Молитвенникъ моей жены.
Молитвенникъ моей жены.
(Съ англійскаго).
‘Нива’, No 25, 1872
Молитвенник моей жены, Английская_литература, Год: 1872
Время на прочтение: 23 минут(ы)
Прошло уже десять лтъ съ тхъ поръ, какъ я поселился въ Бостон, когда, прихлебывая однажды утромъ свой кофе, прочелъ въ послднемъ нумер газеты слдующее извстіе:
‘Тысяча долларовъ награжденія тому, кто доставитъ извстіе о томъ, какимъ образомъ Вильямъ Пигеръ погибъ на пароход ‘Король Августъ’ въ ночь на 23 августа 1854 года. Адресъ: аковъ Шарцеръ, эсквайръ, 14Б. улица Фультонъ, Нью-оркъ’.
Это объявленіе, привлекавшее на себя вниманіе своей широкой рамкой, произвело на меня страшное дйствіе. Поблднвъ какъ смерть и дрожа всмъ тломъ, откинулся я на спинку моего кресла, грудь моя приподнялась судорожно, тяжелыя капли пота выступили у меня на лбу. Я зналъ Вильяма Пигера, я совершилъ вмст съ нимъ перездъ на пароход ‘Король Августъ’ и былъ если не послдній, то покрайней мр однимъ изъ послднихъ людей видвшихъ его въ живыхъ. Мы оба хали изъ Бостона. Я — для того, чтобъ попытать счастья въ другихъ мстахъ, онъ — чтобъ возвратиться на родину. Онъ съ перваго же взгляда внушилъ мн отвращеніе, котораго я нисколько не скрывалъ. Это былъ большой неуклюжій, мужиковатый янки, у него было большое состояніе, которое онъ нажилъ безъ большого труда, и пользовался имъ теперь съ величайшимъ тщеславіемъ. Чмъ боле я знакомился съ нимъ, тмъ противне онъ мн становился. Точно такія же чувства внушалъ ему повидимому и я, а такъ какъ мы съ нимъ были единственные каютные пассажиры и должны были большею частью быть вмст, то между нами поневол должны были происходить отъ времени до времени самыя невыносимыя сцены.
Когда мы однажды посл ужина сидли за стаканами грога, то мой стаканъ вслдствіе внезапнаго поворота корабля опрокинулся и наполнявшая его жидкость полилась на нигерово платье.
— Медвдь, гнвно вскричалъ онъ,— разв вы не можете вести себя приличнымъ образомъ и не обливать кипяткомъ моихъ колнъ?
— Тутъ не было ни умысла, ни неловкости съ моей стороны, возразилъ я,— въ этомъ виноватъ только случай.
— Случай! подобные случаи между нами приходятъ чрезвычайно кстати! За этотъ я потребую однакоже удовлетворенія, коль скоро мы будемъ на твердой земл. Если вы мужчина, въ чемъ впрочемъ я сильно сомнваюсь, я принужу васъ дать мн это удовлетвореніе.
— Вы принудите меня…
— Вылить на меня другой стаканъ грога? перервалъ онъ съ вызывающей улыбкой.— Трусъ!
Я былъ раздраженъ до послдней степени возможности, схватилъ его за воротъ и встряхнулъ его. Онъ потерялъ равновсіе и покачнулся, но, ставши твердо на ногахъ, вынулъ изъ труднаго кармана пистолетъ и выстрлилъ. Я во время нагнулся, выстрлъ пролетлъ надо мною и разбилъ окошко. Онъ выхватилъ другой пистолетъ, но я удержалъ его руку, мы стали бороться. Тмъ временемъ въ каюту ворвался капитанъ съ нсколькими матросами, Пигера укротили.
Я объяснилъ, въ чемъ дло. Капитанъ требовалъ, чтобъ мы дали ему честное слово воздерживаться отъ всякихъ споровъ, до тхъ поръ пока мы будемъ на пароход, въ противномъ случа онъ прибгнетъ къ сил и будетъ держать насъ назаперти до самаго конца путешествія. Посл нкотораго сопротивленія мы покорились.
— Я не имю ровно ничего противъ того, чтобъ вы застрлили другъ друга, для меня это ршительно все равно, господа, уврялъ капитанъ,— только подождите до тхъ поръ, пока у васъ подъ ногами твердая земля, а на моемъ пароход я не позволяю ничего подобнаго. Впрочемъ если вы желаете, я съ большимъ удовольствіемъ высажу васъ на берегъ при первомъ удобномъ случа и позабочусь о вашихъ трупахъ. А пока будьте довольны и этимъ.
Я отправился въ свою каюту, твердо ршившись никогда не говорить больше съ этимъ человкомъ. На другое утро, но окончаніи завтрака, капитанъ отвелъ меня въ сторону, и сталъ предостерегать дружескимъ образомъ на счетъ Пигера.
— Будьте на сторож, говорилъ онъ,— старайтесь какъ можно больше избгать его. Онъ нисколько не задумается столкнуть васъ при случа за бортъ или же всадить вамъ потихоньку ножъ въ бокъ. Я знаю людей и потому предостерегаю васъ.
Онъ пожалъ мн съ значительнымъ видомъ руку и ушолъ.
Вскор посл этого я слышалъ, какъ онъ говорилъ: ‘зачмъ вы не убираете со стола, поваръ?’
— Мистеръ Пигеръ еще не завтракалъ, было отвтомъ ему.
— Кто не пришелъ вовремя, тотъ теряетъ свою долю. Мистеръ Пигеръ питается, какъ кажется, своей злобой. Убирайте со стола.
Я отправился на палубу и не сходилъ внизъ до тхъ поръ, пока колоколъ не прозвонилъ къ обду. Мы сли за столъ, капитанъ, штурманъ, должностные лица и я. Пигера не было.
— Позовите мистера Пигера, поваръ. Мы вовсе не желаемъ, чтобъ наши кушанья простывали изъ-за него, приказалъ капитанъ.
Поваръ отворилъ дверь, заглянулъ въ каюту и сказалъ: ‘Мистера Пигера нтъ тамъ, сэръ’.
— Нтъ тамъ! Гд же онъ? Кто видлъ его сегодня утромъ?
Стали спрашивать, по никто не могъ дать свдній о Пигер. Машинистъ какъ будто-бы видлъ его вчера вечеромъ очень поздно на палуб, но онъ не ручается, дйствительно ли это быль Пигеръ.
— Гджь бы это онъ могъ быть? спросилъ капитанъ.— Онъ непремнно долженъ быть на пароход, прибавилъ онъ медленно, съ какимъ-то особеннымъ взглядомъ,— ужъ не перетолковали ли вы какъ нибудь иначе моего замчанія, и…
— Увряю васъ, капитанъ, что я не выходилъ изъ моей каюты, пока не пришелъ къ завтраку, и что я не видалъ и не слыхалъ Пигера посл того, какъ ушелъ при васъ въ каюту.
Послдовавшія за тмъ розысканія остались безъ всякаго результата, но одно обстоятельство возбудило всеобщее вниманіе. Оказалось, что между желзными плитами, соединявшими цпь рулевой лодки съ бокомъ корабля, очутилась какимъ-то образомъ окованная мдью скоба, которая крпко держалась тамъ. По всмъ вроятіямъ ее сбросили за бортъ и она попала туда нечаянно. Умышленно ее не могли вбить, потому-что матросъ, который увидлъ ее прежде другихъ, могъ достать ее только съ помощію двухъ товарищей. Ее съ трудомъ оторвали, принесли на палубу и осмотрли. Она была такъ блестяща и нова, какъ будто бы ее только-что сдлали. Стали догадываться откуда она была взята — и оказалась, что это была одна изъ тхъ запасныхъ скобъ, которыя хранились за ршеткою у фокъ-мачты. Это было чрезвычайно странно. Поваръ вспомнилъ, что въ прошлый вечеръ, посл разсказаннаго выше происшествія, Пигеръ пилъ необыкновенно много грогу, а машинистъ, который какъ будто бы видлъ его, замтилъ, что у него была нетвердая походка, хотя и не былъ убжденъ, что это дйствительно былъ Пигеръ.
Дло занесли въ пароходный журналъ — и жизнь на пароход потекла своимъ путемъ, какъ будто бы ровно ничего не случилось. Но я не могъ не замтить, что надо мною тяготло тяжелое подозрніе, что за мною слдили съ недоврчивостію,— и это производило на меня такое тяжелое и безотрадное впечатлніе, что я часто завидовалъ Пигеру безмятежно покоившемуся на дн океана.
Наше путешествіе приближалось къ концу, мы пристали къ берегу въ нью-іоркской гавани. Капитанъ немедленно представилъ все это дло въ надлежащее судебное мсто, которое посл формальнаго изслдованія всхъ, даже самыхъ мелочныхъ фактовъ, очень скоро ршило, что противъ меня нтъ достаточныхъ доказательствъ и что вслдствіе этого я свободенъ,— и я оставилъ городъ, общаясь въ душ никогда боле не бывать въ его округ.
Что же посл этого удивительнаго, что упомянутое выше газетное объявленіе взволновало меня до послдней степени возможности? Оно произвело на меня обаятельное дйствіе зми. Я предчувствовалъ, нтъ, и былъ убжденъ, что оно принесетъ мн горе и всевозможныя бдствія. Я не могъ свести глазъ съ черныхъ буквъ, которыя съ страшною ясностію напечатллись въ моемъ мозгу. Годы, лежавшіе между этимъ роковымъ днемъ и настоящей минутой, какъ будто бы и не существовали. Они показались мн сновидніемъ, отъ котораго я только что пробудился, мн показалось, какъ будто бы я только что услышалъ отвтъ повара: ‘его нтъ тамъ, сэръ!’
Слдующій день былъ еще печальне. Мои мрачныя предчувствія томили меня еще больше, моя тоска все боле и боле увеличивалась. На моей душ лежала тяжесть, не дававшая мн свободно дышать. Я все видлъ въ самомъ мрачномъ свт, въ каждомъ звук долетавшемъ до моего слуха, я слышалъ страшныя слова: ‘его нтъ тамъ, сэръ!’ Я зналъ, что я такъ же былъ невиненъ въ его смерти, какъ и тогда еслибъ я никогда не видалъ его, но я чувствовалъ, что несчастная ссора, происшедшая между мною и Пигеромъ въ тотъ вечеръ, какъ онъ такъ загадочно изчезъ, должна была вызвать опять подозрніе насчетъ меня, и что я подвергнусь позору и бдствіямъ открытаго судопроизводства.
Я недолго ждалъ осуществленія моихъ опасеній. Недли дв спустя посл того какъ я прочелъ роковое объявленіе, въ мою контору вошелъ какой-то господинъ.
— Я долженъ уплатить вамъ но небольшому векселю за мистера Гасее и К. Не угодно ли вамъ написать квитанцію? спросилъ онъ.
Я подошелъ къ моему бюро, написалъ расписку и подписался. Поститель стоялъ подл меня и съ напряженнымъ вниманіемъ смотрлъ на бумагу. Когда я подписалъ свое имя и сдлалъ обычный росчеркъ, онъ положилъ мн на плечо руку и сказалъ:
— Я долженъ арестовать вагъ за убійство Вильяма Пигера.
— Увряю васъ, что я…
— Я обязанъ передать суду слово въ слово все, что вы теперь ни скажете, поэтому-то вашъ собственный интересъ требуетъ, чтобъ вы молчали, перервалъ онъ меня.— И такъ — какъ идутъ дла въ здшнемъ торговомъ мір? въ Нью-орк они идутъ довольно вяло.
Я былъ такъ смущенъ, такъ пораженъ, что не могъ отвчать.
— Какимъ образомъ, спросилъ онъ,— желали бы вы хать? Конечно безъ всякой огласки? По моему это самое лучшее, но это зависитъ отъ васъ.
Онъ схватился какъ бы нечаянно за карманъ своего дорожнаго пальто, и я увидлъ рукоятку пистолета и пару ручныхъ оковъ. Я отскочилъ назадъ.
— Гораздо пріятне путешествовать безъ этого украшенія, сказалъ онъ.
— Я послдую за вами безъ всякаго сопротивленія, сказалъ я,— но вы должны дать мн нсколько часовъ на то. чтобъ устроить мои дла.
— Признаюсь, если вы заплатите за поздку съ экстреннымъ поздомъ,— полиція не считаетъ себя обязанною платить въ такихъ случаяхъ, какъ этотъ. Мн кажется, я могу довриться вамъ и сдлаю это, но не забывайте, что я отдаю въ ваши руки мою репутацію — репутацію полицейскаго чиновника. Я дамъ вамъ время привести въ порядокъ ваши бумаги и покончить дла, а самъ тмъ временемъ осмотрю городъ, я никогда еще не былъ въ Бостон. Въ пять часовъ идетъ поздъ, постарайтесь же окончить свои дла къ этому времени, я заду за вами. Добраго утра.
Ударъ разразился. То что я, не щадя силъ и трудовъ, пріобрлъ въ теченіи четырнадцати лтъ, приходилось мн теперь употребить на защиту своей жизни. Я отправился къ моему адвокату и разсказалъ ему о своемъ положеніи.
— Глупо, очень глупо! сказалъ онъ.— Намъ только что начало везти. Очень глупо!
— Я невиненъ, возразилъ я.
— Врю, по что въ этомъ толку? сказалъ адвокатъ.— Теперь нужно подумать о томъ, какимъ образомъ обратить намъ какъ можно легче и скоре ваше заведеніе въ наличныя деньги. Когда это дло огласится, будетъ очень затруднительно. Но сколько цните вы все? Тысячь въ двадцать?
— Около двадцати двухъ тысячь.
— Вы должны продать, какъ можно скоре продать. Нельзя терять ни одной минуты. Я берусь отыскать купца, если вы согласны отдать все, какъ есть все за двнадцать тысячь чистоганомъ. Вы можете перевести деньги на меня — и я попытаюсь сдлать все, что только можно. Приходите часамъ къ четыремъ, я приготовлю вамъ бумаги для подписи.
— Двнадцать тысячь вмсто двадцати двухъ — мало.
— Согласенъ, и отъ васъ зависитъ отказаться отъ этого предложенія. Скажите мн самую низкую цну, за которую вы согласились бы продать,— и я посмотрю, что можно будетъ сдлать, но не забывайте, что намъ остается всего только четыре часа и требуйте сообразно этому. Не дале какъ завтра утромъ, вамъ едва ли сдлаютъ такое предложеніе, какъ мы.
— Хорошо же. Постарайтесь выручить пятнадцать тысячь, но если этого нельзя, то отдайте за двнадцать и прізжайте ко мн въ Нью-оркъ съ первымъ поздомъ.
— Очень хорошо. И такъ, къ четыремъ часамъ бумаги будутъ для подписи.
Я отправился къ себ на квартиру, подарилъ дочк моего домоваго хозяина дорогое ожерелье и удивилъ этого добраго человка извстіемъ, что я ду въ Нью-оркъ и оттуда буду писать ему насчетъ моей квартиры. Затмъ я возвратился въ контору, объявилъ моему старшему прикащику, что я продалъ заведеніе и представлю посл обда новаго владльца. Совершенно разбитый опустился и на свое покойное кресло, которое служило мн цлыхъ десять лтъ.
Мои думы были прерваны какимъ-то человкомъ, съ темной бородой, въ одежд боцмана:
— Вы ли мистеръ Антонъ Уде? спросилъ онъ.
— Да. Что вамъ угодно?
— Я работалъ въ кабинет подл конторы доктора Флетчера, а такъ какъ дверь между этими двумя комнатами очень тонка и къ тому же еще была только нолупритворена, то я, нисколько не желая этого, сдлался участникомъ вашей тайны.
— Чтожь дальше?
— Я желалъ бы подать вамъ совтъ, сэръ, къ четыремъ часамъ вы будете обладателемъ по меньшей мр двнадцати тысячь долларовъ,— почему бы вамъ не бжать?
Бжать! Это слово произвело на меня волшебное дйствіе. Чувство изнеможенія прошло, я ощутилъ въ себ новыя силы. Бжать! Да, спасеніе было въ бгств, я вскочилъ и всплеснулъ руками.
— Боже мой! вскричалъ я вн себя,— объ этомъ яи не подумалъ!
— Это видно было изъ вашего разговора съ адвокатомъ, сказалъ, улыбаясь незнакомецъ.— Не теряйте времени, бгите, какъ только деньги будутъ у васъ въ рукахъ. Въ Техас, или гд нибудь тамъ вокругъ него, вы будете въ безопасности и можете начать новую жизнь. Я дамъ вамъ письмо въ Санъ-Франциско къ моему брату, онъ поможетъ вамъ пробраться дальше.
Я поспшилъ вмст съ моимъ доброжелателемъ къ адвокату и сообщилъ ему сдланное имъ предложеніе.
— Это самое лучшее, что вы только можете сдлать, сказалъ онъ,— потому что, не смотря на вашу невинность, въ которой и нисколько не сомнваюсь, это все-таки такое дло, развязка котораго чрезвычайно сомнительна. Этотъ добрый человкъ правъ, въ Техас вы вн всякой опасности и можете начать новую жизнь съ тми средствами, которыя у васъ въ рукахъ.
Я возвратился въ контору, уложилъ свой дорожный сундукъ и поспшилъ съ своимъ новымъ другомъ на станцію. Было 20 минутъ пятаго, поздъ долженъ былъ идти чрезъ 20 минутъ.
Мысль о возможности убжать, доставила мн такое счастье, что я и не думалъ о томъ, что могло бы побудить совершенно незнакомаго мн человка, который притомъ былъ много ниже меня, принимать во мн такое участіе. Я сидлъ въ воксал желзной дороги и ловилъ каждое слово, вылетавшее изъ его устъ.
— А потомъ, сказалъ онъ въ заключеніе своей рчи,— подумайте только, что вы не связаны никакими семейными узами, что у васъ нтъ ничего, что могло бы задержать васъ.
‘Ничего, что могло бы задержать!’ — Эти слова коснулись моей совсти — и общаніе, которое я сбирался нарушить, встало передо мною, какъ бы начертанное пламенными письменами.
— Благодарю васъ, сказалъ я вставая и протягивая руку этому человку, который повидимому такъ дорожилъ моимъ спасеніемъ,— благодарю васъ за вашу готовность помочь мн, но — я не могу воспользоваться ею, я долженъ — остаться здсь.
— Остаться здсь? спросилъ онъ съ удивленіемъ.— Что можетъ мшать вамъ сдлать то, на что вы только-что ршились? Билетъ оплаченъ, поздъ отправляется черезъ десять минутъ, а вы говорите, что хотите остаться здсь….
— Я долженъ спшить въ свою контору, я не могу хать, потому что я далъ полицейскому чиновнику, который хотлъ арестовать меня, честное слово ждать его тамъ около пяти часовъ. Данное слово обязываетъ меня остаться, и я не понимаю какъ я могъ забыть это, хотя бы только на одну минуту.
— Но подумайте, держалъ ли когда кто слово, данное полицейскому чиновнику?
— Я сдержу его. Я не желалъ бы вспоминать о человк, который доврился мн, а я его обманулъ. Нтъ, я не могу больше терять времени, я долженъ спшить назадъ.
— Да вдь это глупость, чистая глупость, въ которой вы горько раскаетесь. Подумайте, что вы рискуете жизнію. Еще шесть минутъ — и локомотивъ готовъ.
— Нтъ, я отправлюсыіазадъ въ контору. Полицейскій чиновникъ сказалъ мн, что онъ ввряетъ мн свою репутацію, и я общалъ ему явиться къ пяти часамъ. Не понимаю, какъ я могъ забыть это, хотя бы на одну минуту.
— Нтъ, это ужь слишкомъ нелпо, я отъ роду не встрчалъ ничего подобнаго. Держать слово, данное полицейскому чиновнику!— Но, ужь если вы хотите, во чтобы-то ни стало, привести въ исполненіе эту удивительную идею, я пойду вмст съ вами.
— Пожалуйста. Вы получите отъ меня вознагражденіе, но я право не понимаю, почему вы такъ сильно интересуетесь мною.
— Мн пріятно помогать другимъ.
Мы возвратились въ контору, и я отправился въ свой кабинетъ. Пробило пять часовъ, полицейскій чиновникъ еще не являлся.
— Судьба благопріятствуетъ вамъ, прошепталъ мой искуситель въ замочную дирочку.— Пять часовъ прошло, вы свободны отъ вашего общанія, оно уже не связываетъ васъ. Вы свободны!
Это было страшное искушеніе. Мой новый другъ говорилъ правду — но, нтъ, я не хотлъ потерять своего собственнаго уваженія.
— Я подожду, сказалъ я твердо,— я не могу держаться буквальнаго смысла. Этотъ человкъ вврилъ мн свою честь — и я не могу обмануть его. Онъ найдетъ меня, хотя бы онъ заставилъ ждать меня до полночи. Оставьте меня въ поко.
Онъ вошелъ ко мн въ кабинетъ, я откинулся въ изнеможеніи на спинку моего кресла.
Искуситель подошелъ ко мн. Одно быстрое движеніе руки — и парика вмст съ бородою какъ не бывало, передо мною стоялъ полицейскій чиновникъ.
— Вамъ не слдуетъ оставаться ни минуты больше въ этой мучительной неизвстности, сказалъ онъ.— Вы честный человкъ, я не встртилъ ни одного такого какъ вы, въ теченіи всей своей тридцатилтней практики. Это послужитъ вамъ въ пользу.
Я быль такъ удивленъ, что не зналъ хорошенько, сердиться ли мн на съигранную со мною штуку или радоваться тому, что не попался въ разставленныя мн сти.
— Простите меня, сказалъ полицейскій.— Намъ предстоитъ большое путешествіе, и я сдлалъ этотъ опытъ, чтобъ узнать какимъ образомъ я долженъ держаться съ вами дорогою. Вамъ же лучше, что вы выдержали это испытаніе.
Онъ сбросилъ съ себя костюмъ боцмана, смылъ коричневую краску съ лица и рукъ и подозвалъ извощика. Мы отправились на станцію желзной дороги.
Въ вагон онъ сдлался чрезвычайно разговорчивъ. Онъ разсказалъ мн, какимъ образомъ воскресло опять это давно забытое дло.
Покойный Вильямъ Пигеръ, собираясь хать для своего удовольствія въ Германію, застраховалъ, безъ вдома родственниковъ, свою жизнь въ пользу своего брата. Свидтельство о застрахованіи онъ уложилъ, вмст съ другими бумагами, въ желзный ящикъ, который отдалъ на сохраненіе банкиру. Посл его смерти его бумаги были осмотрны какимъ-то писцомъ. Свидтельство о застрахованіи, о которомъ никто не зналъ, попало въ связку документовъ, относившихся къ аренд какихъ-то участковъ земли. Эта аренда кончилась за два мсяца передъ этимъ, касающіяся до нея бумаги были снова разсмотрны и свидтельство о застраховапіи найдено. Братъ предъявилъ свое право на страховыя деньги, но страховая контора заподозрила это право, такъ какъ не было доказано, что покойный умеръ отъ чужой руки. Разв онъ не могъ добровольно бросится въ море? Это было возможно и, опираясь на эту возможность, страховая контора отказала въ уплат страховыхъ денегъ. Тутъ вспомнили о моей несчастной ссор съ Пигеромъ — которая получила огласку вслдствіе тогдашняго судебнаго разбирательства — и напечатали упомянутое выше объявленіе въ надежд, не найдется ли кто нибудь, кто далъ бы желанныя свднія.
— Добровольно ли несчастный Вильямъ Пигеръ бросился въ море или этому прыжку помогъ кто нибудь другой противъ его собственнаго желанія, сказалъ въ заключеніе полицейскій,— это сдлалось важнымъ вопросомъ тогда только, когда дло зашло о двадцати тысячахъ долларовъ денегъ. Если будетъ нужно, то братъ, само собою разумется, не пожалетъ половины этой суммы, для того чтобъ предполагаемаго виновника найдти, и по этому-то, сэръ, вамъ очень трудно будетъ сказать, что не вы этотъ виновникъ. Жаль, очень жаль, но это ясно — ваше дло плохо!
Я отвернулся отъ него съ сокрушеніемъ сердца. Онъ говорилъ такъ просто, такъ разсудительно. Дло шло не столько о виновномъ или не виновномъ, сколько о томъ, чтобъ доставить доказательства, что убійцей было второе лицо — и этимъ лицомъ былъ я самъ — и я долженъ былъ сознаться себ, что факты говорили противъ меня.
Я не стану останавливаться на перезд. Умолчу также и о моемъ прибытіи въ Нью-оркь. Обыкновенныя формы были соблюдены, предварительное слдствіе окончено и дло — мое дло — передано суду присяжныхъ.
Два мсяца, цлыхъ два мсяца ждалъ я. Не было никакой жертвы, никакой попытки, передъ которою остановился бы я, или скоре мой бостонскій адвокатъ, послдовавшій за мною, не теряя ни минуты, въ Нью-оркъ, для того чтобъ найти благопріятныя для меня показанія. Результатъ былъ довольно жалкій.
Несчастная ссора была блестящимъ доказательствомъ въ рукахъ противной стороны, а въ добавокъ къ этому нашлось двое изъ прежде бывшихъ матросовъ парохода ‘Король Августъ’, которые готовы были показать подъ присягою, что видли меня посл этой ссоры, вмст съ Вильямомъ Пигеромъ, поздно вечеромъ у фокъ-мачты, что мы опять боролись другъ съ другомъ, что я убилъ его мдной скобой, а потомъ бросилъ за бортъ. Не желая являться передъ публикой въ качеств оффиціяльныхъ свидтелей, они, по ихъ словамъ, не выступили противъ меня при прежнемъ судебномъ разбирательств и отправились въ Техасъ, а когда, возвратившись въ Нью-оркъ, прочли извстное объявленіе, то ршились удовлетворить законъ и дать нужныя показанія.
Какая надежда оставались мн посл такихъ доказательствъ? Преждебывшій капитанъ ‘Короля Августа’ умеръ, старый поваръ быль неизвстно гд, а эти два безсовстные человка были подкуплены общаніемъ богатой награды. Я былъ жертвою награды. Я былъ жертвою денежной спекуляціи.
Насталъ наконецъ и роковой день, долженствовавшій ршить мою судьбу. Я вошелъ въ залу суда въ сопровожденіи двухъ сторожей. Судьи и адвокаты сидли уже въ обычныхъ костюмахъ, они весело разговаривали между собою, даже но временамъ смялись.
Наступило молчаніе. Присяжнымъ была сдлана перекличка. Появился президентъ и занялъ свое мсто. Онъ обвелъ глазами собраніе, кивая головою при вид знакомыхъ лицъ. Помщеніе для зрителей было полнымъ полно. Хорошо одтые мужчины и женщины сидли вс вмст такъ, что яблоку негд было упасть, словно дло шло о какомъ нибудь торжеств. Прокуроръ выступилъ впередъ. Его рчь была очень хорошо обдумана. Въ особенности же настаивалъ онъ на ссор, не забылъ ни одного второстепеннаго факта и кончилъ наконецъ тмъ, что вызвалъ свидтелей.
Прежній каютный юнга и штурманъ ‘Короля Августа’ выступили впередъ. Оба разсказали о ссор согласно съ истиною. Затмъ явился машинистъ. Онъ сказалъ, когда видлъ въ послдній разъ покойнаго, но выставилъ на видъ. что не убжденъ въ томъ, дйствительно ли это былъ онъ. Настала очередь двухъ ложныхъ свидтей. Мой защитникъ потребовалъ, чтобъ ихъ допросили порознь, это было исполнено. Одинъ изъ нихъ долженъ былъ выйти изъ залы, въ то время какъ другой оставался тамъ. Я какъ теперь его вижу.
— Я въ былъ ночномъ караул, такъ разсказывалъ онъ,— было, должно быть, около одинадцати часовъ, когда я увидалъ на бак двухъ человкъ. Они, повидимому, сильно спорили и я сразу узналъ обоихъ но голосу — покойнаго и арестанта. Я стоялъ за парусомъ, они не могли меня видть, но отъ меня не ушло ни одно изъ ихъ движеній. Споръ продолжался только нсколько минутъ. Вдругъ арестантъ вынулъ мдную скобу у себя изъ кармана, ударилъ ею покойнаго но голов такъ, что тотъ зашатался и упалъ, потащилъ его къ краю и бросилъ за бортъ. Я былъ такъ испуганъ, что нескоро могъ опомниться, тутъ пришелъ, крадучись, мой товарищъ, другой свидтель, и посовтовалъ мн ничего не говорить объ этомъ. Онъ полагалъ, что мы можемъ современемъ извлечь для себя изъ этого пользу, тогда какъ, разсказавъ это, мы будемъ принуждены, когда пристанемъ къ берегу, являться въ судъ въ качеств свидтелей — и насъ пожалуй задержатъ въ Нью-орк вплоть до окончанія дла, оно можетъ длиться долго, а это, пожалуй, лишитъ насъ заработка, я согласился съ этимъ и молчалъ. Но разсудивъ хорошенько, мы ршились ничего не говорить объ этомъ и арестанту, хотя было и ршили, что онъ долженъ заплатить намъ за наше молчаніе.— Вотъ все, больше этого я ничего не могу сказать.
Мой защитникъ всталъ. Онъ спросилъ свидтеля, не по одному ли только звуку голоса ршилъ онъ, что это былъ я.
— Нтъ, я видлъ его и въ лицо, въ это время взошелъ мсяцъ и облилъ свтомъ весь бакъ, возразилъ свидтель.— Мсяцъ свтилъ такъ ярко, что нельзя было ошибиться.
Его отпустили, а вмсто него призвали его товарища, рыжеволосаго человка съ блднымъ лицомъ, маленькими свиными глазками, блыми рсницами и однимъ изъ тхъ некрасивыхъ носовъ, которые какъ будто бы разсчены на кончик какимъ-то острымъ инструментомъ.
— Я сидлъ, расказывалъ онъ,— на выдающейся части бака. Матросы спали, не спали только мы двое: я и мой товарищъ. Тутъ я увидлъ, какъ на бакъ иришолъ покойный вмст съ арестантомъ, они сильно спорили по поводу ссоры, которая произошла между ними за нсколько часовъ передъ этимъ. Я увидлъ, какъ арестантъ взмахнулъ мдной скобой, ударилъ ею Пигера по голов и бросилъ его, когда онъ зашатался, за бортъ. Я слышалъ, какъ онъ упалъ, слышалъ плескъ разступившихся волнъ — и такъ испугался, что не могъ издать никакого звука. Опомнившись нсколько, я подползъ но тихоньку къ моему товарищу, который былъ испуганъ не меньше моего, и мы сговорились молчать. Какое намъ было дло до Пигера!
— Предлагали ли вы вашему товарищу продать современемъ ваше молчаніе за хорошія деньги? спросилъ мой защитникъ.
— Да, вдь я уже говорилъ вамъ, что Пигеръ былъ для насъ совершенно посторонній человкъ.
— Не чувствовали ли вы, что вы были обязаны объявить объ этомъ въ судъ?
— Это зачмъ? Да еслибъ мы хоть только заикнулись объ этомъ, то капитанъ не спускалъ бы съ насъ глазъ до самаго окончанія перезда, а по выход на берегъ насъ принудили бы оставаться гд нибудь вблизи судебнаго мста, вмсто того чтобы гулять на свобод а потомъ отправиться въ Техасъ,— и за все это намъ давали бы много-много что по одному доллару въ день. Нтъ, если кто нуждается въ моихъ показаніяхъ передъ судомъ, то пусть заплатитъ за нихъ приличную цну.
— Говорили вы кому нибудь въ теченіи всхъ этихъ лтъ объ этомъ происшествіи?
— Нтъ, я потерялъ арестанта изъ виду и мало по малу забылъ всю эту исторію. Я былъ на юг, на золотомъ берегу, гд изъ-за одного какого-нибудь человка не станутъ такъ хлопотать какъ здсь.
— Но какому же побужденію длаете вы теперь свои показанія?
— Я прочелъ объявленіе и разсудилъ, что могу заработать себ тысячу долларовъ.
— Кому вы прежде всего разсказали объ этомъ дл?
— Разумется, брату покойнаго. Онъ общалъ намъ вдвое больше этого денегъ, если намъ удастся изобличить арестанта.
На галлере зрителей послышались восклицанія негодованія, которыя прекратились только посл нсколько разъ возобновленныхъ приказаній молчать.
— Вспомните, сказалъ судья строгимъ голосомъ,— что вы присягали и сказали, что смертельный ударъ нанесенъ арестантомъ…
— Я очень ясно видлъ его, какъ уже и говорилъ, когда мсяцъ освтилъ его лицо. Было полнолуніе — и на мор было свтло, какъ днемъ.
Этого человка отпустили, приказавъ ему однакоже остаться вмст съ товарищемъ въ передней до окончанія засданія.
Генералъ-прокуроръ, улыбающійся человкъ пріятной наружности, началъ свою рчь. Онъ бросилъ еще разъ взглядъ на все дло, представилъ вс подробности, налегая въ особенности на несчастную ссору. Не приписывая мн въ сущности злаго умысла — такъ какъ, говорилъ онъ, на это нтъ никакихъ доказательствъ,— онъ тмъ не мене находилъ очень естественнымъ, что она должна была взволновать и разсердить меня, и заключилъ свою рчь обращеніемъ къ присяжнымъ, приглашая ихъ взвсить все это по совсти и не забывать, что хотя это темное преступленіе и скрывалось цлые годы и хотя кости убитаго конечно уже истлли, тмъ не мене факты такъ положительны, какъ будто-бы обезображенное смертными судоргами лицо убитаго только-что промелькнуло передъ ними,— какъ будто бы, ошеломленный сильнымъ ударомъ, онъ только-что грохнулся въ волны, простирая холодныя руки съ безмолвной просьбой о правосудіи и возмездіи безчеловчному убійц.
Онъ умолкъ и слъ опять на свое мсто. Наступила мертвая тишина. Вс взоры обратились на меня — и я ощутилъ что-то въ род того, какъ будто бы я въ самомъ дл виноватъ. Краснорчивое изложеніе, только что слышанное мною, почти убдило меня, что въ минуту умственнаго помраченія я совершилъ это ужасное дло, самъ не сознавая того.
Тутъ всталъ мой защитникъ. Онъ говорилъ все, что только можно было сказать. Онъ настаивалъ въ особенности на долголтнемъ молчаніи обоихъ свидтелей, на сомнительныхъ свойствахъ этихъ людей, на той репутаціи, какою я пользуюсь въ Бостон. Онъ приглашалъ присяжныхъ обратить вниманіе на то, что только-что выслушанныя ими показанія вызваны надеждою на значительное вознагражденіе и напомнилъ имъ о множеств случаевъ, когда показанія подобнаго рода оказывались, только къ сожалнію слишкомъ поздно, ложными. Онъ говорилъ строго, съ жаромъ, онъ сдлалъ все, что только могъ, но еще задолго до того, какъ бнъ кончилъ и президентъ всталъ, я чувствовалъ, я зналъ, что… я осужденъ.
Президентъ разсмотрлъ еще разъ каждый отдльный фактъ. Онъ говорилъ спокойно, безстрастно, пока не дошелъ до разсужденія о томъ, какъ долго скрывалось это преступленіе отъ правосудія, но тутъ и онъ также вспыхнулъ. Онъ оживился, онъ изобразилъ невозможность нераскрытаго преступленія въ стран, управляемой закономъ и правосудіемъ, которые рано или поздно съумютъ открыть преступника. Онъ повидимому самъ увлекся тмъ жаромъ, съ какимъ говорилъ и, окончивъ свою рчь, слъ на свое мсто съ видомъ побдителя, увреннаго въ своемъ тріумф. Присяжные оставили залу суда, чтобы посовтоваться между собою.
Я былъ словно въ безпамятств, а между тмъ слышалъ съ страшною ясностію каждое слово этой длинной рчи. Совершенно машинально поднялъ я глаза и сталъ смотрть, что длается вокругъ меня. Тутъ вдругъ я почувствовалъ на себ взоръ прекрасной молодой двушки, сидвшей въ галлере зрителей, какъ разъ надъ мстомъ президента. Она и смотрла на меня и не смотрла, она какъ будто-бы смотрла черезъ меня на что-то, находившееся вн меня. Мои глаза встртились съ ея глазами, которые были полны слезъ, и очарованіе рушилось, она опустила опушенные длинными рсницами вки. Безмолвная симпатія принесла мн невыразимое утшеніе. Я не могъ не взглянуть на нее еще разъ. Она вздрогнула, поблднла и опустилась на стулъ, съ котораго встала для того, чтобъ нагнувшись впередъ взглянуть на меня. Но это длилось не боле минуты, тутъ вдругъ она сдернула съ себя перчатки, вынула карандашъ и книгу, имвшую видъ молитвенника, оперлась на балюстраду и стала писать на первомъ лист этой книг какое-то, какъ мн показалось, исчисленіе. Прилежно, безъ устали, не переставая, двигалась по поверхности бумаги рука ея, въ то время какъ она забыла все, что окружало ее. Словно привлеченный магическою силою, наблюдалъ я за нею. Прошло четверть часа, тутъ она спрятала карандашъ въ карманъ, перечла еще разъ все написанное, закрыла книгу и — взглянула на меня внизъ. Чудная улыбка освтила ея лицо, ея губы шевельнулись, словно прошептали слово: ‘надйся!’
Она встала со стула и силилась пройти галлерею, биткомъ набитую зрителями, которые ли, пили, разговаривали между собою, словно мой допросъ и приговоръ были нарочно-устроеннымъ для ихъ удовольствія спектаклемъ. Прошло нсколько минутъ, тутъ молодая двушка вошла въ залу, переговорила съ приказнымъ служителемъ, который подвелъ ее къ моему защитнику. Она сказала ему нсколько словъ и показала на то, что написала на первой страниц своего молитвенника, онъ измнился въ лиц и вскочилъ отъ испуга со стула. Я облокотился на перила ‘палаты бдныхъ гршниковъ’, гд я сидлъ, и слышалъ явственно, какъ онъ воскликнулъ: ‘Боже мой! какъ я могъ забыть это!— Садитесь, миссъ, и ободритесь!’
Эта сцена возбудила всеобщее вниманіе, которое еще боле увеличилось, когда, по приказанію моего защитника, приказный служитель прошелъ черезъ залу и сейчасъ посл этого явился президентъ. Онъ слъ на свое мсто, все замолкло.
— Я счелъ своею обязанностью, началъ мой защитникъ,— поступить такимъ необыкновеннымъ образомъ, потому-что мн только-что сдлано сообщеніе, которое можетъ сдлаться чрезвычайно важнымъ для моего кліента,— и я прошу васъ, господинъ президентъ, вызвать сюда господъ присяжныхъ изъ комнаты совщаній, для того чтобы выслушать это сообщеніе прежде окончательнаго ршенія.
— Вы просите совершенно небывалаго, господинъ адвокатъ, возразилъ президентъ.
— Согласенъ съ этимъ, но необыкновенныя обстоятельства требуютъ этого. Сообщеніе, которое будетъ имъ сдлано, можетъ совершенно измнить положеніе дла. Я знаю, чего я требую и принимаю на себя отвтственность за послдствія.
— Я посовтуюсь съ моими товарищами и увдомлю васъ.
Президентъ вышелъ изъ зала.
Что могло быть общаго между молодою двушкою (которая сидла такая блдная и спокойная подл моего защитника и была совершенно чужда мн) и мною и моею судьбою? Я припоминалъ все свое прошедшее, вызвалъ въ своей памяти вс когда либо знакомыя мн лица — ея не было между ними. Нтъ, я не ошибся, я никогда не видалъ ее до этого.
Какъ долго, какъ страшно тянулось для меня время! Я какъ бы прожилъ въ это короткое время цлые годы,— годы полные истощающихъ душевныхъ движеній и роковыхъ событій. Неподвижно сидлъ я на ‘скамь бдныхъ гршниковъ’, терзаемый какимъ-то безъименнымъ безпокийствомъ. Что я вытерплъ во всю свою жизнь вплоть до этой минуты и что мн довелось вытерпть впослдствіи — все это ничто въ сравненіи съ мукою этихъ часовъ.
Разсыльные уходили и приходили. Мой пріятель, полицейскій чиновникъ, привезшій меня въ Нью-оркъ, былъ однимъ изъ самыхъ дятельныхъ. Прежде всего онъ принесъ толстую книгу in quarto, которую мой защитникъ и молодая двушка перелистовывали вмст до тхъ поръ, пока наконецъ не нашли на одной страниц того, чего желали. Оба казались довольными и повеселвшими. Затмъ онъ привелъ какого-то господина, очевидно зажиточнаго купца, поставилъ его передъ моимъ защитникомъ, и тутъ-то наконецъ раздалось приказаніе: ‘тише!’
Появился опять президентъ суда и слъ на свое мсто.
— Я совтовался съ прочими господами судьями, сказалъ онъ, обращаясь къ моему защитнику,— принимая во вниманіе настоящія обстоятельства, вамъ предоставляется, за вашей собственной отвтственностью, призвать назадъ присяжныхъ, но прежде, позвольте напомнить вамъ, что подобный поступокъ съ вашей стороны можетъ повредить вамъ въ качеств адвоката.
— Я все таки настаиваю на своемъ требованіи, возразилъ мой адвокатъ.
Президентъ отдалъ приказаніе — и приказный служитель отправился въ комнату для совщаній. Присяжные возвратились. Нескрываемое удивленіе, которое было выказано ими, придавало имъ видъ только-что проснувшихся людей.
— Господа присяжные, началъ президентъ,— господинъ защитникъ желаетъ, чтобы вы, прежде окончательнаго ршенія, ныслушали еще одно показаніе, которое, но его мннію, чрезвычайно важно и необходимо. Вы, господа присяжные, конечно не придадите ему ненужнаго значенія, хотя оно и является въ форм какого-то необыкновеннаго сюрприза.
Онъ произнесъ эти послднія слова съ особеннымъ выраженіемъ. По пробжавшей но его лицу тни можно было догадываться о дурномъ расположеніи духа, которое овладло имъ.
— Андрей Мюллеръ! сказалъ адвокатъ.
Приказный служитель удалился, для того чтобъ возвратиться въ сопровожденіи одного изъ свидтелей. Мой защитникъ попросилъ позволенія сдлать ему нсколько вопросовъ.
— Вы сказали подъ присягою, началъ онъ,— что вы узнали арестанта и что вы видли, какъ онъ нанесъ смертный ударъ.
— Да, я видлъ его такъ же ясно, какъ теперь. Въ это время было полнолуніе, какъ я уже говорилъ, какъ же могъ бы я ошибиться?
— Не было ли на пароход кого нибудь, кто былъ бы похожъ на арестанта ростомъ, фигурой или одеждой?
— Нтъ, да еслибъ и такъ, я уже говорилъ вамъ, что видлъ его и узналъ.
Призвали другаго свидтеля.
— Вы говорили передъ этимъ, что видли ясно, какъ арестантъ нанесъ смертный ударъ своему противнику, и что вы узнали его.
— Вполн. А видлъ его такъ же ясно, какъ теперь.
— Какова была ночь?
— Мсячная, я видлъ ясно все, до послдняго предмета, я уже говорилъ это.
— Не было ли кого нибудь на пароход, кто былъ бы похожъ на арестанта?
— Нтъ.
— Сколько вообще человкъ было на пароход?
— Двадцать три, какъ я уже говорилъ.
— И между этими двадцатью тремя не было ни одного, который былъ бы похожъ на арестанта ростомъ, фигурой или одеждой?
— Ни одного. Да и кром того въ это время было полнолуніе и я видлъ его въ лицо, я присягнулъ въ этомъ, какъ вамъ извстно, ошибка тутъ невозможна.
— Вы можете идти.— Миссъ Леонора Галль!
Незнакомая молодая двушка, которая все это время сидла подл моего адвоката, встала и заняла мсто передъ стуломъ для свидтелей.
— Вы Леонора Галль?
— Да.
— Ваше званіе?
— Учительница въ институт господина Фильдинга.
— Знакомы ли вы съ арестантомъ?
— Нтъ.
— Не были ли вы знакомы съ покойнымъ Пигеромъ?
— Нтъ.
— Что вы имете сказать?
— Я внимательно слушала происходившіе переговоры. Показанія противъ арестанта основывались, какъ мн кажется, на тождеств его личности, которая могла быть подтверждена только тмъ что его видли, и мн показалось, что прежде всего нужно изслдовать: можно ли было его видть. Я сдлала исчисленіе, копія съ котораго находится теперь у господина защитника. По росписанію праздничныхъ дней въ моемъ молитвенник, который былъ при мн, пасхальное полнолуніе, по которому опредляется праздникъ пасхи, приходилось въ 1854 году 12 апрля. Періодъ времени отъ одного полнолунія до до другого заключаетъ двадцать девять дней, двнадцать часовъ и сорокъ четыре минуты. Если на 12 апрля приходилось полнолуніе, то оно должно было приходиться на 11 іюня, 9 іюля и 8 августа, а такъ какъ новолуніе наступаетъ въ середин луннаго періода, состоящаго изъ двадцати восьми дней и двнадцати часовъ, то и выходитъ, что пятнадцать дней спустя посл полнолунія 8 августа, слдовательно 23 августа, арестанта нельзя было видть, потому-что — мсяца тогда вовсе не было.
Мертвая тишина царствовала въ зал въ то время, какъ молодая двушка говорила, и нсколько минутъ посл того, какъ она кончила, а потомъ раздались радостные крики, отъ которыхъ задрожалъ домъ. Люди, до сихъ поръ почти совершенно незнакомые между собою, пожимали другъ другу руки, смялись и плакали. Мой защитникъ подошелъ ко мн съ поздравленіями. Въ продолженіи пяти минутъ въ зал суда былъ такой гвалтъ, что нельзя было разобрать даже своихъ собственныхъ словъ.
Молодая двушка, слова которой возбудили эту бурю, сидла спокойно и неподвижно подл моего адвоката. Яркая краска залила ея лицо и опять уступила мсто блдности, которою оно было покрыто передъ этимъ.
Наконецъ спокойствіе возстановилось. Президентъ всталъ.
— Нтъ ли у васъ, спросилъ онъ у защитника,— какихъ нибудь другихъ доказательствъ, кром росписанія праздничныхъ дней изъ молитвенника молодой лэди и сдланныхъ ею исчисленій. Эти послднія нуждаются въ подтвержденіи.
— У меня есть морской календарь на 1854, и я могу при помощи его доставить необходимое подтвержденіе. Не угодно ли вамъ убдиться самимъ, что сдланное исчисленіе правильно и что ночью 23 августа не было полнолунія.
— Не считаетъ ли господинъ адвокатъ противной стороны, спросилъ президентъ,— дальнйшій допросъ свидтельницы, сдлавшей это исчисленіе, излишнимъ?
— Совсмъ нтъ, господинъ президентъ. Прежде, чмъ я приступлю къ этому допросу, я долженъ просить о томъ, чтобы привести свидтельницу къ присяг.
Блдное личико молодой двушки опять покрылось яркой краской, которая тотчасъ же исчезла. Мой адвокатъ нагнулся къ ней и прошепталъ нсколько словъ, вроятно для того чтобъ ободрить ее, посл чего она спокойно подошла къ стулу для свидтелей и повторила твердо и отчетливо, съ очевиднымъ благоговніемъ, прочитанную ей форму присяги.
— Теперь отвчайте мн подъ присягою — знакомы ли вы съ арестантомъ? такъ начался допросъ.
— Нтъ.
— Зачмъ пришли вы сегодня сюда?
— Мн давно уже хотлось посмотрть на судопроизводство этого рода, какъ вдругъ я услыхала о сегодняшнемъ разбирательств — и меня поразила фамилія арестанта. Это фамилія одного изъ самыхъ дорогихъ и близкихъ друзей моего покойнаго отца — и я думала, что нтъ ничего невроятнаго въ томъ, чтобы тотъ, кто носитъ ее теперь, былъ родственникомъ этого друга.
— А что вы думаете теперь, когда вы увидали его?
— Я готова считать его за очень близкаго родственника, даже пожалуй за сына друга моего отца,— такъ похожъ онъ на тотъ портретъ, который достался мн отъ моего отца.
— Знали ли вы, какія будутъ тутъ длаться показанія противъ арестанта?
— Нтъ, я пришла точь въ точь такъ же, какъ и прочіе зрители.
— Вы можете идти, миссъ, сказалъ президентъ, въ то время какъ адвокатъ отступилъ назадъ.— Примите благодарность отъ имени всего присутствія и господъ присяжныхъ.
Она встала и вышла изъ залы. Проходя мимо меня, она взглянула на меня взоромъ, полнымъ участія. Я вздохнулъ отъ всего сердца и мысленно благодарилъ ее, ибо чувствовала., что я свободенъ.
Мой бывшій спутникъ, полицейскій чиновникъ, подошелъ къ стулу для свидтелей, ведя за собою новаго свидтеля — господина, который показался мн, какъ я сказалъ выше, купцомъ.
— Мн нужно сдлать показаніе, которое касается настоящаго случая, господинъ президентъ.
Президентъ приказалъ привести его къ присяг.
— Ваше дло богато сюрпризами, сказалъ онъ моему защитнику.
— Да, господинъ президентъ, но чрезвычайно пріятными, возразилъ этотъ послдній.
— Что имли вы сказать? спросилъ стряпчій свидтеля
— Я здшній ювелиръ и часовщикъ — и полагаю, что часовая цпочка вмст съ прившенными къ ней брелоками, которая надта на человк по имени Андрей Мюллеръ, сдлана мною для покойнаго, передъ отправленіемъ его въ Европу.
— Поклянетесь ли вы въ этомъ?
— Да, если только мн позволятъ сперва взглянуть поближе на цпочку.
Андрея Мюллера привели. Когда ювелиръ дотронулся до цпочки, этотъ человкъ вздрогнулъ, какъ будто бы его укололи,— и лицо его исказилось такъ, что его почти нельзя было узнать.
— Это та самая цпочка и часы, сказалъ ювелиръ,— я готовъ поклясться десять разъ, если только это будетъ нужно.
Меня освободили. Присяжные не сочли даже нужнымъ удаляться въ комнату для совщаній, а черезъ нсколько дней я узналъ, что оба товарища сознались. Они совершили убійство вмст и раздлили между собою часы съ цпочкою и значительную сумму денегъ, состоявшую въ ассигнаціяхъ, которыя носилъ при себ покойный. Одинъ изъ убійцъ забылъ, передъ отправленіемъ въ судъ, снять съ себя часы и цпочку — это одинъ изъ тхъ, такъ часто встрчающихся въ лтописяхъ уголовныхъ длъ, примровъ тому, что люди принявшіе повидимому всевозможныя предосторожности для избжанія подозрній, выпускаютъ изъ виду именно самое главное.
Я заболлъ воспаленіемъ мозга, грозившимъ отнять у меня только-что подаренную мн жизнь. Долго лежалъ я въ безпамятств. Прошли дни и недли, прежде чмъ я ощутилъ какое-то неясное чувство того, что за мною ухаживаютъ самымъ старательнымъ образомъ. Когда же наконецъ въ моемъ омраченномъ ум вспыхнула первая искра сознанія, то я подумалъ что или я сошелъ съ ума или же очутился на неб между ангелами. Да и не ангелъ ли была та, которая сидла въ ногахъ моей постели съ блднымъ кроткимъ лицомъ, которое такъ неизгладимо напечатллось въ моемъ сердц въ самыя тяжелыя минуты моей жизни? Не ангеломъ ли была для меня та, которая спасла меня отъ позорнаго приговора, отъ казни преступниковъ,— та, которой я обязанъ тмъ что могу еще видть себ подобныхъ? Да, молодая двушка, явившаяся тогда моей благодтельницей, опять сжалилась надо мною — сыномъ друга ея отца — когда мой пріятель, полицейскій чиновникъ, описалъ ей мое безпомощное состояніе,— и стала вмст съ нимъ ухаживать за мною. И Господь Богъ благословилъ это доброе дло. Я выздоровлъ, хоть и не скоро,— и очень естественно, что нашими сердцами овладла любовь,— любовь, которая переходитъ за предлы земной жизни и длится въ вчности, которая не разбираетъ моего и твоего, потому что соединяетъ все въ одномъ и все получаетъ.
Прошли годы. Мы давно уже обвнчались. Несчастье мн принесло счастье — счастье цлой жизни. Но и въ радости и въ гор, въ веселье и грустные часы, читаемъ мы вмст молитвы и почерпаемъ утшеніе и силу — въ молитвенник моей жены.