Минусинская Швейцария и боги пустыни, Клеменц Дмитрий Александрович, Год: 1884 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 9 минут(ы)

МИНУСИНСКАЯ ШВЕЙЦАРІЯ И БОГИ ПУСТЫНИ.

(Изъ дневника путешественника).

(Продолженіе).

Мой спутникъ-татаринъ и его содйствіе къ обращенію въ христіанство язычниковъ.— Мое блужданіе на пути къ каменной старух.— Какъ устроиваются сагайскія юрты.— Прибытіе въ одинъ небольшой улусъ.— Татарскій Маусаилъ.— Внутренняя обстановка юрты, гд я пріютился.— Арьянъ и арака — сагайскіе напитки. Домашній идолъ тюсъ и священное животное изыхъ.

Татаринъ былъ очень доволенъ моей покладливостью и, чтобы убдить меня, какъ опасно шутить съ каменными чудищами, разсказалъ, какъ молодой татаринъ позволилъ себ посмяться надъ Аскызской каменной бабушкой {Этотъ болванъ представляетъ грубое изображеніе женщины и называется Куртьяхъ-ташъ. Онъ помщенъ въ списк каменныхъ бабъ Кострова, рисунки его можно найдти въ ‘Сибирскомъ Встник’ и въ атлас Аспелина — Antiquits du Nord Finno-ongrieno. Объ этой бабушк существуетъ цлая легенда. Мн она извстна изъ рукописной статьи г. Каратанова изъ Аскыза. Такъ какъ статья эта будетъ напечатана въ запискахъ ‘Географическаго Общества’ и я не имю разршенія отъ автора длать извлеченія изъ рукописнаго труда, то и не привожу здсь этой легенды.} и та за продерзость закружила его въ тайг такъ, что несчастный сбился съ дороги, полъ вс запасы и погибъ бы съ голоду, если-бъ не выручили его случайно наткнувшіеся на него золотоискатели.

Пора однако представить читателю моего спутника. Это былъ не закоснлый язычникъ, не какой нибудь невдомый обитатель захолустнаго стойбища — это былъ чиновникъ въ отставк, когда то онъ служилъ родоначальникомъ и не безъ гордости вспоминалъ теперь, что онъ два раза пилъ чай съ исправникомъ и иметъ какую то благодарственную бумагу отъ начальства за содйствіе къ обращенію въ христіанство 600 язычниковъ.

Достопамятное событіе это совершилось, кажется, въ 1876 году въ сел Аскызскомъ. Рка Аскызъ, какъ древле Днпръ, служитъ куплью новокрещаемыхъ. 600 человкъ по поясъ въ вод, на берегу громадная толпа зрителей сдержанно ждетъ въ сосредоточенномъ молчаніи конца церемоніи. Церковное пніе сливается съ тихимъ рокотаніемъ струй прозрачной рки, изъ-за зелени прибрежныхъ тополей, изъ-за невысокихъ окрестныхъ холмовъ смотрятъ на эту сцену синющія въ дали вковчныя вершины Поклоннаго хребта. Ихъ отчетливо видно сквозь волнующуюся дымку прозрачнаго воздуха. Все это освщено кроткими лучами солнца, восходящаго на далекомъ языческомъ восток. Картина величественная, невольно переносящая насъ въ первые вка христіанства. Лтописецъ говоритъ, что въ Кіев славяне шли креститься, разсуждая, что если-бъ новая вра не была лучшая, не приняли бы ея князь и бояре. Какъ разсуждали татары сагайскіе по поводу крещенія, мн неизвстно. Если врить Караганову, вышло нсколько недоразумній, — нкоторые новокрещенные приходили и спрашивали, которымъ именемъ имъ называться, такъ какъ, по ошибк, конечно, нкоторыхъ крестили раза по два и каждый разъ давали новыя имена.

У каждаго татарина два имени, одно крестовое, его даетъ священникъ при крещеніи въ честь какого нибудь святаго, а другое дается при рожденіи отцомъ ребенка, повивальной бабушкой, а у нкоторыхъ инородцевъ, какъ, напримръ, у Бельтыръ, первымъ постороннимъ попавшимъ въ юрту. Послднее гораздо популярне крестнаго имени и зачастую совершенно безсмысленно. За человкомъ усвоивается первое подвернувшееся на язык русское или татарское слово. У меня есть, напримръ, двое знакомыхъ — одного зовутъ мука, а другаго масло. Мн передали нсколько русскихъ названій, фигурирующихъ въ качеств женскихъ именъ у татаръ, но я ихъ приводить здсь не буду, такъ какъ он не совсмъ удобны для печати.

Въ своей стать о кызыльскихъ татарахъ князь Костровъ говоритъ, что дло обращенія въ христіанство языческихъ племенъ у насъ обошлось совершенно тихо. Даже слишкомъ тихо. Попадая въ территорію, гд дйствуютъ западные миссіонеры, вы на каждомъ шагу встрчаетесь съ переносными церквами, подвижными школами и на каждомъ шагу осаждаютъ васъ продавцы евангелій, библій, молитвенниковъ, букварей на мстномъ нарчіи. Попавъ въ Минусинскъ, я тщетно розъискивалъ евангеліе или ‘начатки христіанскаго ученія’ на ракомъ нибудь изъ мстныхъ языковъ.

Описывать дорогу отъ Иней-тасъ до пріиска я не буду. Большую часть дороги мы прохали ночью, подъ проливнымъ дождемъ. И днемъ дорога по тайг утомительна, а ночью, подъ дождемъ, въ потемкахь можно пуститься въ путь, только имя такого спутника, каковъ былъ мой товарищъ — татаринъ, знавшій чуть ли не наперечетъ каждое дерево, каждую рытвину и камень. Мы сначала лзли на какую то гору, потомъ кружили по лсу, заставляя лошадей въ потемкахъ переходить черезъ колоды, спустились по крутой тропинк, по кучамъ ползучихъ камней, потомъ, кром дождевой ванны, приняли еще грязную въ какомъ то болот и, наконецъ, рано утромъ, измокшіе и голодные, но довольные окончаніемъ нашихъ мытарствъ, мы сидли уже за горячимъ самоваромъ у гостепріимнаго хозяина пріиска.

Мн пришлось подождать два дня, пока мой спутникъ управился со своими длами и отправился восвояси. Встрчаться съ нимъ по дорог къ Иней-тасъ было бы неудобно. Нужно было сдлать эту поздку такъ, чтобы она по возбудила никакихъ подозрній въ сосдяхъ-инородцахъ. Хозяинъ, опасаясь скандала, ни за что не хотлъ отпустить меня въ экскурсію одного и даль мн въ провожатые конюха изъ поселенцевъ, Съ одной стороны выборъ былъ хорошъ: товарищъ мой не зналъ ни слова по татарски, не имлъ никакого понятія о цли поздки, но за то плохо зналъ мстность. Благодаря этому обстоятельству, мы не успли отъхать и десятка верстъ отъ пріиска, какъ сбились съ пути. Возвращаться назадъ не хотлось и начались неизбжныя въ этихъ случаяхъ блужданія на пробу, на авось. Припасовъ състныхъ взято было только на одинъ день, надобно было узнать дорогу наврное, а для этого необходимо было попасть куда нибудь въ жилое мсто. Съ большимъ трудомъ, пробираясь сквозь лсную чащу, карабкаясь но утесамъ, вылзли мы на сопку и стали высматривать, не видать ли гд татарскаго улуса. Сопка оказалась не такой высокой, за какую мы ее сочли, глядя изъ долины. Вокругъ нея стоялъ цлый рядъ лсистыхъ вершинъ, громоздясь одна на другую, но ни одной примтной высокой точки не было видно. Только къ югозападу понижались горы и за ними виднлась полоса степи. На краю степи и тайги гд нибудь долженъ находиться улусъ, это непремнно равнина около Аскыза, ршили мы и направились по выбранному пути. Догадка, хотя и была основана на шаткихъ данныхъ, однако оправдалась: спустя полчаса мы напали на торную экипажную дорогу, а въ этихъ мстахъ, какъ мы знали, только и есть такая одна дорога — въ село Аскызское. Скоро блеснула передъ нами полоска небольшой рчки, выбгающей изъ тайги на степь, а около нея раскинулся небольшой улусъ изъ пяти или шести юртъ. Съ чмъ бы сравнить вншній видъ сагайской юрты? У записныхъ курильщиковъ часто встртите вы на стол многоугольную коробку, гд они держатъ табакъ. Прикройте такую коробку сверху чайнымъ блюдечкомъ или деревянной чашкой, изъ которой крестьяне хлебаютъ щи или пьютъ квасъ, и у васъ получится довольно близкое подобіе юрты. Обыкновенно выводятъ многоугольный бревенчатый срубъ, иногда на 8, а чаще на 12 и боле угловъ, аршина на два съ половиной въ вышину. Внутри сруба ставятъ жерди — опору для будущей крыши. Крыша обыкновенно длается изъ бересты или изъ лиственничной коры. Она укрпляется на сруб и поперечныхъ жердяхъ, идущихъ отъ среднихъ стоекъ внутри юртъ къ верхнимъ бревнамъ сруба, чтобы плохо прикрпленныя полосы древесной коры не сползали, на нихъ часто наваливаютъ каменья. Такова юрта зажиточнаго и средняго хозяина. Нужно прибавить только, что въ средин крыши оставляется отверстіе для выхода дыма, сквозь это же отверстіе хлещетъ и дождикъ, и снгъ, отъ которыхъ скрыться въ юрт не всегда бываетъ возможно. Богачи, у которыхъ крыша надъ юртой не берестяная, а тесовая, длаютъ иногда надъ отверстіемъ небольшой навсъ на столбикахъ и гарантируютъ этимъ себя отъ вліяній непогоды. Бднота устроиваетъ себ жилье гораздо проще: составить нсколько жердей вершинами вмст, укрпятъ концы ихъ въ земл, покроютъ ихъ съ наружи древесной корой, оставляя на верху отверстіе для дыма, и хата готова. Однако же въ такихъ коническихъ шалашахъ и татары даже находятъ неудобнымъ зимовать и строятъ себ низенькія четырехугольныя избушки на курьихъ пояскахъ, но часто безъ полу и оконъ. Богачи зимой живутъ въ настоящихъ избахъ съ поломъ, потолкомъ, двускатной крышей, окнами и печкой. Не такъ давно у сагайцевъ были въ ходу берестяныя юрты, сохранившіяся нын только въ степныхъ, бдныхъ лсомъ мстностяхъ. На мст, удобномъ для жилья и пастьбы скота, ставили деревянныя рамы многоугольникомъ, связывали ихъ ремнями, укрпляли въ земл кольями, къ рамамъ прикрпляли жерди, замнявшія стропила, связывали ихъ на верху ремнями и обкладывали скелетъ юрты полосами вареной бересты, начиняя съ низу, и охватывали волосяными арканами. Такую юрту можно было собрать или разобрать часа въ два и увезти на одной лошади на возу. Съ такой юртой хозяинъ и. кочевалъ съ мста на мсто, по мр того, какъ скотина выдала въ окрестностяхъ подножный кормъ. Теперь передвиженія эти совершаются въ очень ограниченныхъ предлахъ. Юртъ съ мста на мсто не перевозятъ, а у каждаго хозяина есть дв юрты въ разныхъ мстахъ: въ одной онъ живетъ весну и лто, въ другой осень и зиму. Около зимника обыкновенно находятся и снокосныя луга. Татары запасаютъ сно на зиму и кое гд занимаются земледліемъ, хотя хлба часто не видать за ихъ столомъ, а скотъ пробавляется цлую зиму подножнымъ кормомъ и не рдко погибаетъ отъ безкормицы.

Цлая стая собакъ накинулась съ лаемъ на насъ, когда мы подъзжали къ улусу, и вызвала тмъ обитателей изъ юртъ. Посл непродолжительныхъ разспросовъ мы узнали, что намъ по крайней мр надобно сдлать еще тридцать верстъ, чтобы добраться до мста. Одинъ изъ татаръ постарше весьма резонно замтилъ, что хать намъ ночью некуда, и предложилъ переночевать у него. Какъ ни досадно было потерять день, длать было нечего. Мы слзли съ коней, привязали ихъ къ столбу, имющемуся для этой цли около каждой юрты, и отправились къ хозяину.

Дверь, ведущая въ юрту, всегда находится на южной сторон, отворивъ ее и отдавъ общій поклонъ, мы постарались поскоре уссться на полъ на разостланные войлоки, такъ какъ поверху гулялъ густой дымъ, невольно вызывавшій слезы на глазахъ. Среди юрты прямо противъ двери трещалъ костеръ, а на немъ варилось что то, дв женщины въ почернвшихъ отъ дыма рубахахъ, повязанныя платками, сидли направо отъ огня, то есть на женской половин, и мяли въ рукахъ бараньи кожи, около нихъ вертлось нсколько ребятишекъ, лохматыхъ и грязныхъ, еле прикрытыхъ остатками рубашенокъ, ребятишки пристально поглядывали на насъ своими смышлеными узенькими глазками. Едва успли мы ссть, какъ сзади васъ раздалась безцеремонная татарская брань за то. что мы загородили человку огонь.— Оглянулся я и увидалъ, что куча стараго тряпья, подъ которой я не подозрвалъ найдти какое либо живое существо, прикрывала тло дряхлаго старика, лежавшаго въ растяжку на полу.

— Старикъ старый: больше ста лтъ ему, ослпъ ужъ, ничего не видитъ, отрекомендовалъ мн хозяинъ, какъ бы извиняясь за невжливое отношеніе татарскаго Маусаила къ гостямъ.

— Что же это — отецъ теб будетъ?

— Нтъ, чужой. Родные у него были, да вс примерли до единаго лтъ тридцать тому назадъ. Пока сила была ходить, промышлялъ звря, а теперь вотъ, ужъ третіи годъ у меня живетъ. Куда же ему дваться!

— Нездоровъ, должно быть?

Мултыхъ, мултыхъ, биръ мы мултыхъ (ружье, ружье, дай мн ружье)! бормоталъ старикъ, размахивая изсохшими руками

Теперь ему тяжело,— прежде онъ былъ первый звровщикъ промежъ насъ, почти что и жилъ въ тайг. Вотъ какъ подходить время идти на промыселъ, ему и захочется въ тайгу, замечется, затоскуетъ, все ружье проситъ себ. И ночью, когда задремлетъ — все бредить, говоритъ самъ съ собой будто на охот, заслышитъ гд шорохъ, шепчетъ сейчасъ: ‘тише — звря спугнешь!’ Чудной народъ эти промышленники! У меня отецъ такой же былъ, товарищъ этому, только постарше. Разъ мы какъ то не доглядли за нимъ, такъ онъ захватилъ винтовку и уползъ съ ней въ лсъ, версты дв отсюда, да такъ тамъ и померъ,— все это сообщилъ мн хозяинъ, бойко говорившій по-русски.

Я глядлъ на безпомощное существо, лежавшее около меня, и мн сталъ понятенъ непреоборимый инстинктъ мигрирующихъ животныхъ, пересиливающій даже могучій инстинктъ материнской привязанности, заставляющій птицъ покидать гнзда съ яйцами и даже птенцами, не оперившимися до эпохи перелета.

Я услся снова и принялся разсматривать юрту, на одной линіи съ дверью и очагомъ, но на противоположномъ конц юрты стояла кровать хозяина съ занавсками и подушками, отъ двери до кровати хозяина идетъ демаркаціонная линія, отдляющая мужскую половину отъ женской. Направо отъ двери стояло нсколько кадокъ, ступка деревянная, два толстыхъ кружка, замняющихъ жернова, дальше вдоль стнъ вплоть до кровати шелъ рядъ полокъ, уставленныхъ сплошь фарфоровой, фаянсовой и мдной посудой. Цлый ассортиментъ свтло вычищенныхъ мдныхъ тазиковъ и чайниковъ нарядно блестлъ на нижней полк. Лвая сторона сплошь была заставлена тяжелыми кованными сундуками. Около изголовья кровати хозяина на сундук была пристроена полочка, на которой стоялъ рядъ ярко росписанныхъ иконъ, немножко поменьше двери юрты величиной. Цлый ворохъ сделъ, уздъ и потниковъ валялся налво отъ входа въ юрту. Надо всмъ этимъ подымалась низкая закопченная полусферическая крыша юрты, среди которой сквозь отверстіе виднлись клубы дыма и кусочекъ свтлаго неба. Юрта обнаруживала достаточнаго домовитаго хозяина, живущаго сыто, во безъ затй и новшествъ, вред столовъ, стульевъ и шкафчиковъ, чмъ любятъ загромождать свои клтушки татары, имющіе претензію на цивилизацію. Въ темномъ уголк подъ крышей заткнута была березовая развилка, увшанная тряпочками, изъ чего я заключилъ, что хозяинъ твердо держится старины, но объ этомъ еще будетъ рчь впереди.

Не усплъ я бгло осмотрть юрту, какъ ко мн протянулась деревянная чашка съ арьяномъ, — первое и неизмнное угощеніе у богатаго и бднаго входящему гостю. Арьянъ не кумысъ и не кефиръ. Это какое то очень острое и кислое молочное питье, по вкусу напоминающее сыворотку, и въ немъ плаваютъ сгустки и комочки творожистой массы. Ни одинъ татаринъ еще не съумлъ мн объяснить, какъ длается арьянъ? Ведется онъ у нихъ съ незапамятныхъ временъ. Зажиточный хозяинъ оставляетъ запасъ арьяна на зиму, и весной, когда начнутъ доиться коровы, заквашиваетъ старымъ напиткомъ молоко. Бднота по весн нердко верстъ за 60 здитъ къ богатому татарину попросить арьяна на закваску. Завести же его съизнова изъ прснаго молока не умютъ. Изъ арьяна же гонятъ молочное вино — араку. Два слова объ этихъ напиткахъ. У русскихъ вообще принято относиться съ какой то гадливостью къ инородческимъ сндямъ и напиткамъ. Я не понимаю этого гордаго пренебреженія, по-моему, арьянъ очень не дурной освжающій напитокъ, а арака не въ примръ лучше простой неочищенной водки уже потому, что въ ней не попадается ужасныхъ примсей, въ род сивушнаго масла и другихъ вредныхъ алкоголей. Кром того, молочная водка не крпче нмецкаго пива, если не слабе, а потому употребленіе ея гораздо мене опасно, чмъ исторической сивухи.

Посл арьяна женщины поставили на огонь чайники и услись снова мять свои овчины, а мы принялись болтать съ хозяиномъ. Онъ повдалъ мн, что вс хорошіе люди проздомъ въ Аскызъ и даже самъ попъ всегда останавливаются у него.

— Все уговариваетъ меня батюшка, чтобы я вонъ ту штуку изъ юрты выбросилъ,— указалъ рукой хозяинъ на развилку, горчавшую подъ крышей.— А что она ему мшаетъ? Чудной онъ — разв не знаетъ, что намъ безъ этого нельзя.

— Что это такое, покажи, пожалуйста?

— Изволь.

Штука оказалась домашнимъ идоломъ — потатарски т ю съ. У каждаго племени и даже у каждаго рода есть свои любимые идолы. Божества эти невзрачны и непрезентабельны на видъ: березовая рогулька и на ней навшано нсколько разныхъ тряпочекъ, кусковъ мха, иногда звриныя жилы или конскій волосъ. Каждый идолъ есть представитель извстнаго божества, невата, а отчасти и само божество. Строгаго различія въ сознаніи инородцевъ между самимъ духомъ и его вншнимъ знакомь нтъ. Завести такую игрушку стоить немалыхъ издержекъ. Надобно заплатить шаману за ея освященіе, и дло рдко обходится меньше, чмъ бараномъ и четвертью водки. Кром того, каждому почти идолу надобно посвятить опредленное домашнее животное — и з и х а. Одному нуженъ изыхъ вороной, другому рыжій, третьему соловой и т. д. Это цлая, система! Иногда татаринъ здитъ по всей орд и дорогой цной, съ большими хлопотами находитъ подходящее животное. Это опять таки не все, — каждый годъ, а то и два раза въ годъ идола надобно кормить, то есть приносить ему жертву. Эти высшія существа очень приве редливы и разборчивы на пищу: одному давай половину бараньяго курдюка и непремнно правую, другому ‘ переднюю лопатку жеребенка, чашу ячменной каши и вина. Вино, впрочемъ, вс очень любятъ. Изыхъ — привиллегированное, священное животное въ стад, чаще всего конь. Его, возводя въ званіе, окуриваютъ богородской травой, въ хвостъ и въ гриву шаманъ вплетаетъ ему ленты. Работать на немъ нельзя, и здить на немъ можетъ только хозяинъ. Женщина не только не можетъ прикасаться къ нему, но не должна даже брать въ руки сбруи, которая когда нибудь была на божественной скотин. Прежде изыхъ гулялъ и пользовался своими привиллегіями вплоть до смерти, теперь ихъ ставятъ на срокъ отъ 3 до 7 лтъ, посл чего хозяинъ можетъ и продать его, и нердко отставной служитель чуднаго могучаго духа долженъ на старости лтъ возить воду или гонять почту въ русской деревн подъ кощунственнымъ кнутомъ новаго владтеля. Sic transit и т. д.

Д. К.

‘Восточное Обозрніе’, No 7, 1884

МИНУСИНСКАЯ ШВЕЙЦАРІЯ И БОГИ ПУСТЫНИ.

Читайте также: