В.Г. Короленко
К честным людям за границей54
КОММЕНТАРИИ
К честным людям за границей, Короленко Владимир Галактионович, Год: 1919
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Короленко В.Г. ‘Была бы жива Россия!’: Неизвестная публицистика. 1917-1921 гг.
Сост. и коммент. С. Н. Дмитриева.
М.: Аграф, 2002.
Я обращаюсь ко всем честным людям, доступным веяния человеколюбия. На Россию надвигается небывалый голод, пожалуй, такой голод, какого не бывало со времен царя Алексея Михайловича, когда на базарах в Москве продавали человеческое мясо. Теперь этого не будет. Человечество прожило несколько столетий не даром35…
Но ужасов нам не избежать. Испуганное воображение подсказывает, пожалуй, тысячи жизней. Отовсюду несутся вести о новых и новых бедствиях. Москва с надеждой смотрит на Украину. Но на Украине неурожай: Одесская, Николаевская, Екатеринославская, Запорожская, Донецкая губернии тоже поражены полным неурожаем.
При таких условиях нам, общественным деятелям России, приходится обращаться за помощью к Европе. И прежде всего мы обращаемся к Вам, нашим соотечественникам: помогите, сделайте все, что можете56. Мы знаем, при каких условиях, мы делаем это обращение: Россия переживает социальный кризис, а это всегда вещь жестокая. Этот ‘счет интересов’ сопровождается взаимным озлоблением. Но как бы то ни было, Россия переживает страшное бедствие. А вы все-таки русские, и не можете забыть о том, что умирают ваши соотечественники. Докажите, что для вас страдания России стоят впереди всего… Уже в прошлом году мы видели, как к границам Украины двигались целые толпы голодных людей. Взрослые запрягались сами в телеги и везли вместе с нехитрым скарбом малых детей и больных стариков. Они двигались, как испуганные птицы, прямо на юг, ожидая, что там где-то, ‘в теплой стороне’ они найдут работу для себя и корм для детей. Всегда ли они находили в этой теплой стороне то, чего искали, или встречали там только безвестные могилы, рассеивая их по сторонам своего скорбного пути, кто это скажет. Наверное, этих могил было без счету57.
А ныне их еще больше58. Уже есть тревожные слухи, что свыше 20 000 украинских переселенцев Оренбургской губернии, теснимые местными инородцами и собла зненные слухами об урожае на Украине, снялись с места и идут сюда. Если еще не поднялись, то готовы подняться 350 000 украинцев Самарской губернии, увлекаемые неразумной и преступной агитацией в том, что на Украине небывалый урожай и что там делят землю. Страшно подумать, что будет, если эта волна зальет Украину. Говоря об этом движении, мы употребили слова ‘преступная агитация’. Есть ли тут действительное преступление? Народ наш — темный народ. Долгие века его держали в невежестве, и теперь мы пожинаем плоды этого невежества. Кто в этом виноват? Можно сказать определенно: все или никто! При этом можно сказать, что слухи рождаются невесть откуда, встают, как мрачное марево, и также падают.
Помогите! Может быть, с этого акта милосердия начнется возрождение России. Довольно взаимной вражды, довольно ненависти! Может быть, отныне начинается действие противоположного начала, той любви, которая уже стучится к нам, чтобы среди страданий России начать эру возрождения.
Итак — помогите нам, общественным деятелям вашего отечества! Иначе это будет невиданное еще в истории бедствие!
54. К великому прискорбию то, что происходило в феврале 1919 г. и нашло отражение в ‘Воззвании к американцам’ Короленко, отнюдь не являлось пределом падения страны в пучину голода. Короленко пристально вглядывался в происходящее и улавливал в нем симптомы еще более страшного бедствия. В марте 1920 г. он писал: ‘У нас как будто начинается весна. Что-то она принесет? Озимые почти пропали, да и засеяно было немного. Частью помешала засуха, частью неуверенность. Никто не знает, придется ли собирать тому, кто сеял’ (Былое, 1922, No 20, с. 17). В апреле того же года писатель заметил: ‘Теперь, по общим отзывам, две трети земли остается незасеянной. Мужики сеют лишь для себя, чтобы самим быть сытыми’. Истоки этого безрассудства объяснялись просто: в стране все сильнее сжимался беспощадный пресс продразверстки, которую писатель определял как ‘прямой захват плодов кровного труда’. Приближалось, по словам писателя, ‘чистое бедствие, а человек ведет себя, как стадо слепых животных, воюющих и скалящих зубы друг на друга’ (Сибирские огни, 1922, No 4, с. 162). И уже в мае 1920 г. Короленко записал в дневнике: ‘Голод 1891—1892 годов шутка в сравнении с голодом, который охватил теперь всю Россию… Эту зиму не переживут очень многие. Кроме голода, нас будет губить еще холод’ (Негретов П.И. Указ. соч., с. 148). Весной 1921 г. под давлением очевидного краха ‘военного коммунизма’ был объявлен нэп. Но было уже поздно: работала инерция, большая часть полей осталась незасеянной, а значит, впереди ждала неминуемая пропасть.
23 июля 1921 г. к Короленко пришло письмо А.М. Горького с просьбой написать воззвание к Европе о голоде в России. На следующий день писатель получил телеграмму из Москвы: ‘В годину великого народного бедствия общественными силами Москвы, по соглашению с правительством, организован Всероссийский Комитет помощи голодающим. На первом заседании Комитет единогласно избрал Вас, глубокоуважаемый Владимир Галактионович, своим почетным председателем. Просим принять избрание и оказать Вашу ценную помощь в трудном деле’ (Известия, 1921, No 160, 24 июля). Писатель принимает почетное звание и приступает к написанию воззвания к Европе, несмотря на свое чрезвычайно болезненное состояние. Избирается он и почетным председателем Полтавского общества помощи пострадавшим от неурожая. В листовке общества ‘Все на помощь!’, подписанной в том числе Короленко, говорилось: ‘Страшное бедствие постигло многие губернии России и Украины… С каждым часом голод растет. Люди питаются уже как животные травою, древесною корою, листьями, мхом, конским навозом. Десятки тысяч людей тяжко заболевают от такого питания. Тысячи более слабых уже вымирают’. ‘Раздумья писателя над причинами трагедии привели его к выводу, что настоящий голод ‘не стихийный, а искусственный’. ‘Он порождение излишней торопливости: нарушен естественный порядок труда, вызваны вперед худшие элементы, самые нетрудоспособные, и им дан перевес, а самые трудоспособные подавлены. Теперь продолжается то же, если это не прекратится, можно ждать голода и на будущий год и дальше… Наше правительство погналось за равенством и добилось только голода. Подавили самую трудоспособную часть народа, отняли у нее землю, и теперь земля лежит впусте’. Работа над воззванием к Европе затягивалась. 10 августа в письме Горькому писатель сообщал: ‘Чувствую, что немного запоздал с ‘обращением’. Я все хвораю… Теперь очередь за обращением. Но как его сделать, — я еще не знаю. Я, положим, уже его написал, но сам им недоволен. У меня нет свежих данных… Как бы то ни было… надеюсь, вскоре пришлю (дня через три). Если не будет свежих данных, пришлю на основании наличного материала’ (Негретов П.И. Указ. соч., с. 216—218). А достоверных данных действительно еще не было. Лишь осенью раскрылась вся ужасающая картина: в стране почти не было губерний, в которых не свирепствовал бы голод. Даже сама житница Украина оказалась в его мертвящем плену. Однако наиболее леденящее душу происходило в Поволжье, где из 30 миллионов населения голодало более 20 миллионов человек. Эти цифры были обнародованы в листовке Саратовской губернской комиссии помощи голодающим от декабря 1921 г. ‘С каждым днем положение в деревнях ухудшается: исчезли суррогаты, в виде лебеды, крапивы, корней и желудей, доеден последний скот, муки давно нет и в помине, к голоду присоединяется холод, а с ним — тиф, цинга и черная безнадежная смерть, грозящая опустошить Поволжье, — говорилось в листовке. — Количество голодных смертей растет. Самоубийства и детоубийства на почве голода перестают быть исключительными случаями — ими пестрят сообщения с мест. Есть деревни, где умирает 10—15 человек в день. Отравления суррогатами, вроде отравления падалью или красной глиной… уносят тысячи жизней… В ближайшие дни должна развернуться трагедия в детских домах и приютах…’ По данным газеты ‘Призыв’ (1921, 28 декабря), уже к ноябрю 1921 г. в Самарской губернии из 32 тысяч детей погибло от голода 19 тысяч, а в целом к этому времени в голодающем Поволжье умерло до 37 процентов всех детей. Армия беженцев исчислялась по стране сотнями тысяч. В Поволжье снималось с мест до 20 процентов населения. Только к сентябрю 1921 г. в одной Казанской губернии бросили свои хозяйства 400 тысяч человек. В начале зимы 1921 г. наплыв беженцев на Украину составил по меньшей мере 100 тысяч детей и 120 тысяч взрослых. На железнодорожных путях ежедневно подбирали десятки трупов замерзших, похожих скорее на скелеты людей. На почве голода в массовых масштабах свирепствовала цинга, дизентерия, тиф и холера. В ноябре даже в Полтавской губернии заболело тифом около 100 тыс., а холерой 60 тыс. человек… Резкое ухудшение здоровья так и не позволило Короленко завершить работу над воззванием — этим последним своим публицистическим произведением. В архиве писателя (ОР РГБ, ф. 135/II, к. 42, д. 31, л. 1—4) сохранились три черновых редакции воззвания к Европе, датируемые августом 1921 г. Публикуется третья, наиболее полная редакция с названием, данным самим автором. Впервые воззвание было опубликовано лишь в 1991 г. (см.: Пульс-информ, 1991, No 1, с. 57-58).
55. В данном случае Короленко, видимо, ошибается: голод подобного масштаба был ранее в России в смутное время в начале XVII в., а не при Алексее Михайловиче. Не прав он оказался и в том, что ‘людоедство’ не может появиться даже при таком страшном голоде, который начался в 1921 г. Как сообщалось, к примеру, в официальном издании (Итоги борьбы с голодом. М., Кремль, 1922, с. 196), в Башкирской республике с населением в 1270 тыс. чел. к июлю 1922 г. было зафиксировано 70 случаев людоедства и 930 случаев трупоедства (у свежих могил во избежание подобных фактов выставлялись военные караулы). В. Нансен, возглавлявший Исполнительный комитет международной помощи России, считал, что от голода и сопутствующих ему болезней в России в это время умерло 3 млн. человек. Вероятно, это заниженная цифра. В 1930 г. в БСЭ в статье ‘Голод’ С. Мстиславский назвал цифру в 5 млн. человек.
56. В первой редакции черновика под названием ‘Ко всем человеколюбивым людям за границей’ писатель развивает эту же мысль: ‘И прежде всего мы обращаемся к Вам, нашим соотечественникам, живущим в более обильных странах. Сделайте, что можете, для вашего отечества. Мы знаем, при каких условиях мы к Вам обращаемся. Мы знаем, что Вы со своей стороны тоже озлоблены и считаете, что имеете для этого причины. Россия переживает страшный кризис, кризис слишком долго запущенный. Этот ‘счет интересов’ дело вообще жестокое, а страна, не жившая так долго политически и запустившая свои классовые счеты в течение такого долгого времени, и подавно’ (ОР РГБ, ф. 135/II, к. 42, д. 31, л. 1). Имеющиеся данные свидетельствуют, что благородное дело помощи голодающим нашло действенный отклик в определенной части русской эмиграции, которая единственным условием оказания помощи ставила проведение ее через Всероссийский комитет помощи голодающим (действовал с 21 июля по 30 августа 1921 г., разгромлен по решению Политбюро ЦК РКП (б) за якобы проводившуюся им контрреволюционную деятельность). В Париже и Берлине русская эмиграция создала общественные комитеты, солидарные со Всероссийским комитетом, а Лондонский комитет русских кооператоров отправил в его адрес грузы на сумму 79 100 фунтов стерлингов (см.: Память. Исторический сборник. Вып. 4, с. 384).
57. Во второй редакции воззвания после слов о могилах на ‘скорбном пути’, в которых покоятся ‘старики… женщины, дети и мужчины в цвете возраста’, писатель продолжал: ‘Подумайте: одни ли они виноваты, — эти дети, еще не успевшие прийти в возраст, когда человек отвечает за свои поступки. Наконец, кто скажет, что вся Россия в этом не виновата. Кто будет судить эту несчастную Россию, кто скажет: эта страна виновата сверх меры.
Нет! Мы видим только, что она страдает всех больше… И мы обращаемся к Вам, вспоминая только, что Вы наши соотечественники. Помните, что тысячи, может быть, миллионы людей, которых Вы еще недавно признавали соотечественниками, обречены видеть, как у них умирают от голода малые дети…
И помогите, помогите! Обратитесь к европейцам разных стран, к богатой Америке, стараясь подвигнуть эти счастливые народы на помощь. Помните, что грех это общий и нет ни одного сословия, нет класса, нет части народа, которая могла бы отклонить от себя вину в этом тяжком грехе’ (ОР РГБ, ф.135/II, к. 42, д. 31, л. 2 об.).
58. В первой редакции воззвания имеются следующие строки: ‘Официальные газеты приносят печальные цифры. Еще в начале июня официальный докладчик П.П. Попов доказывал в одном из своих докладов продовольственному совещанию, что все обстоит более чем благополучно и что в текущем году можно рассчитывать на сбор, больший, чем в прошлом. Доклад этот появился в кратком виде в ‘Экономической жизни’. Но уже сводка на 1 июня о состоянии поставок нарисовала более мрачные перспективы. Но это оказался лишь официальный доклад, такой же, как обыкновенно бывают официальные доклады, и Россия сумела уже отрешиться от официальных докладов’ (ОР РГБ. ф.135/II, к. 42, д. 31, л. 1 об.).