Лондонский пустынник. Часть III, Мак-Доно Феликс, Год: 1819 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

АНГЛІЙСКІЕ НРАВЫ.

ЛОНДОНСКІЙ ПУСТЫННИКЪ,
или
ОПИСАНІЕ
НРАВОВЪ и ОБЫЧАЕВЪ АНГЛИЧАНЪ
ВЪ НАЧАЛ XIX СТОЛТІЯ.

Перевелъ съ Французскаго С. де Шапелетъ.

Chaque ge а ses plaisirs, son esprit et ses moeurs.
Boileau.

ЧАСТЬ ТРЕТІЯ.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ,
въ типографіи Александра Смирдина.
1825.

ЧАСТЬ III.

0x01 graphic

Печатать позволяется

съ тмъ, чтобы по напечатаніи, до выпуска изъ Типографіи, были представлены семь экземпляровъ сей книги въ Цензурный Комитетъ, для препровожденія куда слдуетъ. Санктпетербургъ, Августа 20 дня 1824 года.

Цензоръ Александръ Бируковъ.

ОГЛАВЛЕНІЕ.

No LXI. Прогулка въ лавки

— LXIX. Жестокое средство

— LXIII. Татерзаль

— LXIV. Можно ли оставаться въ Лондон

— LXV. Гнусная скупость

— LXVI. Проказы молодости

— LXVII. Храбрость и долги

— LXVIII. Дилижансъ

— LXIX. Три характера

— LXX. Давать и принимать

— LXXI. Вальсъ

— LXXII. Заимствованный умъ

— LXXIII. Праздность

— LXXIV. Покровители

— LXXV. Внезапныя перемны

— LXXVI. Утонченныя различія

— LXXVII. Смшеніе званій

— LXXVIII. Гость не въ своемъ кругу

— LXXIX. Музыка въ Лондон

— LXXX. Дтскій валъ

— LXXXI. Разговоръ

— LXXXII. Дождливая погода въ деревн

— LXXXIII. Ученые зври

— LXXIV. Урокъ молодымъ людямъ

No LXXXV. Загадочное существо

— LXXXVI. Засданіе Парламента

— LXXXVII. Банкиры

— LXXXVIII. Общество ученыхъ

— LXXXIX. Любовь къ отечеству и скромность Шотландцевъ

— XC. Шотландскій праздникъ. Новый годъ

— XCI. Новые мосты на Темз

— XCII. Осборнъ и Бетси

— XCIII. Доунингская улица

— XCIV. Коренные

— XCV. Промышленники

ЛОНДОНСКІЙ ПУСТЫННИКЪ.

No LXI.

ПРОГУЛКА ВЪ ЛАВКИ.

De fats, de freluquets, animaux domestiques,
Un essaim bourtomant remplissait les boutiques.
Swift.

‘Какъ вы кстати пришли, вскричала Леди Марія, увидя меня входящаго къ ней въ уборную, съ красивымъ изданіемъ Метастазія, которое она просила меня для нее достать. Я должна хать въ лавки для разныхъ закупавши очень бы желала, чтобы вы меня проводили. При чемъ прошу васъ быть увреннымъ, что я не избрала бы къ этому всякаго безъ разбора. Молодые люди почитаютъ за тягость провести цлое утро съ женщиной, а старики не имютъ довольно терпнія для того, чтобы ходить съ нею изъ лавки въ лавку, быть свидтелемъ разныхъ небольшихъ ея прихотей и слушать какъ она спрашиваетъ о цн тысячи вещей, между тмъ какъ ничего не купитъ.’

Я съ большимъ удовольствіемъ согласился на ея предложеніе, потому что не забылъ еще пріятной прогулки нашей въ Гайдъ-Паркъ, гд мы встртили Мильфлоурса и притомъ я столько принималъ въ ней участія, что очень желалъ предостеречь ее, если бы случай опять привелъ къ намъ этаго вертопраха.— Утро было прекрасное, она приказала подавать карету, и мы совсмъ-было уже собрались хать, какъ вдругъ экипажъ Леди Элеоноры остановился у подъзда. Леди Марія не могла не принять ее, потому что стояла въ это самое время на балкон.

Никогда еще не казалась она мн столь прекрасною, я истинно гордился тмъ, что буду ее провожать, и въ полной мр чувствовалъ всю цну предпочтенія, которое она оказывала лтамъ моимъ, дружб и опытности. Молодой человкъ, въ подобномъ случа, потерялъ бы свое сердце, даже и старикъ не могъ не восхищаться, смотря на такія прелести. Любовь, также какъ и вино, воспламеняетъ и приводитъ въ упоеніе юность, но умренное ими наслажденіе только согрваетъ и утшаетъ старость.

Леди Элеонора вошла, но замтивъ, что хозяйка сбирается со двора, пробыла очень недолго. Она прізжала съ тмъ, чтобы просить у Леди Маріи мста въ ея лож для одной молодой дамы, недавно прибывшей изъ Провинціи и пригласить ее къ вспоможенію вдов одного офицера, находящейся въ самомъ крайнемъ положеніи, которое она изобразила въ короткихъ словахъ. Леди Марія тотчасъ исполнила об ея просьбы, и въ ту минуту, когда она вручала ей дань своей благотворительности для бдной вдовы, я замтилъ на глазахъ у нее слзы, которыя показались мн алмазами и самою обворожительною изъ всхъ ея прелестей.

‘Она слишкомъ добра, слишкомъ чувствительна для того, чтобы сдлаться женою вертопраха, подумалъ я, потому что Мильфлоурсъ безпрестанно приходилъ мн на мысль.’

Въ продолженіе краткаго посщенія Леди Элеоноры, я замтилъ въ ней качество, очень рдкое между нашими свтскими дамами, а именно: истинную любовь къ ближнему, соединенную съ благороднйшимъ образомъ мыслей и самою тонкою разборчивостію. Она судила о другихъ снисходительно, и столько же была скора къ похвал, какъ и медлительна къ охужденію, молчала слыша злословіе, и всячески старалась находить средства къ извиненію чужихъ погршностей. Изо всхъ моихъ знакомыхъ, она почти единственная женщина, обладающая такимъ сокровищемъ.

Между прочимъ зашла рчь о г-ж Ракрентъ, которую разныя сумасбродства довели до разоренія. Леди Элеонора сказала, что очень жалетъ о затруднительномъ положеніи, въ которомъ находится эта дама, потому, прибавила она, что мн извстно доброе ея сердце, объ ней разсказываютъ множество великодушныхъ поступковъ, и я уврена, что она сдлалась расточительною скоре отъ слабости и отъ несоблюденія должнаго порядка, нежели отъ дурныхъ правилъ. Отъ этого разговоръ дошелъ до вспыльчивости г-жи Мирабель. Она пожалла, что такая достойная женщина иметъ столь мало надъ собою власти, замтивъ, въ извиненіе ея что разстроенное здоровье и домашнія огорченія причиною такой перемны въ ея нрав, и что она столько самой себ тмъ вредила, что скоре должно бы было сострадать о ней, нежели хулить ее. Въ журнал, лежавшемъ на стол, помщенъ былъ со всми подробностями поступокъ Леди Лейгфутъ, которая, оставивъ своего мужа, ухала съ любовникомъ. Леди Элеонора тотчасъ перемнила разговоръ, сказавъ, что знавала эту женщину въ молодости, что она тогда имла превосходный нравъ, самыя счастливыя наклонности и что для нее весьма непріятно то, что она не можетъ сохранить къ ней прежняго уваженія, а потому и старается не вспоминать о ней.

Какая противоположность между этою почтенною женщиною и толпою встовщиковъ обоего пола, для которыхъ злословіе составляетъ единственную пищу и всю занимательность разговора! Отъ пагубнаго дуновенія ихъ увядаетъ вс, къ чему они прикасаются, между тмъ какъ Леди Элеонора подобна благодтельной рос, освжающей и дающей новую жизнь всему, что только чувствуетъ благотворное ея вліяніе. Когда она ухала, то мы тотчасъ сли въ карету.

‘Вспомнимъ вс, что мн нужно сдлать, сказала она. Я должна захать къ бриліантщику, отдашь ему для передлки мой алмазный крестикъ, къ купцу, торгующему кружевами, купить себ уборку, къ Скрибу, посмотрть новости, полученныя имъ изъ Парижа, и къ Кольборну, взять недавно вышедшій романъ. Надобно также побывать у модной торговки, чтобы разсказать ей, какъ переправить новое мое нарядное платье, и наконецъ, отправиться въ цвточной магазинъ, на Королевской улиц, выбрать тамъ цвтовъ и деревьевъ въ горшкахъ, потому что я намрена дать балъ и хочу украсить ими мою гостиную.’ Дорогою расчитали мы, что этотъ праздникъ обойдется ей около 200 фунтовъ стерлинговъ, а кружевная уборка будетъ стоить 300 гиней {Богатство и пышность Лондонскихъ лавокъ, истинно заслуживаютъ удивленіе. Товары разложены въ такомъ порядк и съ такою тщательностью., какихъ не можно видть ни въ какомъ другомъ город. Лавки примкнуты одна къ другой безъ всякихъ промежутковъ, и хотя часто случается, что находящіеся въ нихъ предметы бываютъ совершенно противнаго между собою рода, но взоры тмъ нисколько не оскорбляются. Окна въ сихъ лавкахъ по большой части длаются изъ цльныхъ стеколъ, очень дорого стоющихъ.}.

