Бичурин Н. (о. Иакинф)
История первых четырех ханов из дома Чингисова
СОДЕРЖАНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Часть I
ТХАЙ-ЦЗУН ЧИНГИСХАН
1201
1201
История первых четырех ханов из дома Чингисова, Бичурин Иакинф, Год: 1829
Время на прочтение: 195 минут(ы)
История монголов: История первых четырех ханов из дома Чингисова / Н. Я. Бичурин (о. Иакинф), История монголов / Джованни дель Плано Карпини.
М., ‘Алгоритм’, 2008.
Предисловие
Часть I. Тхай-цзун Чингисхан
Часть II. Тхай-цзун Угэдей
Часть III. Дин-цзун Куюк
Часть IV. Сянь-цзун Мункэ
Издавая историю первых четырех ханов из дома Чингисова, почитаю нужным поместить здесь некоторые пояснения, без которых она по новости своих предметов и по образу ее составления может показаться для читателя не совсем вразумительной.
История эта не есть перевод какой-либо особливой книги, но извлечена из двух китайских сочинений, именно, из собственной истории Чингисова дома, царствовавшего в Китае под названием Юань, и из Китайской всеобщей истории, называемой ‘Тхун-цзянь-ган-му’ {Далее сокращенно Ган-му. — Ред.}. Первая из них служит основанием издаваемой мною книги, а из второй заимствованы некоторые подробности, относящиеся к пояснению того, что сказано уже в первой.
История династии Юань, будучи по качеству своему не чем иным, как биографией государей, содержит нагие происшествия, без соприкосновенных к ним обстоятельств. Ган-му, напротив, поясняет свои тексты кратким описанием, входя несколько в подробности событий. Это и побудило меня, для пояснения первой, сделать соответственное каждому году извлечение из последней.
Китайцы ввели в свою историю особливые выражения, от которых самый слог из исторического переходит некоторым образом в дипломатический. Например, история династии Юань, писанная от имени самого дома, называет ханов императорами, смерть их — преставлением, но Ган-му, писанная от лица китайской нации, ни об одном иностранном государе не говорит помянутых слов. Это обстоятельство является главной причиной той неровности, которая видна в китайском историческом слоге при точном переложении на другие языки.
Китайское письмо состоит не из букв, выражающих тоны голоса, но из символических знаков, образующих понятия о вещах, по этой причине язык их сам по себе недостаточен к удержанию правильного выговора в тоническом переложении собственных иностранных имен. Кроме того, национальная гордость и презрение китайцев к иностранцам внушили им способ — тонический выговор иностранных собственных имен, входящих в историю, изображать более знаками, имеющими смысл какой-либо язвительной насмешки. От этого многие таковые слова переложены слишком далеко от подлинного выговора, несмотря на то что в иероглифических тонах находятся выговоры, созвучные и даже одинаковые со звуками иностранных собственных имен.
Царствующий ныне в Китае дом Цин нашел этот прием сколько недостойным великой нации, столько же вредным для истории, почему издал исторический словарь, под названием ‘Гинь-ляо-юань сань-шы юй-цзе’, т. е. изъяснение слов в трех историях династий Гинь, Ляо и Юань. В сем словаре все иностранные собственные имена исправлены и снова переложены на китайский язык иероглифами, ближайшими к подлинному их выговору.
Почти все исторические труды подвержены тому недостатку, что историки, приспособляясь к свойству своего языка, или переиначивали произношение географических имен, или употребляли названия, принятые в их отечестве, но вовсе отличные от подлинных, и не делали на это замечаний {Что и ныне в обыкновении, потому что в настоящее время все кажется нам известным и не требует объяснений. Например, китаец по-маньчжурски называется никан, по-монгольски китат, по-тибетски гянак, по-французски шинца, по-немецки хинезер. Все эти слова самим китайцам неизвестны. Прочие народы, без сомнения, также различно называют их. Но кто может ручаться, чтоб по прошествии многих столетий не потерялось значение некоторых из помянутых названий? Тогда начнутся новые этимологические исследования и новые споры. — Авт.}. Сверх этого, самое положение древних мест многими историками не ясно было означено или с изменением некоторых мест и древние их названия изменились.
В повествованиях о Чингисхане и его преемниках нередко встречается сбивчивость в происшествиях и несходство в обстоятельствах, чему причиною то, что современные историки предварительно не подали понятия о тогдашнем географическом положении и политическом состоянии юго-восточных владений Азии. Надобно знать, что в то время, когда в Северной Монголии начал усиливаться Чингисхан, Китай разделялся на три царства, Гинь, Сун и Ся, которые получили названия от владычествовавших у них тогда домов.
Дом Гинь был из племени нынешних маньчжуров, которые в то время назывались Нючжи и Нючжень. Основатель рода князь Агуда объявил себя императором в 1115 г., чем положил конец дому Киданьскому (иначе Ляо), царствовавшему в Монголии. Преемник его покорил почти всю Монголию и Северный Китай до рек Хуай и Хань-цзян. Этот дом имел пять столиц. Первая называлась Восточной (по-китайски Дун-цзин), и была городом Ляо-ян, лежащим под 130R долготы и 41R северной широты, вторая называлась Западной (по-китайски Си-цзин), и была городом Дашхун-фу в провинции Шаньси, третья считалась Средней (по-китайски Чжун-син), и была нынешним Пекином, четвертая называлась Южной (по-китайски Нан-цзин), и была городом Кайфын-фу {В примечаниях на историю Абулгазиеву вместо этого города описан город Цзяннин-фу, который сделан Южной столицей (Нанкином) уже в XV веке.}, пятая называлась Северной (по-китайски Бэй-цзин {По южному выговору Бэ-гин, а отсюда произошло слово Пекин.}), и была городом Дадин-фу, который лежал в Карциньском аймаке. Монголы положили конец сему царству в 1234 г.
Дом Сун царствовал с 960 года над всем Китаем, кроме северной половины провинции Шаньси, уступленной Киданьскому дому. Нючженьцы, по ниспровержении Киданьского дома, отняли у дома Сун весь Северный Китай до рек Хуай и Хань-цзян. Монголы, по ниспровержении нючженьцев, перенесли оружие в Южный Китай и, овладев им, положили конец дому Сун в 1279 г. Столица дома Сун прежде находилась в Кайфын-фу, а потом в Ханчжоу, ныне главном городе в провинции Чжэцзян.
Царство Ся, иначе Ся Го и Си Ся, было так называемо по-китайски, а у народов северо-западной Азии известно под названием Тангута. Оно находилось не в Тибете, как некоторые полагают, а на северо-западных пределах Китая. В древности тангуты обитали около Хухунора. В начале IV в., когда страну покорили восточные монголы, основавшие здесь королевство Тоган, побежденные тангуты удалились на южный берег Желтой реки (Хатунь-гола), за хребет Аме-малцзинь-мусунь-ола, и жили здесь под китайским названием Дансян до половины VII в. В это время усилившийся Тибет начал теснить дансянов, почему они просили китайский двор перевести их во внутренние области Китая, и в 650-х гг. поселены были частью на северных пределах провинции Шэньси, частью в Ордосе. Здесь они спокойно жили более 500 лет. Наконец, князья их поссорились между собою, и китайский двор потребовал их к себе в 914 г. Один из сих князей, Тоба-цзи-цянь, успел убежать в Ордос и десять лет сражался с китайскими генералами при переменном счастье. Наконец, в 990 г. Киданьский дом признал его королем в Ся и через то положил начало королевству. При третьем короле своем, Тобе-юань-хао, оно заключало в своих пределах северную половину двух китайских провинций Шэньси и Ганьсу, Ордос, часть Хухунора и степи, лежащие от Ордоса к западу до Хами. Столиц было две, одна город Лин-чжоу, другая город Син-чжоу, что ныне Нинся-фу. Царствовавший в Тангуте дом имел два прозвания: монгольское Тоба и китайское Ли. Чингисхан положил конец тому королевству в 1227 году.
Нынешняя Халха до времен чингисхановых называлась Татань, словом маньчжурским, означающим шалаш, становище. Она разделялась на множество аймаков и состояла под зависимостью Нючжиского дома. Сильнейшие из татаньских аймаков были Монгол, Кэрэ, Тайчут и Татар. Монгол занимал нынешние земли Тушету-ханова аймака, Кэрэ — земли Саинь-ноинева аймака, Тайчут — земли Чжа-сакту-ханова аймака, Татар — земли Цицин-ханова аймака с небольшою разностью тогдашних пределов от нынешних.
Абулгази-ханова история народов турецкого племени, неправильно названная родословной татар, по большой части содержит историю разных отраслей дома Чингисова. Описанные сим ханом события относительно первых четырех ханов монгольских хотя имеют историческое основание, но вообще изложены не со всею полнотою и ясностью. Самый перевод, судя по способам, употребленным к составлению его, не мог быть точен. Французский переводчик сильно потемнил и запутал труд нелепыми своими примечаниями. В связи с этим я присовокупил на Абулгазиеву историю ссылки, по которым любопытные сами могут поверять описываемые в ней происшествия.
Наконец, может быть, некоторые пожелают знать, для чего историю первых четырех ханов из дома Чингисова окончил я открытием войны с Южным Китаем и таким образом оставил ее как бы неоконченной? Четыре первых хана, имея пребывание в Хорини, царствовали над монголами совокупно с покоренными землями, на престол возводимы были по монгольским установлениям, общим выбором князей и вельмож, и считались ханами монгольскими. Хубилай, вступивший на китайский престол без выбора и без согласия прочих князей, вместо наименования Татань принял своему дому название Юань и через то как бы отделил себя от общего состава Монгольской империи. С этого времени отдаленные ханы на западе один за другим объявили себя независимыми. Хубилай, наконец, остался только повелителем Китая и Монголии, которая вначале даже имела войну с ним за похищение престола. Война, начавшаяся с Южным Китаем, входит сюда только по хронологической связи.
Тхай-цзун Шен-ву-хуан-ди {Тхай-цзун суть китайские слова, в переводе — прародитель, Шен-ву-цуан-ди — китайские же слова, значат — премудрый и воинственный император. По китайским обрядам, Тхай-цзун есть наименование, данное ему в храме предков, т.е. по роду, Шен-ву есть имя, данное ему по смерти. В сем переводе китайские слова все оставлены несклоняемыми, потому что они ни в разговорах, ни в письме не имеют никаких изменений.}, по имени Темуджин, по прозванию Кият, родом был из колена монголов. Предок его в десятом колене назывался Бодонь-чар. Арунь-гова, мать Бодонь-чара, была выдана за Тобунь-мэргыня, родила двух сыновей, из которых старший назывался Бугу-хаша-ги, а младший — Богдо-салцзиху. Тобунь-мэргынь умер вскоре после рождения их. Арунь-гова, будучи вдовой, однажды ночью видела во сне, будто через верхнее отверстие юрты вошло к ней белое сияние и превратилось в златообразного, необыкновенного человека, который и лег на постель к ней. Арунь-гова от ужаса пробудилась, и после этого зачала и родила Бодонь-чара {В истории Абулгази-хана Тобунь-мэргынь назван Деюн-баки, Бугу-хашаги назван Бокум-катагун, Богдо-салцзиху назван Бочкин-чалчи, Бодонь-чар назван Бундечжир-могок.}. Он имел необыкновенный вид, был важен, скромен и говорил мало. Домашние называли его дурачком, но Арунь-гова в беседах с людьми говаривала, что этот сын не дурачок, а будет основателем знаменитого колена. По смерти Арунь-говы старшие братья разделили между собою наследственное имение, из которого Бодонь-чару ничего не досталось. Бедность и смирение, сказал он самому себе, богатство и знатность зависят от судьбы, много ли поможет имущество? Итак, оседлав белую лошадь, уехал в урочище Барту-ола и там остался жить. Он терпел крайнюю нужду в пропитании. К счастью его, однажды сокол схватил пред его глазами зверька и начал терзать. Бодонь-чар, поймав этого сокола силками, скоро приучил его бить зайцев и птиц и стал питаться дичиною. Одна заканчивалась, как излавливал другую, как будто само небо пеклось о нем. По прошествии нескольких месяцев прикочевали к нему несколько десятков кибиток из степи Тэнгэрихураской. Бодонь-чар поставил шалаш и остался жить с ними. Они стали помогать друг другу, и Бодонь-чар уже нималой не терпел нужды в содержании себя. Однажды средний брат, вспомнив о нем, сказал: ‘Бодонь-чар отъехал один и без имущества, думаю, что он терпит и холод, и голод’. Он тотчас поехал разведать о нем и, нашедши его, взял с собой. На возвратном пути Бодонь-чар сказал брату, что жители тэнгэрихураские ни к какому колену не принадлежат и если поскорее прийти сюда с войском, то можно покорить их. Брат поверил ему и, по возвращении в дом, набрав дюжих солдат, препоручил Бодонь-чару, который и покорил их. По смерти Бо-донь-чара наследовал сын его Багаритай-хабици, который родил Маха-доданя {Багаритай-хабици у Абулгази назван Тоха, Маха-додань назван Ду-тумин, колено Ялайр названо Чжалагир.}. Махадоданева жена, Моналунь, родила ему семь сыновей и овдовела. Моналунь имела характер твердый и вспыльчивый. Однажды ребятишки из колена Ялайр {Колено есть побочная линия из владетельного дома, получившая во владение участок земли купно с народом. У нас таковые отделы в древности назывались уделами. У монголов нередко прозвание владетельного дома купно служит названием всему его владению, равным образом нередко под названием колена разумеется и самый владетель. Например, Ялайр и колено, Ялайр и владетель этого колена, между тем он имел и свое собственное имя, которое здесь не показано. Подобные случаи ниже часто будут встречаться.} выкапывали коренья для пищи {Выкапывание кореньев в степи вредно для табунов, ибо лошади, бегая вместе, ломают себе ноги, когда оступаются в ямы, почему и ныне из-за выкапывания кореньев случаются убийственные драки у монголов с китайцами.}. Моналунь, едучи в телеге, увидала их и, рассердившись, закричала: ‘Сии земли — пастбища моих сыновей, как смеете вы портить их?’ Она поскакала в телеге на мальчишек и некоторых изувечила, а других передавила до смерти. Ялайрцы с досады угнали весь табун Моналунин. Сыновья ее, услышав о сем, не успели надеть лат и поскакали в погоню. Моналунь, чувствуя беспокойство, сказала: ‘Дети мои без лат поехали, едва ли одолеют неприятелей’. Она тотчас велела снохам взять латы и скакать вслед, но они не могли догнать их. Сыновья ее в самом деле были побеждены и все убиты. Ялайрцы, пользуясь победой, убили Моналунь и истребили весь дом ее. Спасся только один старший внук Хайду {Хайду у Абулгази назван Кайду.}, с которым кормилица его спряталась в куче дров. Нацинь, седьмой сын Моналунин, задолго до этого времени принят был в зятья одним жителем из урочища Бараху, по этой причине он уцелел. Услышав о несчастии, постигшем его дом, пошел наведаться и нашел только несколько десятков больных старух, между которыми находился выживший Хайду. Он не знал, что делать. К счастью его, при угоне табуна братняя рыжая лошадь, вырвавшись, с укрюком на шее, прибежала домой. Итак, Нацинь, сев на нее, притворился пастухом и выехал на ялайрскую дорогу, где встретились ему отец с сыном (ялайрские князьки), которые, держа соколов на руке, не в дальнем друг от друга расстоянии ехали верхом на охоту. Нацинь, узнав соколов, сказал: ‘Эти соколы у моих братьев взяты’. Он тотчас подъехал к младшему и обманом спросил у него: ‘Один гнедой жеребец увел табун на восток, не видал ли ты его?’ — ‘Нет, — отвечал младший. — А в тех местах, которыми ты ехал, нет ли диких уток и гусей?’ — ‘Довольно’, — отвечал Нацинь. ‘Не можешь ли проводить меня туда?’ — спросил охотник. ‘Можно’, — отвечал Нацинь и поехал вместе с ним. При обходе речной излучины, приметив, что задний охотник далеко отстал, он заколол ехавшего с ним и, привязав лошадь с соколом, поехал к заднему конному и спросил его, с прежним же обманом. Этот, напротив, спросил его: ‘Передний охотник есть сын мой, почему он так долго не встает с земли?’ Нацинь отвечал, что у него кровь пошла из носу. Конный начал сердиться, а Нацинь, пользуясь сими минутами, заколол его и поехал далее. Подъехав к одной горе, увидел здесь несколько сот лошадей и при них несколько ребятишек, которые играли, метая камешки. Нацинь долго всматривался и наконец приметил, что сии лошади принадлежали братьям его. Он употребил тот же обман и пред ребятишками. После этого, поднявшись на гору, посмотрел во все стороны, и как не видно было ни единого человека в окрестности, то убил всех мальчиков и, посадив соколов на руку, погнал лошадей домой. Здесь, взяв Хайду и больных старух, возвратился в Бараху. Как скоро Хайду подрос, то Нацинь с жителями урочищ Бараху и Цигэ объявил его владетелем. Хайду, вступив в правление, пошел с войском и на колено Ялайр и покорил его. Мало-помалу он усилился, поставил ставки свои в Бараху при Черной речке {На монгольском языке Хара-гол.}, а для свободной переправы во всякое время навел через нее мост. После этого начали приходить к нему жители из разных колен. По смерти Хайду вступил во владение сын его Бай-шенхур, после Бай-шенхура, наследовал сын его Думбагай. По смерти Думбагая вступил во владение сын его Хабул-хан {Бай-шенхур у Абулгази назван Басси-кир, Думбагай назван Туме-не, Хабул-хан назван Кабулк-ханом, Бардам назван Бартан-ханом.}. По смерти Хабул-хана преемствовал сын его Бардам. По смерти Бардама вступил во владение сын его Есугей {Есугей у Абулгази назван Иессуги-баядур.}, который наипаче усилился через покорение других колен. Есугей по кончине своей, в 3-е лето правления Чжи-юань (1266), наименован Ле-цзу Шень-юань-хуан-ди. Он, воюя с коленом Татар, положил самого владетеля по имени Темуджин. В это время ханьша его Улын родила Чингисхана {Отселе и далее везде, где только встречается имя Чингисхан, на китайском языке употреблено в истории слово ‘ди’, что значит император, а в Ган-му в текстах — слово ‘монгу’, т. е. Монгол, в объяснениях же — монгольский государь.}, который держал в руке кусок крови, ссохшейся наподобие красного камешка. Есугей изумился и по этой причине назвал его именем пленника — Темуджин, в память своих военных подвигов. Родственники Есугеевы из колена Тайчут прежде жили в дружбе с ним, но после, за определение Тарбагтая к управлению делами, начали злобиться на него и прервали связь с ним. По кончине Есугея Чингисхан остался малолетен, и многие из его колен перешли в подданство к Тайчуту {Темуджин у Абулгази назван Тамучин, Тайчут назван Тайчеут.}. Один из родственников по имени Тодо-хурча также вознамерился отложиться. Чингисхан со слезами удерживал его, но Тодо-хурча сказал на это: ‘Глубокое озеро уже пересохло, крепкие камни уже раздробились, для чего же еще удерживаешь меня?’ И так отъехал и он со своим народом. Ханьша Улын прогневалась, что он обессиливал ее, почему, собрав войска, сама погналась за отложившимися и, захватив большую половину их, возвратилась. В это время один из подданных Чингисхана по имени Чохи жил при Сали-гол. Тотай-хир из колена Чжамхак, кочевавший при Иругыле, вздумал напасть на него и силой отбил лошадей, пасущихся при Сали-гол. Чохи, собрав своих людей, скрылся в табуне и застрелил Тотай-хира. Чжамхак начал враждовать и, соединившись с Тайчутовым коленом, пришел с 30 тысячами войска дать сражение. Чингисхан кочевал тогда в степи Дурбэнь-чжосу. Получив известие о таковом перевороте, он собрал войска из всех своих колен и, разделив на тринадцать частей, ожидал неприятеля. Чжамхак вскоре показался, и Чингисхан, вступив в главное сражение, обратил его в бегство. В это время из всех колен Тайчутовы владения считались наиболее обширными, народ многочисленным, и дом его почитался наисильнейшим в их роде. Колено Чжориат {Чжориат у Абулгази назван Чжойгерет.} кочевало неподалеку от Чингисхана. Некогда Чингисхан, выехав на охоту, встретился с Чжориатом. Конные охотники познакомились между собой. Чингисхан сказал ему: ‘Нельзя ли вместе переночевать?’ — ‘Мне очень хотелось бы этого, — отвечал Чжориат. — Но для четырехсот охотников недостаточно съестных запасов, и половина людей уже отправлена домой. Что же делать теперь?’ Чингисхан настоятельно просил его переночевать и всех оставшихся и напоил, и накормил. На другой день вторично составили облаву, Чингисхан приказал своим людям гнать зверя со всех сторон прямо на Чжориата, и тот поехал домой с богатой добычей. Охотники его, тронутые таковым гостеприимством, говорили между собою: ‘Тайчут хотя в родстве с нами, но часто отбивает у нас телеги с лошадьми и отнимает съестные запасы, он не имеет качеств, свойственных владетелю. Темуджин, напротив, подлинно обладает качествами, свойственными владетелю’. В это время чжориатский старейшина Юл терпел великие притеснения от Тайчута, почему с Тахай-далу и своим коленом поддался Чингисхану, и, чтобы выслужиться перед ним, вызвались они убить Тайчута. Чингисхан сказал им: ‘Я спал крепким сном, к счастью, вы пробудили меня. Отселе впредь пойду по следам других людей и обязанностью поставляю все отнятое у него отдать вам’. Но помянутые два человека не могли исполнить обещанного и опять отложились. Та-хай-далу был в дороге убит людьми из Тайчутова колена, и с ним погибло колено чжориатов. В это время слава подвигов и добродетелей Чингисхановых день ото дня возрастала, между тем, как колено Тайчут страдало от несправедливости своего владетеля. Оно восхищалось, видя, что Чингисхан был милостив, человеколюбив и временами дарил своих людей шубами и лошадьми. Посему Цилагунь, Чжэ-бэ, Сирэгэ, колена Эбгынь, Долонгис, Чжалар и Манго по одной приверженности к справедливости {По определению китайцев, справедливость состоит в воздавании каждому должного и означает более усердие и приверженность к государю.} покорились Чингисхану. Чингисхан позвал к себе родственников Сочень-дайчеу и Сэчень-боция с домашними, и они приехали к Онони с кумысом. Пред Сэчень-боциевой матерью Холичей со всеми ее родственниками Чингисхан велел поставить один тузлук с кобыльим кумысом, а пред мачехой его (т. е. Сэчень-боциевой) Ибогыл — пред одною тузлук. Холича рассердилась и сказала: ‘Ныне он не почитает меня, а уважает Ибогыл’. Сэчень-боци подумал, что распорядителем Чингисханова пиршества был Сихир, почему и высек его розгами. От этого обстоятельства началась вражда. Чингисханов младший брат Бельгутей заведовал при нем хоринь-суруками, Буринь заведовал Сэчень-боциевыми хоринь-суруками. Буриневы люди украли лошадей, а Бельгутей поймал их. Буринь в гневе поранил Белыутея, изувечил бывших с ним людей и хотел драться, но Бельгутей, удерживая его, сказал: ‘Ужели вы намереваетесь мстить? Я хотя ранен, но не опасно, несколько повремените’. Но никто не слушал, схватив кумыс, затеяли драку, силой взяли двух помянутых хатуней (княгинь) и увезли с собою. Но Сэчень-боци прислал нарочного с предложением о примирении и велел двум княгиням возвратиться. В это время Могуцзинь-сориту, глава колена Татар, нарушил договор с Нючженьским {Нючженьский, иначе Нючжиский.} царством. Нючженьский государь (Мадагэ) отправил министра Ваньяня-сян с войском, и Могуцзинь-сориту, преследуемый им, бежал на север. Чингисхан, получив известие о том, собрал ближайшие войска и с Онони пошел навстречу ему, а между тем известил Сэчень-боция, чтобы и он присоединился к нему с людьми своего колена. Минуло шесть дней, а Сэчень-боци еще не приходил. Чингисхан один вступил в сражение, убил Могуцзинь-сориту и получил в добычу весь его обоз. Некоторые из подчиненных Чингисхановых были ограблены людьми из колена Наймань. Чингисхан, желая усмирить Наймань оружием, отправил шестьдесят человек требовать у Сэчень-боция войск. Сэчень-боци по прежней вражде убил из них десять человек, а остальных, сняв с них платье, обратно отпустил. Чингисхан с гневом на это сказал: ‘Сэчень-боци еще прежде розгами высек моего Сихира, ранил моего Белыутея, а ныне, пользуясь нашествием неприятеля, осмелился и меня оскорблять’. И так перешел с войсками через песчаную степь и полонил его колено, спасся только Сэчень-дайчеу со своим семейством. Спустя несколько месяцев Чингисхан вторично пошел с оружием на Сэчень-дайчеу, догнал его у тесного прохода в Тулету и истребил. Чжаси-гамбу из колена Хэрэ поддался Чингисхану. Этот Чжаси-гамбу был меньшой брат Ван-хану, главе колена Хэрэ. Подлинное Ван-ханово имя Толи, но как он пожалован был от нючженей королем (по-китайски Ван), по этой причине и назывался Ван-хан. Когда Ван-ханов отец Хурча-хош-билю умер, то Ван-хан, наследовав по нем правление, убил многих из своих родственников. Ван-ханов дядя Чжур {Колено Хэрэ, иначе Кэрэ, у Абулгази названо Карайте, Ван-хан назван Аунек-хан, Чжур назван Кавер, Эркэ-хара назван Якакаре.}, собрав войска, вступил с ним в сражение, загнал его в ущелье Халагунь и разбил. Ван-хан спасся только с сотней конных и прибежал к Есугею, который, лично выступив с войском против Чжура, прогнал его в Си Ся {Тангут.} обратно, отнял у него колено и возвратил Ван-хану. Ван-хан, тронутый таковым благодеянием, заключил клятву с ним и назвал его своим Аньдою. По смерти Есугея Ван-ханов младший брат Эркэ-хара, негодуя на кровожадность Ван-ханову, опять отложился и поддался колену Наймань. Найманьский глава Инакци послал войска на Ван-хана, отнял у него все колено и отдал Эркэ-харе. Ван-хан ушел (к хойхор-цам) в Хэ-Си и вместе с владетелями хойхорским и магометанским {На китайском хой-хой. Сим словом китайцы называют вообще всех магометан, но здесь разумеется какое-нибудь владение в Восточном Туркестане.} бежал в Кидань, но вскоре, отложившись от киданей, обратно ушел. В дороге вышел у него весь съестной запас, для утоления жажды доили овец, питались кровью, выпускаемою из верблюдов. Таким образом, был он в крайнем бедствии. Как Ван-хан был в дружбе с Есугеем, то Чингисхан прислал приближеннейшего человека пригласить его к себе, сам вышел навстречу ему, обласкал, поместил его в главном стойбище и снабдил съестными припасами. После этого сделал пир на берегу Туры и признал Ван-хана своим отцом. В непродолжительном времени он пошел войной на колено Моркис, вступил в сражение с его главою Тохто при Манача-оле, отнял у него имущество и земли и отдал Ван-хану, который, видя, что число народа его несколько умножилось, начал кочевать при Ман-хэ. Ван-хан, как скоро увидел, что он в состоянии действовать сам собою, то, не относясь к Чингисхану, один пошел войною на колено Моркис. Тохто, глава этого колена, не мог устоять и бежал в ущелье Боро-хуча. Ван-хан забрал здесь множество имущества и по возвращении ничего не уделил Чингисхану, но тот не счел случившееся за презрение. В это время найманьский владетель Боро-хан начал выказывать неприязненные намерения, и Чингисхан с Ван-ханом, снова выступив в поход, пришел в Кэшик-бакши. Здесь встретился с передовым Боро-хановым предводителем Отту-боро, который с сотнею конных хотя начал сражение, но, видя слабость своих сил, побежал в горы, под ним свернулось седло, и он был взят в плен. Вскорости после этого Чингисхан еще встретился с храбрыми найманьскими генералами Дису и Шибаром, но как солнце было на закат, то каждый возвратился в свой окоп, условившись {В это время в Монголии еще существовало древнейшее обыкновение Китая — начинать сражение по предварительному условию с обеих воюющих сторон.} вступить в сражение в следующий день. В эту ночь Ван-хан зажег в своем лагере множество огней, чтобы отдалить подозрение, а между тем войско свое скрытно перевел в другое место. Уже на рассвете Чингисхан узнал об этом, почему начал очень подозревать этого союзника в противных намерениях и отступил к Сали-голу. Вскоре и Ван-хан возвратился к Туре, где надеялись соединиться с ним сын его Илха и Чжаси-гамбу. Цису узнав о сем, воспользовался их расплохом, ибо, нечаянно напав в дороге, захватил людей их. Илха побежал известить Ван-хана, а этот послал его с Бургутом догонять Цису, между тем отправил к Чингисхану нарочного сказать, что наймани, вопреки народным правам, отбили у него людей, и просил, чтобы Чингисхан отпустил к нему четырех славных своих генералов для отмщения за обиду. Чингисхан, забыв прежние неудовольствия, послал Баорцзи, Мухури, Бороханя и Цилагуня с войсками. Илха еще до прибытия сих войск, догнав Цису, вступил с ним в сражение и совершенно разбит был. Бур-гут застрелен, под Илхою лошадь споткнулась, и он едва не попался в плен. Но четыре генерала вскоре за сим явились на поле сражения и, ударив на найманей, обратили их в бегство, отняли у них всю добычу и возвратили Ван-хану. Вскоре после этого они вместе с младшим Чингисхановым братом Хачжаром {В подлиннике это имя писано: Хасар.} вторично пошли на найманей, вступили в дело у Хоронь-чжасэ и одержали совершенную победу, почти всех оставив на месте сражения. Победители, собрав трупы офицеров убитых и родственников своих, приняли позор. С этого времени Наймань начал ослабевать, но Тайчут еще был силен. Чингисхан, соединившись с Ван-ханом при Сали-голе, вступил с Ханху, главой колена Тайчут, в главное сражение при Онони и обратил его в бегство, убитых и в плен взятых было великое множество. Колена Хатагин, Салчжут, Дур-бэт и Хунгири, услышав, что Наймань и Тайчут разбиты, сим приведены были в страх и волнение. Они собрались при Арубулаке и, заколов белую лошадь, поклялись над нею напасть на Чингисхана и Ван-хана внезапно, но Дайнь, глава колена Хунхури, сомневаясь в успехе этого предприятия, тайно послал к Чингисхану человека с известием. Чингисхан и Ван-хан выступили от Хуту-нора навстречу им и, сражаясь до Байли-гола, одержали и здесь совершенную победу. После этого Ван-хан, отделив свои войска, пошел к Илари-голу. Чжаси-гамбу, советуясь с Адунь-айжи и Ихэ-тором, говорил: ‘Мой старший брат (Ван-хан) непостоянен в делах. Как скоро он истребил всех родственников, то можем ли мы уцелеть?’ Но Адунь-айжи перенес сии слова Ван-хану, который приказал Ихэ-тора с прочими взять под стражу. Когда привели их к ставке, то Ван-хан, развязав их, сказал Ихэ-тору: ‘Мы на возвратном пути из Си Ся терпели голод и положили клятву между собою {Заключение подобных клятв у монголов, так же как и у китайцев, составляло священный обряд, торжественным образом совершаемый над каким-либо убитым животным.}. Ужели ты забыл тогдашние слова?’ После этого плюнул ему в лицо, сидевшие вверху также встали и плевали на него. Сверх этого, Ван-хан часто делал Чжаси-гамбу упреки, даже постыдные. Посему Чжаси-гамбу и Ихэ-тор оба бежали в Наймань. Чингисхан стоял лагерем при Чачар-оле и готовился идти войною на колено Татар. Глава этого колена Ола-уньдур сам выступил дать сражение, но был совершенно разбит. В это время колено Хунгири хотело поддаться Чингисхану, но Хачжар, не зная о том, напал на это колено и ограбил, почему оно поддалось Чжам-хаку и соединилось с коленами Дурбот, Икирас, Хатагинь, Хорлас, Татар и Салчжут, которые при Цзянь-голе, по общему выбору, объявили Чжам-хака ханом и на берегу Тула-биры (что ныне Тола) положили следующую клятву: ‘Кто из нас, клянущихся здесь, откроет о нашем предприятии, тот да свергнется подобно берегу, да посечется подобно лесу’. По окончании этой клятвы они начали топать ногами и отвалили берег, потом обнаженными саблями рубили деревья. Они собрали солдат для нападения на Тахайханя. В это время женился некто Чор, служивший в войске Чингисхановом. Этот Чор, по случаю проезжая здесь, видел все происходившее у Толы и проведал о их намерениях. Он тотчас возвратился и донес Чингисхану о всем, что узнал. Чингисхан немедленно собрал войска, пошел навстречу им и, вступив в сражение в урочище Халяртай-хорога, разбил их. Чжамхак спасся бегством, а колено Хунгири покорилось Чингисхану.
