Король Генрих IV. (Части I и II), Шекспир Вильям, Год: 1597 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

Вильямъ Шекспиръ

Король Генрихъ IV.
(Части I и II)

Переводъ
Зин. А. Венгеровой и Н. М. Минскаго.

Съ предисловіемъ
Проф. . А. Брауна.

Источник: Шекспиръ В. Полное собраніе сочиненій / Библіотека великихъ писателей подъ ред. С. А. Венгерова. Т. 2, 1902.

http://az.lib.ru

Заглавная виньетка извстнаго англійскаго иллюстратора сэра Джона Джильберта

(sir John Gilbert, p. 1817).

Генрихъ IV

Король Генрихъ IV.

Время написанія и перваго появленія въ печати обихъ частей ‘Генриха IV’ опредляется довольно точно: такъ какъ он по содержанію представляютъ прямое продолженіе ‘Ричарда II’, то a priori вроятно, что он возникли непосредственно посл этой драмы, которая была напечатана впервые въ 1597 г. безъ имени автора. Заканчивая ‘Ричарда II’, поэтъ уже задумалъ ‘Генриха IV’: это видно изъ разговора только что коронованнаго Генриха съ молодымъ Перси въ первой изъ названныхъ драмъ (V, 3), разговора, показывающаго, что фантазія поэта уже была занята разработкой типа его любимаго героя, принца Уэльскаго, впослдствіи Генриха V. Та же хронологическая связь доказывается, наконецъ, и имющимися въ нашемъ распоряженіи вншними фактами, относящимися къ исторіи занимающихъ насъ драмъ. Мы знаемъ, что первая часть Генриха IV появилась въ печати уже въ 1598 г. безъ имени автора, которое было прибавлено лишь ко второму изданію 1599 г., вторая же часть, возникшая не позже 1599 г., напечатана впервые лишь въ 1600 г. Попытка боле точнаго хронологическаго пріуроченія, сдланная Кольеромъ (Collier, 1835), желавшимъ доказать, что работа надъ второй частью была закончена еще до 25 февраля 1598 г., основана на недоразумніи. Впрочемъ, боле точная датировка въ данномъ случа и не важна, гораздо важне фактъ, что какъ ‘Ричардъ II’, такъ и об части ‘Генриха IV’ далеко не первыя драматическія ‘хроники’ Шекспира. Вс три части ‘Генриха VI’, a также ‘Ричардъ III’ написаны лтъ на 6—7 раньше (т. е. около 1592-1593 г.), хотя по изображеннымъ въ нихъ событіямъ он слдуютъ за ними, обнимая время отъ 1422 до 1485 гг. Между ними и нашими драмами лежатъ, повидимому, еще ‘Безплодныя усилія любви’, ‘Два Веронца’, ‘Ромео и Джульетта’, ‘Сонъ въ Иванову ночь’ и, вроятно, ‘Король Джонъ’.

Эти годы, проведенные въ непрерывной работ, не пропали даромъ для поэта, хронологическому отличію вполн соотвтствуетъ отличіе художественное и техническое. Прогрессъ въ рост Шекспировскаго генія бросается въ глаза даже при бгломъ сравненіи ‘Ричарда III’ съ ‘Ричардомъ П’ или первой частью ‘Генриха IV’, тамъ многое еще напоминаетъ его предшественниковъ, въ особенности Марло, здсь, наоборотъ, геній Шекспира окончательно выбрался на свободу, далеко оставивъ за собою всхъ, кто до него брался за историческія темы. И превосходство Шекспира бросается въ глаза, несмотря на то, что его ‘Ричардъ II’ во многихъ частностяхъ художественной композиціи сильно напоминаетъ ‘Эдуарда II’ Марло. Значительный шагъ впередъ представляетъ въ особенности первая часть ‘Генриха IV’, которая была своего рода откровеніемъ въ исторіи англійской драмы, вызвавшимъ всеобщій восторгъ. Мы приведемъ ниже нсколько фактовъ, доказывающихъ, какою широкою популярностью эта ‘хроника’ пользовалась среди современниковъ. Ограничимся пока указаніемъ, что при жизни Шекспира вышло въ свтъ, кром указанныхъ уже двухъ изданій 1598 и 1599 гт., еще три: въ 1604, 1608 и 1613 гг.

Гораздо меньшимъ успхомъ пользовалась вторая часть. До смерти поэта она вышла въ одномъ лишь изданіи въ 1600 году, что служитъ неоспоримымъ доказательствомъ меньшей ея популярности. Дйствительно, и теперь еще, когда мы вспоминаемъ напр. о ‘толстомъ рыцар’ Фальстаф, намъ припоминаются, прежде всего, чудныя сцены первой части (I, 2, II, 2. 4, V, 4 и другія). Тмъ не мене, мы не ршились бы повторить приговоръ современниковъ поэта безъ оговорокъ и должны, во всякомъ случа, признать об части необходимыми звеньями одного цлаго, он дополняютъ другъ друга и немыслимы одна безъ другой, во второй части завершается то, что начато въ первой, а первая — необходимое основаніе второй. Он такъ тсно связаны между собою, что характеристика какъ композиціи, такъ и отдльныхъ типовъ должна имть въ виду одновременно об части.

