Некоторые черты из жизни доктора Свифта, Белинский Виссарион Григорьевич, Год: 1833

Время на прочтение: 5 минут(ы)

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ В. Г. БЛИНСКАГО.

ВЪ ДВНАДЦАТИ ТОМАХЪ

ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ И СЪ ПРИМЧАНІЯМИ С. А. Венгерова.

ТОМЪ I.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія М. М. Стасюлевича. Bac. Остр., 5 лин., 28
1900.

14. Нкоторыя черты изъ жизни доктора Свифта.

‘Молва’ 1833 г., No 48 отъ 22 апрля и No 49 отъ 25 апрля.

Свифтъ, бывшій приходскимъ пасторомъ, докторомъ, ректоромъ, проповдникомъ, и, что всего выше, англійскимъ Рабле (Rabelais), сказалъ однажды на катедр предъ многочисленнымъ и блистательнымъ собраніемъ: ‘Есть три рода гордости: гордость происхожденіемъ, гордость богатствомъ и гордость умомъ. Я не буду говорить вамъ о послдней: между нами нтъ никого, кто бы могъ упрекать себя въ подобномъ порок’.
Однажды, путешествуя пшкомъ, онъ пришелъ вечеромъ въ одинъ торговый городъ, въ которомъ и ршился провести ночь. Вс трактиры были заняты, потому что это было наканун ярмарки этой стороны. Шутливый докторъ могъ найти только худую харчевню, въ которой, за недостаткомъ порожней постели, былъ принужденъ ночевать вмст съ однимъ арендаторомъ, прежде его прибывшимъ. Хотя онъ и былъ раздосадованъ этою непріятностію, однакожъ скрылъ свое неудовольствіе. Едва они улеглись, какъ мызникъ, которому что-то не спалось, вздумалъ начать разговоръ. Онъ увдомилъ своего постельнаго товарища, что онъ имлъ счастіе наканун того дня сдлать многія хорошія покупки. ‘Что касается до меня, — отвчалъ Свифтъ, — то я не такъ счастливъ, какъ вы, мн удалось прицпить ихъ не боле десяти со времени открытія засданій’.— ‘Какъ прицпить? Какое же ваше ремесло?’ — ‘Иногда очень хорошее, я палачъ здшняго графства’.— ‘Возможно ли! Вы палачъ!’ — ‘Да, и я надюсь въ ближайшій вторникъ еще повсить въ Тибурн человкъ девять, изъ которыхъ одинъ будетъ даже четвертованъ’.
Тогда приведенный въ ужасъ мызникъ, не слушая боле, бросился съ постели, выбжалъ изъ дверей спальни и перебудилъ весь домъ. Прибжалъ хозяинъ. ‘Что съ вами сдлалось?’ спросилъ онъ мызника.— ‘Что со мной сдлалось? Чортъ возьми!… Вы плутъ! вы положили меня спать съ палачемъ, и я только теперь узналъ объ этомъ. Разв поступаютъ такъ съ честными людьми? Отворите мн поскоре ворота, чтобы я могъ убжать изъ этой безчестной лачуги’. Трактирщикъ, почитая этого человка сумасшедшимъ, выпроводилъ его почти нагого на улицу, а англійскій Рабле, довольный своею шуткою, спокойно проспалъ до самаго утра.
Хотя докторъ Свифтъ имлъ характеръ грубый и надменный, однако тмъ не мене былъ добрый и веселый человкъ. Однажды, находясь въ своемъ деканств, онъ сидлъ въ своей комнат у окна, которое по причин холода было закрыто, и примтилъ на двор женщину, которая униженно просила у крыльца его служителя, чтобы онъ вручилъ своему господину бумагу. Слуга принялъ бумагу съ наглымъ видомъ, развернулъ ее и отдалъ назадъ женщин, говоря, что его господину некогда думать о ея просьб.— ‘Что ты тамъ говоришь?’ тотчасъ вскричалъ докторъ, отворивъ окошко. ‘Молчи, плутъ, и введи ко мн эту даму’. Слуга, который думалъ, что его никто не видитъ и не слышитъ, былъ приведенъ въ замшательство и немедленно повиновался.
Свифтъ вжливо принялъ женщину, заставилъ ее ссть и приказалъ своему лакею принести чего-нибудь прохладительнаго. Когда тотъ исполнилъ его приказаніе, онъ сказалъ ему: ‘Съ какого времени позволилъ я теб открывать бумаги, адресованныя на мое имя, и длать на оныя отказы тмъ, кто подастъ ихъ теб? Ты знаешь, плутъ, что я не одинъ разъ бранилъ тебя за твое пьянство, ложь и за глупости, но теперь, когда я увидлъ, что ты не имешь человчества, я сгоняю тебя, собери свои пожитки, возьми жалованье, и чтобъ тебя боле здсь не было’. Слуга повиновался, и посл тщетныхъ просьбъ о хорошей рекомендаціи со стороны доктора, ршился наняться на одномъ корабл, гд и служилъ пять лтъ. Когда же кончился срокъ его службы, то онъ не желалъ снова вступить въ такое обязательство: состояніе слуги казалось ему пріятне. Онъ опять пошелъ къ декану и умолялъ его объ аттестат, признаваясь въ своихъ погршностяхъ и увряя, что пятилтняя служба на корабл исправила его. Докторъ приказалъ подать себ перо, чернилъ, бумаги и написалъ слдующее:
‘Такой-то, податель сего, служилъ у меня годъ. Въ продолженіе сего времени онъ оказался пьяницею и лжецомъ, почему я и сослалъ его. Посл сего онъ служилъ пять лтъ матросомъ, я не могу сказать, до какой степени морская служба исправила его нравственность, и предоставляю это открытіе проницательности тхъ, которые захотятъ принять его себ въ услуженіе’.

Свифтъ.

29 Генваря, 1739.
Экс-матросъ, снабженный симъ страннымъ аттестатомъ и лишенный всякаго другого свидтельства, пріхалъ въ Лондонъ и представился славному Попе, который узналъ почеркъ доктора. Уврившись, что податель письма дйствительно былъ тотъ человкъ, о которомъ говорилось въ этомъ письм, Попе принялъ его къ себ въ услуженіе, въ которомъ и держалъ его до самой своей смерти.
Вотъ другой родъ наказанія мене строгаго, но не мене оригинальнаго, какъ и предыдущее, которое опредлилъ докторъ одной изъ своихъ служанокъ.

(До слдующаго листка).

Нкоторыя черты изъ жизни доктора Свифта.
(Окончаніе).

На жен Свифта, миссъ Стелл Джонсонъ, лежала обязанность нанимать служанокъ для своихъ услугъ, и она, принимая ихъ, предупреждала, что ея мужъ будетъ давать имъ только два приказанія: чтобы он запирали дверь, когда будутъ входить въ комнату, и опять попечительно затворяли ее за собой, когда будутъ выходить. Одна изъ сихъ служанокъ пришла однажды къ Свифту просить у него позволенія идти на свадьбу своей сестры, которая должна была праздноваться въ тотъ день въ десяти миляхъ отъ Дублина. Докторъ не только согласился на то, но присовокупилъ, что онъ дастъ ей свою коляску и отпуститъ съ нею лакея кучеромъ. Въ радости отъ такой милости, служанка забыла затворить за собою дверь, выходя изъ комнаты. Спустя четверть часа, деканъ приказалъ одному слуг ссть на лошадь и скакать во весь опоръ за молодою двушкою, чтобы заставить ее немедленно воротиться назадъ. Она прохала уже половину дороги, когда служитель догналъ ее и объявилъ ей непремнную волю господина. Должно было повиноваться, хотя и съ большою неохотою. Она вошла къ Свифту съ весьма оскорбленнымъ видомъ и просила его удостоить ее своими приказаніями. ‘Я для того воротилъ тебя’, отвчалъ онъ, ‘чтобы посовтовать теб затворять за собою двери’. Потомъ, не желая слишкомъ далеко простирать наказанія, позволилъ ей снова отправиться въ дорогу.
Образъ его путешествованія происходилъ отъ его страннаго характера: иногда онъ нанималъ для того публичныя коляски, но всего чаще путешествовалъ пшкомъ съ книгою въ рук. Когда же углублялся дорогою въ чтеніе, то продолжалъ свой путь до самой ночи, не переставая читать и не останавливаясь ни обдать, ни отдыхать. Однажды, когда онъ, по своему обыкновенію, съ служебникомъ въ рук, шелъ пшкомъ изъ Дублина въ Витерфордъ, въ сопровожденіи того самаго служителя, о которомъ мы говорили выше, то повстрчался съ однимъ старымъ ирландскимъ господиномъ, жившимъ по близости того мста. Этотъ господинъ, не зная Свифта. спросилъ изъ любопытства о его имени у слуги, который слдовалъ за нимъ въ нкоторомъ разстояніи. Слуга, бывшій почти такимъ же оригиналомъ, какъ и его господинъ, или сдлавшійся таковымъ у него въ услуженіи, отвчалъ ему: ‘Это деканъ Святого Патрика, и я служу ему за мои грхи….’ — ‘Но куда вы теперь идете?’ возразилъ дворянинъ….— ‘Прямо на небо!!’ отвчалъ служитель. Удивленный дворянинъ сказалъ ему, что онъ его не понимаетъ, тогда сей послдній отвчалъ, не запинаясь: ‘Однакожъ нтъ ничего ясне: мой господинъ молится, а я пощусь, куда же, по вашему мннію, какъ не на небо, приходятъ съ постомъ и молитвою?’ Старый господинъ отклонилъ ихъ отъ сего пути, зазвавъ доктора Свифта въ свой замокъ.
Когда докторъ Свифтъ посщалъ въ Англіи своихъ друзей, то обыкновенно проводилъ нкоторое время у Попе въ Твиккенгам. Тамъ всякій день, посл обда, онъ украдкою уходилъ отъ компаніи, для того, чтобы посщать одного лишеннаго ума человка. Казалось, что онъ заблаговременно хотлъ освоиться съ тмъ состояніемъ, которое нкогда долженствовало быть его собственнымъ удломъ. Этотъ великій геній, любившій разговаривать съ сумасшедшими, основалъ гошпиталь для сумасшедшихъ и самъ умеръ сумасшедшимъ. Онъ рано узналъ о недостатк своего физическаго сложенія и очень философически разсуждалъ о своемъ безуміи. ‘Это, говорилъ онъ, длаетъ стыдъ не человку, а природ, и похоже на хорошій клинокъ въ худыхъ ножнахъ’. Онъ не признавалъ справедливымъ опредленіе, вслдствіе котораго человкъ есть разумное животное, а утверждалъ, что его должно называть rationis capax (способный быть разумнымъ).
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека