‘Міръ Божій’, No 5, 1898
М. З. Златковский. Аполлон Николаевич Майков. 1821-1897 г. Биографический очерк, Майков Аполлон Николаевич, Год: 1898
Время на прочтение: 5 минут(ы)
М. З. Златковскій. Аполлонъ Николаевичъ Майковъ. 1821—1897 г. Біографическій очеркъ. Изданіе второе, значительно дополненное. Спб. 1898_ Первое изданіе книги г. Златковскаго появилось въ 1888 г. ко дню пятидесятилтняго юбилея покойнаго поэта и было поднесено ему въ вид юбилейнаго подарка. Вншніе слды этого сохранились и въ настоящемъ изданіи: г. Златковскій называетъ поэта то юбиляромъ (стр. 7), то г. Майковымъ (стр. 59). Послднія главы, которыми дополненъ первоначальный очеркъ, написаны подъ свжимъ впечатлніемъ кончины А. Н. Майкова. Если прибавить къ этому, что біографъ находился въ близкихъ личныхъ и служебныхъ отношеніяхъ къ покойному (А. Н. Майковъ, какъ извстно, былъ предсдателемъ центральнаго комитета иностранной цензуры, а г. Златковскій былъ секретаремъ того же комитета), то станетъ понятнымъ, что мы не можемъ ожидать отъ г. Златковскаго всесторонней и объективной оцнки личности и дятельности славнаго поэта. Для такой оцнки, можетъ быть, не настало еще и время, и во всякомъ случа, правильное сужденіе можетъ произнести лишь человкъ, ближе стоящій къ интересамъ русской литературы и мысли, чмъ г. Златковскій, который слегка смшиваетъ ихъ съ интересами порядка и благочинія.
Но и отъ современнаго біографа мы вправ требовать, чтобы онъ, по крайней мр, собралъ съ возможною полнотою біографическіе матеріалы, которыми могъ бы воспользоваться хотя бы будущій историкъ литературы. Нельзя сказать, чтобы и эти законныя требованія были въ достаточной степени испол вены книгой г. Златковскаго. Жизнь А. Н. Майкова чрезвычайно бдна вншними^ событіями, которыя вс укладываются въ формулярномъ списк. Самъ поэтъ не придавалъ имъ никакого значенія. ‘Вся моя біографія не во вншнихъ фактахъ, — писалъ онъ, — а въ ход и развитіи внутренней жизни, въ ход расширенія моего внутренняго горизонта, въ укрпленіи взгляда на жизненные вопросы, нравственные, умственные и политическіе, во внутренней работ ума надъ впечатлніями и наблюденіями жизни, въ осмысленіи пріобртаемыхъ и постоянно увеличивающихся знаній. Все прочее — вздоръ, труха, формуляръ’… Вотъ эта-то духовная и умственная эволюція А. Н. Майкова очерчена г. Златковскимъ лишь весьма поверхностно, и многіе моменты психической жизни поэта остаются для читателя невыясненныии.
Происходя изъ даровитой дворянской семьи, А. Н. имлъ въ крови склонность къ наслажденію природой и къ ея воспроизведенію. Сынъ живописца, онъ самъ въ юности колебался между живописью и поэзіей и, хотя избралъ наконецъ послднюю, но на всю жизнь сохранилъ чувство къ пластической форм и къ красот, воспринимаемой глазомъ. Этимъ въ достаточной мр объясняется характеръ его поэзіи. Знаніе языковъ, начитанность въ произведеніяхъ изящной литературы чужихъ народовъ, наконецъ, двухлтнее путешествіе за-границу по окончаніи университетскаго курса окончательно опредлили направленіе его эстетическихъ интересовъ. Возвратившись изъ-заграницы въ 1844 г. молодой А. Н. Майковъ на нкоторое время поддался вліянію Блинскаго и его петербургскаго кружка. Изъ разсказа г. Златковскаго мало свдущій читатель могъ бы заключить, что знакомство поэта съ этимъ кружкомъ произошло въ Москв, куда Майковъ въ томъ же году перехалъ въ качеств помощника библіотекаря Румянцевскаго музея (стр. 30). Въ дйствительности же все, что разсказываетъ біографъ объ отношеніяхъ поэта и великаго критика, могло происходить только въ Петербург въ періодъ времени между пріздомъ Майкова изъ-заграницы и переселеніемъ въ Москву. Біографъ приводитъ очень интересное письмо Майкова къ г. Висковатову, написанное, повидимому, уже въ преклонномъ возраст, гд поэтъ такъ разсказываетъ эволюцію своего міровоззрнія: ‘Что такое убжденіе у молодого человка 20-ти, 25-ти лтъ? Этого вообще, а у насъ въ мою юность и слухомъ не слыхали и слова не знали. Это все-таки то, что кругомъ себя слышишь и что вычитываешь, плода собственнаго опыта и изученія быть еще не можетъ. Выросли мы безсознательно на христіанской и русской почв и въ дйствіяхъ своихъ были, конечно (!), христіанами и русскими, но свои отношенія къ міру приравнивали то къ тому, то къ другому философскому ученію. Вдругъ налетла буря Блинскаго… западничество дохнуло всею своею силой и охватило, конечно, и меня, но не вполн, и вотъ почему: потому что матушка моя, какъ москвичка, выписывала и ‘Москвитянина’, Погодина… міръ ‘Москвитянина’, вмст съ занятіями русской исторіей, были для меня главное, чмъ я старался овладть, другая кровная забота были стихи. А соціальные вопросы — какъ бы сторона… пусть все это ршаютъ другіе, я беру ужъ какъ готовое, отметаш только то, что мн не нравится, напр., казарменная жизнь въ фаланстеріяхъ и общественныя работы, ну, а общественныя кухня пусть заведутъ — можетъ быть, дешевле будетъ, если притомъ меня не будутъ заставлять стряпать. Насчетъ брака — тоже нравилось, особенно насчетъ замужнихъ дамъ’…. Такимъ убогимъ юношей съ обрывками чужихъ мыслей, опошленныхъ до послдней степени, рисуетъ себя самъ поэтъ. Соотвтствовала ли эта характеристика дйствительности, или это была клевета дряхлющаго старца на свою молодость, долженъ былъ бы выяснять біографъ на основаніи современныхъ матеріаловъ, но, къ сожалнію, онъ даже не сознаетъ этой необходимости и воздаетъ только хвалу ‘чуткости (поэта) къ кореннымъ началамъ русской жизни’. О какихъ именно ‘коренныхъ началахъ’ идетъ рчь, становится для читателя нсколько понятне изъ приводимаго біографомъ другого письма (стр. 46—47):. начиная со времени Крымской войны или, лучше говоря, со времени поступленія Майкова на службу въ цензурный комитетъ, онъ окончательно утверждается въ ‘органической разумности’ оффиціальнаго государственнаго націонализма, представителями котораго были Погодинъ, а поздне Катковъ. Вообще, слдуетъ отмтить, что Майковъ, несмотря на то, что онъ былъ искренно увренъ въ своей ‘полной независимости и свобод мысли отъ постороннихъ вліяній’, всю жизнь неизмнно сообразуетъ свои мннія съ оффиціально господствующимъ теченіемъ и подчиняется совершившемуся факту: въ 1854—1855 г.г. поэтомъ овладваетъ воинственный патріотизмъ, посл 19 февраля онъ воспваетъ освобожденіе крестьянъ и народную грамоту, въ 80-хъ годахъ онъ становится академическимъ пвцомъ ‘Руси, воскресшей духомъ’ на ‘вковыхъ устояхъ’. Г.Златковскій думаетъ иначе: ‘чтобы намъ ни говорили зоилы,— говоритъ онъ,— но, полагаю, никто не станетъ отвергать, что А. Н. былъ человкомъ цльнымъ’. Для читателя очень любопытно было бы видть эту цльность, напр., въ служебной дятельности поэта. Но г. Златковскій, которому ова ближе всего знакома, опять оставляетъ неудовлетвореннымъ любопытство* читателя. Онъ очень много и пространно говорятъ о доброт Майкова вообще и объ его прекрасныхъ отношеніяхъ къ подчиненнымъ въ частности, объ его* энциклопедическихъ познаніяхъ и глубин мысли, но совершенно умалчиваетъ о томъ, какой характеръ имла его дятельность, какъ онъ ухитрялся соединять ее съ писательствомъ, не нарушая своей цльности. Майковъ служилъ не токмо на страхъ, но и за совсть. Онъ ‘и умереть хотлъ въ дорогомъ его* сердцу комитет’ (стр. 87). ‘Пламенно любя Россію, онъ ко всему, что считалъ для нея вреднымъ, относился съ крайнею непримиримостью, и, какъ отважный боецъ, всегда готовъ былъ идти хотя бы и въ неравный бой’ (стр. 89). Для читателя опять цлый рядъ темныхъ пунктовъ: что Майковъ считалъ для Россіи вреднымъ? какъ установить цльность христіанскаго идеала у автора ‘Двухъ міровъ’ съ крайнею непримиримостью? какіе случаи неравнаго боя могла представить служба въ, цензурномъ комитет для проявленія отваги?
Во всемъ, что мы до сихъ поръ сказали, почти не было рчи о поэзія Майкопа, и это въ высшей степени для него характерно: его жизнь и его поэзія имютъ весьма мало точекъ соприкосновенія. Въ русской литератур Майковъ занимаетъ отчасти такое мсто, какъ во французской Леконтъ де-Лиль. Оба они очень рдко отдаются личному лирическому чувству, оба черпаютъ свое вдохновеніе не въ окружающей ихъ дйствительности, не въ событіяхъ своей душевной жизни, а въ красивыхъ или величественныхъ картинахъ далекихъ временъ и далекихъ странъ, въ свжихъ источникахъ первобытныхъ литературъ. Только у французскаго поэта его отршенность отъ всего близкаго, обыденнаго, личнаго проистекаетъ изъ философскаго пессимизма, развившагося на почв печальной современности, тогда какъ нашъ поэтъ по объему своей духовной личности былъ чуждъ всякихъ серьезныхъ общественныхъ интересовъ. Леконтъ де-Лиль и Майковъ оба считали, что поэты должны быть ‘единаго прекраснаго жрецы’, оба охотно поставили бы своимъ девизомъ:
Не для житейскаго волненья.
Не для корысти, не для битвъ,
Мы рождены для вдохновенья и т. д.
Леконтъ де-Лиль рдко сходилъ съ своего ‘Парнаса’ на ‘шумныя улицы’ я не хотлъ смшиваться съ ‘безумными рабами’, но зато онъ никогда не забывалъ своего жреческаго достоинства, ‘алтаря и жертвоприношенья’, не бралъ метлы, чтобы сметать соръ съ этихъ презрнныхъ улицъ. Онъ никогда не давалъ своей жреческой санкціи торжествующему злу. Глубоко трагическій характеръ его поэзіи обусловливался именно тмъ, что рисовавшійся его воображенію идеалъ былъ слишкомъ далекъ отъ несовершенныхъ преходящихъ формъ окружающей жизни. Муза Майкова о будущемъ не загадывала, она находила себ достаточно темъ для гимновъ въ прошедшемъ и настоящемъ.
Г. Златковскій и съ этимъ, конечно, не согласится, но въ такомъ случа онъ долженъ былъ бы подтвердить свой взглядъ детальнымъ и добросовстнымъ изученіемъ мотивовъ, генезиса и характера поэзіи Майкова. Въ этомъ смысл книга г. Златковскаго даетъ также весьма мало: онъ не пользуется даже тмъ, что сдлано другими, такъ, напр., онъ только указываетъ, но не утилизируетъ образцовое изслдованіе . Д. Батюшкова: ‘Два міра’. Трагедія А. Н. Майкова’ (Cosmopolis, іюнь 1897). Такимъ образомъ, полная исторія какъ личности, такъ и творчества Майкова еще остается задачей будущаго историка.