Король Генрих VI, Шекспир Вильям, Год: 1591 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 238 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ

В. ШЕКСПИРА

ВЪ ПРОЗ И СТИХАХЪ

ПЕРЕВЕЛЪ П. А. КАНШИНЪ.

Томъ седьмой.

1) Король Генрихъ VI (I, II и III часть). 2) Венера и Адонисъ.

БЕЗПЛАТНОЕ ПРИЛОЖЕНІЕ

КЪ ЖУРНАЛУ

‘ЖИВОПИСНОЕ ОБОЗРНІЕ’

за 1893 ГОДЪ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.

ИЗДАНІЕ С. ДОБРОДЕВА.

1893.

http://az.lib.ru

КОРОЛЬ ГЕНРИХЪ VI.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Король Генрихъ VI.

Герцогъ Глостэръ, дядя короля и протекторъ.

Герцогъ Бедфордъ, дядя короля и регентъ Франціи.

Томасъ Бофортъ, герцогъ Экзэтэръ, внучатный дядя короля.

Генрихъ Бофортъ, внучатный дядя короля, епископъ Уинчестерскій, потомъ кардиналъ.

Джонъ Бофортъ, графъ Сомерсетъ, потомъ герцогъ.

Ричардъ Плантадженэтъ, старшій сынъ Ричарда, покойнаго графа Кембриджскаго, потомъ герцогъ Іоркскій.

Графъ Уорикъ.

Графъ Сольсбери.

Графъ Сеффолькъ.

Тольботъ, впослдствіи графъ Шрьюзбери.

Джонъ Тольботъ, его сынъ.

Эдмондъ Мортимеръ, графъ Марчъ.

Смотритель Мортимера и нотаріусъ.

Сэръ Джонъ Фастольфъ.

Сэръ Уильямъ Льюси.

Сэръ Уильямъ Глансдэль.

Сэръ Томасъ Гаргрэвъ.

Уудвиль,— комендантъ башни Тауера.

Лордъ-Мэръ города Лондона.

Вернонъ, изъ партіи Блой Розы или Іорка.

Бассетъ, изъ партіи Алой Розы или Ланкастера.

Карлъ, дофинъ, впослдствіи король Франціи.

Ренье, герцогъ Анжуйскій, носящій титулъ короля Неаполитанскаго.

Герцоги: Бургундскій и Алансонскій, побочный сынъ герцога орлеанскаго (пригулокъ.)

Начальникъ города Парижа.

Командиръ артиллеріи въ Орлеан и его сынъ.

Главнокомандующій французскими войсками въ Бордо.

Французскій сержантъ.

Привратникъ.

Старикъ-Пастухъ, отецъ Двственницы.

Маргарита, дочь Ренье, впослдствіи жена короля

Генриха. Графиня Оверньская.

Іоанна Двственница, обыкновенно называемая Іоанной д’Аркъ.

Злые духи, являющіеся Двственниц, лорды, стражи Тауера, герольды, офицеры, солдаты, гонцы, англійская и французская свиты.

Дйствіе происходитъ частію въ Англіи, частію во Франціи.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Уэстлинсторское аббатство.

Похоронный маршъ. Тло короля Генриха Пятаго покоится на парадномъ траурномъ лож. Его охраняютъ герцоги: Бедфордъ и Глостэръ и Экзэтэръ, графъ Уорикъ, епископъ Уинчестерскій, герольды и т. д.

Бедфордъ. Пусть облекутся въ трауръ небеса и день смнится ночью! Кометы, которыя вщаютъ перемны во временахъ и царствахъ, взмахните въ небесахъ своими лучистыми космами и накажите ими дурныя, непріязненныя звзды, допустившія Генриха до смерти,— короля Генриха Пятаго, слишкомъ славнаго для того, чтобы быть ему долговчнымъ! Никогда еще не случалось Англіи лишаться столь доблестнаго властелина.

Глостэръ. До него въ Англіи не бывало короля. По добродтели своей онъ былъ достоинъ повелвать. Его подъятый мечъ сверкалъ такъ, что ослплялъ людей. Его раскинутыя руки были шире крыльевъ дракона. Его сверкающія очи, исполненныя яростныхъ огней, слпили и обращали въ бгство больше враговъ, чмъ полуденное солнце, рзко свтившее имъ въ лицо. Что-жъ я могу еще сказать? Его дянія превыше всякихъ словъ. Когда-бы онъ ни подымалъ руку,— онъ побждалъ.

Экзэтеръ. Мы плачемъ въ траур, зачмъ-же не въ крови? Генрихъ почилъ и ужь не оживетъ вовкъ. Намъ пришлось охранять деревянный гробъ, мы чествуемъ постыдную побду смерти, какъ плнные, привязанные къ колесниц побды. Какъ? Неужели мы будемъ проклинать враждебныя планеты, которыя сговорились низвергнуть нашу гордость или сочтемъ лукавыхъ хитроумныхъ французовъ за заговорщиковъ и колдуновъ, которые, страшась его, стихами магическихъ заклинаній добились его смерти?

Епископъ Уинчестерскій. Онъ былъ царемъ, благословеннымъ отъ Царя царей. Французамъ не такъ страшенъ грозный Судный день, какъ имъ былъ страшенъ одинъ лишь видъ его. Онъ сражался за Бога искупленья: молитвы Церкви даровали ему успхъ.

Глостэръ. Церкви? Да гд-жъ она? Если-бы служители ея не молились такъ, нить его жизни не была-бы прервана такъ скоро. Вы никого не любите, какъ только изнженнаго государя, который почиталъ-бы васъ, какъ школьникъ.

Епископъ Уинчестерскій. Ужь каковы-бъ мы ни были,— но, Глостэръ, ты протекторъ и мтишь въ повелители царя и государства. Твоя жена горда и ты ея боишься больше, чмъ Бога или Его святыхъ служителей.

Глостэръ. Не говори о дух, ты любишь плоть. Весь годъ ты не бываешь въ церкви и молишь Бога лишь противъ своихъ враговъ.

Бедфортъ. Оставьте, оставьте эти распри и смиритесь духомъ! Пойдемте къ алтарю. Герольды, сопровождайте насъ. Мы въ жертву принесемъ, вмсто золота, наше оружіе: оно не нужно боле теперь, когда не стало Генриха. Грядущее! Ты ожидай лихихъ годинъ, когда младенцы будутъ питаться слезами матерей, когда нашъ островъ обратится въ море соленыхъ слезъ и только женщины останутся оплакивать умершихъ. Генрихъ Пятый! Я призываю духъ твой: дай благоденствіе своей стран, храни ее отъ междоусобной брани. Борись съ враждебными планетами на неб! Твоя душа будетъ звздою, славне звзды Юлія Цезаря, яркою…

Входитъ гонецъ.

Гонецъ. Да здравствуете вс вы, достойнйшіе лорды! Я вамъ принесъ изъ Франціи горестныя всти потерь, избіенія и разрушеній. Гвіенна, Шампань, Реймсъ, Орлеанъ, Парижъ, Гвизоръ, Пуатье, погибли совершенно.

Бедфортъ. Что ты говоришь? Говори тише передъ трупомъ Генриха, не то потеря этихъ великихъ городовъ заставитъ его взломать его свинцовую кровлю и возстать изъ мертвыхъ.

Глостэръ. Разв Парижъ погибъ? Или Руанъ сдался? Если-бы Генрихъ вновь вернулся къ жизни, эти всти заставили-бы его снова испустить духъ.

Экзэтэръ. Какъ они погибли? Какой измной?

Гонецъ. Измны не было: былъ недостатокъ въ деньгахъ и людяхъ. Въ войск ходитъ ропотъ, что здсь вы придерживаетесь разныхъ партій, и что, въ то время, какъ надо-бы найти подходящее поле и сразиться, вы спорите, кому командовать. Одному хочется вести войну не торопливо и съ малыми издержками, другой полетлъ-бы, да крыльевъ не хватаетъ, а третій думаетъ, что можно достигнуть мира и вовсе безъ затратъ, коварно-льстивыми словами. Пробудись, пробудись, англійское дворянство! Не допусти нерадивость затмить твою недавно зародившуюся славу! Сорваны лиліи вашего герба и щитъ его на половину срубленъ.

Экзэтэръ. Еслибъ у насъ не хватило слезъ для этого погребенія, то эти всти вызвали-бъ ихъ цлые потоки.

Бедфордъ. Он касаются меня: я регентъ Франціи. Подайте мн мой панцырь закаленой стали, я завоюю Францію. Прочь эти постыдныя печальныя одежды! Я вмсто глазъ надлю французовъ ранами, чтобы они ими оплакали свои на мигъ прерванныя бдствія.

Входитъ еще гонецъ.

2-й гонецъ. Лорды, прочтите эти письма, полныя злополучія. Вся Франція, за исключеніемъ небольшихъ, неимющихъ значенія городовъ, совершенно возмутилась противъ англичанъ: дофинъ Карлъ коронованъ въ Реймс, къ нему присоединился Пригулокъ Орлеанскій, Ренье, герцогъ Анжуйскій, также держитъ его сторону, герцогъ Алансонскій спшитъ къ нему.

Экзэтеръ. Дофинъ коронованъ! Вс бгутъ къ нему! О, куда намъ бжать отъ такого явнаго укора?

Глостэръ. Мы побжимъ, но чтобы прямо схватить враговъ за горло. Бедфордъ, если ты замедлишь, я ихъ поражу.

Бедфордъ. Глостеръ, отчего ты сомнваешься въ моей поспшности? Въ мысляхъ я уже собралъ такое войско, которое уже захватило всю Францію.

Входитъ третій юнецъ.

3-й гонецъ. Милостивые лорды, въ добавленіе къ слезамъ, которыми вы орошаете погребальное ложе короля Генриха, я долженъ доложить вамъ о злосчастной битв между храбрымъ лордомъ Тольботомъ и французами.

Епископъ Уинчестерскій. Неужели? И Тольботъ ее выигралъ, не такъ-ли?

3-й гонецъ. О, нтъ: онъ проигралъ ее. Объ этомъ обстоятельств я разскажу подробно. Десятаго августа этотъ грозный лордъ снялъ осаду съ Орлеана, отступивъ едва лишь съ шестью тысячами войска, а двадцать три тысячи французовъ окружили и оцпили ихъ. Онъ не посплъ выстроить своихъ людей, у него не было копейщиковъ для прикрытія стрлковъ, и вмсто нихъ они всадили въ землю острые колья, вырванные изъ тыновъ, для того, чтобы не дать прорваться кавалеріи. Бой продолжался дольше трехъ часовъ, втеченіе которыхъ доблестный Тольботъ творилъ такія чудеса своимъ мечемъ и копьемъ, что и представить невозможно. Онъ сотни людей отправилъ въ адъ, и устоять противъ него не могъ никто, онъ въ ярости леталъ туда, сюда — повсюду. Французы кричали, что это самъ дьяволъ въ оружіи и все войско изумлялось,глядя на него.’Тольботъ! Тольботъ’! восклицали вс и отважно бросились въ самый пылъ битвы. Этимъ и ршилась-бы побда, еслибъ сэръ Джонъ Фастольфъ не ороблъ. Онъ находился въ тыл, нарочно для того, чтобы придти на помощь намъ или вмст преслдовать врага, но бжалъ, какъ трусъ, ни разу не нанесши удара. Вслдствіе этого произошло общее пораженіе и кровопролитіе, мы были окружены непріятелемъ. Какой-то подлый валлонецъ, чтобъ угодить дофину, вонзилъ копье въ спину Тольботу, которому вся Франція, со всми своими главными силами, ни разу не осмлилась взглянуть въ лицо.

Бедфордъ. Тольботъ убитъ? Такъ я убью себя, за то, что живу здсь въ мир и роскоши въ то время, какъ доблестный вождь преданъ врагамъ, за неимніемъ подкрпленья.

3-й гонецъ. О, нтъ, онъ живъ, но взятъ въ плнъ, и съ нимъ лордъ Скэльзъ и лордъ Хенгерфордъ. Большинство остальныхъ или убито, или также взято въ плнъ.

Бедфордъ. Никто не заплатитъ за него такого выкупа, какъ я. Внизъ головой сброшу я дофина съ трона, его корона будетъ выкупомъ моего друга, на каждаго изъ нашихъ я промняю четыре ихъ лорда. Прощайте, господа, я иду исполнить свой долгъ. Немедленно зажгу во Франціи потшные огни, чтобы и тамъ былъ праздникъ нашего великаго святаго Георга. Я беру съ собой десятитысячное войско, отъ кровавыхъ подвиговъ котораго затрепещетъ вся Европа.

3-й гонецъ. Это необходимо, потому что Орлеанъ осажденъ. Англійское войско ослабло и теряетъ силы, герцогъ Сольсбери проситъ подкрпленій и едва можетъ удержать людей отъ возмущенья, потому что ихъ такъ мало, а они должны стоять противъ такого множества.

Экзэтэръ. Помните, лорды, что вы клялись Генриху или совершенно уничтожить дофина, или вернуть его къ покорности нашей власти.

Бедфордъ. Я это помню и тутъ-же прощаюсь съ вами, чтобы идти приготовиться къ отъзду (Уходитъ).

Глостэръ. Какъ можно скоре я отправлюсь въ Тауеръ, чтобъ осмотрть артиллерію и военные запасы, и затмъ провозглашу молодого Генриха королемъ (Уходитъ).

Экзэтэръ. Какъ ближайшій наставникъ молодого короля, я поспшу въ Эльтамъ и тамъ приму наилучшія мры къ его безопасности (Уходитъ).

Епископъ Уинчестерскій. У каждаго есть свое мсто я своя обязанность, я позабытъ, на мою долю не осталось ничего. Но недолго буду я при милости на кухн. Я намренъ выкрасть короля изъ Эльтама и возссть у главнаго кормила государства (Уходитъ).

СЦЕНА ІІ.

Франція. Передъ Орлеаномъ.

Трубы. Входитъ Карлъ съ войскомъ. Алансонъ, Ренье и другіе.

Карлъ. До сего дня еще неизвстно настоящее движеніе Марса, какъ на неб, такъ и на земл. Недавно онъ сіялъ на сторон англичанъ, теперь мы побждаемъ, онъ намъ улыбается. Есть-ли еще города, имющіе хоть какое-нибудь значеніе, которыми-бы мы не владли? Вотъ, мы ради удовольствія стоимъ тутъ, передъ Орлеаномъ, въ то время, какъ англичане, будто блдныя привиднья, вяло осаждаютъ насъ по одному часу въ мсяцъ.

Алансонъ. Имъ нужна похлебка и жирная говядина, или-же ихъ надо кормить, какъ муловъ, которымъ подвшиваютъ къ морд мшокъ съ пищей, или они будутъ такъ жалко выглядть, какъ мыши, когда тонутъ.

Ренье. Заставимъ снять осаду. Чего намъ попусту здсь оставаться? Тольботъ взятъ, кого-же больше намъ бояться? Нтъ больше никого, кром полоумнаго Сольсбери, который можетъ, дйствительно, тратить желчь на досаду, потому что не иметъ ни людей, ни денегъ, чтобъ вести войну.

Карлъ. Бейте, бейте тревогу! Бросимся на нихъ! Сразимся за честь униженныхъ французовъ! Я прощаю свою смерть тому, кто меня убьетъ, когда увидитъ, что я отступаю на шагъ или бгу (Уходятъ).

Тревога. Вс удаляются, потомъ возвращаются, отступая. Входятъ: Карлъ, Алансонъ, Ренье и другіе.

Карлъ. Видалъ-ли кто подобное? Что у меня за люди! собаки! трусы! подлецы!— Никогда не обратился-бы я въ бгство, если-бы они не бросили меня среди враговъ.

Ренье. Сольсбери — отчаянный рубака: онъ дерется такъ, какъ будто жизнь ему надола: другіе лорды, словно голодные львы, бросаются на насъ, какъ на добычу.

Алансонъ. Нашъ соотечественникъ, Фруассаръ, сообщаетъ, что во времена царствованія Эдуарда Третьяго въ Англіи нарождались лишь Оливеры и Ролэнды. Теперь это сбывается еще врне, потому-что она высылаетъ въ бой лишь Голіаовъ да Самсоновъ. Одинъ противъ десяти! Худые, поджарые негодяи! Ну, кто-бы могъ предположить, что въ нихъ столько отваги и дерзости?

Карлъ. Оставимъ этотъ городъ, это легкомысленные холопы, а голодъ сдлаетъ ихъ и еще того назойливе: я знаю ихъ давно, они скоре перегрызутъ зубами стну, чтобы повалить ее, нежели оставятъ осаду.

Ренье. Я думаю, какой-нибудь особый механизмъ или пружина приводитъ въ движеніе ихъ руки, чтобы он били, какъ часы, иначе не могли-бы они выдержать все то, что имъ пришлось. Я скоре согласенъ оставить ихъ въ поко.

Алансонъ. Пусть такъ и будетъ.

Входитъ Пригулокъ Орлеанскій.

Пригулокъ. Гд принцъ-дофинъ? Я принесъ ему новости.

Карлъ. Пригулокъ Орлеанскій, привтствуемъ васъ трижды.

Пригулокъ. Сдается мн, что вы грустны и пылъ вашъ ослаблъ. Не ваше-ли недавнее пораженіе нанесло вамъ эту обиду? Не смущайтесь, помощь близка. Я привелъ съ собою святую двушку, которой небесное виднье повелло покончить утомительную осаду и прогнать англичанъ за предлы Франціи. Она одарена духомъ пророчества, который превосходитъ древнеримскихъ девять сивиллъ. Она можетъ открыть все то, что было, и что будетъ. Скажите, могу-ли я ее позвать? Врьте моимъ рчамъ, он врны и безупречны.

Карлъ. Пойдите, приведите ее (Пригулокъ уходитъ). Но, сначала, чтобъ испытать ея искусство, ты, Ренье, встань, какъ дофинъ, на мое мсто: гордо вопрошай ее и гляди строго. Такимъ способомъ мы испытаемъ, каково ея искусство (Становится позади).

Входятъ: Двственница, Пригулокъ Орлеанскій и другіе.

Ренье. Не ты-ли, прекрасная два, желаешь совершить чудесныя дянья?

Двственница. Не ты-ли, Ренье, воображаешь, что можешь обмануть меня? Гд-же дофинъ?— Выходи, выходи впередъ, я знаю тебя хорошо, хотя никогда не видала. Не удивляйся, нтъ ничего, что было-бы отъ меня сокрыто. Я хочу говорить съ тобой наедин.— Посторонитесь, господа, и оставьте насъ на время.

Ренье. Съ перваго-же приступа, она дйствуетъ храбро.

Двственница. Дофинъ, я, по рожденію, дочь пастуха и умъ мой неопытенъ ни въ какихъ искусствахъ. Небу и благой Владычиц угодно было озарить мое жалкое существованіе. Въ то время, какъ я пасла своихъ кроткихъ овецъ и подставляла щеки палящему зною, Божія Матерь вдругъ удостоила явиться мн и, въ видніи, полномъ величія, повелла мн оставить мою низкую должность и избавить родину отъ бдствія. Она общала мн свою помощь и врный успхъ. Она открылась мн во всей своей слав, и, благодаря свтлымъ лучамъ, которыми Она меня оснила,— меня, прежде смуглую и черную, благословила красотой, которую вы теперь видите во мн. Задай мн какой угодно вопросъ, и я отвчу, не задумываясь, если осмлишься, испытай мою храбрость въ поединк, и ты увидишь, что я превосхожу свой полъ силою. Поэтому ты можешь убдиться, что будешь счастливъ, если примешь меня своей сподвижницей.

Карлъ. Ты удивила меня своей гордой рчью. Я лишь въ одномъ испытаю твою доблесть. Вступи со мной въ единоборство и, если побдишь, то слова твои правдивы, если-же нтъ, я не поврю ничему.

Двственница. Я готова. Вотъ мой заостренный мечъ съ пятью лиліями съ каждой стороны: я выбрала его изъ кучи стараго желза въ Турен, на кладбищ Святой Екатерины.

Карлъ. Ну, такъ пойдемъ, во имя Божіе. Я женщины не трушу.

Двственница. А я, пока жива, не побгу отъ мужчины (Дерутся),

Карлъ. Останови, останови свою руку! Ты амазонка, а бьешься мечемъ Деворы.

Двственница. Христова Матерь мн помогаетъ, иначе я была-бы слишкомъ слабой.

Карлъ. Кто-бы ни помогалъ теб, все-жь ты должна помочь мн. Я въ нетерпніи горю желаньемъ, ты разомъ покорила мою руку и сердце. Превосходная два, если ужь таково твое имя, дозволь мн быть твоимъ слугою, но не государемъ, объ этомъ проситъ тебя дофинъ Франціи.

Двственница. Я не должна уступать никакимъ увреніямъ въ любви, ибо призваніе мое освящено свыше. Только тогда, какъ прогоню отсюда всхъ твоихъ враговъ, подумаю я о наград.

Карлъ. Пока-же милостиво взгляни на своего распростертаго раба.

Ренье. Мн кажется, что государь разговариваетъ очень долго.

Алансонъ. Онъ, безъ сомннія, вывдываетъ у нея всю подноготную, иначе не сталъ-бы онъ такъ продолжать свой разговоръ съ нею.

Ренье. Не прервать-ли намъ его бесду, если онъ не знаетъ ей мры?

Алансонъ. Онъ можетъ, однако, узнать больше, чмъ мы, простые смертные: женщины умютъ искусно обольщать словами.

Ренье. Государь, на чемъ ршили вы? Какъ вы разсудили? Откажемся-ли мы отъ Орлеана или нтъ?

Двственница. Конечно, нтъ, говорю вамъ: неврный, малодушный народъ! Бейтесь до послдняго издыханія, я буду вашей охраной.

Карлъ. Я готовъ подтвердить ея слова: мы будемъ биться до послдней крайности.

Двственница. Я предназначена быть бичемъ англичанъ. Въ эту ночь я наврное сниму осаду. Ожидайте теперь для себя лта святого Мартына и дней гальціонъ, потому что я вмшалась въ эту войну. Слава подобна большому кругу на вод, который не перестаетъ расширяться, пока, раскинувшись широко, не разойдется совершенно. Со смертью Генриха, такой кругъ кончился для англичанъ. Теперь я подобна тому гордому, дерзновенному кораблю, который разомъ несъ на себ и Цезаря, и его счастье.

Карлъ. Не голубка-ли вдохновляла Магомета? Ну, а тебя вдохновляетъ орелъ. Ни Елена, матерь великаго Константина, ни даже дочери святого Филиппа не были теб подобны. Блестящая звзда Венеры, упавшая на землю, какъ я могу достаточно благоговйно чтить тебя?

Алансонъ. Оставимъ проволочки и заставимъ снять осаду.

Ренье. Женщина, сдлай-же, что только можешь, чтобы спасти нашу честь. Прогони англичанъ отъ Орлеана и ты обезсмертишь себя.

Карлъ. Сейчасъ попробуемъ. Пойдемъ-же хлопотать объ этомъ: если-жъ она окажется обманщицей, не буду врить никакимъ пророкамъ (Уходятъ),

СЦЕНА III.

Лондонъ, холмъ передъ башней.

Подходятъ къ воротамъ герцогъ Глостеръ и его слуги въ синей ливре.

Глостэръ. Я явился осмотрть сегодня Тауеръ, со времени смерти Генриха, боюсь, не случилось-бы тутъ похищенья. Да гд-же сторожа, если ихъ нтъ здсь? Открыть ворота! Глостэръ повелваетъ (Слуги стучатъ).

1-й сторожъ (Изъ башни). Кто это тамъ стучитъ такъ властно?

1-й слуга. Благородный герцогъ Глостэръ.

2-й сторожъ (Изъ башни). Кто-бы онъ ни былъ, не впустимъ васъ сюда.

1-й слуга. Негодяи, такъ-то вы отвчаете протектору?

1-й сторожъ (Изъ башни). Господь храни его! вотъ какъ мы ему отвчаемъ: но мы поступаемъ только, какъ намъ приказано.

Глостэръ. Кто вамъ приказалъ? Или чья можетъ быть воля, кром моей? Нтъ у государства иного протектора, какъ я. Ломайте ворота, я вамъ разршаю. Неужто я дамъ издваться надъ собою мусорщикамъ?

Люди Глостэра наваливаются на ворота башни. Къ воротамъ изнутри подходитъ комендантъ Уудвиль.

Уудвиль (изъ башни). Что это за шумъ?Что тутъ у насъ за измнники?

Глостэръ. Комендантъ, вашъ-ли голосъ я слышу? Откройте ворота! Глостэръ хочетъ войти.

Уудвиль (Изъ башни). Имй терпнье, благородный герцогъ, я не смю отворить, кардиналъ Уинчестерскій запрещаетъ: я отъ него имю особенное приказанье, чтобы не впускать никого изъ вашихъ.

Глостэръ. Малодушный Уудвиль, неужели ты ставишь его выше меня? Надменнаго Уинчестера, высокомрнаго прелата, котораго Генрихъ, нашъ почившій государь, не могъ выносить? Ты не другъ ни Богу, ни королю. Открой ворота, не то я скоро вышвырну тебя за нихъ.

1-й слуга. Открывайте ворота лорду-протектору, а не то мы ихъ взломаемъ, если вы не поторопитесь.

Входитъ епископъ Уинчестерскій въ сопровожденіи своихъ слугъ въ темно-бурой ливре.

Епископъ Уинчестерскій. Ну, тщеславный Гемфри, что-жъ это значитъ?

Глостэръ. Ты-ли, облупленный попъ, приказываешь не впускать меня?

Епископъ Уинчестерскій. Да, я, измнническій грабитель, а не протекторъ короля и государства.

Глостэръ. Прочь, явный заговорщикъ, пытавшійся умертвить нашего покойнаго властелина, дающій распутнымъ женщинамъ разршеніе гршить. Я измельчу тебя въ твоей широкой кардинальской шляп, если ты продолжишь свою дерзость.

Епископъ Уинчестерскій. Нтъ, ты отойди прочь, а я не сдвинусь съ мста ни на шагъ: пусть это мсто будетъ вторымъ Дамаскомъ, а ты проклятымъ Каиномъ, чтобы убить своего брата Авеля, если теб угодно.

Глостэръ. Я не убью тебя, но прогоню прочь. Я употреблю твою алую одежду, какъ платье грудного ребенка, чтобы въ немъ вынести тебя отсюда.

Епископъ Уинчестерскій. Длай, что только посмешь, начихать теб на бороду.

Глостэръ. Что? Я посмю? Мн начихать на бороду?— Люди, обнажите мечи, не смотря на это священное мсто, сине-кафтанники противъ буро-кафтанниковъ. Попъ береги свою бороду (Глостэръ и его люди нападаютъ на епископа). Я намренъ пощипать ее и хорошенько попотчивать тебя тумаками. Я топчу ногами твою кардинальскую шапку, не смотря ни на папу, ни на церковныя власти, вотъ я за щеки протащу тебя вверхъ и внизъ.

Епископъ Уинчестерскій. Глостэръ, ты отвтишь за это передъ папой.

Глостэръ. Ахъ ты гусь — Уинчестерскій! Давайте веревку! Веревку!— Отбивайте ихъ отсюда: зачмъ ихъ здсь оставлять’?— Я прогоню тебя отсюда, волкъ, ряженый овцою.— Выходите, буро-кафтанники!— выходи, алый притворщикъ! (Люди Глостэра отбиваютъ людей кардинала и въ пылу стычки входятъ мэръ Лондона и ею офицеры).

Мэръ. Не стыдно-ли вамъ, лорды, что вы такъ позорно нарушаете миръ!

Глостэръ. Мэръ, молчи! Ты плохо знаешь, какъ я оскорбленъ. Вотъ Бофортъ, который не смотритъ ни на Бога, ни на короля, забралъ въ свои руки Тауеръ.

Епископъ Уинчестерскій. Вотъ Глостэръ, врагъ гражданъ, человкъ, который всегда стоить за войну, и никогда — за миръ, обременяя ваши вольные кошельки большими податями,— который стремится ниспровергнуть религію, потому-что онъ протекторъ государства, и хотлъ-бы тутъ-же имть оружіе изъ башни, чтобы самому внчаться королемъ, а принца уничтожить.

Глостэръ. Я отвчу теб на это не словами, а ударами (снова дерутся).

Мэръ. Мн больше ничего не остается, какъ сдлать оглашенье.— Подойди, офицеръ: кричи, какъ только можешь громче.

Офицеръ. Всхъ сословій люди, собравшіеся здсь для нарушенія покоя Бога и короля, мы объявляемъ и приказываемъ вамъ, отъ имени его высочества, каждому отправляться въ свое жилище, и впредь не носить, не брать въ руки и не употреблять никакого меча, оружія или кинжала, подъ страхомъ смерти.

Глостэръ. Кардиналъ, я не хочу быть нарушителемъ закона, но мы еще сойдемся и раскинемъ умомъ на свобод.

Епископъ Уинчестерскій. Глостэръ, мы еще встртимся, и будь увренъ, это дорого теб обойдется: я жажду крови твоего сердца за сегодняшнее дло.

Мэръ. Я созову стражу, если вы не уйдете.— Этотъ кардиналъ тщеславне сатаны.

Глостэръ. Мэръ, прощай: ты длаешь, что обязанъ.

Епископъ Уинчестерскій. Гнусный Глостэръ! береги свою голову, я намренъ въ скорости добыть ее (уходятъ).

Мэръ. Смотрите, чтобъ это мсто было очищено, а тамъ и мы уйдемъ.— Боже милосердый! что за злобу питаютъ эти дворяне! Я-же самъ за сорокъ лтъ не дрался ни разу (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Франція. Передъ Орлеаномъ.

Выходятъ на стну начальникъ артиллеріи и его сынъ.

Начальникъ артиллеріи. Ты знаешь,мальчуганъ, какъ осажденъ Орлеанъ и какъ англичане имъ завладли?

Сынъ. Знаю, отецъ, и часто я стрлялъ въ нихъ, однако, къ несчастью, давалъ промахъ.

Начальникъ артиллеріи. Но теперь ты не промахнешься. Дай мн руководить тобою: я начальникъ артиллеріи этого города, я долженъ сдлать что-нибудь, чтобы отличиться. Шпіоны принца увдомили меня, что англичане, сильно укрпившіеся въ предмстьяхъ, имютъ обыкновеніе обозрвать городъ въ потайную желзную ршетку вонъ въ той башн, и оттуда они замчаютъ, какъ имъ выгодне досадить намъ: снарядами или атакой. Чтобы прекратить это неудобство, я поставилъ орудіе противъ ршетки, и даже цлыхъ три дня я подстерегалъ ихъ, не увижу-ли кого. Теперь, сынокъ, ты постереги, я дольше не могу здсь оставаться. Если ты выслдишь кого, бги мн сказать, ты найдешь меня у коменданта (Уходитъ).

Сынъ. Отецъ, положись на меня, не безпокойся: если и выслжу кого, то все-таки тебя не потревожу.

Входятъ въ верхнее помщеніе башни лорды: Сольсбери и Тольботъ, сэръ Уильямъ Глансдэлъ, сэръ Томасъ Гаргрэвъ и другіе.

Сольсбери. Тольботъ, моя жизнь, моя радость! Вернулся? Какъ обращались съ тобою въ плну, и какимъ образомъ ты освободился? Прошу тебя, разсказывай тутъ-же, на вершин башни.

Тольботъ. У герцога Бедфорда былъ плнный, по имени смлый Понтонъ де-Сантрайль, на него меня обмняли, вмсто выкупа. Однажды, они, мн въ униженіе, вздумали было обмнять меня на военнаго, но гораздо боле низкаго происхожденія, чмъ я, но я съ презрніемъ отвергъ этотъ обмнъ и требовалъ, чтобы меня лучше умертвили, чмъ цнить такъ низко. Наконецъ, я былъ выкупленъ, какъ я того желалъ. Но предатель Фастольфъ разрываетъ мн сердце, я-бы готовъ убить его одними кулаками, если-бы онъ былъ теперь въ моей власти.

Сольсвбри. Но ты все еще не говоришь, какъ съ тобой обращались.

Тольботъ. Съ глумленіемъ, презрньемъ и оскорбительными попреками. Меня вывели на потху на базарную площадь: ‘Вотъ, говорили они, гроза французовъ, пугало, котораго такъ боятся наши дти’. Тогда я вырвался отъ офицеровъ, которые вели меня, и ногтями вырывалъ камни изъ земли, чтобы швырять ихъ въ свидтелей моего посрамленья. Иныхъ мой ужасный видъ обращалъ въ бгство, ни одинъ не осмливался подойти, опасаясь внезапной смерти. Даже желзныя стны не считали они для меня достаточно надежными, такъ великъ былъ страхъ, который мое имя вселяло межъ ихъ, что они думали, будто я могу ломать стальные запоры, разбивать на куски адамантовые столбы: по этому при мн была стража изъ отборныхъ стрлковъ, которые поминутно ходили вокругъ меня, и если я, бывало, чуть пошевелюсь, чтобы встать съ постели, они были готовы выстрлить мн прямо въ сердце.

Сольсбери. Мн грустно слышать, какія мученія вы претерпли, но мы будемъ достаточно отомщены. Теперь въ Орлеан время ужина: вотъ отсюда, черезъ ршетку, я могу перечесть французовъ всхъ до единаго и видть, какъ они укрпляются. Посмотримъ, этотъ видъ долженъ порадовать тебя. Сэръ Томасъ Гаргрэвъ и сэръ Уильямъ Глансдэль, позвольте мн спросить вашего мннія, гд лучше построить потомъ нашу батарею?

Гаргрэвъ. Я думаю, передъ сверными воротами, потому что тамъ стоятъ дворяне.

Глансдэль. А я — здсь, передъ мостовыми укрпленіями.

Тольботъ. Какъ вижу, этотъ городъ надо взять голодомъ или ослабить его легкими стычками. (Выстрлъ изъ города. Сольбсери и сэръ Томасъ Гаргрэвъ падають).

Сольсбери. О, Боже! умилосердись надъ нами, бдными гршниками!

Гаргрэвъ. О, Боже! помилуй мя, презрннаго.

Тольботъ. Что это за судьба, которая намъ такъ внезапно досадила?— Говори, Сольсбери, по крайней мр, если ты можешь говорить: каково теб, зеркало всхъ воинственныхъ мужей?— Глазъ и полщеки вырваны!— Проклятая башня! проклятая смертоносная рука, подстроившая эту жалостную трагедію! Въ тринадцати битвахъ Сольсбери одержалъ побду, онъ первый училъ Генриха Пятаго ратному длу, пока труба трубила или билъ барабанъ, его мечъ не переставалъ разить на пол брани.— Но ты живъ еще, Сольсбери? хотя ты не можешь говорить, все-же у тебя есть одинъ глазъ, чтобы просить имъ милости съ небесъ: солнце, вдь, однимъ глазомъ обозрваетъ всю вселенную. Не будь-же, о, небо, милостиво ни къ кому, если у тебя не хватитъ милости для Сольсбери!— Унесите прочь его тло, я помогу его похоронить.— Сэръ Томасъ Гаргрэвъ, есть-ли еще въ теб жизнь? Отвчай Тольботу, или хоть взгляни на него. Сольсбери, утшься, ты не умрешь, пока… Онъ длаетъ мн знакъ рукою, улыбается мн, будто желая сказать, ‘когда я умру и меня не будетъ, помни, чтобъ отомстить за меня французамъ’.— Плантадженэтъ, я такъ и сдлаю, и подобно тому, какъ ты, Неронъ, игралъ на лютн, глядя на горящіе города, только мое имя будетъ гибельно для Франціи (Тревога, громъ и молнія). Что это за шумъ? что за тревога на неб? Откуда этотъ шумъ и барабанный бой?

Входитъ гонецъ.

Гонецъ. Милордъ, милордъ! Французы вс сплотились: Дофинъ, къ которому присоединилась нкая Іоанна Двственница, святая пророчица, недавно явившаяся, съ большими силами, подошелъ отбить осаду (Сольсбери стонетъ).

Тольботъ. Слушайте, слушайте, какъ стонетъ умирающій Сольсбери! У него сердце надрывается, что онъ не будетъ отомщенъ. Французы, я для васъ буду Сольсбери. Двственница или два радости, дофинъ или дельфинъ, копытами коня моего я вытопчу изъ васъ ваши сердца и обращу въ трясину вашъ размятый мозгъ! Снесите Сольсбери въ его палатку, и тогда посмотримъ, на что осмлятся эти трусливые французы (Уходятъ, унося тла).

СЦЕНА V.

Тамъ-же. Передъ одними изъ воротъ.

Барабанный бой. Стычки. Тольботъ преслдуетъ дофина и убгаетъ за нимъ, потомъ Двственница преслдуетъ англичанъ и убгаетъ за ними. Затмъ входитъ опятъ Тольботъ.

Тольботъ. Гд моя сила, доблесть и мощь? Наши англійскіе отряды отступаютъ, я не могу ихъ остановить. Ихъ гонитъ женщина въ латахъ.

Возвращается Двственница.

Вотъ, вотъ она идетъ.— Я хочу помряться съ тобою, сатана ты, или сатаниха, я заклинаю тебя: окровяню тебя, вдьма, и ты отдашь душу тому, кому ты служишь.

Двственница. Ну, подойди-ка, только я одна должна унизить тебя (Сражаются).

Тольботъ. Небо, можешь-ли ты допустить, чтобы адъ восторжествовалъ? Грудь моя треснетъ подъ напоромъ храбрости, и я оторву прочь отъ плечъ свои руки, но покараю эту высокомрную потаскушку.

Двственница. Тольботъ, прощай, твой часъ еще не пришелъ: я должна снабдить Орлеанъ продовольствіемъ. Лови меня, если можешь, я смюсь надъ твоею силой. Ступай, ступай, ободри своихъ изморенныхъ голодомъ людей, помоги Сольсбери сдлать завщаніе. Этотъ день нашъ, какъ будутъ еще и много другихъ (Входитъ съ солдатами въ городъ).

Тольботъ. Мысли мои кружатся, какъ колесо горшечника, не знаю я, гд я и что длаю. Не силой, а страхомъ, какъ Ганнибалъ, гонитъ эта вдьма наши отряды и побждаетъ, какъ только ей угодно. Такъ дымъ выгоняетъ пчелъ изъ ульевъ, а зловонный запахъ — голубей изъ голубятенъ. За нашу лютость они прозвали насъ англійскими псами, теперь мы, какъ щенята, съ визгомъ убгаемъ (Короткій барабанный бой). Слушайте, соотечественники! или возобновите битву, или сорвите львовъ съ англійскаго герба, отрекитесь отъ родины, замните львовъ овцами: даже овца не бжитъ такъ трусливо передъ волкомъ, какъ вы передъ холопами, которыхъ сами часто бивали (Барабанный бой. Еще стычка). Нтъ, этого не будетъ. Уходите за свои окопы: вы вс поощряете смерть Сольсбери, коли никто изъ васъ не отомстилъ за него ударомъ. На зло намъ, или тому, что мы могли противъ этого сдлать, Двственница вошла въ Орлеанъ. О, зачмъ я не умеръ вмст съ Сольсбери? Отъ такого стыда я готовъ спрятаться съ головою (Барабанный бой. Отступленіе. Уходятъ Тольботъ и его отряды).

СЦЕНА VI.

Трубятъ побду. Выходятъ на стну Двственница, Карлъ, Ренье, Алансонъ, и солдаты.

Двственница. Выставьте на стнахъ наши разввающіяся знамена! Орлеанъ освобожденъ отъ англійскихъ волковъ. Такъ Іоанна Двственница сдержала свое слово.

Карлъ. Божественное созданье, дочь свтлой Астреи, какъ мн почтить тебя за такой успхъ? Общанія твои, какъ сады Адониса, которые въ одинъ день расцвтаютъ, а на слдующій уже приносятъ плоды. Франція, торжествуй въ лиц своей славной пророчицы! Городъ Орлеанъ возвращенъ, не было еще въ нашемъ государств боле благословеннаго событія.

Ренье. Отчего не ударили въ город во вс колокола? Дофинъ, повели гражданамъ его зажечь потшные огни, пировать и праздновать на улицахъ, чтобы чествовать радость, которую послалъ намъ Богъ.

Алансонъ. Вся Франція исполнится радости и веселія, когда узнаетъ, какими людьми мы себя показали.

Карлъ. Не мы, а Іоанна одержала сегодня побду, за которую я раздлю съ нею мою корону, и вс священники и монахи въ моемъ государств будутъ въ процессіяхъ воспвать ей безконечную хвалу. Я воздвигну ей пирамиду, выше, нежели пирамиды Родопы и Мемфиса. Въ память ея, по ея смерти, передъ королями и королевами Франціи въ высокоторжественные дни будутъ нести ея прахъ въ ларц изъ боле драгоцнныхъ сокровищъ, нежели ларецъ Дарія. Мы боле уже не будемъ призывать святого Діонисія: Іоанна Двственница будетъ святой покровительницей Франціи. Пойдемъ же въ городъ и будемъ пировать по-царски, посл золотого дня побды (Трубятъ. Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Тамъ же.

Выходятъ изъ воротъ французскій сержантъ и двое часовыхъ.

Сержантъ. Господа, станьте по мстамъ и будьте бдительны. Если вы замтите вблизи стны какой шумъ или солдата, то какимъ-нибудь видимымъ знакомъ дайте намъ знать на сторожевой дворъ.

1-й часовой. Слушаю, сержантъ (Сержантъ уходитъ). Такъ-то принуждены бдные солдаты сторожить впотемкахъ, на холод и на дожд, въ то время, какъ другіе спятъ въ своихъ покойныхъ постеляхъ.

Входятъ Тольботъ, Бедфордъ, герцогъ Бургундскій и солдаты съ лстницами и похороннымъ барабаннымъ боемъ.

Тольботъ. Лордъ регентъ и грозный герцогъ Бургундскій, близость котораго сдружила съ нами земли Артуа. Валлона и Пикардіи, въ эту счастливую для нихъ ночь французы, цлый день веселившіеся и пировавшіе, воображаютъ, что они въ полной безопасности, воспользуемся-же этимъ случаемъ, какъ благопріятнымъ для того, чтобы отплатить имъ за ихъ обманъ, подстроенный коварствомъ и гнуснымъ колдовствомъ.

Бедфордъ. Французъ трусливый! Какъ онъ вредитъ своей слав, отчаяваясь въ твердости своей десницы и соединяясь съ вдьмами и съ пособниками сатаны.

Герцогъ Бургунскій. У предателей нтъ иныхъ сподвижниковъ. Но что это за Двственница, которую считаютъ такой непорочной?

Тольботъ. Она, говорятъ, двица.

Бедфордъ. Двица, и такъ воинственна?

Герцогъ Бургундскій. Дай Богъ, чтобы она не оказалась вскор подобной мужчин, если будетъ носить оружіе подъ знаменемъ французовъ, какъ начала.

Тольботъ. Ну, и пусть ихъ хитрятъ и знаются съ духами. Господь наша крпость и во имя Его, Побдоноснаго, мы ршимся взобраться на ихъ каменные бастіоны.

Бедфордъ. Взбирайся, храбрый Тольботъ, а мы вслдъ за тобой.

Тольботъ. Нтъ, не вс вмст, я думаю, лучше намъ пробраться въ разныя мста, чтобы, въ случа, если одинъ изъ насъ падетъ, другой могъ сразиться противъ нихъ.

Бедфордъ. Согласенъ. Я — въ тотъ уголъ.

Герцогъ Бургунскій. А я въ этотъ.

Тольботъ. А сюда взберется Тольботъ или это будетъ его могилой. Теперь, Сольсбери, за тебя и за права Генриха англійскаго. Эта ночь покажетъ, какъ я преданъ вамъ обоимъ.

Англичане взбираются на стну съ крикомъ: ‘Святой Георгій и Тольботъ!’ и бросаются въ городъ.

Часовой (за стнами). Къ оружію! къ оружію! Непріятель идетъ на приступъ!

Французы перескакиваютъ черезъ стны въ однхъ рубахахъ. Входятъ съ разныхъ сторонъ: Пригулокъ, Алинсонъ, Ренле, полуодтые.

Алансонъ. Что-жъ это, господа? вы не одты?

Пригулокъ. Не одты? да мы еще рады, что и такъ убрались.

Ренье. Мн кажется, намъ пора было проснуться и встать съ постели, когда заслышали мы барабанный бой у самыхъ дверей нашихъ комнатъ.

Алансонъ. Изо всхъ подвиговъ, съ тхъ поръ, какъ я занимаюсь ратнымъ дломъ, это самый дерзкій и отчаянный, про какой мн довелось услышать.

Пригулокъ. Я думаю, этотъ Тольботъ — исчадіе ада.

Ренье. А если и не адъ, то небеса благопріятствуютъ.

Алансонъ. Вотъ идетъ Карлъ: удивляюсь, какъ это онъ посплъ.

Пригулокъ. Ба! святая Іоанна его защитила.

Входятъ Карлъ и Двственница.

Карлъ. Такъ вотъ твое искусство, коварная красавица? не для того-ли, чтобы намъ польстить, дала ты намъ сначала небольшой перевсъ надъ врагами, чтобы теперь мы потеряли вдесятеро больше?

Двственница. За что-же раздражается Карлъ на своего друга? Разв, по-вашему, мое могущество во всякое время должно быть одинаково? Во сн иль на яву я должна всегда одолвать или вы будете сваливать всю вину на меня? Непредусмотрительные воины! если-бы ваша стража была хороша, не приключилась-бы эта нежданная бда.

Карлъ. Герцогъ Алансонъ, это ваша вина, потому что вы были начальникомъ стражи сегодня ночью и должны-бы лучше смотрть за своими важными обязанностями.

Алансонъ. Если-бы вс ваши участки были такъ неприступны какъ тотъ, которымъ я командовалъ, насъ не застигли-бы врасплохъ такъ постыдно.

Пригулокъ. Мой участокъ былъ неприступенъ.

Ренье. И мой также, милордъ.

Карлъ. Что-же касается меня самого, то я большую часть ночи былъ занятъ тмъ, что ходилъ взадъ и впередъ, смняя часовыхъ: откуда-же и какъ они прежде всего ворвались?

Двственница. Не разспрашивайте попусту, какъ и гд: врно то, что они нашли какое-нибудь слабоохраняемое мсто, черезъ которое и ворвались. Теперь намъ не остается иного исхода, какъ собратъ нашихъ разсянныхъ солдатъ и составить новые планы, чтобы повредить имъ.

Тревога. Входитъ англійскій солдатъ съ крикомъ: ‘Тольботъ! Тольботъ!’ Вс бгутъ, бросивъ свои платья.

Солдатъ. Я смло могу взять то, что они бросили. Мой крикъ ‘Тольботъ!’ мн служитъ вмсто меча, потому что я набралъ много добычи, не употребивъ другого оружія, кром этого имени (Уходитъ).

СЦЕНА II.

Орлеанъ. Внутри города.

Входятъ: Тольботъ, Бедфордъ, герцогъ Бургундскій, капитанъ и другіе.

Бедфордъ. День занимается и сокрылась ночь, окутывавшая землю своимъ мрачнымъ покровомъ. Трубите здсь отбой и прекратите жестокое преслдованіе (Отбой).

Тольботъ. Вынесите сюда тло старца Сольсбери и положите его здсь, на базарной площади, въ самой середин центра этого проклятаго города. Теперь я выполнилъ свой обтъ его душ, за каждую каплю крови, отнятую отъ него, сегодня ночью убито, по крайней мр, по пяти французовъ. А чтобы и въ послдующіе вка было видно, какое разореніе было произведено въ отмщеніе за него, я воздвигну внутри ихъ главнаго храма гробницу, въ которой будетъ покоиться его тло: на ней, чтобы каждый могъ прочитать, будетъ высчено разореніе Орлеана, его прискорбная, предательская кончина и то, какъ онъ наводилъ ужасъ на Францію. Но, лорды, какъ я подумаю, мы вдь въ своемъ кровопролитіи не встртились ни съ его свтлостью дофиномъ, ни съ его новой сподвижницей, добродтельной Іоанной д’Аркъ, ни съ кмъ-либо изъ его неврныхъ союзниковъ.

Бедфордъ. Лордъ Тольботъ, предполагаютъ, что когда битва началась, они, полусонные, повскакали съ своихъ постелей, за вооруженными отрядами перескочили черезъ стны и искали спасенія въ пол.

Герцогъ Бургундскій. Что касается меня, то я, насколько могъ различить въ дыму и густомъ туман ночи, увренъ, что спугнулъ дофина и его потаскушку, они шибко бжали рука объ руку, какъ парочка влюбленныхъ голубковъ, которые ни дня, ни ночи не могутъ прожить врознь. Посл того, какъ мы здсь все приведемъ въ порядокъ, мы послдуемъ за ними со всмъ войскомъ, какое у насъ есть.

Входитъ гонецъ.

Гонецъ. Благо да будетъ вамъ, милорды! Кого изъ этого величественнаго собранья зовете вы воинственнымъ Тольботомъ, подвиги котораго восхваляетъ вся Франція?

Тольботъ. Вотъ этотъ Тольботъ, кто желаетъ съ нимъ говорить?

Гонецъ. Добродтельная госпожа, графиня Овернская, въ скромности своей дивясь твоей слав, черезъ меня убдительно проситъ тебя, великій лордъ, удостоить своимъ посщеніемъ бдный замокъ, въ которомъ она проживаетъ, чтобы она могла похвалиться, что видла человка, слава котораго далеко гремитъ по всему свту.

Герцогъ Бургундскій. Неужели это такъ? Ну, такъ я вижу, наши войны обратятся въ забавную мирную потху, если дамы будутъ просить, чтобъ съ ними состязались.— Вы, милордъ, вроятно, не выкажете пренебреженья къ такой милой просьб?

Тольботъ. Не врьте больше мн, если я откажу, потому что гд краснорчіе цлаго міра мужчинъ не могло одержать верхъ, тамъ одолла любезность женщины. А потому скажи ей, что я весьма благодаренъ и покорно прибуду къ ней. Не сдлаете-ли вы мн честь сопровождать меня?

Бедфордъ. Нтъ, правду сказать, это ужь было-бы боле, нежели требуетъ приличіе, а мн часто случалось слышать, что непрошеные гости всего пріятне, когда они уходятъ.

Тольботъ. Ну, такъ если ничего ужь не подлать, я одинъ намренъ попытать любезность этой дамы. Подите сюда, капитанъ (Шепчетъ ему). Вы понимаете мои мысли?

Капитанъ. Понимаю, милордъ, и поступлю сообразно съ ними (Уходятъ).

СЦЕНА III.

Овернь. Дворъ замка.

Входятъ графиня и привратникъ.

Графиня. Помни-же, привратникъ, что я теб приказала, и, когда такъ поступишь, принеси мн ключи.

Привратникъ. Слушаю, сударыня (Уходитъ).

Графиня. Планъ установленъ: если все удастся, то я прославлюсь такъ-же, какъ прославилась скиская Томириса смертью Кира. Велика слава этого страшнаго рыцаря и не мене значительны его подвиги: желала-бы я, чтобы мои глаза и уши были свидтелями ихъ и проврили-бы эти дивные разсказы.

Входятъ гонецъ и Тольботъ.

Гонецъ. Сударыня, согласно приказанію вашего сіятельства, приглашенный моимъ посланьемъ, лордъ Тольботъ явился.

Графиня. Привтъ ему. Какъ? этотъ человкъ?

Гонецъ. Сударыня, это онъ и есть.

Графиня. Такъ это бичъ Франціи? Это тотъ Тольботъ, котораго везд боятся до того, что его именемъ матери усмиряютъ дтей? Я вижу, что слухи о немъ сказочны и ложны. Мн казалось, что я должна увидть какого-нибудь Геркулеса, втораго Гектора, по его свирпому виду и по большимъ размрамъ его сильно сложенныхъ членовъ. Увы! это ребенокъ, слабый карликъ: не можетъ быть, чтобы этотъ слабый, морщинистый карапузъ нагонялъ такого страху на своихъ враговъ.

Тольботъ. Сударыня, я осмлился обезпокоить васъ, но, если вашему сіятельству теперь недосугъ, я выберу другое время, чтобы навстить васъ.

Графиня. Чего онъ хочетъ? Пойди, спроси его, куда онъ идетъ?

Гонецъ. Милордъ Тольботъ, остановитесь, потому что моя госпожа желаетъ знать причину вашего внезапнаго ухода.

Тольботъ. Право, она воображаетъ, что ошиблась, такъ я иду убдить ее въ томъ, что Тольботъ здсь.

Входитъ снова привратникъ съ ключами.

Графиня. Если ты — онъ, такъ ты плнникъ.

Тольботъ. Плнникъ? чей-же?

Графиня. Мой, кровожадный лордъ, и съ этой цлью я заманила тебя къ себ въ домъ. Твоя тнь уже давно у меня въ рабств, потому что въ моей галлере виситъ твое изображенье, но теперь и тло твое претерпитъ тоже, и я закую въ цпи руки и ноги того, кто много лтъ своимъ тиранствомъ опустошалъ нашу страну, убивалъ нашихъ гражданъ и отправлялъ въ неволю нашихъ сыновъ и мужей.

Тольботъ. Ха, ха, ха!

Графиня. Ты смешься, презрнный? Твое веселье скоро обратится въ стоны.

Тольботъ. Я смюсь тому, что вашему сіятельству нравится воображать,будто у васъ есть отъ Тольбота что-нибудь больше, чмъ его тнь, надъ чмъ вы могли-бы упражняться въ жестокости.

Графиня. Неужели? разв ты не тотъ?

Тольботъ. Я самый.

Графиня. Такъ въ моей власти также и тло.

Тольботъ. Нтъ, нтъ, я лишь тнь самого себя: вы ошибаетесь, тло мое не здсь, потому-что то, что вы видите, лишь наименьшая часть изъ наименьшей части человчества. Говорю вамъ, сударыня, что если-бы вся моя оболочка была здсь, то она такихъ высокихъ и пространныхъ размровъ, что вашей кровли не хватило-бы, чтобы ее вмстить.

Графиня. Вотъ такъ преднамренно загадочно выражается деревенщина, то онъ здсь, то его здсь нтъ: какъ совмстить такія противоположности?

Тольботъ. Я вамъ это сейчасъ покажу (Трубитъ въ рогъ. Бьютъ барабаны, орудійный залпъ. Ворота взломаны, входятъ солдаты). Что скажете, сударыня? Убждены-ли вы теперь, что Тольботъ лишь тнь самого себя? Вотъ его тло, его мышцы, руки и сила, которыми онъ гнететъ ваши непокорныя выи, сноситъ ваши цитадели, разрушаетъ ваши города и въ одинъ мигъ длаетъ ихъ безлюдными.

Графиня. Побдоносный Тольботъ, прости мн мое оскорбленіе: я нахожу, что ты не ниже своей славы и даже выше, нежели можно заключить по твоему росту. Пусть моя дерзость не возбуждаетъ твоего гнва, потому что я сожалю, что не встртила тебя съ почтеніемъ такого, каковъ ты есть.

Тольботъ. Не смущайтесь, прекрасная лэди, и не понимайте ошибочно намреній Тольбота, какъ вы поняли вншнее устройство его тла. То, что вы сдлали, меня не обижаетъ: я не прошу другого удовлетворенья, какъ только, чтобы вы дозволили намъ испробовать вашихъ винъ и вашихъ сластей, потому что желудки солдатъ всегда готовы имъ служить исправно.

Графиня. Отъ всего сердца, и сочту за честь угостить въ своемъ замк такого славнаго воина (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Лондонъ. Садъ въ Темпл.

Входятъ графы: Сомерсетъ, Сеффолькъ и Уорикъ, Ричардъ Плантадженэтъ, Вернонъ и нотаріусъ.

Плантадженэтъ. Именитые лорды и джентльмены, что означаетъ это молчаніе? Разв никто не отзовется на дло истины?

Сеффолькъ. Въ зал Темпля мы черезчуръ шумли, въ саду удобне.

Плантадженэтъ. Скажите-же сейчасъ, я-ли стоялъ за правду, или спорщикъ Сомерсетъ не былъ не правъ?

Сеффолькъ. Клянусь, я былъ лнивъ по части законовъ и никогда не могъ подчинить имъ свою волю, а потому и подчиняю своей вол законы.

Сомерсетъ. Такъ вы, лордъ Уорикъ, разсудите насъ.

Уорикъ. Который изъ двухъ соколовъ летаетъ выше, которая изъ двухъ собакъ лаетъ звонче, который изъ двухъ клинковъ закаленъ сильне, которая изъ двухъ лошадей статне, которой изъ двушекъ взглядъ веселе, я, пожалуй, могъ-бы ршить своимъ недалекимъ разсудкомъ, но въ этихъ милыхъ тонкостяхъ законническихъ крючкотворствъ, клянусь, я не умне галки.

Плантадженэтъ. Полно, полно! это лишь благовидная увёртка: истина съ моей стороны такъ нага, что ее увидитъ самый близорукій глазъ.

Сомерсетъ. А съ моей — она такъ разодта, такъ ясна, такъ свтла и такъ очевидна, что засіяла-бы даже въ глазахъ слпца.

Плантадженэтъ. Если у васъ у всхъ отнялся языкъ, или вамъ такъ противно говорить, объявите свои мысли хоть нмыми знаками: пусть тотъ, кто истый джентльменъ и стоитъ за честь своего рода, вмст со мной сорветъ съ этого куста блую розу.

Сомерсетъ. Пусть тотъ, кто не трусъ и не льстецъ, но смло держитъ сторону истины, вмст со мной сорветъ съ этого куста алую розу.

Уорикъ. Я не люблю цвтнаго и безъ всякихъ цвтовъ низкой и предательской мести срываю съ Плантадженэтомъ блую розу.

Сеффолькъ. Я срываю алую розу съ юнымъ Сомерсетомъ и говорю къ тому-же, что, думаю, онъ правъ.

Вернонъ. Постойте, лорды и джентльмены, не рвите больше, пока не ршите, что тотъ, на чьей сторон окажется меньше розъ, сорванныхъ съ куста, долженъ признать правоту другого.

Сомерсетъ. Добрый мистэръ Вернонъ, ваше возраженіе прекрасно: если у меня розъ будетъ меньше, я соглашусь безпрекословно.

Плантадженэтъ. И я также.

Вернонъ. Итакъ, за правоту и ясность дла, я срываю этотъ блдный, двственный цвтокъ, давая этимъ свои приговоръ въ пользу стороны блой розы.

Сомерсетъ. Срывая ее, не уколите пальца, чтобы ваша кровь не окрасила блую розу въ алый цвтъ и вы не попали-бы, такимъ образомъ, помимо своей воли, на мою сторону.

Вернонъ. Если я, милордъ, пролью кровь за свои убжденія, то он-же и излечатъ мою рану и удержатъ меня на той-же сторон, гд я теперь.

Сомерсетъ. Ну, хорошо, хорошо, кто-же еще?

Нотаріусъ. Если только мое знаніе и мои книги не лгутъ, такъ доказательства, которыя вы приводите,— ложны, (Сомерсету) въ знакъ этого, я тоже срываю блую розу.

Плантадженэтъ. Ну, Сомерсетъ, гд-же твои доказательства?

Сомерсетъ. Тутъ, у меня въ ножнахъ, я полагаю, это окраситъ твою блую розу въ кровавый алый цвтъ.

Плантадженэтъ. А между тмъ, твои щеки подражаютъ нашимъ розамъ, потому-что он блдны отъ страха и подтверждаютъ этимъ, что правда на моей сторон.

Сомерсетъ. Нтъ, Плантадженэтъ, не отъ страха, а отъ гнва, что твои щеки покраснли отъ стыда, подражая нашимъ розамъ, а между тмъ языкъ твой отказывается признать твой обманъ.

Плантадженэтъ. Нтъ-ли червя въ твоей роз, Сомерсетъ?

Сомерсетъ. Нтъ-ли шипа у твоей розы, Плантадженэтъ?

Планатдженэтъ. Да, есть: острый и колючій, чтобъ постоять за правду, а твой пожирающій червь жретъ лишь свою неправду.

Сомерсетъ. Ну, я найду друзей, чтобы носить мои кровавыя розы и чтобы подтвердить, что я говорю правду, найду ихъ тамъ, куда лживый Плантадженэтъ не осмлится показаться.

Плантадженэтъ. Ну, клянусь этимъ двственнымъ цвткомъ въ моей рук, что презираю тебя, заносчивый мальчишка, и твоихъ приверженцевъ.

Сеффолькъ. Не направляй своего презрнія въ ту сторону, Плантадженэтъ.

Плантадженэтъ. Гордый Пуль, я согласенъ, и презираю его и тебя.

Сеффолькъ. Свою долю презрнія я направлю въ твою глотку.

Сомерсетъ. Прочь, прочь, добрый Уильямъ де-ля-Пуль: слишкомъ много чести деревенщин, что мы съ нимъ говоримъ.

Уорикъ. Нтъ, клянусь Богомъ, Сомерсетъ, ты обижаешь его: его ддъ былъ Ліонель, герцогъ Кларенсъ, третій сынъ Эдуарда третьяго, короля англійскаго. Разв отъ такого благороднаго корня происходятъ деревенщины безъ герба?

Плантадженэтъ. Онъ пользуется преимуществами этого мста, иначе не посмлъ бы, по своей глубокой трусливости, такъ говорить.

Сомерсетъ. Клянусь Тмъ, Кто сотворилъ меня, я буду подтверждать свои слова на какомъ угодно клочк христіанскаго міра. Разв твой отецъ, Ричардъ, графъ Кэмбриджъ, не былъ казненъ за измну при нашемъ покойномъ корол? Разв не остался ты запятнаннымъ, зараженнымъ его измной и исключеннымъ изъ стариннаго дворянства? Его измна еще предательски живетъ въ твоей крови, и пока ты не возстановишь свое честное имя,— ты просто деревенщина.

Плантадженэтъ. Мой отецъ — былъ обвиненъ, обвиненъ, но не запятнанъ, онъ былъ приговоренъ къ смертной казни за измну, но не былъ предателемъ, и я это докажу людямъ, которые получше Сомерсета, когда приспеть время моему желанію. Что-же касается тебя самого и твоего приверженца Пуля, я отмчу васъ въ своей записной книжк, чтобы проучить васъ за ваше предубжденіе. берегитесь-же и помните, что васъ предупреждали.

Сомерсетъ. Да, ты всегда найдешь насъ готовыми встртить тебя и узнаешь по этимъ цвтамъ, что мы твои враги, потому что мои друзья, на зло теб, будутъ ихъ носить.

Плантадженэтъ. А я и мои приверженцы, клянусь душою будемъ вчно, въ знакъ моей ненависти, кровопійцы, носить эту блдную отъ гнва розу, пока она не дотлетъ вмст со мной до могилы или не расцвтетъ на высот моего величія.

Сеффолькъ. Продолжай, и подавись своимъ тщеславіемъ. Итакъ прощай, пока не встрчусь съ тобой опять. (Уходитъ).

Сомерсетъ. И я за тобою, Пуль, и прощай тщеславный Ричардъ (Уходитъ).

Плантадженэтъ. Какъ меня оскорбляютъ, а я поневол долженъ это сносить!

Уорикъ. Безчестіе, которымъ они возражаютъ вашему роду должно быть смыто въ слдующемъ-же засданіи парламента, созваннаго для разбора истины между Уинчестеромъ и Глостеромъ, и не буду я Уорикомъ, если ты тамъ-же не будешь наименованъ Іоркомъ. А пока, въ знакъ моей любви къ теб, я противъ гордаго Сомерсета и Уильяма Пуля буду съ твоими приверженцами носить эту розу. И тутъ-же предсказываю: сегодняшній раздоръ, раздлившій насъ на партіи въ саду Темпля, пошлетъ тысячи душъ въ емертельный мракъ, на смерть пзъза адой и блой розъ.

Плантадженэтъ. Добрйшій мистеръ Вернонъ, я вамъ признателенъ за то, что вы сорвали цвтокъ въ мою пользу.

Вернонъ. На вашу-же пользу я буду его носить.

Нотаріусъ. И я также.

Плантадженэтъ. Благодарю, любезный сэръ. Ну, пойдемъ-же вс вчетверомъ обдать, и, смю сказать, пусть эта ссора ужь въ другой день упьется кровью (Уходятъ).

СЦЕНА V.

Тамъ-же. Комната въ Тауер.

Два сторожа вносятъ въ креслахъ Мортимера.

Мортимеръ. Добрые стражи моихъ слабыхъ, преклонныхъ лтъ, дайте отдохнуть здсь умирающему Мортимеру. Отъ долгаго заточенія, члены мои, какъ у человка, котораго только-что сняли съ орудія пытки, а эти сдые кудри, предвстники смерти, состарившіеся, какъ Несторъ, въ вчныхъ заботахъ, предвщаютъ кончину Эдмонда Мортимера. Глаза мои, какъ лампы, въ которыхъ перевелось масло, уже дошли до крайности, слабыя плечи, обремененныя тяжелымъ горемъ и изможденныя руки, висятъ, какъ увядшія втви лозы, которая клонить ихъ, изсохшихъ, къ земл, даже ноги не въ состояніи поддерживать этотъ глиняный чурбанъ, который на крыльяхъ желанія стремится къ могил, будто зная, что нтъ для меня иной отрады.— Но скажи мн, сторожъ, придетъ-ли мой племянникъ?

1-й сторожъ. Ричардъ Плантадженэтъ придетъ, милордъ: мы посылали въ Темпль, въ его квартиру и получили отвтъ, что онъ придетъ.

Мортимеръ. Хорошо, душа моя будетъ тогда довольна.— Бдный джентльменъ! Его обида равняется моей. Я нахожусь въ этомъ ненавистномъ заточеніи съ тхъ поръ, какъ Генрихъ Монмаусъ еще только началъ царствовать, а я уже до его славы былъ знаменитъ въ ратномъ дл, и съ тхъ-же самыхъ поръ Ричардъ преданъ неизвстности, лишенъ чести и наслдства: но теперь, посреднида отчаянія, добрая ходатайница человка въ несчастіи, справедливая смерть, даруя мн сладкую свободу, отпускаетъ меня отсюда. Я-бы желалъ, чтобы и его несчастія также окончились и чтобы онъ такимъ образомъ вернулъ себ то, что потерялъ.

Входитъ Ричардъ Плантадженэтъ.

1-й сторожъ. Милордъ, вашъ любящій племянникъ явился.

Мортимеръ. Ричардъ Плантадженэтъ, мой другъ, пришелъ?

Плантадженэтъ. Да, благородный дядя, съ которымъ такъ гнусно поступаютъ, племянникъ вашъ, недавно опозоренный Ричардъ, пришелъ.

Мортимеръ. Направьте мои руки, чтобы я могъ обнять его за шею, и на его груди испустить мой послдній вздохъ. О, скажите мн, когда губы мои коснутся его щеки, чтобы я могъ съ лаской дать ему слабый поцлуй. А теперь скажи, нжный отпрыскъ Іоркскаго великаго ствола, почему ты говоришь, что ты недавно опозоренъ?

Плантадженэтъ. Прежде всего, прислони свою старчеекую спину къ моей рук и въ такомъ покойномъ положеніи я разскажу теб, что меня безпокоитъ. Сегодня, въ разсужденіяхъ объ одномъ дл, мы съ Сомерсестомъ крупно поговорили, между прочими выраженіями, которыя расточалъ его языкъ, онъ укорилъ меня смертью моего отца, эта клевета преградила мн языкъ, чтобы я не отплатилъ ему тмъ-же. Поэтому, добрый дядя, ради отца моего, въ честь истаго Плантадженэта, и ради нашего родства, объяви мн причину, по которой отецъ мой, графъ Кэмбриджъ, былъ обезглавленъ?

Мортимеръ. Проклятымъ орудіемъ его бдствія была та же причина, милый племянникъ, которая заточила и меня и продержала въ теченіе всей моей цвтущей молодости, въ ненавистной тюрьм, чтобъ тамъ зачахнуть.

Плантадженэтъ. Открой мн подробне, что это была за причина, потому что я не знаю и не могу догадаться.

Мортимеръ. Хорошо, если только мое слабющее дыханіе позволитъ и если смерть не подойдетъ, пока мой разсказъ не будетъ оконченъ. Генрихъ четвертый, ддъ ныншняго короля, свергнулъ съ престола своего племянника Ричарда, сына Эдуарда, перворожденнаго и законнаго наслдника короля Эдуарда, третьяго въ этомъ род: въ его царствованіе сверные Перси, находя, что онъ въ высшей степени несправедливо завладлъ престоломъ, старались возвести на него меня. Причиной побудившей къ этому этихъ воинственныхъ лордовъ, было то, что юный король Ричардъ былъ сверженъ, не оставивъ наслдника по плоти, а я былъ ближайшій его родственникъ по рожденію и родству, потому что я происхожу по матери отъ Ліонеля, герцога Кларенса, третьяго сына короля Эдуарда Третьяго, между тмъ, какъ его родословная ведется отъ Джона Гаунта, который лишь четвертый въ этомъ геройскомъ поколніи. Но замть: когда они, въ своей дерзостной попытк старались возвести на престолъ законнаго наслдника, мн это стоило свободы, а имъ — жизни. Долгое время спустя, когда царствовалъ Генрихъ Пятый, наслдовавшій отцу своему, Болингброку, твой отецъ, графъ Кэмбриджъ, происходившій отъ знаменитаго Эрмонда Лэнгли, герцога Іоркскаго, женившись на моей сестр, которая и была твоей матерью, снова собралъ войско отъ жалости къ моей тяжелой участи, и для того, чтобы спасти меня и возвратить мн корону, но, какъ и остальные, благородный лордъ палъ и былъ обезглавленъ. Такъ были уничтожены Мортимеры, которымъ принадлежалъ королевскій титулъ.

Плантадженэтъ. Изъ нихъ, милордъ, ваша свтлость,— послдній.

Мортимеръ. Это врно, ты видишь, что у меня нтъ потомства и что мой слабющій голосъ ручается за мою кончину. Ты мой наслдникъ: я желаю теб отобрать наслдство, но все-таки будь осмотрителенъ въ своемъ усердномъ стремленіи.

Плантадженэтъ. Я послдую твоимъ важнымъ наставленіямъ. Но все-таки мн кажется, что казнь моего отца была едва-ли не меньше, какъ кровавымъ тиранствомъ.

Мортимеръ. Племянникъ, будь молча политиченъ: Ланкастерскій домъ твердо укрпится и его, какъ гору, не сдвинуть. Но вотъ отсюда переселяется твой дядя, какъ государи переселяютъ свой дворъ, когда они пресытятся долгимъ пребываніемъ въ одной и той-же мстности.

Плантадженэтъ. О, дядя! если-бы хоть часть моихъ юныхъ лтъ могла освободить тебя отъ окончанія твоихъ!

Мортимеръ. Ты неправъ ко мн, какъ убійца, который наноситъ много ранъ, когда и одна убьетъ. Не скорби, если только не печалитъ тебя мое счастье, распорядись только моими похоронами: и такъ, прощай, пусть будутъ свтлы твои надежды и благоденственна твоя жизнь какъ въ войн, такъ и въ мир! (Умираетъ).

Плантадженэтъ. И пусть миръ, а не война будетъ удломъ твоей отлетающей души! Въ темниц ты свершилъ свое паломничество и, какъ отшельникъ, пережилъ свой вкъ. Итакъ, я замкну его совтъ въ моей груди, и что я задумалъ, то пусть покоится тамъ. Стражи, унесите его отсюда, а я самъ посмотрю за его похоронами лучше, нежели смотрлъ за его жизнью (Сторожа уходятъ, унося тло Мортимера.) Вотъ здсь покоится мрачный факелъ Мортимера, затушенный низкимъ тщеславіемъ. А относительно обидъ и горькихъ оскорбленій, которыя Сомерсетъ нанесъ моему дому, я не сомнваюсь, что съ честью ихъ изглажу, и потому поспшу въ парламентъ, чтобы мн возвратили права моего рода иначе я самое зло обращу себ въ добро.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Тамъ-же. Въ зал парламента.

Барабанный бой. Входятъ: король Геирихъ, Экзетэръ, Глостэръ, Уорикъ, Сомерсетъ, и Сеффолькъ, епископъ Уинчестерскій, Ричардъ Плантаджеиэтъ и другіе. Глостэръ пытается податъ обвинителъную записку, епископъ Уинчестерскій вырываетъ ее у него и разрываетъ.

Епископъ Уинчестерскій. Ты, кажется, являешься съ заране глубоко обдуманной бумагой, съ письменнымъ усердно составленнымъ памфлетомъ, Гемфри Глостэръ? Если ты хочешь на меня донести или имешь намреніе обвинять меня въ чемъ-нибудь, то длай это, не придумывая, а внезапно, — какъ я намренъ отвчать на твои обвиненія внезапными рчами.

Глостэръ. Надменный попъ! Это мсто повелваетъ мн быть терпливымъ, а то-бы ты увидлъ, что оскорбилъ меня. Не думай, что, если я предпочелъ письменно изложить твои гнусные оскорбительные проступки, которые я будто-бы для этого выдумалъ, такъ я не въ состояніи повторить устно написаннаго по порядку: нтъ, прелатъ, такова твоя дерзкая порочность, твои безстыдныя и зловредныя продлки, что даже дти кричатъ о твоей спси. Ты самый вредный ростовщикъ, дерзкій отъ природы, врагъ мира, ты сладострастенъ и игривъ боле, нежели пристало человку твоего званія и сана: что-же касается твоего предательства, то что можетъ быть очевидне его? Ты вдь устраивалъ мн западню какъ на Лондонскомъ мосту, такъ и въ Тауэр, чтобы лишить меня жизни. Кром того, если просять твои мысли, то, боюсь я, что и король, нашъ государь, окажется не совсмъ изъятъ изъ завистливой злобы твоего напыщеннаго сердца.

Епископъ Уинчестерскій. Глостэръ, я презираю тебя,— лорды, удостойте выслушать, что я отвчу. Если я такъ жаденъ, честолюбивъ и пороченъ, какъ онъ считаетъ меня, то почему-же я такъ бденъ? Или еще, какъ это случилось, что я не ищу повышеній и не стремлюсь возвыситься, но придерживаюсь своего обычнаго призванія? А что касается раздоровъ, то кто-же боле меня предпочитаетъ миръ, если только меня не вызываютъ на ссору? Нтъ, добрые лорды, не это оскорбляетъ, не это распаляетъ гнвъ герцога, а то, чтобы никто, кром него, не управлялъ страною, чтобы никто, кром него, не былъ близокъ къ королю, и это зарождаетъ грозу въ его груди и заставляетъ его гремть обвиненіями. Но я дамъ знать ему, что равенъ…

Глостэръ. Равенъ? Ты, пригулокъ моего дда!

Епископъ Уинчестерскій. Да, надменный сэръ, а вы-то, прошу васъ сказать, кто-же, какъ не своевольно-сидящій на чужомъ престол?

Глостэръ. Наглый попъ, разв я не протекторъ?

Епископъ Уинчестерскій. Разв я не прелатъ церкви?

Глостэръ. Да, такой-же, какъ разбойникъ, живущій въ замк, чтобы этимъ прикрывать свои преступленія.

Епископъ Уинчестерскій. Нечестивый Глостэръ!

Глостэръ. Ты благочестивъ только своимъ духовнымъ саномъ, но не жизнью.

Епископъ Уинчестерскій. Римъ этому поможетъ.

Уорикъ. Ну, и отваливай туда.

Сомерсетъ. Милордъ, ваша обязанность была-бы воздержаться.

Уорикъ. Да. Смотрите, чтобы не пришлось епископу уступить.

Сомерсетъ. Мн кажется, что милордъ должны-бы быть благочестивы и знать свои обязанности къ такому сану.

Уорикъ. Мн кажется, его святйшество должны-бы быть смиренне, не пристойно прелату такъ выражаться.

Сомерсетъ. Но если это такъ близко касается его священнаго сана…

Уорикъ. Священнаго или несвященнаго, не все-ли равно? Разв его свтлость не протекторъ короля?

Плантадженэтъ (въ сторону). Какъ я вижу, Плантадженэтъ долженъ держать языкъ за зубами, чтобъ ему не сказали: — Говорите, сударь, когда вамъ полагается: разв можетъ ваше дерзкое сужденіе вмшиваться въ рчи лордовъ? — А не то я-бы натшился надъ епископомъ Уинчестерскимъ.

Король Генрихъ. Дядюшки Глостэръ и Уинчестеръ, чрезвычайные хранители нашего англійскаго государства, я-бы просилъ васъ, если-бы просьбы могли васъ убдить, соединиться сердцами въ любви и дружб. О, что за позоръ нашей корон, что два такихъ благородныхъ пэра враждуютъ. Поврьте мн, лорды, даже я, въ мои юныя лта, могу сказать, что гражданскія распри — ядовитый червь, который гложетъ ндра общественнаго благосостоянія (за сценой шумъ:— Бей бурокафтанниковъ)— Что это за шумъ?

Уорикъ. Осмлюсь поручиться, что это бунтъ, произведенный происками людей епископа (снова шумъ: — Камней! Камней!)

(Входитъ Лордъ-меръ со свитой).

Мэръ. О, милостивые лорды, и ты, доблестный Генрихъ. Сжальтесь надъ городомъ Лондономъ, сжальтесь надъ нами! Люди епископа и герцога Глостэра, которымъ недавно запрещено носить оружіе, наполнили себ карманы булыжниками и, раздлясь на дв противоположныя партіи, тузятъ другъ друга по башк такъ, что у многихъ уже вышиблены ихъ вертопрашные мозги. Во всхъ улицахъ окна побиты и мы, со страху, принуждены запереть свои лавки. (Входятъ, въ драк, слуги Глостэра и Ушчестера съ окровавленными башками).

Король Генрихъ. Мы повелваемъ вамъ, въ знакъ врноподданичества, остановить свои смертоносныя руки и усмириться. Пожалуйста, дядя Глостэръ, прекратите эту драку.

1-й слуга. Нтъ, если намъ воспретятъ камни, мы будемъ нападать зубами.

2-й слуга. Длайте, что только посмете, мы останемся все такъ-же ршительны (Дерутся опятъ).

Глостэръ. Вы, принадлежащіе къ моему дому, оставьте эту задорную драку и отстраните эту необычайную схватку.

1-й слуга. Милордъ, мы знаемъ вашу свтлость за человка прямаго и справедливаго и, по своему царскому происхожденію, ничмъ не уступающаго никому, кром его величества, но скоре, чмъ потерпть, чтобы такой государь, такой заботливый отецъ общественнаго блага былъ оскорбленъ какимъ-нибудь ‘чернильною строкою’, мы вс, наши жены и дти, будемъ биться и предадимъ свои тла на убіеніе врагамъ.

2-й слуга. Да, и даже обрзки ногтей нашихъ вскопаютъ поле битвы, когда мы уже будемъ мертвы (Дерутся опятъ).

Глостэръ. Стойте, стойте, говорю вамъ! и, если любите меня такъ, какъ говорите, то дайте мн убдить васъ немного воздержаться.

Король Генрихъ. О, какъ этотъ раздоръ угнетаетъ мою душу! — Неужели вы, милордъ Уинчестеръ, можете смотрть на мои вздохи и слезы и ни разу имъ не уступить? Да кто-же можетъ быть сострадателенъ, какъ не вы? Или кто будетъ стараться соблюдать миръ, если святые служители церкви находятъ удовольствіе въ раздорахъ?

Уорикъ. Уступите, милордъ протекторъ, уступите, епископъ, если только вы не хотите настойчивымъ отказомъ убить вашего государя и разстроить государство. Вы видите, что за бда и что за убійство произошли чрезъ вашу вражду. Поэтому, усмиритесь, если не жаждете крови.

Епископъ Уинчестерскій. Онъ покорится, или я ни за что не уступлю.

Глостэръ. Состраданіе къ королю повелваетъ мн склониться, а то я-бы вырвалъ у попа сердце, скоре чмъ дать ему преимущество надъ собою.

Уорикъ. Посмотрите, милордъ Уинчестеръ, герцогъ подавилъ злобу своего недовольства, какъ это кажется и его сглаженному челу: отчего-же вы еще смотрите такъ мрачно, такъ трагически?

Глостэръ. Вотъ, Уинчестеръ, я протягиваю теб руку.

Король Генрихъ. Стыдитесь, дядя Бофортъ! Я слышалъ какъ вы проповдуете, что злоба — великій и тяжкій грхъ неужели-же вы не поддержите свои проповди, а выкажете себя главнымъ ихъ противникомъ?

Уорикъ. Дорогой король!— епископу достался ласковый выговоръ.— Какъ не стыдно, милордъ Уинчестеръ, уступите: неужели дитя должно учить васъ, что длать?

Епископъ Уинчестерскій. Ну, герцогъ Глостэръ, уступаю, даю теб любовь за любовь и руку за руку.

Глостэръ. Да, но я боюсь, что съ пустымъ сердцемъ. Смотрите-же сюда, мои друзья и любящіе земляки, вотъ знакъ, который служитъ флагомъ перемирія, намъ и нашимъ приверженцамъ. И помоги мн Боже, если я не лицемрю!

Епископъ Уинчестерскій (въ сторону). И помоги Боже, если я намренъ лицемрить!

Король Генрихъ. О, любящій дядя, добрый герцогъ Глостэръ, какъ я радуюсь этому уговору! Ступайте, господа: не безпокойте насъ боле, но соединитесь въ дружб, какъ это сдлали ваши хозяева.

1-й слуга. Ладно, я пойду къ лекарю.

2-й слуга. И я также.

3-й слуга. А я посмотрю, какое лекарство предложитъ мн трактиръ (Уходятъ: мэръ, слуги и проч.).

Уорикъ. Всемилостивый государь, примите этотъ свитокъ, который мы представляемъ вашему величеству отъ имени Ричарда Плантадженэта.

Глостэръ. Прекрасное побужденіе, милордъ Уорикъ:— но, дорогой государь, если ваше величество взвситъ вс обстоятельства, то вамъ есть причина воздать Ричарду должное, особенно по тмъ основаніямъ, о которыхъ я говорилъ вашему величеству въ Эльсам.

Король Генрихъ. И эти основанія, дядюшка, имютъ свою силу: поэтому, любезные лорды, мы желаемъ, чтобы Ричардъ былъ возвращенъ своему роду.

Уорикъ. Пусть Ричардъ будетъ возвращенъ своему роду, такимъ образомъ вознаградится зло, сдланное его отцу.

Епископъ Уинчестерскій. Чего хотятъ остальные, того желаетъ и Уинчестеръ.

Король Генрихъ. Если Ричардъ будетъ мн вренъ, то я ему отдамъ не только это, но и все наслдство Іоркскаго дома, изъ котораго онъ происходитъ.

Плантадженэтъ. Твой покорный слуга клянется теб повиноваться и служить покорно до самой смерти.

Король Генрихъ. Склонись-же передо мною и преклони колни къ моей ног, а въ награду за этотъ знакъ покорности я опояшу тебя доблестнымъ мечемъ Іорка. Возстань, Ричардъ, какъ истинный Плантадженэтъ, возстань, какъ вновь пожалованный, царственный герцогъ Іоркскій.

Плантадженэтъ. И пусть благоденствуетъ Ричардъ такъ-же, какъ падутъ твои враги! И, по мр того, какъ будутъ возрастать мои обязанности, будутъ погибать вс, кто хоть однажды помыслитъ противъ вашего величества!

Вс. Привтъ теб, великій принцъ, могущественный герцогъ Іоркскій!

Сомерсетъ (въ сторону). Гибель теб, подлый принцъ, гнусный герцогъ Іоркскій!

Глостэръ. Теперь пригодне всего вашему величеству переправиться за море и быть коронованнымъ во Франціи. Присутствіе короля возбуждаетъ любовь его подданныхъ и преданныхъ друзей, такъ-же, какъ оно смущаетъ его враговъ.

Король Генрихъ. Стоило Глостэру сказать лишь слово, и король уже идетъ, потому что дружескій совтъ отстраняетъ многихъ враговъ.

Глостэръ. Ваши корабли уже готовы (Барабанный бой. Уходятъ вс, кром Экзэтэра).

Экзэтэръ. Да, мы можемъ шествовать въ Англіи или во Франціи, не видя, что изъ этого можетъ произойти. Эта послдняя рознь, возникшая между пэрами, горитъ подъ мнимымъ пологомъ поддльной любви и, наконецъ, прорвется пламенемъ наружу: какъ гніющіе члены разъдаются лишь постепенно, пока не отвалятся прочь кости, мясо и мускулы, такъ будетъ развиваться и этотъ низкій и завистливый раздоръ. Теперь я страшусь того роковаго предсказанія, которое во времена Генриха, прозваннаго Пятымъ, было въ устахъ каждаго груднаго младенца, — что Генрихъ, родившійся въ Монмаус, все пріобртетъ, а Генрихъ, родившійся въ Уиндзор, все потеряетъ: это такъ ясно, что Экзэтэръ желаетъ окончить дни свои раньше того злополучнаго времени.

СЦЕНА II.

Франція. Передъ Руаномъ.

Входитъ Двственница, переодтая, и солдаты, одтые поселянами, съ мшками за спиною.

Двственница. Вотъ городскія ворота, ворота Руана, въ которыхъ мы хитростію должны сдлать брешь. Будьте осторожны и внимательны къ тому, какъ построить свою рчь, говорите, какъ самые простые продавщики, которые приходятъ обращать въ деньги свое зерно. Если насъ впустятъ (какъ я надюсь), и мы найдемъ, что нерадивая стража слаба, то я сигналомъ дамъ знать нашимъ друзьямъ, что дофинъ Карлъ можетъ напасть на нихъ.

1-й солдатъ. Наши мшки помогутъ намъ забрать въ мшокъ весь городъ, и сдлаться хозяевами и властелинами Руана, итакъ, постучимся (Стучится).

Часовой (изнутри). Qui est l?

Двственница. Paysans, pauvres gens de France: бдные торговцы, которые пришли продавать хлбъ.

Часовой (открываетъ ворота). Войдите: базарный колоколъ уже пробилъ.

Двственница. Теперь, Руанъ, я до основанія потрясу твои твердыни (Двственница и др. входятъ въ городъ).

Входятъ: Карлъ, Пригулокъ Орлеанскій, Алансонъ и войско.

Карлъ. Святой Діонисій да благословитъ эту счастливую хитрость и мы опять безопасно заснемъ въ Руан.

Пригулокъ. Тутъ вошла Двственница и ея сподвижники, теперь она тамъ, но чмъ обозначить она, гд лучше и безопасне войти?

Алансонъ. Тмъ, что выставитъ факелъ вонъ на той башн, когда мы его увидимъ, это будетъ значить, что мсто, гд она вошла, слабе другихъ (Двственница входитъ на укрпленіе съ горящимъ факеломъ въ рук).

Двственница. Смотрите! вотъ радостный брачный факелъ, который соединитъ Руанъ съ его соотечественниками, но запылаетъ гибелью для тольботистовъ.

Пригулокъ. Взгляни, благородный Карлъ, вонъ въ-той башн стоитъ маякъ нашего друга, горящій факелъ.

Карлъ. Такъ пусть онъ засіяетъ, какъ мстительная комета предвстница гибели нашихъ враговъ!

Алансонъ. Не теряйте времени, проволочки влекутъ за собой опасный конецъ: входите сейчасъ же съ крикомъ: — Дофинъ!— и затмъ уничтожайте стражу (Входятъ въ городъ).

Тревога. Входятъ Тольботъ и англійскіе солдаты.

Тольботъ. Ты, Франція, слезами заплатишь за эту измну если только Тольботъ переживетъ твое предательство. Двственница, эта вдьма, эта проклятая колдунья, неожиданно для насъ совершила это адское бдствіе, которымъ мы едва не поплатились за тщеславіе Франціи.

Тревога. Стычки. Выходятъ изъ города: Бедфордъ, больной, на креслахъ, Тольботъ, герцогъ Бургундскій и англійскія войска. Затмъ, на стны всходятъ: Двственница, Карлъ, Пригулокъ, Алансонъ, Ренье и другіе.

Двственница. Здравствуйте, прелестники. Не надо-ли вамъ зерна для хлба? Я думаю, герцогъ Бургундскій попостится прежде, чмъ снова купитъ его по прежней цн. Оно было полно куколя: какъ вамъ нравится его вкусъ?

Герцогъ Бургундскій.Продолжай издваться, подлый врагъ, безстыдная распутница! Я надюсь вскор задушить тебя твоимъ собственнымъ и заставить тебя проклинать жатву такого хлба.

Карлъ. Но ваша свтлость можетъ до тхъ поръ умереть съ голоду.

Бедфордъ. О, пусть не слова, а дла отмстятъ за эту измну.

Двственница. Что же ты хочешь сдлать,— сдая бородушка? сломить копье и въ креслахъ выйти на турниръ со смертью?

Тольботъ. Злой духъ Франціи, фурія, полная злобы, окруженная своими сладострастными любовниками, разв пристало теб издваться надъ его доблестной старостью, укорять въ трусости полумертваго человка? Если я еще не помряюсь, прелестница, съ тобою, то пусть Тольботъ погибнетъ отъ такого позора.

Двственница. Неужто вы такъ вспыльчивы, сэръ?— Однако, Двственница, промолчи: если только Тольботъ загремитъ, то вслдъ за тмъ будетъ дождикъ (Тольботъ и другіе совтуются). Богъ въ помощь парламенту! Кто жъ будетъ президентомъ?

Тольботъ. Осмлитесь-ли вы выйти и сразиться съ нами въ пол?

Двственница. Кажется, ваша милость принимаете насъ за дураковъ, которые будутъ еще пробовать, имъ-ли принадлежитъ ихъ собственность или нтъ.

Тольботъ. Я говорю не съ этой бранчливой Гекатой, а с тобою, Алансонъ, и съ остальными. Угодно-ли вамъ, какъ солдатамъ, выйти и ршить дло битвой?

Алансонъ. Нтъ, синьоръ.

Тольботъ. Чортъ-побери, синьоръ! Подлые погонщики муловъ Франціи! Какъ деревенскіе мальчики на побгушкахъ, прячутся они за стнами, и не смютъ взяться за оружіе, какъ джентльмены.

Двственница. Прочь, капитаны! сойдемъ съ этихъ стнъ, потому что Тольботъ своими взорами не предвщаетъ добра. Богъ съ вами, милордъ: мы приходили лишь сказать вамъ, что мы здсь (Уходятъ со стны: Двственпица и др.).

Тольботъ. Вскор и мы будемъ тамъ же, или позоръ будетъ главной славой Тольбота. Герцогъ Бургундскій, поклянись честью твоего рода, задтаго всенародными оскорбленіями, понесенными во Франціи, что ты или вернешь этотъ городъ, или умрешь, и я клянусь или взять этотъ городъ или умереть, и это такъ же врно, какъ то, что еще здравствуетъ король Генрихъ,— что его отецъ здсь же былъ завоевателемъ, и что въ этомъ, только что преданномъ измною город, было погребено сердце великаго Ричарда ‘Львиное Сердце’.

Герцогъ Бургундскій. Мои желанія равные товарищи твоимъ.

Тольботъ. Но прежде, чмъ уйдемъ, взгляни на этого кончающагося принца, на доблестнаго герцога Бедфорда. — Ну, милордъ, мы васъ устроимъ въ лучшемъ мст, боле подходящемъ къ вашимъ годамъ и болзни.

Бедфордъ. Лордъ Тольботъ, не унижайте меня, я буду здсь сидть передъ стнами Руана, и буду вашимъ товарищемъ во благ или зл.

Герцогъ Бургундскій. Отважный Бедфордъ,позвольте намъ васъ убдить.

Бедфордъ. Но лишь не въ томъ, чтобы уйти отсюда, потому, что я нкогда читалъ, что храбрый Пендрагонъ явился на поле битвы больной, въ носилкахъ, и побдилъ враговъ. Я думаю, что могъ бы оживить сердца солдатъ, потому что всегда находилъ ихъ такими же, какъ и я самъ.

Тольботъ. Неустрашимый духъ въ умирающей груди!— Ну, пусть будетъ такъ: — да сохранитъ небо стараго Бедфорда!— А теперь, довольно толковать, смлый герцогъ Бургундскій, соберемъ свое разсянное войско и двинемся на нашего хвастливаго врага (Уходятъ: Герцогъ Бургундскій, Тольботъ и войско, оставляя Бедфорда и другихъ).

Тревога. Стычки. Входятъ: сэръ Джонъ Фастольфъ и капитаны.

Капитанъ. Сэръ Джонъ Фастольфъ, куда это вы такъ спшите?

Фастольфъ. Какъ куда? спастися бгствомъ: мы, кажется, опять будемъ побиты.

Капитанъ. Какъ? Вы хотите бжать и оставить Тольбота?

Фастольфъ. Да, и всхъ Тольботовъ на свт, лишь бы спасти свою жизнь (Уходитъ).

Капитанъ. Трусливый рыцарь! пусть преслдуютъ тебя неудачи! (Уходитъ).

Отбой. Стычки. Изъ города выходятъ, убгая: Двственница, Алансонъ, Карлъ и другіе, уходятъ.

Бедфордъ. Теперь, успокоенная душа, отлетай, когда будетъ угодно небу, потому что я видлъ пораженіе нашихъ враговъ. Что же такое увренность и сила безразсудныхъ людей? Т, которые недавно дерзали насмхаться, теперь счастливы и довольны, что могутъ спастись бгствомъ (Умираетъ, его уносятъ въ креслахъ).

Тревога. Входятъ: Тольботъ, герцогъ Бургундскій и другіе,

Тольботъ. Потерянъ и возвращенъ въ одинъ и тотъ же день! За это намъ двойная слава, герцогъ Бургундскій, но, все-таки, честь этой побды принадлежитъ небесамъ.

Герцогъ Бургундскій. Храбрый и воинственный Тольботъ, герцогъ Бургундскій, какъ въ ковчегъ, заключаетъ тебя въ свое сердце и надъ нимъ же, вмсто памятника, воздвигаетъ твои благородныя дянія.

Тольботъ. Благодарю, любезный герцогъ. Но гд же теперь Двственница? Я думаю, ея прежній злой духъ уже уснулъ. Гд самохвальство Пригулка и насмшки Карла? Какъ, вс будто помертвли? Руанъ склоняетъ голову, точно отъ горя, что его покинула такая прекрасная компанія. Теперь мы немного приведемъ городъ въ порядокъ, помстивъ въ немъ нсколько опытныхъ офицеровъ, и затмъ отправимся въ Парижъ къ королю, потому — что тамъ пребываетъ юный Генрихъ со своими вельможами.

Герцогъ Бургундскій. Что угодно лорду Тольботу, на то согласенъ и герцогъ Бургундскій.

Тольботъ. Но прежде, чмъ отправиться, мы не забудемъ присутствовать на совершеніи похороннаго обряда надъ новопреставленнымъ, благороднымъ герцогомъ Бедфордомъ, здсь, въ Руан. Ни одинъ солдатъ храбре его не шелъ въ атаку съ копьемъ, ни одно, боле благородное сердце не властвовало при двор, но и короли, и могущественнйшіе владыки должны умереть, таковъ ужь конецъ житейскихъ бдствій (Уходятъ).

СЦЕНА III.

Тамъ-же. Равнина близь Руана.

Входятъ: Карлъ, Пригулокъ, Алансонъ, Двственница и войско.

Двственница. Не смущайтесь, принцы, этой случайностью, и не скорбите, что Руанъ снова ими взятъ: грусть не врачующее, а скоре растравляющее средство, для всего, что неизлечимо. Пусть бшеный Тольботъ временно торжествуетъ и распускаетъ свой хвостъ, какъ павлинъ, мы выщиплемъ ему перья, повыдергаемъ ему хвостъ, если только дофинъ и другіе дадутъ управлять собою.

Карлъ. До сихъ поръ ты управляла нами и мы не сомнвались въ твоемъ искусств, одна внезапная неудача можетъ породить недоврія.

Пригулокъ. Выищи въ ум своемъ еще тайную хитрость и мы сдлаемъ тебя знаменитой во всей вселенной.

Алансонъ. Мы поставимъ твое изваяніе въ какомъ-нибудь святилищ и будемъ почитать тебя, какъ святую угодницу, такъ похлопочи-же, прекрасная два, намъ во благо.

Двственница. Ну, такъ вотъ какъ должно быть, вотъ что предршаетъ Іоанна: ласковыми уговорами, въ перемежку съ льстивыми рчами, мы сманимъ герцога Бургундскаго, чтобы онъ оставилъ Тольбота и примкнулъ къ намъ.

Карлъ. Да, право, милый другъ, если-бы мы могли этого достигнуть, то не было-бъ во Франціи мста для воиновъ Генриха, и этому народу не пришлось-бы уже кичиться надъ нами, а былъ-бы онъ изгнанъ изъ нашихъ провинцій.

Алансонъ. Потому что тогда онъ ужь будетъ на вки изгнанъ изъ Франціи и лишится здсь даже титула герцогства.

Двственница. Ваши свтлости увидятъ, какъ я буду дйствовать для того, чтобы привести это дло къ желанному концу (въ отдаленіи слышны барабаны). Слышите! по звукамъ барабана вы можете понять, что ихъ войско направляется къ Парижу.

Англійскій маршъ. Входятъ и проходятъ мимо: Тольботь и его отряды.

Вонъ идетъ Тольботъ съ разввающимися знаменами, и вс англійскія войска вслдъ за нимъ.

Французскій маршъ. Входятъ: герцогъ Бургундскій и его отряды.

Вотъ въ тылу идетъ со своими людьми герцогъ Бургундскій: счастье, благопріятствующее ему, заставило его отстать. Вызовемъ его на переговоры, поговоримъ съ нимъ (Трубы играютъ вызовъ).

Карлъ. Переговоры съ герцогомъ Бургундскимъ.

Герцогъ Бургундскій. Кто проситъ переговоровъ съ герцогомъ Бургундскимъ?

Двственница. Царственный Карлъ французскій, твой соотечественникъ.

Герцогъ Бургундскій. Что-же ты скажешь, Карлъ? вдь, я ухожу отсюда.

Карлъ. Двственница, говори и обольсти его своими рчами.

Двственница. Смлый герцогъ Бургундскій, несомннная надежда Франціи, остановись, дозволь твоей покорной слуг говорить съ тобою.

Герцогъ Бургундскій. Говори дальше, но не слишкомъ продолжительно.

Двственница. Взгляни на свою отчизну, взгляни на плодоносную Францію, видишь, какъ обезображены крпости и города разрушительными дйствіями жестокаго врага. Взгляни, взгляни на сокрушительную болзнь Франціи, какъ глядитъ мать на своего малаго ребенка, когда смерть сомкнетъ его нжныя, умирающія вжды, посмотри на раны, самыя неестественныя раны, которыя ты самъ нанесъ ея скорбющей груди. О, направь свой острый мечъ въ другую сторону, рази имъ тхъ, кто ранитъ, и не рань тхъ, кто врачуетъ. Одна капля крови, исторгнутая изъ груди твоей отчизны, должна-бы портить тебя боле, чмъ цлые потоки крови чужеземцевъ. Вернись-же къ намъ, заливаясь слезами, и ими смой позорныя пятна твоей отчизны.

Герцогъ Бургундскій. Или она околдовала меня своими рчами, или сама природа внезапно заставляетъ меня уступить.

Двственница. Кром того, вся Франція и вс французы кричатъ про тебя, сомнваясь въ твоемъ законномъ рожденіи и происхожденіи. Да къ кому-же ты присоединился, какъ не къ господствующему народу, который и довряетъ-то теб лишь изъ-за выгоды? Когда Тольботъ оснуется во Франціи и сдлаетъ тебя орудіемъ зла, то кто-же, какъ не Генрихъ англійскій будетъ здсь властелиномъ, а ты будешь изгнанъ, какъ бглецъ. Припомнимъ и приведемъ въ доказательство лишь одно: разв не былъ теб врагомъ герцогъ Орлеанскій и не былъ онъ англійскимъ плннымъ? Но, когда они услыхали, что онъ твой врагъ, они освободили его, безъ выкупа, на зло герцогу Бургундскому и его друзьямъ. Смотр-иже: ты сражаешься противъ своихъ соотечественниковъ и присоединяешься къ тмъ, которые будутъ твоими убійцами. Вернись-же, вернись, вернись, заблуждающійся герцогъ: Карлъ и вс остальные примутъ тебя въ свои объятія.

Герцогъ Бургундскій. Я побжденъ: ея возвышенныя рчи разгромили меня, какъ пушечные выстрлы, заставили сдаться и почти пасть на колни. Прости мн, отчизна и мои дорогіе соотечественники! А вы, господа, примите отъ меня искреннія объятія. Вся моя власть, все мое войско — ваши… Итакъ, Тольботъ, прощай, я больше ужь не доврюсь теб.

Двственница (въ сторону).Вотъ такъ истый французъ’ вертится туда и сюда!

Карлъ. Добро пожаловать, храбрый герцогъ! Твоя дружба оживляетъ насъ.

Пригулокъ. И зарождаетъ у насъ въ груди новое мужество.

Алансонъ. Двственница молодцомъ сыграла свою роль и заслуживаетъ за это золотой внецъ.

Карлъ. Теперь, господа, пойдемъ, соединимъ наши войска и подыщемъ, какъ навредить врагу (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Парижъ. Комната во дворц.

Входятъ: Король Генрихъ, Глостэръ и другіе лорды, Вэрнонъ, Бассетъ и др. Къ нимъ на встрчу идутъ: Тольботъ и нкоторые изъ его офицеровъ.

Тольботъ. Мой милостивый государь и почтенные пэры, услыша о вашемъ прибытіи въ это государство, я на время сдлалъ перерывъ въ военныхъ дйствіяхъ, чтобы исполнить долгъ, которымъ обязанъ моему государю: въ знакъ чего, эта рука — которая подчинила вашей вол пятьдесятъ крпостей, двнадцать столицъ и семь укрпленныхъ стнами сильныхъ городовъ, кром того пятьсотъ именитыхъ плнныхъ,— повергаетъ свой мечъ къ ногамъ вашего величества (преклоняетъ колни), и, въ смиренной честности своего сердца, приписываетъ славу одержанной побды сперва вамъ, а потомъ вашему величеству.

Король Генрихъ. Дядя Глостэръ, тотъ-ли это лордъ Тальботъ который такъ давно проживаетъ во Франціи?

Глостэръ. Да, въ угоду будь сказано вашему величеству государь мой.

Король Генрихъ. Добро пожаловать, храбрый капитанъ и побдоносный лордъ. Когда я былъ еще молодъ (хоть я и теперь не старъ), помню, какъ мой отецъ сказалъ, что никогда не владлъ мечомъ воинъ боле неустрашимый. Уже давнымъ-давно мы убдились въ вашей честности, въ вашей врной служб, и въ вашемъ усердіи на войн, но вы не вдаете еще, какъ мы награждаемъ или даемъ въ отличіе хоть благодарность, потому-что до сихъ поръ мы никогда еще не видали васъ въ лицо. Поэтому, встаньте, за эти прекрасныя заслуги мы жалуемъ васъ графомъ Шрусберійскимъ. На нашей коронаціи вы займете подобающее вамъ мсто (Уходятъ: Король Генрихъ, Глостэръ, Тольботъ и вельможи).

Вернонъ. Ну, сэръ, такъ горячившійся на мор и позорившій т цвта, которыя я ношу въ честь благороднаго герцога Іорка, осмлишься-ли еще подтверждать свои прежнія рчи?

Бассетъ. Да, сэръ, такъ же, какъ вы осмливаетесь разршать вашему дерзкому языку завистливо лаять на лорда, герцога Сомерсета.

Вернонъ. Сударь, я вашего лорда почитаю такимъ, какимъ онъ есть.

Бассетъ. То-есть какимъ же? Такимъ же хорошимъ человкомъ, какъ и Іоркъ?

Вернонъ. Ты у меня смотри! вовсе не такимъ: и въ знакъ того, вотъ теб (Ударяетъ его).

Бассетъ. Подлецъ, ты знаешь военные законы: кто обнажитъ мечъ, тому немедленная смерть, если бы ударъ этотъ былъ таковъ, то я пролилъ бы кровь изъ твоего сердца. Но я отправлюсь къ его величеству и попрошу разршенія отмстить за эту обиду, увидишь тогда, я встрчусь съ тобой на твою бду.

Вернонъ. Ладно, негодяй, я буду тамъ такъ же скоро, какъ и ты, а затмъ ужь встрчусь съ тобою скоре, нежели бы теб хотлось (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Тамъ-же. Тронный залъ.

Входятъ: Король Генрихъ, Глостэръ, Экзэтэръ, Іоркъ, Сеффолькъ, Уинчестеръ, Уорикъ, Тольботъ, комендантъ города Парижа и другіе.

Глостэръ. Ваше высокопреосвященство, возложите внецъ на его главу.

Епископъ Уинчестерскій. Боже, храни Короля Генриха, по имени Шестаго!

Глостэръ. Теперь, комендантъ города Парижа, присягните (Комендантъ преклоняетъ колни), что вы не изберете въ короли никого другого, не почтете никого за друга, кром его друзей, и за врага лишь того, кто вознамрится употребить лукавство противъ его власти. Такъ вы и поступайте, и да поможетъ вамъ Богъ! (Уходятъ комендантъ и его свита).

Входятъ сэръ Джонъ Фастольфъ.

Фастольфъ. Всемилостивый государь, когда я спшилъ изъ Калэ къ вамъ на коронацію, мн вручили письмо, написанное къ вашему величеству герцогомъ Бургундскимъ.

Тольботъ. Стыдитесь вы,— и ты, и герцогъ Бургундскій. Подлый воинъ, я поклялся, какъ только встрчусь съ тобой сорвать подвязку съ твоей трусливой ноги (срываетъ ее) я ее сорвалъ, потому что ты не по достоинству былъ пожалованъ этимъ высокимъ отличіемъ.— Прости мн, царственный Генрихъ и вы вс остальные. Въ битв при Патэ, когда войско мое равнялось лишь шести тысячамъ, а французовъ приходилось чуть не по десяти на каждаго изъ нашихъ, этотъ подлецъ бжалъ, прежде чмъ мы встртились съ врагомъ, прежде схватки,— бжалъ, какъ будто такъ и слдовало. Мы въ этотъ приступъ потеряли тысячу двсти человкъ, я самъ и многіе другіе джентльмены были захвачены врасплохъ и взяты въ плнъ. Теперь судите сами, именитые лорды, дурно-ли я поступилъ и достоинъ-ли такой трусъ того,чтобы носить этотъ рыцарскій орденъ, или нтъ?

Глостэръ. Признаться, это поступокъ позорный и для простого человка, а тмъ боле для рыцаря, офицера и вождя.

Тольботъ. Когда этотъ орденъ былъ впервые установленъ, тогда милорды, рыцари подвязки были благороднаго происхожденія, доблестны и нравственны, и преисполнены великой храбрости. Такой о которой свидтельствовали войны, не страшась смерти, не поддаваясь бдствіямъ, они были всегда ршительны, даже въ самой ужасной крайности. Слдовательно тотъ, кто всмъ этимъ не надленъ, незаконно владетъ священнымъ именемъ рыцаря и оскверняетъ этотъ благороднйшій орденъ. Если-бы я только смлъ быть этому судьей то его слдовало-бы совершенно разжаловать, какъ мкжика рожденнаго подъ тыномъ, который вздумалъ хвастать, что онъ благородной крови.

Король Генрихъ. Позоръ всхъ твоихъ соотечественниковъ, ты слышишь свой приговоръ. Поэтому, убирайся отсюда, хоть ты и былъ рыцаремъ, мы изгоняемъ тебя подъ страхомъ смерти (Фастолъфъ уходитъ). А теперь, милордъ Протекторъ, посмотримъ письмо, присланное мн герцогомъ Бургундскимъ.

Глостэръ. Что это вздумалось его свтлости, что онъ перемнилъ свой слогъ? (Разсматривая надпись). Ничего больше, какъ просто и кратко: ‘Королю!’ забылъ онъ, что-ли, что вы его государь? Или этотъ грубый заголовокъ указываетъ на какую-либо перемну въ его добрыхъ отношеніяхъ? Ну, что же тамъ такое? (Читаетъ): ‘По особымъ причинамъ, движимый состраданіемъ къ гибели отчизны, равно какъ и къ трогательнымъ жалобамъ тхъ, на комъ лежитъ вашъ гнетъ, я покинулъ вашъ зловредный союзъ и соединился съ Карломъ, законнымъ королемъ Франціи’. О, чудовищная измна! Можетъ-ли быть, чтобы въ союз, дружб и клятвахъ находилось столько фальши и низкаго вроломства?

Король Генрихъ. Какъ? Неужели мой дядя, герцогъ Бургундскій, возмутился?

Глостэръ. Да, милордъ, и сдлался вашимъ врагомъ.

Король Генрихъ. И это худшее, что содержится въ письм?

Глостэръ. Это худшее и все вообще, милордъ, что онъ тутъ пишетъ.

Король Генрихъ. Ну, такъ лордъ Тольботъ поговоритъ съ нимъ и воздастъ ему должную кару за это оскорбленіе.— Что скажете, милордъ? Довольны-ли вы?

Тольботъ. Доволенъ-ли? О, да. Меня предупредили, и то я самъ спросилъ бы этого назначенія.

Король Генрихъ. Соберите же свои силы и прямо наступайте на него. Пусть онъ увидитъ, что мы не терпимъ его измны, и что за оскорбленіе — издвательство надъ друзьями.

Тольботъ. Иду, государь, желая отъ всего сердца, чтобы вы видли пораженіе вашихъ враговъ (Уходитъ).

Входятъ Вернонъ и Бассетъ.

Вернонъ. Дозволь мн выйти на поединокъ, мидостивый государь!

Бассетъ. И мн, государь, дозволь мн тоже!

Іоркъ. Это мой слуга, вы слушай его, благородный принцъ.

Сомерсетъ. А это мой, возлюбленный Генрихъ, будь къ нему благосклоненъ!

Король Генрихъ. Лорды, имйте терпнье: дайте имъ говорить. Скажите, джентльмены, что заставляетъ васъ такъ восклицать, и зачмъ вы требуете поединка? И съ тмъ именно?

Вернонъ. Съ нимъ. государь, онъ оскорбилъ меня.

Бассетъ. А я — съ нимъ: онъ оскорбилъ меня.

Король Генрихъ. Что это за оскорбленіе, на которое вы оба жалуетесь? Сначала объясните мн, а тамъ я вамъ и отвчу.

Бассетъ. Когда мы переправлялись по морю изъ Англіи во Францію, вотъ этотъ человкъ попрекалъ меня тмъ, что я ношу эту розу. Онъ говорилъ, что кровавый цвтъ ея лепестковъ изображаетъ покраснвшія отъ стыда щеки моего господина, когда онъ отрицалъ правду по какому то вопросу въ законахъ, возникшему между нимъ и герцогомъ Іоркскимъ, употребляя разныя гадкія и позорныя возраженія. Въ опроверженіе этихъ грубыхъ оскорбленій и въ защиту достоинства моего господина, я прошу заступничества военныхъ законовъ.

Вернонъ. А вотъ и моя просьба, благородный государь. Хоть онъ, повидимому, и придалъ нкоторый благовидный предлогъ своему дерзкому намренію, но все-таки знайте, государь, что онъ самъ первый раздражилъ меня, укоряя меня этимъ знакомъ и утверждая, что блдность этого цвтка выдаетъ слабодушіе моего господина.

Іоркъ. Неужели такъ и не кончится эта твоя вражда, Сомерсетъ?

Сомерсетъ. Ваша скрытая злоба, милордъ Іоркъ, прорывается наружу, какъ-бы хитро вы ни подавляли ее.

Король Генрихъ. Милосердый Боже! Что за безуміе управляетъ этими помшанными людьми, если изъ-за такой пустой и ничтожной причины можетъ вознякнуть такое соперничество, полное раздора!— Любезные кузены, Іоркъ и Сомерсетъ, успокойтесь и, прошу васъ, примиритесь.

Іоркъ. Пусть этотъ раздоръ сначала ршится битвой, а затмъ ужъ ваше величество прикажетъ намъ примириться.

Сомерсетъ. Эта ссора не касается никого, кром насъ обоихъ, пусть мы и поршимъ ее между собою.

Іоркъ. Вотъ мой вызовъ, прими его, Сомерсетъ.

Вернонъ. Нтъ, пусть она ограничится тмъ, съ чего началась.

Бассетъ. На томъ и ршите, благородный лордъ.

Глостэръ. На томъ ршить? Проклятье вашей ссор, и пусть погибнете вы сами, надменные вассалы, съ вашей дерзкой болтовней! И вамъ не стыдно безпокоить и разстроивать короля и насъ такой нескромной и шумной наглостью? А вы, милорды, мн кажется, поступаете не хорошо, что терпите ихъ вздорные попреки, а тмъ боле, что вы пользуетесь случаемъ ихъ устами подымать между собой возмущеніе. Дайте мн убдить васъ, поступайте боле благоразумно.

Экзэтэръ. Это огорчаетъ его свтлость: будьте-же друзьями, добрые милорды.

Король Генрихъ. Вы, желавшіе сразиться, подите сюда. Если вамъ дорого наше расположеніе, то я повелваю вамъ совершенно забыть и эту ссору, и ея причину. А вы, милорды, вспомните, гд мы теперь? Во Франціи, среди непостояннаго, нершительнаго народа. Если во взглядахъ нашихъ французы замтятъ наше несогласіе и раздоръ между собою, то какъ это возбудитъ ихъ грубыя сердца къ неповиновенію и возмущенію! Кром того, что это будетъ за срамъ, когда иностранные принцы убдятся, что изъ-за игрушки, изъ-за самой нестоющей вещи, пэры короля Генриха и его высшее дворянство погубили себя и лишились французскаго царства! О, подумайте о завоеваніяхъ моего отца, о моихъ юныхъ лтахъ и не допустите, чтобы изъ-за пустяка погибло, пропало у насъ то, что куплено кровью! Пусть я буду посредникомъ въ этой сомнительной ссор. Я не вижу причины, почему-бы,— если я надну эту розу (надваетъ алую розу), кто-либо заподозрилъ, что я скоре склоняюсь на сторону Сомерсета, нежели Іорка. Они оба мн родственника, и я люблю ихъ обоихъ. Въ такомъ случа, вдь, и меня могутъ попрекать моей короной, потому — что король Шотландскій тоже коронованъ. Но ваше благоразуміе убдитъ васъ боле, нежели я могу вамъ это внушить или вамъ это преподать. А, слдовательно, какъ мы явились сюда съ миромъ, такъ пусть и останемся въ мир и любви. Кузенъ Іоркъ, мы назначаемъ васъ регентомъ этой части Франціи. А вы, любезный лордъ Сомерсетъ, соедините своихъ кавалеристовъ съ его пхотой и, какъ врные подданные, сыны своихъ родителей, бодро идите вмст и излейте свой гнвъ на вашихъ враговъ. Мы же, лордъ Протекторъ, и вс остальные, посл нкотораго отдыха, возвратимся въ Калэ, а оттуда и въ Англію, гд я надюсь скоро получить отъ васъ въ подарокъ ваши побды, Карла, Алансона и всю эту ватагу предателей (Трубы. Уходятъ: Король Генрихъ, Глостэръ, Сомерсетъ, Уинчестеръ, Сеффолькъ и Бассетъ).

Уорикъ. Увряю васъ, милордъ Іоркъ, что король, мн кажется, премило разыгралъ роль оратора.

Iоркъ. Да. Но мн, все-таки, не нравится, что онъ надлъ знакъ цвта Сомерсета.

Уорикъ. Ба! просто нашла такая фантазія, не обвиняйте его,— онъ это сдлалъ безъ умысла.

Іоркъ. Еслибъ я только могъ предугадать, что онъ это сдлалъ…. но оставимъ это, теперь надо заняться другим длами. (Уходятъ: Іоркъ, Уорикъ и Вернонъ).

Экзэтэръ. Ты хорошо сдлалъ, Ричардъ, что прервалъ свою рчь. Если бы страсти твоего сердца прорвались наружу, то боюсь я, что мы нашли бы въ нихъ начертанными боле мстительную злобу и боле свирпые, буйные раздоры, нежели можно себ представить или предположить. Какъ бы то ни было, а всякій даже простой человкъ скажетъ, что это, предвщаетъ что либо дурное, когда увидитъ этотъ разнузданный разладъ въ дворянств и эту фамильярность обращенія между собою при двор. Плохо, если скипетръ находится въ рукахъ ребенка, но еще того хуже, если зависть порождаетъ жестокую вражду: тутъ ужь пойдутъ и смуты, и разоренье (Уходитъ).

СЦЕНА II.

Франція. Передъ городомъ Бордо.

Входитъ Тольботъ со своими войсками.

Тольботъ. Подойди, трубачъ, къ воротамъ Бордо и вызови ихъ командира на стны (Трубятъ переговоры. Выходятъ на стны: командующій французскими войсками и другіе). Офицеры! Англичанинъ, Джонъ Тольботъ, слуга по оружію Генриха, короля англійскаго, вызываетъ васъ и вотъ чего желаетъ, отворите городскія ворота, будьте намъ покорны, назовите моего государя своимъ и чествуйте его, какъ послушные подданные,— и я удалюсь, а вмст со мною и мое с кровожадное войско. Если же вы пренебрежете предлагаемымъ вамъ миромъ, то вызовите этимъ ярость моихъ троихъ сподвижниковъ: изнуряющаго голода, рубящей стали и всеобъемлющаго пламени, которые, въ одно мгновеніе, сравняютъ съ землею ваши величественныя и горделивыя башни, если вы отрините предлагаемое вамъ расположеніе.

Командиръ. Страшный, зловщій сычъ, встникъ смерти ужасъ и кровавый бичъ нашего народа! Время твоего тиранства близится къ концу. Лишь мертвый можешь ты къ намъ проникнуть: увряю тебя, мы хорошо укрплены и достаточно сильны для того, чтобы выйти и сразиться съ тобою. Если ты двинешься назадъ, то дофинъ, съ хорошимъ подкрпленіемъ, опутаетъ тебя военными стями, справа и слва отъ тебя разставлены отряды, чтобы какъ стной преградить теб возможность бжать. И куда бы ты ни обратился за подмогой, повсюду смерть будетъ грозить теб въ лицо очевидной гибелью, и лицомъ къ лицу столкнешься ты съ полнымъ истребленіемъ. Десять тысячъ французовъ поклялись св. причащеніемъ, что ни въ одну христіанскую душу не разрядятъ своихъ орудій, какъ только въ англичанина Тольбота. Слушай! Ты стоишь передо мною, доблестный и еще живой человкъ, и въ послдній разъ я восхваляю тебя,— я, твой врагъ, потому что, не смотря на это, считаю должнымъ воздать теб хвалу: тотъ песокъ, который началъ сыпаться, еще не закончитъ своего часового теченья, какъ уже глаза, которые еще видятъ тебя здоровымъ, увидятъ тебя поблекшимъ, окровавленнымъ, блднымъ, мертвымъ! (Барабанный бой вдали). Чу! Это барабанъ дофина, это колоколъ, вщающій роковымъ голосомъ твоей смущенной душ, а мой — загремитъ передъ твоей ужасною кончиной (Уходятъ со стнъ: командиръ и другіе).

Тольботъ. Онъ не выдумываетъ: я слышу врага. Отправьтесь нсколько человкъ легкой кавалеріи и выслдите ихъ фланги. О, небрежная и неосторожная дисциплина! Мы окружены и стснены какъ въ загон, будто небольшое стадо трусливыхъ англійскихъ оленей, запуганныхъ визгливой сворой французскихъ дворняшекъ! Если же мы англійскіе олени, то пусть мы будемъ хорошей породы, а не изъ тхъ, которые тощи и валятся съ одного щипка, будемъ лучше отчаянными, обезумвшими отъ гнва оленями, которые обращаютъ къ кровожаднымъ псамъ свои вооруженныя головы и заставляютъ трусовъ отчаянно защищаться. Если каждый изъ васъ, друзья, такъ-же дорого продастъ свою жизнь, какъ я, то они найдутъ, что дорого достались имъ наши олени. Богъ и святой Георгій, Тольботъ и права Англіи да пошлютъ успхъ нашимъ знаменамъ въ этой опасной битв! (Уходитъ).

СЦЕНА III.

Равнина въ Гасконіи.

Входитъ Іоркъ со своими войсками, къ нему подходитъ гонецъ.

Іоркъ. Разв еще не вернулись проворные развдчики, которые выслживаютъ могучее войско дофина?

Гонецъ. Милордъ, они вернулись, и говорятъ, что онъ ведетъ свои войска на Бордо, чтобы сразиться съ Тольботомъ. На его пути наши шпіоны открыли еще дв арміи, сильне той, которую ведетъ дофинъ, он соединились съ нимъ и направились къ Бордо.

Іоркъ. Чортъ побери этого подлеца Сомерсета! Чего онъ такъ задерживаетъ общанное подкрпленье кавалеріи, которое было снаряжено для этой осады? Славный Тольботъ ждетъ меня на помощь, а я предательски одураченъ негодяемъ и не могу помочь благородному рыцарю. Боже, подкрпи его въ бд! Если онъ не выдержитъ, прощайте войны во Франціи!

Входитъ сэръ Уильямъ Люси.

Люси. О, царственный вождь англійскихъ войскъ, въ которыхъ еще никогда не было такой нужды на почв Франціи, скачи на выручку благородному Тольботу, который опоясанъ теперь желзными тисками и окутанъ ужасной гибелью! Въ Бордо, воинственный герцогъ! Въ Бордо, Іоркъ! А не то, прощай Тольботъ, Франція и честь Англіи!

Іоркъ. О, Боже! если-бы надменный Сомерсетъ, который задерживаетъ мои штандарты, былъ на мст Тольбота! Мы бы тогда сберегли себ храбраго джентльмена, а потеряли бы предателя и труса. Безумная ярость и злобное неистовство заставляютъ меня плакать о томъ, что мы умираемъ, въ то время, какъ измнники спятъ безпечно.

Люси. О, пошлите-же хоть какое-нибудь подкрпленье бдствующему лорду!

Іоркъ. Умри онъ,— мы все теряемъ, и я измняю своему воинскому слову. Мы скорбимъ,— французы усмхаются, мы проигрываемъ,— они ежедневно выигрываютъ,— а все по милости этого подлаго предателя Сомерсета.

Люси. Ну, такъ пусть смилуется Богъ надъ душою храбраго Тоіьбота и надъ юнымъ Джономъ, его сыномъ, котораго я встртилъ, часа два тому назадъ, на пути къ его воинственному отцу. Цлыхъ семь лтъ не видалъ Тольботъ сына и теперь они встртятся тамъ, гд оба покончатъ жизнь.

Іоркъ. Увы! Что за радость благородному Тольботу привтствовать своего молодого сына надъ его могилой? Скоре прочь! Я задыхаюсь отъ горести, что разлученные друзья привтствуютъ другъ друга въ часъ кончины. Люси, прощай! Судьба дозволяетъ мн лишь проклинать то обстоятельство, по которому я не могу помочь этому человку. Майнъ, Блуа, Пуатье и Туръ потеряны по милости Сомерсета и его проволочки (Уходятъ со своими войсками).

Люси. Итакъ, въ то время, какъ такіе великіе полководцы питаютъ въ груди своей хищную вражду, сонливое нерадніе лишаетъ насъ завоеваній нашего едва остывшаго завоевателя, Генриха Пятаго,— человка, память котораго жива вовки. А между тмъ, они перечатъ другъ другу, и жизнь, и честь, и владнія,— все стремится къ погибели!

СЦЕНА IV.

Другая равнина въ Гасконіи.

Входитъ Сомерсетъ со своей арміей, съ нимъ одинъ изъ офицеровъ Тольбота.

Сомерсетъ. Слишкомъ поздно, я уже не могу ихъ теперь послать. Этотъ походъ былъ слишкомъ необдуманно затянъ Іоркомъ и Тольботомъ. Одна вылазка изъ этого города осилила-бы вс наши главныя войска. Слишкомъ самонадянный Тольботъ запятналъ весь блескъ своей прежней славы этимъ неосторожнымъ, отчаяннымъ, дикимъ предпріятіемъ. Іоркъ подстрекнулъ его сразиться и умереть съ позоромъ, чтобы, по смерти Тольбота, великій Іоркъ могъ-бы носить эта прозвище.

Офицеръ. Вотъ сэръ Уильямъ Люси, который вмст со мною явился отъ нашихъ одолваемыхъ войскъ за помощью.

Входитъ сэръ Уильямъ Люси.

Сомерсетъ. Ну, что, сэръ Уильямъ? Откуда вы присланы?

Люси. Откуда, милордъ? Отъ купленнаго и проданнаго лорда Тольбота, который окруженъ неминуемымъ бдствіемъ и призываетъ благородныхъ — Іорка и Сомерсета отбить наступающую смерть отъ его слабыхъ отрядовъ. А въ то время какъ онъ съ честью выжидаетъ помощи и какъ съ его изнуренныхъ войною членовъ течетъ кровавый потъ,— вы, на кого онъ напрасно надется, надежда славной Англіи, держитесь въ сторон, занятые недостойнымъ соперничествомъ. Пусть ваши личные раздоры не задерживаютъ заготовленнаго подкрпленія, которое можетъ ему помочь, тогда какъ теперь онъ, знаменитый, благородный джентльмэнъ, подставляетъ жизнь свою цлому міру опасностей. Пригулокъ Орлеанскій Карлъ, герцогъ Бургундскій, Алансонъ и Ренье оцпили его и Тольботъ погибаетъ по вашей вин.

Сомерсетъ. Іоркъ подстрекнулъ его, Іоркъ и долженъ прислать ему подкрпленіе.

Люси. А Іоркъ кричитъ про вашу свтлость, клянется что вы задерживаете его кавалерію, снаряженную нарочно для этого похода.

Сомерсетъ. Іоркъ лжетъ: онъ могъ-бы прислать за своей кавалеріей и получить ее. Я не обязанъ ему почтеньемъ, а тмъ боле любовью, и слишкомъ презираю его, чтобы подластиться къ нему этой присылкой.

Люси. Вроломство Англіи, а не силы Франціи опутали стями благороднаго душой Тольбота. Онъ въ Англію уже боле не вернется живымъ, а умретъ, преданный судьбою благодаря вашему раздору.

Сомерсетъ. Ну, хорошо, ступайте: я тотчасъ-же отправлю кавалеристовъ и черезъ шесть часовъ они уже придутъ къ нему на помощь.

Люси. Слишкомъ запоздало подкрпленье: онъ или взятъ, или убитъ, потому что бжать онъ не могъ, даже если-бы в захотлъ.

Сомерсетъ. Если онъ умеръ, то ужь прощай, храбрый Тольботъ!

Люси. Слава его на всемъ мір, а позоръ — на васъ (уходятъ).

СЦЕНА V.

Англійскій лагерь близь Бордо.

Входятъ: Тольботъ и Джонъ, его сынъ.

Тольботъ. О, юный Джонъ Тольботъ! Я посылалъ за тобой, чтобы наставить тебя въ военномъ искусств, дабы имя Тольбота ожило въ теб, когда изсякшая старость и слабые, неспособные члены уложили-бы твоего отца на носилки. Но,— о, коварныя, зловщія звзды! — ты пришелъ на пиръ смерти, на ужасную, неизбжную гибель. Поэтому, мой дорогой мальчикъ, вскочи на быстрйшаго изъ моихъ коней и я научу тебя, какъ всего скоре спастись бгствомъ. Ну-же, иди, не медли!

Джонъ. Не Тольботъ-ли мое имя? Не вашъ-ли я сынъ? И мн-ли бжать? О, если вы любите мою мать, не позорьте ея честнаго имени, не длайте изъ меня раба или пригулка, свтъ скажетъ, что не Тольбота кровь въ томъ, кто подло бжалъ, когда благородный Тольботъ стоялъ на мст.

Тольботъ. Бги, чтобъ отомстить за мою смерть, если меня убьютъ.

Джонъ. Кто такъ бжитъ, тотъ уже не вернется.

Тоіьвотъ. Но если мы оба останемся, то мы, наврно, оба умремъ.

Джонъ. Такъ дозвольте мн остаться, отецъ, а вы бгите. Велика ваша потеря и такова-же должна быть ваша осторожность. Мое достоинство еще неизвстно, я не представляю собою потери. Французы не могутъ хвастаться моею смертью, но вашей они будутъ хвастать: вдь съ вами потеряны вс наши надежды. Бгство не можетъ запятнать завоеванную вами славу, но мою запятнаетъ, потому-что я еще не длалъ подвиговъ. Каждый поклянется, что вы бжали изъ разсчета, если я бгу, то скажутъ, что изъ страха. Нельзя будетъ надяться, чтобы я когда-либо устоялъ, если въ первую-же опасную минуту испугаюсь и убгу? Вотъ я и прошу у васъ смерти скоре, нежели жизни, спасенной безчестьемъ.

Тольботъ. Неужели вс надежды твоей матери сойдутъ въ одну могилу?

Джонъ. Да, это лучше, если-бы я посрамилъ ея утробу.

Тольботъ. Благословеніемъ моимъ приказываю теб идти.

Джонъ. Въ бой,— да, но не въ бгство отъ врага.

Тольботъ. Часть твоего отца можетъ быть спасена въ лиц твоемъ.

Джонъ. Вс части его будутъ опозорены во мн.

Тольботъ. Ты не имлъ извстности и не можешь ея потерять.

Джонъ. Да, но ваше славное имя: неужели позорить его бгствомъ?

Тольботъ. Приказаніе твоего отца сотретъ съ тебя это пятно.

Джонъ. Но вы не можете показать въ мою пользу, если будете убиты, если-же смерть такъ очевидна, бжимъ оба!

Тольботъ. А товарищей моихъ оставить здсь однихъ сражаться и умирать? Еще никогда моя старость не была запятнана подобнымъ позоромъ.

Джонъ. А моя юность разв должна повиниться въ такомъ посрамленьи? Если вы не можете сами себя раздлить надвое, то тмъ боле не могу я отдлиться отъ васъ. Оставайтесь, идите, длайте, что угодно, я буду длать то же, что и вы: не хочу я жить, если мой отецъ умираетъ.

Тольботъ. Ну, такъ я прощусь здсь съ тобою, милый сынъ, рожденный для того, чтобы угаснуть въ этотъ день. Пойдемъ бокъ-о-бокъ жить и затмиться, и душа съ душой полетимъ изъ Франціи на небо.

СЦЕНА VI.

Поле сраженія.

Тревога. Стычки. Сынъ Тольбота окруженъ и Тольботъ отбиваетъ его.

Тольботъ. Святой Георгій и побда! Бейтесь, солдаты, бейтесь! Регентъ нарушилъ свое слово Тольботу и предоставилъ насъ ярости французскаго меча. Гд Джонъ Тольботъ? Остановись, переведи духъ: я далъ теб жизнь и спасъ тебя отъ смерти.

Джонъ. О, ты дважды мн отецъ! Я дважды сынъ теб! Жизнь, которую ты мн далъ сперва, была потеряна и окончена, но ты, на зло судьб, своимъ воинственнымъ мечомъ, даровалъ новый срокъ моему кончившемуся существованію.

Тольботъ. Когда твой мечъ выскъ огонь изъ шлема Дофина, сердце отца твоего загорлось гордымъ желаніемъ достигнуть смлой побды. Затмъ, моя тяжелая старость, оживленная юношескимъ пыломъ и воинственной яростью, отбила Алансона, Пригулка Орлеанскаго, герцога Бургундскаго и спасла тебя отъ надменныхъ галловъ. Свирпаго Пригулка Орлеанскаго, который пролилъ твою кровь, мой сынъ, и которому досталась двственность твоей первой битвы, я встртилъ въ скорости и поспшилъ пролить его незаконную кровь, обратившись къ нему съ презрніемъ:— Я проливаю твою зараженную, подлую, незаконную кровь, бдную и презрнную, за мою чистую кровь, которую ты исторгъ изъ Тольбота, моего храбраго сына!— Но тутъ, когда я намревался уже съ нимъ покончить, подоспло сильное подкрпленіе. Скажи, забота отца твоего, скажи, Джонъ, не усталъ-ли ты? Какъ ты себя чувствуешь? Согласенъ-ли ты, дитя, оставить битву теперь, когда ты уже отмченъ, какъ сынъ рыцарства? Бги, чтобы отомстить за мою смерть, когда я умру: помощь одного человка мало для меня значитъ. О теперь я хорошо понимаю, что слишкомъ безумно подвергать опасности жизнь всхъ насъ съ одной только небольшой ладьею. Если я не умру сегодня отъ ярости французовъ, то завтра-же умру отъ чрезмрной старости. Ничмъ они отъ меня не поживятся, и если я остаюсь, то лишь на одинъ день сокращаю себ жизнь. Въ теб-же умираетъ мать и наше родовое имя, месть за мою смерть, твоя юность и слава Англіи. Тмъ, что ты остаешься здсь, мы всхъ ихъ и даже боле того, подвергаемъ опасности, но вс он будутъ спасены, если ты бжишь.

Джонъ. Мечъ Пригулка Орлеанскаго не уязвилъ меня, но слова твои отгоняютъ живую кровь отъ моего сердца. Прежде, чмъ молодой Тольботъ бжитъ отъ стараго Тольбота, чтобы этимъ преимуществомъ купить себ позоръ — спасти жалкую жизнь и убить блестящую славу,— пусть свалится и подохнетъ трусливая лошадь, которая меня несетъ! Пусть уподоблюсь я тогда французскимъ мужикамъ и сдлаюсь предметомъ позорнаго презрнья и всякихъ злополучій. Если я бгу, то ужь не буду сыномъ Тольбота, — клянусь всею славой, которую онъ стяжалъ! Такъ не говори-же больше о побг, это излишне. Если я сынъ Тольбота, такъ и умру у его ногъ.

Тольботъ. Слдуй-же ты, мой Икаръ, за мной, какъ за отчаяннымъ повелителемъ Крита. Жизнь твоя мн дорога: если хочешь биться, бейся рядомъ съ отцомъ и, когда мы заслужимъ славу, то доблестно умремъ (Уходятъ).

СЦЕНА VII.

Другая часть поля сраженія.

Тревога. Стычки. Входятъ: раненый Тольботъ и слуга.

Тольботъ. Гд моя вторая жизнь? Моя собственная окончена. О, гд-же молодой Тольботъ? Гд доблестный Джонъ? Мужество молодого Тольбота заставляетъ меня улыбаться теб, торжествующая смерть, запятнанная плномъ. Когда увидлъ онъ, что я отступаю и падаю на колни, онъ взмахнулъ надо мною своимъ окровавленнымъ мечомъ, и, какъ голодный левъ, началъ свои дянія ярости и жестокаго гнва. Но, когда мой разъяренный защитникъ замтилъ, что онъ одинъ охраняетъ мою гибель, и что никто на него не нападаетъ, глаза его затмились отъ бшенства, въ сердечномъ неистовств, онъ внезапно устремился прочь отъ меня въ самый разгаръ битвы, въ толпу французовъ. Въ этомъ мор крови мой мальчикъ утолилъ свой возбужденный духъ, тамъ умеръ мой Икаръ, мой цвтокъ, со славой.

Входятъ солдаты съ тломъ Джона Тольбота.

Слуга. О, дорогой мой лордъ! Вотъ несутъ вашего сына.

Тольботъ. О, шутиха — смерть! Ты смешься, издваясь надъ нами, но на зло теб, оба Тольбота, соединенные узами безконечности, на крыльяхъ скроются отъ смертности въ эфир небесъ. О, ты, къ ранамъ котораго такъ пристала жестокая смерть, скажи хоть слово отцу, прежде, чмъ испустить духъ. Не взирая на смерть, противъ ея воли, или нтъ, говори: вообрази, что она французъ, твой врагъ. Бдное дитя! Мн кажется, что онъ мн улыбается, будто хочетъ сказать: ‘если-бы смерть была французомъ, то умерла-бъ сегодня’. Ну, положите-же его въ объятія отца. Духъ мой ужь дале не терпитъ этихъ бдъ. Воины, прощайте! Я получилъ то, чего желалъ: мои старыя руки служатъ могилой юному Джону Тольботу (Умираетъ).

Тревога. Уходятъ: солдаты и слуга, оставляя оба тла на мст. Входятъ: Карлъ, Алансонъ, герцогъ Бургундскій, Пригулокъ, Двственница и войска.

Карлъ. Если-бы Іоркъ и Сомерсетъ пришли своимъ на помощь, то для насъ это былъ-бы кровавый день.

Пригулокъ. А какъ этотъ щенокъ Тольботъ въ бшенств обагрялъ свой ничтожный мечъ французской кровью!

Двственница. Я встртила его однажды, и такъ сказала ему:— Двственный юноша, будь-же побжденъ двой!— Но онъ, съ гордымъ, величавымъ презрньемъ, отвчалъ мн:— Молодой Тольботъ не для того рожденъ, чтобъ быть добычею распутной двки!— Онъ оставилъ меня, какъ недостойную поединка съ нимъ, и ринулся въ самый центръ французовъ.

Герцогъ Бургундскій. Нтъ сомннья! изъ него вышелъ-бы благородный рыцарь. Смотрите, вотъ онъ лежитъ, погребенный въ объятіяхъ виновника своихъ золъ — бдствій.

Пригулокъ. Разрубите ихъ на-куски, раздробите кости тхъ, чья жизнь была славой для Англіи и дивомъ для Галліи.

Карлъ. О, нтъ, перестаньте: не будемъ длать зла по смерти тому, кого мы избгали при жизни.

Входитъ сэръ Уильямъ Люси со свитой, впереди идетъ французскій герольдъ.

Люси. Герольдъ, веди меня къ палатк дофина, чтобы узнать, кто стяжалъ славу этого дня.

Карлъ. Съ какой повинною ты присланъ?

Люси. Съ повинной, дофинъ? Это пустое французское слово и мы, англійскіе воины, не знаемъ, что оно значитъ. Я явился узнать, кого ты взялъ въ плнъ, и осмотрть тла убитыхъ.

Карлъ. Ты спрашиваешь о плнныхъ? Ихъ плнъ въ аду. Но скажи: кого ты ищешь?

Люси. Гд великій Алкидъ поля битвы, доблестный лордъ Тольботъ, герцогъ Шрьюзбери, пожалованный, за свои рдкіе подвиги въ военныхъ длахъ, въ великіе герцоги Уошфорда, Уотерфорда и Валенціи, лордъ Тольботъ Гудригъ и Ерчкнфильдъ, лордъ Стрэнджъ Блекмиръ, лордъ Вердекъ Альтонскій, лордъ Кромуэль-Уингфтльдъ, лордъ Ферниваль-Шеффильдъ, трижды побдоносный лордъ Фоконбриджъ, рыцарь благороднаго ордена святого Георгія, преподобнаго и святого Михаила, Златого Руна, великій маршалъ Генриха Шестого, во всхъ его войнахъ въ предлахъ французскаго царства?

Двственница. Вотъ такъ дурацки-выспренный слогъ! Даже турокъ, у котораго пятьдесятъ два государства, и тотъ не пишетъ такимъ пространнымъ слогомъ. Тотъ, кого ты величаешь всми этими титулами, лежитъ, разлагаясь, покрытый мухами, вотъ тутъ, у нашихъ ногъ.

Люси. Разв убитъ Тольботъ, единственный бичъ французовъ, мрачная Немезида и гроза вашего государства? О, если-бы мои зрачки могли обратиться въ пули, чтобы я, въ ярости, могъ выстрлить ими вамъ въ лицо! О, если-бы я только могъ вновь призвать къ жизни этихъ мертвецовъ! Этого было-бы уже достаточно, чтобы навести ужасъ на все французское государство. Если-бы хоть изображеніе его осталось между вами, то и его было-бъ достаточно, чтобы смутить самаго надменнаго изъ васъ. Отдайте мн тла ихъ, чтобъ увезти отсюда и воздать имъ погребеніе, соотвтствующее ихъ достоинствамъ.

Двственница. Мн кажется, что этотъ выскочка — духъ стараго Тольбота: онъ говоритъ такъ гордо и повелительно. Ради Бога, пусть онъ ихъ беретъ, если оставить здсь, они лишь будутъ пахнуть и заразятъ воздухъ.

Карлъ. Ступай, бери ихъ прочь.

Люси. Я увезу ихъ прочь отсюда, но изъ ихъ пепла мы взростимъ феникса, котораго вся Франція содрогнется.

Карлъ. Лишь-бы намъ отдлаться отъ нихъ, а тамъ — длай съ ними, что хочешь. Теперь идемъ въ Парижъ, благодаря тому, что намъ везетъ на побды. Разъ, что убитъ Тольботъ, все будетъ наше! (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Лондонъ: Комната во дворц.

Входятъ: Король Генрихъ, Глостеръ и Экзэтэръ.

Король Генрихъ. Прочитали вы письма папы, императора и герцога д’Арманьяка?

Глостэръ. Да, милордъ и вотъ въ чемъ ихъ цль: они покорно просятъ ваше величество, чтобы благочестивый миръ былъ заключенъ между государствами Франціи и Англіи.

Король Генрихъ. Какъ-же вы относитесь къ ихъ предложенію?

Глостэръ. Оно хорошо, государь, и единственное средство остановить потерю нашей христіанской крови, а также и водворить спокойствіе съ обихъ сторонъ.

Король Генрихъ. Конечно, дядя. Я и всегда думалъ, что неестественно и нечестиво, если между послдователями нашей вры царствуютъ безчеловчность и кровавый раздоръ.

Глостэръ. Кром того, милордъ, дабы скоре свершить и прочне связать эти узы дружбы, герцогъ д’Арманьякъ, близкій родственникъ дофина Карла, человкъ, имющій большое вліяніе во Франціи, предлагаетъ вашему величеству въ супружество свою единственную дочь съ богатымъ, роскошнымъ приданымъ.

Король Генрихъ. Въ супружество, дядя! Увы, я еще такъ юнъ, что мн боле пристали ученіе и книги, нежели игривыя нжности съ любезной. Однако, позовите пословъ и дайте имъ каждому отвтъ, какой вамъ будетъ угодно: я буду доволенъ всмъ, что только клонится къ слав Господа и ко благу моей страны.

Входятъ: легатъ и два посла, епископъ Уинчестерскій въ облаченіи кардинала.

Экзэтэръ. Какъ? Неужели милордъ Уинчестеръ возведенъ въ санъ кардинала и утвержденъ въ немъ? Теперь я вижу, оправдывается то, о чемъ нкогда пророчествовалъ Генрихъ Пятый:— Если онъ когда-либо будетъ кардиналомъ, то сравняетъ свою шапку съ короной.

Король Генрихъ. Господа послы, мы разсмотрли и обсудили ваши различныя предложенія. Цль ваша и хороша, и разумна, поэтому мы ршили установить условія дружественнаго мира, которыя и будутъ теперь-же препровождены съ лордомъ Уинчестеромъ во Францію.

Глостэръ. Что-же касается предложенія моего господина, а вашего повелителя, я сообщилъ о немъ подробно его величеству. Питая склонность къ добродтелямъ, которыми одарена ваша госпожа, къ ея красот и значительности ея приданаго, онъ намренъ, чтобы она была королевой Англіи.

Король Генрихъ. Въ подтвержденіе и въ доказательство этого условія, свезите ей этотъ брилліантъ,— залогъ моихъ чувствъ.— Итакъ, милордъ Протекторъ, озаботьтесь дать имъ охранный отрядъ, чтобы они безопасно были отправлены въ Дувръ. А тамъ, посадивъ ихъ на корабль, пусть ихъ вврятъ прихотямъ моря (Уходятъ: Король Генрихь, со свитой, Глостэръ, Экзэтэръ и послы).

Епископъ Уинчестерскій. Постойте, лордъ легатъ, сначала получите ту сумму денегъ, которую я общалъ вручить его святйшеству за облеченіе меня въ эти важные знаки отличія.

Легатъ. Какъ вашему высокопреосвященству угодно.

Епископъ Уинчестерскій. Теперь, я надюсь, Уинчестеръ не покорится и не уступитъ самому гордому изъ пэровъ. Увидишь, Гемфи Глостэръ, что ни по рожденію своему, ни по авторитету, не осилить теб епископа. Я или унижу и заставлю его преклонить колни, или возмущеніемъ разорю эту страну (Уходитъ).

СЦЕНА II.

Франція. Равнина въ Анжу.

Входятъ: Карлъ, герцогъ Бургундскій, Алансонъ, Двственница и шествующія войска.

Карлъ. Эти всти, господа, могутъ ободрить нашъ удрученный духъ. Говорятъ, что парижане возмутились и снова обращаются въ воинственныхъ французовъ.

Алансонъ. Такъ шествуй-же въ Парижъ, король Карлъ французскій, и не задерживай здсь, въ нг, своихъ войскъ.

Двственница. Миръ имъ, если они вернутся къ намъ, а не то — пусть разореніе низвергнетъ ихъ дворцы.

Входитъ развдчикъ.

Развдчикъ. Всякаго успха нашему доблестному вождю и счастія его сподвижникамъ!

Карлъ. Какія всти о нашихъ развдчикахъ? Говори пожалуйста.

Развдчикъ. Англійскія войска, раздленныя нами части, соединились и намрены тотчасъ-же дать вамъ сраженіе.

Карлъ. Это предостереженіе нсколько неожиданно для насъ, господа, но мы тотчасъ-же приготовимся ихъ встртить.

Герцогъ Бургундскій. Надюсь, что съ ними нтъ духа Тольбота, а разъ его нтъ, вамъ и нечего бояться.

Двственница. Изо всхъ подлыхъ страстей, страхъ — самая проклятая.— Карлъ, прикажи побд, и она будетъ твоею, пусть Генрихъ сердится, а весь міръ ропщетъ.

Карлъ. Впередъ-же, господа, и пусть судьба будетъ Франціи благопріятна! (Уходятъ).

СЦЕНА III.

Тамъ-же. Передъ Анжеромъ.

Тревога, стычки. Входитъ Двственница.

Двственница. Регентъ побждаетъ. Французы бгутъ. Помогите-же мн вы, чары и ладонки, и, избранные духи, наставляющіе меня, дайте мн знакъ грядущихъ событій (Громъ). Мои проворные пособники, подчиненные властному монарху свера, явитесь и помогите мн въ этомъ предпріятіи (Входятъ злые духи). Такое быстрое появленіе доказываетъ ваше обычное ко мн усердіе. Ну, близкіе мн духи, собравшіеся сюда изъ могучихъ подземныхъ легіоновъ, помогите-же мн еще на этотъ разъ, чтобы за Франціей осталось поле побды (Духи ходятъ вокругъ нея, но молчатъ). О, не томите-же меня слишкомъ продолжительнымъ молчаніемъ! Я привыкла кормить васъ своею кровью, но готова отрубить себ одинъ изъ моихъ членовъ и отдать его вамъ, въ надежд на будущую выгоду, лишь-бы вы снизошли помочь мн теперь (Духи наклоняютъ головы). Разв нтъ надежды на улучшеніе длъ? Мое тло заплатитъ вамъ за то, что вы исполните мою просьбу (Духи качаютъ головою). Разв ни мое тло, ни моя кровная жертва не убдятъ васъ продлить мн вашу помощь? Такъ возьмите-же и мою душу, и тло, и душу, и все, скоре чмъ дать Франціи побду надъ Англіей (Духи исчезаютъ). Смотрите, они покидаютъ меня! значитъ, настало время, когда Франція должна склонить свой оперенный шлемъ и пасть головою въ лоно Англіи. Мои прежнія чары слишкомъ слабы, адъ-же слишкомъ силенъ для того, чтобы мн съ нимъ тягаться. Итакъ, Франція, слава твоя разсыпается въ прахъ (Уходитъ).

Тревога. Входятъ французы и англичане, сражаясь. Двственница и Іоркъ схватились. Двственница взята въ плнъ. Французы бгутъ.

Іоркъ. Краса французовъ! Кажется, я тебя поймалъ. Спусти съ цпи своихъ духовъ коварными чарами и попробуй, не могутъ-ли они возвратить теб свободу. Славная добыча, достойная самого дьявола, смотрите, какъ эта уродливая колдунья сдвигаетъ брови, будто хочетъ подвергнуть меня превращенью.

Двственница. Измнить твой видъ къ худшему невозможно.

Іоркъ. О, дофинъ Карлъ боле подходящій человкъ: никто, кром него, не можетъ нравиться твоимъ прихотливымъ взорамъ.

Двственница. Чтобы подохнуть вамъ, и Карлу, и теб! Пусть отъ кровавыхъ рукъ внезапно погибнете вы оба, сонные въ своихъ постеляхъ!

Іоркъ. Свирпая, проклятая фурія, колдунья, замолчи!

Двственница. Пожалуйста, дозволь мн поругаться еще немного.

Іоркъ. Поругаешься, негодяйка, когда попадешь къ позорному столбу (Уходятъ).

Тревога. Входитъ Сеффолькъ, который ведетъ лэди Маргариту.

Сеффолькъ. Кто-бы ты ни была, ты моя плнница (Смотритъ на нее). О раскрасавица, не бойся, не бги отъ меня, мои руки коснутся тебя лишь съ почтеніемъ. Цлую эти пальчики въ знакъ вчнаго мира, и тихо кладу ихъ вдоль твоего нжнаго стана. Кто ты такая? скажи, чтобы я могъ почтить тебя.

Маргарита. Кто-бы ты ни былъ, имя мое Маргарита, я дочь короля,— короля Неаполитанскаго.

Сеффолькъ. Я герцогъ, меня зовутъ Сеффолькъ. Не оскорбляйся, чудо природы, ты предназначена, чтобы я взялъ тебя. Такъ лебедь прячетъ подъ крыльями своихъ пушистыхъ лебедятъ, но, если тебя оскорбляетъ такая зависимость, ступай и будь свободна, какъ другъ Сеффолька (Онъ поворачивается какъ-бы для того, чтобы уйти). О, останься!— Не въ силахъ я дать ей уйти, рука моя готова освободить ее! но только не сердце. Эта роскошная краса кажется въ моихъ глазахъ игривымъ солнцемъ, сверкающимъ, какъ лучъ въ зеркальныхъ потокахъ. Я-бы хотлъ ухаживать за нею, но не смю заговорить. Потребую перо и чернилъ и напишу, что думаю. Стыдно, де-ля-Пуль! Не унижай себя. Нтъ у тебя, разв языка? Разв она не твоя плнница? Неужели видъ женщины тебя устрашаетъ? Да: таково царственное величіе красоты, что оно отнимаетъ языкъ и смущаетъ чувства.

Маргарита. Скажите, графъ Сеффолькъ, если ужь таково ваше имя, какой выкупъ должна я заплатить, чтобы меня выпустили: я вижу, что я ваша плнница.

Сеффолькъ (Въ сторону). Почемъ ты можешь знать, что она отвергнетъ твое предложеніе, прежде, чмъ ты испытаешь ея расположеніе?

Маргарита. Что-жъ ты не говоришь? Какой выкупъ должна я уплатить?

Сеффодькъ (Въ сторону) Она прекрасна и потому за нею слдуетъ ухаживать, она женщина и потому за нее слдуетъ посвататься.

Маргарита. Примешь ты выкупъ, да или нтъ?

Сеффолькъ (Въ сторону). Сумасбродный человкъ! вспомни, что у тебя есть жена, какъ-же можетъ Маргарита быть твоей возлюбленной?

Маргарита. Мн лучше оставить его, а то онъ не хочетъ слушать.

Сеффолькъ. Все испорчено: легла неудачная карта.

Маргарита. Онъ говоритъ наобумъ: это, врно, съумасшедшій.

Сеффолькъ. Однако, можно, вдь, и получить разршеніе.

Маргарита. Однако, я-бы желала, чтобы вы мн отвтили.

Сеффолькъ (Въ сторону). Я посватаюсь за эту лэди Маргариту, только для кого? Ну, да хоть для короля. Тсс! Это глупо, какъ дерево!

Маргарита. Онъ говоритъ о дерев, это какой-нибудь шорникъ.

Сеффолькъ (Въ сторону). Однако, я могу такимъ образомъ удовлетворить свою прихоть и водворить миръ между государствами. Но въ этомъ еще есть сомнніе: хоть ея отецъ и король неаполитанскій, герцогъ анжуйскій и майнскій, но онъ бденъ, и наше дворянство отвергнетъ этотъ союзъ.

Маргарита. Слышите-ли вы, капитанъ? Или вамъ некогда?

Сеффолькъ (Въ сторону). Такъ это и будетъ, хоть-бы они имъ и пренебрегали. Генрихъ молодъ и скоро уступить.— Сударыня, я долженъ открыть вамъ тайну.

Маргарита. Что-жъ такое, что я буду въ плну? Онъ, повидимому, рыцарь и ни въ какомъ случа не обезчеститъ меня.

Сеффолькъ. Лэди, соблаговолите выслушать, что я вамъ скажу.

Маргарита (Въсторону). Можетъ быть, меня еще выручатъ французы и мн не надо будетъ требовать, чтобы онъ былъ любезенъ.

Сеффодькъ. Любезная лэди, выслушайте меня по одному длу…

Маргарита (Въсторону). Тсс! женщины уже бывали у него въ плну.

Сбффолькъ. Лэди, зачмъ вы такъ тихо говорите?

Маргарита. Прошу прощенія: это лишь qui pro quo.

Сеффолькъ. Скажите, прелестная принцесса, не сочли бы вы счастливымъ тотъ плнъ, который сдлалъ-бы васъ королевой?

Маргарита. Быть королевой и въ невол гораздо унизительне, чмъ быть рабою въ подломъ рабств. Государи должны быть свободны.

Сеффолькъ. Такъ и вы будете свободны, если счастливый король англійскій свободенъ.

Маргарита. Но что-же мн за дло до его свободы?

Сеффолькъ. Я возьму на себя сдлать тебя королевой Генриха, вдть теб въ руку золотой скипетръ и надть на голову драгоцнную корону, если ты только снизойдешь, чтобъ быть моей…

Маргарита. Чмъ?

Сеффолькъ. Его возлюбленной.

Маргарита. Я недостойна быть супругой Генриха.

Сеффолькъ. Нтъ, любезная лэди, я, недостойный, долженъ просить ему въ жены такую прекрасную даму и не имть въ этомъ выбор своей доли. Что скажете, сударыня, довольны-ли вы этимъ?

Маргарита. Если угодно будетъ моему отцу, тогда я вольна.

Сеффолькъ. Зовите-же сюда вашихъ командировъ и ваши знамена! У крпостныхъ стнъ вашего отца мы потребуемъ переговоровъ, чтобы говорить съ нимъ (Войска выходятъ впередъ).

Трубятъ переговоры. На стны выходитъ Ренье.

Сеффолькъ. Смотри, Ренье! Видишь: дочь твоя плнница.

Ренье. Чья?

Сеффолькъ. Моя.

Ренье. Сеффолькъ, какъ этому помочь? Я, вдь, солдатъ и потому не въ состояніи плакать, или роптать на измнчивость судьбы.

Сеффолькъ. Помочь найдется чмъ, милордъ: лишь согласитесь, своей-же чести ради, дать вашей дочери позволеніе быть внчанной съ моимъ государемъ. Я за нее ужь сватался и съ трудомъ получилъ согласіе, такимъ образомъ, легкая неволя доставила твоей дочери царственную свободу.

Ренье. Говоритъ-ли Сеффолькъ тоже, что и думаетъ?

Сеффолькъ. Прекрасная Маргарита знаетъ, что Сеффолькъ не льститъ, не лицемритъ и не притворяется.

Ренье. По твоему графскому слову, я сойду дать отвтъ на твое справедливое требованіе (Уходитъ со стнъ).

Сеффолькъ. А я здсь подожду твоего прихода.

Трубы. Ренье выходитъ изъ нижнихъ укрпленій.

Ренье. Привтъ теб, храбрый графъ, въ нашихъ владніяхъ, приказывай въ Анжу, что твоей свтлости угодно.

Сеффолькъ. Благодарю, Ренье. Ты счастливъ тмъ, что твое дитя прелестно и достойно избранія въ супруги короля. Какой отвтъ дастъ мн его свтлость?

Ренье. Если ужь ты благоволишь искать ея небольшихъ достоинствъ, чтобы стала она царственной невстой такого властелина, то пусть моя дочь будетъ принадлежать Генриху, если ему угодно, но подъ условіемъ, что я спокойно буду владть своими собственными графствами Анжу и Мэна, обезпеченными отъ притсненій и отъ гнета войны.

Сеффолькъ. Вотъ ей и выкупъ, я освобождаю ее. А насчетъ этихъ двухъ графствъ, я ручаюсь, что ваша свтлости будете мирно и благополучно ими владть.

Ренье. А я, въ свою очередь, отдаю ея руку теб, во имя короля Генриха, какъ его представителю, и въ знакъ ея врности.

Сеффолькъ. Ренье французскій, я приношу теб королевскую благодарность, потому что это дло короля (Въ сторону.) А между тмъ, сдается мн, что мн было-бы пріятно мн своимъ собственнымъ ходатаемъ въ данномъ случа. Такъ я переправлюсь въ Англію съ этими встями, чтобы тамъ былъ совершенъ этотъ бракъ. Прощай, Ренье! Храни-же этотъ брилліантъ въ золотыхъ хоромахъ, какъ ему подобаетъ.

Ренье. Обнимаю тебя, какъ обнялъ-бы благоврнаго короля Генриха, если-бы онъ былъ здсь.

Маргарита. Прощайте, милордъ. У Маргариты всегда будутъ для Сеффолька добрыя пожеланія, хвала и молитвы (хочетъ уходитъ).

Сеффолькъ. Прощайте, любезная лэди! Но, послушай, Маргарита: никакого царственнаго привта моему королю?

Маргарита. Снеси ему такой привтъ, который подобаетъ отъ двы, молодой лэди и его слуги.

Сеффолькъ. Мило сказано, и скромно въ обращеніи. Но, лэди, я снова долженъ васъ побезпокоить: и ничего въ залогъ любви къ его величеству?

Маргарита. Нтъ, мой любезный лордъ: я посылаю королю безупречно-чистое сердце, еще никогда не запятнанное любовью.

Сеффолькъ. И это также? (Цлуетъ ее).

Маргарита. Это теб, я не осмлюсь послать королю такой ничтожный залогъ (Уходятъ: Ренье и Маргарита).

Сеффолькъ. О, если-бы ты была моею!— Но, Сеффолькъ, постой. Теб нельзя пускаться въ этотъ лабиринтъ: тамъ таятся минотавры и подлая измна. Прельсти Генриха, восхваляя ея чудныя достоинства, припомни обо всхъ ея чрезвычайныхъ добродтеляхъ и ея природныхъ прелестяхъ, которыя затмваютъ искусство, почаще повторяй себ ихъ въ воображеніи во время перезда по морю, чтобы, когда ты преклонишь передъ нимъ колни, ты могъ-бы ошеломить Генриха отъ восхищенія (Уходитъ).

СЦЕНА IV.

Лагерь герцога Іорка, въ Анжу.

Входятъ: Іоркъ, Уорикъ и другіе.

Іоркъ. Приведите эту колдунью, которая осуждена на сожженіе.

Входитъ Двственница подъ стражей и пастухъ.

Пастухъ. О, Іоанна! Это смерть сердцу твоего отца. По всей стран, вблизи и вдалек, искалъ я тебя, а теперь, когда мн суждено тебя найти, неужели я долженъ видть твою безвременную, жестокую кончину? О Іоанна, о милая дочь Іоанна, я умру съ тобою!

Двственница. Дряхлый негодяй! Подлый, безсовстный нищій! Я происхожу изъ боле благороднаго рода: ты не отецъ и не другъ мн.

Пастухъ. Ну, договаривай!— Съ вашего позволенія, милорды, это не такъ: я родилъ ее, весь приходъ знаетъ. Ея мать еще жива и можетъ удостоврить, что она была первымъ плодомъ моей женитьбы.

Уорикъ. Безстыдная! Неужели ты отречешься отъ своихъ родныхъ?

Iоркъ. Это доказываетъ, какого рода была ея жизнь, низкая и порочная, которая кончается такою-же смертью.

Пастухъ. Стыдись, Іоанна, что ты такъ упряма! Богу извстно, что ты лучшая часть моего тла, и что я много слезъ пролилъ по теб. Не отрекайся отъ меня, прошу тебя, Іоанна.

Двственница. Прочь, мужичина!— Вы подкупили этого человка, чтобы запятнать мое благородное происхожденіе.

Пастухъ. Правда, ея мать получила дворянина, въ то утро, когда я съ ней внчался. Стань на колни, моя дорогая двочка, и прими мое благословеніе. Такъ ты не хочешь склониться? Ну, такъ пусть будетъ проклято время твоего рожденія! Я-бы желалъ, чтобы молоко матери твоей, когда ты сосала его изъ ея груди, было отравой для тебя! Или чтобы тебя залъ какой-нибудь хищный волкъ, въ то время, какъ ты въ пол стерегла моихъ овецъ! И ты еще отрекаешься отъ отца, проклятая негодница? О, жгите, жгите ее! Повшеніе для нея слишкомъ хорошо! (Уходитъ).

Іоркъ. Уведите ее, она слишкомъ долго жила для того, чтобы наполнять свтъ своими пороками.

Двственница. Сначала, дайте мн сказать вамъ, кого вы осудили. Не порожденіе я пастуха, но происхожу отъ царскаго рода, я нравственная и святая, избранная свыше внушеніемъ небесной благодати, чтобы свершать чрезвычайныя чудеса на земл. Никогда не имла я дла съ злыми духами. Но вы, оскверненные своими похотями, запятнанные чистой кровью невинныхъ, развращенные и оскверненные тысячью пороковъ, вы считаете просто невозможнымъ дломъ творить чудеса иначе, какъ съ помощью дьявола,— потому-что въ васъ недостаетъ той благодати, которая есть и у другихъ. Нтъ, заблуждаетесь! Іоанна Д’Аркъ съ самаго дтства была двой, чистой и безупречной даже въ мысляхъ, ея двственная кровь, такъ грубо пролитая, завопіетъ о мести у вратъ небесъ.

Іоркъ. Ладно, ладно! Вести ее на казнь!

Уорикъ. Послушайте-ка, господа: если она два, то не жалйте вязанокъ, пусть ихъ будетъ побольше. Поставьте бочки со смолою вокругъ позорнаго столба, чтобы мученія ея были короче.

Двственница. Разв никто не измнитъ вашихъ безпощадныхъ сердецъ?— Ну, такъ открой—же, Іоанна, свою слабость, которая по закону обезпечиваетъ теб преимущество. Я беременна, кровожадные убійцы. Не убивайте-же плодъ моего чрева, хотя-бы вы и влекли меня на смерть!

Іоркъ. Ну ужь, не дай, Господи! Непорочная два — беременна?

Уорикъ. Это величайшее изо всхъ чудесъ, которыя ты когда-либо сотворила. Неужели до этого довела тебя твоя строгая цломудренность?

Іоркъ. Они съ дофиномъ пошалили: я могъ-бы догадаться, въ чемъ ея надежда.

Уорикъ. Ну, все равно: мы не оставимъ въ живыхъ пригулка, особенно-же, если Карлъ долженъ усыновить его.

Двственница. Вы ошибаетесь, этотъ ребенокъ не его, онъ Алансона, который пользовался моей любовью.

Іоркъ. Алансонъ, этотъ извстный Макіавель! Ребенокъ умретъ, хотя-бы имлъ онъ тысячу жизней.

Двственница. О позвольте! Я обманула васъ: онъ не отъ Карла, и не отъ герцога, котораго я назвала, но отъ Ренье, короля неаполитанскаго, который увлекъ меня.

Уорикъ. Женатый человкъ! Это невыносимо!

Іоркъ. Ну, вотъ такъ двушка. Я думаю, она и сама не знаетъ хорошенько: столь многихъ она можетъ обвинять.

Уорикъ. Это доказательство того, что она была щедрой и независимой.

Іоркъ. А все-таки она, право, непорочная два. — Распутница. твои слова осуждаютъ тебя и твое отродье. Не умоляй: это будетъ напрасно.

Двственница. Такъ уводите же меня отсюда, вы, которымъ я оставляю свое проклятье. Чтобъ никогда величественное солнце не отражало своихъ лучей на стран, въ которой вы будете жить, но тьма и мрачныя тни смерти пусть окружаютъ васъ, пока бдствія и отчаяніе не заставятъ васъ свернуть себ шею или повситься (Уходитъ подъ стражей.)

Іоркъ. Разбейся хоть въ дребезги, хоть сгори до пепла, гнусная, проклятая служительница ада!

Входитъ кардиналъ Бофортъ со свитой.

Кардиналъ. Лордъ регентъ, привтствую вашу свтлость полномочнымъ посланіемъ отъ короля. Знайте, милорды, что христіанскія государства, мучимыя раскаяніемъ вслдствіе этихъ гнусныхъ войнъ, усердно просятъ, чтобы водворить обоюдный миръ между нашимъ народомъ и высокомрными французами. А вотъ по близости и дофинъ со своею свитой подходитъ для обсужденія этого вопроса.

Іоркъ. Неужели вс наши труды привели къ такой цли? Сколько вождей, джентльменовъ и солдатъ погибло въ этихъ раздорахъ, тлами своими заплатило за благо своей страны, а мы подъ конецъ заключимъ бабій миръ? Разв мы, измною, коварствомъ и обманомъ, не потеряли большинство городовъ, завоеванныхъ нашими великими предками? О, Уорикъ, Уорикъ! Я съ грустію предвижу совершенную потерю всего государства Франціи.

Уорикъ. Имй терпніе, Іоркъ! Если мы заключимъ миръ, то на такихъ строгихъ и стснительныхъ условіяхъ, что французы мало этимъ выиграютъ.

Входятъ: Карлъ со свитой, Алансонъ, Пригулокъ, Ренье и другіе.

Карлъ. Лорды англійскіе, такъ какъ, по соглашенію, во Франціи долженъ быть провозглашенъ дружественный миръ, то мы явились, чтобы самимъ узнать, какія будутъ условія этой лиги.

Іоркъ. Уинчестеръ, говори: меня душитъ кипучій гнвъ, заграждающій въ горл мой дкій голосъ, при вид нашихъ заклятыхъ враговъ.

Кардиналъ Уинчестерскій. Карлъ и вы, остальные, вотъ что установлено: въ уваженіе того, что король Генрихъ, изъ чистой снисходительности и состраданія даетъ свое согласіе на освобожденіе вашей страны отъ гибельной войны, и что онъ дастъ вамъ вздохнуть свободно въ плодоносномъ мир, вы должны сдлаться врными ленниками его державы. А ты, Карлъ, будешь подчиненъ ему, какъ вице-король и все-таки будешь пользоваться своей королевской властью, при условіи, что поклянешься платить ему дань и покоряться ему.

Алансонъ. Такъ онъ долженъ быть тнью, что-ли, самого себя? И, украшая свое чело короной, по существу и по авторитету, долженъ сохранять преимущества лишь частнаго человка? Это предложеніе нелпо и безразсудно.

Карлъ. Уже извстно, что я владю боле, чмъ половиною всей галльской территоріи, гд меня чтутъ, какъ законнаго государя. А для пріобртенія остальныхъ, еще незавоеванныхъ земель, неужели я настолько отступлю отъ своихъ высшихъ правъ, чтобы называться лишь вице-королемъ надъ ними? Нтъ, лордъ-посолъ, я лучше сохраню то, что имю, нежели, польстясь на большее, отрину возможность завладть всмъ.

Іоркъ. Дерзкій Карлъ! Ты употреблялъ тайное посредничество, чтобы добиться лиги, а теперь, когда дло доходитъ до соглашенія, ты отстраняешь переговоры. Прими похищенный тобою титулъ, какъ даръ, полученный отъ нашего государя, а не какъ заслуженный по праву, иначе-же, мы замучимъ васъ непрерывными войнами.

Ренье. Государь, вы нехорошо длаете, что упрямо придираетесь къ условіямъ договора: если вы имъ пренебрежете, то десять противъ одного, что мы уже не найдемъ подобнаго случая.

Алансонъ (въ сторону Карлу). Сказать по правд, ваша обязанность спасти своихъ подданныхъ отъ избіенія и немилосердной рзни, которыя бываютъ ежедневно, благодаря нашей враждебности. Поэтому примите эти условія мира, хотя-бы вы и нарушили его, когда вамъ это заблагоразсудится.

Уорикъ. Что-же скажешь ты, Карлъ? Будутъ-ли наши условія приняты?

Карлъ. Будутъ, но съ оговоркою, что вы не предъявите правъ ни на одинъ изъ нашихъ укрпленныхъ городовъ.

Іоркъ. Такъ присягните-же на подданство его величеству, какъ рыцарь, чтобъ никогда не выходить изъ его повиновенія и не возмущаться противъ власти Англіи ни теб самому, ни твоимъ вельможамъ (Карлъ и ею вельможи выражаютъ знаками свое врноподданство). Прекрасно. Теперь прошу васъ распустить ваши войска, свернуть знамена и остановить бой барабановъ, потому-что мы здсь торжественно водворяемъ миръ (Уходятъ).

СЦЕНА V.

Лондонъ. Комната во дворц.

Входятъ Король Генрихъ, въ бесд съ Сеффолькомъ.

Король Генрихъ. Благородный герцогъ, ваше чудеснное описаніе рдкой красоты Маргариты изумило меня. Ея добродтели, придающія прелесть ея вншнимъ достоинствамъ, зарождаютъ въ моемъ сердц глубокую страсть любви. Какъ сила бурныхъ порывовъ гонитъ самое сильное судно противъ теченія, такъ и слухъ о ея слав заставляетъ меня или потерпть крушеніе, или достигнуть наслажденія ея любовью.

Сеффолькъ. Полноте, мой добрый господинъ, это лишь предисловіе къ достойной ея похвал: главныя совершенства этой прелестной лэди (если-бы у меня хватило искусства ихъ изобразить) составили-бы цлый томъ чарующихъ строкъ, способныхъ восхитить самое тупое воображеніе. И даже боле того: она не превозносится, не пресыщается избранными удовольствіями, но настроена тихо и смиренно и будетъ довольствоваться вашими приказаніями, подъ приказаніями разумю добродтельно-чистые поступки — любовь и уваженіе къ Генриху, какъ ея повелителю.

Король Генрихъ. Никогда Генрихъ и не потребуетъ ничего иного. Поэтому, милордъ Протекторъ, дайте свое согласіе на то, чтобы Маргарита была англійской королевой.

Глостеръ. Я-бы могъ дать свое согласіе, еслибъ потворствовалъ пороку. Вамъ, ваше величество, извстно, что вы помолвлены съ другой достойной лэди. Какъ же мы можемъ освободиться отъ этого договора, не покрывъ вашей чести позоромъ?

Сеффолькъ. Такъ-же, какъ длаютъ властители съ незаконной клятвой, или какъ тотъ, кто поклявшись испытать свою силу на турнир, оставляетъ ристалище по причин недостатковъ соперника. Быть дочерью герцога-бдняка большой недостатокъ и потому отказъ не будетъ ей въ обиду.

Глостэръ. Ну, а скажите пожалуйста, на много-ли выше ея Маргарита? Ея отецъ не боле какъ герцогъ, хотя и преисполненъ славныхъ титуловъ.

Сеффолькъ. Да, мой любезный лордъ, ея отецъ король неаполитанскій и Іерусалимскій и пользуется во Франціи такою силой, что его согласіе утвердитъ за нами миръ и обезпечитъ намъ подданство французовъ.

Глостэръ.То же можетъ сдлать и герцогь Арлеаньякъ, такъ какъ онъ близкій родственникъ Карла.

Экзэтэръ. Кром того, его богатство — порука въ щедромъ приданомъ, тогда какъ Ренье скоре самъ возьметъ, нежели что отдастъ.

Сеффолькъ. Приданое, милорды? Не унижайте нашего короля предположеніемъ, что онъ можетъ быть настолько презрннымъ, низкимъ и бднымъ человкомъ, чтобы выбирать невсту по богатству, а не по чистой любви. Генрихъ самъ въ состояніи обогатить свою супругу, а не искать, чтобъ она сдлала его богатымъ. Такъ лишь ничтожные мужики торгуютъ себ женъ, какъ базарные торговцы — воловъ, овецъ и лошадей. Бракъ — слишкомъ важное дло для того, чтобы заключать его по ходатайству другого. Не та, которой мы желаемъ, но которую любитъ его величество, должна быть подругой его брачнаго ложа. И потому, милорды, если онъ больше всхъ любитъ ее, это главная причина, обязывающая насъ къ тому, чтобы и мы въ своемъ мнніи отдали ей предпочтеніе. Разв бракъ по принужденію не адъ, не вчный раздоръ, не постоянная распря? Между тмъ, какъ въ противномъ случа, онъ приноситъ блаженство и служитъ образцомъ небеснаго мира. Кого-же выберемъ мы для Генриха, который самъ король, какъ не Маргариту, которая дочь короля? Ея безподобная краса, вмст съ ея происхожденіемъ, подтверждаетъ, что она достойна лишь короля. Ея доблестная храбрость и непоколебимый духъ, (боле того, какой обыкновенно встрчается у женщинъ) отвчаютъ нашимъ надеждамъ на потомство короля! Генрихъ, какъ сынъ завоевателя, родитъ еще завоевателей, если онъ соединится въ любви съ такою сильной духомъ женщиной, какъ прекрасная Маргарита. Соглашайтесь-же, милорды, и покончите вмст со мной на томъ, что лишь Маргарита, а не другая, будетъ королевой.

Король Генрихъ. Не знаю, отчего? Оттого-ли, что такъ велика сила вашего описанія, благородный лордъ Сеффолькъ, или оттого, что моей крайней юности еще не касалась страсть пламенной любви, я не могу сказать, но я убжденъ, что чувствую въ груди рзкія противорчія, буйную тревогу отъ страха и надежды, и почти боленъ отъ работы мыслей. И потому, милорды садитесь на корабль, и мчитесь, милордъ, во Францію, соглашайтесь на вс условія и добейтесь, чтобы лэди Маргарита соблаговолила переправиться за море, въ Англію и короноваться, врной и помазанной супругой короля Генриха. На расходы и подобающее продовольствіе соберите съ народа десятинный налогъ. Узжайте-же, говорю вамъ: пока вы не вернетесь, меня будутъ томить тысячи тревогъ. А если вы будете судить меня по тому, каковы и вы сами были, а не каковы теперь то вы, милый дядя, не обидитесь на меня: я знаю, это послужитъ извиненіемъ быстрому исполненію моей воли. Итакъ, ведите меня туда, гд я могъ-бы предаться своей грусти и скрыть ее отъ другихъ (Уходитъ).

Глостэръ. Да, грусть: боюсь я, что она будетъ у тебя съ начала и до конца (Уходятъ: Глостэръ и Экзэтэръ).

Сеффолькъ. Вотъ Сеффолькъ и превозмогъ, вотъ онъ отправляется, какъ отправлялся нкогда юный Парисъ въ Грецію,— въ надежд на такой-же успхъ въ любви, но съ большей выгодой, чмъ для троянъ. Маргарита, какъ королева, будетъ управлять королемъ. Я-же буду управлять и ею, и королемъ, и королевствомъ! (Уходитъ).

КОНЕЦЪ ПЕРВОЙ ЧАСТИ ‘Генриха VI’.

КОРОЛЬ ГЕНРИХЪ VI.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Король Генрихъ VI.

Гемфри, герцогъ Глостэръ, дядя короля.

Кардиналъ Бофортъ, епископъ Уинчестерскій.

Ричардъ Плантадженэтъ, герцогъ Іоркъ.

Эдуардъ и Ричардъ, его сыновья.

Герцогъ Сомерсетъ, герцогъ Сеффолькъ, Герцогъ Бекингэмъ, Лордъ Клиффордъ и его сынъ, приверженцы короля.

Графъ Сольсбери, графъ Уорикъ, приверженцы Іорка.

Лордъ Скэльзъ, камендантъ Тауэра.

Лордъ Сэ.

Сэръ Гемфри Стаффордъ и его братъ.

Сэръ Джонъ Стэнли.

Уольтэръ Уитморъ.

Капитанъ морской службы, шкиперъ и штурманъ.

Два дворянина, въ плну вмст съ Сеффолькомъ.

Во.

Юмъ и Соусуэль, священники.

Болинброкъ, чародй, и духъ, котораго онъ вызываетъ.

Томасъ Хорнеръ, оружейникъ.

Питеръ, его работникъ.

Клеркъ города Чатама.

Мэръ Сент Ольбанса.

Симпкоксъ, обманщикъ.

Джэкъ Кэдъ.

Джорджъ, Джонъ, Дикъ, Смисъ, ткачъ, Майкэль и другіе сообщники Кэда.

Александеръ Айденъ, Кентскій джентльмэнъ.

Маргарита, супруга короля Генриха.

Элеанора, герцогиня Глостэръ.

Марджери Джордэнъ, колдунья.

Жена Симпкокса.

Лорды, лэди и свита, герольдъ, просители, члены городского управленія, сторожъ, шерифъ и офицеры, горожане, ученики мастеровыхъ, сокольничіе, стражи, солдаты, гонцы и другіе.

Дйствіе происходитъ въ разныхъ частяхъ Англіи.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Лондонъ. Пріемная зала во дворц.

Играютъ трубы, затмъ гобои. Входятъ съ одной стороны: Король Генрихъ, герцогъ Глостэръ, Сольсбери, Уорикъ и кардиналъ Бофортъ. Съ другой — Королева Маргарита, которую ведетъ Сеффолькъ, за ними слдуютъ: Іоркъ, Сомерсетъ, Бекингэмъ и другіе.

Сеффолькъ. Согласно приказанію вашего королевскаго величества при отбытіи моемъ во Францію, я долженъ былъ, какъ замститель вашего величества, обвнчаться за васъ съ принцессой Маргаритой. Поэтому, я исполнилъ свою обязанность и внчанъ въ славномъ древнемъ город Тур, въ присутствіи королей: Франціи и Сициліи, герцоговъ: Орлеана, Калабріи, Бретани и Алансона, семи графовъ, двнадцати бароновъ и двадцати благочестивыхъ епископовъ. А теперь, смиренно преклоняя колни, предъ лицемъ Англіи и ея владтельныхъ пэровъ, я передаю мои права на королеву въ ваши королевскія руки, принадлежащія тому священству, великую тнь котораго я представлялъ собою. Это величайшій изъ даровъ, когда-либо принесенныхъ маркизами, это прекраснйшая изъ королевъ, когда-либо принятыхъ королями.

Король Генрихъ. Встань, Сеффолькъ. Привтъ вамъ, королева Маргарита. Я не могу ничмъ нжне выразить мою любовь, какъ этимъ нжнымъ поцлуемъ. О Боже, давшій мн жизнь, дай мн и сердце, исполненное благодарности: въ этомъ прелестномъ лиц Ты далъ душ моей цлый міръ земныхъ благостей, если только сочувствіе въ любви соединитъ наши помыслы.

Королева Маргарита. Великій король Англіи, мой милостивый повелитель! Дружная бесда, которую я мысленно вела и днемъ, и ночью, и во сн, и на яву съ вами, мой возлюбленнйшій государь, даетъ мн смлость привтствовать моего короля въ боле прямыхъ выраженіяхъ, какіхъ представятся моему слабому разумнію и которыя внушить мн мой сердечный восторгъ.

Король Генрихъ. Видъ ея меня очаровалъ, но прелести ея рчи, ея слова, облеченныя въ умственное величіе, заставляютъ меня посл удивленія, предаться слезамъ радости: такова полнота моего сердечнаго довольства. Лорды единодушнымъ, радостнымъ возгласомъ, привтствуйте мою возлюбленную.

Вс. Да здравствуетъ королева Маргарита, счастіе Англіи.

Королева Маргарита. Благодаримъ васъ всхъ (Трубы.).

Сеффолькъ. Милордъ протекторъ, съ позволенія вашего высочества, вотъ условія мира, заключеннаго на восемнадцать мсяцевъ между нашимъ государемъ и Карломъ, королемъ французскимъ, съ ихъ обоюднаго согласія.

Глостэръ (читаетъ). ‘Во-первыхъ. Король французскій Карлъ и Уильямъ де-ля-Пуль, маркизъ Сеффолькъ, посолъ Генриха, короля англійскаго, согласились, что вышеупомянутый Генрихъ вступитъ въ супружество съ лэди Маргаритой, дочерью Ренье, короля Неаполя, Сициліи и Іерусалима, и что онъ коронуетъ ее королевой англійской тридцатаго числа слдующаго мая мсяца. А также, что графства Анжу и Мэнъ будутъ освобождены и отданы ея отцу королю…’

Король Генрихъ. Что это, дядя?

Глостэръ. Простите мн, мой милостивый повелитель! Внезапная дурнота охватила мн сердце, затуманила глаза и я не могу дале читать.

Король Генрихъ. Дядя Уинчестеръ, пожалуйста, продолжайте.

Уинчестеръ. ‘А также, еще согласились они, что графства: Анжу и Мэнъ будутъ освобождены и отданы ея отцу, королю, а она сама будетъ послана за море на собственный счетъ короля англійскаго, безо всякаго приданаго’.

Король Генрихъ. Намъ эти условія угодны. Милордъ маркизъ, преклоните колни: мы жалуемъ васъ первымъ герцогомъ Сеффолькомъ и опоясываемъ васъ мечомъ. Кузенъ Іоркъ, до полнаго истеченія этихъ восемнадцати мсяцевъ, мы отставляемъ васъ отъ должности регента французскихъ владній. Благодаримъ васъ, дядя Уинчестеръ, Глостэръ, Іоркъ, Бекингэмъ, Сомерсетъ, Сольсбери и Уорикъ, благодаримъ за великую честь, оказанную пріемомъ моей царственной королевы. Ну, пойдемъ-же скоре озаботиться о приготовленіяхъ къ ея коронаціи (Уходятъ: король, королева и Сеффолькъ).

Глостэръ. Храбрые пэры Англіи, столпы государства, вамъ я изолью свою скорбь, вашу скорбь, общую скорбь всей страны. Какъ? Разв не тратилъ братъ мой Генрихъ своей молодости, храбрости, своихъ денегъ и людей на войны? Разв не жилъ онъ зачастую въ открытомъ пол въ зимнюю стужу и въ лтній жгучій зной, чтобы завоевать Францію, свое прямое наслдіе? Разв не утруждалъ своего ума мой братъ Бедфордъ, чтобы политикой сохранить то, что пріобрлъ Генрихъ? Разв вы сами, Сомерсетъ, Бекингэмъ, храбрый Іоркъ, Сольсбери, и побдоносный Уорикъ, не получали глубокихъ шрамовъ во Франціи и въ Нормандіи? Или дядя мой, Бофортъ, и я самъ, разв мы, вмст съ мудрымъ государственнымъ совтомъ, не трудились такъ долго, поутру и ввечеру, обсуждая за и противъ вопросъ: какъ-бы удержать въ повиновеніи Францію и французовъ? Разв его величество не былъ еще ребенкомъ коронованъ въ Париж, на зло врагамъ? И неужели-же умрутъ эти труды и эта слава? Неужели умрутъ завоеванія Генриха и бдительность Бедфорда, ваши воинскія подвиги и весь нашъ совтъ? О, пэры Англіи! Эта лига постыдна и роковой это бракъ: они пятнаютъ вашу славу, стираютъ ваши имена изъ книги памяти, низвергаютъ изображенія вашей славы, уродуютъ памятники завоеваній во Франціи, разрушаютъ все, какъ еще не бываю!

Кардиналъ. Племянникъ, что значитъ эта гнвная рчь съ такими подробностями? Вдь, Франція наша и мы ее все -таки сохранимъ.

Глостзръ. Да, дядя: мы ее сохранимъ, если сможемъ. Но теперь это уже невозможно. Сеффолькъ, новоиспеченный герцогъ, по дудк котораго пляшутъ, отдалъ герцогства Анжу и Мэна бдному королю Ренье, слогъ котораго такъ же пышенъ, какъ тощъ его кошелекъ.

Сольсбери. Клянусь смертію Того, Который умеръ за всхъ, эти герцогства были ключемъ къ Нормандіи. Но отчаго плачетъ Уорикъ, мой храбрый сынъ?

Уортікъ. Отъ горя, что они уже невозвратимы. Потому-что, если-бъ была надежда снова ихъ завоевать, мой мечъ пролилъ-бы горячую кровь, а глаза не проливали-бы слезъ. Анжу и Мзнъ! Я самъ ихъ взялъ, мои собственныя руки завоевали эти земли. Такъ неужели-же города, которые я добылъ своими ранами, будутъ возвращены съ миролюбивыми рчами? Клянусь Богомъ!

Іоркъ. Потому что Сеффолькъ герцогъ. Чтобъ задохся онъ, омрачающій славу нашего воинственнаго острова! Скоре вырвали и разметали-бъ мое сердце французы, чемъ я согласился-бы на эту лигу. Мн только и приходилось читать, что короли англійскіе получали за своими женами большія суммы золотомъ и приданымъ. А нашъ король Генрихъ отдаетъ свое собственное, чтобъ надлить ту, которая не приноситъ ему никакихъ выгодъ.

Глостэръ. Неумстная и досел неслыханная шутка! Сеффолькъ требуетъ пятнадцатую долю за продовольствіе и расходы по ея привозу. Пусть-бы себ оставалась во Франціи и умерла-бы тамъ съ голоду прежде, чмъ…

Кардиналъ. Милордъ Глостэръ вы слишкомъ горячитесь. Такъ было угодно его величеству, королю.

Глостэръ. Милордъ Уинчестеръ, я знаю ваши мысли: не рчи мои вамъ непріятны, а мое присутствіе смущаетъ васъ. Ненависть рвется наружу: гордый прелатъ, на лиц твоемъ я вижу твои гнвъ. Если мн доле остаться здсь, мы возобновимъ свою прежнюю ссору.— Прощайте, лорды. Когда-же меня не будетъ, вспомните мое предсказаніе, что Франція скоро будетъ потеряна. (Уходитъ).

Кардиналъ. Нашъ протекторъ уходитъ взбшенный! Вамъ извстно, что онъ мн врагъ, нтъ, даже врагъ всмъ и, боюсь я, даже не особенный другъ королю. Разсудите лорды: онъ ближайшій въ род къ королю и прямой наслдникъ англійской короны. Хотя-бы Генрихъ пріобрлъ своимъ бракомъ цлое государство и вс богатыя западныя королевства, и то онъ имлъ-бы поводъ быть этимъ недоволенъ. Замтьте это, лорды, не дайте его льстивымъ рчамъ обворожить ваши сердца, будьте благоразумны и осмотрительны. Что изъ того, что простой народъ къ нему благоволитъ, называетъ его: ‘Гемфри, добрый герцогъ Глостэръ’ и рукоплещетъ, громко восклицая: ‘Іисусе, сохрани его королевское высочество!’ и: ‘храни, Боже, добраго герцога Гемри!’ Боюсь я, лорды, что, не смотря на этотъ льстивый блескъ, онъ окажется опаснымъ покровителемъ.

Бекингэмъ. Такъ чего-жъ ему покровительствовать нашему государю, если онъ уже такихъ лтъ, что самъ можетъ управлять собою?— Кузенъ Сомерсетъ, присоединитесь ко мн, и мы вс вмст съ герцогомъ Сеффолькомъ живо сгонимъ герцога Гемфри съ мста.

Кардиналъ. Это важное дло не терпитъ проволочки: я иду сейчасъ-же къ герцогу Сеффольку (Уходитъ).

Сомерсетъ. Кузинъ Бекингэмъ, хоть и обидна намъ надменность Гемфри и величіе его назначенія, все-таки будемъ наблюдать за спсивымъ кардиналомъ. Его дерзость невыносиме, чмъ дерзость всхъ принцевъ сосдней страны. Если Глостера смстятъ, такъ онъ будетъ протекторомъ.

Бекингэмъ. Или ты, Сомерсетъ, или я будемъ протекторами, вопреки герцогу Гемфри или кардиналу (Уходятъ: Бекингэмъ и Сомерсетъ).

Сольсбюри. Гордость пошла впередъ, честолюбіе слдуетъ за нею. Въ то время, какъ они заботятся о своемъ собственномъ повышеніи, намъ подобаетъ заботиться о государств. Никогда не видлъ я, чтобъ Гемфри, герцогъ Глостэръ, поступалъ иначе, какъ благородный джентльмэнъ, но часто видлъ, что спсивый кардиналъ скоре какъ солдатъ, нежели какъ служитель церкви, напыщенно и гордо, будто онъ всему хозяинъ, ругался, какъ бродяга, и унижалъ себя, какъ не пристало правителю общественнаго блага. Сынъ мой, Уорикъ, утха моей старости! Твои подвиги, твое чистосердечіе и твоя домовитость пріобрли теб благосклонность всего населенія, за исключеніемъ добраго герцога Глостэра. А твои дйствія въ Ирландіи, братъ Іоркъ, для возстановленія тамъ гражданскаго порядка, твои послдніе подвиги въ ндрахъ Франціи, когда ты былъ регентомъ, — представителемъ нашего государя, заставили народъ бояться и уважать тебя.— Соединимся-же для народнаго блага, чтобы, чмъ съумемъ, обуздать и подавить гордость Сеффолька, кардинала, а также и тщеславіе Сомерсета и Бекингэма. И, насколько можемъ, будемъ покровительствовать дйствіямъ Глостэра, пока он клонятся ко благу государства.

Уорикъ. И да поможетъ Богъ Уорику такъ-же, какъ онъ любитъ государство и общественное благо своего отечества.

Іоркъ. Тоже говоритъ и Іоркъ и по важнйшей причин.

Сольсбюри. Пойдемъ-же прочь скоре и углубимся въ самое главное.

Уоркъ. Главное? О, отецъ, вдь Мэнъ потерянъ: тотъ самый Мэнъ, что Уорикъ завоевалъ съ большимъ трудомъ и продержалъ-бы до послдняго издыханія. Ты хотлъ сказать: главное дло? А я думалъ о Мэн. который я верну отъ Франціи, а не то пусть буду убитъ (Уходятъ: Уорикъ и Сольсбери).

Іоркъ. Анжу и Мэнъ отданы французамъ, Парижъ потерянъ, положеніе Нормандіи стало нетвердо. Тепеть, когда ихъ нтъ. Сеффолькъ заключилъ условія, пэры ихъ подтвердили, а Генрихъ съ удовольствіемъ промнялъ два герцогства на прекрасную дочь одного герцога. Я никого изъ нихъ не могу винить: не все-ли имъ равно? Они, вдь отдаютъ твое, а не свое. Пираты могутъ, какъ деньгами, сорить своей добычей, покупать себ друзей и раздавать всё распутницамъ, покучивая, какъ господа, пока не растратятъ всего. А между тмъ, глупый хозяинъ своего добра плачетъ по немъ и безпомощно ломаетъ руки, качаетъ головой и дрожа стоитъ въ сторон въ то время, какъ его длятъ и уносятъ прочь, а самъ готовъ умереть съ голода изъ боязни прикоснуться къ своей-же собственности. Такъ-то и Іорку приходится сидть, грустить и кусать себ языкъ въ то время, какъ его земли торгуютъ и покупаютъ. Мн кажется, что государства: Англіи, Франціи и Ирландіи въ такой-же мр связаны съ моей плотью и кровью, какъ роковая головня, зажженная Алтеей, съ сердцемъ Калидонскаго принца. Анжу и Мэнъ — оба отданы французамъ! Плохія всти для меня, потому что я такъ же надялся на Францію, какъ и на плодоносную землю Англіи. Придетъ день, когда Іоркъ потребуетъ свое. Поэтому я приму сторону Невилей и выкажу любовь къ гордому герцогу Гемфри, а высмотрвъ удобный случай, я потребую себ корону,— ибо такова золотая цль, въ которую я хочу попасть. Не гордому Ланкастеру незаконно владть моими правами, не держать ему скипетра въ своей ребячьей пригоршн, не носить ему внца на голов, набожное настроеніе которой не пристало къ корон. Такъ помолчи-же, Іоркъ, пока время еще не приспло. Когда другіе спятъ, ты бодрствуй и стереги, чтобы допытаться до тайны правленія и чтобы Генрихъ, пресыщенный радостями любви, вмст съ молодой женою,— дорого купленной англійской королевой,— и Гемфри съ пэрами вступятъ въ раздоры. Тогда я высоко подниму млечно-блую розу, и воздухъ будетъ благоухать ея нжнымъ ароматнымъ запахомъ. Въ знаменахъ своихъ я вознесу гербы Іорка на состязаніе съ домомъ Ланкастера, и волей-неволей заставлю его уступить мн корону, подъ книжнымъ управленіемъ которой ослабла прекрасная Англія (Уходитъ).

СЦЕНА II.

Тамъ-же. Комната въ дом герцога Глостэра.

Герцогиня. Что склонилъ голову мой повелитель, какъ перезрлая рожь подъ щедрымъ бременемъ Цереры? Что сводитъ брови великій герцогъ Гемфри, будто хмурясь на любовь къ нему всего міра? Отчего устремлены глаза твои на мрачную землю, будто видятъ нчто, омрачающее твои взоры? Что ты тамъ видишь? Не внецъ-ли короля Генриха, осыпанный всми почестями міра? Если такъ, то продолжай смотрть, ползи ничкомъ, пока онъ не обойметъ головы твоей. Протяни руку, достань это величественное золото.— Что? разв коротка? Я удлинню ее своею и, поднявъ вмст внецъ мы оба, вмст, поднимемъ головы наши къ небесамъ и никогда ужь больше не унизимъ своихъ взоровъ тмъ, что соблаговолимъ бросить хоть одинъ взглядъ на землю.

Глостэръ. О, Нелли, дорогая Нелди, если ты любишь своего господина, гони отъ себя червя честолюбивыхъ помысловъ. Пусть моя мысль, если что я задумаю дурное противъ моего короля и племянника,— добродтельнаго Генриха,— будетъ моимъ послднимъ вздохомъ въ этомъ смертномъ мір. Меня печалитъ тревожный сонъ этой ночи.

Герцогиня. Что снилось моему господину? Скажи мн, и я отплачу теб пріятнымъ разсказомъ моего утренняго сна.

Глостэръ. Мн казалось, что этотъ жезлъ, знакъ моего сана при двор, переломленъ пополамъ, не помню кмъ, но кажется, что кардиналомъ, а на концахъ сломанной палки были головы Эдмонда Сомерсета и Уильяма де-ля-Пуль,— перваго герцога Сеффолька. Таковъ мой сонъ, и Богъ всть, что онъ предвщаетъ.

Герцогиня. Полно! Онъ просто — доказательство того, что кто сломитъ хоть прутикъ въ рощ Глостэра, тотъ заплатитъ головой за свою дерзость. Но послушай меня, мой Гемфри, дорогой мой герцогъ. Казалось мн, что я сижу на королевскомъ мст въ Уэстминстерскомъ собор, на томъ самомъ кресл, на которомъ короновались короли и королевы: тамъ Генрихъ и госпожа Маргарита преклонили передо мной колни и возложили мн на голову внецъ.

Глостэръ. Ну, Элеанора, я просто долженъ побранить тебя. Самонадянная женщина! Невоспитанная Элеанора! Разв ты не вторая въ государств, не жена протектора, и не любима имъ? Разв не къ твоимъ услугамъ вс свтскія удовольствія, превыше всякихъ разсчетовъ или помысловъ? И неужели ты все-таки хочешь ковать измну, чтобы низвергнуть себя и своего супруга съ вершины почестей къ ногамъ безчестья? Прочь отъ меня! Не хочу больше ничего слышать.

Герцогиня. Что это, милордъ? Разв вы такъ разсердились на Элеанору за то, что она разсказала вамъ просто свой сонъ. Въ слдующій разъ, меня не надо будетъ останавливать, я оставлю свои сны при себ.

Глостэръ. Ну, не сердись-же: я опять тобой доволенъ.

Входитъ гонецъ.

Гонецъ. Милордъ протекторъ, его величеству угодно чтобы вы были готовы хать въ Сент-Ольбэнсъ, гд король и королева намрены охотиться съ соколами.

Глостэръ. Сейчасъ иду.— Пойдемъ-же, Нелли: вдь, ты желаешь хать съ нами?

Герцогиня. Да, дорогой мой господинъ: я тотчасъ-же послдую за вами (Уходятъ: Глостэръ и гонецъ). Я должна слдовать, потому-что не могу идти впередъ, пока Глостэръ еще придерживается такихъ низкихъ и смиренныхъ воззрній. Если-бы я была мужчиной, герцогомъ и ближайшимъ въ род, то удалила-бы эти надодливыя, мшающія мн преграды, сравняла-бы путь свой по ихъ обезглавленнымъ плечамъ. Хоть я и женщина, а не замедлю разыграть свою роль въ пышномъ зрлищ счастья. Да гд вы тамъ? Сэръ Джонъ! Не бойся-же, любезный, мы одни: здсь нтъ никого, кром тебя, да меня.

Входить Юмъ.

Юмъ. Іисусе, сохрани ваше королевское величество.

Герцогиня. Какъ ты сказалъ? Величество? Я только высочество.

Юмъ. Но, милостью Божіей и совтами Юма, титулъ вашего высочества повысится.

Герцогиня. Что скажешь, любезный? Совтывался-ли ты съ хитрой колдуньей, Марджери Джордэнъ, и съ чародемъ Роджеромъ Болинброкомъ? Желаютъ-ли они взяться мн помочь?

Юмъ. Вотъ, что они общали: что покажутъ вашему высочеству духа, вызваннаго изъ ндръ земли, который будетъ отвчать на вс вопросы, какіе ваше высочество ему предложите.

Герцогиня. Хорошо, я подумаю объ этихъ вопросахъ, а когда мы возвратимся изъ Сент-Ольбэнса, тогда вполн осуществимъ это дло. Вотъ, Юмъ, возьми себ это въ награду.Повеселись, любезный, со своими соучастниками въ этомъ важномъ дл (Уходитъ).

Юмъ. Юмъ долженъ веселиться на золото герцогини. Ну, что-жъ. Онъ и повеселится. Но какъ-же такъ, сэръ Джонъ Юмъ? Замкните ваши уста и не произносите ни слова, кром: тсс! Это дло требуетъ безмолвной тайны. Госпожа Элеонора даетъ золота за то, чтобъ привести колдунью: но золото не можетъ быть не кстати, хотя-бы она была самимъ дьяволомъ Однако, есть у меня и иное золото, перепавшее мн съ другого берега: не смю сказать, что отъ богача-кардинала или отъ славнаго новоиспеченнаго герцога Сеффолька, но знаю что оно оттуда. Говоря проще, они, зная властолюбивый нравъ госпожи Элеаноры, подкупили меня, чтобы подкопаться подъ герцогиню, прожужжать ей голову про заговоры. Говорятъ: ловкій плутъ не нуждается въ посредникахъ, а между тмъ, я посредникъ Сеффолька и кардинала. Если ты, Юмъ, не остережешься, то скоро назовешь ихъ обоихъ парой ловкихъ плутовъ. Что-жъ, такъ оно и есть, и такъ, боюсь я, что плутовство Юма будетъ гибелью для герцогини, а ея позоръ будетъ паденіемъ для Гемфри. Чтобы тамъ ни вышло, а я получу золото за все (Уходитъ).

СЦЕНА III.

Тамъ-же. Комната во дворц.

Входятъ: Питеръ и другіе съ просьбами.

1-й проситель. Станемъ поближе, господа: милордъ протекторъ скоро здсь пройдетъ и мы тогда можемъ вручить ему наши письменныя просьбы.

2-й проситель. Конечно! Господь его помилуй, онъ добрый человкъ! Іисусе, благослови его!

Входятъ: Сеффолькъ и королева Маргарита.

1-й проситель. Вотъ онъ, кажется, идетъ, а съ нимъ и королева. Я стою здсь первымъ.

2-й проситель. Назадъ, дуракъ! Это герцогъ Сеффолькъ, а не протекторъ.

Сеффолькъ. Что теб, малый? Что теб отъ меня нужно?

1-й проситель. Прошу, милордъ, прощенья: я принялъ васъ за лорда протектора.

Королева Маргарита (читаетъ надпись). ‘Милорду протектору’.— Вы просите его высочество? Дайте мн посмотрть. Въ чемъ твоя просьба?

1-й проситель. Съ позволенія вашего величества, я жалуюсь на Джона Гудмэна, слугу милорда кардинала, въ томъ что онъ отнялъ отъ меня мой домъ, мою землю, мою жену и все мое.

Сеффолькъ. Такъ и жену твою тоже? Это, дйствительно дурно.— А твоя — въ чемъ?— Это еще что? (Читаетъ). Жана герцога Сеффолька, въ томъ, что онъ огородилъ Мельфордскіе выгоны’. Что это значитъ, господинъ бездльникъ?

2-й проситель. Увы, сударь! Я лишь бдный проситель за всхъ нашихъ горожанъ.

Питеръ (подавая просьбу). Жалоба на моего хозяина Томаса Хорнера, въ томъ, что онъ говорилъ, будто герцогъ Іоркъ законный наслдникъ престола.

Королева Маргарита. Что ты говоришь? Разв герцогъ Іоркъ сказалъ, что онъ законный наслдникъ престола?

Питеръ. Кто? Мой-то хозяинъ? Нтъ, честное слово, не онъ, а мой хозяинъ говорить, что это Іоркъ сказалъ, и еще:— что король похититель престола.

Сеффолькъ. Кто тамъ есть? (Входятъ слуги). Возьмите этого человка и сейчасъ-же пошлите съ констэблемъ за его хозяиномъ. — Мы еще услышимъ о твоемъ дл передъ королемъ (Уходятъ: слуги и Питеръ).

Королева Маргарита. Что-же касается васъ, такъ любящихъ защиту крыла милости нашего протектора, то лишите снова свои просьбы и снова обращайтесь къ нему (Разрываетъ ихъ просьбы). Вонъ, подлые негодяи!— Сеффолькъ. уберите ихъ.

Вс. Ну-же, пойдемте! (Уходятъ просители).

Королева Маргарита. Скажите, милордъ Сеффолькъ, таковъ у васъ порядокъ, такой обычай при англійскомъ двор? Таково-ли управленіе острова Британіи, такова-ли царственность короля Альбіона? Какъ? Разв все еще король Генрихъ будетъ ребенкомъ, подъ управленіемъ угрюмаго протектора? Разв я королева лишь по титулу да по виду, и должна быть подданною герцога? Говорю теб, Пуль, когда ты въ город Тур переломилъ копье въ честь моей любви, и овладлъ сердцами французскихъ дамъ, — я вообразила, что король Генрихъ похожъ на тебя храбростью, любезностью и наружностью. Но его умъ склоненъ лишь къ благочестію, къ отсчитыванію своихъ Ave Maria на четкахъ. Его герои — пророки и апостолы, его оружіе — святыя изрченія изъ священнаго писанія, наука для него ристалище, а его возлюбленныя — мдныя изображенія причисленныхъ къ лику святыхъ. Я-бы хотла, чтобы соборъ кардиналовъ избралъ его въ папы и увезъ въ Римъ, чтобы воздть тройственную корону на его главу. Это былъ-бы санъ, самый подходящій къ его набожности.

Сеффолькъ. Ваше величество, имйте терпніе. Какъ я былъ причиной прибытія вашего величества въ Англію, такъ и постараюсь въ Англіи, чтобы вы были вполн довольны.

Королева Маргарита. Кром высокомрнаго протектора, есть у насъ еще Бофортъ, властный служитель церкви, Сомерсеть, Бекингэмъ и ворчливый Іоркъ, и малйшій изъ нихъ можетъ сдлать въ Англіи больше, чмъ король.

Сеффолькъ. А тотъ изъ нихъ, который можетъ наибольше сдлать, все-же не можетъ сдлать въ Англіи боле Невилей: Сольсбери и Іорикъ, вдь, не простые пэры.

Королева Маргарита. Но вс эти лорды и въ половину не такъ сильно досаждаютъ мн, какъ эта гордячка, жена лорда протектора: она выступаетъ себ при двор, окруженная толпою дамъ, скоре, какъ императрица, нежели какъ жена герцога Гемфри. При двор иностранцы принимаютъ ее за королеву. На ней надты вс доходы герцога, а въ сердц своемъ она презираетъ нашу бдность. Неужели я не доживу до того, чтобъ отомстить ей? Эта спсивая, мелкопомстная, низкорожденная трещотка, еще на-дняхъ, въ кругу своихъ любимцевъ хвалилась тмъ, что даже шлейфъ худшаго изъ ея платьевъ стоитъ больше, чмъ стоили вс земли моего отца, прежде, чмъ Сеффолькъ отдалъ ему два два герцогства за дочь.

Сеффолькъ. Ваше величество, я уже приготовился ловить ее и составилъ такой хоръ увлекательныхъ птицъ, что она сядетъ послушать ихъ псенъ, да больше и не подымется никогда, чтобъ безпокоить ваше величество. Такъ оставьте-же ее, милэди, и послушайте меня, осмливающагося давать вамъ въ этомъ совты. Хоть мы и не любимъ кардинала, но должны быть въ союз съ нимъ и съ лордами, пока не введемъ герцога Гемфри въ немилость. Что-же касается герцога Іорка, то эта недавняя жалоба на него мало принесетъ ему пользы. Итакъ, одного за другимъ, мы выполемъ ихъ всхъ, а сами вы будете счастливо управлять кормиломъ государства.

Входятъ: король Генрихъ, Іоркъ и Сомерсетъ, герцогъ и герцогиня Глостэръ, кардиналъ Бофортъ, Бекиегэмъ, Сольсбери и Уорикъ.

Король Генрихъ. Съ моей стороны, благородные лорды, мн все равно: что Сомерсетъ, что Іоркъ, для меня все едино.

Іоркъ. Если Іоркъ дурно поступалъ во Франціи, такъ ему будетъ отказано отъ регентства.

Сомерсетъ. Если Сомерсетъ недостоинъ этого мста, такъ пусть Іоркъ будетъ регентомъ: я ему уступаю.

Уорикъ. Достойны-ли ваша свтлость, или нтъ, не спорьте объ этомъ: Іоркъ все-таки достойне.

Кардиналъ. Честолюбивый Уорикъ, дай говорить старшимъ.

Уорикъ. Кардиналъ мн не старшій на пол битвы.

Бекингэмъ. Вс здсь присутствующіе старшіе для тебя, Уорикъ.

Уорикъ. Уорикъ можетъ дожить до того, что будетъ старше всхъ.

Сольсбери. Сынъ, молчи. А ты, Бекингэмъ, укажи мн причину, почему въ этомъ надо отдать предпочтеніе Сомерсету.

Королева Маргарита. Конечно, потому, что такъ хочетъ король.

Глостеръ. Ваше величество, король достаточно великъ для того, чтобъ самому высказать свое мнніе. Это не женское дло.

Королева Маргарита. Если онъ достаточно великъ, то для чего-же вашему высочеству быть протекторомъ его величества?

Глостеръ. Я, ваше величество, протекторъ государства и по его желанію могу оставить свой постъ.

Сеффолькъ. Такъ оставь-же его, оставь и свою дерзость. Съ тхъ поръ, какъ ты сталъ королемъ, вдь, кто-же король, какъ не ты? государство съ каждымъ днемъ ближе къ погибели. За моремъ, дофинъ одержалъ верхъ надъ нами, а вс пэры и дворяне государства были рабами твоего величія.

Кардиналъ. Ты изнурилъ народъ налогами. Церковныя суммы отощали и опустли твоими стараніями.

Сомерсетъ. Твои роскошныя зданія и наряды твоей жены стоили огромныхъ суммъ государственной казн.

Бекингэмъ. Твоя жестокость въ наказаніи виновныхъ превзошла всякіе законы и сдлала тебя самого жертвой законовъ.

Королева Маргарита. Твой торгъ должностями и городами, если-бы онъ обнаружился, какъ это подозрваютъ заставилъ-бы тебя поплясать безъ головы. (Глостэръ уходитъ. Королева роняетъ свой веръ). Подайте-же мой веръ. Что, душечка, не можешь? (Даетъ герцогин пощечину). Прошу прощенья, герцогиня: такъ это вы?

Герцогиня. Такъ, это я? Да, я, гордая француженка, и еслибъ я только имла возможность добраться съ ногтями до твоей красы, то написала-бы свои десять заповдей на твоемъ лиц.

Король Генрихъ. Милая тетушка, успокойтесь: это она невольно.

Герцогиня. Невольно! Смотри, любезный король, спохватись вовремя. Она опутаетъ тебя и будетъ няньчить, какъ ребенка. Но, хоть главный повелитель здсь и не носитъ штановъ, а все-таки, Элеанора отомститъ ему за ударъ (Уходитъ).

Бекингэмъ. Лордъ кардиналъ, я послдую за Элеанорой и прислушаюсь къ тому, какъ поступитъ Гемфри. Она такъ уколота, что бшенство ея не нуждается въ шпорахъ: она сама далеко помчится на свою погибель (Уходитъ).

Снова входитъ Глостэръ.

Глостэръ. Теперь, милорды, когда мой гнвъ опалъ, вслдствіе прогулки вокругъ площади дворца, я пришелъ говорить о длахъ государства. Что же касается вашихъ злобныхъ и неврныхъ обвиненій, то докажите ихъ и я готовъ подлежать законамъ. А Богъ пусть будетъ такъ-же милостивъ ко мн, какъ я вренъ любви къ моему королю и отечеству. Но вернемся къ предстоящему намъ длу. Я говорю, государь, что Іоркъ — самый подходящій человкъ для того, чтобъ быть вашимъ регентомъ во французскомъ государств.

Сеффолькъ. Прежде, чмъ сдлать выборъ, позвольте мн указать на нкоторыя довольно важныя причины, почему Іоркъ — самый неподходящій для этого человкъ.

Іоркъ. Я скажу теб, Сеффолькъ, почему я неподходящій. Во-первыхъ, потому, что я не могу льстить твоей гордости. Во-вторыхъ потому, что если буду назначенъ на эту должность, милордъ Сеффолькъ задержитъ меня здсь, безъ отпуска, безъ денегъ и безъ продовольствія до тхъ поръ, пока Франція не будетъ опять въ рукахъ дофина. Послдній разъ я тоже плясалъ по его дудк, пока Парижъ не былъ осажденъ, взятъ голодомъ и потерянъ.

Уорикъ. Я тому свидтель: ни одинъ измнникъ своей стран не сдлалъ столь гнуснаго поступка.

Сеффолькъ. Молчи непокорный Уорикъ!

Уорикъ. Чего мн молчать, олицетворенная гордость?

Входятъ слуги Сеффолька и вводятъ Хорнера и Питера.

Сеффолькъ. Того, что вотъ человкъ,обвиняющійся въ измн, дай Богъ, чтобы герцогъ Іоркъ могъ оправдаться!

Іоркъ. Разв кто обвиняетъ Іорка въ измн?

Король Генрихъ. Что ты хочешь сказать, Сеффолькъ. Скажи мн, кто это такіе?

Сеффолькъ. Съ позволенія вашего величества, это слуга, который обвиняетъ своего господина въ государственной измн. Вотъ его слова,— что Ричардъ герцогъ Іоркъ законный наслдникъ англійскаго престола и что ваше величество незаконный похититель власти.

Король Генрихъ. Скажи, любезный, это твои слова?

Хорнеръ. Съ позволенія вашего величества, я никогда не говорилъ и не думалъ ничего подобнаго. Богъ свидтель что меня ложно обвиняетъ этотъ негодяй.

Питеръ. Милорды, клянусь этими десятью костями (указываетъ на свои пальцы), говорилъ мн онъ это, когда мы однажды ночью, на чердак, чистили латы милорда Іорка.

Іоркъ. Подлый мусорщикъ и хитрый негодяй! Я сниму съ тебя голову за твои предательскія рчи.— Я прошу ваше величество подвергнуть его всей строгости законовъ.

Хорнеръ. Увы, милордъ! Хоть повсьте меня, никогда я этого не говорилъ. Мой обвинитель — мой-же ученикъ. На дняхъ я проучилъ его за что-то, а онъ на колняхъ поклялся, что поквитается со мною. Я могу это доказать: поэтому умоляю ваше величество, не губить честнаго человка по обвиненію негодяя.

Король Генрихъ. Дядюшка, что скажемъ мы на это дло по закону?

Глостэръ. Вотъ каковъ мой приговоръ, милордъ, насколько я могу судить. Пусть Сомерсетъ будетъ регентомъ французовъ, если на Іорка падаетъ подозрніе. А людямъ этимъ пусть назначатъ день для поединка въ подобающемъ мст, потому что у хозяина есть доказательства, что его слуга лжетъ. Таковъ законъ и таковъ приговоръ герцога Гемфри.

Сомерсетъ. Благодарю покорно, ваше королевское величество.

Хорнеръ. А я охотно принимаю поединокъ.

Питеръ. Увы, милордъ! Я не могу драться. Ради Бога, сжальтесь надо мной! Людская злоба осилила меня. О, Господи, помилуй меня! Я никогда не буду въ состояніи нанести ни одного удара. О, Господи, мое сердце…

Глостэръ. Или ты, мошенникъ, будешь драться, или тебя повсятъ.

Король Генрихъ. Ведите ихъ въ тюрьму, а день поединка пусть будетъ послдній въ будущемъ мсяц. Пойдемъ, Сомерсетъ, озаботимся, какъ тебя отправить (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Тамъ-же. Садъ герцога Глостэра.

Входятъ: Марджери Джордэнъ, Юмъ Саусуэль и Болингброкъ.

Юмъ. Идите, господа, говорю вамъ, что герцогиня ожидаетъ исполненія вашихъ общаній.

Болингброкъ. Господинъ Юмъ, мы къ этому приготовились. Желаетъ-ли ея свтлость видть и слышать наши заклинанія?

Юмъ. Да, какъ-же иначе? Не сомнвайтесь въ ея храбрости.

Болингброкъ. Я слышалъ, про нее говорятъ, будто она женщина непоколебимаго, непреоборимаго духа,но все-таки было-бы удобне, господинъ Юмъ, чтобъ вы были при ней, наверху, пока мы будемъ работать внизу. Итакъ, идите съ Богомъ, оставьте насъ (Юмъ уходитъ). Ну, тетка Джорденъ, ложись, скорчись на земл ничкомъ, а ты, Джонъ Саусуэль, читай и примемся за дло.

Входитъ наверху герцогиня.

Гегцогиня. Хорошо сказано, господа, добро пожаловать вамъ всмъ. За дло-же, и чмъ скорй, тмъ лучше.

Болингброкъ. Терпніе, добрая лэди: чароди знаютъ свое время. Глубокая ночь, темная, черная ночь, безмолвная ночь, ночное время, когда зажжена была Троя, то время ночи, когда кричатъ сычи, воютъ сторожевые псы, когда духи бродятъ, а привиднія разв ерзаютъ свои могилы,— вотъ самое подходящее время для дла, которое намъ предстоитъ. Садитесь, сударыня, и не бойтесь: мы замкнемъ въ священномъ кругу того, кого вызываемъ (Тутъ они исполняютъ подобающія церемоніи и чертятъ кругъ, Болингброкъ или Саусуэлъ читаетъ: ‘Conjura te’, и т. д. Страшный громъ и молнія, затмъ появляется духъ).

Духъ. Adsum.

Марджери Джорденъ. Азматъ! Именемъ вчнаго Бога, передъ именемъ и властью котораго ты трепещешь, отвчай на мои вопросы, ты не отойдешь отсюда, пока всего не скажешь.

Духъ. Спрашивай, что угодно.— Хоть-бы скоре я отвтилъ и покончилъ!

Болингброкъ. Прежде всего король. Что съ нимъ будетъ?

Духъ. Еще живъ герцогъ, который свергнетъ Генриха, но тотъ его переживетъ и умретъ насильственной смертью. (По мр того, какъ духъ говоритъ, Саусуэль записываетъ отвты).

Болингброкъ. Какая судьба ожидаетъ герцога Сеффолька?

Духъ. Отъ воды онъ умретъ, отъ нея приметъ свою кончину.

Болингброкъ. Что постигнетъ герцога Сомерсета?

Духъ. Пусть онъ избгаетъ замковъ: ему безопасне въ песчаныхъ равнинахъ, нежели тамъ, гд стоятъ возвышенные замки. Кончай-же, я больше не могу терпть.

Болингброкъ. Спустись-же во мракъ и въ огненное море. Злой духъ, удались! (Громъ и молнія. Духъ спускается Входятъ торопливо Іоркъ и Бекингэмъ со стражей.

Іоркъ. Возьмите этихъ измнниковъ и весь ихъ скарбъ. Красотка, мы за тобой слдили по пятамъ. Какъ, сударыня и вы здсь? Король и государство вамъ глубоко обязаны за такіе труды. Я не сомнваюсь, что лордъ протекторъ озаботится хорошенько васъ наградить за такія добрыя дла.

Герцогиня. Он и въ половину не такъ дурны, какъ твои относительно короля Англіи, дерзкій герцогъ, угрожающій безъ причины.

Бекингэмъ. Совершенно врно, сударыня: безо всякой причины. А какъ это по вашему называется? (Показываетъ ей бумаги). А тхъ ведите прочь! Заприте ихъ покрпче и держите порознь. Вы, сударыня, отправитесь съ нами. Стаффордъ, бери ее съ собою (Герцогиня уходитъ сверху). Мы позаботимся, чтобы и бездлушки ваши были представлены на судъ. Уходите вы вс! (Уходятъ: стража, Саусуэлъ, Болингброкъ и др.).

Іоркъ. Лордъ Бекингэмъ, мн кажется, вы выслдили ее хорошо. Прекрасная завязка, удачно выбранная для того, чтобы ее развить. А теперь, милордъ, пожалуйста, посмотримъ бсовскія письмена. Что-то тамъ есть? (Читаетъ). ‘Еще живъ герцогъ, который свергнетъ Генриха, но онъ его переживетъ и умретъ насильственной смертью’. Ну это точь въ точь, какъ: ‘Aio te, AEacida, Romanos vincere posse’. Ну. Что-же дальше? ‘Скажи мн, какая судьба ожидаетъ герцога Сеффолька?’—‘Отъ воды онъ умретъ, отъ нея приметъ свою кончину’.— Что постигнетъ герцога Сомерсета? ‘Пусть онъ избгаетъ замковъ: ему безопасне въ песчаныхъ равнинахъ, нежели тамъ, гд стоятъ возвышенные замки’. Такъ-то, милорды: трудно добыты эти предсказанія и трудно он понимаются. Король теперь на пути въ Сент-Ольбэнсъ, а съ нимъ путь этой прелестной лэди. Туда пойдутъ эти всти, какъ только могутъ они скоре донести ихъ: печальный завтракъ для лорда протектора.

Бекингемъ. Милордъ Іоркъ, не разршитъ-ли мн ваша свтлость быть на этотъ разъ почтальономъ, въ надежд получить отъ него награду?

Іоркъ. Если вамъ угодно, любезный лордъ. Эй, кто тамъ есть? (Входитъ слуга). Проси милордовъ Сольсбери и Уорика завтра вечеромъ ко мн на ужинъ. Идемте! (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Сентъ-Ольбэнсъ.

Входятъ: Король Генрихъ, королева Маргарита, Глостеръ, Кардиналъ и Сеффолькъ, сокольничьи перекликаются.

Королева Маргарита. Поврьте мн, лорды, до сего дня я за послднія семь лтъ еще не видала такой удачной охоты за водяными птицами. Однако, надо замтить, что втеръ былъ очень силенъ и было десять шансовъ противъ одного, что старый Джонъ не взлетитъ.

Король Генрихъ. Но какой взмахъ, милордъ, сдлалъ, вашъ соколъ и насколько выше остальныхъ онъ поднялся! Какъ Божьи дянія видны на всхъ его твореньяхъ! Да, какъ птицы, такъ и люди стремятся въ вышину.

Сеффолькъ. Ничего мудренаго, съ позволенія вашего величества, что сокола лорда протектора парятъ такъ высоко: они знаютъ, что господинъ ихъ любитъ вышину и мысли свои возноситъ выше соколинаго полета.

Глостэръ. Милордъ, лишь человкъ низкій и подлый душою не поднимется выше птичьяго полета.

Кардиналъ. Такъ я и думалъ: онъ хочетъ быть превыше облаковъ.

Глостэръ. Да, милордъ кардиналъ, какъ вамъ это покажется?Разв нехорошо-бы было для вашего высокопреподобія взлетть на небо?

Король Генрихъ. Въ хранилище превчнаго блаженства.

Кардиналъ. Твое небо — земля, глаза твои и мысли направлены къ корон,— сокровищу твоей души. Ты зловредный протекторъ, опасный пэръ, который ластится къ королю и государству.

Глостэръ. Что это, кардиналъ? Разв ужь ваше священство стало такъ догматично? Tantaene animis coelestibus irae? Разв служители Церкви такъ горячатся? Любезный дядя припрячьте вашу злобу: можете-ли вы это сдлать при вашей святости?

Сеффолькъ. Это не злоба, сэръ, это не боле того, что пристало такой доброй ссор и такому плохому пэру.

Глостэръ. Какъ это, милордъ?

Сеффолькъ. Ну, какъ вы, милордъ, какъ ваше высокопротекторство?

Глостэръ. Ну, Сеффолькъ, дерзость твоя извстна по всей Англіи.

Королева Маргарита. И твое честолюбіе также, Глостзръ.

Король Генрихъ. Молчи, прошу тебя, любезная королева, не подстрекай боле этихъ разъяренныхъ пэровъ, ибо блаженны миротворцы на земл.

Кардиналъ. Да буду я благословенъ за тотъ миръ, который я своимъ мечемъ водворю въ этомъ надменномъ протектор.

Глостэръ (въ сторону кардиналу). Клянусь, любезный дядя, я-бы желалъ, чтобы до этого дошло!

Кардиналъ (Въ сторону). Что-жь, пожалуй, коли посмешь.

Глостэръ (въ сторону). Не обращай на это дло вниманія кучки мятежниковъ, своей собственной особой отвть за оскорбленье.

Кардиналъ (въ сторону). Хорошо, но только тамъ, куда-бы ты не смлъ заглянуть, а если осмлишься, такъ сегодня вечеромъ на восточной опушк рощи.

Король Генрихъ. Чего вы, лорды?

Кардиналъ. Поврь мн, кузенъ Глостэръ, еслибь слуга твой не поймалъ дичи, такъ внезапно, мы еще поохотились-бы (въ сторону Глостэру). Приноси свой мечъ въ дв рукоятки.

Глостэръ. Совершенно врно, дядя.

Кардиналъ (въ сторону). Такъ что-жь вы, разсудили? Съ восточной стороны рощи.

Глостеръ (въ сторону). Кардиналъ, я съ вами согласенъ.

Король Генрихъ. Ну, что тамъ, дядя Глостэръ?

Глостэръ. Толкуемъ о соколиной охот и ни о чемъ другомъ, ваше величество (въ сторону). Ну, клянусь Матерью Господней, попъ, я за это выбрю теб макушку или мое ратное искусство оплошаетъ.

Кардиналъ (въ сторону). Medice, te ipsum, протекторъ: и ты также остерегайся. Оберегай также и себя.

Король Генрихъ. Втеръ усиливается и вашъ гнвъ также, лорды. Какъ докучная музыка отзывается онъ въ моемъ сердц! Когда разрываются такія узы, какая можетъ быть надежда на согласіе? Прошу васъ, милорды, дайте мн уладить эту ссору.

Входитъ горожанинъ Сентъ-Ольбэна, крича: Чудо!

Глостэръ. Что значитъ этотъ шумъ? Что за чудо ты провозглашаешь?

Горожаникъ. Чудо! Чудо!

Сеффолькъ. Подойди къ королю и разскажи ему, что это за чудо?

Горожанинъ. Клянусь вамъ, какой-то слпой, полчаса тому назадъ, прозрлъ у раки святого Ольбэна,— слпой, никогда въ жизни прежде не видавшій свта.

Король Генрихъ. Хвала Господу, который даетъ душамъ врующихъ свтъ въ потемкахъ и утшеніе въ отчаяніи.

Входятъ: мэръ Сентъ-Ольбэна со всею братіей, Симпкоксъ, котораго двое людей несутъ на кресл, его жена и множество народа.

Кардиналъ. Вотъ горожане идутъ процессіей, чтобы представить этого человка вашему величеству.

Король Генрихъ. Велика его отрада въ сей земной юдоли, хотя зрніемъ умножатся его грхи.

Глостэръ. Помогите, господа, поднесите его ближе къ королю. Его величеству угодно говорить съ нимъ.

Король Генрихъ. Разскажи намъ, добрый человкъ, какъ было дло, чтобы и мы вмст съ тобою могли воздать хвалу Богу. Какъ? Неужели ты уже давно былъ слпъ, а теперь прозрлъ?

Симпкоксъ. Родился слпымъ, съ позволенія вашего величества.

Жена. Да, именно, такъ точно.

Сеффолькъ. Что это за женщина?

Жена. Его жена, съ позволенія вашей свтлости.

Глостэръ. Еслибъ ты была его матерью, ты могла-бы это сказать врне.

Король Генрихъ. Гд-ты родился?

Симпкоксъ. На свер, въ Беруик, съ позволенія вашего величества.

Король Генрихъ. Бдняга! велика милость Божія у теб. Пусть-же не проходитъ ни дня, ни ночи, неосвященными памятью о томъ, что сдлалъ для тебя Господь.

Королева Маргарита. Скажи мн, добрый человкъ. случайно-ли ты сюда пришелъ, къ этой святой рак, или изъ благоговнія?

Симпкоксъ. Богу извстно, что изъ чистаго благоговенія. Разъ сто, или еще того чаще, меня звалъ святой Олбэнъ, говоря:— Иди, Симпкоксъ, иди къ моей рак, и я теб помогу!

Жена. Въ самомъ дл, это врно, я сама часто слышала, какъ голосъ его звалъ.

Кардиналъ. Какъ? Да ты еще и хромъ?

Симпкоксъ. Да, помоги мн Всемогущій!

Сеффолькъ.Какъ это съ тобой случилось?

Симпкоксъ. При паденіи съ дерева.

Жена. Со сливы, господинъ.

Глостэръ. Давно-ли ты ослпъ?

Симпкоксъ. О, я такъ родился, господинъ.

Глостэръ. Какъ? И все-таки хотлъ влзть на дерево?

Симпкоксъ. Но вдь это лишь въ юности, за всю мою жизнь.

Жена. Даже слишкомъ врно: вотъ онъ и поплатился дорого за это лазанье.

Глостэръ. Клянусь всмъ святымъ, ты очень любиль сливы, если вздумалъ такъ рисковать.

Симпкоксъ. Увы, господинъ, жен моей хотлось дамасскихъ сливъ, и она заставила меня лзть съ опасностью жизни.

Глостэръ. Хитрый плутъ, но это ему, однако, не поможетъ.— Дай мн посмотрть твои глаза. Теперь моргни, теперь открой ихъ.— По моему ты не хорошо видишь.

Симпкоксъ. Напротивъ, господинъ: ясно, какъ днемъ, и благодарю Бога и святого Ольбэна.

Глостэръ. И ты врно говоришь? А какого цвта этотъ плащъ?

Симпкоксъ. Краснаго, господинъ, краснаго, какъ кровь.

Глостэръ. Что-жь, это сказано прекрасно. Какого цвта моя одежда?

Симпкоксъ. Да чернаго, конечно,— чернаго, какъ уголь, какъ черный янтарь.

Король Генрихъ. Такъ ты, значитъ, знаешь, какого цвта черный янтарь?

Сеффолькъ. А между тмъ онъ, кажется никогда не видалъ чернаго янтаря.

Глостэръ. Но видлъ, до сего дня, много плащей и платьевъ.

Жена. Никогда, до сего дня, во всей своей жизни.

Глостэръ. Скажи мн, малый: какъ его имя?

Симпкоксъ. Увы, господинъ, я не знаю.

Глостэръ. А его?

Симпкоксъ. Право, господинъ, не знаю.

Глостэръ. А какъ твое собственное?

Симпкоксъ. Саундеръ Симпкоксъ, съ позволенія вашего, господинъ.

Глостэръ. Ну, постой же, Саундеръ, самый лживый изъ плутовъ во всемъ христіанскомъ мір! если-бы ты родился слпымъ, ты все-таки могъ-бы знать наши имена, такъ же, какъ и назвать различные цвта нашихъ платьевъ. Зрніемъ можно различить цвта, но тотчасъ-же назвать ихъ вс невозможно. Милорды, святой Ольбэнъ сдлалъ чудо, а какъ вамъ покажется искусство того, кто возвратитъ ноги этому калк?

