‘Міръ Божій’, No 8, 1895
М. Ковалевский. Очерк происхождения и развития семьи и общества. Лекции, читанные в Стокгольмском университете. Пер. с франц. М. Иолшина, Ковалевский Максим Максимович, Год: 1895
Время на прочтение: 5 минут(ы)
М. Ковалевскій. Очеркъ происхожденія и развитія семьи и общества. Лекціи, читанныя въ Стокгольмскомъ университет. Пер. съ франц. М. олшина. Изд. Ф. Павленкова. Спб. 1895 г. Ц. 80 к. Намъ нтъ надобности характеризовать автора этой книги, бывшаго профессора — московскаго университета, одного изъ нашихъ наиболе оригинальныхъ и неутомимыхъ изслдователей въ области сравнительнаго и первобытнаго права. Послдніе годы слушатели профессора уже не русскіе студенты, и лекціи его являются въ нашей литератур въ перевод съ французскаго. Мы можемъ утшиться только прекрасными качествами перевода г. олшина, который заставляетъ забывать, что мы имемъ дло не съ русскимъ текстомъ автора. Назначеніе этихъ лекцій авторъ опредляетъ въ предисловіи, говоря, что ‘онъ не столько думалъ объ анализ фактовъ, сколько о синтез выводовъ, уже сдланныхъ этнографіей’. Сдланный искусной и опытной рукой, такой синтезъ или итогъ особенно важенъ для нашего читателя, такъ какъ проводить его по всей исторіи разработки вопроса о происхожденіи и развитіи семьи и собственности и знакомить съ цнными выводами самого автора, которому удалось сдлать не мало для разъясненія нкоторыхъ темныхъ сторонъ этой области.
Зная изъ разсмотрнныхъ выше книгъ главные этапы въ развитіи семейныхъ и общественныхъ формъ, мы прямо можемъ видть, насколько изложеніе Ковалевскаго бросаетъ на нихъ боле свта. Въ самую темную сторону этого процесса, въ сферу отношеній между полами первичной эпохи, этотъ свтъ почти не попадаетъ: г. Ковалевскій только почти мимоходомъ отвергаетъ теорію коммунальнаго брака и даже съ упрекомъ отзывается о Лббок за то, что тотъ ввелъ этотъ терминъ, забывая, что послдній раньше, подъ другимъ названіемъ, предложенъ былъ Бахофеномъ. Правда, г. Ковалевскій приводить фактъ, хотя и считаетъ его ‘единственнымъ’, ‘указывающій, кажется, на общность женъ между членами одной группы родственниковъ, какъ на древній и едва уничтоженный обычай’ (25),— обычай, запрещающій молодой женщин какія бы то ни было отношенія съ отцомъ и братьями ея мужа. Групповой бракъ, съ которымъ мы познакомились въ изложеніи Энгельса, допускается вашимъ авторамъ, который видитъ его въ простйшемъ вид у австралійцевъ, у нихъ племя длится на дв группы, причемъ браки заключаются между членами различныхъ группъ, а никакъ не одной и той же, и родство считается исключительно по матери. Безъ сомннія, это — простйшая форма семейныхъ отношеній у современныхъ дикарей, и изъ нея легко выводится теорія матріархальной семьи, но эта форма, со строго опредленной организаціей, предполагаетъ нкоторую предшествующую ступень, на которой она должна была выработаться и которую послдовали Моргана называли ‘коммунальнымъ бракомъ’. Впрочемъ, мы не ставимъ въ вину г. Ковалевскому то, что онъ лишь слегка касается этого вопроса. Не будучи антропологомъ, онъ, въ качеств юриста и соціолога иметъ право исходить отъ той наиболе ранней общественной формы, какая намъ достоврно извстна. Обиліе фактовъ и достаточная разработка ихъ позволяютъ автору установить въ начал человческаго общежитія семью, состоявшую ‘изъ цлой группы лицъ, носившихъ одно и то же имя, вступавшихъ въ бракъ согласно принципамъ экзогаміи и сообща обладавшихъ своими женами’ (27). семью, которая можетъ быть названа матріархатомъ или материнской семьей, такъ какъ во глав ея стояла мать, отъ которой велась родословная всего ея потомства. Вполн точныя указанія, сохраненныя въ древнихъ законодательствахъ и обычаяхъ, даютъ теперь мсто неоспоримому заключенію, что матріархатъ нкогда существовалъ и у семитовъ, кельтовъ, германцевъ, славянъ, грековъ, римлянъ и индусовъ. Вс эти народы пережили такой общественный порядокъ, когда дти считались принадлежащими только матери, и законнымъ покровителемъ ихъ былъ ея братъ, оставлявшій имъ, а не роднымъ дтямъ, свое имущество.
Характерной чертой брачной связи матріархальнаго періода Ковалевскій считаетъ непрочность. Дальнйшія ступени ея развитія онъ видитъ въ упроченіи супружескихъ отношеній, пріобртеніи мужемъ власти надъ женою и дтьми и, наконецъ, исключительное господство этой власти. Придерживаясь общепринятаго воззрнія, что началомъ индивидуальнаго брака послужило похищеніе невстъ, слды котораго уцлли въ обычаяхъ, между прочимъ, и арійскихъ народовъ, онъ полагаетъ, что бракъ черезъ похищеніе самъ собою перешелъ въ бракъ черезъ покупку, причемъ плата за невсту стала играть роль выкупа за похищеніе. Относительно упроченія брачной связи Ковалевскій высказываетъ еще слдующее соображеніе, котораго мы не находимъ у обоихъ предшествовавшихъ авторовъ. Онъ указываетъ, что ‘отношенія супруговъ вполн упрочиваются лишь въ тотъ моментъ, когда они становятся подъ покровительство боговъ и въ особенности геніевъпооечителей, или пенатовъ, т. е. обожествленныхъ предковъ’ (40). Это уже заключительная стадія брака, которой предшествовала замна семейнаго главенства матери и ея брата властью мужа и отца. Причину этой замны, играющей такую важную роль въ исторіи человчества, Ковалевскій, подобно Энгельсу и др., видитъ въ тхъ измненіяхъ какія должны были вести на собой приростъ населенія и неизбжное распространеніе его по боле обширной территоріи. При этомъ матріархальный родъ раздробляется, братья женщины, нердко отдленные отъ нея большимъ пространствомъ, уже не могутъ оказывать ей покровительства, и естественнымъ защитникомъ ея самой и ея дтей оказывается находящійся при ней мужъ. Связь отца съ дтьми, устанавливается медленно, въ теченіе долгаго времени сохраняются еще слды прежняго порядка, а отцовская власть утверждается вполн лишь тогда, когда устанавливается частная собственность. Въ вопрос объ установленіи частной собственности Ковалевскій сходится со многими другими изслдователями того же предмета, говоря, что она ‘возникаетъ и развивается по мр раздленія труда. Она можетъ относиться къ тмъ только предметамъ, которые добыты личными усиліями отдльнаго человка. Это правило подлежитъ, однако, слдующему важному ограниченію. Частной собственностью признаются лишь т продукты индивидуальнаго труда, которыми производитель можетъ немедленно воспользоваться. Все, что онъ потребить не въ силахъ, весь избытокъ, принадлежитъ по праву всмъ членамъ его общественной группы’ (50). ‘Посл перехода народа къ скотоводству и земледлію, движимость становится, если не индивидуальнымъ, то семейнымъ имуществомъ. Этотъ фактъ совпадаетъ съ установленіемъ патріархальной семьи’ (52).
Личной и крупной заслугой М. М. Ковалевскаго является указаніе предварительной ступени патріархальной семьи-общины кровныхъ родственниковъ, живущихъ подъ одной кровлей и сообща ведущихъ свое хозяйство. Весьма важную черту семейной общины, упускаемую изъ виду другими изслдователями, вашъ авторъ отмчаетъ въ ея религіозномъ характер, въ ‘существованіи тсной связи между этой древней формой общежитія и не мене древнихъ врованіемъ въ духовъ’ (67). Именно, культъ предковъ, служеніе умершимъ, забота объ ихъ благосостояніи въ загробной жизни, составляющія существенную сторону жизни древнихъ и новыхъ народовъ, могли возникнуть и переходить изъ поколнія въ поколніе, только благодаря семейной общин, причемъ представителемъ и служителемъ этого культа являлся мужчина вмст со своимъ мужскимъ потомствомъ. Мужъ вовсе не былъ тогда безусловнымъ властелиномъ своей жены, согласно указаніямъ г. Ковалевскаго, вс древнія законодательства свидтельствуютъ, что жена была подругой мужа, а не рабой: отъ его насилій она охранялась семьею. Семейнымъ совтомъ ограничивался и произволъ отца надъ дтьми. На первыхъ порахъ патріархальная семья не исключала многоженства, которое скоре даже было правиломъ, когда покупка женъ сдлалась обычаемъ.
Семейная община представляетъ для насъ особый интересъ, потому что она до сихъ поръ еще продолжаетъ существовать въ Россіи. Не смотря на многія полезныя качества, охрану личности и имущества членовъ, работу свободными и соединенными силами и проч., семейная община давно уже находится въ процесс разложенія, вслдствіе развитія въ сред ея инстинкта индивидуализма, стремленія къ собственному, независимому хозяйству. Члены ея требуютъ выдла своего имущества, и, вмст съ появленіемъ личной земельной собственности, появляется возможность отчужденія ея лицамъ постороннимъ. Чужіе люди начинаютъ входить въ составъ семейной общины, и она теряетъ характеръ союза кровныхъ родственниковъ. Такъ возникаетъ сосдская община, которую мы знаемъ подъ именемъ русской сельской общины. И эта послдняя, по мннію Ковалевскаго, обречена на разложеніе. ‘Паденіе общины,— говорить онъ,— начинается съ того момента, когда она становится помхой для вышедшихъ изъ ея ндръ могущественныхъ классовъ, когда ея существованіе начинаетъ противорчить ихъ правильно понятымъ интересамъ. Какъ бы сильны они ни были, ихъ вліяніе не можетъ, однако, сравняться съ тмъ, какое оказываютъ на общину правящіе классы общества: дворянство, духовенство и буржуазія’ (148). ‘Просуществовавъ нсколько столтій и знавъ золотые дни своего величія, общинное землевладніе приходитъ въ упадокъ и быстро вытсняется частной собственностью. Правительства то ускоряютъ этотъ процессъ, имя’ въ виду распространеніе интенсивной сельскохозяйственной культуры, то, напротивъ, замедляютъ его, исходя изъ соображеній объ общемъ благ и блюдя классовые интересы’ (149).
Сжатость изложенія вмст съ обиліемъ фактовъ длаютъ книгу г. Ковалевскаго весьма полезной для ознакомленія съ новйшими положеніями въ исторіи происхожденія семьи и собственности, въ особенности съ точки зрнія сравнительно-юридической.