На случай несостоятельности, Лейкин Николай Александрович, Год: 1880 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

H. А. Лейкинъ.

ШУТОЧНЫЯ СЦЕНЫ.
(Изданіе второе, дополненное).

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія (бывшая) А. М. Кетамина, у Обуховскаго моста, д. No 93.
1880.

НА СЛУЧАЙ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ.

ШУТОЧНЫЯ СЦЕНЫ
ВЪ ОДНОМЪ ДЙСТВІИ.

Михей Иванычъ Костяевъ, купецъ, лтъ 45-ти.

Матрена Андреевна, его вторая жена, 28 лтъ.

Груша, дочь Михева отъ перваго брака, 19 лтъ.

Иванъ Усталовъ, приказчикъ Михева, молодой человкъ.

Мавра, кухарка.

Дйствіе происходитъ въ Петербург.

Театръ представляетъ гостиную въ дом Михева. Дв двери: въ средин и на лво. Мягкая мебель, фортепьяно. При поднятіи занавса Матрена Андревна и Груша сидятъ за столомъ на диван и дятъ кедровые орхи. Вечеръ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Матрена Андреевна и Груша.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Что это, какая тоска, право!.. Десятый часъ, а Михя Иваныча все еще нтъ. Даже подъ сердцемъ какъ-то неловко — и какое-то дрожаніе и замираніе во всемъ тл. Ужъ не случилось ли чего?.. хотлъ въ шесть часовъ придти… Собери, говоритъ, блье къ 6-ти часамъ: приду и пойду въ баню. Врь посл этого… Я и блье собрала и перцовки ему тереться приготовила, а онъ, на-поди! до сихъ поръ…

ГРУША.

Найдется, маменька. Господи! Неужто вы не знаете папеньку? Запутался гд нибудь въ трактир съ знакомыми, ну и конецъ!

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Вотъ этого-то я и боюсь. У него ужасти какой нравъ, когда ежели не въ своемъ вид. Онъ можетъ, Богъ знаетъ, какихъ глупостей надлать. Помнишь, какъ онъ по весн на тоняхъ въ одежд въ воду бросился? А изъ-за чего? Передъ пріятелями хотлъ похвастаться. Загадать разв объ немъ на картахъ? (Беретъ колоду картъ).

ГРУША.

Да разв могутъ карты правду сказать, воли вы на нихъ по десяти разъ въ день гадаете? Нужно гадать не боле трехъ разъ въ день. Такъ и въ оракул сказано.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

А ты много ли разъ сегодня гадала?

ГРУША.

Два раза.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Такъ загадай ты отъ себя, тогда правду скажутъ.

ГРУША.

Ну вотъ! Я свой разъ для чего нибудь лучшаго сберегу. Ужо — на ночь загадаю.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Эка дура! Такъ разв отецъ-то теб не лучшій?

ГРУША.

Я папеньку люблю, только для чего-же я для него буду тратить свой послдній, третій разъ, коли я и безъ того знаю, что онъ найдется.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Съ тобой не сговоришь, потому съ тобой говорить все одно что воду въ ступ толочь. (Раскладываетъ карты). Ахъ, какая тоска! Господи, ужъ не попалъ бы онъ грхомъ въ часть! Нынче насчетъ буянства-то очень строго. По зим, вонъ, онъ чиновника въ трактир только за носъ схватилъ, такъ чего стоило!.. Такъ и есть… девятка пикъ — пьянство, и тузъ пикъ — казенный домъ, часть… Ахъ, ты Господи! Такъ и есть попалъ въ часть… И зачмъ я только гадала! (Сбиваетъ карты. Молчаніе). Ахъ, какая тоска и скука! Хоть бы състь чего, что ли? Не послать ли Мавру за клюквой? кисленькаго-то оно хорошо…

ГРУША.

Ну вотъ!.. что за клюква! Пошлите лучше купить фунтъ подсолнечныхъ зеренъ.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Опять подсолнечныхъ зеренъ? Да вдь ты съ часъ назадъ только полтора фунта ихъ съла. И какъ въ тебя, Груша, это только лзетъ?

ГРУША.

Въ меня-то лзетъ? Да вспомните, сколько вы сами-то сегодня всякаго добра съли!

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

А сколько? Ну-ко, скажи. Видно только и умешь, что на другомъ человк считать. А ты прежде считай на себ…

ГРУША.

Да какже… по утру, до обда, вы съли фунтъ красной смородины, потомъ, посл обда, фунтъ крыжовнику, половину вязанки винныхъ ягодъ и вотъ теперь, вечеромъ, ожидаючи папеньку,— глубокую тарелку кедровыхъ орховъ, на гривенникъ меду, вяземскій пряникъ, да отъ меня нсколько горстей зеренъ съли. Да… забыла еще: посл обда макъ ли.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Макъ я ла потому, чтобы спать крпче, потому у меня по ночамъ безсонница.

