Кориолан, Шекспир Вильям, Год: 1607 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 90 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ШЕКСПИРЪ

КОРІОЛАНЪ.

ТРАГЕДІЯ ВЪ ПЯТИ ДЙСТВІЯХЪ.

Собраніе сочиненій А. В. Дружинина. Том третій.

С-Пб, Въ типографіи Императорской Академии Наукъ, 1865

ВСТУПЛЕНІЕ.

Представляемый читателю переводъ ‘Коріолана’ сдланъ по тексту Пейна Колльера. Большимъ пособіемъ при труд нашемъ служилъ точный и добросовстный переводъ Н. X. Кетчера, изданный въ 1848 году. На случай, еслибы между русскими читателями оказались лица, не вполн довряющія комментаріямъ и поправкамъ Колльеровскаго текста,— мы долгомъ считаемъ сообщить имъ, что въ означенномъ изданіи Шекспира драма ‘Коріоланъ’ иметъ весьма немного измненій противъ другихъ текстовъ, всмъ извстныхъ и всми признанныхъ.

Разныя обстоятельства замедлили печатаніе нашего перевода, который, по первоначальному разсчету, долженъ былъ появиться въ свтъ черезъ нсколько мсяцевъ посл ‘Короля Лира’. Въ теченіе двухъ лтъ, истекшихъ со времени изданія этой послдней трагедіи, взглядъ нашъ на задачу переводчика не понесъ никакихъ измненій. Онъ остался точно такимъ же, какъ онъ высказанъ нами во вступительномъ этюд къ ‘Королю Лиру’,— вниманіе публики, благосклонно принявшей переводъ и дружелюбные отзывы лучшихъ нашихъ литераторовъ могли только утвердить переводчика въ основаніяхъ, служившихъ ему за руководство. Сверхъ того, ближайшее изученіе переводовъ Шекспира, представленныхъ на судъ публики первыми изъ русскихъ знатоковъ англійской литературы, истребило и остатки сомнній по этому предмету. Во всхъ сказанныхъ переводахъ мы примтили практическія и разумныя уступки духу русскаго языка, никакъ не поддающемуся чудовищной метафор и эвфуизму, иногда встрчавшимся въ великомъ оригинал. Даже въ переводахъ, сдланныхъ прозою, и, стало быть, не стсненныхъ быстротой рчи, необходимой въ стихосложеніи, мы очень часто видли положительныя отклоненія отъ оборотовъ, вошедшихъ въ плоть и кровь англійскаго языка, но для насъ неловкихъ и напыщенныхъ *). Перебирая самые врные и подстрочные переводы Шекспира, до сихъ поръ у насъ изданные, мы безъ труда убдились, что чмъ даровите оказывался русскій переводчикъ, чмъ тоньше зналъ онъ законы и условія собственнаго языка,— тмъ упорне боролся онъ съ напряжонностью слога, которая неминуемо должна была истекать изъ слишкомъ усиленнаго стремленія передать букву оригинала.

{* Такъ, напримръ, въ перевод ‘Коріолана’ г. Кетчеръ, одинъ изъ самыхъ точныхъ и свдующихъ переводчиковъ Шекспира, допускаетъ отклоненія, обусловленныя необходимостью. Выраженіе:

……it is no little thing to make

My eyes sweat compassion,

онъ передаетъ словами: ‘Да много надобно, чтобъ расположить мои глаза къ состраданію. Слова: Even when the navel of the state was touched — онъ переводитъ, когда врагъ грозилъ сердцу отчизны. Мы могли бы привести еще множество подобныхъ примровъ въ одномъ перевод ‘Коріолана’.}

Разсуждая и совтуясь съ знатоками Шекспировыхъ трудовъ и Шекспировской литературы {Пользуемся этимъ случаемъ, чтобъ передать искреннюю нашу признательность всмъ лицамъ, которыя совтами и указаніями своими наиболе облегчили трудъ нашъ при перевод ‘Коріолана’,— и прежде всхъ господину Шау, автору извстной и столь уважаемой книги, ‘Outlines of the english litterature’.}, мы получили одно замчаніе, которое и обдумали съ возможной основательностью. Намъ совтовали, при новомъ изданіи ‘Короля Лира’, и при напечатаніи настоящаго перевода, передать слово въ слово т обороты и метафоры, которыя были найдены нами несовмстными съ духомъ русскаго языка, и, сдлавъ это, помстить означенные отрывки въ конц труда, вмст съ примчаніями. Такая мра, сказано было намъ, удовлетворитъ всхъ любителей подстрочной точности и въ тоже время докажетъ необходимость перифразъ и смягченій, переводчикомъ допущенныхъ. Совтъ заслуживалъ не только полнаго вниманія съ нашей стороны, но и возможно точнаго примненія къ длу. Руководясь имъ, мы посвятили нкоторое время на новый пересмотръ переводнаго текста, передавая съ возможной врностью метафоры оригинала, не стсняясь ихъ кудреватостью и отступая передъ ними лишь въ такомъ случа, если буквальный переводъ приводилъ къ положительной безсмыслиц. Варіанты, накопившіеся такимъ образомъ, вс вынесены нами въ отдлъ примчаній, каждый варіантъ округленъ и прилаженъ къ тексту перевода такимъ образомъ, что еслибы иному читателю вздумалось зачеркнуть строки текста и замнить ихъ строками варіантовъ, форма стиховъ и плавность рчи отъ того не пострадаютъ. Потому мы даже просили бы читателей, хорошо изучившихъ Шекспира и, стало бытъ, привыкшихъ къ цвтистости слога, возмущающей людей непривычныхъ, сдлать означенную перемну, которую легко покончить въ четверть часа, зачеркивая строки типографскими чернилами и ими же вписывая выраженія, переданныя буквально или почти буквально.

Читателя молодого и еще знакомящагося съ Шекспировой поэзіей, мы тоже приглашаемъ пересмотрть со вниманіемъ варіанты ‘Коріолана’. Мы думаемъ, что большинству читателей необходимо знакомиться съ Шекспиромъ чрезъ поэтическіе, по возможности популярные переводы его твореній, но одного такого знакомства еще недостаточно. Освоиваясь съ духомъ поэта, надо, по мр своихъ силъ, сближаться и съ его языкомъ во всхъ подробностяхъ. Признавая вполн, что въ настоящее время, при настоящемъ положеніи русскаго языка и маломъ знакомств нашей публики съ Шекспиромъ, буквальный переводъ нкоторыхъ Шекспировыхъ фразъ положительно невозможенъ,— мы этимъ никакъ не хотимъ сказать, чтобъ онъ былъ невозможенъ и на будущее время. Нсколько лишнихъ десятилтій, безъ сомннія, подвинутъ дло лучше всякихъ усилій со стороны переводчиковъ: въ этотъ періодъ времени русскій языкъ обогатится, установится и пріобртетъ большую гибкость, а между тмъ изученіе Шекспира у насъ подвинется, и трагедіи великаго человка будутъ длаться знакоме и знакоме русскимъ людямъ. Привычка къ Шекспировскимъ особенностямъ облегчитъ дло сближенія, и очень вроятно, что, съ годами, вся масса русскихъ читателей станетъ къ творцу ‘Отелло’ въ положеніе британской публики, для которой каждый стихъ Шекспира есть семейное слово (household word). Театръ и представленіе Шекспировыхъ драмъ на сцен — вотъ лучшее средство сближенія, о которомъ мы говорили. Эвфуизмъ, мстами мелькающій въ ‘Лир’, ‘Гамлет’, ‘Отелло’, пьесахъ, столько разъ представленныхъ на русскомъ театр, уже не поражаетъ насъ такъ, какъ поражаетъ эвфуизмъ Шекспировыхъ фантастическихъ комедій и другихъ его пьесъ, никогда еще у насъ не игравшихся. Въ примчаніяхъ къ ‘Королю Лиру’ мы указывали на выраженіе ‘не стой между дракономъ {На русской сцен ‘тигромъ’.} и его яростью’, отъ частаго употребленія на русской сцен кажущагося выраженіемъ весьма дозволеннымъ, между тмъ какъ какой нибудь ‘пуховый совъ’ или ‘обида въ немъ тюремщикъ состраданью’ признаются нами до такой необычайной степени несовмстными съ духомъ языка русскаго. Въ сущности, два сейчасъ приведенныя выраженія такъ же точно не подходятъ къ нашему языку, какъ и знаменитая фраза Лира,— но фраза Лира часто раздавалась на вашей сцен, ее очень эффектно произносилъ покойный Каратыгинъ, слушатели съ ней свыклись, и теперь всякій русскій поэтъ можетъ ввести ее въ любое изъ своихъ стихотвореній, чего, конечно, онъ не дерзнетъ сдлать съ метафорой изъ ‘Макбета’ или ‘Коріолана’. Будемъ же надяться, что читатель, какъ бы ни былъ онъ преданъ простот, составляющей необходимую основу русской поэтической рчи, будетъ готовъ сдлать нкоторое усиліе надъ собою, и не откажется усвоить себ, мало по малу, т изъ метафорическихъ отрывковъ Шекспира, которыя при первомъ чтеніи, можетъ быть, возбудятъ въ немъ не совсмъ поэтическое чувство.

Критическій взглядъ на значеніе ‘Коріолана’, вмст съ этюдомъ по поводу главныхъ дйствующихъ лицъ трагедіи, будетъ нами напечатанъ въ послдствіи — объемъ статьи и журнальныя условія въ настоящее время не позволяютъ приложить ее къ тексту, какъ это было сдлано при напечатаніи ‘Короля Лира’ и изданіи его отдльною книгою. ‘Король Лиръ’, по своей многосложности и легендному содержанію, длалъ вступительный этюдъ необходимостью. ‘Коріоланъ’, въ которомъ дйствіе чрезвычайно просто и лица взяты изъ всмъ извстной эпохи римской исторіи, легко можетъ безъ него обойтись. Для читателей, не знающихъ хорошо исторіи Рима, пособіемъ при чтеніи ‘Коріолана’ можетъ служить книга, служившая Шекспиру главнымъ матеріаломъ при созданіи его трагедіи: мы говоримъ про ‘Жизнеописанія великихъ людей’, Плутарха.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Каій Марцій Коріоланъ, благородный римлянинъ.

Титъ Ларцій, Комниій — римскіе полководцы въ войну противъ вольсковъ.

Мененій Агриппа, другъ Коріолана.

Сициній Брутъ, Юній Брутъ — народные трибуны.

Маленькій Марцій, сынъ Коріолана.

Римскій встникъ.

Титъ Авфидій, полководецъ вольсковъ.

Военачальникъ, подчиненный Авфидію.

Заговорщики въ пользу Авфидія.

Гражданинъ изъ Лиціума.

Двое часовыхъ изъ дружины вольсковъ.

Волумнія, мать Коріолана.

Виргинія, жена Коріолана.

Валерія, подруга Виргиніи.

Благородныя римлянки.

Римскіе и вольскіе сенаторы, патриціи, эдилы, ликторы, воины, граждане, встники, слуги Авфидій и другія лица.

Дйствіе происходитъ частію въ Рим, частію на земляхъ вольсковъ и анціатовъ.

ДЙСТВІЙ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Улица въ Рим.

Входятъ толпою возмутившіеся ГРАЖДАНЕ, съ дубинами, кольями и другимъ оружіемъ.

1-й Гражданинъ.

Прежде чмъ идти дальше, дайте мн сказать одно слово.

Вс граждане.

Говори! говори! (Говорятъ разомъ.)

1-й Гражданинъ.

Ршились вы скорй умереть, чмъ терпть голодъ?

Вс.

Ршились, ршились.

1-й Гражданинъ.

Вы знаете, конечно, что Каій Марцій — первый супостатъ народу?

Вс.

Знаемъ, знаемъ.

1-й Гражданинъ.

Такъ убьемъ же его — и тогда хлбъ подешеветъ. Ршено, что ли?

Вс.

Нечего тутъ толковать — убьемъ его! Пойдемте, пойдемте!

2-й Гражданинъ.

Одно слово, честные граждане.

1-й Гражданинъ.

Какіе теб честные граждане! Бдняковъ не зовутъ честными — патриціи одни честны! У нихъ всего по горло, а мы нуждаемся. Пусть бы отдали они вамъ хоть часть своего избытка — во время — мы-бы имъ могли сказать спасибо за ихъ милосердіе. Это для нихъ слишкомъ разорительно! Имъ любо глядть на нашу худобу, да на наше горе — свой достатокъ кажется имъ слаще! Мщеніе, граждане! пока еще осталась у васъ сила въ рукахъ — хватайте колья! Боговъ призываю я въ свидтели — не отъ злобы, а отъ голода я говорю это!

2-й Гражданинъ.

За что жь начинать ты хочешь съ Каія Марція?

1-й Гражданинъ.

Съ него перваго: онъ хуже собаки для народа.

2-й Гражданинъ.

Вспомни хоть про его заслуги отечеству.

1-й Гражданинъ.

Помню, и хвалилъ бы ихъ, да онъ и безъ моей похвалы ими гордится не въ мру!

2-й Гражданинъ.

Говори безъ злости.

1-й Гражданинъ.

Я теб говорю — изъ одной гордости онъ служилъ родин. Простаки хвалятъ въ немъ любовь къ Риму: не для родного края, а изъ угоды своей матери, да изъ тщеславія дрался онъ за отечество. Пускай дрался онъ храбро, да храбрость въ немъ не ниже надменности.

2-й Гражданинъ.

Ты на недостатокъ природы глядишь, какъ на преступленіе. Разв онъ жаденъ? Ты, можетъ быть, и этотъ порокъ на него взвалишь?

1-й Гражданинъ.

И безъ жадности на немъ грховъ не оберешься. (Слышны крики.) Это кто шумитъ? Поднялась и та часть города! Что мы здсь болтаемъ пустое? — въ Капитолій!

Вс.

Идемъ, идемъ въ Капитолій!

1-й Гражданинъ.

Тише — кто это пришелъ къ намъ?

Входитъ Мененій Агриппа.

2-й Гражданинъ.

Почтенный Мененій Агриппа — всегдашній другъ народа.

1-й Гражданинъ.

Съ нимъ бы можно жить хорошо. Если бы вс такіе были!

Мененій.

Эй, вы! товарищи! куда плететесь

Съ дубинами и кольями? Въ чемъ дло?

1-й Гражданинъ.

Въ чемъ дло? Сенатъ знаетъ, въ чемъ дло. Давно уже онъ догадывается — сегодня мы ему все растолкуемъ. Въ сенат говорятъ, что у бдныхъ просителей терпнье крпко. А теперь узнаютъ, что и руки ваши не слабы.

Мененій.

Друзья мои — сосди дорогіе!

Опомнитесь! — зачмъ хотите вы

Попасть въ бду?

1-й Гражданинъ.

Да мы и такъ въ бд!

Мененій.

Друзья, поврьте, съ горемъ и заботой

Глядятъ на васъ патриціи. Я знаю,

Что вы въ нужд, что дорогъ хлбъ, но также

Я знаю, что разумнй будетъ вамъ

Противъ небесъ поднять свои дубины,

Чмъ противъ государства. Не сломить

Вамъ безпощадной, грозной силы Рима!

Хотя бъ сильнй вы были во сто кратъ —

Онъ раздробитъ васъ всхъ. Не богачи,

А боги намъ нужду и скудость шлютъ,

Не угрожать руками — гнуть колна

Вамъ для спасенья надо. Горе! горе!

Бда въ бду влечетъ васъ: вы хулите

Отцовъ-правителей — въ своихъ отцахъ

Враговъ вы видите!

1-й Гражданинъ.

Въ своихъ отцахъ! Хорошо они о насъ заботятся! Никогда не были они намъ отцами! Мы голодаемъ, а у нихъ амбары отъ хлба ломятся! Ихъ законы поддерживаютъ однихъ ростовщиковъ! Всякій день отмняется какой нибудь законъ, тяжкій для богачей, каждый день выдумывается другой законъ бднякамъ на угнетенье! Если война насъ не губитъ — они насъ губятъ хуже войны всякой. Вотъ какъ насъ любятъ отцы отечества!

Мененій.

Или вы злы — и въ томъ должны сознаться,

Или вы глупы. Разскажу я вамъ

Хорошенькую сказку, можетъ быть,

Ее слыхали вы. Она годится

Намъ прямо къ длу. Что, хотите слушать?

1-й Гражданинъ.

Отчего не выслушать, добрый господинъ! только не проведешь ты насъ своей сказкою! Говори же.

Мененій.

Разъ какъ-то, противъ живота возстали

Другіе члены тла, въ обвиненье

Ему сказавши, что животъ одинъ

Сидитъ безъ дла посреди ихъ всхъ,

Набившись пищей, въ лности позорной

Труда не зная вовсе, между тмъ

Какъ вс другіе члены смотрятъ, ходятъ,

Соображаютъ, слушаютъ, и вмст

Всмъ человкомъ правятъ. Имъ животъ

Тамъ отвчалъ…

1-й Гражданинъ.

Ну, ну — что жь отвчалъ животъ?

Мененій.

Сейчасъ скажу. Съ презрительной улыбкой

(Вы знаете, что въ сказк самъ животъ

Не только говорить смяться можетъ)

Онъ отвчалъ взволнованнымъ безумцамъ,

Которые, завидуя тому,

Что онъ всегда былъ полонъ, на него

Кричали такъ, какъ вы теперь кричите

Противъ отцовъ сената…

1-й Гражданинъ.

Что же могъ

Отвтить онъ и бдительному глазу,

И голов подъ царственнымъ внцомъ,

Рук — бойцу, и языку — герольду,

И сердцу вщему, ногамъ носящимъ насъ,

И всмъ другимъ помощникамъ и членамъ,

Когда они…

Мененій.

Когда они… Что жь дальше?

Зачмъ ты перебилъ меня?— что жь дальше?

1-й Гражданинъ.

Когда они возстали справедливо

Противу хищника…

Мененій.

Ну, что жь потомъ?

1-й Гражданинъ.

На ихъ правдивое негодованье

Что могъ животъ отвтить?

Мененій.

Это я

Сейчасъ скажу, когда способенъ ты

Имть терпнье.

1-й Гражданинъ.

Говори жь скоре.

Мененій.

Замть, мой другъ, что важный нашъ животъ

Спокоенъ былъ при бшеномъ волненьи

Своихъ враговъ. Онъ имъ отвтилъ такъ:

‘Друзья, вы правы въ томъ, что поглащаю

Изъ васъ я первый общую намъ пищу,

Но есть тому причина — тло все

Живетъ моимъ запасомъ. Не забудьте,

Что пищу ту я шлю вамъ вмст съ кровью,

Что чрезъ ее и мозгъ, и сердце живы,

Что отъ меня вся сила человка,

Что жилы вс мельчайшія его

Черезъ меня свою имютъ долю!

И такъ, друзья’ (животъ все продолжаетъ)…

1-й Гражданинъ.

Понимаемъ, понимаемъ! — дальше…

Мененій.

‘И такъ, друзья сочлены, хоть всегда

Мои дары приходятъ къ вамъ незримо,

Но вспомните, что мною вамъ дается

Отъ пищи лучшій цвтъ, и что ее

Не для себя я берегу’. Ну, что же?

Хорошъ отвтъ?

1-й Гражданинъ.

Отвтъ совсмъ не дуренъ.

Что жь намъ-то изъ того?

Мененій.

Животъ разумный — это нашъ сенатъ,

Вы жь — члены непокорные! По правд

Вы оцните вс его заботы,

Подумайте объ общемъ нашемъ дл,

И вы поймете, что отъ старшей власти,

Что не отъ васъ — зависитъ благо края.

Вы поняли? (1-му гражданину.)

Что скажешь мн теперь,

Ты, палецъ отъ ноги?

1-й Гражданинъ.

Какой я палецъ,

За что я палецъ отъ ноги?

Мененій.

За то,

За то, что ты, дрянной и самый низкій

Изъ членовъ всхъ, впередъ предъ всми лзешь,

За то, что ты, презрнный плутъ, въ надежд

На выгоды, другихъ ведешь туда,

Откуда первый убжишь! Готовьте жь

Скорй свои вы страшныя дубины!

Противу Рима крысы поднялися

Кому нибудь на горе.

Входитъ Каій Марцій.

Мененій.

Храбрый Марцій,

Привтъ теб.

Каій Марцій.

Спасибо. (Толп.) Вы, мерзавцы,

Что? иль опять нашла на разумъ вашъ

Чесотка безпокойная? Въ чемъ дло?

Зачмъ вы здсь?

1-й Гражданинъ.

На ласковое слово

Всегда готовъ ты.

Марцій.

Будетъ тотъ подлецъ

Изъ всхъ льстецовъ презрннйшій, кто скажетъ

Вамъ ласковое слово. Что вамъ нужно,

Псы, недовольные войной и миромъ?

Войны вы трусите — въ спокойной дол

Вы носъ дерете вверхъ. Кто вритъ вамъ,

Въ бою найдетъ васъ зайцами, не львами,

Гусей увидитъ, гд нужны лисицы!

Надежнй васъ на льду горячій уголь

И градъ подъ солнцемъ. Вы на то годитесь,

Чтобъ покланяться извергамъ преступнымъ

И правду проклинать. Кто смлъ и славенъ,

Тотъ гадокъ вамъ, а сердце ваше рвется,

Какъ у больнаго прихоть, лишь туда,

Гд гибель скрыта. Тотъ, кто вритъ вамъ

И дружб вашей — плаваетъ въ вод

Съ свинцомъ на ше. Твари! Вритъ вамъ?

Когда вашъ нравъ мняется съ минутой,

Когда во прах предъ врагомъ вчерашнимъ

Вы роетесь, а прежняго кумира

Врагомъ зовете! По какому праву

Вы бродите по городу, и съ крикомъ

Позорите вы славный нашъ сенатъ,

Сенатъ, который, вмст съ божьей властью,

Васъ держитъ въ страх и мшаетъ вамъ

Другъ друга жрать?

(Мененію.) Чего хотятъ они?

Мененій.

Другой цны на хлбъ. По ихъ словамъ,

Запасовъ много въ город.

Марцій.

Мерзавцы!

По ихъ словамъ! Они, за печью сидя,

Хотятъ знать все, что длается въ Рим,

По прихоти судьбы ршая края!

Они все знаютъ — кто силенъ, кто слабъ,

Кто женится, кто въ ходъ пошелъ, въ разсказахъ

Превознося друзей своихъ, и съ прахомъ

Противниковъ мшая. Хлба много,

По ихъ словамъ? Когда бъ сенатъ построже

Себя держалъ, и мн съ мечомъ позволилъ

На нихъ напасть, изъ этихъ мертвыхъ гадовъ

Я навалилъ бы гору — вышиною

Съ мое копье!

(Граждане расходятся по немногу.)

Мененій.

Молчи! — они затихли

И, не смотря на все свое нахальство,

Расходятся, какъ трусы. Что же сталось

Съ другой толпой?

Марцій.

Разсялась. Скоты!

Они на голодъ жаловались, смли

Пословицы намъ повторять о томъ,

Что съ голода и крпости сдаются,

Что кормъ собакамъ нуженъ, что отъ неба

Ниспосланъ хлбъ не богачамъ однимъ,

И вслдъ за тмъ представили сенату

Такую просьбу, отъ которой въ сердце

Патриціатъ нашъ будетъ пораженъ

И власти смлый взглядъ померкнетъ. Что жь?

Имъ отвчали, приняли ихъ просьбу,

Они же заорали отъ восторга

И шапки закидали вверхъ, какъ будто

Попасть стараясь въ мсяцъ.

Мененій.

Что жь дано имъ?

Марцій.

Для поддержанья ихъ затй негодныхъ

Даны имъ пять трибуновъ — Юній Брутъ,

Сициній Велутъ — все по ихъ избранью,

Еще… не помню. Смерть и гибель! Прежде

Чернь раскидала бъ Римъ до основанья,

Чмъ отъ меня добыть такой законъ!

Пройдутъ года — плоды его созрютъ

На горе государству!

Мененій.

Странно! странно!

Входитъ Встникъ.

Встникъ.

Здсь Каій Марцй?

Марцій.

Здсь. Что тамъ случилось?

Встникъ.

Есть новости — опять поднялись вольски!

Марцй.

Я очень радъ — теперь мы скоро сбудемъ

Избытокъ скверный. Вотъ идутъ вожди.

Входятъ Коминій, Титъ Ларцій и другіе сенаторы, Юній Брутъ и Сициній Велутъ.

1-й Сенаторъ.

Сбылось, что предсказалъ ты, честный Марцій:

Вооружились вольски.

Марцй.

Есть у нихъ

Великій полководецъ, Туллъ Авфидій.

Съ нимъ будутъ хлопоты. Я сознаюсь,

Завидна лишь его неустрашимость,

И если не собой, то имъ, конечно,

Хотлъ бы быть я.

Коминій.

Ты сражался съ нимъ.

Марцй.

Когда бъ весь міръ распался на два войска

И Туллъ со мною шелъ, я бъ поднялъ бунтъ,

Чтобъ биться съ нимъ: такого льва какъ онъ.

Не скоро встртишь.

1-й Сенаторъ.

Благородный Марцій!

Ты и Коминій — выбраны вождями

Коминій.

Ты самъ того желалъ.

Марцій.

Я и теперь

Не откажусь. Титъ Ларцій, снова намъ

Лицемъ къ лицу прядется Тулла встртить!

Состарлся ты? остаешься?

Титъ Ларцій.

Нтъ,

Хоть мн придется драться костылемъ

И на костыль опершись — не останусь

Я сзади васъ.

Мененій.

Мой благородный Ларцій!

1-й Сенаторъ.

Идемъ же въ Капитолій — тамъ, я знаю,

Друзья собрались наши.

Титъ Ларцій.

Хорошо,

Идите же — мы за тобой, Коминій,

Какъ за вождемъ достойнымъ.

Коминій.

Честный Ларцій!

1-й Сенаторъ (гражданамъ).

Ступайте жь по домамъ.

Марцій.

Нтъ, пусть за нами

Идутъ они. У вольсковъ много хлба —

Мы пустимъ этихъ крысъ на ихъ запасы.

(Народу.) Вы, сорванцы почтенные, за нами!

Вы очень храбры — намъ до васъ есть дло!

(Уходятъ.)

Остаются Сициній и Брутъ.

Сициній.

Бывали ли когда на свт люди

Надменнй Марція?

Брутъ.

Нтъ, никогда!

Сициній.

Затмъ ли насъ избралъ народъ въ трибуны…

Брутъ.

Смотрлъ ли ты хоть на глаза его,

На губы.

Сициній.

Нтъ, но я довольно слушалъ.

Брутъ.

Взбсившись, онъ боговъ не пощадитъ!

Сициній.

Надъ скромною луной онъ посмется!

Брутъ.

Война его погубитъ. Слишкомъ гордъ

Онъ для того, чтобъ честно биться.

Сициній.

Полонъ

Онъ дерзостью и презираетъ насъ

Какъ тнь полдневную. Дивлюсь, однако,

Какъ согласился онъ принять въ вожди

Коминія.

Брутъ.

Ему всего дороже

То, чмъ богатъ онъ — слава. Чтобъ врне

Ее сберечь, второе мсто въ войск

Удобнй перваго. При неудачахъ,

Хотя бъ Коминій былъ людей всхъ выше,

Онъ будетъ обвиненъ, какъ полководецъ,

И станутъ дураки кричать: ‘о, если бъ

Нашъ Марцій велъ дла!’

Сициній.

А при побд

Народный голосъ, ласковый къ нему,

Съ Коминія часть славы сниметъ.

Брутъ.

Правда,

Чужой заслугой завладетъ онъ.

Ошибки же чужія увеличатъ

Его заслуги.

Сициній.

Такъ, пойдемъ же слушать

Ршеніе сената — и узнать,

Какимъ порядкомъ Марцій поведетъ

Свои дла.

Брутъ.

Идемъ, идемъ скоре. (Уходятъ.)

СЦЕНА II.

Сенатъ въ Коріоли.

Входятъ Туллъ Авфидій и сенаторы.

1-й Сенаторъ.

И такъ вполн увренъ ты, Авфидій,

Что римляне проникли нашу тайну

И знаютъ все.

Авфидій.

И самъ ты это знаешь!

Задумывали ль здсь какое дло

Тайкомъ отъ Рима? Вотъ, со мной письмо.

Четыре дня тому, какъ мн его

Доставили. (Читаетъ.) ‘Ужь собраны войска,

Хоть назначенья ихъ никто не знаетъ.

Хлбъ въ Рим дорогъ, чернь въ большомъ волненьи,

И слухи ходятъ, что Коминій, Марцій,

Твой старый врагъ, такъ ненавистный черни,

И храбрый римлянинъ, старикъ Титъ Ларцій,

Вс трое поведутъ дружины Рима —

Куда? — не знаю. Можетъ быть, что къ вамъ.

Готовьтесь же.’

1-й Сенаторъ.

Ужь мы давно готовы.

Не сомнвались мы, что силы Рима

Идутъ на насъ.

Авфидій.

Ты самъ тому причиной!

Ты говорилъ, что не къ чему скрывать

Приготовленій нашихъ. Что же вышло?

Извстно въ Рим все, что мы ршили,

И цль ушла отъ насъ, и не успемъ

Мы захватить хоть нсколькихъ селеній

Врасплохъ, до появленья римской силы!

2-й Сенаторъ.

Скорй же въ путь, Авфидій благородный!

Прими войска, а насъ оставь однихъ,

Чтобъ охранять Коріоли. Быть можетъ,

Врагъ подойдетъ сюда,— тогда на помощь

Ты къ намъ придешь, но думается мн,

Что не готовы римляне.

Авфидій.

Я знаю,

Что римляне готовы. Знаю я,

Что часть ихъ войскъ уже давно въ поход,

И прямо къ намъ идетъ. Отцы, прощайте.

Мы поклялися съ Марціемъ — при встрч

Сойтись на безпощадный бой.

Вс Сенаторы.

Пусть боги

Теб помогутъ!

Авфидій.

И хранятъ всхъ васъ.

1-й Сенаторъ.

Счастливый путь теб.

2-й Сенаторъ.

Прощай, Авфидій!

Вс.

Прощай, Авфидій! (Уходятъ.)

СЦЕНА III.

Римъ. Комната въ дом Марція.

Волумнія и Виргилія шьютъ, сидя на низенькихъ стульяхъ.

Волумнія.

Прошу тебя, дочь, или пой, или будь повеселе. Если бъ Марцій былъ мн мужемъ, мн радостне казалось бы его славное отсутствіе, нежели самые жаркіе брачные поцалуи. Онъ у меня одинъ,— а въ то время, когда тло его было еще нжно, когда его дтская красота плняла постороннихъ — въ ту пору, когда мать, изъ-за цлаго дня царской просьбы, не ршится на одинъ часъ отпустить сына съ своихъ глазъ, я радостно посылала его искать опасности и съ ней славы. Я понимала, что такому сыну нуженъ людской почетъ, что не отзываясь на призывъ чести, сынъ мой былъ бы не человкомъ, а картиной для украшенія стнъ! На тяжкую войну я его послала, и онъ вернулся ко мн съ дубовымъ внкомъ за заслуги. И поврь дочь моя, меньше радовалась я, услыхавъ, что родила мальчика,— меньше радовалась я тогда, нежели въ тотъ часъ, когда увидала его посл похода, увидала его истиннымъ мужемъ.

Виргилія.

А если бъ онъ погибъ на войн? что сказала бы ты тогда?

Волумнія.

Память о немъ стала бы мн за сына: въ его слав нашла бы я себ потомство! По совсти говорю теб: будь у меня двнадцать сыновей, равно любимыхъ, любимыхъ такъ, какъ любимъ нами нашъ добрый Марцій, я бы легче перенесла погибель одиннадцати изъ нихъ за отечество, нежели трусливую и праздную жизнь двнадцатаго.

Входитъ Прислужинца.

Прислужница (Волумнія).

Благородная Валерія желаетъ васъ видть.

Виргилія (Волумнія).

Позволь мн уйти отсюда.

Волумнія.

Зачмъ уйти!

Мн кажется — я слышу барабаны,

Отсюда вижу Марція, какъ онъ,

Въ честномъ бою, Авфидія хватаетъ

За волосы и въ прах передъ войскомъ

Его влечетъ. Какъ дти отъ медвдя,

Бгутъ враги отъ Марція. Гляди,

Какъ онъ впередъ идетъ, какъ возбуждаетъ

Свои войска: вы трусы, дти Рима,

Зачатыя въ часъ робости позорной!

Вотъ онъ! Рукой, закованною въ сталь,

Онъ кровь съ лица отеръ, и снова въ счу

Идетъ онъ, будто жнецъ, который взялся

Обжать все поле!

Виргилія.

Нтъ, клянуся Зевсомъ,

Не надо крови на лиц!

Волумнія.

Ребенокъ,

Не знаешь ты, что эта кровь для мужа

Прекрасне чмъ золото въ трофеяхъ!

Когда Гекуба Гектора-младенца

Кормила грудью — груди той краса

Равнялась ли съ красой чела троянца,

Когда оно своей пятнало кровью

Мечи ахейскіе? (Ключниц.) Проси сюда

Почтенную Валерію. (Прислужница уходитъ.)

Пусть боги

Спасутъ его отъ бшенаго Тулла!

Волумнія.

Ему на горло ступитъ храбрый Марцій

И голову его колномъ сдавитъ!

Входитъ Валерія съ проводникомъ и прислужницей.

Валерія.

Добрый день, благородныя хозяйки!

Волумнія.

Милая Валерія.

Виргилія.

Я рада тебя видть.

Валерія.

Здоровы ли вы? Васъ нигд не видно, вы вчно дома за дломъ. Что это вы шьете? (Виргиліи.) Что длаетъ твой мальчишка?

Виргилія.

Благодарю тебя, онъ здоровъ.

Волумнія.

Не любитъ онъ только учиться — ему бы все мечи да барабаны.

Валерія.

Весь въ отца — милый ребенокъ! Я съ полчаса глядла на него въ прошлую среду: въ лиц у него что-то такое смлое. Онъ бгалъ за красивой бабочкой, ловилъ ее и пускалъ на волю: поймаетъ, пуститъ, потомъ побжитъ и опять поймаетъ. Тутъ онъ какъ-то упалъ, разсердился, да какъ стиснетъ зубы… и разорвалъ бабочку. Надо было видть, какъ онъ въ нее вцпился!

Волумнія.

Вспылилъ — по отцовски.

Валерія.

Да, да, славный мальчишка!

Виргилія.

Шаловливъ очень.

Валерія.

Кстати, перестань шить, полнись немного — я пришла за тобою.

Виргилія.

Нтъ, милая Валерія, я не пойду изъ дома.

Валерія.

Не пойдешь изъ дома?

Волумнія.

Пойдетъ, пойдетъ.

Виргилія.

Нтъ, нтъ, какъ хотите. Покуда мужъ не вернется, я не переступлю нашего порога.

Валерія.

Полно, вдь это безуміе! Пойдемъ навстить больную сосдку.

Виргилія.

Я помолюсь за нее. Я желаю ей скоре поправиться,— а идти къ ней не могу.

Волумнія.

Да почему же, скажи намъ?

Виргилія.

Не по лности и не по холодности.

Волумнія.

Ты хочешь быть Пенелопой. Она все ткала, дожидаясь мужа: за то и развела моли на весь островъ. Жаль, что твое полотно не чувствуетъ боли: ты бы перестала, хоть изъ жалости, колоть его своей иголкой. Ну, пойдемъ же съ нами!

Виргилія.

Прости меня, милая Валерія — я не пойду.

Валерія.

Нтъ, пойдешь. Я разскажу теб хорошія всти про Марція.

Виргилія.

Добрая Валерія, еще некогда придти встямъ отъ мужа.

Валерія.

Я не шучу. Ночью получено извстіе.

Виргилія.

Неужели?

Валерія.

Въ самомъ дл — одинъ Сенаторъ при мн сказывалъ. Вольски вышли въ поле, противъ нихъ пошелъ Коминій, а Ларцій съ твоимъ мужемъ осадили Коріоли. Вс говорили, что война скоро кончится со славой. Даю теб мое слово — все это правда. Ну, пойдемъ же съ нами.

Виргилія.

Прости меня, Валерія! въ другой разъ, посл.

Волумнія.

Оставь ее, Валерія! она и на насъ скуку нагонитъ.

Валерія.

Да, и я тоже думаю. Прощайте. Пойдемъ же, добрая Волумнія. Полно, Виргилія,— прогони свою заботу, пойдемъ вмст.

Виргилія.

Еще разъ навсегда я говорю теб, что не могу. Прощайте и веселитесь.

Валерія

Прощай, Виргилія. (Уходятъ.)

СЦЕНА IV.

Передъ Коріоли.

Входятъ, съ барабанами и знаменами, Марцій, Титъ Ларцій, свита, войско. Къ нимъ идетъ встникъ.

Марцій.

Есть новости, побьемся объ закладъ:

Сраженье было.

Титъ Ларцій.

Нтъ. Коня я ставлю.

Марцій.

И я.

Титъ Ларцій.

Согласенъ.

(Встникъ подходитъ, встнику.)

Что? дралися наши?

Встникъ.

Войска сошлись, но не было сраженья.

Титъ Ларцій.

Конь мой.

Марцій.

Я выкуплю его.

Титъ Ларцій.

Не надо

Мн выкупа, а можешь взять его

Себ на время — лтъ на пятьдесятъ.

Марцій (встнику).

Войска далеко?

Встникъ.

Миляхъ въ двухъ отъ насъ.

Марцій.

Нашъ бранный крикъ дойдетъ до ихъ ушей,

А ихъ — до нашихъ. Марсъ непобдимый,

Дай быстроту намъ: пусть въ кровавыхъ латахъ

Поспемъ мы къ друзьямъ своимъ на помощь,

Покончивъ здсь. Эй, трубы! дайте знакъ!

Трубы. На стны выходятъ Сенаторы и войско.

Марцій.

Здсь Туллъ Авфидій — съ вами онъ?

1-й Сенаторъ.

Здсь нтъ

Авфидія, какъ нтъ здсь человка,

Который васъ боялся бъ.

(Слышна музыка за сценой.)

Эти трубы

На бой зовутъ все юношество наше.

Намъ стнъ не нужно — въ город ворота

Не заперты, а тростникомъ закрыты.

Мы выйдемъ къ вамъ на встрчу.

(Музыка въ другой сторон.)

Слышишь ты?

Авфидія то трубы! Разметалъ онъ

Дрянное войско ваше!

Марцій.

Такъ, тамъ бьются!

Титъ Ларцій.

Чего жь намъ ждать? Эй, лстницъ! Вс впередъ!

Вольски выходятъ на сцену.

Марцій.

Насъ не боятся вольски! Врагъ нашъ сметъ

Идти на встрчу римлянамъ! Друзья

Щиты на грудь! пусть сердце въ каждой груди

Забьется, твердое какъ щитъ. Впередъ!

Впередъ Титъ Ларцій! можно-ль было думать,

Что мы врагу не страшны! Я въ поту

Отъ бшенства. Товарищи, впередъ!

Кто шагъ отступитъ, я того приму

За вольска — и убью его тотчасъ же!

Сраженіе. Римляне прогнаны назадъ. Опять входитъ Марцій.

Марцій (воинамъ).

Пусть южная чума на васъ нагрянетъ!

Вы — Рима стыдъ! вы стадо! пусть задавитъ

Васъ туча цлая срамныхъ недуговъ,

Пусть язвы васъ покроютъ, пусть другъ друга

Вы заражаете, пусть смрадъ и вонь

Идутъ отъ васъ по втру! Что бжите,

Вы — гуси, въ человческомъ убор?

Чего боитесь вы? и обезьяны

Съ такимъ врагомъ управятся! Проклятье!

На спинахъ кровь у васъ, на лицахъ ужасъ

И блдность смертная. Стой! вс впередъ!

Скорй впередъ! Клянусь огнемъ небеснымъ,

Я брошу вольсковъ и начну рубить

Я васъ самихъ, смотрите! Такъ, впередъ!

Мы ихъ загонимъ къ жонамъ ихъ, отплатимъ

Мы имъ за бгство наше!

Опять битва. Вольски бгутъ къ воротамъ, Марціц за ними.

Хорошо!

Ворота настежь! Не для бглецовъ —

Для побдителей ворота настежь!

Смлй теперь! въ ворота! вс за мною!

(Вбгаетъ въ ворота, ихъ тотчасъ запираютъ.)

1-й воинъ.

Онъ лзетъ, какъ безумный! не пойду я.

2-й воинъ.

Я тоже не пойду.

1-й воинъ.

Гляди, ворота

Замкнулись ужь.

Вс.

Теперь совсмъ пропалъ онъ.

(Шумъ боя продолжается.)

Входитъ Титъ Ларцій.

Титъ Ларцій.

Гд Марцій нашъ?

Войны.

Убитъ, въ томъ нтъ сомннья.

1-й воинъ.

За бглецами онъ ворвался въ городъ,

Ворота заперлись — одинъ онъ тамъ

Противу всхъ.

Титъ Ларцій.

О, воинъ благородный!

Хвала теб, ты тверже бранной стали!

Мечъ гнется — ты не гнешься! Брошенъ ты,

Утраченъ драгоцнный камень Рима!

Въ мечтахъ своихъ Катонъ не создавалъ.

Такого воина. Въ минуты боя,

Не силой рукъ одной ты грозенъ былъ,

Но взоромъ страшнымъ, голосомъ громовымъ

Враговъ ты въ страхъ кидалъ, и имъ казалось,

Что подъ ногами ихъ земля дрожитъ!

Входить Марцій, весь съ крови, преслдуемый вольсками.

1-й воинъ.

Смотри! Смотри!

Титъ Ларцій.

Онъ живъ! за мною вс!

Спасемте Марція, иль съ нимъ погибнемъ!

(Дерутся — и вс входятъ въ городъ.)

СЦЕНА V.

Улица въ Коріоли.

Вбгаютъ Римляне съ добычей.

1-й Римлянинъ.

Вотъ это я отнесу въ Римъ.

2-й римлянинъ.

А я это.

3-й Римлянинъ.

Какой дряни я нахваталъ! Это не серебро.

(Вдали трубы и шумъ боя.)

Входитъ Титъ Ларцій и Марцій съ трубачемъ.

Марцій.

Взгляни на этихъ удальцовъ — какъ славно

Они ведутъ себя! Не конченъ бой,

А ужь они хватаютъ, кто подушку,

Кто ложку оловянную, кто тряпки,

Какихъ палачъ съ преступника не снялъ бы.

Прочь, подлецы! Стой! слушай! Шумъ не смолкнулъ

Въ той сторон, гд нашъ Коминій! Надо

Скакать къ нему. Тамъ врагъ мой — тамъ Авфидій.

Тснитъ онъ римлянъ. Ларцій, ты возьми

Часть воинства и городъ береги,

Я жь поведу надежнйшихъ бойцовъ

Коминію на помощь.

Титъ Ларцій.

Ты въ крови,

Мой храбрый воинъ. Изнуренный боемъ,

Какъ въ бой пойдешь ты?

Марцій.

Не хвали меня:

Еще не разгорлся я. Прощай же!

Я радъ, что кровь течетъ: гораздо легче

Мн отъ потери крови. Пусть Авфидій

Меня въ крови увидитъ передъ боемъ!

Титъ Ларцій.

Пускай Фортуна, свтлая богиня,

Тебя полюбитъ, и своею силой

Отклонитъ мечъ противниковъ твоихъ.

Будь счастливъ, честный вождь!

Марцій.

Прощай, мой Ларцій

Титъ Ларцій.

О воинъ истинный!

(Трубачу.) Иди на площадь,

Тамъ затруби, и собери ко мн

Всхъ городскихъ начальниковъ — мы имъ

Объявимъ волю нашу. Ну, ступай же!

(Уходятъ.)

СЦЕНА VI.

У лагеря Коминія.

Коминій и его войска отступаютъ.

Коминій.

Друзья, переведите духъ — вы бились

Какъ римляне: безъ дерзости безумной,

Безъ трусости при отступленьи. Врьте,

Не конченъ бой. Во время жаркой счи,

Къ намъ втеръ доносилъ отъ нашихъ братьевъ

Военный кликъ. Пускай же боги Рима

И насъ, и ихъ ведутъ къ одной побд!

Пусть оба войска радостно сойдутся

На жертву благодарственную!

Входитъ Встникъ.

Коминій.

Эй,

Что новаго?

Встникъ.

На вылазку враги

Пошли изъ города. Сраженье было,

Когда сюда я халъ, нашихъ гнали

Къ самимъ валамъ.

Коминій.

Хоть говоришь ты правду,

Мн рчь твоя не нравится. Давно ли

Ты видлъ бой?

Встникъ.

Тому не больше часа.

Коминій,

Вблизи, недавно, слышали мы трубы,

Не дальше какъ за милю. Почему

Такъ долго халъ ты?

Встникъ.

За мною гнались,

Я длинный поворотъ былъ долженъ сдлать

И съ встью опоздалъ я.

Входитъ Марцій.

Коминій.

Что за воинъ

Пришелъ къ намъ, весь въ крови? Благіе боги!

На Марція похожъ онъ. Мн случалось

Его видать въ крови.

Марцй.

Что? опоздалъ я?

Коминій.

Скорй пастухъ не распознаетъ грома

Отъ звуковъ бубна, чмъ не отличу

Я голосъ Марція, межь голосами

Другихъ людей. Ты Марцій!

Марцій. ‘

Опоздалъ я?

Коминій.

Да, если ты покрытъ своею кровью,

Не вражеской.

Марцій.

Дай мн обнять тебя

Такъ крпко, какъ жену я обнимаю:

Мн весело, какъ на внчальномъ пир,

Передъ огнями — у постели брачной!

Коминій.

Скажи мн, цвтъ вождей, гд нашъ Титъ Ларцій?

Марцій.

Нарядомъ въ город теперь онъ занятъ:

Однихъ казнитъ, другихъ онъ шлетъ въ изгнанье,

Прощаетъ третьихъ, назначаетъ выкупъ.

Въ Коріоли онъ правитъ римской властью,

И горожанъ онъ держитъ, словно свору

Послушныхъ псовъ.

Коминій.

Гд рабъ, который мн

Осмлился сказать, что васъ прогнали

Къ самимъ валамъ. Послать его!

Марцій.

Не нужно:

Онъ правъ. Одни патриціи дрались.

Плебеи жь — (и трибуновъ имъ!) постыдно

Бжали такъ отъ подлой вольской рати,

Какъ мышь отъ кошки бгать не привыкла!

Коминій.

Но какъ же одолли вы?

Марцій.

Не время

Теперь болтать. Мн кажется… Гд вольски?

Ты побдилъ ли? Если нтъ — зачмъ

Вы перестали драться?

Коминій.

Храбрый Марцій,

Не побдили мы,— но отступаемъ

Съ хорошей цлью.

Марцій.

Боевой порядокъ

Какой у нихъ? Съ которой стороны

У нихъ полки отборные?

Коминій.

Дружина

Передовая вся изъ анціатовъ,

Бойцовъ надежнйшихъ, Авфидій съ ними,

Ихъ лучшая надежда.

Марцій.

Заклинаю

Тебя во имя дружескихъ обтовъ,

Во имя битвъ, гд кровь мы лили вмст,

Дай мн сейчасъ идти на анціатовъ,

На ихъ вождя. Не пропускай минуты.

Пусть засверкаютъ въ воздух сейчасъ же

Мечи и копья.

Комиій.

Лучше бъ я желалъ

Тебя свести туда, гд теплой влагой

Твои обмоютъ раны,— но не смю

Противорчить я. Бери полки,

Какіе пожелаешь.

Марцій.

Я желаю

Съ собой взять тхъ, кто самъ-того желаетъ.

(Къ войску.)

Когда здсь есть — и преступленьемъ было бъ

Въ томъ сомнваться — храбрые бойцы,

Привтливо глядвшіе на кровь,

Которой я раскрашенъ, если здсь

Есть воины, которымъ слава Рима

Себя дороже, для кого безславье

Страшне смерти, для кого милй

Кончина честная, чмъ жизнь въ позор,

Пусть тотъ, и вс, кто съ нимъ согласны будутъ,

Подымутъ руки — и идутъ на бой

За Марціемъ. (Поднимаетъ руку.)

(Крики, воины бросаютъ копья и подхватываютъ Марція на руки.)

Пустите! я не мечъ —

Зачмъ хватать меня? Когда вы точно

Такъ рветесь въ бой, то четверыхъ враговъ

Здсь каждый воинъ стоитъ. Вамъ не страшенъ

Авфидій самъ: съ могучимъ полководцемъ,

Щитомъ къ щиту, изъ васъ достоинъ всякій

На бой сойтись. Благодарю васъ всхъ,

Но выберу немногихъ: свой чередъ

Придетъ и остальнымъ въ другое время!

Впередъ, друзья, скоре въ путь! Изъ васъ

Я четверымъ вождямъ велю избрать

Охотниковъ.

Коминій.

Впередъ, впередъ, друзья!

Скоре оправдайте ожиданье,—

И наградимъ мы васъ за подвигъ вашъ.

(Уходятъ.)

СЦЕНА VII.

Площадь у воротъ въ Коріоли.

Титъ Ларцій, оставивъ отрядъ для защиты города, выходитъ съ военной музыкой на помощь къ Коминію и Марцію, При немъ вожди, воины и проводникъ.

Ларцій (офицеру).

Замкнуть ворота,— и не забывать

Моихъ приказовъ. Избранныя сотни

Прислать ко мн, едва я всть подамъ,

А съ остальными защитишь ты городъ

На краткій срокъ. Сраженье потерявши,

Его не удержать намъ.

Офицеръ.

На меня

Ты можешь положиться.

Ларцій.

Прочь. За нами

Замкни ворота. Проводникъ, иди,

Веди насъ въ римскій лагерь.

(Уходятъ.)

СЦЕНА VIII.

Поле сраженія между лагеремъ римлянъ и вольсковъ.

Боевые крики. Входятъ съ противуположныхъ сторонъ Марцій и Авфидій.

Марцій.

Съ тобой однимъ я бьюсь, клятвопреступникъ

Мн ненавистенъ мене чмъ ты!

Авфидій.

По ненависти оба мы равны.

Ты мн гнуснй, чмъ африканскій гадъ,

Съ твоею злобой и съ твоею славой.

Готовься къ бою.

Марцій.

Кто отступитъ первый,

Пусть навсегда идетъ въ рабы къ другому,

И небесами проклятъ будетъ.

Авфидій.

Марцій,

Когда я отступлю, кричи мн вслдъ

Какъ зайцамъ вслдъ кричатъ.

Марцій.

Я три часа

Одинъ, въ стнахъ Коріоли, сегодня

Сражался досыта. Ты видишь, кровью

Я весь покрытъ, то кровь твоихъ друзей!

Готовься мстить — сбери свои вс силы!

Авфидій.

Хотя бъ ты Гекторъ былъ, которымъ въ Рим

Такъ хвалятся, ты не уйдешь теперь.

(Сражаются, вбгаютъ вольски на помощь Авфидію.)

Не кстати мн теперь услуга ваша.

Мн стыдно за себя! впередъ! впередъ!

(Уходятъ.)

СЦЕНА IX.

Римскій лагерь.

Трубные звуки. Съ одной стороны входитъ Коминій и римляне, съ другой Марцій (рука у него подвязана) и его свита.

Коминій (Марцію).

Когда бъ про все, что сдлалъ ты сегодня,

Я разсказалъ теб — своимъ дламъ

Ты не поврилъ бы, но я храню

Для Рима мой разсказъ. Отцы сената,

Съ улыбкою сквозь слезы, будутъ слушать,

И славные патриціи, внимая

Мн съ трепетомъ, придутъ во изумленье!

И жоны задрожатъ въ испуг сладкомъ

И жалкіе завистники-трибуны

Воскликнутъ поневол: ‘Слава небу

За то, что въ Рим есть такой воитель!’

Возвращастся Титъ Ларцій и войско, преслдовавшее непріятеля.

Коминій (Титу Ларцію).

Едва засталъ ты наше торжество,

Пиръ собственный свершалъ ты.

Титъ Ларцій (указывая на Марція, Коминію).

Полководецъ,

Вотъ бранный конь — нашъ Марцій. Мы съ тобой

Одинъ уборъ его. Когда бъ ты видлъ…

Марцій.

Друзья, довольно. Тошно слушать мн

И матери моей хвалы, хотя она

Свое дитя хвалить иметъ право.

Я сдлалъ то, что сдлали вы вс,

Что могъ я сдлать. Родин своей

Равно мы служимъ, тотъ меня славне,

Кто послужилъ ей такъ, какъ бы желалъ.

Коминій.

Мы не дадимъ теб твои заслуги

Въ молчаньи погребсти. Узнаетъ Римъ,

Какія дти у него. Кто сметъ

Отъ родины скрывать такую славу,

Тотъ воръ и сокровенный клеветникъ!

И потому — безъ мысли о наградахъ,

Но какъ свидтельства заслугъ твоихъ,

Тебя прошу я передъ нашимъ войскомъ

То выслушать, что я скажу теб.

Марцій.

Израненъ я, и если вспоминаютъ

О ранахъ тхъ, болятъ он.

Коминій.

Намъ должно

О нихъ твердить — одна неблагодарность

Ихъ можетъ растравить смертельнымъ ядомъ!

И такъ, изъ боевой добычи нашей,

Изъ всхъ коней (а ихъ добыто много),

Изъ городскихъ сокровищъ, мы даемъ

Теб одну десятую. На выборъ

Бери ее предъ длежомъ добычи,

Какъ знаешь самъ.

Марцій.

Спасибо, полководецъ!

Но не привыкъ я платы принимать

За дло брани. Не возьму я дара.

Пусть мн дадутъ ту часть, что всмъ дается

Изъ боевыхъ товарищей.

(Трубы и музыка въ честь Марція. Вс кричатъ: ‘Марцій! Марцій!’ и кидаютъ шапки, поднимаютъ копья. Титъ Ларцій и Коминій скидаютъ шлемы.).

Марцій.

Пусть эти трубы бранныя на вкъ

Останутся безъ звука! Осрамили

Вы голосъ ихъ: не позволяйте трубамъ

И барабанамъ льстить на пол чести.

Пусть въ городахъ и при дворахъ живутъ

Одни лгуны изнженные: тамъ,

Гд сталь мягка, какъ шелкъ на паразит,

Для боя не годна она. Довольно,

Прошу я васъ, молчите. Не за то ль,

Что не усплъ я носъ обмыть отъ крови,

Что нсколькихъ я слабыхъ бдняковъ

Убилъ въ бою, какъ всякій можетъ сдлать,

Вы мн привтъ напыщеный кричите,

Какъ будто бъ безъ похвалъ не вспомню я

Своихъ заслугъ неважныхъ?

Коминій.

Скроменъ ты,

Жестокъ ты къ слав собственной, не цнишь

Своихъ правдивыхъ чтителей. Нтъ нужды,

Мы не допустимъ, чтобъ ты самъ себ

Теперь вредилъ. Теб мы руки свяжемъ

И станемъ говорить съ тобой потомъ.

Пусть знаютъ люди, здсь и въ цломъ свт,

Что Каій Марцій въ настоящей брани

Внокъ побдный честно заслужилъ!

Въ залогъ того, изъ всхъ моихъ коней

Я лучшаго, извстнаго всей рати,

Ему дарю, со всей богатой сбруей!

За подвиги жь великіе вождя,

Передъ Коріоли и въ разныхъ битвахъ,

Пускай впередъ зовется онъ отъ насъ,

При шумныхъ и хвалебныхъ крикахъ войска:

Княземъ Марціемъ Коріоланомъ!

Привтъ ему! и пусть отнын онъ

Прозваніе свое со славой носитъ!

(Громкая музыка, трубы, крики.)

Вс.

Каій Марцій Коріоланъ!

Марцій.

Пойду, умоюсь я,— а тамъ глядите,

Я покраснлъ иль нтъ. Спасибо всмъ!

Я стану здить на кон, а также

Стараться, чтобъ привтное прозванье

Съ достоинствомъ носить.

Коминій.

Пойдемъ теперь

Въ палатку нашу. Тамъ, не отдыхая,

Я напишу письмо съ хорошей встью,

И въ Римъ пошлю. Титъ Ларцій, воротись

Скорй въ Коріоли, и въ Римъ оттуда

Пришли гражданъ надежныхъ, чтобъ условья

Постановить на пользу всмъ.

Титъ Ларцій.

Сейчасъ же

Туда я ду.

Коріоланъ.

Боги надо мною

Хотятъ шутить. Сейчасъ я отказался

Отъ царственныхъ даровъ, а подхожу

Къ теб я съ просьбою.

Коминій.

На все согласенъ!

Въ чемъ просьба?

Коріоланъ.

Я въ Коріоли не разъ

Имлъ ночлегъ въ дому у бдняка

Изъ гражданъ города. Всегда онъ былъ

Со мною ласковъ. Онъ теперь въ плну,

Онъ звалъ меня,— но я, въ минуты боя,

Гонялся за Авфидіемъ, отъ гнва

Забывши жалость. Я прошу тебя:

Освободи его.

Коминій.

Святая просьба!

Хотя бъ убилъ онъ сына моего,

Остался бъ онъ вольне втра. Ларцій,

Освободить его.

Ларцій.

Какое имя

У плнника?

Марцій.

Клянусь Зевесомъ, вспомнить

Не въ силахъ я. Усталъ я, и какъ будто

Лишился памяти. Здсь есть вино?

Коминій.

Идемъ въ палатку. На тоемъ лиц ,

Кровь запеклась,— давно пора подумать

О перевязкахъ. Ну, идемте вс.

(Уходятъ.)

СЦЕНА X.

Лагерь вольсковъ.

Крики, музыка. Входитъ Туллъ Авфидій, весь въ крови, и нсколько воиновъ.

Авфидій.

Нашъ городъ взятъ!

1-й воинъ.

Его намъ возвратятъ

На выгодныхъ условіяхъ.

Авфидій.

Зачмъ я

Не римлянинъ! Условіяхъ! Зачмъ я

Родился здсь! Условія! Какихъ

Условій ждать тотъ можетъ, кто во власти

У побдителей? Пять разъ я, Марцій,

Съ тобой сражался, побжденъ пять разъ

Я былъ тобой, и побждать ты будешь,

Хотя бъ съ тобой встрчались мы такъ часто,

Какъ хлбъ димъ. Стихіями клянусь!

Пусть разъ еще сойдуся я съ тобою

Лицомъ къ лицу — одинъ изъ насъ не встанетъ!

До этихъ поръ мы честно бились оба,

Теперь не то: я вижу, что тебя

Мн не сломить въ простомъ единоборств.

Не силой, такъ коварствомъ я добуду

Себ побду надъ моимъ врагомъ!

1-й воинъ.

Онъ сущій дьяволъ!

Авфидій.

Онъ смле бса,

Но не хитрй. Онъ запятналъ мн славу.

Не дорожу я ею. Пусть онъ спитъ,

Пусть въ храм онъ, пусть онъ лежитъ больной,

Пусть безъ меча идетъ онъ въ Капитолій,

Меня не остановятъ ни молитвы,

Ни жертвы часъ, ни торжества жрецовъ,

Чтобъ утолить вражду — пойду я смло

Противъ гнилыхъ законовъ и привычекъ

За мщеніемъ. Гд ни найду его я,

Хотя въ моей семь, хоть подъ защитой

У брата кровнаго, на зло преданьямъ,

На зло гостепріимству, я руками

Изъ груди сердце вырву у него!

Ступай скоре въ городъ,— тамъ узнаешь,

Что новаго и кто изъ гражданъ посланъ

Заложниками въ Римъ.

1-й воинъ.

А ты не съ нами?

Авфидій.

Нтъ, ждутъ меня здсь въ кипарисной рощ,

У мельницы — туда мн дай извстье,

Тамъ я ршу, что длать мн.

1-й воинъ.

Я ду.

(Уходятъ.)

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Римъ. Народная площадь.

Входятъ Мененій, Сициній и Брутъ.

Мененій.

Къ вечеру будутъ всти. Авгуръ сказалъ это.

Брутъ.

Добрыя? худыя?

Мененій.

По крайней мр, не по народному вкусу, коли народъ не любитъ Марція.

Сициній.

И зврь различаетъ того, кто съ нимъ ласковъ.

Мененій.

А скажи-ка мн — кого, напримръ, волкъ любитъ?

Сициній.

Ягненка.

Мененій.

Да, чтобъ его състь,— такъ и ваши плебеи хотли бы състь Марція.

Брутъ.

Хорошъ ягненокъ! зачмъ онъ только блетъ по медвжьему?

Мененій.

Можетъ быть, онъ и медвдь, да живетъ по овечьи. Оба вы пожилые люди, такъ отвчайте мн теперь на одинъ вопросъ.

Оба трибуна.

Что же, спрашивай?

Мененій.

Скажите мн, есть ли хоть одинъ грхъ, въ которомъ Марцій не казался бы бднякомъ передъ вами?

Брутъ.

Нтъ ни одного грха, въ которомъ онъ бденъ: всми богатъ онъ по горло.

Сициній.

А пуще всего гордостью.

Бруть.

Хвастливостью — еще боле.

Мененій.

Странное дло! А знаете ли, въ чемъ мы, старшіе люди въ город, упрекаемъ вашу братью? Не знаете?

Она трибуна.

Ну, ну, въ чемъ насъ упрекаютъ?

Мененій.

Да вдь вы, пожалуй, разсердитесь, сей часъ лишь рчь шла про гордость.

Оба трибуна.

Ничего, ничего, говори себ.

Мененій.

Да и въ самомъ дл, теряйте себ терпніе, бситесь въ волю, закусывайте удила, злитесь сколько угодно, разумется, если вамъ угодно злиться. Вы браните Марція за гордость?

Брутъ.

Не одни мы, добрый господинъ.

Мененій.

Знаю, знаю, что одни вы не много значите. Помощниковъ у васъ много: безъ нихъ то чего бы и ждать отъ васъ, ребятишекъ, кром однихъ глупостей! Вы толкуете про гордость — а кабы умудрились заглянуть въ свои мшки за спинами! если бъ на себя вамъ поглядть хорошенько!

Брутъ.

Ну, что жь бы тогда?…

Мененій.

Тогда разглядли бы вы оба пару безумнйшихъ, гордыхъ, дерзкихъ, безтолковыхъ трибуновъ, такихъ трибуновъ — или такихъ дураковъ — какихъ и въ Рим немного.

Сициній.

Ну, ну, мы тебя вдь хорошо знаемъ, Мененій.

Мененій.

Меня вс знаютъ. Меня знаютъ за весельчака-патриція, за охотника до чаши вина, въ которую не подольетъ онъ и капли воды изъ Тибра. Говорятъ, что я таю отъ первой жалобы, загораюсь какъ трутъ отъ малой искры, что я сплю утромъ, а гуляю ночью. Я говорю то, что думаю, а въ сердцахъ молчать не умю. Встрчу я такихъ государственныхъ людей какъ вы оба — не хватитъ у меня духа провозгласить васъ Ликургами. Коли ваше питье мн не по нраву, я морщусь, не таясь. Не могу жь я сказать, что ваша ослиная рчь отчетлива, когда другіе люди называютъ васъ достойными мужами, я не возражаю, но не могу же я не назвать лгуномъ того, кто восхищается красотой лицъ вашихъ. Все это вы про меня знаете, да изъ того не слдуетъ, чтобъ меня самого вы хорошо знали!

Брутъ.

Довольно, довольно! все-таки мы тебя знаемъ.

Мененій.

Не знаете вы ни меня, ни себя,— да и просто ничего не знаете. Вы любите, чтобъ разные голяки вамъ кланялись, вы рады тратить цлое утро, ршая споръ какихъ нибудь дрянныхъ торгашей между собою. Схватитъ у васъ животъ во время этихъ споровъ — и все терпніе ваше пойдетъ прахомъ, и дло запутается пуще прежняго, и правый, и виноватый у васъ мошенники: это, по нашему, значитъ ршать споры. Оба вы порядочные чудаки, надо признаться!

Брутъ.

Ну, ну, какъ будто и мы тебя не знаемъ? За столомъ ты радъ болтать безъ умолку, въ Капитолі — другое дло.

Мененій.

Сами жрецы наши выучатся хохотать, часто встрчая вашу братью! И въ лучшей рчи вашей смысла меньше, чмъ въ покачиваніи бородъ вашихъ, а что до этихъ бородъ, такъ лучше бы идти имъ въ набивку ослиныхъ сделъ. Да, по вашему, Марцій гордъ, очень гордъ, да, онъ, и по скупой оцнк, дороже всхъ вашихъ предковъ, съ Девкаліона, хоть иные изъ нихъ и были потомственными палачами. Прощайте же, достойные пастухи плебейскаго стада: голова закружится отъ болтовни съ вами. Осмливаюсь вамъ откланяться.

(Брутъ и Сициній отходятъ въ глубину сцены.)

Входятъ Волумнія, Виргилія и Валерія.

Что съ вами, мои прекрасныя и честныя дамы? Куда эти вы спшите’ соперницы луны непорочной? Куда вы глядите съ такимъ нетерпніемъ?

Волумня.

Почтенный Мененій, мы встрчаемъ моего сына Марція. Идемте же ради Юноны!

Мененій.

Какъ? Марцій вступаетъ въ городъ?

Волумнія.

Да, достойный Мененія, и съ великою славою?

Мененій (кидаетъ шапку вверхъ).

Вотъ теб моя шапка и мой привтъ, великій Юпитеръ! Марцій вернулся къ намъ?

Волумнія и Виргилія.

Да, да, это врно.

Волумнія.

Смотри, вотъ его письмо ко мн. Въ сенат получено другое, его жен пришло третье, а одно уже къ теб послано.

Мененій.

Весь мой домъ сегодня запляшетъ отъ радости. Письмо ко мн?

Виргилія.

Я его сама видла.

Мененій.

Письмо ко мн? Оно принесетъ мн на семь лтъ здоровья. Что мн въ лекаряхъ? какое ихъ пойло сравнится съ такимъ лекарствомъ? Раненъ Марцій? онъ всегда приходилъ домой раненымъ.

Виргилія.

О нтъ, нтъ, нтъ!

Волумнія.

Да, онъ раненъ: хвала богамъ за это!

Мененій..

Хвала богамъ! лишь бы раны не были сильны. Раны идутъ къ нему. И побду принесъ онъ въ карман?

Волумнія.

На чел, Мененій. Третій разъ вступаетъ онъ съ дубовымъ внкомъ въ городъ.

Мененій.

Хорошо проучилъ онъ Авфидія?

Волумнія.

Титъ Ларцій пишетъ, что они бились между собою. Авфидій бжалъ отъ сына.

Мененій.

И хорошо сдлалъ — даю мое слово! Выть на его мст не захотлъ бы я за все золото въ Коріоли. Сенатъ обо всемъ уже знаетъ?

Волумнія.

Валерія, Виргилія — идемте же! Да, да, да, сенату писано все — ему писано, что мой сынъ превзошелъ вс свои прежнія дла, что за нимъ останется вся слава цлаго похода.

Валерія.

Про него разсказываются чудеса.

Мененій

И правду говорятъ — даю мое слово!

Віргилія.

Боги — пусть все это будетъ правда!

Волумнія.

Правда? еще бы!

Мененій.

Правда? ручаюсь, что все правда! (Трибунамъ, которые приближаются.) Привтъ вамъ, почтенные мужи! Марцій вступаетъ въ городъ,— теперь-то онъ загордится пуще прежняго. (Волумніи.) Куда онъ раненъ?

Волумніи.

Въ плечо — въ лвую руку. Ему будетъ что показать народу при случа. Семь разъ былъ онъ раненъ, когда отбивались отъ Тарквинія.

Мененій

Одна рана на ше, дв на ног — всего девять мн извстныхъ.

Волумнія.

На немъ было двадцать пять ранъ передъ этимъ походомъ.

Мененій

Теперь ихъ двадцать семь ~ каждая была гибелью для супостата. (Трубы.) Слышите, трубятъ!

Волумнія.

Такъ, это всть о Марці! Предъ нимъ

Народъ ликуетъ. Вопли побжденныхъ

За нимъ несутся. Чорной смерти духъ

Живетъ во взмах рукъ его могучихъ!

Трубы. Входятъ Герольдъ, Коминій и Титъ Ларцій, между двумя послдними Коріоланъ въ дубовомъ внк, за ними вожди, воины.

Герольдъ.

Пусть знаетъ Римъ, что средь столицы вражей,

Одинъ сражался Марцій, что съ побдой

Себ онъ добылъ къ прежнимъ именамъ

Прозванье славное Коріолана!

Привтъ теб отъ Рима, побдитель,

Привтъ теб, Коріоланъ нашъ славный!

Весь народъ.

Привтъ теб, Коріоланъ нашъ славный!

Коріоланъ.

Прошу васъ, переставьте. Сердцу больно.

Довольно съ васъ.

Мененій.

Смотри, здсь мать твоя.

Коріоланъ (матерій, становясь на колни).

О, знаю я — ты всхъ боговъ молила

Послать мн счастья!

Волумнія.

Встань, мой добрый воинъ,

Мой милый Марцій, храбрый Каій — встань!

Какое имя новое со славой

Ты добылъ!… Встань же, моя Коріоланъ!

Вотъ и жена твоя!

Коріоланъ.

Привтъ теб,

Моя смиренница! Ужели бъ стала

Смяться ты, меня встрчая мертвымъ,

Когда теперь, при славной этой встрч,’

Ты вся въ слезахъ? О, милая моя,

Въ Коріоли такъ плачутъ вдовы падшихъ

И матери бездтныя.

Мененій.

Пусть боги

Тебя теперь внчаютъ!

Коріоланъ.

Мои старикъ,

Ты живъ еще!

(Валеріи.) Ты здсь? прости меня,

Валерія прекрасная!

Волумнія

Не знаю,

Куда и повернуться! Всхъ съ возвратомъ

Привтствую! Привтъ теб отъ насъ,

Нашъ полководецъ! Всмъ вамъ мой привтъ!

Мененій.

Сто тысячъ вамъ привтовъ! Я готовъ

И плакать, и смяться. Мн легко,

И вмст тяжело. Привтъ мой всмъ!

Пусть будетъ проклятъ тотъ, кто не уметъ

Порадоваться на тебя. Васъ трехъ

Весь Римъ лелять долженъ, хоть, признаться,

Здсь есть глупцы, къ которымъ не привьешь

Расположенья къ вамъ. Вожди, здорово!

Крапивой мы привыкли звать крапиву

И глупостью — глупцовъ дла.

Коминій.

Ты правъ.

Коріоланъ.

Все прежній ты Мененій.

Герольдъ.

Прочь съ дороги!

Впередъ, впередъ!

Коріоланъ (матери и жен).

Давайте руки ваши!

Предъ отдыхомъ въ родномъ дому, я долженъ

Привтствовать патриціевъ почтенныхъ,

За ласку ихъ и почесть.

Волумнія.

Дожила я

До исполненья всхъ моихъ мечтаніи,

Всхъ помысловъ моихъ! Одно желанье

Еще осталось мн — и нтъ сомннья,

Что Римъ его исполнитъ.

Коріоланъ.

Нтъ, родная,

Пусть лучше римлянамъ служить я буду

По моему — чмъ править ихъ длами

По ихнему.

Коминій.

Впередъ же — въ Капятолій!

(Трубы. Прежнее торжественное шествіе. Уходятъ вс, кром двухъ трибуновъ.)

Брутъ.

Все говоритъ о немъ: слпые люди,

Чтобъ на него взглянуть, очки надли,

Забывъ дтей, ревущихъ изступленно,

Глаза таращатъ няньки на него,

Прикрывши шею лучшею тряпицей.

На стну лзутъ грязныя кухарки

И жадно смотрятъ. Окна и ворота

Запружены толпою, по заборамъ

Верхомъ сидятъ зваки: все слились

Въ одномъ желаньи жадномъ. И жрецы,

Которыхъ рдко видимъ мы въ народ,

Толкаются въ толп, и жоны сами,

Забывши покрывала, предаютъ

Лобзаньямъ Феба нжный свой румянецъ!

Подумаешь, что богъ какой нибудь

Его привелъ, и слился вмст съ нимъ,

Чтобы придать ему очарованье!

Сициній.

Ручаюсь я — сейчасъ ему дадутъ

Санъ консула.

Брутъ.

И наша власть уснетъ

При консул такомъ.

Сициній.

Нтъ, не способенъ

Онъ перенесть спокойно эту почесть

И кончить такъ, какъ началъ. Потеряетъ

Онъ все, что добылъ.

Брутъ.

Это хоть отрадно!

Сициній.

Врь мн — народъ, съ которымъ заодно мы,

Народъ, недавно такъ ему враждебный,

При первомъ повод, легко забудетъ

Всю эту славу новую. Ручаюсь —

За поводомъ не будетъ остановки,

При гордости его.

Брутъ.

При мн онъ клялся,

Что онъ не будетъ консульства искать,

Такъ какъ другіе: не пойдетъ на площадь,

Не станетъ надвать передъ народомъ

Смиренія одежду, и на раны

Показывая, не попроситъ онъ

Согласія у смрадныхъ ротозевъ!

Сициній.

Вотъ это хорошо.

Брутъ.

Такъ онъ сказалъ!

Онъ не захочетъ консульства такого,

А лучше будетъ консуломъ, помимо

Народной воли и по просьб знати.

Сициній

Пусть будетъ такъ, пускай онъ все исполнитъ,

Какъ ты сказалъ.

Брутъ.

И онъ исполнитъ это.

Сициній.

И тутъ-то онъ, какъ мы того желаемъ,

Погибнетъ самъ.

Брутъ.

Одно изъ двухъ теперь:

Онъ — или сила наша. Поспшимъ же

Народу то припомнить, какъ всегда

Онъ презиралъ народъ, какъ онъ старался

Плебеевъ обращать въ ословъ презрнныхъ,

Какъ зажималъ онъ рты друзьямъ народа,

Какъ ополчался противъ нашихъ правъ,

Считая чернь — по свойствамъ и душ —

Не выше тхъ верблюдовъ, что при войск

Везутъ припасы, получая кормъ

За тяжкую работу, и которыхъ

Жестоко бьютъ, когда они подъ ношей

Повалятся.

Сициній.

Все то, что ты сказалъ,

Народу мы разскажемъ, пусть лишь только

Онъ дерзостью своею образумитъ

Слпую чернь — а это будетъ скоро:

Мы подстрекнемъ его, какъ подстрекаютъ

Собаку на барановъ — а тогда

Плебеи вспыхнутъ, словно тощій хворостъ

И закоптятъ его навкъ.

Входитъ Встникъ.

Сициній.

Что скажешь?

Васъ въ Капитолій требуютъ. Ужь слышно,

Что Марцій будетъ консуломъ. Я видлъ —

Слпцы толкались, чтобъ его послушать,

Глухіе, чтобъ взглянуть ему въ лицо,

Когда онъ шелъ, свои платки, повязки

Ему кидали женщины и двы,

Патрицій склонялись передъ нимъ,

Какъ предъ кумиромъ Зевса, изъ толпы же

Дождемъ летли шапки, и привты

Неслись какъ громъ. Нтъ, никогда не видлъ

Я ничего подобнаго.

Брутъ.

Скорй,

Идемъ же въ Капитолій. Будемъ слушать

И видть то, что длается нынче,

Въ сердцахъ готовясь на другое время.

Сициній.

Идемъ же.

СЦЕНА II.

Капитолій.

Входятъ два Служителя съ подушками для скамеекъ.

1-й Служитель.

Иди, иди, сейчасъ они будутъ. А сколько всхъ — кто ищетъ консульства?

2-й Служитель.

Трое, какъ слышно, да едва ли кто пересилитъ Коріолана.

1-й Служитель.

Храбрецъ онъ — нечего сказать — только гордъ, да и къ народу ужь очень неласковъ.

2-й Служитель.

Эхъ! да сколько сильныхъ людей льстили народу — и понапрасну, а другихъ народъ любилъ, и сами они не знаютъ, за что: такъ стало быть, коли чернь уметъ любить безъ толку, то и ненавидитъ она безъ причины! А Коріоланъ это знаетъ: онъ не заботится ни о любви, ни о ненависти черни, да по своей откровенности и не скрываетъ этого.

1-й Служитель.

Коли бы ему было все равно, любъ онъ или не любъ народу,— не сталъ бы онъ длать ни зла, ни добра черни. Нтъ, онъ словно ищетъ ненависти народной, поминутно силится выказать себя открытымъ противникомъ плебеевъ. А напрашиваться на вражду черни такъ же худо, какъ и льстить ей, какъ ухаживать за толпою.

2-й Служитель.

Онъ честно служилъ отечеству. Онъ прославился не пустяками, не поклонами народу, онъ умлъ сдлать то, что молчать о его слав, не цнить заслугъ его — есть и неблагодарность, и преступленіе. Кто унижаетъ его, тотъ лжетъ и самъ готовитъ себ наказаніе.

1-й Служитель.

Довольно, довольно — онъ славный человкъ. Прочь съ дороги — сюда идутъ.

Трубы. Входятъ, имя ликторовъ впереди, консулъ Коминій, Мененій, Коріоланъ, сенаторы, Сициній и Брутъ. Сенаторы занимаютъ свои мста, трибуны садятся на своихъ.

Мененій.

Такъ какъ ужь мы за Ларціемъ послали

И съ вольсками ршили вс дла,

То остается намъ (и это цль,

Съ которою мы вс сюда собрались)

Вознаградить великія заслуги

Того, кто такъ за родину стоялъ.

И потому я предложить осмлюсь

Вамъ, честные и мудрые отцы,

Сидящаго здсь консула и вмст

Начальника въ минувшей славной брани

Просить о томъ, чтобъ передалъ онъ намъ

Хоть часть одну великихъ длъ, свершенныхъ

Каіемъ Марціемъ Коріоланомъ,

Съ которымъ здсь мы встртились, желая

Благодарить его и честью должной

Ему воздать.

1-й Сенаторъ.

Коминій благородный,

Рчь за тобой. Не сокращай разсказа —

Пусть усомнимся мы не въ нашей вол,

Но въ средствахъ государства для награды,

(Трибунамъ).

У васъ теперь, избранники народа,

Вниманія мы просимъ, а затмъ

Предстательства и дружественной рчи

О томъ, что мы ршимъ.

Сициній.

Отрадна намъ

Собранья цль, и мы душой готовы

Почтить Коріолана по заслугамъ.

Брутъ.

И радостнй намъ былъ бъ дло это,

Когда бъ онъ самъ цнилъ народъ побольше,

Чмъ до сихъ поръ.

Мененій

Не кстати рчь твоя.

Молчалъ бы лучше ты. Желаешь слушать

Коминія?

Брутъ.

Желаю, и, однако,

Скажу теб, что рчь моя была

Умстнй, чмъ твое опроверженье.

Мененій.

Оставь его — онъ любитъ вашъ народъ:

Не требуй же, чтобъ онъ въ одной постели

Съ нимъ вмст спалъ. Коминій благородный

Ты можешь говорить.(Коріоланъ хочетъ уйти.)

Куда же ты?

Останься.

1-й Сенаторъ.

Садись, Коріоланъ. О славномъ дл

Разсказовъ не стыдятся.

Коріоланъ.

Нтъ, отцы,

Отъ ранъ моихъ пріятне лечиться,

Чмъ вспоминать про нихъ.

Брутъ.

Надюсь я,

Что не мои слова теб мшаютъ

Остаться здсь.

Коріоланъ.

Конечно, не твои,

Хотя отъ словъ я бгалъ чаще, чмъ

Отъ вражескихъ ударовъ. Ты не льстишь,

И, стало быть, меня не оскорбляешь.

А твой народъ люблю я такъ, какъ онъ

Того достоинъ.

Мененій.

Ну, садись, садись же.

Короланъ.

Нтъ, ни за что. Скоре въ часъ тревоги

Безъ дла стану я сидть на солнц

И голову почесывать, чмъ слушать

Дламъ моимь ничтожнымъ похвалу!

(Уходитъ.)

Смотрите, представители народа!

Сойдется-ль онъ съ болтающей и вздорной

‘Голпою вашей, если онъ не въ силахъ

Разсказа слушать о своихъ побдахъ?

Коминій, говори.

Комній.

Для этой рчи

Мой голосъ слабъ: къ дламъ Коріолана

Онъ не подходитъ. Если вримъ мы,

Что мужество — внецъ людскихъ достоинствъ,

Что храбрый вождь достоинъ высшей славы,

То воинъ, о которомъ рчь идетъ,

Себ подобныхъ не иметъ въ мір!

Когда на Римъ войною шелъ Тарквиній,

Онъ, юношей въ шестнадцать лтъ, сражался

Храбре взрослыхъ. Нашъ диктаторъ славный

Самъ видлъ, какъ брадатые бойцы

Бжали предъ ребенкомъ безбородымъ.

Въ глазахъ вождя онъ подосплъ на помощь

Поверженному воину и тутъ же

Троихъ враговъ убилъ, потомъ пошелъ

Тарквинію на встрчу, и въ сраженьи

Его свалилъ онъ съ ногъ. Въ тотъ славный день,

Когда съ лица онъ могъ играть на сцен

Роль женщины, за мужество въ бою

Его внкомъ дубовымъ увнчали.

Такъ началъ онъ — и росъ, подобно морю,

Въ честномъ пылу семнадцати сраженій,

Награды всхъ лишая. А теперь,

Чтобъ передать вс подвиги его,

Въ Коріоли и въ битвахъ этой брани,

Не въ силахъ я придумать словъ достойныхъ.

Онъ бглецовъ остановилъ, онъ трусамъ

Своимъ примромъ мужество внушилъ,

Онъ шелъ впередъ такъ какъ летитъ по морю

Корабль подъ парусами, и предъ нимъ

И падали, и разступались люди,

Какъ бы трава морская. Весь въ крови,

Поднявши мечъ и ся съ каждымъ взмахомъ

Смерть на враговъ, одинъ ворвался онъ

Въ Коріоли открытыя ворота.

Тамъ бился онъ одинъ и безъ подмоги

Оттуда вышелъ, собралъ силу нашу

И снова налетлъ на вражій городъ,

Такъ какъ звзда летитъ съ небесъ, и съ боя

Онъ городъ взялъ. Все кончено, но вотъ

Средь тишины онъ слышитъ чуткимъ ухомъ

Звукъ дальней битвы, и идетъ опять,

Забывъ усталость, кровь свою и раны,

На помощь къ намъ, и снова въ жаркой сч

Ниспровергаетъ вражескую рать.

И цлый день, покуда не ршилась

И города, и битвы той судьба,

Ни разу онъ не далъ себ мгновенья,

Чтобъ духъ перевести.

Мененій.

Достойный мужъ!

1-й Сенаторь.

И почесть та, что приметъ онъ отъ насъ,

Къ нему пристанетъ.

Коминій.

Бранную добычу

Онъ оттолкнулъ: на цнныя награды

Глядлъ онъ, какъ на грязь: онъ меньше взялъ,

Чмъ могъ бы дать ему послдній скряга,

А лучшую себ онъ видитъ плату

Въ самихъ длахъ.

Мененій.

Да, благороденъ онъ.

Позвать его!

1-й Сенаторъ.

Призвать Коріолана!

1-й Служитель.

Онъ ужь идетъ сюда.

Коріоланъ возвращается.

Мененій.

Коріоланъ!

По вол благороднаго сената,

Санъ консула вручается теб.

Коріоланъ.

Въ его рукахъ и жизнь моя, и служба.

Мененій.

Теперь одно осталось: долженъ ты

Держать съ народомъ рчь.

Коріоланъ.

Позвольте мн

Обычай этотъ миновать: не въ силахъ

Я стать полунагимъ передъ толпою,

Указывать ей раны и за нихъ

Униженно просить избранья. Нтъ!

Такой обрядъ тяжелъ мн.

Сициній.

И, однако,

Народъ иметъ голосъ: уклоненій

Отъ древняго обряда онъ не стерпитъ.

Мененій (Коріолану).

Не раздражай его, прошу тебя,

Смирись передъ обычаемъ народнымъ

И санъ добудь себ, какъ добывали

Его издревле консулы.

Коріоланъ.

Мн стыдно

Такую роль играть, и я хотлъ бы

Не повторять ее передъ народомъ.

Брутъ (Сицнію).

Ты слышишь ли?

Коріоланъ.

Могу ли я хвалиться,

Себя хвалить — показывать т раны,

Что зажили и скрыты быть должны,—

Какъ будто получилъ я ихъ, желая

Народу угодить!

Мененій.

Оставь упрямство!

Трибуны, поручаемъ вамъ теперь

Народу передать ршенье наше,

Затмъ отъ всхъ отъ насъ Коріолану

Передаемъ мы всякихъ благъ желанье.

Желаемъ мы всхъ благъ Коріолану!

(Трубы. Сенаторы расходятся.)

Ты видишь, какъ намренъ обращаться

Съ народомъ онъ?

Сициній.

Когда бы догадались

О томъ плебеи!

Брутъ.

Мы передадимъ

О томъ, что было здсь — идемъ скоре.

Я знаю, насъ ужь ждутъ на площади.

(Уходятъ.)

СЦЕНА III.

Тамъ же. Площадь.

Входитъ Толпа гражданъ.

1-й гражданинъ.

Нечего толковать: коли онъ попроситъ голосовъ нашихъ, ему не будетъ отказа.

2-й Гражданинъ.

Будетъ, коли мы захотимъ.

3-й Гражданинъ.

Конечно, мы имемъ на то право, да вправ ли мы теперь имть это право? Если онъ разскажетъ намъ свои дла и покажетъ свои раны, чей языкъ повернется противъ этихъ ранъ на худое дло? Неблагодарность — чудовищна и неблагодарный народъ — чудовище, а кто изъ насъ захочетъ быть частью чудовища?

1-й Гражданинъ.

Да и теперь ужь мы почти что чудовище. Помнишь, какъ мы возстали изъ-за хлба, онъ же насъ прозвалъ многоголовой толпою.

3-й Гражданинъ.

Многіе такъ насъ прозывали. И не за то, что у насъ головы у иныхъ чорны, у иныхъ блобрысы, у иныхъ плшивы, а за то, что умы наши черезъ-чуръ разноцвтны. Я самъ думаю, что если бъ нашимъ умамъ пришлось выбраться изъ черепа, они разомъ разлетлись бы по всмъ точкамъ компаса.

2-й Гражданинъ.

Вотъ какъ? Ну, а мой умъ куда бы полетлъ? въ какую сторону?

3-й Гражданинъ.

Да еще естьли онъ у тебя? Онъ забитъ такъ далеко, что, пожалуй, и не вылетитъ.

2-й Гражданинъ.

Однако, куда именно?

3-й Гражданинъ.

На югъ, гд туману побольше.

2-й Гражданинъ.

Вчно отпускаетъ шутки!

3-й Гражданинъ (толп).

Ну, что же съ голосами? Хотите дать ему ваши? А, впрочемъ, большинство ршитъ, какъ знаетъ. Все-таки я скажу — люби онъ народъ побольше, не было бы въ свт такого хорошаго консула.

Входятъ Коріоланъ и Мененій.

3-й Гражданинъ.

Вотъ и онъ самъ, въ наряд смиренія,— смотрите же, какъ онъ будетъ себя вести. Кстати однако: не надо намъ стоять всмъ вмст, станемъ подходить къ нему вдвоемъ, втроемъ, поодиначк. Пусть онъ проситъ каждаго особо — тогда каждый дастъ свой голосъ своимъ языкомъ, съ должной честью. Идите же вс за мною, я разскажу, какъ надо приходить будетъ.

Вс.

Хорошо, хорошо. (Уходитъ.)

Мененій

Нтъ, ты не правъ. Достойнйшіе люди

Всегда обычай этотъ соблюдали.

Коріоланъ.

Что жь говорить мн надо? ‘Мужъ почтенный,

Прошу тебя.’ Проклятье! не умю

На этотъ ладъ я свой языкъ настроить!

‘Взгляни, достойный мужъ, на эти раны,

‘Я добылъ ихъ въ бою, въ тотъ самый часъ,

‘Когда иные изъ твоихъ собратій

‘Бжали съ ревомъ…’

Мененій.

Боги! нтъ, не надо

Имъ говорить про это! Ты проси ихъ,

Что бъ вспомнили тебя.

Кориоланъ.

Меня? Чтобъ имъ

Здсь удавиться! Пусть они забудутъ

Меня совсмъ, какъ честность позабыта

Ту, что жрецы совтуютъ!

Мененій.

Я вижу,

Ты все погубишь. Ну, прощай покуда.

Еще прошу тебя — будь ласковъ съ ними.

Не забывай же. (Уходитъ.)

Коріоланъ.

Прежде ты скажи,

Чтобы они свои умыли рожи,

Да вычистили зубы. А, идутъ!

(Входятъ два гражданина.)

Вотъ цлыхъ двое.

(Входитъ 3-й гражданинъ.)

Доблестные мужи,

Вы знаете, зачмъ стою я здсь?

3-й Гражданинъ.

Мы знаемъ. Для чего жь стоишь ты здсь?

Коріоланъ.

Изъ-за моихъ заслугъ.

2-й Гражданинъ.

Твоихъ заслугъ?

Коріоланъ.

Конечно, не по собственной охот.

3-й Гражданинъ.

Какъ, не по собственной?

Коріоланъ.

Я не хотлъ бы

Моею просьбой бдняковъ смущать.

3-й Гражданинъ.

Не забывай однако, что если ты получишь что-нибудь отъ васъ, то, конечно, получишь не даромъ.

Коріоланъ.

А, коли такъ, то объяви теперь же,

Что можетъ стоить консульство?

1-й Гражданинъ.

Одной

Радушной просьбы.

Коріоланъ.

Просьбы? хорошо.

Такъ дай же мн его. На мн есть раны,

Я покажу теб ихъ, если хочешь,

Когда-нибудь наедин.

(2-му гражданину) И ты,

Почтенный мужъ, дай мн свой голосъ. Что же

Ты скажешь мн?

1-й Гражданинъ.

Онъ твой, достойный войнъ!

Коріоланъ.

Ну, сторговались мы. Какъ жалкій нищій,

Я выпросилъ два голоса. Спасибо

За подаяніе. Теперь прощайте.

3-й Гражданинъ.

А странно что-то!

2-й Гражданинъ,

Если бъ снова… ну!

Что сдлано, того не перемнишь.

(Уходятъ. Входятъ еще, два гражданина.)

Коріоланъ.

Прошу васъ — коли оно согласно съ расположеніемъ вашимъ — вашихъ голосовъ на мое консульство. Видите, я въ обычномъ наряд.

4-й Гражданинъ.

Ты честно служилъ и не служилъ отечеству.

Коріоланъ.

То есть?

5-й Гражданинъ.

Ты былъ бичемъ для враговъ и плетью для друзей родины: никогда не любилъ ты простого народа.

Коріоланъ.

Лучше бы теб цнить меня за то, что я не расточалъ моей любви спроста всякому. Впрочемъ, достойный мужъ, теперь я намренъ угождать народу. Я стану ему льстить, гоняться за его пріязнью, если онъ любитъ мои поклоны больше, чмъ мою душу, — что же! я выучусь и кланяться, Я буду лицемрить, стану поддлываться подъ привычки друзей черни, — я услужу всякому по его желанію. А потому, я спрашиваю вашего согласія на мое консульство.

5-й Гражданинъ.

Мы надемся на твою пріязнь, и охотно даемъ теб голоса наши.

4-й Гражданинъ.

Ты получилъ много ранъ за отечество!

Коріоланъ.

Такъ зачмъ ихъ и показывать, если ты про нихъ знаешь? Я слишкомъ цню ваши голоса, а потому не намренъ безпокоить васъ доле.

Оба Гражданина.

Пусть же боги пошлютъ теб счастія.

(Уходятъ.)

Коріоланъ.

Сладки мн эти голоса!

Нтъ! лучше умереть голодной смертью,

Чмъ нами жь заслуженную награду

Выпрашивать! За чмъ стою я здсь

Въ одежд жалкой и у Дика съ Гобомъ

Я голосовъ прошу? Таковъ обычая!

Но если бы обычаю во всемъ

Повиновались мы, никто не смлъ бы

Пыль старины сметать, а правд вкъ

Сидть бы за горами заблужденій!

Зачмъ себя позорю я? не лучше ль

Другому предоставить честь и мсто?

Нтъ, я ужь много вытерплъ, осталось

Стерпть и остальную часть. Идутъ.

(Еще три гражданина входятъ.)

Другіе голоса: граждане Рима,

Прошу я голосовъ. Для нихъ я бился,

Для вашихъ голосовъ ночей не спалъ,

Для вашихъ голосовъ ношу на тл

Ранъ боевыхъ дв дюжины. Я видлъ

И слышалъ восемнадцать битвъ тяжелыхъ,

Для вашихъ голосовъ свершилъ я много

И важныхъ, и не очень важныхъ длъ.

Давайте голоса: я въ самомъ дл

Хочу быть консуломъ.

6-й Гражданинъ.

Онъ свершилъ много подвиговъ, никто не откажетъ ему въ честномъ голос,

7-й Гражданинъ.

Конечно, пускай будетъ онъ консуломъ. Да благословятъ его боги и пусть дадутъ они ему любовь къ народу.

Вс.

Да, да, да! да здравствуетъ. благородный консулъ! (Уходятъ).

Коріоланъ.

Почетные голоса!

Входятъ Мененій съ Брутомъ и Сициніемъ.

Мененій.

Прошелъ часъ испытанья: ужь несутъ.

Теб трибуны голоса плебеевъ,

Теперь, въ одежд консульской, ты долженъ

Въ сенатъ явиться.

Коріоланъ.

Кончено ли дло?

Сицній.

Ты выполнилъ прошенія обрядъ,

Народъ согласенъ, и теперь осталось

Избранье утвердить.

Коріоланъ.

Въ сенат?

Сицній.

Да.

Коріоланъ.

Такъ я могу одежду эту сбросить?

Сициній.

Конечно, можешь.

Коріоланъ.

Я переоднусь,

И, сдлавшись опять самимъ собой,

Явлюсь въ сенатъ.

Мененій.

И я пойду съ тобою.

А вы?

Брутъ.

Мы скажемъ слова два народу.

Сициній.

Прощайте жь.

(Уходятъ Коріоланъ и Мененій.)

Такъ! добился онъ до цли,

Глаза его восторгомъ такъ и блещутъ!

Брутъ.

Какъ гордо онъ въ смиренія одежд

Сейчасъ стоялъ! Что? распустить народъ?

Входятъ Толпы Гражданъ.

Сициній (народу).

Ну, что, друзья? онъ выбранъ?

1-й Гражданинъ.

Голоса

Ему мы дали.

Брутъ.

Молимъ мы боговъ,

Чтобъ оправдалъ довріе онъ ваше!

2-й Гражданинъ.

Такъ, такъ. А все жь спроста мн показалось,

Что онъ просилъ народныхъ голосовъ

Какъ будто на смхъ.

3-1 Гражданинъ.

Я замтилъ тоже:

Онъ просто издвался надъ народомъ.

1-й Гражданинъ.

Нтъ, не смялся онъ: ужь онъ всегда

Такъ говоритъ.

2-й Гражданинъ.

Одинъ ты такъ болтаешь,

Мы, вс безъ исключенья, догадались

Что презираетъ васъ онъ. Показалъ ли

Онъ вамъ слды заслугъ, на тл раны?

Сициній.

Конечно, показалъ онъ ихъ.

Вс Граждане.

Нтъ, нтъ,

Никто ихъ не видалъ.

3-й Гражданинъ.

Сказалъ онъ намъ,

Что раны есть, что ихъ онъ вамъ покажетъ

Когда нибудь наедин, и гордо

Помахивая шапкой, онъ прибавилъ:

‘Мн хочется быть консуломъ: обычай

‘Старинный требуетъ отъ васъ согласьи,

‘А потому мн нужны голоса.’

Когда жь мы согласилися: ‘спасибо

‘За ваши голоса’, сказалъ онъ намъ:

‘Почтеннйшіе голоса, теперь

‘Покончили мы съ вами — такъ прощайте.’

Ужь это не насмшка-ль?

Сициній.

Как же вы,

Глупцы, того не поняли тотчасъ же,

И, какъ толпа безмозглыхъ ребятишекъ,

Разстались съ голосами?

Брутъ.

Для чего

Не говорили съ нимъ вы такъ, какъ васъ

Тому учили? Для чего ему

Вы не сказали, что во время службы,

Безъ власти въ государственныхъ длахъ,

Онъ постоянно былъ врагомъ народа?

Что противъ вашихъ правъ онъ возставалъ,

Что противъ всякой льготы для плебеевъ

Онъ рчь держалъ? что ежели при власти

Онъ не смягчитъ своей вражды къ народу,

То ваши голоса на васъ самихъ

Бду обрушатъ? Такъ вамъ должно было

Сказать ему, что если по заслугамъ

Достоинъ онъ санъ консульскій принять,

То, все-таки, любить онъ долженъ васъ,

И, въ благодарность за народный выборъ,

Свою вражду на дружество смнять,

Радть о васъ, быть другомъ вашимъ!

Сициній.

Если бъ

Вы рчь держали такъ, какъ васъ учили,

То онъ разгорячился бы и прямо

Себя вамъ высказалъ. Одно изъ двухъ:

Иль общалъ бы онъ плебеямъ льготы,

И вы могли, при случа, ему

Напоминать объ этихъ общаньяхъ,

Иль, что врне, духъ его строптивый,

Уступокъ и обтовъ вчный врагъ,

Прорвался бы съ запальчивостью рьяной,

И вы тогда имли бъ основанье

Его не выбрать.

Брутъ

Видли вы сами,

Что онъ, нуждаяся въ пріязни вашей,

Васъ презиралъ открыто: что то будетъ

Тогда, какъ онъ къ презрнію прибавитъ

Возможность васъ давить и сокрушать?

Что натворили вы? Иль сердца нту

У васъ въ груди? или языкъ вамъ данъ

Затмъ лишь, чтобъ вопить противъ разсудка?

Сициній.

На то ли вамъ случалось отвергать

Чужія просьбы, чтобъ теперь, безъ нужды,

Безъ просьбы, голоса давать тому,

Кто смло издвается надъ ними?

3-й Гражданинъ.

Еще не утвержденъ онъ — можно будетъ.

Его отвергнуть.

2-й Гражданинъ.

Мы его отвергнемъ:

Я голосовъ пятьсотъ сейчасъ добуду.

1-й Гражданинъ.

Я тысячу и больше.

Брутъ.

Такъ сейчасъ же

Идите вс къ друзьямъ своимъ: скажите

Вы имъ, что консулъ ими выбранъ славный,

Что онъ лишитъ ихъ всякихъ льготъ, и станетъ

Держать ихъ, какъ собакъ, которыхъ бьютъ,

Когда он и лаютъ, и мы лаютъ!

Сициній.

Сберитесь вс и уничтожьте тутъ же

Свой безразсудный выборъ, не забудьте

Припомнить гордость Марція, а также

Старинную его вражду къ плебеямъ.

Скажите всмъ, съ какимъ презрньемъ онъ

Стоялъ средь васъ въ смиренія одежд,

Съ какой насмшкой голосовъ искалъ,

Признайтесь всмъ, что лишь одинъ почетъ

Къ его недавнимъ подвигамъ не далъ вамъ

Замтить сразу оскорбленій этихъ,

Ему внушенныхъ ненавистью къ вамъ!

Брутъ.

Сложите всю вину на насъ, трибуновъ,

Скажите всмъ, что мы наперекоръ

Народнымъ опасеньямъ, всхъ склоняли

На пользу Марція.

Сициній.

Что онъ и выбранъ

По нашимъ настояньямъ, что, повривъ

Вы убжденьямъ нашимъ, неохотно,

Противъ желанья, подали свой голосъ

За Марція. Пусть мы всему причиной.

Брутъ.

Да, не щадите насъ. Скажите всмъ,

Что мы трубили про его побды,

Про то, какъ рано онъ пошелъ на службу,

Какъ долго онъ отечеству служилъ,

Какъ доблестенъ родъ Марціевъ, откуда

Произошли: Гостилія наслдникъ,

Анкъ Марцій, римскій царь и Нумы внукъ,

Квинтъ съ Публіемъ, которые въ нашъ Римъ

Впервые провели водопроводы,

И Цензоринусъ, дорогой плебеямъ,

Такъ названный за то, что дважды былъ

Здсь ценсоромъ.

Сициній.

Что мы одни твердили

Про родъ его высокій и про доблесть,

Прославившую Марція, что мы

Ввели васъ въ заблужденье этой рчью,

Но что теперь, все обсудивши здраво,

Припомнивъ прежнее и оцнивъ

Его гордыню, въ немъ вы признаете

Врага закоренлаго, и разомъ

Свой выборъ отмняете.

Брутъ.

Сильне

На то вы упираетесь, что трибуны

Виной ошибки въ выбор, а тамъ,

Собравши голоса, скорй идите

Вс въ Капитолій.

Вс.

Такъ, идемъ! Ужь вс

Раскаялися въ выбор! (Уходитъ)

Брутъ.

Пускай

Идутъ себ. Намъ выгоднй теперь же

Возстанье изготовить, чмъ другого,

Страшнйшаго возстанья ожидать.

Намъ надо ждать (а Марція мы знаемъ),

Что ихъ отказъ разгнваетъ его,

И мы тогда запальчивостью этой

Воспользуемся.

Сициній.

Надо намъ идти

Теперь же въ Капитолій, чтобъ въ тотъ часъ,

Когда туда потокъ народа хлынетъ,

Никто не могъ про насъ съ тобой подумать,

Что мы его къ волненью подстрекнули.

(Уходятъ.)

ДЙСТВІЕ ТРЕТІЕ.

СЦЕНА І.

Улица въ Рим.

Трубы. Входятъ Коріоланъ, Мененій, Коминій, Титъ Ларцій, сенаторы и патриціи.

Коріоланъ.

Н такъ, Авфидій все не укротился?

Титъ Ларцій.

Нтъ, все грозитъ онъ, потому и миромъ

Мы поспшили.

Коріоланъ.

Стало быть, и вольски

По прежнему минуты выжидаютъ,

Чтобы на насъ нагрянуть?

Коминиій.

Честный консулъ,

Изнурены они, и намъ едва ли

Въ нашъ вкъ придется снова увидать

Знамена вольсковъ.

Коріоланъ.

Гд жъ теперь Авфидій?

Его видалъ ты?

Ларцій.

Онъ ко мн являлся

И проклиналъ согражданъ, сдавшихъ городъ.

Теперь онъ удалился къ ацціатамъ.

Коріоланъ.

Онъ про меня не говорилъ ли?

Ларцій.

Да.

Коріоланъ.

Что жь говорилъ онъ?

Ларцій.

То, что въ цломъ мір

Ему нтъ человка ненавистнй,

Онъ говорилъ про то, какъ часто вы

Встрчалися съ мечомъ на пол брани,

Что онъ отдалъ бы весь достатокъ свой

За то, чтобъ одолть тебя.

Коріоланъ.

Теперь

Онъ въ Анціум?

Ларцій.

Въ Анціум.

Коріоланъ.

Да,

Хотлъ бы я съ нимъ снова повстрчаться

На новую борьбу!

(Ларцію.) Тебя съ возвратомъ

Я поздравляю.

Входятъ Сициній и Брутъ.

Коріоланъ.

Вонъ идутъ трибуны,

Дрянные языки народной пасти.

Они противны мн: нтъ силъ сносить

Ихъ болтовни кичливой! (Хочетъ идти.)

Сициній.

Стой! — не смй

Ходить на площадь!

Коріолвнъ.

Что?

Сициній.

Не смй — опасно

На площади!

Коріоланъ.

Какъ?

Мененій.

Что за перемна?

Коминій.

Онъ избранъ и сенатомъ, и народомъ!

Брутъ

Нтъ, онъ не избранъ.

Коріоланъ.

Разв отъ мальчишекъ

Я добылъ голоса?

Сенаторы.

Трибуны, прочь —

Дорогу консулу.

Брутъ.

Народъ взволнованъ

Противъ него.

Сициній.

Не двигайтесь — не то

Не миновать возстанья.

Коріоланъ.

Вотъ оно,

Вотъ стадо ваше! Вотъ къ чему ведутъ

Права на голосъ, данныя тому,

Кто самъ готовъ отъ словъ своихъ отречься!

(Трибунамъ.)

Чего жь глядите вы? Уста народа

Съ его зубами справиться не въ силахъ?

Иль сами вы…

Мененій.

Ну, полно,— успокойся.

Коминій.

Здсь заговоръ — здсь явное желанье

Идти противъ патриціевъ и власти!

Что жь? уступите! поживите вмст

Съ народомъ, неспособнымъ управлять,

А надъ собой властей не признающимъ!

Брутъ.

Нтъ, то не заговоръ. Народъ кричитъ,

Что ты надъ нимъ смялся, что недавно,

Во время даровой раздачи хлба,

Ты охуждалъ ее, что ты открыто

Защитниковъ народа поносилъ,

Звалъ ихъ врагами власти и льстецами!

Коріоланъ.

Вс это прежде знали.

Брутъ.

Нтъ, не вс.

Коріоланъ.

Такъ ты теперь и разгласилъ?

Брутъ.

Кто, я?

Коминій.

Способенъ ты на это.

Бруть.

Такъ же мало,

Какъ и хвалить тебя.

Коріоланъ.

А, въ самомъ дл,

Къ чему мн консульство? Клянуся Зевсомъ,

Мн выгодно унизиться. (Бруту.) А ты

Возьми меня въ товарищи-трибуны.

Сициній.

Вотъ и теперь ты высказалъ вполн

То, чмъ народъ взволнованъ. Если хочешь

Достигнуть цли — спрашивай учтивй

О томъ пути, съ котораго ты сбился.

Безъ этого ни консуломъ не будешь,

Да и трибуномъ также.

Мененй.

Тише, тише,

Прошу я васъ.

Коминій.

Обманутъ нашъ народъ,

Вс эти споры недостойны Рима,

И нашъ Коріоланъ не заслужилъ

Такой преграды подлой и обидной

На славномъ поприщ.

Коріоланъ.

Напомнить смютъ

Они про хлбъ! Я говорилъ тогда

То, что скажу и нынче.

Мененій

Посл, посл.

1-й Сенаторъ.

Нтъ, не теперь: взволнованъ ты.

Коріоланъ.

Такъ что же?

Теперь, клянусь въ томъ жизнью. Вы, друзья,

Меня простите въ томъ,

А что до черни, смрадной и безпутной,

Я льстить не въ силахъ ей, и пусть она

Въ моихъ рчахъ любуется собою.

Я повторю при всхъ, что угождая

Плебейской вол, семъ сами мы

Посвы буйства, дерзости и бунта,

Что сами мы для нихъ вспахали землю,

Что сами мы взростили смя злое,

Позволивши съ собой смшаться черни,

Пустивъ ее въ нашъ благородный сонмъ

И власти часть отдавши этимъ нищимъ!

Мененій.

Довольно же.

Сенаторы.

Довольно, перестань!

Коріоланъ.

Какъ, перестать? Я, не страшась враговъ,

За родину лилъ кровь на пол брани,

Такъ побоюсь ли я изъ груди этой

Выковывать слова на обличенье

Той гнусной и противной намъ заразы,

Къ которой мы идемъ на встрчу?

Брутъ.

Стой!

Ты смешь говорить противъ народа,

Какъ богъ-каратель — не какъ человкъ,

По слабости съ нимъ равный.

Сициній.

Должно будетъ

Плебеямъ это передать.

Коминій.

Ты станешь

Переносить слова, что онъ оказалъ

Въ минуту гнва?

Коріоланъ.

Гнва? никогда!

Будь я покойне, чмъ сонъ полночный,

Клянусь Зевесомъ, я сказалъ бы тоже!

Сициній.

Такъ пусть рчь эта одному теб

Отравой будетъ.

Коріоланъ.

Будетъ! Каково?

Каковъ тритонъ снтковъ и мелкихъ рыбокъ!

Какъ повелительно онъ произнесъ

Намъ слово — будетъ!

Коминій.

Нтъ въ томъ ничего

Противнаго законамъ.

Коріоланъ.

Будетъ! будетъ!

О добрые и слабые отцы,

Сенатъ почтенный, но недальновидный!

Затмъ ли вы народной гидр дали

Трубу и голосъ въ этихъ болтунахъ,

Чтобы они съ своимъ строптивымъ ‘будетъ’

Открыто собиралися направить

Въ болото вашъ властительный потокъ!

Когда у нихъ на то хватаетъ силы,

Склоняйтесь же, безумцы, передъ ними!

А если нтъ — опомнитесь и сбросьте

Вы гибельную слабость. Мудры вы,

Такъ не сходитесь съ глупыми, но если

Вы сами глупы, то сажайте ихъ

Съ собою рядомъ! Если вы плебеи,

Они сенаторы — слышнй ихъ голосъ

Чмъ ваши голоса. Избрала чернь

Себ сановника, и онъ теперь

Кидаетъ слово дерзостное ‘будетъ’

Въ глаза собранью доблестныхъ мужей,

Какого и у грековъ не бывало!

Клянусь Зевесомъ! консульская власть

Унижена, и сердцу больно видть,

Какъ между двухъ разрозненныхъ властей

Тснятся смуты, и одну изъ нихъ

Другою ломятъ!

Коминій.

Полно, вс на площадь!

Коріоланъ.

Тотъ, кто совтъ вамъ далъ — запасы хлба

Безъ платы раздавать, какъ иногда

Оно у грековъ длалось…

Мененій.

Довольно!

Коріоланъ.

Хоть тамъ народъ имлъ и больше власти,

Совтомъ тмъ — я говорю открыто —

Вскормилъ онъ своевольство и бду

Для родины.

Брутъ.

Какъ? и народъ свой голосъ

Отдастъ тому, кто это говоритъ?

Коріоланъ.

Дослушай дло — поважнй оно,

Чмъ голосъ черни! Знаютъ вс плебеи,

Что не въ награду данъ имъ этотъ хлбъ.

Чмъ былъ заслуженъ даръ? Когда стояли

Враги на сердц родины — народъ

За ворота отказывался выйти!

За подвиги такіе не даютъ

Безплатно хлба. А подъ знаменами

Чмъ удальство свое онъ показалъ?

Одними бунтами! Противъ сената

Кто обвиненья вздорныя придумалъ?

Вдь не за нихъ же щедро раздаютъ

Награды хлбомъ. Я спрошу теперь,

Какъ понята угодливость сената

Желудкомъ черни? Вс дла плебеевъ

Намъ говорятъ мене словъ: ‘насъ больше!

Мы захотли хлба и отъ страху

Они намъ дали хлбъ.’ И святость власти

Унижена, и снисхожденье наше

Зовется трусостью — и близко время,

Когда спадутъ замки съ воротъ сената,

А галки налетятъ клевать орловъ!

Мененій.

Довольно же.

Брутъ.

Довольно, и съ излишкомъ.

Коріоланъ.

Нтъ, стой, бери еще! Конецъ дослушай,

А въ истин его я поклянусь

И небомъ, и землею. Эта власть,

Распавшаяся на двое — заставитъ

Забыть про благо родины, и Римъ

Сведетъ къ ничтожеству. Тамъ гд одни

Правители другихъ бранятъ безумно,

Гд имъ за дерзость платятъ справедливымъ

Презрніемъ, гд родъ, и санъ, и мудрость

Безсильны предъ крикливымъ большинствомъ,

Тамъ нтъ дорогъ разумному правленью,

Тамъ нтъ порядка! Потому теперь

Я заклинаю всхъ, кто дорожитъ

Законами родной земли, кто кротокъ,

Но безъ боязни вдаль глядть уметъ,

Кто любитъ славу больше долгой жизни —

Ршайтесь на опасное леченье,

Не бойтесь потрясти больное тло,—

И безъ того въ немъ смерть! Ршитесь разомъ,

Многоголосный вырвите языкъ,

Чтобъ онъ не смлъ питаться сладкимъ ядомъ!

Опомнитесь! вашъ собственный позоръ

Лишаетъ власть единства и свободы:

Вы на добро безсильны — нту хода

Ему отъ зла, опутавшаго васъ!

Брутъ.

Онъ высказался весь.

Сициній.

Какъ злой измнникъ

Онъ говорилъ, и будетъ отвчать

Какъ вс измнники.

Коріоланъ.

Скорй, мерзавецъ,

Отъ бшенства ты лопнешь. Для чего

Народу эти лысые трибуны?

Чтобъ, опершись на нихъ, пытался онъ

Тягаться съ высшей властью? Ихъ избрали

При бунт, въ смутный часъ, когда была

Закономъ сила, нынче часъ другой —

Пусть право будетъ правомъ, сбросьте въ прахъ

Вы эту власть.

Брутъ.

Открытая измна!

Сициній.

И это консулъ? никогда!

Брутъ.

Эдилы!

Сюда! схватить его!

Входитъ Эдилъ.

Сициній.

Созвать народъ!

(Эдилъ уходитъ. Коріолану.)

Отъ имени народа, обвиняю

Тебя, какъ нарушителя законовъ,

Какъ общаго врага. Иди за мной,

Иди къ отвту…

Коріоланъ.

Прочь, сдой козелъ!

Сенаторы.

Мы за него въ отвт.

Коминій (Сицинію).

Руки прочь,

Старикъ!

(Сициній хочетъ схватить Марція.)

Коріоланъ (Сицинію).

Прочь, гниль негодная! Не то

Изъ этихъ тряпокъ вытрясу я кости!

Сициній.

На помощь, граждане!

Входятъ Эдилы и толпа Гражданъ.

Мененій (Коріолану и Сицинію).

Опомнитесь! Приличіе!

Сициній.

Народъ,

Вотъ человкъ, который власть твою

Отнять намренъ.

Брутъ.

Взять его подъ стражу,

Эдилы!

Граждане.

Смерть! Убить его сейчасъ же! (Вс кричатъ.)

Сенаторы.

Оружія сюда! (Толпятся вокругъ Коріолана.)

Трибуны! стойте!

Эй, граждане! патриціи! Сициній!

Коріоланъ! Брутъ! граждане!

Граждане.

Въ чемъ дло?

Остановитесь! стойте!

Мененій.

Быть бд!

Я задыхаюсь — говорить нтъ силы!

Трибуны, говорите. Успокойся

Коріоланъ! Ну что же, говори

Сициній добрый!

Сициній.

Граждане, сюда!

Молчать и слушать рчь мою.

Граждане.

Молчите!

Послушаемъ трибуна. Говори же!

Сициній.

Намъ всмъ грозитъ утрата нашихъ правъ!

Ихъ отнимаетъ Марцій, вашъ избранникъ

Въ санъ консула.

Мененій.

Опомнись, это значитъ

Не усмирять, а бунтовать!

1-й Сенаторъ.

И городъ

Сравнять съ землей.

Сициній.

А что такое городъ?

Народъ есть городъ.

Граждане.

Дльно! правда, правда!

Народъ есть городъ!

Брутъ.

Съ общаго согласья,

Мы саномъ представителей народа

Облечены.

Граждане.

И мы довольны вами.

Мененій.

Вашъ санъ при васъ останется.

Коріоланъ.

При нихъ?

За тмъ, чтобъ городъ палъ, чтобъ кровли башенъ

Свалились въ прахъ — и сила государства

Подъ грудою развалинъ погреблась!

Сициній.

Рчь эта стоитъ казни.

Брутъ.

Время намъ

За нашу власть вступиться, иль навки

Разстаться съ ней. Отъ имени народа,

Народа, насъ избравшаго, теперь же

Мы осуждаемъ Марція на смерть —

Немедленную смерть!

Сициній.

Взвести его

На верхъ скалы Тарпейской, и низвергнуть

Его оттуда.

Брутъ.

Взять его, эдилы!

Граждане.

Сдавайся, Марцій!

Мененій.

Слушайте, трибуны!

Одно лишь слово!

Эдилы.

Тише! тише! тише!

Мененій (трибунамъ).

Опомнитесь, коль вы друзья народа

Откиньте гнвъ, поразсудите прежде

О дл всемъ.

Брутъ.

При гибельномъ недуг

Холодная медлительность вредне,

Чмъ смертный ядъ. Скорй схватить его

И на утесъ!

Коріоланъ (обнажаетъ мечъ).

Я лучше здсь умру!

Изъ васъ иные ужь мня видали

Передъ врагомъ, теперь вы на себ

Извдайте — каковъ я.

Мененій.

Стой! Трибуны!

Назадъ, назадъ! — вложи свой мечъ!

Брутъ.

Скоре!

Схватить его!

Мененій.

Патриціи! сюда!

Спасайте Марція! вс, вс сюда!

Граждане.

Смерть, смерть ему!

(Происходитъ схватка. — Трибуны, народъ и эдилы отбиты прочь.)

Мененій.

Иди въ свой домъ! Скорй, иль все погибнетъ.

2-й Сенаторъ.

Иди домой!

Коріоланъ.

Сомкнемся — силы ровны,

У насъ друзей довольно.

Мененій.

Неужели

До этого дойдетъ?

1-й Сенаторъ.

Избави небо!

Прошу тебя, нашъ благородный другъ,

Иди къ себ — мы все устроимъ.

Мененій.

Вдь это язва общая — безъ насъ

Теб не сладить съ ней. Иди скоре

Домой.

Коріоланъ.

Зачмъ не варвары они,

А римляне, на срамъ родной земли

Зачатые у входа въ Капитолій!

Мененій.

Иди домой — не медли же. Въ молчаньи

Смири свой правый гнвъ, пора отплаты

Придетъ сама.

Коріоланъ.

Полсотни этихъ тварей

Я положилъ бы въ чистомъ пол.

Мененій.

Самъ

Убрать бы могъ я лучшихъ двухъ — пожалуй

Хоть и трибуновъ.

Коминій.

Здсь нельзя бороться,

Одни безумцы силятся на плечахъ

Поддерживать валящееся зданье.

Иди къ себ, пока не ворвалась

Сюда толпа, какъ бшеный потокъ,

Прорвавшій вс плотины.

Мененій.

Такъ, иди.

Я жь попытаю, что мой старый умъ

Придумать можетъ для людей безумныхъ

Пора какой нибудь заплатой пестрой

Бду поправить.

Коминій (Коріолану).

Я съ тобой. Пойдемъ!

(Уходитъ съ Коріоланомъ и нсколькими сенаторами.)

1-й Патрицій.

Самъ погубилъ онъ счастіе свое!

Мененій.

Онъ слишкомъ чистъ и прямъ душой для міра:

Онъ не польститъ Нептуну за трезубецъ,

Юпитеру — за право громъ метать!

Его душа на язык, онъ смло

Всмъ говоритъ, что въ сердц родилось,

А въ гнв забываетъ онъ, что слышалъ

Когда-то слово: смерть. (Шумъ за сценой.)

Ну, будутъ хлопоты!

2-й патрицій.

О, лучше бъ спали

Они теперь!

Мененій.

Пускай хоть въ самомъ Тибр!

Что стоило ему держать къ нимъ рчь

Поласкове!

Входятъ Брутъ и Сициній, съ толпой народа.

Сициній.

Гд ехидна эта,

Гд тотъ, кто хочетъ городъ обезлюдить

И самъ быть всмъ?

Мененій.

Почтенные трибуны…

Сициній.

Онъ будетъ сброшенъ со скалы Тарпейской:

Онъ сталъ противъ закона,— а законъ

Безъ розысканій предаетъ его

Во власть имъ оскорбленнаго народа!

1-й Гражданинъ.

Да, пусть пойметъ онъ, что уста гражданъ

Въ трибунахъ нашихъ, мы же — руки ихъ.

Вс Граждане.

Да, это онъ узнаетъ.

Мененій.

Выслушайте меня…

Сициній.

Молчи!

Мененій.

Зачмъ бснуетесь вы, если можно

Безъ шума все покончить?

Сициній.

Отчего

Ему помогъ ты вырваться отъ насъ?

Мененій.

Послушайте, я знаю хороню

Заслуги консула и знаю также,

Въ чемъ гршенъ онъ.

Сициній

Про консула какого

Ты говоришь?

Мененій.

Про консула Коріолана.

Брутъ.

Что,

Онъ консулъ?

Граждане.

Нтъ! не консулъ онъ! нтъ! нтъ!

Мененій.

Когда народъ нашъ добрый и трибуны

На то согласны,— я бъ желалъ сказать

Имъ слова два. Потеря въ томъ какая?

Немного времени…

Сициній.

Такъ говори,

Да покороче — надо намъ скорй

Покончить съ той змей. Изгнать его

Опасно будетъ, здсь его оставивъ,

Мы сами пропадемъ, а потому

Сегодня жь онъ умретъ.

Мененій.

Благіе боги

Допустятъ ли, чтобъ нашъ великій Римъ,

Котораго признательность и память

О доблести своихъ великихъ гражданъ

Занесены въ Юпитерову книгу,

Какъ зврь безчувственный, свое дитя

Пожралъ бы самъ!

Сициній.

А разв язву злую

Не вырзаемъ мы?

Мененій.

Нтъ, онъ не язва,

Онъ членъ больной, способный къ исцленью.

Ты отски тотъ членъ — и все пропало!

Чмъ провинился онъ передъ отчизной,

Чмъ заслужилъ онъ смерть? Тмъ, что разилъ

Онъ родины враговъ? Тмъ, что за Римъ

Онъ пролилъ больше крови, чмъ теперь

Въ его осталось жилахъ? Если вы

Прольете тотъ остатокъ, срамъ великій

И вчный насъ покроетъ.

Сициній.

Пустяки!

Брутъ.

И вздоръ одинъ. Когда онъ Римъ любилъ,

Его мы чтили.

Мененій.

Забывать должно ли

О томъ, что омертввшая нога

Служила прежде намъ?

Брутъ.

Чего тутъ слушать!

Идите въ домъ къ нему, скорй возьмите

Его оттуда, чтобъ зараза эта

Не разошлась и на другихъ.

Мененій.

Одно —

Одно лишь слово. Съ быстротою тигра

Спшитъ вашъ гнвъ,— смотрите жь, чтобъ потомъ

И слишкомъ поздно не пришлося вамъ

Оплакивать ту скорость. По закону

Начните судъ. Вдь онъ друзей иметъ,

Пойдетъ борьба, и нашъ великій Римъ

Погибнетъ черезъ римлянъ.

Брутъ.

Если такъ…

Сициній.

Что ты болтаешь — или не видали

Мы, какъ онъ повинуется закону?

Кто руку поднялъ на эдиловъ? Кто

Трибунамъ воспротивился? (Народу.) Идемъ же!

Мененій.

Подумайте,— онъ вскормленъ былъ войной

Съ тхъ поръ какъ мечъ поднять въ немъ стало силы:

Гд могъ рчамъ онъ краснымъ научиться?

Вотъ почему теперь онъ безъ разбора

Мякину и муку заразъ намъ сыплетъ.

Позвольте мн сходить къ нему, быть можетъ,

Къ законному суду онъ самъ придетъ

Съ покорностью.

1-й Сенаторъ.

Почтенные трибуны,

Такъ лучше будетъ, иначе безъ крови

Не обойдется дло, и какъ знать,

Чмъ кончится оно.

Сициній.

Ну, хорошо,

Мененій добрый, мы съ тобой согласны.

Такъ поступай отъ имени народа,

Какъ знаешь. (Народу.) Эй, оружіе сложить!

Брутъ (народу).

Не расходиться!

Сициній.

Мы на площади

Сойдемся вс. Туда ты приведешь

Къ намъ Марція, не то мы все покончимъ,

Какъ думали сейчасъ.

Мененій.

Придемъ мы оба.

(Сенаторамъ.)

Пойдемте вс къ нему. Идти онъ долженъ,

Иль все пропало.

Сенаторы.

Такъ, идемъ къ нему. (Уходятъ.)

СЦЕНА II.

Комната въ дом Коріолана.

Входятъ Коріоланъ и Патриціи.

Коріоланъ.

Пускай грозятся растоптать меня

Копытами коней, пусть общаютъ

Мн смерть на колес, пусть взгромоздятъ

Утесовъ десять на утесъ Тарпейскій,

Пусть до небесъ его они поднимутъ —

Я тотъ же съ ними буду.

Входитъ Волумнія.

1-й Патрицій.

Благородно

Ты говоришь.

Коріоланъ.

Дивлюсь я одному:

Какъ мать моя, ихъ звавшая всегда

Презрнными рабами, торгашами,

Безумными зваками въ собраньяхъ,

Гд о войн и мир говорятъ

Достойнйшіе люди,— какъ она

Теперь мои поступки осуждаетъ!

(Увидавъ Волумнію.)

Рчь про тебя идетъ. Зачмъ ты хочешь,

Чтобъ уступилъ я имъ? Неужто я

Теб въ угодность долженъ измнить

Своей природ? Лучше я останусь

Тмъ, чмъ я созданъ — такъ ли?

Волумнія.

Сынъ мой, сынъ мой!

Ты прежде облекись во власть, а тамъ ужь

Изнашивай ее.

Коріоланъ.

Пускай она

Износится!

Волумнія.

И безъ тревогъ всхъ этихъ

Ты могъ всегда остаться тмъ, чмъ созданъ.

Зачмъ, не выждавши своей минуты,

Ты высказался весь передъ врагомъ?

Коріоланъ.

Пускай ихъ перевшаютъ!

Волумнія.

И даже

Сожгутъ потомъ!

Входитъ Мененій.

Мененій (Коріолану).

Ну, ну, признайся намъ,

Что ты былъ жостокъ, даже грубъ отчасти.

Пойдемъ на площадь и поправимъ дло.

1-й Сенаторъ.

Иначе нтъ спасенья — смуты вспыхнутъ

Въ родной земл и пропадетъ нашъ городъ!

Волумнія.

Прошу тебя, послушай ихъ совта:

Я по душ строптиве, чмъ ты,

Но знаю я, что должно вспышки гнва

Велніямъ разсудка подчинять.

Волумнія, ты правду намъ сказала:

Когда бъ не польза общая, когда бъ

Не тягостный недугъ временъ тяжелыхъ —

Не сталъ бы я къ уступкамъ подлой черни

Его склонять, а лучше бъ черезъ силу,

Тяжелые доспхи самъ надлъ.

Коріоланъ.

Что долженъ сдлать я?

Мененій.

Со мной вернуться

Къ трибунамъ.

КоріоланъЪ.

Хорошо! а посл — посл?

Мененій.

Въ своихъ рчахъ предъ ними повиниться.

Коріоланъ.

Я этого передъ лицомъ боговъ

Свершить не въ силахъ: какъ же передъ ними

Я повинюсь?

Волумнія.

Въ упорств безполезномъ

Нтъ благородства. Гордость тамъ вредна,

Гд крайность говоритъ. Не отъ тебя ль

Слыхала я, что мужество и хитрость —

Подруги неразлучныя — вдвоемъ

Взросли на пол брани? Если такъ,

То для чего ты рознишь ихъ при мир?

Коріоланъ.

Молчи, молчи!

Мененій.

Разуменъ твой вопросъ.

Волумнія.

Коль на войн скрывать не стыдно намъ

Намренья свои отъ супостата,

Коль на войн обманывать врага

Полезно и спасительно, зачмъ же

И безъ войны, въ опасный часъ и трудный,

Передъ врагомъ хитрить не можешь ты?

Коріоланъ.

Къ чему вся рчь твоя?

Волумнія.

Къ тому, чтобъ ты

Теперь ршился говорить съ народомъ

Не такъ, какъ самъ бы ты хотлъ того,

Не такъ, какъ сердце гнвное стремится,

Но чуждыми душ твоей словами

И незаконнымъ, ложнымъ языкомъ.

Поврь мн — не унизишь ты себя

Такою рчью. Вражескую крпость

Взять выгодне кроткимъ увщаньемъ,

Чмъ на удачу тяжкій бой поднять.

Наперекоръ природ, я сама

Безъ ропота готова притворяться,

Коль надобно друзей своихъ спасать

И будущность свою. Тебя мы вс —

Твоя жена, твой сынъ, отцы сената —

О томъ же просимъ, но теб милй

Упрямо хмуриться передъ толпою,

Чмъ, приласкавъ ее, добыть себ

Привязанность народа, безъ которой

Мы вс погибли.

Мененій.

Дивная жена!

(Коріолану.)

Идемъ же вмст. Ласкою избгнешь

Ты отъ опасности, и возвратишь,

Что кажется потеряннымъ.

Волумнія.

Мой сынъ,

Иди, прошу тебя. Передъ народомъ

Смиренно, съ непокрытой головою,

Съ ужимками униженными стань.

Коль нужно то — склони свои колни

(Движенія краспорчивй слова,

Глаза невждъ смышленй, чмъ ихъ уши),

Смири свой гордый духъ, твори поклоны

И сердце пусть смягчится у тебя,

Какъ сплый плодъ. Иди, скажи плебеямъ,

Что ты ихъ воинъ, что въ бояхъ ты взросъ

И кротости не могъ обогатиться,

Что этимъ недостаткомъ ты теперь

Народу неугоденъ показался,

Но что, любя народъ, намренъ ты

Перемнить себя, и стать такимъ,

Какъ граждане желаютъ справедливо.

Мененій.

И если ты все выполнишь — народъ

Теб отдастъ сердца свои. Вдь чернь

И на прощенья такъ же таровата

Какъ на слова пустыя.

Волумнія.

Умоляю,

Послушайся! Сама я знаю: слаще

Теб сойтись на бой съ врагомъ своимъ!

Въ пучин огненной, чмъ льстить ему.

Между цвтовъ идетъ сюда Коминій.

Входитъ Коминій.

Коминій (Коріолану).

Я былъ на площади. Или готовься

Ты силой силу встртить иль смирись,

Или бги изъ Рима. Все возстало!

Мененій.

Одна бы рчь покорная…

Коминій.

Конечно

Она поможетъ, если онъ согласенъ

Сказать ее.

Волумнія.

Онъ долженъ — стало быть,

Ее онъ скажетъ. (Сыну.) Ну, скажи жь ‘согласенъ’

И выходи.

Коріоланъ

Неужли долженъ я

Предъ ними ставъ съ открытой головою,

И рабскимъ языкомъ, и ложью подлой,

Позорить сердце доблестное? Ну,

Я уступаю вамъ, но знайте вс —

Когда бы чернь грозила только мн,

Я бы скорй позволилъ истереть

Себя во прахъ и разбросать по втру!

Идемъ на площадь! дали вы задачу,

Съ которой мн не сладить.

Коминій.

Мы готовы

Помочь теб.

Волумнія.

Мой милый сынъ! когда-то

Ты говорилъ, что похвалы мои

Въ тебя вдохнули воинскую доблесть,

Коль хочешь новыхъ, сдлай то, чего

Еще не длалъ ты.

Коріоланъ.

Такъ, ршено!

Прочь гордость честная, пусть поселится

Въ меня душа развратницы! Пусть голосъ,

Когда-то покрывавшій звуки трубъ,

Поспоритъ съ рчью евнуха пискливой

Иль съ колыбельной псенкой двчонки!

Зову себ холопскую улыбку

Я на уста, и пусть изъ глазъ моихъ

Польются слезы школьниковъ! Добуду

Себ языкъ у нищаго, какъ нищій

Я стану гнуть колна, т колна,

Которыя лишь гнулись въ стременахъ.

Все сдлаю. Нтъ, не могу, не въ силахъ

Я предъ собою лгать. Подобнымъ дломъ

Себя пріучишь къ подлости на вкъ!

Волумнія.

Какъ хочешь, сынъ. Моленьями моими

Я боле унизилась сама,

Чмъ могъ ты унижаться передъ чернью.

Пустъ гибнетъ все! И матери твоей

Отъ гордости сыновней гибнуть легче,

Чмъ ждать въ тоск, чмъ кончится твое

Безумное упрямство. Какъ и ты,

Я не страшуся смерти. Поступай

Какъ знаешь самъ. Безстрашіе свое

Ты отъ меня всосалъ, но гордость эту

Ты добылъ самъ себ.

Коріоланъ.

Идемъ на площадь!

Мать! не кори меня, я повинуюсь —

Я вымолю привязанность отъ нихъ,

Я буду льстить и ворочусь домой

Любимцомъ римской черни. Погляди,

Я ужь иду. Жен моей привтъ

Ты передай. Я консуломъ вернуся,

А если нтъ, то пусть не довряютъ

Впередъ моимъ способностямъ на лесть.

Волумнія.

Какъ хочешь, такъ и поступай. (Уходитъ.)

Коминій.

Идемъ же!

Трибуны ждутъ. Вооружись въ отвтахъ

Великой кротостью, враги, какъ слышно,

Собрали обвиненія, важнй

Всхъ прежнихъ обвиненій.

Коріоланъ.

Хорошо,

Пусть взводятъ на меня, что имъ угодно,

Я честно имъ отвчу.

Мененій.

Да, и кротко.

Коріоланъ.

Да, кротко. Такъ, я имъ отвчу кротко.

(Уходятъ.)

СЦЕНА III.

Тамъ же. Форумъ.

Входятъ Сициній и Брутъ.

Брутъ.

Всего сильне нападай на то,

Что онъ хотлъ похитить власть, а если

Онъ въ этомъ оправдается, припомни

Его вражду всегдашнюю къ плебеямъ,

Да намекни, что бранная добыча,

Отъ анціатовъ взятая, досель

Еще не роздана.

Входитъ Эдилъ.

Брутъ.

Ну, что, идетъ онъ?

Эдилъ.

Идетъ.

Брутъ.

Кто съ нимъ еще?

Эдилъ.

Мененій старый

И нсколько сенаторовъ,

Его друзей.

Сициній.

Ты взялъ съ собою списокъ

Народнымъ голосамъ?

Эдилъ.

Онъ у меня.

Сициній.

Помтилъ ихъ по трибамъ?

Эдилъ.

Да, помтилъ.

Сициній.

Сбери жь народъ скорй. Внуши ему,

Что чуть скажу я, ‘въ силу нашей власти

И правъ народныхъ будетъ то и то’,

Чтобъ ни сказалъ я — пеню, смерть, изгнанье,

Народу надо тотчасъ крикъ поднять:

Коль я скажу про смерть, то — ‘смерть ему!’

Коль пеню — ‘пеню! пеню!’ опираясь

На дло правое и власть плебеевъ.

Эдилъ.

Все будетъ сдлано.

Брутъ.

И крикъ поднявши,

Пускай орутъ безъ, умолку, пока

Тмъ шумомъ не заставимъ мы исполнить

Свой приговоръ.

Эдилъ.

Исполню.

Сициній.

Да еще

Скажи имъ, что теперь звать не надо!

Пускай глядятъ на насъ и знака ждутъ. ‘

Брутъ.

Ступай.

(Эдилъ уходитъ.)

А ты старайся съ первыхъ словъ

Его взбсить. Къ побдамъ онъ привыкъ

И къ первенству при спорахъ. Стоитъ только

Его поджечь, и тутъ же осторожность

Забудетъ онъ, и выскажетъ намъ все,

Что на душ, а тамъ грховъ довольно

На то, чтобъ шею онъ себ сломилъ.

Входятъ Коріоланъ, Мененій, Коминій, Сенаторы и Патрицій.

Сициній.

А, вотъ и онъ.

Мененій.

Веди жь себя спокойнй.

Коріоланъ

Да, какъ холопъ, котораго за грошъ

Бездльникомъ ругаетъ всякій въ волю!

Пусть боги славные хранятъ нашъ Римъ!

Пускай въ судахъ сидятъ благіе мужи,

Чтобъ мы въ согласьи жили, чтобъ у васъ

По улицамъ не кровь текла, но въ храмахъ

Толпы народа миръ торжествовали!

1-й Сенаторъ.

Пусть будетъ такъ.

Мененій.

Почтенная молитва!

Входятъ Эдилы и Граждане.

Сициній.

Приближьтесь, граждане.

Эдилы.

Эй! тише, слушать

Своихъ трибуновъ.

Коріоланъ.

Прежде мн позвольте

Держать къ вамъ рчь.

Оба трибуна.

Ты можешь говорить.

Молчать и слушать!

Коріоланъ.

Здсь ли долженъ я

Ршенія ждать и здсь ли я узнаю

Въ чемъ обвиненъ?

Сициній.

Дай мн отвтъ теперь же:

Покорствуешь ли ты народной вол,

Сановниковъ народа признаёшь ли,

А главное, готовъ ли подчиниться

Ты приговору нашему, когда

Законъ того потребуетъ?

Коріоланъ.

Готовъ я.

Мененій.

Вотъ граждане — вы слышите — готовъ онъ.

Припомните жь теперь его заслуги,

Подумайте, что у него на тл

Ранъ боевыхъ не меньше, чмъ могилъ

На кладбищ святомъ.

Коріоланъ.

Рубцы пустые,

Ничтожныя царапины!

Мененій.

Про то

Подумайте, что если не всегда онъ

Такъ говоритъ, какъ должно гражданину,

За то бойца вы въ немъ всегда найдете.

Вы злобой не считайте жосткой рчи:

Онъ къ ней привыкъ какъ воинъ, не какъ врагъ

Народныхъ правъ.

Коминій.

Довольно же объ этомъ.

Коріоланъ (народу).

Скажите жь мн, чмъ могъ я заслужить,

Что вы, избравъ меня единодушно

Въ санъ консула, безчестите теперь

Немедленной отмною избранья?

Сициній.

Ты долженъ прежде намъ отвтить.

Коріоланъ.

Правда.

Я слушаю — и отвчать готовъ.

Сициній.

И такъ тебя мы обвиняемъ въ томъ,

Что умышлялъ ты уничтожить разомъ

Вс мудрыя постановленья Рима,

И власть себ верховную присвоить.

За это ты провозглашенъ отъ насъ

Измнникомъ отечеству.

Коріоланъ.

Какъ — я!

Я, я — измнникъ!

Мененій.

Вспомни общанье —

Умренность!

Коріоланъ.

Пусть васъ и вашъ народъ

Спалятъ огни изъ преисподней ада!

Меня назвать измнникомъ! Мерзавецъ,

Трибунъ-ругатель! если бъ у тебя

Въ глазахъ сидли тысячи смертей,

Въ твоихъ рукахъ еще по милліону

И столько жь на поганомъ язык —

Я и тогда сказалъ бы, что ты лжешь,

Сказалъ бы такъ спокойно и свободно,

Какъ я богамъ молюсь!

Сициній.

Народъ, ты слышишь?

Гражданинъ.

Такъ! на скалу его — скорй!

Сициній (народу),

Вниманье!

Къ чему искать. намъ обвиненій новыхъ?

Вы видли, какъ онъ ведетъ себя

И слышали, какъ говоритъ онъ съ вами,

Онъ васъ ругалъ, онъ билъ Эдиловъ вашихъ,

Ударами онъ отвчалъ закону,

И вызовы кидаетъ онъ теперь

Своимъ судьямъ. За преступленья эти

Онъ стоитъ злйшей казни.

Брутъ.

Но припомнивъ

Его заслуги Риму…

Коріоланъ.

Смешь ты,

Болтунъ, припоминать мои заслуги!

Брутъ.

Я говорю про то, что знаю.

Коріоланъ.

Ты

Ихъ знаешь!

Мененій (Коріолану).

Матери своей

Что общалъ ты?

Коминій.

Выслушай, прошу я!

Коріоланъ.

Нтъ, не хочу — довольно слушалъ я!

Пускай меня столкнутъ съ тарпейской кручи,

Пускай сдираютъ кожу, пусть скитаться

Пошлютъ меня въ изгнаніе, посадятъ

Въ темницу и даютъ ни пропитанье

Одно зерно на сутки,— не скажу

Имъ одного привтливаго слова,

Я не склонюсь предъ ними, не куплю

Пощады я отъ нихъ, хоть для того

Мн стоило бъ сказать мерзавцамъ этимъ,

‘День добрый’.

Сициній.

За то, что онъ, по мр средствъ и силъ,

Открыто шелъ всегда противъ народа,

За то, что онъ вредилъ правамъ плебеевъ,

И наконецъ за то, что въ грозный часъ

Суда надъ нимъ осмлился нанесть

Удары исполнителямъ закона —

Мы, именемъ народа, въ силу данной

Трибунамъ власти, здсь, безъ промедленья,

Ему велимъ оставить городъ нашъ,

И не входить вовкъ въ ворота Рима,

Подъ страхомъ низверженія съ утеса

Тарпейскаго. Отъ имени народа

Да будетъ такъ!

Граждане.

Да, да! да будетъ такъ!

Долой его — изгнать его!

Коминій.

Друзья —

Послушайте.

Сициній.

Ужь сказанъ приговоръ,

И слушать нечего!

Коминій.

Прошу я слова.

Я самъ былъ консуломъ, и я на тл

Ношу слды отъ вражескихъ ударовъ.

Я родину люблю не меньше васъ,

Я чту ее и больше, и святе,

Чмъ, собственную жизнь, чмъ честь жены,

Чмъ нашей крови плодъ — моихъ младенцевъ,

И потому я вправ здсь сказать…

Сициній.

Мы знаемъ, что ты скажешь. Говори же.

Брутъ.

Зачмъ намъ эти рчи? Изгнанъ онъ,

Какъ врагъ народа и родного края.

Да будетъ такъ!

Народъ.

Да, да! пусть будетъ такъ!

Коріоланъ.

Вы — стая подлыхъ сукъ! дыханье ваше

Противнй мн, чмъ вонь гнилыхъ болотъ,

Любовью вашей дорожу я столько жь,

Какъ смрадными, раскиданными въ пол

Остатками враговъ непогребенныхъ!

Я изгоняю васъ! Живите здсь.

Съ безуміемъ и малодушьемъ вашимъ!

Пусть тнь бды васъ въ дрожь и страхъ кидаетъ,

Пускай враги, встряхнувши гривой шлемовъ,

Шлютъ бурей вамъ отчаянье въ сердца!

Храните дольше вашу власть и право —

Въ изгнанье сдать защитниковъ своихъ,

Покуда наконецъ, глупцы, придется

Вамъ на себ извдать, слишкомъ поздно,

Что врагъ вашъ — сами вы. И пустъ тогда

Чужой народъ придетъ на васъ, безумцевъ,

И въ рабство васъ, рабовъ, возьметъ безъ боя!

Я презираю васъ и городъ вашъ!

Я прочь иду — есть міръ и кром Рима!

(Уходятъ Коріоланъ, Мененій, Коминій и патриціи.)

Эдилъ.

Ушелъ, ушелъ врагъ народа!

Народъ.

Нашъ врагъ изгнанъ! ушелъ, ушелъ! у! у! у!

(Кричатъ и кидаютъ шапки.)

Сициній.

Скорй за нимъ идите до воротъ,

Ругайтеся надъ нимъ, какъ онъ ругался

Надъ вами всми. Эти оскорбленья

Самъ заслужилъ онъ. Стража, черезъ городъ

Иди за нами.

Народъ.

Ну, пойдемъ, пойдемъ! —

Проводимъ до воротъ его. Скоре!

Да здравствуютъ трибуны! Ну — идемъ же!

(Уходятъ.)

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Римъ. Передъ городскими воротами.

Входитъ Коріоланъ, Волумнія, Виргилія, Мененій, Коминій и множество молодыхъ патриціевъ.

Ну, полно плакать. Сократимъ прощанье.

Я вытолкнутъ изъ города скотомъ

Многоголовымъ. Мать, не надо плакать,

Гд мужество твое? не отъ тебя ли

Слыхали, мы что духъ нашъ крпнетъ въ гор,

Что мелкимъ людямъ мелкая бда

Подъ силу лишь, что на мор спокойномъ

Вс корабли ранію умютъ плавать,

Но что душ геройской лишь дается

Судьбы удары съ мужествомъ сносить.

Твои я помню рчи,— врю я,

Что сердце, ими вскормленное, можетъ

Несокрушимымъ быть.

Виргилія.

О небо! небо!

Коріоланъ.

Жена, прошу тебя!…

Волумнія.

Пусть отъ чумы

Ремесленники Рима передохнуть!

Къ чему? къ чему? разставшися мной,

Они меня оцнить. Мать, не плачь,

Припомни, какъ ты говорила прежде,

Что если бы супругой Геркулеса

Звалася ты,— то шесть его трудовъ

Окончила бъ, герою помогаю.

Коминій, не тужи! прощай! Прощайте.

Жена и мать! Я стану жить не худо.

Не плачь, Мененій, врный мой старикъ:

Твоимъ глазамъ соленая вода

Вредна какъ ядъ. (Коминію.) Мой бывшій полководецъ,

Всегда умлъ глядть ты твердымъ взглядомъ

На душу леденящія картины,

Такъ объясни жь ты этимъ бднымъ жонамъ,

Что стоны при бд неотразимой

Безплодны, какъ и смхъ. Послушай, мать!

Ты утшалась доблестью моею:

Врь мн, что и теперь твой сынъ, въ изгнаньи

Одинъ — подобно лютому дракону,

Что сетъ страхъ кругомъ своей пещеры —

Иль удивитъ весь міръ, или погибнетъ

Не безъ борьбы, отъ хитрости одной!

Волумнія.

Куда жь пойдешь ты, мой безцнный сынъ?

Ты добраго Коминія съ собой

Возьми на время: вы вдвоемъ скорй

Придумаете что-нибудь, а въ гнв

Случайностямъ себя ты не ввряй.

Коріоланъ.

О боги!

Коминій.

Я иду съ тобой, и мсяцъ

Мы вмст проведемъ, а тамъ увидимъ,

Гд жить теб и какъ съ тобой встями

Пересылаться, чтобъ когда отмна

Изгнанью будетъ не пришлося намъ,

Теряя случай и удобный мигъ,

Искать тебя по всей земл широкой.

Прощай, мой вождь! годовъ и бранныхъ бурь

Усталость тяготетъ имъ тобою,

Нетронутъ ими я, и вмст намъ

Не странствовать. Съ тобой за воротами,

Прощуся я. Ты, нжная супруга —

Мать милая — и вы, друзья мои,

Идемте же. За воротами вы

Скажите мн ‘прощай’ — и улыбнитесь.

Идемте же, прошу васъ. Отъ меня,

Пока еще хожу я по земл,

Вамъ всти будутъ. Врьте, прежній Марцій

Останется такимъ же, какъ и встарь.

Мененій.

Для всхъ ушей такая рчь отрадна.

Не надо плакать. Если бы лтъ семь

Съ моихъ костей я могъ стряхнуть — теперь же,

Клянусь богами, всюду за тобою

Побрелъ бы я!

Коріоланъ.

Дай руку. Ну, пойдемте.

СЦЕНА II

Тамъ же. Улица неподалеку отъ воротъ.

Входятъ Сициній, Брутъ и Эдилъ.

Сициній (эдилу).

Гони ихъ по домамъ. Онъ удалился,

И намъ пора притихнуть. Ужь косятся

На насъ патриціи, его друзья.

Брутъ.

Мы показали нашу власть, и надо

Теперь себя вести поосторожнй.

Сициній.

Пускай расходятся. Скажи имъ всмъ:

‘Вашъ врагъ ушелъ, и возстановлено

Старинное могущество плебеевъ’.

Брутъ.

Ступай же, распусти ихъ. (Эдилъ уходитъ.)

Входятъ Волумнія, Виргилія и Мененій.

Брутъ.

Погляди,

Проходитъ мать его.

Сциній.

Свернемъ съ дороги.

Зачмъ же?

Сициній.

Говорятъ, она совсмъ

Сошла съ ума.

Брутъ.

Теперь нельзя уйдти —

Она насъ видитъ.

Волумія.

Здравствуйте, я рада,

Что вижу васъ. Пусть божескія кары

На васъ нагрянутъ!

Мененій.

Тише — успокойся.

Волумнія.

Когда бъ не слезы эти, я могла бъ

Сказать вамъ кое-что. И я скажу.

(Бруту.) Не уходи!

Виргилія (Сицинію).

И ты останься здсь!

О, если бъ такъ я Марція могла

Остановить!

Сициній (Волумніи).

Иди своей дорогой,

Безумная!

Волумнія.

Ну что жь, что я безумна?

Ты такъ уменъ! Ты показалъ свой разумъ,

Изгнавъ вождя, который супостатамъ

Нанесъ ударовъ боле, чмъ словъ

Ты выболталъ съ тхъ поръ, какъ въ свтъ родился.

Сициній.

О боги!

Волумнія.

И ударовъ славныхъ больше,

Чмъ, умныхъ словъ сказалъ ты. И для Рима

Онъ бился такъ! Ступай же! Нтъ, постой —

Еще скажу я что-то. Я бъ хотла,

Чтобъ сынъ мой здсь стоялъ, съ мечомъ въ рук.

Сициній.

Что жь дальше?

Волумнія.

То, что онъ бы разомъ кончилъ

Съ тобою.

Виргилія.

И съ родней твоей презрнной.

О, сколько ранъ онъ получилъ за Римъ!

Ну полно же.

Сициній.

И самъ желалъ бы я,

Чтобъ Риму онъ остался такъ же вренъ,

Какъ прежде былъ, и нить заслугъ своихъ

Не разрывалъ.

Брутъ.

И я бъ желалъ того же.

Волумнія.

‘И я бъ желалъ!’ А кто же на него

Поднялъ народъ? Не вы ли, кошки злыя,

Животныя, способныя судить

Его заслуги столько жь, сколько я

Судить могу о скрытыхъ тайнахъ неба!

Брутъ.

Пойдемъ, Сициній.

Волумнія.

Доблестные мужи,

Сама я васъ прошу — идите прочь!

Вы славно поступили. На прощанье ,

Скажу одно: на сколько Капитолій

Перевышаетъ римскія лачуги,

Настолько сынъ мой, и супругъ вотъ этой,

Вотъ этой женщины, что передъ вами —

Настолько онъ, изгнанникъ, выше васъ!

Брутъ.

Ну, хорошо, прощай.

Сициній.

Не стоитъ слушать

Нападки отъ безумной. (Трибуны уходятъ.)

Волумнія.

Такъ возьми жь

Съ собой мои молитвы! Я бъ желала,

Чтобъ боги вс одно имли дло —

Мои проклятья исполнять на нихъ!

О, если бъ я могла встрчаться съ ними

Хоть въ день по разу, я бы имъ кидала

Всю тягость съ сердца.

Мененій.

Ты была права,

И правду имъ всю высказала. Будемъ

Мы вмст ужинать?

Волумнія.

Нтъ. Кром гнва,

Мн пищи нтъ другой.

(Виргиліи.) Ну, будетъ плакать!

Не надо слезъ, а стуй такъ какъ я,

Какъ стовала гнвная Юнона!

Идемте же.

Мененій.

Ну, полно, полно, полно!

(Уходятъ.)

СЦЕНА III.

Дорога между Римомъ и Анціумомъ.

Входятъ Римлянинъ и Вольскъ, на встрчу одинъ другому.

Римлянинъ.

Мы съ тобой знакомы. Кажется, тебя зовутъ Адріаномъ.

Вольскъ.

Адріанъ, только тебя-то я не могу припомнить.

Римлянинъ.

Я римлянинъ, только теперь, какъ и ты, служу противъ Рима. Что? — вспомнилъ?

Вольскъ.

Никаноръ? Нтъ?

Никаноръ.

Онъ и есть.

Вольскъ.

Когда мы видлись въ послдній разъ, твоя борода была какъ будто больше — впрочемъ, узнаю тебя по голосу. Что у васъ новаго въ Рим? Я посланъ, чтобъ сыскать тебя, хорошо, что ты уменьшилъ мой путь на половину.

Римлянинъ.

Въ Рим было большое возмущеніе. Народъ пошелъ противъ сената и патриціевъ.

Вольскъ.

Было? Значитъ и кончилось? А у насъ-то готовятъ войска, чтобъ нагрянуть при самой неурядиц.

Римлянинъ.

Главный-то пожаръ погасили, да онъ готовъ снова подняться отъ одной искры. Патриціи раздражены за изгнаніе храбраго Коріолана. Они не прочь бы отнять власть у народа, завсегда отдлаться отъ его трибуновъ. Все это тлетъ, тлетъ, и почти готово вспыхнуть на славу.

Вольскъ.

Какъ! Коріоланъ изгнанъ?

Римлянинъ.

Конечно, изгнанъ.

Вольскъ.

За эту всть, Никаноръ, у насъ тебя славно встртятъ!

Римлянинъ.

Конечно, лучшаго времени вашимъ и не дождаться. Недаромъ толкуютъ, что соблазнять чужую жену всего лучше во время ея ссоры съ мужемъ! Вашъ Авфидій славно поведетъ войну — теперь, когда Коріолана не будетъ въ римскомъ войск.

Вольскъ.

Еще бы. Я радъ, что судьба насъ здсь столкнула. Дло мое кончено, вернемся же домой вмст, съ веселымъ духомъ.

Римлянинъ.

Дорогой, до ужина, я теб поразскажу странныя всти изъ Рима. Лучше такихъ встей для васъ и мы выдумать. Ты говоришь, что и войско у васъ наготов?

Вольскъ.

Да, и какое отличное! Центуріоны на мстахъ, сотни расписаны, жалованье выдается, вс готовы въ походъ по первому приказу.

Римлянинъ.

Очень радъ,— вотъ отъ моихъ встей они и тронутся. Очень радъ и встрч, и тому, что отсюда идемъ мы вмст.

Вольскъ.

Я только что хотлъ сказать тоже. Радъ, очень радъ встрч.

Римлянинъ.

Идемъ же вмст. (Уходятъ.)

СЦЕНА IV.

Акціумъ. Передъ домомъ Авфидія.

Входитъ Коріоланъ, въ бдной одежд. Онъ переодтъ и скрываетъ свое лицо.

Коріоланъ.

Хорошій городъ Акціумъ. А я

Тебя наполнилъ вдовами. Со стономъ

Владльцы этихъ зданій величавыхъ

Передо мною падали въ бою!

Не узнавай меня,— не то сбгутся

Съ каменьями и жоны, и младенцы,

И умертвятъ меня въ борьб безславной!

Входитъ Гражданинъ.

Коріоланъ.

Здорово, другъ.

Гражданинъ.

Здорово.

Коріоланъ.

Научи,

Какъ отыскать мн славнаго вождя

Авфидія. Онъ въ город?

Гражданинъ.

Сегодня

Даетъ онъ пиръ всмъ городскимъ вельможамъ.

Коріоланъ.

А гд же домъ его?

Гражданинъ.

Передъ тобой.

Вотъ домъ Авфидія.

Коріоланъ.

Прощай, спасибо.

(Гражданинъ уходитъ.)

О свтъ, измнчивъ ты. Друзья по клятвамъ,

Съ однимъ и тмъ же сердцемъ въ каждой груди,

Въ трапез, сн, заботахъ и забавахъ

Безсмнные товарищи другъ другу,

Друзья, которыхъ, словно близнецовъ,

Любовь сроднила, изъ причинъ ничтожныхъ

Въ единый часъ мняютъ дружбу эту

На горькую и кровную вражду!

И тамъ же — вдругъ заклятые враги,

Во сн своемъ незнавшіе покоя

Отъ бшенства и помысловъ враждебныхъ,

Черезъ ничтожный случай, вдругъ сойдутся,

И подружатся, и своихъ дтей

Перемшаютъ бракомъ. И со мною

Не тоже ли? Я Римъ возненавидлъ,

Я этотъ вражій городъ полюбилъ!

Ну что жь? войдемъ. Пусть онъ убьетъ меня,

Онъ будетъ правъ, но если кротко приметъ,

Его земл я службу сослужу. (Уходитъ.)

СЦЕНА V.

Тамъ же. Зала въ дом Авфидія. Внутри дома музыка.

Входитъ Слуга.

1-й Слуга.

Вина! вина! вина! Что за порядокъ? Или вс наши слуги уснули? (Уходитъ.)

Входитъ Второй Слуга.

2-й слуга.

Гд Котусъ? Господинъ зоветъ его. Котусъ? (Уходитъ.)

Входитъ Коріоданъ.

Коріоланъ.

Хорошій домъ, и всюду пахнетъ пиромъ.

Лишь я пришолъ не гостемъ.

Входитъ снова Первый Слуга.

1-й Слуга.

Что теб нужно, пріятель? Откуда ты? Здсь теб не мсто! ступай-ка за двери.

Коріоланъ (про себя).

Коріолану лучшаго пріема

И ожидать не слдуетъ.

Входитъ снова Второй Слуга.

2-й Слуга (Коріолану).

Эй, ты!

Откуда тебя принесло? Видно у сторожа глазъ во лбу нтъ — впускать сюда такую сволочь! Убирайся, пожалуйста.

Коріоланъ.

Оставь меня.

2-й слуга.

Оставь меня! Ты оставь насъ!

Коріоланъ.

Прочь, ты надолъ мн.

2-й Слуга.

Вотъ какой храбрецъ нашелся! Мы съ тобой долго болтать не станемъ!

Входитъ Третій Слуга.

3-й слуга.

Это что за человкъ?

1-й слуга.

Чудакъ, какого я не видывалъ. Не могу выпроводить его отсюда. Пожалуйста, попроси сюда господина.

3-й Слуга (Коріолану).

Зачмъ ты сюда пришелъ, негодяй) Убирайся, сдлай одолженіе.

Коріоланъ.

Оставь меня здсь — разв я кого трогаю?

3-й Слуга.

Да кто ты такой?

Коріоланъ.

Дворянинъ.

3-й Слуга.

Должно быть, дворянинъ-то бдный.

Коріоланъ.

Бдный, твоя правда.

3-й Слуга.

Пожалуйста, бдный дворянинъ, поищи себ другаго мста, здсь не до тебя. Ну, или же, пошелъ прочь!

Коріоланъ.

Знай свое дло. Пошелъ къ своимъ объдкамъ. (Отталкиваетъ слугу.)

3-й Слуга.

Ты не хочешь идти? (2-му слуг.) Поди, скажи господину, какой гость къ нему забрался.

2-й Слуга.

Иду. (Уходитъ.)

3-й Слуга (Коріолану).

Гд ты живешь?

Коріоланъ.

Подъ небесами.

3-й Слуга.

Подъ небесами?

Коріоланъ.

Да.

3-й Слуга.

Гд же это подъ небесами?

Коріоланъ.

Съ коршунами и воронами.

3-й Слуга.

Съ коршунами и воронами? Что за оселъ! А съ глупыми сычами ты живешь тоже?

Коріоланъ.

Разв я служу твоему господину?

3-й Слуга.

Что? что? чего ты вяжешься къ моему господину?

Коріоланъ.

Оно лучше, чмъ связаться съ твоей госпожей. Довольно болтать, пошелъ къ своему длу. Вонъ! (Выталкиваетъ его прочь).

Входятъ Авфидій и 2-й Слуга.

Афидій.

Гд этотъ человкъ?

2-й Слуга.

Вотъ онъ. Еслибъ не гости въ дом — я-бы избилъ его, какъ собаку.

Авфидій (Коріолану).

Откуда ты? чего теб здсь надо?

Зачмъ молчишь ты? Отвчай же мн,

Кто ты таковъ?

Коріоланъ.

Когда меня Авфидій,

Не назоветъ и не узнаетъ самъ,

Назвать себя.

Авфидій.

Скажи свое мн имя.

(Слуги удаляются.)

Коріоланъ.

Не радостно звучитъ оно для вольсковъ

И тяжело оно ушамъ твоимъ.

Авфидій.

Что жь? говори. Сурово ты глядишь

И на лиц ты носишь власть признакъ,

Хоть паруса изорваны твои,

Но изъ подъ нихъ глядитъ корабль могучій!

Кто ты такой?

Коріоланъ.

Готовься вспыхнуть гнвомъ.

Не узнаешь меня?

Авфидій.

Не узнаю.

Коріоланъ.

Я Каій Марцій, тотъ, что много золъ

И тяжкихъ бдъ нанесъ твоей отчизн,

Въ залогъ чего народъ прозвалъ! меня

Коріоланомъ. Трудныя заслуги,

И смертные опасности, и кровь,

Пролитая за Римъ неблагодарный,

Награждены однимъ прозваньемъ этимъ,

Залогомъ гнва и вражды твоей.

Оно одно при мн — все остальное

Изъ зависти сожрала злая чернь,—

И предъ лицомъ патриціевъ трусливыхъ

Безсмысленными криками рабовъ

Изъ Рима изгнанъ я. Вотъ почему

Я здсь теперь — предъ очагомъ твоимъ.

Когда бъ спасать я жизнь мою,

Я не пришелъ бы самъ подъ эту кровлю.

Я здсь для мщенья. Съ врагомъ моимъ

Я за изгнанье долженъ расплатиться.

Вотъ почему я предъ тобой. Когда

Ты хочешь смыть пятно съ твоей отчизны,

Когда ты хочешь Риму отплатить

Жестокой местью за свои обиды,

Ршайся разомъ — случай предъ тобою!

Передъ тобою мститель и сподвижникъ —

Бери меня, — а я готовъ сражаться,

Какъ лютый духъ изъ адской глубины.

Противъ моей отчизны зараженной!

Но если ты отвагой не богатъ

И утомился бравыми трудами,

То говорить намъ нечего — я самъ

И утомленъ, и жизнію скучаю.

Убей меня, вотъ грудь моя — рази

Во имя прежней ненависти нашей!

Припомни, что врагомъ ожосточеннымъ

Теб я былъ, что лилъ я рки крови

Теб родной, что, пощадивъ меня,

Ты будешь глупъ, что жизнь моя должна

Теб служить стыдомъ или подпорой!

Авфидій.

О Марцій, Марцій! Съ каждымъ этимъ словомъ

Ты исторгаешь изъ души моей

Вс корни злой вражды. Когда бъ Зевесъ

Изъ облаковъ со мной заговорилъ

Про тайны неба, и своею клятвой

Ихъ подтверждалъ — священному глаголу

Не врилъ бы я больше, чмъ теб,

Мой благородный Марцій! О, позволь

Обнять себя. Дай мн обнять руками

Того, на комъ копье мое ломалось,

Обломками взлетая до луны!

(Обнимаетъ Марція.)

Вотъ эта грудъ, въ которую мой мечъ

Стучалъ такъ часто, я ее сжимаю,

И сладко мн въ любви съ тобою спорить,

Какъ спорили мы ревностно и жарко

Въ безстрашіи на нашихъ встрчахъ бранныхъ!

Послушай, Марцій: я любилъ когда-то

Святой любовью двушку одну,—

Она — жена моя. Но въ самый часъ,

Когда моя избранница ступила

Чрезъ мой порогъ — не билось это сердце

Такъ радостно, какъ здсь, при вашей встрч!

Мой богъ вождей! ты долженъ знать, что мы

Собрали войско. Снова мн хотлось,

Щитокъ къ щиту съ тобой опять сошлися

Для смерти иль побды. Въ браняхъ нашихъ

Двнадцать разъ я побжденъ тобою,

И съ той поры не преходило ночи,

Чтобъ не видалъ во сн я нашихъ встрчъ.

Во сн, въ бою, съ тобой я на земь падалъ,

Срывалъ твой шлемъ, хваталъ тебя за горло,

Изнемогалъ — и просыпался вдругъ.

Теперь, мой храбрый Марцій, если бъ мы

И не готовились бороться съ Римомъ,

То за одно изгнаніе твое

Мы собрали бъ и отроковъ и старцовъ,

Чтобъ яростнымъ потокомъ налетть

Къ неблагодарнымъ римлянамъ въ предлы.

Иди жь въ мой домъ — тамъ руку ты подашь

Моимъ друзьямъ сенаторамъ: сегодня

Я миръ для нихъ даю, прощаясь съ ними

Передъ походомъ въ римскіе предлы,

Хоть не на самый Римъ.

Коріоланъ.

Благіе боги,

Меня благословили вы!

Авфидій.

Теперь

Ты здсь хозяинъ. Если хочешь ты

Распоряжаться самъ своей отплатой,

Сдаю теб полвласти я надъ войскомъ.

Ршай, какъ знаешь: боле чмъ мы,

Знакомъ ты съ римской силой. Если надо

Нагрянуть прямо на ворота Рима,

Иль, предъ ударомъ, въ областяхъ далекихъ

Разсять ужасъ и опустошенье,

Мы за тобою вс. Войди жь ко мн:

Я покажу тебя вельможамъ нашимъ,

И вс они согласіемъ отвтитъ

На замыслы твои. Привтъ теб,

Мой бывшій врагъ и настоящій другъ!

А сильно враждовали мы, мой Марцій!

Дай руку — здравствуй — тысяча привтовъ!

(Коріоланъ и Авфидій уходятъ.)

1-й Слуга (выходя впередъ).

Вотъ ужь превращеніе!

2-й Слуга.

А я то собирался угостить его палкой, да смекнулъ, какъ-то, что нельзя врить его наряду.

1-й Слуга.

А рука-то у него какая? Онъ меня повернулъ двумя пальцами, какъ кубарь какой нибудь.

2-й Слуга.

Ужь по лицу его я догадался, что тутъ что нибудь — у него лицо то, лицо — не знаю какъ и сказать.

1-й Слуга.

Да, да, въ немъ что-то такое. Пусть меня повсятъ, коли я не догадался сразу.

2-й Слуга.

И я догадался. Такого человка не часто встртить.

1-й Слуга.

И я такъ думаю. Впрочемъ, одного воина, еще получше — и ты знаешь.

2-й Слуга.

Кого это? нашего господина, что ли?

1-й Слуга.

Да хоть бы и его.

2-й Слуга.

Ну, онъ-то и шестерыхъ такихъ стоитъ.

1-й Слуга.

Ужь это слишкомъ много, хоть онъ и отличный воинъ.

2-й Воинъ.

Тутъ, видишь ты, ршать трудно. Коли надо оборонять города, нашъ господинъ большой мастеръ.

1-й Слуга.

Да и брать ихъ онъ уметъ.

Входъ 3-й Слуга.

3-й Слуга.

Ну, братцы, вотъ это такъ новости!

1-й и 2-й Слуга.

Говори, говори, что такое?

3-й слуга.

Не хотлъ бы я теперь быть римляниномъ! Оно теперь хуже, чмъ имть петлю не ше.

1-й и 2-й Слуга.

Отчего же бы?

3-й Слуга.

Да оттого, что здсь теперь Каій Марцій, тотъ, что колотилъ нашего господина.

1-й Слуга.

Какъ? Колотилъ господина?

3-й Слуга.

Я не говорю, чтобъ колотилъ, а такъ, въ бою, былъ ему всегда подъ пару.

2-й Слуга.

Ну, чего тутъ скрывать — вдь мы товарищи. Онъ всегда одолвалъ нашего-то, самъ онъ при мн признавался.

1-й Слуга.

Нечего таиться, что правда, то правда. Подъ Коріоли онъ избилъ господина, какъ говядину.

2-й Слуга.

Такъ, что только поджарить оставалось.

1-й Слуга.

Ну, а что еще новаго?

3-й Слуга.

Наши-то теперь съ нимъ носятся, будто съ сыномъ и наслдникомъ Марса. За столомъ отвели ему первое мсто, кто изъ сенаторовъ заговоритъ съ нимъ, такъ прежде самъ съ мста встанетъ. А господинъ нашъ съ нимъ, словно съ любовницей: то слушаетъ его, выпуча глаза, то дотронется до руки его, да такъ, учтиво! Да, главная-то новость въ томъ, что теперь нашего вождя раздлили на двое — половина власти сдана Марцію, такъ за столомъ вс и ршили. Я, говоритъ Марцій, римскаго привратника за уши возьму, все передъ собой скошу, гд я ни пройду, говоритъ, все станетъ гладко!

2-й Слуга.

И такъ все сдлается, какъ сказано — скоре, чмъ кто нибудь!

3-й Слуга.

Сдлается — еще бы! Понимаешь ли: дома у него столько же друзей, сколько непріятелей, только друзья-то — возьми въ толкъ хорошенько — боятся его друзьями, то есть, какъ говорится, трусятъ, до тхъ поръ, пока онъ такъ сказать, у народа въ подозрительности.

1-й Слуга.

Какъ это въ подозрительности?

3-й Слуга.

А какъ увидятъ эти друзья, что онъ поднялъ голову, такъ и выползутъ изъ своихъ норъ, и соберутся къ нему на подмогу.

1-й Слуга.

А когда же походъ сказать?

3-й Слуга.

Завтра, сегодня, сію минуту. Посл обда и забыть въ барабанъ. Встанутъ изъ за стола — и за дло!

2-й Слуга.

Опять пойдетъ веселое время! Что проку въ мир? желзо ржаветъ, портные плодятся, стихотворцы разводятся!

1-й Слуга.

И по мн война лучше. Передъ миромъ, она какъ день передъ вочыо. Сколько жизни, хлопотъ, слуховъ, разсказовъ! А миръ — будто сонъ или параличъ какой нибудь: скука, глухота, вялость. Только незаконнорожденныхъ ребятишекъ родится больше, чмъ на войн людей гибнетъ.

2-й Слуга.

Правда, правда. На войн насильно таскаютъ чужихъ женъ, а при мир и сами он мужей надуваютъ.

1-й Слуга.

Да и люди въ мирную пору другъ на друга больше злятся.

3-й Слуга.

Потому что никто не нуженъ другому! То ли дло — война! Вотъ теперь и римляне будутъ такъ же дешевы, какъ и вольски. Встаютъ, встаютъ изъ-за стола!

Вс.

Идемъ, идемъ скоре. (Уходятъ.)

СЦЕНА VI.

Римъ. Народная площадь.

Входятъ Сицній и Брутъ.

Сицній.

О немъ не слышимъ мы, да и не стоитъ

О немъ заботиться. Зачмъ онъ намъ?

Народъ, при немъ такъ буйный и строптивый,

Теперь покоенъ,— миръ цвтетъ везд,

Хоть оттого патриціи краснютъ,

Хоть имъ пріятнй было бы глядть

На скопища, на неустройства въ Рим!

Не весело имъ видть, что въ порядк

Идутъ дла, что весело поютъ

Простолюдины, сидя за работой!

Входитъ Мененій.

Брутъ.

Да, въ пору постояли мы за дло,

А, и Мененій здсь?

Сициній.

Да, это онъ.

Поласкове сдлался онъ съ нами.

Привтъ теб, почтенный мужъ!

Мененій.

Спасибо.

И вамъ привтъ.

Сициній.

А вдь нельзя сказать,

Чтобъ очень о твоемъ Коріолан

Жалли вс, — республика стоитъ,

На зло ему, спокойне, чмъ прежде.

Мененій.

Все хорошо, и вдвое бъ лучше было,

Когда бъ онъ уступилъ.

Сициній.

Ты не слыхалъ,

Гд онъ теперь?

Менений.

Я ничего не знаю:

Ни матери своей онъ, ни жен

Не шлетъ извстій.

Входятъ три или четыре Гражданина.

1-й гражданинъ.

Честные трибуны,

Пусть боги васъ хранятъ!

Сициній.

А, добрый день,

Сосди добрые!

Брутъ.

Привтъ вамъ всмъ.

1-й гражданинъ.

Мы вс, съ дтьми и жонами, должны

Молить боговъ за висъ.

Сициній.

Живите въ мир

И счастіи!

Брутъ.

Сосди дорогіе,

Прощайте же. Когда бъ Коріоланъ

Любилъ васъ такъ, какъ мы.

1-й гражданинъ.

Прощай, пусть боги

Хранятъ обихъ васъ!

Оба Трибуна.

Друзья, прощайте.

(Граждане уходятъ.)

Сицній.

Вотъ эти дни покойне тхъ дней,

Когда народъ шатался съ дикимъ крикомъ

По улицамъ.

Брутъ (Мененію).

Да, Каій Марцій твой

Хорошій вождь, но былъ онъ гордъ и дерзокъ,

Честолюбивъ превыше воякой мры,

Самолюбивъ…

Сициній.

Онъ жаждалъ высшей власти

Для одного себя.

Мененій.

Едва ли такъ!

Сициній.

На горе намъ, мы бъ убдились въ этомъ,

Когда бъ остался консуломъ онъ въ Рим.

Брутъ.

Но боги насъ спасли — и безъ него

Покоенъ Римъ.

Эдилъ.

Почтенные трибуны!

Какой-то рабъ, ужь схваченный подъ стражу,

Болталъ, что вольски, въ двухъ большихъ отрядахъ,

Вломились въ наши земли, и со злобой

Все встрчное и жгутъ, и грабитъ.

Мененій.

Такъ, это Туллъ Авфидій. Донеслась

Къ нему молва о томъ, что Марцій изгнанъ,

Онъ показалъ опять свои рога.

Онъ пряталъ ихъ при Марці одномъ,

Такъ какъ улитка.

Сициній.

Что ты все толкуешь

Про Марція!

Брутъ (эдилу).

Чтобъ встовщикъ сейчасъ

Былъ высченъ. Не можетъ быть, чтобъ вольски

Посмли миръ нарушить.

Мененій.

Какъ не можетъ?

Или тому примровъ не бывало?

Три раза на своемъ вку я видлъ

Подобное. Чмъ по напрасну бить

Того, кто всть даетъ, и про опасность

Намъ сообщилъ,— вели спросить его,

Откуда всть онъ добылъ.

Сицній.

Пустяки,

Не можетъ быть, я знаю.

Брутъ.

Невозможно!

Входитъ Встникъ.

Встникъ.

Патриціи толпой бгутъ въ сенатъ.

Вс лица блдны. Бдственное что-то ‘

Случилося.

Сициній (эдилу).

Я знаю — это рабъ.

Сейчасъ его передъ народомъ высчь!

Онъ поднялъ всхъ! онъ слухи распустилъ!

Встникъ.

Достойный мужъ, т слухи подтвердились

И новые, еще страшне прежнихъ,

Ужь носятся.

Сициній.

Еще страшне прежнихъ?

Встникъ.

Вс говорятъ — и громко говорятъ,

Не знаю, правду-ли,— что Каій Марцій

Съ Авфидіемъ ведетъ войска на Римъ.

Что онъ поклялся отомститъ имъ всмъ

Великой, безграничною отплатой.

Сициній.

Все это вздорный слухъ.

Брутъ.

И распустили

Его затмъ, чтобъ трусовъ побудить

Къ возврату Марція.

Сицній.

Вотъ вся разгадка.

Мененій.

Я самъ не врю. Марцій и Авфидій

Другъ съ другомъ не сойдутся никогда.

Входитъ другой Встникъ.

Встникъ.

Васъ требуютъ въ сенатъ. Въ огромныхъ силахъ

Войной ворвался врагъ въ предлы наши.

Съ Авфидіемъ соединился Марцій:

Онъ къ намъ идетъ, ломая вс преграды,

Пожаромъ и грозой опустошенья

Свой путь обозначая.

Входитъ Коминій.

Коминій (трибунамъ).

Ну, друзья,

Надлали вы длъ!

Мененій.

Что, что случилось?

Коминій (трибунамъ).

То, что безчестить вашихъ дочерей

Придутъ враги, что въ пламени пожара.

Растопленный свинецъ отъ римскихъ кровель

На голову самимъ вамъ литься станетъ!

То, что теперь позорить вашихъ жонъ

У васъ предъ носомъ будутъ.

Мененій.

Боги! боги!

Да что жь случилось?

Коминій.

То, что храмы ваши,

Сгорятъ до основанья, что права

Такъ дорогія вашему народу,

Улягутся въ орховой скорлупк.

Мененій.

Да говори: въ чемъ дло?

(Трибунамъ.) Мн сдается,

Что вы бды надлали.

(Коминію.) Ну, что же?

Неужли Марцій съ вольсками?

Коминій.

Неужли! —

Онъ богъ для нихъ: онъ носится предъ ними,

Какъ будто духъ, имъ посланный отъ неба,

Не созданный природой человкъ!

И вс за нимъ, слпой отвагой полны,

Идутъ на насъ, какъ лтомъ ребятишки

Бгутъ за бабочкой, какъ мясники

Идутъ бить мухъ.

Мененій (трибунамъ).

Ну, заварили кашу

Вы съ вашими рабочими-друзьями!

Не понапрасну вы за чернь стояли

Такъ чеснокомъ протухшую!

Коминій.

Весь Римъ

Онъ разгромитъ — и все на васъ повалитъ!

Мененій.

Какъ Геркулесъ, сбивая сплый плодъ.

Надлали вы славныхъ длъ!

Брутъ.

Однако,

Все это правда ли?

Коминій.

Въ томъ нтъ сомннья.

Какъ ни блднй ты. Радостно и быстро

Вс области ему передаются,

Надъ каждою попыткою борьбы

Смются вс, и гибнутъ храбрецы

Въ своей безумной врности. И кто же

Противъ него пойдетъ? И другъ, и врагъ

Въ немъ признаетъ достоинствъ хоть немного

Мы вс пропади, если храбрый вождь

Не дастъ пощады намъ.

Коминій.

Да кто жь пойдетъ

Просить пощады? Отъ стыда — трибунамъ

Идти нельзя. Народъ пощады стоитъ,

Какъ волкъ отъ пастуха,— а если мы,

Его друзья, и скажемъ про пощаду,

То оскорбимъ его, и заодно

Съ его врагами станемъ.

Мененій.

Правда, правда.

Когда бъ, при мн, онъ поджигалъ мой домъ,

Я не имлъ бы права заступиться

И вымолвить: ‘оставь меня въ поко’.

(Трибунамъ.)

Да, нечего сказать, вы съ вашей чернью

Трудолюбивой потрудились славно!

Коминій.

Наслали вы горячку вы на Римъ,

Неизлечимую, какой досел

Онъ не видалъ.

Сициній.

Не мы ее наслали.

Мененій.

Да кто жь другой? не мы ли? былъ онъ дорогъ

Намъ всмъ, но мы, какъ глупые скоты,

Какъ нженки и трусы, разступились

Передъ толпою вашей, а толпа

Его изгнала съ крикомъ.

Коминій.

И на крикъ

Онъ явится, боюсь я:— Туллъ Авфидій,

Второй! Но войску, словно воинъ младшій

Ему во всемъ покоренъ. И для Рима

Опора, сила и подмога вся

Въ одномъ отчаяньи.

Входитъ толпа Гражданъ.

Мененій.

А, вотъ и сволочь!—

Такъ и Авфидій съ нимъ?

(Народу.) На Римъ заразу

Вы навлекли въ тотъ часъ, когда кидали

Свои засаленныя шапки вверхъ,

Въ-тотъ часъ, когда привтствовали крикомъ

Изгнаніе Коріолана. Вотъ

Онъ самъ идетъ къ намъ, и несетъ съ собою

На васъ бичей не меньше, чмъ волосъ

У воиновъ его на головахъ.

Онъ вамъ припомнитъ ваши голоса:

За шапки, что кидали вы когда то,

Онъ столько же снесетъ головъ безмозглыхъ!

Что толковать? да если всхъ насъ онъ

На уголья сожжетъ,— и тутъ скажу я:

Намъ по дломъ!

Граждане.

Да, да, худыя всти

Да насъ дошли.

1-й Гражданинъ.

Что до меня, то я

Его жаллъ, хоть требовалъ изгнанья.

2-й Гражданинъ.

И я.

3-й Гражданинъ.

И я, да по правд сказать, и многіе изъ насъ говорили то же. Мы хлопотали объ общей польз, и хоть соглашались на изгнаніе, однако соглашались противъ воли.

Коминій.

Да славно вы даете голоса!

Мененій.

Надлала же дла ваша стая! (Коминію.)

Что жь, въ Капитолій намъ?

Коминій.

Куда же больше?

(Уходятъ.)

Сициній.

Сосди — по домамъ! Не надо трусить!

Вдь это все друзья его, имъ любо

На всхъ насъ накликать бду. Ступайте жь

Да пободрй глядите.

1-й гражданинъ.

Пусть боги надъ нами смилуются! Пойдемъ по домамъ, товарищи! Еще при изгнаніи говорилъ я, что дло не ладно.

2-й Гражданинъ.

Да и вс тоже говорили. Ну идемъ домой (Уходятъ.)

Брутъ.

Не по сердцу мн всти эти.

Сициній.

Да,

И я съ тобой согласенъ.

Брутъ.

Поскорй

Пройдемъ же въ Капитолій. Я бы отдалъ

Сейчасъ же половину состоянья,

Чтобъ услыхать, что это ложь.

Сициній.

Пойдемъ же,

Пойдемъ скорй. (Уходятъ.)

СЦЕНА V.

Лагерь вольсковъ невдалек отъ Рима.

Входятъ Авфидій и одинъ изъ военачальниковъ.

Авфидій.

Такъ къ римлянину льнутъ они, какъ прежде?

Военачальникъ.

Въ немъ колдовство какое то живетъ!

Войска твои о немъ одномъ толкуютъ,

На мсто предъобденныхъ молитвъ,

И за столомъ, и кончивши обдъ,

Лишь Марція, какъ Бога величаютъ!

Да, полководецъ нашъ, въ поход этомъ

Своими ты забытъ.

Авфидій.

Я все снесу,

Не то мои вс цли захромаютъ.

Онъ и со мной надменнй, чмъ ждалъ я

Въ тотъ часъ, когда обнялъ его впервые,

Но онъ такимъ ужь созданъ: мы должны

То извинять, чего нельзя поправить.

Военачальникъ.

О, лучше бъ — для твоей же славы — было

Его не брать въ товарищи-вожди,

А самому вести войска, иль вовсе

Ему начальство сдать.

Авфидій.

Тебя я понялъ,

Но врь мн, самъ еще не знаетъ онъ,

Въ чемъ я могу, въ часъ общаго разсчета,

Его винить предъ всми. Онъ увренъ,

И врятъ вс, и простаки поврятъ,

Что честно онъ для пользы вольсковъ служитъ,

Что какъ драконъ свирпый онъ дерется,

Что, обнажившій мечъ, онъ такъ же быстро

Побдою ршаетъ каждый бой,

Но врь мн, впереди еще разсчеты,

И дло то не сдлано, которымъ

Онъ или я, другъ другу шеи сломимъ!

Военачальникъ.

Ты думаешь, онъ овладетъ Римомъ?

Авфидій.

Вс города ему сдаются прежде,

Чмъ ихъ обложитъ онъ. Вс власти Рима,

Патриціи, сенатъ — ему друзья.

Трибуны не вожди, а ихъ народъ

Усерднй станетъ звать его назадъ,

Чмъ слалъ въ изгнанье. Мощный по природ,

Онъ схватитъ Римъ, какъ мелкихъ рыбъ хватаетъ

Морской орелъ. Когда-то Марцій Риму

Служилъ геройски, но не снесъ онъ самъ

Своихъ заслугъ. То гордость ли была,

Всегдашній плодъ удачъ житейскихъ нашихъ,

Иль пылкости неспособная вести

Весь рядъ удачъ къ одной разумной цли,

Иль, можетъ быть, сама его природа,

Упорная, несклонная къ уступкамъ,

Изъ-за которой на скамьяхъ совта

Онъ шлема не снималъ, и въ мирномъ дл

Былъ грозенъ, словно вождь на пол брани —

Тмъ иль другимъ изъ этихъ онъ пороковъ

Народу сталъ опасенъ и не милъ.

Народъ изгналъ его. Свои заслуги,

Твердя про нихъ, онъ уничтожилъ самъ,

Онъ позабылъ, что доблесть человка

Зависитъ лишь отъ общаго суда,

Онъ позабылъ, что силою гордяся,

Мы сами сил той могилу роемъ.

Отъ одного огня другой спасаетъ,

Гвоздемъ мы выбиваемъ вбитый гвоздь,

Отъ силы гибнетъ сила и права

Идутъ въ отмну чрезъ права другія.

Пойдемъ же. Если Марцій Римъ возьметъ,

Я имъ самимъ, несчастнымъ, завладю!

(Уходятъ.)

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Римъ. Народная площадь.

Входятъ Мененій, Коминій, Сициній, Брутъ и другіе.

Мененій (трибунамъ).

Нтъ, не пойду. Вы слышали, что Марцій

Сказалъ тому, кто былъ его вождемъ,

Тому, кмъ онъ любимъ былъ свыше мры!

Когда-то и меня отцомъ онъ звалъ.

Да что жь въ томъ прока? Нтъ, идите вы,

Его изгнавшіе,— передъ шатромъ

За милю упадите на колна

И, лежа въ прах, попытайте счастья.

Когда Коминія не сталъ онъ слушать,

Мн длать нечего.

Коминій.

Не захотлъ онъ

Узнать меня.

Мененій (трибунамъ).

Вы слышите?

Коминій.

Однако

По имени меня онъ назвалъ разъ.

Ему напомнилъ я про дружбу нашу,

Про то, какъ кровь мы вмст проливали.

Не отвчалъ онъ мн,— не отозвался

На имя прежнее Коріолана,

И лишь сказалъ, что для него именъ

Нтъ никакихъ, пока, въ горящемъ Рим,

Не выкуетъ онъ новаго прозванья.

Хвала вамъ ввкъ, товарищи-трибуны!

Васъ долго будутъ помнить: въ цломъ Рим

Подешевютъ уголья теперь!

Коминій.

Я представлялъ ему, какъ благородно

Прощать того — кто даже о прощеньи

Молить не сметъ. Онъ отвтилъ мн,

Что римлянамъ смшно просить пощады

У римскаго изгнанника.

Мененій.

И могъ ли

Иначе отвчать онъ?

Коминій.

Я старался

Въ немъ жалость пробудить къ его друзьямъ,—

Онъ отвчалъ, что некогда ему

Ихъ выбрать изъ гнилой, мякинной кучи,

Что куча та сгоритъ, и что не стоитъ

Ее щадить изъ-за лежащихъ въ ней

Двухъ или трехъ несчастныхъ хлбныхъ зеренъ.

Мененій.

Двухъ или трехъ? Одно зерно — я самъ,

Жена и мать его, его младенецъ,

Да этотъ храбрый воинъ — вотъ и зерна,

А вы — мякина смрадная: за васъ

Мы вс сгоримъ.

Сициній.

Не гнвайся же. Если

Не хочешь ты помочь намъ въ тяжкій часъ,

То не кори насъ нашею бдою.

Такъ, вримъ мы, что если бъ ты взялся

За родину просить Коріолана,

Языкъ твой ловкій больше намъ помогъ бы,

Чмъ вс дружины наши.

Мененій.

Въ это дло

Я не хочу мшаться.

Сициній.

Молимъ мы:

Иди къ нему!

Мененій.

Зачмъ, съ какою цлью?

Хоть испытай, что можетъ дружба ваша

Для Рима сдлать.

Мененій.

Для того ль, чтобъ мн

Вернуться, какъ Коминій возвратился —

Неузнаннымъ, невыслушаннымъ даже?

Чтобъ я пришелъ къ вамъ, тяжко оскорбленный

Холодностію друга? такъ ли?

Сициній.

Все же

И за попытку добрую весь Римъ

Теб спасибо скажетъ.

Мененій.

Попытаюсь!

Мн кажется, меня онъ станетъ слушать,

Хоть страшно и подумать про суровость,

Съ какой онъ на Коминія глядлъ.

Быть можетъ — часъ не добрый былъ для встрчи:

Онъ не обдалъ — на тощакъ мы вс

Угрюмы, злы на утреннее солнце,

Кровь наша холодна, несклонны мы

Ни къ щедрости, ни къ кротости. Когда же

Наполнимъ мы себя виномъ и пищей,

Другая кровь у насъ, нжне сердце

Чмъ прежде, въ часъ угрюмаго поста.

Такъ, сытаго себ я выжду часа,

И ласково мою онъ просьбу приметъ.

Брутъ.

Ты знаешь врный путь къ его душ

И не свернешь съ него.

Мененій.

Ршаюсь я.

Пусть будетъ то, что будетъ. И не долго

Придется ждать мн. (Уходятъ.)

Коминій.

Не захочетъ Марцій

Его и слушать.

Сициній.

Почему же нтъ?

Коминій.

Я говорю теб — какъ гнвный богъ

Сидитъ онъ и глаза его сверкаютъ

Для Рима сокрушительнымъ огнемъ.

Обиды память держитъ въ немъ подъ стражей

Вс помыслы о жалости. Колна

Предъ нимъ склонилъ я. ‘Встань’, шепнулъ онъ мн,

И удалиться подалъ знакъ рукою.

Условіе онъ писанное выслалъ

Во слдъ за мной, и значилась тамъ клятва,

Какой себя связалъ онъ противъ насъ.

Надежды нтъ для насъ. Я слышалъ только,

Что будто мать его, съ женой, ршились

Его молить за родину. Намъ должно

Теперь же къ нимъ идти и ихъ просить,

Чтобы он съ своей спшили просьбой.

(Уходятъ.)

СЦЕНА II.

Вольскій лагерь передъ Римомъ.

Часовые на своихъ мстахъ. Къ нимъ подходитъ Мененій.

1-й Часовой.

Стой! ты откуда?

2-й Часовой.

Стой! ступай назадъ!

Мененій.

Вы честно стражу держите,— хвалю васъ,

Но я сановникъ, и имю дло

Къ Коріолану.

1-й Часовой.

Да откуда ты?

Мененій.

Изъ Рима я.

1-й Часовой.

Нельзя пройти — назадъ!

Не хочетъ вождь имть сношеній съ Римомъ.

2-й Часовой.

Твой Римъ сгоритъ скорй, чмъ ты успешь

Съ Коріоланомъ говорить.

Мененій.

Друзья,

Случалось вамъ, конечно, отъ вождя

Слыхать про Римъ и про людей, что въ Рим

Его друзьями были? Я ручаюсь,

Что про меня онъ говорилъ. Зовусь я

Мененіемъ.

1-й Часовой.

И все-таки — назадъ!

Здсь съ именемъ твоимъ не проберешься.

Мененій.

Пріятель, я скажу теб — твой вождь

Меня всегда любилъ. Его заслугъ

Я былъ живою книгой, въ книг этой.

Читали люди о великой слав,

По дружески ту славу я вознесъ

Превыше всякихъ мръ, а иногда

И выше правды. Я таковъ съ друзьями,

Онъ первый другъ мой,— для него не разъ

Я въ похвалахъ переступалъ границы,

И слишкомъ заносился вдаль, какъ шаръ,

Когда его толкнутъ съ крутого спуска.

Поэтому, пусти меня, мой другъ.

1-й Часовой.

Увряю тебя, когда бъ ты налгалъ въ его похвалу столько же, сколько наговорилъ словъ въ свою пользу,— и тогда я тебя не пропустилъ бы. Назадъ!

Мененій.

Да пойми же, пріятель, что меня зовутъ Мененіемъ, что я всю жизнь былъ на сторон твоего начальника.

1-й Часовой.

То есть, ты лгалъ на него, какъ самъ признался, я служу у него и говорю правду. Пройти нельзя — ступай назадъ.

Мененій.

Можешь ты мн сказать, обдалъ онъ или нтъ? Я бы не хотлъ толковать съ нимъ до обда.

1-й Часовой.

Да ты римлянинъ, что ли?

Мененій.

Римлянинъ, какъ и твой начальникъ.

1-й Часовой.

Такъ теб надо ненавидть Римъ, какъ онъ его ненавидитъ! Неужели жь вы думаете въ Рим — что, бросивши врагу свой собственный щитъ, изъ-за народнаго безумія, что, изгнавши защитника вашего, вы еще будете въ силахъ устоятъ передъ его местью? Чмъ вы ее встртите? стонами старухъ, сложенными руками двушекъ, просьбами выжившаго изъ лтъ болтуна, въ твоемъ род? Ты самъ едва дышешь, а еще собираешься задуть пламя, которое охватило твой городъ! Вы вс ошиблись, а потому ступай себ въ Римъ, готовиться къ общей казни. Вс осуждены — начальникъ поклялся, что никому не будетъ пощады.

Мененій.

Не забывайся! будь твой начальникъ здсь, онъ бы принялъ меня ласково.

2-й Часовой.

Полно болтать, онъ тебя и не знаетъ вовсе.

Мененій.

Я говорю о вашемъ полководц.

1-й Часовой.

Очень нашъ полководецъ о теб думаетъ! Назадъ,— долго ли мн говорить? Вонъ! или придется теб проститься съ остатками крови! Пошелъ назадъ.

Мененій.

Да выслушай, выслушай, пріятель!

Входятъ Коріоланъ и Авфидій.

Что тутъ случилось?

Мененій (часовому).

Ну, пріятель,— теперь мы съ тобой сочтемся, какъ должно. Ты увидишь, знаютъ ли меня здсь, я теб покажу, что какому-нибудь часовому не отогнать меня отъ Коріолана, отъ моего сына! Ты теперь на волосъ отъ петли, а, пожалуй, отъ чего-нибудь и похуже. Гляди же сюда, да повались безъ чувствъ отъ страха! (Коріолану.) Великіе боги каждый часъ держутъ совтъ о твоемъ благоденствіи, они любятъ тебя столько же, сколько любитъ тебя твой старый отецъ Мененій! Сынъ мой! сынъ мой! ты готовишь для васъ пожаръ,— вотъ слезы, которыя зальютъ это пламя. Меня едва упросили идти къ теб, и не пошелъ бы я, еслибъ не зналъ того, что одинъ я могу тебя тронуть. Слезы и вздохи провожали меня за ворота Рима. Прости же ему, прости твоихъ умоляющихъ согражданъ. Пусть благіе боги умягчатъ твое сердце, пусть направятъ они остатки твоего гнва вотъ на этого негодяя, который, какъ чурбанъ, загородилъ мн къ теб дорогу!

Коріоланъ.

Прочь!

Мененій.

Какъ прочь?

Коноланъ.

Ни матери, ни сына, ни жены

Не знаю я. Во мн одно лишь мщенье.

Дла мои и право мы пощаду

Я отдалъ вольскамъ. Память дружбы нашей

Меня не склонитъ къ милости, скоре

Я дружбу ту забвеньемъ отравлю,

Иди же прочь!— мой слухъ для словъ мольбы

Надежнй замкнутъ, чмъ ворота Рима

Отъ войскъ моихъ. Возьми бумагу эту.

(Даетъ ему списокъ.)

Ты былъ мн милъ когда-то. Для тебя

Я написалъ ее и самъ послалъ бы

Ее къ теб. Затмъ, Мененій, словъ

Передо мной не трать. Авфидій, въ Рим

Его любилъ я, но теперь — ты видишь…

Авфидій.

Да, вренъ ты себ.

{Коріоланъ и Авфній уходятъ.)

1-й Часовой.

Ну, достойный мужъ,— такъ твое имя Мененій!

2-й Часовой.

Ты видишь, какъ много въ немъ могущества! Я думаю, ты знаешь дорогу домой?

1-й Часовой.

А хорошо насъ отдлали за то, что мы осмлились не пропустить такого великаго мужа?

2-й Часовой.

Отчего же это мн надо было повалиться безъ чувствъ отъ страха?

Мененій.

Нтъ мн дла ни до вашего вождя, ни до всего свта, о такой же дряни, какъ вы, и думать не стоитъ. Кто самъ готовъ поднять на себя руку, тотъ не побоится убійцы. Пусть полководецъ вашъ злодйствуетъ въ волю! а вы оставайтесь тмъ, что вы теперь, только съ годами длалось еще ничтожне! Говорю вамъ тоже, что мн сказали: прочь отъ меня вы оба! (Уходитъ.)

1-й Часовой.

Нечего сказать, славный человкъ!

2-й Часовой.

Славный человкъ нашъ начальникъ! Будто скала, или дубъ, съ которымъ втру не справиться!

СЦЕНА IV.

Шатеръ Коріолана.

Входитъ Коріоланъ, Авфидій и прочіе.

Коріоланъ.

Такъ, завтра мы поставимъ наше войско

Подъ римскими стнами. Мой товарищъ,

Ты можешь разсказать въ своемъ сенат,

Исполненъ ли мой долгъ.

Авфидій.

Какъ честный воинъ

За насъ ты бился, ты моленьямъ Рима

Не уступилъ, не выслушалъ ни разу

И робкой просьбы отъ друзей своихъ,

Увренныхъ въ теб.

Коріоланъ.

Да. Тотъ старикъ

Котораго сейчасъ, съ разбитымъ сердцемъ,

Прогналъ я въ Римъ — боготворилъ меня,

Любилъ меня отцовскою любовью!

Послднею надеждой было Риму

Посольство то. Изъ жалости къ нему

(Хоть онъ сурово принятъ былъ), я далъ

Ему одно условіе для мира —

Условіе, отвергнутое разъ.

Его они не примутъ, и теперь

Свободенъ я отъ всхъ посольствъ и просьбъ

Изъ Рима и отъ близкихъ мн.

(Слышны голоса.) Что это?

Неужели опять ко мн идутъ

Склонять меня, чтобъ я обтъ нарушилъ

Сейчасъ лишь данный? Этого не будетъ!

Входятъ съ печальной одежд, Виргилія, Волумнія, маленькій Марцій, Валерія и свита.

Жена моя идетъ сюда! за нею

Та женщина, которая меня

Родила въ свтъ, и за руку она

Ведетъ младенца-внука! прочь любовь!

Разсыпьтесь въ прахъ святой природы связи!

Моя въ упорств сила! Боги, боги!

Вы сами бъ вашимъ клятвамъ измнили

За этотъ взглядъ голубки! Не сильне

Другихъ людей, на свтъ я сотворенъ!

Склонилась предо мною мать моя,

Олимпъ согнулся предъ холмомъ ничтожнымъ!

И мой мальчишка жалобно глядитъ,

И мн твердитъ съ природой: сжалься, сжалься!

Нтъ, я не сжалюсь. Пусть пройдетъ по Риму

Соха враговъ, пусть взборонятъ они

Италію,— я не поддамся сердцу,

Не сдлаюсь безсильнымъ я птенцомъ,

Я буду твердъ, какъ долженъ твердъ остаться

Мужъ безъ родни и родины.

Виргилія.

Супругъ мой

И повелитель!

Коріоланъ.

Мы съ тобой не въ Рим,

Я на тебя гляжу не прежнимъ взглядомъ.

Виргилія.

Отъ горя измнились мы — не можешь

Ты не узнать насъ.

Коріоланъ.

Какъ актеръ негодный,

Я роль забылъ свою, и ждетъ меня

Позоръ великій. Милая подруга,

Прости меня. Не говори мн только:

Прощенье Римлянамъ! (Цалуетъ жену.)

О, слаще мести

Мн поцалуй твой, долгій какъ изгнанье!

Клянусь ревнивою царицей ночи,

Хранилъ я свято на губахъ моихъ

Твой поцалуй прощальный. Боги, боги!

Болтаю я, и позабылъ поклономъ

Я встртить мать почтеннйшую въ мір!

(Становится на колни.)

Во прахъ, мои колна! и въ пыли

Оставьте слдъ, какого не оставилъ

Еще никто изъ сыновей!

Волумнія.

Мой сынъ,

Встань, я тебя благословляю. Должно

Мн предъ тобой упасть на жесткій камень,

Мн преклонить колна, хоть предъ сыномъ

Мать не должна склоняться. (Становится на колни.)

Коріоланъ.

Что я вижу?

Ты на колна стала? передъ сыномъ

Котораго наказывала ты?

Такъ пусть каменья съ береговъ безплодныхъ

Ударятъ вверхъ по звздамъ втеръ буйный

Захлещетъ пусть втвями гордыхъ кедровъ

По огненному солнцу! Что жь на свт

Зовется невозможностью?

Волумнія.

Ты сынъ мой,

Ты воинъ мой. Ты спутницу мою

Узналъ ли? (Указываетъ на Валерію.)

Коріоланъ.

Непорочную луну

Мн не узнать. Достойная сестра

Великаго Валерія, душою

Такъ чистая, какъ чистъ блйшій снгъ

На высот Діанинаго храма,

Привтъ теб, Валерія!

Волумнія (поводитъ къ нему маленькаго Марція).

И этотъ

Младенецъ бдный станетъ, можетъ быть,

Со временемъ таковъ, какъ ты.

Коріоланъ.

Пусть боги

Великіе — Зевесъ — метатель молній

И Марсъ — воитель, наградятъ тебя

Душой возвышенной, чтобъ тнь упрека

Вовки не коснулась длъ твоихъ!

Пусть какъ маякъ великій въ темномъ мор,

Сіяешь ты въ бояхъ, несокрушимый,

Для всхъ друзей спасеніемъ.

Волумнія (ребенку).

Скорй

Склони колна.

Коріоланъ.

Славный мой мальчишка!

Волумнія.

Я, онъ, Валерія, жена твоя —

Мы здсь просители.

Коріоланъ.

Молчи! молчи!

Иль передъ просьбой вспомни, что я клялся

Не уступать въ одномъ. Не говори,

Чтобъ распустилъ я воиновъ моихъ,

Чтобъ примирился съ гнусной чернью Рима.

Не называй меня жестокосердымъ,

И голосомъ холоднаго разсудка

Моей вражды и мщенья не пытайся

Обуздывать.

Волумнія.

Довольно, о, довольно!

Мы именно пришли просить того,

Въ чемъ отказать ты хочешь раньше просьбы,

Но все равно: ты выслушаешь насъ,

Хотя бъ затмъ, чтобъ твой отказъ суровый

Обрушился на самого тебя.

Готовъ ты слушать?

Коріоланъ.

Подойдите, вольски,

Авфидій — слушай. Не таимъ мы нашихъ

Сношеній съ Римомъ.

(Волумніи.) Говори — въ чемъ дло?

Волумнія.

И безъ рчей — по нашимъ блднымъ лицамъ,

Но платьямъ нашимъ — можешь угадать,

Какъ жили мы съ тхъ поръ, какъ ты въ изгнанье

Пошелъ отъ насъ. Подумай самъ, найдешь ли

На свт женщинъ ты несчастнй насъ,

Насъ, для которыхъ этотъ часъ свиданья,

На мсто радостей и слезъ восторга,

И ужасъ, и печаль съ собой несетъ!

Супруга — мать — твой сынъ — должны мы видть,

Какъ ты, отецъ, супругъ и сынъ, терзаешь

Родной свой край. И бднымъ намъ то горе

Еще больнй — черезъ тебя лишились

Послдней мы и общей всмъ отрады:

Ты насъ лишилъ молитвы! Долгъ велитъ

Молить боговъ за родину — но какъ же

Мы за тебя богамъ молиться можемъ,

Какъ долгъ велитъ? Отторгнуться должны мы

Отъ родины-кормилицы безцнной,

Иль отъ тебя, одной утхи нашей!

Ты побдишь иль нтъ — вамъ все равно,

Намъ всюду гибель. Иль увидимъ мы,

Какъ повлекутъ тебя въ цпяхъ по Риму

На казнь измнниковъ, иль въ торжеств

Ты вступишь на развалины родныя

И примешь побдителя внокъ,

Проливши кровь родной жены и сына!

Что до меня, мой сынъ, я не дождусь,

Чмъ кончится война, коль я не въ силахъ

Склонить тебя на миръ великодушный,

То, врь мн, прежде чмъ идти на Римъ,

Черезъ мой трупъ перешагнуть ты долженъ.

Ступи жь на грудь, которая вскормила

Коріолана. (Падаетъ ницъ передъ Коріоланомъ.)

Виргилія (тоже падаетъ на землю).

И на эту грудь,

Вскормившую несчастнаго младенца

Изъ рода Марціевъ.

Маленькій Марцій (вырываясь отъ матери).

Нтъ, я не дамся,

Онъ на меня не ступитъ — убгу я —

И выросту, и самъ сражаться буду.

Коріоланъ.

Когда не хочешь женщиною стать,

То не гляди на жонъ и ребятишекъ. (Встаетъ.)

Я слишкомъ долго слушалъ.

Волумнія.

Нтъ, не можешь

Ты такъ оставить насъ. Когда бы мы

Тебя молили римлянъ пощадить

На гибель вольсковъ, что идутъ съ тобою,

Ты могъ бы видть вчное безчестье

Въ мольб такой. Но мы пришли не съ тмъ:

Мы мира просимъ, мы хотимъ, чтобъ вольски

Могли сказать: ‘даримъ пощаду Риму!’

А римляне: ‘мы приняли пощаду!’

И пусть тогда сойдутся два народа

Благословлять тебя за данный миръ!

Ты знаешь, сынъ, успхъ измнчивъ бранный,

Но врно то, что овладвши Римомъ,

Ты тмъ создашь безславіе себ,

Да имя, нераздльное съ проклятьемъ!

И скажутъ про тебя изъ рода въ родъ:

‘Онъ былъ великъ, но, съ родиною вмст,

Онъ погубилъ свою навки славу,

И перешло прозваніе его

Въ вка на посрамленье.’ Что жь молчишь ты?

Не ты ль всегда стремился честнымъ быть,

По милости — богамъ уподобляться,

Что громомъ потрясаютъ сводъ небесный,

Но молніей одни дубы громятъ?

Что жь ты молчишь? Иль честно мужу славы

Обиды помнить? (Виргиліи.) Дочь, на слезы онъ

Не смотритъ — говори же съ нимъ!

(Внуку) Малютка,

Моли и ты: быть можетъ, дтскій лепетъ

Подйствуетъ сильне нашихъ словъ.

Не боле ли всхъ людей на свт

Онъ матери обязанъ, а предъ нимъ

Болтаю я — и нту мн отвтовъ!

Ты къ матери всегда неласковъ былъ,

Для ней же, для насдки одинокой,

Въ теб вся жизнь была: она тебя,

Кудахтая, взростила для войны,

И радостно встрчала изъ походовъ,

Гд славу добывалъ ты. Что жь? гони

Меня домой, съ отказомъ на моленья,

Но если справедливы т мольбы,

То чести нтъ въ теб, и гнвъ боговъ

За матери права теб отплатитъ,

Онъ отвернулся — припадемте жь вс

Къ его ногамъ и пристыдимъ его!

(Вс падаютъ къ ногамъ Коріолана).

Коріоланомъ прозванъ онъ, но гордость,

Не жалость — съ этимъ именемъ сроднилась.

Въ послдній разъ падемте на колна,

Откажетъ онъ — уйдемте, и умремъ

Среди сосдей, дома. Погляди

Хоть на малютку ты, онъ самъ не знаетъ

О немъ просить, но на колняхъ съ нами

Къ теб простеръ рученки… неужели

Ты и теперь отвергнешь насъ?

(Помолчавъ.). Довольно,

Пойдемъ отсюда, Этотъ человкъ

Отъ вольской матери на свтъ родился,

Жена его въ Коріоли — онъ только

Лицомъ похожъ на нашего младенца,

Что жь ты не гонишь насъ? Молчать я стану,

Пока нашъ Римъ пожаромъ не зальется,

А тамъ — еще поговорю я.

Коріоланъ (въ молчаніи беретъ Волумнію за руку).

Мать!

О мать моя, что сдлала ты съ нами?

Взгляни, разверзлось небо, сами боги

На эту небывалую картину

Глядятъ съ великимъ смхомъ. О, родная!

Для счастья Рима побдила ты,

Для сына же — поврь мн, о, поврь мн —

Ужасна та побда, можетъ быть,

Въ ней скрыта смерть! Пусть будетъ то, что будетъ!

Авфидій, если не способенъ я

Вести войну, какъ слдуетъ, то въ силахъ

Миръ выгодный давать. Авфидій добрый,

Скажи мн самъ,— будь ты на мст этомъ,

Ужели предъ мольбою материнской

Не уступилъ бы ты?

Авфидій.

Я самъ былъ тронутъ.

Коріоланъ.

Ты тронутъ былъ — и я: клянусь теб,

Изъ глазъ моихъ исторгнуть трудно слезы.

Ну, добрый другъ, совтуй мн теперь

Какъ заключать условія. Не въ Рим

Теперь пойду я. Въ Анціумъ за вами

Я возвращусь, и потому прошу

Теперь помочь мн. Мать! жена моя!

Авфидій (въ сторону).

Я очень радъ, что честь и состраданье

Въ теб столкнулись — этимъ я себ

Вновь ворочу удачу дней бывалыхъ.

(Женщины хотятъ прощаться съ Коріоланомъ.)

Коріоланъ.

Не торопитесь. Вмст выпьемъ мы

Теперь вина, а тамъ вы понесете

Съ собой свидтельство надежнй словъ:

Нашъ договоръ за подписаньемъ нашимъ.

Идемте же. За женскій подвигъ въ Рим

Вамъ храмъ соорудятъ: безъ васъ вся сила

Италіи и ей сосднихъ странъ

Не привела бы насъ къ такому миру.

(Уходятъ.)

СЦЕНА IV.

Римъ. Народная площадь.

Входятъ Мененій и Сициній.

Мененій.

Видишь ты тотъ угловой камень Капитолія?

Сициній.

Ну что жь дальше?

Мененій.

Сдвинь-ка его мизинцомъ — тогда я скажу, что римлянки, особенно его мать, одолютъ упорство Марція. Нечего надяться говорю я теб. Веревка у насъ на ше — остается только покончить.

Сициній.

Можно ли думать, что человкъ такъ мняется за короткое время!

Мененій.

Червякъ не бабочка, а бабочка была таки червякомъ. Марцій сталъ дракономъ изъ человка, выросли крылья — ползать ему нечего!

Сициній.

Онъ такъ нжно любилъ свою мать.

Мененій.

И меня любилъ онъ прежде. Онъ заботится о матери меньше, чмъ осьмилтній жеребенокъ. Отъ его жосткихъ взглядовъ зрлый виноградъ портится, самъ онъ ходитъ, какъ стнобитный таранъ, земля дрожитъ отъ его походки. Взглядомъ онъ, кажется, пробьетъ панцырь, голосъ его словно колоколъ или бранные крики. Сидитъ онъ — точно Александрова статуя, будто богъ какой, лишь безъ вчности да безъ трона на неб.

Сициній.

Да и безъ милости, коли ты говоришь правду.

Мененій.

Я выдумывать не стану. Вотъ посмотришь, какихъ милостей принесетъ намъ мать его. Милости въ немъ искать — это искать молоко у самца-тигра. Это узнаетъ нашъ городъ, изъ-за тебя съ товарищами.

Сициній.

Пусть боги сжалятся надъ нами!

Мененій.

Не сжалятся надъ нами боги! Когда мы изгоняли его, мы про нихъ не вспомнили, теперь они не вспомнятъ насъ, когда онъ придетъ всмъ намъ свернуть шею.

Входитъ Встникъ.

Встникъ (Сицинію).

Бги домой, спасай себя скоре!

Плебеями ужь схваченъ твой товарищъ,

Они его по улицамъ волочатъ

И поклялися разорвать на части,

Коль жоны римскія не принесутъ

Извстья о пощад.

Входитъ другой Встникъ.

Сициній.

Что случилось?

2-й Встникъ.

Всть добрая! За жонами побда!

Ушли враги, и Марцій вмст съ ними.

Римъ не видалъ дня радостне, даже

Въ ту пору, какъ Тарквиній изгнанъ былъ!

Мой другъ — то правда ли? ты врно знаешь?

Встникъ.

Такъ врно, какъ я знаю солнца свтъ!

Да гд жь сидлъ ты? или ты не видлъ,

Какъ римляне въ восторг за ворота

Потокомъ переполненнымъ стремятся?

(Трубы, барабаны и радостные крики за сценой.)

Не слышишь разв? Барабаны, трубы,

Литавры, флейты! Отъ веселыхъ криковъ

И солнце веселится! Слышишь?

Мененій.

Правда,

Вотъ эта всть такъ радостна! Пойду я

На встрчу жонамъ. (Крики за сценой.)

Цлаго сената

И консуловъ, и всей толпы отцовъ

Одна Волумнія дороже стоитъ,

Трибуновъ же такихъ, какъ ты — безъ счета

На мор и на суш, Врно вы

Усердно помолилися сегодня:

Поутру я не далъ бы и гроша

За десять тысячъ римскихъ душъ.

(Крики и музыка за сценой.)

На славу

У нихъ веселье!

Сициній (встнику).

За такія всти

Пусть боги наградятъ тебя, прими жь

И отъ меня ты благодарность.

Встникъ.

Вс мы

Должны боговъ хвалить.

Сициній.

Он ужь близко?

Встникъ.

Сейчасъ войдутъ въ ворота.

Сициній.

Такъ пойдемъ

И радоваться и встрчать ихъ вмст,

СЦЕНА V.

Тамъ же. Улица близь городскихъ воротъ.

Римлянки, ходившія къ Коріолану, въ сопровожденіи сенаторовъ, патриціевъ и народа, проходятъ чрезъ сцену.

1-й Сенаторъ (народу).

Глядите, вотъ спасительницы Рима!

Вотъ наша жизнь! Скликайте ваши трибы,

Хвалите небо, зажигайте всюду

Огни веселья, усыпайте жонамъ

Цвтами путь. Пусть прежній крикъ изгнанья

Потонетъ въ крик радостномъ привта

Коріолана матери, пусть Марцій

Вернется къ намъ на этотъ зовъ. Кричите:

‘Привтъ вамъ, жоны Рима!’

Вс.

Жоны Рима

Да здравствуютъ! привтъ имъ отъ народа!

(Трубы и барабаны. Вс уходятъ.)

СЦЕНА VI.

Анціумъ. Народная площадь.

Входитъ Туллъ Авфидій со свитой.

Авфидій.

Сказать въ сенат, что вернулись мы.

Пусть тамъ теперь прочтутъ бумагу эту

И вс идутъ на площадь, гд я стану

Передо всмъ народомъ подтверждать

То, что въ ней писано. Ужь обвиненный

Прибылъ сюда и самъ передъ народомъ

Себя словами хочетъ оправдать.

Спшите же.

(Сопровождающіе Авфидія уходятъ).

Входятъ трое или четверо Заговорщиковъ партіи Авфидія.

Привтъ вамъ!

1й- Заговорщикъ.

Полководецъ,

Что, какъ дла твои?

Авфидій.

Какъ у того,

Кто отравленъ своимъ же подаяньемъ

И гибнетъ отъ своей же доброты.

2-й Заговорщикъ.

Достойный вождь! когда своихъ ршеній

Не измнилъ ты,— отъ такой напасти

Спасти тебя готовы мы.

Авфидій.

Ршаться

Здсь не легко, и дйствовать должны мы

Съ народомъ за одно.

3-й Заговорщикъ.

Народъ измнчивъ,

Онъ колебаться станетъ между вами,

Покуда не падетъ одинъ изъ двухъ,

Оставивши другому все наслдство.

Авфидій.

Все знаю я — и наступило время

Нанесть ударъ. Возвысилъ я его,

Я за, него моей ручался честью,

А онъ за то, смиривъ свою природу,

Свободную и гордую дотоль,

Переманилъ къ себ безчестной лестью

Моихъ друзей.

3-й Заговорщикъ.

А прежде, изъ упорства

Онъ не умлъ смиряться, и утратилъ

Санъ консула.

Авфидій.

Про то и говорю я.

Его изгнали, онъ пришелъ въ мой домъ

И шею подъ ударъ подставилъ смертный,

Я взялъ его въ товарищи по власти,

Я уступалъ всмъ замысламъ его,

Изъ всхъ дружинъ я далъ ему на выборъ

Надежнйшихъ бойцовъ, и самъ пошелъ

Съ нимъ пожинать ту славу, что присвоилъ

Теперь онъ всю себ. И я гордился

Той жертвою, покуда не замтилъ,

Что я слугой, не полководцемъ сталъ,

Что платитъ мн онъ милостивымъ взглядомъ,

Какъ бы наемщику.

1-й Заговорщикъ.

Все это правда,

И войско все дивилося тому.

И наконецъ, когда предъ самимъ Римомъ

Стояли мы, на славу и добычу

Заране считая…

Авфидій.

Тутъ-то я

И напрягу въ борьб мои вс силы.

За капли онъ дешевыхъ женскихъ слезъ

Не продалъ ли и кровь и трудъ тяжелый

Великаго похода? Онъ умретъ

И чрезъ его паденье я воскресну!

Вы слышите?

(Звуки трубъ и барабановъ, радостные крики народа.)

1-й Заговорщикъ.

Это встрчаютъ крикомъ,

А ты, въ родной свой городъ, безъ привта

Вошелъ, какъ бы гонецъ какой нибудь!

2-й Заговорщикъ.

И горло глупое дерутъ себ

Т крикуны, чьихъ сыновей недавно

Онъ убивалъ.

3-й Заговорщикъ.

Спши жь, пока народа

Онъ рчью не усплъ къ себ привлечь,

Берись за мечъ, мы станемъ за тобою,

Умретъ онъ — ты съумешь оправдаться

А тамъ ужь похоронятъ вмст съ трупомъ

Его защиту.

Авфидій.

Нечего болтать,

Сенатъ идетъ сюда.

Входятъ Сановники Города.

Сенаторы.

Привтъ теб.

Авфидій.

Не стою я привтовъ.

Прочли ли вы, достойные отцы,

То, что писалъ я?

Сенаторы.

Да.

1-й Сенаторъ.

Съ большою скорбью.

Вс прежніе проступки безъ труда

Мы извиняемъ въ немъ — но такъ покончить,

Едва начавъ, пожертвовать напрасно

Издержками, народомъ и трудами,

Миръ даровать поверженнымъ врагамъ,—

Тутъ оправданій нтъ и быть не можетъ!

Авфидій.

Вотъ онъ и самъ, Пусть намъ отчетъ онъ дастъ.

Входитъ Коріоланъ, при звукахъ трубъ и барабановъ, за нимъ толпа гражданъ.

Коріоланъ.

Привтъ, отцы! Вашъ воинъ къ вамъ вернулся,

Не зараженъ онъ, также какъ и прежде,

Любовью къ Риму, также какъ и прежде,

Покоренъ онъ великой вашей власти.

Успшенъ былъ послдній мой походъ,

Путемъ кровавымъ я довелъ дружины

До римскихъ стнъ. Цна добычи бранной

Перевышаетъ цлой третьей частью

Издержки наши. Миръ добыли мы,

Позорный Риму — анціатамъ славный,

Вотъ договоръ, съ печатію сената,

За подписаньемъ консуловъ, а также

Патриціевъ.

Авфидій.

Читать его не стоитъ

Отцы. Измннику скажите прямо,

Что власть, ему врученную отъ васъ,

Во зло употребилъ онъ.

Коріоланъ.

Какъ, измнникъ?

Кто здсь измнникъ?

Авфидій.

Ты измнникъ, Марцій.

Коріоланъ.

Какъ? Марцій? я?

Авфидій.

Да, Марцій — Каій Марцій.

Не думаешь ли ты, что звать я стану

Тебя Коріоланомъ, тмъ прозваньемъ,

Что ты себ въ Коріоли укралъ?

Отцы — главы народа! вроломно

Онъ измнилъ довренности вашей,

Онъ отдалъ городъ, намъ принадлежавшій,

За капли слезъ соленыхъ, онъ вашъ Римъ

Своей жен и матери запродалъ!

Военнаго совта не созвавъ,

Онъ разорвалъ и клятву, и ршимость,

Какъ рвутъ гнилую нитку. Онъ проплакалъ

Побды ваши. Могъ онъ только хныкать

При вид слезъ кормилицы своей,

На стыдъ мальчишкамъ и мужамъ на диво!

Коріоланъ.

Ты слышишь, Марсъ!

Авфидій.

И Марса призывать

Ты смешь здсь, заплаканный ребенокъ!

Коріоланъ.

А!

Авфидій (презрительно).

Да, ребенокъ!

Коріоланъ.

Безпримрный лжецъ,

Ты мры переполнилъ. Я ребенокъ?

О, подлый рабъ! Отцы, простите мн!

Я въ жизнь мою, едва ль не въ первый разъ

На рчь такую вызванъ. Обличите

Своимъ судомъ во лжи собаку эту,

Пусть мерзкій лжецъ, что слдъ моихъ ударовъ

На тл не измнитъ до могилы,

Пусть онъ во всемъ сознается и ложью

Своею же подавится.

1-й Сенаторъ.

Молчите

Вы оба. Слушать то, что я скажу!…

Коріоланъ.

Сюда вс вольски! Мальчики и мужи,

Въ моей крови мечи свои омойте

Въ куски меня рубите! Я ребенокъ?

Ты лжешь, собака! Если правда есть

Въ преданіяхъ и лтописяхъ вашихъ,

То тамъ найдете вы, что я одинъ,

Такъ какъ орелъ, влетвшій въ голубятню,

Въ Коріоли вгонялъ дружины вольсковъ!

И я ребенокъ?

Авфидій (сенаторамъ).

Честные отцы,

И вамъ съ глаза хвастунъ безбожный этотъ

Осмлится твердить безъ наказанья

О всхъ слпыхъ — постыдныхъ намъ удачахъ?

Заговорщики.

Нтъ, нтъ! пусть онъ умретъ за это!

Народъ.

Разорвать его въ куски! убить его сейчасъ же! Онъ убилъ моего сына! — Мою дочь! Онъ убилъ моего брата, Марка! Онъ убилъ моего отца!

2-й Сенаторъ.

Молчать, вы вс! Молчать безъ оскорбленій!

Онъ благороденъ, слава длъ его

Раскинулась по всей земл широкой!

Послднюю вину его обсудимъ

Мы здсь, по справедливости. Авфидій,

Не нарушай порядка.

Коріоланъ.

Я бъ желалъ,

Чтобъ онъ, и шесть Авфидіевъ еще

И племя все его ко мн явились

Попробовать вотъ этой честной стали,

(Берется за мечъ.)

Авфидій.

Ты, дерзкій плутъ…

Заговорщики.

Убить его, убить!

Такъ, смерть ему!

Сенаторы.

Молчать! остановитесь!

(Авфидій и заговорщики, вынувъ мечи, бросаются на Коріолана и убиваютъ его. Коріоланъ падаетъ, Авфидій наступаетъ на его трупъ.)

Авфидій.

Достойные сенаторы, у васъ

Прошу я слова.

1-й Сенаторъ.

Что ты сдлалъ, Туллъ!

2-й Сенаторъ.

Отъ длъ такихъ ркой польются слезы

Изъ мужественныхъ глазъ.

3-й Сенаторъ.

Не попирай

Его ногой. Вложить мечи. Молчите

Вы, граждане.

Авфидій.

Почтенные отцы,

Онъ вызвалъ самъ отчаянное дло,

Онъ не далъ мн предъ вами объяснить

Опасности, какой мы подвергались.

Когда вы все узнаете,— вы сами

Порадуетесь гибели его.

Въ сенатъ меня зовите — тамъ отвчу

Я, какъ слуга достойный, иль отъ васъ

Безропотно приму я кару.

1-й Сенаторъ.

Возьмите трупъ, и пусть по этомъ муж

Начнется скорбь великая. Пусть знаютъ

Во всемъ народ, что славне праха

Герольдъ не провожалъ еще до урны.

2-й Сенаторъ.

Съ Авфидія снята ужь часть вины

Чрезъ Марція строптивость. Покоримся

Тому, чего перемнить нельзя.

Авфидій.

Прошелъ мой гнвъ и скорбью потрясенъ я.

Берите трупъ, вы, трое изъ вождей

Достойнйшихъ, самъ буду я четвертымъ.

Пусть барабанъ гремитъ печальнымъ звукомъ,

Пусть копья преклоняются. Хоть многихъ

Онъ въ Анціум сдлалъ сиротами,

Хоть вдовами нашъ городъ онъ наполнилъ,

Хоть слезы ихъ донын не обсохли,

Но славной памятью почтить должны

Мы славнаго вождя. Берите тло!

(Уходятъ съ трупомъ Коріолана. Погребальный маршъ.)

ПРИМЧАНІЯ КЪ ‘КОРІОЛАНУ’.

Трагедія Шекспира ‘Коріоланъ’ была написана, по свидтельству Мелона въ 1610 году, въ послднюю эпоху дятельности поэта, черезъ годъ посл ‘Тимона Аинскаго’ и за годъ до созданія ‘Отелло’. Дв другія трагедіи Шекспира, взятыя изъ римской жизни: Юлій Кесарь и Антоній и Клеопатра написаны — первая за три, вторая же за два года до ‘Коріолана’. Въ печати ‘Коріоланъ’ явился въ первый разъ — въ изданіи драмъ Шекспира, 1623 года, in folio. По необъяснимому случаю, ‘Коріоланъ’ напечатанъ безъ недосмотровъ и искаженій, да чрезвычайной степени повредившихъ другимъ трагедіямъ Шекспира въ упомянутомъ изданіи.

Матеріалъ своей трагедіи Шекспиръ несомннно взялъ изъ Плутарховой жизни Каія Марція Коріолана, переведенной на англійскій языкъ сиромъ Томасомъ Нортсомъ (Northe). Нортсовъ переводъ Плутарха, сдланный съ Французскаго (Аміотова), изданъ въ Англіи въ 1579 году in folio подъ наивнымъ заглавіемъ: ‘Жизнеописанія благородныхъ грековъ и римлянъ, сравниваемыя вмст важнымъ и ученымъ философомъ и исторіографомъ Плутархомь Херонейскимъ’. Дйствіе трагедіи обнимаетъ собою около четырехъ лтъ, начинаясь посл народнаго возмущенія въ 262 году по основаніи Рима и оканчиваясь смертью Коріолана въ 266 по основаніи Рима.

Шекспиръ съ врностью держался Плутархова текста и въ главныхъ рчахъ своихъ дйствующихъ лицъ даже употреблялъ цлые обороты изъ рчей, вложенныхъ Плутархомъ въ уста его героевъ. Это обстоятельство придаетъ трагедіи интересъ особеннаго рода, нкоторымъ образомъ вводя читателя въ ту лабораторію, изъ которой исходили геніальныя созданія, удивляющія собой отдаленное потомство. Сврять текстъ Плутарха и Шекспировы перифразировки этого текста — трудъ до крайности любопытный. Мы, такъ сказать, видимъ зарожденіе поэтическихъ образовъ, подсматриваемъ изумительныя искры поэзіи, по мр того, какъ он вспыхиваютъ въ созданіи поэта и ложатся въ его стихъ, придавая ему ослпительное сіяніе. Тутъ же сказывается намъ иногда та поразительная беззаботность Шекспира о своемъ дарованіи, безъ которой были бъ непонятны промахи и анахронизмы поэта. Такъ, напримръ, въ одномъ мст Плутархъ, говоря отъ своего лица, замчаетъ, что Каій Марцій былъ воиномъ, какого и самъ Катонъ не создавалъ въ своемъ воображеніи — Шекспиръ не пропускаетъ этого замчанія, и влагаетъ его въ уста Тита Ларція, Коріоланова товарища-полководца. Вс эти подробности придаютъ жизнь и прелесть сличенію Шекспирова Коріолана съ Плутарховымъ,— и къ сличенію этому мы приглашаемъ всхъ читателей великаго британскаго поэта:

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Сцена І.

Ногамъ, носящимъ насъ.

Въ подлинник: ногамъ — нашему коню. Слово въ слово стихъ выйдетъ такъ:

Ногамъ — коню и языку — герольду.

Тамъ же.

Вы мерзавцы,

Что? иль опять нашла на разумъ вашъ

Чесотка безпокойная? Въ чемъ дло?

Зачмъ вы здсь?

Въ подлинномъ перевод будетъ:

Эй, въ чемъ дло?

Зачмъ вы, безпокойные мерзавцы,

Поддавшись зуду жалкихъ вашихъ мнній,

Себ коросту начесали?

1-й Гражданинъ.

Къ намъ

Всегда ты ласковъ!

(Реплика 1-го гражданина измнена потому, что иначе она не пойдетъ къ подстрочному тексту.)

Тамъ же. ,

И шапки закидали вверхъ, какъ будто

Попасть стараясь въ мсяцъ.

Подстрочный переводъ:

И шапки вверхъ кидали, будто силясь

Повсить ихъ на лунные рога.

Сцена IV.

Въ мечтахъ своихъ, Катонъ не создавалъ

Такого воина.

Одинъ изъ анахронизмовъ, къ какимъ пріучилъ насъ Шекспиръ. Поэтъ заставляетъ Катона жить ране Марція. Выше было сказано какимъ образомъ текстъ Плутарха ввелъ поэта въ ошибку.

Тамъ же.

Что подъ ногами ихъ земля дрожитъ.

Слово въ слово:

Что цлый міръ хвораетъ лихорадкой:

И весь трясется.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Сцена X.

Заглянутъ съ свои мшки за спинами.

Намекъ на старую басню. о человк, у котораго два мшка, одинъ напереди съ пороками ближняго, и одинъ назади съ своими собственными.

Тамъ же.

Что я сплю днемъ и гуляю ночью.

Слово въ слово:

Что я знакоме съ хвостомъ ночи, чмъ съ лбомъ утра.

Тамъ же.

Вы рады тратить цлое утро, ршая споръ какихъ-нибудь дрянныхъ торгашей между собою.

Изъ всей этой тирады видно, что Шекспиръ смшивалъ должность трибуновъ съ должностями другихъ лицъ городского управленія въ старомъ Рим. Но малое знаніе историческихъ подробностей не помшало орлиному взгляду поэта на характеръ данной эпохи — взгляду, которому и теперь удивляются первые историки.

Тамъ же.

Коріоланъ (Виріиліи).

Привтъ теб,

Моя смиренница!

Слово въ слово будетъ:

Привтъ теб,

Мое молчанье милое!

Тутъ ужь по русски выйдетъ не выраженіе чуждое духу нашего языка, но положительная безсмыслица.

Сцена II.

Брадатые бойцы

Бжали предъ ребенкомъ безбородымъ.

Слово въ слово:

Съ своимъ онъ амазонскимъ подбородкомъ

Гналъ предъ собой щетинистыя губы.

Сцена III.

2-й Гражданинъ.

А мой умъ куда бы полетлъ? въ какую сторону?

3-й Гражданъ.

Да еще есть ли онъ у тебя?

За невозможностью передать полный смыслъ шутокъ 3-го гражданина, значеніе реплики переведено нами лишь приблизительно. Тоже и съ слдующимъ отвтомъ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Сцена I.

Изъ груди той

Выковывать слова, на обличенье

Той мерзкой и противной намъ заразы.

Слово въ слово:

Слова чеканить,

Покуда цлы легкіе мои,

На обличенье прокаженныхъ этихъ…

Тамъ же:

Нту хода

Ему отъ зла, опутавшаго васъ.

Вся блистательная діатриба Коріолана, наполняющая собою сцену, представляетъ почти неодолимую трудность для переводчика. Здсь полный подстрочный переводъ невозможенъ потому, что, передавая въ точности каждый періодъ подлинника, придется пожертвовать главной задачей труда — т. е. необычайной энергіей рчи. Переводчикъ прежде всего долженъ добиться этой энергіи черезъ краткость, сжатость и рзкость періодовъ, а потомъ уже прилаживать подробности своего текста къ подробностямъ оригинала. Мы не позволили себ ни одного лишняго слова и не опустили ни одной важной черты, но мы дробили періоды и допускали нкоторый произволъ въ ихъ группировк.

Тамъ же.

Мененій (трибунамъ)

Вашъ санъ при васъ останется.

Коріоланъ.

При нихъ?

Затмъ чтобъ городъ палъ? чтобъ кровли башень

Свалились въ прахъ, и сила Государства

Подъ грудою развалинъ погреблась?

По тексту Колльера, эту реплику, говоритъ не Коріоланъ, а Коминій. Мы позволили себ не принять поправку Колльера, которому было легко ошибиться и счесть обозначеніе одного дйствующаго лица Cor. (Коріоланъ), за другое: Com. (Коминій). Согласясь съ Колльеромъ, мы бы лишились черты высоко-художественной. Въ разгар волненія, передъ смертной опасностью, въ минуту, когда его друзья употребляютъ вс средства на примиреніе, Коріоланъ не только не подается на кроткую рчь, но еще кидаетъ толп новый вызовъ. Въ Комині, храбромъ, но благоразумномъ и уже ‘отягощеннымъ бранными бурями’ патриці подобная запальчивость будетъ непонятна.

Тамъ же.

Съ быстротою тигра

Спшитъ вашъ гнвъ и пр.

Слово въ слово:

Вдь это тигроногое свирпство,

Примтивъ вредъ поспшности безумной,

Захочетъ,— слишкомъ поздно!— привязать

Къ своимъ пятамъ свинецъ. (Еще врне: свинцовыя гири.)

Кому изъ русскихъ читателей, особенно читателей, не изучавшихъ Шекспира, не покажется странна эта длинная метафора, особенно если онъ возьметъ въ соображеніе быстроту, съ какой идетъ дйствіе во всей сцен?

Сцена II.

Когда бы чернь грозила только мн,

Я бъ ей скорй позволилъ истереть

Себя во прахъ и раскидать по втру.

Въ подстрочномъ перевод будетъ:

Я бъ форму Марція позволилъ ей

Стереть во прахъ и раскидать по втру.

Сцена III.

Вы, стая подлыхъ сукъ...

Эта энергическая рчь — внецъ всей драмы, должна быть пояснена относительно ея исполненія на сцен. Коминій, говоря съ народомъ въ защиту Марція, стоитъ передъ толпою, довольно далеко отъ Коріолана. При крикахъ народа ‘пусть будетъ такъ’ Коріоланъ быстро приближается къ бывшему консулу, движеніемъ руки отодвигаетъ его въ сторону и становится на его мсто. Народъ умолкаетъ, и такимъ образомъ на нсколько секундъ идетъ нмая, исполненная драматизма сцена, за которой и разражается проклятіе Марція.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Сцена II.

Сициній (Волумніи).

Иди своей дорогой,

Безумная!

Волумія.

Ну что жъ, что я безумна?

Ты такъ уменъ.

Въ подлинник двусмысленность, неудобная къ передач на русскій языкъ.

Сцена III.

Черезъ ничтожный случай, вдругъ сойдутся

И подружатся...

Слово въ слово:

Вдругъ нжно подружатся, изъ причинъ

Которыя и яица не стоятъ.

Сцена IV.

Что лилъ я рки крови

Теб родной.

Слово въ слово:

Что много бочекъ крови

Изъ самой груди родины твоей

Я выцдилъ…

Тамъ же.

Вотъ эта грудъ, съ которую мой мечъ

Стучалъ такъ часто — я ее сжимаю...

Слово въ слово:

Здсь наковальню моего меча

Сжимаю я…

Сцена VI.

Что онъ поклялся отомстить намъ всмъ

Великой, безграничною отплатой!

Въ подстрочномъ перевод:

Что онъ грозится местью такъ огромной,

Какъ разница огромна въ этомъ свт

Между древнйшей и юнйшей вещью.

Тамъ же.

Мененій (трибунамъ).

Не понапрасну вы за чернь стояли

Такъ чеснокомъ протухшую!

‘Запахъ чесноку прежде считался такимъ унизительнымъ признакомъ, что въ устав одного изъ рыцарскихъ орденовъ членамъ строжайше воспрещалось примшивать чеснокъ къ своей пищ.’ Джонсонъ.

Сцена VII.

Онъ позабылъ, что, силою гордясь,

Мы сами сил той могилу роемъ.

Въ подстрочномъ перевод будетъ:

Что сил, хоть и стоющей похвалъ

Врнйшая могила въ той трибун,

Съ которой про ея твердятъ заслуги.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Сцена I.

Мененій.

А вы — мякина смрадная: за васъ

Мы вс сгоримъ.

Сициній.

Не гнвайся же. Если…

Слово въ слово:

А вы — мякина сгнившая — и вонь

Превыше мсяца идетъ отъ васъ —

За васъ сгоримъ мы.

Сициній.

Не сердись же. Если…

Тамъ же.

Коминій.

Я говорю теб — какъ гнвный богъ,

Сидитъ онъ, и глаза его сверкаютъ

Для Рима сокрушительнымъ огнемъ.

Обиды память держитъ въ немъ подъ стражей

Вс помыслы о жалости.

Слово въ слово:

Я говорю теб — сидитъ онъ тамъ

Весь въ золот, глаза его такъ красны,

Какъ будто собралися Римъ поджечь.

Обида — въ немъ тюремщикъ состраданью.

Сцена II.

Часовой (Мененію).

Вонъ! или придется теб проститься съ остаткомъ крови!

Врне:

Вонъ! или я вылью изъ тебя твою полупинту крови!

Тамъ же:

Слезы и вздохи проводили меня за ворота Рима.

Слово въ слово:

Вздохи выдули меня изъ воротъ Рима.

Сцена III.

Коріоланъ.

Жена моя идетъ сюда, за нею

Та женщина, которая меня

Родила въ свтъ, и за руку она

Ведетъ младенца внука…

Слово въ слово:

Жена моя идетъ сюда, за нею

Та форма благородная, въ которой

Сложилось это тло, и ведетъ

Онъ и пр.

Тамъ же:

Достойная сестра

Великаго Валерія, душою

Такъ чистая, какъ чистъ блйшій снгъ

На высот діанинаго храма.

Въ подстрочномъ перевод будетъ:

Какъ льдинка *), что виситъ на высот

Діанинаго храма

*) Собственно сосулька (icicle).

Тамъ же:

Волумнія.

И этотъ

Младенецъ бдный, станетъ, можетъ бытъ,

Со временемъ таковъ какъ ты.

Слово въ слово:

Вотъ сокращенье бдное твое,

Которое, въ развитіи годовъ

Съ тобой сравниться можетъ

Тамъ же:

…Богамъ уподобляться,

Что громомъ потрясаютъ сводъ небесный

Слово въ слово:

Что громомъ рвутъ широкой тверди щеки.

Сцена V.

Переманилъ къ себ безчестной лестью

Моихъ друзей.

Врне:

Сталъ поливать онъ новыя растенья

Росою лести,— и друзей моихъ тмъ

Тмъ обольстилъ.

Читайте также: