Вл. Короленко.
‘Русское богатство’, No 3, 1907
Любители пыточной археологии, Короленко Владимир Галактионович, Год: 1907
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Любители пыточной археологіи. — Въ заграничныхъ газетахъ появились статьи, въ которыхъ сообщалось о жестокихъ пыткахъ, которымъ русскія власти ‘конституціоннаго періода’ подвергаютъ заключенныхъ, чтобы вынудить у нихъ сознаніе. Одна изъ такихъ статей была напечатана въ солидномъ англійскомъ ‘Таймс’ и подписана именемъ М. Горькаго. Въ ней разсказывается о пыткахъ, которымъ, по упорнымъ слухамъ, подвергали недавно умершаго въ тюрьм фабриканта Шмидта. Въ бельгійской газет ‘Le Peuple’ Камиллъ Гюисманъ описываетъ ужасающія истязанія, которымъ карательные отряды въ Прибалтійскомъ кра подвергаютъ, по его словамъ, захваченныхъ и заподозрнныхъ ‘въ революціи’. Русскія газеты, съ своей стороны, выступили съ такими же разоблаченіями. Особенно повезло при этомъ гор. Риг, въ которомъ, по словамъ газетъ, оказался даже настоящій застнокъ, съ орудіями пытки разныхъ образцовъ и временъ, начиная съ средневковыхъ и кончая новйшими резинами и проволочными жгутами.
Выходитъ такимъ образомъ, что въ Россіи, на зар конституціоннаго періода ея жизни,— возобновлены варварскіе обычаи средневковой инквизиціи и пашихъ родныхъ застнковъ съ ихъ ‘разспросами’ и ‘пристрастіемъ’. Правительство, нердко оказывающее просвщенное вниманіе обличеніямъ, которыя появляются въ заграничной печати, и на сей разъ выступило со своимъ разслдованіемъ и ‘опроверженіемъ’.
‘Въ виду появившихся въ русскихъ и иностранныхъ газетахъ извстій,— гласитъ этотъ интересный оффиціальный документъ,— о будто производимыхъ въ Риг истязаніяхъ чинами охраннаго отдленія политическихъ арестованныхъ, министерство внутреннихъ длъ своевременно длало указанія мстнымъ властямъ, затмъ министръ командировалъ въ Ригу директора департамента полиціи для проврки. Разслдованіе Трусевича установило, что разоблаченія газетъ могли касаться только сыскной полиціи, а не мстнаго охраннаго отдленія, и что происходили обвиненія объ истязаніяхъ не отъ политическихъ, а отъ уголовныхъ преступниковъ, содержавшихся въ сыскной полиціи. Указывавшаяся корреспондентами коллекція орудій пытокъ оказалась просто музеемъ вещественныхъ доказательствъ (?). Въ то же время директоръ департамента полиціи отмтилъ случаи жестокаго обращенія съ тяжкими преступниками, что выражалось въ побояхъ, впрочемъ безъ тяжкихъ послдствій. Озлобленіе сыскной полиціи противъ злоумышленниковъ легко (?) объясняется многочисленными убійствами и пораненіями въ Риг представителей полицейской власти. Для окончательнаго изслдованія событій въ рижской сыскной полиціи министръ веллъ возбудить слдствіе въ порядк 1086 и слдующихъ статей устава уголовнаго’ {‘Р. Вд.’, 25 февр. 1907, No 45.}.
Очевидно, общество можетъ совершенно успокоиться: во-первыхъ, истязала не охрана, а только сыскная полиція. Во-вторыхъ, операціи послдней касались не политическихъ, а только уголовныхъ заключенныхъ, въ-третьихъ, истязали не очень тяжко (тяжки были только преступленія потерпвшихъ) и, наконецъ, все это легко (!) объясняется озлобленіемъ полиціи по поводу убійствъ и пораненій полицейскихъ. Что же касается до застнка, въ которомъ собраны орудія истязаній,— то это вовсе не застнокъ, а просто ‘музей вещественныхъ доказательствъ’, который свидтельствуетъ, очевидно, о большой культурности рижской полиціи, интересующейся предметами археологіи по своей спеціальности.
Интересуясь, съ своей стороны, предметами изъ этой области и обладая по этому вопросу нкоторымъ матеріаломъ, который надюсь представить впослдствіи вниманію читателей, я позволю себ пока добавить къ правительственному опроверженію, что русскія и иностранныя газеты, сдлавшія эти сенсаціонныя яко бы открытія,— не совсмъ правы. Явленіе это не ново, возникло оно совсмъ не въ періодъ россійской конституціи и иметъ за собой длинную никогда не прерывавшуюся традицію. Истина состоитъ въ томъ, что пытки въ Россіи никогда и не прекращались, что он составляютъ ‘обычное право’ россійскихъ (даже столичныхъ) участковъ и что въ періодъ россійской конституціи он только распустились, какъ и многое другое, пышнымъ цвтомъ.
Задача настоящей замтки — дать маленькую историческую справку собственно о нкоторыхъ ‘музеяхъ вещественныхъ доказательствъ’. Такихъ музеевъ было (да, вроятно, и осталось) не мало въ разныхъ мстахъ нашего обширнаго отечества. Прежде учрежденія эти находились при каждомъ воеводств и магистрат. Потомъ ихъ держали только при губернскихъ канцеляріяхъ, такъ какъ указы Петра ІІІ-го и Екатерины II повелвали въ провинціальныхъ (т. е. уздныхъ) городахъ отнюдь не пытать. Съ уничтоженіемъ въ 1801 году пытки, ‘позоръ и укоризну человчеству наносящей’,— вс эти ‘музеи’ были повсемстно закрыты, а орудія пытокъ повелно предать сожженію. Оказалось, однако, что вандализмъ центральнаго правительства встртилъ сопротивленіе въ сред просвщенныхъ провинціальныхъ любителей пыточной археологіи, и ‘музеи вещественныхъ доказательствъ’ остались для поученія будущимъ поколніямъ, а порой и кое для чего другого. ‘Должно быть,— читаемъ мы, напримръ, въ ‘Русской Старин’ (апр. 1887 г.)— не легко было разставаться съ подобными ‘орудіями’, и они употреблялись долго спустя посл формальнаго упраздненія’. Такъ, 6 февраля 1827 года правительствующему сенату данъ былъ указъ, изъ котораго явствуетъ, что нкто служилый сотникъ войска Донского Григорій Левицкій заковалъ малороссіянина Климова въ неподвижную колодку. ‘Каковой способъ держанія людей’ указъ справедливо признавалъ за родъ пытки, ‘отъ коей Климовъ и умеръ’. Указъ строжайше повелваетъ подобныя орудія, очевидно оставшіяся отъ прежнихъ временъ, ‘истребить повсемстно’, а къ пыткамъ отнюдь не прибгать, подъ страхомъ тяжкой отвтственности виновныхъ. Однако, и посл того даже въ то безгласное время выходили наружу и становились извстны факты, говорившіе очень краснорчиво, что указы оставались въ области пожеланій. Такъ, въ 1847 году пытка вновь была примнена по поводу поджоговъ и волненій въ Москв. Въ томъ же году въ Костром, тоже по поводу поджоговъ, которые молва приписывала полякамъ, губернаторъ, ничто же сумняся, арестовалъ всхъ проживавшихъ въ город поляковъ и, ‘взведя слпо вину на безвинныхъ’, какъ говорилось въ новомъ указ,— подвергъ ихъ допросамъ съ жестокими истязаніями, за что д. ст. сов. Григорьевъ, по повелнію императора Николая I-го, преданъ суду при петерб. ордонансъ-гауз {‘Р. Стар.’, 1879, XXVI, стр. 341—346.}.
Однако, и эти мры все же не помогали, и нкій ‘музей вещественныхъ доказательствъ’ вдругъ обнаружился близь самой столицы. Въ томъ же 1847 году ямбургскій (Петерб. губ.) уздный судъ ‘по нкоему, производившемуся въ немъ частному длу’ потребовалъ оффиціальной бумагой колодку, употреблявшуюся, какъ орудіе пытки при Малосковицкомъ приход (Петерб. губерніи, ямбургскаго узда, въ 30 верстахъ отъ гор. Ямбурга). Оказалось, что на сей разъ эта принадлежность ‘музея вещественныхъ докаказательствъ’ была во владніи мстнаго пастора, простодушно употреблявшаго ее для исправленія заблудшихъ овецъ его паствы. Пасторъ считалъ колодку до такой степени несомнннымъ аттрибутомъ своей духовной власти, что прежде, чмъ отослать ее суду, обратился оффиціально къ своему начальству,— петербургской лютеранской консисторіи. Послдняя не увидла препятствій къ исполненію требованія узднаго суда, но, соглашаясь отдать колодку во временное его пользованіе,— простодушно прибавила требованіе: ‘возвратить сіе орудіе мстному пастору по минованіи въ немъ надобности’. Случай этотъ сталъ извстенъ министру внутреннихъ длъ Л. А. Перовскому, который былъ такъ заинтересованъ, что затребовалъ отъ консисторіи боле подробныхъ свдній. Оказалось по справк, что ‘до 1833 года въ лютеранскихъ церквахъ употреблялось сіе орудіе по распоряженію пасторовъ и церковныхъ старостъ для наказанія крестьянъ’. Такимъ образомъ, лютеранская консисторія тоже превращала въ своемъ отзыв приходскую колодку въ предметъ исторической археологіи, употреблявшійся до 1833 года, умалчивая о томъ, для какой, собственно, надобности она желала вернуть ее вновь въ распоряженіе пастора. Императоръ Николай I, до свднія котораго было доведено это дло, призналъ ‘сіе требованіе (консисторіи) нелпымъ и беззаконнымъ’, почему повелно было, дабы ямбургскій судъ оную колодку истребилъ {‘Русская Старина’, 1887 г., апр. (249—250).}.
Изъ сказаннаго ясна та историческая такъ сказать почва, на которой сохранились и дожили до нашихъ дней музеи вещественныхъ доказательствъ. Правительство, уничтоживъ пытки, требовало истребленія и ихъ орудій. Но оффиціальныя учрежденія не легко отказывались отъ этихъ превосходныхъ орудій испытанія истины, и ‘музеи вещественныхъ доказательствъ’ обнаруживались отъ времени до времени то при станичномъ правленіи войска донскаго, то въ лютеранскомъ ‘приход’, то даже порой въ помщичьей усадьб. Что касается спеціально рижскаго ‘музея’, то, если не ошибаюсь, онъ иметъ свою собственную исторію, восходящую къ временамъ и боле близкимъ. Къ сожалнію, у меня нтъ подъ рукой матеріаловъ для боле точныхъ ссылокъ, но мн вспоминается ясно, что еще въ 70-хъ годахъ въ русскихъ газетахъ писали очень много о пыткахъ, которымъ подвергали заключенныхъ въ застнкахъ при магистрат одного изъ остзейскихъ городовъ, помнится именно въ Риг {Мы были бы очень признательны тмъ изъ нашихъ читателей, кто могъ бы дать по этому поводу боле точную справку.}. Обстоятельство это въ то время возбудило много шума, и націоналистскіе органы прессы объясняли его спеціально остзейской жестокостью и неустройствомъ. Производилось, конечно, ‘разслдованіе’, ‘виновные (надо думать) понесли наказаніе’. Специфическія остзейскія порядки преобразованы, но, очевидно, любовь къ археологіи оказалась очень живучей, и посл обрусительныхъ роформъ ‘музей вещественныхъ доказательствъ’ не только сохранился во всей неприкосновенности, но еще обогатился резиновыми палками и жгутами съ проволокой, очевидно современнаго происхожденія…
И пока извстія о рижскомъ ‘музе’ проникали въ печать и успли заинтересовать иностранцевъ,— та же любовь къ историческимъ пережиткамъ обнаружилась въ другихъ мстахъ. Одесскому градоначальнику пришлось опровергать извстія ‘Рчи’ о настоящихъ застнкахъ въ ‘подземельяхъ Бульварнаго полицейскаго участка’, гд ‘заключенныхъ подвергаютъ ужаснымъ истязаніямъ, съ цлью вынудить сознаніе. Для разслдованія былъ командированъ старшій чиновникъ особыхъ порученій Подольцевъ, которому вс заключенные заявили, что во время ихъ содержанія подъ арестомъ ихъ никто не билъ. Чтобы они не стснялись длать заявленія, при опрос никто изъ чиновниковъ не присутствовалъ’ {Заимствуемъ извстіе изъ ‘Голоса Волыни’, 26 февр. 1907 г.}. Это, конечно, могло бы успокоить общественное мнніе, если бы опросъ (хотя бы и сепаратный) заключенныхъ и находящихся во власти той же администраціи давалъ достаточную гарантію правдивости подневольныхъ показаній и если бы такія же извстія въ удручающемъ изобиліи не приходили изъ другихъ мстъ. Такъ, въ Ельц подсудимый Красняковъ и свидтели показали, что при дознаніи о краж его сильно били, при чемъ проломили голову, а стражникъ, выхвативъ шашку, грозилъ убить, таскалъ за волосы и приказывалъ бить другимъ {‘Голосъ Волыни’, 14 февр. 1907, No 30.}. Къ этому нужно присоединить извстіе изъ Ферганской области, гд во время суда обнаружились истязанія, производимыя джигитами Кувинскаго волостнаго правленія. Одному подсудимому облили спину керосиномъ и подожгли, другимъ въ половые органы вгоняли мелконарзанный конскій волосъ {Газ. ‘Самаркандъ’ (цит. изъ ‘Русск. Вд.’, 4 марта 1907, No 51.}. ‘Въ Кіево-Подольскомъ участк,— пишутъ въ одной кіевской газет, снова (!) убили человка. Въ теченіе нсколькихъ мсяцевъ это уже третья смерть’ (!!).
Раньше въ томъ же участк производились систематическія истязанія заключенныхъ полицейскими городовыми подъ руководствомъ околоточнаго надзирателя Платона Дубиллера. Если съ этими фактами сопоставить свднія объ убійствахъ, совершаемыхъ полиціей въ разныхъ другихъ мстахъ, то нельзя не придти къ заключенію, что уваженіе къ закону… пало еще ниже въ полицейской сред… Въ подтвержденіе можно сослаться хотя бы на т вздорныя и нелпыя ‘опроверженія’, съ которыми на дняхъ выступили въ ‘Кіевской Мысли’ исправники Ковальскій и Щербаковъ по поводу ряда убійствъ (!!!), совершенныхъ низшими полицейскими чинами въ Ольгопольскомъ и Васильевскомъ уздахъ {‘Кіевскій Голосъ’, 10 марта 1907, No 30.}.
Какъ видите, рчь здсь идетъ о ‘цломъ ряд убійствъ’, какъ о какомъ то бытовомъ явленіи, по поводу котораго гг. исправникамъ совершенно достаточно напечатать въ газет хотя-бы и ‘совершенно нелпое’ объясненіе. И пока это извстіе обходитъ газеты, его нагоняетъ другое: ‘На имя членовъ Гос. Думы Горбунова и Церетели получена изъ Харькова слдующая телеграмма: ‘Обнаружены возмутительныя подробности зврскихъ истязаній въ тюрьм. Требуйте думской ревизіонной коммиссіи. Студенты харьковскаго ветеринарнаго института по порученію общей сходки’ {‘Кіевскій Голосъ’, 10 марта 1907.}.
Разумется, опровергать такія извстія чисто оффиціальными справками, ‘нелпыми’ или даже совсмъ не нелпыми,— очень нетрудно. Несомннно, однако, и то, что многіе изъ такихъ случаевъ доказаны даже судебнымъ порядкомъ, что и одностороннія административныя разслдованія приводятъ порой къ признанію наличности ‘дйствій, выходящихъ за предлы закономрности’, какъ въ рижскомъ случа, и что явленіе это требуетъ серьезнаго изслдованія тмъ путемъ, на который совершенно правильно указываютъ харьковскіе студенты.
Правительственные отзывы по этому предмету стремятся объяснить эти явленія тревожнымъ состояніемъ общества и временнымъ раздраженіемъ полиціи. Къ сожалнію, это совершенно неправильно: явленіе лежитъ глубже, и мы имемъ право утверждать, что истязанія при дознаніяхъ составляютъ явленіе хроническое, что въ ‘спокойныя времена’ въ участкахъ убивали и истязали такъ же часто, какъ и теперь, что судебные приговоры установили множество такихъ случаевъ не только на окраинахъ, но въ центральной Россіи и что, наконецъ,— это широкое прямо обычное явленіе составляетъ не слдствіе ныншняго случайнаго времени, а скоре одну изъ безчисленныхъ его причинъ…
Но объ этомъ придется поговорить боле пространно и боле доказательно въ другой разъ.