a не наставленіямъ ни ученыхъ изслдователей языковъ, ни самыхъ лучшихъ схоліастовъ, ни комментаторовъ.
И такъ просвщеніе не могло сдлать знатныхъ успховъ въ Европ. Пока науки преподаваемы были только на ученыхъ языкахъ, до тхъ поръ пребыли онъ собственностію одного только класса людей, и даже самое сіе состояніе не могло успшно обработывать наукъ, пока упражненіе въ оныхъ продолжалось посредствомъ иностраннаго и притомъ еще мертваго языка. Об сіи истины должно доказать въ особенности, и мы начнемъ съ послдней.
Мертвый языкъ иметъ свое опредленное количество выраженій изъ коего почерпать долженъ тотъ, кто желаетъ употреблять ихъ. Сіи выраженія имютъ свои постороннія понятія, свои оттнки, показывающіе каждое понятіе съ той стороны, съ которой разсматриваютъ его т, къ природному языку коихъ выраженія принадлежали. Желающій пользоваться сими мертвыми языками, не можетъ обогатить ихъ ни изображеніями новыхъ понятій, ниже означеніемъ древнихъ понятій съ новой стороны. И такъ онъ находится въ неприятной дилемм, либо лишить науку знатнаго ея распространенія, либо заслужить упреки за варварскій слогъ. Признаюсь охотно, что большая часть Латыни въ среднія времена возникла отъ недостатка во вкус, однакожъ невижу, какъ бы можно было соблюсти чистоту слога, когда писатель хотлъ выражать понятія, для которыхъ онъ не находилъ словъ во всемъ запасъ классической Латыни.
Почти столъ же великое препятствіе въ исправленіи наукъ есть иностранный языкъ, на которомъ занимаются ими въ какомъ нибудь народ. Иностранному языку научаемся сперва посредствомъ природнаго, посредствомъ сего послдняго получаемъ первыя ясныя о вещахъ понятія о ему собственно принадлежатъ выраженія и чувствованія, которыя служатъ основаніемъ всей нашей мысленной систем, между тмъ какъ слова иностранныхъ языковъ даютъ намъ одни только понятія о словахъ нашего природнаго языка. Ученый не родится ученымъ, ниже становится таковымъ съ своего младенчества, умъ его развивается сначала подъ руководствомъ матери, или няньки. И такъ первыя предварительныя понятія свои о предметахъ, чувствамъ подлежащихъ, заимствуетъ онъ подъ руководствомъ тхъ, кои не могутъ ему внушить ихъ ни на какомъ чужеземномъ язык, он вкореняются въ душ его тми самыми выраженіями, посредствомъ которыхъ получилъ онъ ихъ въ первый разъ, и все еще боле утверждаются въ ней чрезъ употребленіе ихъ въ общежитіи. По сей причин выраженія понятій на отечественномъ язык должны быть гораздо ясне, должны возбуждать понятія опредленне, точне, живе, явственне, нежели выраженія иностраннаго языка. Легко можно судить, сколь бы много лишилась вся мысленная система ясности, живости, силы и красоты, еслибъ она была облечена въ одежду иностраннаго языка. A посему, сколь для любителя наукъ желательно, чтобы, для обогащенія нашего разума изъ сокровищницы ученыхъ языковъ и для сообщенія нашихъ свдній чужестраннымъ ученымъ, сохранилась древняя словесность, столь же будетъ желать онъ для блага наукъ, чтобы не пренебрегали обработыванія природнаго языка.
Еще легче можно усмотрть вредныя слдствія сего небреженія для неученыхъ состояній, ибо еще доказывается какъ природою вещей, такъ и опытностію. Поелику въ средніе вки познанія ученыхъ мужей, хотя бы он впрочемъ и были полезны для общежитія, не могли простираться на прочія состоянія, будучи заключены въ сокровенныхъ и недоступныхъ убжищахъ темнаго школьнаго языка, то весь народъ нашелся принужденнымъ просвщаться самъ собою, безъ помощи ученыхъ. И сіе образованіе должно было, такъ сказать, родиться между нимъ, родиться — какъ будто въ мір совсмъ не существовали науки, коихъ свтъ могъ бы озарить мрачный умъ его!
Первые плоды словесности, произведенные таковымъ народомъ на своемъ отечественномъ язык, должны были необходимо заключать въ себ исторію его дяній и происхожденія. Но сія исторія не могла служить поученіемъ и руководствомъ ни для политики государей, ни для благоразумія гражданъ, ибо занятія народныя ограничивались только воинскими, часто странными предприятіями, да и самая военная наука еще не приведена была въ систему. Она служила только къ возбужденію чванства, къ разгоряченію страсти къ опаснымъ подвигамъ, къ питанію и оживленію воинственнаго духа въ часы уединенія. Сего намренія тмъ лучше достигали, чмъ боле душа была поражаема изумленіемъ, страхомъ, ужасомъ, страстями, которыя одн только способны потрясать душу суроваго человка, находящую по свойству своему приятную пищу въ сильныхъ движеніяхъ. Чудесные и рыцарскіе вымыслы, коими необразованный умъ съ великимъ удовольствіемъ занимается, должны были: либо наполнять пустые промежутки въ исторіи, либо, въ случа ихъ особливой вроятности, занимать мсто существенныхъ событій, когда посредствомъ оныхъ вымысловъ надлежало достигать цли, недостигаемой съ помощію одной обнаженной истины.
Подобнымъ образомъ составились бывшія тогда единственными народными лтописями сочиненія, называемыя на отечественномъ ихъ языкъ романсами, коихъ историческое достоинство просвщенные вки достаточно опредлили.
Я слишкомъ бы распространился, еслибь сталь обстоятельно и подробно замчать вс шаги, коими два главные народные класса сближались между собою, Довольно вообще замтить, что въ обоихъ классахъ людей познанія дотоль умножались, пока пропасть ихъ раздлявшая совсмъ не загладилась, тогда просвщеніе на весь народъ стало распространяться.
Сей періодъ въ одномъ государств начался ране, въ другомъ позже, сперва въ Италіи, потомъ во Франціи, Англіи, наконецъ въ Германіи, и сіе то различіе бываетъ причиною тому, что ране просвщенные народы обыкновенно съ презрніемъ взираютъ на другіе, позже просвтившіеся. Было время, когда Италіянецъ, едва только образовавшійся, называлъ варваромъ Француза, было время, когда и Французъ называлъ всякаго иностранца полудикимъ. Но сіи времена давно уже прошли, причины порицанія исчезли, хотя онъ все еще не перестаютъ дйствовать на предразсудокъ. Просвщеніе распространилось нын въ большей части Европы. Духъ изслдыванія объемлетъ вс предметы, и одну часть наукъ озаряетъ другою, правильный и тонкій вкусъ препятствуетъ испытателю углубляться въ безполезныя лжеумствованія и заниматься трудными млочами, очищеніе и распространеніе отечественныхъ языковъ и общественности: между всми состояніями споспшествуютъ сообщенію полезныхъ свдній. Знатнйшіе изъ народа поставляютъ преимущество и славу свою въ отличеніи себя учеными познаніями, далеки будучи отъ того, чтобы просвщеніе разума предоставить только одному какому либо состоянію, или чтобъ гордиться невжествомъ, несообразнымъ съ ихъ достоинствомъ Европейскіе престолы украшаются нын Государями, между преимуществами коихъ образованіе ума непослднее занимаетъ мсто, они окружены министрами, которые съ величайшею дятельностію въ государственныхъ длахъ соединяютъ вс роды учености.
Если предложенные мною признаки просвщенія врны, то надюсь, что наше столтіе безъ всякаго сомннія можно почесть просвщеннымъ. — Очень знаю, что многіе охотно держатъ сторону нкоторыхъ лжемудрыхъ Французскихъ и Нмецкихъ писателей, и отличаются сатирами на свои вкъ и отечество. Всего бы лучше можно опровергнуть сихъ презрителей своихъ современниковъ, переселя ихъ въ непросвщенныя времена перваго и вторагонадесять столтія, въ которыя возчувствовали бы они вс бдствія, отъ невжества и безначалія происходящія, и можетъ быть жестокобы раскаялись въ полезныхъ своихъ намреніяхъ, a вмст съ неприятностію испытали бы, что мудрый въ своевольной толп дикарей столь же несчастенъ, какь и человкъ здраваго ума въ печальномъ жилищ сумасшедшихъ.
Основательне можно порицать просвщеніе нашего вка тмъ, что отъ времени до времени усматриваемъ неистовства грубаго и вздорнаго суеврія, что здсь какой-нибудь злобный фанатикъ увлекаетъ за собою простой народъ, a тамъ безумная чернь возстаетъ противъ благодтельнйшихъ намреній терпливыхъ Монарховъ. Вотъ, присовокупляютъ нкоторые, — исчисливъ вс подобные примры, — вотъ каково славное просвщеніе нашего вка!
Но мы должны объясниться. Называя вкъ свой просвщеннымъ, почитаемъ его таковымъ только въ сравненіи съ протекшими столтіями. Весьма безразсудно поступили бы мы, еслибъ опочили на мнимыхъ лаврахъ своихъ, и уврились, что свтъ просвщенія не можетъ дале распространенъ быть. Если сумазбродство и суевріе иногда и появляются въ низшихъ состояніяхъ, то и ето уже доказываетъ, что всеобщее просвщеніе еще до нихъ не достигло.
Но сіе обстоятельство, смю утверждать, приноситъ честь нашему вку. Чудовища суеврнаго фанатизма обитаютъ повсюду во мрак невжества, он появлялись бы всегда съ своимъ гибельнымъ бшенствомъ, еслибъ не были связаны законами духовной власти. Земли, стенящія подъ игомъ инквизиціи, были бы частыми позорищами ужасовъ, еслибъ сіе судилище не удушало ихъ еще въ утроб. Только тамъ, гд владычествуетъ просвщеніе, a съ онымъ вмст терпимость и свобода мыслить, только тамъ видны он, ибо дерзаютъ появляться, только тамъ бываютъ он слдствіемъ столь благодтельной для человчества терпимости, и вмст съ плодами ея возрастаютъ подобно плевеламъ съ полезною травою. И такъ должныли мы, для подавленія сего зародыша, отнять питательный сокъ у благодтельныхъ плодовъ ума человческаго, возбраняя просвщенію? Напротивъ, потщимся боле о распространеніи онаго, тогда тмъ лучше успемъ въ намреніи избжать сихъ изчадія фанатизма. Остережемся, нестанемъ презирать полезныхъ наукъ, но да споспшествуемь паче воздлыванію оныхъ, не будемъ издваться надъ искусствами Музъ, ниже поносить изящнаго вкуса. И во времена мрачныя были великіе богословы, проницательные законоискусники, глубокомысленные философы, но только съ того времени, когда стали обработывать науки когда съ основательностію соединился вкусъ, когда полезныя знанія начали распространяться во всхъ состояніяхъ, только съ того времени узрли мы на небосклон своемъ восходящее свтило истиннаго просвщенія.
Село Урусово.