В лето Жинь-сюй {Жинь-сюй есть название 54-го года в шестидесятилетием китайском цикле. Принятое в китайской истории летосчисление по правлениям государей необходимо подвержено частому изменению, по краткости таковых эпох, и посему название годов знаками шестидесятилетнего круга много способствует порядку китайского летосчисления.} Чингисхан послал войска к Урху-сал-чжа-голу, на колена Аныди-Татар и Чагань-Татар. Пред отправлением в этот поход он сказал к войску: ‘Если победите неприятеля, то, преследуя его, остерегайтесь бросаться на добычу до тех пор, пока совершенно не окончите военного действия’. Случилось, что в самом деле одержали победу, но три его родственника, Алтань, Хуцзир и Даритай, преступили условие. Чингисхан, рассердившись на это, отнял у них всю добычу и разделил на войско. В первый раз Тохто, будучи разбит Чингисханом, бежал в ущелье Боро-хуча, но вскоре вышел оттуда и опять начал беспокоить Чингисхана, но вторично был прогнан. После этой неудачи, соединившись с коленами Наймань, Дурбот, Татар, Хатагинь и Салчжут, снова произвел нападение. Посланные Чингисханом конные отряды по обозрении окрестностей с возвышенных мест донесли ему, что найманьское войско уже приблизилось, почему он и Ван-хан перенесли свой лагерь в укрепление, а Илха расположился лагерем на высоте с северной стороны. Найманьские войска ударили на него, но не могли сбить и возвратились. Вскоре и Илха вступил в укрепление. Пред сражением Чингисхан отправил свой обоз в другое место, а сам с Ван-ханом остался в укреплении Алань-чжой. Главное сражение происходило в урочище Чой-дань. Найманьский владетель велел жрецу принести жертву духу вьюги и думал, при благоприятствии его, произвести нападение. Напротив, ветер поднялся навстречу ему, найманьское войско не могло сражаться и хотело возвратиться, но рытвины и ущелья наполнились снегом. Чингисхан воспользовался сим случаем — и найманьцы были совершенно разбиты. В это время Чжамхак шел на помощь найманям, но, увидев, что они разбиты, пошел обратно и на дороге произвел великие грабительства в союзных с ним коленах. Чингисхан хотел старшего своего сына Джучи {У Абулгази назван Чучи (Джучи).} женить на Ван-хановой дочери Чор-бицзи, а за Ван-ханова сына Тосхо выдать свою дочь Гацинь-бицзи, но не могли согласиться в том, и после этого часто происходили размолвки. Чингисхан, при союзе с Ван-ханом для нападения на Наймань условился, чтобы в следующий день дать сражение с Чжамхаком, и при сем случае сказал ему: ‘Я в отношении к тебе, как степной жаворонок (по-китайски бай-лин), а прочие — как лебеди. Степной жаворонок и в жару, и в стужу всегда на севере живет, а лебеди при наступлении стужи улетают на юг в теплые места’. Тем давал он знать, что и за его мысли нельзя ручаться. Ван-хан, выслушав это, предался подозрению и перекочевал со своим народом в другие места. Когда же договор о браках не состоялся, то Чжамхак, пользуясь сим несогласием, сказал Илхе: ‘Хотя Чингисхановы слова справедливы, но ты всегда имеешь сношения с Найманем, и тебе с отцом предстоит опасность. Если ты предпримешь войну, то я обещаюсь содействовать тебе’. Илха поверил ему. В это время Даритай, Хуцзир и Алтань, отложившись (от Чингисхана), передались Илхе и также изъявляли желание помогать ему в войне против сыновей Улыниных. Илха крайне обрадовался и послал к Ван-хану нарочного с известием, Ван-хан сказал на это, что Чжамхак хитер на словах и непостоянен в делах и посему не заслуживает доверия. Илха настоятельно предлагал союз, и они очень часто имели между собою сношения. Ван-хан сказал ему: ‘Я обязан Чингисхану спасением моей жизни. У меня уже борода и волосы побелели. Оставь меня спокойно умереть. Ты беспрестанно докучаешь мне своими убеждениями. Если одобряешь происходящее, то действуй сам, а не беспокой меня’. После этого Чжамхак пустил палы и выжег Чингисхановы пастбища.
1203
В лето Гуй-хай Ван-хан с сыном, умыслив погубить Чингисхана, послал нарочного сказать ему, что он теперь соглашается на прежнее предложение о браках и просит приехать пить бухунчар. Чингисхан поверил этому и поехал в сопровождении десяти конных, но на половине пути, остановленный сомнением, послал одного с извинением, а сам возвратился домой. Ван-хан, не имев успеха в хитром умысле, решился учинить нападение войсками, но конюший его Сирикци, узнав о сем, тайно с младшим своим братом Бадою {Бада у Абулгази назван Баду, а брат его назван Сирикци.} известил Чингисхана. Тот немедленно поскакал к своим войскам, стоявшим в укреплении при Онони, отправил весь обоз в другое место и послал Чжерима с передовым отрядом, чтобы по прибытии Ван-хана можно было дать правильное сражение. Чингисхан сперва встретился с коленом Чжулгынь, потом с коленом Дунга, далее с коленом Хор-ширэмынь и над всеми одержал верх. После всех встретился с войсками Ван-хана и разбил их. Илха {Илха у Абулгази назван Сунгун.} с досады снова устремился к сражению, но, будучи ранен стрелой в щеку, едва собрал своих солдат и отступил. Колено Кирэй {Кирэй у Абулгази названо Кункурат.}, оставив Ван-хана, поддалось Чингисхану. Ван-хан, потеряв сражение, возвратился. Чингисхан со своими войсками также пошел в обратный путь и, расположившись лагерем при Дун-гэ-норе, послал Алиху к Ван-хану с следующим выговором: ‘Государь мой! Будучи преследуем своим дядею Чжуром, ты в крайности прибегнул к нам. Мой отец, разбив Чжура в Хэ-си, взятые земли и людей той страны все отдал тебе. Вот первая великая услуга, оказанная тебе. Когда напали на тебя наймани, ты бежал на запад в места, где солнце заходит, между тем младший твой брат Чжаси-гамбу находился на пределах Нючженьского царства. Я немедленно отправил людей позвать его, но он на возвратном пути был утеснен людьми из колена Моркис. Я просил старшего моего брата Сэчень-боция и младшего брата Дайчеу, и они истребили тех людей. Вот вторая великая услуга, оказанная тебе. Когда пришел ты ко мне в крайних обстоятельствах, то я, проходя урочище Хай-дала, отнял в тамошних местах овец, лошадей, имущество и все отдал тебе и не более как в продолжение полумесяца сделал тебя из голодного сытым, из тощего тучным. Вот третья великая услуга, оказанная тебе. Ты, не известив меня, поехал грабить Морхисово колено и получил великую добычу, а по возвращении ни волоса не уделил мне, но я не роптал на это. Когда наймани напали на тебя, я же послал четырех генералов, которые вернули взятых в плен. Твоих людей возвратили тебе и опять восстановили твои владения. Вот четвертая великая услуга, оказанная тебе. Когда я воевал с пятью коленами: Дурбош, Татар, Хатагинь, Салчжут и Хунгири, то уподоблялся восточному соколу, который не упускает ни одной птицы, им усмотренной, но всегда, какую только получал добычу, делился с тобою. Вот пятая великая услуга, оказанная тебе. Это пять услуг всем известны, но ты вместо благодарности заплатил мне враждою и пошел войною на меня’. Ван-хан, выслушав это, сказал Илхе: ‘Какие мои прежние слова? Они тебе должны быть известны’. Илха сказал на это: ‘Теперь дела уже в таком состоянии, что невозможно оставить предпринятого, остается только всеми силами противостать. Если победим, то покорим его, если он победит, то покорит нас, что много говорить?’ В это время родственники Чингисха-новы, Алтань и Хуцзир, еще находились при Ван-хане, почему Чингисхан послал к ним Алиху и приказал в укоризну сказать следующее: ‘Прежде в нашем владении не было государя. Сэчень-боций (с братом) собственно есть потомок Балгата, двоюродного деда. Желали поставить его владетелем, но он с твердостью отказался, назначали тебя, Хуцзир, как сына дяди Нагуня, но ты с твердостью отклонил это. А как дела этого нельзя было оставить неконченым, то предложили постановить тебя, Алтань, как сына нашего деда Худулы, и ты также с твердостью отказался, почему вы и избрали меня своим государем. Ужели я предварительно сам искал этого? Против чаяния избран я общим мнением, дабы не допустить, чтобы земли, приобретенные нашими предками трех рек {Чингисхановы предки кочевали между вершинами рек Онони, Толы и Кэрулена.}, перешли к другим людям. Вы хотите служить Ван-хану, но он непостоянного свойства. Вы видели, как он поступил со мною, кольми паче с вами, оставьте его’. Алшань ни слова не сказал на это. Чингисхан вслед за посланным и сам выступил с войском и, ограбив Нилгянь, колено, отделенное от Хунгири, пришел к Баньчжур-голу. Тогда вода в реке была мутна. Чингисхан, утолив жажду ею, сделал воззвание к войску. Некто Буту, из колена Ицири, был разбит коленом Хороло, почему он, встретившись с Чингисханом, заключил с ним клятву. Хочжар, отдельно живший при Халагунь-оле, лишившись жены и детей, отнятых Ван-ханом, бежал с малолетним своим сыном Тоганом. Когда издержал съестные запасы, то доставал яйца из птичьих гнезд и тем питался. Он соединился с Чингисханом при вышеупомянутой реке. В это время Ван-хан был весьма силен и многолюден, Чингисхан, напротив, малосилен, и еще нельзя было предузнать, на чьей стороне останется победа. Народ был в опасности и страхе. Пьющие воду, обращаясь друг к другу, говорили: ‘Испей мутной воды’, означая сим общее участие в опасности. Когда приблизилось Ван-ханово войско, то Чингисхан вступил с ним в сражение, в урочище Харакцинь-шату. Ван-хан был совершенно разбит. Вассалы его, Алшань, Хуцзир и Чжамхак, умыслили умертвить Ван-хана, но не в силах были совершить этого и бежали в Наймань, а Даритай и Баринь с униженностью покорились. Чингисхан перенес лагерь к вершине Онони, намереваясь напасть на Ван-хана, почему предварительно отправил к нему двух человек, которые бы ложно от имени Хачжара сказали ему: ‘Мой старший брат (Чингисхан) неизвестно где теперь находится. Моя жена с семейством живет при тебе, желательно и мне быть вместе с семейством, но не знаю, как примешь меня. Государь! Если забудешь прошедшие мои проступки и вспомнишь прежние услуги, то с покорностью возвращусь к тебе’. Ван-хан не приметил обмана и отправил с посланными своих людей, чтобы над тузлуком {Тузлук есть мешок из лошадиной брюшины или сшитый из бараньей кожи. В таких тузлуках кочевые квасят молоко, держат воду и другие жидкости.}, кровно наполненным, заключили с ним клятву. Как скоро посланные возвратились, то Чингисхан употребил их вожатыми и войскам велел с кляпами во рту ночью спешить к Чеченьту-оле. Таким образом, напав неожиданно на Ван-хана, разбил его и покорил все колено Хэрэ, только Ван-хан и Илха спаслись бегством. Ван-хан со вздохом сказал: ‘Сын! Я от тебя дошел до настоящего несчастья, но теперь поздно раскаиваться’. Встретившийся с ними на дороге найманьский генерал убил Ван-хана, а Илха бежал в Си Ся и там начал кормиться грабительством. Будучи прогнан тангутами, он ушел во владения Кучаские {Абулгази пишет, что ушел в город Хашин (Хошан).}, но кучаский владетель, выступив с войсками, убил его. Чингисхан, по истреблении Ван-хана, сделал великую облаву при Тэмэгэ-голе, обнародовал законы и с торжеством возвратился. В это время найманьский владетель Диянь-хан с неудовольствием смотрел на Чингисхана, так что отправил нарочного к Ару-хасу, главе колена Бадалда, сказать: ‘Я слышал, что некто на востоке намеревается объявить себя императором (ханом). На небе нет двух солнц, может ли народ иметь двух государей? Если ты согласишься усилить мое правое крыло, то я намерен отнять у него и лук, и стрелы’. Но Ару тотчас известил о сем замысле Чингисхана и вскоре засим поддался ему со всем коленом.
1204
В лето Цзя-цзы Чингисхан назначил великое собрание при Тэмэгэ-голе, для совета о предприятии войны на най-маней. Все вельможи представляли, что теперь, в начале весны, лошади тощи и надобно для этого дождаться глубокой осени. Но Чингисханов младший брат Оцигинь сказал, что всякое дело лучше решить немедленно, не для чего отговариваться худобою лошадей. Бельгутей {Оцигинь и Бельгутей у Абулгази соединены в одного человека под именем Даритлай-олчинган или Даритлай-булай.} также сказал: ‘Наймань хочет отнять у нас лук и стрелы, это значит, что он унижает нас. Справедливость предписывает нам единодушно умереть. Он тщеславится, полагаясь на обширность своих владений, но если напасть на него врасплох, то наверно можно ручаться за успех дела’. И Чингисхан, будучи доволен сим, сказал, что с такими людьми, идучи на войну, нельзя усомниться в успехе. И так он пошел войною на Наймань, и остановился с войском при Циньдахань-оле. Сначала отправил Хубири и Чжебэ с передовым корпусом. Диянь-хан пришел от Алтая, расположился лагерем при подошве Хан-гая. К нему присоединились: Тохто, глава колена Морхис, Алинь, глава колена Хэрэ, Хутук-беци, глава колена Тайши-ойрат {Морхис, иначе Моркис, назван Марктатт, Тайши-ойрат назван Уират.}, еще колена: Дурбот, Татар, Хатагинь и Салчжут. Таким образом, Диянь-хан сделался довольно сильным. В это время одна хилая лошадь из Чингисханова войска от испуга забежала в найманьский лагерь. Диянь-хан, увидя ее, сказал своим чиновникам, что монгольские лошади тощи и слабосильны, надобно бы заманить неприятелей подальше вглубь, а после того, вступив в сражение, побрать их в плен. Но генерал Хулусу-бэци сказал на это: ‘При покойных государях на сражениях мужественно шли вперед, не обращаясь взад, дабы не показать неприятелю ни хвоста лошадиного, ни спины солдатской. Предполагаемое теперь отступление не означает ли внутреннего страха? А если страшишься, то для чего не велишь ханьше предводительствовать войском?’ Ди-янь-хан, огорченный тем, тотчас вскочил на лошадь и Приказал начать сражение. Чингисхан препоручил Хачжару управлять центром армии. В это время Чжамхак, находившийся при Диянь-хане, подъехал осмотреть войско Чингисханово и, видя его в совершенной исправности, сказал своим приближенным: ‘Найманьцы, начиная войну, почитали монгольское войско за стадо козлят и ягнят и думали совершенно перетоптать их и не оставить ни кожи, ни ног. По моему замечанию, оно теперь уже далеко от того состояния, в каком прежде было’. После этого он отделился со своим войском и ушел. В этот день Чингисхан вступил в главное сражение с наиманьским войском, после полудня взял в плен Диянь-хана и убил его. Войска прочих колен все вдруг рассеялись, одни ночью бежали в горы, где их погибло великое множество, падая с утесов, остальные же в следующий день все покорились. Вслед за тем и колена Дурбот, Татар, Хотагинь и Салчжут также покорились. Вскоре Чингисхан пошел на колено Морхис, глава которого Тохто {Тохто у Абулгази назван Тохтабеги (бек), ханом Маркатским, Боро-хан назван Байроко, ханом Наиманьским.} бежал к Диянь-ханову старшему брату Боро-хану, а подданный его Дайр-носунь, представив Чингисхану дочь свою, покорился, впрочем, опять отложился и ушел. Чингисхан, прибыв к укреплению Тайха-хота, отрядил Борохоня и Сибэ с правым корпусом взять это место, и оно было взято.
1205
В лето И-чеу Чингисхан пошел войною на Си Ся и, взяв укрепление Ла-и-ри, прошел Лосо-хото, пограбил множество людей и верблюдов и возвратился.
1206
Первое лето {Первое лето, т.е. от Чингисханова вступления на императорский престол. Китайцы, ведущие летосчисление по правлениям государей, почему при вступлении каждого государя на престол дают названия продолжению будущего его правления и снова начинают считать годы от первого лета царствования его. Последний год покойного государя причисляют к его же царствованию, а правление нового государя считают с начала следующего года. Первые четыре государя из дома Чингисова царствовали в Монголии и потому не имели названия своим правлениям.} Бин-инь. Чингис, собрав всех князей и чиновников при вершинах Онони, выставил девять белых флагов и вступил на императорский (ханский) престол. Князья и чины поднесли ему название Чингисхана. Этот год было шестое лето династии Гинь, правления Тхай-хо. По вступлении на престол он опять пошел войною на Наймань. В это время Боро-хан, занимавшийся облавою при Урту-оле, был им схвачен. Диянь-ханов сын Хучулэй-хан {Хучулэй-хан у Абулгази назван Кутшлук.} и Тохто бежали к Яр-даши-голу. После Чингисхан начал помышлять о войне против нючжисцев. Незадолго пред сим нючженьский государь казнил Чингисханова родственника Хамбухай-хана, за которого Чингисхан и помышлял отмстить. В то же время перебежчики и пленные из нючженьцев единогласно говорили Чингисхану, что государь их бесчеловечно поступает. По сим-то причинам Чингисхан решился объявить ему войну, но не смел приступить к делу без особенного приготовления.
ИЗ ГАН-МУ
Бин-инь. Царства Сун, правления Хай-си второе лето. Царства Гинь, правления Тхай-хо шестое лето. Монгольский Кият Темуджин объявил себя императором при Онони {В Ган-му летосчисление ведено по правлениям государей Южного Китая, известного, под названием царства Сун. Слово ‘Гинь’ — по южному выговору, а по северному — ‘Цзинь’. Я удержал в переводе южный выговор для различения сего дома от династии Дзинь, начавшейся в 265 г., кончившейся в 449 г. по Р. X. Впрочем, слово ‘Гинь’ удерживаемо было только в одних текстах, в описаниях же, для легкости в слоге, оно заменено словами ‘нючжень’ и ‘нючжи’, собственным именем народа. Царство Сун в описаниях также называемо было Южным Китаем. В Китае, когда по ниспровержении одного царствующего дома получает престол другая фамилия, то последняя принимает новое наименование, которое служит названием и царствующему дому, и царству его. Посему ‘царство’, ‘династия’, ‘дамб’, ‘двор’ суть в китайской истории однозначащие слова. Царство Гинь по-маньчжурски называлось Айжинь-гурунь, т. е. Золотое царство, золото по-китайски ‘гин’, по-монгольски ‘алтан’. Потому-то историк Абулгази называл нючженьского государя Алтань-ханом, что значит ‘золотой царь’. У китайцев прозвание важнее имени и поставляется прежде оного, почему в сем тексте Чингисхан назван Кият Темуджин.}.
Из предков Темуджиня был некто Бодонь-чар. Мать его Арунь-гова, родив двух сыновей, овдовела. После того ей неоднократно виделось во сне, будто сияние разливалось над ее чревом и она от этого родила третьего сына. Это был Бодонь-чар. Потомство сыновей ее размножилось, и от каждого произошло особливое колено. Сии родственники жили от колена Ухуань на севере (на северо-западе) и смежны были с коленами Ойрат, Наймань и с древним городом Хоринь, который принадлежал хойхорцам девяти колен. Из колена в колено они считались вассалами домов Ляо и Гинь, вообще же принадлежали к татаньскому племени. Уже Есугей покорил прочие колена под свою власть и учинился сильнейшим. Воюя с коленом Татар, он взял в плен старейшину его Темуджиня. На возвратном пути при горе Тели-вынь-пань-то, где он расположился лагерем, родился сын, которого в память победы назвал Темуджинем. По смерти Есугея Темуджин остался малолетен. Многие из его колен поддались родственному с ним дому Тайчут. Этот Тайчут, соединив семь колен, пришел с тридцатью тысячами учинить на него нападение. Темуджин с матерью Улын повел своих родовичей тринадцатью колоннами и, вступив в главное сражение, разбил Тайчута. Эта победа несколько успокоила Темуджиня. Тайчут, владея обширными землями и многочисленным народом, не имел хорошего управления, почему низшие, советуясь между собою, говорили: ‘Темуджин одевает людей собственным платьем, сажает их на собственных коней, он истинный наш государь’. Почему многие поддались Темуджиню, а от этого колено Тайчу-тово умалилось. В скором времени колено Татар отложилось от Нючженьского царства. Темуджин повел войска с берегов Онони и, соединившись с войсками нючженьцев, уничтожил это колено. За такую услугу он получил название Ча-ушу-лу {Должно быть, монгольское слово, испорченное китайцами.}, т.е. главнокомандующего против мятежников. Как колено Наймань было одно из сильнейших, то Темуджин с подобострастием служил ему. Но когда Наймань начал производить притеснения и грабежи, то Темуджин собрал все подвластные ему колена при Тэмэгэ-голе, где с согласия всех объявил войну найманям. Найманьский Ди-янь-хан расположился с войсками под Хангаем и соединился с коленами Морхис и пр. Войско его было довольно многочисленно. Темуджин вступил с ним в главное сражение, на котором взял в плен и убил самого Диянь-хана. Прочие колена все рассеялись. Темуджин наиболее усилился, почему в следующем году учинил нападение на Си Ся, разбил крепостцу Ла-и-ри, прошел город Ло-со-хото и, обогатившись награбленными добычами, возвратился. Остановившись при вершине Онони, он собрал старшин из всех колен, выставил девять белых флагов и сам себя провозгласил Чингисханом. Пред сим нючженьский государь отправил князя Юнь-цзи в Цзин-чжоу {Что в аймаке Дурбань-хухуш.}, для принятия дани от Темуджиня. Юнь-цзи удивился виду его и по возвращении предложил своему государю при каком-нибудь случае погубить его, но последний не согласился. Темуджин, узнав о том, начал питать злобу.
1207
Второе лето Дин-мао. Осенью вторично Чингисхан пошел войною на Си Ся и взял город Уй-ра-ка. В сем году послал двух чиновников, Алтаня и Бору, к колену Кир-цзи-су. Вскоре за тем Идыр-нэрэ и Алдар {Идыр-нэрэ и Алдар — названия колен.} прислали посланников с лучшими соколами.
1208
Третье лето Сюй-чень. Весной хан возвратился из Си Ся. Летом от жары уехал в Лун-тьхин. Зимою опять пошел войною против Тохто и Хучулэй-хана. В это время Ойрат и другие колена, встретившись с передовым нашим корпусом, без сражения покорились. Использовав их проводниками, дошли до Яр-дати-гола и уничтожили колено Морхис. Тохто, будучи ранен стрелой, умер. Хучулэй бежал в Кидань {Здесь под Киданью разумеются земли потомков Киданьского дома, лежавшие в северной части Восточной Монголии.}.
1209
Четвертое лето Сы-и. Весною владение Хойхор {Хойхор, на китайском Бэй-вур, у Абулгази назван Уйгур, туркестанское название владения.} вступило в подданство монгольское. Хан проник в Хо-си. Тангутский государь Ли-ань-цюань поручил армию своему наследнику, который, вступив в сражение с Чингисханом, был разбит, а второй главнокомандующий, Гао, взят в плен. Чингисхан еще завоевал Урянхай {Урянхайцы у Абулгази названы кергизами. Эту погрешность должно отнести к неточности перевода или к ошибке переписчиков. Урянхайцы тогда кочевали на нынешних корциньских землях.} и полонил генерала Сиби. После этого он взял крепость И-мынь, вторично разбил тан-гутское войско, полонил полководца Вэймина и подступил к городу Чжун-син. Здесь тангуты разрушили плотину и равнины наполнили водою, почему Чингисхан, сняв осаду, возвратился и послал вельможу Эда в Чжун-син с предложениями к тангутскому государю. Тот представил Чингисхану дочь свою и просил о мире.
ИЗ ГАН-МУ
Сы-и. Второе лето правления Цзя-дин. Царства Гинь, правления Да-ань первое лето. В шестой месяц монголы вступили в Лин-чжоу {Надобно разуметь, в пределы области, а не в самый город Лин-чжоу.}. Тонгутский государь Ли-ань-цюань покорился.
С этого времени королевство Ся наиболее ослабело. В 12-й месяц княжество Вэй-вур покорилось монголам. Это княжество при династии Тхан называлось Гаочан {По-монгольски Хойхор, по-турецки Уйгур.}.
1210
Гын-ву, пятое лето. Весною нючженьский двор {Нючженьский государь у Абулгази назван Алтан-ханом.}, предполагая начать войну, построил укрепление Ву-ша-пху. Отправленный Чингисханом генерал Чжебэ, нечаянно напав на это укрепление, побил войска и пошел далее на восток. Прежде Чингисхан ежегодно представлял нючженьскому двору дары. Вследствие этого нючженьский государь отправил князя Юнь-цзи в Цзин-чжоу для принятия дани от него. Чингисхан при входе этого князя не сделал ему должной чести. Юнь-цзи по возвращении предложил объявить Чингисхану войну. В это время нючженьский государь скончался, и князь Юнь-цзи, вступив на престол, послал к Чингисхану указ, при вручении коего ему сказано, чтоб учинил поклонение. Чингисхан спросил у посланника, кто такой новый государь? Князь Юнь-цзи, отвечал посланник. Чингисхан тотчас обратился лицом к югу и, плюнув, сказал: ‘Я думал, что какой-либо необыкновенный человек сел на престол в Чжун-юань, а этот слабоумный может ли царствовать? Он не заслуживает поклонения’. После того тотчас сел на лошадь и уехал. Посланник по возвращении донес о сем государю Юнь-цзи, который чрезвычайно разгневался, но решился дождаться времени, когда Чингисхан приедет ко двору с данью, дабы при случае погубить его.
Чингисхан узнал об этом и совершенно прервал связь с нючженьским двором, а для предосторожности усилил войска свои.
ИЗ ГАН-МУ
Гын-ву, третье лето. Царства Гинь правления Да-ань второе лето. В 12-й месяц монголы напали на царство Гинь.
Нючженьский государь Юнь-цзи по восшествии на престол послал к монголам указ, при вручении которого церемониймейстер сказал, что надлежит принять его с поклонением. Монгольский государь спросил нючженьского посланника, кто такой новый государь? Князь Юнь-цзи, отвечал посланник. Монгольский государь, тотчас обратившись к югу, плюнул и сказал: ‘Я думал, что какой-либо необыкновенный человек взошел на престол в Чжун-юань, а этот слабоумный может ли царствовать? Он не заслуживает поклонения’. После сих слов сел на верховую лошадь и уехал. Посланник по возвращении донес о сем государю Юнь-цзи, который, будучи разгневан сим, решился погубить его, как скоро пойдет с данью. Монгольский государь, узнав это, прервал связь с нючженьским двором, умножил военные предосторожности и неоднократно нападал на северо-западные его пределы. Он нечувствительно начал усиливаться, и нючженьский двор, озабоченный сим, запретил народу переносить вести о пограничных делах.
Объяснение. О ссоре между иностранцами обычно не пишется. Для чего же этот случай записан? Для обозначения, что монголы начали усиливаться, а нючжени ослабевать. Напасть — значит вступить в чьи-то пределы без предварительного объявления войны. С этого времени началась та бедственная война, которая после распространилась и на Южный Китай. По этой причине нарочно и тщательно записано настоящее происшествие.
1211
Синь-вэй, шестое лето. Весной Чингисхан находился при Гилур-голе. Из западного края Арслан-хан, глава хора-лутского народа, поддался ему. Идуху {Идуху у Абулгази назван Идикут-ханом.}, владетель хой-хорский, приехал ко двору его. Во второй месяц Чингисхан сам повел армию {Абулгази не имел точных сведений об этой войне, и потому далее о всех почти происшествиях писал темно и неопределенно.} на юг, разбил Даши, полководца нючженьского, при горе Е-ху-лин и завоевал уезды Дашуй-ло и Фын-ли, но нючженьцы возобновили укрепление Ву-ша-пху. Осенью в седьмой месяц Чингисханов генерал Чжебэ приступом взял Ву-ша-пху и Ву-ю-ин. В восьмой месяц Чингисхан дал сражение с нючженьским войском в Сюань-пьхин при реке Хой-хэ-чуань и одержал победу. В девятый месяц приступом взял Дэ-син-фу. Командующий в Цзюй-юн ушел, почему Чжебэ вступил в сию крепость и доходил до Средней столицы. Зимой в десятый месяц (хан) напал на главное правление нючженьских пастбищ, отбил табуны и возвратился. Елюй-аха покорился Чингисхану и на пути явился к нему. Царевичи Джучи, Джагатай и Угэдэй завоевали округи: Юнь-нэй, Дун-шен-чжоу и Ву-шо. Той зимой стоявшие на северных пределах царства Гинь генералы Лю-бо-линь, Гуалгя и Чангэ также покорились Чингисхану.
ИЗ ГАН-МУ
Синь-вэй, четвертое лето. Царства Гинь правления Да-ань третье лето. Весною в третий месяц двор Гинь отправил нарочного для испрошения мира у монголов. Монголы не согласились.
Нючженьский генерал Нахата-майчжу, охранявший северные пределы, как скоро узнал, что монголы готовятся напасть на границы, поспешил донести о том своему государю. Государь сказал: ‘Мы не имеем вражды с ними, с чего ты взял это?’ Майчжу сказал ему: ‘Си Ся представили ему царевну, беспрерывно куют стрелы и делают щиты. При окопах велят мужчинам возить телеги, а лошадей берегут. Что же имеют в виду, как не нападение на нас?’ Нючженьский государь, почитая Нахата-майчжу затейщиком пограничных несогласий, приказал посадить его в заточение. Монголы, учинив нападение на Юнь-чжун и Цзю-юань, во весь год продолжали войну. После этого, разорив Да-шуй-ло, пошли далее. Нючженьский государь сам, усмотрев опасность, освободил Майчжу и отправил северо-западного главнокомандующего Нюху-ру к монголам с мирными предложениями. Монгольский государь не согласился. Тогда нючженьский государь, для отражения монголов, назначил трех полководцев: Тунги-цяньгяну, Ваньяня-хошо и главноуправляющего в Западной столице Хэшери-хушаху.
Замечание. Сколько разума и мужества имел Агуда, основатель царства Гинь, и сколь, напротив, несмышлен и слаб был потомок его, государь Юнь-цзи? Так угодно небу. Нючже-ни просят у монголов мира и монголы не соглашаются? Так некогда дом Сун просил мира у нючженей, и они не соглашались. Кто скажет теперь, что небо не вершит возмездия?
В восьмой месяц монголы осадили Западную столицу царства Гинь. Главноуправляющий в ней Хэшери-хушаху, оставив города, ушел. Северо-западные области царства Гинь все покорились монголам.
Нючженьские генералы Тунги-цяньгяну и Ваньян-хошо пришли в Ву-ша-пху, но еще не успели закончить военных распоряжений, как монгольские войска неожиданно подошли и штурмом взяли Ву-ша-пху и Ву-ю-ин. Монгольский государь, пользуясь победой, разорил Бай-дын-чен и потом осадил Западную столицу. По прошествии семи дней Ху-шаху пришел в страх, оставив город, пробился со своим гарнизоном сквозь толпы осаждающих и ушел. Монгольский государь погнался за ним с тремя тысячами отборной конницы. Войско нючженьское было совершенно разбито. Он преследовал его до Цуй-бин-кхэу и после этого взял Западную столицу, Сюань-дэ и Фу-чжоу. Кроме этого, отправленные монгольским государем сыновья: Джучи, Джагатай и Угэдэй, разделившись в три стороны, завоевали округи: Юнь-нэй, Дун-шен-чжоу, Ву-чжоу, Шо-чжоу, Фын-чжоу, Цзинь-чжоу {В Монголии за Ордосом.}, а потом Дэ-син, Хун-чжоу, Чан-пьхин, Хуай-лай, Цзинь-шань, Фын-жунь, Ми-юнь, Фу-нин, Цзи-нин, на восток до Пьхин-чжоу и Луань-чжоу, на юг до Цин-чжоу {Город Цинн-сян с Тьхян-цзин-фу.} и Цан-чжоу, от Линь-хуан за Ляо-хэ, на юго-запад до Синь-чжоу и Дай-чжоу, все округи покорились монголам. Объяснение. Хушаху, будучи поставлен главнокомандующим в столице, имел под начальством сильное войско. Во время нашествия монголов были те минуты, в которые можно бы с честью пожертвовать собою для отечества и через то не постыдить доверия государя своего, но он не смог отличиться в этих обстоятельствах, а, подражая поступкам обыкновенных людей, искал спасения в бегстве. Какой стыд! По этой причине все области на северо-западе сдались монголам. Вина, подлинно достойная жесточайшей казни! С намерением написано, оставив город, ушел, — дабы через это ясно выказать его вину в неведении важности препоручения. Этот случай решил погибель дома Гинь.
В високосный девятый месяц войска царства Гинь, отражая монголов, совершенно разбиты на берегах Хой-лэ. После этого монголы вступили в Цзюй-юн-гуань, произвели великие грабежи и ушли.
Монгольский государь, взяв Фу-чжоу, дал отдых войскам и выкармливал лошадей, в намерении предпринять поход на юг. Государь нючженьский снова предписал генералам Ваньяню-гюгяню и Ваньяню-вань-ну для предосторожности расположиться со многочисленным войском при Е-ху-лин, а Ваньяню-хошо следовать за ними с главною армией. Некоторые представляли Гюгяню, что монголы, недавно разорив Фу-чжоу, всю добычу разделили между собою, а лошадей распустили по лугам, надлежит, пользуясь распло-хом, нечаянно ударить на них. Гюгянь сказал на это: ‘Такое покушение опасно, напротив, самое надежное средство — подаваться вместе с пехотой и конницей’. Монгольский государь, узнав о том, пошел с войском в Хо-элль-цзуй. Гюгянь отправил генерала Минганя спросить монголов о причине войны. Мингань, напротив, передался монголам и объявил им о подлинности состояния нючженьской армии. Вследствие этого, монгольский государь вступил с Гюгянем в сражение. Войско нючженьское было совершенно расстроено, конница мяла и топтала пеших, и великое множество побито в сражении. Монголы, пользуясь первым жаром, устремились вперед. Ваньянь-хошо, страшась их напора, не смел противостоять им и с войском своим отступил на юг, монгольские войска поражали его тыл. При Хой-хэ-пху нючженьские войска еще разбиты были так, что Ваньянь-хошо один только спасся бегством в Сюань-дэ. Монгольские войска, пользуясь победами, приблизились к сему городу и на пути взяли Гинь-ань-сянь. Объездные отряды подошли к Цзюй-юн-гуань. Комендант Ваньянь-фу-чжоу, бросив сию крепость, бежал, и монгольские войска заняли оную. В нючженьской Средней столице приняты строгие меры предосторожности, и запрещено мужчинам выходить из города. Монгольские конные отряды подъезжали к самым стенам столицы. Нючженьский государь хотел удалиться на юг в Вянь, но гвардия поклялась отчаянно сражаться, и действительно, монгольские войска несколько раз отражены были с уроном. Но монголы нечаянно напали на нючженьское конское правление и угнали казенные табуны. И посему нючженьский государь остановился и приказал Чжугэ-гао-ци, правителю округа Цзинь-чжоу, расположиться с войсками за воротами Тхун-сюнь-мынь. Ваньянь-хошо был наказан понижением чина. Офицеры и солдаты сочли это наказание легким и от этого наипаче начали выходить из подчиненности.
Объяснение. По исторической формуле весны и осени {Весна и осень по-китайски — Чун-цю, как в названии летописи, сочиненной философом Конфуцием.} сказать ‘разбиты’, не сказав ‘сражались’, означает равенство неприятеля. Написано: ‘Войска царства Гинь, отражая монголов, совершенно разбиты на берегах Хой-хэ’. Нючженьский государь отступил от истинных правил управления, и потому, в осуждение, принят такой выразительный оборот, будто бы войска его сами навлекли на себя поражение. По правилам военной науки надлежало избрать старого и опытного полководца. Но выставить четырехсоттысячную армию без единства в управлении и препоручить оную людям слабого духа — не могло ли быть это путем к проигрышу? С 400 000 пехоты и конницы в один день и без причин быть совершенно разбиты! После этого можно ли было ожидать, чтобы царство Нючженьское не погибло? Произвели великие грабежи и ушли, за это Ган-му представляет монголов мятежниками. Нючженьский двор имел лучшие войска, но предводители не действовали по предписаниям. Армия разбита, и царству предстоит погибель. Достойно жалости! Впрочем, нючженьские варвары оскорбили Срединное царство, разбойнически похитив земли его. Духи и человеки купно негодовали. И что ныне бедствуют они от монголов, это небесный промысл предызбрал руку их к отмщению за оскорбления, нанесенные Китаю. Могло ли это произойти от слепого случая?
1212
Жинь-шень, седьмое лето. В первый месяц Елюй-люгэ, собрав войска в Лунь-ань, объявил себя главнокомандующим и прислал к Чингисхану нарочного с предложением своего желания вступить в подданство. Чингисхан взял города: Чан-чжоу, Хуань-чжоу и Фу-чжоу. Генералы Хэшери и Гюгянь пришли сюда на помощь с тремя тысячами войска. Чингисхан вступил в сражение с ними при местечке Цюан-элль-цзуй и совершенно разбил их. Осенью осадил Западную столицу. Нючженьский главнокомандующий Ошун пришел на помощь, но Чингисхан, заманив его к крепости Ми-гу-кхэу, вступил в сражение и истребил весь корпус его. После этого опять сделал приступ к Западной столице, но здесь был ранен стрелой, почему и снял осаду. В девятый месяц Чагань завоевал Фын-шен-чжоу. Зимою в 12-й месяц, в день Цзя-шень, Чжебэ осадил Восточную столицу и принужден был отступить без успеха, но, возвратившись ночью, снова напал неожиданно и таким образом взял город {У Абулгази военные действия сего и следующего года приняты за одно с действиями прошедшего года.}.
ИЗ ГАН-МУ
Жинь-шень, пятое лето. Царства Гинь правления Чун-нин первое лето. Весною в третий месяц монголы взяли царства Гинь город Сюань-дэ-фу.
Монгольский государь по взятии Сюань-дэ-фу тотчас приказал осаждать Дэ-син-фу и взбираться на городские валы. Нючженьцы отразили нападение, и монгольские войска не имели успеха. Тулуй, четвертый сын монгольского государя, и с ним зять ханский Чики снова взошли на стены под своими щитами и начали стрелять из луков. Нючженьские войска отступили. После этого монголы овладели всеми городами и крепостями в пределах области Дэ-син, но, когда удалились, то нючженьцы опять заняли их.
Гуй-ю, восьмое лето. Елюй-люгэ объявил себя королем в Ляо и правление назвал Юань-шхун. Осенью, в седьмой месяц, хан взял Сюань-дэ-фу, а потом осадил Дэ-син-фу.
Царевич Тулуй и ханский зять Чики первые взошли на стену и взяли город, Чингисхан пошел к Хуай-лай, разбил нючженьских генералов Ваньяня-гин и Гао-ци и преследовал их до Гу-бэй-кхэу. Нючженьские войска укрепились в Цзюй-юн. Чингисхан предписал генералу Хэтэбци наблюдать за ними, а сам пошел в Чжо-лу. Хушаху, главнокомандующий в Западной нючженьской столице, оставил город. Чингисхан пошел на Цзы-цзин-гуань, разбил войска нюч-женьские при горе Ву-хой-лин и взял города Чжо-чжоу и И-чжоу. Киданьский генерал Улань-бар сдал крепость Гу-бэй-кхэу. После этого Чжебэ, зашедши с южной стороны, взял крепость Цзюй-юн и соединился с Хэшебци. В восьмой месяц нючженьский Хушаху убил своего государя Юн-цзи и возвел на престол князя Сюнь {Сей государь по-маньчжурски назывался Удабу.}. Осенью, разделив армию на три части, приказал царевичам Джучи, Джагатаю и Угэдэю с западной армией следовать на юг, по направлению хребта Тхай-хан. Они взяли города: Бао-суй, Ань-су, Ань-дин, Син-чжоу, Вэй-хой, Хуай-чжоу и Мын-чжоу, разорили окрути: Цзэ-чжоу, Лу-чжоу, Ляо-чжоу, Цинь-чжоу, Пьхин-ян, Тхай-юань, Цзи-чжоу, Си-чжоу, приступом взяли города: Фынь-чжоу, Ши-чжоу, Лань-чжоу, Сунь-чжоу, Синь-чжоу, Дай-чжоу, Ву-чжоу и возвратились. Чингисханов младший брат Хасар, Ванцинь, Ноинь и Джучи с восточной армией пошли по морскому берегу на восток и завоевали Цзи-чжоу, Пхин-луань, Ляо-си и возвратились. Чингисхан и царевич Тулуй со средним корпусом завоевали Сюн-чжоу, Ба-чжоу, Мо-чжоу, Ань-чжоу, Хэ-цзянь, Цан-чжоу, Цзин-чжоу, Сян-чжоу, Шен-чжоу, Ци-чжоу, Ли-чжоу, И-чжоу, Энь-чжоу, Пху-чжоу, Кхай-чжоу, Хуа-чжоу, Бо-чжоу {Дун-чан-фу, в провинции Шань-дун.}, Цзи-чжоу, Тхай-ань, Цзи-нань, Бин-чжоу, Дай-чжоу {Ву-дин-фу, там же.}, И-ду, Чжи-чжоу, Вэй-чжоу, Дынь-чжоу, Лай-чжоу, И-чжоу {И-чжеу-фу, там же.}. По его же предписанию генерал Мухури вырубил город Ми-чжоу {Вырубить город означало предать острию меча всех жителей города, не разбирая ни возраста, ни пола, ни состояния.}. Нючженьские генералы Ши-тьхянь-ни и Субут покорились со своими войсками монголам, и Мухури именем Чингисхана определил их темниками. Чингисхан подошел к Средней столице. Все три армии по возвращении соединились и расположились при Да-кхэу. В сем году завоеваны и взяты были почти все города, лежащие по северную сторону Желтой реки, исключая десять: Средняя столица, Тхун-чжоу, Чжен-дин, Шунь-чжоу, Цин-чжоу, Да-лин, Дун-пьхин, Дэ-чжоу, Пьхи-чжоу и Хай-чжоу.
ИЗ ГАН-МУ
Гуй-ю, шестое лето. Царства Гинь с девятой луны правления Чжень-ю первое лето. Прежний подданный династии Ляо Елюй-люгэ овладел областями и провинциями в Ляо-дун и объявил себя правителем в Ляо.
Киданец Елюй-люгэ служил у нючженей тысячником на северной границе. С самого начала монгольской войны нючжени подозревали потомков династии Ляо в измене. Елюй-люгэ начал опасаться и бежал в Лун-ань, где, собрав до ста тысяч войска, объявил себя главнокомандующим и отправил нарочного к монголам с предложением своего подданства. Отряженный нючженьским двором Ваньянь-хошо учинил нападение на него, но Елюй-люгэ одержал над ним полную победу. После этого объявил себя королем в Ляо и назвал свое правление Юань-тхун. Он овладел всеми областями и округами в Ляо-дун и утвердил свое пребывание в городе Сянь-пьхин.
Объяснение. Словами ‘прежний подданный династии Ляо’ Ган-му приписывает ему справедливость. Дом Ляо истреблен нючженями, с которыми по этой причине невозможно ему было жить под одним небом. Если бы, одушевляясь справедливостью, мог он обратно завоевать все прежние владения своего государя, то Ган-му также бы приписала ему справедливость. Люгэ был потомок дома Ляо. Обратно получив прежние земли, он объявил себя королем и некоторое время совершал жертвоприношения предкам своего дома, не может ли это служить примером, достойным подражания? И посему это отнесено к его чести. Ган-му более всего внушает отмщение.
В восьмой месяц Хушаху умертвил Юн-цзи и возвел на престол князя Сюнь. Сам себя объявил визирем, председателем совета и главнокомандующим над всеми войсками.
В третий месяц прошлого года нючженьский государь отрешил Хэшери-хушаху от должности и сослал в деревню, в нынешнем же году опять его призвал и препоручил ему корпус войск, расположенных по северную сторону Пекина {Ниже, для ясности, вместо Средней столицы я употреблял нынешнее название города — Пекин.}. Туктань-и усиленно отговаривал, но государь не послушал его. Хушаху со своими сообщниками Ваньянь-чеу, Фуча-люгинь и Ухури-дола умыслил произвести возмущение. В это время монгольские войска находились в Цзюй-юн-гуань, между тем Хушаху ежедневно занимался охотой, нимало не помышляя о военных делах. Нючженьский государь послал к нему нарочного с выговором. Хушаху рассердился на то и, ложно разгласив, что пекинский правитель Туктань-нань-пьхин умышляет взбунтоваться, именем государева повеления повел войска в столицу тремя колоннами. Опасаясь же, чтобы войска, находящиеся в столице, не воспротивились ему, он отправил вперед одного конного, который, подъехав к восточным воротам Дун-хуа-мынь, во весь голос закричал, что татаньцы пришли к северному предместью и уже вступили в сражение. Вслед за тем прискакал другой конный и то же самое повторял. После этого послал своего сообщника Туктаня-гинь-шеу позвать к себе Туктаня-нань-пьхин, который, не зная об умысле, действительно поехал и на дороге самим Хушаху убит был. После этого Хушаху вступил во дворец, сменил всех дежурных, а места их занял своими сообщниками, себя объявил временным правителем и главнокомандующим над всеми войсками и, расположившись в провинциальном правлении, окружил себя войсками. На другой день принудил государя перейти из своего дворца в княжеский и потребовал от императрицы государственную печать. Но императрица, несмотря на угрозы, отказала в выдаче печати. Хушаху хотел похитить престол, но еще колебался в нерешимости, Тук-тань-и, вельможа, всеми уважаемый, предложил ему двух князей, достойных престола. Хушаху промолчал и препоручил одному евнуху умертвить государя. В это время Вань-янь-ган стоял со стотысячною армиею при горе Цзин-шань. Хушаху вызвал его обманом и убил, после этого потребовал пограничные войска в Пекин и предложил стоявшему в Чжан-дэ князю Ваньяню-сюн престол. В девятый месяц этот князь прибыл в Пекин и вступил на престол, а сына своего Шеу-чэкун объявил наследником.
В одиннадцатый месяц монголы совершенно разбили царства Гинь генерала Чжугэ-гао-ци под городом Хуай-лай и осадили Среднюю столицу, Гао-ци по возвращении убил Хушаху. Нючженьский государь определил Гао-ци главнокомандующим.
Когда монгольские войска приблизились к Хуай-лай, нючженьский генерал Чжугэ-гао-ци выступил против них и был наголову разбит. Пространство земли на сорок ли устлано было трупами. Монголы, пользуясь победою, простерлись до Гу-бэй-кхэу, но войска нючженьские защитили крепость Цзюй-юн и воспрепятствовали им проникнуть на юг. Итак, монгольский государь, оставив генерала Хэ-тэбци с дивизией наблюдать за помянутой крепостью, сам с большой армией пошел на Цзы-цзин-гуань, разбил нючженьское войско при Ву-хой-лин и приступом взял два города, Чжо-чжоу и И-чжоу. Отряженный им генерал Чжебэ подступил к крепости Цзюй-юн с южной стороны и, взяв оную, вышел в северные ворота и соединился с корпусом генерала Хэ-тэбци. После этого избрали они изо всех колен пять тысяч отборной конницы, которая, соединившись с войсками генералов Котая и Хотая, обложила Пекин. В это время большая монгольская армия пришла к речке Хой-хэ и хотела переходить через мост Гао-цяо. Хушаху, у которого болела нога, распоряжался сражением, сидя в колясочке. Монгольская армия была совершенно разбита. На другой день снова начали сражение. Хушаху по лричине усилившейся боли в ране не мог выехать. Он приказал генералу Гао-ци выступить против монголов с пятью тысячами. Гао-ци просрочил, за что Хушаху хотел казнить его, но нючженьский государь приказал простить, в уважение оказанных им услуг. Итак, Хушаху, усилив корпус генерала Гао-ци и приказывая ему вступить в сражение, присовокупил: ‘Ежели победишь, то будешь прощен, ежели не победишь, то отсеку тебе голову’. Гао-ци вступил в сражение, которое продолжалось с вечера до рассвета. В это время поднялся с севера сильный ветер, который вздымал каменья с песком, так что не можно было открыть глаз. Войска нючженьские приведены были в большое замешательство. Гао-ци, предполагая, что генерал Хушаху не преминет казнить его, вторгся с своими солдатами в Пекин и окружил дом его. Хушаху, видя опасность, хотел убежать через заднюю стену, но, запутавшись в своем одеянии, упал и повредил себе руку. Здесь солдаты отрубили ему голову, с которою Гао-ци, явясь во дворец, просил судить себя {В Китае высшие чины, совершив погрешность или преступление по должности, предварительно просят государя предать их суду.}. Государь простил его, обнародовав преступления генерала Хушаху, лишил его (по смерти) чинов и достоинств, а генерала Гао-ци произвел главнокомандующим. Войскам также учинена награда соразмерно услугам.
Объяснение. Убить убийцу не преступление. Хушаху был злодей, умертвивший своего государя. По законам надлежало усмирить его. Нючженьский двор не смог убить, а Гао-ци убил и справедливо поступил. Для чего же не написано ‘казнил’, а ‘убил’? Есть причина. Хушаху, без сомнения, виноват, но Гао-ци убил его не с прямым намерением усмирить мятежника. Проиграв сражение, он страшился казни и убил его для личного спасения. И посему написано ‘убил’, а не ‘казнил’. Усмирение преступника не приписано ему.
Ши-тьхянь-ни определен от монголов темником {У монголов темником назывался каждый генерал, управлявший 10-тысячным корпусом войск.} и поставлен в Ба-чжоу.
В это время монгольский главнокомандующий Муху-ри, производя войну в пределах нючженьских, куда только ни обращался, (все) ниспровергал и разрушал. Ши-бин-чжи, житель города Юн-цин, собрав своих родственников на совет, сказал им: ‘Теперь царство клонится к погибели, наш дом заключает не более ста человек, можем ли сохранить себя?’ И как скоро узнал, что покоряющиеся пользуются безопасностью, то с несколькими тысячами крестьян явился в лагерь в Чжо-чжоу и покорился. Мухури хотел определить его темником, но этот отказался, почему был определен в эту должность сын его Ши-тьхянь-ни и вместе с покорившимися поставлен в Ба-чжоу {В провинции Чжи-ли.}.
В 12-й месяц монголы, разделившись на несколько корпусов, взяли областные и окружные города в Хэ-бэй и Хэ-дун.
Монгольский государь, оставив Котая и Хотая с войском по северную сторону Пекина, разделил сорок шесть китайских дивизий, равно и татаньские войска, на три армии. Трех сыновей своих, Джучи, Джагатая и Угэдэя, послал с правой, т. е. с западной, армией следовать по направлению хребта Тхай-хан на юг. Они взяли города: Бао-чжоу, Чжун-шань, Син-чжоу, Мин-чжоу, Цы-чжоу, Сян-чжоу, Вэн-хой, Хуай-чжоу и Мынь-чжоу. Прошли до Желтой реки и произвели великое опустошение между городами Пьхин-ян и Тхай-юань. Генерал Бот с прочими шел подле моря на восток, взял Луань-чжоу, Цзи-чжоу и произвел великие грабежи в Ляо-си. Монгольский государь с сыном Тулуем пошел средней дорогой, взял города: Сюн-чжоу, Мо-чжоу, Цин-чжоу, Цан-чжоу, Цзин-чжоу, Сянь-чжоу, Хе-цзянь, Бин-чжоу, Дай-чжоу {Ву-дин-фу.}, Цзи-нань, потом от Да-кхэу снова повернул с армией к Пекину. В это время нючженьские войска со всех дорог {При династии Юань провинции назывались дорогами, по-китайски — лу.} отозваны были в Чжун-юань для охранения мест, лежащих позади гор, в провинции Шаньси, а крестьяне все взяты были в ополчение и поставлены на стенах городских для отражения неприятеля. Монголы всех оставшихся в домах согнали для взятия тех же городов. Так, с противных сторон отцы узнавали сыновей, старшие братья взывали к младшим. По этой-то причине никто не имел твердости защищаться, и города при первом прибытии войск сдавались. Таким образом, разорено было около девяноста областных городов. В провинциях Хэ-бай, Хэ-нэй и Шань-дун на нескольких тысячах ли пространства почти все жители были побиты. Золото и шелковые ткани, сыновья и дочери, волы и кони — все, подобно циновке, свернуто и увезено. Дома и хижины преданы огню, городские стены превращены в развалины. Только Дай-мин, Чжен-дин, Цин-чжоу, Юнь-чжоу, Пьхи-чжоу, Хай-чжоу, Во-чжоу, Шунь-чжоу и Тхун-чжоу {В Шунь-тьхянь-фу.}, мужественно защищаемые войсками, спаслись от разорения.
1214
Цзя-сюй, девятое лето. Весною в третий месяц (Чингисхан) остановился с армией по северную сторону (от Пекина). Генералы просили его, чтобы торжество побед довершить взятием этой столицы. Но Чингисхан не согласился на это, а отправил посланника к государю нючженьскому со следующим предложением: ‘Теперь все твои города в Шань-дун и Хэ-бэй завоеваны мною. У тебя осталась одна только Средняя столица. Небо привело тебя в бессилие, и я подвергнул бы тебя большим опасностям, если бы не страшился небесного гнева. Теперь иду я с армией в обратный путь, хочешь ли угостить мои войска, дабы сим утишить гнев моих полководцев?’ Нючжень-государь отправил посланника с предложением о мире и, усыновив дочь покойного государя, выдал ее в качестве царевны за Чингисхана, послал ему в подарок множество вещей, по 500 мальчиков и девиц и 3000 лошадей. Сверх этого отправил министра Ваньяня-фу-син проводить Чингисхана через крепость Цзюй-юн. В пятый месяц нючженьский государь перенес свой двор в Бянь, а наследника своего Шеу-чжун с министром Ваньянем-фу-син и помощником Муньянем-цзинь-чжун оставил управлять Средней столицей. В шестой месяц нючженьский генерал Чжода, убив своего начальствующего генерала, передался со всей дивизией Чингисхану, который тотчас предписал генералам Самхе, Шумуру, Минга-ню и Чжоде обложить Среднюю столицу, а сам поехал от жары к Юй-элль-ло. Осенью, в седьмой месяц, нючженьский наследник Шеу-чжун уехал в Бянь. Зимой, в десятый месяц, Мухури пошел в Ляо-дун против Лу-цзун и Цзинь-гуа в Гвао-чжоу и взял город Цзинь-чжоу. Чжан-цин, убив своего инспектора, объявил себя королем и отправил нарочного к Чингисхану, с предложением своего подданства.
ИЗ ГАН-МУ
Цзя-сюй, седьмое лето. Царства Гинь, правления Чен-ю второе лето. В третий месяц дом Гинь выдал за монгольского государя царевну, дочь покойного государя Юн-цзи. Летом, в четвертый месяц, заключил мир со монголами.
Монгольский государь по возвращении из провинции Шань-дун расположился по северную сторону Пекина. Генералы предложили ему, чтобы, пользуясь победами, взять сию столицу. Монгольский государь не послушался их. Он отправил к нючженьскому государю посланника со следующим предложением: ‘Твои провинции и уезды в Шань-дун и Хэ-бэй все в моей власти, у тебя остался только Пекин. Небо уже привело тебя в бессилие, и если еще буду теснить тебя, то и сам должен я опасаться небесного гнева. Теперь иду я в обратный путь, хочешь ли угостить войска, чтоб укротить гнев моих, генералов?’ Гао-ци, министр нючженьский, говорил своему государю, что татаньские солдаты и лошади изнурены, и предлагал дать решительное сражение. ‘Невозможно, — возразил на это Ваньянь-чен-хой {Ваньянь-чен-хой у Абулгази назван Чжинг-Чжанг.}. — Наши войска находятся в столице, но их семейства живут по разным провинциям, трудно полагаться на их твердость. Если проиграем сражение, то не преминут разбежаться, даже и по одержании победы, также помышляя о своих семействах, могут разойтись. Спокойствие и безопасность престола зависят от этого единого предприятия. Всего лучше отправить посланника для заключения мира, и когда войска их обратно уйдут, то придумать новые меры’. Нючженьский государь одобрил последнее мнение. И отправил министра Чен-хой просить о мире. Монгольский государь пожелал иметь царевну. Нючженьский государь выдал меньшую дочь покойного государя Юн-цзи и с нею послал множество золота и дорогих материй, пятьсот мальчиков, пятьсот девиц и три тысячи лошадей. Монгольский государь пошел в обратный путь. По выступлении за Цзюй-юн-гуань собрал до нескольких сот тысяч молодых мужчин и женщин, взятых в провинциях Шань-дун, Фэ-нэй и Хэ-бэй, и всех предал смерти. Нючженьский государь, по заключении мира с монголами, обнародовал в своем царстве великое прощение.
Замечание. Нючженьский двор отправил Чен-хой просить о мире, сверх этого, обещал выдать царевну и в приданое за нею золото, серебро и по 500 мальчиков и девиц. Ах, дом Нючженьский не переставал требовать от дома Сун золота и серебра {Южный Китай только в этом году отказался платить дань нюч-женям.} и вскоре засим сам обещает то же монголам! Справедливо говорится: иволга гонится за стрекозою, а самострел за нею. Страшны таинства небесных судеб!
В пятый месяц царства Гинь государь Ваньянь-сюн перенес двор в Бянь. Гвардия взбунтовалась и предалась монголам. Осенью, в седьмой месяц, монголы снова обложили Среднюю столицу.
Изнуренное состояние государства, слабость войск и истощение государственной казны не подавали никакой надежды к удержанию Пекина, почему нючженьский государь решился перенести двор в Бянь-цзин и ни от кого не принимал представлений против этого. В пятый месяц он препоручил министру, главнокомандующему Ваньянь-чен-хой, старшему помощнику министра Муянь-цзинь-чжун, вместе с наследником престола управлять в Средней столице, а сам со всем двором отправился в путь. Монгольский государь, услышав это, с гневом сказал: ‘По заключении мира тотчас переселяться, это значит, что он не доверяет мне и еще питает злобу. Он заключил мир в том намерении, чтобы, усыпив меня, снова помышлять о завоеваниях на юге?’ Нючженьский государь по прибытии в Лян-сян приказал отобрать, у провожающей гвардии выданные ей прежде доспехи и лошадей и все возвратить во дворец. Гвардия от такой досады произвела возмущение, убила своего главноначальствующего Су-вынь и, избрав трех начальников, Чжо-ду, Бэй-шера и Чжалара, пошла обратно на север (к столице). Ваньянь-чен-хой, услышав о сем перевороте, занял с войсками переход при Лу-гэу, но Чжода разбил его и, как скоро усилился, то отправил нарочного к монголам, с предложением своего подданства.
Монгольский государь послал Минганя для подкрепления Чжоды {Вместо Чжоды и Минганя у Абулгази выставлены генералы: Чаму-ка-баядур и Мескан-баядур. Баядур есть то же, что и монгольское слово ‘батур’, собственно батур (богатырь), означающее в переводе: рыцарь.}, и сии генералы по соединении войск их облегли Пекин. Нючженьский государь, услышав о сем, потребовал наследника к себе. Принц Ваньянь-сурэ находил это несообразным. Министр Чжугэ-гао-ци сказал на это: ‘Где государь находится, там и наследник должен быть. Сверх этого ручаешься ли, что спасешь столицу?’ — ‘За спасение столицы совершенно ручаться не могу, — отвечал Сурэ, — но если наследник будет здесь находиться, то все будет производимо с большею деятельностью. Если пограничные места будут защищаемы, то и для столицы мало опасности. В прошедшие времена, когда Мин-ди, государь династии Тхан, уехал в Сы-чуань, наследник оставался в Лин-ву, и присутствие его могло привязывать подданных целой империи’. Его не послушали, и как скоро наследник выехал из Пекина, то вся столица пришла в большое смятение {Это происшествие у Абулгази описано иначе.}.
Монгольский генерал Мухури покорил области и провинции царства Гинь в Ляо-си.
Мухури со своими войсками осадил Северную нюч-женьскую столицу. Главнокомандующий Ин-цин противостал ему при Хо-то с 200 000 войска, но, будучи разбит, обратно ушел и заперся в городе. Генералы Ваньянь-силинь и Гао-дэ-юй убили Ин-цин и объявили генерала Илдуху главноуправляющим. Мухури отрядил генерала Ши-тьянь-сян с войсками для осады города, и Илдуху сдался. Мухури, раздраженный промедлением в сдаче, хотел разорить город, но Сяо-эсэнь сказал: ‘Северная столица есть важнейшая крепость в Ляо-си. Если она покорилась и разорить ее, то после этого кто пожелает покоряться?’ Мухури принял совет его и предложил, чтобы Илдуху на время оставили главноуправляющим в Северной столице, а генерала Уера временным главнокомандующим. После этого нючженьские города: Шунь-чжоу, Чен-чжоу, И-чжоу и Тхун-чжоу один за другим покорились монголам.
Царства Гинь Чжан-цин, занявший Гинь-чжоу, объявил себя королем и покорился монголам.
В это же время Ши-тьянь-ин в Син-чжун-фу также покорился монголам.
1215
И-хай, десятое лето. Весною в первый месяц Фуча-цил покорился с городом Тхун-чжоу {В Шунь-тьхянь-фу.} и сделан начальствующим генералом. Во второй месяц Мухури осадил Северную столицу. Нючженьский главнокомандующий Ухури-ил-духу покорился с городом и оставлен главноуправляющим, а генерал Уер главнокомандующим. Ши-тьянь-ин, начальствующий в городе Син-чжун, также покорился и оставлен правителем этого города. В третий месяц нючженьский генерал-прокурор Ли-ин, шедший к Средней столице со вспомогательным войском, вступил в сражение под Ба-чжоу и был разбит. Летом в четвертый месяц взяли Цин-чжоу и Шунь-чжоу. Генералу Чжан-цин предписано с десятью полками Северной столицы следовать в южный поход, но он умыслил отложиться и предан казни. Младший брат его Чжан-чжи овладел городом Цзинь-чжоу и, присвоив себе титул императора, назвал свое правление Син-лун. В пятый месяц, в день Гын-шен, главноуправляющий в Средней столице Ваньянь-фу-син умертвил себя ядом. Муянь-цзинь-чжун выехал из города, а Мингань занял их место в столице. В сем месяце (Чингисхан) уехал от жары в Хуань-чжоу {Ныне Хуртун-балгасу.}, откуда послал Хутука описать казенное имущество в Пекине. Осенью, в седьмой месяц Ду-сю, начальник укрепления Хун-ло-шань-чжай покорился и определен инспектором в Цзинь-чжоу. Чингисхан послал Ицири к нючженьскому государю с предложением, чтобы он сдал остальные города в Хэ-бэй и Шань-дун, чтобы сложил с себя титул императора и остался бы королем в Хэ-нань, чем и война должна прекратиться, но это предложение было отвергнуто. (Чингисхан) послал Ши-тышь-ин в южный поход младшим помощником главнокомандующего и дал ему печать золотого тигра. В восьмой месяц Ши-тьянь-ин взял Пьхин-чжоу, нючженьский генерал Цичжу покорился. Ши-цзин-дао, отряженный генералом Мухури, взял Гуан-нин-фу. Сею осенью завоевано городов и местечек сложным числом 862. Зимою, в десятый месяц, нючженьский генерал Фусэнь-онол, овладев страною Ляо-дун, объявил себя королем, царство назвал Да-чжень, а правление Тьхянь-тхай. В одиннадцатый месяц Елюй-люгэ приехал ко двору (Чингисханову), и сын его Елюй-ши-ша принят в придворную службу. Ши-тьянь-сян пошел для усмирения города Син-чжоу и взял в плен тамошнего инспектора Чжао-шеу-юй.
ИЗ ГАН-МУ
И-хай, восьмое лето. Царства Гинь правления Чжен-ю третье лето. Войско, посланное государем царства Гинь для избавления Средней столицы, встретившись с монголами под Ба-чжои, пришло в великое замешательство. Летом, в пятый месяц, главноуправляющий в этой столице младший министр Ваньянь-чен-хой сам предал себя смерти. После монголы вступили в Среднюю столицу.
Средняя столица нючженьская уже давно находилась в осадном состоянии. Как Муянь-цзинь-чжун долго служил на войне, то Ваньянь-чен-хой препоручил ему военную часть, а себе предоставил главный над всем надзор и в представлении, квасцами писанном, донес двору о крайности своего положения. Нючженьский государь отправил для спасения столицы генерала Юн-си с корпусами областей Чжун-шань и Чжен-дин, генерала Ухури-цин-шеу с 18-тысячным корпусом из Да-мин, присоединив из юго-западных дорог 11 тысяч пехоты и конницы, а из Хэ-бэй 10-тысячный корпус. Генерал-прокурору Ли-ин предписал везти съестные припасы из Да-мин, а сенатору Фу-чжури следовать за ним. Ли-ин по прибытии в Да-мин получил несколько десятков тысяч войска, но в распоряжении ими не соблюдал никакого порядка. В третий месяц, будучи пьяным, встретился с монгольским войском по северную сторону города Ба-чжоу и, будучи разбит, потерял весь транспорт со съестными припасами и, наконец, убит в сражении. Корпусы генералов Ухури и Юн-си, получив об этом известие, оба обратились в бегство. После такого происшествия сообщение со Среднею столицею пресеклось, и она не могла уже ожидать вспоможений с внешних сторон. Чен-хой, советуясь с Цзинь-чжун, хотел вместе с ним умереть за отечество, но Цзинь-чжун не соглашался с ним. Чен-хой в досаде тотчас возвратился в свой дом. Впрочем, войска воспротивились ему, и все приняли сторону генерала Цзинь-чжун. Для Чен-хой ничего более не оставалось, как умереть. И так он, простившись в храме с предками, призвал секретаря Чжао-сы-вынь и сказал ему: ‘Когда состояние дел дошло до такой степени, то осталось только из усердия к отечеству умереть’. В пятый месяц, в некоторый день, Чен-хой написал завещание государю и препоручил президенту сената Ши-ань-ши переписать. В сем завещании он рассуждал только о великих мерах в пользу отечества и о злонамеренных видах сенатора Гао-ци, сверх этого извинялся, что не мог сохранить столицы. Он был спокоен, как в обыкновенное время. Собрав все свое имущество, он позвал домашних людей и наделил каждого из них по заслугам. Весь дом рыдал. Чен-хой, с величественным видом разговаривая с Ши-ань-ши, сказал: ‘Все, что преподали мне учителя в пяти священных книгах, я тщательно соблюдал и по мере сил исполнял не для одной пустой учености’. Как скоро он опьянел, то, взяв кисть, простился с Ши-ань-ши и на самом конце написал две буквы превратно (низом вверх), бросил кисть и сказал: ‘От вас я впал в погрешности и мог ли не расстроиться в наилучших намерениях?’ Потом сказал Ши-ань-ши: ‘Прощай!’ Ши-ань-ши лишь вышел из ворот, как услышал вопль и опять возвратился. На вопрос его сказали, что Чен-хой, приняв яд, уже умер. Домашние люди в замешательстве похоронили его в зале. В вечеру этого дня царицы, остававшиеся в Средней столице, услышали, что Цзинь-чжун намерен уехать на юг, почему, увязав платье, собрались у дворцовых ворот Тхун-сюань-мынь. Цзинь-чжун, в намерении обмануть их, сказал, что ему должно прежде выехать и открыть для них дорогу. Царицы поверили ему. И так Цзинь-чжун с любимой наложницей и приближенными своими выехал из города и более об этом не думал. После этого монгольские войска вступили в Среднюю столицу. Чиновников и жителей погибло при сем случае великое множество. Своевольствующие солдаты зажгли дворец, и пожар продолжался более месяца. В это время монгольский государь находился в Хуань-чжоу {Хуртун-балгасу.}. Получив известие о взятии Пекина, он отправил нарочного, чтобы объявить благодарность Минганю с прочими и отвезти сокровища государственного казначейства на север. Таким образом погибли таблицы предков царствующего рода нючженей вместе с оставшимися в Пекине царицами. Цзинь-чжун по прибытии в Чжун-шань сказал своим приближенным: ‘Если бы ехали вместе с царицами, то можно ли было нам достигнуть этого места?’ Ши-ань-ши прибыл в Бянь с завещательным докладом министра Чен-хой, который по смерти пожалован княжеским достоинством и назван Чжун-су. Цзинь-чжун также приехал в Бянь. Государь освободил его от суда и произвел в сенаторы, но в скором времени за умысел против престола изменник был предан казни.
Зимой, в десятый месяц, монголы, осадив Тхун-гу-ань, крепость царства Гинь, не могли взять, почему через Сун-шань пошли на Бянь, но, будучи отражены жителями царства Гинь, обратно уйти.
Монгольский государь, имея пребывание при озере Юй-элль-ло, предписал Самха-батуру идти с десятью тысячами конницы из Си Ся на Цзин-чжао и осадить Тхун-гуань. Самха-батур не мог взять этой крепости, почему узкой дорогой через Сун-шань пошел на Жуй-чжоу. Если встречал горные ущелья, то из связанных железных копий делал мосты для перехода. Преодолев столько трудностей, пошел на Бянь-цзин. Нючженьский государь наискорейше вызвал пестрошапочный корпус из провинции Шань-дун. Уже монгольское войско подходило к Син-хуа-ин, в 20 ли от Бянь-цзин, как пестрошапочный корпус отразил его. На обратном пути оно пришло к Шень-чжоу {В Хэ-нань.}. В это время Желтая река покрылась льдом, почему монголы и перешли на северный берег. Нючжени решились защищать одни крепости. Монгольские войска, куда ни обращались, все покоряли. Нючженьский государь отправил посланника просить о мире. Монгольский государь, соглашаясь, сказал генералу Самхе: ‘Если серны и олени внутри облавной площади уже нами пойманы, а остался один заяц, для чего бы не пустить его?’ Самха, стыдясь, что он еще ничем не отличился, не соглашался на заключение мира и отправил нарочного сказать государю нючженьскому, чтобы он, если желает договариваться о мире, сложил с себя достоинство императора и назвался вассалом, в замену же того признан будет королем.
Таким образом, не могли приступить к мирным переговорам.
В 12-й месяц монгольский Мухури убил генерала Чжан-цин. Чжан-чжи, младший брат последнего, снова овладел городом Цзинь-чжоу и объявил себя королем.
Монгольский государь приказал генералу Чжан-цин с десятью полками Северной столицы следовать за Дого-ланом на южную войну, но Чжан-цян замышлял противное. Мухури, приметив это, предписал генералу Сяо-ужи-ню надзирать над вверенным тому корпусом. По прибытии в Пьхин-чжоу Чжан-цин сказался больным и медлил с походом. Ужинь взял его под стражу и предал казни. Младший его брат Чжан-чжи, досадуя, что погубили старшего брата его, казнил правителя канцелярии, занял Цзинь-чжоу и, объявив себя королем, назвал свое правление Син-лун. Он подчинил своей власти: Пьхин-чжоу Луань-чжоу, Жуй-чжоу, Ли-чжоу, И-чжоу и Гуан-нин. Мухури пошел на него с передовым корпусом генерада Мунгу-бухи и с корпусом генерала Уера. Вышеупомянутые города опять покорились монголам.
1216
Одиннадцатое лето Бинь-цзы. Весной Чингисхан возвратился в походный дворец на берегу Лу-цзюй-хэ, Чжан-чжи взял город Син-чжун, но Мухури отнял. Осенью Сэр-цзи-от и Самха-батур отправились со своими войсками из Си Ся в Туань-чжун, в пути миновали Тхун-гуань, полонили нючженьского генерала Нимаха-Фулху, приступом взяли Жуй-чжоу и другие города, дошли до Бянь-цзин и возвратились. Зимой, в десятый месяц, Фусэнь-онол покорился, и сын его Тэргэ определен в придворную службу, но вскоре отложился и объявил себя королем Восточного Ся.
ИЗ ГАН-МУ
Бинь-цзи, девятое лето. Царства Гинь правления Чжен-ю четвертое лето. Летом, в четвертый месяц, Елюй-люгэ, правитель в Ляо, покорился монголам.
Монгольский государь определил Елюй-люгэ главнокомандующим и предписал иметь пребывание в Гуан-нин-фу.
Зимой, в 10-й месяц, монголы взяли нючженьскую крепость Тхун-гуань.
Монгольские войска расположились между горою Сун-шань и городом Жуй-чжоу. Нючженьский прокурорский приказ представлял своему государю происшедшее так: ‘Неприятельские войска, миновав Тхун-гуань, Жао-гуань и Мянь-чжоу, далеко прошли вглубь и приближаются к западному предместью столицы. Им уже известно, что в столице находится многочисленное войско, почему, не делая приступа к городу, избегают сражения, но только конные отряды пресекают сообщение по дорогам, а другие войска их нападают на окрестные города. Это также неприметное окружение столицы. Если только иметь в виду одно защищение городов, то бедствия, постигшие Среднюю столицу, скоро увидим и в настоящее время. Сверх этого общественные и частные запасы здесь, в сравнении с запасами Средней столицы, и в сотую долю не сравнятся. Вот от чего леденеет сердце наше. Желательно, чтобы Вы приказали войскам области Шень-чжоу {В Хэ-нань-фу.} прикрыть Тхун-гуань и занять позицию в противоположности с генералом Алибасом, выбрать в столице несколько десятков храбрейших офицеров, и каждому дать лучших солдат, чтобы они, смотря по обстоятельствам, производили поиски, где сражались бы, а где охраняли {Мысль о партизанской войне.}, еще предписать, чтобы и в Хэ-бэй таким же образом поступили’. Нючженьский государь отдал это представление сенату. Сенатор Чжугэ-гао-ци сказал на это, что члены прокурорского приказа несведущи в военном искусстве и что оборонительная система им неизвестна. Итак, представление остановлено. Когда монгольские войска день ото дня сближались около столицы, Гао-ци только о безопасности своей заботился и хотел, чтобы находилось в столице многочисленное войско. Таким образом, области и провинции, оставленные без всякой обороны, были разорены и разграблены. Нючженьский государь был обманываем, и положение царства его час от часу становилось опаснее.
В 11-й месяц монгольский Мухури обложил Цзинь-чжоу и убил Чжан-чжи.
Как генерал Чжан-чжи имел лучшие войска, и притом полагался на крепость местоположения, то Мухури предпринял хитростью взять его. Итак, отрядив Уера осадить горную крепостцу Лю-ши-пху, при сем сказал ему: ‘Обложи это местечко теснее, и мятежники не преминут отправить войска на помощь. Тогда я выступлю сверх их чаяния и отрежу им возвратный путь. Таким образом, в одно сражение можно захватить его’. Еще предписал Мунгу-бухе занять позицию за 40 ли в Юн-дэ-сянь и примечать за движениями. Чжань-чжи, услышав, что Лю-ши-пху обложена, в самом деле пошел с войском для спасения этого места. Мунгу-буха отрядил часть конницы, чтоб пресечь ему обратный путь, и наискорейше послал известить Мухури, который в полночь с поспешностью повел войска и к рассвету пришел к реке Шэнь-шуй, встретился с Чжан-чжи. Мунгу-буха подоспел со своими войсками, и учинили нападение с лица и с тыла. Чжан-чжи, будучи совершенно разбит, бежал, и монголы обложили его в Цзинь-чжоу. Чжан-чжи в каждом сражении проигрывал, почему, затворив ворота, принял оборонительное положение. Через месяц генерал Гао-и, связав Чжан-чжи, вышел из города и сдался. Мухури казнил его (Чжан-чжи).
Царства Гинь генерал Сюй-дин разбил монголов под Пьхин-ян.
Сюй-дин, предполагая запереть монгольским войскам дорогу через Желтую реку, призвал войска из пяти округов, Цзян-чжоу, Сю-чжоу, Ши-чжоу, Цзи-чжоу и Мынь-чжоу, и поставил их в таком положении, чтобы могли напасть с лица и с тыла. Когда монголы переправились из Си-Гинь, что в Сань-минь, на север и приблизились к городу Пьхин-ян, то Сюй-дин вступил в сражение с ними. Монгольские войска были биты и ушли.
1217
Двенадцатое лето Дин-чеу. Летом мятежник Ци-хо-шан овладел городом Ву-пьхин, но генерал Ши-тьхянь-сян покорил его, вскоре за тем полонил нючженьского генерала Чжао и препроводил его к Чингисхану. Чагань разбил нючженьского генерала Гуалгя в Ба-чжоу в Чжи-ли. Дом Гинь предложил о мире, и Чагань возвратился. Осенью, в восьмой месяц, Мухури, будучи произведен визирем и пожалован королем, послан с монгольскими и китайскими войсками на юг, где он приступом взял Суй-чен и Ли-чжоу (Ли-сянь). Зимою, в десятый месяц, покорил Да-мин-фу, а потом утвердил на востоке города: И-ду, Чи-чжоу, Дын-чжоу, Лай-чжоу, Вэй-чжоу и Ми-чжоу. В том году колено Тумынь {Колено Тумынь у Абулгази названо Тумат.} отложилось, но генерал Буринь-дурбэ усмирил их.
ИЗ ГАН-МУ
Дин-чеу, девятое лето. Царства Гинь правления Син-дин первое лето. В 12-й месяц монголы постановили Мухури визирем и отправили его для завоевания земель по южную сторону гор {То есть по южную сторону хребта Тхай-хан.}.
Как Мухури оказал великие услуги, то монгольский государь, пожаловав его визирем и королем и уполномочив своим именем решать дела, дал ему клятвенную грамоту и золотую печать. Отделив десять корпусов генерала Хунгири и также заграничные и китайские войска, все подчинил его начальству, учредил военные сенаты в Янь и Юнь {То есть в Шун-тьхян-фу и Да-тхун-фу.}, и при сем сказал ему: ‘Земли по северную сторону хребта Тхай-хан я сам завоевал, о землях же по южную сторону того хребта тебе должно позаботиться’. И так Мухури на юг от Пекина осадил города Суй-чен и Ли-чжоу и оба взял. Вначале город Ли-чжоу упорно защищался и покорился уже по совершенном истощении сил, Мухури, рассердившись, хотел вырубить город. В это время Чжао-цзинь, житель этой округи, служивший при Мухури в должности сотника, явился к нему в слезах и говорил: ‘Мать моя со старшим братом находятся в городе. Я предлагаю собственную жизнь для искупления целого города’. Этот просил столь жалостно и усердно, что Мухури, из уважения к его справедливости, склонился на просьбу, почему, поворотив на восток, ударил на Ци, утвердил за собою города: Лин-цзы, Дын-чжоу и Лай-чжоу, после этого возвратился.
Монголы облегли в Ся город Син-чжои. Тангутский государь Цзунь-сян бежал в Си-лян.
Замечание. Цзунь-сян царствовал над народом и владел престолом. Когда же монголы вторглись в его земли, то не мог решительно защищаться, препоручил это другим и убежал. Не знак ли это слабости? С этого времени царствующий дом Ли-ши наипаче ослабел и не мог уже ободриться. Прямо написавши ‘бежал’, Ган-му крайне обвиняет его.
В том же году возник бунт на южных пределах нюч-женьских, но вскоре укрощен. В сем же году нючжени объявили войну Южному Китаю и Тангуту, а в следующем году взяли у Южного Китая несколько городов.
1218
Тринадцатое лето Сюй-инь. Осенью, в восьмой месяц, войска, выступив из Цзы-цзин-кхэу, взяли в плен нючжень-ского генерала Чжан-жеу, которого хан оставил при прежней должности. Мухури из Западной столицы, вступив в Хэ-дун, взял Тхай-юань, Пьхин-ян, Син-чжоу, Дай-чжоу, Цзэ-чжоу, Лу-чжоу, Фынь-чжоу и Хо-чжоу (в Шэнь-си). Нючженьский генерал Вушань осадил Мань-чен, но Чжан-жеу отразил его. В том же году, воюя с Си Ся, обложили столицу королевскую, но тангутский государь Ли-цзунь-сян ушел в Си-лян. Киданьский Лухэ овладел некоторыми корейскими городами, но генерал Хао-цитчжала покорил его. После этого корейский король Дунь покорился и обязался ежегодно представлять дань, состоящую из местных произведений.
ИЗ ГАН-МУ
Сюй-дин, одиннадцатое лето. Царства Гинь правление Син-дин второе лето. В пятый месяц царства Гинь генерал Цзя-юй убил главноуправляющего в Средней столице Миао-дао-жунь {Нючженьский государь, по отъезде своем на юг, оставил Миао-дао-жунь главноуправляющим в столичном пекинском округе, а Цзя-юй был помощником его.}. Генерал Чжан-жеу предпринял оружием усмирить его. Достигши крепости Цзы-цзин-гуань, он встретился с монголами и вступил в сражение, но взят в плен, а потому и покорился монголам.
Миао-дао-жунь был в ссоре с Цзя-юй. Однажды он выехал в сопровождении нескольких конных. Цзя-юй застрелил его, употребив для этого солдат, поставленных в засаде. Дао-жунь упал по левую сторону дороги. Сопровождавшие от ужаса разбежались. Некто Хо-бо-сян только сошел с лошади, поднял под руки генерала Дао-жунь, но этот уже ослабел в силах и не мог сесть на лошадь. Толпа вдруг выскочила из засады и бросилась к ним, но Бо-сян, потрясши копье, громко закричал и убил несколько человек, прочие злодеи убежали. Бо-сян взял печать золотого тигра, висевшую на поясе у Дао-жунь, и немедленно отправил оную при донесении ко двору. Войска генерала Дао-жунь совершенно остались без предводителя, и генерал Цзин-ань-минь принял начальство над ними. Цзя-юй начал беспокоиться и отправил к Чжан-жеу нарочного сказать, что Миао-дао-жунь лишен жизни за то, что не делал ему пособия войсками. Чжан-жеу рассердился и, закричав на посланного, сказал: ‘Цзя-юй убил такого человека, которому я служил. Если я съем тело его, то еще недовольно буду удовлетворен’. Потом призвал офицеров генерала Дао-жунь и предложил им отмщение. Все сделали пред Чжан-жеу поклонение и объявили его своим начальником. В то самое время как Чжан-жеу, собрав войска, пошел в Чжун-шань, монгольские войска выступили из Цзы-цзин-гуань. Чжан-жеу, встретившись с ними, вступил в сражение при Лан-я-лин, но под ним лошадь споткнулась, и он взят был монгольскими солдатами в плен. По прибытии в лагерь представлен генералу Мин-гань, пред которым Чжан-жеу, стоя на ногах, не хотел преклонить колен. Окружающие начали принуждать его к тому, но Чжан-жеу, закричав на них, сказал: ‘Он предводитель, и я предводитель. Великий человек умирает, если должно умереть, но отнюдь для спасения жизни не унизится пред другими’. Мингань удивился благородству его и освободил. Рассеявшиеся его солдаты мало-помалу собрались. Мингань, опасаясь, чтобы Чжан-жеу не сделал переворота, взял в заложники родителей его, находившихся в Пекине. Чжан-жеу, вздохнувши, сказал: ‘Я получал от двора великие милости, но, сверх чаяния, по неосторожности дошел до настоящего положения’. Видя, что усердие к престолу и сыновнее почтение не могут быть совместны, на время решился унизиться для родителей, он покорился монголам и определен главнокомандующим в Хэ-бэй.
Объяснение. Цзя-юй по долговременной вражде убил Миао-дао-жунь, а Чжан-жеу пошел войною на него. Здесь еще видна справедливость, посему и приписано ему усмирение, но что он покорился монголам, на это не можно спокойно смотреть. Чжан-жеу, проиграв сражение, взят в плен и мужественно отказался от покорности, но после того как взяли его родителей в заложники, необходимость принудила его покориться. Любовь к родителям надлежит предпочитать обязанности к отечеству.
Замечание. Генерал Чжан-жеу благородно поступил, будучи в плену у неприятелей. Впоследствии, сделавшись подданным монголов, служил указателем к погибели своего отечества. Здесь он совершенно попрал справедливость.
Осенью, в восьмой месяц, монгольский Мухури опять завоевал области и провинции царства Гинь в Хэ-дун. Царства Гинь главнокомандующий Ухури-дэ-шен с прочими погиб.
Мухури, обложив Тхай-юань, окружил его в несколько рядов. Нючженьский главнокомандующий Ухури-дэ-шен упорно защищался, и когда обрушился северо-западный угол города, Дэ-шен заставил его телегами. Трикратно монголы всходили на стены, и трикратно отражены были. Стрелы и каменья падали как дождь. Но защищавшие парапет не могли устоять, и город взят. Дэ-шен, достигнув присутственного места, увидел тетку и жену свою и сказал им: ‘Я защищался здесь несколько лет, к несчастью, силы истощились’. После этого он повесился. Советник Ли-гэ защищал Пьхин-ян. Войск стало мало, вспоможение пресечено, и город взят. Некоторые предлагали ему сесть на лошадь и пробиться сквозь неприятеля, но Ли-гэ, вздохнувши, сказал: ‘Я не мог защитить этого места, с каким видом явлюсь пред Сыном Неба? Вы можете ехать’. После этого сам себя предал смерти {В Китае при взятии в плен или при взятии городов нет условной сдачи. Остается только покориться, покориться в этом случае значит вступить в подданство неприятельской державы и обратить оружие против отечества, по сей причине смерть в таком случае почитается соблюдением долга, а покорность изменой государю. Полководцы или родоначальники при неудачных обстоятельствах скорее избирают смерть, нежели покорность, будучи предварительно уверены, что история передает подвиги их отдаленному потомству, а признательное отечество запечатлит имя их в храме славных мужей и почтит прах их жертвоприношениями.}. Ваньянь-эньчу-хын охранял Фу-чжоу. Генерал Нахата-фулату охранял Лу-чжоу, при взятии городов их они оба пали на упорном сражении.
Объяснение. Ухури-дэ-шен и прочие, будучи не что иное, как отродье иностранцев, умели защищать вверенные им от государя места, всеми силами отражая неприятеля, но когда уже невозможно было сопротивляться, то иные сами предали себя смерти, другие пали, упорно сражаясь, ни один не думал о спасении жизни, подобно бессмысленным животным. Ах! И левополые {Кочевые народы, смежные с Китаем, все носят левую полу наверху, отчего китайцы называют их левополыми, т. е. варварами. Но ныне и сами китайцы, употребляя маньчжурское одеяние, носят левую полу наверху.}, соблюдая справедливость, умели умирать за государя, а чиновники Срединного государства, изменив государю, служат неприятелю, достойны ли они имени человека? Посему Ган-му приписала им соблюдение долга и через то разительнейшим образом убеждает подданных служить государю с усердием.
1219