Историческій матеріалъ, которымъ воспользовался Шекспиръ, сводится къ слдующему:

Дйствіе, изображенное въ первой части ‘Генриха IV’, обнимаетъ очень незначительный промежутокъ времени: отъ битвы при Гольмдон (14-го сентября 1402 г.), о которой королю приносятъ всть въ первой же сцен перваго дйствія, до сраженія при Шрюсбери (Shrewsbury, 21-го іюля 1403), въ которомъ палъ Гарри Перси и изображенію котораго посвящены послднія сцены драмы. Въ общемъ, драматическое дйствіе здсь не расходится съ исторіей, если не считать нкоторыхъ мелкихъ отступленій.

Сильне отклоняется отъ историческихъ фактовъ вторая часть. Поэтъ значительно сдвинулъ событія, такъ что факты, между которыми на самомъ дл были промежутки въ нсколько лтъ, представляются здсь совершающимися непосредственно другъ за другомъ.

Самыя событія, легшія въ основу этой второй части, обнимаютъ время отъ

1405 г. до смерти Генриха IV, т. е. до марта 1413 г.

То было время, полное тревогъ и сильныхъ потрясеній, время переходное отъ средневковаго феодальнаго строя къ новому, столь своеобразно сложившемуся въ Англіи. Началось оно уже при Іоанн Безземельномъ (1199-1216 гт.), даровавшемъ своему народу Великую хартію вольностей (1215 г.). При его сын и наслдник Генрих III (1216-1272 гг.), мы впервые встрчаемся въ исторіи Англіи съ ‘парламентомъ’.

Этимъ словомъ на первыхъ порахъ обозначалось, впрочемъ, лишь собраніе бароновъ — политическій факторъ, возникшій за долго до этого. И только черезъ 50 лтъ посл Великой хартіи, въ 1265 г., къ совщаніямъ были привлечены и представители другихъ сословій, т. е. возникло то, что впослдствіи получило названіе нижней палаты. Во время войнъ при сын Іоанна — Эдуард I (1272-1307 гт.), въ особенности же вслдствіе смутъ при его внук, несчастномъ Эдуард II (1307-1327 гт.), значеніе парламента въ государственной жизни Англіи все усиливается, что выразилось особенно ярко въ статут 1322 г., дающемъ уже нчто въ род конституціоннаго правленія. Развитіе это не прерывается также и безконечными войнами съ Франціей, начавшимися при сын Эдуарда II — Эдуард III (1327-1377 гт.), и длаетъ значительные успхи особенно при внук послдняго, слабомъ и безхарактерномъ Ричард II (1377-1399). Это движеніе, приводившее постепенно къ значительному ограниченію королевской власти, отнюдь, однако, не ослабило значенія феодальныхъ бароновъ, которые, опираясь на свои традиціонныя права и пользуясь весьма значительными матеріальными средствами, находившимися въ ихъ распоряженіи, пріобртали временами ршающее значеніе въ государств, въ особенности посл того, какъ со смертью Ричарда II прервалась линія прямого престолонаслдія и на престолъ вступила младшая линія Плантагенетовъ, домъ Ланкастеръ, въ лиц Генриха IV. Борьба послдняго съ непокорными баронами составляетъ главное содержаніе нашихъ драмъ, и лишь войны Алой и Блой Розы между домами Ланкастеръ и Іоркъ (1452-1485 гг.), кончившіяся восшествіемъ на престолъ новой династіи Тюдоръ, родственной Ланкастерамъ, настолько ослабило феодальное дворянство, что короли могли, опираясь на нижнюю палату, съ боле прочнымъ успхомъ продолжать борьбу съ баронами, и постепенно лишить ихъ прежнихъ политическихъ прерогативъ.

Въ моментъ, когда открывается дйствіе нашихъ драмъ, до этого еще очень далеко. Борьба лишь началась, и Генриху IV пришлось вынести на своихъ плечахъ первые удары ея.

Передъ нами въ его лиц въ высшей степени сложный и интересный типъ. Сынъ Іоанна Ганта, герцога Ланкастерскаго, родной внукъ короля Эдуарда III и, стало быть, двоюродный братъ короля Ричарда II, съ которымъ онъ былъ однихъ лтъ (оба родились въ 1367 г.), онъ рано пострадалъ отъ смутъ, возникшихъ въ царствованіе этого слабаго короля. Послдній, боясь своего умнаго и энергичнаго родственника, успвшаго, несмотря на свою молодость, пріобрсти громкую военную славу, и предчувствуя въ немъ соперника, изгналъ его изъ Англіи въ 1398 г., а когда отецъ Генриха, герцогъ Ланкастерскій, въ 1399 г. умеръ, то король объявилъ его сына лишеннымъ наслдства. Это послужило поводомъ къ открытому возстанію. Генрихъ Болингброкъ (такъ онъ былъ названъ по мсту своего рожденія, оффиціально онъ носилъ титулъ герцога Герфордскаго) высадился въ Англіи съ небольшимъ отрядомъ, быстро разросшимся, такъ какъ со всхъ сторонъ къ нему стекался народъ, недовольный правленіемъ Ричарда. Высланное противъ него войско было разбито и, благодаря измн со стороны графа Нортомберлэндскаго, играющаго видную роль и въ нашей драм, самъ король вроломно былъ схваченъ. Дальнйшія событія быстро слдуютъ одно за другимъ: 29-го сентября того же 1399 г. несчастнаго Ричарда заставляютъ отречься отъ престола, 30-го сентября королемъ провозглашается Генрихъ IV, Ричардъ же отводится въ замокъ Помфретъ, гд уже черезъ нсколько недль онъ умираетъ, вроятно насильственною смертью, причемъ народная молва указывала, конечно, на Генриха, какъ на виновника ея. Такъ оно, вроятно, и было, во всякомъ случа, Шекспиръ становится именно на эту точку зрнія: ему нуженъ былъ данный мотивъ столько же для окончанія драмы ‘Ричардъ II’, сколько для обрисовки объясненія и дальнйшаго развитія типа Генриха IV.

Послдній, прежде всего, умный, дальновидный и энергичный политикъ, быстро схватывающій суть положенія, быстро и хладнокровно принимающій ршенія и затмъ уже ни передъ чмъ не останавливающійся при ихъ проведеніи. Но, вмст съ тмъ, эта натура не вполн цльная, честолюбивыми замыслами и безжалостнымъ ихъ выполненіемъ далеко не исчерпывается его внутренній міръ и ими онъ не удовлетворяется. Оказавшись, силою вншнихъ обстоятельствъ, во глав возстанія противъ законнаго короля, онъ, влекомый честолюбіемъ, не отказывается отъ послдствій этого положенія и смло беретъ на себя отвтственность за все, что отсюда вытекало. Но вмст съ тмъ ему всегда присуще сознаніе незаконности его дйствій. Достигнувъ престола незаконнымъ путемъ, онъ не только боится потерять свою власть, отлично понимая, какъ умный политикъ, что его ближайшіе друзья и помощники при государственномъ переворот, возведшемъ его на престолъ, необходимо должны явиться и наиболе опасными его врагами, когда онъ захочетъ не только называться, но и быть королемъ. Не даромъ онъ пользуется первымъ же случаемъ, чтобы унизить опаснйшихъ изъ нихъ — старика Нортомберлэнда и его сына Перси. Но не въ этомъ одномъ дло. Къ лихорадочно-энергичной дятельности, которую онъ проявляетъ во время борьбы съ бунтовщиками, примшивается нота скорби и нравственнаго удрученія отъ сознанія собственной вины. Это не угрызенія совсти: такія натуры, какъ Генрихъ, раскаянія не знаютъ, попади онъ вновь въ т же условія, въ какихъ онъ находился въ 1399 г., онъ повторилъ бы свои дйствія, не отклоняясь ни на іоту отъ того, что имъ было сдлано тогда. Итакъ, предъ нами не угрызенія совсти, а удрученность, съ которою онъ справиться не можетъ, сознаніе разлада между тмъ, что сдлано, и тмъ, что надлежало сдлать по чувству нравственнаго долга, которое глубоко заложено въ его душу.

Такимъ былъ Генрихъ, повидимому, въ исторіи, таковымъ-же понялъ его и Шекспиръ, заинтересовавшись, конечно, именно этой человчной чертой въ нравственномъ облик своего героя. И эта черта, лишь нсколько боле точно развитая имъ, дала ему возможность создать изъ него почти трагическій типъ. На ней Шекспиръ исключительно и останавливается. Политика короля, помимо борьбы его съ бунтовщиками, его нисколько не интересуетъ, хотя она стоила того, чтобы въ нее всмотрлись. Дло въ томъ, что правленіе Генриха IV знаменуетъ собой своего рода переворотъ во внутренней государственной жизни Англіи. Генрихъ IV — первый король котораго можно было бы назвать конституціоннымъ правителемъ, идущимъ на встрчу желаніямъ страны и парламента, тогда какъ его предшественники уступали имъ обыкновенно лишь поневол, по принужденію. Такъ, онъ предоставилъ въ 1404 г. парламенту право контроля надъ расходованіемъ податныхъ суммъ и т. под. Лишь въ церковныхъ длахъ онъ велъ независимую отъ парламента политику — и въ этомъ одна изъ темныхъ сторонъ его правленія. Желая привлечь на свою сторону высшее духовенство — все по тому же желанію упрочить свою власть — онъ не только отказался принять предложеніе парламента о секуляризаціи нкоторыхъ частей церковнаго имущества, но въ угоду духовенству принялся за истребленіе ученія Виклефа и подвергъ жестокому гоненію огнемъ и мечемъ послдователей его, такъ называемыхъ лоллардов {См.: Wylie, History of England under Неnry the Fourth, London 1884-94.}. Въ этомъ отношеніи его примру послдовалъ и его сынъ, любимецъ Шекспира, Генрихъ V.

