‘Русская Мысль’, кн.VIII, 1889
——
‘Русская Мысль’, кн.X, 1889
Некролог, Краевский Андрей Александрович, Год: 1889
Время на прочтение: 4 минут(ы)
8 августа скончался старйшій изъ русскихъ журналистовъ А. А. Краевскій, издатель Отечественныхъ Записокъ и Голоса. Боле полувка игралъ покойный выдающуюся роль въ нашей публицистик. Въ послдніе годы, вслдствіе невольнаго прекращенія издательской дятельности, труды и заботы престарлаго журналиста сосредоточились на петербургскихъ городскихъ школахъ. Въ этомъ отношеніи А. А. Краевскому удалось достигнуть весьма значительныхъ результатовъ. Неустанный работникъ скончался на восьмидесятомъ году своей плодотворной жизни.
Мы занесли въ предшествующій обзоръ кончину старйшаго изъ русскихъ журналистовъ, А. А. Краевскаго, но могли посвятить покойному лишь десятокъ словъ, такъ какъ извстіе пришло, когда наша статья уже была набрана. Съ тхъ поръ произошло утвержденіе завщанія покойнаго и удостоврился замчательный фактъ: журналистъ оставилъ состояніе въ 1 мил. 100 т. рублей. Фактъ этотъ, правда, несовсмъ единичный, такъ какъ и посл М. Н. Каткова осталось большое состояніе, пріобртенное при гораздо мене продолжительной дятельности. Но, во всякомъ случа, оба эти факта — единственные въ лтописяхъ нашей журналистики. Мы должны упомянуть и о томъ, что А. А. Краевскій завщалъ разнымъ училищамъ и обществамъ пособія литераторамъ, художникамъ и артистамъ сцены 48 тысячъ рублей, а въ совокупности завщано имъ съ благотворительною цлью около 50 т. рублей. Кром того, еще при жизни онъ внесъ въ литературный фондъ 3 т. рублей, включенныя въ неприкосновенный капиталъ этого учрежденія. Такимъ образомъ, имя покойнаго станетъ первымъ въ списк именъ, къ которымъ относятся наибольшіе вклады въ литературномъ фонд.
Предвидимъ, что, пожалуй, большинство читателей подумаетъ, по поводу предшествующихъ строкъ: было изъ чего жертвовать. Намъ, однако, представляется несправедливымъ несомннно выказавшееся нкоторое равнодушіе къ памяти покойнаго со стороны приверженцевъ тхъ идей, которымъ онъ своею издательскою дятельностью служилъ въ продолженіе всей своей долгой жизни. Приверженцы идей противуположныхъ гораздо щедре и, пожалуй, слишкомъ даже щедро оцниваютъ сочувственныхъ имъ журналистовъ-издателей.
Краевскій, въ дйствительности, былъ только издателемъ. Литераторомъ онъ не былъ вовсе. Статья о Борис Годунов Пушкина, да еще другая, посвященная скандинавской литератур и совершенно забытая,— вотъ почти весь литературный багажъ покойнаго. Но возможно ли сказать, что тмъ же ограничивается и вся литературная его заслуга? Думать такъ могутъ только т, кто не отдаетъ себ отчета въ огромномъ значеніи, какое въ движеніи силъ умственныхъ, какъ и въ дйствіи силъ физическихъ, играетъ организаторство. Если бы покойный просто только давалъ средства на изданіе либеральнаго журнала и газетъ въ теченіе полувка, то и тогда надо было бы сказать, что жизнь его не прошла даромъ, что личность его оставила по себ широкій слдъ, хотя бы онъ лично не написалъ ни одной строчки. Но Краевскій былъ не такимъ издателемъ, а дйствительнымъ устроителемъ тхъ органовъ, которые издавалъ. Выборъ людей, пріисканіе связей для защиты, всевозможныя ходатайства о допущеніяхъ, добываніе важныхъ свдній и матеріаловъ для самыхъ работъ, личное управленіе всмъ дломъ, — все это значитъ не мало. Хотя бы одинъ невидный для публики трудъ по объясненіямъ о приготовляемыхъ статьяхъ и исправленію ихъ или выбору между ними въ корректурахъ не могъ не вносить значительную долю личнаго вліянія въ самый составъ текущаго печатнаго слова. Съ этимъ вліяніемъ вс должны были считаться во время дятельности покойнаго и несправедливо не сосчитаться посл его смерти.
Издатель не создаетъ ни таланта, ни знанія, но онъ отыскиваетъ ихъ среди людей неизвстныхъ. И это — не все. Журнальное дло иметъ свою технику, сверхъ таланта и знаній, требуются еще: выработка извстнаго такта, недоступная безъ руководства для начинающихъ работниковъ журналистики, и знакомство съ разными, такъ сказать, атмосферическими явленіями. Допустимъ, что издатель — еще не литераторъ, пусть онъ только — громоотводъ и барометръ. Но при полувковомъ плаваніи, при столь долговременной борьб съ разными теченіями и бурями, возможно ли не признать значительной услуги этихъ инструментовъ?
Нисколько не придерживаясь некрологической лести, мы должны признать за Краевскимъ ту заслугу, какая несомннно принадлежитъ ему. Совершенно несправедливо говорилось въ одной стать, будто Краевскій не имлъ иного значенія, какъ всякій коммерческій предприниматель. Мало ли что можно предпринимать, даже и, въ самой литератур! Краевскаго, дйствительно, возможно назвать ‘оппортюнистомъ’ и въ этомъ именно свойств заключалась причина нкоторой къ нему холодности общества. Это не былъ ни фанатикъ извстнаго дла, ни строгій пуританинъ въ выбор тхъ средствъ, какими онъ, по своему разумнію, служилъ опредленнымъ идеямъ. Онъ даже не всегда былъ достаточно разборчивъ въ форм, затмъ былъ готовъ къ второстепеннымъ компромиссамъ на дл. Въ способ выраженія, въ форм, не всегда воздерживался отъ оборотовъ, которые вовсе не приносили ему той пользы, какую онъ имлъ въ виду, но наносилъ его изданію нравственный вредъ — въ наружныхъ самопротиворчіяхъ. Повторяемъ, онъ былъ оппортюнистъ. Но надо же согласиться о значеніи словъ. Допускать иногда компромиссы, уступки въ форм, но полвка неизмнно служить одному общему направленію — это, можетъ быть, оппортюнизмъ, и это никакъ не отреченіе отъ прежнихъ своихъ идей, не поношеніе въ теченіе послдняго періода дятельности всего того, чему публицистъ служилъ въ первую ея половину.
Краевскій во всю свою долгую жизнь несомннно служилъ одному направленію въ литератур. И когда говорятъ о нажитомъ имъ милліон, нельзя не напомнить, что онъ принесъ и жертвы, весьма даже значительныя, какъ въ матеріальномъ, такъ и въ нравственномъ для него смысл, и что если бы онъ былъ не боле, какъ коммерческій предприниматель, то легко могъ бы ихъ избгнуть. Нельзя же не принимать въ соображеніе обстоятельствъ времени и мста. Всякъ изъ насъ, конечно, можетъ имть свой взглядъ относительно каждаго отдльнаго случая, когда съ обстоятельствами приходится считаться. Всякъ воленъ думать о себ, что онъ былъ бы среди тхъ же обстоятельствъ тверже и разборчиве въ словахъ. Но ни кто не можетъ справедливо отказать Краевскому въ признаніи, что свои уступки покойный дятель совершалъ именно и только какъ уступки, что на преувеличенныя иногда оговорки онъ смотрлъ, все-таки, какъ на оговорки, а что направленіе, въ которомъ онъ шелъ всю жизнь и которому служилъ своимъ трудомъ и организаціею массы чуткихъ силъ, въ томъ числ многихъ плодотворныхъ и блестящихъ,— было всегда одно. Въ исторіи русской журналистики онъ современенъ займетъ мсто весьма видное и боле высокое, чмъ многіе теперь полагаютъ.