Симпкоксъ. О, господинъ, еслибъ вы могли!

Глостэръ. Господа сентъ-ольбэнцы, нтъ-ли у васъ въ город караульныхъ и того, что называютъ кнутами?

Мэръ. Конечно, милордъ, къ вашимъ услугамъ.

Глостэръ. Ну, такъ пошлите сейчасъ-же за однимъ изъ нихъ.

Мэръ. Ступай, малый, и приведи караульнаго прямо сюда (Уходитъ одинъ изъ служителей).

Глостэръ. А теперь, пока, подайте мн сюда скамейку. (На сцену выносятъ скамейку). Ну, малый, если хочешь спастись отъ кнута, перескочи мн черезъ эту скамейку и бги прочь.

Симпкоксъ. Увы, господинъ, я даже не могу стоять безъ поддержки одинъ, вы хотите мучить меня понапрасну.

Возвращается слуга и караульный съ кнутомъ.

Глостэръ. Ну, сэръ, мы должны заставить васъ разъискать ваши ноги. Бей его, служивый, пока онъ не перескочатъ черезъ эту самую скамейку.

Караульный. Слушаю, милордъ. Ну-ка, малый, живо. Долой рубаху!

Симпкоксъ. Увы, господинъ! Что-же мн длать? я въ состояніи даже стоять (Посл того, какъ караульный хватилъ его одинъ разъ, онъ перескакиваетъ черезъ скамейку и убгаетъ прочь, за нимъ слдуетъ народъ, съ крикомъ: ‘Чудо!’).

Король Генрихъ. О, Боже! Ты это видишь и терпишь такъ долго?

Королева Маргарита. Мн было смшно смотрть какъ побжалъ этотъ негодяй.

Глостэръ. Ступайте за плутомъ и уберите прочь эту шлюху.

Жена. Увы, сэръ, мы это сдлали, вдь просто отъ нужды.

Глостэръ. Пусть ихъ бьютъ кнутомъ въ каждомъ торговомъ город, пока они не дойдутъ до Беруика, изъ котораго пришли (Входятъ: Мэръ, караульный, жена Симпкокса и др.)

Кардиналъ. Герцогь Гемфри совершилъ сегодня чудно.

Сеффолькъ. Это правда: онъ заставилъ хромого скакать и бгать.

Глостэръ. Но вы сдлали больше чудесъ, чмъ я: вы, милордъ, обратили въ бгство въ одинъ день цлые города.

Входитъ Бекингэмъ.

Король Генрихъ. Какія всти принесъ кузенъ нашъ Бекингэмъ?

Бекингэмъ. Такія, что сердце мое замираетъ ихъ открыть. Кучка злыхъ людей, склонныхъ къ непотребнымъ дламъ, подъ предводительствомъ и при сообщничеств лэди Элеаноры, супруги протектора,— главы и начальницы этого возмущенія,— злоумышляли противъ вашего государства, водились съ колдуньями и чародями, которыхъ мы и накрыли на мст преступленія, когда они вызывали злыхъ духовъ изъ преисподней, вопрошая ихъ о жизни и смерти короля Генриха и другихъ частныхъ совтниковъ вашего высочества, о чемъ ваша свтлость знаете боле подробно.

Кардиналъ. Итакъ, милордъ протекторъ, вслдствіе этого, ваша супруга предстанетъ въ Лондон на судъ. Эта всть, я думаю, направила иначе остріе вашего оружія, весьма вроятно, милордъ, что вы не соблюдете своего часа.

Глостэръ. Честолюбивый служитель церкви, перестань огорчать мое сердце. Горе и тоска одолли вс мои силы: и побжденный (какимъ я и есть) я уступаю теб, какъ уступилъ-бы и подлйшему изъ рабовъ.

Король Генрихъ. О, Боже! Какія бды творятъ злые и тмъ самымъ навлекаютъ посрамленіе на свою-же голову!

Королева Маргарита. Видишь, Глостэръ, какое пятно на твоемъ гнзд, смотри-же, чтобъ ты самъ былъ лучше и безупречне.

Глостэръ. Ваше величество, что касается меня, я призываю Небо въ свидтели, какъ я любилъ своего короля и государство. Что-же касается моей жены, я не знаю, что это такое. Мн грустно слышать то, что я услышалъ. Она благородна, но если она забыла честь и добродтель и зналась съ тми, которые, какъ сажа, мараютъ дворянство,— я изгоняю ее отъ своего ложа и общества и отдаю ее, въ добычу законамъ и позору, который обезславилъ честное имя Глостэра.

Король Генрихъ, Ну, на эту ночь мы отдохнемъ здсь завтра снова направимся обратно въ Лондонъ разсмотрть что дло основательно, призвать къ отвту этихъ гнусныхъ оскорбителей и взвсить это дло на безпристрастныхъ всахъ правосудія, господство которыхъ непоколебимо для того чья правда сильне (Трубы. Уходятъ).

СЦЕНД II.

Лондонъ. Садъ герцога Іорка.

Входятъ: Іоркъ, Сольсбери и Уорикъ.

Іоркъ. Теперь, любезные лорды Сольсбери и Уорикъ, когда нашъ скромный ужинъ оконченъ, дозвольте мн узнать, въ этихъ укромныхъ аллеяхъ, для моего собственнаго удовлетворенія, ваше мнніе о томъ, что мои права на англійскій престолъ неоспоримы.

Сольебери. Милордъ, мн не терпится услышать о нихъ подробно.

Уорикъ. Милый Іоркъ, начинай-же: и если твои права врны, то Невили готовы быть твоими послушными подданными.

Іоркъ. Такъ вотъ оно какъ. У Эдуарда Третьяго, милорды, было семеро сыновей. Первый — Эдуардъ Черный принцъ, принцъ Уэльскій, второй — Уильямъ Хетфильдскій, третій — Ііонель, герцогъ Кларэнскій, а за нимъ слдующимъ былъ Джонъ Гаунтъ, герцогъ Ланкастеръ, пятый — Эдмондъ Ленгли, герцогъ Іоркскій, шестой — Томасъ Уудстокъ, герцогъ Глостэръ, Уильямъ Уиндзорскій былъ седьмой и послдній. Эдуардъ, Черный принцъ, умеръ прежде своего отца и оставилъ посл себя единственнаго сына, Ричарда, который, по смерти Эдуарда Третьяго, царствовалъ, пока Генрихъ Болингброкъ, герцогъ Ланкастеръ, старшій сынъ и наслдникъ Джона Гаунта, коронованный подъ именемъ Генриха Четвертаго, не завладлъ правленьемъ, не свергнулъ законна короля и не отправилъ его бдную супругу во Францію о куда она и прибыла, а его самого въ Помфретъ,— гд, какъ вамъ всмъ извстно, безобидный Ричардъ былъ предательски убитъ.

Уорикъ. Отецъ, герцогъ говоритъ правду: такимъ-то разомъ, Ланкастерскій домъ добылъ себ корону.

Іоркъ. Которую и удерживаетъ теперь за собою силой, но не правомъ, потому-что по смерти Ричарда, наслдника перваго сына, надлежало царствовать потомкамъ слдующаго сына.

Сольсбери. Но Уильямъ Хэтфильдскій умеръ, не оставивъ наслдника.

Іоркъ. Третій сынъ, герцогъ Кларэнсъ, по линіи котораго я требую короны, имлъ потомство:— дочь Филиппу, которая вышла за Эдмонда Мортимера, графа Марча, Эдмондъ имлъ потомство:— Роджера Марча, Роджеръ имлъ потомство: Эдмонда, Анну и Элеанору.

Сольсбери. Этотъ Эдмондъ, въ царствованіе Болингброка, какъ я читалъ объ этомъ, предъявилъ свои права на корону, и былъ-бы королемъ, еслибъ не Оуэнъ Глендауэръ, который продержалъ его въ заточеніи, пока онъ не умеръ. Но вернемся къ остальнымъ.

Iоркъ. Его старшая сестра, Анна, моя мать, наслдница короны, вышла за графа Кэмбриджа, который былъ сыномъ Эдмонда Лэнгли, пятаго сына Эдуарда Третьяго. По ней я и требую себ королевства: та была наслдницей Роджера, графа Марча, который былъ сыномъ Эдмонда Мортимера, женатаго на Филипп, единственной дочери Ліонеля, герцога Кларэнса. Итакъ, если потомкамъ старшаго сына подобаетъ наслдовать прежде младшаго, то я король.

Уорикъ. Какой ясный выводъ можетъ быть еще ясне? Генрихъ требуетъ корону черезъ Джона Гаунта, четвертаго сына, Іоркъ требуетъ ее черезъ третьяго. Пока не порвется линія Ліонеля, онъ не долженъ царствовать: а она еще не прервалась, но процвтаетъ въ теб, въ твоихъ сыновьяхъ, прекрасныхъ отпрыскахъ этого древа. Ну, отецъ мой, Сольсбери, преклонимъ-же колна и, въ этомъ уединенномъ мст, пусть мы первые привтствуемъ своего законнаго государя, съ почестью, подобающей его родовому праву на корону.

Оба. Да здравствуетъ нашъ государь Ричардъ, король англійскій!

Іоркъ. Благодаримъ васъ, лорды! Но я не король вамъ, пока не коронованъ и пока мечъ мой еще не обагренъ живой еще кровью Ланкастерскаго дома, а сдлать это надо не надо, но разсудительно и въ таинственномъ молчаніи. Въ эти опасныя времена длайте, какъ я: закрывайте глаза на герцога Сеффолька, на гордость Бофорта, на честолюбіе Сомерсета, Бекингема и на всю ихъ клику, пока они не поймаютъ въ западню пастуха всего стада — добродтельнаго принца, добраго герцога Гемфри. Они этого ищутъ и ища, найдутъ себ смерть, если Іоркъ можетъ быть пророкомъ.

Сольсбери. Милордъ.оставимъ это:мы уже знаемъ ваше мнніе подробно.

Уорикъ. Моесердце говоритъ мн,что графъ Уорикъ нкогда сдлаетъ герцога Іорка королемъ.

Іоркъ. А я, Невиль, вотъ въ чемъ увренъ: Ричардъ дожить до того, что сдлаетъ графа Уорика величайшимъ въ Англіи человкомъ, посл короля (Уходятъ).

СЦЕНА III.

Тамъ-же. Зала суда.

Трубы. Входятъ: король Генрихъ, королева Маргарита, Глостэръ, Іоркъ, Сеффолькъ и Сольсбери, герцогиня Глостэръ, Марджери, Джорденъ, Саусуэлъ, Юмъ и Болинброкъ подъ стражей.

Король Генрихъ. Подойдите, Элеанора Кобэмъ, супруга Глостэра. Предъ лицомъ Божіимъ и моимъ, ваша вина велика: прими-же возмездіе, надлежащее по закону за грхи, которые въ писаніи Божіемъ караются смертью (къ Марджери Джорденъ и др.). Вы, четверо, отсюда опять вернетесь въ тюрьму, а оттуда — на мсто казни, колдунью въ пепелъ сожгутъ въ Смисфильд, а васъ троихъ удавятъ на вислиц.— И вы,сударыня, такъ какъ вы благороднаго происхожденія, посл трехдневнаго наказанія передъ народомъ, будете на всю жизнь лишены почестей и поселитесь съ сэромъ Джономъ Стэнли на родин, въ изгнаніи, на остров Мэн.

Герцогиня. Я довольна изгнаніемъ, но была-бы довольне смертью.

Глостэръ. Елеанора, ты видишь, что законъ осудилъ тебя: я не могу оправдывать тхъ, кого осуждаетъ законъ. (Уходятъ: герцогиня и другіе заключенные подъ стражей). Глаза мои полны слезъ, а сердце — горя. Ахъ, Гемфри! Такой позоръ въ твои годы съ горя наклонитъ твою главу къ земл.— Умоляю ваше величество отпустить меня: печаль моя требуетъ утоленія, а мои годы — спокойствія.

Король Генрихъ. Постой, Гемфри, герцогъ Глостэръ. Прежде, чмъ уйти, отдай мн свой жезлъ. Генрихъ самъ будетъ себ протекторомъ, а Богъ будетъ моей опорой, моимъ проводникомъ, фонаремъ,освщающимъ шаги мои. Иди съ миромъ, Гемфри, не мене любимый, чмъ когда ты былъ протекторомъ твоего короля,

Королева Маргарита. Я не вижу причины, почему-бы совершеннолтній король нуждался въ протекторств, какъ ребенокъ. Богъ и Король Генрихъ пусть правятъ кормиломъ Англіи! Отдайте, сэръ, вашъ жезлъ, а королю — его государство

Глостэръ. Мой жезлъ? Благородный Генрихъ, вотъ мой жезлъ: я отдаю его такъ-же охотно, какъ Генрихъ, — твой отецъ, отдалъ его мн, я даже также охотно оставляю его у ногъ твоихъ, какъ другіе изъ честолюбія приняли-бъ его. Прощай, добрый король: когда меня не будетъ, пусть отрадный миръ охраняетъ твой тронъ (Входитъ).

Королева Маргарита. Вотъ теперь Генрихъ король, а Маргарита королева, и Гемфри, герцогъ Глостэръ, самъ не свой, вынесши такой сильный ударъ,— два удара сразу: жена въ изгнаніи и одинъ изъ его членовъ оторванъ отъ него — этотъ жезлъ, дающій власть. Пусть онъ теперь остается тамъ, гд ему скоре всего подобаетъ быть, — въ рук Генриха.

Сеффолькъ. Такъ склоняется величественная сосна, опуская свои втви, такъ гордость Элеаноры кончается въ своемъ младенчеств.

Іоркъ. Лорды, будетъ о немъ. Съ позволенія вашего величества, сегодня день, назначенный для поединка, отвтчикъ и истецъ,— оружейникъ и его работникъ,— готовы вступить въ борьбу, такъ не угодно-ли будетъ вашему величеству посмотрть на ихъ поединокъ?

Королева Маргарита. Конечно, любезный лордъ: я для того и оставила дворецъ, чтобы видть разбирательство этой ссоры.

Король Генрихъ. Ради Бога, посмотрите, чтобы арена и все остальное было въ порядк: пусть ссора тутъ и кончится и да защититъ праваго Господь!

Іоркъ. Никогда еще не видалъ я человка боле трусливаго и не подготовленнаго къ битв, какъ истецъ, — слуга этого оружейника, милорды.

Входятъ: съ одной стороны Хорнеръ и его сосди, пьющіе за его здоровье столько, что онъ даже пьянъ. Онъ входитъ съ дубинкой на которой виситъ мшокъ съ пескомъ, передъ нимъ идетъ барабанщикъ. Съ другой стороны: Питеръ тоже съ барабанщикомъ и съ подобной-же дубинкой, съ нимъ мастеровые, пьющіе за его здоровье.

1-й сосдъ. Вотъ, сосдъ Хорнеръ, пью чарку хереса за твое здоровье. Не бойся-же, сосдъ, все теб удастся.

2-й сосдъ. А я, сосдъ, чарку шарнеко.

3-й сосдъ. А я, сосдъ, чарку добраго двойного пива. Пей и не бойся своего работника.

Хорнеръ. За дло-же, и я, ей-Богу, не ударю передъ вами въ грязь лицомъ, а Питеру — фигу.

1-й мастеровой. Вотъ.Питеръ, пью за твое здоровье, не трусь-же!

2-й мастеровой. Радуйся, Питеръ, и не бойся хозяина: дерись-же во славу мастеровыхъ.

Питеръ. Благодарю васъ всхъ. Пейте и, прошу васъ, молитесь за меня: сдается мн, что я ужь выпилъ послдній свой глотокъ на земл. Теб, Робинъ, если умру, отдаю свой передникъ, а ты, Уиль, получишь мой молотокъ, а теб, Томъ, вотъ вс деньги, сколько у меня есть. О, Господи, благослови меня! Я прибгаю къ Богу, потому что ни за что не смогу справиться съ хозяиномъ, который уже много обучался фехтованью.

Сольсбери. Ну, будетъ вамъ пить, принимайтесь за драку. Какъ твое имя, малый?

Питеръ. Ну, Питеръ, конечно.

Сольсбери. Питеръ! А дальше какъ?

Питеръ. Тузилка.

Сольсбери. Тузилка? Ну, смотри-же, тузи своего хозяина хорошенько.

Хорнеръ. Господа, я пришедъ сюда, такъ сказать, по подстрекательству моего мастероваго, чтобы доказать, что онъ плутъ, а я — честный человкъ. Что-же касается герцога Іорка, пусть я умру, а не желалъ я никакого зла, ни ему, ни королев. А потому, Питеръ, приготовься къ настоящему удару.

Іоркъ. Отправляйтесь: у этого плута ужь и языкъ не ворочается. Играйте, трубачи, тревогу состязающимся (Тревога. Они дерутся, Питеръ убиваетъ хозяина на повалъ).

Хорнеръ. Стой, Питеръ, стой! Я признаюсь, я признаюсь въ измн (Умираетъ).

Іоркъ. Возьмите у него орудіе драки. — Благодари, любезный, Бога и доброе вино, помшавшее твоему господину.

Питеръ. О, Боже! Неужели. а одоллъ своихъ враговъ передъ такимъ собраньемъ? О, Питеръ, ты восторжествовалъ по праву.

Король Генрихъ. Ступайте, унесите этого измнника съ нашихъ глазъ долой: изъ его смерти мы познаемъ его вину. Въ правосудіи своемъ Богъ намъ открылъ правоту и невинность этого бдняги, котораго тотъ думалъ несправедливо умертвить.— Иди, любезный, слдуй за нами, чтобъ по лучить награду (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Тамъ-же. Улица.

Входятъ: Глостэръ и его слуги въ траурной одежд.

Глостэръ. Такъ-то, порой, облако омрачаетъ самый ясный день, а за лтомъ, во вки вчныя, слдуетъ безплодная зима съ жестокими, колючими морозами. Какъ времена года, протекаютъ многочисленныя радости и горести. Который часъ, господа?

Слуга. Десять часовъ, милордъ.

Глостэръ. Десять — тотъ самый часъ, который назначенъ мн, чтобы ожидать прихода моей наказуемой герцогини. Врядъ-ли вынесутъ ее нжныя ноги ходьбу по этимъ кремнистымъ дорогамъ. Милая Нелль! Плохо придется твое благородной душ сносить, что этотъ подлый народъ буде смотрть теб въ лицо, смясь надъ твоимъ позоромъ, когда онъ-же, еще недавно, завистливыми взглядами провожалъ тебя у колесъ твоей гордой колесницы, въ которой ты торжественно хала по улиц. Но тише! Кажется, она идетъ, подготовлю свои заплаканные глаза къ тому, чтобъ они увидли ея позоръ.

Входитъ герцогиня Глостэръ въ блой простын, у нея на спин приколота бумага, ноги — босы, въ рук зажженная свча. Съ нею сэръ Джонъ Стэнли, шерифъ и стража.

Слуга. Съ позволенія вашей свтлости, мы отобьемъ ее отъ шерифа.

Глостэръ. Нтъ, ни съ мста, коли жизнь вамъ дорога: пусть ее идетъ мимо.

Герцогиня. Вы пришли, милордъ, посмотрть на мое всенародное посрамленіе? Теперь и ты приносишь покаяніе. Смотри, какъ они глядятъ. Видишь, какъ указываетъ на насъ пальцами обезумвшая толпа, какъ киваютъ они головою, какъ мечутъ взоры на тебя? О Глостэръ, скройся отъ злобныхъ взглядовъ и, въ своемъ замкнутомъ жилищ, кайся въ моемъ позор и кляни твоихъ враговъ,— вмст твоихъ и моихъ.

Глостэръ. Будь терплива, кроткая Нелли: забудь про это горе.

Герцогиня. Ахъ, Глостэръ, дай ты мн забыть о самой себ. Пока я еще твоя супруга, а ты принцъ и протекторъ этой страны, мн кажется, что не слдовало-бы меня такъ вести, покрытую позоромъ, съ бумагой на спин, въ сопровожденіи этой сволочи, которая радуется моимъ слезамъ, прислушивается къ моимъ глубокимъ стонамъ. Безпощадный камень ржетъ мои нжныя ноги, а когда я вздрогнула, злорадный народъ смется и совтуетъ мн осторожне ступать. О, Гемфри! могу-ли я снести такое позорное иго? Можешь-ли ты поврить, чтобъ я когда-нибудь смотрла въ лицо всему свту, или считала-бы счастливыми тхъ, которые наслаждаются солнцемъ? Нтъ, мракомъ будетъ мн свтъ, а день — ночью: думы о моемъ величіи будутъ мн адомъ. Порою, скажу себ:— Я жена герцога Гемфри, онъ пришелъ, правитель всей страны, однако, такъ онъ управлялъ и былъ такимъ принцемъ, что стоялъ всторон, пока я, его несчастная герцогиня, была сдлана позорищемъ и пугаломъ для каждаго подлаго тунеядца. Ну ты будь кротокъ, и не краснй за мой позоръ, не смущайся ничмъ, пока не замахнется надъ тобой скира смерти,— какъ это, наврно, скоро случится. Вдь всемогущій Сеффолькъ, вмст съ тою, которая ненавидитъ тебя и всхъ насъ, съ Іоркомъ и нечестивымъ Бофортомъ,— этимъ лживымъ попомъ,— вс они разставили сти, чтобы лишить тебя крыльевъ, и, какъ-бы ты ни съумлъ взлетть, они все-таки опутаютъ тебя. Но ты не бойся, пока не увязнетъ нога твоя, и не предупреждай враговъ твоихъ.

Глостэръ. Ахъ полно, Нелль: ты не туда мтишь. Я самъ долженъ обидть ихъ прежде, чмъ они до меня доберутся. Еслибъ у меня было въ двадцать разъ больше враговъ и если-бы каждый изъ нихъ имлъ въ двадцать разъ больше власти, все это не сдлало-бы мн никакого вреда, пока я честенъ, вренъ и невиненъ. Ты-бы хотла, чтобы я спасъ тебя отъ этого позора? Но, вдь, твой срамъ все-таки не былъ-бы смытъ, а я-бы подвергъ себя нарушенію законовъ. Самая главная твоя помощь въ спокойствіи, моя кроткая Нелль. Прошу тебя, подчини сердце свое терпнію: ужасы этихъ немногихъ дней скоро прекратятся.

Входитъ герольдъ.

Герольдъ. Призываю вашу свтлость въ парламентъ его величества, созванный въ Бери на первое число слдующаго мсяца.

Глостэръ. А мое согласіе на это не испрошено предварительно? Вотъ такъ скрытничанье.— Хорошо, я тогда буду (Герольдъ уходитъ). Моя Нелль, я прощаюсь съ тобою. Господинъ шерифъ, пусть наказаніе ея не превышаетъ королевскаго приказанья.

Шерифъ. Съ позволенія вашей свтлости, моя обязанность тутъ и кончается, теперь сэръ Джонъ Стэнли увезетъ ее съ собой на островъ Мэнъ.

Глостеръ. Такъ вы, сэръ Джонъ, должны теперь охранять мою супругу!

Стэнли. Такъ точно: мн это поручено, съ позволенія вашей свтлости.

Глостэръ. Не обходитесь-же съ ней хуже оттого, что я прошу васъ обходиться съ ней получше. Можетъ случиться, что свтъ еще посмется, а я могу еще дожить до того, чтобы оказать вамъ любезность, если вы ее окажете ей. Итакъ, сэръ Джонъ, прощайте.

Герцогиня. Какъ? Вы уходите, милордъ, и не прощаетесь со мной?

Глостэръ. Будь свидтельница моихъ слезъ, я не могу остаться говорить съ тобою (Уходятъ. Глостэръ и слуги).

Герцогиня. И ты ушелъ? Все утшеніе ушло съ тобою, мн ничего ужь больше не осталось. Моя отрада — смерть, смерть, названія которой я прежде пугалась, потому что желала, чтобы земная жизнь была вчна, Стэнли, прошу тебя: уведи меня отсюда,— мн все равно куда: я этого прошу не какъ милости, а только, чтобы ты доставилъ меня куда теб приказано.

Стэнли. Такъ, значитъ, сударыня, на островъ Мэнъ. Тамъ съ вами будутъ обращаться согласно вашему положенію.

Герцогиня. Такъ, значитъ, очень дурно, потому что оно позорно. И неужели со мной будутъ обращаться позорно?

Стэнли. Какъ подобаетъ относиться къ герцогин, супруг герцога Гемфри: такъ съ вами и будутъ поступать.

Герцогиня. Шерифъ, прощай, и будь благополучнй чмъ я, хоть ты и былъ моимъ вожатымъ при позор.

Шерифъ. Такова моя обязанность, простите меня, сударыня.

Герцогиня. Хорошо, хорошо, прощай, обязанность твоя окончена.— Ну, что-же, Стэнли, мы идемъ?

Стэнли. Сударыня, окончивъ покаяніе, скиньте съ себя ту простыню и пожалуйте одться въ дорогу.

Герцогиня. Но позоръ мой не будетъ сброшенъ вмст этой простыней. Нтъ, онъ повиснетъ на моихъ самыхъ дорогихъ платьяхъ, и будетъ виднъ, какъ-бы я ни разодлась. Иди впередъ: я хочу скоре видть свою темницу (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Аббатство въ Бери.

Трубы. Входятъ въ залу парламента: король Генрихъ, королева Маргарита, кардиналъ Бофортъ, Сеффолькъ, Іоркъ, Бекингэмъ и другіе.

Король Генрихъ. Я удивляюсь, что милордъ Глостэръ еще не пришелъ: не въ его привычк быть послднимъ. Что бы могло его теперь задержать?

Королева Маргарита. Разв вы не видите или не хотите замчать за нимъ странной перемны въ обращеніи? Какъ величаво онъ держится, какъ дерзокъ онъ сталъ за послднее время, какъ гордъ, какъ повелителенъ, какъ не похожъ на себя? Мы помнимъ время, когда онъ былъ кротокъ и любезенъ, когда мы лишь издали на него взглянемъ, а онъ немедленно ужъ на колняхъ, такъ-что весь дворъ восхищался его покорностью. Но встртьте его теперь,— хоть даже утромъ, когда всякій желаетъ добраго дня,— онъ нахмуритъ брови, посмотритъ сердито и пройдетъ прямо, несгибая колна, презирая долгъ, которымъ намъ обязанъ. На щенятъ не обращаютъ вниманія, когда они скалятъ зубы, но и великіе люди дрожатъ, когда левъ рычитъ, а Гемфри, вдь не маленькій человкъ въ Англіи. Во-первыхъ, замтьте, что онъ ближайшій къ вамъ въ род, и если-бы вы пали, онъ-бы первый поднялся. Поэтому мн кажется, что неблагоразумно, по отношенію къ злоб, которую онъ питаетъ, чтобъ онъ вращался около вашей королевской особы или былъ допущенъ въ совтъ вашего величества. Лестью завоевалъ онъ себ народныя сердца и можно опасаться, что они вс послдуютъ за нимъ, если ему угодно будетъ произвести возмущеніе. Теперь весна,— корни у бурьяна еще неглубоки, но оставьте его теперь, и онъ переростетъ весь садъ и заглушитъ растенія за недостаткомъ ухода. Благоговйная забота, которую я питаю къ своему повелителю, заставила меня сосредоточить эти опасности въ герцог. Если это напрасно, назовите это бабьей трусостью,— трусостью съ которой я соглашусь, если вы можете ее побдить лучшими доказательствами. Милорды: Сеффолькъ, Бокингэмъ и Іоркъ, опровергайте мое обвиненіе, если можете, или-же заключите мои слова чмъ-нибудь ршительнымъ.

Сеффолькъ. Ваше величество хорошо провидли этого герцога. В если-бы мн первому было дозволено высказать свое мнніе, мн кажется, я-бы сказалъ тоже, что и ваше величество. Клянусь жизнью, герцогиня по его наущенію начала свои бсовскія продлки. И если онъ не участвовалъ въ ея проступкахъ, то все-таки, почитая свое высокое происхожденіе, потому-что онъ первый, по корон, наслдникъ и хвастаясь своимъ благородствомъ, онъ подстрекалъ годную въ съумасшедшій домъ герцогиню преступными средствами подготовить гибель нашему государю. Вода течетъ ровно тамъ, гд потокъ глубже, а подъ своей безобидной вншностью онъ кроетъ измну. Лиса не рычитъ, когда хочетъ подкрасться къ овц. Нтъ, нтъ, мой государь, Глостэръ еще неизвданный человкъ и полный глубокаго притворства.

Кардиналъ. Разв онъ, вопреки статьямъ закона, не установилъ смертной казни за небольшія преступленія?

Іоркъ. Разв онъ, въ бытность свою протекторомъ, не собиралъ большихъ денежныхъ суммъ со всего государства для того, чтобы платить солдатамъ во Франціи, и никогда не пересылалъ ихъ? Благодаря чему, ежедневно города возмущались.

Бекингэмъ. Довольно! Эти проступки еще ничтожны въ сравненіи съ тми, которые неизвстны, но со временемъ выяснятся въ льстивомъ герцог Гемфри.

Король Генрихъ. Вотъ что, милорды: ваша заботливость о насъ, чтобъ уничтожить шипы, которые могутъ потревожить наши ноги, достойна похвалы, но, сказать-ли по совсти? Нашъ родственникъ Глюстэръ также невиненъ въ намреніи измнить нашей королевской особ, какъ ягненокъ или безобидный голубь. Герцогъ добродтеленъ, кротокъ и слишкомъ хорошо настроенъ, чтобы мечтать о зл и подготовлять мн паденіе.

Королева Маргарита. Ахъ, есть-ли что опасне такого пристрастнаго доврія? Такъ онъ кажется голубемъ. Перья его лишь занятыя у другихъ. Такъ онъ ягненокъ. Эта шкура у него чужая, потому-что у него скоре наклонности хищнаго волка. Что-же значитъ притворство для того, кто не можетъ принять на себя личину? Берегитесь же, милордъ: наше общее благо зависитъ отъ укрощенія этого коварнаго человка.

Входитъ Сомерсетъ.

Сомерсетъ. Да здравствуетъ мой милостивый государь!

Король Генрихъ. Добро пожаловать, лордъ Сомерсетъ. Какія всти изъ Франціи?

Сомерсетъ. Вс ваши интересы въ ея территоріи совершенно отняты у васъ: все потеряно.

Король Генрихъ. Неласковыя всти, лордъ Сомерсетъ, но да будетъ воля Господня!

Іоркъ (въ сторрну). Особенно неласковыя для меня: я такъ-же твердо надялся на Францію, какъ надюсь на плодоносную Англію. Такъ-то цвты мои поблекли еще въ бутылкахъ, а гусеницы объдаютъ мои листья. Но я скоро эти дла поправлю, или продамъ свой санъ за славную могилу.

Входитъ Глостэръ.

Глостэръ. Всхъ благъ моему королю и повелителю! Простите, государь, что я такъ запоздалъ.

Сеффолькъ. Нтъ, Глостэръ, знай, что ты пришелъ еще слишкомъ рано, если не сталъ преданне, чмъ ты есть. Я тутъ-же арестую тебя за государственную измну.

Глостэръ. Ну, герцогь Сеффолькъ, ты не заставишь меня ни покраснть, ни измниться въ лиц отъ этого ареста: не легко устрашить ничмъ незапятнанное сердце. И чистйшій источникъ не такъ свободенъ отъ грязи, какъ я отъ измны моему государю. Кто можетъ меня обвинять? Въ чемъ я виновенъ?

Іоркъ. Думаютъ, милордъ, что вы брали отъ французовъ взятки и, будучи протекторомъ, задерживали жалованье солдатъ, благодаря чему его величество лишился Франціи.

Глостэръ. Такъ-только думаютъ? Да кто-же они такіе, что такъ думаютъ? Никогда не отбиралъ я жалованья у солдатъ, никогда ни одного пени взятки не бралъ отъ французовъ. Да поможетъ мн Богь такъ-же, какъ я проводилъ ночь за ночью въ бдніи надъ благомъ Англіи! Пусть каждая полушка, каждый грошъ, который я вырвалъ у короля и себ присвоилъ, будетъ предъявленъ мн въ осужденіе въ судный день. Нтъ: много фунтовъ изъ моего собственнаго капитала, не желая налагать ихъ на нуждающійся народъ, вытрясъ я изъ своего кошелька гарнизонамъ, и никогда не просилъ, чтобы ихъ мн вернули.

Кардиналъ. Вамъ на-руку, милордъ, говорить такъ много.

Глостэръ. Я говорю не боле, какъ правду, помогай мн Боже!

Іоркъ. Во время своего протекторства, вы придумывали для виновныхъ такія страшныя, неслыханныя пытки, что англичанъ обвиняли въ тиранств.

Глостэръ. Однако, хорошо извстно, что, пока я былъ протекторомъ, вс мои пороки заключались въ жалости: я трогался слезами виновнаго и слова смиренія были искупленіемъ его вины. Если только это не былъ кровавый убійца, или гнусный и подлый разбойникъ, обиравшій бдныхъ путниковъ, я никогда не воздавалъ ему даже подобающей кары. Убійцъ я, дйствительно, пыталъ больше, чмъ разбойниковъ или какихъ другихъ преступниковъ.

Сеффолькъ. Милордъ, это проступки, на которые отвтить недолго, но васъ обвиняютъ въ боле сильныхъ преступленіяхъ, отъ которыхъ не легко вамъ очиститься. Именемъ его величества, я арестую васъ и тутъ же отдаю подъ охрану лорда кардинала на будущее время, до суда.

Король Генрихъ. Милордъ Глостэръ, я особенно надюсь на то, что вы выясните все подозрительное: совсть говоритъ мн, что вы невинны.

Глостэръ. О, милостивый повелитель! Опасны эти дни. Добродтель душатъ гнуснымъ честолюбіемъ, а милосердіе гонятъ прочь рукою ненависти. Гнусные происки преобладаютъ, а безпристрастіе изгоняютъ изъ земель вашего величества. Я знаю: ихъ заговоръ — лишить меня жизни. Но, если смерть моя можетъ дать этому острову счастье и закончитъ періодъ ихъ тиранства, я приму ее охотно. Но моя смерть служитъ лишь прологомъ къ ихъ игр, потому-что и тысячи людей, которые пока не подозрваютъ объ опасности, не заключатъ собою сочиняемой ими трагедіи. Сверкающіе глаза Бодфорта выдаютъ его сердечную злобу, а отуманенное чело Сеффолька — его бурную ненависть. Рзкій Бекингэмъ языкомъ облегчаетъ бремя зависти, лежащее у него на сердц, а мрачный Іоркъ, который тянется къ лун,— котораго дерзкую руку я отдернулъ прочь,— направляетъ противъ моей жизни ложныя обвиненія. А вы, моя царственная госпожа, вмст съ остальными, безпричинн взгромоздили на мою голову немилость и съ самымъ лучшимъ стараньемъ побудили моего государя быть моимъ врагомъ. Да, вы вс обдумали это вмст, я и самъ замчалъ ваши тайныя сходбища и все другое, чтобы отнять у меня мою безупречную жизнь. Не нужно будетъ ни ложныхъ свидтелей, чтобы осудить меня, ни массы предательствъ, чтобы увеличить мою вину: на мн оправдается старинная пословица,— была-бъ собака, будетъ и палка.

Кардиналъ. Государь мой, его злословіе невыносимо если тхъ, кто старается охранить вашу королевскую особу отъ скрытаго ножа измны и отъ ярости предателей, будутъ такъ поносить, ругать и издваться надъ ними, а виновному будетъ дозволено такъ много говорить,— это остудить ихъ усердіе къ вашему величеству.

Сеффолькъ. Разв онъ не попрекнулъ сейчасъ-же нашу повелительницу въ гнусныхъ, хоть и хитро сложенныхъ выраженіяхъ, что она будто-бы заставила нкоторыхъ людей клятвенно принести ложныя обвиненія, чтобы лишить его сана?

Королева Маргарита. Но я могу разршить проигрывающему браниться.

Глостэръ. Это врне сказано, нежели задумано: я, дйствительно, проигрываю, и горе выигрывающимъ, потому-что они сплутовали! Конечно, такимъ проигрывающимъ можно разршить говорить.

Бекингэмъ. Онъ будетъ искажать смыслъ и продержитъ насъ здсь цлый день.— Лордъ кардиналъ, онъ вашъ плнникъ.

Кардиналъ. Господа, берите герцога и крпко его стерегите.

Глостэръ. Ахъ, такъ-то бросаетъ прочь король Генрихъ свой костыль прежде, чмъ его ноги достаточно окрпнутъ, чтобы поддерживать его тло. Это — пастуха твоего отрываютъ отъ тебя, и уже рычатъ между собою волки, которые сгрызутъ перваго тебя. О, если-бы мой страхъ былъ напрасенъ! О, если-бы такъ было! Добрый король Генрихъ, боюсь я, что ты погибнешь (Уходятъ: стража и Глостэръ).

Король Генрихъ. Милорды, длайте что по-вашему разумнію будетъ наилучшимъ, какъ если-бы мы сами были здсь.

Королева Маргарита. Какъ? Разв ваше величество желаетъ оставить парламентъ?

Король Генрихъ. Да, Маргарита. Сердце мое утопаетъ въ гор, потокъ котораго хлынулъ къ моимъ очамъ. Тло мое охвачено кругомъ ужасомъ, потому-что можетъ-ли что быть ужасне недовольства? О, дядя Гемфри! въ лиц твоемъ, я вижу, начертаны доблесть, и честность, и правдивость. А, между тмъ, добрый Гемфри, неужели придетъ часъ, когда я найду тебя обманщикомъ, или усомнюсь въ твоей врности? Какая-же ненавистная звзда завидуетъ твоему сану, что и эти знатные лорды, и королева наша Маргарита ищутъ погибели твоей невинной жизни? Ты ни имъ, никому другому не длалъ зла. Они увели его отсюда такъ-же безжалостно, какъ мясникъ уводитъ теленка и связываетъ его, несчастнаго, и бьетъ его, когда онъ отшатнется на пути въ кровавую бойню. И, какъ мать его, которая съ воемъ бросается туда и сюда, посматривая въ ту сторону, куда пошло ея невинное дтище, и не можетъ ничего подлать, какъ только оплакивать потерю своего любимца, — такъ я самъ оплакиваю случай съ Глостэромъ грустными, безпомощными слезами, смотрю ему во слдъ отуманенными очами и не могу быть ему полезнымъ,— такъ сильны его заклятые враги. Я буду оплакивать его судьбу и говорить между вздохами: — Кто измнникъ? Только не Глостэръ (Уходитъ).

Королева Маргарита. Прекрасные лорды, холодный снгъ таетъ подъ горячими лучами солнца. Мой повелитель Генрихъ холоденъ къ важнымъ дламъ и слишкомъ полонъ безразсудной жалости. Наружность Глостэра его обманываетъ, какъ мрачный крокодилъ вызываетъ жалость въ со страдательныхъ путешественникахъ, или какъ змя съ пестрой блестящей шкурой, свернувшаяся на цвтущемъ берегу жалитъ ребенка, который по ея красот думаетъ, что она хороша. Поврьте мн, милорды, если-бы даже никого не было умнй меня (а я въ данномъ случа считаю себя очень разумной), свтъ скоро бы освободился отъ этого Глостэра, а мы — отъ страха, который чувствуемъ передъ нимъ.

Кардиналъ. Стоитъ раскинуть умомъ для того, чтобы онъ умеръ, а между тмъ, намъ нужна какая-либо окраска его смерти. Слдуетъ осудить его по закону.

Сеффолькъ. Но, по моему мннію, это не было бы хитростью: король будетъ стараться спасти ему жизнь, народъ возстанетъ, чтобы спасти ему жизнь. А между тмъ у насъ есть лишь простыя доказательства его виновности или скоре подозрнія, по которымъ видно, что онъ достоинъ смерти.

Іоркъ. Такъ значитъ, судя по этому, вы-бы не желали его смерти?

Сеффолькъ. Ахъ, Іоркъ, никто въ мір не желаетъ этого такъ сильно, какъ я.

Іоркъ. У Іорка боле всего причинъ желать его смерти. Но, милордъ кардиналъ, и вы, милордъ Сеффолькъ, скажите, какъ вы думаете, и скажите отъ души: оставить герцога Гемфри протекторомъ короля разв не тоже, что поставить отощалаго орла охранять цыпленка отъ голоднаго коршуна?

Королева Маргарита. Такимъ образомъ бдный цыпленокъ можетъ быть увренъ въ своей смерти.

Сеффолькъ. Совершенно врно, сударыня. А разв не было-бы сумасшествіемъ сдлать лису надсмотрщикомъ за стадомъ? Если кого обвиняютъ въ коварномъ убійств, неужели попусту спустить тому вину, потому-что его намреніе еще не исполнено? Нтъ, пусть онъ умретъ: онъ вдь лиса, по природ отъявленный врагъ стада, и умретъ прежде, чмъ его пасть обагрится кровью, какъ это случилось съ Гемфри относительно моего государя. И не мудрствуйте лукаво, какъ его убить: капканомъ, стями или хитростью, соннаго или бодрствующаго,— все равно, лишь-бы онъ умеръ, потому-что всякій обманъ хорошъ для того, кто первый намревался обмануть.

Королева Маргарита. Вотъ такъ ршительно сказано трижды благородный Сеффолькъ!

Сеффолькъ. Не ршительно, потому что еще ничего не сдлано, вдь часто высказываютъ свое мнніе, но рдко его исполняютъ. Но тутъ сердце мое согласно съ моими словами въ виду того, что это похвальный подвигъ и что надо оградить моего государя отъ врага. Скажи только слово, и я буду его напутствовать.

Кардиналъ.Но я-бы желалъ,милордъ Сеффолькъ,чтобъ онъ былъ мертвъ, прежде чмъ вы наложите на себя священническій обтъ. Скажите, что вы согласны и одобряете это дло, и я достану вамъ исполнителя его,— до того я забочусь о безопасности моего государя.

Сеффолькъ. Вотъ моя рука: этотъ подвигъ стоитъ того, чтобы его совершить.

Королева Маргарита. Тоже говорю и я.

Іоркъ. И я. Теперь, когда мы вс высказали это, немного значитъ, кто опровергнетъ нашъ приговоръ.

Входитъ гонецъ.

Гонецъ. Знатные лорды, я прямо изъ Ирландіи, чтобъ объявить вамъ: бунтовщики возстали, и англичане падаютъ отъ ихъ мечей. Пришлите подкрпленіе, лорды, и вовремя остановите ихъ ярость, прежде чмъ рана станетъ неизлчима. Пока она еще свжа, есть надежда на спасеніе.

Кардиналъ. Это поврежденіе, требующее немедленной поправки. Какой совтъ дадите вы въ этомъ важномъ дл?

Іоркъ. Чтобы послать туда регентомъ Сомерсета: этимъ дломъ подобаетъ заняться умлому правителю: свидтель тому благополучіе, которое онъ намъ принесъ во Франціи.

Сомерсетъ. Если-бы Іоркъ, со своей дальновидной политикой, былъ тамъ регентомъ вмсто меня, то никакъ не остался бы во Франціи такъ долго.

Iоркъ. Да, конечно, не дожидался-бы, пока все потеряно какъ это сдлалъ ты. Я-бы скоре вовремя лишился жизни, нежели принесъ-бы на родину бремя позора, оставшись тамъ до тхъ поръ, пока не потерялъ всего. Покажи мн хоть одинъ шрамъ, запечатлнный у тебя на кож: люди у которыхъ тло такъ сохранно, рдко побждаютъ.

Королева Маргарита. Нтъ, эта искра обратится въ яростный огонь, если втеръ и топливо дадутъ ей силу. Довольно, добрый Іоркъ, милый Сомерсетъ, молчи. Твоя судьба Іоркъ, въ смысл счастія, если-бы ты былъ регентомъ, могла-бы оказаться хуже, чмъ его.

Іоркъ. Какъ? Хуже, чмъ ничто? О, тогда прахъ все побери!

Сомерсетъ. Въ томъ числ и тебя, желающаго позора

Кардиналъ. Милордъ Іоркъ, попытайте счастья. Необузданные керны Ирландіи вооружились и мшаютъ глину съ кровью англичанъ. Желаете-ли вы вести въ Ирландію отрядъ старательно выбранныхъ людей, по-нскольку изъ каждаго графства, и попробовать счастье противъ ирландцевъ?

Іоркъ. Желаю, милордъ, если его величеству будетъ угодно.

Сеффолькъ. Ну, въ нашемъ авторитет его согласье, и что мы ршаемъ, то онъ подтверждаетъ. Такъ бери-же это дло въ руки, благородный Іоркъ.

Іоркъ. Я доволенъ. Доставьте мн солдатъ, лорды, пока я приведу въ порядокъ мои собственныя дла.

Сеффолькъ. Это — порученіе, лордъ Іоркъ, за выполненіемъ котораго я присмотрю. Но теперь, вернемся къ коварному герцогу Гемфри.

Кардиналъ. Довольно о немъ: я съ нимъ такъ управлюсь, что онъ больше не будетъ васъ безпокоить. Итакъ, разойдемся: день почти оконченъ. Лордъ Сеффолькъ, я долженъ съ вами переговорить объ этомъ дл.

Іоркъ. Милордъ Сеффолькъ, черезъ четырнадцать дней я буду ожидать въ Бристол моихъ солдатъ, такъ какъ оттуда я переправлю ихъ въ Ирландію.

Сеффолькъ. Я присмотрю за тмъ, чтобы это было исполнено въ точности, милордъ Іоркъ (Уходятъ вс, кром Іорка)

Іоркъ. Теперь, Іоркъ, или никогда, закали свои боязливыя мысли и обрати сомнніе въ ршимость. Или будь тмъ, чмъ ты надешься быть, или предай смерти то, чмъ ты теперь: этимъ не стоить пользоваться. Пусть блднолицый страхъ остается въ людяхъ низкаго происхожденія и не находить убжища въ королевскомъ сердц. Чаще весеннихъ дождей слдуютъ мысль за мыслью, и нтъ ни одной, которая не думала-бъ о власти. Мои мозги дятельне, чмъ трудолюбивые муравьи, плетутъ хитрыя сти, чтобы поймать моихъ враговъ. Хорошо, вельможи, хорошо: политичный поступокъ послать меня прочь съ толпой людей. Боюсь я, что вы лишь отогрете отощалую змю, которая, обласканная у васъ на груди, укуситъ васъ въ сердце. Мн не хватало людей, — вы мн дадите ихъ. Я ихъ любезно принимаю, однако, будьте уврены, что вы даете острое оружіе въ руки безумнаго. Въ то время, какъ въ Ирландіи я буду кормить сильный отрядъ людей, въ Англіи я подыму черную бурю, которая унесетъ десять тысячъ душъ на небо или въ адъ. И эта жестокая буря не перестанетъ свирпствовать, пока золотой внецъ на голов моей, подобно свтлымъ лучамъ величественнаго солнца, не усмирятъ ярость ея бшенаго вихря. Для осуществленія своего намренія, я подкупилъ упрямаго кентскаго жителя, Джона Кэда изъ Ашфорда, чтобы онъ произвелъ возмущеніе подъ титуломъ Джона Мортимера. Въ Ирландіи я видлъ, какъ этотъ упрямецъ Кэдъ сопротивлялся цлому отряду керновъ. Онъ отбивался такъ долго, что въ бедрахъ его торчали стрлы, — почти какъ острыя иглы у ежа. А подъ конецъ я видлъ, какъ онъ, освобожденный, завертлся, подобно дикому мавру, потрясая окровавленными стрлами, какъ колокольчиками. Какъ часто, подъ видомъ лукаваго косматаго керна, бесдовалъ онъ съ врагами и неузнаннымъ возвращался ко мн, чтобы дать мн знать о ихъ подлостяхъ. Этотъ чортъ и будетъ моимъ замстителемъ здсь, потому что и лицомъ, и поступью, и разговоромъ онъ похожъ на этого, уже умершаго, Джона Мортимера. Такимъ способомъ я увижу, какого настроенія народъ и какъ онъ привязанъ къ дому и къ правамъ Іорка. Скажемъ, что Кэда схватятъ, станутъ пытать и мучать: я знаю, что никакое страданіе, которое они могутъ причинить ему, не заставитъ его сказать, что я побудилъ его взяться за оружіе. Скажемъ, что онъ преуспетъ, что весьма вроятно, ну, такъ я вернусь изъ Ирландіи со своимъ войскомъ и соберу жатву, которую этотъ негодяй посялъ. Вдь, разъ Гемфри умретъ (какъ это и будетъ), а Генрихъ будетъ устраненъ, я наслдникъ (Уходитъ).

СЦЕНА II.

Бери. Комната во дворц.

Входятъ поспшно нсколько убійцъ.

1-й убійца. Бги къ милорду Сеффольку. Доложи ему что мы спровадили герцога, какъ онъ приказывалъ.

2-й убійца. О, если-бы это еще только предстояло!— Что мы надлали? Слышалъ-ли ты, чтобъ человкъ былъ такой покаявшійся?

1-й убійца. Вотъ идетъ милордъ.

Входитъ Сеффолькъ.

Сеффолькъ. Ну, господа, обдлали вы это дло?

1-й убійца. Да, мой добрый лордъ, онъ умеръ.

Сеффолькъ. Ну, вотъ, прекрасно сказано. Ступайте-же ко мн на домъ: я награжу васъ за этотъ отважный подвигъ, Король и вс пэры здсь по близости. Оправили-ли вы постель? Всели въ порядк, согласно моимъ указаніямъ?

1-й убійца. Такъ точно, мой добрый милордъ.

Сеффолькъ. Такъ уходите-же прочь (Убійцы уходятъ).

Играютъ трубы. Входятъ: король Генрихъ, королева Маргарита, кардиналъ Вофортъ, Сомерсетъ, лорды и другіе.

Король Генрихъ. Подите, сейчасъ-же позовите предъ наше лицо нашего дядюшку: скажите, что мы намрены опросить сегодня его свтлость, такъ-ли онъ виновенъ, какъ это разглашаютъ.

Сеффолькъ. Я тотчасъ позову его, мой благородный повелитель (Уходитъ).

Король Генрихъ. Лорды, займите свои мста, и прошу васъ всхъ, не принимайте строгихъ мръ противъ нашего дяди Глостэра, иначе, какъ по врнымъ и значительнымъ доказательствамъ, если онъ будетъ уличенъ въ преступныхъ длахъ.

Королева Маргарита. Боже избави, чтобы восторжествовало лукавство, чтобы осудили невиннаго вельможу! Молю Бога, чтобы Онъ очистилъ его отъ подозрній!

Король Генрихъ. Благодарю тебя, Маргарита. Очень мн пріятны твои слова (Возвращается Сеффолькъ). Что это? Отчего ты блденъ? Чего дрожишь? Гд-же нашъ дядя? Что случилось, Сеффолькъ?

Сеффолькъ. Онъ мертвый, у себя въ постели, милордъ. Глостэръ умеръ.

Королева Маргарита.Что вы? Не дай Боже!

Кардиналъ. Неисповдимъ судъ Божій! Я видлъ во сн сегодня ночью, что герцогъ былъ нмъ, и не могъ сказать ни слова (Король падаетъ въ обморокъ).

Королева Маргарита. Какъ чувствуетъ себя мой господинъ? Помогите, лорды! Король умеръ.

Сомерсетъ. Приподымите его тло, потрясите за носъ.

Королева Маргарита. Бгите, идите, помогите, помогите! О Генрихъ! Открой глаза!

Сеффолькъ. Онъ оживаетъ ваше величество, имйте терпніе.

Король Генрихъ. О Господь небесный.

Королева Маргарита. Какъ чувствуетъ себя мой милостивый повелитель?

Сеффолькъ. Успокойся, мой государь! Милостивый Генрихъ, успокойся!

Король Генрихъ. Какъ? Разв лордъ Сеффолькъ меня успокаиваетъ? Разв не онъ только-что пришелъ и проплъ мн пснь ворона, зловщій звукъ которой лишилъ меня жизненныхъ силъ. Неужели онъ думаетъ, что щебетанье крапивника, съ крикомъ объ упокоеніи, который вырывается изъ пустой груди, можетъ разсять сперва раздавшіеся звуки?Не скрывай своего яда подъ сладкими рчами, не касайся меня: оставь, я говорю. Твое прикосновеніе пугаетъ меня больше, чмъ зминое жало. Встникъ гибели, съ глазъ моихъ долой! Въ твоихъ зрачкахъ отражается смертоносное тиранство, зврская сила котораго пугаетъ всхъ на свт. Не смотри на меня: глаза твои наносятъ раны. Впрочемъ, не уходи: подойди, василискъ, и убей невиннаго зрителя видомъ своимъ. Подъ снью смерти я найду отраду, а въ жизни лишь двойную смерть, теперь, когда умеръ Глостэръ.

Королева Маргарита. Зачмъ вы такъ браните милорда Сеффолька? Хоть герцогъ и былъ его недругомъ, однако онъ, въ высшей степени по христіански горюетъ о его кончин. Что-же касается меня, такъ несмотря на то, что онъ былъ мн врагомъ, я-бы готова ослпнуть отъ слезъ, ослабть отъ стенаній и поблднть, какъ подснжникъ, отъ упивающихся вздоховъ,— если-бы текучія слезы, раздирающія душу стоны и упивающіеся кровью вздохи могли вернуть его къ жизни. Почемъ я знаю, что могутъ думать въ свт обо мн? Извстно, вдь, что мы были неособенно дружны. Могутъ поршитъ, что я устранила герцога, и мое имя будетъ истерзано молвою клеветы, а царскіе дворцы наполнятся моимъ позоромъ. Вотъ, что мн даетъ его смерть. Ахъ я, несчастная! Быть королевой и внчанной безчестьемъ.

Король Генрихъ. Увы мн! Глостэръ, несчастный человкъ!

Королева Маргарита. Увы мн! Я несчастне его. Какъ, ты отвернулся и скрываешь лицо свое отъ меня? я не отвратительная прокаженная: взгляни на меня. Что? Или ты оглохъ, какъ ехидна? Такъ будь-же ядовитъ и убей покинутую тобою королеву. Неужто вся твоя отрада сокрыта въ могил Глостэра? Что-жъ, такъ, значитъ, лэди Маргарита никогда не была теб отрадой? Такъ воздвигни-же его статую и поклоняйся ей, а изъ моего изображенія сдлай лишь вывску къ пивной. Для того-ли я едва не погибла на мор и противнымъ втромъ дважды была отогнана обратно отъ береговъ Англіи къ своей родной земл? Разв это не означало, что доброжелательные втры какъ-бы говорили мн:— Не стремись въ гнздо скорпіоновъ, не становись ногами на этотъ непріязненный берегъ.— Что-же я сдлала тогда, какъ не прокляла эти нжныя вянія и того, кто выпустилъ ихъ изъ своихъ знойныхъ пещеръ? Я просила ихъ дуть къ благословеннымъ берегамъ Англіи или же опрокинуть наше судно на какой-нибудь ужасный утесъ. Однако, Эолъ не захотлъ быть убійцей, но предоставилъ эту ненавистную обязанность теб. Красиво-вздымавшееся море отказывалось потопить меня, зная, что ты, своимъ жестокосердіемъ потопишь меня на земл въ слезахъ, соленыхъ, какъ море. Разсвшіяся скалы углубились въ зыбучій песокъ, не желая разбить меня объ свои острые бока, чтобы твое кремнистое сердце могло во дворц твоемъ погубить Маргариту. Когда буря отбила насъ отъ берега, я стояла подъ вихремъ, на палуб, до тхъ поръ, пока могла различать мловые утесы, а когда мутное небо начало скрывать отъ моихъ пристальныхъ взоровъ видъ твоей земли,— я сняла съ шеи дорогое украшеніе (это было сердце, оправленное въ брилліанты) и бросила его по направленію къ твоей земл. Море приняло его, и я пожелала, чтобы грудь твоя такъ-же приняла мое сердце. Но, не смотря на это, я потеряла изъ виду прекрасную Англію и все просила свои очи послдовать за моимъ сердцемъ и называла ихъ слпыми и мутными очками за то, что они потеряли изъ виду желанный берегъ Альбіона. Какъ часто побуждала я ссть Сеффолька передо мною и рчами (этимъ орудіемъ твоего коварнаго непостоянства) очаровывать меня, подобно Асканію, когда онъ раскрывалъ передъ обезумвшей Дидоной дянія ея отца, начатыя въ пылающей Тро! Разв я не безумна, какъ она? Или ты не коваренъ, какъ онъ? Увы! Не могу боле терпть. Умри, Маргарита, Генрихъ плачетъ, что ты еще такъ долго жива.

Шумъ за сценой. Входятъ Уорикъ и Сольсбери. Народъ тснится къ дверямъ.

Уорикъ. Могущественный государь, ходятъ слухи, что добрый герцогъ Гемфри предательски убитъ происками Сеффолька и кардинала Бофорта. Народъ, какъ улей разъяренныхъ пчелъ, лишенныхъ своей матки, снуетъ туда и сюда, не заботясь о томъ, кого ужалятъ въ своей мести. Я самъ усмирилъ ихъ гнвный бунтъ, пока они не узнаютъ порядкомъ о его смерти.

Король Генрихъ. Что онъ умеръ, добрый Уорикъ, это слишкомъ врно, но какъ онъ умеръ, о томъ знаетъ Богъ,— не Генрихъ. Войди въ его комнату, осмотри его бездыханное тло и затмъ опредли его внезапную кончину.

Уорикъ. Исполню все,мой государь. Останься, Сольсбери, съ буйной толпою пока я не вернусь.

Уорикъ уходитъ во внутренніе покои, Сольсбери удаляется.

Король Генрихъ. О Ты, Который судишь всхъ и вся, подкрпи мои мысли! Мысли, которыя стараются уврить мою душу, что руки насилія были наложены на жизнь Гемфри. Если подозрніе мое ложно, прости мн, Боже, право судить принадлежитъ, вдь, одному Теб. Хотлъ-бы я пойти согрть его блдныя губы двадцатью тысячами поцлуевъ и оросить лицо его океаномъ соленыхъ слезъ, чтобъ высказать любовь мою его нмому и глухому трупу и въ пальцахъ моихъ почувствовать его безчувственную руку. Но напрасны были-бы эти скудныя стованія, а увидть его мертвый земной обликъ разв не значитъ лишь усилить мою печаль?

Двери внутреннихъ покоевъ распахиваются настежь, виднъ Глостэръ, мертвый, на своей постели. Уорикъ и другіе стоятъ подл.

Уорикъ. Подойдите сюда милостивый повелитель, посмотрть на это тло.

Король Генрихъ. Это тоже, что посмотрть, какъ глубока мн вырыта могила: съ его душою отлетла вся моя земная отрада, потому что при вид его я вижу мою жизнь въ опасности смерти.

Уорикъ. Какъ душа моя твердо намрена ожить у грознаго Царя, Который взялъ на Себя наши грхи, чтобы освободить насъ отъ страшнаго проклятія Своего Отца, такъ я убжденъ, что руки насилія были наложены на жизнь этого трижды славнаго герцога.

Сеффолькъ. Ужасная клятва, принесенная въ торжественныхъ рчахъ! Какое доказательство своей клятвы дастъ лордъ Уорикъ?

Уорикъ. Смотрите, какъ кровь прилила къ его лицу. Часто видалъ я умершихъ въ свое время: лица ихъ пепельно-сры, худы, блдны, безкровны, вся кровь спускалась къ усиленно работавшему сердцу, которое, въ борьб со смертью, призывало ее на помощь противъ врага. Она остываетъ вмст съ сердцемъ и уже никогда больше не возвращается румянить и украшать щеки. Но взгляните, его лицо черно и полно крови, глаза боле выпучены, нежели при жизни, и широко, испуганно вытаращены, какъ у задушеннаго человка, волосы его стоятъ дыбомъ, ноздри усиленно раздуты, руки широко раскрыты, какъ у того, кто-бы хватался и боролся за свою жизнь, но усмиренъ силой. Смотрите: къ простын прилипли его волосы, его окладистая борода всклокочена и спутана, какъ лтняя жатва бурей. Лишь одно вроятно, что онъ былъ здсь убитъ: малйшій изъ этихъ признаковъ вполн вроятенъ.

Сеффолькъ. Однако, Уорикъ, кто-же могъ умертвить герцога? Мы сами съ Бофортомъ охраняли его, а мы, надюсь, сэръ,— не убійцы.

Уорикъ. Но вы оба были заклятыми врагами герцога Гемфри и вамъ-же, дйствительно, поручили его стеречь. Похоже на то, что вы не угощали его, какъ друга, и очевидно, онъ здсь нашелъ себ врага.

Королева Маргарита.Такъ вы, повидимому, подозрваете, что эти вельможи виновны въ безвременной кончин герцога Гемфри?

Уорикъ. Кто-же, видя, что теленокъ мертвъ и еще истекаетъ свжей кровью, и около стоитъ мясникъ съ топоромъ, не заподозритъ, что онъ совершилъ убійство? Кто, найдя куропатку въ гнзд коршуна, не пойметъ, отчего умерла эта птичка, хотя-бы коршунъ и парилъ съ неокровавленнымъ клювомъ. Такъ точно подозрительна и эта трагедія.

Королева Маргарита. Не ты-ли, мясникъ, Сеффолькъ? Гд-же твой ножъ? Если Бофорта величаютъ коршуномъ,— гд-же его когти?

Сеффолъкъ. Я не ношу ножа, чтобъ убивать спящихъ, но вотъ мстительный мечъ, заржаввшій въ поко, онъ вычистится въ ненавистномъ сердц того, кто меня клеймитъ багровымъ клеймомъ убійства. Скажи, коли посмешь, гордый лордъ Уорикъ, что я виновенъ въ смерти герцога Гемфри (Уходятъ: кардиналъ, Сомерсетъ и другіе).

Уорикъ. Чего не посметъ Уорикъ, если лживый Сеффолькъ сметъ вызывать его?

Королева Маргарита. Онъ не посметъ утолить свой оскорбительный духъ, ни продолжать быть дерзкимъ порицателемъ, хотя-бы Сеффолькъ вызывалъ его двадцать-тысячъ разъ.

Уорикъ. Сударыня, замолчите! Дозвольте мн почтительно сказать вамъ это. Вдь, каждое слово, которое вы произносите въ его защиту, клеймитъ ваше королевское достоинство.

Сеффолькъ. Грубаго ума и подлаго обращенія лордъ, если когда супруга оскорбляла своего лорда, такъ это мать твоя: она приняла на свое позорное ложе какого-нибудь грубаго, невоспитаннаго мужлана, и къ благородному стволу привила отпрыскъ дичка, плодомъ чего явился ты, который вовсе не потомокъ благороднаго рода Невилей.

Уорикъ. Еслибъ тебя не ограждалъ отъ меня грхъ убійства, еслибъ я не боялся отнять у палача его заработокъ и освободить тебя такимъ образомъ отъ десяти тысячъ посрамленій, и если-бы присутствіе моего государя не смягчало меня, — я-бы заставилъ тебя, лживый трусъ и убійца, на колняхъ просить прощенья за твои пошлыя рчи, и сказать, что ты подразумвалъ свою мать, такъ какъ ты рожденъ отъ незаконной связи. А посл того, какъ эта дань страху была-бы отдана, я отдалъ-бы теб твое вознагражденіе и отправилъ-бы въ адъ твою душу, ядовитый вампиръ сонныхъ людей.

Сеффолькъ. Ты проснешься, когда я буду лить твою кровь, если ты осмлишься выйти изъ этого собранія вмст со мною.

Уорикъ. Такъ выйдемъ сейчасъ-же, или я вытащу тебя отсюда. Какъ ты ни есть недостоинъ, я все-же сражусь съ тобою, и окажу хоть эту услугу духу герцога Гемфри (Уходятъ Сеффолькъ и Уорикъ).

Король Генрихъ. Какія латы крпче незапятнаннаго сердца? Трижды вооруженъ тотъ, кто правъ въ своей ссор, а тотъ, чья совсть запятнана неправдой, все равно что нагъ, будь онъ замкнутъ хоть въ сталь (Шумъ за сценой).

Королева Маргарита. Что это за шумъ? Возвращаются, Сеффолькъ и Уорикъ съ обнаженными мечами.

Король Генрихъ. Ну, что-же это, лорды? Ваши ярые мечи обнажены въ нашемъ присутствіи? Смете-ли вы быть такъ дерзки?— Ну, что-же тутъ за буйный шумъ?

Сеффолькъ. Могущественный государь, вроломный Уорикъ напалъ на меня вмст съ жителями Бери

Шумъ толпы за сценой. Возвращается Сольсбери.

Сольсбери (Говоритъ тмъ, которые за сценой). Господа, стойте въ сторон, король узнаетъ ваше мнніе. Великій повелитель, народъ прислалъ меня вамъ передать, что если коварный Сеффолькъ не будетъ тотчасъ же казненъ или высланъ изъ территоріи прекрасной Англіи, то онъ силой вырветъ его изъ вашего дворца и замучить его тяжкой, медленной смертью. Они говорятъ, что чрезъ него умеръ герцогъ Гемфри, они говорятъ, что въ лиц его боятся смерти вашего величества и что лишь простой инстинктъ любви и преданности,— свободный отъ лукаваго намренія противорчить а также и отъ мысли воспрепятствовать вашимъ желаніямъ,— заставляетъ ихъ требовать его изгнанія. Они говорятъ, въ заботахъ о вашей царственной особ, что если бы ваше величество, намреваясь уснуть, приказали, чтобы никто не мшалъ вамъ отдыхать, подъ страхомъ вашего неудовольствія или смертной казни, и тутъ бы оказалась змя съ раздвоеннымъ жаломъ, которая изподтишка ползла бы къ вашему величеству,— то вамъ необходимо было бы проснуться, иначе, не остановленный вашимъ невиннымъ сномъ, этотъ смертоносный червь можетъ обратить вашъ сонъ въ вчный. Потому то они и кричатъ (хоть вы имъ и запрещаете), что они будутъ васъ охранять,— желаете-ли вы этого, или нтъ,— отъ такихъ опасныхъ змй, какою является и есть коварный Сеффолькъ. Отъ его ядовитаго и рокового укушенія, какъ они говорятъ, вашъ любящій и въ двадцать разъ стоющій его дядя предательски лишенъ жизни.

Народъ (за сценой). Отвтъ короля, милордъ Сольсбери.

Сеффолькъ. Весьма вроятно, что народъ,— грубое, необразованное холопство,— шлетъ такое посланіе своему государю, но вы, милордъ, сами рады имъ услужить, чтобы показать, какой вы ловкій ораторъ. Но вся честь, которая досталась Сольсбери, это — быть посломъ къ королю отъ кучки какихъ то мдниковъ.

Народъ (за сценой). Отвтъ короля, или мы вс къ нему ворвемся!

Король Генрихъ. Ступай, Сольсбери и скажи имъ всмъ отъ меня, что я благодарю ихъ за ихъ нжныя обо мн заботы. Хоть бы они меня объ этомъ не просили, я все-таки намревался поступить такъ, какъ они просятъ. И въ самомъ дл, мысли мои ежечасно пророчатъ мн, что моему государству грозитъ несчастіе черезъ Сеффолька. Поэтому, клянусь величіемъ Того, чей я недостойный представитель, что Сеффолькъ не будетъ еще доле трехъ дней заражать воздухъ, подъ страхомъ смертной казни (Сольсбери уходитъ).

Королева. Маргарита. О, Генрихъ, дозволь мн ходатайствовать за благороднаго Сеффолька.

Король Генрихъ. Неблагородная королева, что называешь его благороднымъ Сеффолькомъ? Довольно, говорю теб: если ты будешь заступаться за него, ты лишь увеличишь мой гнвъ. Если-бы я только сказалъ, то сдержалъ-бы свое слово, но если я поклялся, то это уже непоколебимо.— Если, по истеченіи трехъ дней, ты будешь замченъ въ какомъ-бы то ни было мст, мн подвластномъ, весь міръ не будетъ выкупомъ за твою жизнь.Пойдемъ, Уорикъ, пойдемъ, добрый Уорикъ, со мною, я имю сообщить теб много важнаго.

Уходятъ: король Генрихъ, Уорикъ, лорды и др.

Королева Маргарита. Пусть вамъ сопутствуютъ неудачи и горести! Пусть сердечное неудовольство и злобная печаль будутъ неразлучными товарищами вашихъ игръ! Гд васъ двое, пусть тамъ дьяволъ будетъ третьимъ и тройная месть пусть стережетъ вашъ каждый шагъ!

Сеффолькъ. Благородная королева, оставь эти проклятья и дозволь Сеффольку съ грустью проститься съ тобою.

Королева Маргарита. Фу, трусливая баба, слабодушное творенье! Неужели у тебя не хватаетъ духа клясть своихъ враговъ?

Сеффолькъ. Чума ихъ побери! Къ чему мн ихъ клясть? Если-бы клятвы убивали, какъ стоны мандрагоры, я бы придумалъ такія дкія, заклятыя, грубыя и страшныя на слухъ выраженія, такъ сильно произносилъ-бы ихъ сквозь стиснутые зубы, съ такимъ множествомъ знаковъ моей смертельной ненависти, какъ испитая, осунувшаяся ненависть, въ своемъ омерзительномъ логовищ. Языкъ запинался бы въ моихъ грозныхъ рчахъ, глаза метали-бы искры, какъ зажженный кремень, волосы стали-бы дыбомъ, какъ у бшенаго, даже каждый суставъ мой (кричалъ-бы) порицанія и проклятія. Да и теперь мое удрученное сердце разбилось-бы, если-бы я не проклиналъ ихъ. Пусть ядъ будетъ ихъ питьемъ! Желчь, или что-либо еще худшее, пусть будетъ ихъ вкуснйшимъ, тончайшимъ кушаньемъ! Сладчайшая для нихъ снь — роща кипарисовъ! Ихъ главные виды — смертоносные василиски! Нжнйшее для нихъ прикосновеніе — колко, какъ жало ящерицъ! Ихъ музыка — страшна, какъ зминое шипнье, и зловщіе сычи пусть дополняютъ концертъ. Пусть вс отвратительные ужасы адской преисподней…

Королева Маргарита. Довольно, милый Сеффолькъ: ты мучишь себя. А эти страшныя проклятья, какъ солнечные лучи отъ стекла или какъ слишкомъ сильно заряженное орудіе, отскакиваютъ и силу свою направляютъ противъ тебя-же.

Сеффолькъ. Ты приказывала мн проклинать, и ты-же приказываешь мн перестать? Клянусь землею, изъ которой меня изгоняютъ, я могъ-бы цлую зимнюю ночь проклинать, хотя-бы простоялъ какой на горной вершин, гд колючій морозъ вовсе не даетъ рости трав,— и мн эта ночь показалась-бы одной минутой, проведенной въ забавахъ.

Королева Маргарита. О, дай мн упросить тебя! Перестань! Дай мн твою руку, чтобы я могла оросить ее моими грустными слезами: пусть дождь небесный не орошаетъ это мсто, чтобы не смыть этихъ памятниковъ моего горя, моей грусти. О если-бы этотъ поцлуй могъ отпечататься на рук твоей, чтобы ты, глядя на этотъ отпечатокъ, могъ вспоминать о той, которая вздыхаетъ по теб тысячью вздоховъ Итакъ уходи-же, чтобъ я могла познать свое горе: оно лишь отсрочено, пока ты стоишь около меня, какъ насыщающійся, когда думаетъ о голод. Я призову тебя обратно, или, будь увренъ, сама подвергнусь ссылк. А для меня разлука съ тобою — уже ссылка. Ступай, на говори со мною. Уходи-же! О нтъ, не уходи еще. Такъ точно двое осужденныхъ друзей цлуются, обнимаются и прощаются десять тысячъ разъ, во сто кратъ боле затрудняясь разстаться, нежели умереть. Однако, теперь прощай: прощай, жизнь съ тобою!

Сеффолькъ. Такъ-то десять разъ изгнанъ бдный Сеффолькъ: одинъ разъ королемъ и трижды три раза — тобою. Я не пожаллъ бы о родин, если-бы тебя тамъ не было: для Сеффолька и пустыня была-бы достаточно населена, еслибъ ты была его небесною подругой. Гд ты, тамъ цлый міръ со всми различными мірскими радостями, а гд тебя нтъ,— тамъ пустыня. Довольно. Живи, чтобъ наслаждаться жизнью, мн-же самому ни въ чмъ не будетъ радости, кром той, что ты жива.

Входитъ Во.

Королева Маргарита. Куда Во такъ спшитъ? Пожалуйста, скажи, какія всти?

Во. Я присланъ доложить его величеству, что кардиналъ Бофортъ при смерти: его внезапно охватываетъ тяжкій недугъ, отъ котораго онъ задыхается, таращитъ глаза и ловитъ воздухъ, богохульствуетъ и проклинаетъ всхъ людей на земл. Порой онъ разговариваетъ, какъ будто-бы около него находится духъ герцога Гемфри, порой зоветъ онъ короля, и подушка, какъ будто-бы, ему шепчетъ тайны своей обремененной души. Я посланъ передать его величеству, что онъ какъ разъ теперь зоветъ его громко.

Королева Маргарита. Иди, передай королю эту тяжелую всть (Во уходитъ). Увы! И это — свтъ? И что это за всти? Но отчего-же я сожалю о потер какого-нибудь жалкаго часа, забывая о ссылк Сеффолька, сокровища души моей? Но отчего-же, Сеффолькъ, я горюю не объ одномъ теб, не спорю съ тучами юга слезами? Ихъ слезы питаютъ землю, а мои — мое горе. Иди-же прочь отсюда: ты знаешь, король сейчасъ придетъ, а если онъ найдетъ тебя со мною,— ты мертвый человкъ.

Сеффолькъ. Разставшись съ тобою, я не могу уже жить, но умереть на твоихъ глазахъ было-бы для меня не боле, какъ пріятною дремотой у тебя на колняхъ. Тамъ могъ-бы предать я духъ свой небесамъ такъ-же тихо и кротко, какъ грудной младенецъ, умирающій съ материнской грудью во рту. Тамъ, при вид короля, я-бы обезумлъ и крикомъ просилъ-бы тебя смежить мн очи, и устами твоими замкнуть мн уста. Такимъ образомъ, ты или вернула-бы мою отлетающую душу, или я вдохнулъ-бы ее въ твое тло и тогда она жила-бы въ прекрасномъ Элизіум. Умереть при теб — значитъ умереть шутя, умереть вдали отъ тебя, значить мучаться боле, чмъ умирая. О, дозволь мн остаться: пусть будетъ, что будетъ.

Королева. Маргарита. Уходи! Хоть прощаніе и сильно разъдающее средство, но оно примняется къ смертельнымъ ранамъ. Во Францію, милый Сеффолькъ! Дай мн знать о себ, въ какой-бы части свта ты ни находился, у меня найдется Ириса, которая отыщетъ тебя.

Сеффолькъ. Я иду.

Королева Маргарита.И уносишь мое сердце съ собою.

Сеффолькъ. Это сокровище, замкнутое въ самой жалкой шкатулк, которая когда-либо содержала цнныя вещи. Мы разстаемся, какъ расщепленная ладья. Въ эту сторону иду я къ смерти.

Королева Маргарита. А я — въ эту (Уходятъ въ разныя стороны).

СЦЕНА III.

Лондонъ. Спальня кардинала Бофорта.

Входятъ: король Генрихъ, Сольсбери, Уорикъ и другіе. Кардиналъ лежитъ въ постели, при немъ его слуги.

Король Генрихъ.Какъ поживаете,милордъ?Скажи, Бофортъ, твоему государю.

Кардиналъ. Если ты — смерть, я отдамъ теб казну Англіи, достаточную для того, чтобы купить еще другой такой островъ,— лишь-бы ты оставилъ меня жить и не чувствовать боли.

Король Генрихъ. О, что за признакъ дурной жизни, если приближеніе смерти, такъ ужасно видть!

Уорикъ. Бофорть, это твой государь говоритъ съ тобою.

