ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ МОСКВЫ
Георгій Лукомскій.
Художественная жизнь Москвы, Лукомский Георгий Крескентьевич, Год: 1909
Время на прочтение: 17 минут(ы)
‘Аполлонъ’, No 5, 1909
OCR Бычков М. Н.
Выставки, театральныя постановки, балы, кабарэ, лекціи, посвященныя пластическимъ искусствамъ, богатйшія изданія и уличные листки, грандіозные новые доходные дома, выдержанные, стильные особняки, панно и фрески въ ресторанныхъ залахъ, огромные плакаты кинематографовъ и стилизованныя рекламы магазиновъ…
А все вмст совсмъ не убждаетъ въ томъ, что мы возвращаемся къ забытому культу красоты, что намъ ‘н_у_ж_н_о’ искусство, не показываетъ интереса и уваженія у публики къ художнику, къ его работ, его жизни! Развитіе искусства идетъ помимо общественнаго, тмъ боле государственнаго попеченія. Творчество большинства художниковъ — вн приложенія, вн спокойной увренности въ томъ, что труды ихъ ‘понадобятся’. Даже боле изысканный спросъ на издлія мастерскихъ Строгановскаго училища, ‘Муравы’, ‘Талашкина’, ‘Абрамцева’, Московскаго кустарнаго склада — капля въ мор по сравненію съ равнодушнымъ потребленіемъ фабрикуемаго уродства.
Какъ мало людей (имющихъ вс данныя, обладающихъ всми средствами) заботятся о дйствительно красивомъ въ жизни. Въ лучшемъ случа, вншняя красивость — и сойдетъ.
Много анализа, но нтъ стремленія къ ‘созиданію’, нтъ стиля, нтъ ‘картиности’ жизни. И особенно мало реагируютъ на искусства пластическія высшіе классы общества. ‘Выставочная публика’ на половину состоитъ изъ учащихся, на половину изъ спеціалистовъ. И сколько дворцовъ, особняковъ, богатыхъ квартиръ, населенныхъ претендующими на обладаніе изысканнымъ вкусомъ и наполняющими комнаты самымъ вульгарнымъ ‘художествомъ’!
Старина мало имъ извстна, современное искусство — чуждо.
И эта пропасть между публикой и художниками, главнымъ образомъ, велика какъ разъ въ той области, гд было еще не такъ давно стремленіе къ любовному сближенію съ творцами, было проявлено къ нимъ столько уваженія и доврія.
За границей культурная психологія людей спасаетъ до нкоторой степени искусство отъ полнаго упадка, самоутвержденіе, самомнніе, вмст съ національнымъ тщеславіемъ, поддерживаютъ любовь къ старин, помогаютъ развитію новыхъ теченій.
Изученіе больше всего самихъ себя — замкнутость, противоположная нашему космополитическому умнію проникнуться духомъ всхъ стилей и всхъ эпохъ,— это бодрое отвоевываніе правъ на преобладаніе своего искусства (посмотрть только, какая борьба идетъ сейчасъ у нмцевъ съ французами, споры о присвоеніи себ началъ готики, закончившіеся только изслдованіями Шуази, доказавшими, что первоисточники этого стиля занесены изъ Сиріи и Персіи крестоносцами) такъ противоположно нашему постоянному самобичеванію, нашей неудовлетворенности, требовательности выше всякихъ мръ. Въ Россіи нтъ терпимости къ новому слову, начинанію, нтъ поддержки — ни въ матеріальномъ, ни въ нравственномъ отношеніяхъ, выискиваніе мелочей, бездарныя придирки создаютъ отрицательное отношеніе даже къ признаннымъ за границею русскимъ достиженіямъ. А къ этому еще присоединяется поголовная вздорность какого-то традиціоннаго понятія ‘бомонда’, что иностранное искусство и въ наше время неизмримо выше русскаго. Тутъ нужна какая-то всеобщая перестройка жизни, нуженъ какой-то очень сильный толчокъ, чтобы сбить сразу всю эту закоснлость предразсудковъ, нужна и долгая работа по воспитанію массы, и особенно въ ея аристократической части.
Однако, въ московской художественной жизни дло обстоитъ, пожалуй, благопріятне, нежели въ другихъ городахъ.
Выдляются имена крупныхъ меценатовъ, создававшихъ и создающихъ вокругъ себя небольшіе кружки, и выходитъ изъ нихъ не мало очень даровитыхъ художниковъ. Но искусство неизбжно отражаетъ общую заброшенность культа красоты. Быть можетъ, здсь нуженъ совсмъ иной подходъ? Совсмъ иной — чтобы указать людямъ т переживанія, на которыя они не способны по своей слабости, чтобы увлечь ихъ въ ‘чудесный садъ’, заглянувъ въ который они поняли бы, какою уродливою жизнью живутъ?
И не нужно убжденія ‘отъ противнаго’. Методъ Т. Heine — укоръ, насмшка, сатира — не тронетъ самоувренную толпу (No ‘Сатирикона’ ‘О пошлости’). Чтобы люди смогли усвоить открываемое имъ красивое, нужно воспитаніе вкуса,— а это даетъ традиція, и только на основ завщаннаго намъ вками достоянія надо строить новое искусство. Да будетъ этотъ антиреволюціонный — ‘аполлоническій’ принципъ нашимъ лозунгомъ. Стремленіе къ ретроспективности давно уже замтно въ кругу наиболе талантливыхъ и ‘спокойно’ передовыхъ художниковъ. И этотъ поворотъ къ изученію и совсмъ особому перевоплощенію старины привлекаетъ многихъ приверженцевъ.
Все больше и больше на нашихъ выставкахъ опытовъ, въ которыхъ за отправную точку избраны — искусства предыдущихъ эпохъ, отъ архаической (Бакстъ, Коненковъ) до недавно-минувшихъ (романтическій пейзажъ на выставк Московскаго Т-ва Художниковъ въ этомъ году).
Въ центр новыхъ теченій остаются все т же бодро и увренно идущіе впередъ въ своемъ развитіи художники ‘Союза’ (о, конечно, не вс!), опирающіеся на завты прошлаго, признающіе логику преемствениости Бакстъ, Бенуа, Лансере, Добужинскій, Сомовъ, Рерихъ, Судейкинъ, Стеллецкій и др.— и постепенно увеличивается успхъ этой части художниковъ. Въ ныншнемъ году наибольшее количество публики постило именно ‘Союзъ’. Только самые молодые все еще не врятъ въ необходимость для существованія искусства общенія публики съ художникомъ и отрицаютъ всю историческую важность этой зависимости. И поэтому они не только не помогаютъ своимъ старшимъ собратіямъ въ дл развитія и постепеннаго прирученія ‘дикой’ публики, но даже отпугиваютъ — бдную, испорченную, не знающую, чему врить, толпу — пріемами, ничего общаго не имющими съ искусствомъ, какъ его понимали до сихъ поръ тысячелтія.
Сезонъ московской художественной жизни, опредляющійся небольшимъ періодомъ — отъ Рождества до конца января — въ этомъ году заключалъ тринадцать выставокъ. Изъ нихъ три — ‘Союзъ’, ‘Товарищество’ и ‘Передвижная’ — очень большія по количеству выставленныхъ работъ.
‘Союзъ’ расположился въ помщеніи Литературно-Художественнаго кружка. Привтливо, уютно, но, къ сожалнію, совершенно не приспособлено для выставки. Популярность этого помщенія, однако, содйствовала успху ‘Союза’. Залы кружка помнятъ историческіе рефераты и еще боле ‘историческія’ пренія. Здсь же перебывало столько разныхъ юбилеевъ и торжественныхъ чествованій. И — публика толпой шла на выставку, размстившуюся, какъ довелось, въ ей знакомомъ и дорогомъ ‘кружк’.
Петербургу, да и вообще художественной публик, большая часть картинъ знакома по выставкамъ ‘Салона’ и ‘Союза’ 1909 г. Изъ новаго матеріала — только работы петербуржцевъ (за исключеніемъ очень немногихъ) представляютъ выдающійся интересъ.
Нкоторые художники представлены очень полно (Бенуа, Добужинскій, Юонъ, Сровъ) или даже выдлены въ отдльныя комнаты (Рерихъ, Суриковъ).
Но если радуешься основному содержанію выставки — въ ея центр (Рерихъ — 64 NoNo, Бенуа, и др. петербуржцы ‘ретроспективисты’ и такіе москвичи, какъ — Сровъ, Юонъ),— то невольно удивляешься, къ чему столько балласту въ вид работъ (‘правой’ стороны) москвичей-пейзажистовъ (кром Крымова), изображающихъ все т же холмы да лсочки, почему такъ случайны работы ‘лвой’ стороны (еоилактовъ) и почти вовсе нтъ отраженія окружающаго художниковъ пейзажа города, ‘быта’ мщанства и міра аристократизма, который можно и пора представлять, но, конечно, въ такомъ же благородномъ художественномъ преображеніи, въ какомъ изображаетъ крестьянство — Б. Кустодіевъ. Историческій жанръ: работы А. Бенуа, Сурикова, Иванова и А. Васнецова. Но Суриковъ далъ только подготовительные наброски, Ивановъ — слишкомъ близокъ во всхъ оттнкахъ творчества своего къ ‘передвижническому’ пониманію, А. Васнецовъ — въ этомъ году окончательно плохъ. Такимъ образомъ ‘Выходъ Императрицы Екатерины въ Царскомъ Сел’ Александра Бенуа — единственная большая историческая ‘картина’ на выставк.
Залы знаменитаго растрелліевскаго дворца, увшанные картинами. Богатые карнизы, пилястры, наличники. Разукрашенная толпа притихла, и торжественно-величаво выступаетъ Екатерина. Вдали — анфилада комнатъ… и столько блеска, столько красоты эпохи! Другая картина А. Бенуа — ‘Помщикъ въ деревн’. Лтній день, облачное небо, зеленыя купы деревьевъ, трельяжныя бесдки, макушки церквей, въ саду на песк дтскія колясочки, бабы работаютъ въ огород. Сельская идиллія конца XVIII вка: на террас — прохладныя тни, изнженный, отдыхающій помщикъ забавляется съ челядью. Тихая, лучистая поэзія барскаго бытія — и правдивость ‘художнически’ переданнаго быта, и въ этомъ отличіе отъ неумлыхъ въ рисунк и безвкусныхъ въ выбор красокъ картинъ ,семидесятниковъ’. Выставлены еще эскизы декорацій А. Бенуа къ ‘Павильону Армиды’, изъ которыхъ особенно хороша купольная ротонда,— пейзажи ‘Лугано’, на которыхъ зеленыя горы отражаются въ зеркальныхъ водахъ озера, ‘общіе виды’ приближаются по мастерству къ Тёрнеровскимъ. Еще — ‘Сорренто’, церковный ‘intrieur’ въ Бретани и чудесный архитектурный набросокъ церкви въ Компіоне, выполненный съ большимъ чувствомъ красокъ и формы.
Театральныя декораціи: у Н. Рериха нтъ большихъ холстовъ, какъ въ прошломъ году на ‘Салон’, но художникъ представленъ очень разносторонне. Здсь и декораціонныя постановки (‘Князь Игорь’, ‘Псковитянка’, ‘Валкирія’), и архитектурные этюды, н пейзажи, и эскизы для мозаичныхъ фресокъ и панно. Особенно красивы эскизы декорацій: къ ‘Князю Игорю’ — струящіяся къ небу испаренія, внутренность палатъ, къ ‘Псковитянкѣ,’ — ‘Шатеръ Іоанна Грознаго’ — малиновая завса, за приподнятымъ краемъ которой виденъ чудесный блдно-зеленый холмистый пейзажъ, къ ‘Снгурочк’ — морозная, звздная ночь, и въ котловин — занесенная снгомъ, мерцающая огоньками сказочная деревушка. М. Добужинскій представленъ, главнымъ образомъ, рисунками постановки ‘Мсяца въ деревн’. Декорація 2-го дйствія — ‘Пруды’ — осуществлена на сцен иначе, ‘Диванная’ одинаково великолпна и на рисунк, и въ декораціяхъ. Костюмы очень продуманы, строго документальны и тонко-красочны. Выставлены еще рисунки Добужинскаго къ повсти С. А. Ауслендера ‘Ночной принцъ’, для 1-го номера ‘Аполлона’, и нсколько работъ съ прошлогоднихъ выставокъ ‘Союза’ и ‘Салона’ (‘Мостъ Tower’, ‘Провинція’, ‘У Чернышева моста’ и др.).
И. Я. Билибинъ далъ только работы для постановки ‘Золотого Птушка’ на сцен театра Зимина въ Москв.
Въ небольшомъ размр рисунки декорацій плняютъ строгою графичностью пріема, фантастикой, яркоцвтною сказочностью. Костюмы, разнообразные по замыслу, радуютъ глазъ красочными сочетаніями (Звздочетъ, Шемаханская царица).
Чтобы закончить о театральныхъ постановкахъ — нсколько словъ о Стеллецкомъ, выставившемъ эскизы декорацій къ ‘Царю еодору’ (бывшіе въ ‘Салон’ 1909 г.), до сихъ поръ не осуществленныхъ. Райская красочность въ сочетаніяхъ блдно-голубого, матово-розоваго съ остро-зеленымъ. Перспективныя условности старинныхъ иконъ и рисунковъ-лубковъ, крутыя шашчатыя крыши, площади широкія, птушки раззолоченные, деревья перистьія — все вмст говоритъ объ очень благородномъ пониманіи русскаго архитектурнаго пейзажа XVI—XVII вковъ.
А. Головинъ, С. Судейкинъ отсутствуютъ въ этомъ году совсмъ, Бакстъ далъ только ‘Античный ужасъ’, Врубеля — на выставк: ‘Ангелъ’ и ‘Портретъ’. Портреты: у К. Сомова портретъ М. Кузмина — рдкой нжности рисунка, автопортретъ совсмъ строгій, но можетъ быть нсколько субъективно по сходству понятый, и — молодой двушки.
У В. Срова изумительный портретъ Г-жи Оливъ — очень характерно понятый женскій типъ русскаго аристократизма, А. П. Павловой — интересный, какъ рисунокъ для плаката: на большомъ синемъ лист — силуэтъ стройной, нсколько застывшей въ поз и безъ легкости въ полет, фигуры артистки, портреты Г-жи Цейтлинъ и св. кн. Ливенъ — выработанныя съ обычнымъ для Срова мастерствомъ и серьезностью работы. Б. Кустодіевъ выставилъ немного: ‘Портретъ жены художника’, очень красивый по сочетанію блыхъ березовыхъ стволовъ съ яркими цвтами платка, ‘Модель’ — показывающую въ автор опытнаго мастера обнаженнаго тла, и — интересно задуманныхъ ‘Дтей’.
Жаль, что нтъ работъ того характера, который ставитъ Б. Кустодіева на первое мсто, какъ изобразителя крестьянскаго быта. Вдь до него только Рябушкинъ подходилъ такъ же художественно къ этой опасной тем, но Кустодіевъ боле современный мастеръ, и яркая румяная цвтистость ярмарокъ, ларчиковъ,ситцевъ, хороводовъ, рябинокъ, острое умніе передать наиболе типичный складъ великорусскаго лица съ блдными матовыми глазами, растеряннымъ или ласковымъ взоромъ, ‘топорность’ фигуръ, жестовъ, плечъ, рубахъ, подлинная типичность, — повторяю, — заставляетъ на него возлагать большія надежды, какъ на изобразителя простонароднаго быта. Много работъ Л. О. Пастернака, нсколько однообразныхъ по пріему. Нтъ его лучшихъ женскихъ или дтскихъ портретовъ. А такія большія вещи, какъ портретъ Ключевскаго, ему плохо удаются.
К. Коровинъ — рваный, бурый въ этомъ году. Портретъ гр. Комаровской значительно проигрываетъ отъ подозрительной красочности. Я. Ціонглинскій со своими портретами — какое-то недоразумніе на ‘Союз’! ‘Индія’, ‘Сахара’ даже не занятны по пятнамъ красокъ.
Портреты Дурнова — очень горячіе, смлые. ‘Мальчикъ’ и ‘Букетъ розъ’ — написаны съ большимъ умніемъ. Юрій Рпинъ — еще очень не ровенъ.
Жанръ бытовой на выставк — въ работахъ Юона. У него большое умніе отмчать интересность и національность въ чертахъ жизни — уличной, кабацкой, балаганной, ярмарочной или фешенебельной (‘Дворянское Собраніе’ въ прошломъ году), съ другой стороны — нтъ остроты и чуткаго умнія въ передач отдльныхъ лицъ: фигуры у него только какъ части толпы, какъ отдльныя пятна на полотн, но въ этомъ обобщеніи пейзажа съ людьми — его особенность.
Очень интересна въ ныншнемъ году ‘Ночь’ Юона въ желтыхъ тонахъ газоваго освщенія — черные силуэты людей. И если Кустодіевъ — пвецъ красоты быта крестьянскаго, то Юонъ — изобразитель уздной мщанской жизни, пригородныхъ кварталовъ, трактировъ съ рзными птушками, вывсками. Суриковъ,— какъ я уже упоминалъ,— далъ рядъ непріятныхъ подготовительныхъ портретовъ къ картинамъ. Незамтно пока, чтобы это было большимъ пріобртеніемъ для ‘Союза’.
Малютинъ въ ныншнемъ году — разбросанный, нтъ и ‘сказки’ въ его работахъ.
Intrieur’ы Средина слабе, чмъ въ предыдущіе годы, Линдеманъ — еще боле подъ вліяніемъ Cari Larson’а, а работы Луговской-Дягилевой — похожи на ‘intimits’ Vuillard’а, перспективно очень невыработанныя — он заключаютъ, однако, нкоторую интересность въ умніи передать пошловатость буржуазной обстановки.
Пейзажъ — очень обиленъ на ‘Союз’, но, къ сожалнію, только немногое побуждаетъ къ тому, чтобы сказать о немъ подробне. Остроумова-Лебедева дала нсколько чудесныхъ ‘деревянныхъ гравюръ’ и большой пейзажъ гвашью: ‘Паркъ’. Рыловъ, на этотъ разъ нсколько дкій, острый, и въ своей ,свинцовости’ случайный, какъ и Анисфельдъ, давшій пейзажи очень нжные, но, какъ будто, изъ числа его давнишнихъ работъ.
Крымовъ возбуждаетъ много толковъ. Отъ пріема нжно-дымчатаго, анемичнаго, въ своихъ крымскихъ пейзажахъ — когда только роза горла на фон блесоватыхъ равнинныхъ далей перейдя черезъ старыхъ голландцевъ, онъ идетъ прямо къ Питеру Брёгелю. Въ жесткой силуэтности деревьевъ, въ смуглой румяности красочныхъ пятенъ начинаютъ проглядывать элементы живописи знаменитаго ‘мужицкаго’ художника.
Но Крымову удается создать и настроеніе (да простится мн это слово) атмосферы — ‘трескучій’ морозъ, скрипъ полозьевъ, сгущенные клубы дыма (его прошлогодней ‘Зимы’) и теплый лтній день въ глинистыхъ рыжихъ обрывахъ — все это передано очень талантливо и совсмъ особенными средствами. Пейзажъ историческій — у Петровичева, видящаго въ сизой дымк ‘старинку’ иконостасовъ, куполовъ, монастырскихъ стнъ.
Многое — отъ ‘Рёриха’. Есть иногда ненужность въ синев построекъ, а иконостасы мерцаютъ не тмъ свтомъ.
А. Васнецовъ далъ очень плохой рисунокъ ‘реставраціонной’ деревянной Москвы и удивилъ ‘всю Москву’ двумя большими пейзажами лтняго дня съ листвой покраснвшей кленовой втки на первомъ план.
Ю. Жуковскій въ своихъ пейзажахъ иногда бываетъ пріятенъ (‘Окно’), но есть все же какая то академическая ‘построенность’ въ его работахъ. И видно, художникъ не ршается освободиться отъ нея. Однако, много знанія, техники въ передач воздуха, отраженій въ вод и т. п.
Архиповъ передалъ чудесныя малиново-дымчатые тона церквей, занесенныхъ снгомъ. Переплетчиковъ по-прежнему безнадежно воспваетъ сверъ, рки многоводныя, ‘травы полевыя’.
Переплетчиковъ, Мамонтовъ, Аладжаловъ, Бар. Клодтъ, Виноградовъ, Степановъ — вс почти одного склада живописцы, лишь съ разными отклоненіями въ сторону свта, солнца или сумрака. Почему они должны быть въ ‘Союз’? Работы ихъ очень легко могли бы быть перенесены и на передвижную выставку.
Доскинъ изображаетъ intrieur готической церкви, сюжетъ новый для нашей живописи. У Сапунова — цвты, все въ той же ‘пушистой’ манер. Впрочемъ, въ его ‘театр’ есть много интереснаго — занавсъ, тни…
еофилактовъ случаенъ и, въ конц концовъ, не характеренъ даже въ изображеніи женщины ‘современности’.
Скульптуры больше, чмъ обыкновенно полагается на выставкахъ. Коненковъ, очень глубокомысленный и совсмъ непритязательный въ своемъ архаизированномъ пріем, выставилъ рядъ интересныхъ работъ. ‘Старенькій старичекъ’ (деревянная скульптура) — образецъ новаго пріема, въ который вритъ художникъ, что онъ единственный, р_у_с_с_к_і_й до конца.
Въ мастерской у художника — громадные, наввающіе сказки, кряжи березъ, липъ, дуба… Матеріалъ уже живетъ своею жизнью. Въ рукахъ художника онъ преображается въ божество. ‘Юноша’, покрытый налетомъ окисей и изрытостей, какъ раскопки древнйшаго періода,— портретъ мальчика Рязанской губерніи. Коненковъ уметъ почувствовать сквозь вс реальныя видимости глубинныя первоосновы. ‘Голова двочки’ Голубкиной: тонкій рисунокъ, нервная, чуткая техника лпки, особый поворотъ, обрзъ — вся совершенна и запечатлвается надолго.
Судьбининъ — очень умлый, знающій, но не совсмъ ‘тонкій’ художникъ, Собиновъ почему-то изображенъ атлетомъ, изъ другихъ работъ лучшая ‘Юность’.
Кустодіевъ — очень интересенъ въ бюст женщины съ острымъ, непріятнымъ лицомъ.
Московское Товарищество Художниковъ соединилось въ этомъ году съ Петербургскимъ ‘Новымъ обществомъ’. Въ нкоторыхъ частяхъ — выставка вполн сравнивается съ ‘Союзомъ’ и направленіемъ, и талантливостью работъ. Я имю въ виду — фантастически-суровые пейзажи Богаевскаго, архитектурные проекты А. В. Шусева, В. А. Покровскаго, портреты Бобровскаго, романтическіе пейзажи Токарева и Иванова. Но имются еще многія другія хорошія работы.
Пять большихъ холстовъ Богаевскаго, изъ которыхъ нкоторые извстны по ‘Салону’, и воспроизведены въ ‘Аполлон’, безусловно самое завлекательное изъ всего созданнаго въ пейзаж посл Левитана.
Построеніемъ и распредленіемъ зеленыхъ массъ деревьевъ, свтлыхъ облаковъ, нагроможденій скалъ, упругихъ холмистостей или каменистыхъ обрывовъ, и рдкой ‘музыкальностью’ содержанія выражающейся въ сдержанной ‘гобелэнной’ красочной гамм, иногда почти однотонной, но очень звучной, картины Богаевскаго самые чарующіе пейзажи въ современной русской живописи. Ихъ мало цнятъ пока (какъ и работы покойнаго Мусатова), пріобртаютъ лишь очень немногіе частные покупатели.
Но холстамъ Богаевскаго давно уже мсто въ музеяхъ.
Пейзажи романтическаго направленія Тока рева и А. Иванова не очень своеобразны, но тмъ не мене они открываютъ пути къ новымъ колоритнымъ увлеченіямъ, къ новымъ построеніямъ картины.
Въ работахъ этихъ художниковъ коричневая дымка застилаетъ громоздящіяся облака, вечерняя туманность ложится на берега и озера. А. Ясинскій даетъ городской пейзажъ — площади, запруженныя подводами, улицы съ мерцающими сквозь синюю мглу окнами. Л. Браиловскій — историкъ сказочникъ. Архитекторъ ушелъ — отъ пошлостей жизни, отъ напрасныхъ недостижимыхъ стремленій къ осуществленію замысловъ новаго строительства — въ фантастику и грезитъ замками, жизнью храмовъ, процессій, обрядовъ. Нсколько нарочиты фигуры. Архитектурный пейзажъ удается ему лучше.
Портреты Бобровскаго отличаются отъ многихъ изображеній современной женщины — деликатною нжностью и какой то ароматностью въ тонахъ атмосферы, окружающей его дамъ, двочекъ, хрупкихъ, тонкихъ съ большими грустными глазами.
‘Intrieur’ (портретъ дамы въ бломъ) ему удается меньше. Но зато пейзажъ (‘Берегъ’) полонъ влажнаго осенняго воздуха, грустной элегичности бытія, чудесно небо, отраженное въ спокойныхъ, глубокихъ водахъ озера, далекіе склоны, покрытые лсомъ, тихая фигура мальчика.
Работы В. Владимірова (совсмъ неожиданно-талантливыя) построены на историческихъ переживаніяхъ и показываютъ все чаще проявляющійся у художниковъ интересъ къ новому ‘быту’, взятому подъ особымъ угломъ зрнія. ‘А. Дюреръ’ слишкомъ компилятивенъ, въ ‘Маскарад’ много острой характеристики, красивы красочныя сочетанія.
Запечатлны исторіей суховато-точные, но благородные рисунки Д.. Кардовскаго, извстные по петербургскимъ выставкамъ и воспроизведеніямъ у Кнебеля, также — итальянскія, архитектурныя впечатлнія Ноаковскаго синтезирующія фантастику и реальныя впечатлнія разныхъ городовъ и эпохъ.
Рисунки Ноаковскаго, выполненные быстрой энергичной манерой blanc et noir, импрессіонистически-самобытны и точны, этого нельзя сказать объ итальянскихъ наброскахъ Орлова, мало самостоятельныхъ и не точныхъ. Интересенъ рисунокъ Замирайло ‘Ночь’ — женщина съ тянущимся къ ней зміемъ. Хорошіе пейзажи у Зарцкаго. Петровъ далъ какіе-то слишкомъ засушенные и выписанные этюды, а Лентуловъ, въ противуположность ему, безумно-горячъ и хуже — разнузданъ. Вызываетъ вполн незаслуженные восторги — вульгарный Татевосянцъ, изрдка занятны работы (‘Портретъ’, ‘Апельсины’) Екатерины Гольдингеръ и прискучила посмертная выставка Фокина. ‘Intrieur’ Средина, рисунки постановки ‘Ню’ О. Дымова Евсеева, чудесные наброски Шарлемань, иллюстраціи и цвты Чемберсъ Билибиной, мастерски-выработанныя графическія работы Нарбута, пріятные ‘vernis-mou’ и монотипіи Е. Кругликовой, проэкты вышивокъ-гобелэновъ и иллюстраціи къ сказк о ‘Мертвой царевн’ Р. Браиловской — украшаютъ выставку и придаютъ ей необходимую полноту работъ разнаго рода пріемовъ. Архитекурный проектъ академика В. А. Покровскаго — ‘Военно-историческій музей’, извстенъ по ‘Салону’ и многимъ воспроизведеніямъ.
Очень полно представленъ архитекторъ А. В. Щусевъ. Здсь и новый варіантъ церкви на Куликовомъ пол, и Почаевскій Соборъ, и церковь, что построена теперь на Ордынк. Скульптура Голубкиной — еще боле интересная, чмъ на ‘Союз’. Въ провалившихся глубокихъ глазахъ, въ неправильностяхъ линій носа, бровей, въ этихъ блдныхъ тняхъ, скользящихъ по лицамъ крестьянскихъ двочекъ, столько поэзіи, характера, быта, расы, столько непревзойденнаго горя, мучительнаго долгаго горя…
Деревянный бюстъ непріятенъ жесткостью. Чудесный взглядъ въ глазахъ ‘Головы’ (серебро) В. Поповой, ея ‘племяши’ боле обыденны, но — совсмъ особенная ‘paline’ керамики. Крахтъ сталъ совсмъ банальнымъ по пріему — въ своемъ устремленіи къ синтетичности.
Очень нехорошо изданъ каталогъ. Такъ печатаютъ прейсъ-куранты гастрономическихъ магазиновъ.
Выставка въ общемъ оставляетъ впечатлніе молодыхъ, вдумчивыхъ исканій, не установившихся еще до каноновъ, но и не выходящихъ ‘за предлы’, какъ аберраціи участниковъ ‘Золотого Руна’.
Домъ Хлудова на углу Рождественки, близъ Театральной площади,— весь изъ громадныхъ зеркальныхъ оконъ, залпленъ аляповатыми вывсками, увшанъ флагами, желтыми, зелеными, въ немъ много конторъ, распродажа ‘остатковъ’, два кинематографа, зазжій австраліецъ, выставка ‘райскихъ’ птицъ, и дв выставки картинъ: ‘осенняя’ петербургская (Ауэра) и ‘Золотого Руна’. Помщеніе выставки ‘3олотого Руна’ убрано со вкусомъ: пріятные коричневые ковры, цвты, буфетъ, и доносятся звуки пріятной музыки (здсь же — ‘птицъ показываютъ’).
Публика — растерянная и робко перешептывающаяся, или слишкомъ развязная — смющаяся. Разглядываютъ другъ друга, думая увидть частниковъ выставки…
Изъ общаго состава прежде всего надо выдлить Н. Ульянова — очень серьезнаго, вдумчиваго портретиста и искателя новыхъ разршеній красочности (‘Качели’, ‘Портретъ Бальмонта’ — должны бы были висть на ‘Союз’), и Н. Гончарову, самобытную художницу. Почти все остальное очень поверхностно, случайно или шаблонно, почти все остальное придумано, скопировано или подлажено подъ крикливые иностранные образцы.
Неизбжна преемственность для развитія искусства. Пріемлемо и вліяніе. Но обидно становится за этихъ ‘молодыхъ’ москвичей: какъ неумло ‘богамъ’ своимъ поклоняются, и какъ не зорко, не быстро за ними слдятъ!
Если Van-Dongen, Matisse, Manguin и др.— ‘послднія’ исканія для Москвы, то, вдь, въ Париж они уже не послднія. Сами мэтры въ этомъ году въ ‘Salon d’Automne’ вдругъ сдлались скромне, и если бы видли участники ‘Золотого Руна’, какими стали глубокими и выдержанными эти самые Kees van Dongen (напр., портретъ ‘Femme en noir’ No 430), Manzana-Pissarro, Manguin (въ рисункахъ отъ No 1089—1095), Gurin и др., и тутъ же рядомъ — какими смшными, попавшими ‘въ тупичекъ’ кажутся вс ‘подмангэнцы’ и ‘подматиссики’ (нсть имъ числа, и все больше изъ Россіи)! Тмъ боле ‘грустна’ эта отсталость моды у москвичей.
П. Кузнецова — уродцы его выросли и ‘балуются’ съ лохматыми, грязными собаками. Не оправдалъ Кузнецовъ надеждъ! Теперь это ясно. Нельзя сказать этого о Сапунов, Анисфельд и Ларіонов, но и въ ихъ работахъ на выставк ‘3олотого Руна’ не чувствуется поступательнаго движенія. Фалькъ тоже былъ гораздо интересне въ прошломъ году на ‘Салон’. Тарховъ на выставк — обыкновененъ. Кончаловскій представленъ худшими холстами.
Отъ стнъ, увшанныхъ такими большею частью ‘несовременными’ полотнами, тянетъ подойти къ окну и смотрть на башни и церковки кремлевскія, на жизнь улицы, на огни, толпу, снующіе вагоны, и больно-больно становится за даромъ гибнувшія силы, за нашу русскую отсталость, за игнорированіе всхъ неизвданныхъ національныхъ источниковъ.
‘Передвижная’ выставка по обыкновенію — въ историческомъ музе. Въ общемъ — очень замтно отступленіе отъ прежнихъ идеаловъ… Значительно меньше тулуповъ и лаптей. На ихъ мсто вводятся попытки новыхъ толкованій, новыя живописныя задачи. Но, Боже, какіе результаты! Сколько пережила исторія живописи за послдніе 20—30 лтъ. И все это оставалось въ сторон отъ передвижниковъ. А теперь смшатъ запоздалые, по отношенію къ ‘послднимъ словамъ’, попытки ‘пустить краску’, ‘настроеніе’. И вотъ у Богданова-Бльскаго голая натура на фон природы, у А. Маковскаго претензіи на графическую стилизацію. Сколько вопіющаго безвкусія въ передач ботинки двочки, ленточекъ, шарфа… Вольничаетъ Шемякинъ. Банальничаетъ Нилусъ.
А. Поповъ работаетъ подъ прежняго ‘Кустодіева’ — какимъ этотъ художникъ былъ еще въ Академіи.
Есть приличныя работы Туржанскаго, Петровичева, Жуковскаго, Никифорова.
Рпинскіе портреты Рубинштейна — интересно задуманный, но тусклый въ фон (газовое освщеніе) и Менделева — все же подтверждаютъ большое мастерство нашего мэтра, упорно не желающаго покинуть передвижническую богадльню.
Но въ ‘Дуэли’ только мелькаетъ кое-гд дарованіе Рпина. Костюмы, сочетаніе пейзажа съ фигурами, жесты — неудачны. Все это теперь многіе умютъ ‘сдлать’ гораздо лучше.
Выставка ‘Группы художниковъ’ на Кузнецкомъ Мосту, надъ магазиномъ Даціаро, иметъ видъ отдленія этого магазина и состоитъ изъ работъ нкоторыхъ недавно кончившихъ, кончающихъ или еще только посланныхъ за границу ‘академистовъ’ С.-Петербургской Академіи Художествъ. Такова уже ‘счастливая’ судьба этихъ художниковъ — попадать сразу въ лавочку. Въ окн одного магазина кофе (какъ 1-й призъ) выставлена картина С. Колесникова, а въ Москв отведены подъ выставку какъ бы запасныя, темныя комнаты магазина. Куликовъ, Фешинъ, Бродскій, Грабовскій, Горловъ, Шлуглейтъ — достаточно извстныя по весенней ‘академической’ имена, чтобы о нихъ распространяться. Чувствуется вліяніе новыхъ вяній, выбираются новыя ‘точки’, пріемы стилизаціи… Но все это при недостаточно развитой интеллектуальности не даетъ никакихъ утшительныхъ результатовъ.
Другая выставка уже совершенно ‘магазиннаго’ характера, устроенная Лемерсье — и состоявшая изъ такихъ противуположностей, какъ Голубкина и Крыжицкій,— получила надлежащее освщеніе на страницахъ ‘Аполлона’, почему я и воздержусь отъ боле подробнаго разбора этого базара.
Если экспоненты ‘Группы’ по крайней мр грамотны и благоразумно скромны, то участники выставки ‘Независимыхъ’ и безграмотны, и самонадянны.
‘Вступленіе’ каталога полно мечтаній о проведеніи ‘философски-національныхъ’ теченій въ искусств. О пониманіи этихъ идей можно судить по названіямъ картинъ главнаго инструктора выставки Горлова: ‘Москва и Геній’, ‘Beaumonde забавляется’, ‘Rendez-vous’ (сохраняю правописаніе оригинала), ‘Политика, капиталъ, наука и религія’. А. Кравченко началъ, повидимому, ‘творить’ подъ вліяніемъ Александра Бенуа, Поманскій, удостоившійся такихъ похвалъ со стороны Брешко-Брешковскаго, нашелъ себ у ‘независимыхъ’ любезный пріемъ.
Любопытно, что выставка ‘Группы’ по отзывамъ прессы не заслуживаетъ и десятой доли вниманія, выпавшаго на долю ученической выставки на Мясницкой — а, вдь, ‘Группа’ состоитъ на добрую треть, какъ я уже упоминалъ, изъ ‘лауреатовъ’ Академіи — пансіонеровъ. Это поучительно. Выставка учениковъ Московскаго ‘училища Живописи и Ваянія’, давшаго цлую плеяду истинныхъ художниковъ, выгодно отличается общею тенденціею отршенія отъ какихъ бы то ни было условностей и трафаретовъ, вмст ст, тмъ, въ этомъ проявленіи свободы участники выставки не идутъ за извстныя грани, по крайней мр — за грани самаго понятія объ искусств. Впрочемъ, уровень работъ — средній: здсь все юныя силы, нтъ и особенныхъ талантовъ, нтъ и ‘школы’. Пожалуй, слишкомъ предоставлены сами себ ученики. Мало видно ‘знаній’, мало культуры, интеллекта.
Портреты Захарова (съ ‘Салона’), Шевченки (нсколько банальные), пейзажи Исупова (очень музыкальные и достойные лучшей выставки), работы умершаго Шагина — вотъ и все немногое хорошее…
Индивидуальность свободна. На Мясницкой есть даже работы вн жюри. И нтъ ‘выучки’, нтъ стремленія любовно изучать ‘мастеровъ’, сосредоточиться. Но это придетъ. Должно придти. Работы художественно-архитектурнаго характера очень слабы и немногочисленны.
Но если такъ мало изученія первоисточниковъ въ ‘Училищ живописи’, то напротивъ въ Строгановскомъ училищ, какъ показываетъ о томъ отчетная выставка,— есть и пониманіе традицій, и хорошія, по преимуществу національныя, врныя основы, на которыхъ и строится все новое прикладное художество. Эта выставка очень популярна, ее посщаютъ тысячи народу, и много хорошихъ смянъ сетъ школа… И все таки за послдніе годы замчается какая-то заминка. Приглашаются не совсмъ удачные руководители (напр., по новому классу декораціонной живописи)… Хороши работы по витражу — Бурно-Лейдтъ, интересны работы по классу композиціи Ягужинскаго. Слабъ классъ графическихъ работъ. Серьезны работы класса Курдюкова и Ноаковскаго по архитектурно-декоративной композиціи.
Изъ сепаратныхъ выставокъ упомянуть приходится, конечно, не безъ отвращенія, выставки Булатова и Салтанова. Об — одинаково вредны для публики, но, повидимому, ‘нужны’ для художниковъ, продавшихъ много совершенно невроятныхъ холстовъ. Это уже за предлами искусства. Особенно слабь и дйствуетъ развращающе на вкусы толпы Салтановъ, въ одномъ и томъ же пріем написавшій нсколько десятковъ этюдовъ въ самыхъ разнообразныхъ мстахъ Россіи.
Ретроспективныя выставки въ историческомъ музе (кром выставки въ память двухсотлтія Полтавской побды) были слдующія: ‘Аксаковская’, ‘Кольцовская’ и, представлявшая спеціальный литературный интересъ, художника иллюстратора Боклевскаго. Послдняя заставляетъ сказать о себ нсколько словъ, тмъ боле, что въ честь этого ‘художника’ выпущена была довольно богато изданная книга.
Какъ поучительно посмотрть рисунки художника-современника Гоголя, Гончарова, Тургенева, Островскаго! Сколько матеріалу могутъ, казалось бы, дать эти рисунки для всхъ современныхъ постановокъ, картинъ, иллюстрацій, исполненныхъ возрожденіемъ ‘быта’ того времени. Казалось бы! Между тмъ, это единственно цнное, объективное (спшу оговориться — индивидуальное пониманіе ‘типовъ’, ‘героевъ’ иллюстрированныхъ художникомъ писателей — въ данномъ случа очень примитивное, исполненное нарочитости, близорукаго подчеркиванія), документальное — совершенно отсутствуетъ въ работахъ Боклевскаго и, такимъ образомъ, длаетъ его выставку безусловно ненужной и неинтересной. А сколько шуму подняли устроители ея, сколько средствъ затрачено на изданіе книжки, положительно вредной, какъ заключающей ложные и нарочитые ‘образцы типовъ’. Въ наше время глубокомысленнаго изученія старины есть художники, гораздо проникновенне и отчетливе передающіе вс особенности, черты, детали людей минувшихъ эпохъ, и постановка ‘Мсяца въ деревн’ это доказала.
Первый опытъ со стороны дирекціи Московскаго-Художественнаго Театра пригласить подлиннаго художника — и петербуржца — увнчался необыкновеннымъ успхомъ.
Театральныя постановки ‘Мсяцъ въ деревн’ и, ‘Золотой птушекъ’ на сцен театра Зимина и ‘Большой оперы’ — эти побды художниковъ въ общемъ дл театральнаго искусства — намчаютъ новые пути режиссуры. Несмотря, однако, на вс заслуженные похвалы, переживая вс тонкости осуществленія и выработки красочныхъ сочетаній, по окончаніи пьесы Тургенева остается какое-то неполное чувство: кажется, что это былъ не совсмъ ‘Тургеневъ’, что дйствіе происходило не въ черноземной полос Россіи.
Да. Въ дйствіи — мало тургеневской ‘лирики’, А бывавшему бъ имніи ‘Спасское-Лутовиново’, знакомому съ помстіями Калужской и Орловской губерній — не покажется близкимъ, роднымъ этотъ пейзажъ, что близъ пруда, съ дубами на склон холма.
Правда же, насколько удаченъ чудесный задній фонъ декораціи (2-го дйствія), изображающій холмистость пашней, синій куполокъ церковки, небо, рой облаковъ,— настолько не типиченъ для помщичьяго парка тургеневскаго склада рисунокъ листвы, рисунокъ древесныхъ стволовъ.
Здсь сказалась любовь М. Добужинскаго къ садамъ въ окрестностяхъ Петербурга. Отсутствіе ‘черноземной’ сочности, однако, не отражается столь существенно на постановк этой пьесы, суховатой въ самой структур и сдержанной по типамъ дйствующихъ лицъ, обаяніе эпохи — необыкновенно сильное. Такъ же, какъ постановка Добужинскаго, и ‘Золотой Птушекъ’ И. Билибина въ театр Зимина — отличается обдуманной, изысканной подлинностью.
Каждый костюмъ, деталь, кронштейнъ — прорисованы любовно, старательно. Но обиліе именно такихъ, всхъ безъ исключенія богатыхъ обработкой, интересностью, костюмовъ, создавая гармоничную толпу — утомляетъ нсколько глаза своей пышностью, хотлось бы въ иныхъ случаяхъ больше простоты, чтобы подчеркнутые на фон ея избранные, лучшіе костюмы засіяли, какъ самоцвтные камни.
Въ декораціонной техник чудесные графическіе пріемы показались мн ненужными. Т линіи и тневые штрихи, что на маленькой деревянной гравюр такъ красивы и вытекаютъ изъ самой условности рисунка — увеличенные въ 1.000 разъ теряютъ и свое значеніе, и свою прелесть, повидимому нужна выработка какихъ-то особенныхъ пріемовъ для заполненія громадныхъ холстовъ. Пора подумать объ этомъ. Приближается возрожденіе фрески, и тяготніе художниковъ къ воплощенію своихъ замысловъ въ огромныхъ размрахъ наглядно подтверждается тою ролью, какую за послдніе 3—4 года художникъ занялъ въ декораціонныхъ постановкахъ.
Инсценировка ‘3олотого Птушка’ въ Большомъ театр — боле пышная, боле сложная, фантастичная и потому, въ шествіи, напримръ,— боле сказочная. Но рисунки костюмовъ продуманы несравненно образне, характерне у Билибина (напр., ‘Циклопъ’, ‘Арапченокъ’), постановка К. Коровина выигрываетъ отъ большаго размаха, простора и захватываетъ сильне въ массовыхъ эффектахъ.
Въ драматическомъ театр Незлобина — пьеса О. Дымова — ‘Ню’ заслуживаетъ быть отмченной благодаря своему совсмъ особенному темпу, отличающемуся какою-то кинематографическою скоростью. Картины одна за другой чередуются почти безъ перерыва, звонитъ телефонъ, масса нагроможденій: ‘кукушка’, ‘внки похоронные’ и т. п. И въ общемъ, дйствительно, получается остросовременный бытовой нервозъ жизни.
Столь популярная московская ‘Летучая мышь’ кабарэ — совсмъ обыкновеннаго полета. Много, много такихъ кабарэ бывало въ Париж за послднія десятилтія. Потомъ — отошло, надоло. Лишь эксплоататоры да спекулянты на B-da ‘Clychy’, ‘Rochechiore’ продолжаютъ надувать иностранцевъ. У насъ, какъ во всемъ,— запоздали! Петербургское ‘Кривое зеркало’ ‘издало’ уже классическую ‘Вампуку’. Ну, а въ ‘Летучей мыши’ ставятъ пародію на ‘Кривое зеркало’: квартетъ — шаржъ романса, куплеты и танцы пародированы:— все дрябло, скучно, и лишь вздутая цна за входъ, да искусственно приподнятая затаенность и замкнутость, да участіе ‘художественниковъ’ сдлали столь знаменитымъ этотъ заурядный кабачекъ. Балъ въ ‘Охотничьемъ клуб’, поставленный Якуловымъ — залпившимъ стны неплохого стариннаго зала плакатами съ аляповатыми карикатурами — изобличалъ бдность декоративнаго замысла.
Новое архитектурное строительство Москвы можетъ гордиться чудеснымъ, почти законченнымъ во вншней отдлк, Палаццо (за основу взяты строгія формы Palazzo ‘Tiene’ въ Виченц) Тарасовыхъ на Спиридоновк, строящемся арх. Жолтовскимъ, и новой церковью на Ордынк — построенной по проекту и подъ наблюденіемъ арх. А. Щусева.
Въ общемъ замтно измненіе вкусовъ къ строительству — какъ основа выдвигается изысканная простота и преемственность формъ. Царятъ Палладіо и ампиръ. Много особняковъ и доходныхъ домовъ строится уже не въ ‘modern», къ сожалнію, часто появляются плохія поддлки подъ гордую простоту empire, и тогда такія постройки похожи на т ампирныя рамки ‘подъ малахитъ’, что продаются въ ‘лучшихъ’ магазинахъ.
Нтъ тонкаго, выслженнаго рисунка колоннъ, нтъ тщательности въ лпк орнаментовъ фриза, и — исчезаетъ все обаяніе этого стиля. Въ этомъ смысл исключительной тщательностью и художественностью отличаются постройки двухъ вышеупомянутыхъ архитекторовъ.
Изъ книжныхъ изданій надо отмтить первый выпускъ давно ожидаемаго — и судя по проспекту, общаніямъ въ немъ и тремъ лекціямъ, прочитаннымъ Иг. Грабаремъ въ ‘Обществ свободной эстетики’ — великолпнаго изданія Кнебеля: ‘Исторія русскаго искусства’. Общаны многочисленные иллюстраціи автотипіей по русскому искусству XVIII и XVII вковъ. Этимъ же издательствомъ будетъ выпущенъ рядъ монографій, посвященныхъ знаменитымъ зодчимъ и живописцамъ.
Изъ журналовъ, вновь возникшихъ, надо упомянуть о становящимся все интересне и даже приличне въ художественномъ отношеніи ‘Кривомъ зеркал’, посвящающемъ отдльные номера Юону, Замирайло и др. Журналъ можетъ пріобрсти у насъ значеніе ‘Jugend’, это было бы очень желательно: потребность въ такомъ еженедльник ощущается давно.