‘Русская Мысль’, кн.XII, 1887
La princesse Tarakanoff, par Grgoire Danilewsky. Traduit du russe par Henry Olivier. Avec une prface de Arsne Houssaye. Paris, 1888, Данилевский Григорий Петрович, Год: 1887
Время на прочтение: 2 минут(ы)
La princesse Tarakanoff, par Grgoire Danilewsky. Traduit du russe par Henry Olivier. Avec une prface de Arsè,ne Houssaye. Paris, 1888. Въ послдніе годы во Франціи все боле и боле раэростается интересъ къ русскому народу, къ русской жизни и литератур. Еще не такъ давно французская читающая публика, жадная до всякихъ новинокъ, удовлетворялась романами ‘изъ русской жизни’, фабрикованными домашними средствами своими же французскими писателями. Русскій человкъ до слезъ нахохочется, читая такіе романы, наполненные самыми невроятными нелпостями и несодянностями. Въ одномъ героиню аристократку зовутъ ‘la comtesse Ivanovna’, въ другомъ — героиня Ванда Прасковна, въ третьемъ — офицеръ отрзалъ ‘кусокъ самовара’ и сълъ съ чаемъ, и т. под. Наконецъ, во Франціи сознали, что нельзя сочинять романы изъ русской жизни, не зная этой жизни. А тмъ временемъ переводы произведеній И. С. Typгенева, гр. Л. Н. Толстаго, . М. Достоевскаго раскрыли передъ Европой такія сокровища, о существованіи которыхъ никто тамъ не имлъ понятія. Русская литература сразу, такъ сказать, вдвинулась въ кругъ литературъ европейскихъ и сразу завяла въ ихъ сред почетное мсто. Французы были, кажется, особенно удивлены этимъ и, съ обычною имъ склонностью увлекаться, набросились на переводы русскихъ писателей. ‘C’est du Nord aujourd’hui que nous viennent les romans’,— говоритъ въ своемъ предисловіи къ роману Г. П. Данилевскаго Арсенъ Уссе. И надо отдать справедливость французамъ: несмотря на увлеченіе и вызванное имъ требованіе русскихъ романовъ, сдлавшихся ‘модными’ въ Париж, французскіе издатели умютъ выбрать для переводовъ лучшія произведенія русской литературы. Имя Г. П. Данилевскаго уже пользуется тамъ громкою извстностью. Переводъ двухъ его романовъ: Княжна Тараканова и На Индію при Петр (они напечатаны въ одной книжк) долженъ еще выше поднять въ глазахъ иностранцевъ значеніе автора названныхъ произведеній. Переводъ г. Оливье сдланъ превосходно. Очевидно, что переводчикъ хорошо знаетъ русскій языкъ и Россію, чего далеко нельзя сказать о нкоторыхъ другихъ переводчикахъ нашихъ романовъ. Что еще важне, переводчикъ отлично ‘понимаетъ’ переводимаго имъ автора и уметъ передать вс особенности его языка, самый духъ подлинника, несмотря на трудности, которыя долженъ преодолть иностранецъ при перевод историческихъ повстей изъ прошедшаго столтія. Въ предисловіи Арсена Уссе очень любопытно одно мсто, гд онъ говоритъ объ упадк стиля теперешнихъ французскихъ романистовъ, — что совершенно врно, къ слову сказать. ‘Когда мы совсмъ изуродуемъ нашъ языкъ, — говоритъ Уссе,— что должно произойти въ недалекомъ будущемъ, если врить натуралистамъ, то мы найдемъ его опять въ Россіи. Вотъ почему я сожалю о томъ, что русскіе романисты не пишутъ своихъ романовъ по-французски. Тмъ ходомъ, какимъ они идутъ впередъ, они скоро оставятъ позади себя парижскихъ романистовъ, и еслибъ они писали по-французски, то намъ пришлось бы у нихъ поучиться языку, умнью сочинять и философіи’. Русскіе писатели, конечно, никогда не станутъ писать по-французски, но мы не сомнваемся въ томъ, что произведенія нашей литературы должны оказать благотворное вліяніе на французское общество и на французскій языкъ, гибнущій, на самомъ дл, подъ напоромъ дикаго жаргона, вторгающагося въ него съ парижскихъ улицъ, изъ міра трущобнаго. Мода на все русское въ Париж можетъ пройти, разумется, но тмъ временемъ русская литература успетъ занять такое мсто во Франціи, что станетъ въ совершенно независимое положеніе отъ какихъ-нибудь прихотей и временныхъ увлеченій, и постоянный обоюдный обмнъ произведеніями ума и таланта скрпитъ сердечныя отношенія двухъ великихъ народовъ лучше всякихъ политическихъ союзовъ и трактатовъ.