Михаилъ Александровичъ Бакунинъ и ‘бакунизмъ’.
Михаилъ Александровичъ Бакунинъ и ‘бакунизмъ’.
(Глава изъ подготовляемой къ печати книги ‘Активное народничество 70-хъ годовъ’).
В. Богучарскій.
‘Современникъ’. Кн. VII. 1912
Михаил Александрович Бакунин и ‘бакунизм’, Богучарский-Яковлев Василий Яковлевич, Год: 1912
Время на прочтение: 34 минут(ы)
Бакунинъ… Это былъ настоящій революціонный титанъ,— это былъ именно ‘апостолъ всемірнаго разрушенія’, какъ назвалъ знаменитаго русскаго анархиста въ своей извстной книг ‘Современный соціализмъ’, Лавелэ.
Не одни только идеи Бакунина влекли къ нему вс ‘горячія головы’, къ нему влекли его, дйствительно, могучая личность, его сказочная по богатству революціоннаго содержанія жизнь, его замолкнувшій лишь съ послднимъ біеніемъ сердца вчно юный неугомонъ души, его дерзновенная отвага, его никогда неизсякавшій паосъ ‘бунтаря’…
Не біографію Бакунина, разумется, дадимъ мы читателю въ настоящей глав вашей книги,— это вывело бы насъ далеко за предлы, поставленной вами себ задачи,— но, чтобы понять нашъ русскій ‘бакунизмъ’ семидесятыхъ годовъ, на главныхъ чертахъ жизни Бакунина намъ остановиться совершенно необходимо.
Дворянинъ Тверской губерніи, потомъ артиллерійскій офицеръ, потомъ членъ кружка Станкевича, спеціалистъ, ‘по Гегелю’ и ‘философскій другъ’ Блинскаго, вмст съ которымъ онъ доходитъ до полнаго примиренія съ ‘гнусной рассейской дйствительностью’, Бакунинъ въ 1840 году узжаетъ въ Германію, слушаетъ тамъ одновременно съ Тургеневымъ лекціи въ Берлинскомъ университет, потомъ примыкаетъ къ ‘лвому гегелизму’, сходится съ Арнольдомъ Руга и другими нмецкими революціонерами, провозглашаетъ, подъ псевдонимомъ француза Жюля Элизара, въ стать, напечатанной въ журнал Ругэ, лозунгъ всей своей послдовавшей жизни — ‘страсть къ разрушенію есть въ то же время страсть творческая’. Изъ Германіи Бакунинъ детъ въ Швейцарію, гд сближается съ нмецкими коммунистами, группировавшимися около Вейтлинга, потомъ во Францію, гд знакомился съ Прудономъ, на котораго оказываетъ вліяніе, Гервегомъ, Жоржъ-Зандъ, Марксомъ и многими другими революціонными знаменитостями того времени. Въ Париж онъ произноситъ въ годовщину польскаго возстанія 1830 г. рчь, благодаря которой окончательно сжигаетъ вс свои по отношенію къ русскимъ властямъ корабли, за нее министръ Гизо, по настоянію русскаго посланника, высылаетъ его изъ Франціи, посл чего Бакунинъ перезжаетъ въ Брюссель, гд знакомится съ знаменитымъ польскимъ историкомъ Лелевелемъ, продолжаетъ знакомство съ Марксомъ, Энгельсомъ и другими, жившими въ Бельгіи, представителями нмецкой эмиграціи, хотя онъ былъ уже съ Марксомъ на ‘ты’, но внутренняго сближенія между ними и тогда не происходитъ,— даже напротивъ. Посл февральской революціи онъ возвращается въ Парижъ, окунается съ головою въ волны революціоннаго моря, затмъ вызжаетъ съ полученной отъ не знавшаго, какъ отъ него отдлаться, Косидьера ‘братской акколадой’ къ австрійскимъ славянамъ, по дорог видитъ онъ, что крестьяне осаждаютъ какой-то баронскій замокъ, но не могутъ его взять, припоминаетъ онъ тутъ свои военныя познанія, соскакиваетъ съ телжки, даетъ наставленія крестьянамъ, строитъ ихъ въ необходимый для приступа на замокъ боевой порядокъ, снова садится на телжку, оглядывается черезъ нкоторое время и видитъ, что замокъ уже горитъ со всхъ четырехъ сторонъ… Было тутъ что-то стихійное, что-то отъ ‘Тараса Бульбы’, который тоже не задавалъ вопроса ‘за что’? а лишь спрашивалъ, ‘кого нужно бить?’… Въ общемъ, враги, конечно, были извстны и тому и другому: одинъ говорилъ — гайда, ‘выржемъ все католичество’, другой — гайда, разрушимъ до тла весь ‘старый міръ’. И въ преслдованіи своихъ цлей оба они обнаружили, одинаково, желзную мощь характеровъ…
По прізд снова въ Германію Бакунинъ встртился со многими нмецкими революціонерами, которые въ общемъ произвели на него впечатлніе большихъ ‘филистеровъ’. Онъ находилъ, правда,— какъ писалъ онъ тогда же Анненкову,— что ‘республика въ Германіи неминуема’,— мнніе, раздлявшееся тогда и многими нмцами,— но это, молъ, пустяки, потому что ‘Deutsche Einheit’ идеалъ всякаго нмца-буржуа, а какой-же, молъ, можетъ быть серьезный изъ этого толкъ? ‘Что живо въ Германіи,— писалъ Бакунинъ Анненкову въ томъ же письм,— это начинающій двигаться пролетаріатъ и крестьянское сословіе, здсь будетъ еще революція страшная, настоящій потокъ взрывовъ, потокъ этотъ смоетъ съ лица земли развалины стараго міра, и тогда доброму говорливому Brger’у будетъ плохо, очень плохо’. Но это потомъ, а сейчасъ гораздо интересне славяне, и Бакунинъ летитъ въ Прагу, гд происходитъ славянскій създъ, длается однимъ изъ е.го руководителей, редактируетъ манифестъ къ европейскимъ народамъ, затмъ принимаетъ горячее участіе въ такъ называемомъ ‘свято-духовскомъ возстаніи’ въ Праг, посл подавленія котораго, какъ пишетъ Герценъ, ‘Бакунинъ сдлалъ опытъ, въ противность Палацкому, соединить славянскихъ демократовъ съ венгерцами, искавшими независимости, и съ нмецкими революціонерами. Союзъ этотъ былъ составленъ и со многими поляками, на него отъ венгровъ прізжалъ гр. Телеки. Бакунинъ, желая скрпить собственнымъ примромъ союзъ, принялъ главное управленіе въ защит Дрездена, тамъ онъ покрылъ себя славой, которую не отрицали и его враги’. {‘Колоколъ’, 15 января 1862 г. No 119—120.} Во время возстанія въ Дрезден, которымъ предводительствовалъ Бакунинъ, онъ совтовалъ, между прочимъ, для защиты Дрездена отъ прусскихъ войскъ поставить на городскія стны знаменитую Мадонну Рафаэля и другія величайшія произведенія искусства изъ дрезденской галлереи, ибо, говорилъ онъ, нмцы ‘zu klassisch gebildet’, чтобы ршиться стрлять по Рафаэлю {Такъ разсказывалъ объ этомъ Герценъ (см. ‘Посмертныя сочиненія’, стр. 195). З. К. Ралли разсказываетъ, какъ въ его присутствіи спросили Бакунина шутя, поступилъ-ли бы онъ такъ и въ томъ случа, или бы пришлось защищаться отъ начальниковъ русскихъ войскъ?— ‘Ну, братъ, нтъ,— отвчалъ Бакунинъ.— Нмецъ человкъ цивилизованный, а русскій человкъ — дикарь, онъ и не въ Рафаэля станетъ стрлять, а въ самую какъ есть Божью Матерь, если начальство прикажетъ. Противъ русскаго войска съ казаками гршно пользоваться такими средствами, и народа не защитишь, и Рафаэля погубишь’. З. Ралли’. ‘М. А. Бакунинъ.— Изъ моихъ воспоминаній’. ‘Минувшіе годы’. 1908 г. Октябрь, стр. 147).}, но прусскія войска побдили, и Дрезденъ былъ взятъ. Бакунинъ еще и тогда старался уговорить одного изъ предводителей инсуррекціи пробраться съ оставшимися силами въ Богемію и тамъ попытаться поднять возстаніе, но Борнъ на это не согласился и распустилъ свой отрядъ. Тогда другой предводитель возстанія Гейбнеръ, Бакунинъ и знаменитый композиторъ Рихардъ Вагнеръ направились въ г. Хемницъ, но мстные жители арестовали первыхъ двухъ (Вагнеру удалось скрыться) и выдали ихъ пруссакамъ.
Началась для Бакунина многолтняя подневольная жизнь въ нмецкихъ, австрійскихъ и русскихъ казематахъ, а затмъ и въ Сибири. Бакунина судили сначала въ Саксоніи и приговорили къ обезглавленію, но саксонскій король замнилъ ему смерть пожизненнымъ заключеніемъ въ крпости Книгштейнъ, откуда въ 1850 году узникъ былъ выданъ Австріи. Тамъ его снова судили, снова приговорили къ смертной казни и снова замнили смерть вчнымъ заключеніемъ въ крпости. Бакунинъ содержался сначала въ Праг, но въ 1851 году, въ виду слуховъ о готовящемся его насильственномъ освобожденіи, его перевели въ Ольмюцъ, гд онъ и просидлъ шесть мсяцевъ прикованный къ стн. Потомъ австрійцы выдали его Россіи. Императоръ Николай заключилъ Бакунина въ Петропавловскую крпость, откуда въ 1854 году его перевезли и замуровали въ Шлиссельбург. Съ восшествіемъ на престолъ Александра II за Бакунина начались хлопоты, по первоначально государь отвтилъ, что ‘пока онъ живъ, Бакунинъ изъ крпости не выйдетъ’., потомъ, однако, согласился выслать его въ Сибирь, генералъ-губернаторомъ Восточной Сибири былъ тогда извстный графъ Муравьевъ-Амурскій, родственникъ Бакунина. Благодаря этому обстоятельству, Бакунину въ Сибири жилось сносно, а въ 1861 году, перебравшись черезъ Амуръ, Японію и Америку, онъ появился снова въ Лондон. Еще изъ Нью-орка Бакунинъ извщалъ Герцена и Огарева о своемъ побг въ такихъ словахъ: ‘разрушеніе, полное разрушеніе Австрійской Имперіи будетъ моимъ послднимъ словомъ,— не говорю — дломъ,— это было-бы слишкомъ честолюбиво, для служенія ему я готовъ идти въ барабанщики или даже въ прохвосты, и если мн удастся хоть на волосъ подвинуть его впередъ, я буду доволенъ’…
Изъ отзыва Бакунина о ‘Молодой Россіи’ видно, что въ 1862 году по отношенію къ русскимъ дламъ онъ держался весьма умренныхъ взглядовъ, но событія въ Россіи пошли такою дорогою, что онъ снова и тутъ ‘тряхнулъ стариною’, принялъ живйшее участіе въ польскомъ возстаніи 1863 года, надясь, что оно распространится на Россію, здилъ въ Швецію, заводилъ всякаго рода революціонныя связи.
Объ этомъ времени Герценъ разсказываетъ такъ:
‘Бакунинъ былъ въ Швеціи, знакомился со всми, открывая пути въ ‘Землю и Волю’ черезъ Финляндію, слаживая посылку ‘Колокола’ и книгъ и видаясь съ представителями всхъ польскихъ партій. Принятый министрами и братомъ короля, онъ всхъ уврялъ въ неминуемомъ возстаніи крестьянъ и въ сильномъ волненіи умовъ въ Россіи. Уврялъ тмъ больше, что онъ самъ искренно врилъ (курсивъ Герцена), если не въ такихъ размрахъ, то въ растущую силу. Объ экспедиціи Лапинскаго тогда никто не думалъ. Цль Бакунина состояла въ томъ, чтобы, устроивши все въ Швеціи, пробраться въ Польшу и Литву’.
Въ другомъ мст Герценъ писалъ: ‘Бакунинъ помолодлъ,— онъ былъ въ своемъ элемент. Онъ любилъ не только ревъ возстанія и шумъ клуба, площади и баррикады, онъ любилъ также и приготовительную агитацію, эту возбужденную и вмст съ тмъ задержанную жизнь конспирацій, консультацій, неспанныхъ ночей, переговоровъ, договоровъ, ректификацій, химическихъ чернилъ и условныхъ знаковъ… Бакунинъ врилъ въ возможность военно-крестьянскаго возстанія въ Россіи, врили отчасти и мы, да врило и само правительство (курсивъ Герцена), какъ оказалось, впослдствіи рядомъ мръ, статей по казенному заказу и казней по казенному приказу… Бакунинъ, не слишкомъ останавливаясь на взвшиваніи всхъ обстоятельствъ, смотрлъ въ одну дальнюю цль и принялъ второй мсяцъ беременности за девятый. Онъ увлекался не доводами, а желаніемъ. Онъ хотлъ (курсивъ Герцена) врить и врилъ, что Жмудь и Волга, Донъ и Украйна возстанутъ, какъ одинъ человкъ, услышавъ о Варшав, онъ врилъ, что старовръ воспользуется католическимъ движеніемъ, чтобы узаконить расколъ’…
Но разлетлись, какъ дымъ, вс эти мечты, возстаніе въ Польш было подавлено огнемъ и мечемъ, реакція въ самой Россіи все боле и боле свирпла, и въ 1864 году мы застаемъ Бакунина уже во Флоренціи. Затмъ онъ переселяется въ Неаполь, гд живетъ до 1867 года. Что же онъ тамъ длаетъ? Вступаетъ въ борьбу не на животъ, а на смерть съ вреднымъ, по его мннію, вліяніемъ въ Италіи Маццини, поставившемъ на своемъ знамени девизъ ‘Dio е popolo’ (Ботъ и народъ), съ тмъ Маццини, къ личности котораго онъ относится съ глубочайшимъ уваженіемъ и даже чувствуетъ къ нему особую признательность за то, что Маццини принялъ живйшее участіе въ опроверженіи клеветъ, взведенныхъ на него, Бакунина, Марксомъ и его сторонниками,— объ этомъ мы скажемъ ниже,— и все-таки, находя вліяніе Маццини въ Италіи вреднымъ, онъ вступаетъ съ нимъ въ ожесточенную войну. Въ Италіи онъ основалъ тайное общество подъ названіемъ ‘Союзъ Соціальной Демократіи’, переименованное затмъ въ ‘Международный Союзъ Соціалъ-Революціонеровъ’. Самъ Бакунинъ говорилъ о задачахъ этого общества такъ: ‘возникнувъ, какъ утвержденіе соціализма противъ религіозно-политическаго догматизма Маццини, Союзъ поставилъ въ своей программ атеизмъ, совершенное отрицаніе всякаго авторитета и власти, отрицаніе гражданственности, замняющей въ государств свободную человчность, коллективную собственность, онъ объявилъ трудъ основаніемъ общественной организаціи, которая въ этой его программ указывалась въ вид вольной федераціи снизу вверхъ’ {Историческое развитіе Интернаціонала. Изданіе соціально-революціонной партіи 1873 года. Глава XXXI, стр. 301.}. Въ Неапол. Бакунинъ и его друзья основали журналъ Liberia e Giustizia (Свобода и Справедливость), въ которомъ самъ Бакунинъ подробно развивалъ свои взгляды {Существуетъ одно чрезвычайно характерное для ‘бакунизма’ письмо Бакунина (1872 года) къ итальянцу Чельсо Черегги. ‘Вашъ крестьянскій нагродъ,— писалъ въ этомъ письм Бакунинъ,— по природ революціоненъ, несмотря на духовенство, вліяніе котораго только поверхностно. Вашъ крестьянинъ по необходимости соціалистиченъ, и съ революціонной точки зрнія можно сказать, что онъ находится въ самыхъ лучшихъ условіяхъ, такъ какъ онъ находится въ отвратительномъ экономическомъ положеніи… Вообразите себ, что во всхъ итальянскихъ деревняхъ раздается кличъ: ‘guerre aux chattaux et paix aux chaumiè,res’ — какъ во время возстанія нмецкихъ крестьянъ въ 1520 году или тотъ другой, еще боле выразительный — ‘земля крестьянамъ, т. о. всмъ тмъ и только тмъ,— кто ее обрабатываетъ своими руками!’ — Вы думаете много найдется въ Италіи крестьянъ, которые останутся спокойны? При этомъ жгите побольше оффиціальныхъ бумагъ, и соціальная революція будетъ сдлана’. (Письмо это найдено извстнымъ біографомъ Бакунина Нетлау и напечатано въ Брюссел въ февральскомъ номер Socit Nouvelle sa 1896 т. Русскій переводъ былъ напечатанъ въ 1907 г. въ историческомъ сборник, наша ‘Страна’. Цитируемое мсто на стр. 12—13). Если здсь замнить слова ‘Италія’ — ‘Россіей’ и ‘итальянскій’ — ‘русскимъ’, то получимъ главныя основы ‘бакунистской’ программы, съ которою двинулась въ 70-хъ годахъ ‘въ народъ’ русская революціонная молодежь.}. Нкоторые изъ друзей Бакунина основали такія же общества въ Испаніи, а отдльныхъ членовъ, по словамъ Бакунина, общество имло въ Швеціи, Норвегіи, Даніи, Англіи, Бельгіи, Франціи и другихъ государствахъ. Но тогда уже возникло знаменитое ‘Международное Общество Рабочихъ’, и Бакунинъ спшитъ принять въ немъ участіе. Но раньше, чмъ окончательно съ нимъ сблизиться, Бакунинъ сдлали, попытку увлечь на путь революціоннаго соціализма основанную въ 1867 году ‘Лигу Мира и Свободы’. Пріхавши въ Швейцарію, онъ явился на первый конгрессъ Лиги въ Женев, примкнулъ къ ней и даже сдлался членомъ ея центральнаго комитета. На второмъ конгресс Лиги въ Берн (въ 1868 г.) онъ и его нсколько товарищей по тайному обществу (Элиза Реклю, Жакляръ, Фанелли, русскій эмигрантъ Николай Жуковскій, полякъ Валерьянъ Мрочковскій и др., потерпвши неудачу въ проведеніи соціалистическихъ резолюцій, ибо большинство Лиги высказалось противъ этихъ резолюцій, вышли изъ Лиги и основали ‘Интернаціональный Союзъ Соціальныхъ Революціонеровъ’, программу котораго редактировалъ Бакунинъ.
Въ этой программ говорилось, что ‘Союзъ объявляетъ себя атеистическимъ, онъ хочетъ окончательнаго и полнаго уничтоженія классовъ и уравненія политическаго, экономическаго и соціальнаго личностей обоего пола и съ этой цлью требуетъ прежде всего уничтоженія права наслдства, чтобы отнын каждый пользовался пропорціонально своему производству, и чтобъ согласно ршеніямъ послдняго рабочаго конгресса въ Брюссел, земля, орудія труда и всякій, вообще, капиталъ, обратились въ коллективную собственность всего общества и состояли бы въ пользованіи, исключительно, работниковъ, т. е. земледльческихъ и промышленныхъ ассоціацій. Онъ признаетъ, что вс ныншнія государства, политическія и авторитарныя, должны уничтожиться во всемірной федераціи земледльческихъ и промышленныхъ ассоціацій. Онъ отвергаетъ всякое политическое дйствіе, не имющее непосредственной и прямой цлью торжество рабочаго дла противъ капитала {Интернаціональный союзъ соціальныхъ революціонеровъ. Историческое развитіе Интернаціонала, стр. 212—213.}.
Этотъ ‘Союзъ’ объявилъ себя втвью ‘Международнаго Общества Рабочихъ’ и принялъ его статуты.
Когда началась между Франціей и Германіей война, то Бакунинъ выходилъ изъ себя, всячески ругая нмецкихъ рабочихъ за то, что они не пользуются отсутствіемъ изъ Германіи войскъ, выведенныхъ во Францію, и не совершаютъ соціальной революціи, а когда въ Париж произошла страшная трагедія ‘Парижской Коммуны’,— событіе, имвшее сильное вліяніе и на русскую радикальную молодежь того времени,— то Бакунинъ полетлъ въ Ліонъ и принялся за организацію революціонныхъ силъ ‘федералистовъ’.
Сформировали батальоны, раздлили городъ на кварталы и поставили во глав каждаго квартала особые комитеты, въ которые вошли члены интернаціональныхъ секцій рабочихъ. Затмъ Бакунинъ редактировалъ ‘декретъ арміи’, которымъ провозгласилъ ‘всхъ офицеровъ арміи разжалованными’ и приказывалъ солдатамъ ‘немедленно избрать себ новыхъ начальниковъ’. Эту прокланіацію развсили во всхъ казармахъ города Ліона. Издавши затмъ прокламацію отъ имени ‘федераціи революціонныхъ общинъ’, въ которой объявлялось, что ‘правительство и администрація, признанныя безсильными, низлагаются’ и составляется ‘конвентъ, который соберется тотчасъ въ городской ратуш города Ліона’, и онъ, этотъ конвентъ, ‘опирающійся на народъ, спасетъ Францію’ (прокламація была подписана Бакунинымъ, Сепемъ, Ривьеромъ, Ришаромъ, Паликсомъ, Бастелика и др.). Бакунинъ и его друзья овладли силой зданіемъ ратуши. Съ балкона ея Бакунинъ и другіе произнесли рчи къ народу. Затмъ они объявили, что Клюзере назначается начальникомъ ліонской національной гвардіи, и поручили ему арестовать всхъ офицеровъ и коменданта Мазюро. Клюзере отправился исполнять этотъ приказъ, но его арестовали самого, а вслдъ затмъ арестовали на улиц и Бакунина, и заперли его въ одной изъ комнатъ ратуши. Но нахлынула толпа его приверженцевъ, во глав которой находились бывшій русскій офицеръ Озеровъ и польскій типографщикъ Луцкевичъ, и освободили Бакунина изъ-подъ ареста. Тмъ не мене дло было проиграно и пришлось узжать изъ Ліона. Узжая, Бакунинъ написалъ Паликсу письмо, въ которомъ предсказывалъ наступленіе тяжелыхъ временъ: ‘Я покидаю Ліонъ съ глубокою грустью, съ мрачными предчувствіями. Я начинаю думать о томъ, что теперь будетъ съ Франціей. Она сдлается вассальнымъ княжествомъ Германіи. Мсто ея живаго дйственнаго соціализма займетъ доктринерскій соціализмъ нмцевъ, которые говорятъ лишь то, что позволяютъ имъ сказать русскіе штыки. Бюрократическій и военный разумъ Пруссіи въ союз съ кнутомъ петербургскаго правительства, водворитъ спокойствіе и порядокъ, по крайней мр, на пятьдесятъ лтъ на всемъ континент Европы. Прощай свобода, прощай соціализмъ, прощай народная правда и торжество гуманности {Изъ воспоминаній 3. К. Ралли. ‘Минувшіе Годы’. 1908 г. Октябрь, стр. 163—167.}.
Свои мысли по этому поводу Бакунинъ, возвратясь изъ Ліона въ Локарно, изложилъ въ брошюр ‘L’empire knouto-germaniqua et la rvolution sociale’, а потомъ, когда къ голосамъ хулителей Коммуны присоединилъ свой голосъ и Маццини, онъ написалъ. ‘Rponse d’un internationale Mazzini, и брошюру ‘La Thologi epolitique de Mazzini de l’Internationale’. По словамъ Гильома, эти произведенія имли огромный успхъ: ‘Бакунинъ, создавшій Интернаціоналъ въ Испаніи, благодаря отправк туда Фанелли въ. 1868 г., теперь создалъ Интернаціоналъ въ Италіи, благодаря полемик его съ Маццини въ 1871 году. Итальянскій Интернаціоналъ съ жаромъ бросился въ борьбу не только противъ господства буржуазіи надъ пролетаріатомъ, но и противъ покушеній отдльныхъ лицъ,— стремившихся въ этотъ моментъ установить принципъ власти въ Международной Ассоціаціи Рабочихъ’ {Гильомъ.— ‘М. А. Бакунинъ’. Былое. 1906 г. августъ, стр. 247.}.
Годы пребыванія Бакунина въ Интернаціонал наполнены его борьбою съ Марксомъ. Такъ какъ теченіе и исходъ’ этой борьбы, оказали на русское активное народничество очень большое вліяніе, то намъ надо на ней остановиться, а для этого мы должны возвратиться къ взаимнымъ отношеніямъ, существовавшимъ между этими дирія лидерами европейскаго революціоннаго движенія съ давнихъ, поръ.
Ихъ борьба,— сколько бы ни находилось въ ней личныхъ элементовъ взаимнаго раздраженія,— была, несомннно, не борьбою личностей, а борьбою цлыхъ двухъ міросозерцаній, двухъ системъ, двухъ направленій и,— last not least — двухъ настроеній. Поэтому только она и заслуживаетъ самаго внимательнаго разсмотрнія. Бакунинъ, по его собственнымъ словамъ, познакомился съ Марксомъ въ 1845 году. ‘Марксъ, — пишетъ Бакунинъ, — былъ тогда боле крайній, чмъ я. Я совсмъ былъ незнакомъ тогда съ политической экономіей, я не освободился еще отъ метафизическихъ абстракцій, и мой соціализмъ былъ тогда инстинктивнымъ. Онъ же, хотя и моложе меня годами, былъ уже атеистомъ, научнымъ матеріалистомъ и сознательнымъ соціалистомъ. Именно въ эту эпоху онъ вырабатывалъ первыя основанія своей настоящей системы (цитируемыя строки написаны Бакунинымъ въ 1871 году. В. Б.). Мы довольно часто видлись другъ съ другомъ, потому что я очень уважалъ его за его знанія, за его страстную и. серьезную преданность длу пролетаріата, хотя всегда съ примсью личнаго тщеславія, я съ интересомъ слушалъ его разговоры, всегда поучительные и умные, если только они не вдохновлялись жалкой злобой, что, къ сожалнію, бывало очень часто. Однако, между нами никогда не было полной близости, наши темпераменты не переносили этого. Онъ называлъ меня сантиментальнымъ идеалистомъ и былъ правъ, я его называлъ мрачнымъ, вроломнымъ, тщеславнымъ человкомъ и тоже былъ правъ’ {Ibid. Стр. 231.}. Говоря въ другомъ письм (отъ 1870 года) о Прудон, какъ о человк — ‘имвшемъ инстинкты генія, указывавшіе ему истинную дорогу’, но который, ‘увлекаемый дурными идеалистическими привычками своего ума, всегда впадалъ въ свои старыя ошибки’, Бакунинъ тутъ же говоритъ о Маркс такъ: ‘Марксъ, какъ мыслитель, идетъ правильнымъ путемъ. Онъ установилъ принципъ, что въ исторіи вс эволюціи политическія, религіозныя и юридическія — не причины, а слдствія экономической эволюціи. Эта великая и плодотворная идея не имъ придумана: она была предусмотрна, отчасти выражена многими другими, но, во всякомъ случа, онъ ее обосновалъ и положилъ, какъ базу всей своей экономической системы. Съ другой стороны, Прудонъ лучше его понималъ и чувствовалъ свободу. Прудонъ обладалъ истиннымъ инстинктомъ революціонера, когда онъ не занимался доктриной и метафизикой, онъ поклонялся сатан и провозглашалъ анархію. Вполн возможно, что Марксъ теоретически (курсивъ Бакунина) могъ возвыситься до системы свободы боле раціональной, чмъ Прудонъ, но у него нтъ инстинкта свободы, онъ съ головы до ногъ autoritaire’ {Ibid. Стр. 232.}.
Объ Энгельс Бакулинъ писалъ слдующее:
‘Около 1845 года Марксъ сталъ во-глав нмецкихъ коммунистовъ и вслдъ затмъ вмст съ Энгельсомъ, неизмннымъ своимъ другомъ, столь же умнымъ, хотя мене ученымъ, но зато боле практическимъ и не мене способнымъ къ политической клевет, лжи и интриг, основалъ тайное общество германскихъ коммунистовъ или государственныхъ соціалистовъ {Бакунинъ. Государственность и Анархія’ (Борьба двухъ партій въ интернаціональномъ обществ рабочихъ). 1873 г., стр. 224.— Это произведеніе Бакунина было переиздано и въ Россіи, занявши весь второй томъ ‘Полнаго собранія сочиненій М. А. Бакунина’, въ изданіи Балашова. Въ дальнйшемъ мы будемъ длать ссылки по этому изданію. Цитируемое мсто на стр. 174.}.
Уже изъ этихъ отрывковъ видно, что у Маркса и Энгельса съ одной стороны, у Бакунина съ другой, самыя натуры, темпераменты, были не только совершенно различны, но и совершенно противоположны. Сила мысли, мощь логики, объемъ знаній, все это было, по призванію самого Бакунина, на ихъ сторон, но у нихъ Бакунинъ видлъ стремленіе къ ‘авторитарности’ и отсутствіе ‘истиннаго инстинкта революціонера’. Съ другой стороны, какое впечатлніе долженъ былъ (производить на Маркса и Энгельса Бакунинъ, этотъ, откуда-то взявшійся, скифъ съ его инстинктами ‘всемірнаго разрушенія’, съ его апологіей ‘страсти къ разрушенію, какъ страсти творческой’? Да, въ нкоторомъ отношеніи приблизительно такое же, какъ ‘нигилистъ’ Базаровъ на ‘культурнаго’ дяДюшку-Кирсанова.
Высланный изъ Парижа, Бакунинъ снова встртился въ Брюссел съ Марксомъ и его друзьями. На этотъ разъ отношенія между нимъ и нмецкими эмигрантами оказались еще хуже: ‘Нмцы-ремесленники Бориштейнъ, Марксъ и Энгельсъ, въ особенности Марксъ,— писалъ Бакунинъ тогда же Гервегу,— сютъ здсь свое обычное зло. По ихъ мннію — ‘Фейербахъ — буржуа (курсивъ Бакунина). Слово ‘буржуа’ до тошноты надовшая ругань, а сами вс съ головы до ногъ, до мозга костей, мелкіе буржуа… Я держусь вдалек отъ нихъ и ршительно заявилъ, что не вступлю въ ихъ коммунистическое ремесленное общество и не желаю имть съ ними никакого дла’ {Гильомъ, стр. 232.}.
Но вотъ разразилась февральская революція, а вслдъ за ней и вся Европа ‘взяла одръ свой и пошла’. Бакунинъ былъ въ Германіи, Марксъ и Энгельсъ были тамъ же, издавая въ Кельн ‘Neue Rheinische Zeitung’. Въ это время Гервегъ предпринялъ свое инсуррекціонное движеніе въ Баден. Марксъ напалъ въ своей газет на Гервега, Бакунинъ взялъ его подъ свою защиту, что кончилось его разрывомъ съ Марксомъ. Впослдствіи (въ 1871 г.) Бакунинъ объ этомъ писалъ такъ: ‘въ этомъ вопрос, какъ я думаю теперь и скажу это откровенно, Марксъ и Энгельсъ были правы, они врно оцнивали тогдашнее положеніе длъ. Но они напали на Гервега съ тою безцеремонностью, которая характерна для ихъ нападокъ, я же сталъ горячо защищать противъ нихъ отсутствующаго. Отсюда и начало нашей ссоры’ {Ibid. Стр. 233.}.
Потомъ Бакунинъ сталъ дйствовать среди славянъ въ Праг. Тогда въ газет Маркса вдругъ появляется корреспонденція изъ Парижа, въ которой находились такія строки: ‘что касается славянской пропаганды, то насъ вчера увряли, что Жоржъ-Зандъ иметъ въ своемъ распоряженіи документы, сильно компрометирующіе изгнаннаго отсюда русскаго Михаила Бакунина, которые изображаютъ его, какъ орудіе, или какъ агента Россіи, недавно завербованнаго, и которому приписываютъ главную роль въ недавнихъ арестахъ несчастныхъ поляковъ. Жоржъ-Зандъ показывала эти документы нкоторымъ изъ своихъ друзей {Ibid.}.
Бакунинъ письмомъ, написаннымъ въ ‘Allgemeine Oder Zeitung’, конечно, протестовалъ противъ низкой клеветы и вмст съ тмъ обратился къ Жоржъ-Зандъ съ просьбой разъяснить эту исторію. Получивши такую просьбу, Жоржъ-Зандъ немедленно послала Марксу для напечатанія въ ‘Neue Rheinische Zeitung’ письмо отъ 20 іюля 1848 года, (въ которомъ писала: ‘факты, изложенные вашимъ корреспондентомъ, безусловно ложны. Я никогда не видла ни малйшихъ доказательствъ инсинуацій, распространяемыхъ вами противъ Бакунина, я никогда не была уполномочена высказывать какія бы то ни было сомннія въ лойяльности его характера и искренности его убжденій. Я обращаюсь къ вашей чести и вашей совсти, немедленно напечатать это письмо въ вашей газет’ {Ibid. Стр. 234.}.
Марксъ напечаталъ письмо, сопроводивши его такимъ удивительнымъ комментаріемъ:
‘Такимъ образомъ, мы исполнили обязанность прессы строго наблюдать за поведеніемъ общественныхъ дятелей и дали возможность г. Бакунину разсять подозрнія, которыя, дйствительно были распространены въ извстныхъ кругахъ Парижа’ {Ibid.}…
Такимъ, ню меньшей мр, оригинальнымъ образомъ понимала газета Маркса ‘обязанность прессы’..
Потомъ Бакунинъ очутился на много лтъ въ казематахъ, но черная клевета, несмотря на столь категорическое опроверженіе ея со стороны Жоржъ-Зандъ, продолжала виться около его имени въ лондонскомъ кружк Маркса. Когда Бакунинъ вырвался, наконецъ, изъ неволи, онъ узналъ, что клевета на него не прекратилась, и не пожелалъ видться съ Марксомъ. Вспоминая съ благодарностью защиту, которую оказывалъ его чести Маццини, Бакунинъ самъ писалъ по этому поводу такія строки:
‘Я имлъ также счастье встрчаться съ Маццини и даже очень часто во время моего пребыванія въ теченіе всего 1862 года въ Лондон. Я никогда не забуду оказаннаго имъ мн благороднаго пріема, когда я прибылъ въ этотъ городъ, бжавши изъ Сибири, куда я былъ сосланъ на всю жизнь, и гд я прожилъ четыре года, проведя передъ тмъ около восьми лтъ въ различныхъ крпостяхъ Саксоніи, Австріи и Россіи. Я даже на всю жизнь въ долгу передъ Маццини, потому что, зная меня передъ, тмъ лишь до имени, онъ великодушно взялъ на себя мою защиту противъ низкихъ клеветъ, которыя нмецкіе эмигранты, въ особенности евреи, съ отличающею ихъ благородною деликатностью, справедливостью и изяществомъ (got), принялись распространять на мой счетъ, не столько изъ ненависти ко мн лично, сколько изъ ненависти вообще къ Россіи, къ славянамъ и въ особенности къ моему соотечественнику Герцену, который естественно не замедлилъ имъ на это отвчать, т.-е. сдлалъ то, чего не могъ я сдлать самъ, заключенный сначала въ русскихъ крпостяхъ, а потомъ, сосланный въ Сибирь и не зная даже о столь низкихъ на меня нападкахъ. Герценъ самъ сказалъ мн, что гражданинъ Карлъ Марксъ, сдлавшійся потомъ однимъ изъ главныхъ основателей Интернаціонала, человкъ, на котораго я всегда смотрлъ, какъ на одареннаго большимъ интеллектомъ и отличающагося глубокой, исключительной преданностью великому длу освобожденія труда,— принималъ дятельное участіе въ этихъ клеветахъ. Я этому особенно не удивился, зная изъ прошлаго опыта, ибо я знаю Маркса съ 1845 года,— что знаменитый нмецкій соціалистъ, великимъ качествамъ котораго я отдавалъ и всегда буду отдавать полную справедливость,— иметъ, тмъ не мене, въ своемъ характер черты, которыя было бы мене удивительно встртить у еврейскаго беллетриста, корреспондента нмецкихъ газетъ, а не у такого серьезнаго, пылкаго защитника гуманности и справедливости. Поэтому, прибывши въ 1862 г. въ Лондонъ, я воздержался отъ визита Марксу, имя естественно мало желанія возобновить съ нимъ знакомство. Но въ 1864 году, когда я проздомъ былъ опять въ Лондон, Марксъ самъ пришелъ ко мн и уврялъ меня, что никогда ни прямо, ни косвенно онъ не принималъ участія въ клеветахъ противъ меня, о которыхъ онъ самъ отзывался, какъ о гнусныхъ. Я долженъ былъ ему врить. Какъ бы то ни было, но Маццини благородно сталъ тогда на мою защиту. Нужно ли мн говорить, что я глубоко привязался къ этой изумительной личности, конечно, чистйшей и величайшей изъ всхъ, какихъ я когда-либо встрчалъ въ своей жизни? Я люблю Маццини, я чту его такъ же сегодня, какъ чтилъ девять лтъ тому назадъ, и все-таки я долженъ противъ него выступать. Я долженъ стать противъ него на сторону Маркса. Такова фатальность, уклоняться отъ которой мн не позволяютъ ни мои убжденія, ни моя религія (курсивъ Бакунина), не мене глубокая и не мене чистая, чмъ его, Маццини’ {La thologie politique de Mazzini et l’internationale. Par М. Bakounine, membre de l’Association internationale des travailleurs. 1871 ps. 45-46.}.
Клеветы на Бакунина, однако, и посл не прекратились.
‘Лтомъ 1869 года,— пишетъ Гильомъ,— одинъ изъ друзей Маркса Борхгеймъ напечаталъ въ Берлинской газет ‘Zukunft’ старую клевету, что ‘Бакунинъ — агентъ русскаго правительства’, а Либкнехтъ повторилъ ее въ своей газет ‘Volksstaat’. Когда послдній пріхалъ на конгрессъ въ Базель, Бакунинъ приглашалъ его объясниться передъ третейскимъ судомъ. На этомъ суд саксонскій соціалистъ утверждалъ, что онъ никогда не обвинялъ Бакунина, что онъ ограничился только повтореніемъ того, что уже было напечатано въ другой газет. Судъ единогласно объявилъ, что Либкнехтъ дйствовалъ въ этомъ случа съ преступнымъ легкомысліемъ и вручилъ Бакунину эту декларацію, подписанную всми членами суда, Либкнехтъ, признавая, что онъ введенъ былъ въ заблужденіе, пожалъ руку Бакунина, а послдній передъ всми зажегъ декларацію и закурилъ отъ нея свою сигаретку’ {Гильомъ, стр. 242.}.
Конечно, не въ этихъ клеветахъ, какъ бы сами по себ он возмутительны ни были, дло. Сущность его состоитъ въ глубочайшемъ расхожденіи всхъ основъ міросозерцанія ‘бакунизма’ и ‘марксизма’. Марксисты составили на Бакунина взгляды, прекрасно выраженные сейчасъ же посл его смерти въ газет ‘Tagwacht’, (редакціи Гремлиха), ‘на Бакунина смотрли многіе, хорошіе спеціалисты, люди безпристрастные, какъ на русскаго агента, это подозрніе ложное, безъ сомннія, основывалось на томъ, что разрушительная дятельность Бакунина приносила только зло революціонному движенію и въ то же время была очень полезна для реакціи’ {Ibid. стр. 254.}.
Вотъ гд самая сердцевина дла: ‘марксизмъ’ смотрлъ на ‘бакунизмъ’, какъ на явленіе по самому существу своему реакціонное, а ‘бакунизмъ’ видлъ совершенно такое же реакціонное существо въ ‘марксизм’.
Теперь бросимъ бглый взглядъ на дятельность Бакунина въ Интернаціонал.
Мы видли, что, проживая съ 1864 по 1867 годъ во Флоренціи, и въ Неапол, Бакунинъ, не будучи членомъ Интернаціонала, работалъ, однако, все время, какъ соціалистъ, ведя борьбу съ ‘маццинистами’. Посл короткаго пребыванія затмъ въ ‘Лит Мира и Свободы’, онъ и его друзья вышли изъ нея и основали свой особый ‘Alliance’, который потомъ сталъ втвью Интернаціонала. Съ этого момента началась борьба бакунинскихъ ‘автономистовъ’ и марксистовъ — ‘централистовъ’, которая посл разныхъ перипетій, хотя и окончилась на Гаагскомъ конгресс исключеніемъ Бакунина изъ Интернаціонала, но какою цною? Смертью самого Интернаціонала. Внося на этомъ же конгресс предложеніе о перенесеніи Генеральнаго Совта Интернаціонала изъ Лондона въ Нью-оркъ, Марксъ и Энгельсъ не могли не поднимать, что этимъ актомъ, въ сущности, они заканчиваютъ самое существованіе Интернаціонала. И дйствительно, множество соціалистовъ разныхъ странъ не подчинилось ршеніямъ Гаагскаго Конгресса: собравшійся въ швейцарской Юр (въ Сенть-Имь) новый конгрессъ, въ которомъ приняли участіе представители испанской, итальянской и юрской федерацій, а также секцій американскихъ и французскихъ, единогласно постановилъ: ‘отвергнуть вс резолюціи Гаагскаго конгресса и отнюдь не признавать полномочій избраннаго послднимъ новаго Генеральнаго Совта, переведеннаго въ Нью-оркъ’. Тогда же на развалинахъ Интернаціонала стараго возникъ Интернаціоналъ новый, на женевскомъ конгресс котораго въ 1873 году приняли участіе представители федерацій Бельгіи, Голландіи, Италіи, Испаніи, Франціи, Англіи и Швейцарской Юры. Конгрессъ постановилъ совсмъ уничтожить ‘Генеральный Совтъ’ и создать изъ Интернаціонала свободную федерацію входящихъ въ него группъ. Но и этотъ Интернаціоналъ, хотя онъ и просуществовалъ еще нсколько лтъ, оказался уже не жизненнымъ. Старое, видимо, уже отживало свое время. Марксъ и Энгельсъ занимались въ это время главнымъ образомъ нмецкими длами. Какъ реагировалъ Марксъ на происходившія въ международномъ рабочемъ движеніи тогда событія, можно видть по такому, напр., отрывку изъ письма Маркса къ Зорге (отъ 23 ноября 1871 г.):
‘Въ конц 1868 года Бакунинъ вступилъ въ Интернаціоналъ съ цлью образовать внутри его еще одинъ интернаціоналъ, съ нимъ во глав (здсь и дале курсивъ Маркса) подъ именемъ ‘Alliance de la Dmocratie Socialiste’. (Союзъ соціалистической демократіи). Будучи человкомъ безъ всякихъ теоретическихъ знаній, онъ претендовалъ на то, чтобы въ этой особой организаціи стать представителемъ научной пропаганды Интернаціонала и сдлать соціальной задачей этого второго интернаціонала эту пропаганду внутри Интернаціонала. Программа его составляла собою мшанину поверхностныхъ идей, нахватанныхъ имъ и справа и слва: равенство классовъ (!), уничтоженіе наслдственнаго права, какъ исходный пунктъ соціальнаго движенія (сенъ-симонистская чепуха), атеизмъ, какъ догматъ, обязательный для членовъ, и т. д., но главнымъ догматомъ должно было быть (прудонистская черта) воздержаніе отъ политическаго движенія.
‘Эти дтскія сказки нашли себ отзвукъ (и еще держатся кое-какъ) въ Италіи и Испаніи, гд еще не развиты реальныя условія для рабочаго движенія, а также среди немногихъ тщеславныхъ, мелочныхъ, пустыхъ доктринеровъ въ романской Швейцаріи и Бельгіи.
‘Для господина Бакунина доктрина его (хламъ, собранный имъ у Прудона, Сенъ-Симона и другихъ) была и остается побочнымъ дломъ,— только средствомъ для того, чтобы пріобрсти личное значеніе. Въ теоретической области это нуль, но интриги,— это его стихія.
‘Въ Женев они (бакунисты) издали подъ покровительствомъ одной буржуазной дамы Андре Лео (не постыдившейся во время лозанскаго конгресса довести на Ферре его версальскимъ палачамъ) газету подъ названіемъ ‘Соціальная Революція’ — ‘La Rvolution Sociale’, въ своей полемик съ нами эта газета употребляетъ почти дословно т же выраженія, что и ‘Journal de Genè,ve’, реакціоннйшая изъ европейскихъ газетъ.
‘Въ Лондон они пытались организовать французскую секцію, образчикъ ея работы вы найдете въ прилагаемомъ 42 номер ‘Qui vive?’. (Прилагаю также номеръ, въ которомъ помщено письмо нашего французскаго секретаря Серайе). Эта секція, состоящая изъ 20 лицъ (въ томъ числ много шпіоновъ), не признана Генеральнымъ Совтомъ, другая, гораздо боле многочисленная секція признана.
‘Дйствительно, несмотря на интриги этого сброда, мы ведемъ широкую пропаганду во Франціи и — въ Россіи, гд знаютъ’ кто такой Бакунинъ, и гд теперь печатается русскій переводъ моей книги о капитал.,
‘Секретаремъ первой изъ названныхъ французскихъ секцій (непризнанной нами и близкой къ полному распаду) былъ тотъ же Дюранъ, котораго мы, какъ шпіона, исключали изъ Ассоціаціи.
‘Приверженцы Бакунинскаго воздержанія ютъ политики, Кланъ и Альберъ Ришеръ изъ Ліона теперь состоять бонапартистскими агентами на жалованьи. Мы имемъ въ рукахъ доказательство этого. О корреспондент (той же клики въ Женев) Бурхе изъ Везье (въ южной Франціи) намъ донесено мстной секціей, что онъ полицейскій’ {Письма Маркса, Энгельса и др. къ Ф. Зорге и др. Библіотека ‘Общественной Пользы’. Петербургъ 1908 г., стр. 46—48.— Марксъ отличайся, производящей самое отталкивающее впечатлніе легкостью, съ которой омъ разбрасывалъ самыя тяжелыя обвиненія на своихъ противниковъ. Вотъ что, напр., писалъ Марксъ въ одномъ изъ циркулярныхъ посланій къ своимъ единомышленникамъ: ‘Умеръ Герценъ. Бакунинъ, который съ того времени, какъ онъ захотлъ выдавать себя за руководителя европейскаго рабочаго движенія, облыжно отзывался о своемъ друг и покровител Герцен, сейчасъ же посл его смерти принялся громко его восхвалять. Почему? Герценъ, не смотря на то, что онъ самъ былъ богатымъ человкомъ, получалъ ежегодно 35.030 р. на пропаганду отъ дружественной ему псевдо-соціалистической панеславитской партіи въ Россіи Благодаря громкимъ славословіямъ Бакунина, эти деньги перешли къ нему, и онъ такимъ образомъ, въ денежномъ и моральномъ отношеніи sine bnficio inventarii вступилъ во владніе ‘наслдствомъ Герцена’, ‘malgr sa haine de l’herbage’ (Письма Маркса къ члену Интернаціонала Кугельману. Библіотека научнаго соціализма. 1807 г. стр. 82). И всему этому легкомысленному вздору въ Германіи врили, потому что онъ былъ освященъ авторитетомъ Маркса… Конечно, и это имло свое значеніе среди причинъ рзко отрицательнаго отношенія русскихъ бакунистовъ къ Марксу и его партіи.}.
Во взгляд на какія же именно практическія дйствія, главнымъ образомъ разошлись между собою Марксъ и Бакунинъ? Во взгляд на политическую дятельность рабочаго класса: марксисты говорили, что рабочіе должны принимать участіе въ выборахъ въ центральныя и мстныя государственныя учрежденія, стараться овладть ими путемъ (проведенія въ нихъ все большаго и большаго количества своихъ представителей и затмъ направлять дятельность такихъ учрежденій въ интересахъ пролетаріата. Бакунисты же утверждали, что, это значитъ отказъ отъ ‘соціальной революціи’, ибо въ самомъ многолтнемъ процесс ‘мирной’ дятельности, состоящей въ выборахъ, законодательствованіи, реформированіи разныхъ сторонъ капиталистическаго строя и проч., непремнно притупится остріе революціоннаго соціализма, появятся новые навыки, а съ ними и новая психологія самихъ рабочихъ, которые будутъ все боле и боле обуржуазиваться и кончатъ отреченіемъ отъ ‘соціальной революціи’, сдлавшись такими же ‘мщанами’, какъ и ихъ враги. Отсюда и полное отрицаніе ‘бакунистами’ участія рабочихъ (въ парламентской дятельности. Вотъ какъ смотрлъ Бакунинъ на дятельность Лаосіаля, выводя ее изъ ‘авторитарныхъ’ идей Маркса.
Лассаль,— писалъ Бакунинъ,— пришелъ къ такому заключенію: ‘чтобы достигнуть свободы дйствительной,— свободы, основанной на экономическомъ равенств, пролетаріатъ долженъ овладть государствомъ и обратить государственную силу противъ буржуазіи въ пользу рабочей массы точно такъ же, какъ теперь она обращена противъ пролетаріата въ единую пользу эксплоатирующаго класса. Какъ же овладть государствомъ? Для этого есть только два средства: или политическая революція, или законная народная агитація въ пользу мирной реформы. Лассаль, какъ нмецъ,— какъ еврей, какъ ученый и какъ человкъ богатый, совтовалъ второй путь. Въ этомъ смысл и съ этой цлью онъ образовалъ значительную, преимущественно политическую партію нмецкихъ рабочихъ, организовалъ ее іерархически, подчинилъ строгой дисциплин и своей диктатур, словомъ сдлалъ то, что г. Марксъ въ послдніе три года хотлъ сдлать въ Интернаціонал. Попытка Маркса вышла неудачная, а попытка Лассаля имла полный успхъ. Ближайшею цлью партіи онъ поставилъ всенародную мирную агитацію для завоеванія всеобщаго права избирательства государственныхъ представителей и властей. Завоевавъ это право путемъ летальной реформы, народъ долженъ будетъ послать только своихъ представителей въ народный парламентъ,— который рядомъ декретовъ и законовъ обратитъ буржуазное государство въ народное. Первымъ дломъ народнаго государства будетъ открытіе безграничнаго кредита производительнымъ и потребительнымъ рабочимъ ассоціаціямъ, которыя только тогда будутъ въ состояніи бороться съ буржуазнымъ капиталомъ и въ непродолжительное время побдятъ и поглотятъ его. Кода процессъ поглощенія совершится, тогда настанетъ періодъ радикальнаго преобразованія общества. Такова программа Лассаля, такова же и программа соціально-демократической партіи. Собственно она принадлежитъ не Лассалю, а Марксу, который ее вполн высказалъ въ извстномъ ‘Манифест Коммунистической Партіи’, обнародованномъ имъ и Энгельсомъ въ 1848 году. Ясный намекъ находится на нее также въ перовомъ ‘Манифест Международнаго Общества’, написаннаго Марксомъ въ 1864 году въ словахъ: ‘первый долгъ рабочаго класса заключается въ завоеваніи себ политическаго могущества’ или, какъ говорится въ Манифест партіи: ‘первый шагъ къ революціи рабочихъ долженъ состоять въ возвышеніи пролетаріата на степень господствующаго сословія’. Пролетаріатъ долженъ сосредоточить вс орудія производства. въ рукахъ государства т. е. пролетаріата, возведеннаго на степень господствующаго сословія. Не ясно-ли, что программа Лассаля ничмъ въ отличается отъ программы Маркса, котораго она признавала за своего учителя? Въ брошюр противъ Шульце-Делича Лассаль съ истинно-геніальною ясностью, характеризующею его сочиненія, изложилъ свои основныя понятія о соціально-политическомъ развитіи новйшаго общества, говоритъ прямо, что эти идеи и даже терминологія принадлежатъ не ему, а т. Марксу, впервые высказавшему и развившему ихъ въ своемъ замчательномъ еще неизданномъ сочиненіи. Тмъ странне кажется протестъ г. Маркса, напечатанный въ введеніи къ ‘Капиталу’. Марисъ только жалуется, что его обокралъ Лассаль, присвоивши его идеи’.
‘Программа Маркса,— продолжаетъ Бакунинъ, — сдлалась программою соціалъ-демократической партіи. Вначал въ ней повторяются нкоторые изъ главныхъ Интернаціональной программы, утвержденной первымъ женевскимъ конгрессомъ, но потомъ вдругъ совершается крутой переходъ къ ‘завоеванію политической власти’, и рекомендуется нмецкимъ работникамъ, какъ ближайшая и непосредственная цль новой партіи съ прибавленіемъ слдующей знаменитой фразы: ‘завоеваніе политическихъ правъ (всенароднаго права избирательнаго, свободы печати, свободы ассоціацій и публичныхъ собраній и т. д.), какъ необходимаго предварительнаго условія экономическаго освобожденія работниковъ’. Эта фраза иметъ вотъ какое значеніе: прежде чмъ приступить къ соціальной революціи, работники должны совершить политическую революцію или, что боле сообразно съ нравами нмцевъ, завоевать или еще проще пріобрсти политическія права посредствомъ мирной агитаціи. А такъ какъ всякое политическое движеніе не можетъ быть другимъ, какъ движеніемъ буржуазнымъ, то и выходитъ, что эта программа рекомендуетъ нмецкимъ работникамъ усвоить себ прежде всего буржуазные интересы и цли и совершить политическое движеніе въ пользу радикальной буржуазіи’ {М. А. Бакунинъ. Полное собраніе сочиненій, Т. II, стр. 213—215 и 226.}.
Мысль эту Бакунинъ развивалъ много разъ и на разные лады: онъ утверждалъ, что изъ такъ называемаго ‘революціоннаго соціализма’ Маркса неизбжно, какъ его логическое слдствіе, какъ его самое законное дтище, произойдетъ соціальный реформизмъ, и что онъ, Бакунинъ, выступая противъ Маркса, выступаетъ, какъ революціонеръ противъ реформиста, въ какія-бы революціонныя одянія послдній ни облачался.
Но какія же средства предлагалъ самъ Бакунинъ для спасенія ‘соціализма революціоннаго’?
Мы еще будемъ говорить о дятельности Бакунина, какъ автора разныхъ произведеній, предназначенныхъ для русскихъ, но, дабы читателю теперь же сталъ ясенъ отвтъ на поставленный вопросъ, приведемъ слдующій отрывокъ изъ составленной и напечатанной Бакунинымъ въ журнал ‘Народное Дло’ статьи, которая такъ и называется ‘Наша программа’.
Въ ‘программ’ этой заявлялось, что ‘земля принадлежитъ только тмъ, кто ее обрабатываетъ своими руками — земледльческимъ общинамъ. Капиталы и ўсъ орудія работы — работникамъ, рабочимъ ассоціаціямъ’. (Въ подлинник все это набрано жирнымъ шрифтомъ. В. В.). Что касается стороны политической, то фантастическая программа Бакунина излагала ее такъ: ‘Вся будущая политическая организація должи быть ни чмъ другимъ, какъ федераціею вольныхъ рабочихъ, какъ земледльческихъ, такъ и фабрично-ремесленныхъ артелей (ассоціацій). И потому, во имя освобожденія политическаго, мы хотимъ прежде всего окончательнаго разрушенія государства, хотимъ искорененія всякой государственности со всми ея церковными, политическими, военно и гражданско-бюрократическими, юридическими, учеными и финансово-экономическими учрежденіями’ {‘Народное Дло’. 1 Сентября, 1868 т. No 1. стр. 7.}.
И это, замтьте, ‘прежде всего’, а что еще останется ‘искоренять’ посл того, какъ будутъ ‘искоренены’ не только вс ‘государственныя, церковныя’ и прочія, но также и вс,юридическія и ученыя’ учрежденія,— на таікой вопросъ даже и самъ Бакунинъ не отвчаетъ…
Это и значило спасать ‘-соціальную революцію’ отъ грозившей ей опасности… Понятно, что при всякомъ движеніи народныхъ массъ въ Европ ‘бакунисты’, не взирая на всю свою личную преданность иде ‘-соціальной революціи’, всегда терпли полное фіаско, что и давало ‘-марксистамъ’ вполн основательныя причины лишь смяться надъ ‘бакунистами’ и выпускать противъ нихъ такія вещи, какъ, напримръ, ‘Bakunisten auf der Arbeit’ Энгельса.
Теперь перейдемъ къ ‘бакунизму’ русскому. Борьба Маркса съ Бакунинымъ окончилась исключеніемъ послдняго изъ Интернаціонала (поводомъ къ исключенію послужили несправедливыя обвиненія Бакунина въ грхахъ, виновнымъ въ которыхъ былъ Сергй Нечаевъ). Мы уже говорили, что множество лицъ и организацій въ разныхъ странахъ не признали ршеній Гаагскаго Конгресса, и нсколько лтъ Интернаціоналъ существовалъ съ центромъ въ Швейцаріи безъ всякаго участія Маркса и Энгельса. Молодая русская эмиграція 60-хъ годовъ и начала 70-хъ годовъ слдила съ напряженнымъ вниманіемъ за борьбою ‘государственника’ Маркса съ ‘анархистомъ’ Бакунинымъ и въ огромномъ большинств своемъ стала на сторону послдняго. Посл исключенія Бакунина эмиграція эта опубликовала по-русски и по-французски протестъ противъ Маркса, гласившій въ существенныхъ частяхъ слдующее:
‘Въ этомъ доклад (Гаагскому Конгрессу), внушенномъ, очевидно, ненавистью и желаніемъ отдлаться во что бы то ни стало отъ неудобнаго противника, ршились бросить нашему соотечественнику и другу Михаилу Александровичу Бакунину обвиненіе въ мошенничеств и шантаж… Г. Марксъ, ловкость котораго мы, впрочемъ, не думаемъ оспаривать, въ данномъ случа ошибся въ расчет. Честныя сердца во всхъ странахъ несомннно почувствуютъ только негодованіе и отвращеніе при вид такой грубой интриги и такого явнаго нарушенія самыхъ простыхъ требованій справедливости. Что касается Россіи, то можемъ уврить г. Маркса въ томъ, что его старанія будутъ тамъ напрасны. Бакунинъ тамъ слишкомъ уважаемъ и извстенъ, чтобы клевета могла достигнуть его’. Протестъ подписали: Николай Огаревъ, Варфоломей Зайцевъ, Владиміръ Озеровъ, Арманъ Россъ (М. П. Сажинъ), Владиміръ Гольштейнъ, Замфиръ Ралли, Александръ Эльсницъ и Валеріанъ Смирновъ {Цитируемъ по подлиннику.}.
Собственно русскими длами, посл активнаго участія въ польскомъ возстаніи, Бакунинъ сталъ снова заним-атыся тишь невозвращеніи изъ Италіи въ Швейцарію въ конц шестидесятыхъ годовъ. Весною 1869 года онъ вошелъ въ сношенія съ прибывшимъ изъ Россіи Нечаевымъ, съ которымъ у него и начались толки о крестьянскомъ возстаніи, Разин, Пугачев и проч. Тогда же Бакунинъ напечаталъ ‘Нсколько словъ молодымъ братьямъ изъ Россіи’ и ‘Наука и насущное революціонное дло’, о которомъ мы еще будемъ говорить въ другой глав. Теперь же скажемъ лишь, что именно въ это время Бакунинымъ былъ брошенъ, и знаменитый лозунгъ ‘въ народъ’. Читатель припомнить, что въ первый разъ этотъ лозунгъ былъ брошенъ Герценомъ еще въ 1861 году,— теперь онъ былъ повторенъ Бакунинымъ. Но Герценъ врилъ, что новый строй въ Россіи разовьется на основ уже существующаго въ Россіи общиннаго землевладнія,— а Бакунинъ? Какъ смотрлъ онъ на о-бщину? Разочаровавшись въ Европ, Герценъ писалъ: ‘бдное село наше, съ своей скромной общинной жизнью,— съ своимъ общиннымъ землевладніемъ, наша черная Русь и крестьянская изба невольно вырзываются на сцен, съ которой больше и больше исчезаютъ въ туман фаланстеры, икаріи, національные рабочіе, государственныя потребы и проч.’. На это Бакунинъ въ письм къ Герцену отвчалъ такими словами:
‘Почему ты не прибавилъ, что если фаланстеры исчезаютъ въ туман, за то ваша хваленая русская община боле тысячи лтъ недвижно коснетъ въ навоз? Дикое невжество и суевріе, патріархальный развратъ, тупоуомное царство китайской обрядности, отсутствіе всякой личности, презрніе къ достоинству человка или, лучше сказать, незнаніе, совершеннйшее неподозрваніе его, безцеремонность наивнаго насилія, холодно-зврская жестокость и полнйшее рабство обычая, мысли, чувства и воли вотъ душа этого тысячелтняго, безсмысленнаго, гніющаго трупа’ {Письма Бакунина къ Герцену стр. 522.}.
Въ другомъ письм (къ Герцену и Огареву) Бакунинъ писалъ о русской общин еще и такія строки:
‘Почему эта община, отъ которой вы ожидаете такихъ чудесъ въ будущемъ, въ продолженіе десяти вковъ прошлаго существованія не произвела изъ себя ни-чепо, кром самаго печальнаго и гнуснаго рабства? Безобразное приниженіе женщины, абсолютное отрицаніе я непониманіе женскаго права и женской чести и апатичная, равнодушная готовность отдать ее, службы цлаго міра ради, подъ перваго чиновника, подъ перваго офицера. Гнусная гнилость и совершенное безправіе патріархальнаго деспотизма и патріархальныхъ обычаевъ, безправіе лица передъ міромъ и всеподавляющая тягость этого міра, убивающая всякую возможность, индивидуальной иниціативы,— отсутствіе права не только юридическаго, но и простой справедливости въ ршеніяхъ того же міра и жестокая, злостная безцеремонность его отношеній къ каждому безсильному или небогатому члену, его систематическая, злорадная, жестокая притснительность въ отношеніи къ тмъ лицамъ, въ которыхъ появляются притязанія на малйшую самостоятельность и готовность продать всякое право и всякую правду за ведро водки,— вотъ, вo всецлости ея настоящаго характера великорусская крестьянская община. Прибавьте къ этому мгновенное обращеніе всякаго выборнаго крестьянина въ притснителя — чиновника-взяточника,— и картина будетъ полная,— полная для всякой общины, мирно и покорно живущей подъ сенью всероссійскаго государства… ‘Земля наша, а мы государевы’,— съ этимъ понятіемъ, друзья мои, русскій народъ уйдетъ недалеко’ {Ibid. Стр. 176—177.}.
Но тогда,— зачмъ же идти ‘въ народъ’? Какую почву найдутъ тамъ соціалисты-революціонеры? Какъ бы чувствуя такой вопросъ, Бакунинъ начинаетъ говорить о Россіи ‘бунтовской, Стеньки-Разиновской, Пугачевской’ и даже Россіи ‘раскольничьей’, отъ которой и надлежитъ ‘ждать морализаціи и спасенія для русскаго народа’. Не приводя, однако, никакихъ данныхъ въ пользу самаго существованія Россіи ‘бунтовской, Стеньки-Разиновской и Пугачевской’, Бакунинъ вновь переходить къ общин и находитъ въ ней ‘дв добродтели’: ‘отсутствіе римскаго и вообще всякаго юридическаго права, замленнаго въ великорусскомъ народ неопредленнымъ и въ отношеніи собственно къ лицамъ крайне безцеремоннымъ и даже совершенно отрицающимъ правомъ и весьма темное инстинктивное понятіе народа, которое, если разобрать его строго, отнюдь не утверждаетъ права всего народа на всю землю и чуть ли не заключаетъ въ себ другого весьма печальнаго понятія, присваивающаго всю землю государству и государю,— мн ли объяснять вамъ,— какая огромная разница между этими двумя положеніями: земля принадлежитъ народу, земля принадлежитъ государю’ {Ibid. Стр. 177.}.
Но тогда опять таки,— зачмъ же ‘въ народъ’?…
И, вотъ, въ своемъ извстномъ сочиненіи ‘Государственность и Анархія’ Бакунинъ пытается вывести революціонность русскаго народа изъ такого положенія: ‘онъ (народъ) можетъ похвалиться чрезмрною нищетою и рабствомъ примрнымъ. Страданіямъ его нтъ числа, и переноситъ онъ ихъ не терпливо, а съ глубокимъ и страстнымъ отчаяніемъ, выразившимся уже два раза исторически, двумя страшными взрывами: бунтомъ Стеньки Разина и Пугачевскимъ бунтомъ и не перестающимъ понын проявляться въ безпрерывномъ ряд частныхъ крестьянскихъ бунтовъ’ {‘Государственность и Анархія’. Приложеніе А., стр. 247.}. Этого, однако, было уже слишкомъ мало для упованій на грядущее,— какіе тамъ, въ дйствительности, ‘безпрерывные крестьянскіе бунты!— и пришлось снова заговорить объ особыхъ ‘чертахъ’ русскаго народа и той же общин.
‘Первая и главная черта (русскаго народа),— пишетъ въ томъ же ‘прибавленіи’ Бакунинъ,— это всенародное убжденіе, что земля, вся земля, принадлежитъ народу, орошающему ее своимъ потомъ и оплодотворяющему ее собственнымъ трудомъ. Вторая, столь же крупная черта, что право на пользованіе ею принадлежитъ не лицу, а цлой общин, міру, раздляющему ее временно между лицами, третья черта, одинаковой важности съ двумя предыдущими, это квази-абсолютная автономія, общинное самоуправленіе и, вслдствіе того, ршительно враждебное отношеніе общины къ государству’ {Ibid. стр. 251—252.}.
Обосновка для революціонной дятельности ‘въ народ’, какъ видятъ читатели, чрезвычайно слабая, но вс условія времени толкали русскихъ соціалистовъ именно на этотъ путь. Прежде, чмъ идти, однако, дальше, вамъ надо сказать еще объ одномъ обстоятельств, имвшемъ мсто до появленія въ свтъ бакунинской ‘Государственности и Анархіи’.
Мы уже сказали, что съ 1 сентября 1868 года сталъ выходить періодическій органъ ‘Народное Дло’, программа котораго (о ней мы упоминали выше), а также почти вс другія статьи перваго номера были написаны Бакунинымъ. Но уже со второго номера Бакунинъ отказался принимать въ ‘Народномъ Дл’ какое-бы то ни было участіе, и введеніе журнала перешло въ руки ‘марксиста’ Утина. И тутъ то и имлъ мсто одинъ очень любопытный фактъ. Кружокъ ‘марксистовъ’ съ Утинымъ во глав составилъ программу и статуты ‘русской секціи Интернаціонала’ и послалъ ихъ на утвержденіе Генеральному Совту Интернаціонала въ Лондон,— прося вмст съ тмъ Маркса быть ихъ представителемъ въ Генеральномъ Совт. ‘Основныя положенія’ этой программы гласили слдующее:
‘Принимая во вниманіе:
1) что экономическій гнетъ русскаго народа, поддерживаемый всмъ общественнымъ и политическимъ устройствомъ, совершенно одинаковъ съ гнетомъ, который душитъ весь европейскій и американскій пролетаріатъ.
2) Что народъ русскій во вс времена стремился къ осуществленію великихъ началъ, провозглашенныхъ Международными Конгрессами Рабочихъ: къ общинному владнію землею и орудіями труда.
3) Что принципъ общности труда, какъ принципъ противодйствующій эксплоатаціи капиталомъ,— находилъ себ уже издавна выраженіе въ образованіи рабочихъ союзовъ, извстныхъ подъ именемъ артелей {‘Народное Дло’, 15 февраля, 1870 г.}. И т. д.
Въ отвтъ на эту-то чисто народническую программу ‘русская секція’ получила отъ Генеральнаго Совта Интернаціонала, за подписью Карла Маркса, оффиціальное извщеніе,— которое гласило:
‘Граждане!
Въ своемъ засданіи 22 марта Генеральный Совтъ объявилъ единодушнымъ вотумомъ, что ваша программа и статуты согласны съ общими статутами Международнаго Товарищества Рабочихъ. Онъ поспшилъ принять вашу втвь въ составъ Интернаціонала. Я съ удовольствіемъ принимаю почетную обязанность, которую вы мн предлагаете, быть вашимъ представителемъ при Генеральномъ Совт {Ibid.}.
Такимъ образомъ ‘община’, ‘артель’ и прочее, что характеризуетъ наше народничество, по какимъ-бы то ни было причинамъ,— но получили свою санкцію и отъ Генеральнаго Совта Международнаго Общества Рабочихъ съ Марксомъ во глав {Въ этомъ письм къ ‘русской секціи’ Марксъ вовсе не ограничивается вышеприведенными словами. Онъ говоритъ, что слдовало бы дополнитъ программу секціи указаніемъ на то, что ‘захватъ Польши есть пагубная опора, и настоящая причина существованія военнаго режима въ Германіи и вслдствіе того, на цломъ континент’, пишетъ о полученіи имъ книги Флоренскаго ‘Положеніе рабочаго класса въ Россіи’, употребляетъ извстную, многократно цитировавшуюся въ русской литератур, фразу, гласившую, что ‘такіе труды, какъ Флеровскато и вашего учителя Чернышевскаго, длаютъ дйствительную честь Россіи и доказываютъ, что ваша страна также начинаетъ участвовать въ общемъ движеніи вка’ (все это напечатано въ томъ же номер ‘Народнаго Дла’), и не обмолвливается ни словомъ въ возраженіе на полное народническаго духа утвержденіе авторовъ ‘основныхъ положеній’ о. томъ, что ‘народъ русскій во вс времена стремился къ осуществленію великихъ началъ, провозглашенныхъ международными конгрессами рабочихъ,— къ общинному владнію землей и орудіями труда’ (!) и т. д. Что должны были думать активные народники 70-хъ годовъ? Не имли ли они основанія считать, что, отправляясь ‘въ народъ’ вести пропаганду среди крестьянъ, они дйствуютъ въ полномъ согласіи съ основными идеями европейскаго соціализма? И получалось такое положеніе: черезъ общину, артель и проч. Россія пойдетъ къ соціализму, конечно, своимъ особымъ путемъ, но путь этотъ въ основ своей тотъ же, что и въ Европ… Словомъ, старая славянофильская мысль, что Россія въ быт своемъ заключаетъ отвтъ ‘на послдній вопросъ Запада’, всплыла во всей своей сил.}.
Мы уже говорили, что корень разногласія Бакулина съ Марксомъ лежитъ, безъ сомннія, очень глубоко, но на практик главное разногласіе ихъ сводилось къ (вопросу,— долженъ или не долженъ рабочій классъ принимать участіе въ ‘политик’, другими словами, долженъ ли онъ дйствовать черезъ существующія ‘буржуазныя’ (государства (‘государственность’) или не только помимо, но и принципіально противъ нихъ (‘анархія’),— долженъ или не долженъ пролетаріатъ стремиться проводить своихъ представителей въ парламентъ? Марксъ и его сторонники говорили, что да, Бакунинъ и огромное количество тогдашнихъ соціалистовъ въ Европ, что нтъ { ‘Соціальная революція’ и ‘государство’,— писалъ Бакунинъ, ‘вотъ два полюса, антагонизмъ которыхъ составляетъ самую суть настоящей общественной жизни въ цлой Европ, но во Франціи осязательне, чмъ въ какой-нибудь другой стран’. ‘Государственность и Анархія’. Стр. 23).}. Послдніе утверждали, что нужно стремиться къ ‘соціальной революціи’, направленной прямо на государство, въ цляхъ его уничтоженія, и отсюда истекало ихъ безусловное отрицаніе ‘политики’ и тмъ боле ‘политики’ въ такой ея ‘мирной’ форм, какъ борьба избирательными бюллетенями. Но если возможенъ былъ еще споръ среди соціалистовъ Запада о томъ, какъ имъ относиться къ парламентамъ, если споръ этотъ и допускалъ (предположимъ) возможность и того и другого ршенія, то что было длать соціалистамъ такой страны,— въ которой парламента не существовало? Начать борьбу за то, чтобы онъ былъ? Но съ такимъ ршеніемъ вопроса не согласился бы тогда никто изъ европейскихъ соціалистовъ, ибо борьба за парламентъ, какъ за таковой, была въ глазахъ всхъ ихъ уже борьбою чисто ‘буржуазною’. Рекомендовалъ ли когда-нибудь тотъ же Марксъ такую тактику тмъ русскимъ соціалистамъ, съ которыми онъ находился въ непосредственныхъ сношеніяхъ? Что же удивительнаго, что предразсудокъ относительно ‘конституціи’ и ‘политической свободы’ пустилъ въ умахъ русскихъ активныхъ народниковъ такіе прочные корни?
Къ этому надо прибавить огромное впечатлніе, произведенное на русскую революціонную молодежь разгромомъ Парижской Коммуны. Сами собою явились вопросы, что песетъ съ собою для трудящихся не только конституція, но даже и республика? Вотъ, во Франціи уже третья республика, и что же дали он рабочему классу? Первая — запрещеніе рабочихъ ассоціацій.— Вторая — іюньскіе дни. Третья — ужасы Парижской Коммуны. Какъ же было принять тогда въ Россіи программу о реорганизаціи государства капиталистическаго въ государство соціалистическое, дйствуя черезъ парламентъ,— котораго нтъ, который надо еще завоевать, и который сулитъ ‘четвертому сословію’ Въ будущемъ въ той или иной форм ‘іюньскіе дни’ или ‘Парижскую Коммуну’?
Предразсудокъ противъ политической свободы облекался, такимъ образомъ, какъ бы въ научно-историческіе доспхи.
Но и это еще не все. Если надо стремиться къ замн абсолютизма представительнымъ образомъ правленія, то на какой основ послднее должно существовать? На основ всеобщаго избирательнаго права? Но въ описываемое время вся Европа еще жила подъ впечатлніемъ воцаренія Наполеона III, за которое при всенародномъ голосованіи подало свои голоса огромное большинство населенія, уже пережившей тогда три революціи, Франціи. Это обстоятельство дискредитировало на долгое время въ глазахъ европейской демократіи всеобщее избирательное право, привлекши въ то же время къ послднему симпатіи реакціонныхъ элементовъ Европы. Въ своихъ ‘Воспоминаніяхъ’ Августъ Бебель разсказываетъ, что въ 1863 году онъ высказался противъ всеобщаго избирательнаго права, а въ 1865 г. Фридрихъ Энгельсъ писалъ, что впредь до вовлеченія въ движеніе сельскаго пролетаріата, для пролетаріата городского всеобщее избирательное право будетъ не ‘орудіемъ борьбы, а западнею’. На этой почв, между прочимъ, явилось и недовольство нмецкой демократіи противъ выдвинувшаго всеобщее избирательное право Лассаля. На лей же возникла и симпатія къ этому праву Бисмарка.
Такимъ образомъ, весь опытъ Европы какъ бы говорилъ русскимъ соціалистамъ противъ борьбы за политическое преобразованіе Россіи.
Теперь — черезъ сорокъ-пятьдесятъ лтъ посл то-го,— ясно, что весь вопросъ пугало введеніе въ него одинаково и марксистами и бакунистами утопической идеи ‘соціальной революціи’, но тогда идея эта вовсе еще не представлялась утопическою. Мало того, ‘-соціальная революція’ мыслилась въ качеств дла очень недалекаго будущаго. Т же Бебель и Энгельсъ говорили въ 1891 1892 г., что нмецкіе соціалъ-демократы надятся осуществить всю свою программу еще до истеченія XIX вка. Конецъ такимъ утопіямъ положила лишь сама жизнь, и потому было бы крайне несправедливо говорить объ утопизм однихъ лишь соціалистовъ русскихъ.
То было заблужденіе не ихъ, а заблужденіе вровавшей въ соціальную революцію эпохи, и русскіе соціалисты лишь вторили въ этомъ отношеніи врованіямъ соціалистовъ европейскихъ.
Итакъ,— бороться за политическое преобразованіе Россіи не слдуетъ, а надо стремиться къ ‘соціальной революціи Правда ‘конституція’ не исчерпывается одною лишь замною абсолютизма тою или иною формою представительнаго образа правленія,— въ нее входятъ еще и разнаго рода ‘свободы’, но что значатъ и он въ сравненіи съ тми благами, съ тою истинною свободою, которая принесетъ съ собою ‘соціальная революція’?… Вдь посл нея —
Настанетъ година свободы,
Сгинетъ зло, сгинетъ мракъ навсегда,
Воедино сольются народы
Въ вчномъ царств святого труда.
Такъ, какая ужъ тамъ ‘конституція’!..
Ее что-же, однако, надлежитъ длать для достиженія ‘соціальной революціи’? Какъ надо дйствовать? Да такъ, какъ говорилъ еще Добролюбовъ: ‘прямо и непосредственно на народъ’. Вотъ и Герценъ писалъ, что ‘человкъ будущаго въ Россіи мужикъ (курсивъ Герцена), точно такъ же, какъ во Франціи — работникъ’. И дале: не то же-ли самое слдуетъ и изъ единогласной санкціи народнической программы ‘Русской Секціи Международнаго Общества Рабочихъ’ этимъ самымъ Обществомъ въ лиц его Генеральнаго Совта марксистскаго состава? Ясно, слдовательно, что надо, какъ къ тому призываетъ и Бакунинъ, ‘идти въ народъ’.
Исключительно этою атмосферою только и можно объяснить явленія, которыя безъ того были бы совсмъ не понятны.
‘Изъ Лассаля черпали мы, разсказываетъ одинъ изъ активнйшихъ ‘бакунистовъ’ 70-хъ годовъ В. К. Дебагорій-Мокріевичъ,— аргументы въ защиту нашихъ народническихъ воззрній, несмотря на то, что Лассаль, какъ извстно, въ своихъ сочиненіяхъ и рчахъ имлъ въ виду фабричный пролетаріатъ, а ничуть не крестьянъ, на которыхъ онъ прямо указывалъ даже, какъ на реакціонный элементъ. Это существенное различіе мы тогда игнорировали, и все, что Лассаль говорилъ о фабричныхъ, переносили на наше крестьянство, являвшееся для насъ нашимъ обездоленнымъ четвертымъ сословіемъ. Особенно близко къ сердцу мы приняли его разсужденія въ томъ род, что всякій рабочій, отдавшійся борьб за интересы своего класса и вмст съ тмъ за свои личные интересы, совершаетъ этимъ даже высоконравственный актъ, ибо служитъ длу общечеловческаго прогресса, такъ какъ въ настоящую историческую минуту рабочее сословіе является носителемъ прогресса, какъ буржуазія была прогрессивнымъ элементомъ въ прошломъ и т. п. Мы читали это, замняли фабричныхъ рабочихъ крестьянами, западно-европейскую буржуазію нашими привиллегированными сословіями и въ качеств ‘кающихся дворянъ’ съ одной стороны, предавались самобичеванію, а съ другой, еще боле крпли въ своей вр въ народъ, признавая его и лучше и нравственне насъ’ {Воспоминанія, стр. 77.}.
Такъ продолжалось это до самаго конца эпохи, о которой у насъ идетъ рчь.
Составляя для русской революціонной молодежи евангеліе, которое называется ‘Государственность и Анархія’, Бакунинъ, въ сущности, не особенно врилъ въ эту молодежь. Посл разгрома Парижской Коммуны, онъ, какъ мы видли, предсказывалъ въ письм къ Поликсу, что теперь ‘мсто живого, дйствительнаго соціализма французовъ, займетъ доктринерскій соціализмъ нмцевъ’, и это приводило его въ мрачное настроеніе духа. Не веселило его и русоское молодое поколніе. По словамъ Мокріевича, въ 1873 тоду, Бакунинъ ‘далеко уже не увлекался русскими революціонными длами. Напротивъ, по отношенію къ русскимъ у него звучала скептическая нота’ {Ibid. Стр. 96.}.
— Да что русскіе,— говорилъ Бакунинъ Мокріевичу.— Всегда они отличались стадными свойствами. Теперь они вс анархисты! На анархію мода пошла. А пройдетъ нсколько лтъ,— можетъ быть ни одного анархиста среди нихъ не будетъ’… {Ibid. Стр. 100}
Тмъ не мене свою ‘Государственность и Анархію’ Бакунинъ закончилъ и издалъ. Книжка эта и явилась главнйшимъ орудіемъ пропаганды ‘бакунизма’ въ 70-хъ годахъ.
Въ іюн 1876 года Бакунинъ, уже серьезно больной, пріхалъ въ Вернъ и сказалъ своему другу доктору Адольфу Фогту: ‘я пріхалъ сюда, чтобы ты поставилъ меня на ноги, или-же чтобы умереть здсь’. Его помстили въ клинику, гд онъ былъ окруженъ заботами Фогта и извстнаго композитора Рейхеля. Больному длалось все хуже. Рейхель выразилъ сожалніе, что Бакунинъ не написалъ своихъ воспоминаній. На это получился такой отвть: ‘скажи-ка, для кого я сталъ бы ихъ писать? Не стоитъ открывать рта. Въ настоящее время народы всхъ странъ утеряли революціонный инстинктъ’ {Гильомъ, стр. 259.}.
Перваго іюля того же 1876 года Бакунина не стало.
Въ своей книг ‘Интернаціоналъ’ еккъ называетъ Бакунина ‘чудовищно-политически-преступной натурой’ {еккъ (русскій переводъ). Стр. 113.}. Такъ не улеглись до сихъ поръ страсти, возбужденныя былой враждой двухъ направленій.
Бакунинъ былъ революціонный романтикъ до мозга костей, въ реализм Маркса онъ видлъ явный поворотъ отъ ‘революціоннаго соціализма’ къ столъ ненавистному ему, Бакунину, соціальному реформизму, и отсюда вс его усилія плыть ‘противъ теченія’. Высоко ставя Маркса во многихъ отношеніяхъ, онъ находилъ отсутствіе въ немъ ‘инстинкта революціонера’. Такое наблюденіе боле справедливо въ отношеніи къ Энгельсу, чмъ къ Марксу, хотя ихъ всегда сливаютъ воедино. Еще Руге въ письмахъ къ Фейербаху говорилъ о Маркс, что ‘по своимъ ученымъ склонностямъ онъ всецло принадлежитъ нмецкому міру, а но своему революціонному образу мышленія онъ стоитъ вн его {Мерингъ. Исторія германской соціалъ-демократи. (Изданіе Гранатъ). T. I, стр. 209.}. Такое раздвоеніе было чуждодуховному складу натуры Энгельса. Можно себ представить,— съ какимъ чувствомъ прочелъ бы Бакунинъ знаменитый гимнъ Энгельса ‘законности’, какъ наилучшему средству достиженія пролетаріатомъ его цлей:
‘Иронія міровой исторіи оборачиваетъ все вверхъ дномъ. Мы, ‘революціонеры’, мы, ‘переворотчики’ (die ‘Umstrzler’), мы преуспваемъ въ гораздо большей степени, дйствуя законными средствами, чмъ незаконными и ‘переворотными’. Партіи порядка какъ они сами себя называютъ, погибаютъ въ ими же созданномъ законномъ порядк. Съ отчаяніемъ они восклицаютъ вмст съ Одиллономъ Барро — la lgalit nous tue — законность для насъ смертельна, тогда какъ мы,— на почв этой самой законности пріобртаемъ крпкія мышцы да румяныя щеки (pralle Mulskeln und rothe Backen bekomen) и выглядимъ, какъ сама вчная жизнь’ {См. предисловіе Энгельса къ ‘Die klassenkmpfe in Frankreihe 1848—1850’ Маркса, стр. 18.}.
Эти строки написаны Энгельсомъ въ март 1895 года, въ послдней изданной имъ его литературной работ, и потому работа ста справедливо разсматривается, какъ его духовное завщаніе.
Именно эта точка зрнія и стала вытснять окончательно не въ одной только Германіи точку зрнія былого ‘революціонизма’, именно это и дало основаніе Эдуарду Бернштейну сказать вскор своей партіи словами Шиллера — ‘пусть она не боится и казаться тмъ, чмъ она является въ дйствительности’, именно это положеніе вещей и предвидлъ Бакунинъ, когда на смертномъ одр говорилъ, что теперь ‘народы всхъ странъ утеряли революціонный инстинктъ’.
И вотъ,— называютъ его и донын ‘чудовищно-политически-преступной натурой’. Между тмъ онъ вовсе не таковъ. Онъ романтикъ и, въ сущности, глубоко религіозный типъ,— направившій коренныя свойства своего духа въ ту область, гд требуются не они, а самые позитивные масштабы. Тутъ онъ и потерплъ,— не мотъ не потерпть,— самое полное пораженіе. Вра, чисто религіозная вра въ живущій въ массахъ духъ ‘творческаго разрушенія’, а отсюда и вра въ преобразованіе міра этими массами, путемъ ‘соціальной революціи’,— такова основная черта всего душевнаго склада Бакунина. Изъ своей вры въ массы Бакунинъ выводитъ и свое ‘право’ дйствовать всми способами въ интересахъ соціальной революціи. ‘Нужно общее представленіе о своемъ прав и глубокая, страстная, можно сказать, религіозная вра въ это право,’ — писалъ, излагая свой-символъ вры, Бакулинъ {‘Государственная Анархія’. Стр. 37.}. Отстаивая въ полемик съ Маццини ‘соціальную революцію’, онъ же писалъ, что долженъ стать въ этомъ вопрос противъ глубокоуважаемаго имъ итальянскаго патріота на-сторону своего врага Маркса, ибо ‘такова фатальность, уклониться отъ которой мн не позволяютъ ни мои убжденія, ни моя религія (курсивъ Бакунина), не мене глубокая и не мене чистая, чмъ его, Маццини’ {La thologie, etc. р. 46.}.
Съ ‘государственнымъ соціализмомъ’ Бакунинъ ршительно не мирился. Почему?
Еще въ половин сороковыхъ годовъ, изучая соціалистическія идеи Фурье, Консидерана и другихъ, Герценъ набросалъ въ своемъ дневник слдующія замчательныя строки: ‘хорошо, чрезвычайно хорошо, но не полное ршеніе задачи. Въ широкомъ, свтломъ фаланстер ихъ тсновато. Это устройство одной стороны жизни,— другимъ неловко’.
Бакунинъ, не отдавая себ яснаго отчета, въ чемъ, именно, дло, чувствовалъ, тмъ не мене, что въ построяемомъ нмецкими архитекторами своего рода ‘фаланстер’, заключается ‘неполное ршеніе вопроса’, что это устроеніе лишь ‘одной стороны жизни’, а другимъ ‘неловко’, ‘тсновато’. И онъ ринулся на самихъ строителей, не замчая, что въ устроеніи той ‘стороны жизни’, надъ которой они работаютъ,— а устроеніе ея иметъ для массъ трудящихся значеніе первостепенное,— романтизмъ мене всего долженъ имть мсто. Бакулинъ думалъ, что массы могутъ завоевать себ хлбъ и волю однимъ революціоннымъ вдохновеніемъ, и въ этомъ онъ кореннымъ образомъ заблуждался. Не предвидлъ онъ и того, что дятельность ненавистныхъ ему строителей вовсе не сведется къ одному ‘парламентарскому кретинизму’, и что, наряду съ ‘законодательствовашемъ’ въ парламент, будетъ происходить непрерывно и широкая организаціонная работа среди массъ, не на словахъ, а de facto приготовляющая эти массы быть полновластными хозяевами всхъ средствъ къ жизни.
Вс аттаки Бакунина были, поэтому, отбиты, рабочее движеніе потекло не по руслу ‘соціальной революціи’, и ‘нмецкіе доктринеры’ съ изумительной выдержкою кладутъ кирпичъ за кирпичомъ, ‘возводя зданіе, контуры котораго начинаютъ уже вырисовываться и въ настоящее время. Это, говоря словами Герцена, ‘хорошо, чрезвычайно хорошо’, но это все-таки ‘неполное ршеніе вопроса’, это ‘устройство одной стороны жизни, другимъ — неловко, тсновато’.
Что же, однако, необходимо для того, чтобы и ‘другимъ сторонамъ жизни’ было ‘широко и свтло’,— это и составляетъ ту великую проблему, которую Бакунинъ не понималъ, но чувствовалъ…
Нтъ, не словами екка о Бакунин, какъ о ‘чудовищно-политически-преступной натур’, долженъ быть помянутъ знаменитый агитаторъ, а словами Блинскаго, давшаго Бакунину слдующую проникновенную характеристику: ‘онъ во многомъ виноватъ и гршенъ, но въ немъ есть нчто, что перевшиваетъ вс его недостатки,— это вчно движущееся начало, лежащее въ глубин его духа’…