Лессингъ.
Лессингъ.
Изъ трагедіи ‘Эмилія Галотти’.
Изъ трагедіи ‘Эмилія Галотти’.
ДЙСТВІЕ V, ЯВЛЕНІЕ V.
Принцъ, Маринелли и Одоардо Галотти.
ЯВЛЕНІЕ VI.
ЯВЛЕНІЕ VII.
Эмилія и Одоардо.
ЯВЛЕНІЕ VIII.
Принцъ, Маринелли и прежніе.
Из трагедии ‘Эмилия Галотти’, Лессинг Готхольд Эфраим, Год: 1772
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Переводъ A. Яхонтова
Нмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
Принцъ. А, мой добрый, честный Галотти. Ужь непремнно случилось что-нибудь важное, если я вижу васъ у себя. Для бездлицы вы бы не пришли. Но я не хочу упрекать васъ.
Одоардо. Ваша свтлость, я считаю, во всякомъ случа, неприличнымъ навязываться и своему государю. Кого онъ знаетъ, того и призовётъ, если иметъ въ нёмъ нужду. Даже и теперь я прошу извиненія…
Принцъ. Какъ бы я желалъ, чтобъ многіе другіе имли эту гордую скромность! Но къ длу. Вы въ нетерпніи увидть вашу дочь? Она теперь въ новомъ безпокойств, по случаю внезапнаго удаленія нжно любимой матери. Зачмъ она ухала? Я ожидалъ только, чтобы дорогая Эмилія вполн отдохнула, и хотлъ потомъ обихъ торжественно отвезти въ городъ. Вы лишили меня половины этого торжества, но я не допущу васъ вполн лишить меня его.
Одоардо. Слишкомъ много милости! Позвольте мн, принцъ, избавить несчастную дочь мою отъ всхъ тхъ многочисленныхъ огорченій, которыя готовятъ ей въ Гвастал друзья и недруги, состраданіе и злорадство.
Принцъ. Было бы жестоко лишать её сладостнаго соболзнованія друзей, что же касается предохраненія отъ огорченій со стороны враговъ и злорадства ихъ, то позвольте, любезный Галотти, мн самому позаботиться объ этотъ.
Одоардо. Принцъ, отеческая любовь неохотно длится своими заботами. Я знаю, что моей дочери единственно что прилично въ настоящихъ обстоятельствахъ, это — удаленіе отъ свта, монастырь — и какъ можно скоре.
Принцъ. Монастырь?
Одоардо. А до-тхъ-поръ пусть плачетъ на глазахъ у отца.
Принцъ. И такая красавица должна увидать въ монастыр? Ужели одна разбитая надежда должна длать насъ непримиримыми въ отношеніи къ свту? Но, во всякомъ случа, никто не можетъ противорчить отцу. Увезите вашу дочь, Галотти, куда вамъ угодно.
Одоардо (Маринелли). Что скажете вы, милостивый государь?
Маринелли. Вы меня ещё вызываете.
Одоардо. О, нисколько, нисколько!
Принцъ. Что такъ между вами?
Одоардо. Ничего, ваша свтлость, ничего. Мы разбираемъ, кто изъ васъ ошибся въ васъ.
Принцъ. Какъ такъ? Объяснитесь, Маринелли.
Mаринелли. Мн жаль, что я принуждёнъ противорчить милостивому ршенію моего принца. Но если долгъ дружбы требуетъ отъ меня прежде всего искать въ нёмъ справедливаго судью…
Принцъ. Какой дружбы?
Маринелли. Вы знаете, принцъ, какъ я любилъ графа Аппіани, какъ ваши души сливались въ одну…
Одоардо. Вы знаете это, принцъ? Въ такомъ случа вы только одни это знаете.
Маринелли. Назначенный имъ самимъ быть его мстителемъ…
Одоардо. Вы?
Маринелли. Спросите у вашей супруги. Маринелли, имя Маринелли было послднимъ словомъ умирающаго графа. И съ какимъ выраженіемъ голоса оно было произнесено! Пусть это страшное выраженіе вчно будетъ звучать въ моихъ ушахъ, если я не употреблю всхъ усилій, чтобъ убійцы его были открыты и наказаны!
Принцъ. Будьте уврены въ моёмъ содйствіи.
Одоардо. И въ моёмъ горячемъ желаніи вамъ успха! Хорошо, хорошо! что же дале?
Принцъ. Я тоже спрашиваю васъ объ этомъ, Маринелли.
Маринелли. Есть подозрніе, что не разбойники напали на графа.
Одоардо (съ язвительной усмшкой). Не разбойники? Въ самомъ дл?
Маринелли. Что соперникъ по любви хотлъ столкнуть его съ своей дороги.
Одоардо. А! соперникъ по любви!
Маринелли. Не иначе.
Одоардо. Если такъ, пусть накажетъ Богъ этого преступнаго убійцу!
Маринелли. Соперникъ, да ещё счастливый соперникъ…
Одоардо. Какъ? счастливый? Что вы говорите?
Маринелли. Только то, что всюду распространяетъ молва.
Одоардо. Счастливый? Счастливый предпочтеніемъ моей дочери?
Маринелли. Безъ сомннія, это неправда. Этого не можетъ-быть. Я буду опровергать это, если бы даже вы сами мн это подтвердили. Но при всёмъ томъ — вы знаете, самое основательное убжденіе не иметъ никакой силы на всахъ справедливости — при всёмъ томъ, нельзя же не выслушать показанія прекрасной жертвы этого несчастнаго случая.
Принцъ. Да, конечно, во всякомъ случа.
Маринелли. А гд же можетъ произойти допросъ, какъ не въ Гвастал?
Принцъ. Въ этомъ вы правы, Маринелли! въ этомъ вы правы! Такъ, это измняетъ весь оборотъ дла, любезный Галотти. Не правда ли? Вы видите сами…
Одоардо. О да, вижу… я вижу то, что вижу. Боже! Боже!
Принцъ. Что съ вами?
Одоардо. Меня сердитъ, что я не предвидлъ того, что вижу — больше ничего. Ну да, она должна опять хать въ Гвасталу. Я опять отвезу её къ матери, и пока окончаніе строжайшаго изслдованія не освободитъ её, я самъ не оставлю Гвасталы, потому-что, кто знаетъ, (съ горькою усмшкой) кто знаетъ — можетъ-быть правосудіе найдётъ нужнымъ и меня позвать къ допросу?
Маринелли. Очень можетъ быть! Въ такихъ случаяхъ правосудію лучше сдлать слишкомъ много, чмъ слишкомъ мало. Потому-то я боюсь даже…
Принцъ. Чего? чего боитесь вы?
Маринелли. Что на первыхъ порахъ нельзя будетъ допустить, чтобъ мать и дочь говорили другъ съ другомъ.
Одоардо. Имъ не позволять говорить другъ съ другомъ?
Марипелли. Будутъ принуждены разлучить мать съ дочерью.
Одоардо. Разлучить мать съ дочерью?
Маринелли. Да, съ матерью и съ отцомъ. Форма допроса непремнно требуетъ этой предосторожности. Мн очень прискорбно, милостивый государь, что я принуждёнъ настоятельно просить, чтобъ Эмиліи по-крайней-мр было отведено особое помщеніе.
Одоардо. Какъ, особое помщеніе? Принцъ! Принцъ! Впрочемъ, конечно, совершенно справедливо: особое помщеніе! Не правда ли? какое утончённое правосудіе! Превосходно (Поспшно опускаетъ руку въ карманъ, въ которомъ спрятанъ кинжалъ.)
Принцъ (подходя къ нему съ ласкающимъ видомъ). Успокойтесь, любезный Галотти.
Одоардо (въ сторону, вынимая изъ кармана руку). Это произнёсъ его ангелъ-хранитель.
Принцъ. Вы раздражены, вы не понимаете его. Подъ словомъ помщеніе, вы разумете, вроятно заключеніе, тюрьму?
Одоардо. Дайте мн объ этомъ подумать и я успокоюсь.
Принцъ. Ни слова о заключеніи, Маринелли! Здсь строгость законовъ легко можно согласить съ уваженіемъ къ безукоризненной добродтели. Если Эмилія должна находиться въ особомъ помщеніи, то я уже нашолъ для нея самое приличное: домъ моего канцлера. Безъ возраженій, Маринелли! Я самъ провожу её туда. Тамъ будетъ она на попеченіи одной изъ достойнйшихъ женщинъ, которая будетъ отвчать за нее. Вы зашли слишкомъ далеко, Маринелли, право, слишкомъ далеко, если требуете большаго. Вы вдь знаете, Галотти, моего канцлера Гримальди и его супругу?
Одоардо. Какъ не знать? даже достойныхъ дочерей этой благородной четы знаю я. Кто ихъ не знаетъ? (Къ Маринелли.) Нтъ, милостивый государь, не допускайте этого. Если Эмилія должна быть подъ присмотромъ, то ее должно заключить въ строжайшую темницу. Настаивайте на этомъ, пожалуста. Я безумецъ съ своими просьбами. Я старый дуракъ! Да, она права, добрая Сибилла: кто при нкоторыхъ обстоятельствахъ не потеряетъ разсудка, тому и терять нечего!
Принцъ. Я васъ не понимаю. Любезны Галотти, что же могу я сдлать ещё боле. Остановимся на этомъ, прошу васъ. Да, да въ дом моего канцлера! Тамъ мы её помстимъ, я самъ провожу её туда, и если её тамъ не встртятъ со всевозможнымъ уваженіемъ, то слово моё не иметъ никакой цны. Не безпокойтесь только. Такъ мы и сдлаемъ! Сами же вы, Галотти, можете поступить какъ хотите. Вы можете слдовать за нами въ Гвасталу, можете возвратиться въ Сабіонетту — какъ хотите. Смшно было бы васъ стснять. А теперь — до свиданія, любезный Галотти! Пойдёмте, Маринелли: становится поздно.
Одоардо (стоя въ глубокомъ раздумьи). Какъ? я не могу даже переговорить съ моею дочерью? И здсь даже не могу? Я на всё вдь соглашаюсь: я нахожу всё превосходнымъ. Дочь канцлера естественное убжище добродтели. О, всемилостивый государь, отвезите туда мою дочь, никуда боле! Но поговорить съ нею хотлъ бы я прежде этого. Смерть графа ей ещё неизвстна. Она не поймётъ за что её разлучаютъ съ отцомъ и матерью. Чтобъ приготовить её къ этому извстію, чтобъ успокоить её по поводу этой разлуки, я долженъ переговорить съ нею, ваша свтлость, я долженъ съ нею видться.
Принцъ. Такъ войдите же къ ней.
Одоардо. О, дочь, конечно, сама можетъ придти къ отцу. Здсь, глазъ на глазъ, я скоро кончу съ нею. Пришлите только ее ко мн, ваша свтлость.
Принцъ. Хорошо! О, Галотти, если бы вы захотли быть моимъ другомъ, наставникомъ. отцомъ! (Принцъ и Маринелли уходятъ.)
Одоардо Галотти (глядя имъ въ слдъ, посл молчанія). Почему же и нтъ? Сердечно радъ. Ха, ха, ха! (Дико озирается.) Кто тутъ хохочетъ? Ей-Богу, я думаю, это я же самъ! Какъ весело, какъ весело! представленіе идетъ къ концу! Такъ, или этакъ! Но если она съ нимъ стакнулась? Если это — обычная, ежедневно-видимая комедія? Если она не достойна того, что я хочу для нея сдлать? (Молчаніе.) Для нея хочу сдлать? Что же хочу я для нея сдлать? Достанетъ ли у меня духу сказать себ это? Задумалъ я дло, такое дло, которое можно только задумать. Ужасно! Прочь, прочь! Я не стану дожидаться ея. Нтъ! (Обращаясь къ Небу.) Кто её, невинную, толкнулъ въ эту пропасть, тотъ пусть и вытащитъ. Зачмъ нужна ему моя рука? Прочь! (Хочетъ уйти и видитъ входящую Эмилію.) Поздно! А! онъ хочетъ участія руки моей! онъ этого хочетъ!
Эмилія. Какъ? Вы здсь, батюшка? и только вы одни? а матушка? Ея нтъ здсь? А графъ? и его нтъ? и вы такъ встревожены…
Одоардо. А ты такъ спокойна, дочь моя?
Эмилія. Отчего не быть мн спокойной? Или ничего не потеряно, или все! Могу ли, или должна я быть спокойною — разв это не одно и тоже?
Одоардо. Но какъ думаешь ты — что изъ двухъ?
Эмилія. Я думаю, что всё потеряно, и что мы должны быть спокойны.
Одоардо. И ты спокойна, потому-что должна? Кто ты? двушка и моя дочь? Стало-быть, мужчина и отецъ долженъ краснть предъ тобою? Но скажи мн: что разумешь ты, говоря: всё потеряно? Что графъ убитъ?
Эмилія. И за что онъ убитъ! за что! А! Такъ это правда, батюшка? такъ справедлива вся эта ужасная исторія, которую я прочла въ заплаканныхъ, дикихъ глазахъ моей матери? Куда ушла она?
Одоардо. Вперёдъ, если мы за нею послдуемъ.
Эмилія. Чмъ скоре, тмъ лучше, потому-что если графъ убитъ за это… за это… Для чего мы ещё остаёмся здсь. Убжимъ скоре, батюшка!
Одоаpдо. Убжать? Какая надобность? Ты въ рукахъ, ты останешься въ рукахъ разбойника.
Эмилія. Я останусь въ его рукахъ?
Одоардо. И ещё одна, безъ твоей матери, безъ меня.
Эмилія. Я — одна въ его рукахъ? Хорошо: оставьте только меня, оставьте только. Я посмотрю, кто можетъ удержать меня, кто можетъ принудить, кто этотъ человкъ, который можетъ приневолить человка.
Одоардо. Я полагаю, ты спокойна, дитя моё.
Эмилія. Да, я спокойна. Но что называете вы быть спокойной? Сложить руки и страдать безвинно и безмолвно? Терпть то, чего не должно было терпть?
Одоардо. О! если ты такъ думаешь, дай себя обнять, дочь моя! Я всегда говорилъ: природа хотла сдлать женщину совершеннйшимъ своимъ произведеніемъ, но она ошиблась въ глин: она взяла слишкомъ нжную. А впрочемъ — всё въ васъ лучше, чмъ въ насъ. А! если это составляетъ твоё спокойствіе, то въ нёмъ снова нашолъ я покой и для себя! Дай себя обнять, дочь моя! Подумай только: подъ предлогомъ судебнаго разбирательства — о, адская выдумка! — онъ отрываетъ тебя отъ нашихъ объятій и помщаетъ къ Гримальди.
Эмилія. Отрываетъ меня? помщаетъ? хочетъ оторвать меня отъ васъ? хочетъ! хочетъ! Какъ-будто мы съ вами не имемъ воли, батюшка?
Одоардо. Я такъ былъ взбшонъ, что схватился уже за этотъ кинжалъ (вынимая его), чтобъ одному изъ двухъ пронзить сердце.
Эмилія. О, нтъ, ради самаго неба, батюшка! Земная жизнь есть единственное достояніе порочныхъ людей. Мн, мн отдайте этотъ кинжалъ.
Одоірдо. Дитя моё, это не головная шпилька.
Эмилія. Такъ пусть же шпилька будетъ и кинжаломъ. Всё равно!
Одоардо. Какъ? вотъ до чего дошло! Нтъ, нтъ! образумься. И у тебя только одна жизнь.
Эмилія. И только одна невинность!
Одоардо. Которая выше и сильне всякаго насилія.
Эмилія. Но не сильне всякаго соблазна. Насиліе! Кто не устоитъ предъ насиліемъ? То, что называютъ насиліемъ, по моему — ничто. Соблазнъ — вотъ настоящее насиліе. Во мн течётъ кровь, батюшка, молодая, горячая кровь. И чувства мои — человческія чувства. Я не отвчаю ни за что. Я ни на что не гожусь. Я знаю домъ Гримальди: это домъ веселья. Я пробыла тамъ всего одинъ часъ на глазахъ у моей матери — и въ душ моей поднялась такая тревога, что самыя строгія внушенія религіи едва въ нсколько недль могли усмиритъ её. Религія! Ни какой религіи! Чтобъ избжать не худшаго зла, тысячи бросались въ волны — и стали святыми. Дайте, дайте мн этотъ кинжалъ!
Одоардо. Если бы ты знала, какой это кинжалъ.
Эмилія. Что жь, если я и не знаю его! Неизвстный другъ — всё-таки другъ. Дайте мн его, дайте!
Одоардо. А если я теб дамъ его? — вотъ! (Отдаетъ ей кинжалъ.)
Эмилія. А! (Хочетъ заколоться, отецъ вырываетъ кинжалъ изъ ея рукъ.)
Одоардо. Вотъ какъ скоро! Нтъ, не для твоей руки.
Эмилія. Правда, я должна головной шпилькой… (Хочетъ найти въ волосахъ шпильку, и руки ея встрчаютъ розу.) Ахъ, ты еще здсь? Долой тебя! ты не должна украшать волосы какой-нибудь… какъ отецъ назовётъ меня.
Одоардо. О, дочь моя!
Эмилія. О, батюшка! если я разгадала васъ… Но нтъ — вы не хотите и этого. Иначе зачмъ бы медлили вы? (Отрывая листки y розы.) Въ прежнія времена были примры, что отецъ, чтобы спасти отъ стыда свою дочь, вонзалъ сталь въ ея сердце и во второй разъ давалъ ей жизнъ. Но это — подвиги прежняго времени. Такихъ отцовъ нтъ уже нынче!
Одоардо. Есть ещё, дочь моя! есть ещё! (Закалываетъ её.) Боже! что я сдлалъ! (Эмилія падаетъ, Одоардо её поддерживаетъ.)
Эмилія. Сломили стебель розы прежде, чмъ буря разнесла ея листки по втру. Дайте мн поцаловать эту отеческую руку.
Принцъ. Что это? Эмиліи дурно!
Одоардо. Ей очень хорошо! очень хорошо!
Принцъ (подходя ближе). Что я вижу? Ужасъ!
Маринелли. Бда мн!
Принцъ. Жестокій отецъ, что вы сдлали?
Одоардо. Сорвалъ розу, прежде чмъ буря разнесла ея листья. Не такъ ли, дочь моя?
Эмилія. Не вы, батюшка, я сама, я сама…
Одоaрдо. Нтъ, дочь моя, не ты. Не оставляй свта съ неправдою на устахъ. Это совершилъ твой отецъ, твой несчастный отецъ!
Эмилія. Ахъ!… батюшка!… (Умирает. Одоардо бережно кладётъ её на полъ.)
Одоардо. Переходи въ лучшій міръ! Что же, принцъ, нравится она ещё вамъ? Возбуждаетъ она ещё въ васъ желаніе и теперь, когда утопаетъ въ крови, вопіющей объ отмщеніи? (Посл молчанія.) Но вы ожидаете, чмъ всё это кончится? Вы ждёте, можетъ-быть, что я эту окровавленную сталь обращу противъ самого себя, чтобъ завершить мое дло, какъ въ глупой трагедіи? Вы ошибаетесь. Вотъ! (Бросая кинжалъ къ ногамъ принца.) Вотъ онъ, кровавый свидтель моего преступленія! Я самъ предаю себя въ руки правосудія. Я иду и ожидаю васъ, какъ судью, а тамъ (указывая на небо) — буду ждать васъ предъ Судьёю всхъ насъ!
Принцъ (посл нкотораго молчанія, во время котораго онъ смотритъ на трупъ, съ ужасомь и отчаяньемъ къ Маринелли). Возьми, подними его. Что же ты не ршаешься? Презрнный! (Вырываетъ у него изъ руки кинжалъ.) Нтъ, твоя кровь не должна смшаться cъ этою кровью! Иди, спрячься отъ людей! Иди, говорю я теб! Боже! Боже! Ужели, къ несчастію столькихъ людей, мало того, что принцы — т же слабые люди? Неужели нужно ещё, чтобъ подъ личиною друзей ихъ скрывались демоны!