Можно ли управлене Западнаго края приравнивать къ управленю внутреннихъ губернй Росси?
Можно ли управлене Западнаго края приравнивать къ управленю внутреннихъ губернй Росси?
Москва, 6-го августа 1868 года.
Можно ли управление Западного края приравнивать к управлению внутренних губерний России?, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1868
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Сочиненя И. С. Аксакова. Томъ третй.
Польскй вопросъ и Западно-Русское дло. Еврейскй Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’
Москва. Типографя М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскй переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Мало достоврныхъ извстй доходитъ къ намъ изъ тхъ шести русскихъ губернй, которымъ присвоено наименоване Сверозападнаго края. Вмсто положительныхъ свднй бродятъ неопредленные слухи, странные, другъ другу противорчаще, которые тмъ боле способны плодить недоразумне, чмъ мене, благодаря систем принятой высшею администрацей края, возможна имъ какая-либо поврка.
Мы не имемъ ни права, ни основаня, при отсутстви точныхъ данныхъ, произносить какое-либо суждене о направлени или свойствахъ новаго главнаго управленя,— но одно изъ свойствъ уже не можетъ подлежать сомнню и гласно заявлено: это нелюбовь къ гласности. Хотя знаменитый циркуляръ виленскаго губернатора, угрожающй строжайшими взысканями, даже безъ соблюденя требуемой закономъ постепенности (sic), всмъ корреспондентамъ изъ числа состоящихъ на служб въ губерни (а кто же изъ пребывающихъ тамъ образованныхъ Русскихъ не состоитъ на какой-либо служб?),— хотя этотъ циркуляръ, говоримъ мы, относится, повидимому, только до одной изъ шести губернй,— мы можемъ однако съ достоврностью предположить, что онъ изданъ и обнародованъ съ вдома и разршеня главнаго начальника края, слдовательно одобренъ имъ, и во всякомъ случа не противорчитъ общему направленю высшей мстной администраци. Опала, которую г. Шестаковъ сулитъ корреспондентамъ, распространяется, очевидно, хотя съ меньшею откровенностью, и на прочя пять губернй. Даже частныя письма оттуда, получаемыя нашею редакцей, усвоили себ ту же систему скромности, какая господствуетъ въ оффицальномъ мр Сверозападнаго края,— и это тмъ боле странно, что вдь тайна частной корреспонденци соблюдается у насъ, какъ извстно, свято?….
Какъ бы то ни было, но, благодаря этой систем скромности, мы лишены всякой возможности опровергать слухи о какихъ-то перемнахъ въ направлени внутренней административной политики края, ознаменовавшихъ будто бы назначене новаго главнаго начальника. Увольнене отъ службы нкоторыхъ лицъ, извстныхъ своею преданностью интересамъ русской народности и русскаго сельскаго населеня въ кра, еще не представляется намъ, само по себ, достаточнымъ оправданемъ распространившихся неблагопрятныхъ толковъ, оно могло зависть и отъ чисто личныхъ отношенй, не имющихъ ничего общаго съ программою управленя. Поводъ къ этимъ слухамъ мы должны, кажется, искать преимущественно въ тхъ громкихъ привтахъ сочувствя, которыми встртили новую администрацю нкоторыя наши газеты. Такъ, напримръ, если газета ‘Всть’, во всеуслышане исповдующая, что нацональный вопросъ въ Сверозападномъ кра долженъ уступать вопросу сословному, и что интересъ мужиковъ-Блоруссовъ долженъ быть поставленъ ниже интереса помщиковъ Поляковъ,— если эта газета, которая съ такою яростью и такимъ постоянствомъ нападала на администрацю предшествовавшую за покровительство интересамъ блорусскаго крестьянскаго населеня,— вдругъ съ такими радостными ликованями огласила назначене новаго начальника края,— то логическй выводъ возможенъ здсь только одинъ: очевидно, газета ‘Всть’ считаетъ себя въ прав надяться, что новая администраця поставитъ, согласно съ желанемъ ‘Всти’, интересы мстной шляхты польскаго происхожденя выше интересовъ мужиковъ-Блоруссовъ. Къ подобному же выводу приводятъ насъ привты новой администраци со стороны газеты ‘Новое Время’, издаваемой подъ редакцей г. Киркора. Мы нисколько не ставимъ въ вину г. Киркору его сочувствя съ тми порядками прежняго времени, при которыхъ возможно было процвтане въ Сверозападномъ кра польскаго языка, польской литературы: извстно, что до самаго 1862 г. г. Киркоръ считался однимъ изъ виленскихъ корифеевъ этой литературы. Мы не въ прав предполагать, что почтенный издатель польскихъ ‘Kur у er а Wileriskiego’ и ‘Teki Wiltiiskiej’ измнилъ тому направленю, которому онъ такъ долго служилъ въ своихъ изданяхъ, и мы бы искренно желали, чтобы вншня оффицальныя условя нашей печати не мшали ни г. Киркору быть вполн откровеннымъ, ни намъ вести съ нимъ бесду совершенно чистосердечную. Во всякомъ случа г. Киркоръ не можетъ обидться, если мы скажемъ, что признаемъ его представителемъ въ русской журна листик интересовъ польской нацональности въ Западномъ кра. Если ему угодно, мы назовемъ его, пожалуй, представителемъ той теори, которая силится убдить русское правительство и русское общество въ возможности совмстить интересы польской нацональности въ Западно-русской окраин съ интересами если не русской народности и мстнаго русскаго ‘люда’ (о чемъ эта теоря мало думаетъ), то россйской государственной власти… Понятно, поэтому, какое значене можетъ имть въ глазахъ русскаго общества сочувстве газеты ‘Новое Время’ съ новою виленскою администрацей. На тотъ же путь сочувствя выдвигаются отчасти, въ послднее время, и ‘С.-Петербургскя Вдомости’, несмотря на ихъ рзкое отличе отъ газеты ‘Всть’ во взгляд на крестьянское дло. ‘С.-Петербургскя Вдомости’ посвятили недавно Западному краю цлый рядъ критическихъ статей, съ громко выраженнымъ притязанемъ на безпристрасте своей критики.
Само собой разумется, что сочувстве всхъ этихъ газетъ не выражаетъ еще такъ-называемой солидарности ихъ направленя съ направленемъ новой администраци нашихъ сверозападныхъ губернй. Но, при недостатк данныхъ о дйствяхъ новаго главнаго управленя, мы считаемъ не лишеннымъ занимательности разъяснене тхъ взглядовъ на положене длъ въ кра, въ которыхъ эти газеты сходятся и которые излагаются въ нихъ, нердко рядомъ съ сочувственными, боле или мене, отзывами о новой виленской администраци. Направлене ‘Всти’ и ‘Новаго Времени’ намъ довольно извстно, поэтому мы остановимъ внимане нашихъ читателей на ‘С.-Петербургскихъ Вдомостяхъ’. Статьи этой газеты мы охотно назовемъ даже замчательными ни мткости многихъ сужденй, по раскрытю новыхъ старимъ въ положени края, ихъ автору коротко знакомомъ, ни той искренности, не лишенной своего рода теплоты, съ которою он написаны,— но также и по путаниц многихъ понятй, по неврности выводовъ, по смшеню, конечно неумышленному, правды и лжи. Въ статьяхъ этихъ нашло себ полное выражене то русское слабодуше, несомннно изъ добраго источника происходящее, къ которому вообще такъ склоненъ нашъ народный характеръ, которое въ высшихъ сферахъ прикрывается нердко симпатичнымъ названемъ ‘безпристрастя’, ‘гуманности’, ‘справедливости’,— которымъ такъ искусно уметъ пользоваться, и особенно въ Петербург, польская негуманность, несправедливость и страстность, и которое доставило не одну побду надъ нами езуитамъ, Полякамъ, Нмцамъ и всмъ нашимъ врагамъ и недругамъ.
Возмущенный (и совершенно справедливо) равными случаями наглаго злоупотребленя власти, принарядившагося костюмомъ патротизма, разными грубыми и нелпыми премами такъ-называемаго обрусня со стороны нкоторыхъ назжихъ чиновниковъ,— петербургскй публицистъ, по русскому же обыкновеню, спшитъ обобщить частные факты въ цлую систему, составляетъ цлый обвинительный актъ, приходитъ въ уныне, почти въ отчаяне, и выводитъ горькое заключене о несостоятельности русской администраци за послдне годы. Тмъ не мене онъ ищетъ выхода изъ этихъ печальныхъ обстоятельствъ края, такъ раздражившихъ его впечатлительные нервы, и попадаетъ наконецъ на формулу, которой самъ очевидно обрадовался и въ которой опредлилась практическая сторона его критическихъ отрицанй и положительныхъ требованй. Этой формул обрадовались и другя газеты, ее привтствуетъ и серьезный ‘Встникъ Европы’, въ своей юльской книжк, какъ бы нкое важное и знаменитое открыте, и чего добраго — этой формул пожалуй посчастливится, и она станетъ общимъ mot d’ordre и парти ‘Всти’ и парти ‘Новаго Времени’ и боле или мене сочувствующихъ имъ общественныхъ и административныхъ, виленскихъ и петербургскихъ сферъ.
Вся настоящая неурядица Западнаго края, вся неудача правительственныхъ мръ въ пользу русскаго дла, вся эта бда, по словамъ ‘С.-Петербургскихъ Вдомостей’, происходитъ отъ мння, будто Западный край находится въ какомъ-то ‘исключительномъ положени’. Эта мысль ложная, говоритъ петербургскй публицистъ, на которой однакожь основана до сихъ поръ система управленя краемъ. Съ чего взяли, спрашиваетъ онъ, что эти губерни въ какомъ-то исключительномъ положени въ сравнени съ внутренними губернями Росси? Никакой исключительности не имется, и никакой разницы въ систем управленя съ внутренними губернями быть не должно. Необходимо, и какъ можно скоре,— таковъ окончательный выводъ ‘С.-Петербургскихъ Вдомостей’,— ввести въ Западный край земскя учрежденя и новый судъ. Затмъ газета издвается надъ нашею и всхъ своихъ противниковъ непослдовательностью, подозрительностью, надъ тмъ, что мы либеральничаемъ только у себя дома и отказываемъ цлому краю въ благодяни реформъ, которыми сами воспользовались,— глумится надъ нашимъ будто бы ‘невремъ въ русскя силы’ и въ ‘воспитательное значене’ земскихъ и новыхъ судебныхъ учрежденй.
Дйствительно, можно провиниться невремъ въ русскя силы, когда читаешь такя наивныя строки въ русской газет, въ одномъ изъ бргановъ русскаго общественнаго мння,— и въ какое время? Когда не прошло и пяти лтъ по усмирени польскаго мятежа, когда еще далеко далеко не упрочено положене блорусскаго крестьянства въ кра, благодаря кознямъ польской помщичьей шляхты, когда еще непрестанно производится польская агитаця на нашей границ. Коротка же у насъ память и плохо пронимаютъ насъ уроки истори! Но здсь оказывается короткою не только память ума, но память русскаго чувства, уже успвшаго и позабыть позоръ, безправность и страданя роднаго намъ русскаго населеня подъ четвернымъ гнетомъ Поляковъ — политическимъ, соцальнымъ, экономическимъ и духовнымъ. Трудно даже понять, какъ могъ ршиться публицистъ ‘Петербургскихъ Вдомостей’, посл многихъ дльныхъ замтокъ о кра, утверждать, въ глаза русскому обществу, что условя управленя внутреннихъ и сверозападныхъ губернй тождественны. Такъ, по мнню его, что Калужская губерня, что Виленская — все равно? Онъ и не сообразилъ, выражая свое требоване, что населене, напримръ, Калужской губерни представляетъ сплошную однородную массу, единство народности, вры и политическаго исповданя, какъ внутри губерни, такъ и со всею остальною Русью, тогда какъ въ каждой изъ губернй нашей западной окраины являются предъ нами три народности враждебныя другъ другу, съ различными религозными и политическими исповданями и идеалами, т. е. русская, польская и еврейская. Этого мало. Въ силу историческихъ событй, о которыхъ говорить здсь не мсто и которыя не могутъ не бытъ знакомы и г. публицисту, изъ этихъ трехъ народностей, русская народность — народность громаднаго большинства населеня всего края — поставлена на низшей ступени соцальной лстницы, въ условя самыя невыгодныя для развитя и подчинена игу остальныхъ двухъ народностей. Сила поземельной собственности и просвщеня — въ рукахъ Поляковъ, польскаго или туземнаго происхожденя, которые нсколько вковъ сряду стремятся къ уничиженю русской народности и къ претвореню ея въ польскую,— которыхъ политическое исповдане не признаетъ русскихъ правъ на господство,— которые, въ союз съ римско-католическою мстною церковью, если не вс, то во множеств, не переставали служить извстной ‘польской иде’. Сила капитала, торговля и ремесленность — въ рукахъ Евреевъ, представляющихъ громадную замкнутую корпорацю, задавившую русскй сельскй людъ. Неужели эта картина похожа на картину внутренняго состояня нашихъ срединныхъ русскихъ губернй? Неужели задача власти одинакова какъ въ Калуг, такъ и въ Вильн? Разв есть мсто въ Калуг нацональному политическому вопросу? Разв приходится въ Калуг отстаивать русскую народность отъ экономическаго и духовнаго порабощеня народностью, ей враждебною, и разв вражда чуждаго нацональнаго начала съ мстною русскою народностью въ Западномъ кра не есть вражда съ русскимъ народнымъ и государственнымъ единствомъ? Разв эта вражда не есть въ то же время вражда политическая? Разв наконецъ не благопрятствуютъ этой враждебной намъ сил чужой нацональности — вс экономическя, матеральныя и соцальныя условя края? Въ чемъ же существенная современная задача мстнаго управленя? Не въ томъ ли, чтобы русская народность была наконецъ выведена изъ плна и освобождена отъ всхъ стсненй, мшавшихъ ея развитю, чтобы въ виду этой цли произведено было соотвтственное измнене всхъ тхъ экономическихъ и соцальныхъ условй, которыя доставляютъ вредное преобладане враждебнымъ русской народности и русскому государству стихямъ? Хорошъ бы былъ тотъ правитель, который, повривъ публицисту ‘С.-Петербургск. Вдомостей’, вообразилъ бы, что политическй вопросъ можетъ и въ самомъ дл въ настоящее время быть устраненъ изъ существенныхъ элементовъ правительственной задачи въ кра!
Не длать различя между внутренними и сверозападными губернями, не признавать исключительности положеня послднихъ — вотъ на чемъ настаиваютъ, даже гнвно, ‘С.-Петербургскя Вдомости’, въ своихъ руководящихъ статьяхъ. Но газета забываетъ, что до самаго 1863 года этой исключительности вовсе не признавалось, и одна система управленя была и для западныхъ и для внутреннихъ губернй. Что же изъ этого вышло? Какъ воспользовались этимъ Поляки? Не въ этотъ ли перодъ времени край, путемъ совершенно легальнымъ, ополячился такъ, какъ не ополячился онъ въ течене всего существованя Рчи Посполитой? Не замстились ли вс должности Поляками, не водворился ли польскй языкъ въ гимназяхъ, не усугубился ли гнетъ польской шляхты надъ русскимъ крестьянствомъ? Не были ли наконецъ, въ силу законныхъ правильныхъ выборовъ, мста мировыхъ посредниковъ заняты исключительно польскими шляхтичами, и не повели ли эти посредники крестьянское дло такимъ образомъ, что русскя же власти, ревнуя о соблюдени порядка и законности, возвращали, русскими штыками, русскихъ возмутившихся крестьянъ въ полное повиновене польскому мятежному панству? Публицистъ ‘С.-Петербургскихъ Вдомостей’ поступаетъ весьма непослдовательно, когда сваливаетъ за вс эти прискорбныя явленя вину на оплошность администраци: она не могла дйствовать иначе, при соблюдени со стороны Поляковъ всхъ формальныхъ требованй законности, она сама попалась въ сти, которыя разставило ей начало, нын вновь провозглашаемое въ петербургской газет. Только мятежъ Поляковъ снялъ съ нея эти путы и обнаружилъ ту созданную исторей исключительность въ положени края, которая потребовала и продолжаетъ еще требовать мръ исключительныхъ. Чего же хочетъ г. публицистъ? Возвращеня къ старому порядку вещей? Въ ‘Всти’ и въ ‘Новомъ Времени’ уже появляются воздыханя о прежнихъ, домуравьевскихъ временахъ администраци
Предположимъ однако, что для управленя Западнымъ краемъ принята та же система, что и во внутреннихъ губерняхъ, и укажемъ на нкоторыя неизбжныя послдствя. Въ Росси нтъ, напримръ, такого общаго закона, который бы воспрещалъ мстному дворянству занять вс служебныя должности въ своей губерни: не было бы поэтому никакого законнаго основаня лишать такого права и польское дворянство. Это бы непремнно и случилось, такъ какъ польская шляхта есть главный контингентъ русскаго Чиновничества вообще,— и весь край наполнился бы снова польскими чиновниками. Можетъ ли желать этого, и именно теперь, нашъ публицистъ? Если же онъ согласится на недопущене Поляковъ къ служебнымъ должностямъ въ кра, такъ разв такое недопущене не есть ‘исключительность положеня?’ Дале. Г. петербургскй публицистъ требуетъ введеня въ Западный край новаго суда. Мы готовы сочувствовать съ этимъ требованемъ, но не можемъ не видть тхъ затрудненй, для преодолня которыхъ пришлось бы длать разныя важныя отступленя отъ судебнаго устава. Основанемъ новому суду, напримръ, служитъ институтъ мировыхъ судей, избираемыхъ хотя и земствомъ, но при такихъ условяхъ ценза и пр., что мировыми судьями могутъ быть избраны только мстные дворяне — стало-быть Поляки. Согласится ли г. публицистъ вврить споры, тяжбы и участь русскихъ крестьянъ ‘суду по совсти’ пановъ-Поляковъ? Можно ли на этотъ вопросъ отвтить иначе, какъ отрицательно? Если же мировыхъ судей станутъ назначать отъ короны или подчинятъ ихъ какому-нибудь особенному надзору, то это будетъ уже искаженемъ коренныхъ началъ судебной реформы и самымъ вопющимъ свидтельствомъ объ исключительности края. Не то же ли самое преобладане польскому дворянскому элементу въ кра должны будутъ дать и земскя учрежденя, введеня которыхъ такъ усиленно требуютъ теперь и ‘Всть’ и ‘С. Петерб. Вд.’? Смшно было бы вообразить, что забитые, невжественные, не имюще у себя ни великорусской общины, ни привычекъ самоуправленя нашихъ великорусскихъ крестьянъ, мужики-Блорусси въ состояни будутъ уже теперь составить надлежащй противовсъ польской стихи въ земскихъ собраняхъ. Ужь не назначить ли и гласныхъ отъ короны?
Пусть же г. петербургскй публицистъ обвиняетъ насъ въ недостатк либерализма, гуманности и т. п. Мы не обольщаемся формами и словами, которыя, въ практическомъ примнени къ вашей Западной окраин, означаютъ, въ данную минуту и въ конечномъ результат, не что иное, какъ преобладане польской нацональности, съ одной стороны,— какъ неволю, рабство русскаго сельскаго населеня, съ другой. Мы не горимъ, какъ петербургскй публицистъ, нетерпнемъ — вврить судьбу блорусскаго бднаго люда во власть мстной польской стихи. Мы не ласкаемъ себя надеждою, что въ пять лтъ посл мятежа успло совершиться нравственное перерождене польскаго шляхетства, не имемъ для этого данныхъ,— напротивъ думаемъ, что продолжающяся интриги польскихъ помщиковъ противъ русскихъ мировыхъ посредниковъ, ихъ враждебное отношене къ настоящему исходу крестьянскаго дла, ихъ стараня отдалить и измнить этотъ исходъ (см. ‘Всть’, ‘Всть’ и ‘Всть’ и ‘Новое Время’) — служатъ плохимъ ручательствомъ въ готовности этихъ помщиковъ служить интересамъ русской народности. Мы согласны съ публицистомъ ‘С.-Петербургскихъ Вдомостей’, что выходъ изъ этой исключительности положеня края въ значительной степени затрудненъ слабымъ развитемъ русской общественной силы у насъ внутри, близорукостью и малоспособностью нашей администраци, ненормальностью ея отношеня къ духу жизни, и пр. Но это уже другой вопросъ, о которомъ мы также поговоримъ въ свое время и который нисколько не упраздняетъ вопроса объ исторической исключительности положеня края, обусловливающей до сихъ поръ и печальную необходимость исключительной системы управленя. Не слдуетъ также забывать, что исключительность положеня нашихъ западныхъ губернй поддерживается преимущественно самимъ мстнымъ польскимъ шляхетствомъ. Къ нему пусть лучше и обратятся съ своими увщанями ‘С. Петербургскя Вдомости’.
Да не удивятся читатели, что мы такъ внимательно занялись совтомъ петербургской газеты, который, по ихъ мнню можетъ-быть, этого вниманя и не заслуживаетъ. Какъ ни несообразно предложене петербургскаго публициста, какъ ни мало вроятя, чтобъ оно нашло послдователей, но горькй опытъ давно научилъ насъ, что изъ всего несбыточнаго способно у насъ въ Росси сбываться преимущественно то, что положительно противно ея интересамъ. Въ этомъ отношени и невроятное — вроятно, и невозможное — возможно.