КОЛОСЪ.
КОЛОСЪ.
РАЗСКАЗЪ.
II.
III.
‘Сынъ Отечества’, No 6, 1852
Колос, Неизвестные Авторы, Год: 1852
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Въ 1847 г. я пріхалъ въ Петербургъ, уволенный въ отпускъ, но такъ называемымъ домашнимъ обстоятельствамъ, а собственно потому, чтобъ служить въ столиц. Имя здсь одну бабушку, которая вызвала меня изъ губерніи, и общала свое содйствіе, какъ любимому и единственному внуку, я началъ жить припваючи. Небольшой кругъ ея знакомства, сохранившій привязанность къ ней и въ то время, когда она едва могла двигаться отъ старости, принялъ меня съ удовольствіемъ въ свои члены Несвязанный, первое время по прізд, никакими обязанностями, я нашелъ возможность свести тсное знакомство съ ближайшими изъ знакомыхъ моей покровительницы. Одно семейство, особенно любимое ею, и любившее и часто посщавшее ее, конечно и на меня наложило свое вліяніе. Оно состояло изъ матери, годами десятью моложе моей бабушки и двухъ дочерей-невстъ, фамилія ихъ была Мирицкіе. Отецъ сестеръ былъ капитаномъ, и убитъ въ войн противъ польскихъ мятежниковъ, оставя двухъ маленькихъ дочерей, небольшое помстье, недалеко отъ Петербурга и заслуженный смертью пенсіонъ. Мирицкіе жили скромно, и нея заботливость вдовы капитана, Наталіи Дмитріевны сосредоточивалось на ея дочеряхъ. По выход ихъ изъ Екатерининскаго Института, она дома дала имъ средства усовершенствовать свое воспитаніе, и дв сестры, хотя съ немного противоположными характерами, радовали и свою мать, и мою бабушку, крес+пую мать младшей — Маріи.
Я какъ крестовый братъ, принятый съ ласкою въ доброе семейство, любимый внукъ подруги г. Мярицкой, былъ какъ родной въ этомъ любезномъ дом, часть котораго составляла также старая няня, вынянчившая двухъ сиротъ. Ивановна представляла настоящій типъ русской няни — преданной своимъ господамъ до послдняго вздоха. Покойный капитанъ благодтельствовалъ сыну ея и исправилъ его къ утшенію матери, безпредльная привязанность Къ его семейству стала благодарностію за его великодушный поступокъ — жить для вдовы своего благодтеля, посвятить чистыя молитвы и посильные труды сиротамъ его сдлалось девизомъ простой, но честной женщины, и ея угожденіе, ея заботливость заслужили любовь всего семейства.
Могъ ли я съ своей стороны не привязаться къ дому г. Мирицкой? Дни, иногда недли я проводилъ между ними, и постоянное вниманіе матери, искренняя бесда съ сестрами, непритворное веселье боле и боле завряли меня, что я нашелъ единственный домъ, который, посл пріюта бабушки, станетъ для меня другимь источникомъ радости и удовольствія. Сказать теперь, что об сестры соперничали красотою междусобою будетъ изысканно. Конечно, он отличались прекрасною наружностью, но не мене того воспитанныя подъ руководствомъ матери, тоже образованной женщины, къ Богомъ дарованнымъ прелестямъ присоединили прекрасныя качества души и неиспорченное сердце. Софія, какъ старшая, отличалась отъ младшей большею смлостію въ обществ и преимущественно занимала гостей дома — поэтому только и можно различить ихъ — одно лицо, украшенное одними и тми же чорными волосами и карими глазами, всегда оттненое ласковою улыбкою, заставляло считать сестеръ за близнецовъ, еслибы ребяческая безпечность младшей и совершенное равнодушіе ея ко всему окружающему не выказывали ея характера. Я боле сошелся съ ней, какъ крестовый братъ, я пользовался ея ребяческими нжностями, мать радовалась, глядя на эту дружбу между 18-тилтнимъ юношею и ребенкомъ, какъ она называла свою дочь. Въ мои посщенія не называли меня гостемъ,— я приходилъ какъ-бы къ роднымъ, чрезъ нсколько времени по приход занимался одной Машей, и никто на это не обращалъ вниманія. Я зналъ, что Маша была привязана ко мн, но зналъ также, что она не можетъ питать ко мн такой любви, которая бы соединили судьбу нашу — и она и я еще далеки были отъ мысли о своей будущности.
Однажды я пришелъ къ нимъ довольно поздно зимой, она вышла ко мн печальная и разстроенная, я не обратилъ сначала на это вниманія, и вошелъ въ гостиную. Старушка мать встртила меня ласкове обыкновеннаго, она была очень весела…
— Поздравьте, Іосифъ, Соничку, она помолвлена! были слова ея посл обоюднаго привтствія.
Я отступилъ на шагъ, но исполнилъ ея желаніе, и машинально сказалъ:
— Не за Михаила ли Николаевича?
Мать улыбнулась.
— Что, Marie, я угадалъ, продолжалъ я шутить.
Мать и Софія смялись, по моя крестовая сестра измнялась только въ лиц.
— Да, за него, сказала Софія, вы рады?
— Конечно, Sophie, и я отъ души желаю вамъ счастія съ этимъ человкомъ.
Марія при этихъ словахъ ушла въ другую комнату. Софія пожала протянутую мною руку, и мы сли на канапе, шутя о состоявшейся помолвк.
Чрезъ нсколько времени пришелъ Михаилъ Николаевичъ. Фамилія его была обыкновенная П*. Что вамъ сказать про него?… Я зналъ его, и зналъ до-сихъ-поръ, какъ человка благороднйшаго характера. Отецъ его, заслуженный чиновникъ, другъ Мирицкаго, по смерти жены, такъ же точно жертвовалъ своею службою для одного сына, и сынъ его, воспитанный отличными учителями дома, и докончившій свое образованіе въ московскомъ университет, во-время моего разсказа уже лтъ шесть какъ былъ на служб, и пользуясь оставленнымъ ему отъ отца небольшимъ состояніемъ, умлъ привязать къ себ расположеніе старшей сестры, и попросивъ руку ея, но получилъ отказа.
Вечеръ проходилъ весело — и могъ ли онъ быть скученъ при такимъ случа?… но Марія не раздляла общей радости. Мать съ женихомъ и невстою не замчали этого, а если и замчали то приписывали нежеланію разстаться съ любимою сестрою такъ скоро. Кончивъ чай, я ршился заговорить съ ней объ этомъ обстоятельств, и ожидалъ только удобнаго случая. Случая не представилось. Пора было идти домой, и немного недовольный на свою неудачу, я отправился съ новостью къ бабушк.
Старушка была рада немене Мирицкой. Съ желаніемъ счастія она отправилась въ свою спальню, съ желаніемъ разгадать причину неудовольствія Маріи побрелъ я въ свою комнату.
Полулежа на диван, я думалъ объ этомъ странномъ случа. Неужели зависть могла проникнуть въ это рзвое, невинное созданіе, радовавшееся малйшей радости чужихъ и любившее свою сестру до безумія? Неужели огорченіе, что ее не предпочли при выбор, могло отуманить эту всегда веселую двушку, которая никогда не искала ни обожателей, ни ихъ вниманія? Усталый и озябшій, и останавливался на этихъ двухъ мысляхъ, и заснулъ съ ними.
Наутро тоже желаніе. Исполнивъ нкоторыя порученія бабушки и свои длишки, я поспшилъ къ Мирицкимъ. Матери и старшей дочери не было дома. Ивановна оттолкнула лакея, который заикнулся сказать, что Марія Александровна никого не принимаетъ, и втащила меня въ гостиную. Марія была въ другой комнат — она сидла у письменнаго стола, и казалось, окончила только письмо. Запахъ сургуча еще былъ въ комнат.
— Я радъ, Marie, что вы сегодня не такъ печальны, какъ вчера.
— Вы замтили разв вчера?…
— Трудно было не замтить, но какая тому причина?
— Причину тому не узнаетъ никто.
— Даже и я? Я посмотрлъ на нее почти умоляющимъ вглядомъ, она немного медлила, и только спросила:
— Какъ вы думаете, замтили ли они мое разстройство?
— Не думаю, но почему же вы такъ разстроены, и именно въ такой день?
— Отъ стеченія обстоятельствъ, разрушившихъ мои надежды, да, Іосифъ, мои сладкія надежды, которыя я таила отъ всхъ впродолженіе четырехъ лтъ, о которыхъ я мечтала среди моей видимой безпечности, и которыя-я леляла среди баловъ и комплиментовъ. Вотъ письмо къ Annette Сборинои, моей институтской подруг, которое можете прочитать и вы.
— Да оно уже запечатано.
— Для васъ нтъ тайнъ…. она быстро сорвала золотистую печать, и подала мн мелко исписанный почтовый листъ. Я запомнилъ нкоторыя мста, но не могу ручаться за полноту.
’20 января 1848 г.
‘Annette, — писала двушка, — какъ ты получишь это письмо, прочти сначала мои прежнія къ теб письма, и потомъ пожалй любимую тобою Марію. Я жила мечтою о счастливой будущности, я скрывала эту мечту отъ всхъ, кром тебя, затаивъ се въ глубин моего сердца — ты знаешь ее…. Мечта моя вмст съ надеждою оставила меня… я скучаю, к грустна, мн не съ кмъ подлиться моими чувствами, мн некому посвятить минуты отдохновенія, а забыть прошедшее нелегко. Выборъ Михаила палъ на сестру, какъ на старшую — онъ не хотлъ оскорбить ни ее, ни матушки — онъ и не знаетъ моего къ нему влеченія, я должна любить его теперь какъ брата, и я исполню этотъ сладкій долгъ — хотя трудно, трудно для меня привыкнуть къ этой мысля…. Не думай, душа моя, чтобъ я завидовала счастію Софіи, сохрани меня Богъ отъ подобнаго чувства. Но ты знаешь характеръ сестры. Холодность уже оковала ея сердце, которое такъ горячо бьется въ груди моей, глубокое равнодушіе къ любви и нжности таится уже давно въ ея воображеніи, связанномъ узами разсудка…. Вмст пожелаемъ ей счастія съ этимъ достойнымъ человкомъ, и когда-нибудь поговоримъ о моей участи. М. М.’
Во все время, когда я читалъ это письмо, она не сводила съ меня глазъ. Отдавая ей его, я крпко сжалъ ея руку — она поняла меня….
— Итакъ только вы, да Annette будутъ знать это?
— Уврены ли вы въ вашей подруг — я ее очень рдко встрчалъ, и могъ замтить только, что она веселая двушка, которая такъ же, какъ я, никогда не отходила отъ васъ?… Веселость часто не хранитъ чужихъ тайнъ.
— Будьте спокойны… по вотъ детъ maman съ сестрой, пойдемте встрчать ихъ… запечатайте письмо дома, и отнесите сами его на почту — я не могу доврить никому изъ нашихъ людей. Ивановна слдитъ за всми, и не отстанетъ отъ меня, тмъ боле, что она знаетъ, когда маменька поручаетъ мн писать къ кому-нибудь.
Странное желаніе овладло мною сохранить это письмо у себя — но какъ? Я одна отговорился отъ обда, и поспшилъ исполнить свой планъ. Время было дорого. Сборины могли узнать о помолвк, Annette знала тайную любовь Марія и могла поспшить къ ней… Я отправился къ нимъ. Три сестры встртили меня весело. Annette, старшая, занялась со мной, но видя, что я какъ-бы желаю чего-то, предупредила меня, и нашла случай остаться со мной наедин.
— Анна Михаиловна, сказалъ я, исполните ли вы мою просьбу?
Она удивилась.
— Выслушайте меня: потъ письмо Маріи, изъ него вы узнаете все…. по будьте такъ добры, отдайте его мн на сохраненіе, я знаю его содержаніе, хотя вамъ это можетъ показаться страннымъ.
Прочитавъ его, она посмотрла на меня вопросительно.
— Если вы его знаете, зачмъ же оно вамъ? или вы думаете, что оно лучше сохранится у васъ, чмъ у меня.
— Нтъ, нтъ, совсмъ не то, но я бы желалъ, чтобъ оцо было у меня, чтобъ хоть нсколько строкъ напоминали мн объ этомъ великодушномъ характер, объ этой чистой любви… у варъ много ея писемъ, отдайте мн его, прошу васъ, когда вамъ будетъ угодно, оно всегда будетъ у васъ.
Я чуть не плакалъ, веселая двушка смялась, по отдала мн письмо…. О, какъ я радъ былъ этому пріобртенію!
— Что у васъ за секреты, сказала вошедшая Сборина.
— Только новости, отвчала Annette. Софи Мирицкая сговорена за П*, намъ предстоитъ веселиться на ихъ сватьб.
— Этого можно было ожидать, но какъ неожиданно, почему же вы не сказали мн?
— Я не хотлъ васъ безпокоить, и ожидалъ, пока вы выйдете въ гостиную.
Сборина посмотрла на меня недоврчиво, я улыбнулся.
— О, охъ, молодые люди, что-нибудь да есть у васъ. Пойдемте, однако обдать, пора, Михаилъ Павлычъ, пришелъ изъ должности.
Разговоръ былъ о Мирицкихъ.
— Что Маша, спросила меня Сборина?
— Немного скучна, безъ сестры ей будетъ дома не такъ весело, тмъ боле, что Михаилъ Николаевичъ ожидаетъ долгой командировки.
— Когда же сватьба?
— Обрученіе чрезъ два мсяца, сватьба въ сентябр или начал ноября.
— Долгонько же имъ ждать, замтилъ Сборинъ.
— Такъ хочетъ Софія Александровна, да и самъ Михаилъ Николаевичъ согласенъ, онъ хочетъ хлопотать, чтобъ его оставили въ Петербург.
Разговоръ затмъ пошелъ о моихъ длахъ, для читателей расзказа неинтересныхъ. Я воротился домой веселе обыкновеннаго. Бабушка встртила меня тоже радостне обыкновеннаго, и поздравила со вступленіемъ на службу.
Я началъ службу, времени было мене посщать семейство Мирицкихъ и въ ма я простился съ ними на довольно долгое время. Они узжали въ деревню.
Извстіе о холер уже было гласно въ Петербург.
Лто 1848 г. памятію для Петербурга. Восточная гостья достигла до сверной столицы, и стала искать своихъ жертвъ, несмотря на усилія науки и заботы правительства. Грустное было время этого посщенія, не вспоминалъ бы и я о немъ никогда, но потеря бабушки заставляетъ обратиться къ этому году и скорй забыть о немъ. Печальный, разстроенный и своимъ горемъ, и слезами другихъ, воротился я домой, 2 іюля, съ Смоленскаго-кладбища, проводивъ, можно сказать одинъ, тло уважаемой женщины, и убитый несчастіемъ, бросился на диванъ. Я самъ сдлался немного боленъ, но не холера мучила меня, а глубокая печаль по единственной въ мір покровительниц, послднее время только для меня жившей. Съ недлю я не выходилъ изъ дома, рдкіе постители приносили мн городскія новости, но я не былъ радъ имъ, они касались холеры, а мысль о ней разстраивала меня надолго. На девятый день, воротившись съ кладбища, я нашелъ у себя письмо отъ Мирицкихъ, которыхъ извстилъ о своей потер. Сожаля о моемъ несчастіи, они звали меня къ себ разсяться и оставить душный городъ. Я обрадовался этому приглашенію, и ршился, оставя на время службу, ухать изъ Петербурга. Сборы были недолги. Петръ, мой лакей, немене моего обрадовался, и живо досталъ лошадей.
Чрезъ два дня я былъ уже у Мирицкихъ. Отъ матери до Ивановны вс встртили меня съ распростертыми объятіями, и я, кажется, навремя забылъ о своемъ гор. Деревенская жизнь, веселое, искреннее общество, всми силами старавшееся развлекать меня, возвратили, можно сказать, мн и силы и здоровье. Я ожилъ. Вскор пріхалъ женихъ Софіи, она занималась съ нимъ, для меня осталась Марія. Сосди постоянно видли на поляхъ, въ саду, всюду дв пары, иногда въ-сопровожденіи матери и Ивановны, иногда однхъ, и въ послднемъ случа на довольно значительномъ одна отъ другой разстояніи. Мы знали, что говорили про насъ и не обращали на это вниманія.
Въ одну изъ вечернихъ прогулокъ, я заговорилъ съ Маріею боле серьезно.
— Вотъ Mari, началъ я, наше положеніе одинаково, васъ оставила надежда, покинули васъ ваши мечты, вы грустны до-сихъ-поръ…. и меня покинула моя вторая мать, и я тоже до-сихъ-поръ страдаю отъ этой потери. Я остался одинъ, только ваше семейство принимаетъ во мн участіе, и я знаю, что вы боле всхъ жалете о мн. Неправда ли?
Я жалъ ея руку, она не отнимала ея.
— Да, я жалю васъ, какъ вы жалли о мн во-время моей горести, но забудьте все…. какъ я не ворочу своего счастія, такъ и вы не воротите своей потери.
— Поговоримъ о другомъ.
— О чемъ же? Впрочемъ получали ли вы письма отъ Сбориной, или отъ кого другаго изъ города. Я ихъ давно не видлъ, и только Сборина встртилъ на какихъ-то важныхъ похоронахъ на кладбищ.
— Annette писала мн, что ее хотятъ отдать замужъ за какого-то пожилаго человка, который ей не очень нравится, но знаете ихъ обстоятельства — ихъ три сестры, и я думаю она сдлается жертвою обстоятельствъ. Ея письма уже не отличаются прежнимъ веселымъ тономъ — видно, она очень разстроена.
Въ это время подошли къ намъ Мирицкая съ Ивановною и Софія съ женихомъ.
— Полно горевать о смерти бабушки, она была очень стара и очень слаба, чтобъ перенести епидемію. Чрезъ нее вы получили дорогу и всъ въ обществ, она оставила вамъ все свое имніе, начинайте жить, молитесь объ успокоеніи доброй души ея, и любите насъ, какъ любили свою покровительницу.
— Постараюсь, Наталія Дмитріевна, перенести этотъ ударь и надюсь, что вашъ домъ замнитъ мн домъ прежній.
Добрая Мирицкая обняла меня, сестры окружили какъ брата, и мы начали продолжать прогулку.
Это было въ конц іюля, прекрасный вечеръ, благоуханіе луговыхъ цвтовъ, запахъ зрющей ржи вдыхалъ свжесть и жизнь во все существо мое. И опять былъ счастливь. Разговоръ навремя прекратился, и мы, молча, наслаждались прекраснымъ вечеромъ. Въ это время Ивановна, шедшая около ноля, засяннаго рожью, подошла къ Мирицкой, и начала но своему обыкновенію шуточками занимать маленькое общество.
— Знаете ли матушка, Наталья Дмитріевна, начала старушка, вотъ барышни ужъ обо всемъ переговорили, такъ не позволите ли предложить имъ занятьице.
— Какое?
— А вотъ у насъ въ деревн есть примта, теперь рожь начинаетъ колоситься, какъ кто найдетъ на одномъ стебл два колоса и полныя зерна, такъ та пвица или будетъ сговорена въ томъ году, или выйдетъ замужъ.
Вс засмялись, но Софія, веселая въ этотъ день, предложила поискать и походить по тропинкамъ, Михаилъ Николаевичъ тоже согласился, какъ онъ выразился, съ тмъ, чтобъ погонять дергачей, засвшихъ во ржи, и начинавшихъ надодать своими монотонными криками.
— Хорошо, няня, говорила Марія, мы теб принесемъ столько двойныхъ колосьевъ, что у тебя отбою не будетъ отъ жениховъ.
— Смйтесь, барышня, немного-то найдете ихъ, искала я когда-то года два сряду, да ни одного не нашла.
— А вышла же замужъ.
— Да вдь, матушка, въ городахъ не ищутъ колосьевъ, да выходятъ замужъ, такъ и я замужъ-то выходила въ город.
— Пойдемте, Іосифъ, maman, и вы съ вами, няня, а ты, показывай дорогу, гд искать.
— А вотъ по краешку, гд больше василечковъ,— тутъ-то и поищемъ.
Софія съ Михаиломъ Николаевичемъ отошли далеко, и едва ли слышали громкій смхъ Маши, когда она дйствительно нашла стебель съ двумя совершенно равными колосьями, почти созрлыми.
— Вотъ матушка, Наталія Дмитріевна, и другая сватъба.
— Полно вздоръ молоть, Ивановна, ты отъ старости только длаешь одн глупости.
Маша смялась отъ души.
— Ахъ, maman, чтожъ, если это весело! Няня, я пойду теперь искать для тебя.
— Поздненько, барышня, хоть все поле исходите, а на мою долю не найдете. Подите ка лучше навстрчу сестриц, он также что-то веселы.
Я остался съ найденнымъ колосомъ, Марія побжала навстрчу сестр. Скоро раздался голосъ Михаила Николаевича.
— Проклятый дергачъ, говорилъ онъ, запыхавшись, все поле выбгалъ, никакъ не могъ не только схватить, даже не видлъ и хвоста его. Закричитъ здсь, не успю прибжать на мсто, онъ пилитъ тамъ, брошусь туда, онъ заведетъ свою псню сзади меня, изъ силъ выбился. Что, Sophie, нашли талисманъ?
— Нтъ!
— А я такъ нашла, отозвалась Марія.
— Поздравляю васъ, сестрица, онъ лукаво взглянулъ на меня. Марія покраснла, я спокойно улыбнулся.
— Что мн длать съ вашей находкой? спросилъ я ее.
— Что хотите — хоть спрячьте на память. У васъ есть одна моя тайна, пусть будетъ и другая.
Воротившись домой, я пробрался незамтно въ свою комнату, и вложилъ колосъ въ письмо. Поиски колосьевъ продолжались съ недлю, какъ насмхъ никто не нашелъ больше, несмотря пато, что къ женщинамъ присоединились и Наталья Дмитріевна и Ивановна. Время шло весело, только и разговору было что о колосьяхъ. Для Маріи перебрали всхъ жениховъ, благодаря Бога, меня не упоминали.
Наступилъ августъ мсяцъ. Не желая хать въ городъ, Михаилъ Николаевичъ просилъ меня исполнить кое-какія его порученія. Я отправился. Уже я пробылъ недлю въ Петербург, и исполнилъ все мн порученное, какъ получаю отъ Мирицкихъ письмо, чтобъ я привезъ самаго лучшаго доктора.
Я испугался — мысль о Маріи мелькнула въ голов моей, но я поспшилъ исполнить тягостное порученіе. Съ трудомъ согласился докторъ ухать изъ столицы, гд каждый день онъ проводилъ время съ больными, только мои убдительныя просьбы заставили его согласиться на предложеніе.
На третій день по полученіи письма мы пріхали, насъ встртила Марія.
— Докторъ, закричала она, схвативъ его за руку, спасите мою сестру.
— Что у ней, спросилъ докторъ.
— Холера, полуслышно прошептала двушка.
Михаилъ Николаевичъ, разстроенный, благодарилъ меня и доктора въ несвязныхъ выраженіяхъ и съ плачемъ просилъ послдняго спасти его невсту. Мы вошли въ комнату больной…. Страшныя судороги уже начали искажать ея прекрасное лицо. Докторъ пощупалъ пульсъ, и покачалъ головою.
— Поздно я пріхалъ, впрочемъ съ Божіею помощію можно попробовать. Онъ набожно перекрестился, вынулъ походную аптеку, вмигъ составилъ капли, и далъ больной. Чрезъ четверть часа она успокоилась, судороги перестали мучить ее, она впала въ слабость.
— Чмъ вы пользовали ее до меня? спросилъ докторъ.
— Почти-что ничмъ, отвчалъ Михаилъ Николаевичъ: старались только вызвать испарину, но она показывалась съ трудомъ….
— Нтъ ли больныхъ въ деревн, спросилъ докторъ,
— Было три человка, двое померли, одинъ выздоровлъ.
Докторъ пожалъ плечами, и пошелъ къ больной, она была въ безпамятств, усилія его были напрасны, онъ сдлалъ только смерть ея спокойною. Съ трудомъ потребовавъ священника, она тихо опустилась на подушки. Плачъ сестры и матери сливался съ всхлипываніями Ивановны…. Картина была поразительная. Заходящее солнце освщало ее своимъ угасающимъ блескомъ. Михаилъ Николаевичъ не помнилъ самъ-себя, я одинъ распоряжался въ дом, самъ убитый всеобщею горестію.
Священникъ пріхалъ, вс вышли изъ комнаты больной. Надъ нею совершали таинство елеосвященія, и посл исповди она попросила всхъ войти. Шесть человкъ окружили постель большой, она взяла руку матери и сестры, сняла съ своей руки обручальное кольцо и попросила мать надть его на руку Маріи.
— Михаилъ, прошептала она едва внятно: и вы маменька, исполните послднее желаніе умирающей…. маменька, благословите Машу, Михаилъ я поручаю ее теб.
Марія стояла на колняхъ у постели, блдная какъ мраморъ. Павловъ подошелъ, и не могъ удержаться отъ слезъ, они потокомъ оросили сложенныя руки матери и двухъ сестеръ — двойное благословеніе оснило чету, на колняхъ стоящую у смертнаго одра. Мать была безъ памяти. Докторъ съ полными слезъ глазами смотрлъ на эту группу. Ивановна стояла въ головахъ у больной и поддерживала ея слабющую голову. Я попросилъ священника исполнить обрядъ обрученія, онъ удивился, больная подтвердила мою просьбу, и по окончаніи его тихо опустилась на руки плачущей няни. Чрезъ часъ она скончалась.
Никто не видалъ, какъ ухалъ докторъ.
Прошелъ годъ. О холер забыли. Только Мироцкая не снимала траура по любимой дочери. Михаилъ Николаевичъ нашелъ въ невст своей достойнйшую его подругу, и привязался къ ней всею силою страсти. Марія, проводившая съ нимъ каждый день, забыла о письм своемъ. Анна Михайловна Сборина, вышедшая замужъ, но только не за прежняго жениха, часто навщала и тоже не напоминала ничего о немъ. Сватьба сыиграна была блистательно — радостію и общимъ веселіемъ, а не пышностію. На другой день посл сватьбы, я отправился къ Анн Михайловн.
— Опять съ письмомъ, встртивъ меня, спросила она шутя.
— Съ письмомъ, только съ прежнимъ, сдлаемте Анна Михайловна сюрпризъ Михаил у Николаевичу.
— Въ-самомъ-дл, скажите, какое стеченіе обстоятельствъ!… но только ваши предчувствія я мрачны, и страшны.
— Итакъ посл-завтра у нихъ будетъ балъ, мы прідемъ къ обду, письмо и еще одну вещь я привезу съ собою.
— Хорошо.
Едва мы уговорились, пріхалъ мужъ ея, и я, отобдавъ отправился домой.
Черезъ день, къ часу обда, подъхали два екипажа, мой и Анны Михайловны, къ подъзду Павловыхъ.
Я высадилъ Анну Михайловну, и вмст съ нею вошелъ въ столовую.
— Іосифъ, у васъ что-нибудь новое, сказала весело Марія.
Я, молча, вынулъ изъ боковаго кармана письмо и завернутый въ пакет колосъ. Первое я отдалъ Анн Михаиловн.
— Анна Михайловна, потрудитесь сдлать сюрпризъ Михаилу Николаевичу.
— Ахъ, Annette, измнница!.. Марія бросилась къ ней и хотла схватить письмо, по оно уже было въ рукахъ П*.
— А это сюрпризъ отъ меня вамъ, сказалъ я ей, подавая завернутый пакетъ. Она развернула, и ахнула еще разъ… засохшій колосъ упалъ къ ногамъ ея. Михаилъ Николаевичъ читалъ вслухъ письмо. Марія покраснла, и скрыла лицо свое на груди мужа. Онъ нжно обнялъ ее, и проговорилъ едва внятно:
— Судьба!
— Божія воля — прошептала старушка.