Но Шекспира указанная сторона дятельности Генриха не интересуетъ и интересовать не могла. Онъ останавливаетъ вниманіе исключительно на борьб изъ-за династическихъ интересовъ, вокругъ которой онъ искусно группируетъ всхъ дйствующихъ лицъ, лишь слегка видоизмняя ходъ историческихъ событій.

Послднихъ немного. Генрихъ Перси, сынъ графа Нортомберлэнда, пока еще сторонникъ короля, одержалъ блестящую побду при Гольмдон надъ шотландскимъ графомъ Дугласомъ и захватилъ много знатныхъ плнныхъ, которыхъ онъ, однако, отказывается выдать королю, за исключеніемъ одного Мордака, графа Фейфскаго. Король былъ правъ, усмотрвъ тутъ открытое пренебреженіе къ своей власти и воспользовался этимъ случаемъ, чтобы энергично отстоять королевскія права передъ своими прежними союзниками. Противъ короля въ сверныхъ провинціяхъ образовалась сильная дворянская коалиція, душею которой былъ Генрихъ Перси. Но въ самый ршительный моментъ Перси былъ покинутъ частью своихъ союзниковъ — между прочимъ собственнымъ отцомъ. Принявъ тмъ не мене сраженіе, онъ потерплъ сильное пораженіе и самъ палъ въ битв при Шрюсбери.

Таковы факты, легшіе въ основу первой части драмы Шекспира. Онъ нашелъ ихъ въ хроник Голиншеда, которая является его главнымъ, если не единственнымъ источникомъ для всхъ частей драмы. Правда, уже раньше, т. е. въ начал 80-хъ годовъ XVI вка, личность принца Уэльскаго, позднйшаго Генриха V, послужила предметомъ драматической обработки въ пьес ‘The famous victories of Неnry V’, но драма эта до-нельзя груба и лишена всякихъ художественныхъ достоинствъ. Шекспиръ ее наврное зналъ, но воспользоваться ею онъ могъ только въ нкоторыхъ незначительныхъ частностяхъ, намекахъ и именахъ.

Разсказа же хроники Голиндшеда онъ придерживается строго, позволяя себ лишь незначительныя отступленія отъ него въ интересахъ художественныхъ. Такъ напр. Генрихъ Перси (род. 1367), у него ровесникъ принца Уэльскаго, тогда какъ на самомъ дл онъ былъ на 20 лтъ старше послдняго (род. 1387). Но зависимость Шекспира отъ хроники сказывается напр. въ томъ, что онъ, какъ послдняя, смшиваетъ двухъ одноименныхъ лицъ, сливъ ихъ воедино: — Эдмунда Мортимера, сына Филиппы, внучки Эдуарда III, зятя предводителя уэльскаго возстанія Оуэна Глендовера, и младшаго Эдмунда Мортимера, графа Марчскаго.

Таковы источникъ и матеріалъ. Что-же сдлалъ изъ него Шекспиръ?

Выше я назвалъ первую часть ‘Генриха IV’ своего рода откровеніемъ въ исторіи англійскаго театра. По новизн и смлости композиціи и типовъ она дйствительно была таковымъ. По композиціи это, строго говоря, вовсе не драма, такъ какъ драматическаго дйствія въ ней очень мало, и то немногое, что заслуживаетъ этого названія — безхитростная завязка, заговоръ, и быстро слдующая за нею развязка, пораженіе бунтовщиковъ — такъ мало привлекаетъ вниманіе читателя или зрителя, что онъ подчасъ совершенно забываетъ о немъ, отвлекаясь отъ него эпизодическими вставками, которыя по существу ничего общаго съ главнымъ дйствіемъ не имютъ.

Послднее простой предлогъ, дающій поэту возможность сгруппировать вокругъ одного центра рядъ блестящихъ живыхъ типовъ. Лишь въ очень незначительной степени развитіе ихъ обусловлено дйствіемъ, и наоборотъ — дйствіе приводится въ движеніе и поддерживается въ немъ лишь отчасти характеромъ этихъ типовъ. Внутренней, необходимой связи между ними не чувствуется.

Съ точки зрнія общепринятой теоріи драматической композиціи, такая постановка дла не можетъ не быть признана грубымъ нарушеніемъ основныхъ принциповъ драматическаго искусства.

Но поэтъ идетъ еще дальше: онъ сознательно и намренно раздваиваетъ интересъ, сосредоточивая его то на одномъ, то на другомъ. Главный герой драмы, конечно, не Генрихъ IV, давшій ей имя, важнйшее, въ смысл интереса, дйствующее лицо безъ всякаго сомннія — Фальстафъ. А что общаго между нимъ и главнымъ дйствіемъ? Онъ стоитъ совершенно въ сторон отъ него, и въ тхъ немногихъ случаяхъ, гд онъ входитъ съ нимъ въ соприкосновеніе, онъ однимъ своимъ появленіемъ нарушаетъ производимое этимъ дйствіемъ впечатлніе.

‘Генрихъ IV’, конечно, вовсе не драма, а лишь рядъ драматическихъ сценъ, точне — эпосъ въ драматической форм. Дйствительно, тутъ все дышетъ эпосомъ: полное почти отсутствіе драматическаго развитія, спокойствіе, съ которымъ поэтъ, не спша, отдлываетъ мельчайшія детали въ портретахъ своихъ героевъ, и многое другое. Никогда никто ни до, ни посл Шекспира не посмлъ такъ беззаботно-самоувренно, какъ бы свысока, отнестись къ законамъ драмы, и ужъ во всякомъ случа это никогда никому такъ не удавалось, какъ ему.

Въ этомъ отношеніи ‘Генрихъ IV’ — единственное въ своемъ род произведеніе всемірной литературы, въ этомъ — и еще въ другомъ: въ созданіи того типа, которому наша драма главнымъ образомъ обязана своей славой — въ созданіи великаго безсмертнаго толстаго Фальстафа, все просвтляющаго — и все уничтожающаго своей бездонно глубокой житейской философіей. Кто устоитъ передъ обаяніемъ этой безобразной личности? Мы любимъ его съ перваго момента появленія его на сцен, и любимъ, какъ слдуетъ любить — съ тоской при разлук. Передъ нами совершаются великія дла, выступаютъ настоящіе герои, но нтъ Фальстафа — и все намъ кажется постылымъ. Гд-же Фальстафъ? Скоро-ли будетъ Фальстафъ? Но вотъ онъ явился — и все озарилось, и мы съ глубокимъ наслажденіемъ любуемся красотой этого безобразнаго тла. Его одного было бы достаточно, чтобы заставить насъ забыть о всхъ изъянахъ драмы какъ таковой — еслибъ мы ихъ замчали при чтеніи. Но въ томъ-то же и дло, что мы ихъ не замчаемъ: такъ властно овладваетъ нами поэтъ съ первыхъ же словъ. Въ рдкихъ драмахъ Шекспиръ достигъ такого мастерства въ обрисовк мельчайшихъ деталей при полномъ отсутствіи того, что мы могли бы назвать напряженіемъ творческой силы. Говорятъ, что вс произведенія Шекспира въ большей или меньшей степени импровизаціи, плодъ счастливой минуты, результатъ таинственнаго наитія, которое дается безъ труда и напряженія.Такъ-ли это или нтъ — вопросъ по меньшей мр спорный, но во всякомъ случа нтъ другой драмы его, въ которой впечатлніе беззаботнаго творчества получалось-бы такъ ясно, какъ именно въ ‘Генрих IV’, не смотря на то, что Шекспиръ несомннно чувствовалъ себя связаннымъ исторической традиціей.

Выше уже было указано, что заглавный герой — самъ Генрихъ IV — прямо перенесенъ Шекспиромъ изъ хроники въ драму. Онъ только перевелъ его на свой родной художественный языкъ, вслдствіе чего стиль, если можно такъ выразиться, получился иной чмъ въ хроник Голиншеда. Фактически новаго онъ къ нему ничего не прибавилъ, развивъ его лишь въ извстномъ направленіи. Такъ, ему одному принадлежитъ характеристика отношенія Генриха къ сыну, отношенія, бросающагося изъ одной крайности въ другую. Неудовольствіе сыномъ, однако, преобладаетъ, и онъ завидуетъ старику Нортомберлэнду, сынъ котораго — знаменитый Перси: ‘О, еслибъ можно было доказать, что эльфы ночной порой подмнили нашихъ сыновей въ пеленкахъ, что мой сынъ — Перси, а его — Плантагенетъ’ (1-ая ч., I, 1). Этимъ усугубляется трагизмъ его положенія: несмотря на весь свой умъ, онъ не разглядлъ сына, хотя послдній неоднократно даетъ ему къ тому возможность. Моментами въ его душу входитъ иное чувство къ сыну (напр. 1 часть III, 2), но эти моменты рдки и смняются часами недоврія.

Впрочемъ, принцъ Уэльскій дйствительно на столько сложная натура, что разглядть и понять ее даже отцу было не легко. Исходная точка и здсь также хроника Голиншеда, которая даетъ нсколько намековъ на распутную жизнь молодого принца въ бытность его наслдникомъ престола. Изъ хроники они перешли и въ упомянутую выше до-шекспировскую драму о Генрих V. Весьма вроятно, что въ нихъ есть нкоторая доля правды. Въ драм — это одна изъ важнйшихъ чертъ, на которой поэтъ останавливается съ особенной охотой не потому только, что каждая подобная сцена приводила къ Фальстафу, но и ради самого принца. Это любимйшій его герой, его идеалъ, если у него вообще былъ таковой въ обычномъ смысл слова. Давно уже была высказана догадка, что мы имемъ здсь дло съ автобіографическимъ элементомъ, т. е. что Шекспиръ изобразилъ въ лиц принца самого себя въ извстную пору своей жизни. Многія соображенія говорятъ въ пользу этой догадки. Мы знаемъ также, что поэтъ не любилъ отказываться отъ хорошей компаніи и что онъ былъ желаннымъ гостемъ въ кабак ‘Морской двы’ (Mermaid), въ которомъ собиралась литературная и театральная молодежь Лондона. Существуетъ также предположеніе, что Фальстафъ съ вншней стороны не что иное какъ портретъ одного изъ членовъ кружка, — толстяка Четля (Неnry Chettle). Такъ-ли это или нтъ, мы проврить не можемъ, да это и не нужно для уразумнія данныхъ типовъ.

Въ особенности принцъ представляется намъ въ изображеніи Шекспира вполн яснымъ. Это великая по своей нравственной сил личность, цльная, правдивая, прямая и какъ-то самоувренно, но искренне скромная. Въ компанію Фальстафа и его собутыльниковъ принцъ попалъ совершенно сознательно, онъ относится къ ней трезво, нисколько не обманывая себя относительно нравственной ея чистоплотности. Не избгаетъ онъ ея, какъ слдовало-бы ожидать, а ищетъ. И не то, чтобы распутная жизнь и оргіи его привлекали: привлекаетъ его неистощимое остроуміе Фальстафа и тотъ духъ абсолютной свободы, нестсняемой никакими соціальными или иными предразсудками, который исходитъ отъ толстаго рыцаря. Правда, отсутствіе предразсудковъ сопровождается полнйшимъ отсутствіемъ какихъ бы то ни было нравственныхъ устоевъ. Но принцъ достаточно знаетъ себя, чтобы понять, что съ этой стороны не грозитъ опасности заразы. При двор отца ему длать нечего: отецъ, прежде всего, хитрый дипломатъ, и при всей искренней любви они другъ друга понять не могутъ. A заискивать передъ отцомъ онъ тоже не можетъ. И вотъ онъ самоувренно удаляется отъ двора, зная, что часъ настанетъ, когда онъ будетъ нуженъ. А что о немъ пока говорятъ, это ему безразлично: сильной натур не приходится считаться съ тмъ, какова ея слава, она прокладываетъ себ дорогу, не оглядываясь боязливо на другихъ.

Въ данномъ случа дорога эта ведетъ черезъ кабакъ и пьяную компанію Фальстафа, и первая же сцена, въ которой мы с нимъ знакомимся (I, 2), вводитъ насъ въ самую суть дла. Сцена превосходная, рисующая намъ нашихъ любимцевъ не въ разгаръ веселой пирушки, а скоре посл весело проведенной пьяной ночи. Оба, какъ принцъ, такъ и Фальстафъ, какъ будто устали, правда, шутки и каламбуры сыпятся по обыкновенію со всхъ сторонъ, но они какъ то не такъ веселы и свжи, какъ всегда. Всхъ давитъ свинцовая атмосфера, обычная въ подобныхъ случаяхъ, и ею, вроятно, слдуетъ объяснить и знаменитый краткій монологъ въ конц этой сцены, въ которомъ принцъ характеризуетъ свое отношеніе ко всей этой компаніи:

Я всхъ васъ знаю, но хочу на время

Потворствовать затямъ вашимъ празднымъ,

И въ этомъ стану солнцу подражать.

Оно злотворнымъ тучамъ позволяетъ

Отъ міра закрывать свою красу,

Чтобъ посл, становясь самимъ собою,

Прорвавши дымъ уродливыхъ тумановъ,

Который задушить его грозилъ,

Къ себ тмъ больше вызвать удивленья,

Чмъ дольше міръ его лишенъ былъ свта.

Будь цлый годъ изъ праздниковъ составленъ,

Досугъ-бы такъ же скученъ былъ, какъ трудъ,

Но тмъ желанны праздники, что рдки,

Случайная-же радость всхъ сильнй.

Такъ, отъ разгульной жизни отршившись

И уплативъ, чего не общалъ,

Тмъ выше буду всми я поставленъ,

Чмъ больше всхъ надежды обману.

Какъ блещущій металлъ на темномъ фон,

Мое перерожденіе затмитъ

Своимъ сіяньемъ прежнія ошибки

И взоры блескомъ привлечетъ сильнй,

Чмъ если-бъ мишура его не оттняла.

Съ искусствомъ подведу своимъ ошибкамъ счетъ

И вдругъ ихъ искуплю, когда никто не ждетъ.

Монологъ этотъ нсколько страненъ и хвастливый его тонъ, строго говоря, совсмъ не подходитъ къ скромному веселому принцу: словно онъ сознательно ищетъ Фальстафа только для того, чтобы потомъ блеснуть передъ свтомъ неожиданно сохраненной невинностью. Онъ этимъ оскорбляетъ не столько своего пріятеля-толстяка, сколько самого себя, ибо это была бы игра въ прятки, недостойная принца. Нкоторые комментаторы, также чувствовавшіе диссонансъ, который заключается въ этомъ монолог, пытались объяснить его тмъ, что, поэтъ хотлъ какъ можно скоре выяснить зрителямъ истинную натуру принца, во избжаніе недоразумнія. Но пріемъ всетаки остается грубымъ, и въ особенности въ этой драм намъ пришлось бы признать спорный монологъ единственнымъ мстомъ, въ которомъ звучалъ бы разсчетъ на извстнаго рода эффектъ, совершенно притомъ ненужный. Вдь если принцъ хотлъ поразить людей неожиданностью своей нравственной силы и чистоты, то тотъ-же эффектъ онъ конечно произвелъ бы и на зрителей, еслибы впослдствіи вдругъ оказалось, что онъ совсмъ не такой распущенный человкъ, какимъ онъ казался раньше. Становясь же на нашу точку зрнія, мы услышимъ въ этомъ монолог лишь понятную въ такомъ положеніи ноту досады на самого себя и желаніе хотя сколько нибудь утшить себя и подбодрить.

Личность принца единственная въ драм, которая до извстной степени развивается. Правда, конецъ развитія лежитъ вн границъ двухъ нашихъ драмъ: лишь король Генрихъ V ‘исполняетъ то, что общалъ принцъ’, въ этомъ отношеніи об части ‘Генриха IV’ лишь прологъ къ ‘Генриху V’, но самая интересная и важная часть этого развитія происходитъ именно здсь. Она рисуетъ намъ постепенное — шагъ за шагомъ — отчужденіе принца отъ Фальстафа, и нигд, можетъ быть, искусство психологической мотивировки, обычное у Шекспира, не сказалось такъ блестяще, какъ здсь. Принца, съ одной стороны, отвлекаютъ заботы объ отц и государств, въ немъ проснулся наслдникъ престола и рыцарь, сохранившій въ неприкосновенной полнот чувство долга и понимающій всю серьезность положенія.

Внимательный читатель легко замтитъ постепенное усиленіе этой ноты и, въ зависимости отъ нея, охлажденіе къ Фальстафу, съ которымъ принцъ во второй части сходится уже гораздо рже. Мастерски поэтъ съумлъ подготовить полный разрывъ посл восшествія на престолъ, онъ совершается не разомъ, a подготовленъ всмъ предшествующимъ развитіемъ, и всякій изъ насъ чувствуетъ, что онъ необходимъ. Наша симпатія къ Фальстафу, правда, не легко мирится съ этимъ фактомъ, который, по крайней мр въ такой форм, кажется намъ слишкомъ жестокимъ.

Когда старикъ, надъ которымъ только что пронеслась длинная поучительная рчь молодого короля, возвращающагося съ коронаціи (2 ч. V, 5), находитъ въ отвтъ только грустную шутку, съ которою онъ обращается къ своему сосду: ‘Мистеръ Шалло, я вамъ долженъ 1000 фунтовъ!’ — то нами невольно овладваетъ чувство глубокаго состраданія. И напрасно поэтъ, подготовляя эту сцену въ предыдущемъ, старался ослабить производимое ею впечатлніе, намренно выставляя на показъ все худшія и худшія стороны стараго гршника, — впечатлніе остается все то же, и виноватъ тутъ самъ поэтъ, съумвшій придать этой безобразной фигур неотразимую прелесть.