ГРУША.

У васъ безсонница? Да вы сегодня посл обда часа четыре спали.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Такъ что-жъ, что посл обда спала? за то по ночамъ у меня безсонница. Какъ ляжешь, такъ иногда часъ цлый не можешь уснуть и только заведешь глаза, какъ вдругъ точно какія-то руки начнутъ по всему тлу шарить, ну и проснешься. А тамъ опять цлые полчаса засыпать надо. (Молчаніе). Нтъ, ужъ ты тамъ какъ хочешь, а я пошлю за клюквой, потому тоска… (кричитъ) Мавра!

ГРУША.

Такъ ужъ пошлите и мн за подсолнечными зернами.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ладно. Только поди позови Мавру.

ГРУША.

Лнь, маменька. Кажись, съ мста бы не поднялась. Лучше крикните.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Теперь ужъ ты крикни. Я кричала. Мн и такъ тяжело.

ГРУША.

Все я, да я! (Кричитъ) Мавра! Мавра!

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ахъ, какая безпутная женщина! Врно ушла куда нибудь. Крикни еще разъ.

ГРУША.

Что-жъ я буду зря-то кричать? Лучше немного погодя крикну.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ахъ, какая лнивая! Что въ теб этой лни!.. Страсть! Мавра!

(Голосъ за кулисами ‘Ау’).

ЯВЛЕНІЕ II.

Т же и Мавра.

МАВРА (входя).

Чего раскричались-то? Здсь не въ лсу. Что надо?

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Гд ты шаталась? докричаться невозможно.

МАВРА.

Да, расшатаешься у васъ, какже…

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Куда-же нибудь ты шлялась? Гд была?

МАВРА.

На Семихатовъ дворъ бгала. Тамъ изъ трубы выкинуло и на чердак загорлось. Да нешто при вашей лошадиной работ что путное увидишь! Позамшкалась въ кухн, прибжала туда, а ужъ тамъ все и залили. И пожарные съ двора съзжаютъ. Съ вашей работой второй пожаръ зваю. Такая досада, что и сказать не могу! Прошлый разъ генерала по нашей Улиц хоронить везли и тутъ прозвала.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Охота теб это бгать! Кажется, я за эту бготню никакихъ бы денегъ не взяла. Поди въ мелочную лавку, купи на гривенникъ клюквы и фунтъ зернышекъ.

МАВРА.

Какая теперь клюква, коли сейчасъ ужинъ подавать надо. Вотъ сейчасъ и молодцы изъ лавки пришли. Не ночь-же мн около печи стоять!

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Молодцамъ подавай ужинать, а мы будемъ ждать Михя Иваныча.

МАВРА.

Ну, дождетесь его къ свту. Поди, ужъ онъ по трактирамъ всякихъ разносоловъ нахлбался.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Да мн безъ него и кусокъ-то въ горло не пойдетъ.

МАВРА.

Да куда-жъ и идти-то ему, родная, коли ты даве за чаемъ дв филиповскія сайки въ себя убрала?

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ахъ Мавра, Мавра, какая ты грубіянка, посмотрю я на тебя. Теб только и дла куски мои считать. Ты на себя-то лучше обернись да посмотри, чмъ у тебя, то зобъ набитъ. Вдь лопнуть хочетъ.

МАВРА.

Вишь вдь ты до чего досидлась: что твоя насдка сдлалась! Такъ тебя къ земл и тянетъ. Хоть бы въ окошко взглянула, такъ тебя, по крайности, втромъ бы пообдуло.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА

Втромъ? Еще простудишься, чего Боже оборони.

МАВРА.

Чего студить-то? Одинъ жиръ. До мяса-то и не прохватитъ. Тебя въ Крещеньевъ день въ проруб купать, такъ и то въ самый разъ.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Иди, иди ругательница! (Мавра уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ III.

Матрена Андреевна и Груша, потомъ Усталовъ.

ГРУША (потягиваясь).

Хотла своему предмету цдулку написать, да лнь страшная. Лучше ужъ какъ нибудь на словахъ передамъ.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Сказать отцу, такъ за эти цдулки-то онъ теб такъ задастъ, что и своихъ не узнаешь.

ГРУША.

Не бойтесь, не осрамлю. Предметъ мой въ нашемъ же дом, а не въ чужомъ. Да къ тому же онъ мтитъ на счетъ законнаго брака, такъ какъ отъ дяденьки капиталъ получилъ.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Срамница!

ГРУША.

Пожалуйста! Ужъ кто бы говорилъ да не вы. Нешто я не помню, какъ вы третьяго года нашему приказчику, Дмитрію Захарову, бисерный кошелекъ связали и подарили?

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Вотъ кабы мн не лнь, такъ я бы теб за эти слова языкъ твой вырвала!

ГРУША.

Посмотрла бы я какъ вы вырвали. Руки воротки!

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ну, ужъ довольно, довольно! давай молчать. (Входитъ Усталовъ).

УСТАЛОВЪ.

Матрен Андреевн… Аграфен Михевн…

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Заперлись уже?

УСТАЛОВЪ.

Съ часъ мста, какъ заперлись.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

А Михй Иванычъ?

УСТАЛОВЪ.

Не знаю-съ. Они часовъ эдакъ въ пять отправились съ сосдями въ трактиръ и не возвращались, а только, значитъ, часовъ эдакъ въ семь, прислали изъ трактира мальчишку, сказать, чтобъ мы запирались.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

А на счетъ бани, ничего онъ не говорилъ?

УСТАЛОВЪ.

На счетъ бани и разговору не было.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Какъ же такъ? А я и блье и перцовку приготовила…

УСТАЛОВЪ.

Объ этомъ мы не извстны.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

А не спрашивалъ ты у этого самаго мальчишки: Каковъ онъ? Тверезъ или хмленъ?

УСТАЛОВЪ.

Помилуйте, Матрена Андреевна, нешто это возможно? Мы ежели и видимъ что, такъ замчать не должны, потому они хозяева, а мы приказчики. А тутъ вдругъ спрашивать!..

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ну, ступай! (Усталовъ отходитъ длаетъ какіе-то знаки Груш. Та киваетъ ему). Ты что это такъ руками размахиваешь?

УСТАЛОВЪ.

Руку что-то свело-съ, такъ разминаю. Надо статься въ лавк надуло маленько.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

То-то… А то нечего здсь махать! Иди-знай… (Усталовъ длаетъ Груш еще разъ какой-то знакъ и уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ IV.

Матрена Андреевна, Груша и Мавра.

МАВРА (съ двумя тарелками и ставитъ ихъ на столъ).

Нате, наслаждайтесь, жуйте!..

ГРУША.

Маменька, да пугните ее хорошенько. Что она въ самомъ дл грубитъ.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Лнь, Грушенька, а то неужто я позволила бы надъ собой всякой баб надругаться?! (Мавр) Иди отъ грха. Скройся съ глазъ моихъ.

МАВРА.

Не трону васъ. Кисните тутъ хоть всю ночь. (Уходитъ и потомъ возвращается). Что-жъ ужинать-то будете, что-ли?

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Не буду я.

ГРУША.

А мн такъ поставь на комодъ, въ мою комнату, кусочекъ телятинки. Ужо спать ложиться буду, такъ можетъ и съмъ. (Мавра уходитъ).

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА (стъ клюкву).

(Груш). Ты не вс нодеолныхи-то шь. Оставь и мн немножко. Ахъ ты, Господи, вдь вотъ шь, а сердце не на мст. Такъ и думается объ Мих Иваныч, такъ и представляется, что сидитъ онъ въ трактир и около него арфянки прыгаютъ.

ГРУША.

Ну, маменька, кажется папенька до этого не охотникъ.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Не знаешь ты мужчинъ, милая. Пьяные-то они вс до этого охотники. (Помолчавъ). Ахъ ты Господи: хоть бы пришелъ онъ скорй… Сонъ такъ и клонитъ, а безъ него спать не могу. (Слышенъ звонокъ).

ГРУША.

Ну, вотъ онъ и нашелся! Чего плакали?

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Все сердце оборвалось. Дай-то Богъ, кабы онъ, да тверезый. Да нтъ, не онъ… Загадать разв на пальцахъ?

(Входитъ Костяевъ замтно на-весел. Одтъ въ современный костюмъ. Круглая борода коротко подстрижена. Черная шляпа надта на бекренъ).

ЯВЛЕНІЕ V.

Матрена Андреевна, Груша и Костяевъ.

КОСТЯЕВЪ (цлуя жену и дочь).

Здравствуйте. Загулялся маленько. Такое дло вышло, то ость такое дло, что ежели, Мотя, ты узнаешь его, такъ даже похвалишь и рада будешь. (Садится).

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Не стыдно это теб? Хотлъ въ баню и вдругъ до этихъ поръ… и въ эдакомъ вид!

КОСТЯЕВЪ (вскакивая).

Въ какомъ вид? Видъ, какъ есть видъ. Самый свжій. Хочешь, такъ даже дыхну на тебя… конечно немного водкой пахнетъ… только вдь отъ меня завсегда пахнетъ. Давеча вонъ на сюртук пятна водкой выводили… А видъ совсмъ свжій.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ужъ коли былъ бы свжій видъ, такъ ты бы не забылъ въ горниц шляпу снять.

КОСТЯЕВЪ (спохватясь, снимаетъ съ головы шляпу).