Кардиналъ. Судите меня, когда вамъ угодно. Разв онъ умеръ не въ своей постели? Гд-жъ ему больше умирать? Могу-ли я заставить людей жить волей-неволей?— О, не пытайте меня больше, я признаюсь. Снова ожилъ? Такъ покажите-же мн, гд онъ? Я дамъ тысячу фунтовъ за то, чтобы увидть его! У него нтъ глазъ: ихъ засорила пыль. Пригладьте его волосы: смотрите! смотрите! Они стоятъ дыбомъ. какъ втки, обмазанныя смолою, чтобы поймать мою окрыленную душу. Дайте мн попить и прикажите аптекарю принести тотъ сильный ядъ, который я у него купилъ.

Король Генрихъ. О ты, вчный Двигатель небесъ, взгляни милостивымъ окомъ на этого несчастнаго! О, отгони усерднаго и докучнаго врага, который упорно осаждаетъ душу несчастнаго, а изъ груди его — это мрачное отчаяніе!

Уорикъ. Смотрите, какъ предсмертныя муки заставляютъ его скрежетать зубами.

Сольсбери. Не тревожьте его, пусть онъ отойдетъ съ миромъ.

Король Генрихъ. Миръ душ его, если такъ благоугодно Богу. Лордъ кардиналъ, если ты думаешь о небесномъ блаженств, подними руку въ знакъ надежды. Онъ кончается и не подаетъ никакого знака. О Боже! Прости ему!

Уорикъ. Такая дурная смерть доказываетъ чудовищную жизнь.

Король Генрихъ. Воздержись отъ осужденій: вс мы гршники.— Закройте ему глаза и плотно спустите пологъ, а мы пойдемъ предаться размышленіямъ (Уходитъ).

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Кентъ. Берегъ моря близь Дувра.

Надъ моремъ раздается пальба. Затмъ выходятъ изъ шлюпки: капитанъ, шкиперъ, штурманъ Уольтеръ, Уитморъ и другіе. Съ ними переодтый Сеффолькъ и другіе джентльмэны, плнники.

Капитанъ. Пышный, откровенный и жалкій день скользнулъ въ ндра моря, вотъ и громко воющіе водки будятъ драконовъ, несущихъ трагически-грустную ночь. Сонными, вялыми, отвисшими крыльями ласкаютъ они могилы умершихъ и изъ своей туманной пасти выдыхаютъ въ воздухъ отвратительныя заразныя потемки. Приведите-же военныхъ которыхъ мы забрали, и, пока наша пинасса стоитъ на якор въ Дувр, они тутъ, на песк отдадутъ за себя выкупъ или кровью своей расцвтятъ этотъ безцвтный берегъ.— Шкиперъ, этого плнника я охотно отдаю теб, а ты, его, штурманъ, вотъ этого возьми себ въ добычу. А тотъ (указывая на Сеффолька) пусть будетъ твоей долей, Уольтеръ Уитморъ.

1-й джентльмэнъ. Какой за меня выкупъ, шкиперъ? Позволь мн узнать.

Шкиперъ. Тысяча кронъ, а не то — подставляй голову!

Штурманъ. Столько-же дашь и ты, а не то — долой и твою.

Капитанъ. Какъ? Неужели по вашему много двухъ тысячъ кронъ? А еще носите имя и осанку джентльмэновъ? Перерзать горло обоимъ негодяямъ! Вы должны умереть. Такую ничтожную сумму нельзя противопоставить жизни тхъ, которыхъ мы лишились въ схватк.

1-й джентльмэнъ. Я дамъ ее вамъ, сэръ: оставьте мн

2-1 джентльмэнъ. Я — также и сейчасъ-же напишу объ этомъ домой.

Уитморъ. Я лишился глаза во время абордажа, и потому (къ Сеффольку) ты долженъ умереть, въ отмщеніе за это.

Капитанъ. Не будь такъ безразсуденъ: возьми съ него выкупъ и оставь ему жизнь.

Сеффолькъ. Взгляните на моего св. Георгія: я джентльмэнъ. Цни меня во сколько угодно, теб будетъ уплачено.

Уитморъ. И я тоже: мое имя Уолтеръ Уитморъ. Что, это? Чего ты вздрогнулъ? Какъ? Неужели теб смерть страшна?

Сеффолькъ. Мн страшно твое имя, въ которомъ звучитъ смерть. Одинъ ученый составилъ мой гороскопъ и сказалъ, что я умру отъ ‘воды’. Однако, пусть это не длаетъ тебя кровожаднымъ: вдь твое имя ‘Гольтиръ’, если его правильно произнести.

Уитморъ. ‘Гольтиръ’ или ‘Уо’теръ’, мн все равно какое-бы ни было. Но никогда еще не оскверняло нашего имени гнусное оскорбленіе безъ того, чтобы мы не смыли этого пятна. И если я, какъ торгашъ, продамъ свою месть пусть переломятъ надо мной мое копье, а доспхи перервутъ и опозорятъ и ославятъ меня негодяемъ по всей вселенной! (Хватаетъ Сеффолька).

Сеффолькъ. Постой, Уитморъ! Вдь твой плнникъ принцъ, онъ герцогъ Сеффолькъ, Уильямъ де-ля-Пуль.

Уитморъ. Герцогъ Сеффолькъ, укутанный въ лохмотья!

Сеффолькъ. Да, но эти лохмотья не составляютъ принадлежности герцога. Вдь, и Юпитеръ иногда ходилъ переодтымъ, такъ почему-жь бы и мн не длать тоже?

Капитанъ. Но Юпитеръ никогда не былъ убитъ, а ты будешь.

Сеффолькъ. Подлый, ничтожный мужикъ! Кровь короля Генриха, благородная кровь дома Ланкастеровъ, не можетъ быть пролита такимъ порочнымъ рабомъ. Не посылалъ-ли ты мн воздушныхъ поцлуевъ и не держалъ-ли ты мн стремя? Съ непокрытой головою шелъ ты рядомъ съ моимъ муломъ въ богатой попон и почиталъ себя счастливымъ, если я теб кивалъ головою. Какъ часто подавалъ ты мн чашу и кормился моими объдками, когда я пировалъ съ королевой Маргаритой? Вспомни, и пусть это сдлаетъ тебя смирне и уменьшитъ твою пустую гордость! Какъ ты дожидался въ нашей прихожей моего выхода? И та-же самая рука моя, которая не разъ писала въ твою пользу, можетъ, вслдствіе этого, заворожить твой дерзновенный языкъ.

Уитморъ. Капитанъ, скажи: не прихлопнуть-ли мн этого подлаго мужика?

Капитанъ. Пусть я сначала прихлопну его словами, какъ онъ меня.

Сеффолькъ. Низкій рабъ, слова твои глупы, какъ и ты самъ.

Капитанъ. Уведите его отсюда и отрубите ему голову надъ бортомъ нашего барказа.

Сеффолькъ. Ты не посмешь, изъ боязни за свою собственную.

Капитанъ. Посмю, Пуль.

Сеффолькъ. Пуль?

Капитанъ. Пуль? Сэръ Пуль, или лордъ? Ну, грязный стокъ, лужа, или помойная яма, чье зловоніе и грязь мутятъ серебристые ручьи, изъ которыхъ пьютъ англичане. Теперь-то я замкну твой звъ за то, что онъ поглотилъ государственную казну. Губы твои, цловавшія королеву, пусть лижутъ землю, а ты самъ, усмхавшійся смерти добраго герцога Глостэра, тщетно будешь скалить зубы на безжалостный втеръ, который съ презрніемъ будетъ продолжать на тебя свистть. И пусть ты сочетаешься съ вдьмами ада за то, что дерзнулъ сочетать могущественнаго повелителя съ дочерью ничтожнаго короля, не имвшаго ни подданныхъ, ни владній, ни короны. Благодаря дьявольскимъ хитростямъ, ты повысился и, какъ честолюбивый Цилла, пресытился кусками окровавленнаго сердца своей матери. Черезъ тебя проданы французамъ Анжу и Мэнъ, черезъ тебя-же лукавые бунтовщики нормандцы съ презрніемъ отказываются называть насъ своими господами. Пикардійцы перерзали правителей, захватили наши крпости и отправили восвояси нашихъ раненыхъ, оборванныхъ солдатъ. Царственный Уорикъ и вс Невили, грозные мечи которыхъ никогда не подымались понапрасну, изъ ненависти къ теб возстаютъ, вооружаясь. И вотъ теперь, домъ Іорка,— отторгнутый отъ короны позорнымъ убійствомъ безвиннаго короля и властной, гордой, хищной тираніей, — возгорлся мстительнымъ огнемъ и на своихъ отрадныхъ знаменахъ несетъ впереди наше полу-солнце, стремящееся засіять надъ изреченіемъ: Invitis nubibus. Народъ здсь, въ Кент, возсталъ и, въ заключеніе всего, позоръ и нищета закрались во дворецъ нашего короля,— а все черезъ тебя-же. Прочь! уведите его отсюда.

Сеффолькъ. О, еслибъ я былъ богомъ, чтобъ разразиться громомъ надъ этимъ ничтожнымъ, подлымъ, отвратительнымъ мужичьемъ! Мелочами гордятся лишь подлецы: и этотъ негодяй, будучи капитаномъ пинассы, грозится сильне, нежели Баргулъ, могучій иллирійскій пиратъ. Шмеля не сосутъ орлиной крови, но грабятъ пчелиные ульи. Невозможно, чтобы я умеръ отъ руки такого подлаго вассала, какъ ты.Твои слова подымаютъ во мн гнвъ, но не раскаяніе. Я ду во Францію съ порученіемъ отъ королевы. Приказываю теб доставить меня невредимо на тотъ берегъ пролива.

Капитанъ. Уотеръ!

Уитморъ. Ступай, Сеффолькъ, я долженъ доставить тебя на смерть.

Сеффолькъ. Gelidus timor occupat artus: я боюсь только тебя.

Уитморъ. У тебя будутъ еще причины для страха, прежде, чмъ я оставлю тебя. Ну что же? Теперь ты покорился? Теперь хочешь смириться?

1-й джентльмэнъ. Мой милостивый лордъ, умоляйте его, говорите съ нимъ ласково.

Сеффолькъ. Повелительный языкъ Сеффолька твердъ и суровъ, привыкшій повелвать, онъ не уметъ просить милости. Тмъ боле мы не почтимъ такихъ людей, какъ эти, смиренными просьбами. Нтъ, скоре склонится моя голова на плаху, нежели колни мои передъ кмъ-либо, кром Бога небесъ и моего короля. Ужь лучше торчать на окровавленной рогатин, нежели стоять съ непокрытой головой передъ грубымъ рабомъ. Настоящее благородство чуждо страха: я могу вынести больше, чмъ вы осмлитесь мн сдлать.

Капитанъ. Тащите его прочь и не давайте ему больше говорить.

Сеффолькъ. Ну, покажите-же, воины, на какую жестокость вы способны, чтобы смерть моя никогда не забылась.— Нердко умирали великіе мужи отъ руки подлыхъ византійцевъ. Римскій боецъ и разбойникъ умертвили прекраснаго Туллія, отъ руки пригулка Брута палъ Юлій Цезарь, отъ дикихъ островитянъ — Великій Помпей, а отъ пиратовъ — Сеффолькъ (Уходятъ: Сеффолькь съ Уитморомъ и другіе).

Капитанъ. Что-же касается тхъ, чей выкупъ мы уже назначили, намъ угодно, чтобы одинъ изъ нихъ отправился обратно. Поэтому ты пойдешь съ нами, а онъ будетъ отпущенъ.

Входитъ опять Уитморь съ трупомъ Сеффолька.

Уитморъ. Пусть тутъ лежитъ и голова его, и безжизненное тло, пока его не похоронитъ королева, его любовница (Уходитъ).

1-й джентльмэнъ. О жестокое и кровавое зрлище! Я увезу его тло къ королю: если не онъ, такъ друзья отомстятъ за него, равно какъ и королева, которой онъ былъ такъ дорогъ при жизни (Уходитъ, унося тло).

СЦЕНА II.

Блэкхисъ.

Входятъ: Джорджъ Бевисъ и Джонъ Голлэндъ.

Джорджъ. Ступай, добудь себ мечъ, хотя-бы изъ дранокъ. Вотъ ужь два дня, какъ они поднялись.

Джонъ. Значить теперь имъ тмъ нужне сонъ.

Джорджъ. Говорю теб, что сукновалъ, Джонъ Кэдъ, намренъ пообчистить государство, вывернуть его и поднять на немъ новый ворсъ.

Джонъ. Оно въ этомъ нуждается, потому-что потерто. Говорю-же теб, не бывало въ Англіи веселья съ тхъ поръ, какъ явились эти джентльмэны.

Джорджъ. О, злополучное время! Въ ремесленникахъ не признаютъ добродтели.

Джонъ, Дворяне думаютъ, что ходить въ кожаномъ передник позорно.

Джорджъ. Нтъ, и еще того больше: совтники короля плохіе работники.

Джонъ. Это правда. Однако, говорятъ: работай каждый на своемъ поприщ. Это тоже, что сказать-бы: пусть правителями будутъ работники, и потому намъ-бы слдовало быть правителями.

Джорджъ. Ты какъ-разъ попалъ въ цль: врнйшій признакъ честнаго человка — загрублыя руки.

Джонъ. Я знаю кто! Я знаю кто! Вотъ сынъ Беста, бочаръ изъ Уингхэма.

Джорджъ. Ему пусть будутъ кожи нашихъ враговъ, чтобы выдлать изъ нихъ кожу.

Джонъ. И Дикъ, мясникъ.

Джорджъ. Ну, такъ грхъ будетъ дранъ, какъ волъ, а неправда зарзана, какъ теленокъ.

Джонъ. И ткачъ Смисъ.

Джорджъ. Argo — нить ихъ жизни окончена.

Джонъ. Пойдемъ, пойдемъ: примкнемъ-же къ нимъ.

Барабаны. Входятъ: Кэдъ, мясникъ Дикъ, ткачъ Смисъ и множество другихъ.

Кэдъ. Мы, Джонъ Кэдъ, названные такъ по имени мнимаго отца нашего.

Дикъ (всторону). Или скоре за украденную бочку сельдей.

Кэдъ. Наши враги падутъ предъ нами, вдохновленными стремленьемъ низвергать королей и принцевъ. Прикажи молчать.

Дикъ. Молчать!

Кэдъ. Мой отецъ былъ Мортимеръ.

Дикъ (всторону). Честный человкъ и хорошій каменьщикъ.

Кэдъ. Мать — изъ рода Плантадженэтовъ.

Дикъ (всторону). Я зналъ ее хорошо: она была повивальной бабкой.

Кэдъ. Жена моя — изъ потомства Лэси.

Дикъ. И въ самомъ дл: она дочь разносчика и продавала много кружевъ.

Смисъ (всторону). Но за послднее время она ужь не можетъ странствовать со своимъ мховымъ тюкомъ и бучить свое блье дома.

Кэдъ. Слдовательно, я — благороднаго рода.

Дикъ (всторону). Да, конечно, Поле — благородная мстность, а онъ тамъ и родился, подъ тыномъ, такъ-какъ у отца его, кром тюрьмы, и дому-то никогда не бывало.

Кэдъ. Я храбръ.

Смисъ (всторону). Поневол: вдь, нищіе вс храбрецы.

Кэдъ. Я могу много вынести.

Дикъ (встороиу). Объ этомъ не можетъ быть вопроса: я видлъ, какъ его стегали кнутомъ три базарные дня подрядъ.

Кэдъ. Я же боюсь ни огня, ни меча.

Смисъ (всторону). Ему нечего бояться меча: его одежда непроницаема.

Дикъ. Но, мн кажется, онъ бы долженъ бояться огня, потому-что у него сожжена рука за кражу овецъ.

Кэдъ. Будьте-же храбры, потому-что предводитель вашъ храбръ и клянется все преобразовать. Въ Англіи будутъ продаваться хлбы въ семь съ половиной пенсовъ за одинъ пенни, въ трехмрномъ ведр будетъ десять мръ, и я за преступленіе буду считать пить полпиво. Все государство будетъ общимъ достояніемъ, а въ Чипсайд я буду пасти своего коня. Когда-же я буду королемъ (а я имъ буду),—

Вс. Спаси, Боже, ваше величество!

Кэдъ. Благодарю васъ, добрые люди.— Денегъ вовсе не будетъ: вс будутъ пить и сть на мой счетъ. Я всхъ одну въ одинаковыя платья, чтобы вс ладили между собой, какъ братья, и почитали-бы меня, какъ своего повелителя.

Дикъ. Первое, что мы сдлаемъ, перебьемъ всхъ законовдовъ.

Кэдъ. Нтъ, это я намренъ сдлать. Не жалость-ли, что изъ шкуры какого-нибудь невиннаго ягненка сдлаютъ пергаментъ. Что этотъ пергаментъ, когда его весь испишутъ, губитъ человка? Иные говорятъ, что пчела кусается, но я говорю, что это пчелиный воскъ, такъ-какъ я лишь однажды припечаталъ одну вещь, и съ тхъ поръ я самъ не свой. Что это? Кто тамъ?

Входятъ нсколько человкъ, ведя за собою писца чатэмскаго.

Смисъ. Писецъ чатэмскій. Онъ уметъ читать, писать и подсчитыватъ.

Кэдъ. О, безобразіе!

Смисъ. Мы забрали его,когда онъ поправлялъ прописи, мальчишекъ.

Кэдъ. Вотъ такъ негодяй!

Смнсъ. Въ карман у него книга съ красными буквами.

Кэдъ. Нтъ! Значитъ онъ колдунъ.

Дикъ. Нтъ, онъ даже можетъ составлять контракты и писать по-судейски.

Кэдъ. Мн это очень жаль: онъ толковый человкъ, честное слово, и не умретъ, если я не найду его виновнымъ. Поди-ка сюда, малый, я долженъ допросить тебя Какъ твое имя?

Писецъ. Эммануилъ.

Дикъ. Это пишутъ на заголовкахъ писемъ. Теб плохо придется.

Кэдъ. Отстань! — Обыкновенно ты пишешь свое имя или у тебя есть какой-либо особый знакъ, какъ у всякаго честнаго простолюдина?

Писецъ. Благодаря Бога, сэръ, я настолько хорошо образованъ, что умю писать свое имя.

Вс. Такъ онъ сознался: долой его! Онъ злодй и предатель!

Кэдъ. Я говорю: долой его! Повсьте его съ перомъ и чернильницей на ше (Нсколько человкъ уходятъ съ писцомъ).

Входитъ Михаилъ.

Михаилъ. Гд нашъ предводитель?

Кэдъ. Я тутъ, странный ты человкъ.

Михаилъ. Кэдъ, бги! Бги! Сэръ Гемфри Стаффордъ и его братъ съ королевскимъ войскомъ близко отсюда.

Кэдъ. Стой, негодяй, стой! Или я прихлопну тебя. Онъ будетъ встрченъ человкомъ не хуже его самого: онъ вдь только рыцарь, не такъ-ли?

Михаилъ. Да.

Кэдъ. Чтобы сравняться съ нимъ, я сейчасъ-же посвящу себя въ рыцари. Встань, сэръ Джонъ Мортимеръ. Ну теперь онъ только держись!

Входитъ сэръ Гемфри Стаффордъ и его братъ Уильямъ съ войскомъ и съ барабанами.

Стаффордъ. Мятежные холопы, пна и грязь Кента, отмченные для вислицы, сложите оружіе. Возвращайтесь въ свои коттэджи, оставьте этого презрннаго! Король будетъ къ вамъ милостивъ, если вы отступитесь отъ него.

Уильямъ Стаффордъ. Но грозенъ, яростенъ и склоненъ къ кровопролитію, если вы заупрямитесь. Поэтому покоритесь, или умрите.

Кэдъ. Что-же касается этихъ разодтыхъ въ шелкъ рабовъ, я на нихъ не обращаю вниманія. Я съ вами говорю добрые люди, надъ которыми я въ будущемъ надюсь царствовать, такъ какъ я законный наслдникъ престола.

Стаффордъ. Негодяй! Отецъ твой былъ маляръ, а ты самъ стригунъ,— не такъ-ли?

Кэдъ. А Адамъ былъ садовникъ.

Уильямъ Стаффордъ. Ну, такъ что-же изъ-того?

Кэдъ. Ну, понятно, вотъ что: Эдмондъ Мортимеръ, графъ Марчъ, женился на дочери герцога Кларенса, не такъ-ли?

Стаффордъ. Такъ точно, сударь.

Кэдъ. Отъ нея онъ имлъ двойниковъ.

Уильямъ Стаффордъ. Это ложно.

Кэдъ. Ну, это еще вопросъ, но я говорю, что это врно. Старшій изъ нихъ, отданный на вскормленіе, былъ украденъ нищей и, въ невдніи о своемъ рожденіи и родств, сдлался каменьщикомъ. Я его сынъ: отрицай это, если можешь,

Дикъ. Нтъ, это слишкомъ врно, и потому онъ будетъ королемъ.

Смисъ. Сэръ, онъ сложилъ трубу въ дом отца моего и еще по сей день живы кирпичи, чтобъ засвидтельствовать это: поэтому лучше вамъ не отрицать.

Стаффордъ. И неужели вы поврите словамъ этого холопа, который самъ не знаетъ, что говоритъ?

Вс. Ну да, понятно, вримъ, а потому убирайтесь.

Уильямъ Стаффордъ. Джэкъ Кэдъ, тебя подъучилъ герцогъ Іоркъ.

Кэдъ (всторону). Онъ вретъ, я самъ это выдумалъ.— Ладно, любезный, скажи-ка отъ меня королю, что ради его отца, Генриха Пятаго, при которомъ мальчишки играли въ лунку на французскія кроны, я согласенъ, чтобы онъ царствовалъ, но пусть я буду его протекторомъ.

Дикъ. А сверхъ того, мы требуемъ голову лорда Сэ, за то, что онъ продалъ Мэнское герцогство.

Кздъ. И вполн резонно: этимъ, вдь, искалчена Англія и можетъ даже ходить съ палкой, если только я не поддержу ее своею властью. Собратья-короли, говорю вамъ, что этоть лордъ Сэ изуродовалъ государство и обратилъ его въ евнуха. Мало того: онъ даже говоритъ по-французски, а слдовательно онъ измнникъ.

Стаффордъ. О грубое и подлое невжество!

Кэдъ. Нтъ отвчай, если можешь: французы наши враги. Ну и ладно, а я вотъ о чемъ только спрашиваю: можетъ-ли тогъ, который говоритъ языкомъ враговъ, быть добрымъ совтникомъ,— или нтъ?

Вс. Нтъ, нтъ! И потому мы требуемъ его голову.

Уильямъ Стаффордъ. Ну, какъ видно, ласковыми рчами ихъ не одолешь: такъ нападайте-же на нихъ съ войскомъ короля.

Стаффордъ. Ступай, герольдъ! Въ каждомъ город провозглашай измнниками тхъ, которые возстали вмст съ Кэдомъ, что даже т, которымъ удастся бжать до окончанія сраженія, будутъ повшены на глазахъ у ихъ женъ и дтей, примра ради, передъ своими-же дверями. А т, кто другъ королю, пусть идутъ за мною. (Уходятъ: оба Стаффорда и войско).

Кэдъ. А т, кто любитъ народъ, пусть слдуютъ за мною.— Докажите-же теперь свободы ради, что вы мужчины.— Мы не оставимъ ни одного лорда, ни одного джентльмэна: не щадите никого, кром тхъ, что ходятъ въ заплатанныхъ башмакахъ, потому-что они-то и есть настоящіе разсчетливые и честные люди, которые приняли-бы нашу сторону, да не смютъ.

Дикъ. Но они вс въ порядк и наступаютъ на насъ.

Кэдъ. Ну, такъ и мы въ порядк, даже когда у насъ наибольшій безпорядокъ. Идемъ, маршъ! Впередъ! (Уходятъ).

СЦЕНА III.

Другая часть Блэкхиса.

Тревога. Об партіи входятъ и дерутся, оба Стаффорда убиты.

Кэдъ. Гд-же Дикъ, мясникъ изъ Ашфорда?

Дикъ. Здсь, сэръ.

Кэдъ. Враги падали передъ тобой, какъ волы, бараны, или и ты обращался съ ними, какъ если-бы ты былъ у себя на бойн. Поэтому я награжу тебя: постъ будетъ еще на столько-же длинне, чмъ теперь, а ты подучишь разршеніе для ста человкъ безъ одного.

Дикъ. Я больше ничего и не желаю.

Кэдъ. А правду сказать, такъ ты этого стоишь. Я буду носить этотъ знакъ побды, а тла будутъ волочиться у копытъ моего коня, пока я не прибуду въ Лондонъ, гд мечъ мэра понесутъ предъ нами.

Дикъ. Если мы сами намрены благоденствовать и длать добро, такъ отворимъ темницы и выпустимъ заключенныхъ.

Кэдъ. Не бойся, я это теб общаю. Идемъ, направимся въ Лондонъ. (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Лондонъ. Комната во дворц.

Входятъ: король Генрихъ, читающій прошеніе, Бекингэмъ и съ нимъ лордъ Сэ. Нсколько поодаль — королева Маргарита сокрушается надъ головой Сеффолька.

Королева. Маргарита. Я часто слышала, что гор смягчаетъ мысли, длаетъ ихъ боязливыми и перерождаетъ ихъ. Думай, поэтому, о мести и перестань плакать. Но кто-же можетъ перестать плакать, глядя на это? Пусть лежитъ его голова тутъ, на моей трепетной груди, но гд-же тло, которое я-бы желала обнять?

Бекингэмъ. Какой отвтъ дастъ ваше величество на прошеніе бунтовщиковъ?

Король Генрихъ. Я пошлю какого-нибудь благочестиваго епископа ихъ увщевать: упаси Боже, чтобы столько христіанскихъ душъ погибло отъ меча! А я самъ скоре, нежели подавить ихъ кровавою войною, готовъ вести переговоры съ Джэкомъ Кэдомъ, ихъ предводителемъ.— Но постой, я перечту прошеніе.

Королева. Маргарита. О, жестокосердые негодяи! Неужели это прелестное лицо, управлявшее мною, какъ путеводная звзда, не могло принудить къ жалости тхъ, которые были недостойны на него смотрть?

Король Генрихъ. Лордъ Сэ! Джэкъ Кэдъ поклялся, что добудетъ твою голову.

Сэ. Да, но я надюсь, что ваше величество добудете его.

Король Генрихъ. Ну что-жь, сударыня? Вы все еще горюете, оплакиваете смерть Сеффолька? Боюсь я, дорогая, что если-бы я умеръ, ты не такъ-бы сильно горевала по мн.

Королева Маргарита. Нтъ, мой дорогой, я-бы не горевала: я-бы умерла.

Входитъ гонецъ.

Король Генрихъ. Ну что, какія всти? Чего ты такъ спшишь?

Гонецъ. Бунтовщики въ Саусуерк. Бгите, мой повелитель! Джэкъ Кэдъ разглашаетъ, что онъ лордъ Мортимеръ, потомокъ рода герцога Кларенса, открыто называетъ ваше величество похитителемъ престола и клянется, что коронуется въ Уэстминстер. Его войска — толпа оборванцевъ, холоповъ и мужиковъ, грубыхъ и безжалостныхъ: смерть сэра Гемфри Стаффорда и его брата дала имъ храбрость итти дальше. Всхъ ученыхъ, законниковъ, придворныхъ и джентльмэновъ они называютъ подлыми гусеницами и намреваются ихъ умертвить.

Король Генрихъ. О, люди безъ стыда! Они не вдаютъ, что творятъ.

Бекингэмъ. Мой милостивый повелитель, удалитесь въ Кенельуерсъ, пока будетъ собрано войско противъ нихъ.

Королева Маргарита. Ахъ, если-бы герцогъ Сеффолькъ еще былъ живъ, эти кентскіе бунтовщики скоро были-бы усмирены.

Король Генрихъ. Лордъ Сэ, измнники тебя ненавидятъ, а потому отправляйся съ нами въ Кенельуерсъ.

Сэ. Тогда особа вашего величества будетъ въ опасности. Видъ мой противенъ ихъ взорамъ, и потому я лучше останусь здсь въ город и буду жить одинъ, какъ только можно тайно.

Входитъ другой гонецъ.

2-й гонецъ. Джэкъ Кэдъ взялъ Лондонскій мостъ. Жители бгутъ, бросая свои дома, гнусная чернь, жаждущая добычи, соединяется съ измнникомъ, и они вс сообща клянутся разграбить городъ и вашъ королевскій дворецъ.

Бекингэиъ. Не медлите-же, мой повелитель: узжайте хоть верхомъ.

Король Генрихъ. Пойдемъ, Маргарита: Господь, наша надежда, намъ поможетъ.

Королева Маргарита. Моя надежда погибла, когда Сеффолькъ скончался.

Король Генрихъ (лорду Сэ). Прощайте, милордъ, не довряйтесь кентскимъ бунтовщикамъ.

Бекингэмъ. Не довряйтесь никому, изъ боязни, чтобы васъ не предали.

Сэ. Моя надежда въ моей невинности, и потому я храбръ и ршителенъ. (Уходятъ).

СЦЕНА V.

Тамъ-же. Тауэръ.

Входятъ: лордъ Скэльзъ и другіе и ходятъ по стн. Внизу входятъ нсколько горожанъ.

Скэльзъ. Ну что? Джэкъ Кэдъ убить?

1-й горожанинъ. Нтъ, милордъ, и не похоже на то, что его убьютъ. Бунтовщики завладли мостомъ и убиваютъ всхъ, кто имъ противится. Лордъ-мэръ проситъ у ваше милости подкрпленія изъ Тауэра, чтобы защищать городъ отъ бунтовщиковъ.

Скэльзъ. Вы можете располагать подкрпленіемъ, безъ какого только я могу обойтись, такъ какъ меня самого о здсь безпокоятъ: бунтовщики уже пробовали взять Тауэръ. Но вы отправляйтесь въ Смисфильдъ, соберите народъ и я пришлю вамъ туда Мэттью Гау. Бейтесь за короля, за родину и за свою жизнь. Итакъ, прощайте: мн опять надобно уйти (Уходятъ).

СЦЕНА VI.

Тамъ-же. Пушечная улица.

Входятъ: Джэкъ Кэдъ и ею приверженцы. Опъ ударяетъ жезломъ по Лондонскому камню.

Кэдъ. Вотъ Мортимеръ и повелитель этого города. И тутъ-же, сидя на Лондонскомъ камн, я постановляю и приказываю, чтобы въ этотъ первый годъ нашего царствованія по желобамъ не текло ничего, кром краснаго вина, на счетъ города. А затмъ, будетъ измной, если кто-либо назоветъ меня иначе, чмъ лордомъ Мортимеромъ.

Вбгаетъ солдатъ.

Солдатъ. Джэкъ Кэдъ! Джэкъ Кэдъ!

Кэдъ. Вали его! (Его убиваютъ).

Смисъ. Если этотъ малый уменъ, такъ никогда ужь больше не назоветъ васъ Джэкомъ Кэдомъ: мн кажется, его достаточно предупредили.

Дикъ. Милордъ, въ Смисфильд собрано войско.

Кэдъ. Идемъ-же: сразимся съ ними. Но сперва отдайте и подожгите Лондонскій мостъ, а если можете, сожгите также и Тауэръ. Ну, идемъ-же! (Уходятъ).

СЦЕНА VII.

Тамъ-же Смисфильдъ.

Тревога. Входятъ съ одной стороны: Кэдъ и его приверженцы, съ другой горожане и королевское войско подъ предводительствомъ Мэттъю Гау. Стычка. Горожане смяты, Мэттъю Гау убитъ.

Кэдъ. Такъ-то, господа. Теперь ступайте нсколько человкъ и разрушайте Савойскій дворецъ! другіе — въ коллегіи: все уничтожайте!

Дикъ. У меня есть просьба къ вашей свтлости,

Кэдъ. Еслибъ ты просилъ титула свтлости, такъ и тотъ получимъ-бы за это слово.

Дикъ. Лишь-бы законы Англіи исходили изъ вашихъ

Джонъ (всторону). Нечего сказать, плачевные-же это будутъ законы: его когда-то хватили въ ротъ копьемъ и онъ еще не зажилъ.

Смисъ (всторону). Нтъ, Джонъ, это будетъ вонючій законъ: у него изо рта еще воняетъ поджаренымъ сыромъ.

Кэдъ. Я уже это обдумалъ: такъ оно и будетъ. Ступайте, сожгите вс правительственныя бумаги: мои уста будутъ англійскимъ парламентомъ.

Джонъ (всторону). Ну, такъ значитъ дки-же будутъ наши постановленія, если ему не вырвутъ зубы.

Кэдъ. А впредь все будетъ общимъ достояніемъ.

Входитъ гонецъ.

Гонецъ. Милордъ, добыча! Вотъ лордъ Сэ, продававшій французамъ наши города. Онъ тотъ, что заставлялъ насъ платить двадцать одну пятнадцатыхъ долей и по одному шиллингу съ фунта, въ послдній налогъ.

Входятъ: Джорджъ Бевисъ съ лордомъ Сэ.

Кэдъ. Ну, такъ за это онъ будетъ десять разъ обезглавленъ.— Ахъ ты, шелковый, саржевый,— нтъ, крашенинный лордъ! Теперь ты сдлался мишенью для нашего царственнаго суда. Что можешь ты отвчать моему величеству за сдачу Нормандіи господину Безимекю — дофину Франціи? Да будетъ теб извстно, въ ихъ присутствіи и въ присутствіи лорда Мортимера, что я метла, которая дочиста вымететъ со двора такую нечисть, какъ ты. Ты самымъ предательскимъ образомъ развратилъ юношество въ государств, основавъ школу грамотности. И, въ то время, какъ наши предки не имли другахъ книгъ, кром бирки и намтокъ на бирк, ты ввелъ въ употребленіе книгопечатаніе, выстроилъ бумажную мельницу, вопреки королю, его корон и достоинству. Теб въ лицо будетъ доказано, что ты себя окружаешь людьми, которые обыкновенно говорятъ о существительныхъ и глаголахъ и произносятъ такія гнусныя слова, какихъ не снесетъ ни одно христіанское ухо. Ты поставилъ мировыхъ судей, которые призывали бдняковъ къ отвту въ такихъ длахъ, за которыя они не могутъ отвчать. Кром того, ты ихъ отправлялъ въ тюрьмы и вшалъ ихъ за то, что они не умли читать, когда именно по этой только причин они и были-бы достойны жить. Ты, вдь, здишь на лошадяхъ въ попонахъ, не такъ-ли?

Сэ. Такъ что-жь изъ этого?

Кэдъ. Понятно, что теб не слдовало-бы водить свою лошадь въ плать, въ то время, когда люди почестне тебя ходятъ въ штанахъ и куртк.

Дикъ. И работаютъ въ одной рубах, какъ я, напримръ, потому что я мясникъ.

Сэ. Вы — жители Кента.

Дикъ. Ну, что-то скажешь ты о Кент?

Сз. Только вотъ что: онъ ‘bona terra, mala gens’.

Кэдъ. Долой его! Долой его! Онъ говоритъ по-латыни.

Сэ. Только выслушайте, что я скажу, а тамъ отправляйте меня куда хотите. Въ Комментаріяхъ, написанныхъ Цезаремъ, Кентъ названъ самою образованной землей на остров, мстность его прелестна, потому что полна богатствъ, народъ великодушенъ, храбръ, дятеленъ и богатъ, это мн даетъ надежду на то, что вы не чужды жалости. Не продавалъ я Мэна, не терялъ я Нормандіи, однако, чтобы вернуть ихъ, я готовъ лишиться жизни. Я всегда творилъ милость и правосудіе, мольбы и слезы меня трогали, но приношенія — никогда. Требовалъ-ли я когда чего изъ вашихъ рукъ, какъ не для поддержки короля, государства и васъ самихъ? Я щедрости свои расточалъ ученымъ писцамъ, потому что за мою образованность меня отличалъ король. А если невжество — Божье наказанье, такъ наука — крыло, на которомъ мы летимъ на небеса. Если вы только не одержимы злымъ духомъ, вы не согласитесь убить меня. Этотъ языкъ велъ съ иностранными королями переговоры въ вашу пользу.

Кэдъ. Будетъ! Когда бывало, чтобъ ты нанесъ хоть одинъ ударъ на пол битвы?

Сэ. У высокихъ особъ — долгія руки: я часто разилъ тхъ, которыхъ никогда не видлъ, и разилъ на смерть.

Джорджъ. О, безобразный трусъ! Какъ? Ты нападалъ на людей сзади?

Сэ. Эти щеки поблднли, въ заботахъ о вашемъ благ.

Кэдъ. Дерните его за ухо и это заставитъ ихъ покраснть.

Сэ. Долгое сиднье за разршеніемъ длъ бдняковъ совершенно изнурило меня и обременило болзнями.

Кэдъ. Такъ мы напоимъ тебя бульономъ изъ пеньки и полечимъ топоромъ.

Дикъ. Ты отчего дрожишь, малый?

Сэ. Не страхъ, а параличъ меня тревожитъ.

Кэдъ. Нтъ, это онъ киваетъ намъ, чтобы сказать: ‘Я хочу съ вами сравняться’. Я посмотрю, будетъ-ли его голова крпче держаться на рогатин, или нтъ? Уведите его и казните.

Сэ. Скажите мн, чмъ я васъ боле всего обидлъ? Разв я домогался богатства или почестей? Говорите! Разв мои сундуки полны награбленнымъ золотомъ? Разв мой нарядъ роскошенъ на видъ? Кому я навредилъ, что вы ищете моей смерти? Эти руки неповинны въ пролитіи крови безвинныхъ, а эта грудь — въ томъ, что пріютила лукавые помыслы. О, оставьте мн жизнь!

Кэдъ. Я самъ чувствую жалость отъ его рчей, но я преодолю ее: онъ умретъ, хотя бы за то, что такъ хорошо защищаетъ свою жизнь. Долой его! у него домовой подъ языкомъ: онъ говоритъ не отъ имени Господня. Ступайте, тащите его и сейчасъ-же отрубите ему голову, затмъ ворвитесь въ домъ его зятя, сэра Джэмса Кромера, снесите ему голову и принесите ихъ об сюда, на рогатинахъ.

Вс. Все будетъ сдлано.

Сэ. Ахъ, соотечественники! Если Богъ, когда вы Ему молитесь, будетъ такъ жестокъ, неумолимъ, какъ вы, каково придется вашимъ отошедшимъ, отлетвшимъ душамъ? Такъ хоть поэтому смягчитесь, спасите мн жизнь.

Кэдъ. Долой его и сдлайте, какъ я приказалъ (Нсколько человкъ и лордъ Сэ уходятъ). Самый знатный, гордый изъ пэровъ не сноситъ головы на плечахъ, если не заплатитъ мн выкупа дани. Ни одна двушка не выйдетъ замужъ, не заплативъ мн своей двственностью, прежде, чмъ она имъ достанется. Мужчины будутъ зависть отъ меня in capite, и мы постановляемъ и приказываемъ, чтобы жены ихъ были свободны, какъ только душ угодно или какъ только можно выразить словами.

Дикъ. Когда-же, милордъ, пойдемъ мы въ Чипсайдъ и своими алебардами заплатимъ за добычу?

Кэдъ. Понятно, сейчасъ-же.

Вс. Молодцомъ!

Возвращаются бунтовщики съ головами: лорда Сэ и его зятя.

Кэдъ. Но разв это не еще молодцовате? Пусть они поцлуются: вдь они любили другъ друга при жизни. Теперь разлучите ихъ снова, чтобы они не согласились между собою отдать французамъ еще нсколько городовъ. Солдаты! Отложите грабежъ до ночи: съ этими головами впереди вмсто жезловъ, мы хотимъ прохать по улицамъ и заставить ихъ цловаться на каждомъ перекрестк. Идемъ! (Уходятъ).

СЦЕНА VIII.

Саусуеркъ.

Тревога. Входятъ Кэдъ и вся его свора.

Кэдъ. Вверхъ по Рыбной улиц! Внизъ къ углу Святого Магнуса! Бейте и валите! Бросайте ихъ въ Темзу! Трубятъ переговоры, а затмъ отбой). Что это за шумъ я слышу? Сметъ-ли кто быть такъ дерзокъ, чтобы трубить отбой или переговоры, когда я приказываю бить?

Входятъ Бекингэмъ и старикъ Клиффордъ съ войскомъ.

Бекингэмъ. Да, они тутъ и есть, т, которые дерзаютъ и желаютъ тебя тревожить. Знай же, Кэдъ, что мы посланы отъ короля къ народу, котораго ты ввелъ въ заблужденіе, и тутъ-же объявляетъ прощеніе всмъ тмъ, которые тебя оставятъ и съ миромъ разойдутся по домамъ.

Клиффордъ. Что скажете вы, соотечественники? Смягчитесь-ли вы и поддадитесь жалости, которую вамъ предлагаютъ, или дадите этой свор вести васъ на смерть? Кто любитъ короля и желаетъ принять его прощеніе, пусть броситъ въ воздухъ свою шапку и скажетъ: Боже, храни его величество! А кто его ненавидитъ и не почитаетъ его отца, Генриха Пятаго, передъ которымъ вся Франція трепетала, — тотъ пусть замахнется на насъ мечемъ и проходитъ мимо.

Вс. Боже, храни короля! Боже, храни короля!

Кэдъ. Какъ? Бекингэмъ и Клиффордъ, неужели вы такъ храбры?— А вы, подлое мужичье, неужели вы ему врите? Неужели вы непремнно хотите быть повшены со всми своими прощеніями на ше? Для того разв пробился мой мечъ въ лондонскія ворота, чтобы вы оставили меня при Уайтъ Харт въ Соусуерк? Я думалъ, что вы уже ни за что не положите оружія, пока не вернете своей прежней свободы. Но вы вс неврные, трусы, вамъ нравятся жить въ рабств у дворянъ. Пусть они тяжелыми ношами ломятъ вамъ спины, пусть отнимаютъ у васъ изъ подъ носу ваши дома, похищаютъ у васъ на глазахъ вашихъ женъ и дтей. Что-же касается меня, то я и одинъ постою за себя. Итакъ, пусть Божье проклятье будетъ вамъ легкою ношей!

Вс. Мы пойдемъ за Кэдомъ! Мы пойдемъ за Кздомъ!

Клиффордъ. Разв Кэдъ сынъ Генриха Пятаго, что вы такъ кричите, что пойдете за нимъ? Разв онъ поведетъ васъ въ ндра Франціи и сдлаетъ ничтожнйшихъ изъ васъ графами и герцогами? Увы! У него нтъ даже своего дома, нтъ мста, куда-бы убжать: онъ даже не знаетъ, какъ и чмъ жить, исключая грабежа, обиранія вашихъ друзей и насъ. Не будетъ разв позоромъ, если въ то время, которое вы проводите въ раздорахъ, грозные французы, которыхъ вы недавно побждали, вдругъ нахлынутъ съ моря и побдятъ васъ? Среди этой гражданской распри, мн уже кажется, что я вижу, какъ они хозяйничаютъ на лондонскихъ улицахъ, крича: Villagers каждому, кого ни встртятъ. Пусть лучше пропадутъ десять тысячъ подлыхъ Кэдовъ, нежели вы попадете подъ власть французовъ. Во Францію! во Францію! Вернемъ то, что потеряли! Пощадите Англію, вдь она — родная вамъ земля. У Генриха есть деньги,— у васъ — сила и мужество: Богъ за насъ, не сомнвайтесь-же въ побд.

Вс. Клиффордъ! Клиффордъ! Мы пойдемъ за королемъ и за Клиффордомъ!

Кэдъ. Было-ли когда такъ легко сдувать перышко туда и сюда, какъ эту толпу? Имя Генриха Пятаго влечетъ ихъ къ сотн бдъ и заставляетъ оставить меня одинокимъ. Я вижу, что они сговариваются схватить меня. Мой мечъ долженъ проложить мн дорогу, здсь оставаться не годится. На зло аду и чертямъ, пробьюсь сквозь самую вашу середину, и пусть небо и честь будутъ мн свидтелями, что не недостатокъ ршимости съ моей стороны, а подлая и безстыдная измна моихъ приверженцевъ заставляетъ меня бжать со всхъ ногъ (Уходитъ).

Бекингэмъ. Какъ? Онъ бжалъ? Бгите вслдъ за нимъ и тотъ, кто принесетъ его голову королю, получитъ тысячу кронъ въ награду (Нсколько человкъ уходятъ). За мной, солдаты: мы обсудимъ средство примирить васъ съ королемъ (Уходятъ).

СЦЕНА IX.

Замокъ Кенельуерсъ.

Трубный звукъ. На meppaccy замка входятъ: король Генрихъ, королева Маргарита и Сомерсетъ.

Король Генрихъ. Былъ-ли когда король, который-бы владлъ престоломъ и могъ повелвать, и былъ бы этимъ мене доволенъ, чмъ я? Едва вышелъ я изъ колыбели, какъ девяти мсяцевъ уже былъ сдланъ королемъ. Никогда еще не бывало подданнаго, который такъ желалъ-бы сдлаться королемъ, какъ я — подданнымъ.

Входятъ: Бекингэмъ и Клиффордъ.

Бекингэмъ. Здоровья и отрадныхъ встей вашему величеству!

Король Генрихъ. Неужели, Бекингэмъ, пойманъ предатель Кэдъ? Или онъ только отступилъ,чтобы подкрпиться?

Внизу входятъ нсколько приверженцевъ Кэда съ веревками на ше.

Клиффордъ. Онъ бжалъ, мой повелитель, а вс его войска сдаются и вотъ какъ, смиренно, съ веревками на ше, ожидаютъ ршенія вашего величества:— жизни или смерти.

Король Генрихъ.Ну, такъ разверните, о небеса, ваши предвчныя врата, чтобы принять мои обты хвалы и благодаренія! — Солдаты! Въ этотъ день вы спасли свою жизнь и доказали, какъ вы преданы вашему государю и отечеству: продолжайте-же быть всегда такихъ добрыхъ намреній и будьте уврены, что Генрихъ, какъ-бы онъ ни былъ злополученъ, никогда не будетъ немилостивъ. Итакъ, поблагодаривъ и простивъ васъ всхъ, я распускаю васъ по вашимъ различнымъ землямъ.

Вс. Боже, храни короля! Боже, храни короля!

Входитъ гонецъ.

Гонецъ. Дозвольте доложить вашему величеству, что герцогъ Іоркъ только что прибылъ изъ Ирландіи и, съ обширнымъ могучимъ войскомъ геллогласовъ и керновъ, шествуетъ сюда въ статномъ порядк. И все провозглашаетъ по мр своего шествія впередъ, что вооружился единственно съ цлью, чтобы удалить отъ тебя герцога Сомерсета, котораго называетъ предателемъ.

Король Генрихъ. Такимъ образомъ, мое государство, между Кэдомъ и Іоркомъ, подобью кораблю, который, избгнувъ бури, потомъ застигнутъ затишьемъ и взятъ на абордажъ пиратомъ. Но Кэдъ теперь прогнанъ, люди его разсяны, и вотъ Іоркъ вооружился, чтобы поддержать его. Прошу тебя, Бекингэмъ, иди къ нему на встрчу и спроси, что за причина его вооруженія? Скажи ему, что я пришлю въ Тауэръ герцога Эдмонда, а тебя, Сомерсетъ, мы отправимъ туда-же, пока его войско не будетъ имъ распущено.

Сомбрсетъ. Мой повелитель, я покорился-бы охотно заключенію, или даже смерти, чтобы только быть полезнымъ моему отечеству.

Король Генрихъ. Во всякомъ случа, не будь слишкомъ рзокъ въ выраженіяхъ, такъ какъ онъ горячъ и не переноситъ грубыхъ рчей.

Бекингэмъ. Слушаю, государь, и не сомнваюсь, что поведу дло такъ, что все обратится къ вашему благополучію.

Король Генрихъ. Пойдемъ, жена, въ покои и поучимся управлять получше, а пока Англія лишь можетъ проклинать мое царствованіе (Уходятъ).

СЦЕНА X.

Кентъ. Садъ Айдена.

Входитъ Кэдъ.

Кэдъ. Позоръ честолюбію! Позоръ мн самому, имющему мечъ, и между тмъ готовому умереть съ голоду! Пять дней я прятался въ этихъ лсахъ, не осмливаясь выглянуть изъ нихъ, такъ какъ вся страна меня подстерегаетъ, но теперь я ужь такъ голоденъ, что больше-бы не выдержалъ, если-бы даже получилъ общаніе прожить еще хоть тысячу лтъ. Поэтому я перелзъ черезъ кирпичную стну въ этотъ садъ, чтобы посмотрть, не могу-ли я пость травы или перехватить гд-нибудь салата, что недурно для прохлажденія людскихъ желудковъ въ эту жаркую погоду. Мн кажется, что самое слово ‘салатъ’ нарочно рождено мн во благо. Какъ часто, если-бы не ‘шлемъ или салатъ’, чашка съ моими мозгами была-бы скрплена темными заплатами, какъ часто, когда меня томила жажда, а я храбро шелъ впередъ, она мн служила вмсто кружки, а теперь слово ‘салатъ’ должно послужить мн на пропитаніе.

Входитъ Айденъ, а за нимъ слуги.

Айденъ. Боже! Да кто-же можетъ жить въ придворной суматох и наслаждаться такими тихими прогулками, какъ эти? Это маленькое наслдство, оставленное мн отцомъ вполн меня удовлетворяетъ и стоитъ цлаго государства. Я не стремлюсь возвысыться паденіемъ другихъ, я коплю деньги, не заботясь о зависти, довольно и того, что мн хватаетъ на содержаніе хозяйства и что бдняковъ отсылаютъ отъ моихъ воротъ вполн довольными.

Кэдъ. Это владлецъ земли пришелъ схватить меня за мое своеволіе въ томъ, что я вошелъ безъ спросу въ его обитель. — А, негодяй! Ты хочешь меня выдать и получить тысячу кронъ за то, что принесешь королю мою голову? Но и заставлю тебя пожевать клинокъ, какъ устрицу, и проглотить мой мечъ, какъ булавку, прежде, чмъ мы съ тобой разстанемся.

Айденъ. Кто-бы ты ни былъ, грубіянъ, я тебя не знаю: такъ зачмъ-же мн выдавать тебя? Разв не довольно того, что ты ворвался ко мн въ садъ, какъ воръ, пришедшій обокрасть мои владнья и влзшій на мою стну, не спросясь меня, самого владльца,— и ты-же грозишь мн въ такихъ дерзкихъ выраженіяхъ?

Кэдъ. Пугаю тебя? Да, клянусь благороднйшей кровью, которая когда-либо была пролита, я также еще вцплюсь теб въ бороду. Смотри-же на меня хорошенько. Я уже пять дней, какъ не лъ мяса, однако, подойди-ка ты и пятеро твоихъ слугъ, и попусти Боже, чтобы я больше никогда уже не лъ травы, если я не приколочу васъ, мертвыми, какъ дверные гвозди.

Айдесъ. Нтъ, никогда, пока еще Англія стоитъ, не скажутъ, что Александръ Айденъ, кентскій эсквайръ, съ людьми напалъ на голоднаго человка. Противься своимъ пристальнымъ взоромъ моему, посмотри, не можешь-ли ты взглядами одолть меня? Сравни себя со мною,— суставъ съ суставомъ, и ты — гораздо меньше меня. Твоя рука — лишь одинъ палецъ моего кулака, твоя нога — трость въ сравненіи съ этимъ бревномъ, моя ступня поборется со всею силой, какая въ теб есть, а если я только взмахну въ воздух рукою, такъ могила уже вырыта теб въ земл. Что-же касается до словъ, то они соотвтствуютъ твоимъ, а o чемъ я умолчу, то пусть мой мечъ доложитъ.

Кэдъ. Клянусь своей доблестью! Вотъ самый совершенный воинъ, о какомъ я когда-либо слыхивалъ. Клинокъ! Если ты погнешь остріе свое или не изржешь этого толстомясаго болвана на ломти, прежде, чмъ успокоишься въ своихъ ножнахъ, я на колняхъ умоляю Юпитера, чтобы онъ обратилъ тебя въ подковный гвоздь (Дерутся. Кэдъ падаетъ). О, я убитъ! Меня убилъ никто иной, какъ голодъ, пусть только выступятъ противъ меня десять тысячъ чертей, и дайте мн т десять обдовъ, которыхъ я лишился, и я вызову ихъ всхъ. Садъ, увянь! И будь впредь могилой для всхъ, кто живетъ въ этомъ дом, потому что здсь отлетла непобдимая душа Кэда!

Айденъ. Неужели я убилъ Кэда, этого чудовищнаго измнника? Мечъ! Я прославлю тебя за этотъ подвигъ, и тебя повсятъ надъ моей могилой, когда я умру. Никогда не будетъ эта кровь стерта съ твоего острія, но ты будешь въ ней, какъ въ одежд герольда, чтобы проявить славу своего господина.

Кэдъ. Айденъ, прощай и не гордись своей побдой. Скажи отъ меня Кенту, что онъ лишился лучшаго изъ своихъ людей, который убждаетъ весь міръ быть трусами, потому что я, который никогда не былъ трусомъ, побжденъ не силой, а голодомъ (Умираетъ).

Айденъ. Небо да будетъ мн судьею: ты меня обижаешь! Умри, проклятый негодяй, и проклятіе той, что родила тебя! Какъ я сую мечъ въ твое тло, такъ я желалъ-бы сунуть и твою душу въ преисподнюю. Отсюда я стащу тебя за ноги, внизъ головою, въ навозную кучу, которая будетъ теб могилой, и тамъ отрублю твою безстыдную голову. Ее я торжественно понесу къ королю, оставивъ туловище на пропитаніе воронамъ (Уходятъ: Айденъ, таща за собою тло, и слуги).

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Тамъ-же. Поле между Дартфордомъ и Блэкхисомъ.

Съ одной стороны,— лагерь короля, съ другой — входитъ Іоркъ со свитой, съ барабанами и знаменами, въ нкоторомъ отдаленіи — его войска.

Іоркъ. Такъ Іоркъ является изъ Ирландіи, чтобы предъявить свои права и сорвать корону съ головы слабаго Генриха. Громче звоните, колокола! Горите, огни, ярче и свтле, чтобъ чествовать законнаго короля великой Англіи! о sancta majestas! Кто не купилъ-бы тебя дорогой цною? Пусть повинуются т, кто не уметъ управлять. Эта рука создана для того, чтобы держать только золото. Я не могу придать должнаго дйствія своимъ словамъ иначе, какъ если въ ней будутъ скипетръ или мечъ. И, если только есть во мн душа, это будетъ скипетръ, на которомъ я буду подбрасывать лиліи Франціи.

Входитъ Бекингемъ.

Кто это къ намъ? Бекингэмъ, чтобы помшать мн? Врно, его прислалъ король я долженъ притвориться.

Бекингэмъ. Іоркъ, если твои намренія хороши, такъ и я привтствую тебя хорошо.

Іоркъ. Гемфри Бекингэмъ, я принимаю твой привтъ. Пришелъ-ли ты посломъ, или по собственному желанію?

Бекингэмъ. Посломъ отъ Генриха, нашего могущественнаго государя, чтобы узнать причину этого вооруженія во время мира, или того, что ты,— такой-же подданный, какъ я,— противно своей клятв и присяг въ подданств, собралъ такое большое войско, безъ его разршенія, и осмлился подвести его такъ близко ко двору.

Іоркъ (всторону). Я едва могу говорить: такъ великъ мой гнвъ. О, я могъ-бы разскать скалы и драться ихъ обломками, такъ я сердитъ на эти дерзкія рчи. А теперь, подобно Аяксу Теламонію, я могъ-бы сорвать свой гнвъ на волахъ или на баранахъ. Я рожденъ гораздо выше, чмъ король, и боле похожъ на короля, боле царственъ въ своихъ помыслахъ. Но я еще долженъ казаться довольнымъ, пока Генрихъ не станетъ слабе, а я — сильне.— О, Бекингэмъ, прошу тебя, прости мн, что я такъ долго не давалъ теб отвта: мысли мои тревожитъ глубокая печаль. Причина, почему я привелъ сюда это войско,— удалить отъ короля гордаго Сомерсета, который вредитъ и его величеству, и государству.

Бекингэмъ. Это слишкомъ самонадянно съ твоей стороны. Но если твое вооруженіе не иметъ другой цли, такъ король исполнилъ твою просьбу: герцогъ Сомерсетъ въ Тауэр.

Іоркъ. Ты честью ручаешься, что онъ въ заключеніи?

Бекингэмъ. Честью ручаюсь, что онъ въ заключеніи.

Іоркъ. Тогда, Бекингзмъ, я распущу свои войска.— Солдаты, благодарю васъ всхъ, расходитесь, а завтра выйдите ко мн на поле Сентъ-Джорджа, и вы получите свое жалованье и все, чего пожелаете. Пусть мой государь, добродтельный Генрихъ, потребуетъ моего старшаго сына,— нтъ, хоть и всхъ моихъ сыновей,— въ залогъ моего подданства и любви, я всхъ ему пришлю, такъ-же охотно, какъ я живу на свт. Земли, имущество, коня, вооруженіе и все, что я имю къ его услугамъ: лишь-бы умеръ Сомерсетъ.

Бекингэмъ. Іоркъ, я хвалю такую ласковую покорность: мы вдвоемъ пойдемъ въ ставку его величества.

Входитъ король Генрихъ со свитой.

Король Генрихъ. Бекингэмъ, разв Іоркъ не желаетъ намъ зла, что идетъ подъ-руку съ тобою?

Іоркъ. Съ полной покорностью и смиреніемъ является Іоркъ къ вашему величеству.

Король Генрихъ. Такъ съ какимъ-же намреніемъ ты привелъ это войско?

Іоркъ. Съ намреніемъ убрать отсюда предателя Сомерсета и сразиться съ этимъ чудовищнымъ бунтовщикомъ Кэдомъ, о которомъ я слышалъ съ тхъ поръ, что онъ разбитъ.

Входитъ Айденъ съ головою Кэда.

Айденъ. Если человку грубому и такого низкаго состоянія дозволено являться предъ лицо короля, такъ я приношу въ даръ его величеству голову измнника — Кэда, котораго я убилъ въ поединк.

Король Генрихъ. Голову Кэда? Великій Боже! какъ Ты справедливъ!— О, дай мн посмотрть на мертвое лицо того, кто при жизни такъ сильно меня тревожилъ! Скажи мн, другъ мой, такъ ты тотъ самый, кто убилъ его?

Айденъ. Да, я, съ позволенія вашего величества.

Король Генрихъ. Какъ тебя зовутъ и какого ты званія?

Айденъ. Александръ Айденъ, вотъ мое имя, я бдный кентскій эсквайръ, любящій своего короля.

Бекингэмъ. Съ позволенія вашего величества, не мшало-бы посвятить его въ рыцари за это доброе дло.

Король Генрихъ. Айденъ, преклони колна (Онъ преклоняетъ колни). Встань рыцаремъ. Мы даемъ теб въ награду тысячу марокъ и желаемъ, чтобы съ этихъ поръ ты намъ служилъ.

Айденъ. Дай Богъ вку Айдену, чтобы заслужить такую щедрость и жить лишь только, пока онъ вренъ своему государю.

Король Генрихъ. Смотри, Бекингэмъ, вотъ идетъ съ королевой Сомерсетъ. Поди, попроси ее скоре спрятать его отъ герцога.

Входятъ королева Маргарита и Сомерсетъ.

Королева Маргарита. Ради тысячи Іорковъ, и то онъ не спрячется съ головою, но станетъ передъ нимъ смло. лицомъ къ лицу.

Іоркъ. Что-же это? Разв Сомерсетъ на свобод? Такъ выпусти-же, Іоркъ, свои долгозаключенные помыслы и пусть языкъ твой приравняется къ твоему сердцу. Неужели я потерплю присутствіе Сомерсета? Лукавый король, зачмъ измнилъ ты слову, которое мн далъ, зная, какъ мн тяжело сносить обиды? Такъ я назвалъ тебя королемъ? Нтъ, ты не король, ты неспособенъ повелвать и управлять толпами, которыми не сметъ, да и не можетъ управлять предатель. Твоей голов не пристала корона, рука твоя создана, чтобы держать посохъ паломника, а не украшать собою грозный царскій скипетръ, золотой внецъ долженъ окружать мое чело, котораго улыбка и угрюмость, подобно копью Ахилла, могутъ этой перемной убивать и исцлять. Вотъ рука, которая можетъ высоко держать скипетръ и имъ-же утверждать властные законы. Пусти! Клянусь небомъ, ты боле не будешь повелвать тмъ, кого Небо создало твоимъ повелителемъ.

Сомерсетъ. О, чудовищный измнникъ! Я арестую тебя, Іоркъ, за государственную измну королю и корон. Повинуйся, дерзкій измнникъ, проси милости на колняхъ!

Іоркъ. Ты хочешь, чтобъ я преклонилъ колна? Сперва спроси вонъ ихъ: потерпятъ-ли они, чтобы я предъ человкомъ преклонялъ колна? Любезный, позови сюда моихъ сыновей, и они будутъ мн порукой (Уходитъ одинъ изъ слугъ). Я знаю, они скоре заложатъ свои мечи, чтобы освободить меня, нежели допуститъ меня пойти въ заключеніе.

Королева Маргарита. Позовите сюда Клиффорда, просите его придти сейчасъ-же, чтобы сказать: могутъ-ли незаконныя дти Іорка служить порукой за своего вроломнаго отца.

Іоркъ. О, забрызганная кровью неаполитанка, отверженница Неаполя, кровавое иго Англіи! Дти Іорка, которыя выше тебя по рожденію, будутъ порукой своему отцу и отравой для тхъ, которые откажутся принять моихъ сыновей за меня залогомъ (Входятъ съ одной стороны: Эдуардъ и Ричардь Плантадженэтъ съ войсками, съ другой — также съ войсками: старый Клиффордъ съ сыномъ). Смотрите, вонъ они идутъ: я ручаюсь, что они все уладятъ.

Королева Маргарита. А вотъ идетъ и Клиффордъ, чтобы отвергнуть ихъ поруку.

Клиффордъ. Здравія и счастья королю, моему повелителю! (Преклоняетъ колна).

Іоркъ. Благодарю тебя, Клиффордъ. Скажи, каковы твои всти? Нтъ, не пугай насъ такимъ сердитымъ взглядомъ: мы твой государь, Клиффордъ, преклони опять колна и мы простимъ теб эту ошибку.

Клиффордъ. Вотъ мой король, Іоркъ: я не ошибся, но ты ошибаешься, думая, что я ошибся. Въ Бедламъ его: не сошелъ-ли онъ съума?

Король Генрихъ. Да, Клиффордъ, настроеніе подходящее къ Бедламу, и духъ честолюбія заставляютъ его противиться своему королю.

Клиффордъ. Онъ измнникъ: отправьте его въ Тауэръ и отхватите ему его мятежную башку.

Королева Маргарита. Хоть онъ и арестованъ, но не желаетъ повиноваться. Онъ говоритъ, что его сыновья отвтятъ за него.

Іоркъ. Не такъ-ли, сыновья?

Эдуардъ. Конечно, благородный отецъ, если только наши слова помогутъ.

Ричардъ. А если не помогутъ наши слова, такъ помогутъ наши мечи.

Клиффордъ. Однако, что у насъ тутъ за выводокъ измнниковъ!

Іоркъ. Посмотри въ зеркало и назови такъ свое изображеніе. Я-то король, а ты притворный сердцемъ предатель. Позовите сюда на арену моихъ двухъ храбрыхъ медвдей, которые, лишь побрякиваніемъ своихъ цпей, могутъ удивить этихъ жестокосердыхъ щенятъ. Просите ко мн Сольсбери и Уорика.

Барабаны. Входятъ Уорикъ и Сольсбери съ войскомъ.

Клиффордъ. Такъ это-то твои медвди? Мы ихъ загонимъ до-смерти и цпью ихъ свяжемъ руки вожаку, если ты осмлишься вывести ихъ на травлю

Ричардъ. Я нердко видлъ, какъ горячая, слишкомъ увлекающаяся собака возвращалась и кусалась, потому-что ее удерживали, какъ она, почувствовавъ на себ мохнатую лапу медвдя, поджимала хвостъ между ногъ и выла. И вотъ такую-то услугу вы окажете, если воспротивитесь лорду Уорику.

Клиффордъ. Вонъ скопище злости, отвратительный непереваренный комъ, такой же крючковатый въ обращеніи, какъ и въ фигур!

Іоркъ. Нтъ, вотъ мы такъ основательно васъ поджаримъ.

Клиффордъ. Берегитесь, какъ-бы вашъ жаръ не сжегъ васъ самихъ.

Король Генрихъ. Ну, Уорикъ, разв колни твои отучились сгибаться? Старикъ Сольсбери,— позоръ твоимъ сдинамъ, безумный вождь своего душевнобольного сына? Какъ, неужели ты и на смертномъ одр хочешь разъигрывать изъ себя бунтовщика и, съ очками своими, разыскивать себ бды? О, гд-же вра? Гд честность? Если она изгнана изъ хладной головы, то гд-же ей найти прибжище на земл? Ужь не хочешь-ли ты рыть могилу, чтобы вырыть войну и опозорить кровью своею почтенную старость? Отчего ты, хоть и старъ, а нуждаешься въ опытности? Или зачмъ ты злоупотребляешь ею, если она у тебя есть? Стыдись! Почтительно преклони передо мной колна, которыя дряхлая старость клонитъ къ могил.

Сольсбери. Мой повелитель, я самъ съ собою обсудилъ права этого достославнаго герцога и по совсти считаю его законнымъ наслдникомъ англійскаго королевскаго престола.

Король Генрихъ. Разв не клялся ты мн въ подданств?

Сольсбери. Клялся.

Король Генрихъ. Можешь-ли ты снять съ себя такую клятву небесамъ?

Сольсбери. Великій грхъ присягать грху, но еще большій — сдержать грховную клятву. Кто можетъ быть обязанъ торжественною клятвой совершить убійство, ограбить человка, лишить непорочную двушку ея цломудрія, сироту — родового наслдства, отнять у вдовы ея обычныя права, и не имть на эти преступленія никакой причины, кром той, что онъ связанъ торжественною клятвой?

Королева Маргарита. Хитрый предатель не нуждается въ софизмахъ.

Король Генрихъ. Позовите Бекипгэма и прикажите ему вооружиться.

Іоркъ. Зови Бекингэма и всхъ друзей, какіе у тебя только есть, а я ршился царствовать или умереть. Сбудется первое, если сны мои оправдаются.

Уорикъ. Теб лучше-бы опять лечь въ постель и снова видть сны, чтобы избжать бранной бури.

Клиффордъ. Я ршился вынести большую бурю, нежели какую ты можешь вызвать сегодня. Я запишу ее у тебя на шлем, лишь-бы мн узнать тебя по твоему родовому знаку.

Уорикъ. Ну, клянусь гербомъ моего отца, древнимъ гербомъ Невилей,— медвдемъ, на заднихъ лапахъ, прикованнымъ къ суковатой палк,— въ этотъ день я высоко подыму свой шлемъ (какъ виднется ка вершин горы кедръ, который удерживаетъ на себ свои листья, вопреки какой угодно бур), чтобы напугать тебя его видомъ.

Клиффордъ. А я сорву твоего медвдя со шлема и съ презрніемъ растопчу его ногами, вопреки вожаку, который охраняетъ медвдя.

Молодой Клиффордъ. Итакъ, къ оружію, побдоносный отецъ! Подавимъ бунтовщиковъ и ихъ сообщниковъ.

Ричардъ. Фуй, какъ не стыдно! Будьте милостиве, не говорите злобно: вы отужинаете сегодня съ Іисусомъ Христомъ.

Молодой Клиффордъ. Дерзкій, заклейменный позоромъ! Теб ли это знать?

Ричардъ. Ну если не въ небесахъ, такъ ты ужь наврно отужинаешь въ преисподней (Уходятъ въ разныя стороны).

СЦЕНА II.

Сентъ-Ольбэнсь.

Тревога. Стычки. Входитъ Уорикъ.

Уорикъ. Клиффордъ Кемберлэндскій, это Уорикъ тебя вызываетъ, и, если ты не прячешься отъ медвдя теперь, когда грозныя трубы играютъ тревогу, а крики умирающихъ наполняютъ воздушное пространство, говорю теб: Клиффордъ, выходи и сразись со мною! Гордый властитель свера, Клиффордъ Кемберлэндскій, Уорикъ охрипъ, призывая тебя къ оружію. Что-же это, благородный лордъ? Какъ? Вы просто пшкомъ?

Входитъ Іоркъ.

Іоркъ. Смертоносной рукою Клиффордъ убилъ моего коня,— но я точь въ точь отплатилъ ему, не остался у него въ долгу и обратилъ въ добычу хищныхъ коршуновъ и вороновъ даже бравое животное, которое онъ такъ любилъ.

Входитъ Клиффордъ.

Уорикъ. Одному изъ насъ пришелъ конецъ.

Іоркъ. Стой, Уорикъ! Ищи себ другого звря, я самъ долженъ загнать на смерть этого оленя.

Уорисъ. Ну, это благородно, Іоркъ: ты сражаешься за корону. Какъ я намренъ побдить сегодня, такъ точно, Клиффордъ, сердце мое тоскуетъ, что не я нападаю на тебя сегодня (Уходитъ).

Клиффордъ. Что видишь ты во мн, Іоркъ? Чего остановился?

Іоркъ. Я-бы влюбился въ твою храбрую осанку, еслибъ ты не былъ моимъ отъявленнымъ врагомъ.

Клиффордъ. Мужество твое также не нуждалось-бы въ похвал и уваженіи, если-бы оно не проявлялось въ безстыдств и въ измн.

Іоркъ. Такъ пусть оно поможетъ мн противъ твоего меча, ибо я выражаю его по справедливости и по своему настоящему праву.

Клиффордъ. Дйствуйте-же вмст — и душа моя, и тло!

Іоркъ. Страшная ставка! Защищайся-же!

Клиффордъ. La fin couronne les oeuvres (Сражаются, Клиффордъ падаетъ и умираетъ).

Іоркъ. Такимъ образомъ, война принесла теб миръ, потому что ты умолкъ. Миръ его душ, о небо, если на то есть твоя воля! (Уходитъ).

Входитъ молодой Клиффордъ.

Молодой Клиффордъ. Стыдъ и позоръ! Все въ смятеніи: страхъ родитъ безпорядокъ, а безпорядокъ ранитъ тамъ, гд долженъ-бы защищать. О, война, дочь ада, которую разгнванныя небеса длаютъ своимъ орудіемъ, брось въ застывшія сердца нашихъ приверженцевъ горячіе уголья мщенія! — Не давайте ни одному изъ солдатъ убжать: кто истинно преданъ войн, тотъ не иметъ себялюбія, а также и любящій себя пріобртаетъ имя храбраго не по существу своему, а по случайности (Видитъ трупъ отца). О, пусть придетъ конецъ подлому свту, и преждевременное пламя послдняго суда пусть сольетъ вмст небо и землю! Пусть теперь зазвучитъ общій трубный гласъ, а вс случайные и ничтожные звуки умолкнутъ! Неужели ты былъ, дорогой отецъ, предназначенъ къ тому, чтобы въ мир потерять свою молодость, пріобрсти серебристый нарядъ мудрыхъ лтъ и среди общаго движенія, будучи уже пэромъ, умереть въ невжественномъ поединк? При вид этого сердце мое обратилось въ камень — и останется каменнымъ, пока оно еще мое. Іоркъ не щадитъ нашихъ стариковъ: не пощажу и я дтей враговъ! Слезы двушекъ будутъ для меня, какъ роса для пламени, а красота, которой часто требуютъ тираны, будетъ для моей пламенной ярости какъ ленъ и масло. Съ этихъ поръ я не буду знать жалости: встрчу-ли дитя изъ дома Іорковъ, я изржу его на столько-же кусковъ, какъ бшеная Медея изрзала юнаго Абсирта. Я буду искать славы въ жестокости. Пойдемъ, новый обломокъ древняго дома Клиффордовъ! (Поднимаетъ трупъ отца). Какъ Эней несъ старика Анхиза, такъ и я несу тебя на своихъ мощнымъ плечахъ, но Эней несъ живое бремя, а тяжеле моей бды нтъ ничего на свт (Уходитъ).

Входятъ: Ричардъ Плантадженэтъ и Сомерсетъ, сражаясь. Сомерсетъ убитъ.

Ричардъ. Такъ-то: лежи тутъ. Своею смертью подъ дрянной вывской пивной: ‘Замокъ Сентъ-Ольбэнса’, Сомерсетъ прославилъ колдунью. Меч, продолжай въ-томъ-же дух. Сердце, будь все еще яростно. Попы, молитесь за враговъ, а принцы — убивайте! (Уходитъ).

Тревога. Стычка. Входитъ король Генрихъ, королева Маргарита и другіе, отступая.

Королева Маргарита. Идемъ, милордъ! Вы слишкомъ медлите: стыдитесь-же! Бжимъ!

Король Генрихъ. Можешь-ли ты убжать отъ неба? Постой, добрая Маргарита!

Королева Маргарита. Да изъ чего вы сдланы? Не хотите ни биться, ни бжать. Теперь будетъ мужественно, разумно и осторожно съ нашей стороны — дать дорогу врагу, а самимъ спастись какъ только возможно, можно-же это — лишь бгствомъ (Вдали слышна тревога). Если вы будете взяты, это будетъ для насъ верхъ несчастій, но если мы благополучно спасемся (какъ это, дйствительно, возможно, лишь-бы не ваша вялость), мы достигнемъ Лондона, гд васъ любятъ и гд это поврежденіе, нанесенное теперь нашей судьб, можетъ быть живо исправлено.

Входитъ молодой Клиффордъ.

Молодой Клиффордъ. Если-бы сердце мое не замышляло зла въ будущемъ, я-бы скоре богохульствовалъ, нежели совтовалъ-бы вамъ бжать. Но вы должны бжать: неизлечимое разстройство царствуетъ въ сердцахъ нашихъ настоящихъ приверженцевъ. Бгите, ради вашего блага, а мы еще доживемъ, чтобы увидть день, когда наша судьба передастся имъ. Идемте, мой повелитель, идемте! (Уходятъ).

СЦЕНА III.

Поле близь Сентъ-Ольбэнса.

Тревога. Отступленіе. Трубы. Входятъ: Іоркъ, Ричардъ Плантадженэтъ, Уорикъ и солдаты съ барабанами и знаменами.

Іоркъ. Кто можетъ доложить мн о Сольсбери? Что съ нимъ, съ этимъ зимнимъ львомъ, который во гнв забываетъ свои старыя раны и печать времени и, какъ молодецъ, въ цвт юности, подкрпляется самими обстоятельствами? Этотъ счастливый день ужь не таковъ, и мы, значитъ, не побдили, если Сольсбери погибъ.

Ричардъ. Мой доблестный отецъ, я трижды помогалъ ему сегодня ссть на лошадь и трижды ограждалъ его, трижды я уводилъ его прочь и убждалъ не предпринимать дальнйшихъ дйствій. Но все-таки, гд была опасность, тамъ я его встрчалъ, и какъ роскошные ковры въ убогомъ дом, была воля въ его слабомъ тл. Но вотъ онъ, доблестный воинъ, идетъ сюда.

Входитъ Сольсбери.

Сольсбери. Клянусь своимъ мечемъ! Ты хорошо бился сегодня, да и вс мы вообще. Благодарю васъ, Ричардъ. Богу извстно, какъ долго мн еще осталось жить, но Ему было угодно, чтобы вы трижды спасли меня сегодня отъ неминуемой смерти . Однако, лорды, мы еще не всего достигли. Этого недостаточно, что наши враги на этотъ разъ бжали: такіе противники способны оправиться.

Іоркъ. Я знаю, что наша безопасность въ погон за ними: боюсь я, что король бжалъ въ Лондонъ, чтобы теперь-же созвать парламентъ. Будемъ преслдовать ихъ, прежде, чмъ они разошлютъ предписанія. Что скажетъ лордъ Уорикъ? Идти-ли намъ за ними?

Уорикъ. За ними? Нтъ! Впереди ихъ, если возможно. Ну, клянусь, лорды, это былъ славный день! Битва при Сентъ-Ольбэнс, выигранная славнымъ Іоркомъ, будетъ увковчена на вс грядущія времена.— Гремите, трубы и барабаны!— Вс въ Лондонъ! И пусть у насъ случится еще много такихъ славныхъ дней! (Уходятъ).

Конецъ ‘Генриха IV’ части II.

КОРОЛЬ ГЕНРИХЪ VI.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.:

Король Генрихъ VI.

Эдуардъ, принцъ уэльскій, его сынъ.

Людовикъ XI, король французскій.

Герцогъ Сомерсетъ, Герцогъ Экзетеръ, Графъ Оксфордъ, графъ Норсомберлэндъ, Графъ Уэстморлэндъ, Лордъ Клиффордъ, сторонники короля Генриха.

Ричардъ Плантадженэтъ, герцогъ Іоркъ.

Эдуардъ, графъ Марчъ, впослдствіи Эдуардъ IV, Джорджъ, впослдствіи герцогъ Кларенсъ, Ричардъ, впослдствіи герцогъ Глостеръ, Эдмондъ, графъ Ретлэндъ, его сыновья.

Герцогъ Норфолькъ, Маркизъ Монтегю, Графъ Уорикъ, Графъ Пемброкъ, Лордъ Гастингсъ, Лордъ Стаффордъ, сторонники герцога Іорка.

Сэръ Джонъ Мортимеръ, Сэръ Хьюгъ Мортимеръ, дяди герцога Іорка.

Генрихъ, графъ Ричмондъ, юноша.

Лордъ Райверсъ, братъ лэди Грей.

Сэръ Уильямъ Стэнли.

Сэръ Джонъ Монгомери.

Сэръ Джонъ Сомервиль.

Наставникъ графа Ретлэндъ.

Мэръ города Іоркъ.

Комендантъ Тоуэра.

Дворянинъ, два сторожа, охотникъ.

Сынъ, убившій своего отца.

Отецъ, убившій своего сына.

Королева Маргарита.

Лэди Грэй, впослдствіи супруга Эдуарда IV и королева.

Бонна, сестра французской королевы.

Солдаты, свита короля Генриха и короля Эдуарда, встники, стража и проч.

Дйствіе происходитъ въ 3 акт частью во Франціи, въ продолженіе остального времени — въ Англіи.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Лондонъ. Зала парламента.

Барабанный бой. Нсколько солдатъ герцога Іорка врываются съ залу. За ними входятъ: герцогъ Іоркъ, Эдуардъ, Ричардъ, Норфолькъ, Монтегю, Уорикъ и другіе. Вс съ блыми розами на шляпахъ.

Уорикъ. Удивляюсь, какъ спасся король изъ нашихъ рукъ.

Іоркъ. Пока мы преслдовали сверную конницу, онъ улизнулъ хитро, покинувъ своихъ людей, тогда великій лордъ Норсомберлэндъ, воинственный слухъ котораго никогда не выноситъ отбоя, ободрилъ дрогнувшее войско, онъ, лордъ Клиффордъ и лордъ Страффордъ, вс рядомъ, бросились на нашъ главный боевой фронтъ и, врзавшись въ него, были убиты мечами простыхъ рядовыхъ.

Эдуардъ. Отецъ лорда Страффорда, герцогъ Бокингэмъ, тоже убитъ или опасно раненъ, я раскололъ ему наличникъ прямымъ ударомъ. Для поврки, взгляни, отецъ, на его кровъ (Показываетъ свой окровавленный мечъ).

Монтегю. А вотъ, братъ, кровь и графа Уильтшейра (Показывая Іорку и свой мечъ), котораго я встртилъ при столкновеніи войскъ.

Ричардъ. (Бросая наземь голову герцога Сомерсетъ). Говори за меня ты и разскажи, что я сдлалъ.

Іоркъ. Ричардъ отличился лучше всхъ моихъ сыновей. Но неужели вы мертвы, ваша свтлость, лордъ Сомерсетъ?

Норфолькъ. Пусть тоже ожидаетъ все поколніе Джона Гаунта!

Ричардъ. Я надюсь снести такъ голову и королю Генриху.

Уорикъ. И я, побдоносный принцъ Іоркъ! До той поры, пока не увижу тебя сидящимъ на престол, захваченномъ теперь ланкастерскимъ домомъ, я не сомкну глазъ, клянусь небомъ! Это дворецъ трусливаго короля, вотъ королевское мсто, займи его, Іоркъ, оно принадлежитъ теб, а не наслдникамъ Генриха.

Іоркъ. Такъ помогай мн, милый Уорикъ, и тогда я сдлаю это, сюда мы проникли только силой.

Норфолькъ. Мы поможемъ теб, и тотъ, кто бжитъ повиненъ смерти!

Іоркъ. Благодарю, любезный Норфолькъ. Останьтесь со мною, лорды, и вы, солдаты, оставайтесь и ночуйте у меня.

Уорикъ. И если появится король, не наносить ему оскорбленій, разв что онъ станетъ насильно выгонять васъ (Солдаты уходятъ).

Іоркъ. Королева созоветъ сюда сегодня свой парламентъ, но она не подозрваетъ, что и мы примемъ участіе въ совщаніяхъ. Рчами или ударами, но мы отстоимъ здсь свои права.

Ричмондъ. Бывъ вооружены, останемся внутри зданія.

Уорикъ. Этотъ парламентъ прозовется кровавымъ, если Плантадженэтъ, герцогъ Іоркскій, не будетъ королемъ, и не низложится робкій Генрихъ, трусость котораго обратила насъ въ посмшище для нашихъ враговъ.

Іоркъ. Такъ не покидайте меня, мои лорды, будьте отважны, я хочу овладть моимъ правомъ.

Уорикъ. Ни король, ни тотъ, кто ему наиболе преданъ будь онъ самый гордый изъ сторонниковъ Ланкастера, посметъ шевельнуть крыломъ, когда Уорикъ зазвенитъ колокольчикомъ. Я посажу Плантадженэта, пусть осмлится кто его вырыть, ршайся, Ричардъ, требуй англійской короны! (Ведетъ Іорка къ трону, тотъ садится).

Трубные звуки. Входятъ: король Генрихъ, Клиффордъ, Норсомберлэндъ, Уэстморлэндъ, Экзетеръ и другіе, вс съ алыми розами на шляпахъ.

Король Генрихъ. Милорды, взгляните, гд возслъ наглый мятежникъ! На самомъ государевомъ мст! Вроятно, онъ намревается, съ помощью могущества Уорика этого вроломнаго пэра, посягнуть на корону и стать королемъ. Графъ Норсомберлэндъ, онъ убилъ твоего отца и твоего, лордъ Клиффордъ, и вы оба поклялись отомстить ему, его дтямъ, его любимцамъ и друзьямъ.

Норсомберлэндъ. Если не исполню, пусть небо отомститъ мн!

Клиффордъ. Надежда на то заставляетъ Клиффорда носить траурные доспхи.

Уэстоморлэндъ. Что же, неужели мы это потерпимъ? Стащимъ его прочь. Сердце мое кипитъ гнвомъ, я не могу стерпеть этого.

Король Генрихъ. Будь терпливе, любезный графъ Уэстморлэндъ.

Клиффордъ. Терпніе годно для трусовъ, такихъ, какъ онъ, онъ не посмлъ-бы сидть здсь при жизни твоего отца. Всемилостивйшій государь, дозволь намъ здсь-же, бъ парламент, напасть на домъ Іорка.

Норсомберлэндъ. Хорошо сказано, кузенъ, да будетъ!

Король Генрихъ. Но разв вы не знаете, что городъ имъ мирволитъ и что отряды солдатъ къ ихъ услугамъ?

Экзетеръ. Но, будь герцогъ убитъ, они быстро разбгутся.

Король Генрихъ. Сердцу Генриха чуждо желаніе обратить эту парламентскую палату въ бойню! Кузенъ Экзетеръ, боевыми орудіями Генриха будутъ: суровый взглядъ, слова и угрозы (Онъ приближается къ герцогу). Ты, мятежный герцогъ Іоркъ, сойди съ моего трона и преклони колно у моихъ ногъ, прося милости и пощады, я твой государь.

Іоркъ. Я твой.

Экзетеръ. Стыдись! сойди, онъ сдлалъ тебя герцогомъ Іоркскимъ.

Іоркъ. Это было моимъ наслдіемъ, какъ и мой графскій титулъ.

Экзетеръ. Твой отецъ измнилъ корон.

Уорикъ. Ты, Экзетеръ, измняешь корон, слдуя за этимъ похитителемъ престола, Генрихомъ.

Клиффордъ. За кмъ-же ему слдовать, какъ не за настоящимъ королемъ?

Уорикъ. Такъ, Клиффордъ, но, вотъ онъ, Ричардъ, герцогъ Іоркскій.

Король Генрихъ. И я долженъ стоять, а ты сидть на моемъ трон?

Іоркъ. Должно такъ быть — и будетъ. Удовлетворись этимъ.

Уорикъ. Будь герцогомъ Ланкастерскимъ, предоставь ему быть королемъ.

Уэстморлэндъ. Онъ и король, и герцогъ Ланкастерскій, лордъ Уэстморлэндъ утверждаетъ это.

Уорикъ. А Уорикъ отрицаетъ. Вы забыли, что мы т самые, что прогнали васъ съ поля, убили вашихъ отцовъ и прошли сквозь городъ къ дворцовымъ воротамъ съ распущенными знаменами.

Норсомберлэндъ. Да, Уорикъ, я припоминаю это къ моему горю и, клянусь своей душой, ты и твой домъ покаетесь за это.

Уэстморлэндъ. Плантадженетъ, я больше возьму жизней изъ твоихъ сыновей, родственниковъ и друзей, нежели было капель крови въ жилахъ моего отца.

Клиффордъ. Не настаивай боле, иначе, Уорикъ, вмсто словъ, я пошлю теб такого встника, который отомститъ за моего отца, прежде нежели я тронусь отсюда.

Уорикъ. Бдняга Клиффордъ! какъ я презираю его праздныя слова!

Іоркъ. Хотите вы, чтобы мы доказали свои права на корону? Если нтъ, наши мечи отстоятъ ихъ на пол битвы

Король Генрихъ. Какія могутъ быть у тебя, измнникъ, права на корону? Твой отецъ былъ, какъ и ты, герцогомъ Іоркскимъ, твой ддъ Роджеръ Мортимеръ — графъ Марчскій. А я, я сынъ Генриха Пятаго, побдившаго дофина и французовъ и овладвшаго ихъ городами и областями.

Уорикъ. Не поминай о Франціи, потому что ты все опять потерялъ.

Король Генрихъ. Потерялъ не я, а лордъ-протекторъ, мн было всего девять мсяцевъ, когда меня короновали.

Ричардъ. Вы довольно стары теперь, а кажется, что все еще теряете… Отецъ, сорви корону съ этого самозванца.

Эдуардъ. Родитель милый, сдлай это. Возложи ее на свою главу.

Монтегю (Іорку). Добрый братъ, ты любишь и чтишь оружіе, позволь-же намъ покончить это боемъ, а не сутяжничая такъ.

Ричардъ. Звучите, трубы и барабаны, и король убжитъ!

Іоркъ. Молчите, дти!

Король Генрихъ. Замолчи ты и дай говорить королю Генриху!

Уорикъ. Плантадженэтъ долженъ говорить первымъ. Слушайте его, лорды. Притомъ молчите и будьте внимательны: кто перебьетъ его, умретъ.

Король Генрихъ. Неужели ты думаешь, что я покину мой королевскій престолъ, на которомъ возсдали мой отецъ и ддъ? Нтъ, пусть прежде того война обезлюдитъ мое королевство… А знамя ихъ, такъ часто разввавшееся во Франціи и теперь только въ Англіи, къ великому моему сердечному горю… да будетъ моимъ саваномъ! Что вы колеблетесь, лорды? Мои права хороши, лучше его правъ.

Уорикъ. Докажи это, Генрихъ, и ты будешь королемъ.

Король Генрихъ. Генрихъ четвертый добылъ корону побдой…

Іоркъ. Возмущеніемъ противъ своего короля.

Король Генрихъ. Не знаю, что сказать, слабы мои права. Но говори: можетъ король назначить себ наслдника?

Іоркъ. Такъ что-же?

Король Генрихъ. Если онъ можетъ, то я король законный: Ричардъ, въ присутствіи многихъ лордовъ, оставилъ корону Генриху четвертому, наслдникомъ котораго былъ мой отецъ, а я тому наслдникъ.

Іоркъ. Но онъ возсталъ противъ того, кто былъ его государемъ, и насильно заставилъ его отказаться отъ короны.

Уорикъ. Предположимъ, милорды, что онъ сдлалъ это даже не по принужденію, полагаете-ли вы, что ему дозволялось нанести ущербъ самой корон?

Экзетеръ. Нтъ, онъ могъ отказаться отъ нея лишь съ тмъ, чтобы преемникомъ ему былъ и царствовалъ его ближайшій наслдникъ.

Король Генрихъ. Ты противъ насъ, герцогъ Экзетеръ?

Экзетеръ. Право на его сторон, и потому прости меня.

Іоркъ. Что вы шепчетесь и не отвчаете, милорды?

Экзетеръ. Совсть говоритъ мн, что это мой законный государь.

Король Генрихъ. Вс отвернутся отъ меня и перейдутъ къ нему!

Норсомберлэндъ. Плантадженэтъ, не смотря на вс твои притязанія, не думай, чтобы Генрихъ могъ быть такъ низложенъ.

Уорикъ. Низложенъ будетъ онъ, не смотря ни на кого.

Норсомберлэндъ. Ты заблуждаешься и, не смотря на твое могущество на юг, надъ Эссексомъ, Норфолькомъ, Суффолькомъ или Кентомъ,— внушающее теб такое самомнніе и гордость,— теб не удастся возвести герцога, вопреки мн.

Клиффордъ. Король Генрихъ, справедливы твои права или нтъ, но лордъ Клиффордъ клянется биться за твою защиту, пусть разверзнется почва и поглотитъ меня живого, если я преклоню колно передъ тмъ, кто убилъ моего отца!

Король Генрихъ. О, Клиффордъ, какъ твои слова мн сердце оживили!

Іоркъ. Генрихъ Ланкастеръ, сложи съ себя корону… Вы что бормочете или что замышляете, милорды?

Уорикъ. Воздай должное царственному герцогу Іоркскому, или я наполню это зданіе вооруженными людьми и на томъ самомъ государевомъ мст, на которомъ онъ теперь сидитъ, напишу его титулъ кровью самозванца (Топаетъ ногой, и солдаты показываются).

Король Генрихъ. Милордъ Уорикъ, выслушай только одно слово… Дай мн только пожизненное право быть королемъ.

Іоркъ. Утверди корону за мною и моими наслдниками, и ты будешь спокойно царствовать, пока ты живъ.

Король Генрихъ. Я доволенъ. Ричардъ Плантадженэтъ, пользуйся этимъ королевствомъ посл моей смерти.

Клиффордъ. Но какая это обида для принца, вашего сына!

Уорикъ. Но какое благо для Англіи и для него самого!

Уэстморлэндъ. Низкій, трусливый, слабодушный Генрихъ!

Клиффордъ. Какъ ты оскорбилъ и себя, и насъ!

Уэстморлэндъ. Я не могу боле слушать такихъ условій.

Норсомберлэндъ. Я тоже.

Клиффордъ. Пойдемъ, кузенъ, передадимъ эти всти королев.

Уэстморлэндъ. Прощай, малодушный выродокъ-король, въ холодной крови котораго не таится ни одной искры чести!

Норсомберлэндъ. Будь добычею дома Іорка, и умри узникомъ за свой немужественный поступокъ!

Клиффордъ. Да будешь ты преодолнъ въ страшной войн! Или живи въ поко, заброшенный и презрнный! (Уходятъ: Норсомберлэндъ, Клиффордъ и Уэстморлэндь).

Уорикъ. Оборотись сюда, Генрихъ, и не смотри на нихъ.

Экзетеръ. Они жаждутъ мести, и потому не хотятъ покориться.

Король Генрихъ. Ахъ, Экзетеръ!

Уорикъ. О чемъ вздыхаете, милордъ?

Король Генрихъ. Не o себ, лордъ Уорикъ, а o моемъ сын, котораго я такъ противуестественно лишаю наслдства. Но пусть будетъ, что будетъ!.. Я завщаю навки корону теб и твоимъ наслдникамъ, но съ условіемъ, чтобы ты принесъ здсь клятву, что прекратишь эту междоусобную войну и будешь почитать меня, пока я живъ, за своего государя и властелина и не употребишь тоже ни насилія, ни предательства, чтобы низвергнуть меня и царствовать самому.

Іоркъ. Охотно принимаю эту клятву и выполню ее (Сходитъ съ троннаго мста).

Уорикъ. Многія лта королю Генриху! Плантадженэтъ, обнимись съ нимъ.

Король Генрихъ. Многая лта и теб, и твоимъ отважнымъ сыновьямъ!

Іоркъ. Отнын примирились Іоркъ съ Ланкастеромъ.

Экзетеръ. Проклятіе тому, кто захочетъ обратить ихъ въ враговъ!

Музыка. Лорды приближаются.

Іоркъ. Прости, мой милостивйшій лордъ, я возвращаюсь въ свой замокъ.

Уорикъ. А я займу Лондонъ съ моими солдатами.

Норфолькъ. Я въ Норфолькъ съ моими сторонниками.

Монтегю. Я на море, съ котораго пришедъ (Уходятъ: Іоркъ съ сыновьями, Уорикъ, Норфолькъ, Монтегю, солдаты и свита).

Король Генрихъ. А я, съ болью и печалью, ворочусь ко двору.

Входятъ королева Маргарита и принцъ Уэльскій.

Экзетеръ. Вотъ королева. Ея черты выдаютъ ея гнвъ. Я убгу.

Король Генрихъ. И я тоже, Экзетеръ (Хочетъ идти).

Маргарита. Нтъ, не уходи, я послдую за тобою.

Король Генрихъ. Успокойся, милая королева, я останусь.

Маргарита. Кто можетъ быть спокойнымъ при такихъ ужасахъ? О, несчастный человкъ! Лучше бы мн умереть въ двичеств и не встрчать тебя никогда, и не родить теб сына, чмъ видть въ теб подобнаго безчеловчнаго отца! Чмъ заслужилъ онъ потерю своего прирожденнаго права? если-бы ты любилъ его вполовину такъ, какъ я его люблю, или перенесъ бы ради его такія муки, какъ нкогда я, или вскормилъ бы его, какъ я, своей кровью,— ты пролилъ-бы лучше самую дорогую кровь своего сердца, нежели назначилъ бы себ преемникомъ этого лютаго герцога, лишивъ наслдія своего единственнаго сына.

Принцъ. Отецъ, ты не можешь лишать меня наслдства! Если ты царствуешь, отчего не могу я наслдовать теб?

Король Генрихъ. Прости мн, Маргарита: прости мн, милый сынъ. Графъ Уорикъ и герцогъ принудили меня.

Маргарита. Принудили тебя! Ты король, и тебя могутъ принудить? Мн стыдно тебя слушать. Ахъ, трусливая дрянь! Ты погубилъ себя, своего сына и меня, и придалъ дому Іорка такое главенство, что будешь царствовать лишь какъ-бы по ихъ милости. Завщать ему и его наслдникамъ корону — не значитъ-ли это приготовить самому себ могилу и влзть въ нее до времени? Уорикъ — канцлеромъ и лордомъ Кале, суровый Фолконбрэйджъ командуетъ проливами, герцогъ сдланъ протекторомъ королевства, и ты считаешь себя въ безопасности. Такою безопасностью пользуется трепещущая овца, окруженная волками. Если-бы я была здсь, я, простая, женщина, солдаты подняли-бы меня на свои копья прежде чмъ я низошла-бы до такого поступка! Но ты предпочелъ жизнь своей чести, видя это, я отдляюсь какъ отъ твоего стола, такъ и отъ твоего ложа, Генрихъ, до той поры, пока не будетъ уничтоженъ парламентскій актъ, которымъ ты лишаешь наслдства моего сына. Лорды свера, которые отреклись отъ твоего знамени, послдуютъ за моимъ, лишь только увидятъ его поднятымъ, а поднято оно будетъ, для твоего позора и полной гибели дома Іоркъ… Затмъ, я ухожу… Идемъ, сынъ мой, удалимся, наши войска готовы, соединимся съ ними.

Король Генрихъ. Постой, милая Маргарита, выслушай, что я скажу.

Маргарита. Ты говорилъ уже слишкомъ много. Ступай прочь!

Король Генрихъ. Мой милый сынъ Эдуардъ, ты останешься со мной?

Маргарита. Для того, чтобы быть убитымъ его врагами!

Принцъ. Если я вернусь побдителемъ съ поля, то увяжусь съ вашею милостью, дотол-же послдую за нею.

Маргарита. Пойдемъ, мой сынъ, намъ нельзя медлить такъ (Королева Маргарита и принцъ уходятъ).

Король Генрихъ. Бдная королева! Какъ ея любовь ко мн и къ сыну заставила ее разразиться гнвными выраженіями! Да будетъ отмщено за нее этому ненавистному герцогу, высокомріе котораго, окрыленное похотью, паритъ надъ моей короной, чтобы, подобно голодному орлу, растерзать тло мн и моему сыну!.. Отступленіе этихъ трехъ лордовъ мучитъ мн сердце, я напишу къ нимъ, прося ихъ дружески… Пойдемъ, кузенъ, ты будешь моимъ посланцемъ.

Экзетеръ. И я надюсь, что умиротворю ихъ всхъ (Уходятъ),

СЦЕНА II.

Комната въ Сандальскомъ замк, близь Уэкфильда, въ Іоркшэйр.

Входятъ: Эдуардъ, Ричардъ и Монтеію.

Ричардъ. Братъ, хотя я и младшій, дозволь мн…

Эдуардъ. Нтъ, я съумю быть лучшимъ ораторомъ.

Монтегю. А у меня доводы построже и неотразиме.

Входитъ Іоркъ.

Іоркъ. Что это? Мои сыновья и мой братъ ссорятся? Въ чемъ споръ? Кто началъ первый?

Эдуардъ. Не споръ, а маленькое препирательство.

Іоркъ. О чемъ-же?

Ричардъ. О томъ, что касается вашей свтлости и насъ: о корон Англіи, которая ваша, отецъ!

Іоркъ. Моя, дитя мое? Нтъ, пока не умеръ Генрихъ.

Ричардъ. Ваше право не въ зависимости отъ его жизни или смерти.

Эдуардъ. Если вы наслдникъ, то пользуйтесь этимъ теперь. Позволивъ передохнуть Ланкастерскому дому, увидите, что онъ перегонитъ васъ въ конц.

Іоркъ. Я поклялся, что онъ процарствуетъ спокойно.

Эдуардъ. Но ради царства можно нарушить всякую клятву. Я готовъ нарушить тысячу ихъ, лишь-бы процарствовать одинъ годъ.

Ричардъ. Нтъ, Боже избави вашу свтлость стать клятвопреступникомъ!

Іоркъ. Но я стану имъ, если прибгну открыто къ оружію.

Ричардъ. Я докажу вамъ противное, если позволите мн говорить.

Іоркъ. Не можешь доказать, сынъ мой, это невозможно.

Ричардъ. Клятва недйствительна, если она произнесена не передъ настоящимъ и законнымъ судебнымъ чиномъ, имющимъ власть надъ клянущимся, Генрихъ не имлъ никакой власти, лишь захвативъ ее, и такъ, если онъ потребовалъ вашего заявленія, то ваша клятва, милордъ, тщетна и ничтожна. Слдовательно, къ оружію! Притомъ, отецъ, помысли только, что за сладость носить корону: въ ея кругу Элизіумъ, вс радости и блаженство, о которыхъ мечтаютъ поэты! Зачмъ мы медлимъ? Я не буду спокоенъ, пока блая роза, носимая мною, не окрасится въ теплой еще крови Генрихова сердца.

Іоркъ. Довольно, Ричардъ. Я буду королемъ или умру. Братъ, поспши тотчасъ въ Лондонъ и подстрекни Уорика на это предпріятіе. Ты, Ричардъ, отправишься къ герцогу Норфолькъ и сообщишь ему тайно о нашемъ намреніи, ты, Эдуардъ, къ милорду Кобгему, за которымъ охотно поднимутся кентійцы, я врю въ нихъ: это солдаты, разумные и доблестные, великодушные и полные отваги. Пока вы займетесь этимъ, мн останется только изыскать случай къ возстанію, но такъ, чтобы не провдали о моемъ намреніи ни король, ни кто другой изъ Ланкастерскаго дома! (Входитъ посланецъ). Но подождите. Какія всти? Зачмъ ты прибылъ такъ поспшно?

Посланецъ. Королева со всми сверными графами и лордами намрена осадить васъ въ вашемъ замк, она уже близко съ двадцатью тысячами человкъ, и потому обороните свою крпость, милордъ.

Іоркъ. Да, моей шпагой. Не думаешь ли ты, что мы ихъ боимся? Эдуардъ и Ричардъ, оставайтесь при мн, братъ Монтегю поспшитъ въ Лондонъ: пусть благородный Уорикъ, Кобгемъ и другіе, которыхъ мы оставили покровителями короля, укрпятъ свое положеніе могучими мрами, не довряя простаку Генриху и его клятвамъ.

Монтегю. Братъ, я иду, я склоню ихъ, не бойся, затмъ, почтительно прощаюсь (Уходитъ).

Входятъ: сэръ Джонъ и сэръ Хьюгъ Мортимеръ.

Іоркъ. Сэръ Джонъ и сэръ Хьюгъ Мортимеръ, дядья мои! Вы прибыли въ Сандалъ въ счастливый часъ: насъ хочетъ осадить армія королевы.

Сэръ Джонъ. Ей не придется этого: мы ее встртимъ въ пол.

Іоркъ. Какъ! съ пятью тысячами людей?

Ричардъ. Хоть съ пятью стами, отецъ, если нужно! Военноначальникомъ тамъ женщина! Чего намъ бояться? (Вдали военная музыка).

Эдуардъ. Я слышу ихъ барабаны, выстроимъ нашихъ людей, выступимъ и завяжемъ бой тотчасъ же.

Іоркъ. По пяти человкъ противъ двадцати! Хотя неравенство велико, я не сомнваюсь, дядя, въ нашей побд, я выигрывалъ не одно сраженіе во Франціи, когда непріятель бывалъ вдесятеро сильне насъ, почему не имть мн и теперь такого успха? (Тревога. Уходятъ).

СЦЕНА III.

Равнина передъ Сандальскимъ замкомъ.

Бьютъ тревогу, движеніе войскъ. Входятъ: Ретлэндъ и его наставникъ.

Ретлэндъ. О, куда мн бжать, чтобы избгнутъ ихъ рукъ? О, наставникъ, взгляни, сюда идетъ кровожадный Клиффордъ!

Входитъ Клиффордъ съ солдатами.

Клиффордъ. Прочь, капелянъ! твой духовный санъ спасаетъ теб жизнь, что же до этого отродья проклятаго герцога, отецъ котораго убилъ моего отца, онъ долженъ умереть.

Наставникъ. И я, милордъ, раздлю его участь.

Клиффовдъ. Солдаты уведите его.

Наставникъ. О, Клиффордъ! Не умерщвляй этого невиннаго ребенка, или ты будешь ненавистенъ Богу и людямъ (Уходитъ, увлекаемый солдатами).

Клиффордъ. Что это? Онъ уже мертвъ? Или страхъ сомкнулъ ему глаза? Я ихъ открою.

Ретлэндъ. Такъ смотритъ заключенный левъ на несчастнаго, трепещущаго подъ его хищными лапами, такъ расхаживаетъ онъ, издваясь надъ своей жертвой, и такъ , приближается онъ, чтобы растерзать ея члены. О, милостивый Клиффордъ, убей меня, своимъ мечемъ, а не этимъ грознымъ взоромъ. Милый Клиффордъ, позволь мн сказать прежде, нежели я умру: я слишкомъ ничтожный предметъ для твоей ярости, мсти мужамъ, а мн дай жить!

Клиффордъ. Напрасно говоришь ты, бдный мальчикъ, кровь моего отца заткнула тотъ проходъ, черезъ который могли проникнуть твои слова.

Ретлэндъ. Такъ пусть откроетъ его вновь кровь моего отца. Онъ мужъ, Клиффордъ, ты и считайся съ нимъ.

Клиффордъ. Будь здсь и твои братья, ихъ жизнь и твоя была-бы еще недостаточнымъ отмщеніемъ. Нтъ, если-бы я разрылъ могилы твоихъ предковъ и повсилъ-бы скованными ихъ истлвшіе гробы, и это не утшило-бы моей ярости, не облегчило-бы мн сердце. Видъ кого либо изъ дома Іорка,— это фурія, терзающая мн душу. И до тхъ поръ, пока я не истреблю ихъ проклятое племя, не оставя въ жиыхъ ни одного, я буду жить въ аду, и поэтому… (Заноситъ руку).

Ретлэндъ. О, позволь мн помолиться передъ смертью. Тебя молю: добрый Клиффордъ, пощади меня.

Клиффордъ. На сколько пощадитъ тебя остріе моей шпаги.

Ретлэндъ. Я не сдлалъ теб никакого вреда: за что ты хочешь меня убить?

Клиффордъ. Отецъ твой сдлалъ.

Ретлэндъ. Но было еще до моего рожденія. У тебя сынъ, пощади меня ради его… Не то, въ наказаніе за это… вдь справедливъ Господь… и сынъ твой будетъ умерщвлень такъ же печально, какъ я. О, заточи меня на всю мою жизнь въ тюрьму… И если я подамъ поводъ къ гнву, тогда пусть я умру, теперь-же у тебя нтъ причины…

Клиффордъ. Причины нтъ? Твой отецъ убилъ моего, поэтому умри! (Поражаетъ его).

Рэтлэндъ. Dii faciant, laudis summa sit istatuae! (Умираетъ).

Клиффордъ. Плантадженэтъ! Иду, Плантадженэтъ! Пусть отъ крови твоего сына, запекшейся на моемъ клинк, такъ и ржаветъ мое оружіе, докол твоя кровь, застывъ вмст съ нею, не заставитъ меня стереть ихъ разомъ! (Уходитъ).

СЦЕНА IV.

Тамъ-же. Тревога. Входитъ Іоркъ.

Іоркъ. Армія королевы одержала верхъ, оба мои дяди убиты, помогая мн, вс мои приверженцы обращаютъ тылъ къ пылкому врагу и бгутъ, подобно кораблямъ, несомымъ втромъ, или ягнятамъ, которыхъ преслдуютъ истощенные голодомъ волки. Сыновья мои… Богъ знаетъ, что сталось съ ними. Одно я знаю: они вели себя, какъ люди рожденные для того, чтобы заслужить славу своею жизнью или смертью. Трижды пробивалъ мн дорогу Ричардъ, трижды крикнулъ онъ мн: ‘Смлй, отецъ, держись!’ И столько же разъ являлся ко мн Эдуардъ съ пурпуровымъ мечомъ, окрашеннымъ по рукоятку кровью тхъ, которые встрчались ему. И когда самые стойкіе воины отступали, Ричардъ кричалъ: ‘Впередъ! не уступать ни пяди земли!’ И онъ кричалъ ему: ‘Корону, или же славную могилу! Скипетръ, или земную гробницу!’ Тогда мы ударили снова… Но, увы! стали опять… Такъ видлъ я, какъ лебедь тщетно борется противъ теченія и тратитъ силы передъ одолвающими его волнами (Слышна короткая тревога). Чу! Роковая погоня продолжается, а я ослаблъ и не могу избжать ярости преслдователей. Но если-бы я былъ и крпче, я не сталъ бы укрываться отъ нея: сосчитаны т песчинки, которыя отпущены на мою жизнь, здсь долженъ я остаться, здсь должна кончиться моя жизнь.

Входятъ: королева Маргарита, Клиффордъ, Норсомберлендъ и солдаты.

Идите, кровожадный Клиффордъ, суровый Норсомберлэндъ… Вызываю вашу неутомимую ярость на еще большій пылъ. Я ваша мишень и жду вашего удара.

Носсомберлэндъ. Сдавайся на нашу милость, надменный Плантадженэтъ.

Клиффордъ. Да, на такую милость, которую его нещадная рука оказала моему отцу, сводя съ нимъ счеты. Свалился нын Фаэтонъ съ своей колесницы и превратилъ въ вечеръ полуденный мигъ.

Іоркъ. Мой пепелъ можетъ произвести, какъ феникса, такую птицу, которая отмститъ всмъ вамъ, въ этой надежд я поднимаю очи къ небу, презирая все, что вы можете мн нанести. Что-же вы не приближаетесь? Какъ! Толпа ихъ, и бояться!

Клиффордъ. Такъ обороняются трусы, когда уже не могутъ бжать дале, такъ горлицы клюютъ соколу его пронзающіе когти, такъ отчаянные воры, утративъ надежду остаться въ живыхъ, изрыгаютъ брань на приставовъ.

Іоркъ. О, Клиффордъ, подумай еще разъ в пробги мысленно мое прошедшее, и если можешь, не красня, то погляди мн въ лицо и прикуси тотъ языкъ, который поноситъ, какъ труса, того, чей грозный взглядъ заставлялъ тебя, еще недавно, обмирать и обжать.

Клиффордъ. Я не желаю препираться съ тобою слово за слово, но обмняюсь съ тобой ударами, и дважды двумя за одинъ! (Обнажаетъ мечъ).

Королева Маргарита. Стой, отважный Клиффордъ! не длай ему чести дозволить оцарапать теб палецъ, хотя-бы съ тмъ, что ты поранишь его въ сердце. Если ворчитъ собака, то нтъ доблести въ томъ, чтобы сунуть ей руку межъ зубовъ, когда можно отшвырнуть ее прочь ногою. Война даруетъ право пользоваться всякими выгодами (Вс хватаютъ Іорка, который сопротивляется.)

Клиффордъ. Ай, ай! Такъ бьется тетеревъ въ силкахъ.

Норсомберлэндъ. Такъ мечется кроликъ въ стяхъ (Іоркъ взятъ въ плнъ).

Іоркъ. Такъ торжествуютъ воры, овладвъ добычей, такъ подчиняются честные люди превосходству разбойничьей силы.

Норсомберлэндъ. Какъ желаетъ теперь ваше величество поступить съ нимъ?

Королева Маргарита. Храбрые воины, Клиффордъ и Норсомберлэндъ, выведите его на этотъ кротовый бугоръ, его который охватывалъ горы распростертыми руками, но отошелъ лишь съ призракомъ въ нихъ. Какъ? это ты хотлъ быть королемъ Англіи? Это ты красовался въ нашемъ парламент и проповдывалъ о своемъ высокомъ происхожденіи? Гд куча твоихъ сыновей, чтобы поддержать тебя теперь? Гд распутный Эдуардъ и здоровенный Джорджъ? и гд этотъ храбрый горбунъ-чудо, твой сынокъ Дикъ, что возбуждалъ, брюзжащимъ голосомъ, своего батюшку къ мятежу? И гд, наконецъ твой любимецъ Ретлэндъ? Взгляни, Іоркъ: я омочила этотъ платокъ въ крови, которую храбрый Клиффордъ выпустилъ изъ груди отрока остріемъ своей шпаги, даю его теб, чтобы отереть имъ твои щеки. Увы! бдный Іоркъ! если-бы я не ненавидла тебя смертельно, я сострадала-бы твоему злосчастному положенію. Прошу тебя, сокрушайся, чтобы развеселить меня, Іоркъ! Какъ! неужели твое жестокое сердце такъ высушило теб ндра, что у тебя не можетъ выкатиться ни одной слезы на смерть Ретлэнда? Зачмъ ты терпливъ, человкъ? Ты долженъ бсноваться, и я издваюсь такъ надъ тобой, чтобы взбсить тебя. Топай, ругайся, тоскуй, тогда я буду пть и плясать. Ты хочешь платы, я вижу, за то, чтобы меня позабавить: Іоркъ не можетъ говорить, иначе какъ въ корон. Корону Іорку! Вы, лорды, кланяйтесь ему пониже… Держите ему руки, пока я надну ему ее… (Надваетъ ему бумажную корону). Ну, право, сэръ, онъ теперь похожъ на короля! Вдь это онъ занялъ было мсто короля Генриха, это онъ былъ его назначеннымъ наслдникомъ. Но какже этотъ великій Плантадженэтъ укороновался такъ поспшно, нарушивъ свою торжественную клятву? Насколько помню, вы не должны были стать королемъ, пока король Генрихъ не пожалъ руки смерти. И вы осняете себ голову Генриха внцомъ, похищаете діадему съ его чела, теперь, при его жизни, вопреки своей священной клятв! О, это преступленіе, и слишкомъ непростительное! Долой эту корону и голову съ короной! Въ теченіе одного вздоха успйте его убить…

Клиффордъ. Это моя обязанность, за счетъ моего отца!

Королева Маргарита. Нтъ, подожди, послушаемъ его молитву.

Іоркъ. Французская волчица, но худшая волковъ французскихъ, ты, чей языкъ ядовите зминаго зуба, не пристало твоему полу торжествовать, какъ амазонк потаскушк, надъ горемъ тхъ, кто порабощенъ судьбою. Но если-бы твое лицо не было, подобно маск, неподвижнымъ и наглымъ отъ привычки къ злымъ дламъ, я попытался бы заставить тебя покраснть, надменная королева! Одно сказаніе о томъ, откуда ты, какого ты происхожденія, достаточно позорно для того, чтобы пристыдить тебя, не будь ты безстыжей. Твой отецъ носитъ титулъ короля неаполитанскаго, обихъ Сицилій и Іерусалима, но онъ не такъ богатъ, какъ англійскій мелкопомстникъ. Не этотъ ли бдный монархъ научилъ тебя оскорбленіямъ? Они излишни и не въ пользу теб, высокомрная королева, — разв что ты хочешь подтвердить пословицу о томъ, что нищій, свъ на коня, загонитъ его до смерти. Женщинамъ придаетъ часто гордость ихъ красота, но Богу извстно, что на твою долю досталось ея немного, наибольшее восхищеніе ими вызываетъ ихъ добродтель, но ты поражаешь противнымъ, ихъ сдержанность уподобляетъ ихъ чему-то божественному, отсутствіе ея длаетъ тебя отвратительной. Ты также противоположна всему хорошему, какъ антиподы намъ, или какъ сверъ югу. О, сердце тигрицы, сокрытое подъ женской кожей! Какъ могла ты пролить кровь ребенка, предложить отцу вытереть ею свои глаза, а все же сохранила женское обличье? Женщины нжны, кротки, сострадательны, уступчивы, а ты сурова, непреклонна, окаменлая, груба и безпощадна. Ты требовала отъ меня ярости,— твое желаніе исполнено теперь, хотла, чтобъ я плакалъ,— и это желаніе исполнено: свирпствующій втеръ нагоняетъ непрестанные ливни, а когда втеръ стихаетъ, дождь начинаетъ идти. Эти слезы — похороны моего милаго Ретлэнда, и каждая капля ихъ взываетъ о мести за его смерть, мести теб, подлый Клиффордъ, теб, лживая француженка!

Норсомберлэндъ. Будъ я проклятъ, но его страданія такъ трогаютъ меня, что я едва могу удерживать отъ слезъ моя глаза.

Іоркъ. Его лицо не тронули бы даже голодные людоды, они не запятнались бы его кровью, но вы боле безчеловчны, боле неумолимы… о, въ десять разъ боле… чмъ гирканскіе тигры. Гляди, безпощадная королева, на слезы злосчастнаго отца, ты омочила эту ткань въ кровь моего милаго мальчика, а я слезами смылъ прочь эту кровь. Возьми этотъ платокъ и иди, гордись имъ (Отдаетъ ей платокъ). И если ты правдиво передашь весь этотъ скорбный разсказъ. то, клянусь душой! слушатели прольютъ слезы. Да, даже, мои враги не удержать быстротекущихъ слезъ и скажутъ: ‘Увы, то было жалкое дло’! Бери же мою корону, и съ нею мое проклятіе, и да найдешь ты въ своей бд такое же утшеніе, какъ то, которое я получаю изъ твоихъ слишкомъ жестокихъ рукъ! Жестокосердый Клиффордъ, изгоняй меня изъ этого свта… Душа моя къ небесамъ, кровь на ваши головы!

Норсомберлэндъ. Если-бы онъ былъ даже палачемъ всей моей родни, я никакъ не могъ бы не заплакать вмст съ нимъ, видя, до чего сердечная тоска давитъ ему душу.

Королева Маргарита. Какъ! Ты готовъ зарыдать, милордъ Норсомберлэндъ? Подумай о всемъ зл, которое онъ намъ сдлалъ, и это быстро осушитъ твои нжныя слезы.

Клиффордъ. Вотъ теб, по моей клятв, за смерть моего отца! (Закалываетъ его).

Королева Маргарита. А вотъ теб въ отплату за нашего мягкосердаго короля! (Колетъ его тоже).

Іоркъ. Отверзи дверь твоего милосердія, благій Господь! Душа моя вылетаетъ черезъ эти раны, ища Тебя! (Умираетъ).

Королева Маргарита. Отсчь ему голову и выставить ее на іоркскихъ воротахъ: пусть герцогъ Іоркъ обозрваетъ городъ Іоркъ! (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Равнина близъ Креста Мортимера въ Герфордсшейр.

Барабанный бой. Входятъ: Эдуардъ и Ричардъ со своимъ войскомъ.

Эдуардъ. Хотлось-бы знать, какъ спасся нашъ августйшій родитель… И усплъ-ли онъ, или нтъ, избгнуть погони Клиффорда и Норсомберлэнда. Если онъ взятъ, мы услышали-бы о томъ всть, если убитъ, услышали-бы тоже. Если-же онъ спасся, я полагаю, до насъ дошло-бы счастливое извстіе о его спасеньи. Какъ чувствуетъ себя мой братъ? Отчего онъ такъ грустенъ?

Ричардъ. Я не могу радоваться, пока не станетъ мн извстно, что сталось съ нашимъ доблестнымъ отцомъ. Я видлъ его снующимъ въ битв, замтилъ, какъ онъ выискивалъ Клиффорда, мн казалось, онъ пробивался въ самую густую свалку, какъ левъ въ коровье стадо, или какъ медвдь, окруженный псами: когда тотъ поцарапаетъ нкоторыхъ и заставитъ ихъ взвыть, прочіе держатся подале, лая на него. Такъ расправлялся нашъ отецъ съ своими врагами, такъ бжали враги отъ нашего воинственнаго отца. Мн кажется, есть чмъ гордиться быть его сыномъ!.. Смотри, какъ заря открываетъ свои золотыя врата и прощается съ блистательнымъ солнцемъ! Какъ оно походитъ на расцвтъ молодости, оно, разукрашенное, какъ юноша, красующійся передъ своею возлюбленной!

Эдуардъ. Мерещится моимъ глазамъ или я вижу три солнца?

Ричардъ. Три блистательныя солнца и каждое изъ нихъ совершенное солнце… они не отдляются клубящимися облаками, но держатся порознь на яркомъ неб. Смотри, смотри! Они сближаются… слились, какъ-бы цлуясь, какъ-бы клянясь въ ненарушимости союза… И вотъ они, одинъ свтильникъ, одинъ пламень, одно солнце… Небо изобразило этимъ какое-нибудь событіе.

Эдуардъ. Это удивительно странно, я никогда не слыхивалъ о подобномъ. Я полагаю, братъ, что оно призываетъ насъ къ битв, мы, сыновья храбраго Плантадженета, каждый изъ насъ уже славенъ своими достоинствами, но мы должны, не взирая на то, соединить наши лучи и освщать ими землю, какъ это солнце міръ. Чтобы ни означало знаменіе, съ этихъ поръ, я выставлю на моемъ щит три солнца.

Ричардъ. Нтъ, лучше трехъ двъ, сказать съ твоего позволенія, ты больше любишь самокъ, нежели самцовъ (Входитъ встникъ). Но кто ты, чей грустный видъ предвщаетъ страшную рчь уже готовую на твоемъ язык?

Встникъ. Я одинъ изъ печальныхъ зрителей того, какъ былъ убитъ благородный герцогъ Іоркъ, вашъ августйшій отецъ, мой возлюбленный лордъ.

Эдуардъ. О, не говори боле! Я услышалъ уже слишкомъ много.

Ричардъ. Скажи, какъ онъ умеръ, я хочу услышать все.

Встникъ. Онъ былъ окруженъ многочисленными врагами и держался противъ нихъ, какъ тотъ, кто былъ надеждой Трои, держался противъ грековъ, хотвшихъ войти въ Трою. Но самъ Геркулесъ долженъ уступать превосходству силъ и множество ударовъ, хотя бы и малымъ топоромъ, подскаютъ и валятъ самый крпкоствольный дубъ. Отца вашего одолло множество рукъ, но онъ умерщвленъ лишь злобною рукою непримиримаго Клиффорда и королевы, она увнчала нашего свтлйшаго герцога, она, горько издваясь, насмхалась ему въ лицо, и когда онъ заплакалъ отъ скорби, жестокая королева подала ему, чтобы утереть щеки, платокъ, напитанный невинной кровью милаго юнаго Ретлэнда, котораго убилъ суровый Клиффордъ, и посл многихъ издвательствъ, многихъ подлыхъ обидъ, они отрубили ему голову и выставили ее на Іоркскихъ воротахъ. Тамъ и остается она еще, грустнйшимъ зрлищемъ, когда либо видннымъ мною!

Эдуардъ. Милый герцогъ Іоркъ, наша опора, тебя не стало, и нтъ у насъ жезла, нтъ прибжища! О, Клиффордъ, буйный Клиффордъ, ты загубилъ цвтъ европейскаго рыцарства, ты предательски побдилъ его, потому что, мечъ о мечъ, онъ одоллъ бы тебя! Теперь, чертогъ моей души обратился въ ея темницу… О, если-бы она могла вырваться изъ нея и мое тло было бы зарыто въ землю на покой! Отнын я никогда уже не испытаю радости… Никогда, о, никогда, не увижу боле радости!

Ричардъ. Я плакать не могу: всей влаги моего тла еще недостаточно, чтобы утолить мое, пылающее, какъ горнило сердце, не можетъ и языкъ мой облегчить великое бремя моего сердца. То самое дыханіе, которое вырвется съ моей рчью, раздуетъ уголь, горящій у меня въ груди, и сожжетъ меня огнемъ, который попытаются загасить мои слезы. Плачъ облегчаетъ глубину горя, такъ слезы — дтямъ, мн бой и мщеніе!.. Ричардъ, я ношу твое имя, я отомщу за твою смерть или умру, прославясь этою попыткой.

Эдуардъ. Нашъ доблестный герцогъ оставилъ теб свое имя, но его герцогство и мсто оставлены мн.

Ричардъ. Если ты птенецъ этого царственнаго орла, выкажи свое происхожденіе, глядя прямо на солнце. Не говори: мсто и герцогство, а тронъ и королевство, то и другое твое, или же ты не его рода!

Военный маршъ. Входятъ: Уорикъ и Монтегю, за ними войско.

Уорикъ. Ну, что, прекрасные лорды?Какъ дла? Какія извн всти?

Ричардъ. Великій лордъ Уорикъ! если-бы мы стали передавать наши скорбныя всти, и при каждомъ слов кололи-бы себ тло кинжаломъ, пока не разсказали бы всего, то слова прибавили бы намъ боле страданія, чмъ раны. О, доблестный лордъ! Герцогъ Іоркъ убитъ.

Эдудрдъ. О, Уорикъ, Уорикъ! Тотъ Плантадженетъ, которому ты былъ такъ дорогъ, какъ спасеніе — его души, онъ умерщвленъ жестокимъ лордомъ Клиффордомъ.

Уорикъ. Уже десять дней тому назадъ, я затопилъ эту всть моими слезами, а теперь, чтобы усилить еще мру вашего горя, я прибылъ съ разсказомъ о томъ, что случилось съ того времени. Посл кровавой битвы у Уэкфильда, гд вашъ отважный отецъ испустилъ свой послдній вздохъ, всти о вашемъ пораженіи и его кончин были доставлены мн такъ быстро, какъ только могла домчаться почта. Я, находясь въ Лондон, какъ охранитель короля, стянулъ солдатъ, собралъ толпу друзей и — будучи достаточно силенъ, какъ мн казалось, — двинулся къ Сентъ-Ольбэну, чтобы пересчь дорогу королев, я удерживалъ при себ короля ради своей поддержки, узнавъ черезъ лазутчиковъ, что королева идетъ съ явнымъ намреніемъ уничтожить нашъ недавній парламентскій актъ, касательно присяги короля Генриха и вашего наслдства. Чтобы сказать короче, — ми встртились у Сентъ-Ольбэна, войска наши сошлись и об стороны дрались отчаянно, но равнодушіе ли короля, поглядывавшаго ласково на свою воинственную супругу, лишило моихъ воиновъ ихъ горячаго задора, или причиною тому была всть о ея успхахъ и боле, нежели обычный, страхъ передъ жестокимъ Клиффордомъ, сулившимъ грозно кровь и смерть всмъ плннымъ, — того не берусь судить… Но, говоря по правд, непріятельское оружіе носилось всюду, точно молнія, а наши солдаты, — какъ вяло летающія ночныя совы или лнтяй-молотильщикъ съ цпомъ,— удары сыпали слегка, какъ будто били своихъ пріятелей. Я ободрялъ ихъ справедливостью нашего дла, общаніемъ на хорошую плату, на высшія награды… Но все было напрасно, имъ не хотлось драться, и мы, не надясь на побду съ ними, бжали: король къ своей королев, а братъ вашъ, лордъ Джоржъ, Норфолькъ и я поспшили возможно скоре на соединеніе съ вами, узнавъ здсь, на границ, что вы собираетесь съ силами для новаго боя.

Эдуардъ. Но гд-же герцогъ Норфолькъ, милый Уорикъ? И когда вернулся изъ Бургундіи въ Англію Джорджъ?

Уорикъ. Герцогъ въ шести миляхъ отсюда съ своими солдатами, а братъ вашъ присланъ недавно вашею доброю теткою, герцогинею Бургундской, чтобы подкрпить насъ войскомъ въ этой необходимой войн.

Ричардъ. Врно, было уже не выдержать, если бжалъ и храбрый Уорикъ, я слыхалъ часто о его славныхъ погоняхъ, но никогда еще о позорномъ отступленіи.

Уорикъ. И теперь не услышишь ничего позорнаго, Ричардъ, а узнаешь, что моя твердая правая рука способна сорвать внецъ съ головы слабаго Генриха и выдернуть грозный скипетръ изъ его рукъ, будь онъ даже также отваженъ на войн, насколько онъ славится своей кротостью миролюбіемъ и набожностью.

Ричардъ. Я знаю это хорошо, лордъ Уорикъ, не осуждай меня: лишь любовь къ твоей слав заставила меня такъ говорить. Но что намъ длать въ это смутное время? Сбросить наши стальные доспхи, облечь свои тла въ черныя траурныя одежды и пересчитывать наши ‘Ave Maria’ по четкамъ? Или-же — начертить нашимъ мстительнымъ оружіемъ наши молитвы на шлемахъ нашихъ враговъ? Если вы за это послднее, скажите ‘да’… И въ дло, лорды!

Уорикъ. Затмъ и отыскалъ васъ Уорикъ, за тмъ пришелъ и братъ мой, Монтегю. Выслушайте меня, милорды. Высокомрная и дерзкая королева, союзно съ Клиффордомъ надменнымъ Норсомберлэндомъ и другими гордыми птицами той-же породы обработала податливаго короля, какъ воскъ. Онъ поклялся передать вамъ наслдіе и его клятва занесена въ парламентскіе списки, но теперь вся шайка отправилась въ Лондонъ, чтобы уничтожить эту клятву и все, что можетъ противодйствовать ланкастерскому дому. Ихъ силы доходятъ, мн кажется, до тридцати тысячъ человкъ. Но съ помощью Норфолька и съ моею, и со всми друзьями, которыхъ ты, храбрый графъ Марчъ, можешь набрать изъ преданныхъ уэльцевъ, насъ насчитается всего двадцать пять тысячъ, что-же, впередъ! Идемъ прямо на Лондонъ, осдлаемъ еще разъ нашихъ взмыленныхъ коней, воскликнемъ еще разъ: Валяй враговъ! Но не повернемъ тыла и не побжимъ еще разъ!

Ричардъ. Ну, вотъ, теперь я снова слышу рчь великаго Уорика. Да не увидитъ боле дневного свта тотъ, который крикнетъ: Назадъ! когда Уорикъ велитъ держаться.

Эдуардъ. Лордъ Уорикъ, я обопрусь на твои плечи, и если ты падешь… Чего сохрани Боже!.. тогда падетъ и Эдуардъ, но да предотвратить небо такую бду.

Уорикъ. Ты боле не графъ Марчъ, а герцогъ Іоркскій: ближайшая затмъ ступень — англійскій королевскій престолъ: ты долженъ быть провозглашенъ королемъ Англіи во всхъ городахъ, черезъ которые мы прослдуемъ, и каждый, кто не броситъ шапки вверхъ отъ радости, заплатитъ за такой проступокъ головою. Король Эдуардъ, доблестный Ричардъ, Монтегю! Не будемъ доле мечтать о слав, но пусть зазвучатъ трубы,— и за дло!

Ричардъ. Теперь, Клиффордъ, будь сердце твое твердо, какъ сталъ… Ты доказалъ уже его окаменлость своими подвигами… Я проколю его теб или отдамъ теб мое.

Эдуардъ. Бейте, барабаны! Богъ и святый Георгій за насъ!

Входитъ встникъ.

Уорикъ. Ну. Что? Какія всти?

Встникъ. Герцогъ Норфолькъ посылаетъ вамъ сказать черезъ меня, что королева приближается съ сильнымъ войскомъ, онъ умоляетъ васъ о скорйшемъ ршеніи.

Уорикъ. Какъ разъ и кстати, храбрые воины! Идемъ! (Уходятъ).

СЦЕНА. II.

Передъ городомъ Іоркъ.

Входятъ: король Генрихъ, королева Маргарита, принцъ Уэльскій, Клиффордъ и Норсомберлэндъ. Войско.

Королева. Маргарита. Добро пожаловать, милордъ, въ добрый городъ Іоркъ. Вотъ тамъ голова того архиврага, который тщился увнчать себя вашей короной. Не веселитъ вамъ сердца этотъ предметъ, милордъ?

Король Генрихъ. Да, какъ веселятъ утесы тхъ, кому грозитъ крушеніе, видъ этотъ гнететъ мн душу, удержи месть свою, благій Господь! то не моя вина, и неумышленно я преступилъ свою клятву.

Клиффордъ. Всемилостивый государь, здсь надо отложить въ сторону излишнюю снисходительность и вредную жалость. На кого должны львы обращать кроткіе взоры? Не на тхъ, которые хотятъ захватить ихъ логовище. Чью руку лижетъ лсной медвдь? Не ту, которая похищаетъ у него дтенышей на его глазахъ. Кто избгаетъ смертоноснаго укуса притаившейся зми? Не тотъ, что наступаетъ ей на спину. Малйшій червь обороняется, когда его топчутъ, и голубки клюются, защищая своихъ птенцовъ. Честолюбивый Іоркъ мтилъ на твою корону, а ты улыбался когда онъ хмурилъ свое сердитое чело. Онъ былъ только герцогомъ, хотлъ сдлать своего сына королемъ и возвысить свое потомство, какъ любящій родоначальникъ. Ты же, состоя королемъ и благословенный добрымъ сыномъ, согласился на лишеніе его наслдства, поступивъ какъ нелюбящій отецъ. Неосмысленныя животныя вскармливаютъ своихъ дтенышей, и хотя человческій обликъ страшенъ для нихъ, однако, кто не видалъ, какъ ради защиты своихъ малютокъ они борются (даже тми крыльями, которыя служили имъ порою лишь для трусливаго бгства, съ тмъ, кто лзетъ къ ихъ гнзду) и даже жертвуютъ собственной жизнью для обороны дтей? Стыдитесь, государь, берите ихъ въ примръ! Разв не прискорбно, что этотъ добрый юноша утратилъ-бы свое прирожденное право по вин отца и могъ-бы впослдствіи сказать своему ребенку: ‘To, что пріобртено моимъ праддомъ и ддомъ, охотно отдано моимъ беззаботнымъ отцомъ?’ О, какой бы это былъ позоръ! Взгляни на этого юношу, и пусть его мужественное лицо, предвщающее благополучную судьбу, закалитъ твое мягкое сердце на столько, чтобы ты сохранилъ свое достояніе и могъ оставить это достояніе ему.

Король Генрихъ. Клиффордъ оказался хорошимъ ораторомъ и привелъ весьма сильныя доказательства. Но, Клиффордъ, не слыхивалъ ли ты, что не правомъ нажитое въ прокъ нейдетъ? И счастливится ли тому сыну, отецъ котораго пошелъ въ адъ за свою наживу? Я хочу оставить посл себя моему сыну мои добрыя дла, и хорошо бы было, когда бы мой отецъ оставилъ мн лишь это! Все остальное стоитъ слишкомъ дорого и охрана его приноситъ въ тысячу разъ боле заботы, нежели обладаніе имъ — радости. О, кузенъ Іоркъ! Еслибъ лучшіе твои друзья знали, какъ прискорбно мн видть здсь твою голову!

Королева Маргарита. Милордъ, воспряньте духомъ, непріятель близокъ, и ваше малодушіе заставляетъ слабть вашихъ сторонниковъ. Вы общали рыцарское достоинство нашему отважному сыну, обнажите мечъ, чтобы посвятить его тотчасъ. Эдуардъ, преклони колна!

Король Генрихъ. Эдуардъ Плантадженэтъ, встань уже рыцаремъ! И помни это наставленіе: обнажай мечъ лишь за правду.

Принцъ. Мой милостивой отецъ, съ вашего королевскаго позволенія, я обнажу его, какъ наслдникъ престола, и въ этой войн буду драться имъ на смерть.

Клиффордъ. Такая рчь прилична дльному принцу.

Входитъ встникъ.

Встникъ. Царственные вожди, готовьтесь! Уорикъ съ тридцатью тысячами человкъ идетъ, поддерживая герцога Іоркъ. И въ тхъ городахъ, черезъ которые они проходятъ, они провозглашаютъ его королемъ, и многіе примыкаютъ къ нимъ. Приготовляйтесь къ битв, они уже близко.

Клиффордъ. Вашему величеству лучше бы удалиться съ поля. Королева дйствуетъ успшне въ ваше отсутствіе.

Королева Маргарита. Да, добрый лордъ мой, предоставь насъ вашему счастью.

Король Генрихъ. Но ваше счастье тоже и мое, я остаюсь поэтому.

Норсомберлэндъ. Тогда не иначе какъ съ ршимостью

Принцъ. Мой царственный отецъ, ободри этихъ благородныхъ лордовъ, придай духу тмъ, которые бьются для твоей защиты. Обнажи свой мечъ, милый отецъ, и крикни: ‘Св. Георгъ’!

Движеніе войска. Входятъ: Эдуардъ, Джорджъ, Ричардъ, Уорикъ, Норфолькъ, Монтегю, солдаты.

Эдуардъ. Клятвопреступникъ Генрихъ! Хочешь ты на колняхъ молить о пощад и возложить внецъ на мою голову, или будешь ждать смертельной гибели въ пол?

Королева Маргарита. Поди, жури своихъ приспшниковъ, гордый, дерзкій мальчишка! Прилично ли теб быть такимъ наглымъ на словахъ передъ своимъ государемъ, своимъ законнымъ королемъ?

Эдуардъ. Король я, и онъ долженъ преклонить колно, я назначенъ наслдникомъ съ его согласія, потомъ его клятву нарушили: я слышалъ, вы, состоящая королемъ, хотя носитъ корону онъ, заставили его, посредствомъ новаго парламентскаго акта, вычеркнуть меня и вписать его сына.

Клиффордъ. Что справедливо. Кому же наслдовать отцу, какъ не сыну?

Ричардъ. И ты здсь, мясникъ?.. О, я не могу говорить!

Клиффордъ. Ну, да, горбунъ, я здсь для отвта теб и всякому наглецу твоего сорта.

Ричардъ. Ты убилъ юнаго Ретлэнда? Это ты?

Клиффордъ. И стараго Іорка тоже, а все еще недоволенъ.

Ричардъ. Ради Бога, лорды, подайте сигналъ къ битв!

Уорикъ. Что скажешь, Генрихъ, соглашаешься уступить корону?

Королева Маргарита.Туда-же, долгоязычный Уорикъ! Какъ смешь ты говорить? Когда я встртилась съ тобой у Сентъ-Ольбэна, твои ноги сослужили теб лучшую службу, чмъ руки.

Уорикъ. Тогда былъ мой чередъ бжать, а теперь твой.

Клиффордъ. Ты говорилъ тоже сначала, однако, бжалъ.

Уорикъ. Но не твоя отвага, Клиффордъ, прогнала меня тогда.

Норсомберлэндъ. И не твое мужество, которое было бы должно заставить тебя устоять.

Ричардъ. Норсомберлэндъ, тебя я уважаю… Но прекратимъ эти переговоры, потому что я удерживаю съ трудомъ взрывъ моего переполненнаго сердца противъ Клиффорда этого жестокаго убійцы дтей.

Клиффордъ. Я убилъ твоего отца. Его ли называешь ты ребенкомъ?

Ричардъ. Убилъ, какъ подлецъ, какъ трусъ-предатель, и такъ умертвилъ ты и нашего нжнаго брата Ретлэнда. Но не закатится еще солнце, и я заставлю тебя проклясть это дло.

Король Генрихъ. Достаточно рчей, милорды, выслушайте меня,

Королева Маргарита. Вызывай ихъ, не то сомкни уста.

Король Генрихъ. Прошу тебя, не ограничивай моего языка, я король — и имю право говорить.

Клиффордъ. Мой государь, рана, вызвавшая эту встрчу здсь, не можетъ быть залечена словами, поэтому молчите.

Ричардъ. Тогда, палачъ, обнажай мечъ. Клянусь тмъ, кто создалъ насъ всхъ, я увренъ, что все мужество Клиффорда только у него на язык.

Эдуардъ. Скажи-же, Генрихъ, признаешь ты мое право или нтъ? Тысяча народа, закусивъ утромъ, не будетъ уже обдать сегодня, если ты не уступишь мн короны.

Уорикъ. И если ты откажешь въ этомъ, то пусть кровь ихъ на твою голову! Іоркъ облачился въ доспхи лишь за правду.

Принцъ. Если то правильно, что Уорикъ находитъ правильнымъ, то зла нтъ вовсе, ршительно все справедливо

Ричардъ. Отъ кого бы ты ни былъ прижитъ, но мать твоя здсь: я узнаю въ теб матерній языкъ.

Королева Маргарита. А ты такъ непохожъ ни на своего отца, ни на мать, а подобенъ только скверному, уродливому, заклейменному, отмченному рокомъ для того, чтобы отъ тебя вс сторонились, какъ отъ ядовитой жабы или отъ страшнаго жала ящерицы.

Ричардъ. Неаполитанское желзо подъ англійскою позолотой, отецъ твой называется королемъ (какъ будто бы канава можетъ зваться моремъ), но какъ ты не стыдишься, зная свое происхожденіе, позволять своему языку обличать низкорожденность твоего сердца?

Эдуардъ. Стоило бы заплатить тысячу кронъ за пукъ соломы, который образумилъ бы эту безстыдную паскудницу. Греческая Елена была гораздо красиве тебя, хотя твоему мужу и приходилось быть Менелаемъ, но никогда братъ Агаменнона не былъ такъ оскорбленъ этою вроломною женщиной, какъ оскорбленъ тобою этотъ король. Его отецъ торжествовалъ въ самомъ сердц Франціи, онъ одоллъ тамъ короля, заставилъ смириться дофина, и если бы твой мужъ женился сообразно своему сану, онъ сохранилъ бы свою славу и до этого дня, но когда онъ принялъ нищую на свое ложе, почтивъ такимъ бракомъ твоего бдняка-родителя,— изъ-за солнца хлынулъ на него ливень, который смылъ прочь изъ Франціи вс пріобртенія его и породилъ мятежъ противъ его короны на родин,— потому что чмъ вызваны эти смуты, какъ не твоимъ высокомріемъ? Будь ты смиренне, наши притязанія дремали бы еще. Изъ состраданія къ мягкосердому королю, мы отложили бы наши требованія до другого времени.

Джорджъ. Но когда мы увидли, что наши солнечные лучи родятъ теб весну, а твое лто не приноситъ намъ жатвы, мы наложили топоръ на твой чужеядный корень, и хотя остріе задвало не разъ и насъ самихъ, мы, знай это, однажды начавъ рубить, не остановимся, пока не отсчемъ теб совсмъ, или не оросимъ твоего роста своей разгоряченной кровью.

Эдуардъ. И ршаясь на это, я вызываю тебя. Не хочу дальнйшихъ переговоровъ, потому что ты не дозволяешь говорить кроткому королю. Звучите, трубы!..Развейся, наше кровавое знамя!.. Побда или могила!..

Королева Маргарита. Подожди, Эдуардъ…

Эдуардъ. Нтъ, строптивая женщина, не хочу ждать боле. Эти рчи будутъ стоить сегодня десяти тысячъ жизней (Уходятъ).

СЦЕНА III.

Поле битвы между Тоутономъ и Сакстономъ въ Іоркшэйр.

Тревога. Движеніе войскъ. Входитъ Уорикъ.

Уорикъ. Переизмученный работой, какъ скороходъ на бг, я прилягу, чтобы перевести духъ, полученные и отплаченные удары совсмъ обезсилли мои крпкія жилы и, не смотря на мою ярость, я долженъ немного отдохнуть.

Вбгаетъ Эдуардъ.

Эдуардъ. Улыбнись, благое небо! Или рази, злая смерть. Міръ заволокся, солнце Эдуарда омрачилось…

Уорикъ. Ну, что, милордъ? Какъ дло? Есть надежда на хорошее?

Входитъ Джорджъ.

Джорджъ. Наше дло потеряно, наша надежда — одно горькое отчаяніе. Нашъ строй пробитъ, слдомъ за нами гибель. Какой намъ дашь совтъ, куда бжать?

Эдуардъ. Тщетно и бгство, они преслдуютъ насъ какъ на крыльяхъ, а мы ослабли и не можемъ избжать погони.

Входитъ Ричардъ.

Ричардъ. О, Уорикъ, зачмъ ты удалился? Жаждавшая земля впила кровь твоего брата, пронзеннаго остріемъ Клиффордова копья. Уже въ предсмертныхъ мукахъ онъ вопилъ — и то было подобно отдаленному зловщему гулу,— ‘Уорикъ, отмсти! Братъ, отмсти за мою смерть!’ Такъ испустилъ свой духъ благородный лордъ,— подъ брюхомъ ихъ лошадей, обмарывавшихъ свои щетки въ его дымившейся крови.

Уорикъ. Такъ пусть-же земля перепьется нашей кровью! Я убью своего коня, потому что не хочу бжать. Зачмъ стоимъ мы здсь, подобно мягкосердымъ женщинамъ, оплакивая наши утраты, въ то время какъ враги тамъ злобствуютъ? И глядимъ, точно-бы трагедія разыгрывалась въ шутку ломающимися актерами? Здсь, на колняхъ, приношу клятву передъ Вышнимъ Богомъ, что не остановлюсь, не успокоюсь, пока или смерть смежитъ мои глаза, или счастье дастъ выполнить мн мру моей мести!

Эдуардъ. О, Уорикъ, я преклоню колна съ тобою и соединю мою душу съ твоею въ этой клятв, и прежде чмъ мои колна поднимутся съ холоднаго лика земли, воздну мои руки, мои очи, мое сердце къ Теб, о возносящій и низвергающій царей! Молю Тебя, если въ Твоей вол предать мое тло моимъ врагамъ, то да будутъ отверзты Твои мдныя райскія врата для сладостнаго пропуска моей гршной души! Теперь, лорды, простимся до новой встрчи, гд ни случится,— на неб-ли, или на земл.

Ричардъ. Братъ, дай мн руку… и ты, милый Уорикъ, позволь обнять тебя моими утомленными руками. Я, не плачущій никогда, я смягченъ горемъ о томъ, что зима прекращаетъ такъ нашу весну!

Уорикъ. Идемъ, идемъ! Еще разъ, простите, дорогіе лорды!

Джорджъ. Пойдемъ вс вмст къ нашимъ войскамъ, позволимъ бжать тмъ, кто не захочетъ оставаться, а тхъ, которые насъ не покинутъ, назовемъ нашей опорой и общаемъ имъ, если одержимъ верхъ, наградить ихъ, какъ побдителей на олимпійскихъ играхъ. Это можетъ вселить отвагу въ ихъ измученную грудь. Надежда есть еще на жизнь и на побду, не будемъ-же медлить, идемъ бодро отсюда (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

То же, другая часть поля.

Боевое движеніе. Входятъ: Ричардъ и Клиффордъ.

Ричардъ. Ну, Клиффордъ, ты одинъ передо мной, представь себ, что эта моя рука за герцога Іоркъ, а эта за Ретлэнда, об обязаны теб отмстить, будь ты окруженъ мдной стною.

Клиффордъ. Ну, Ричардъ, я здсь наедин съ тобою, эта рука поразила твоего отца Іорка, а эта умертвила твоего брата, Ретлэнда, а вотъ и сердце, которое ликуетъ отъ ихъ смерти и призываетъ руки, убившія твоего родителя и брата, совершить то же надъ тобой. И такъ, держись! (Они бьются. Входитъ Уорикъ, Клиффордъ бжитъ).

Ричардъ. Нтъ, Уорикъ, намть какого-нибудь другого звря, а этого волка я хочу затравить самъ (Уходятъ).

СЦЕНА V.

Другая часть поля. Тревога. Входитъ король Генрихъ.

Король Генрихъ. Эта битва походитъ на ту борьбу утра, когда умирающая мгла споритъ съ возрастающимъ свтомъ, и когда пастухъ, подувая на свои ногти, не можетъ назвать времени ни настоящимъ днемъ, ни ночью. Битва уносится то въ одну сторону, какъ могучее море, гонимое приливомъ противъ втра, то въ другую, какъ тоже море, вынужденное отступить подъ напоромъ втра. То пересидятъ волны, то опять втеръ. То беретъ верхъ одно, то вновь другое, и оба, грудь о грудь, силятся побдить, а все никто не покоренъ и не покорилъ другого. Такъ равновсна и эта жестокая война. Присяду здсь, на этотъ кротовый бугорокъ… Кому Господь велитъ, пусть тому и достанется побда! Маргарита, моя супруга, и съ нею Клиффордъ, отослали меня прочь съ битвы, оба клялись, что они удачливе во всемъ, когда меня нтъ тамъ. Лучше бы мн умереть, если-бы была на то Божія воля! Что есть въ этомъ мір, кром скорби и горя? О, Боже! Мн кажется, что можно прожить счастливе, бывъ только простымъ батракомъ, сидлъ-бы я на холмик, какъ теперь, начертилъ бы хорошенько солнечные часы, точка въ точку, чтобы знать, какъ бгутъ минуты, сколько ихъ требуется для полнаго часа, сколько часовъ въ теченіе сутокъ, сколько нужно сутокъ для свершенія года, сколько годовъ можетъ прожить смертный человкъ. Узнавъ все это, я подлилъ бы время: столько-то часовъ буду я пасти мое стадо, столько-то часовъ буду отдыхать, столько-то часовъ созерцать, столько-то часовъ веселиться, столько-то дней мои овцы будутъ въ тягости, столько-то недль до того какъ бдняжкамъ ягниться, столько-то лтъ до того, какъ мн стричь съ нихъ шерсть. Такъ минуты, часы, дни, мсяцы и годы прошли-бы согласно той цли, для которой они созданы, и довели-бы сдины мои до покойной могилы. О, чтобы это была за жизнь! Какъ сладостна и какъ пріятна! Разв кусты боярышника не даютъ боле пріятную тнь пастухамъ, смотрящимъ на свои невинныя стада, чмъ роскошно вышитые балдахины королямъ, боящимся измны своихъ подданныхъ? О, да, тысячу разъ, да! И въ заключеніе,— простой творогъ пастуха, его холодное жидкое питье прямо изъ кожаной фляги, его обычный сонъ подъ свжею древесной снью, не превосходне ли они королевскихъ лакомствъ, мясъ, красующихся на золотыхъ блюдахъ, и затйливаго ложа, на которомъ покоитъ король свое тло,— но подъ надзоромъ заботы, недоврія и предательства!

Тревога. Входитъ сынъ, убившій своего отца, онъ тащитъ его тррупь.

Сынъ. Дуренъ тотъ втеръ, что никому не пригоденъ! У этого человка, котораго я убилъ въ рукопашной схватк, можетъ быть запасъ кронъ, а я, благополучно обобравъ ихъ теперь у него, могу, пожалуй, еще до вечера, отдать и ихъ, и свою жизнь другому, какъ этотъ мертвый отдалъ мн… Кто онъ?.. О, Боже! Это лицо моего отца, котораго я невзначай убилъ въ этомъ сраженьи!.. О, тяжелыя времена, порождающія такія событія! Меня повелъ изъ Лондона король, мой отецъ, будучи подчиненнымъ графа Уорика, былъ на сторон Іорка, по приказанію своего господина, а я, получившій жизнь изъ его рукъ, лишилъ его жизни моими руками. Прости мн, Господи! Не зналъ я, что творилъ! Прости и ты, отецъ, я не узналъ тебя! Пусть мои слезы омоютъ эти кровавые слды… И боле ни слова, пока он вполн не изольются.

Король Генрихъ. О, жалостное зрлище! О, кровавыя времена! Когда воюютъ львы, борясь за свои логовища, бдныя, невинныя овцы терпятъ отъ ихъ вражды! Плачь, несчастный человкъ, я буду вторить теб, слезой за слезою, и пусть наши сердца и наши глаза, подобно междоусобиц, ослпнуть отъ слезъ и разорвутся отъ скорби!

Входитъ отецъ убившій своего сына, съ его трупомъ на рукахъ.

Отецъ. Ты, защищавшійся такъ твердо противъ меня, подавай мн свое золото: я купилъ его сотней ударовъ. Но, погляжу… вражеское-ли это лицо? О, нтъ, нтъ, нтъ! Это мой единственный сынъ! О, мальчикъ мой, если въ теб остается жизнь, открой свои глаза, смотри, смотри, какіе потоки, гонимые порывистою бурей моего сердца, стремятся на твои раны, смертельныя для моихъ глазъ и души! О, сжалься, Господи, надъ этими несчастными временами! Что за злоключенія, столь гнусныя, кровавыя, безсмысленныя, мятежныя и противоестественныя, порождаетъ эта убійственная распря! О, дитя мое, твой отецъ далъ теб жизнь слишкомъ рано, слишкомъ поздно отнялъ онъ ее у тебя.

Король Генрихъ. Горе за горемъ! О, если-бы моя смерть прекратила такія жестокія дла! О, сжалься, сжалься, благое небо, сжалься!.. На его лиц алая и блая роза, роковые цвта нашихъ соперничающихъ домовъ… Одна походитъ вполн на пурпуръ его крови, другая изображается, я вижу, его блдными щеками… Пусть увянетъ одна изъ этихъ розъ и расцвтетъ другая! если-же он будутъ продолжать споръ, тысячи жизней увянутъ!

Сынъ. Какъ отнесется ко мн мать за смерть отца: не утшится она никогда!

Отецъ. Какое море слезъ прольетъ моя жена, узнавъ объ убійств сына: не утшится она никогда!

Король Генрихъ. Какъ вс эти скорбныя дла должны озлобить противъ короля страну: не утшится и она!

Сынъ. Скорблъ-ли когда сынъ такъ о смерти отца?

Отецъ. Оплакивалъ-ли когда такъ отецъ своего сына?

Король Генрихъ. Огорчался-ли когда такъ король печалью своихъ подданныхъ? Велика ваша скорбь, моя въ тысячу разъ боле.

Сынъ. Унесу тебя туда, гд могу выплакаться вволю (Уходитъ, унося трупъ.)

Отецъ. Мои руки будутъ теб саваномъ, мое сердце, милый мальчикъ, будетъ твоею могилой, потому-что не исчезнетъ изъ него никогда твой обликъ. Моя вздыхающая грудь будетъ твоимъ похороннымъ колоколомъ, и такъ могильно-грустенъ будетъ твой отецъ, такъ скорбенъ, потерявъ тебя, при неимніи другого, какъ былъ Пріамъ, утративъ всхъ своихъ доблестныхъ сыновей. Я унесу тебя отсюда, и пусть они дерутся сколько хотятъ: я умертвилъ, гд не слдовало убивать (Уходитъ, унося трупъ).

Король Генрихъ. Скорбные люди, обремененные печалью, здсь сидитъ король, боле грустный, нежели вы!

Тревога. Движеніе войскъ. Входятъ: королева Маргарита, принцъ Уэльскій, Экзетеръ.

Принцъ. Бги, отецъ, бги! Вс наши сторонники бжали, Уорикъ неистовствуетъ, какъ разъяренный быкъ. Прочь отсюда! За нами гонится смерть!

Королева Маргарита. На коня, милордъ, и спшите во всю прыть къ Бэрвику. Эдуардъ и Ричардъ, подобно свор борзыхъ, завидвшихъ бгущаго, испуганнаго зайца, уже настигаютъ насъ, зврски сверкая злобнымъ взглядомъ и съ окровавленною сталью въ рукахъ… И потому, скорй отсюда!

Экзстеръ. Бжимъ, такъ-какъ съ ними месть… Нтъ, не останавливайтесь для разъясненій… Спшите… Или послдуйте за мною, я впередъ.

Король Генрихъ. Нтъ, возьми меня съ собой, милый Экзстеръ, не то, чтобы я боялся остаться здсь, но я радъ идти туда, куда желаетъ королева. Впередъ! Идемъ! (Уходятъ).

СЦЕНА VI.

То же мсто.

Громкій барабанный бой. Входитъ раненый Клиффордъ.

Клиффордъ. Здсь догоритъ моя свча, здсь угаснетъ она, свтившая королю Генриху, пока горла. О, Ланкастеръ, боюсь твоего низверженія боле, нежели разлученія моей души съ тломъ. Моя любовь и страхъ приманивали къ теб многихъ друзей, но когда я паду, эта тягучая смсь растаетъ. Покидая Генриха, они подкрпятъ наглаго Іорка,— низкіе люди роятся, какъ лтнія мухи, и куда летятъ комары, какъ не къ солнцу? А кто свтитъ теперь, какъ не враги Генриха? О, Фебъ! если-бы ты не допустилъ Фаэтона править твоими борзыми конями, твоя палящая колесница никогда не обожгла бы земли, и если-бы ты, Генрихъ, велъ себя какъ пристойно королю, или какъ вели себя твой отецъ и его отецъ, не уступавшіе почвы дому Іорка, онъ никогда не размножился бы подобно лтнимъ мухамъ и я, и десятки тысячъ въ этомъ несчастномъ королевств не оставили бы вдовъ оплакивающихъ нашу смерть, а ты хранилъ бы еще сегодня мирно свой престолъ, Не благораствореніе-ли воздуха благопріятствуетъ плевеламъ? Не излишняя-ли снисходительность придаетъ смлости разбойникамъ?.. Напрасны мои жалобы и неисцлимы мои раны, нтъ мн пути для побга и нтъ силы совершить побгъ. Враги безжалостны и не пощадятъ меня, потому что я и не заслуживаю съ ихъ стороны пощады. Воздухъ проникъ въ мои раны, и я слабю отъ потери крови… Идите, Іоркъ, и Ричардъ, и Уорикъ, и вс другіе… Я поразилъ ндра вашихъ отцовъ, проколите мою грудь (Лишается чувствъ).

Тревога и отбой. Входятъ Эдуардъ Джорджъ, Ричардъ, Монтегю, Уорикъ и солдаты.

Эдуардъ. Передохнемъ, милорды. Удача позволяетъ намъ остановиться и смнить боевую угрюмость на мирный видъ. Нсколько отрядовъ преслдуютъ кровожадную королеву, которая руководитъ смирнымъ Генрихомъ, хотя онъ и король, такъ парусъ, вздутый бурнымъ втромъ, заставляетъ купеческое судно идти противъ теченія. Но какъ вы думаете, лорды, бжалъ-ли Клиффордъ съ ними?

Уорикъ. Нтъ, невозможно, чтобы онъ усплъ уйти, потому что вашъ братъ Ричардъ, высказываю это въ его присутствіи, отмтилъ его для могилы, и такъ, гд бы онъ ни былъ, наврное онъ умеръ (Клиффордъ стонетъ м умираетъ).

Эдуардъ. Чья это душа такъ тягостно отходитъ?

Рнчардъ. Это предсмертный стонъ, какъ при переход жизни къ смерти.

Эдуардъ. Взгляни, кто это, и теперь, когда битва уже кончилась, будь это другъ иди врагъ, пусть съ нимъ обойдутся милостиво.

Ричардъ. Отмни этотъ милосердный приговоръ, потому что это Клиффордъ, который, не удовлетворясь тмъ, что онъ отскъ втвь, срзавъ Ретлэнда, когда его листва едва начинала распускаться, всадилъ свой убійственный ножъ въ самый корень, изъ котораго красиво выросталъ этотъ нжный отпрыскъ… Я разумю нашего августйшаго отца, герцога Іоркъ.

Уорикъ. Снимите съ воротъ Іоркскихъ голову вашего отца, поставленную на нихъ Клиффордомъ, и пусть его голова займетъ это мсто: отвтить надо мрою за мру!

Эдуардъ. Поднесите сюда этого зловщаго для нашего дома филина, выкрикивавшаго лишь смерть намъ и нашимъ. Теперь она прервала его ужасный, угрожающій голосъ и его языкъ, вщающій бды, не заговоритъ боле. (Слуги переносятъ тло впередъ).

Уорикъ. Я думаю, что онъ лишенъ способности понимать… Говори, Клиффордъ: узнаешь-ли ты, кто говоритъ съ тобою?.. Нтъ, мрачная, туманная смерть затмила лучъ его жизни, не можетъ онъ ни видть насъ, ни слышать, что мы говоримъ.

Ричардъ. О, еслибъ могъ! Да, можетъ-быть, и можетъ: ему разсчетъ, вдь, притворяться для того, чтобы избжать горькаго издвательства, подобнаго тому, которому онъ подвергъ нашего отца въ его смертный часъ.

Джорджъ. Если ты такъ думаешь, то подразни его злыми словами.

Ричардъ. Клиффордъ, проси помилованія и не получи пощады!

Эдуардъ. Клиффордъ, кайся съ безплоднымъ раскаяніемъ!

Уорикъ. Клиффордъ, придумай извиненія своимъ проступкамъ!..

Джовджъ. А мы, пока, придумаемъ ужасныя муки теб за твои проступки.

Ричардъ. Ты любилъ Іорка, а я сынъ Іорка.

Эдуардъ. Ты сжадился надъ Ретлэндомъ, я сжалюсь надъ тобою.

Джогджъ. Гд же капитанъ Маргарита, чтобы защитить васъ?

Уорикъ. Они смются надъ тобою, Клиффордъ! Ругайся же по своему обыкновенію.

Ричардъ. Какъ! Ни одного ругательства? Знать, плохи дла на свт, если у Клиффорда нтъ въ запас хоть одного проклятія для своихъ друзей. Изъ этого можно догадаться, что онъ мертвъ… Клянусь душою, если-бы цною моей правой руки я могъ купить ему два часа жизни, въ которые я насмялся-бы надъ нимъ вволю, вотъ эта рука отрубила-бы ту… И брызнувшая кровь задушила-бы мерзавца, ненасытная жажда котораго не утолилась Іоркомъ и юнымъ Ретлэндомъ.

Уоршсъ. Но умеръ онъ: отрубимъ ему голову и поставимъ ее туда, гд стояла голова вашего отца. А теперь, къ Лондону торжественнымъ походомъ, чтобы короноваться тамъ королемъ Англіи! Оттуда Уорикъ переплыветъ во Францію черезъ море и попроситъ лэди Бонну теб въ супруги. Ты свяжешь тмъ об страны и, заключивъ дружбу съ Франціей, не будешь бояться своихъ разсянныхъ враговъ, еще надющихся возстать. И хотя они не могутъ укусить довольно больно, ты не давай имъ ворчать и оскорблять твоего слуха. Сначала я хочу увидть твое коронованіе, я. потомъ отправлюсь моремъ въ Бретань, чтобы заключить этотъ бракъ, если такъ угодно моему государю.

Эдуардъ. Какъ ты хочешь, любезный Уорикъ, пусть такъ и будетъ, на твоихъ плечахъ утверждаю я свой престолъ и никогда не предприму ничего, если не станетъ на то твоего совта и согласія. Ричардъ, произвожу тебя въ герцоги Глостэръ, Джорджа — въ герцоги Кларенсъ. А Уорикъ, какъ мы сами, можетъ вязать и ршать, по своему произволу.

Ричардъ. Позволь мн лучше быть герцогомъ Кларенсъ, а Джорджу — герцогомъ Глостэръ. Герцогство Глостэръ слишкомъ роковое.

Уорикъ. Ну, это замчанье вздорное. Ричардъ, ты будешь герцогомъ Глостэръ. А теперь мы въ Лондонъ, гд вступимъ въ обладаніе этихъ почестей (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Охота на свер Англіи.

Входятъ: два сторожа съ самострлами въ рукахъ.

1-й сторожъ. Укроемся подъ этимъ густымъ кустарникомъ, черезъ эту поляну скоро пройдутъ олени, мы, спрятавшись въ этой чащ, намтимъ главнаго изъ всего стада.

2-й сторожъ. Я стану на холм, тогда мы можемъ стрлять оба.

1-й сторожъ. Нельзя, звукъ твоего самострла спугнетъ все стадо, и тогда мой выстрлъ пропадетъ. Станемъ здсь и прицлимся въ лучшаго, а для того, чтобы время не показалось теб скучнымъ, я разскажу теб, что случилось со мною однажды, на этомъ самомъ мст, гд мы стоимъ.

2-й сторожъ. Кто-то идетъ, обожди, пока онъ удалится.

Входитъ король Генрихъ, переод,тый, съ молитвенникомъ.

Король Генрихъ. Я бжалъ изъ Шотландіи, изъ одной любви къ моей стран, изъ желанія привтствовать ее моимъ сочувственнымъ взоромъ. Нтъ, Гарри, Гарри, это не твоя страна, твое мсто занято, твой скипетръ вырванъ у тебя, смыто то мро, которымъ ты былъ помазанъ. Никто колнопреклоненный не назоветъ тебя кесаремъ, никакой смиренный проситель не взмолится къ теб о правосудіи, нтъ, никто не обратится къ твоей защит, потому-что могу-ли я помогать другимъ, не умя помочь себ?

1-й сторожъ. А, вотъ такъ дичь, шкура которой доставитъ сторожу награду! Это бывшій король. Схватимъ его!

Король Генрихъ. Приму въ объятія я горькое злосчастье, говорятъ-же мудрецы, что это самый умный способъ.

2-й сторожъ. Чего мы ждемъ? Задержимъ его.

1-й сторожъ. Повремени еще, послушаемъ немного.

Король Генрихъ. Моя супруга и мой сынъ отправились во Францію за помощью, но, какъ я слышалъ, великій, всевластный Уорикъ похалъ туда-же просить сестру короля въ жены Эдуарду. Если эти всти справедливы, ваши труды напрасны, бдные королева и сынъ мой, потому-что Уорикъ ловкій ораторъ, а Людовикъ такой принцъ, котораго легко тронуть трогательными словами. Но, въ этомъ отношеніи, Маргарита можетъ тоже склонить его, потому-что это женщина, весьма заслуживающая состраданія. Ея вздохи сдлаютъ проломъ въ его груди, ея слезы пробьютъ и каменное сердце, тигръ присмиретъ при ея скорби и Неронъ замучится раскаяніемъ, услыша ея жалобы, увидя ея соленыя слезы. Но, увы! она пришла просить, а Уорикъ — дать, она будетъ, слва, умолять о помощи для Генриха, онъ, справа, просить супруги Эдуарду. Она заплачетъ, скажетъ: ея Генрихъ низложенъ, онъ улыбнется, скажетъ: его Эдуардъ водворенъ. Она, бдняжка, не можетъ боле и молвить съ горя, между тмъ Уорикъ указываетъ на титулъ Эдуарда, смягчаетъ все худое, приводитъ доводы великой важности и, въ заключеніе,отвлекаетъ короля отъ нея, съ общаніемъ его сестры и всего прочаго, что можетъ укрпить и поддержать положеніе короля Эдуарда. О, Маргарита, такъ оно будетъ, и ты, бдная душа, будешь позабыта, бывъ безпомощною, когда явилась.

2-й сторожъ. Скажи, кто ты, толкующій о короляхъ и королевахъ?

Король Генрихъ. Я боле того, чмъ я кажусь, и мене того, чмъ я рожденъ. Во всякомъ случа, я человкъ, потому что мене этого я уже быть не могу, а людямъ позволительно говорить о короляхъ, отчего же нельзя и мн?

2-й сторожъ. Да говоришь ты, словно бы и самъ былъ королемъ.

Король Генрихъ. Таковъ я мысленно, и этого довольно.

2-й сторожъ. Но если ты король, гд твоя корона?

Король Генрихъ. Корона въ моемъ сердц, а не на слов, она не покрыта алмазами и индйскими камнями, она невидима, зовутъ мою корону: довольство. Эта корона, которой рдко пользуются короли!

2-й сторожъ. Ну, если ты король, увнчанный довольствомъ, и твоя корона — довольство, то ты долженъ быть доволенъ и тмъ, чтобы съ нами пройтись… Намъ сдается, вы тотъ король, котораго низложилъ король Эдуардъ, а мы, какъ его подданные, присягнувшіе ему на врность, должны задержать васъ, какъ его врага.

Король Генрихъ. А вамъ не случалось присягать и нарушать клятву?

2-й сторожъ. Нтъ, такой клятвы никогда не было, и теперь этого не будетъ.

Король Генрихъ. Гд же были вы, когда я былъ англійскимъ королемъ?

2-й сторожъ. Здсь, въ этой же сторон, гд живемъ и теперь.

Король Генрихъ. Я былъ помазанъ въ короли въ девятимсячномъ возраст, мой отецъ и ддъ были королями, и вы клялись въ врноподданств мн. Скажите же, не нарушили вы присяги?

1-й сторожъ. Нтъ, потому-что мы были подданными, вамъ лишь пока вы были королемъ.

Король Генрихъ. А разв умеръ я? Не дышу я еще по-человчески? О, простаки, вы не знаете даже, въ чемъ клянетесь! Смотрите, какъ я сдуваю это перо съ своего лица, и какъ воздухъ ветъ его ко мн обратно, и какъ оно повинуется моему дуновенію, когда дую я, и уступаетъ тому, когда ветъ онъ,— такова и легковсность простого народа. Но не нарушайте своей присяги, моя смиренная просьба не должна сдлать васъ повинными въ этомъ грх. Идите, куда хотите, королю приходится подчиняться, будьте королями вы, я слушаю васъ.

1-й сторожъ. Мы врноподданные короля,— короля Эдуарда.

Король Генрихъ. И станете такими-же у Генриха, сядь онъ на мсто Эдуарда.

1-й сторожъ.Именемъ Бога и короля, мы приказываемъ вамъ идти съ нами къ приставамъ.

Король Генрихъ. Ведите, во имя Бога! Имя вашего короля — да будетъ уважено! И что, по Божьей вол, совершитъ вашъ король, тому я подчинюсь покорно. (Уходятъ).

СЦЕНА II.

Лондонъ. Комната во дворц.

Входятъ король Эдуардъ, Глостэръ, Кларенсъ и лэди Грэй.

Король Эдуардъ. Братъ Глостэръ, при сентъ-олбэнской битв супругъ этой лэди, сэръ Джонъ Грэй, былъ убитъ и его помстьями завладлъ побдитель. Она проситъ теперь о возвращеніи ей этихъ земель, въ чемъ мы, по справедливости, и не можемъ ей отказать, потому что этотъ достойный джентльмэнъ утратилъ жизнь въ борьб за домъ Іорка.

Глостэръ. Ваше величество сдлаете хорошо, увлаживъ ея просьбу. Было-бы безчестно отказать ей въ этомъ.

Король Эдуардъ. Такъ именно, однако, подождемъ.

Глостэръ (всторону). Вотъ что! Я вижу, что этой лэди придется выполнить кое-что, прежде чмъ король выполнитъ ея просьбу.

Кларенсъ (всторону). Онъ уметъ выслдить дичь, какой у него нюхъ!

Глостэръ (всторону). Молчи!

Король Эдуардъ. Вдовица, мы разсмотримъ вашу просьбу, явитесь въ другой разъ, чтобы узнать наше ршенье.

Лэди Грэй. Всемилостивйшій государь, я не могу терпть отсрочки, пусть соблаговолитъ ваше величество поршить со мной тотчасъ, и какова ни будетъ ваша воля, я буду ею довольна.

Глостэръ (всторону). Ну, вдова, я ручаюсь за вс твои земли, если только то, что ему нравится, понравится и теб. Держись крпче, не то, божусь, достанется теб ударъ.

Клареінсъ (всторону). Ей нечего бояться, разв что она упадетъ.

Глостэръ (всторону). Избави Богъ! Онъ воспользуется тогда этимъ.

Король Эдуардъ. Сколько у тебя дтей, скажи, вдовица?

Кларенсъ (всторону). Мн кажется, онъ хочетъ потребовать у нея ребенка?

Глостеръ (всторону). Нтъ, хоть выски меня, онъ хочетъ лучше подарить ей двухъ.

Лэди Грэй. У меня ихъ трое, всемилостивйшій государь.

Глостэръ (всторону). И будетъ четверо, если ему подчинишься.

Король Эдуардъ. Жаль будетъ, если они лишатся отцовскихъ помстій.

Лэди Грй. Такъ будьте милостивы, грозный владыка, и даруйте ихъ имъ.

Король Эдуардъ. Милорды, оставьте насъ, я хочу испытать находчивость этой вдовы.

Глостэръ. О, оставляемъ тебя на свобод, и будешь ты свободенъ, пока молодость не простится съ тобой, предоставя тебя костылямъ (Глостэръ и Кларенсъ отходятъ въ сторону).

Король Эдуардъ. Теперь, скажите мн, сударыня, любители вы своихъ дтей?

Леди Грэй. О, такъ-же сильно, какъ самое себя.

Король Эдуардъ. И не готовы-ли вы сдлать многаго для ихъ добра?

Лэди Грэй. Ради ихъ добра, я перенесу всякое зло.

Король Эдуардъ. Такъ добудьте имъ, ради ихъ добра, помстья вашего мужа.

Лэди Грэй. Я для того и явилась къ вашему величеству.

Король Эдуардъ. Я скажу вамъ, какъ добыть эти земли.

Лэди Грэй. Вы сдлаете меня тмъ на вкъ слугой вашего величества.

Король Эдуардъ. А какую услугу окажете вы мн, если дарую ихъ?

Лэди Грэй. Какую вы прикажете, если только я въ состояніи ее оказать.

Король Эдуардъ. Но вы станете отговариваться, узнавъ о дар мн.

Лэди Грэй. Нтъ, свтлйшій государь, разв что я не могу этого исполнить.

Король Эдуардъ. О, ты можешь исполнить то, о чемъ я хочу просить.

Лэди Грэй. Въ такомъ случа, я сдлаю то, что прикажетъ ваша милость.

Глостэръ (всторону). Онъ напираетъ крпко, и сильные дожди пробиваютъ и мраморъ.

Кларенсъ (всторону). Онъ красенъ, какъ огонь! Ея воску нельзя не растаять.

Лэди Грэй. Почему вы остановились, государь?Не слдуетъ-ли мн узнать мою задачу?

Король Эдуардъ. Задача легкая: полюбить короля.

Лэди Гэрй. И исполнить ее тмъ легче, что я подданная.

Король Эдуардъ. Если такъ, я охотно возвращаю теб помстья твоего мужа.

Лэди Грэй. Я откланиваюсь съ тысячью благодарностей.

Глостэръ. Торгъ заключенъ, она подписываетъ его своимъ поклономъ.

Король Эдуардъ. Нтъ, ты постой: я разумю дары любви.

ЛэдпГрэй. И я разумю дары любви, мой милостивый властитель.

Король Эдуардъ. Но я боюсь, что въ другомъ смысл. Какую любовь, думаешь ты, я жажду такъ пріобрсти?

Лэди Грей. Мою любовь по смерть, мою смиренную признательность, мои молитвы, — ту любовь, которой требуетъ добродтель и которую добродтель даруетъ.

Король Эдуардъ. Нтъ, клянусь, я разумлъ другую любовь.

Лэди Грэй. Такъ вы разумете не то, что я думала!

Король Эдуардъ. Но теперь вы можете угадывать отчасти мою мысль.

Лэди Грэй. Я никогда не соглашусь на то, чего, повидимому, добивается ваше величество.

Король Эдуардъ. Говоря прямо, я желалъ-бы спать съ тобой.

Лэди Грэй. Говоря прямо, я желала бы лучше спать въ тюрьм.

Король Эдуардъ.Такъ не получишь же ты мужниныхъ помстій.

Лэди Грэй. Пусть будетъ вдовьимъ достояніемъ мн честь, я не хочу купить ихъ ея цною.

Король Эдуардъ. Но ты причиняешь этимъ большой вредъ своимъ дтямъ.

Лэди Грэй. А ваше величество вредите тмъ и имъ, и мн. Но, могущественный государь, это шутливое увлеченіе не вяжется съ важностью моего ходатайства. Прошу васъ, отпустите меня съ ‘да’ или ‘нтъ’,

Король Эдуардъ. ‘Да’, если ты скажешь ‘да’ на мою просьбу. ‘Нтъ’, если скажешь ‘нтъ’ на то, что я прошу.

Лэди Грэй. Въ такомъ случа, ‘нтъ’ государь. Мое ходатайство окончено.

Глостэръ (всторону). Не нравится онъ вдов, она хмуритъ лобъ.

Кларенсъ (всторону). Онъ самый неумлый любовникъ во всемъ христіанств.

Король Эдуардъ (всторону). Ея обращеніе доказываетъ, что она преисполнена скромности, ея рчи обнаруживаютъ несравненный умъ. Вс ея совершенства заслуживаютъ власти. Такъ или иначе, она стоитъ короля. Она должна быть или моей любовницей, или супругой.— Скажи, что если король Эдуардъ возьметъ тебя въ королевы?

Лэди Грэй. Это легче сказать, нежели сдлать, всемилостивйшій государь. Я подданная, годная въ предметы шутки, но не гожусь я въ государыни.

Король Эдуардъ. Прелестная вдова, клянусь своимъ саномъ, я говорю лишь то, что.у меня на душ, а именно, что я хочу обладать тобою, какъ возлюбленной.

Лэди Грэй. И это боле того, что я могу дать: я слишкомъ ничтожна, чтобы быть вашей супругой, но слишкомъ цнна, чтобы стать вашею наложницей.

КорольЭдуардъ. Вы толкуете вкривь, вдова. Я разумлъ: быть королевой.

Лэди Грэй. Вашей милости будетъ непріятно, если мой сынъ назоветъ васъ отцомъ.

Король Эдуардъ. Не боле чмъ если мои дочери назовутъ тебя матерью. Ты вдова и имешь нсколько дтей, а я, именемъ Божіей Матери, хотя и холостъ, но имю своихъ тоже. Что же, вдь это счастье быть отцомъ многихъ сыновей! Не возражай боле, ты будешь моею супругой.

Глостэръ (всторсту). Духовный отецъ покончилъ съ исповдью.

Кларенсъ (всторопу). Онъ сдлался духовникомъ ради перемны.

Король Эдуардъ. Братья, вы желали-бы знать, о чемъ шелъ у насъ разговоръ.

Глостэръ. Вдов онъ не понравился, что-то она очень грустна.

Король Эдуардъ. Вамъ покажется страннымъ. Если я ее обвнчаю…

Кларенсъ. Съ кмъ, милордъ?

Король Эдуардъ. Со мною, Кларенсь.

Глостэръ. Это будетъ дивомъ, дней на десять, по крайней мр.

Кларенсъ. На день больше, чмъ продолжаются сами дивы.

Глостэръ. За этотъ срокъ диво уже покончится.

Король Эдуардъ. Ладно, шутите, братья. Я могу сообщить вамъ обоимъ, что ея просьба уважена относительно помстій ея мужа.

Входитъ дворянинъ.

Дворянинъ. Всемилостивйшій государь, вашъ непріятель, Генрихъ, взятъ и приведенъ, какъ плнникъ, ко входу въ вашъ дворецъ.

Король Эдуардъ. Препроводите его въ Тоуэръ. Мы, братья, пойдемъ къ тому, кто его поймалъ, чтобы разспросить, какъ его взяли. Вы, лэди, пойдете съ нами, лорды, оказывайте ей почтенье! (Уходятъ: король Эдуардъ, лэди Грэй, Кларенсъ и лордъ).

Глостэръ. А, Эдуардъ хочетъ быть почтительнымъ съ женщинами! Хотлось бы мн, чтобы онъ истощилъ себ и мозгъ, и кости, и все такъ, чтобы изъ его чреслъ не могла бы возникнуть ни одна надежная втвь, для загражденія мн того золотого времени, о которомъ я мечтаю! Но между задушевнымъ моимъ желаніемъ и мною (будь уже схоронены вс права распутнаго Эдуарда) есть еще Кларенсъ, Генрихъ и его молодой сынъ Эдуардъ и все еще непредвиднное потомство отъ ихъ тлесъ, они займутъ мста, прежде чмъ я успю это сдлать… Соображеніе, охлаждающее мои планы! Что же, мн приходится только грезить о престол, подобно тому, кто, стоя на мыс и глядя на отдаленный берегъ, на который ему хотлось бы ступить, желаетъ, чтобъ его шагъ былъ равносиленъ его глазу, онъ клянетъ море, отдляющее его оттуда, и говоритъ, что изсушитъ его съ цлью проложить себ дорогу. Такъ жажду я короны, будучи столь далекимъ отъ нея, такъ кляну т препятствія, которыя насъ раздляютъ, и такъ я говорю, что уничтожу эти причины, такъ обольщаю себя несбыточностью! Слишкомъ быстръ мой взоръ, слишкомъ заносчиво мое сердце, — разв что моя рука и мужество поравняются съ ними… Но если, положимъ, нтъ королевства для Ричарда, то какую другую радость можетъ предоставить ему міръ? Могу я найти небо на груди женщины, покрыть свой станъ блестящими украшеніями и очаровывать красивыхъ женщинъ моими рчами и наружностью?.. О, жалкая мысль! И боле несбыточная, чмъ достиженіе двадцати золотыхъ коронъ! Любовь прокляла еще въ утроб матери и для того чтобы я не пользовался ея нжными законами, она подкупила слабую природу какой то подачкой, съ тмъ, чтобы та свела мн руку, какъ завялый кустъ, нагромоздила бы гору на моей спин, гд услось уродство, обращающее въ посмшище мое тло, выкроила-бы мн ноги неравной длины, сдлала бы меня несоразмрнымъ во всхъ частяхъ, чмъ-то врод хаоса или необлизаннаго медвженка, ничмъ не похожаго на мать. Такой ли я человкъ, чтобы меня полюбить? О, чудовищное заблужденіе даже питать такую мысль! Но если этотъ міръ не предоставляетъ мн другой радости, кром того, чтобы повелвать, смирять, господствовать надъ тми, кто красиве меня, то моимъ блаженствомъ будутъ мечты о корон, и во всю мою жизнь нашъ міръ будетъ казаться мн адомъ, до той поры, пока мое безобразное туловище, на которомъ насажена эта голова, не будетъ увнчано блестящею короной. Но все же я не знаю, какъ добыть эту корону: много жизней стоятъ между мною и этой цлью, а я подобенъ тому, кто, заблудясь въ тернистомъ лсу, обрываетъ иглы, но самъ изорванъ ими, ищетъ дороги и удаляется отъ нея, не знаетъ, какъ выбиться на просторъ и отчаянно старается найти выходъ, такъ мучусь я, чтобы захватить англійскую корону, но я избавлюсь отъ этой муки, прорубивъ себ путь кровавымъ топоромъ. Что же, я могу улыбаться и убивать съ улыбкой, могу выражать удовольствіе, когда что либо удручаетъ мн сердце, могу орошать свои щеки поддльными слезами и прилаживать свое лицо ко всякимъ обстоятельствамъ. Я утоплю боле мореходовъ, чмъ то длали сирены, я убью боле смотрящихъ на меня, нежели василискъ, я съумю быть ораторомъ не хуже Нестора, обману хитре, нежели то могъ Улиссъ, подобно Синону, возьму другую Трою, перещеголяю цвтами самого хамелеона, одержу верхъ надъ Протеемъ въ перемн обличья, и самъ кровожадный Макіавель будетъ школьникомъ передо мной. Я могу сдлать все это — и мн не добыть короны? Да! Будь она еще дале отъ меня, я ее сорву! (Уходитъ).

СЦЕНА III.

Франція. Комната во дворц.

Музыка, Входятъ: французскій король Людовикъ и его сестра Бонна со свитой. Король садится на тронъ, тогда входятъ: королева Маргарита, ея сынъ принцъ Эдуардъ и графъ Оксфордъ.

Король Людовикъ (вставая). Прекрасная англійская королева, достоуважаемая Маргарита, садись со мною, не прилично теб, по сану твоему и рожденію, стоять, когда сидитъ Людовикъ.

Королева Маргарита. Нтъ, могущественный французскій государь, теперь уже Маргарита должна опустить свой флагъ и научиться подчиняться тамъ, гд повелваютъ короли. Сознаюсь, я была великой королевой Альбіона въ былые, золотые дни, но теперь злосчастье попрало мой титулъ и повергло меня ницъ съ позоромъ. Я должна, поэтому занимать мсто, подобающее моему состоянію, и соображаться съ этимъ смиреннымъ мстомъ.

Король Людовикъ. Но, скажи, прекрасная королева, откуда проистекаетъ такое глубокое отчаяніе?

Королева Маргарита. Оно происходитъ отъ причины, которая наполняетъ слезами мои глаза и останавливаетъ мой языкъ, затопляя горемъ мое сердце.

Король Людовикъ (сажая ее возл себя). Но, что бы это ни было, ты останешься собою и сядешь со мной рядомъ. Не склоняй шеи подъ ярмо фортуны, но пусть твой неустрашимый духъ переступитъ побдоносно черезъ вс неудачи. Говори прямо, королева Маргарита, и повдай свое горе, оно будетъ облегчено теб, если только Франція можетъ оказать помощь.

Королева Маргарита. Эти милостивыя слова оживляютъ мой упавшій духъ и позволяютъ заговорить моему языку, скованному горемъ. Да будетъ-же извстно благородному Людовику, что Генрихъ, единственно владющій моею любовью, изъ короля сталъ изгнанникомъ и принужденъ жить покинутымъ въ Шотландіи, въ то время, какъ надменный и честолюбивый Эдуардъ, герцогъ Іоркскій, завладлъ королевскимъ титуломъ и престоломъ англійскаго законнаго, дйствительно помазаннаго короля. Вотъ причина, по которой я, бдная Маргарита, пришла, вмст съ моимъ сыномъ, принцемъ Эдуардомъ, наслдникомъ Генриха, просить твоей справедливой и законной защиты. И если ты за насъ не вступишься, вся наша надежда пропала: Шотландія готова намъ помочь, но того не можетъ, наши пэры и народъ совращены, наша казна захвачена, наши солдаты обращены въ бгство, и сами мы, какъ видишь, въ тяжеломъ положеніи.

Король Людовикъ. Славная королева, перенеси терпливо эту бурю, пока мы обсудимъ средство къ ея прекращенію.

Королева Маргарита. Но чмъ мы боле ждемъ, тмъ сильне становятся ваши враги.

Король Людовикъ. Но чмъ я боле промедлю, тмъ лучше помогу теб.

Королева Маргарита. О, нетерпніе совмстно съ истиннымъ горемъ! И вотъ, смотри, идетъ самъ виновникъ этого горя.

Входитъ Уорикъ со свитою.

Король Людовикъ. Кто это входитъ такъ смло въ наше присутствіе?

Королева Маргарита. Это нашъ графъ Уорикъ, величайшій другъ Эдуарда.

Король Людовикъ. Добро пожаловать, храбрый Уорикъ! Что привело тебя во Францію?

Сходитъ съ трона, королева Маргарита встаетъ.

Королева Маргарита. Вотъ поднимается и вторая буря, потому что это тотъ, который повелваетъ втрами и теченьемъ.

Уорикъ. Отъ имени досточтимаго Эдуарда, короля Альбіона, моего властителя и государя и твоего преданнаго друга, я явился, чтобы благожелательно и съ непритворною любовью привтствовать, во-первыхъ, твою королевскую особу, затмъ, чтобы искать дружескаго союза съ тобою и, наконецъ, ради скрпленія этой дружбы супружескими узами, просить тебя соблаговолить на дарованіе добродтельной Бонны, твоей прекрасной сестры, въ законныя супруги англійскому королю.

Королева Маргарита. Если это удастся, надежды Генриха погибли!

Уорикъ (Бонн). И, прекрасная дама, отъ имени моего короля, мн поручено, съ вашего милостиваго позволенія, поцловать почтительно вашу руку и выразить вамъ устно всю сердечную страсть моего государя, слава о васъ, проникнувъ въ его сердце черезъ его внимательное ухо, водворила туда ваше изображеніе и ваши добродтели.

Королева Маргарита. Король Людовикъ и лэди Бонна, выслушайте меня, прежде нежели отвтите Уорику. Его просьба вызвана не безкорыстною, честною любовью Эдуарда, но хитростью, проистекающею изъ нужды. Можно-ли тиранамъ безопасно править дома, если они не пріобртутъ вншнихъ важныхъ союзовъ? Что онъ тиранъ, на то достаточно одного доказательства: вдь Генрихъ живъ. Но если-бы онъ умеръ, такъ здсь стоитъ принцъ Эдуардъ, сынъ Генриха-короля. Смотри, Людовикъ, какъ бы теб не навлечь на себя позора и опасности этимъ союзомъ и бракомъ! Хотя похитителямъ и удастся временно пользоваться властью, но небо справедливо и подавляетъ зло со временемъ.

Уорикъ. Дерзкая Маргарита!

Принцъ. И почему не ‘королева?’

Уорикъ. Потому что твой отецъ былъ похитителемъ, и ты столько же не принцъ, какъ она не королева.

Оксфордъ. Слдовательно, Уорикъ вовсе отмняетъ великаго Джона Гаунта, покорившаго большую часть Испаніи, а посл Джона Гаунта, — Генриха Четвертаго, мудрость котораго была зерцаломъ для самыхъ мудрыхъ, и дале, за этимъ мудрымъ государемъ, Генриха Пятаго, покорившаго своею храбростью Францію. Нашъ Генрихъ происходитъ по прямой линіи отъ нихъ.

Уорикъ. Оксфордъ, какже это, въ своей сладкой рчи, ты не упомянулъ, что Генрихъ Шестой потерялъ все, пріобртенное Генрихомъ Пятымъ? Мн кажется, что предстоящіе здсь пэры Франціи должны усмхнуться при этомъ. Къ тому же ты говоришь о родословной, всего шестидесяти-двухлтней, ничтожное время для опредленія королевскихъ правъ!

Оксфордъ. А ты, Уорикъ, какъ можешь ты говорить такъ противъ своего государя, которому служилъ тридцать шесть лтъ, и не краснть въ обличенье своего предательства?

Уорикъ. А какъ можетъ Оксфордъ, всегда защищавшій правду, пристегивать теперь ложь къ родословной? Стыдись! Покинь Генриха и назови королемъ Эдуарда!

Оксфордъ. Назвать королемъ того, по чьему неправедному приговору былъ казненъ мой старшій братъ, лордъ Обри де Веръ? И, мало того, и мой отецъ, уже на склон его истекавшихъ лтъ, когда сама природа подводила его къ вратамъ смерти? Нтъ, Уорикъ, нтъ, пока жизнь поддерживаетъ эту руку, рука эта будетъ поддерживать ланкастзэрскій домъ.

Уорикъ. А я за домъ Іорка!

Король Людовикъ. Королева Маргарита, принцъ Эдуардъ и Оксфордъ, благоволите, по нашей просьб, отойти въ сторону, пока я побесдую подоле съ Уорикомъ.

Королева Маргарита. Да не допуститъ небо, чтобы рчи Уорика обольстили его! (Отходитъ съ принцемъ и Оксфордомъ).

Король Людовикъ. Теперь, Уорикъ, скажи ты мн по совсти, дйствительный-ли король вашъ Эдуардъ? Потому что мн не хотлось бы соединяться съ нимъ, если онъ незаконно избранъ.

Уорикъ. Ручаюсь за него своимъ добрымъ именемъ и честью.

Король Людовикъ. Но любезенъ-ли онъ народу?

Уорикъ. Тмъ боле любезенъ, что Генрихъ былъ несчастливъ.

Король Людовикъ. Затмъ, оставя всякое притворство, скажи мн по истин о размр его любви къ нашей сестр Бонн.

Уорикъ. Она такова, какъ приличествуетъ подобному монарху. Я лично слыхивалъ, какъ онъ говорилъ и клялся, что эта его любовь — вковчное растеніе, потому что корень ея заложенъ въ почв добродтели, а листва и плоды озарены свтиломъ красоты. Эта любовь чужда ревности, но не перенесетъ презрнія, если лэди Бонна не утолитъ его страданія.

Король Людовикъ. Сестра, мы выслушаемъ теперь твое твердое ршеніе.

Бонна. Ваше согласіе или отказъ будутъ моими (Уорику). Однако, я сознаюсь, что, еще до этого времени, если мн случалось слышать о дяніяхъ вашего короля, то мой слухъ склонялъ мой разумъ къ пожеланію.

Король Людовикъ. Въ такомъ случа, Уорикъ, моя сестра будетъ дана Эдуарду, и мы опредлимъ условія относительно того, что запишетъ король за своей супругой, оно должно быть равносильно ея приданому. Подойди ближе, королева Маргарита, и будь свидтельницею того, что Бонна будетъ женою англійскаго короля.

Принцъ. Женою Эдуарда, а не англійскаго короля.

Королева Маргарита. Хитрый Уорикъ! ты задумалъ разстроить этимъ союзомъ мое ходатайство: до твоего прихода король Людовикъ былъ другомъ Генриху.

Король Людовикъ. Такимъ и остаюсь къ нему и къ Маргарит, но если ваши права на корону слабы, какъ-то можно предположить по успху Эдуарда, то будетъ только справедливо, если я буду освобожденъ отъ подачи вамъ помощи, которую я только что общалъ. Но, тмъ не мене, вы найдете во мн все то доброжелательство, котораго требуетъ ваше положеніе и которое можно оказать въ положеніи моемъ.

Уорикъ. Генрихъ живетъ спокойно въ Шотландіи, не имя тамъ ничего, ему нечего и терять, что касается до васъ, наша бывшая королева, то у васъ есть отецъ, способный васъ поддержать, и вамъ лучше-бы безпокоить его, нежели Францію.

Королева Маргарита. Молчать, наглый и безстыжій Уорикъ! Молчать, надменный создатель и рушитель королей, я не уйду, пока мои рчи и слезы, полныя правды, не заставятъ короля Людовика узрть твои лукавые замыслы и лживую любовь твоего короля: вы оба птицы одного полета! (Слышенъ звукъ рога).

Король. Уорикъ, это какое-нибудь посланіе къ намъ или къ теб.

Входитъ встникъ.

Встникъ. Милордъ посолъ, эти письма къ вамъ отъ брата вашего, маркиза Монтэгю… Эти отъ нашего короля къ вашему величеству… (Маргарит). А это, миледи, вамъ… отъ, кого, не знаю. (Вс читаютъ письма).

Оксфордъ. Пріятно мн, что наша прекрасная королева и повелительница улыбается полученнымъ встямъ, а Уорикъ хмурится при своихъ.

Принцъ. Но замть, что король топнулъ ногой, точно его обожгло крапивой. Я думаю, все къ лучшему.

Король Людовикъ. Уорикъ, какія теб новости? И ваши, прекрасная королева?

Королева Маргарита. Мои таковы, что наполняютъ мн сердце неожиданною радостью.

Уорикъ. Мои полны печали и разстроиваютъ мн сердце.

Король Людовикъ. Но что-же это? Вашъ король женился на лэди Грэй и теперь, чтобы загладить свою лживость и вашу, посылаетъ мн письмо съ увщаніемъ потерпть? Такъ-то ищетъ онъ союза съ Франціей? И дозволяетъ себ оскорблять насъ такимъ способомъ?

Королева Маргарита. Я уже предупреждала ваше величество, вотъ доказательство любви Эдуарда и честности Уорика!

Уорикъ. Король Людовикъ, я клянусь здсь передъ самимъ небомъ и всей надеждою моею на небесное блаженство, что я неповиненъ въ этомъ преступленіи Эдуарда! Онъ мн боле не король, потому что онъ безчеститъ меня… но себя еще боле, если можетъ понять свой позоръ. Не забылъ-ли я, что мой отецъ погибъ безвременно ради дома Іорка? Не оставилъ-ли я безъ вниманія обиды, причиненной моей племянниц? Не увнчалъ-ли я его королевскою короной? Не лишенъ-ли я Генриха его прирожденнаго права? И за все это, подъ конецъ, я награжденъ стыдомъ? Но стыдъ падетъ только на него, потому что я заслуживаю чести. И чтобы возставить мою честь, потерянную изъ-за него, я отрекаюсь отъ него и перехожу къ Генриху. Благородная королева, забудьте прежнія неудовольствія, съ этихъ поръ я вашъ врный слуга, я отомщу за оскорбленіе лэди Бонны и водворю Генриха на его прежнее мсто.

Королева Маргарита. Уорикъ, эти слова обращаютъ мою ненависть въ любовь, я прощаю и забываю совершенно вс прежніе проступки, радуясь тому, что ты становишься другомъ Генриха.

Уорикъ. Такимъ другомъ, правдивымъ другомъ, что если король Людовикъ благоволитъ снабдить насъ нсколькими отрядами избранныхъ солдатъ, то я попытаюсь высадиться съ ними на нашъ берегъ и низложу съ помощію оружія тирана съ его престола. Не его молодой новобрачной помочь ему, а что до Кларенса, то, какъ мн пишутъ, онъ не прочь отпасть отъ него, за то, что Эдуардъ женился боле ради своей блудливой похоти, нежели ради чести, или же укрпленія и безопасности нашей родины.

Бонна. Дорогой братъ, чмъ можешь ты лучше отомстить за Бонну, какъ не помощью этой несчастной королев?

Королева Маргарита. Славный король, какъ жить бдному Генриху, если ты не спасешь его отъ губительнаго отчаянія?

Бонна. Моя обида составляетъ одно съ обидою этой англійской королевы.

Уорикъ. И моя, прекрасная лэди Бонна, соединяется съ вашею.

Король Людовикъ. А моя, и съ ея обидою, и съ твоею, и съ обидою Маргариты. Поэтому, ршаю твердо, вы получите помощь.

Королева Маргарита. Позвольте мн теперь-же принести вамъ покорнйшую благодарность.

Король Людовикъ. Итакъ, встникъ изъ Англіи, возвращайся скоре и скажи лживому Эдуарду, твоему предполагаемому королю, что Людовикъ французскій пошлетъ ему ряженыхъ, чтобы потшить его съ новобрачной. Ты видлъ, что здсь было, поди, припугни тмъ своего короля.

Бонна. Скажи ему, что въ надежд на его скорое вдовство, я надну ради него траурную гирлянду.

Королева Маргарита. Скажи ему, что я слагаю свои траурныя одежды и готовлюсь облачиться въ доспхи.

Уорикъ. Скажи ему отъ меня, что онъ меня оскорбилъ, и за это я низложу его вскор. Вотъ теб плата, иди (Встникъ уходитъ).

Король Людовикъ. Вы, Уорикъ съ Оксфордомъ, переплывете море съ пятью тысячами людей и вступите въ бой съ Эдуардомъ, а при первомъ случа эта благородная королева и принцъ послдуютъ за вами съ свжимъ подкрпленіемъ, но прежде чмъ пойдемъ, Уорикъ, разрши одно мое сомнніе: что будетъ намъ залогомъ твоей твердой врности?

Уорикъ. Вотъ что будетъ залогомъ моей незыблемой врности: если наша королева и этотъ юный принцъ согласны, то я соединю съ нимъ тотчасъ-же узами супружества мою старшую дочь, мою радость.

Королева Маргавита. Да, я согласна и благодарю за предложенье. Сынъ мой Эдуардъ! она красива и добродтельна, поэтому, не медли, подай руку Уорику, а вмст со своей рукою свою неизмнную клятву въ томъ, что только дочь Уорика будетъ твоею.

Принцъ. Да, я согласенъ взять ее, потому что она достойна этого, и вотъ, въ знакъ моей клятвы, моя рука (Подаетъ руку Уорику).

Король Людовикъ. Чего-же мы ждемъ? Надо собрать солдатъ, а ты, мистеръ Бурбонъ, нашъ главный адмиралъ, ты переправишь ихъ на нашемъ королевскомъ флот. Мн такъ желательно, чтобы Эдуардъ палъ въ несчастливой войн за свое шуточное сватовство на французской принцесс.

Вс уходятъ кром Уорика.

Уорикъ. Я прибылъ сюда посломъ Эдуарда, а возвращусь его заклятымъ, смертельнымъ врагомъ. Онъ возложилъ на меня свадебное порученье, но отвтомъ ему будетъ страшная война. Не было у него никого, чтобы сдлать чучелой, кром меня? Но за то и никто не обратитъ такъ его шутки въ горе! Я былъ виновникомъ его возведенія на престолъ, я буду и виновникомъ его низверженія. Не то чтобы я сострадалъ къ несчастью Генриха, я только хочу отмстить за издвательство Эдуарда (Уходитъ).

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Лондонъ. Комната во дворц.

Входятъ: Глостэръ, Кларенсъ, Сомерсетъ, Монтэгю и другіе.

Глостэръ. Ну, скажи мн, братъ Кларенсъ, что ты думаешь объ этомъ новомъ брак съ лэди Грэй? Не сдлалъ-ли нашъ братъ достойнаго выбора?

Кларенсъ. Увы, ты знаешь, что отсюда до Франціи не близко, какже было ему дождаться возвращенія Уорика,

Сомерсетъ. Милорды, прекратите такой разговоръ: сюда идетъ король.

Музыка. Входятъ: король Эдуардъ со свитой, лэди Грэй, какъ королева уже, Пемброкъ, Стаффордъ, Гастингеръ и другіе.

Глостэръ. Съ нимъ и его хорошо избранная супруга.

Кларенсъ. Я хочу высказать ему прямо, что думаю.

Король Эдуардъ. Ну, братъ Кларенсъ, какъ нравится вамъ нашъ выборъ? Вы такъ задумчиво стоите, точно не совсмъ довольны?

Кларенсъ. Не боле чмъ Людовикъ французскій или графъ Уорикъ, которые такъ слабы духомъ и разсудкомъ, что не обидятся на наше оскорбленіе,

Король Эдуардъ. Положимъ, что они обидятся безпричинно, но они только Людвикъ и Уорикъ, а я — Эдуардъ, король и вамъ, и Уорику и могу имть свою волю.

Глостэръ. И воля ваша будетъ, потому что вы король, но слишкомъ поспшные браки рдко бываютъ удачны.

Король Эдуардъ. И ты обиженъ, брать Ричардъ?

Глостэръ. О, нтъ! Избави Богъ, чтобы я желалъ разлучить, что соединено Богомъ, и притомъ было бы жаль разъединять тхъ, что парятся такъ славно.

Король Эдуардъ. Оставь въ сторону вс эти насмшки и ваше нерасположеніе, скажите мн, почему лэди Грэй не пригодна въ супруги мн и въ королевы Англіи? И вы тоже, Сомерсетъ и Монтегю, выскажите свободно ваше мнніе.

Кларенсъ. Мое мнніе то, что король Людовикъ станетъ вашимъ врагомъ, за то что вы насмялись надъ нимъ вашимъ сватовствомъ на лэди Бонн.

Глостэръ. А Уорикъ, исполняя ваше порученье, обезчещенъ вашимъ новымъ бракомъ.

Король Эдуардъ. Но если мн удастся усмирить и Людовика, и Уорика, какимъ либо придуманнымъ мною средствомъ?..

Монтэгю. Но все же соединеніе съ Франціею помощью такого союза укрпило бы наше государство противъ вншнихъ бурь лучше, нежели бракъ, заключенный дома.

Гастингсъ. Разв Монтегю не знаетъ, что Англія безопасна сама собой, если она только внутренно врна?

Монтэгю. Да, но она еще безопасне, если опирается на Францію.

Гастингсъ. Лучше пользоваться Франціей, нежели доврять Франціи. Будемъ опираться только на Господа, да на моря, которыя Онъ даровалъ намъ, какъ непреоборимую защиту, и будемъ обороняться лишь съ этой помощью: наша безопасность содержится въ нихъ и въ насъ самихъ.

Кларенсъ. Одною этой рчью лордъ Гастингсъ заслужилъ себ наслдницу лорда Гунгерфорда.

Король Эдуардъ. Что еще? На то была моя воля, мое согласіе, и въ этотъ разъ моя воля должна быть закономъ.

Глостэръ. И все-же, мн кажется, что ваше величество поступили не ладно, отдавъ дочь и наслдницу лорда Скэльсъ брату вашей возлюбленной супруги. Она годилась бы лучше мн или Кларенсу, но вы жертвуете братьями супруг.

Кларенсъ. Иначе вы не отдали бы наслдника лорда Бонвиля сыну вашей новой супруги, предоставляя вашимъ братьямъ искать счастья въ другомъ мст.

Король Эдуардъ. Увы, бдняга Кларенсъ! Ты огорченъ изъ-за супруги? Я найду ее теб.

Кларенсъ. Вы доказали свою разсудительность своимъ выборомъ, вышелъ онъ неважнымъ и потому прошу васъ, позвольте мн уже самому быть ходатаемъ за себя. Съ этой цлью я намренъ вскор покинуть васъ.

Король Эдуардъ. Покинь или останься, Эдуардъ будетъ королемъ, не связаннымъ волей брата.

Королева Елизавета. Милорды, до того какъ его величеству было угодно возвысить меня въ санъ королевы, — будьте только справедливы и вы это признаете, — я не была низкаго происхожденія, и другія, низшія нежели я, имли подобное же счастье. Но насколько этотъ санъ приноситъ честь мн и моимъ, настолько же непріязнь тхъ, кому я желала бы угодить, омрачаетъ мою радость опасеніемъ и печалью.

Король Эдуардъ. Любовь моя, не старайся развять ихъ угрюмость! Какое опасеніе и какая печаль могутъ быть у тебя, пока Эдуардъ остается твоимъ врнымъ другомъ и ихъ истиннымъ владыкой, которому они должны подчиняться? И они подчинятся, и будутъ тебя любить, если не захотятъ заслужить моей ненависти, иначе, я тебя защищу, а они испытаютъ въ отмщеніе мою злобу.

Глостэръ (всторону). Я слушаю и говорю немного, но думаю тмъ больше.

Входитъ встникъ.

Король Эдуардъ. Ну, посланный, какія письма, или какія всти изъ Франціи?

Встникъ. Мой высокій государь, писемъ нтъ, есть нсколько словъ, но такихъ, которыхъ я не смю произнести, безъ вашего особаго разршенія.

Король Эдуардъ. Начинай, мы разршаемъ. Но передай мн вкратц ихъ слова такъ точно, какъ только можешь ихъ припомнить. Какой отвтъ далъ король Людовикъ на мое письмо?

Встникъ. При моемъ уход, его слова были именно такія: ‘Поди, скажи лживому Эдуарду, предполагаемому королю, что Людовикъ французскій пришлетъ къ нему ряженыхъ, чтобы повеселить его и новобрачную’.

Король Эдуардъ. Неужели такъ храбръ Людовикъ? Можетъ быть, онъ принимаетъ меня за Генриха. А что сказала лэди Бонна о моемъ брак?

Встникъ. Ея слова были такія и выговорены съ кроткимъ презрніемъ: ‘Скажи ему, что въ надежд на его скорое вдовство, я надну ивовую гирлянду’.

Король Эдуардъ. Я не осуждаю ее, она не могла сказать мене того, ей была нанесена обида. Но что сказала супруга Генриха? Я слышалъ, что и она была тамъ же.

Встникъ. ‘Скажи ему, произнесла онъ, мой трауръ конченъ и я готова облачиться въ доспхи’.

Король Эдуардъ. Понятно, что она хочетъ разыграть роль амазонки. Но что сказалъ Уорикъ среди этой брани?

Встникъ. Онъ негодуетъ больше всхъ на ваше величество и отослалъ меня съ такими словами: ‘скажи ему, что онъ меня оскорбилъ и что я скоро низвергну его за это’.

Король Эдуардъ. Какъ, неужели измнникъ смлъ произнести такія надменныя слова? Хорошо-же, я вооруженъ, будучи предупрежденъ. Пусть будетъ война, но они поплатятся за свою самонадянность. Говори еще: Уорикъ дружить съ Маргаритой?

Встникъ. О, милостивый государь! Они связаны такой дружбой, что молодой принцъ Эдуардъ женится на дочери Уорика.

Кларенсъ. На старшей, вроятно, Кларенсъ возьметъ меньшую. Ну, брать король, прощайте и сидите крпче, а я иду за второй дочерью Уорика, и хотя мн не хватаетъ королевства, но въ брак, все же, я не буду ниже васъ. Кто за меня и Уорика, слдуйте за мною! (Уходитъ, за нимъ Сомерсетъ).

Глостэръ (всторону). Я не пойду. Мои мысли мтятъ подале, я останусь изъ любви не къ Эдуарду, а къ королю.

Король Эдуардъ. Кларенсъ и Сомерсетъ пошли оба къ Уорику! Но я вооруженъ противъ худшаго, что можетъ случиться, необходимо только торопиться въ такомъ отчаянномъ случа. Пемброкъ и Стаффордъ, идите собирать людей моимъ именемъ и готовьтесь къ войн. Т уже здсь или высадятся скоро, я лично тотчасъ послдую за вами. (Пемброкъ и Стаффордъ уходятъ). Но прежде нежели я пойду, Гастингсъ и Монтэгю, разршите мое сомнніе. Вы оба ближе всхъ къ Уорику, по крови и по союзу. Скажите мн, любители вы Уорика боле, нежели меня? Если такъ, то отправляйтесь оба къ нему, мн лучше знать васъ врагами, чмъ ненадежными друзьями, но если вы намрены хранить мн врную покорность, засвидтельствуйте это какимъ-либо дружескимъ заклятіемъ, для того, чтобы я никогда не мотъ усомниться въ васъ.

Монтэгю. Пусть Богъ поможетъ Монтэгю, по скольку онъ будетъ вренъ!

Гастингсъ. И Гастингсу, поскольку онъ постоитъ за дло Эдуарда!

Король Эдуардъ. А ты, братъ Ричардъ, будешь съ нами?

Глостэръ. Да, и на зло всмъ вашимъ противникамъ.

Король Эдуардъ. Если такъ, то я убжденъ въ побд, а теперь въ путь и не будемъ терять ни одного часа, пока не встртимъ Уорика съ его иноземной дружиной (Уходятъ).

СЦЕНА II.

Равнина въ Уарвикшэйр.

Входятъ: Уорикъ и Оксфордъ съ французскими и другими войсками.

Уорикъ. Врьте мн, милордъ, все идетъ до сихъ поръ хорошо. Простой народъ присоединяется къ намъ толпами.

Входятъ: Кларенсъ и Сомерсетъ.

Уорикъ. Но, смотрите, вотъ Сомерсетъ и Кларенсъ. Говорите тотчасъ, лорды: друзья вы?

Кларенсъ. Не опасайтесь насъ, милордъ.

Уорикъ. Если такъ, любезный Кларенсъ, то добро пожаловать къ Уорику! Добро пожаловать и Сомерсетъ! Я считаю подлымъ питать недовріе, когда кто съ благороднымъ сердцемъ протягиваетъ свою открытую руку въ знакъ любви. Иначе, я могъ-бы думать, что Кларенсъ, Эдуарда братъ, лишь притворно нашъ сторонникъ. Но, добро пожаловать, мой милый Кларенсъ, моя дочь будетъ твоей. А теперь, почему-бы, подъ покровомъ ночи и когда твой братъ расположился такъ небрежно, а его солдаты рыскаютъ по сосднимъ городамъ, и его охраняетъ лишь простой караулъ, намъ не напасть на него врасплохъ и не взять его безъ хлопотъ? Наши лазутчики находятъ дло очень легкимъ. Улиссъ и сильный Діомидъ проникли отважно и хитро въ шатры Реза и вывели оттуда роковыхъ ракійскихъ коней, такъ и мы, хорошо прикрытые чернымъ покровомъ ночи, можемъ неожиданно поразить стражу Эдуарда и захватить его самого, я не говорю, убить его. Я хочу лишь взять его неожиданно. Вс, кто хочетъ примкнуть ко мн въ этой попытк, провозгласите имя Генриха, вмст съ вашимъ вождемъ (Вс кричатъ: ‘Генрихъ!’) Итакъ, въ дорогу, молча. За Уорика и его друзей — Богъ и святый Георгій! (Уходятъ).

СЦЕНА III.

Лагерь Эдуарда близь Уорика.

Входятъ нсколько часовыхъ для караула при королевской палатк.

1-й часовой. Идите, братцы, каждый на свое мсто, король расположился уже ко сну.

2-й часовой. Но какъ, разв онъ не ляжетъ въ постель?

1-й часовой. Нтъ, онъ торжественно поклялся не ложиться и не пользоваться естественнымъ покоемъ, пока или Уорикъ, или онъ самъ, не будетъ подавленъ въ конецъ.

2-й часовой. Такъ завтра, вроятно, будетъ бой, если Уорикъ такъ близко, какъ люди говорятъ,

3-й часовой. Но скажи, прошу тебя, кто этотъ лордъ, который остается съ королемъ въ его палатк?

1-й часовой. Это лордъ Гастингсъ, главный другъ короля.

3-й часовой. Вотъ что! Но почему король приказываетъ своимъ главнымъ сторонникамъ размститься въ сосднихъ городахъ, а самъ остается въ холодномъ пол.

2-й чаcовой. Такъ больше чести, потому-что оно опасне.

3-й часовой. О, дайте мн почесть и покой, и я предпочту ихъ опасной чести! если-бы Уорикъ зналъ, въ какомъ положеніи король, онъ врядъ-ли не захотлъ-бы его разбудить.

1-й часовой. Да только наши алебарды преградили-бы ему входъ.

2-й часовой. Конечно, для чего-же мы и въ караул у королевской ставки, какъ не для того, чтобы защитить его особу отъ ночныхъ враговъ?

Входятъ: Уорикъ, Кларенсъ, Оксфордъ, Сомерсетъ и солдаты.

Уорикъ. Вотъ его палатка, смотрите, тамъ и караулъ. Смлй, товарищи! Теперь вамъ честь или никогда! За мной, и Эдуардъ будетъ нашъ.

1-й часовой. Кто идетъ?

2-й часовой. Стой! Не то убью.

Уорикь и прочіе кричатъ: ‘Уорикъ! Уорикъ!’ и бросаются на стражу, которая бжитъ, крича: ‘Къ оружію! Къ оружію!’ Уорикъ и прочіе преслдуютъ бгущихъ. Барабанный бой и трубы. Уорикъ и прочіе возвращаются, вынося короля, который сидитъ въ ночномъ халат, на кресл. Глостэръ и Гаститсъ убгаютъ.

Сомерсетъ. Кто эти, которые бгутъ?

Уорикъ. Ричардъ и Гастингсъ, пусть ихъ! Вотъ герцогъ.

Король Эдуардъ. Герцогъ! Послдній разъ, когда мы видлись, Уорикъ, ты звалъ меня королемъ.

Уорикъ. Да, но дла перемнились. Когда ты обезчестилъ меня, какъ посла, я снялъ съ тебя королевскій санъ и явился теперь, чтобы назначить тебя герцогомъ Іоркскимъ. Увы! какъ мотъ бы ты править королевствомъ, не зная, какъ обращаться съ послами, какъ довольствоваться одною женой, какъ вести себя съ братьями по-братски, какъ заботиться о благосостояніи народа и какъ обороняться противъ своихъ недруговъ!

Король Эдуардъ. И ты, братъ Кларенсъ, здсь? Тогда я вижу, что Эдуарду надо поневол пасть. Но, Уорикъ, не смотря на вс неудачи, на тебя самого и твоихъ сообщниковъ, Эдуардъ будетъ всегда держать себя королемъ. Хотя фортуна въ своей злоб низвергаетъ мой престолъ, моя душа превосходитъ размръ ея колеса.

Уорикъ (снимая съ него корону). Ну, будь въ душ Эдуардомъ, англійскимъ королемъ, но носить корону будетъ Генрихъ, онъ будетъ настоящимъ королемъ, а ты лишь тнью. Милордъ Сомерсетъ, наблюди за тмъ, чтобы герцогъ Эдуардъ былъ препровожденъ къ брату моему, архіепископу Іоркскому.

Король Эдуардъ. Люди должны подчиняться тому, что повелвается рокомъ, безполезно противиться втру и теченію (Его уводятъ, Сомерсетъ съ нимъ).

Оксфордъ. Что намъ остается теперь длать, милорды, какъ не идти на Лондонъ съ нашимъ войскомъ?

Уорикъ. Да, это первое, что намъ надо совершить: мы должны освободить короля Генриха изъ его заключенія и возвести его на королевскій тронъ (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Лондонъ. Комната во дворц.

Входятъ: королева Елизавета и Райверсъ.

Райверсъ. Милэди, что причиною такой внезапной перемны въ васъ?

Королева Елизавета. Но, братъ Райверсъ, неужели вамъ неизвстно недавное несчастіе, поразившее короля Эдуарда?

Райверсъ. Потеря какого-нибудь важнаго сраженія противъ Уорика?

Королева Елизавета. Нтъ, но потеря его собственной королевской особы.

Райверсъ. Нашъ государь убитъ?

Королева Елизавета. Почти убитъ, потому что взятъ въ плнъ, онъ былъ или преданъ измною караульныхъ, или застигнутъ врасплохъ непріятелемъ, насколько я могла узнать дале, онъ порученъ, теперь епископу Іоркскому, гнусному брату Уорика и, слдовательно, нашему врагу.

Райверсъ. Такія всти, признаюсь, полны скорби, но, милостивая милэди, постарайтесь пересилить ее, Уорикъ можетъ также проиграть битву, какъ выигралъ ее.

Королева Елизавета. До тхъ поръ, благая надежда задержитъ во мн упадокъ жизни, я должна ограждать себя отъ отчаянія изъ любви къ плоду любви Эдуарда, который ношу въ своей утроб. Это заставляетъ меня смирять свой гнвъ и нести кротко крестъ моихъ бдствій. Да, да, ради этого я подавляю въ себ не одну слезу и задерживаю взрывъ изсушающихъ кровь вздоховъ, дабы этими вздохами или слезами не былъ завянъ или затопленъ плодъ короля Эдуарда, законный наслдникъ англійской короны.

Райверсъ. Но, милэди, что сталось съ Уорикомъ?

Королева Елизавета. Мн извстно, что онъ идетъ на Лондонъ, чтобы возложить снова корону на голову Генриха. Угадай остальное: друзья короля Эдуарда должны уступить, но чтобы предупредить насиліе тирана (потому что нельзя довряться тому, кто однажды нарушилъ свою клятву), я укроюсь въ святилище, чтобы спасти, по крайней мр, наслдника правъ Эдуарда, тамъ я буду безопасна отъ обмана и насилія. Пойдемъ, бжимъ, пока возможно бгство, если Уорикъ захватитъ насъ, мы неизбжно умремъ (Уходятъ).

СЦЕНА V.

Паркъ близь замка Мидльгэмъ въ Іоркшэйр.

Входятъ: Глостэръ, Гастингсъ, Сэръ Уильямъ Стэнли и другіе.

Глостэръ. Ну, милордъ Гастингсъ и сэръ Уильямъ Стэнли, не дивитесь тому, что я завелъ васъ сюда, въ самую главную чащу парка. Дло вотъ въ чемъ, вамъ извстно, что нашъ король, мой братъ, здсь плнникомъ епископа. Но онъ пользуется у него хорошимъ обращеніемъ и большой свободой! Такъ, часто, ради развлеченія, онъ охотится здсь и лишь подъ слабымъ надзоромъ. Я тайно увдомилъ его, если онъ направится въ эту сторону, около этого времени, подъ видомъ своей обычной потхи, то найдетъ здсь друзей съ людями и конями для освобожденія его изъ неволи.

Входятъ: король Эдуардъ и охотникъ.

Охотникъ. Сюда, милордъ, по этому пути водится дичь.

Король Эдуардъ. Нтъ малый, сюда, гд стоятъ охотники. Ну, братъ Глостэръ, лордъ Гастингсъ и прочіе, вы подошли такъ близко, чтобы украсть дичь у епископа?

Глостэръ. Братъ, и дло, и мсто, требуютъ чтобъ мы спшили. Твой конь готовъ на краю парка.

Король Эдуардъ. Но куда мы направимся?

Гастингсъ. Въ Линнъ, милордъ, а оттуда на судахъ въ Фландрію.

Глостэръ. Отлично придумано, врьте мн, это было и мое мнніе.

Король Эдуардъ. Стэнли, я отблагодарю тебя за усердіе.

Глостэръ. Но чего мы стоимъ? Не время толковать.

Король Эдуардъ. Охотникъ, что ты скажешь? Хочешь съ нами?

Охотникъ. Лучше поступить такъ, чмъ оставаться и быть повшеннымъ.

Глостэръ. Такъ идемъ же, покончимъ эту суматоху.

Король Эдуардъ. Прощай, епископъ! защитись отъ гнва Уорика и молись о томъ, чтобы я вновь сталъ обладать короной (Уходятъ).

СЦЕНА VI.

Комната въ Тоуэр.

Входятъ: Король Генрихъ, Кларенсъ, Уорикъ, Сомерсетъ, молодой Ричмондъ, Оксфордъ, Монтэгю, комендантъ Тоуэра и свита.

Король Генрихъ. Комендантъ, теперь, когда Богъ и мои друзья низвергли Эдуарда съ королевскаго престола, а мой плнъ обратился въ свободу, мой страхъ въ надежду, мои печали въ радость, чмъ мы должны заплатить теб при нашемъ освобожденіи?

Комендантъ. Подданные не могутъ требовать ничего отъ своихъ государей, но если смиренная просьба можетъ имть значеніе, то я прошу прощенія у вашего величества.

Король Генрихъ. Въ чемъ, комендантъ? Въ томъ, что ты хорошо обходился со мною? Нтъ, будь увренъ, я вознагражу твою доброту, потому-что она обратила мн мое заключеніе въ удовольствіе: такое удовольствіе, которое испытываетъ птица въ клтк, когда, посл многихъ грустныхъ помышленій, она, благодаря звукамъ домашней гармоніи, почти забываетъ объ утрат своей свободы. Но, Уорикъ, посл Бога, освободитель мой ты, и потому я благодарю особенно Бога и тебя, Онъ былъ вождемъ, а ты его орудіемъ. Теперь, желая преобороть гоненія судьбы такою мирной жизнью, въ которой судьба не могла-бы угнетать меня боле, и для того, чтобы населеніе этой благословенной страны не терпло отъ неустойчивости моихъ созвздій, я, хотя и продолжая носить на голов корону, передаю, Уорикъ, все управленіе въ твои руки, потому-что ты счастливъ во всхъ ддахъ.

Уорикъ. Ваша милость славились всегда своими добродтелями, а теперь вы оказываетесь столь-же мудрымъ, какъ добродтельнымъ, предусматривая и избгая коварства судьбы, весьма немногіе люди умютъ прилаживаться къ звздамъ! Но за одно позвольте мн осудить вашу милость: вы избрали меня, когда налицо Кларенсъ.

Кларенсъ. Нтъ, Уорикъ, ты достоинъ кормила, ты, которому при рожденіи небеса присудили оливковую втвь и лавровый внокъ, какъ счастливому и въ войн, и въ мир, поэтому я охотно даю теб мое согласіе.

Уорикъ. А я избираю одного Кларенса въ протекторы.

Король Генрихъ. Уорикъ и Кларенсъ, дайте оба ваши руки, соедините ихъ, а съ ними и сердца ваши, для того, чтобы никакая распря не мшала вашему управленію. Я длаю васъ обоихъ протекторами страны, между тмъ какъ я буду вести частную жизнь, потрачивая свои послдніе дня на молитву, ради возмездія за грхи и во славу Господню.

Уорикъ. Что отвтитъ Кларенсъ на волю его государя?

Кларенсъ. Что онъ соглашается, если согласится и Уорикъ. На твою судьбу мн можно положиться!

Уорикъ. Тогда, хотя и противъ моего желанія, я долженъ быть довольнымъ. Мы впряжемся вмст, подобно двойной тни тла Генриха, и замстимъ его, — я разумю въ тягости правленія, между тмъ какъ онъ будетъ пользоваться почестями и покоемъ. Теперь, Кларенсъ, намъ боле чмъ необходимо поспшить съ провозглашеніемъ Эдуарда измнникомъ и съ конфискаціей его земель и имущества.

Кларенсъ. И что еще? Что его наслдство должно быть опредлено…

Уорикъ. И Кларенсу достанется въ немъ его доля.

Король Генрихъ. Но первою изъ важнйшихъ нашихъ заботъ пусть будетъ, я прошу (я не приказываю уже боле), послать за Маргаритой, вашей королевой, и за моимъ сыномъ Эдуардомъ, чтобы воротить ихъ скоре изъ Франціи. Пока я не увижу ихъ здсь, сомнніе и страхъ будутъ наполовину затмвать мн всю радость моего освобожденія.

Кларенсъ. Это будетъ исполнено съ возможной скоростью, мой государь.

Король Генрихъ. Милордъ Сомерсетъ, кто этотъ юноша, о которомъ вы, повидимому, заботитесь такъ нжно?

Сомерсетъ. Государь, это юный Генрихъ, графъ Ричмондъ.

Король Генрихъ. Подойди ближе, надежда Англіи. (Кладетъ руку ему на голову). Если тайныя силы сообщаютъ истину моему прозрнію, этотъ красивый мальчикъ будетъ благословеніемъ для нашей родины. Его лицо исполнено спокойнаго величія, его голова создана природой для ношенія короны, рука для держанія скипетра, а самъ онъ, очевидно, для того, чтобы со временемъ украсить собою престолъ. Чтите его, милорды: ему предстоитъ оказать вамъ боле блага, чмъ я оказалъ вамъ зла.

Входитъ встникъ.

Уорикъ. Съ какою встью, другъ?

Встникъ. Съ такою, что Эдуардъ скрылся отъ вашего брата и бжалъ, какъ было слышно посл, въ Бургундію.

Уовикъ. Всти не сладостныя. Но какъ онъ могъ спастись?

Встникъ. Его увезли Ричардъ, герцогъ Глостэръ и лордъ Гостингсъ, которые поджидали его, тайно засвъ на окраин лса, и отняли его у епископскихъ охотниковъ, вдь охота служила ему ежедневной потхой.

Уовикъ. Мой братъ относился слишкомъ небрежно къ своей обязанности. Но идемъ отсюда, государь, и подумаемъ о средствахъ противъ всякой бды, которая можетъ случиться.

Уходятъ: король Генрихъ, Уорикъ, Кларенсъ, комендантъ и свита.

Сомерсетъ. Милордъ, этотъ побгъ Эдуарда мн не нравится, потому-что нтъ сомннія въ томъ, что Бургундія окажетъ ему помощь и у насъ будетъ еще боле войнъ, нежели прежде. На сколько недавнее предвщаніе Генриха порадовало мое сердце надеждою на юнаго Ричмонда, на столько унываетъ оно отъ этихъ столкновеній, которыя могутъ задть его къ его бд и нашей. Поэтому, лордъ Оксфордъ, для предупрежденія худшаго, мы отправимъ юношу отсюда въ Бретань на то время, пока не пройдетъ буря гражданской войны.

Оксфордъ. Да. Если Эдуардъ снова завладетъ короной то весьма вроятно, что и Ричмондъ погибнетъ съ другими.

Сомерсетъ. Такъ будетъ, ему надо въ Бретань. Пойдемъ, поэтому, устроимъ это поспшне… (Уходятъ).

СЦЕНА VII.

Передъ Іоркомъ.

Входятъ: король Эдуардъ, Глостэръ, Гастингсъ и другіе.

Король Эдуардъ. И такъ, братъ Ричардъ, лордъ Гастингсъ и вс прочіе, до сего времени счастье вознаграждаетъ насъ и говоритъ, что я могу опять промнять мое поблеклое положеніе на королевскую корону Генриха. Мы счастливо переплыли море и снова воротились, приведя желаемую помощь изъ Бургундіи. Теперь, прибывъ изъ Равенбурга къ воротамъ Іорка, намъ остается только войти въ наше герцогство.

Глостэръ. Ворота заперты! Братъ, это мн не нравится: кто спотыкнется у порога, тому вщается, что тамъ, внутри, опасность.

Король Эдуардъ. Полно теб! Намъ нечего теперь пугаться предвщаній: прямымъ или кривымъ путемъ, но мы должны войти, потому что здсь присоединятся къ намъ наши друзья.

Гастингсъ. Государь, я постучусь еще разъ, чтобы вызвать ихъ.

На стну входитъ мэръ Іорка со своими товарищами.

Мэръ. Милорды, мы были предупреждены о вашемъ прибытіи и заперли ворота ради своей безопасности, потому что мы теперь обязаны подданностью Генриху.

Король Эдуардъ. Но, мэръ, если Генрихъ вашъ король, то Эдуардъ, по крайней мр, герцогъ Іоркскій.

Мэръ. Врно, мой добрый лордъ, за меньшее я васъ и не считаю.

Король Эдуардъ. А я и не требую ничего, кром моего герцогства, котораго съ меня совершенно довольно.

Глостэръ (всторону). Но когда лиса всунетъ свой носъ, она скоро найдетъ средство пропустить туда и все туловище.

Гастингсъ. Что же вы, мэръ, стоите въ недоумніи? Отворяйте ворота, мы друзья короля Генриха.

Мэръ. А, вотъ оно что! Тогда ворота будутъ отворены (Сходятъ со стны).

Глостэръ. Вотъ стойкій командиръ и скоро убдился!

Гастингсъ. Добрый старикъ вритъ, что все ладно, потому съ нимъ и прошло такъ гладко, но, однажды войдя, мы скоро, безъ сомннія, заставимъ образумиться его и его товарищей.

Внизу показывается мэръ съ двумя альдермэнами.

Король Эдуардъ. Такъ, мэръ, эти ворота не должны запираться, иначе какъ ночью, или во время войны. Не бойся же любезный, но отдай мн ключи (Беретъ у него ключи). Эдуардъ будетъ защищать и городъ, и тебя, и всхъ этихъ друзей, удостоивающихъ слдовать за мною.

Барабаны. Входитъ Монгомери съ отрядомъ, движеніе войска.

Глостэръ. Братъ, это сэръ Джонъ Монгомери, нашъ врный другъ, если не ошибаюсь?

Король Эдуардъ. Добро пожаловать, сэръ Джонъ! Но зачмъ ты во всеоружіи.

Монгомери. Затмъ, чтобы помочь королю Эдуарду въ это смутное время, какъ подобаетъ всякому врному подданному.

Король Эдуардъ. Благодарю, добрый Монгомери, но мы теперь забываемъ о нашихъ правахъ на корону и требуемъ только нашего герцогства, пока Господу не угодно будетъ послать намъ большее.

Монгомери. Тогда, счастливо оставаться, а я уйду отсюда. Явился я, чтобы послужить королю, а не герцогу. Барабаны бейте! Мы идемъ прочь (Войско приходитъ въ движеніе).

Король Эдуардъ. Нтъ, обожди, сэръ Джонъ, мы поразсудимъ о томъ, какими средствами могу я возвратить корону.

Монгомери. Что вы толкуете о разсужденіяхъ? Въ двухъ словахъ, если вы не хотите объявить себя здсь королемъ, я предоставляю васъ вашей участи и пойду пріостановить тхъ, которые идутъ сюда къ вамъ на помощь. Зачмъ намъ браться, если вы не заявляете своихъ правъ?

Глостэръ. И то, братъ, чего держаться тонкости?

Король Эдуардъ. Когда мы усилимся, тогда и предъявимъ свои требованія, до тхъ поръ, благоразумне скрывать наши замыслы.

Гастингсъ. Долой вс осторожныя разсужденія! Оружіе должно ршить дло.

Глостэръ. И смлый человкъ скоре доберется до короны. Братъ, мы провозгласимъ тебя тотчасъ-же, и молва о томъ привлечетъ къ теб много сторонниковъ.

Король Эдуардъ. Будь по вашему! Вдь я за свое право, и Генрихъ только захватилъ внецъ!

Монгомери. Теперь мой государь заговорилъ какъ слдуетъ, и теперь я стану бойцомъ за Эдуарда.

Гастингсъ. Трубы, звучите! Эдуардъ провозгласится. Сюда, солдаты, — товарищъ. Читай объявленіе (Передаетъ ему бумагу. Музыка).

Солдатъ. (читаетъ). Милостью Божіей, Эдуардъ Четвертый, король англійскій и французскій, лордъ ирландскій и пр.

Монгомери. И кто оспариваетъ права короля Эдуарда, того я вызываю на поединокь! (Бросаетъ перчатку).

Вс. Многая лта Эдуарду Четвертому!

Король Эдуардъ. Благодарю, храбрый Монгомери, благодарю и всхъ васъ. Если счастіе поможетъ мн, я отплачу вамъ за ваше расположеніе. На эту ночь мы пріютимся здсь въ Іорк, и когда утреннее солнце подниметъ свою колесницу надъ этимъ горизонтомъ, мы пойдемъ навстрчу Уорику и его приверженцамъ, самъ Генрихъ, я знаю то, не воинъ. Ахъ, строптивый Кларенсъ! Какъ прилично теб льстить Генриху и забывать своего брата! Но, какъ бы то ни было, мы встртимъ обоихъ васъ съ Уорикомъ. Идемъ, храбрые воины! Не сомнвайтесь въ успх, а одержавъ его, не сомнвайтесь въ щедрой плат (Уходитъ).

СЦЕНА VIII.

Лондонъ. Комната во дворц.

Входятъ: король Генрихъ, Кларенсъ, Монтэгю, Экзетеръ, Оксфордъ.

Уорикъ. Что посовтуете, милорды? Эдуардъ съ ретивыми германцами и тупоголовыми голландцами переплылъ благополучно проливъ и идетъ съ своими войсками прямо на Лондонъ, и много простаковъ присоединяется къ нему.

Оксфордъ. Наберемъ людей и отобьемъ его опять назадъ.

Кларенсъ. Небольшой огонь легко затоптать, а давъ ему разгорться, не зальешь его и рками.

Уорикъ. У меня въ Уорикшэйр преданные друзья, не мятежные въ мирное время, но отважные на войн, я подниму ихъ, а ты, сынокъ Кларенсъ, убдишь рыцарей и джентльмэновъ въ Сеффольк, Норфольк и Кент послдовать за тобой, ты, братъ Монтэгю, долженъ найти въ Бокннгем, Нортгаумптон и Лейстершэйр людей, готовыхъ слушать то, что ты прикажешь, а ты, храбрый Оксфордъ, такъ удивительно любимый, соберешь своихъ друзей въ Оксфордшэйр. Нашъ государь, окруженный преданными гражданами, какъ островъ океаномъ, или какъ скромная Діана своими нимфами, останется въ Лондон, пока мы не явимся къ нему. Прекрасные лорды, откланяйтесь и идите, не возражая. Прощайте, государь!

Король Генрихъ.Прощай, мой Гекторъ, врная надежда моей Трои!

Кларенсъ. Въ знакъ врности, цлую руку вашего величества.

Король Генрнхъ. Благодушный Кларенсъ, счастливъ будь!

Монтэгю. Будьте бодры, милордъ! Затмъ, прощайте.

Оксфордъ (Цлуя руку Генриху). Свидтельствую этимъ мою врность и прощаюсь.

Король Генрихъ. Дорогой Оксфордъ и любезный Монтэгю, и вс вы вмст, еще разъ желаю вамъ счастья на прощанье.

Уорикъ. Прощайте, любезные лорды. и до свиданія въ Ковентри! (Уходятъ: Уорикъ, Кларенсъ, Оксфордъ и Монтегю).

Король Генрихъ. Я останусь пока въ этомъ дворц. Кузенъ Экзетеръ, что подумываетъ ваша милость? Мн кажется, что силы Эдуарда не способны одолть въ пол мои войска.

Экзетеръ. Но какъ бы онъ не привлекъ другихъ?

Король Генрихъ. Этого я не опасаюсь: мои щедроты прославили меня, я не заграждалъ своего слуха ни къ чьимъ просьбамъ, не задерживалъ ходатайства длинными проволочками, мое состраданіе было цлительнымъ бальзамомъ для всхъ ранъ, моя доброта облегчала удручительныя скорби, мое милосердіе высушивало потоки слезъ. Я не корыствовался ни на чьи богатства, не отягчалъ народа большими податями, не отомщалъ жестоко, хотя передъ мной много гршили. Такъ почему же они будутъ любить Эдуарда боле, нежели меня? Нтъ, Экзетеръ, милости вызываютъ милость, и если левъ овцу ласкаетъ, овца никогда не откажется слдовать за нимъ (Крики вдали: ‘Ланкастеръ! Ланкастерь’!)

Экзетеръ. Слушайте, слушайте, милордъ! Что это за возгласы?

Входятъ, король Эдуардъ, Глостэръ и солдаты.

Король Эдуардъ. Схватите этого смутившагося Генриха, ведите его отсюда и провозгласите насъ снова англійскимъ королемъ. Ты, источникъ, изъ котораго вытекаютъ мягкія рчи, останови теперь ихъ зарожденіе! Мое море втянетъ ихъ въ себя досуха и поднимется тмъ выше отъ ихъ волнъ. Уведите его въ Тоуэръ, не давая ему говорить (Нсколько человкъ уходятъ съ королемъ Генрихомъ). Теперъ, лорды, направимъ путь къ Ковентри, гд пребываетъ самонадянной Уорикъ. Солнце печетъ, и если мы промедлимъ, то студеная зима испортитъ желанный намъ снокосъ.

Глостэръ. Пойдемъ поспшне, пока его войска не собрались, и нападемъ на измнника врасплохъ. Храбрые воины, ступайте тотчасъ къ Ковентри (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ

СЦЕНА I.

Ковентри.

На сцену входятъ: Уорикъ, мэръ города Ковентри, два встника и пр.

Уорикъ. Гд посланный отъ доблестнаго Оксфорда? Какъ далеко отсюда твой лордъ, мой честный молодецъ?

1-й встникъ. Теперь онъ въ Денсмор и направляется сюда.

Уорикъ. А какъ далеко братъ мой Монтэгю? Гд посланный отъ Монтэгю?

2-й встникъ. Онъ теперь въ Дентри, съ сильнымъ войскомъ (Входитъ лордъ Сомерсетъ).

Уорикъ. Скажи, Сомерсетъ, что говоритъ мой милый сынъ? И какъ, по твоему, близокъ къ намъ Кларенсъ?

Сомерсетъ. Я оставилъ его съ войскомъ въ Сутэм и жду, что онъ прибудетъ сюда часа черезъ два (Слышны 6арабаны).

Уорикъ. Значитъ, Кларенсъ уже подходить: я слышу его барабаны.

Сомерсетъ. Это не онъ, милордъ: Сутэмъ вотъ здсь, а барабаны, которые слышитъ ваша честь, идутъ отъ Уорика.

Уорикъ. Кто же это можетъ быть? Вроятно нежданные друзья?

Сомерсетъ. Они уже тутъ, и вы сейчасъ узнаете.

Барабанный бой. Входятъ король Эдуардъ и Глостэръ съ войскомъ.

Король Эдуардъ. Иди, горнистъ, къ стнамъ и вызови парламентера.

Глостеръ. Смотри, какъ угрюмый Уорикъ разставляетъ караулъ по стнамъ.

Уорикъ. О, неожиданная помха! Неужели явился разгульный Эдуардъ? Разв спали наши соглядатаи или они были подкуплены, оттого и не дошли до насъ всти о его приближеніи?

Король Эдуардъ. Что, Уорикъ, не отворишь-ли ты городскихъ воротъ… не заговоришь-ли смиренно… не преклонишь-ли покорно колнъ… не назовешь-ли Эдуарда королемъ, прося у него пощады… и не проститъ-ли онъ тогда теб твои злодйства?

Уорикъ. Нтъ, лучше не отошлешь-ли ты прочь своихъ войскъ… не признаешь-ли, кто возвелъ тебя и кто низвергъ… не назовешь-ли Уорика покровителемъ и покаешься… и тогда останешься герцогомъ Іоркскимь?

Глостэръ. Я ожидалъ, онъ скажетъ, по крайней мр ‘королемъ’. Или пошутилъ онъ невзначай?

Уорикъ. Разв герцогство, сэръ, не роскошный даръ?

Глостэръ. О, да, клянусь, когда даритъ его бдный графъ. Я готовъ услужить теб за такой хорошій подарокъ.

Уорикъ. Я подарилъ королевство твоему брату.

Король Эдуардъ. Стало быть, оно мое лишь по милости Уорика!

Уорикъ. Ты не Атласъ, чтобы снести такое бремя, и потому, ледащій Уорикъ беретъ свой даръ назадъ: Генрихъ — мой король и Уорикъ — его подданный.

Король Эдуардъ. Но король Генрихъ въ плну у Эдуарда, и доблестный Уорикъ, отвть только на это: куда годится тло, когда снята съ него голова?

Глостэръ. Увы, зачмъ Уорикъ не былъ прозорливе! Но пока онъ хотлъ стащить простую десятку, у него выкрали хитро короля изъ колоды! Ты оставилъ Генриха во дворц епископа, а я закладываю теб десять противъ одного, что встртите его въ Тоуэр.

Король Эдуардъ. Это врно. Но ты все же Уорикъ…

Глостэръ. Слушай, Уорикъ: лови минуту, становись на колни, становись… Ну, что же? Куй желзо, пока горячо.

Уорикъ. Я лучше отрублю себ однимъ взмахомъ руку, а другою брошу ее теб въ лицо, чмъ спустить флагъ передъ тобою.

Король Эдуардъ. Плыви, какъ хочешь, пусть втеръ и теченіе будутъ теб благопріятны, но эта рука, крпко охвативъ твои черные волоса, напишетъ на песк, пока не остынетъ еще твоя только что отрубленная голова, твоею кровью это изреченіе: ‘Измнчивый, какъ втеръ, Уорикъ не будетъ уже боле измнять’.

Входитъ Оксфордъ съ барабаннымъ боемъ и со знаменами.

Уорикъ. О радостныя знамена! Смотрите, это Оксфордъ.

Оксфордъ. Оксфордъ, Оксфордъ! За Ланкастера!

Входитъ въ городъ съ своимъ отрядомъ.

Глостэръ. Ворота отперты, войдемъ и мы.

Король Эдуардъ. Но другіе враги могутъ напасть на насъ съ тыла. Будемъ стоять наготов, потому что они, наврное, выйдутъ опять и предложатъ намъ бой, а если нтъ, то городъ такъ плохо укрпленъ, что мы скоро высадимъ ихъ оттуда.

Уорикъ. О, добро пожаловать, Оксфордъ! Твоя помощь нужна намъ.

Входитъ Монтэгю съ барабаннымъ боемъ и со знаменами.

Монтэгю. Монтэгю, Монтэгю! За Ланкастера!

Входитъ въ городъ съ своимъ отрядомъ.

Глостэръ. Ты и твой брать заплатите драгоцннйшею кровью своего тла за эту измну!

Король Эдуардъ. Чмъ трудне достанется побда, тмъ она выше. Душа предсказываетъ мн счастливый успхъ и завоеваніе.

Входитъ Сомерсетъ съ барабаннымъ боемъ и со знаменами.

Сомерсетъ. Сомерсетъ, Сомерсетъ! За Ланкастера!

Входитъ въ городъ съ своимъ отрядомъ.

Глостэръ. Двое соименныхъ теб герцоговъ, Сомерсетъ, пали уже передъ домомъ Іорка, ты будешь третьимъ, если устоитъ мой мечъ.

Входитъ Кларенсъ съ барабаннымъ боемъ и со знаменами.

Уорикъ. Смотрите, приближается и Джорджъ Кларенсъ съ достаточными силами, для того чтобы предложить сраженье Орату. Въ немъ преданность правому длу превозмогаетъ естественное чувство братской любви. Приди, Кларенсъ, приди, ты готовъ на зовъ УорикаІ

Кларенсъ (срывая алую розу съ своей шляпы). Отецъ Уорикъ, понимаешь-ли ты, что это значитъ? Смотри, я бросаю мой позоръ теб. Я не хочу разорить своего родительскаго дома, отдавшаго свою кровь на скрпленіе его камней и уничтоженіе Ланкастера. Какъ, неужели мнилъ ты, Уорикъ, что Кларенсъ такъ жестокъ такъ тупоуменъ, такъ противуестественъ, что направитъ роковыя орудія войны противъ своего брата и законнаго короля? Ты приведешь, пожалуй, мою священную клятву: но, исполнивъ эту клятву, я быль бы нечестиве Іевфая, принесшаго въ жертву свою дочь. Я такъ оплакиваю содянный мною проступокъ, что для того, чтобы заслужить милость моего брата, я объявляю себя здсь твоимъ смертельнымъ врагомъ, ршаясь, гд бы мы ни встртились, — а я встрчу тебя, выступи ты только, — загубитъ тебя за то, что ты меня завлекъ. Итакъ, высокомрный Уорикъ, я бросаю теб вызовъ и обращаю къ брату мои краснющія щеки. Прости мн, Эдуардъ, я приношу повинную, и ты, Ричардъ, не гнвайся на мой проступокъ, я боле не буду легкомысленъ.

Король Эдуардъ. Привтствую тебя и люблю вдесятеро боле, чмъ если-бы ты никогда не заслуживалъ моего гнва.

Глостэръ. Привтствую тебя, добрый Кларенсъ. Это по-братски.

Уорикъ. О, неслыханный предатель! Клятвопреступникъ криводушный!

Король Эдуардъ. Что-же, Уорикъ, выйдешь ты изъ города для боя? Или намъ придется сбить его каменья теб на голову?

Уорикъ. Нтъ, я не заперся здсь для обороны. Я тотчасъ-же прибуду къ Барнету и предложу теб сразиться, Эдуардъ, если только ты дерзнешь.

Король Эдуардъ. Да, Уорикъ, Эдуардъ дерзаетъ и показываетъ теб дорогу. Милорды, въ поле! Св. Георгій и побда! (Движеніе войскъ. Уходятъ).

СЦЕНА II.

Поле битвы близь Барнета.

Тревога, передвиженіе войскъ. Входитъ: король Эдуардъ, таща раненаго Уорика.

Король Эдуардъ. Вотъ, лежи здсь, умри, и съ тобой умретъ нашъ страхъ, потому что Уорикъ былъ пугаломъ, ужасавшимъ вкъ. Теперь, Монтэгю, держись, я отыщу тебя для того, чтобы кости Уорика могли быть въ одномъ обществ съ тобою (Уходитъ).

Уорикъ. Ахъ, кто здсь ближе? Приди ко мн, другъ или недругъ, и сообщи, кто побдитель: Іоркъ или Уорикъ? Къ чему я спрашиваю это? Мое истерзанное тло заявляетъ, — заявляютъ то и моя кровь, моя упадокъ силъ, мое слабющее сердце, что я долженъ уступить, мое тло земл, а вслдствіе моей гибели — и побду врагу. Такъ уступаетъ острію топора кедръ, втви котораго давали пріютъ царственному орлу, осняли сонъ крадущагося льва, тогда какъ вершина господствовала надъ раскидистымъ деревомъ Юпитера и защищала низкорослые кусты отъ могучаго зимняго втра. Эти глаза, которые заволакиваетъ теперь черное покрывало смерти, были проницательны, какъ полуденное солнце, для раскрытія тайныхъ мірскихъ предательствъ, морщины моего чела, теперь залитыя кровью, были сравниваемы часто съ царственными гробницами, потому что былъ-ли между живыми король, которому я не могъ-бы вырыть могилы? И кто дерзалъ улыбаться, когда Уорикъ насупливалъ чело? Увы, теперь моя слава загрязнена прахомъ и кровью? Парки мои, аллеи, замки, которыми я владлъ — они уже забыли меня, и изо всхъ моихъ земель мн остается только одна, по длин моего тла… Что-же все величіе, власть, царственность, какъ не персть и тлнъ? И какъ-бы мы ни жили, мы должны умереть.

Входитъ: Оксфордъ и Сомерсетъ.

Сомерсетъ. О, Уорикъ, Уорикъ! Если-бы ты былъ въ силахъ, какъ мы, намъ были-бы еще возможно возвратить наши потери. Королева привела изъ Франціи могущественное войско, мы только что о томъ узнали. О, если-бы ты могъ бжать!

Уорикъ. И тогда я не захотлъ бжать-бы. О, Монтэгю, если ты здсь, милый братъ, возьми меня за руку и задержи во мн душу, еще на время, твоими устами! Ты не любилъ меня, потому что, братъ, если-бы ты любилъ, твои слезы омыли-бы эту холодную, свернувшуюся кровь, которая слпила губы мн и мшаетъ говорить. Приди скоре, Монтэгю, или я умру.

Сомерсетъ. О, Уорикъ, Монтэгю испустилъ свой послдній вздохъ. И до послдняго дыханія онъ не переставалъ призывать Уорика и говорилъ: ‘Передайте мой привтъ моему доблестному брату’, онъ желалъ сказать и боле, и говорилъ что-то, звучавшее подобно пушечному выстрлу въ склеп, нельзя было этого разобрать. Но наконецъ, я хорошо разслышалъ сказанное среди стона: ‘О, прощай, Уорикъ!’

Уорикъ. Сладостный покой его душ!.. Бгите, лорды, спасайтесь… А Уорикъ прощается со всми вами до свиданія въ небесахъ! (Умираетъ).

Оксфордъ. Скорй, скорй, навстрчу великимъ королевинымъ войскамъ! (Уходятъ, унося тло Уорика).

СЦЕНА III.

Другая часть поля.

Входитъ торжественно король Эдуардъ, съ нимъ Кларенсъ, Глостэръ и другіе.

Король Эдуардъ. До сего времени наше счастье идетъ въ гору, и мы одарены побдными внками. Но среди этого ярко-блестящаго дня я подмчаю черную, подозрительную, грозную тучу, которая встртится съ нашимъ свтозарнымъ солнцемъ прежде, нежели оно достигнетъ своего покойнаго ложа на запад. Я разумю, лорды, т войска, которыя королева собрала въ Галліи, они высадились на нашъ берегъ и, какъ слышно, идутъ сразиться съ нами.

Клавенсъ. Небольшой втеръ разсетъ скоро эту тучу и отгонять ее туда, откуда она пришла. Одни твои лучи изсушатъ эти пары, не всякая туча еще родитъ бурю.

Глостэръ. У королевы насчитываютъ тридцать тысячъ, да Сомерсетъ съ Оксфордомъ бжали къ ней, если ей дать время передохнуть, ея партія сравняется по силамъ съ нашей.

Король Эдуардъ. Насъ увдомляли преданные друзья что она направляется къ Тьюкесбери, одержавъ теперь верхъ на барнетскомъ пол, мы поснпшимъ прямо туда: готовность расчищаетъ дороги! А на поход, наши силы еще умножатся во всхъ областяхъ, черезъ которыя мы пройдемъ. Бейте въ барабаны, кричите: ‘Храбрые!’ и впередъ (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Равнина близь Тьюкесбери. Войско.

Входитъ: королева Маргарита, принцъ Эдуардъ, Сомерсетъ, Оксфордъ и солдаты.

Королева Маргарита. Высокіе лорды! Мудрецы не сидятъ, оплакивая свои потери, а бодро ищутъ, какъ поправить горе. Что же, хотя наша мачта опрокинута за бортъ, канатъ оборванъ, надежный якорь потерянъ и половина нашихъ моряковъ поглощена волнами, нашъ кормчій все же живъ: годится ли, чтобы онъ покинулъ руль и, подобно трусливому мальчишк, лишь прибавлялъ бы воды въ море изъ своихъ слезливыхъ очей, придавая тмъ силы тому, у кого ея и безъ того слишкомъ много, и предоставляя кораблю, пока самъ онъ хнычетъ, разбиться о камни, между тмъ какъ отвага и соображеніе еще могли бы его спасти. О, что это былъ бы за позоръ, что за ошибка! Скажемъ такъ: Уорикъ былъ нашимъ якоремъ, но что же изъ того? А Монтегю былъ нашей главной мачтой, такъ что же? А наши убитые друзья были снастями, что-жъ опять? Разв Оксфордъ тоже намъ не якорь? А Сомерсетъ тоже не хорошая мачта? А французскіе приверженцы чмъ намъ не паруса и не снасти? И, хотя мы и неискусны, но почему мой Нэдъ и я не можемъ взять на себя трудную задачу кормчаго? Мы не отойдемъ отъ руля, чтобы ссть и плакать, но будемъ держать путъ, хотя суровый втеръ и будетъ намъ противорчить, подале отъ мелей и утесовъ, грозящихъ намъ крушеніемъ. Журить волны такъ же полезно, какъ говорить съ ними добромъ. А что такое Эдуардъ, какъ не безжалостное море? Что Кларенсъ, какъ не зыбучій песокъ обмана? А Ричардъ разв не изковерканный гибельный утесъ? Все это враги нашей бдной ладьи. Правда, вы можете плавать, но, увы! не долго, если вы ступите на песокъ, вы провалитесь быстро, влзете на утесъ, васъ смоютъ волны или же вы умрете съ голода, а это тройная смерть. Я говорю это, лорды, чтобы вы поняли, — на случай, если кто изъ васъ задумаетъ отъ насъ бжать, то вамъ можно ожидать столь же мало пощады отъ этихъ братьевъ, какъ отъ жестокихъ волнъ, съ ихъ мелями и утесами. Поэтому, бодре! Если уже что неизбжно, то оплакивать это и бояться будетъ только ребяческимъ малодушіемъ.

Принцъ. Мн кажется, что женщина съ такимъ отважнымъ духомъ должна вселить доблесть даже въ грудь труса, если-бы онъ слышалъ ея слова, и, будь онъ нагъ, заставить его поразить вооруженнаго человка. Я говорю такъ не потому, что сомнваюсь въ комъ либо здсь. Если-бы я подозрвалъ тутъ хотя одного труса, то отпустилъ бы его заране прочь, ради того, чтобы онъ не заразилъ другого въ трудную минуту и не сдлалъ бы его подобнымъ себ по духу. Если есть таковой здсь, чего сохрани Боже! пусть онъ уйдетъ, прежде, чмъ намъ потребуется его помощь.

Оксфордъ. У женщинъ и дтей такое высокое мужество! А воины слабютъ! Это можетъ быть вчнымъ позоромъ. О, храбрый, юный принцъ! Въ теб оживаетъ снова твой знаменитый ддъ. Да проживешь ты долго, чтобы быть его изображеніемъ и возобновить его славу!

Сомерсетъ. И пусть тотъ, кто не хочетъ биться ради такой надежды, идетъ домой спать, а если встанетъ, то уподобится сов днемъ и станетъ предметомъ дивованья и насмшекъ.

Королева Маргарита. Благодарю, добрый Сомерсетъ… Любезный Оксфордъ, благодарю.

Принцъ. Примите благодарность отъ того, кто не можетъ теперь дать ничего боле.

Входитъ встникъ.

Встникъ. Готовьтесь, лорды, потому что Эдуардъ уже близко и намренъ сразиться. Будьте ршительней поэтому.

Окофордъ. Я такъ и думалъ, въ его разсчет поторопиться такъ, чтобы найти насъ не въ порядк.

Сомерсетъ. Но онъ ошибется: мы наготов.

Коволева Маргарита. Ваша отвага ободряетъ мн сердце.

Оксфордъ. Примемъ бой здсь, туда не тронемся.

Движеніе войска. Показываются въ отдаленіи: король Эдуардъ, Кларенсъ, Глостеръ и другіе.

Король Эдуардъ. Храбрые приверженцы, вотъ тамъ тернистый лсъ, который, съ небесной помощью и вашей силой, долженъ быть истребленъ съ корнемъ еще до наступленія ночи. Мн незачмъ подбавлять топлива къ вашему огню, потому что, я знаю, вы пылаете достаточно, чтобы его выжечь. Подайте сигналъ къ бою и идемъ, милорды!

Королева Маргарита. Лорды, рыцари и джентльмэны, всему, что я могла-бы сказать, мшаютъ мои слезы: вы видите, что при каждомъ слов я упиваюсь влагой моихъ глазъ. Итакъ, лишь это: Генрихъ, вашъ государь, въ плну у непріятеля, его престолъ захваченъ, его королевство обращено въ бойню, его подданные умерщвляются, его законы попраны, его казна расхищена… И вотъ тамъ волкъ, который творитъ этотъ разбой. Вы сражаетесь за правду, и поэтому, милорды, будьте отважны я подайте сигналъ къ бою!

Об арміи удаляются.

СЦЕНА V.

Другая часть равнины.

Тревога. Передвиженіе войскъ, потомъ отбой, посл чего входятъ: король Эдуардъ, Кларенсъ, Глостэръ и войска съ ними, королева Маргарита, Оксфордъ и Сомерсетъ, взятые въ плнъ.

Король Эдуардъ.. Ну, теперь конецъ шумнымъ смутамъ. Уберите Оксфорда тотчасъ-же, въ замокъ Гэмсъ, а что до Сомерсета, то долой его преступную голову! Уводите-же ихъ прочь, я не желаю слушать ихъ рчей.

Оксфордъ. Что до меня, то я и не хочу безпокоить тебя словами.

Сомерсетъ. Я тоже, и покоряюсь терпливо своей участи.

Оксфордъ и Сомерсетъ уходятъ подъ стражею.

Королева Маргарита. Такъ разстаемся мы въ этомъ скорбномъ мір, чтобы свидться радостно въ блаженномъ Іерусалим.

Король Эдуардъ. Сдлано-ли объявленіе о томъ, что поймавшій Эдуарда получитъ большую награду, а принцу будетъ дарована жизнь?

Глостэръ. Да, но вотъ идетъ и самъ юный Эдуардъ.

Солдаты вводятъ принца Уэльскаго.

Король Эдуардъ. Подведите ближе этого молодца, дайте намъ его выслушать. Какъ! Можетъ-ли такой молодой шипъ уже колоться? Эдуардъ, какое можешь ты дать намъ удовлетвореніе за то, что ты поднялъ оружіе и возбуждалъ моихъ подданныхъ, и за вс безпокойства, которыя ты мн причинилъ.

Принцъ. Говори, какъ подобаетъ подданному, надменный, честолюбивый Іоркъ! Предположи, что мой отецъ говоритъ моими устами, отдай свой тронъ и тамъ, гд я стою, стань на колни, а я обращу къ теб т самыя слова, на которыя ты, измнникъ, требуешь у меня отвта.

Королева Маргарита. О, еслибъ твой отецъ былъ такъ ршителенъ!

Глостэръ.Тогда-ты все носила-бы юбку и не украла бы штановъ у Ланкастера.

Принцъ. Оставь Эзоповы басни для зимнихъ вечеровъ, его грубыя притчи здсь не у мста.

Глостэръ. Клянусь небомъ, щенокъ, я уморю тебя за такія слова!

Королева Маргарита. Да, ты рожденъ, чтобы быть моромъ для людей.

Глостэръ. Ради Бога, уведите эту бранчивую плнницу.

Принцъ. Нтъ, уведите лучше этого бранчиваго горбуна.

Король Эдуардъ. Тише, строптивый мальчишка, или я укорочу теб языкъ.

Кларэнсъ. Неблаговоспитанный ребенокъ, ты слишкомъ дерзокъ.

Принцъ. Я знаю свой долгъ, а вы не исполняете своего. Развратный Эдуардъ, и ты, вроломный Джорджь, и ты уродливый Дикъ, я говорю вамъ всмъ, я выше васъ, измнники вы такіе! Ты захватилъ права моего отца и мои…

Король Эдуардъ. Вотъ теб, подобіе этой ругательницы! (Закалываетъ его).

Глостэръ. Ты корчишься? Вотъ теб, чтобы прекратить твою агонію (Наноситъ тоже ему ударъ).

Кларенсъ. А вотъ еще за то, что ты укорилъ меня въ вроломств (Колетъ его тоже).

Королева Маргарита. О, убейте и меня!

Глостэръ (Готовясъ ее поразитъ). Какъ разъ, изволь!

Король Эдуардъ. Стой, Ричардъ, стой, мы и такъ совершили слишкомъ много.

Глостэръ. И она будетъ жить, чтобы наполнятъ весь свтъ своими рчами?

Король Эдуардъ. Что это? Она обмираетъ? Постарайтесь привести ее въ чувство.

Глостэръ. Кларенсъ, извинись за меня передъ братомъ-королемъ. Мн нужно въ Лондонъ по важному длу. Прежде чмъ вы туда прибудате, вы услышите кое-что.

Кларенсъ. Что?… Что?…

Глосэръ. Тоуэръ! Тоэаръ! (Уходитъ).

Королева Маргарита. О, Нэдъ, милый Нэдъ! поговори съ своею матерью, мальчикъ! Ты не можешь… О, предатели, убійцы!…Т, что убили Цесаря, вовсе не проливали крови, не совершали преступленія, но заслуживали порицанія, если сравнить ихъ дло съ этимъ. То былъ мужъ, а этотъ, сравнительно, дитя, а люди никогда не утоляютъ своей злобы на ребенк. Есть-ли что хуже убійцы, чтобы я могла назвать ихъ этимъ словомъ?… Нтъ, нтъ, сердце мое разорвется, если я заговорю…. И я стану говорить, чтобы оно разорвалось. Мясники, подлецы, кровожадные людоды! Какое нжное растеніе скосили вы безвременно! У васъ нтъ дтей, мясники! Если-бы вы ихъ имли, мысль о нихъ вызвала-бы въ васъ сожалніе. Но если вамъ придется имть дтей, смотрите, чтобы они не были также зарзаны въ юности…. О, палачи! вы загубили этого милаго юнаго прыща!

Король Эдуардъ. Уведите ее. Ну-же, возьмите ее отсюда силою!

Королева Маргарита. Нтъ, не уводите, покончите со мною здсь. Всади сюда свой мечъ, я прощу теб мою смерть…. Не хочешь ты?… Такъ ты исполни это, Кларенсъ.

Кларенсъ. Клянусь небомъ, я не желаю сдлать теб такого удовольствія.

Королева Маргарита. Добрый Кларенсъ, сдлай это… Милый Кларенсъ, ну, сдлай-же….

Кларенсъ. Не слышала ты разв, что я поклялся того не длать?

Королева Маргарита. Но вдь ты привыкъ нарушать свои клятвы, тогда это было грхомъ, теперь будетъ однимъ милосердіемъ. Нтъ? Ты не хочешь? Но гд же этотъ дьяволовъ рзникъ, жестокій Ричардъ?.. Ричардъ, гд ты? Его нтъ здсь…Убійство твое задушевное дло, ты никогда еще не прогонялъ просящихъ у тебя о крови.

Король Эдуардъ. Прочь ее, я говорю… Я приказываю ее увести.

Королева Маргарита. Пусть сдлаютъ съ тобою и съ твоими то, что сдлалъ ты съ принцемъ! (Ее уводятъ силою).

Король Эдуардъ. Куда пошедъ Ричардъ?

Кларенсъ. Въ Лондонъ, и очень спшно. И, какъ я могу догадываться, — на кровавый ужинъ въ Тоуэр.

Король Эдуардъ. Онъ скоръ на руку, когда что-либо придетъ ему въ голову. Отправимся и мы туда, распустимъ простонародье съ благодарностью оплатой, потомъ узнаемъ, что подлываетъ наша любезная королева. Я надюсь, что она подарила уже мн сына. (Уходятъ).

СЦЕНА VI.

Лондонъ, комната въ Тоуэр.

Король Генрихъ сидитъ съ книгою въ рукахъ, передъ нимъ комендантъ. Входитъ Глостэръ.

Глостэръ. Добраго дня, милордъ! Такъ погружены въ вашу книгу?

Король Генрихъ. Да, мой добрый лордъ… Слдуетъ лучше сказать: милордъ. Вдь грхъ льстить, нехорошо, что я сказалъ ‘добрый’. Добрый Глостэръ, — все равно что ‘добрый дьяволъ’, то и другое нелпо. Поэтому нечего тутъ ‘добрый лордъ’.

Глостэръ. Эй-ты! оставь насъ однихъ, намъ нужно потолковать (Комендантъ уходитъ).

Король Генрихъ. Такъ убгаетъ нерадивый пастухъ отъ волка, такъ невинная овца должна подставить сначала свою шерсть, а потомъ и горло мясничьему ножу. Какую сцену смерти разыграетъ Росцій?

Глостэръ. Подозрніе витаетъ всегда въ преступной душ, вору мерещатся въ каждомъ куст пристава.

Король Генрихъ. Птица, которая бывала заманена въ кусты, избгаетъ на своихъ трепещущихъ крыльяхъ каждаго куста. Такъ и я, несчастный отецъ милой птички, имъ-то теперь передъ своими глазами тотъ роковой предметъ, которымъ мой бдный птенецъ былъ заманенъ, схваченъ и убить.

Глостэръ. О, какимъ сумасброднымъ дуракомъ былъ этотъ критянинъ, который обучалъ своего сына птичьему искусству! Не смотря на вс его крылья, безумецъ утонулъ.

Король Генрихъ. Я Дедадъ, мой бдный мальчикъ — Икаръ, твой отецъ — Миносъ, помшавшій нашему полету, солнце, растопившее крылья моего милаго ребенка, это твой братъ Эдуардъ, а самъ ты море, котораго завистливая бездна поглотила его жизнь. О, умертви меня своимъ оружіемъ, а не словами! Моя грудь перенесетъ легче лезвее твоей шпаги, нежели слухъ мой этотъ трагическій разсказъ. Но зачмъ ты пришелъ? За моей жизнью?

Глостэръ. Принимаешь ты меня за палача?

Король Генрихъ. Ты притснитель, это уже врно, но если умерщвлять невинныхъ значитъ быть палачемъ, то ты и палачъ.

Глостэръ. Я убилъ твоего сына за его дерзость.

Король Генрихъ. Если-бы убили тебя при твоей первой дерзости, то не дожилъ бы ты до того, чтобы убить моего сына. И я предсказываю, что многія тысячи, которыя и не подозрваютъ теперь моего страха, вздыхающіе старцы, вдовы и сироты съ полными слезъ глазами, отцы, лишенные сыновей, жены мужей, сироты безвременно погибшихъ родителей, — вс они будутъ проклинать часъ, въ который ты родился. Сова прокричала при твоемъ рожденіи, дурной знакъ! Прокаркалъ ночной воронъ, предсказывая бдственныя времена, собаки взвыли и ужасная буря потрясла деревья, вороны собрались на верхушкахъ трубъ, болтливыя сороки загоготали нестройно. Мать твоя испытала больше, нежели родильныя муки, и принесла нчто меньшее, нежели материнскую утху, а именно неотесанный, безобразный комъ, не похожій на плодъ такого прекраснаго дерева. Ты родился уже съ зубами въ знаменіе того, что ты пришелъ грызть міръ, и если врно все то, что я еще слышалъ, ты явился…

Глостэръ. Я не хочу боле слышать… (Закалываетъ его). Умирай, пророкъ, среди своей рчи! Это бы.то возложено на меня въ числ прочаго.

Король Генрихъ. Да, и многія еще другія убійства посл этого. О, Господи! отпусти мн мои грхи и прости ему! (Умираетъ).

Глостэръ. Какъ! Надменная кровъ Ланкастера впитывается въ землю? Я думалъ, она поднимется вверхъ. Глядь, какъ мой мечъ оплакиваетъ смерть короля! О, пусть проливаются всегда такія пурпуровыя слезы тми, которые желаютъ упадка нашему дому. Если въ теб осталась еще искра жизни, ступай, ступай въ адъ, и скажи, что я послалъ тебя туда (колетъ его еще) я, не чувствующій никогда ни жалости, ни любви, ни страха. Дйствительно, все то правда, что Генрихъ говорилъ обо мн: я часто слышалъ отъ моей матери, что я явился на свтъ ногами впередъ. Что же, разв мн не слдовало такъ спшить, чтобы искать погибели тхъ, которые захватили наши права?.. Повитуха изумилась, а женщины вскричали: ‘Іисусе, помилуй насъ! Онъ родился съ зубами!’ Оно такъ было и значило прямо, что я долженъ рычать, кусать, изображать собаку. Но если небеса построили такъ мое тло, пусть адъ, въ соотвтствіе тому, искорючитъ и мою душу. Нтъ у меня братьевъ, нтъ у меня ничего братскаго, и это слово любовь, которую сдыя бороды зовутъ божественной, пусть оно остается при людяхъ, похожихъ одинъ на другого, а не при мн: я одинокъ съ собою. Кларенсь, берегись, ты заслоняешь мн свтъ, но я создамъ теб черные дни, потому что распущу такія предвщанія что Эдуардъ станетъ страшиться за свою жизнь, и тогда чтобы прогнать его страхъ, я стану твоей смертью. Короля Генриха и его сына уже нтъ, за тобою очередь, Кларенсъ потомъ за остальными, я же буду оставаться ничтожнымъ, пока не стану высшимъ. Я вытащу твое тло, Генрихъ, въ другой покой и буду торжествовать въ роковой для тебя день (Уходитъ).

СЦЕНА VII.

Лондонъ. Зала во дворц.

Король Эдуардъ виднъ сидящимъ на трон. Возл него королева Елизавета съ маленькимъ принцемъ. Кларенсъ, Глосіпэръ, Гастингсъ и другіе.

Король Эдуардъ. Мы возсдаемъ вновь на англійскомъ королевскомъ престол, выкупленномъ кровью нашихъ враговъ. Сколько отважныхъ противниковъ скошены. нами, какъ осеннее жниво, на самой вершин ихъ гордыни! Три герцога Сомерсетъ, трижды славные какъ отважные, безспорные рыцари, два Клиффорда, отецъ и сынъ, и два Норсомберлэнда, никогда еще двое храбрйшихъ людей не пришпоривали своихъ коней при звук трубъ. И съ ними два отважные медвдя, Уорикъ и Монтэгю, заковавшіе въ цпи королевскаго льва и заставлявшіе своимъ ревомъ дрожать лса. Такъ смели мы все подозрительное вокругъ нашего престола и создали себ подножіе изъ безопасности. Подойди сюда, Бессъ, и дай мн поцловать моего малютку. Юный мой Нэдъ, ради тебя, я ж твои дяди проводили зимнія ночи въ доспхахъ, шествовали пшкомъ въ лтній палящій жаръ, — все для того, чтобы ты мирно могъ владть короной и могъ-бы пожать плоды нашихъ трудовъ.

Глостэръ (всторону). Я истреблю его жатву, когда ты сложишь голову, потому что теперь я еще ничего не значу въ свт. Это плечо создано такимъ толстымъ лишь для подъема, и я подниму какую либо тяжесть или сломаю себ спину. Ты проложи дорогу, а ты исполни.

Король Эдуардъ. Кларенсъ и Глостэръ, любите мою любезную супругу и поцлуйте вашего царственнаго племянника — вы, оба мои брата.

Кларенсъ. Мой долгъ въ отношеніи вашего величества запечатлваю я на устахъ этого милаго младенца.

Королева Елизавета. Благодарю, благородный Кларенсъ, достойный братъ, благодарю.

Глостэръ. Свидтельствомъ того, что я люблю дерево, котораго ты отпрыскъ, да будетъ поцлуй, даруемый мною плоду… (всторону). По правд, такъ облобызалъ своего Учителя Іуда, говоря Ему: ‘Благо Теб да будетъ!’ и думая: ‘Да будетъ зло!’

Король Эдуардъ. Теперь я царствую въ наслажденіи душевномъ, пользуясь миромъ въ стран и любовью моихъ братьевъ.

Кларенсъ. Какъ вашей милости угодно поршить съ Маргаритой? Ринальдъ, ея отецъ, заложилъ французскому королю об Сициліи и Іерусалимъ и прислалъ сюда выкупъ за нее.

Король Эдуардъ. Прочь ее, отправьте ее во Францію! Намъ остается теперь только проводить время въ пышныхъ торжествахъ и веселыхъ шуточныхъ представленіяхъ, какъ то прилично для увеселенія двора. Звучите, трубы и барабаны!.. Прощайте, печальныя заботы! Теперь, надюсь я, начинается для насъ продолжительная радость (Уходятъ).

Конецъ части III ‘Генриха VI’.

ПРИМЧАНІЯ къ СЕДЬМОМУ ТОМУ

‘ГЕНРИХЪ VI’.

Часть первая.

Три части ‘Генриха VI’ связаны между собою тсною связью, но едва-ли въ созданіи всхъ этихъ частей степень участія Шекспира равна. Первая часть ‘Генриха VI’ была включена въ in folio 1623 г., и только это одно обстоятельство говоритъ за ея подлинность. Ручательство это довольно важно, если мы припомнимъ, какими близкими къ Шекспиру лицами было сдлано это изданіе. Но все-же нельзя считать этого ручательства неоспоримымъ. Въ in folio 1623 года, какъ уже не разъ указывалось у насъ въ примчаніяхъ къ пьесамъ Шекспира, недосмотровъ и промаховъ множество… Когда же появилась первая часть ‘Генриха VI’?.. Въ сочиненіи Томаса Нэжа ‘Pierce Pennilesse, his supplication tho the devil’ въ 1592 году говорится: ‘Какъ бы должна была обрадовать храбраго Тольбота, этого устрашителя французовъ, мысль, что, пролежавъ двсти лтъ въ могил, онъ опять будетъ одерживать побды на сцен, что кости его снова будутъ набальзамированы слезами, по крайней мр, десяти тысячъ зрителей (въ нсколько представленій), которые будутъ думать, что видятъ его передъ собой, облитаго свжою кровію’. На этомъ отрывк строится предположеніе, что пьеса была написана не позже 1592 гг. Но у Грина есть ясный намекъ на вторую часть ‘Генриха VI’, сдланный тоже въ 1592 году. Изъ этого выводятъ, что первая часть ‘Генриха VI’ появилась раньше 1592 года, т. е. въ 1591 году… Но кмъ она написана?.. Какую-то драму ‘Генрихъ VI’, какъ достоврно извстно, въ 1591—1592 году, — играли актеры лорда Стрэнджа, на театр Розы, на который работали соперники Шекспира, Гринъ и Марлоу. Не была ли это именно первая часть ‘Генриха VI’ и не была-ли она написана однимъ изъ этихъ авторовъ? Точнаго и опредленнаго отвта на этотъ вопросъ нтъ. Можно только сказать, что первая часть ‘Генриха І’, приписываемая Шекспиру, едва-ли принадлежитъ ему цликомъ. О подлинности этой части было много споровъ, разбирать которые здсь не мсто: иногда за доказательство неподлинности считались такія мелочи, какъ удареніе въ слов Hecate на послднемъ слог, тогда какъ въ другихъ мстахъ, т. е. въ Мэкбет, Шекспиръ держался англійскаго произношенія этого слова въ два слога Неcate, порой же эти доказательства являлись и боле тонкими, и боле вскими… Признавая безусловно, что первая часть ‘Генриха VI’ есть переработка Шекспиромъ чужой пьесы, Гервинусъ говоритъ положительно одно: ‘источникъ этой пьесы намъ неизвстенъ’. О двухъ слдующихъ частяхъ ‘Генриха VI’ такіе критики, какъ тотъ же Гервинусъ, Жене и другіе, говорятъ прямо, что это обработка существовавшихъ пьесъ, дошедшихъ до нашего времени, и шагъ за шагомъ слдятъ, какъ дополнялъ и измнялъ эти пьесы великій драматургъ. Первая изъ этихъ старинныхъ пьесъ дошла до насъ въ изданіи 1594 года подъ заглавіемъ: ‘Первая часть борьбы между двумя знаменитыми домами, Іоркскимъ и Ланкастерскимъ, со смертью добраго герцога Гемфри, и съ изгнаніемъ и смертью герцога Сеффолька, и трагическимъ концомъ гордаго кардинала Уинчестера, съ замчательнымъ возмущеніемъ Джека Кэда и съ первымъ посягательствомъ герцога Іоркскаго на корону’. Вторую пьесу мы знаемъ по изданію 1595 года, ея заглавіе слдующее: ‘Истинная трагедія о Ричард, герцог Іоркскомъ, и о смерти добраго короля Генриха VI, со всею борьбою между Ланкастерскимъ и Іоркскимъ домами, въ томъ вид, какъ она была нсколько разъ представлена слугами графа Пемброка’. Съ этими двумя пьесами въ переработк Шекспира тсно связана и первая часть ‘Генриха VI’, въ которой есть мста, указывающія на послдующія событія, изложенныя во второй и третьей частяхъ ‘Генриха VI’.

Стр. 5. Въ первой сцен — похороны Генриха V, посл которыхъ дйствіе сразу переносится во второй сцен, во Францію, къ дофину Карлу и Іоанн д’Аркъ. По историческимъ же даннымъ выходитъ, что отъ первой до второй сцены прошло почти семь лтъ, такъ какъ Генрихъ V умеръ 31 августа 1422 г., а Іоанна д’Аркъ вступила въ Орлеанъ въ апрл 1429 года. Съ этого-то послдняго момента собственно и начинается драматическое дйствіе 1-й части ‘Генриха VI’. Первое свиданіе Іоанны съ Карломъ подробно разсказано у Голиншэда и вполн согласно, какъ у Шекспира, съ главными историческими данными. А между тмъ въ первомъ изданіи того-же Голиншэда объ Іоанн говорится совершенно противоположное: ‘Дофинъ ежедневно прилагалъ старанія, какъ бы освободить своихъ друзей въ Орлеан. Въ это время чудовищная женщина, по имени Божья Двственница Іоанна, была приведена къ нему въ Шинонъ, гд онъ жилъ’… Голль тоже называетъ ее ‘чудовищемъ’.

Стр. 6. Въ древности долго держалось убжденіе, что можно заклинаніями въ метрической форм убивать людей, впослдствіи тоже думали о животныхъ. При Шекспир англичане думали, напр., что ирландцы могутъ убивать пснями мышей.

Стр. 6. По экземпляру Кольера еще добавлено посл слова ‘яркою’: Кассіопеей.

Стр. 8. Въ старыя времена, во время военныхъ дйствій, передъ стрлками врывались въ землю копья, которыми защищались они отъ непріятельской кавалеріи.

Стр. 8. Свднія объ этомъ сэр Джон Фастольф имлись въ ‘Treatise on the order of the Garter’, Анстиса, въ ‘Supplement to Blomfield’s History of Norfolk’, Паркинса, въ ‘Bihliotheca Britannica’ Таннера.

Стр. 9. ‘Jack-out-of-office’. Это чисто англійское выраженіе ‘Джекъ безъ мста’ мы перевели равнозначущимъ русскимъ выраженіемъ: ‘при милости на кухн’.

Стр. 9. Въ однихъ изданіяхъ стоитъ: ‘Я намренъ отправить (to send)’, по изданію Кольера: ‘Я намренъ похититъ (to steal)’…

Стр. 9. Марсъ упоминается здсь и въ миологическомъ его значеніи бога войны, и въ астрологическомъ значеніи одной изъ планетъ, управляющихъ событіями.

Стр. 10 ‘Роулендъ и Оливеръ’ — самые знаменитые и доблестные изъ 12-ти пэровъ-сподвижниковъ Карла Великаго. Въ древности во французскихъ рыцарскихъ романахъ поэты до того преувеличивали подвиги Роланда и Оливье, что даже у англичанъ составилась пословица: ‘отвчать Роулэндомъ на Оливера’, т. е. ложью на ложь. Извстенъ, напримръ, разсказъ, какъ въ ронсевальской долин Роландъ ударомъ меча сдлалъ брешь въ скал — ‘роландову брешь’.

Стр. 10. ‘Пригулокъ Орлеанскій’ — ‘Bastard of Orleans’. Въ прежнія времена это выраженіе не было укоромъ. Незаконнорожденные часто не отличались въ правахъ отъ законнорожденныхъ. Вильгельмъ Завоеватель начинаетъ одну изъ своихъ хартій такъ: ‘Я Вильгельмъ Завоеватель, прозванный незаконнорожденнымъ’.

Стр. 10. Должно бы стоять, не ‘девять Сивиллъ’, а ‘девять сибиллическихъ книгъ предсказаній’.

Стр. 12. ‘Лто Св. Мартына’ равнозначуще съ нашимъ ‘бабьимъ лтомъ’, но его начало наступаетъ поздне нашего: въ ноябр, около дня Св. Мартына.

Стр. 12. Предполагаются четыре дочери Филиппа, упоминаемыя въ ‘Дяніяхъ’.

Стр. 13. Темно-бурый, какъ и черный цвтъ, былъ цвтомъ печали, траура, и цвтомъ ливреи слугъ духовенства.

Стр. 14. ‘Peel’d’ — ‘очищенный’, ‘облупленный’, ‘скобленный’. Насмшка надъ бритой макушкой епископа.

Стр. 14. Публичные дола были прежде въ вдніи епископа Уинчестерскаго.

Стр. 14. Въ четырехъ миляхъ отъ Дамаска есть холмъ, на которомъ, по преданію, Каинъ будто-бы убилъ Авеля.

Стр. 14. ‘To board thee to thy face’ — выраженіе, равносильное съ русскими ‘начихать теб на бороду’, ‘вцпиться теб въ бороду’, т.е. вообще надругаться, издваться.

Стр. 15. ‘Я созову стражу’ — ‘I’ll call for clubs’, — обычное восклицаніе въ старину въ Англіи во время уличныхъ дракъ.

Стр. 15. У Шекспира лорды-мэры обыкновенно изображаются простоватыми людьми, стремящимися къ миролюбію ограниченными стариками.

Стр. 15. Въ хроникахъ Голлившэда и Голля одинаково подробно разсказано содержаніе IV сцены, т. е. неудачное обозрваніе непріятельскихъ постовъ сквозь желзную ршетку высокой башни, гд и встрчаютъ неожиданный конецъ Томасъ Гаргрэвъ и Уильямъ Глансдэль.

Стр. 18. Смотри у Титъ Ливія (книга XXII, глава 16) о военной уловк Ганнибала для избжанія опасности при помощи прикрпленныхъ къ рогамъ быковъ зажженныхъ пучковъ хвороста.

Стр. 19. ‘Родопа была знаменитая развратница. Она пріобрла своимъ ремесломъ огромныя богатства. Ею была построена одна, небольшая по объему, но замчательнйшая по законченности, изъ египетскихъ пирамидъ. Она впослдствіи была замужемъ за царемъ египетскимъ Псамметихомъ’. Джонсонъ полагаетъ, что дофинъ желаетъ обозвать Жанну Д’Аркъ потаскушкой, хотя онъ восторженно и громко восхваляетъ ее.

Стр. 20. ‘Сторожевой дворъ’ (Court of guard), — тоже выраженіе встрчается въ ‘Отелло’, ‘Антоні и Клеопатр’ и др., и соотвтствуетъ новйшему выраженію ‘гаубтвахта’.

Стр. 20. Тольботъ, герой, рыцарски доблестный, неустрашимый воинъ, лучше всего описанъ Фуллеромъ и Керкомъ. Особенно славился и былъ страшенъ врагамъ его мечъ съ плохой латинской надписью: ‘Sum Talboti pro vincere inimicos moos’ — (Я есмь Тольботъ, чтобы побждать враговъ моихъ). О томъ, что французскія женщины, для острастки дтей, говорили, что ‘идетъ Тольботъ’, говорить Эдуардъ Керкъ еще въ 1579 году. Возвращеніе Орлеана, такъ сказать, поэтическая вольность Шекспира, въ дйствительности же, его пораженіе при Патэ послдовало вскор посл появленія Іоанны д’Аркъ. Объ этой битв, роковой для англичанъ и для Тольбота, подробно повствуютъ оба англійскіе хроникера, а также и французъ Монстрелэ, называющій Джона Фастольфа ‘Жаномъ Фаско‘. У всхъ упоминается и о томъ, что этотъ ‘трусливый воинъ’ былъ лишенъ почетнаго ордена Подвязки за его предательскій поступокъ съ ‘благороднымъ Тольботомъ’: при этомъ Монстрелэ упоминаетъ даже, что главнымъ побудителемъ къ лишенію Фастольфа знаковъ рыцарскаго достоинства былъ старый герцогъ Бедфордъ.

Стр. 26. ‘Темпль’ — храмъ, какъ священное мсто, былъ прибжищемъ, гд укрывались отъ мести, насилія и убійства.

Стр. 29. Отецъ Іорка былъ казненъ за измну и самъ онъ не имлъ голоса въ парламент. Къ этому обстоятельству и относятся слова Сомерсета.

Стр. 34. Епископъ уинчестерскій былъ незаконнымъ сыномъ Джона Гаунта, герцога Ланкастерскаго, и Катерины Сьюинфордъ, впослдствіи жены герцога.

Стр. 34. Въ разговор о Рим у Шекспира непереводимая игра словъ: епископъ Уинчестерскій говоритъ ‘Rome’, т.е. Римъ, а Іорикъ повторяеть ‘Room’ вмсто ‘Rome’, т.е. блужданье, скитанье, бродяжничество, намекая на вчныя паломничества въ Римъ.

Стр. 35. ‘Чернильная строка’ — ‘inkoru mate’. Во времена Шекспира принято было смяться надъ книжниками и букводами, т. е. надъ людьми, которые не будучи учеными выдавали себя за таковыхъ.

Стр. 36. Шекспиръ называетъ своего героя, — короля Генриха VI, — еще ‘дитятей’, когда онъ впервые говоритъ съ вельможами. Въ дйствительности, оно такъ и было: ему шелъ лишь пятый годъ, когда возникла и разбиралась въ парламент распря Глостэра и Бофорта Голль, между прочимъ, говоритъ, что на третьемъ году своего царствованія, приблизительно около пасхи, король созвалъ свой высшій парламентъ въ город Уэстминстер. Онъ съ большимъ торжествомъ шествовалъ на статномъ кон, и этого ребенка, по его красивой наружности, вс сочли настоящимъ изображеніемъ, живымъ портретомъ его благороднаго и славнаго отца, а также и достойнымъ быть его преемникомъ и наслдникомъ его нравственныхъ добродтелей, воинскаго искусства и царственнаго величія. Въ парламент города Лэйстера, Бедфордъ, предсдательствуя, открыто упрекалъ лордовъ за то, что во время войны они, своими личными распрями и тайной злобой, довели народъ до смутъ и почти до войны. Его слова Шекспиръ вложилъ въ уста юнаго короля.

Стр. 38—41. Взятіе Руана Іоанной заимствовано изъ описанія взятія Эвре въ 1442 г. у Голиншэда. Смерть старика Бедфорда на пол, передъ стнами Руана — плодъ воображенія Шекспира: въ хроник говорится просто, что онъ умеръ въ 1485 г. и что тло его было погребено въ соборной церкви Богоматери въ Руан, съ сверной стороны отъ главнаго алтаря, подъ дорогимъ, роскошнымъ памятникомъ. Относительно убдительнаго краснорчія Іоанны съ герцогомъ Бургундскимъ, есть дйствительно, историческія данныя въ вид ея письма къ нему въ тотъ самый день, когда состоялась коронація дофина Карла въ Реймс (17-го іюня), въ 1429 г. Это письмо напечатано Барантомъ (‘Исторія герцоговъ Бургундскихъ’ т. IV, стр. 259). Оригиналъ его находится въ архивахъ г. Лилля.

Стр. 40. Пендрагонъ былъ братъ Аврелія и отецъ короля Артура. Шекспиръ приписалъ Пендрагону одинъ изъ подвиговъ Аврелія, который, по словамъ Голишпэда, ‘будучи больнымъ, веллъ нести себя на носилкахъ въ битву, и присутствіемъ своимъ такъ воодушевилъ свой народъ, что при столкновеніи съ саксами, одержалъ побду’.

Стр. 44. Непостоянство французовъ было всегда предметомъ сатиры. Джонсонъ говоритъ: ‘Я читалъ диссертацію, написанную для доказательства, что указатели направленія втра на нашихъ колокольняхъ въ вид птуховъ сдланы въ насмшку надъ измнчивостью въ направленіи французовъ’.

Стр. 45. Король говоритъ Тольботу, что онъ помнитъ его при отц. Здсь хронологическая ошибка. Генриху VI было девять мсяцевъ во время смерти его отца и онъ не могъ его помнить.

Стр. 46. Коронація Генриха VI въ Париж — исторически врный фактъ, происшедшій въ 1431 году. Въ той-же самой сцен Тольботъ получаетъ отъ короля приказаніе выступить въ походъ противъ герцога Бургундскаго. Вся остальная часть этого дйствія посвящена событіямъ, которыя совершились лтъ двадцать спустя посл предыдущихъ. Для описанія ихъ (т. е. главнымъ образомъ свиданія и смерти Тольбота съ его юнымъ сыномъ), Шекспиръ близко придерживался хроники, подробнаго разсказа Голля и краткаго — Голиняшэда. ‘Въ этой битв при Шатильон, 13-го іюля, говоритъ хроникеръ, окончилъ жизнь Джонъ лордъ Тольботъ и изъ своего рода первый лордъ Шрусбери посл того, какъ онъ, въ продолженіе двадцати-четырехъ лтъ, и боле того, доблестно воевалъ съ большой славой, большой извстностью и большими побдами’. ‘Тло его, — сообщаетъ въ заключеніе Голль, — было брошено на земл, но найдено его друзьями и отвезено въ Уитчерчъ, въ Шропшир, гд и погребено’.

Стр. 46. Въ изданіи in folio 1623 года, гд впервые была напечатана первая часть Генриха VI, лишенный ордена Подвязки, рыцарь названъ именемъ шекспировскаго героя — Джономъ Фольстэфомъ, который, какъ извстно, умеръ, по Шекспиру, еще при Генрих V. По хроник же Голиншэда, это историческое лицо, фигурирующее въ 1-й части, Генриха VI’, должно называться сэромъ Джономъ Фастольфомъ. Ошибку, сдланную въ in folio 1623 г., т. е. въ изданіи, напечатанномъ посл смерти Шекспира, Франсуа Гюго приводитъ, какъ одно изъ доказательствъ, что ‘Генрихъ VI’ не написанъ, а только исправленъ, и то очень небрежно Шекспиромъ. При этомъ онъ прибавляетъ, что онъ въ своемъ перевод счелъ долгомъ исправить ошибку изданія 1623 года ‘по Голиншеду’, и забываетъ сказать, что эта ошибка исправлена уже давнымъ давно, задолго до его рожденія на свтъ, во всхъ англійскихъ изданіяхъ Шекспира.

Стр. 51. ‘Олени, которые тощи’ ‘rascal-like’. Rascal — буквально значитъ ‘негодяй’, ‘плутъ’, ‘мошенникъ’. Здсь-же употребляется въ смысл охотничьяго выраженія когда rascal, въ примненіи къ оленямъ, равносильно выраженію: ‘тощій’.

Стр. 53. Сомерсетъ высказываетъ подозрніе, что приверженцы Іорка умышленно натолкнули Тольбота на рискованное движеніе, чтобы посл его гибели слава и названіе ‘великій’ достались на долю Іорку.

Стр. 56. Въ конц -ой сцены І-го дйствія Тольботъ говоритъ, обращаясь къ сыну, о его близкой смерти, называя ее поэтически затменіемъ. Здсь непереводимая игра словъ son — сынъ и sun — солнце.

Стр. 57. Со словъ: ‘въ немъ не кровь Тольбота’ и до конца все это высоко поэтическое мсто написано римованными стихами, такъ что, есть предположеніе, что это діалогъ изъ другой какой-нибудь никогда неконченной поэмы. Такъ предполагалъ Джонсонъ.

Стр. 58. Смерть Тольбота, отнесенная Шекспиромъ къ этому времени, есть историческая ошибка. Первая часть ‘Генриха IV’ кончается 1445 годомъ, а Тольботъ умеръ въ 1453 году. Эта смерть, по пьес Шекспира, предшествуетъ даже казни Іоанны д’Аркъ, тогда какъ казнь совершилась въ 1429 году.

Стр. 60 Близкій родственникъ Карла’. Въ изданіи Кольера ‘мсто’ ‘near knit’ (близко стоящій), стоитъ ‘near kin’, то есть ‘близкій родственникъ’.

Стр. 62. Что касается личности Іоанны д’Аркъ, то большинство хроникеровъ склонно считать ее далеко не святою. Напротивъ того: не только англичане Голль и Голинишэдъ, но и французъ Монстрелэ, считаютъ ее колдуньей, а послдній даже утверждаетъ, что вся исторія появленія и дяній Іоанны была грубымъ, нарочно подстроеннымъ обманомъ. Нердко французы по примру Монстрелэ и Вольтера, и до сихъ поръ еще издваются надъ нею, не смотря на воздвигнутые ей памятники.

Стр. 62. ‘Сверный монархъ’. Сверъ всегда признавался, по преимуществу, жилищемъ злыхъ духовъ. Мильтонъ соединяетъ возмутившихся ангеловъ на свер. ‘По преданію, — говоритъ Дейсъ, — сверный монархъ былъ однимъ изъ четырехъ главныхъ злыхъ духовъ. которыхъ вызывали вдьмы и колдуньи. Имя его было Цимимаръ. Остальныхъ звали: Амэмонъ — царь востока, Горзонъ — царь юга и Гопъ — царь запада. Въ подчиненіи у духовъ-царей были духи-герцоги, прелаты, рыцари, и т. д.’

Стр. 64. Историческія подробности свиданія и сватовства Сеффолька за Маргариту Шекспиръ взялъ изъ хроники Голиншэда который довольно подробно говоритъ о номинальномъ величіи Ренье и о его дйствительной бдности.

Стр 68. ‘Получила дворянина’. Тутъ употреблено Шекспиромъ слово ‘noble’ въ вид игры словъ, такъ какъ оно относится и къ монет, и къ благородному происхожденію Іоанны.

Стр. 72. Глостеръ напоминаетъ, что король Генрихъ уже былъ обрученъ съ дочерью графа Арманьяка.

Стр. 74 ‘Маргарита будетъ королевой, будетъ управлять королемъ, а я — ею, имъ и всмъ королевствомъ’. Эти слова Сеффолька говорятъ, что авторъ, писавшій или передлывавшій эту пьесу, имлъ уже въ виду содержаніе второй ея части.

‘ГЕНРИХЪ VI’.

Часть вторая.

Стр. 79. Тутъ говорится о правахъ, пріобртенныхъ внчаньемъ, на которомъ Сеффолькъ былъ только представителемъ короля.

Стр. 83. Въ оригинал игра словъ: ‘Мэпъ’ — и имя собственное, и ‘главное’.

Стр. 83. ‘А твои дйствія въ Ирландію, братъ Іоркъ’ — Ричардъ Плантадженэтъ, герцогъ Іоркскій, былъ женатъ на Сесиль Невиль, старшей сестр графа Сольсбери.

Стр. 86. ‘Сэръ Джонъ!’ Такъ часто титуловали въ т времена духовныхъ лицъ.

Стр. 87. ‘Ловкій плутъ не нуждается въ посредникахъ’ — народная поговорка.

Стр. 92. Только что произнесла герцогиня, что она написала-бы свои десять заповдей на лиц королевы, какъ тутъ же опять говорится Питеромъ о десяти костяхъ, т. е. о пальцахъ. Эта форма клятвы своими пальцами была очень старою и общеупотребительною.

Стр. 94. ‘Князь Калидонскій’. Согласно сказанію, жизни Мелеагра князя Калидонскаго, зависла отъ головни, украденной изъ очага Паркъ. Его мать Алеея бросила эту драгоцнность въ огонь и Мелеагръ умеръ въ мукахъ.

Стр. 92. Въ изданіи 1623 года, — говоритъ Франсуа Гюго, — пропущена реплика Генриха VI, подтверждающая слова Глостэра относительно Сомерсета, которая необходима нужна и безъ которой благодарность Сомерсета не иметъ смысла. Первый, возстановившій это мсто, былъ Теобальдъ, взявъ эту фразу изъ драмы ‘Первая часть борьбы’… Но король передалъ Глостэру право ршать, а потому тотъ и ршилъ. Сомерсетъ-же благодаритъ не его, а короля, какъ главу государства. Большинство англійскихъ изданій вслдствіе этого не длаетъ вставки Теобальда.

Стр. 95. ‘Джонъ’ — названіе сокола.

Стр. 97. Эта сцена была основана на исторіи, разсказанной сэромъ Томасомъ Моромъ, который слышалъ ее отъ своего отца. Имя обманщика не упомянуто. Но онъ былъ схваченъ герцогомъ Гемфри Глостеромъ.

Стр. 104. Согласно хроникамъ, осужденіе Элеоноры на смерть ‘за то, что она прибгала къ колдовству и искуству вдьмъ для гибели короля, на мсто котораго хотла посадить своего мужа’, совершилось до прізда Маргариты въ Лондонъ.

Стр. 105. Люди низшаго общества употребляли въ поединкахъ не оружіе, которымъ могли пользоваться одни рыцари и дворяне, а деревянныя палки съ прикрпленными къ нимъ мшками песку. По указанію Симсона на одно мсто у Златоуста, оказывается, что это былъ очень древній обычай.

Стр. 105. Сладкое вино изъ Шарнеко, маленькаго селенія, близь Лиссабона, было въ большой слав во времена Шекспира.

Стр. 106. Древній обычай дуэли былъ не похожъ на нашъ пораженный терялъ не одну жизнь, а и свою репутацію, такъ какъ самое его пораніеніе считалось доказательствомъ его виновности. Это былъ истинно ‘Божій судъ’.

Стр. 119. Король Генрихъ сравниваетъ Сеффолька съ василискомъ, который, какъ полагали въ т времена, способенъ убивать однимъ взглядомъ.

Стр. 119. Говоря о Тро, поэтъ несомннно иметъ въ вижу Энеиду Виргилія (1-я псня).

Стр. 127. Ириса — посланница Юноны.

Стр. 130. ‘Уольтеръ’ — ‘Walter’, вроятно, произносилось, какъ ‘Water’ — ‘Уотеръ’, вода. Это объясняетъ слова Сеффолька.

Стр. 125. Существовало повріе, что мандрагора вырастаетъ на могилахъ самоубійцъ и казненныхъ, что она, когда ее вырываютъ, издаетъ такіе страшные стоны, что отъ одного ихъ звука умираютъ люди. Вообще, форма корней мандрагоры, напоминавшая въ маленькомъ вид человческую фигуру, породила въ былыя времена цлую массу поврій.

Стр. 131. На слов ‘Пуль’ въ подлинник игра словъ, такъ какъ Пуль (pool) означаетъ и имя собственное, и ‘лужу’.

Стр. 133. ‘Возстаніе Кэда, говоритъ Гервинусъ, представленное такими народно-юмористическими чертами, до такой степени подготовлено историческимъ источникомъ, что въ хроник Сентъ-Ольбэна мы встрчаемъ почти буквально самыя рчи заговорщиковъ’.

Стр. 133. ‘Cade’ — ‘Кэдъ’, боченокъ, куда складываютъ сельди и т. п. Вообще здсь масса непереводимой игры словъ.

Стр. 135. Печати къ документамъ въ старыя времена прикладывались на воск, и Кэдъ высказываетъ мнніе, что отъ нихъ все зло на земл.

Стр. 156. Шекспиръ заставляетъ Клиффорда пасть отъ руки Іорка, отступая отъ исторической правды, но этотъ пріемъ встрчается у него, когда дло идетъ о подготовк сильныхъ характеровъ, Это убійство подготовляетъ читателя къ мщенію, которое впослдствіи проявляетъ сынъ Клифорда относительно Іорка и Ретлэнда, изображая смерть благополучно здравствовавшаго Клиффорда, авторъ уже имлъ въ виду третью часть ‘Генриха VI’.

Стр. 156. Медея, бжавъ въ Колхиду съ Язономъ, убила своего брата.

Стр. 157. Ричардъ вспоминаетъ здсь о предсказаніи относительно Сомерсета, высказанномъ во второй сцен второго дйствія этой пьесы.

‘ГЕНРИХЪ VI’.

Часть третья.

Стр. 164. ‘Уорикъ зазвенитъ колокольчиками’ — это сравненіе съ соколиной охотой. Въ этой и въ предыдущихъ двухъ пьесахъ нердко встрчаются термины и сравненія, заимствованные у соколиныхъ и другихъ охотниковъ, какъ, напримръ, въ І-й части ‘Генриха VI’ въ сравненіяхъ Тольботомъ воиновъ съ тощими оленями, во II-й части въ первой сцен второго дйствія и т. д.

Стр. 166. ‘Твой отецъ былъ, какъ и ты, герцогомъ Іоркскимъ’. Шекспиръ былъ тутъ введенъ въ заблужденіе старой пьесой. Отецъ Ричарда, герцога Іоркскаго, былъ графъ Кембриджъ и не былъ никогда герцогомъ Іоркскимъ, будучи казненъ еще при жизни своего старшаго брата Эдуарда, герцога Іоркскаго, убитаго въ битв при Азинкур.

Стр. 173. Умертвленіе молодого Ретлэнда производитъ потрясающее поэтическое впечатлніе въ хроник Голишнэда.

Стр. 176. О томъ, что герцогъ Іоркскій передъ своею смертью въ борьб съ врагами былъ увнчанъ, въ насмшку бумажной короной, говорится въ хроникахъ, но жестокость Маргариты, выказанная при этомъ, есть вымыселъ поэта.

Стр. 177. ‘О, тигровое сердце въ женской кож’. Пародія на эту фразу встрчается въ посмертномъ письм Грина, адресованномъ къ Мардоу, Лоджу и Пилю и жалующемся ‘на вороненка, украсившаго себя ихъ перьями’. Умирающій, увщеваетъ друзей, съ полнымъ раскаяніемъ, оставить всякое сношеніе съ сценическимъ искусствомъ, и говоритъ между прочимъ: ‘вы вс трое — подлые люди, если мое бдствіе не послужитъ вамъ урокомъ, потому что этотъ репейникъ ни въ кого такъ крпко не вцпился, какъ въ меня, я разумю тхъ куколъ, которыя говорятъ нашими устами, тхъ дураковъ, которые одты цвтомъ нашей кожи. Не удивительно ли, что я, которому вс они были обязаны, и вы, которымъ они вс также обязаны, вс вы будете ими внезапно оставлены, если придете въ то положеніе, въ которомъ я нахожусь теперь. Да, не довряйте имъ! Потому что между ними есть вороненокъ, украсившія себя нашими перьями, который прикрылъ свое ‘тигриное сердце кожею автора’ и воображаетъ, что можетъ выдлывать напыщенные ямбы лучше всякаго изъ васъ, онъ, какъ ршительный ‘Иванъ — на вс руки мастеръ’, воображаетъ себя единственнымъ потрясателемъ сцены (Shakescene) во всей Англіи. О, если бы я могъ упросить васъ длать изъ вашихъ рдкихъ дарованій боле полезное употребленіе, и предоставить этимъ обезьянамъ стремиться къ достиженію вашего прежняго величія’!

Стр. 179. ‘Или я въ самомъ дл, вижу три солнца’.— Это намекъ на фактъ, о которомъ мы уже говорили въ прошлой книг. Въ прекрасной долин, близь креста Мортимера, въ день Обрзанія Господня, солнце, говорятъ, представилось графу Марчу, какъ три солнца, которыя внезапно слились въ одно. При этомъ онъ почувствовалъ такой приливъ отваги, что стремительно бросился на враговъ и разбилъ ихъ. По этой причин говорятъ, онъ взялъ для герба солнце въ полномъ его блеск.

Стр. 189. Эта грустная и мягкая рчь короля, говоритъ Джонсонъ, удивительно рисуетъ характеръ короля и. какъ неожиданный проблескъ свта, даетъ возможность пріятно передохнуть среди шума и ужасовъ битвы, при вид сельской невинности и пастушеской тишины.

Стр. 190—191. ‘Эти два страшныя происшествія взяты поэтомъ для иллюстраціи безчисленныхъ ужасовъ междоусобной войны’, говоритъ Джонсонъ. Въ битв Константина и Максентія Рафаэлемъ введено въ подобномъ же случа одно изъ этихъ явленій.

Стр. 194. ‘Капитанъ Маргарита’ — это ироническое названіе королевы Маргариты.

Стр. 205. ‘Народный любимецъ Уорикъ, внчатель и уничтожитесь королей, — замчаетъ Гервинусъ, — съ черными, какъ смоль, волосами, суетливый заика, любимецъ и приверженецъ Іорка, былъ такая личность, которая сама собою вырисовывалась и разыгрывалась подъ перомъ автора. Для тхъ лохматыхъ изобразителей героевъ, надъ которыми смялся Гамлетъ, это была самая благодарная роль’.

Стр. 203. ‘Необлизанный медвженокъ’. По народному поврью, медвдица придаетъ своему дтенышу правильный обликъ, только облизавъ его.

Стр. 207. Здсь говорится объ отц Маргариты въ ироническомъ смысл. Бдность ея отца была частой темой для упрековъ.

Стр. 208. ‘Я закрылъ глаза на оскорбленіе, нанесенное моей племянниц’.— Голиншэдъ сообщаетъ: ‘Король Эдуардъ въ дом графа Уорика попробовалъ совершить дло, которое въ величайшей степени противорчило чести графа. Хотлъ-ли онъ изнасиловать его дочь, или его племянницу — не знаютъ наврное, но врно то, что король Эдуардъ покушался на нчто подобное.

Стр. 209. Ивовая втвь или внокъ изъ ивы — символъ покинутой любви.

Стр. 211. Лэди Грэй была по матери въ родств съ Генрихомъ V.

Стр.212. ‘Я была не неблагороднаго происхожденія’. Ея отецъ былъ сэръ Ричардъ Уодвилль, рыцарь, впослдствіи графъ Райверсъ. Ея мать была дочерью графа Сентъ-Поля, второго брата короля Генриха герцога Бедфордъ, — Жакелина, вдовствующая герцогиня Бедфордъ.

Стр. 221. Пророческія слова короля Генриха относятся къ судьб графа Ричмонда, который въ драм ‘Ричардъ III’ кладетъ конецъ его тираніи. Это предсказаніе заимствовано изъ хроники Голиншэда.

Стр. 234. Замокъ Гэмсъ. Это былъ замокъ въ Пикардіи, гд въ теченіе многихъ лтъ находился Оксфордъ.

Стр. 234. Принцъ называетъ Ричарда Эзопомъ за его уродливость, а поэтъ, согласно его натур, длаетъ его крайне раздражительнымъ и мстительнымъ.

Стр. 235. Въ томъ мст, гд изображается умерщвленіе принца Уэльскаго, въ хроникахъ Голля и Голиншэда, есть замчаніе: ‘за такое безславное дло большая часть участниковъ въ немъ испила въ позднйшіе дни равную чашу, вслдствіе заслуженнаго возмездія и достойнаго наказанія Божія’,

Стр. 239. Двое изъ герцоговъ Сомерсетовъ поплатились своею жизнью за домъ Іорковъ. Первый изъ этихъ благородныхъ воиновъ былъ Эдмондъ, павшій въ битв при Сентъ-Ольбэнс въ 1455 году, второй былъ его сынъ Генрихъ, обезглавленный въ 1493 году, посл битвы при Хексхэм. Настоящій же герцогъ Эдмондъ, братъ Генриха, былъ взятъ въ плнъ при Тьюксбери, въ 1471 году, и здсь обезглавленъ, его-же братъ Джонъ въ томъ-же сраженіи лишился жизни.

Стр. 239. ‘Ты проложи дорогу, а ты исполни’. Ричардъ указываетъ на свой лобъ и на свою руку.

Читайте также: