Католицизмъ самое могучее средство ополяченя.
Католицизмъ самое могучее средство ополяченя.
Москва, 10-го сентября 1867 г.
Католицизм самое могучее средство ополячения, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1867
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Сочиненя И. С. Аксакова. Томъ третй.
Польскй вопросъ и Западно-Русское дло. Еврейскй Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’
Москва. Типографя М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскй переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Неутшительныя всти приходятъ къ намъ изъ Жмуди. Латинство пустило тамъ таке глубоке корни, такъ оплело своими втвями мстную жизнь, что подъ его сплошною снью всякое развите жмудскаго племени — значитъ ополячене. Ибо что бы ни говорили, что бы ни писали — латинство въ нашемъ Западномъ кра есть политическй терминъ, тождественный съ польскою нацональностью, какъ политическимъ понятемъ. Католицизмъ не случайно, но вслдстве внутренняго сродства и историческихъ обстоятельствъ, сталъ въ томъ кра такимъ неотъемлемымъ, существеннымъ элементомъ политической польской нацональной идеи, что торжество или поражене католицизма есть въ то же время торжество или поражене полонивма, и наоборотъ. Отрекающйся отъ латинства съ тмъ вмст отрекается и отъ политическаго польскаго катихизиса, и отрекающйся отъ польскаго политическаго катихизиса отршается, силою вещей и естественнымъ ходомъ самой жизни, отъ тснаго единеня съ латинскою церковью. Что бы ни говорили, что бы ни писали о несовмстности вроисповднаго элемента съ государственнымъ понятемъ о нацональности, какъ бы ни старались сдлать изъ единства государственнаго, т. е. русскаго языка, основной фундаментъ и существеннйшее услове нацональнаго политическаго единства въ Росси,— на дл, въ жизни, и именно въ Западномъ кра — не языкъ служитъ исключительнымъ признакомъ той или другой народности, а непремнно вроисповдане. Въ нашихъ сверозападныхъ и югозападныхъ губерняхъ, при единств физологическомъ и этнографическомъ мстнаго населеня, различе между Поляками и Русскими обусловливается только религей. Латинство и православе являются здсь не столько личными врованями, сколько историческими духовными и нравственными началами, подъ воздйствемъ которыхъ образовалась та или другая народность. Быть латиняниномъ значитъ принадлежать къ латинской церкви, состоять въ духовномъ единени со всмъ латинскимъ западнымъ мромъ и примыкать, въ извстной степени, къ его нравственными и историческимъ судьбамъ. Быть православнымъ — значитъ состоять въ духовномъ союз съ Восточною церковью, съ мромъ греко-славянскимъ, и по преимуществу съ мромъ русскимъ, такъ какъ подъ воздйствемъ православя сложился духовно и исторически Русскй народъ.
Мы сказали, что въ Западномъ кра никакой другой врной примты, кром вроисповданя, для различя Поляковъ отъ Русскихъ даже и не имется: и Русске и Поляки вс большею частю одного происхожденя, т. е. большинство здшнихъ Поляковъ — Русске, ополяченные въ XVII, XVIII, а частю и въ XIX столти. Въ чемъ же заключалось это ополячене для Русскихъ, какимъ процессомъ оно совершалось, съ какого времени коренной- русскй туземецъ начиналъ считаться Полякомъ и дйствительно превращался въ Поляка? Исторя свидтельствуетъ, что это ополячене заключалось въ окончательномъ разобщени Русскихъ съ Русскою Греко-восточною церковью, въ разрыв духовнаго единства съ Русскимъ народомъ и во вступлени, не столько въ политическое, сколько въ духовное единене съ народностью польскою, совершалось ополячене черезъ присоединене къ латинской церкви, и съ того именно времени новоприсоединенный католикъ-Русскй (хотя уже издавна польскй подданный) начиналъ считаться и дйствительно становился Полякомъ. Русскй человкъ Югозападной и Сверозападной Руси въ XV и даже XVI вк еще не длался Полякомъ отъ того, что русскя области составляли съ Польшею одно политическое цлое. Политическое объединене и врная служба польскому государству еще не имли силы претворить русскую нацональность въ польскую: примромъ могутъ служить хоть знаменитые князья Острожске, ревностные слуги Польскихъ королей, но еще боле ревностные сыны Православной церкви и стоятели за русскую народность. Русске оставались Русскими, хотя и въ состав Польскаго государства, до тхъ поръ, пока польская политическая нацональность не отождествилась (благодаря езуитамъ) окончательно съ латинствомъ, и пока Русске не совратились въ католицизмъ. Такимъ образомъ латинство въ этомъ кра (а не собственно польскй языкъ и администраця) явилось тмъ духовнымъ историческимъ двигателемъ, который направилъ часть русскаго населеня на иной — не русскй, а польскй путь развитя: оно обратилось въ самое могучее политическое оруде ополяченя. Этого историческаго значеня католицизма нельзя, не должно, невозможно упускать изъ виду и нын. Оно еще не изжило своей силы, напротивъ живо и бодрствуетъ и неусыпно дйствуетъ до сихъ поръ, ‘искй кого поглотити’, оно даже почерпнуло новую силу въ падени польскаго государства, такъ какъ польская политическая нацональность, съ уничтоженемъ своей матеральной государственной основы, вся, такъ сказать, повисла на своей основ духовной. Что такое значитъ теперь обратиться въ Поляка? Что такое, наконецъ, этотъ терминъ ‘Полякъ’? Это не есть терминъ физологическй и этнографическй: быть Полякомъ вовсе не значитъ принадлежать къ польской народности по происхожденю (вс Поляки — и уже самые задлые, начиная съ Чарторыйскихъ,— русскаго происхожденя), не значитъ принадлежать къ ней по образу жизни, ни даже по языку: извстно, что многе ‘Поляки’ нашихъ югозападныхъ и сверозападныхъ губернй говорятъ по-польски довольно плохо, и надъ ними смются въ Варшав. Безспорно, употреблене языка иметъ огромную важность, но оно не есть непремнное услове для того, чтобы быть ‘Полякомъ’: примромъ могутъ служить Жмудины, которыхъ польске ксендзы фанатизировали въ пользу польской справы проповдями на жмудскомъ язык. Быть ‘Полякомъ’, понимая это слово какъ политическй терминъ, значитъ принадлежать къ польскому политическому вроисповданю, котораго неотъемлемая историческая духовная основа и жизненная сила есть латинство.
Угодно ли это намъ, или не угодно, нравится ли или не нравится, варварство это или не варварство, но устранять вроисповдные признаки въ Западномъ кра государство не можетъ. Что же длать, повторяемъ, если тамъ, въ XIX вк, не изжитъ еще этотъ историческй процессъ, начавшйся въ конц XVI вка! Нельзя же въ самомъ дл, въ угоду отвлеченной теори, хотть ‘игнорировать’ жизнь, не признавать ея правъ, отворачиваться отъ историческаго живаго факта! Впрочемъ, правительство и не чуждается этихъ признаковъ и волей-неволей, возводитъ ихъ даже на степень закона. Такъ, напримръ, признано необходимымъ удалитъ изъ края польскихъ чиновниковъ и замнить ихъ русскими: спрашивается, гд та вншняя оффицальная примта, по которой можно распознать Поляка отъ Русскаго въ кра, гд и Полякъ и Русскй не только одного происхожденя, но нердко и одного семейства? Языкъ? Но польске чиновники большею частью отлично владютъ русскимъ ленкомъ, не затруднятся употреблять его въ своихъ вншнихъ сношеняхъ, наоборотъ, многе русске туземцы въ томъ кра, особенно женатые на Полькахъ, употребляютъ въ домашнемъ обиход языкъ польскй. Между тмъ народъ и общественное мнне не обинуясь распознаютъ Поляка отъ Русскаго, руководясь различемъ вроисповданя. Это различе вроисповданя должно, по необходимости, служить руководствомъ и для правительства. Точно также и издавая указъ о порядк продажи Поляками своихъ имнй, правительство неминуемо должно было воспретить продажу лицамъ католическаго вроисповданя, потому что иного оффицальнаго признака, врно опредляющаго польскую нацональность, не имется. Конечно не всякй католикъ — Полякъ, могутъ быть католики Нмцы и Французы, но дло идетъ о католикахъ туземцахъ, русскаго происхожденя. Мы согласны, что такое положене длъ есть аномаля, но эта аномаля есть продуктъ истори, порождене аномали представляемой католицизмомъ, который превратился въ политическое вроисповдане, враждебное русской народности и постоянно ищущее посягнуть на ея свободу и независимость.
Нтъ никакого однакоже сомння, что такое положене неудобно, и что въ видахъ государственнаго единства, а также въ удовлетворене нравственной потребности общества отршиться отъ такой аномали, желательно найти изъ нея мирный и врный выходъ. Нкоторые публицисты ставятъ и ршаютъ задачу такимъ образомъ: ‘необходимо произвести разобщене католицизма съ польскою нацональностью: посколько послдняя подлежитъ преслдованю и не можетъ быть терпима въ интерес государственнаго единства, постолько послднее иметъ право на полную терпимость, какъ и всякое иное вроисповдане. Опасенъ не католицизмъ самъ по себ) говорятъ они, ибо въ Росси много католиковъ, врныхъ подданныхъ, а опасенъ характеръ польской нацональности, которымъ облеченъ католицизмъ на Запад Росси. Задача, слдовательно, будетъ состоять въ томъ, чтобы совлечь съ католицизма одежду польской нацональности (денацонализировать польскй католицизмъ). Для этого нужно,— кром воспрещеня въ учебныхъ публичныхъ заведеняхъ преподавать католикамъ законъ Божй и латинское вроучене на польскомъ язык и на какомъ бы то ни было Язык, кром русскаго,— ввести русскй языкъ въ католическое богослужене въ храмахъ Западнаго край, въ тхъ, конечно, частяхъ богослуженя, гд употребляется польскй, а не латинскй языкъ. Желательно,— продолжаютъ эти публицисты,— чтобы западный обыватель имлъ возможность быть Русскимъ, пребывая католикомъ, и не имлъ надобности, ради сохраненя врности вроисповданю, непремнно ополячиваться.
Раздляя мнне о необходимости разобщеня католицизма съ польской нацональностью, мы не можемъ согласиться съ упомянутыми публицистами на счетъ предлагаемыхъ ими къ тому способовъ Еслибы введене русскаго языка совершилось само собою, естественнымъ ходомъ жизни, въ силу дйствительной внутренней потребности окатоличеннаго населеня, то и говорить было бы не о чемъ. Но такое введене предлагается какъ мра — хотя бы и не насильственная, однакожъ такая, которой успху правительство должно содйствовать всми своими полновсными средствами (разумемъ введене русскаго языка въ богослужене, а не въ преподаване католическаго катихизиса. Это послднее почти уже всюду приведено въ исполнене). Но нашему убжденю, такая мра ложна въ принцип и неудобопримнима на практик.
Историческй процессъ, которымъ совершалось ополячене русскаго населеня на Запад Росси, не посредствомъ языка, не посредствомъ политическаго союза и единства съ польскимъ государствомъ, а посредствомъ одного совращеня въ латинство, достаточно, кажется, говоритъ въ пользу нашей мысли объ ошибочности предположеня: дать иное направлене такому историческому процессу чрезъ введене русскаго языка въ латинскихъ храмахъ. Мы уже покивали выше, что Русскй-католикъ, на каковомъ бы язык онъ ни молился, примыкаетъ черезъ латинство ко всему западному, не русскому мру.
Разобщене католицизма съ польской нацональностью посредствомъ польскаго языка — было бы разобщенемъ чисто вншнимъ. Не языкъ вроисповданя обусловливаетъ то или другое политическое направлене въ жизни народовъ, а самая сущность вроисповданя, хотя бы и не сознаваемая всми его адептами. Римская церковь доказываетъ это намъ историческими и еще живыми примрами. Для успха своей пропаганды она охотно готова допустить въ богослужене мстный нацональный языкъ: такъ, по совту езуита Гагарина, католикамъ-Болгарамъ позволено богослужене по-болгарски, и въ самыхъ нашихъ западныхъ областяхъ, боле двухъ столтй сряду, совершалось растлне Русскаго народа посредствомъ уни. Уня однакожъ признана была неудобной — именно въ видахъ государственнаго единства — несмотря на то, что уня, при единств русскаго языка и грековосточнаго обряда, представляла мене, чмъ католицизмъ, внутреннихъ противорчй съ духовною сущностью русской народности, и уже никакого противорчя съ понятемъ о политической русской нацональности, какъ опредляютъ его упомянутые публицисты. Для совершеннаго сляня съ русскою нацональностью и достиженя политическаго единства, равно какъ и для полнйшаго разобщеня съ польской политической идеей, оказалось необходимымъ, согласно потребности самого населеня, уничтожить уню, которая есть только полукатолицизмъ, почему же для достиженя тхъ же цлей и имя дло съ чистымъ католицизмомъ, оказывается теперь достаточнымъ единство богослужебнаго и молитвеннаго языка? Что дло не въ язык только — свидтельствуется именно примромъ Жмуди, гд въ католическихъ сельскихъ храмахъ, кром языка каноническаго латинскаго, употребляется не всегда польскй, но и жмудскй языкъ,— по-жмудски поются псалмы, читаются молитвы, говорятся проповди,— и тмъ не мене, или врне по тому самому, край ополячился и до сихъ поръ ополячивается: орудемъ его ополяченя былъ и есть католицизмъ, а проводникомъ католицизма въ сознане и жизнь народа служило мстное народное, вовсе не польское нарче.
Вотъ этого-то историческаго, почти трехъ-вковаго значени католицизма въ Западной Росси и нельзя отнять у него какимъ-нибудь вншнимъ образомъ, какъ нельзя исторгнуть такое значене и изъ сознаня народа. Нельзя признать не бившимъ то, что было, нельзя заставить исторю идти вспять. Легче совсмъ вырвать католицизмъ изъ мстной почвы, чмъ произвести надъ нимъ операцю, которая бы лишила его всякой политической, вками нажитой мощи, фильтрировала бы его сквозь реторту политическихъ русскихъ видовъ, и выдлала бы изъ него новый, очищенный и облагоображенный католицизмъ! Переводомъ литанй на русскй языкъ не разрушишь вковыхъ преданй, тмъ боле что народу дло это уже знакомое, онъ хорошо помнитъ, что такимъ путемъ уня подготовляла его полное окатоличене и ополячене. Тамъ, гд католицизмъ въ течене столтй являлся знаменемъ польской политической нацональности, служитъ этимъ знаменемъ и теперь, какимъ образомъ можетъ онъ вдругъ опорожнить, упразднить свой историческй смыслъ, когда, даже независимо отъ польской, присущей ему въ здшнемъ кра идеи, онъ по самому существу своему враждебенъ православю, т. е. духовному строю всего Русскаго народа и Русской земли? Намъ указываютъ на Французовъ и Нмцевъ-католиковъ. Но этотъ примръ сюда не идетъ. Что значитъ горсть Французовъ и Нмцевъ-католиковъ — пришельцевъ и гостей на Русской земл! Они не владютъ краемъ, ихъ релгозныя общины малочисленны, они не имютъ политическихъ интересовъ въ Росси. Можно, конечно, принадлежать политически къ русской нацональности и, будучи Французомъ но происхожденю, посщать латинско’ французское (все же однако не русское,— стало и тутъ дло не въ язык) богослужене въ церкви St. Louis на Лубянк, но это ничего не доказываетъ: десятокъ-другой такихъ церквей, разсянныхъ по всей Росси, непредставляютъ той исторической живой и живучей, организованной, политической силы, пустившей глубоке корни въ духовную и бытовую почву цлаго края, какою является католицизмъ въ Царств Польскомъ и въ нашихъ Западныхъ губерняхъ. Здсь онъ такъ сжился и отождествился съ полонизмомъ, что сочинить при такихъ условяхъ новое, небывалое въ истори явлене, ‘русскй католицизмъ’ — дло просто не мыслимое. ‘Русскй-католикь въ Западномъ кра означалъ бы человка русскаго происхожденя, который если не самъ, то въ лиц своихъ предковъ, совершилъ вроотступничество, измнилъ духовному единству съ Русскимъ народомъ, вслдстве чего народъ уже не признаетъ его Русскимъ. Сочинять и узаконятъ зване ‘Русскаго-католика’ значитъ стараться создать положене, въ которомъ одно и то же лицо могло бы удобно быть въ одно и то же время не Русскимъ, въ смысл духовномъ и по народному понятю,— и однако же Русскимъ въ смысл политической нацональности,— въ одно и то же время и ренегатомъ и патротомъ, въ одно и то же время примыкать и къ латинскому Западу я въ православному Востоку. Такой двойственности, такому внутреннему противорчю никакой компромисъ, въ род употребленя русскаго языка въ католическихъ храмахъ, не поможетъ.
Тутъ примиреня нтъ и быть не можетъ, и никакихъ компромисовъ и сдлокъ, по нашему мнню, и изыскивать нечего: по существу своему они немыслимы и явились бы на практик только новыми законными удобствами для лицемря. Мы не видимъ надобности снимать съ латинства въ Западномъ кра позорное клеймо полонизма. Пусть будетъ нравственно неудобно и неловко быть католикомъ: намъ не зачмъ исправлять такое положене, созданное не нами, а исторей. Пусть будетъ католицизмъ компрометированъ полонизмомъ. Тмъ лучше, тмъ скоре населене, безъ всякихъ насильственныхъ обращенй, отршится отъ католицизма, тмъ мене будетъ тхъ неискреннихъ сдлокъ, при которыхъ католицизмъ, освобожденный отъ своей польской одежды, есть только новая личина того же полонизма или удобнйшее для него оруде. Проповдь во славу осафата Кунцевича, произносимая на опальномъ польскомъ язык, представляется теперь народу проповдью враждебною русской народности и русскимъ интересамъ, произносимая по-русски, на язык Русскаго народа и русскаго правительства, она получила бы чрезъ это, въ глазахъ народа, какую-то санкцю самого правительства, послужила бы въ вящшей популярности этого врага православя и русской народности, послужила бы, какъ и вообще этотъ ‘русскй католицизмъ’, къ крайней запутанности нравственныхъ и политическихъ понятй, къ духовному растлню народа…
А между тмъ разобщене католицизма и польской нацональности дйствительно необходимо, но разобщене внутреннее, и о немъ-то мы поговоримъ въ слдующй разъ.