Что-жъ что въ шляп? Шляпа тутъ не причемъ. Хорошая чистая шляпа. Вотъ ежели бы я ее въ грязи вывалялъ. (Одушевляясь). Ахъ, Мотя, ежели бы ты знала, гд я былъ, такъ не такъ бы говорила. Былъ я съ Бондыревымъ въ Александровскомъ парк и смотрлъ нашего русскаго знаменитаго акробата, а бывшаго полотера, Егора Васильева. То есть, Господи, изъ простыхъ русскихъ мужиковъ и вдругъ до эдакой высоты!.. Идетъ это, голубчикъ, въ простой — русской сермяг и лаптяхъ по канату. Ужасъ и умиленіе! Мы съ Бондыревымъ даже въ слезы… Потому простой русскій человкъ и вдругъ на эдакой высот!.. Ну, какъ тутъ не посмотрть? Нмцевъ же смотримъ? А тутъ въ первый разъ нашъ русскій… Ну, какъ не поддержать?

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Кого бы ты тамъ не смотрлъ, а только зачмъ было общаться придти раньше и не исполнить?

КОСТЯЕВЪ.

Нтъ, ты мн скажи: слдовало его поддержать или не слдовало? Нмецъ у насъ все выдумалъ: и пароходы, и порохъ, и чугунку, и машины разныя, и лекарства, и обезьяну, и вдругъ простой русскій… Слдовало поддержать или нтъ?

ГРУША.

Я читала, папенька, что русскій самоваръ выдумалъ…

КОСТЯЕВЪ.

Не мшай! Спрашивается: слдовало поддержать?

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Да чмъ же вы его поддерживали? Водкой, что-ли, что ты такъ глаза-то налилъ?

КОСТЯЕВЪ.

Какъ водкой? Фору кричали, бисъ. А что на счетъ водки, такъ это потомъ, потому нельзя… такая сырость, что бда! Ну-съ… Прошелъ это онъ но канату разъ въ сермяг, потомъ эту сермягу снялъ и на обратномъ пути нагишомъ.

ГРУША.

Ахъ, срамъ какой! И дамы были?

КОСТЯЕВЪ.

То есть не нагишомъ, а въ трик… Трика такая на немъ, какъ будто голое тло, и эти мста, значитъ, блестятъ, блестки все. Ослпленіе да все тутъ! Даже глазамъ больно смотрть. Ну, мы съ Бондыревымъ не выдержали и въ буфетъ. А въ буфет нешто можно не пивши сидть? Пожалуй и выгонятъ. Ну, и выпили… Ты возьми одно: простой русскій человкъ, бывшій полотеръ!..

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Да ну его! Пора спать. А то заладилъ одно да и твердитъ.

КОСТЯЕВЪ.

Нтъ, Мотя, русскаго человка поддерживать надо… И то насъ нмцы зали… а то вдругъ простой русскій… Ей-ей, грхъ! Мы что? Мы простые рыночники, а тамъ было одинадцать генераловъ. Самъ считалъ… Такъ и т фору кричали и въ ладоши хлопали. Такъ знаешь за нимъ и ходятъ! Егоръ Васильичъ! Егоръ Васильичъ! а онъ это съ папироской въ зубу и все отъ нихъ прочь. Нтъ, какъ ты хочешь, а это хорошо. Вотъ онъ теперь по зимамъ полотерствомъ промышлять будетъ, а лтомъ по канату… И почетъ, и деньги. А нашему брату что? Какой почетъ? Нтъ, Мотя, хорошо, кто какое рукомесло знаетъ… Вотъ хоть бы нашъ братъ. Пошла торговля худо, обанкрутился и слъ какъ ракъ на мели, а коли какое рукомесло знаешь, такъ сейчасъ за него и ухватишься. На случай несостоятельности ежели, такъ это очень хорошо. Знаешь, Мотя, я даже самъ хочу поучиться…

МАТРЕНА. АНДРЕЕВНА (Какъ бы очнувшись).

Чему это? По канату-то ходить, что-ли?

КОСТЯЕВЪ.

А хоть бы и по канату? Коли простой русскій мужикъ ходитъ, а мы все-таки купцы.

ГРУША.

Папенька, да что съ вами? Вы и вдругъ по канату…

КОСТЯЕВЪ.

А что-же? Что-же тутъ такого срамнаго? Ремесло и больше ничего. Вдь это на случай несостоятельности. Для васъ же, дуры, хлопочу, что-бы вамъ не пришлось по міру идти, ежели я обанкручусь.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Да ты совсмъ съ ума сошелъ.

КОСТЯЕВЪ.

Ни чуть не бывало. Это даже нынче въ мод. Везд вонъ гимнастическія общества есть. Я думаю, даже и вамъ обимъ не мшало бы пріучаться, потому человку никакое ремесло не мшаетъ.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА (всплескивая руками).

Батюшки, да что же это такое? Гд мы? Въ сумасшедшемъ дом, что-ли?

ГРУША.