Процессъ отчужденія отъ Фальстафа есть вмст съ тмъ процессъ очищенія молодого принца и подготовки его къ великому призванію. Съ этой точки зрнія Фальстафіада представляется необходимымъ элементомъ нашей драмы. Цлямъ всесторонней характеристики Генриха служатъ и вс остальныя дйствующія лица, и на первомъ план — Генрихъ Перси, его соперникъ по храбрости, блестящій, мужественный, но по уму — недалекій. Вс его любятъ за то, что онъ, герой, при одномъ имени котораго вс враги дрожатъ, безпомощенъ какъ ребенокъ, какъ только дло коснется чего иного, чмъ войны и боя. Аристократъ до мозга костей, онъ ставитъ честь выше всего, честь рыцарскую, довольно своеобразно и узко понимаемую. Спокойная разсудительность ему совершенно чужда, онъ либо молчитъ и бездйствуетъ, либо увлекается, да такъ, что никто и ничто уже не можетъ его удержать. Это человкъ импульса, олицетвореніе извстнаго темперамента, безъ участія въ немъ разсудка. Въ конц концовъ онъ губитъ себя и дло своихъ друзей, столкнувшись съ человкомъ не мене храбрымъ и сильнымъ, но боле умнымъ, чмъ онъ, съ принцемъ Генрихомъ. При всей цльности и даже при всемъ величіи этого типа, онъ въ своихъ увлеченіяхъ доходитъ, самъ того не замчая, до той черты, за которой уже начинается смшное. Очень мткую, хотя и каррикатурную характеристику его даетъ принцъ Генрихъ (1-ая часть, II, 4): ‘Перси какъ ни въ чемъ не бывало убиваетъ къ завтраку 6-7 дюжинъ шотландцевъ, умываетъ руки и говоритъ жен: ‘экая скучная жизнь! Надо придумать себ работу’. ‘Сердечный мой, отвчаетъ она, сколькихъ-же ты сегодня убилъ?’ ‘Напойте моего коня’, говоритъ онъ, и черезъ часъ лишь отвчаетъ: ‘Штукъ четырнадцать. Сущіе пустяки!’

Къ характеристик нкоторыхъ изъ другихъ дйствующихъ лицъ ‘Генриха IV’ и къ Фальстафу мы еще вернемся въ предисловіи къ ‘Виндзорскимъ проказницамъ’. Ср. также предисловіе къ ‘Генриху V’.

Событія, легшія въ основу второй части ‘Генриха IV’, обнимаютъ время отъ 1405 г. до смерти Генриха IV, т. е. до марта 1413 г. Что и здсь фактическая сторона играетъ второстепенную роль, явствуетъ уже изъ того, что она является до извстной степени повтореніемъ фабулы первой части. Мы и здсь имемъ дло съ баронами, возставшими противъ короля, и все сводится къ подавленію ихъ бунта. Едва-ли Шекспиръ счелъ бы нужнымъ посвятить этимъ событіямъ новую драму, еслибъ ему не предстояла необходимость довести до конца развитіе принца Уэльскаго, будущаго Генриха V. Само дйствіе здсь еще мене интересно, чмъ въ первой части, такъ какъ среди враговъ короля нтъ уже могучихъ фигуръ Перси и графа Дугласа, нтъ и жалкаго, но интереснаго по типу Глендовера. Да и самъ король мене энергиченъ и дятеленъ, дйствіе подвигается медленне и однообразне. Наконецъ, Фальстафъ и его сподвижники спустились ниже и поэтъ намренно, какъ мы видли, сгущаетъ темныя краски. Очевидно, что и въ глазахъ Шекспира эта вторая часть самостоятельнаго значенія не имла. Она служитъ лишь переходомъ отъ первой части къ ‘Генриху V’, которымъ завершается трилогія.

Въ виду этой служебной цли, Шекспиръ намренно сократилъ дйствіе, сильно сдвинувъ событія. Старикъ Нортомберлэндъ, отецъ убитаго Перси, не поднялъ возстанія немедленно посл битвы при Шрюсбери, въ несчастномъ исход которой онъ отчасти самъ былъ виноватъ. Наоборотъ, онъ безъ сопротивленія покорился побдителю-королю, и лишь черезъ два года онъ собрался съ духомъ, чтобы отомстить за смерть сына, и возвелъ на англійскій престолъ молодого Эдмунда, графа Марчскаго, который, будучи по бабушк правнукомъ герцога Кларенсскаго, второго сына Эдуарда III, имлъ, казалось, боле правъ на престолъ, чмъ династія Ланкастеровъ. Снова образовалась коалиція противъ короля, къ которой, кром цлаго ряда феодаловъ, примкнулъ и архіепископъ Іоркскій. Заговоръ окончился плачевно: важнйшіе заговорщики, между прочими и архіепископъ, были вроломно схвачены и казнены. Старикъ Нортомберлэндъ спасся бгствомъ въ Шотландію, но и онъ палъ въ 1408 г. во время нападенія на англійскія пограничныя области. Принцъ Генрихъ въ этихъ длахъ участія не принималъ: онъ былъ занятъ въ Уэльс борьбой съ Глендоверомъ.

Король Генрихъ пережилъ свою побду надъ бунтовщиками еще на цлыхъ 5 лтъ, тогда какъ у Шекспира онъ умираетъ непосредственно посл побды.

. Браунъ.

Король Генрихъ IV.

Рамка, составленная изъ гербовъ дйствующихъ лицъ І-ой части ‘Генриха IV’ (изъ изд. Найта)

Дйствующія лица I части ‘Генриха IV’.

Король Генрихъ IV.

Генрихъ, принцъ Уэль

Генрихъ IV

Король Генрихъ IV.

Король Генрихъ IV.

Читайте также: