Фридрихъ Шиллеръ
Марія Стюартъ
Трагедія въ 5 дйствіяхъ
МАРІЯ СТЮАРТЪ.
ТРАГЕДІЯ ВЪ ПЯТИ ДЙСТВІЯХЪ.
А. Кирпичниковъ.
МАРІЯ СТЮАРТЪ.
ТРАГЕДІЯ ВЪ ПЯТИ ДЙСТВІЯХ
Мария Стюарт, Шиллер Фридрих, Год: 1799
Время на прочтение: 16 минут(ы)
Вступительный этюдъ къ трагедіи ‘Марія Стюартъ’ проф. А. И. Кирпичникова
Новый переводъ В. С. Лихачева.
Собраніе сочиненій Шиллера въ перевод русскихъ писателей. Подъ ред. С. А. Венгерова. Томъ II. С.-Пб., 1901
Трагедія ‘Марія Стюартъ’, при всхъ своихъ высокихъ достоинствахъ, не принадлежитъ къ числу важнйшихъ произведеній Шиллера: не говоря уже объ его юношескихъ драмахъ: ‘Разбойникахъ’ и ‘Донъ-Карлос’, поэтъ не отдалъ ей и пятой доли того напряженія творчества, какое положилъ онъ на ‘Валленштейна’, непосредственно ей предшествовавшаго, и не вложилъ въ нее столько собственной души и сердца, какъ въ ‘Орлеанскую Дву’, которая непосредственно за нею слдовала. Но исторія возникновенія этой трагедіи и довольно продолжительна и весьма поучительна. До поступленія въ ‘Военную Академію’ Карла Евгенія, Шиллеръ не имлъ никакого понятія объ исторіи, въ академіи преподаваніе этого предмета было сперва поручено ректору людвигсбургской школы Яну, но уже въ 1772 г. оно перешло въ руки молодого учителя Іог. Готтлиба Шотта, который не безъ основанія считался талантливымъ преподавателемъ, и патетическимъ, нсколько театральнымъ разсказомъ о несчастной судьб юнаго Конрадина или Маріи Стюартъ старался извлекать слезы изъ глазъ своихъ слушателей. Юный Шиллеръ не выдвигался среди учениковъ Шотта, такъ какъ вообще во время своего пребыванія въ педагогической теплиц герцога Вюртембергскаго, по разнообразнымъ причинамъ (см. его біографію), учился только посредственно. Но нтъ сомннія, что краснорчивый разсказъ учителя глубоко запалъ въ его впечатлительную душу, и такъ какъ онъ очень рано мечталъ о сочиненіи театральныхъ пьесъ, то весьма возможно, что онъ тогда же думалъ о судьб казненной королевы, какъ о прекрасномъ сюжет для трагедіи. Но это только предположеніе, не особенно смлое, зато и не плодотворное: если и были у мальчика Шиллера такія мысли, на этотъ разъ изъ нихъ ничего не вышло.
Проходитъ нсколько лтъ, Шиллеръ, уже авторъ ‘Разбойниковъ’ и ‘Фіеско’, полный вры въ свои силы, несмотря на нкоторыя разочарованія и стсненное матеріальное положеніе, ищетъ сюжета для новой драмы и останавливается на Маріи Стюартъ. 9 декабря 1782 года онъ пишетъ изъ Бауэрнбаха, гд г-жа ф. Вольцогенъ предоставила ему покойное убжище, своему пріятелю мейнингенскому библіотекарю Рейнгольду: ‘Пришлите мн историческихъ книгъ для моей Маріи Стюартъ. Камбденъ (Анналы царствованія Елизаветы, изд. въ 1615 г.) — прекрасная книга, но было бы хорошо, еслибъ я имлъ возможно больше число пособій’. Въ конц февраля 1783 г. Шиллеръ уже условливается съ лейпцигскимъ книгопродавцемъ Вейгандомъ относительно печатанія своей будущей трагедіи, изображающей судьбу шотландской королевы. Но и на этотъ разъ планъ остался безъ исполненія, такъ какъ поэтъ былъ отвлеченъ творческой работой надъ другимъ сюжетомъ (‘Донъ Карлосъ’), если для Маріи Стюартъ и было что-нибудь написано, эти наброски пропали безслдно.
Проходитъ еще 16 плодотворныхъ лтъ, Шиллеръ — уже прославленный, великій поэтъ, близкій другъ и сотрудникъ Гете, его скитанія и умственныя, и физическія уже совсмъ окончились, и онъ живетъ спокойно въ Іен, въ кругу возлюбленной семьи, всецло отдавшись творчеству, какъ будто чувствуя, что ему недолго остается жить, онъ усиленно спшитъ работать и безъ отдыха переходитъ отъ одного обширнаго труда къ другому. Окончивъ въ начал 1799 г. ‘Смерть Валленштейна’, онъ немедленно ищетъ сюжета для новой драмы. Теперь онъ думаетъ остановиться на чемъ нибудь вымышленномъ, 19 марта онъ пишетъ Гете: ‘Я пресытился солдатами, героями и властителями’. Нкоторое время онъ обдумывалъ планъ ‘Мессинской невсты’, но уже въ апрл онъ оставилъ его ради Маріи Стюартъ и энергично принялся за подготовительныя работы.
Весьма важенъ для пониманія трагедіи вопросъ: почему Шиллеръ такъ легко разстался съ этимъ сюжетомъ въ 1783 г., и почему онъ, не смотря на свое пресыщеніе героями и властителями, съ такой энергіей взялся за него теперь, въ 1799 г.?
Великія политическія событія послднихъ годовъ XVIII в. имли сильное вліяніе на міровоззрніе даже такого ненавистника политики, какъ Гете. Шиллеръ былъ живй и впечатлительнй своего друга, и пережитыя имъ революція и директорія подйствовали на него очень сильно. Шиллеръ былъ отъ юности горячимъ проповдникомъ дятельной любви къ человчеству, гуманистомъ въ лучшемъ значеніи этого слова, таковымъ же оставался онъ и до конца дней своихъ. Но его политическія убжденія не могли не измниться подъ вліяніемъ событій. Въ 1783 г. онъ былъ пылкимъ либераломъ и демократомъ, и несчастная судьба шотландской королевы, возбуждавшая его жалость ‘по человчеству’, не воодушевила его настолько, чтобы создать изъ нея трагедію. Жалко, конечно, женщину, которая, нагршивъ въ дни юности по легкомыслію и женской страстности, расплачивается за это 19-лтнимъ плномъ и наконецъ эшафотомъ, интересна эпоха, когда религіозная борьба жестоко волнуетъ народы и служитъ канвою для сильныхъ страстей властителей, поэтична фигура заключенницы, которая изъ тюрьмы внушаетъ пылкую привязанность и колеблетъ троны, трогательна смерть наслдницы двухъ коронъ, которая, посл всхъ грховъ своихъ и долгихъ лтъ страданія, сумла проявить на послднемъ суд столько ума и силы воли, а передъ плахой — столько геройскаго самообладанія, женскаго изящества и доброты. Но Марія Стюартъ, фанатически преданная католицизму, способная къ энергичной борьб только за личное благосостояніе и власть, Марія Стюартъ, дятельность которой была такъ опасна для свободы англійскаго народа, что ея казнь была отпразднована въ Лондон и др. городахъ, какъ національное торжество, не могла быть героиней Шиллера въ начал 80-хъ годовъ, не могъ онъ вложить въ уста ея свои вольнолюбивыя и высокогуманныя мечты, опиравшаяся на народную волю Елизавета должна была быть ему симпатичне.
Не то было въ 1799 г. Событія послдняго десятилтія значительно разочаровали Шиллера въ добросердечіи и разумности народныхъ движеній, онъ разочаровался и въ вожакахъ народа и въ особенности въ ‘людяхъ успха’, искусство управлять толпой онъ склоненъ теперь отождествлять съ отсутствіемъ нравственнаго чувства, попросту сказать, съ безсовстностью, и того, кто для достиженія общаго благосостоянія ссылается на желаніе народа и ‘общее благо’, онъ готовъ признать безчеловчнымъ эгоистомъ и лицемромъ. Теперь онъ думаетъ, что кто изъ разсчета и ненависти отнимаетъ жизнь у своего ближняго, для того нтъ никакихъ извиненій, предполагаемое общее благо — только бесчестная маска, и жертва такого человка заслуживаетъ всеобщей симпатіи.
Вотъ отчего теперь, почти при начал творческой работы Шиллера, Елизавета — въ его глазахъ ‘царственная лицемрка’, съ которой онъ хочетъ сорвать маску величія, ея жертва, Марія Стюартъ — гршная, но живая и добрая женщина, возбуждающая симпатію поэта, возвышенныхъ идейныхъ монологовъ говорить она не будетъ, но она будетъ жить и страдать, страданіемъ искупитъ вину свою и умретъ, примиривъ зрителя съ собой и возвысивъ его вру въ человка. Эпоха реформаціонной борьбы, когда фанатизмъ длаетъ увлекающихся людей убійцами (у Шиллера Мортимеръ), а спокойныхъ и разумныхъ безжалостными притснителями (Берлей), сильно напоминаетъ ему борьбу революціонную, въ такой же степени озлоблявшую и отдльныхъ лицъ и цлые народы. Но гуманистъ и идеалистъ Шиллеръ увренъ, что это дйствіе скоропреходящее, что въ масс общества добрые инстинкты должны взять верхъ надъ злыми, и устами Шрусбэри, представителя общественной совсти (IV дйствіе, явл. 9), убждаетъ Елизавету не разсчитывать на продолжительность народной злобы и мстительности: пройдетъ возбужденіе, и тираны и насильники всхъ родовъ и видовъ будутъ внушать только отвращеніе. Вотъ, по нашему мннію, главная причина, почему этотъ давно покинутый сюжетъ показался Шиллеру теперь особенно привлекательнымъ и почему онъ съ такой энергіей принялся за работу.
Подготовительныя работы поэта состояли въ перечитываніи старыхъ пособій — главнымъ образомъ Камбдена — и чтеніи новыхъ {Изъ того, съ чмъ онъ познакомился вновь, особенно много дала ему книга Брантома (Pierre de Bourdeilles de Brаntme), Vie des dаmes illustres, явившаяся впервые посл смерти автора (1614 г.) и потомъ перепечатанныя не одинъ разъ въ полномъ собраніи его сочиненій (въ Гааг въ 15 т. въ 1740 г., въ Париж въ 8 т. 1787 и пр.). Брантомъ явно на сторон Маріи Стюартъ. Повліяли на него и общіе курсы Юма и Робертсона и др. (Подробне см. объ этомъ Дюнгцера: Henrich Dntzer, Erluterungen zu deu doutschen Klаssiken. 48 и 49 B. 4 te Aufl. Lpzg. 1892, стр. 1—50).}. Собирая черты нравовъ эпохи и интересныя въ художественномъ отношеніи подробности событій изъ разнообразныхъ источниковъ, во всемъ важнйшемъ Шиллеръ слдовалъ сравнительно новому, популярному изслдованію Архенгольца {Archenholz, Geschichte der Knigin Elisаbeth von Englаnd въ Hist Kаlenderfr Dаmen, 1790, 1—189.}, который разсказываетъ дло такъ:
Отецъ Маріи Стюартъ, шотландскій король Іаковъ V, умеръ въ 1542 г., черезъ нсколько дней посл рожденія своей несчастной дочери. Регентшей Шотландіи была объявлена его вдова, тоже Марія, урожденная Гизъ, сестра тхъ Гизовъ, которые стояли во Франціи во глав непримиримыхъ католиковъ. Регентша убдила шотландскій парламентъ, раздраженный недавней войною съ Англіей, согласиться на бракъ ея дочери съ наслднымъ принцемъ французскимъ Францискомъ. Пятилтняя Марія Стюартъ была поэтому отправлена во Францію и воспитана въ роскошной обстановк веселаго и утонченно-чувственнаго двора Екатерины Медичи. 15 лтъ она была обвнчана съ дофиномъ, юношей слабаго здоровья, горячо любившимъ свою красавицу невсту. По совту кардинала Гиза, Францискъ и Марія приняли титулъ короля и королевы англійскихъ на томъ основаніи, что Марія приходилась внучкой старшей сестр Генриха VIII,. Елизавету же католики считали рожденною вн брака и потому не имющею правъ на англійскую корону. Въ 1559. г. Францискъ вступилъ на престолъ французскій, но умеръ, не процарствовавъ и полныхъ 2-хъ лтъ. Преемникомъ его былъ его младшій братъ Карлъ IX, за малолтствомъ котораго Франціей управляла Екатерина Медичи. Марія не поладила съ своею свекровью и ршила вернуться въ Шотландію, гд за нсколько мсяцевъ передъ тмъ умерла регентша, ея мать. Со слезами покидала 19-лтняя королева берега милой Франціи и перезжала на забытую родину. Народъ принялъ ее торжественно и радостно, и она водворилась въ Эдинбург. Но ликованіе шотландцевъ было не продолжительно: на сцену выступилъ религіозный вопросъ, вельможи протестанты подвергали королеву всевозможнымъ униженіямъ изъ-за ея преданности католицизму. Марія старалась смягчить ихъ своею уступчивостью, но тщетно, ненависть къ королев-католичк росла съ каждымъ днемъ, а явная симпатія Маріи къ Франціи и легкость нравовъ, господствовавшая при ея двор, значительно усиливали это чувство. Марія пыталась сблизиться съ Елизаветой и искала свиданія съ нею, но Елизавета, не отказываясь, откладывала его на неопредленное время. Марія послала къ ней преданнаго рыцаря Джемса Мельвиля, который по возвращеніи убждалъ свою королеву нивъ какомъ случа не доврять ласковымъ словамъ Елизаветы.
Единственнымъ выходомъ изъ затруднительнаго положенія, въ которомъ находилась Марія Стюартъ, былъ новый бракъ. Въ виду своихъ притязаній на англійскій престолъ, который она надялась занять по смерти Елизаветы, Марія не хотла выходить замужъ безъ одобренія англійской королевы, какъ своей старшей родственницы, и просила ее высказать свое мнніе относительно сватовства Карла, эрцгерцога австрійскаго. Елизавета отказала въ своемъ согласіи и предложила въ мужья Маріи своего любовника лорда Дудлея (впослдствіи графа Лейчестера). Считая такой бракъ для себя униженіемъ, Марія отвтила гнвнымъ отказомъ, а такъ какъ Елизавета послдовательно отвергала всхъ иностранныхъ принцевъ, сватавшихся за Марію, королева шотландская отдала руку своему дальнему родственнику, 20-лтнему красавцу, Генриху Стюарту, лорду Дарнлею, который, какъ внукъ младшей сестры Генриха VII, тоже имлъ притязанія на англійскій престолъ. Дарнлей былъ тоже католикомъ, и этотъ бракъ еще больше раздражилъ шотландскихъ протестантовъ. Нсколько могущественныхъ вельможъ возстали противъ короля Генриха (Марія дала ему этотъ титулъ, не испросивъ на то согласія парламента), но, несмотря на поддержку Елизаветы, были разбиты и бжали въ Англію. Дарнлей, оказавшійся безпутнымъ мальчишкой, не могъ надолго удержать сердце Маріи: не прошло и года, какъ она совсмъ охладла къ мужу и увлеклась пвцомъ Риціо, котораго сдлала своимъ тайнымъ секретаремъ. Дарнлей составилъ заговоръ противъ этого любимца и, ворвавшись къ жен съ своими родственниками Дугласами, убилъ его на глазахъ Маріи, которая тогда находилась на 6-мъ мсяц беременности. Посл этой ужасной сцены заговорщики подвергли Марію заключенію, требуя, чтобы она объявила имъ помилованіе. Марія не соглашалась, но, повидимому, примирилась съ мужемъ и при его содйствіи бжала въ Дёнбаръ. Оттуда она собрала войско и пошла на Эдинбургъ, заговорщики принуждены были скрыться въ Англію. Но скоро королева забыла все пережитое ею, въ своемъ новомъ увлеченіи графомъ Ботвеллемъ, и простила всмъ своимъ врагамъ, кром мужа: она избгала сношеній съ нимъ и старалась всячески унизить его. Дарнлей думалъ удалиться во Францію или въ Испанію, но почему-то отложилъ на время свои отъздъ и отправился въ Глазго, гд заболлъ какой-то странной болзнью, носившей признаки отравленія {На самомъ дл это была оспа. Здсь изложеніе Архонгольца не точно: нкоторые факты искажены и освщены невыгодно для Маріи.}. Марія внезапно выказала большую заботливость объ немъ, пріхала къ нему сама и настояла, чтобы онъ вернулся въ Эдинбургъ и поселился недалеко отъ города въ уединенномъ домик (въ Kirk of Field), гд больной могъ пользоваться необходимымъ для него покоемъ. Королева провела тамъ нсколько ночей, но съ 9-го на 10-е февраля 1567 г. она ночевала у себя во дворц. Въ эту ночь жилище Дарнлея было взорвано. Публику хотли убдить, что взрывъ произошелъ случайно, но тло короля носило явные слды насильственной смерти, и народъ громко называлъ Ботвелля и Марію убійцами. По требованію отца Дарнлея, лорда Леннокса, было назначено по этому длу слдствіе, но оно велось небрежно и пристрастно, а на судъ Ботвелль явился съ толпою своихъ приверженцевъ и былъ оправданъ. Уже 15 мая того же 1567 г. происходила свадьба Маріи съ Ботвеллемъ, который ради этого развелся съ своею молодой женою. Чтобы оправдать эту поспшность, была разыграна такая комедія: Ботвелль похитилъ королеву на дорог и будто бы насильно привезъ ее въ свой замокъ, гд она и переночевала, посл чего нсколько лордовъ подписали заявленіе, что, при существующихъ обстоятельствахъ, они считаютъ бракъ королевы съ Ботвеллемъ необходимымъ. Но Ботвелль и посл свадьбы обращался съ королевой, какъ съ плнницей, и его самоуправство заставило шотландцевъ опасаться за жизнь наслдника престола Іакова (род. 19 іюля 1566 г.), который, находясь при матери, былъ во власти Ботвелля. Лорды составили лигу и внезапно напали на Бортвикъ, гд находились Марія и Ботвелль, но тмъ удалось бжать въ Дёнбаръ. Лорды вступили въ Эдинбургъ и обвинили Ботвелля въ убійств Дарнлея, въ насиліи надъ королевой и въ замысл на жизнь Іакова. Ботвелль собралъ своихъ приверженцевъ и приготовился, по возможности, къ битв, но до нея дло не дошло: ему разршили удалиться безпрепятственно (онъ ухалъ въ Данію), а королев предложили вернуться въ Эдинбургъ, гд общали обращаться съ ней почтительно и покорно. Но это обязательство исполнено не было: захвативъ королеву, лорды вмсто столицы отвезли ее въ замокъ Лохлевинъ и тамъ принудили подписать отреченіе отъ престола въ пользу сына. Этимъ они не удовольствовались: королеву обвинили въ прелюбодяніи и въ убійств мужа, приговорили къ строгому заключенію, и парламентъ утвердилъ этотъ приговоръ. Но Маріи удалось, при помощи 18-лтняго Джорджа Дугласа, бжать въ Гамильтонъ, здсь она объявила подписанное ею отреченіе недйствительнымъ и собрала вокругъ себя до 6000 приверженцевъ, которыхъ однако парламентское войско, подъ начальствомъ регента, лорда Муррея, обратило въ бгство. Тогда Марія, несмотря на увщанія многихъ преданныхъ ей людей, приняла роковое ршеніе искать защиты у Елизаветы. Вильямъ Сесиль (лордъ Бёрлей), издали руководившій дйствіями враговъ Маріи, былъ очень доволенъ такимъ ея намреніемъ: онъ находилъ, что протестантамъ чрезвычайно выгодно имть претендентку въ своей власти. Марія, переправившись въ предлы Англіи, написала Елизавет трогательное письмо, въ которомъ умоляла ее о свиданіи, но Сесиль доказывалъ, что двственной королев неприлично вступать въ личныя сношенія съ женщиной, обвиняемой въ прелюбодяніи и мужеубійств, пока она не оправдается передъ англійскими комиссарами. Марія отказалась унизить себя такимъ подчиненіемъ авторитету чиновниковъ, но Сесиль придумалъ другую уловку: ей предложили выступить обвинительницей ея враговъ, и процессъ начался въ Іорк, когда дло стало принимать благопріятный для Маріи оборотъ, судъ перенесли въ Вестминстеръ и значительно измнили составъ судей. Такъ какъ Марія не соглашалась отказаться отъ своихъ правъ на англійскую корону, ее переводили все дальше и дальше въ глубь страны, а процессъ ея тянули умышленно. Въ это время герцогъ Норфолькъ, первый пэръ Англіи, бывшій въ начал предсдателемъ комиссіи, которая разбирала дло Маріи, вступилъ въ сношенія съ плнной королевой и составилъ въ ея пользу обширный заговоръ. Франція, Испанія, англійскіе католики, даже самъ Лейчестеръ (изъ личныхъ видовъ) сочувствовали его плану освободить Марію и жениться на ней. Но Елизавета узнала объ этомъ заблаговременно и заключила Норфолька и его главныхъ приверженцевъ въ Тоуэръ. Графы Нортёмберлендъ и Вестморлендъ подняли однако знамя возстанія, но оно было быстро подавлено. Тогда вмшался въ дло папа Пій V, онъ издалъ буллу о лишеніи Елизаветы королевскаго трона. Парламентъ отвтилъ на это такимъ постановленіемъ: онъ объявилъ измнникомъ и врагомъ Англіи всякаго, кто при жизни королевы Елизаветы предъявитъ свои права на престолъ ея или будетъ сочувствовать такому предъявленію. Такъ какъ Франція не вступалась за Марію Стюартъ (въ это время шли переговоры о брак герцога Анжуйскаго съ Елизаветою), то вновь составился заговоръ, разсчитывавшій на помощь папы и Испаніи, но и объ немъ Елизавета узнала заблаговременно, и нкоторые его участники, въ томъ числ и Норфолькъ, были казнены, а епископъ Росскій бжалъ во Францію. Посл этого надзоръ за Маріей сталъ еще строже. Прошло нсколько лтъ сравнительно спокойныхъ, но Елизавета всегда находилась подъ страхомъ возстанія католиковъ, для которыхъ знаменемъ и поводомъ служила Марія, не терявшая надежды на благопріятную перемну въ судьб своей. Въ апрл 1584 г. былъ казненъ Трокмортонъ, заподозрнный въ заговор въ пользу Маріи, на эшафот онъ признался въ сношеніяхъ съ испанскимъ посланникомъ Мендозой, который долженъ былъ содйствовать ему въ осуществленіи плана герцога Гиза относительно низверженія Елизаветы и протестантизма. Въ 1585 г. казненъ членъ нижней палаты Парри, обвиненный въ подобныхъ же замыслахъ, Mарія не безъ основанія была заподозрна въ сношеніяхъ съ нимъ. Тогда лордъ Шрусбэри, бывшій цлыя 15 лтъ весьма снисходительнымъ тюремщикомъ для Маріи, былъ замненъ пуританиномъ Полетомъ, а парламентъ въ 1586 г. издалъ билль, лишавшій навсегда правъ на престолъ того, кто подстрекалъ подданныхъ къ возстанію или къ покушенію на особу царствующаго го сударя. Немного спустя посл этого въ Англію явился изъ Реймса {Тамъ была семинарія для англійскихъ католиковъ, содержимая кард. Гизомъ.} молодой офицеръ Саважъ, давшій торжественный обтъ убить Елизавету, и вступилъ въ соглашеніе съ богатымъ фанатикомъ Бабингтономъ, который взялся къ назначенному сроку освободить Марію и поднять возстаніе въ разныхъ городахъ. Марія знала объ этомъ и была въ сношеніяхъ съ заговорщиками. Когда и эта отчаянная попытка не удалась, вс бумаги плнницы были отобраны, и слуги ея и секретари арестованы, а ее перевели въ укрпленный замокъ Фотерингей, въ 15 часахъ зды отъ Лондона. Народъ, раздраженный частыми покушеніями, громко требовалъ смерти Маріи, министры Елизаветы доказывали необходимость такой мры, Лейчестеръ совтовалъ отравить шотландскую королеву. Наконецъ ршено было судить ее, на основаніи парламентскаго билля, въ комиссіи изъ 40 знатнйшихъ присяжныхъ и 5 верховныхъ судей. Марія сперва гордо отказалась отвчать, такъ какъ не могла признать компетентность какого бы то ни было суда надъ собою, но когда ей замтили, что этимъ она лишаетъ себя единственнаго случая оправдаться, она согласилась говорить, хотя и продолжала настаивать на незаконности суда. Ее обвиняли въ соучастіи съ Саважемъ и Бабингтономъ на основаніи ея писемъ, признанія заговорщиковъ передъ казнью и показаній ея секретарей Но (Nаu) и Кэрля (Curle, ей не дали очной ставки съ ними, несмотря на ея требованія). Безъ совтниковъ и адвокатовъ она защищалась съ большой энергіей и достоинствомъ. Она призналась въ сношеніяхъ съ представителями иностранныхъ государствъ, въ своихъ домогательствахъ свободы и даже короны, даже въ сношеніяхъ съ заговорщиками, но отрицала какое-либо свое участіе въ покушеніяхъ на жизнь Елизаветы. 25 октября 1586 г. судъ приговорилъ Марію къ смертной казни главнымъ образомъ за злоумышленіе на жизнь королевы, парламентъ утвердилъ этотъ приговоръ и подалъ королев прошеніе о скорйшемъ его исполненіи. Марія Стюартъ выслушала приговоръ спокойно: ‘Посл столькихъ страданій, сказала она, смерть для меня желанный избавитель. Я горжусь тмъ, что протестанты требуютъ моей крови и что я такимъ образомъ умираю мученицей за вру’. Посл объявленія приговора съ ней перестали обращаться, какъ съ коронованной особой, и вынесли тронъ изъ ея пріемной залы. Марія написала послднее письмо Елизавет, она не старалась отклонить казни, но просила нкоторыхъ милостей: 1) Тло ея должно быть отправлено для погребенія во Францію. 2) При смерти ея должны присутствовать ея слуги (которымъ она испрашивала позволеніе безпрепятственно ухать, куда они захотятъ, съ ея предсмертными подарками), чтобы они могли засвидтельствовать, что она умерла доброй католичкой. 3) Ее долженъ напутствовать католическій священникъ. На это письмо отвта не было получено.
Начался 1587 годъ. Ходили слухи о новыхъ заговорахъ, о приближеніи испанскаго флота, о высадк французской арміи подъ предводительствомъ Гиза. Напуганная чернь требовала исполненія приговора, а въ то же время католическія державы ходатайствовали о помилованіи. Елизавета очень ясно намекала, что лица, стерегущія Марію, могли бы посредствомъ яда избавить свою государыню отъ затруднительнаго положенія, но Полетъ съ негодованіемъ отказался отъ этой чести. Наконецъ, королева подписала приказъ о казни и велла статсъ-секретарю Девисону приложить къ нему государственную печать, но не дала прямого приказанія о немедленномъ исполненіи. Члены тайнаго совта, видя ея колебанія и страхъ, ршили взять дло на себя: не внесли, какъ того требовалъ обычай, снова запроса королев, а послали приказъ шерифу и поручили графамъ Кенту и Шрусбэри наблюсти за исполненіемъ казни Маріи, когда ей 7 февраля объявили о наступленіи смертнаго часа, быстро овладла собой и въ послднія минуты выказала поразительное самообладаніе, утромъ 8 февраля она отказалась отъ напутствія протестантскаго пастора, ласково простилась съ своими слугами, и, громко поручивъ свою душу Богу, приняла ударъ палача. Узнавъ о совершившейся казни, Елизавета сочла нужнымъ разыграть ужасную комедію: она сдлала видъ, будто это произошло противъ ея воли, рыдала, надла трауръ, Бёрлею она выразила сильное неудовольствіе, Девисона же засадила въ Тоуэръ, а по освобожденіи разорила и огромнымъ штрафомъ, но немногихъ она обманула этимъ лицемріемъ. Архенгольцъ заключаетъ свое повствованіе такой оцнкой Маріи Стюартъ, ‘Гумманность склоняетъ насъ набросить завсу на ея прошлое и приписать ея проступки скорй ея несчастному положенію, чмъ природнымъ наклонностямъ. Страданія ея, какъ своею силою, такъ и продолжительностью далеко превосходятъ т трагическія несчастія, которыя создаетъ фантазія драматическаго поэта для возбужденія состраданія зрителей. Если мы всесторонне разсмотримъ ихъ, мы наврное почувствуемъ желаніе забыть ошибки несчастной королевы и дать волю слезамъ’.
Таковъ въ сокращеніи разсказъ Архенгольца, который легъ въ основу глубоко трогательной и гуманной драмы Шиллера. Участіе Маріи въ убійств Дарнлея и преступную страсть ея къ Ботвеллю поэтъ принялъ за фактъ (хотя одно изъ важнйшихъ его пособій — книга Брантома: іе des dаmes illustres — считаетъ это клеветою), такъ какъ съ его точки зрнія только это длало Марію трагическою героинею, ибо такимъ образомъ ея долгія страданія и самая смерть являлись искупленіемъ содяннаго ею преступленія.
Исходя изъ этой идеи, Шиллеръ повелъ свою творческую работу съ изумительной энергіей. Уже въ іюн 1799 г. онъ изготовилъ планъ и набросалъ скелетъ пьесы, а 24 іюля того-же года написанъ весь первый актъ и начатъ второй, 9 августа Шиллеръ пишетъ Кернеру, что важнйшая треть работы окончена, дйствительно, 26 августа дописанъ второй актъ и приступлено къ обработк третьяго и, если бы дло пошло дале такимъ же образомъ, Шиллеръ исполнилъ бы свое первоначальное намреніе: совсмъ закончить пьесу къ концу зимы. Но здсь начались разнообразныя задержки и препятствія: другія спшныя и срочныя работы (Musenаlmаnаch и пр.), рожденіе дочери, болзнь жены, перездъ въ Веймаръ, наконецъ, собственная серьезная болзнь. Все же 9 іюня 1800 г. трагедія была совсмъ отдлана и черезъ пять дней поставлена на веймарскую сцену. Пьеса имла успхъ, но не совсмъ въ томъ объем, какъ мечталъ авторъ, глубоко полюбившій свой сюжетъ во время напряженной работы надъ нимъ, а англійскій переводъ, о возможно скорйшемъ появленіи котораго усиленно хлопоталъ Шиллеръ, совсмъ потерплъ неудачу. Только съ середины XIX ст. Марія Стюартъ пользуется на всхъ европейскихъ сценахъ той славой, которую заслуживаетъ она и по иде и по геніальному ея исполненію.
Неудача англійскаго перевода этой трагедіи вполн удовлетворительно объясняется національными предразсудками заламаншскихъ современниковъ Шиллера, а сравнительно малый успхъ пьесы на континент Европы въ первыя десятилтія прошлаго вка долженъ быть приписанъ главнымъ образомъ той чрезмрной строгости, съ которой тогда относились къ ‘искаженіямъ фактовъ’ въ художественныхъ произведеніяхъ, не отказавшихся отъ исторической почвы и не переходившихъ въ область чудеснаго. Всякій, кто выучилъ въ средней школ, что Марія Стюартъ пробыла въ англійскомъ плну почти 19 лтъ, что во время суда и казни ей было 44 года, что она уже давно потеряла свою пресловутую красоту, отяжелла и тломъ и духомъ и не только не могла увлекать другихъ, но и сама не могла увлекаться, считалъ своимъ долгомъ пожимать плечами при вид такихъ ‘анахронизмовъ’, при вид того, какъ героиня рзвится на сцен, подобно ребенку и живетъ сердцемъ вопреки разсудку и всякимъ разсчетамъ. Только тогда, когда образованная публика отршилась отъ этой немного наивной придирчивости, а историческая критика разобрала мотивы поэтическаго пересозданія такъ наз. міровыхъ событій, Марію Стюартъ оцнили по достоинству.
По поводу постановки Маріи Стюартъ на Берлинской сцен Шиллеръ писалъ Иффланду, что Маріи должно быть 25 лтъ, а Елизавет не больше 30, тогда какъ онъ прекрасно зналъ, что во время этого вымышленнаго имъ свиданія англійской королев должно было быть 53 года. Нужно ли объяснять, что обихъ королевъ онъ желалъ вывести на сцену въ полномъ цвт ихъ молодости и пылкихъ страстей, что его героиня должна была предстать передъ зрителемъ во всемъ своемъ очарованіи, сознательной гордости красотой и молодостью, во всей юной доброт и горячей вспыльчивости, въ порывахъ то горячаго отчаянія, то свтлой жизнерадостности? Ради полноты развитія художественной идеи поэтъ смло создалъ рядъ мотивовъ, лицъ и сценъ, не существовавшихъ въ дйствительности, сконцентрировалъ къ 3-мъ днямъ событія, отстоявшія другъ отъ друга за нсколько лтъ (сватовство анжуйскаго принца за Елизавету происходило за 5 лтъ) или мсяцевъ (между объявленіемъ приговора и казнью прошло боле 3-хъ мсяцевъ) и создалъ почти изъ ничего небывалое по ужасному трагизму положеніе мужчины, полу-героя пьесы, который провожаетъ на плаху любимую и любящую его женщину (дйствіе V, явл. 10-е), а въ заключительной сцен онъ для побдоносной лицемрки Елизаветы устроилъ такую нравственную казнь, что въ сравненіи съ нею ничто вс страданія его несчастной героини.
Одинъ изъ новйшихъ критиковъ (Гарнакъ) справедливо замчаетъ, что въ ‘Маріи Стюартъ’ нтъ трагическаго конфликта, такъ какъ героиня борется не сама съ собой, а только со вншними обстоятельствами. Но самъ же онъ долженъ признать, что несмотря на этотъ недостатокъ и несмотря на увренность зрителя въ неизбжной гибели Маріи, трагедія отъ начала до конца смотрится съ глубокимъ, душу захватывающимъ интересомъ, и каждая новая сцена развиваетъ и подвигаетъ впередъ трагическое дйствіе {Въ этомъ отношеніи очень поучительно сравнить драму Шиллера съ почти современной трагедіей Альфіери Mаriа Stuаrdа, которая при всхъ своихъ достоинствахъ даже и читается не легко, такъ какъ въ ней монологи и діалоги поглощаютъ дйствіе.}. Дло въ томъ, что законы античной трагедіи не вполн примнимы къ новой исторической драм, задачи которой выходятъ далеко за предлы индивидуальнаго паоса. Такъ и въ ‘Маріи Стюартъ’ борьба двухъ женщинъ разыгрывается на широкой арен борьбы двухъ міровъ: католическаго и протестантскаго, побда здороваго протестантизма несомннна, но художникъ-мыслитель воспроизводитъ передъ нами съ великимъ искусствомъ и поэтическую, человчески трогательную сторону гибнущаго католицизма.
Въ отношеніи формы Марія Стюартъ представляетъ крупный шагъ впередъ по сравненію даже съ трилогіей о Валленштейн. Языкъ пьесы отъ перваго стиха до послдняго — характерный языкъ Шиллера, характерный своимъ внутреннимъ паосомъ и, такъ сказать, своимъ задушевнымъ благородствомъ, но въ этихъ неизбжныхъ предлахъ каждое дйствующее лицо говоритъ сообразно своему характеру и положенію, не только холодный, сдержанный, часто двусмысленный, почти зминый языкъ Елизаветы рзко отличается отъ искренняго, то грустнаго, то исполненнаго оскорбленнаго достоинства и только въ конц ‘свиданія королевъ’ язвительно-побдоноснаго тона Маріи, не только рчь Мортимера выдается изо всхъ своею страстностью, а въ 6-мъ явл. III акта — полубезумнымъ патологическимъ возбужденіемъ, но и энергичная суровая рчь Бёрлея рзко отличается отъ ворчливаго, иногда грубаго, но въ сущности добродушнаго способа выраженія сэра Полета и отъ ловкой, гибкой, какъ шпага, рчи Лейчестера. Только одинъ Шрусбери говоритъ такъ, какъ говорилъ бы самъ поэтъ на его мст, но и въ его тон безъ натяжки подмчается типичный оттнокъ старческаго спокойствія.
Слдуя примру Шекспира, Шиллеръ еще въ ‘Валленштейн’ началъ вставлять римованные стихи среди блыхъ. Въ ‘Маріи Стюартъ’ онъ прибгаетъ къ этому средству поднимать тонъ значительно чаще и римуетъ, большею частью съ промежутками, цлые монологи, произносимые въ состояніи сильнаго душевнаго возбужденія. Выраженіе чувствъ героини въ 1-мъ явленіи III дйствія такое же высоко-поэтическое созданіе, какъ знаменитый монологъ ‘Орлеанской Двы’: ‘Ахъ почто за мечъ воинственный’.