Ну, папенька, ужъ этого вы ни за что не дождетесь. Хоть вы меня на семь кусковъ изржьте, такъ и тогда этого не будетъ.

КОСТЯЕВЪ.

Врешь, врешь! Нынче это въ мод. И дамы по канату ходятъ. Цлыми семействами ходятъ. Есть акробаты: семейства Вейнертъ, семейство Брацъ, семейство Соломонскихъ, такъ отчего же не быть семейству Костяевыхъ? Одно только, что т нмцы, а мы русскіе. Такъ неужто намъ отъ нмцевъ отставать? За то какъ хорошо! На какой высот! И почетъ…. (Груш). Я даже думаю тебя за акробата и замужъ-то выдать.

ГРУША.

А я сбгу…

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Отпейся ты хоть квасомъ-то. Вишь, какъ оболдлъ!

КОСТЯЕВЪ.

Зачмъ мн отпиваться, коли я свжъ какъ голубица. (Выбираетъ на полу половицу и идетъ по ней, балансируя руками).

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Что это ты ломаешься?

КОСТЯЕВЪ.

Не ломаюсь я, а хочу попробовать по этой полоск пройти будто по канату.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ты ляжешь спать сегодня?

КОСТЯЕВЪ.

Конечно, лягу. Ну, пойдемъ, это я могу и въ спальн сдлать.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ну ужъ на счетъ спальной отдумай, потому я не дамъ ее поганить плясаніемъ. (Крехтя, встаетъ съ мста, и, переваливаясь съ ноги на ногу, идетъ къ дверямъ на право).

КОСТЯЕВЪ (слдуя за женой).

Ахъ, ты Господи! И путное что нибудь задумаешь, такъ и тутъ теб мшаютъ! Вотъ бда-то! (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ VI.

Груша и потомъ Усталовъ.

ГРУША (потягиваясь, встаетъ съ мста).

Показывалъ мн давеча Иванъ что-то руками, а что показывалъ — ничего не поняла. Нужно будетъ его спросить объ этомъ. Прежде свчку загасимъ. Такъ-то оно будетъ лучше. (Гаситъ свчку. На сцен длается темно). Ну, а теперь постучимъ и вызовемъ его сюда. (Подходитъ къ стн около средней двери и стучитъ въ нее. Слышенъ отвтный стукъ). Услыхалъ. Экой чуткій! А хорошій онъ парень! Любитъ погулять иногда… Да вдь нынче совсмъ-то не пьющаго и не найдешь. (Входитъ Усталовъ). Что ты мн давеча руками махалъ? Ничего не разобрала.

УСТАЛОВЪ.

А вотъ что… (цлуетъ ее).

ГРУША.

Опять отъ тебя виномъ пахнетъ!

УСТАЛОВЪ.

Ужъ безъ этого не могу. Съ тмъ возьмите, годъ носите и починка даромъ! Да что-жъ теб изъ этого? Вдь на ногахъ стою твердо, глупостевъ не говорю. (Киваетъ на дверь на лво). Улеглись, что-ли?

ГРУША.

Улеглись.

УСТАЛОВЪ.

Я давеча показывалъ, что поговорить съ тобой хочу. Вотъ въ чемъ дло… Надо, чтобъ завтра всему длу конецъ былъ. Въ открытую за тебя свататься буду. Потому, что ужъ мн воромъ-то сюда прокрадываться надоло. Да и чего ждать? Деньги посл дяди я не сегодня, такъ завтра получу. Теперь нужно только подъискивать, гд бы лавку снять.

ГРУША.

А у насъ сегодня папенька совсмъ сдурился. Говоритъ, что за акробата меня замужъ отдать хочетъ.

УСТАЛОВЪ.

Да что съ нимъ? Аль того? (Хлопаетъ себя по галстуку).

ГРУША.

Того-то того да не очень… А дло въ томъ, что смотрлъ онъ сегодня въ парк акробата Егора Васильева… Ну, и сдурился… Понравилось очень. Самъ хочетъ учиться по канату ходить. Это, говоритъ, хорошо будетъ на случай несостоятельности, потому, говоритъ, всегда врный кусокъ хлба.

УСТАЛОВЪ.

Вотъ потха-то!

ГРУША.

Такъ ужъ ты сватайся завтра. Ты имешь полное право. У тебя теперь деньги есть. А я и мачих скажу, чтобъ она за насъ слово замолвила. (За кулисами слышенъ голосъ Матрены Андреевны. ‘Не позволю я теб здсь прыгать! Гаси свчку и ложись спать. Или иди въ гостиную и пляши тамъ хоть до утра’).

УСТАЛОВЪ (кивая на дверь).

Иди, иди, и я уйду. (Уходятъ въ среднія двери. Изъ дверей на лво выходятъ Костяевъ и Матрена Андреевна. Костяевъ безъ сюртука въ туфляхъ и со свчей въ рук).

ГРУША.

Не спятъ. Убираться по добру по здорову!

ЯВЛЕНІЕ VII.

Костяевъ и Матрена Андреевна.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Вотъ здсь можешь хоть до утра прыгать, а спальну я не дамъ поганить. Здсь хоть на голов ходи. Что за канаты такіе!..

КОСТЯЕВЪ.

Вотъ дура-то! Все это я для нея только и длаю, а она на-поди!.. Ты думаешь мн это легко? Охъ, какъ трудно! А все изъ любви къ теб. Чтобъ на случай несостоятельности кусокъ хлба былъ.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Что бы тамъ не было, а все-таки я въ спальной кувыркаться не позволю.

КОСТЯЕВЪ.

А я здсь не хочу, а хочу въ спальной!

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

А я спать хочу. Ты будешь шумть, я могу испугаться и на вкъ несчастной сдлаться. Я языка могу, съ перепугу, лишиться.

КОСТЯЕВЪ.

Эки телячьи нжности! Ложись тогда здсь на диван, а меня пусти въ спальную, потому спальная моя.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Твоя спальная, а моя кровать и мебель. Я все это въ приданое принесла, а не ты купилъ.

КОСТЯЕВЪ.

Анъ врешь! Все мое. Ты моя и вс твои вещи моя. Хочу масло пахтаю, хочу съ вашей мъ! Ложись здсь, а я туда пойду. (Отталкиваетъ ее отъ двери).

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА (садится на диванъ и плачетъ).

Наобнимался тамъ въ трактир съ мерзавками-то, такъ и жену съ постели гонишь.

КОСТЯЕВЪ.

Вотъ наказаніе-то! Да пойми ты, что я ремеслу учиться хочу.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Не хочу я знать твоего поганаго ремесла! Что за паярецъ такой!

КОСТЯЕВЪ.

А вотъ хочу быть паярцемъ и буду! И ты будешь паярка.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ой, тошно! тошно! (Падаетъ на диванъ).

КОСТЯЕВЪ (подбгаетъ къ ней).

Ну, Мотя, полно! Успокойся, я пошутилъ. Иди, ложись къ себ въ спальную, а я здсь останусь. Я пошутилъ. Ну, пойдемъ я тебя проведу. (Подводитъ ее къ дверямъ на право).

ЯВЛЕНІЕ VIII.

КОСТЯЕВЪ (одинъ).

Вотъ капризная-то женщина! Наказаніе эдакую бабу женой имть! Длать нечего, надо здсь упражняться. (Ставитъ на полъ свчу, отыскиваетъ половицу и длаетъ на ней шага два, балансируя руками). Стой! Сбился… Сначала начнемъ. Волосы только все на лобъ слзаютъ и мшаютъ. Нужно бы ремешекъ на голову надть. Да гд его теперь возьмешь-то? Разв шляпу надть? (Беретъ со стола шляпу и надваетъ ее). Вотъ такъ лучше. Теперь не мшаютъ. Теперь одно,— балансъ гд нибудь добыть, потому безъ баланса невозможно. Такъ тебя и шатаетъ изъ стороны въ сторону. Гд бы мн балансъ взять?.. (Задумывается). Ба! нашелъ! Вдь вотъ иногда думаешь, думаешь, а тутъ сразу нашелъ. (Подходитъ къ дверямъ, пріотворяетъ ихъ и кричитъ): Мотя, гд у насъ кочерга? (Голосъ Матрены Андреевны: ‘На что это теб кочерга въ эту пору понадобилась?’). А вмсто баланса, потому безъ балансу и по канату невозможно… (Матрена Андреевна выпихиваетъ изъ двери кочергу: ‘На, подавись!’). Ничего безъ попреку!.. И вдь, не понимаетъ, что все это для нея. (Беретъ кочергу). Ну теперь лучше будетъ. (Ходитъ по половиц, подражая акробатамъ, считая: разъ, два, разъ, два и наигрывая на губахъ маршъ. Входитъ Усталовъ и останавливается у дверей).

ЯВЛЕНІЕ IX.

Костяевъ и Усталовъ.

КОСТЯЕВЪ (увидавъ Усталова).

Ты зачмъ сюда?

УСТАЛОВЪ.

Слышу, что кто-то копошится здсь, такъ думалъ, что воры, а теперь на васъ любуюсь.

КОСТЯЕВЪ.

А что, хорошо?

УСТАЛОВЪ.

Очень прекрасно. Я, Михй Иванычъ, эти вещи и самъ до смерти люблю.

КОСТЯЕВЪ.

Врешь?!

УСТАЛОВЪ.

Теперича,— ежели стулъ или иную какую мебель — завсегда на зубу держать могу.

КОСТЯЕВЪ.

А ну-ко, подержи!

УСТАЛОВЪ.

То есть стулъ не стулъ, а половую щетку въ лучшемъ вид!

КОСТЯЕВЪ.

Эка важность щетка! А ты вотъ по канату пройди.

УСТАЛОВЪ.

Что-жъ тутъ мудренаго? Одна ловкость и больше ничего! Только, Милй Иванычъ, вы вотъ что… вы не такъ ходите. Ужъ коли пріучаться, такъ надо по настоящему: взять заправскій канатъ или веревку какую ни на есть потолще, разостлать ее на полу, да по ней и ходить.

КООТЯЕВЪ.

Хорошо-то, хорошо, только гд ее теперь возьмешь?

УСТАЛОВЪ.

Экъ хватили! Найдемъ. Съ чердака снять можно, да и въ кухн, подъ печкой, сколько угодно валяется.

КОСТЯЕВЪ.

Вотъ за это спасибо! Вотъ за это люблю! У тебя, братъ Иванъ, голова съ мозгами. Съ будущаго мсяца считай пять рублей прибавки.

УСТАЛОВЪ.

Благодаримъ покорно. Досадно только, Михй Иванычъ, что вы мн раньше объ этихъ самыхъ канатахъ ничего не сказали, потому я самъ къ этому пристрастіе имю и пріучаться хочу. Одно къ одному ужъ: и паклю зажженую сть, ленты изо рта вытаскивать и водку со стекломъ глотать…

КОСТЯЕВЪ.

Неужто ко всему пріучаться будешь?

УСТАЛОВЪ.

Сейчасъ умереть, ко всему. Потому ломаться, это для меня первое удовольствіе.

КОСТЯЕВЪ.

Голубчикъ, да какъ же я раньше-то объ этомъ не зналъ? Ну, Иванъ, теперь ты будешь не молодецъ мн, а просто другъ! Наймемъ акробата въ учителя, купимъ себ по трику и будемъ пріучаться… Это, братъ, ужъ не то что торговля! Тутъ вчный кусокъ хлба. Тащи канатъ!

УСТАЛОВЪ.

Живымъ манеромъ! (Уходитъ).

КОСТЯЕВЪ.

А вдь парень-то съ головой, Ей-Богу, съ головой! Съ эдакимъ парнемъ мы и нмцу, акробату, носъ утремъ. Что въ самомъ дл! Будетъ имъ отъ насъ хлбъ-то отбивать.

УСТАЛОВЪ.

Вотъ и канатъ-съ… Да кстати я и кусокъ млу захватилъ, потому безъ млу ходить невозможно.

КОСТЯЕВЪ.

Вотъ молодецъ! Молодецъ! Ай-да Ваня!

УСТАЛОВЪ.

Теперь мы этотъ канатъ разстелимъ по-полу. (Разстилаетъ канатъ). Теперь давайте я вамъ ноги помлю… (Становится на колни и млитъ ему подошвы). Вы полегче, въ зубы-то не очень лягайтесь,— успемъ! Ну, теперь все въ своемъ вид. Только одно — музыки нтъ.

КОСТЯЕВЪ (воспламеняясь).

Будетъ музыка! Зови Грушу! А коли спитъ, такъ стучись въ дверь и буди. Пусть она на фортупьянахъ играетъ.

УСТАЛОВЪ.

Въ моментъ-съ! (Убгаетъ среднюю дверь и тотчасъ же возвращается). Да он не спятъ-съ, а стоятъ у комода и что-то дятъ. Сейчасъ придутъ-съ.

КОСТЯЕВЪ.

Знаешь, Ваня, что я думаю? Думаю пройдти съ завязанными глазами, какъ Блонденъ ходилъ. Ужъ коли ходить, такъ ходить во всю!

УСТАЛОВЪ.

Прелюбезное дло будетъ.

ЯВЛЕНІЕ X.

Костяевъ, Усталовъ и Груша.

ГРУША.

Что это за фокусы такіе! На что это я вамъ ночью понадобилась? Покою не даете.

КОСТЯЕВЪ.

Ну, Аграфена, не ворчи, а сослужи ты теперь отцу службу… сыграй на фортупьян персидскій маршъ, а я по канату попробую ходить.

ГРУША.

Все еще не опомнились? Да вы бы спать шли.

КОСТЯЕВЪ.

Не твое дло! Не разсуждай! Садись и играй персидскій маршъ, я приказываю, коли ты честью не слушаешься!

ГРУША.

Да лнь. И вздумать не могу… Кажись, и пальцы двигаться не будутъ.

КОСТЯЕВЪ (строго).

Аграфена!

УСТАЛОВЪ.

Сыграйте Аграфена Михевна. Не искушайте вашего тятеньку во гнвъ. (Груша садится за фортепьяно).

КОСТЯЕВЪ (становится на канатъ).

Усталовъ есть у тебя платокъ? Завяжи мн глаза.

УСТАЛОВЪ.

Есть-съ. Фуляръ первый сортъ. Въ лучшемъ вид завяжемъ. (Завязываетъ Костяеву глаза).

КОСТЯЕВЪ.

Ну, Груша, начинай! Разъ, два, три! (Груша играетъ на фортепьяно. Костяевъ идетъ по канату. Усталовъ подходитъ къ Груш и что-то ей шепчетъ).

ГРУША (Усталову).

Ахъ, оставь пожалуйста!..

КОСТЯЕВЪ.

Что, хорошо?

УСТАЛОВЪ (не глядя).

Уму помраченье!

КОСТЯЕВЪ.

Груша, накаливай, накаливай! Не жалй пальцевъ! (Усталовъ наклоняется къ Груш и три раза цлуетъ ее въ щеку. Входитъ Матрена Андреевна).

ЯВЛЕНІЕ XI.

Вс дйствующія лица, кром Мавры.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА (увидя Усталова, цлующаго Грушу, всплескиваетъ руками).

Батюшки! и это въ семейномъ дом! (Груша вскрикиваетъ и выскакиваетъ изъ-за фортепьянъ. Усталовъ отходитъ въ сторону).

КОСТЯЕВЪ.

Продолжай, продолжай, Аграфена! Не бойся ее! Это она такъ.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ахъ, старый дуракъ, до чего ты дожилъ! Сними съ себя дурацкій колпакъ, да посмотри, что дочь-то твоя длаетъ. Съ приказчикомъ цлуется!..

КОСТЯЕВЪ (срывая съ глазъ повязку).

Гд? Когда? Какъ?..

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА (садясь на диванъ).

Да сейчасъ, сію минуту. Она на фортепьянахъ бренчитъ, а онъ ее разцловываетъ.

КОСТЯЕВЪ (наступая на Усталова).

Какъ ты смлъ? Признавайся! Скажите на милость!.. А я ему еще пять рублей въ мсяцъ жалованья прибавилъ. Признавайся, шельмецъ!

УСТАЛОВЪ.

Да въ чемъ же признаваться-то? Я съ благородными намреніями, больше на счетъ законнаго брака.

КОСТЯЕВЪ.

Да какъ ты смлъ?

УСТАЛОВЪ.

Какъ смлъ?.. Смлость города беретъ… Я, Михй Иванычъ, завтра-же хотлъ у васъ просить отдать за меня Аграфену Михевну. Мы, Михй Иванычъ, теперь ужъ не т, что были, мы теперь хоть и приказчики, а завсегда свою лавку открыть можемъ, потому отъ дяденьки въ наслдство три тысячи получили, да еще на эти деньги 200,000 выиграть можемъ. Хотлъ просить завтра, а ужъ коли такъ случилось, такъ прошу сегодня: отдайте за меня Аграфену Михевну.

КОСТЯЕВЪ.

И думать не смй!..

УСТАЛОВЪ.

Вдь вы вонъ ей давеча говорили, что за акробата ее замужъ отдадите, такъ отдайте за меня и я буду акробатомъ!.. Ремесло хорошее.

КОСТЯЕВЪ.

Это, братъ, надо подумать. (Ходитъ по сцен).

ГРУША (подбгаетъ къ Усталову).

Что-жъ ты врешь! Я не хочу, чтобъ ты былъ акробатомъ.

УСТАЛОВЪ (Груш).

Погоди, дай срокъ только жениться, а ужъ тамъ надую.

КОСТЯЕВЪ.

Что-жъ, Матрена Андреевна, отдать ее за него, что-ли?

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Да ужъ отдавай… Богъ съ ней… Все-таки въ дом будетъ поспокойне, а то она мн днемъ спать не даетъ.

КОСТЯЕВЪ (Груш).

А ты, Аграфена, хочешь за него замужъ?

ГРУША (застнчиво).

Съ превеликимъ даже удовольствіемъ, папенька!

КОСТЯЕВЪ.

Ну, такъ я согласенъ. Только смотри, чтобъ учиться по канату ходить.

УСТАЛОВЪ.

Съ превеликимъ удовольствіемъ, тятенька!

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ахъ, какая усталость! Хорошая вещь свадьба, только ужъ и хлопотъ же!… Не доспишь, недошь, не допьешь… Начнутъ гости шляться… пиры разные… Когда тутъ отдохнуть?..

КОСТЯЕВЪ.

Въ день свадьбы никакого пира не будетъ, а протянемъ мы у насъ въ саду, отъ голубятни въ забору, канатъ и будетъ большое восхожденіе по канату. А теперь пріучаться и пріучаться! По крайности, на случай несостоятельности, всегда врный кусокъ хлба.

МАТРЕНА АНДРЕЕВНА.

Ахъ какая лнь! Кажись и до постели не дойду.

ЗАНАВСЪ ПАДАЕТЪ.

НА СЛУЧАЙ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ.

Читайте также: