Ив. Франко.
Ив. Франко.
ВЪ ПОТ ЛИЦА.
ВЪ ПОТ ЛИЦА.
ОЧЕРКИ ИЗЪ ЖИЗНИ РАБОЧАГО ЛЮДА.
ПЕРЕВОДЪ
О. Рувимовой и Р. Ольгина.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Изданіе М. Д. Орховъ.
ХОРОШІЙ ЗАРАБОТОКЪ.
ХОРОШІЙ ЗАРАБОТОКЪ.
Хороший заработок, Франко Иван Яковлевич, Год: 1881
Время на прочтение: 6 минут(ы)
‘Я бденъ. Земли у меня нтъ ни ломтика,— всего имущества у меня хата, да и та ветхая. А тутъ жена, дтокъ двое,— дай имъ Богъ здоровья, нужно чмъ-нибудь жить, нужно какъ-нибудь на свт держаться. Два мальчика у меня — одинъ — четырнадцати, а другой — двнадцати лтъ — пастухами у добрыхъ людей, и за это они получаютъ пищу и кой-какую одеженку. А жена прядетъ — тоже кое-что заработаетъ. Ну, а у меня, старика, какой заработокъ? Схожу въ срубленный лсъ, наржу березовыхъ прутьевъ и сдлаю метелокъ, а въ понедльникъ возьмемъ съ женою по связк на плечи да на базаръ въ Дрогобычъ. Небольшой отъ этого и заработокъ,— по три, четыре крейцера за метлу,— да еще нужно помщику за прутья заплатить, ну, такъ не много и останется. Но что подлаешь,— нужно зарабатывать, нужно какъ-нибудь перебиваться.
Да и что за жизнь у насъ! Картошка да борщъ, иногда какая-нибудь крупа, да хлбъ, какой случится: ржаной, такъ ржаной, а если ячменный или овсяный, то и за это Бога благодаримъ. Лтомъ еще полъ-бды. Можно кое-что заработать: то на паск поработаешь, то въ саду постережешь, возл сна или сноповъ поработаешь, а нтъ, такъ съ сачкомъ пойдешь на рчку, рыбу какую-нибудь поймаешь, или на разсвт грибковъ разныхъ изъ лса нанесешь,— ну, а зимою всего этого нтъ. Что за лто заработаешь, тмъ и перебиваемся, а иногда просто пухнемъ съ голоду.
Ну, видите, а еще нашелся добрый человкъ, который позавидовалъ и нашимъ достаткамъ! Дескать, много у тебя добра, старикъ, растолстешь черезчуръ, разгуляешься! Такъ вотъ на теб! И такое устроилъ, что Господи, твоя воля!
Слушайте, какъ это было.
Иду я однажды по городу съ палкой на плечахъ, на которой висятъ связанныя вмст метлы, иду и оглядываюсь кругомъ, не позоветъ-ли кто и спроситъ: ‘Эй, а почемъ метлы?’ — А народу много кругомъ,— понятно, день торговый. Оглядываюсь, вижу, идетъ сзади меня какой-то господинъ, горбатый, съ головой какъ у совы, а глаза у него срые, и недобрые, какъ у лягушки. Идетъ и все на меня посматриваетъ. Я остановился, думаю, можетъ, чего-нибудь хочетъ, а онъ ничего,— тоже сталъ и смотритъ въ другую сторону, точно ему дла нтъ до меня. Иду я дальше, онъ снова за мною. Мн сдлалось какъ-то нехорошо.— А, отвяжись ты, бда, отъ меня!— думаю себ,— что это такое?— Когда тутъ еврейка сбоку кричитъ:
— Эй, почемъ метлы?
— По пяти,— говорю.
— Нтъ, какъ по пяти? На-те вамъ три.
— Давай четыре!
— Нтъ, три.
— Нтъ, четыре.
Сторговались мы за три съ половиною крейцера. Я свою вязанку съ плечъ, развязываю спокойно, даю еврейк метлу, — какъ вдругъ и горбатый господинъ ко мн.
— Почемъ метелки продаете?— спрашиваетъ меня.
— По пяти крейцеровъ, господинъ,— говорю,— купите, метелки хорошія.
Онъ взялъ одну, попробовалъ…
— Такъ, такъ,— говоритъ,— нечего сказать, хорошія. А вы откуда?
— Изъ Монастырця.
— Такъ, такъ, изъ Монастырця. А вы часто метелки продаете?
— Нтъ, не часто. Разъ въ недлю, по понедльникамъ.
— Ага, ага, каждый понедльникъ! А много такъ, въ одинъ понедльникъ продаете?
— Какъ случится, иногда я и жена распродаемъ все, что вынесемъ, а иногда и нтъ.
— Гм., такъ вы и съ женою! Оба, значитъ, по такой связк выносите?
— Да, такъ. Иногда по такому, иногда и по большему.
— Ага, ага! А много за недлю можете метелокъ сдлать?
— Да столько, сколько потребуется. Лтомъ продается меньше, такъ меньше и длаемъ. А осенью и зимой больше этого товара идетъ.
— Такъ, такъ, разумется! Потому, видите-ли, я поставщикъ въ цесарскіе магазины, то мн нужно было бы такихъ метелокъ много, такъ штукъ сто. Могли-бы вы на той недл сдлать мн сто метелокъ?
Я подумалъ немного и говорю: — Почему нтъ, сдлаю. А куда вамъ принести?
— Вотъ сюда,— говоритъ господинъ, и показалъ на одинъ домъ.— Но помните, принесите. Я вамъ сейчасъ и заплачу. А почемъ, говорите, одна?
— Да ужъ если вы столько берете сразу, то я спущу дешевле, и по четыре.
— Нтъ, нтъ, нтъ, не нужно, не спускайте! Я заплачу и по пяти!
— Дай Богъ вамъ здоровья!
— Ну, ну, будьте здоровы! Только помните, отъ сегодняшняго дня черезъ недлю приходите!
Съ этими словами госпбдинъ шмыгнулъ куда-то, а я остался.— Вотъ такъ, думаю,— какой добрый господинъ, даже не торгуется, а на такую сумму заказываетъ метелокъ! Да, вдь, это будетъ цлыхъ пять гульденовъ, Господи! А я, прости Господи, уже началъ было худое о немъ думать, когда онъ вотъ такъ шагъ за шагомъ ходилъ за мною. Ну, дай ему, Господи, долгой жизни! Хоть разъ хорошо заработаю!
Быстро бросился я за своею старухой. Распродали мы свой товаръ, купили соли, спичекъ, чего тамъ еще было нужно и домой. Говорю я старух, что вотъ такъ и такъ — заработокъ хорошій попался, будетъ чмъ и подати заплатить, да еще и для нея на зиму подмога будетъ. Она тоже обрадовалась.
— Нужно будетъ — говоритъ — взяться обоимъ, а то ты одинъ за недлю не сдлаешь всей работы. Такъ я ужъ свое все отложу!
Хорошо. Такъ разговаривая, шли мы чуть не бгомъ домой, чтобы, видите, времени не потерять.
Въ тотъ же день мы набросились на работу, какъ на горячій борщъ. Прутьевъ нанесли цлую скирду,— фабрика въ хат! Я втки обламываю, старуха листья обрываетъ, такъ что кожа съ ладони слзаетъ, потомъ я толстые концы ножикомъ отрзаю, складываю, вяжу, кипитъ работа. Пришло воскресенье — цлая сотня метелъ готова и въ связки по двадцати пяти штукъ связана. Такъ уже и прилажено, что каждый изъ насъ беретъ по дв такихъ связки: веревка черезъ плечо, одна вязанка на груди, а другая на плечахъ виситъ. Въ понедльникъ беремъ мы по доброй палк въ руки, связки на себя — маршъ въ городъ! Жара такая, что Боже упаси! Потъ такъ ручьемъ и льется, въ горл пересохло, ну, да что подлаешь! Зарабатывать, такъ зарабатывать.
Приходимъ въ городъ, вс евреи на насъ глаза вытаращили. Что это,— не видали еще, чтобы кто когда-нибудь такія большія вязанки несъ.
— Слушайте, эй,— насмхались они,— гд вы лошадей продали, что сами повозку прутьевъ тащите?
— Эй, эй,— кричатъ другіе,— а у кого это вы березовый лсокъ купили? Или вы на продажу лсокъ березы съ бабою въ городъ принесли? Сколько хотите за лсокъ березы?
А мы ничего. Еле дышимъ, а идемъ, глаза на лобъ выскакиваютъ. Кое-какъ добрались до того дома, гд господинъ веллъ ожидать. Пришли мы къ крыльцу и бухъ вязанками на землю, и сами какъ мертвые попадали на нихъ — задыхаемся такъ, что даже языки вытянули. Нтъ, нтъ, какъ вдругъ окно скрипъ,— нашъ господинъ выглядываетъ.
— Ага,— говоритъ,— это вы?
— Да, это я съ метлами.
— Хорошо, я сейчасъ къ вамъ выйду.
Заперъ окно. Мы ждемъ. Наконецъ, онъ вышелъ.
— Ну что-жъ вы, принесли метелки?
— Такъ, сто, какъ вы велли.
— Ага, ага, это хорошо. Но, знаете что,— я ихъ теперь не возьму, пусть он у васъ побудутъ нкоторое время, а то можете ихъ и продать… А когда мн понадобятся, я вамъ передамъ. А теперь вотъ вамъ эта записка, покажите ее войту, онъ ужъ вамъ скажетъ, что вы должны сдлать.
— Ба, какъ же это?— говорю я.— Вдь, вы заказали, а теперь не берете?
— Нтъ, не беру,— говоритъ онъ ласково,— потому что мн теперь не нужно. Но вы не бойтесь, я о васъ не забуду. Вотъ вамъ эта записка, возьмите!
— На что мн ваша записка? Что я съ нею сдлаю?
— Возьмите, возьмите,— говоритъ онъ.— А впрочемъ, если не хотите, то какъ угодно. А теперь идите себ съ Богомъ!
Я уже, правду говоря, хотлъ распустить свой языкъ, когда онъ вдругъ повернулся и шасть назадъ въ домъ. Мы остались, точно насъ водою окатили. А потомъ, что длать, забрали метлы и пошли на базаръ, чтобы хоть что-нибудь распродать.
Недлю спустя зоветъ меня войтъ.— Что за бда?— Думаю себ. Прихожу, а войтъ смется и говоритъ.
— Ну, ддушка Панько (меня вс зовутъ ддушкой, хотя я не такъ еще и старъ), у меня для тебя хорошая всточка!
— Какая всточка?— говорю я удивляясь.
— А вотъ какая, смотри!— и вынулъ бумагу, ту самую, которую мн тотъ господинъ тогда давалъ, развернулъ ее и сталъ читать что-то такое, изъ чего я ничего не понялъ, кром своего собственнаго имени.
— Да что тутъ такое сказано?— спрашиваю.
— Сказано, ддушка, что ты большой богачъ, по сто метелокъ еженедльно продаешь, деньги лопатой загребаешь, и велно поставить теб вотъ эту пьявку.
— Какую пьявку?— спрашиваю я, не вря своимъ ушамъ.
— Вотъ этотъ листочекъ, голубчикъ.
— Листочекъ? Да какой листочекъ? Для кого?
— Эй, ддушка! Не притворяйся глухимъ, слышишь, вдь!
Конечно не для меня, а для тебя! Долженъ платить промысловаго налога пять гульденовъ ежегодно.
— Пять гульденовъ ежегодно? Господи! Да за что?
— За метлы! Слышишь, господинъ податной инспекторъ записалъ тебя и говоритъ, что ты по сто метелъ въ недлю продаешь.
Я остолбенлъ, какъ тотъ Симеонъ Столпникъ, который, говорятъ, пятьдесятъ лтъ на одномъ мст какъ столпъ стоялъ.
— Господинъ войтъ, говорю я немного погодя, — я не буду платить.
— Обязанъ!
— Нтъ, не буду!… Что вы мн сдлаете? Что голый за пазуху спрячетъ? Вдь вы знаете, что на метлахъ я и за цлый годъ еле-еле пять гульденовъ заработаю.
— Что мн за дло? Господинъ податной инспекторъ долженъ это лучше знать!— говоритъ войтъ.— Мое дло получить подать, а не хочешь платить, то я экзекутора пришлю.
— Овва, посылайте, хоть сейчасъ! У меня экзекуторъ издохнетъ раньше, чмъ что-нибудь найдетъ.
— Ну такъ продадимъ хату и огородъ, а васъ на вс четыре стороны. Цесарское не должно пропасть!
Я застоналъ, словно меня ножемъ ударили.
— А, видишь, — говоритъ войтъ.— Ну, что, будешь платить?
— Буду,— говорю, а самъ все свое думаю.
Прошло три года. Я не платилъ ни крейцера. Когда приходила экзекуція, то мы съ бабою прятались въ лоз, словно отъ татаръ, а хату запирали. Экзекуторы придутъ, постучатъ, выругаются и отправятся дальше. Два раза хотли насильно забраться въ хату, но оба раза добрые люди отпросили. Но на четвертый годъ сорвалось. Ни просьбы, ни плачъ не помогли. Недоимокъ на мн накопилось что-то гульденовъ двадцать. Приказали изъ города сейчасъ же заплатить деньги, а если нтъ, то хату пустить съ публичнаго торгу. Я уже не убгалъ никуда, вижу, что ничто не поможетъ. Ну, да что? Назначили аукціонъ, оцнили все мое добро ровно въ двадцать гульденовъ. Наступаетъ этотъ день, барабанятъ, зовутъ покупателей… ‘Кто дастъ больше’?— Эхъ, когда никто и столько не даетъ. Десять…. двнадцать… еле-еле вытащили на пятнадцать, и за это и продали. А я въ хохотъ, и говорю войту:
— А видите, я васъ провелъ! Разв я вамъ не говорилъ, что голаго не ограбишь!
А войтъ ко мн: — Пусть тебя, ддушка, чортъ возьметъ!.. На какія штуки пустился!
Нашу хату купилъ еврей Іона на хлвъ для телятъ, а мы съ бабою, какъ видите, теперь нанимаемъ квартиру. Снова по старому живемъ, пока Богъ вку дастъ. Она прядетъ, мальчики чужую скотину пасутъ, а я метлы длаю, и кое-какъ живемъ и безъ налога.