Посл этаго неудивительно, подумалъ я, что женщины, желающія слдовать модамъ, входятъ въ долги и наживаютъ себ хлопоты. Что касается до Леди Маріи, то она иметъ большое состояніе, позволяющее ей длать такія издержки, которыя для многихъ другихъ были бы разорительны, но мн случалось, напримръ, видть, что г-жа Проудъ купила себ платье, стоющее 300 гиней, между тмъ какъ мужъ ея получаетъ годоваго дохода не боле і5оо фунтовъ стерлинговъ. Впрочемъ, какъ бы то ни было, а ни одна изъ нашихъ прелестныхъ дамъ не захочетъ отстать отъ другихъ. Живя вс въ одномъ кругу, он должны быть и одты вс съ одинаковою пышностью и вкусомъ. Я не могу постигнуть, какимъ образомъ половина нашихъ красавицъ хорошаго тона въ состояніи расплачиваться съ своими модными торговками, не смотря на то, что многія изъ нихъ гораздо лучше умютъ находить средства и источники, нежели самъ Канцлеръ Казначейства.

Вообще всхъ женщинъ, бгающихъ утромъ по магазинамъ, можно раздлить на три класса: одн длаютъ это по необходимости, имя нужду что нибудь купить, другія изъ любопытства и слдуя законамъ моды, наконецъ, послднія отъ праздности и единственно съ тмъ намреніемъ, чтобы убить время. Число дамъ, составляющихъ два послдніе класса, есть самое большое, и тотъ, кто по несчастію бываетъ принужденъ провожать ихъ въ такихъ путешествіяхъ изъ лавки въ лавку по всей западной части города {Въ которой живетъ дворянство и люди хорошаго тона.}, долженъ вооружиться терпніемъ, для того, чтобы длать продолжительные роздыхи, смотрть, какъ показываютъ сотни различныхъ предметовъ, слушать, какъ хвалятъ ихъ или охуждаютъ, и наконецъ, видть, какъ ихъ обратно укладываютъ въ лирики и на полки.

Онъ также долженъ ршиться скучать, слушая глупые разговоры несносныхъ сидльцовъ, которые съ смшнымъ жеманствомъ и важностію наскажутъ вамъ тысячу вздоровъ о мод, о утонченномъ вкус, о цвтахъ, о складкахъ на плать и о фасон шляпы, которые болтаютъ какъ сороки, обманываютъ какъ Жиды и лгутъ безъ всякаго зазрнія совсти. Эти обезьяны въ человческомъ образ, ежеминутно, готовы, для подтвержденія словъ своихъ, приводить самыя почтенныя имена: они тотчасъ назовутъ вамъ Герцогиню, которая купила кусокъ этой самой матеріи, Графиню, которая заказала себ шляпку точно такую же, какъ эта, если только врить имъ, то перья, которыя вы видите, превосходнйшія въ своемъ род, и что модныя дамы другихъ не носятъ, эти искуственные цвты сдланы такъ отмнно, что такихъ никто еще до сихъ поръ и не видывалъ, выкройка этаго платья прислана изъ Парижа за нсколько дней тому назадъ. (Можетъ быть, это самое платье уже мсяца три какъ висишь въ магазин, но надобно же какъ нибудь сбыть его съ рукъ, а иногда они желаютъ ввести его въ моду, уговоривъ знатную женщину надть его на себя.)’ Наконецъ, должно еще приготовиться перенести неудовольствіе, слушая какъ эти лавочные франты {Посл великолпія лавокъ, кажется, самое любопытное есть толпа молодыхъ сидльцовъ. По утрамъ бгаютъ они по улицамъ такъ щеголевато одтые, что иностранцу никакъ не придетъ въ голову, чтобы эти разряженные господчики были люди, которые занимаютъ ея продажею товаровъ въ столиц.} истощаютъ вс краснорчіе свое для убжденія молодыхъ, неопытныхъ и глупыхъ людей обоего пола къ покупк множества совершенно безполезныхъ вещей, составляющихъ чрезъ нсколько времени ужасной длины счетъ, который часто бываешь причиною домашнихъ неудовольствій, причиняетъ раздоры въ семействахъ, а нердко даже ведетъ къ потер всего имнія или чести.

Если женщина, которую вы провожаете, покупаетъ тьму разныхъ вещей, вовсе не имя въ нихъ нужды, то вы не можете смотрть на это безъ огорченія, если же она перебираетъ цлый модный магазинъ, заставляя всхъ сидльцовъ раскладывать для нее товары, но не находя ничего такого, чтобы ей нравилось, все хулитъ, перемняетъ разъ десять свои заключенія, и наконецъ уходитъ, сказавъ съ пренебреженіемъ: ‘я подумаю, я заду въ другой разъ,’ то вы краснете за нее, вы жалете о времени, которое вы потеряли и которое черезъ нее потерялъ купецъ. Впрочемъ не безпокойтесь очень много о послднемъ: онъ очень уметъ за то отмщать, онъ привыкъ уже къ такимъ безполезнымъ посщеніямъ, но притомъ увренъ, что наконецъ прідетъ какая нибудь барыня, которая заплатитъ ему за время, потерянное имъ съ другими. Онъ нагружаетъ карету жены г-на Набоба самыми негодными товарами изъ всей своей лавки, которые между тмъ расхваливаетъ ей, какъ верьхъ щегольства и вкуса, и которые, въ слдствіе того, помстятся въ ея счет. Я видлъ однажды, въ модной лавк, двухъ блошвеекъ, которыя, между тмъ какъ третья ихъ подруга таскала въ карету Леди Лавишъ кучу разныхъ бездлокъ, коварно посматривали одна на другую, какъ будто бы желая сказать: ‘славный денкъ удался нашей хозяйк! какъ она искусно сбыла съ рукъ вещи, которыхъ никто уже не хотлъ купить.’

Сверхъ того, вы иногда подвергаетесь еще и другимъ, боле важнымъ опасностямъ. Если спутница ваша изъявитъ желаніе имть пакую нибудь вещь, то вжливость обязываетъ васъ подаришь ей оную, а часто вы сами собою это длаете, желая нкоторымъ образомъ вознаградить тмъ купца за потерянное время и труды. Такимъ образомъ, вы невольно тратите свои деньги, въ которыхъ, можетъ быть, сами имли нужду. Даже есть и такія женщины, которыя ясно намекаютъ вамъ, что подарокъ будетъ имъ не противенъ, или, полюбовавшись долгое время на какую нибудь вещь, отдаютъ ее купцу съ видомъ сожалнія, вздыхаютъ, качая головою, и говорятъ, что не въ состояніи теперь сдлать этой издержки. Тогда уже учтивый кавалеръ непремнно долженъ для нихъ потратиться.

Вс сіи различныя причины заставляютъ жителей столицы бгать по лавкамъ, и привлекаютъ толпы постителей въ модные магазины. Въ нкоторыхъ изъ нихъ, гд мы были съ Леди Маріею, собралась такая толпа народу, какъ будто бы на ярмонк. Дамы, составя кружки, разговаривали между собою съ удивительною бглостью, и мы съ трудомъ могли пройти сквозь толпы щеголей и красавицъ, наполнявшихъ комнаты. Лстницы покрыты были людьми, а при выход изъ лавки, стоялъ цлый полкъ дюжихъ слугъ, вооруженныхъ тростьми {Слуга, идущій за дамою по улиц, или стоящій за каретою, всегда иметъ при себ большую трость.}. Тунеядцы сіи, составляющіе свиту вельможъ и богачей, гораздо боле принесли бы пользы, употребляя время свое на воздлываніе земли или служа во флот и въ арміяхъ своего отечества, вмсто того, чтобы злословить господъ своихъ и отнимать пропитаніе у бдныхъ. Осаждая двери магазиновъ, они часто, наглыми своими взглядами, отгоняютъ отъ оныхъ скромную женщину, которая бы хотла войти туда. Но, впрочемъ, вс почти лавки западной части города заведены для сословій большаго тона, и купцы въ нихъ расчитываютъ только на покупки, длаемыя знатными и богатыми людьми.

Другой магнитъ, притягивающій модныхъ людей въ эти скопища роскоши, есть надежда встртить тамъ кого-нибудь изъ знакомыхъ. Безъ этой причины, такое множество молодыхъ людей не сходило бы съ лошадей, или не останавливалось бы въ своихъ кабріолетахъ у извстныхъ въ город лавокъ, но тамъ они имютъ случай пожать руку красотк, которая прославилась своими приключеніями, бросить нжной взглядъ на слабую супругу своего пріятеля, положить украдкою въ прелестную ручку своей возлюбленной небольшое раздушемое письмецо и спросить у Миледи, будетъ ли она вечеромъ на бал, или въ какомъ другомъ мст можно надяться ее встртить, и потому число экипажей, лошадей и людей, всякое утро стоящихъ у подъздовъ нкоторыхъ изъ сихъ лавокъ, столько же велико, какъ и у дворца въ пріемный день.

Что касается до меня, то въ прогулк моей съ Леди Маріею, я не имлъ ни одной изъ тхъ непріятностей, которыя теперь описалъ: я только замтилъ въ ней легкую наклонность къ втрености, между тмъ какъ другія женщины, подъ обманчивою завсою привтливости, скрывали ядовитую зависть, а модные мотыльки наперерывъ старались изъявлять ей неограниченное свое удивленіе, наводили на нее лорнеты и всячески искали случая сказать ей нсколько словъ, собираясь около нашей кареты въ то время, когда я подавалъ ей руку, чтобы садиться въ нее или выходить: отличіе, которымъ я внутренно гордился, замчая во взорахъ окружающихъ насъ щеголей, сколько завидовали они тому преимуществу, которое я пріобрелъ своими лтами.

No LXII.

ЖЕСТОКОЕ СРЕДСТВО.

Prodiga non sentit pereimtem foeniina censum,
Ac, velut exhanstв redivivus pullulet arca
Nummus, et e pleno semper tollatur acervo,
Non unqnаm reputat quanti sibi gaudia constent.
Juvn.

Госпожа Коуртли, въ тридцать лтъ, сохранила еще остатки красоты и отмнно мила въ обращеніи. Она получила блестящее воспитаніе, жила всегда въ большомъ свт: однимъ словомъ, это женщина лучшаго тона, образованная, ловкая и во всхъ отношеніяхъ совершенная. Шестьнадцати лтъ вышла она замужъ, а на двадцать-четвертомъ году овдовла. Мужъ ея любилъ всегда жить пышно, и по смерти своей оставилъ ей помстье, приносящее 5₃ооо фунтовъ стерлинговкодоваго доходу, такимъ образомъ, имніе ея и прелести привлекли къ ней многочисленныя толпы обожателей, которые ежеминутно готовы были преклонить колна предъ богатствомъ и красотою.

Между ними отличались: небогатый Перъ, Баронетъ, расточившій свое наслдство, расчетливый Шотландецъ, Членъ Парламента, четыре голодныхъ франта и три офицера гвардіи, младшіе братья очень хорошихъ фамилій, не говоря уже объ Ирландц, искател богатства, который получилъ отказъ съ перваго слова, и о томномъ судь, который до сихъ поръ еще вздыхаетъ о прелестной вдов, и прибгаетъ ко всмъ возможнымъ средствамъ, какія только въ состояніи внушить ему любовь, надясь наконецъ заслужить тмъ ея благосклонность. Впрочемъ, вс сіи любовные переговоры не имли дальнйшихъ послдствій отъ того боле, что г-жа Коуртли желала сохранить вс свое имніе, котораго бы она должна потерять половину, если бы опять вышла замужъ, а господа селадоны влюблены были въ кошелекъ ея по крайней мр столько же какъ и въ особу.

Между тмъ, приманчивая вдова, которая — при свчахъ — не лишилась еще ни одной изъ своихъ прелестей, блистаетъ при Двор и въ обществахъ, помрачая собою красавицъ, которыя гораздо моложе ее. Никто не можетъ перещеголять ее въ одежд, въ экипажахъ, лошадяхъ и ливреяхъ, и никто не даетъ такихъ блистательныхъ праздниковъ, какъ она. Домъ ея походитъ на волшебный замокъ. Богатыя мебели, фарфоръ, хрусталь, статуи и картины лучшихъ художниковъ, наконецъ оконныя занавсы, зимой атласныя, а лтомъ кисейныя, шитыя золотомъ и серебромъ, придаютъ заламъ ея видъ восточной пышности, во время же баловъ, прекрасно расписанные полы {Когда даютъ балъ, то обыкновенно снимаютъ съ полокъ ковры, и расписываютъ первые цвточными гирландами, вензелями, девизами, гербами и проч. Даже очень извстные художники занимаются этою работою.}, богатая серебреная посуда, самые рдкіе цвты и растнія, вкусныя блюда, изобиліе мороженаго, плодовъ и лучшихъ винъ заставляютъ отдавать превосходство собраніямъ ея передъ всми прочими самаго большаго шона.

Вс такія преимущества причиною, что г-жу Коуртли везд за удовольствіе считаютъ принимать и всячески стараются угощать, вс въ ней по видимому дышитъ блаженствомъ и изобиліемъ, но о вещахъ не должно: судить по наружности. Я учился вмст съ ея мужемъ, зналъ ее еще прежде замужества и всегда былъ другомъ у нихъ въ дом, не возбуждая впрочемъ ни въ комъ зависти, потому что лта мои и званіе Лондонскаго Пустынника предохраняютъ меня въ подобныхъ случаяхъ отъ опасности. Часто, бывая у нее, я замчалъ, что она не столь счастлива, какъ то старалась показывать, это заставило меня подозрвать, что она внутренно страдаетъ, не смотря на весь блескъ великолпія и роскоши. Я зналъ, что подъ наружнымъ видомъ пышности и богатства часто скрывается недостатокъ въ самыхъ необходимйшихъ вещахъ, что дорогой горностаевой мхъ и золотыя блстки часто украшаютъ растерзанную грудь, заключающую въ себ одну только нищету, грусть и отчаяніе. Наконецъ я удостоврился въ основательности моихъ подозрній.

Однажды, утромъ, она прислала звать меня къ себ, никогда не забуду я этаго свиданія. Глаза ея показывали, что она не спала цлую ночь, пульсъ примтнымъ образомъ сильно* бился, руки ея горли отъ внутренняго жара, а лице представляло врное изображеніе скорби, скрывающейся подъ обманчивою завсою удовольствія. Въ то самое время, какъ я вошелъ, ей подавали завтракъ: увидя меня, она поспшно встала, стараясь казаться веселою, но я тотчасъ замтилъ, что она себя принуждала. Приказавъ слуг выдти, сказала она мн: ‘Я очень желала видть васъ, для того, чтобы посовтоваться съ вами о большомъ бал, который я намрена дать чрезъ нсколько дней.— Въ город, отвчалъ не перестаютъ еще говорить о послднемъ, который вы недавно длали.’

Она глубоко вздохнула, и, приложивъ палецъ къ губамъ, остановилась на нсколько минутъ, походя на прекрасную статую молчанія. ‘Я знаю это, произнесла она наконецъ, этотъ день дорого мн стоитъ, но, не смотря на то, я непремнно должна длать у себя такіе праздники, для того, чтобы поддержать тонъ моего дома. Я не могу убавить у себя ни одной лошади, ни одного слуги, ни перемнить хотя что нибудь въ образ жизни моей или въ нарядахъ. Но, обыкновенно посл такого пышнаго бала слдуютъ утреннія размышленія, которыя, подобно плачевному флеру, облекаютъ удовольствія минувшей ночи: он помрачаютъ блистательныя картины отравляютъ наслажденіе, разрушаютъ вс надежды и представляютъ въ будущемъ одно только разореніе и отчаяніе.’

Говоря сіе, она не могла удержаться отъ слезъ. Въ эту самую минуту постучались у дверей. Она бросилась въ переднюю и вскричала въ сильномъ движеніи страха: ‘Сказать, что меня нтъ дома!’ Я услышалъ нсколько голосовъ: казалось, что кто-то очень сердился, — она едва переводила дыханіе. Наконецъ дверь затворили, и она нсколько успокоилась.

‘Вотъ какъ провожу я всякое утро, сказала она мн, стукъ у дверей заставляешь меня трепетать, а незнакомый голосъ приводитъ меня въ содроганіе. Заимодавцы безпрестанно мучатъ меня своими посщеніями и письмами, я принуждена переносить ругательства низкихъ негодяевъ и ропотъ слугъ моихъ, которыхъ я не могу удовольствовать. Повренный по дламъ моимъ, осмливается длать мн увщанія, управитель мой держитъ меня въ своей власти, а ростовщики меня пожираютъ. Сверхъ всего этаго совсть моя безпрестанно меня укоряетъ между тмъ какъ я, въ жизни, никому не сдлала зла. За что же осуждена я быть столь несчастною? Безъ спирту и опіуму, прибавила она, показывая мн дв стоящія передъ нею сткляночки, я не могла бы существовать, хотя и знаю, что употребленіе ихъ убійственно, что оно приводитъ преждевременную старость, но чмъ тому помочь?

Такъ, продолжала она, наливая нсколько капель въ стаканъ съ водою, я нахожусь въ совершенной зависимости у слугъ моихъ и заимодавцевъ, я нисколько не имю собственной воли. Портниха моя, модная торговка, купцы, продающіе кружева и шелковыя матеріи, наконецъ горничная моя, заставляютъ меня покупать вс, что только имъ вздумается и увеличиваютъ тмъ подаваемые мн счеты, когда же дло доходитъ до расчета, то я принуждена платить непомрные проценты, пріискивать за себя порукъ, длать подарки, однимъ словомъ, всего невозможно пересказать.

‘Сколько есть женщинъ, завидующихъ моему жребію, которыя пожалли бы обо мн, если бы он вс узнали! Я принуждена была заложить серебро мое и бриліанты, потребъ мой совершенно опустлъ, и я истинно не знаю, къ кому обратиться, чтобы мн поврили въ долгъ: — такъ уже знаютъ меня вс купцы модной части города. Доходы мои забраны за полгода впередъ, а между тмъ я сегодня еще должна сдлать обдъ для двнадцати знакомыхъ моихъ большаго свта, которыхъ опытные глаза тотчасъ замтятъ, чего у меня недостаетъ и которые за мое угощеніе, будутъ на домною же смяться и безъ всякой жалости меня злословить. Послать къ нимъ карточку съ извиненіемъ, что я сдлалась нездорова, это уже слишкомъ обыкновенный и всмъ извстный способъ, къ тому же слуги мои измнили бы мн, и это умножило бы ихъ наглость. Скажите же, что мн остается длать?— А сколько нужно денегъ, чтобы вывести: васъ сегодня изъ хлопотъ? спросилъ я.— Это можно сосчитать, отвчала прекрасная вдова: если заказать обдъ въ рестораціи, то онъ обойдется съ виномъ по дв гинеи на человка, дессертъ же и ликры мн поврятъ въ долгъ, но, сверхъ того, надобно еще будетъ взять на, прокатъ столовое серебро.’ Наконецъ. она сдлала весь расчетъ, и я вручилъ ей сумму, въ которой она имла нужду. Я обдалъ въ тотъ день у нее: мы провели время очень весело, и поздо разъхались. Выходя, я далъ дворецкому гинею {Въ Англіи водится, узжая, давать что-нибудь слугамъ въ томъ дом, гд обдаешь.}, за что, въ продолженіе, цлой недли, онъ оказывалъ мн отличное уваженіе.

На другой день, поутру, я опять пришелъ къ ней. Минута размышленій и посщенія заимодавцевъ снова наступила. Я нашелъ ее въ большемъ еще уныніи, нежели наканун, потому что она сдлала новый шагъ къ своему разоренію. Наконецъ, она ршилась -совершенно открыть мн вс свои затруднительныя обстоятельства. Узнавши вс пространство зла, я показалъ ей средства къ исправленію онаго, и она столько была благоразумна, что согласилась принять ихъ, хотя сначала нсколько и противилась слдовать моимъ совтамъ.

Шесть лтъ уже проживала она ежегодно боле нежели по 6,000 фунтовъ стерлинговъ, то есть вдвое противъ своихъ доходовъ. Для удовлетворенія такимъ несоразмрнымъ издержкамъ, она принуждена была войти въ долги, и платила однихъ процентовъ около 2000 фунт. ст. въ годъ. Серебреная посуда ея и бриліанты недавно были заложены въ 2,000 гинеяхъ, она задолжала 300 ф. ст. своему управителю и 500 прочимъ слугамъ, равнымъ образомъ должна была всмъ своимъ поставщикамъ и купцамъ, изъ которыхъ многіе ей уже угрожали, такъ, что она всякой день опасалась того, что наконецъ потребуютъ ее къ суду, а можетъ быть посадятъ и въ тюрьму. Ей боле уже никто не врилъ, кром однихъ только ростовщиковъ, которые грабили ее, заставляя платить сто на сто за вс, что они соглашались ей поставлять.

Я предложилъ ей продать мебели, поручить дда свой врному человку, совершенно перемнить образъ жизни, отказаться отъ блестящихъ обществъ большаго свта и удалиться въ деревню. Сначала она сильно мн противорчила. ‘Смерть будетъ мене для меня ужасна, восклицала она, нежели подобный стыдъ. Какъ можно оставить общества, въ которыхъ я привыкла жить? какъ подумать только о томъ, что я сдлаюсь предметомъ пересудовъ цлаго города? какъ ршиться заключить себя въ уединеніи?’ — Не смотря на то однакожъ, я убдилъ ее, хать лтъ на пять во Францію, и вызвался принять на себя распоряженія по ея дламъ. Къ удовольствію моему, я теперь уже могу сказать, что она скоро возвратится въ Англію, освободясь отъ всхъ своихъ долговъ и съ тмъ же самымъ имніемъ, съ которымъ она осталась по смерти мужа.

Назначивъ ей въ годъ на издержки по 500 ф. ст., а для услугъ одного только слугу и горничную, и продавъ множество безполезныхъ статуй, картинъ, мебелей, серебреной посуды и бриліантовъ, удалось мн заплатить 24,000 ф. ст. ея долговъ, ростовщикамъ же, въ несправедливо-требуемыхъ ими процентахъ, было отказано.

При этомъ случа, не лишнее будетъ замтить, что откладывать со дня на день исправленіе зла, не искореняя его при самомъ начал, слпо погружаться въ вихр забавъ и удовольствій, не имть довольно твердости, чтобы отказаться отъ пріятностей модной жизни и бояться людскихъ сужденій: вотъ причины разоренія тысячи людей. Любви достойная женщина въ особенности заслуживаетъ состраданіе, если она находится въ подобныхъ обстоятельствахъ. Душевно желаю, чтобы примръ госпожи Коуртли не былъ безполезенъ.

No LXIII.

**ТАТЕРЗАЛЬ (*).**

Le mensonge impudent, la pins ville bassesse,
L’imposture, la fraude et la sclratesse,
Voil ce que je trouve en mes plus chers amis.
Mickle.

(*) Извстный въ Лондон лошадиный охотникъ, котораго манежъ находится близъ Гайдъ-Парка. У него собираются вс первйшіе въ город закладчики составляющіе между собою родъ общества? въ которомъ назначается время для лошадиныхъ скачекъ въ разныхъ Графствахъ.

‘Я бы желалъ, чтобъ вс они сквозь землю провалились!…— Куда вы такъ торопитесь, любезный Лордъ? сказалъ я Лорду Эглемонту, который, произнося такія выразительныя слова поспшно. выходилъ изъ Татерзалева манежа.— Ахъ! это вы, вскричалъ онъ, вы, никогда не теряющіе своего хладнокровія, но, прибавилъ онъ полусердитымъ голосомъ, позволить явнымъ образомъ себя обмануть! поступить противъ здраваго разсудка! и пробить объ закладъ важную сумму, кажется, что это всякаго заставитъ браниться отъ чистаго сердца.’

Въ эту самую минуту подошелъ къ нему одинъ высокой, худощавый молодой человкъ. ‘Истинно жалю, Милордъ, видя васъ столь разстроеннымъ, я никакъ не ожидалъ, чтобы это такимъ образомъ кончилось.— Напрасно вы безпокоитесь, милостивый государь, сожалть о томъ, чего уже нельзя воротить, почитаю я только новою глупостью, что же касается до состраданія, то я даже и названіе его ненавижу. Истиннаго состраданія не существуетъ въ мір. Точно также, напримръ, если бы вы на охот упали съ лошади. Какой нибудь молодчикъ скачетъ мимо и видитъ васъ, лежащихъ на земл. ‘Какъ сожалю я, милостивый государь, скажетъ онъ, что вижу васъ въ такомъ положеніи: не ушиблись ли вы? могу ли я, чмъ нибудь, быть вамъ полезенъ?’А самъ между тмъ тотчасъ пришпоритъ свою лошадь, чтобы какъ можно скоре отъ васъ удалиться. Другой, замтя что вы упали, скачетъ къ вамъ во всю прыть, бросается съ лошади, находишь, что у васъ переломлена рука или ребро: не смотря на то, пособляя вамъ встать, онъ хохочетъ во все горло. ‘Не сердитесь за это, государь мой, говоритъ онъ вамъ, у меня такой нравъ: не могу въ подобномъ случа не посмяться, впрочемъ, я прикажу слуг моему, подать вамъ помощь.’ Посл сего онъ спшитъ догнать пріятеля, на счетъ котораго онъ томно также бы позабавился, еслибъ съ нимъ тоже служилось, и разсказываетъ всякому, что вы самый худой здокъ…. И вы называете это состраданіемъ? Это просто — лицемріе и недостатокъ любви къ ближнему.— Я не зналъ до сихъ поръ, Милордъ, что вамъ такъ извстно сердце человческое,’ — сказалъ я ему, замтивъ, что по мр какъ онъ словами изливалъ гнвъ свой, досада его уменьшалась отъ удовольствія, раздлить ее со мною. Тогда онъ пожалъ мн руку, и, разставаясь со мною, сказалъ: ‘благодарю васъ, Г. Пустынникъ, но покорнйше прошу, уволить меня отъ состраданія: я его не желаю. У меня обобрали деньги, и вс тутъ. Томъ, подведи мн лошадь,’ Въ туже минуту онъ поскакалъ отъ меня прочь.

Минутное размышленіе показало мн, что замчанія Лорда Эглемонта, на счетъ человческаго сердца, были не безъ основанія. Сколько есть людей, которые, показывая наружный видъ состраданія о нашихъ несчастіяхъ, торжествуютъ между тмъ въ глубин своего сердца! Уста ихъ, кажется, о насъ соболзнуютъ, но сожалніе ихъ есть не что иное, какъ насмшка и, пустой звукъ, ничего не означающій.

Тогда взглянулъ я на высокаго худощаваго молодаго человка, который воротился опять къ Татерзалю, куда и я за нимъ вошелъ. Онъ очень щеголевато былъ одтъ и считалъ множество банковыхъ билетовъ въ 50 и 100 фунтовъ стерлинговъ, укладывая ихъ въ небольшой бумажникъ изъ краснаго сафьяна. Лице его было самое неблагородное, какое я когда-нибудь видлъ, на немъ выражались вмст плутовство и хитрость {Въ этомъ-то манеж очень часто обогащаются люди, извстные въ Лондон подъ именемъ черно-ногихъ (jambes-noites), и которыхъ, въ Париж, назвали бы просто мошенниками. Совершенное знаніе всего, относящагося до лошадей, доставляетъ имъ большой перевсъ и выгоды въ случа закладовъ., которыми они удивительнымъ образомъ умютъ пользоваться, основываясь на утонченныхъ своихъ расчетахъ. Не рдко бываетъ, что нкоторые изъ этихъ людей, самаго низкаго происхожденія, длаютъ себ такимъ ремесломъ значительное состояніе.}. Я замтилъ, что онъ перемигивался съ однимъ старымъ Баронетомъ, стоящимъ въ толп и старающимся поднять цну лошадей, которыхъ въ это время продавали, коварные ихъ взгляды, казалось, говорили: ‘славно же мы поддли бднаго Пера!’

Такъ какъ я вовсе не имю понятія о промышлености, въ которой такъ искусны члены Клуба Жокеевъ {Въ Лондон есть общество, извстное подъ именемъ клуба Жокеевъ, Самые знатнйшіе вельможи въ Англіи и богатйшіе помщики, охотники до лошадей, считаются членами онаго. Недавно былъ тамъ Предсдателемъ помощникъ Государственнаго Статсъ-Секретаря. Въ этомъ клуб ршаются вс споры и недоумнія, случающіяся на скачкахъ, при покупк лошадей, и проч.}, и такъ какъ я бываю только зрителемъ мастерскихъ у

ЛОНДОНСКІЙ ПУСТЫННИКЪ,илиОПИСАНІЕНРАВОВЪ и ОБЫЧАЕВЪ АНГЛИЧАНЪВЪ НАЧАЛ XIX СТОЛТІЯ.