В. И. Даль
Картины изъ русскаго быта.
В. И. Даль
Картины изъ русскаго быта.
VI. Искушеніе.
VI. Искушеніе.
Искушение, Даль Владимир Иванович, Год: 1848
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Бореніе добра и зла, этихъ двухъ духовныхъ началъ въ человк, тысячу разъ было представлено и описано въ самыхъ разнообразныхъ видахъ: но я не помню, чтобъ гд нибудь борьба эта представлена была такимъ очевиднымъ, осязательнымъ образомъ и въ такомъ простомъ, несложномъ вид, какъ она представляется въ слдующемъ истинномъ происшествіи.
Кто не знаетъ нашихъ разносчиковъ, коробейниковъ, лукошниковъ, офеней, которые разъзжаютъ по всей Россіи съ такъ называемымъ краснымъ и бакалейнымъ и всякимъ другимъ товаромъ и снабжаютъ всхъ хозяекъ въ деревняхъ и городишкахъ ситчикомъ, шелчкомъ, узорчикомъ, тесемочкой, петелькой и пуговкой, и иногда даже какой нибудь книжкой, сонникомъ, гадальщикомъ, писчей и швейной бумагой, дтскими игрушками, курильными свчами, ладаномъ и стираксой — словомъ, почти всмъ, что необходимо въ семейномъ домашнемъ быту и чего не всегда достать можно въ уздномъ город? Такой-то промышленникъ подъхалъ къ барскому двору, противу обыкновенія этихъ людей, рысью: это было зимой, часу въ восьмомъ утра, когда только что разсвло. Лошадь была вся въ мыл, разносчикъ пріхалъ въ одиночку и, соскочивъ съ воза, поспшно снялъ шапку и перекрестился. Онъ, сидя на возу, почти также запыхался, какъ и лошадь его.
Вошедши во дворъ, на которомъ, какъ видно, случалось ему быть не въ первый разъ, потому что онъ торговалъ давненько, онъ освдомился у людей, всталъ-ли баринъ и просилъ доложить о себ, подошедши самъ вслдъ за человкомъ въ переднюю. ‘Скажи, что ничего не нужно’ отвчалъ баринъ слуг: ‘я вдь только на прошедшей недл съ ярмарки, у меня все закуплено’. Разносчикъ, который стоялъ въ сняхъ вплоть у дверей въ покои, подперши бороду рукой и наклонивъ голову противъ щелки притворенныхъ дверей, отступилъ на полшага, чтобы дать мсто возвращающемуся слуг, и, не выждавъ его отвта, лишь только тотъ растворилъ дверь въ переднюю, возвысилъ свой голосъ: ‘сельди есть голландскія, сыръ настоящій швейцарскій, помада, духи французскіе, жилеты аглицкіе, макароны, берлинская шерсть, баульчики, сахаръ, чай, кофе…’
Такъ какъ помщикъ отвчалъ на всю рчь эту: ‘Здорово, братецъ, здорово! Нтъ, теперь не надо мн ничего’, то нашъ офеня уже смло втерся въ двери, отвсилъ поклонъ и продолжалъ насчитывать товаръ свой, вдь помщикъ съ нимъ заговорилъ, такъ онъ считалъ себ въ прав войти и продолжать бесду. ‘Не надо, любезный, ничего’ сказалъ тотъ, ‘я недавно запасся всмъ’. — Такъ хоть изюмцу возьмите, сударь, черносливу французскаго… есть у меня и ножи преотличные, столовые и поварскіе. — ‘Да не надобно ничего’. — А изъ краснаго товара не требуется ничего-съ? — ‘Нтъ, ничего ненужно’. — Сдлайте милость, батюшка, прикажите хоть принести показать что нибудь, можетъ-статься, изъ бакалейныхъ приглянется что нибудь… игрушки дтскія, погремушки… ‘Да не надо же ничего, теб говорятъ!’ — Батюшка, сдлайте милость, прикажите на дворъ взъхать, хоть сердце отвести, хоть духъ перевести…
— Да что съ тобой? спросилъ наконецъ помщикъ, видя этого человка, котораго онъ зналъ уже давно, въ какомъ-то безпокойств, въ суетахъ и въ страх.
— Батюшка, отозвался, вздохнувъ тяжело, владимірецъ: — кормилецъ! да со мной такіе страхи приключились, что я о-сю-пору сердца въ себ не ощупаю, ногъ подъ собою не слышу, ради вчнаго спасенія, прикажите на дворъ къ себ захать — и лошадь замаялъ-было совсмъ — какъ отпрягу только, то разскажу милости вашей все — страхъ, инно волосъ дыбомъ стоитъ, шапка сама съ головы лзетъ…
Помщикъ успокоилъ его, позволилъ захать на дворъ и отпречь, веллъ накормить зазжаго, а тамъ сталъ его разспрашивать. Посл многихъ вздоховъ, стоновъ и благодареній Богу, тотъ началъ такъ:
— Наше дло, сами изволите знать, батюшка, торговое, изъ года въ годъ, изо дня въ день, все въ пути въ дороженьк, такъ по мстамъ, гд по привычк пристаешь, есть добрые, знакомые люди. Вотъ, у меня и былъ, батюшка, недалече отсель такой хорошій, знакомый человкъ, у котораго я приставалъ, бывало, уже годовъ съ семь. Господь съ нимъ и Богъ его прости, родимый, не хочу и называть мста этого, не токма что его самого. Пріхалъ я вечоръ къ нему. — Здравствуй, млъ, Егоръ. Здравствуй, говоритъ — что, какъ у тебя по старому? — Да, благодаря Бога, ничего. Ну, слава Богу. — А захать можно? — Для чего жъ? просимъ милости, еще, вишь, этакъ сказалъ, потому что онъ добрый, хорошій человкъ. Я захалъ. Почемъ-млъ у тебя сно, овесъ?.. Ну, лошадь, поставилъ, все убралъ, хозяинъ вороты заперъ — а дворъ хорошій, обнесенъ и крытый — я и пошелъ маленько въ избу, погреться таки-погрться, а пость-таки пость, да опричь того и еще было у меня на ум одно дло: такъ, думаю, здсь можно, хозяинъ знакомый и хорошій, такой добрый человкъ, и чистая изба у него особнякомъ, топленая, такъ я туда и заберусь. Ну, пошелъ.
‘Наше дло торговое, кормилецъ, а торгъ деньгу любитъ, а деньга счетъ любитъ. Мы, вишь, беремъ товаръ у хозяевъ за круговой порукой, потому что не хватаетъ силъ торговать на свой грошъ, забираешь товаръ гд посподручне, разочтешься, да деньги и ушлешь хозяину, либо съ своимъ братомъ, коли знакомый да туда детъ, либо по почт, нечего длать, ину пору лучше заплатить, да чтобъ только врно дошли. Такъ либо тутъ, либо тамъ, надо выручку сосчитать путемъ: оно хоть и не Богъ-всть что, какая выручка съ нашей торговли — не бывалыя это времена — да все сосчитать да услать надо. Вотъ, я и хотлъ позаняться вечеркомъ, взялъ съ собой мошну, а бумажникъ и такъ при мн, да взялъ счеты и пошелъ въ избу — да вотъ было запямятовалъ, что взялъ съ собой еще и бирку, на которой, для памяти, помчалъ продажу.
‘— Въ свтелку можно къ теб на часъ, хозяинъ, коли нтъ зазжихъ? — Можно, да ты что хочешь длать? — Надо бы мн вотъ, — и указалъ на мошну. — Ладно, говоритъ, поужинай сперва съ нами, хозяйка уже собираетъ. Поужинали, помолились, поблагодарилъ я хозяина и хозяйку, онъ и зажегъ лучину и пошелъ, а я за нимъ.
‘Слъ я за столъ, высыпалъ деньги и сталъ считать и раскладывать: серебро особо, мдь особо, а тамъ опять цлковики по себ, полтинник тожъ, по десяткамъ, и мелочь, а самъ кладу на счеты. Съ костей да на-кости, позанялся, и признаться, не въ догадъ ничего, и не гляжу и не вижу, что около меня дется: хозяинъ-млъ хорошій, знакомый и добрый человкъ, такъ считаю, горя мало, чтобъ, скоре покончить.
‘Хозяинъ вышелъ было, притворивъ дверь, тамъ опять пришелъ, опять вышелъ, опять пришелъ, подновилъ лучину въ свтц, да къ печи пошелъ, да опять таки къ дверямъ — я глянулъ на него, что-млъ онъ изъ угла въ уголъ мотается? онъ отвернулся да отошелъ, стало быть за какимъ нибудь дломъ хозяйскимъ пришелъ, думаю, пусть его: а самъ за свое. Опять онъ подошелъ, да какъ-то сталъ тяжело вздыхать, словно стонетъ, поворочался у конника, взялъ топоръ, положилъ его на лавку, вышелъ зачмъ-то, опять пришелъ, взялъ топоръ, да сталъ, словно призадумался, я глянулъ на него, а онъ стоитъ, сердечный, и самъ не свой, блый какъ полотно, а глаза словно у звря…
‘Вдругъ онъ, кормилецъ, какъ кинетъ топоръ отъ себя подъ кутникъ, да какъ крикнетъ не своимъ голосомъ: ‘Господи исусе Христе, избави меня отъ дьявольскаго искушенія!..’ Я вскочилъ съ мста, ровно ошалвшій — онъ кинулся на меня, кормилецъ, да какой странный! сроду не видалъ я такого человка. Лице все у него дергаетъ, а самъ, словно въ лихорадк, кинулся онъ на меня, ухватилъ меня за руку, да какъ закричитъ: ‘молись, молись! меня дьяволъ соблазняетъ, я хочу тебя убить, клади поклоны, читай молитвы…’ Я упалъ передъ образомъ, а хозяинъ со мной рядомъ, я читаю молитвы, а онъ, знай, крестится, да кладетъ земные поклоны, ужъ я, кормилецъ, читалъ, читалъ, вс молитвы и каноны, сколько знаю на память, разъ по десяти каждую, тогда только, наконецъ, ему, видно, маленько отпустило: заплакалъ, взвылъ голосомъ и слезы полились ручьемъ…
‘Я сгребъ въ торопяхъ со стола вс деньги въ полу, да вонъ изъ избы, бгомъ подъ навсъ, высыпалъ ихъ въ мшокъ, свернулъ, запряталъ, да перекрестившись запрягать… Руки дрожатъ, глаза меркнутъ, и не знаю какъ Богъ помогъ заложить… и погналъ я съ этого двора, и гналъ, что есть духу, до вашей милости, всю ночь, вотъ, батюшка, я и пріхалъ, не слышу ногъ подъ собой, ровно самъ въ оглобляхъ былъ, ровно не своя голова на плечахъ, все помутилось… Слава Теб, Господи, да вамъ спасибо, теперь только что маленько отдохнулъ.. А былъ онъ, кажись, человкъ добрый, и такой прехорошій…
Источникъ: Сочиненія Владиміра Даля. Новое полное изданіе. Томъ I. — СПб.: Изданіе книгопродавца и типографа М. О. Вольфа, 1861. — С. 28-33.