Любовь и Корона. Исторический роман из времен императрицы Анны Ивановны и регентства принцессы Анны Леопольдовны. Евгения Карновича, Протопопов Михаил Алексеевич, Год: 1879

Время на прочтение: 2 минут(ы)

Любовь и Корона. Историческій романъ изъ временъ императрицы Анны Ивановны и регентства принцессы Анны Леопольдовны. Евгенія Карновича. Спб. 1879.

Между нашими многочисленными историческими романистами г. Карповичъ избралъ себ благую часть. Онъ не прикрашиваетъ исторіи, не драматизируетъ историческихъ фактовъ, а разсказываетъ дло, какъ оно было въ дйствительности, спокойно, просто и нсколько сухо. Издатель сочиненія г. Карновича очень справедливо говоритъ въ предисловіи, что романъ его ‘является простымъ историческимъ повствованіемъ, оживленнымъ въ его частностяхъ и подробностяхъ картинами, нарисованными такими чертами и такими красками, какими авторъ только могъ пользоваться при тщательномъ и разностороннемъ изученіи изображенной имъ эпохи и всхъ имющихся для того источниковъ, какъ русскихъ, такъ и иностранныхъ’. Добросовстность г. Карновича простирается до того, что онъ даетъ знать читателю въ подстрочномъ примчаніи каждый разъ, какъ только его персонажи начинаютъ говорить ‘подлинными словами’, засвидтельствованными исторіей. ‘Ахъ, Андрей Иванычъ, говоритъ Анна Леопольдовна Остерману, ты опять съ бумагами! Тебя-то я, впрочемъ, всегда рада видть, а бумаги твои мн порядочно надоли. Вотъ посмотри, какое красивое платьице я шью моему Иванушк’ (225) и т. д. Г. Карновичъ торопится сообщить, что это ‘подлинныя слова Анны’, хотя, казалось бы, оно для читателя довольно безразлично. ‘Я терпть не могу принца Антона: онъ весьма тихъ и въ поступкахъ не смлъ’, говоритъ тоже Анна Леопольдовна, а г. Карновичъ ужъ тутъ, какъ тутъ: ‘подлинныя слова Анны Леопольдовны (41), съ значительнымъ домъ сообщаетъ онъ читателю. ‘Въ вашемъ высочеств есть довольныя благодарованія’, говоритъ, между прочимъ, Волынскій: ‘подлинная рчь Волынскаго’ (41), конфиденціально шепчетъ авторъ читателю на ухо при этомъ случа. Ахъ, батюшки, восклицаетъ, наконецъ, раздосадованный читатель, подлинныя, такъ подлинныя, мн это право все равно. Г. Карновичъ, конечно, не унимается и, влагая въ уста Елизаветы замчательныя слова — ‘пора вставать, сестрица’, немедленно присовокупляетъ: ‘подлинныя слова Елизаветы’ (329).
Такой избытокъ добросовстности затрудняетъ нетолько читателя, но и самого автора. Читателю гарантирована врность изображаемыхъ авторомъ фактовъ, но это гораздо боле достоинство историческаго учебника, нежели собственно романа, какъ художественнаго произведенія. Прочтя романъ г. Карновича, читатель, положимъ, въ наклад не останется, но получитъ во всякомъ случа не то, чего искалъ и хотлъ. Съ другой троны, самъ авторъ, поставленный между далеко не тождественными (а иногда даже прямо враждебными) требованіями исторіи и романа, правды фактической и правды художественной, находится въ очень неудобномъ положеніи. Онъ не вводитъ никакихъ эпизодическихъ лицъ, не придумываетъ никакой фабулы, онъ не ршается даже рискнуть изображеніемъ психіи его историческихъ персонажей и, въ силу всего этого, его романъ перестаетъ быть романомъ. Понимая это и, очевидно, желая смягчить сухость своего повствованія, г. Карповичъ не бревгаетъ прибгать къ передач разныхъ легендъ, эпохи отнюдь не характеризующихъ, но имющихъ вншній, анекдотическій интересъ. Такъ онъ разсказываетъ объ разныхъ удивительныхъ ‘видніяхъ’, причемъ совершенно невозможно ршить, вритъ или нтъ самъ авторъ въ реальность передаваемаго имъ эпизода. По крайней мр, онъ, сохраняя совершенно серьёзный видъ, ссылается (64) на ‘корреспондента с.-петербургской академіи наукъ Шретеръ’, какъ на ‘очевидца’ ‘виднія’. Но даже это, такъ сказать, самопожертвованіе автора не спасаетъ его дла: романа все-таки не получается, а получается лишь длинноватая и суховатая историческая хроника, занимающая среднее мсто между романомъ и монографіей. Читатель пополнитъ свои историческія свднія, но эстетическаго наслажденія не получить ни малйшаго.

‘Отечественныя Записки’, No 12, 1879

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека