Гербертъ Спенсеръ
Гербертъ Спенсеръ
(какъ философъ).
Т. Сожинъ.
Сборникъ ‘Итоги’. Изданіе газеты ‘Курьеръ’. М., 1903 г.
Герберт Спенсер, Сожин Т. Б., Год: 1903
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Гербертъ Спенсеръ является самымъ врнымъ выразителемъ идей XIX вка. Трезвый реализмъ, присущій этому вку, является основной отличительной чертой спенсеровской философіи, но онъ не только сынъ своего вка, но сынъ своего народа. Онъ завершаетъ эволюцію философской мысли англійскаго общества, представителями котораго являются Бентамъ, Локкъ и Милль. Его философская система разсматриваетъ всевозможныя разнообразныя явленія жизни подъ однимъ угломъ зрнія. Его система совершенна, цльна, закончена и объединена однимъ общимъ началомъ — закономъ эволюціи.
Чтобы прослдить законъ эволюціи въ его цломъ, чтобы имть возможность судить, изъ какихъ основныхъ моментовъ онъ состоитъ, мы будемъ иллюстрировать наше изложеніе примрами. Для того, чтобы растеніе развивалось, необходимо, чтобы оно поглощало питательный матеріалъ. Разрженные въ воздух газы, поступая въ составъ растенія, сгущаются, концентрируются. Такой процессъ концентрированія частицъ Спенсеръ называетъ интеграціей. Переходъ солнечной системы отъ разсяннаго, разрозненнаго состоянія къ состоянію связному и плотному, прогрессирующее уплотненіе нкогда расплавленной массы земли служитъ примромъ интеграціи. То, что раньше было разбросано, разсяно безсвязно, благодаря существующимъ двигательнымъ силамъ, начинаетъ сосредоточиваться, концентрироваться, переходить отъ мене связной формы къ боле связной. Но на ряду съ интеграціей замчается другой процессъ — переходъ отъ состоянія однородности къ состоянію разнородности. Въ зародыш отдльныя части выступаютъ очень смутно, но по мр его развитія он различаются ясне. Напримръ, въ растеніи вы постепенно начинаете отличать корень, стебель, листья, отдльныя ихъ части, въ свою очередь, обнаруживаютъ новыя отличія, и процессъ возрастанія отличій идетъ до тхъ поръ, пока не образуется сложная особь. Этотъ переходъ однородности къ разнородности Спенсеръ называетъ дифференціаціей. Образованіе сложной земной коры изъ однообразнаго расплавленнаго шара служитъ яркой иллюстраціей дифференціаціи. Вмст съ переходомъ отъ простоты къ сложности, отъ однородности къ разнородности, мы видимъ переходъ отъ безпорядка къ порядку, отъ неопредленнаго распредленія къ распредленію опредленному. Частицы не только дифференцируются, но дифференцируются въ извстномъ порядк, съ извстнымъ постоянствомъ. По мр развитія, порядокъ длается устойчиве, постоянство прочне. Въ ступеняхъ эволюціи земной коры отличительныя черты длались все боле опредленными, точно такъ же различіе климатовъ и временъ начинаетъ отличаться все боле возрастающимъ постоянствомъ. Такимъ образомъ, законъ эволюціи характеризируется тремя моментами, интеграціей, дифференціаціей и возрастаніемъ опредленности. Эволюціонный принципъ Спенсеръ приложилъ въ психологіи, этик, теоріи познанія и соціологіи. Мы попытаемся выдлить его теорію познанія и этику, такъ какъ он служатъ основой всего его міросозерцанія.
Въ нашемъ сознаніи есть такіе элементы, которые надлены признакомъ необходимости. Таковы: пространство, время и причинность. Представить себ вещь вн пространства, событіе не во времени, а слдствіе безъ причины абсолютно невозможно. Чмъ же обусловливается необходимость существованія этихъ элементовъ сознанія? По мннію Спенсера, индивидуальный опытъ совершенно недостаточенъ для объясненія необходимости явленій. Сколько бы разъ подъ рядъ воспламененіе пороха ни производило выстрла, нельзя вывести заключеніе о необходимой причинной связи между этими двумя явленіями изъ чувственнаго воспріятія отдльнаго индивидуума. Всякій разъ, когда мы утверждаемъ, что за разряженіемъ ружья послдуетъ выстрлъ, мы уже выходимъ изъ предловъ чувственнаго воспріятія, такъ какъ выстрла, который послдуетъ, еще никто не воспринималъ.
Спенсеръ прекрасно сознаетъ, что во вншнемъ мір нтъ предметовъ, которые соотвтствовали иде необходимости, поэтому онъ ищетъ въ самомъ сознаніи такіе элементы, которые сдлали бы причинную связь необходимой. Критеріемъ достоврности можетъ служить не исключительно чувственный опытъ, а немыслимость отрицанія противоположнаго сужденія. Допущеніе этого критерія ясно говоритъ о томъ, что, по Спенсеру, человкъ долженъ считаться не только со своимъ чувственнымъ воспріятіемъ, со и съ нкоторыми функціями сознанія, требуется согласованіе не только съ вншнимъ объективнымъ міромъ, но и съ нкоторыми элементами разума, послдняя инстанція достоврности будетъ не только соотвтствіе между вншними предметами и внутренними впечатлніями, но и невозможность представить что-нибудь противоположное.
Если я говорю, что за воспламененіемъ пороха слдуетъ выстрлъ, то въ такомъ утвержденіи нтъ никакой идеи необходимости. Можетъ быть, черезъ тысячи поколній за воспламененіемъ пороха не послдуетъ выстрла. Честный и послдовательный Милль такъ и признаетъ. ‘Слово необходимость,— говоритъ Милль,— значитъ не боле, чмъ достоврность, притязанія же на необходимость въ какомъ-либо смысл, помимо этого, на какую-либо очевидность, независимую отъ наблюденія и опыта и стоящую выше ихъ, должны основываться на предварительномъ установленіи правъ на такую очевидность’ {Милль. Логика, книга II, гл. VI, 1.}. Между тмъ, по Спенсеру, когда дло идетъ о познаніи, высшимъ фактомъ достоврности какого-нибудь положенія и служитъ немыслимость его отрицанія. Немыслимость отсутствія выстрла посл воспламененія пороха и служитъ лучшей провркой нашего сужденія.
Для наивнаго эмпирика, по образной характеристик Паульчзена: ‘душа — первоначально листъ чистой бумаги, на который вещи посредствомъ чувствъ наносятъ свои знаки’ {Паульcенъ. Введеніе въ философію.}. Поэтому, эмпирикъ опирается на субъективный индивидуальный опытъ. Исходя изъ той точки зрнія, что человческая душа — tabula rasa, то-есть чистая поверхность, онъ игнорируетъ способность человка къ организаціи впечатлній, не считается съ возникновеніемъ различій въ степени этой способности. ‘Если при рожденіи не существуетъ ничего, кром пассивной воспріимчивости,— спрашиваетъ Спенсеръ,— почему лошадь неспособна къ такому же воспитанію, ‘какъ человкъ’ {Основанія психологіи 208.}. Эмпиризмъ хочетъ все видть, слышать, обонять, осязать своими вншними чувствами. Критерій немыслимости отрицанія есть уже для него нчто нарушающее строгій опытъ, такъ какъ этотъ критерій апеллируетъ къ какимъ-то готовымъ формамъ сознанія. Пусть Спенсеръ доказываетъ, что извстныя формы сознанія есть результатъ долголтняго опыта многочисленныхъ поколній. Наивный эмпиризмъ не питаетъ доврія въ результатамъ опыта, запечатлннымъ въ нашемъ мозгу, а только къ самому опыту. Въ своемъ страх передъ выработанными формами сознанія онъ напоминаетъ помщицу Коробочку, которая постоянно твердитъ: ‘какъ бы не понести убытковъ’. Только потому, что критерій немыслимости отрицаніи есть преобразованный, скрытый въ качеств возможности, заложенный, какъ способность нашей пcихики, наивный эмпиризмъ отвергаетъ его.
Между тмъ, для Спенсера критерій достоврности посредствомъ немыслимости отрицанія служитъ лучшимъ залогомъ достоврнаго познанія, чмъ отдльные разрозненные пучки воспріятій. ‘Я считаю,— говоритъ Спенсеръ,— что немыслимость отрицанія какого-либо познанія составляетъ гораздо боле высокое ручательство за это познаваніе, чмъ какое бы то ни было перечисленіе опытовъ, какъ бы точно и исчерпывающе оно ни было, по той простой причин, что такая немыслимость представляетъ собой опыты, почти безконечно многочисленные по сравненію съ опытами, припоминаемыми нами изъ нашего прошедшаго’ {Тамъ же 429.}. Такимъ образомъ, та очевидность, та необходимая связь явленій, которая выступаетъ въ нашемъ сознаніи, есть результатъ долголтней работы. Благодаря постоянно изъ рода въ родъ, изъ поколнія въ поколніе повторяющимся впечатлніямъ, нашъ разумъ получаетъ психическія врожденныя способности. Наша нервная система подъ вліяніемъ постояннаго воздйствія вншней среды видоизмняется такъ, что связь между извстными явленіями должна выступать въ нашемъ сознаніи неразрывной. Человческій мозгъ есть ‘организованный запасъ безконечнаго числа впечатлній, испытанныхъ въ продолженіи развитія того рода организмовъ, черезъ который ‘прошло развитіе человческаго организма’ {Основанія психологіи 208.}. Одно поколніе завщаетъ другому капиталъ и проценты, въ вид накопленія извстной умственной силы, ‘которая еще покоится въ дремлющемъ состояніи въ мозгу ребенка’. Психическому постоянству соотвтствуетъ постоянство во вншнемъ мір. Чмъ больше связь явленій повторяется во вншнемъ мір, тмъ прочне выступаетъ связь соотвтственныхъ представленій. Понятія пространства и времени потому и считаются постоянными, неизмнными формами нашего сознанія, что они представляютъ наиболе постоянный элементъ нашего воспріятія’.
Мы автоматически мыслимъ вещи въ пространств и времени, благодаря наслдственной передач извстныхъ психическихъ свойствъ. ‘Если нервныя видоизмненія,— говоритъ Спенсеръ,— произведенныя часто повторяющимися нервными актами, наслдственны, если они скопляются изъ поколнія въ поколніе и воплощаются въ нервныхъ аппаратахъ, постоянство которыхъ пропорціонально постоянству тхъ вншнихъ отношеній, которымъ они соотвтствуютъ, въ такомъ случа нашъ критерій иметъ цну, неизмримо превосходящую цну всякаго критерія, который могъ бы быть доставленъ индивидуальной опытностью. Вмсто относительно слабыхъ нервныхъ ассоціацій, произведенныхъ повтореніемъ единообразій въ одномъ поколніи, мы имемъ организованныя нервныя связи, произведенныя привычкой въ тысячахъ поколній или даже вроятне въ милліонахъ поколній. Пространственныя отношенія были тми же самыми не только для всхъ нашихъ предковъ-людей, всхъ нашихъ предковъ-приматовъ, всхъ нашихъ предковъ-млекопитающихъ, но и для всхъ нашихъ предковъ-животныхъ, принадлежащихъ въ боле простымъ порядкамъ’ {Основанія психологіи.}. Такимъ образомъ, воплощеніе вещей въ сложившихся нервныхъ аппаратахъ, ‘предопредленныя формы мысли, произведенныя отливаніемъ мысли по вещамъ’, служатъ лучшей гарантіей познаванія. Вдь, то постоянство психической способности, та неизмнность воспріятія впечатлній краснорчиво свидтельствуютъ о такомъ же постоянств, о такой же неизмнности во вншнемъ мір. Иначе, какимъ же образомъ могли образоваться готовыя формы сознанія, какимъ же образомъ могли сложиться соотвтственные нашей психической дятельности нервные аппараты. Критерій немыслимости отрицанія, являясь результатомъ біологическаго приспособленія къ вншней сред, потому и служитъ лучшей провркой нашихъ сужденій, что онъ заключаетъ въ себ неизмнный опытъ предшествующихъ поколній.
Не трудно убдиться, что въ теоріи познанія Спенсеръ примняетъ эволюціонный принципъ. Извстныя формы сознанія, приспособляясь въ вншней сред, должны были постепенно развиваться, дикарь, ребенокъ не имютъ тхъ формъ сознанія, какія обнаруживаетъ современный человкъ науки. Только пройдя длинную эволюцію, претерпвая цлый рядъ измненій въ нервномъ веществ, современный человкъ выработалъ въ себ совершенныя неизмнныя формы сознанія. Спенсеръ одинаково не согласенъ съ эмпириками, считающимися только съ чувственнымъ воспріятіемъ, почерпнутымъ изъ вншняго міра, и игнорирующими, такимъ образомъ, формы сознанія и несогласенъ съ кантіанцами, считающимися съ неизмннымъ сознаніемъ взрослаго, но игнорирущими опытъ предшествующихъ поколній.
Возраженія Спенсера противъ взгляда кантіанцевъ о неизмнности формъ сознанія стоятъ, конечно, на твердой незыблемой научной почв. Но нельзя забывать, что задачи Спенсера и Канта совершенно различныя.
Спенсеръ разршаетъ психологическую проблему, какимъ образомъ возникли извстныя формы сознанія, Кантъ же разршаетъ теоретико-познавательную задачу, благодаря какимъ элементамъ въ нашемъ сознаніи нашъ опытъ становится достоврнымъ познаніемъ. Спенсеръ разршаетъ вопросъ, какимъ образомъ сознаніе приспособилось къ вншней сред, Кантъ отвчаетъ, какимъ образомъ познаніе среды получаетъ объективный, общеобязательный характеръ. ‘Смшиваютъ ученіе,— говоритъ Риль,— о врожденныхъ представленіяхъ съ тмъ утвержденіемъ, что есть а апріорныя (происходящія изъ чистаго разума) основы для науки, хотя то обстоятельство, что извстная форма представленія прирожденна, слдовательно, по эволюціонному взгляду, происходитъ изъ родового опыта, отнюдь не длаетъ эту форму апріорнымъ, условіемъ познанія для индивида. Апріори вовсе не такое представленіе, которое мнимо или дйствительно прирожденно, это такое понятіе, которое въ своемъ отношеніи къ другимъ понятіямъ должно употребляться не какъ слдствіе, а непремнно, какъ, основа. Апріорность обозначаетъ не хронологическое, а логическое отношеніе между понятіями. Апріорнымъ просто зовется такое понятіе, которое выражаетъ собой какое-нибудь общее всмъ условіе познанія’ {Ридъ ‘Теорія науки и метафизики’. ‘Дарвинизмъ и трансцендентальная философія’, стр. 91.}. Такимъ образомъ, Спенсеръ и Кантъ въ вопросо теоріи познанія могутъ уживаться другъ съ другомъ, такъ какъ цли, которыя они преслдуетъ, совершенно различны {Объ отношеніяхъ Канта къ Спенсеру или критицизма къ эволюціонизму см. популярныя статьи проф. Челпанова: ‘Эволюціонный и критическій методъ въ ‘теоріи познанія’. ‘Міръ Божій’, 1902 г. 7, 8 и ‘Психологія и теорія познанія’, ‘Вопросы философіи и психологіи’, 1903 г. NoNo 66 и 67.}.
Къ этик Спенсеръ примняетъ также эволюціонный принципъ. Для него нравственность — это проявленіе одного боле общаго принципа — совершенства. ‘Онъ пытается,— пишетъ Гюйо,— обнять въ широкомъ синтез свтила и людей, устройство небесъ и организацію общества, природу и духъ, науку и искусство’. Слдуя этому взгляду, онъ такъ же, какъ въ теоріи познанія, не раздляетъ ни наивнаго эмпирическаго взгляда Бентама и Милля, ни метафизическаго обоснованія категорическаго императива Канта. Утилитаристъ (теоретикъ пользы), стоя на эмпирической точк зрнія, признаетъ только индивидуальный опытъ, въ которомъ открывается сознанію — стремленіе къ счастью. Спенсеръ соглашается съ. конечной цлью утилитаристовъ и даже формулируетъ ее слдующимъ образомъ: ‘удовольствіе есть такая же форма нравственной интуицій (воспріятія), какъ пространство — необходимая форма интеллектуальной интуиціи’. Но онъ считаетъ нужнымъ слдовать другому методу, чмъ его предшественники. ‘Благія и дурныя послдствія не могутъ быть случайными, но должны быть необходимыми слдствіями изъ природы вещей’. Такимъ образомъ, Спенсеръ хочетъ придать человческому поведенію характеръ универсальности, освтить свтомъ разума разровненные поступки. Эмпиризмъ ставитъ индивидуума въ изолированное состояніе, онъ отрываетъ его отъ всего опыта предшествующихъ поколній. Эволюціонистъ же признаетъ опытъ родовой, который свидтельствуетъ о постоянномъ приспособленіи человка въ сред. Ученіе о нравственности есть, такимъ о бравомъ, наука о послдовательныхъ ступеняхъ этого приспособленія. Благодаря постоянному приспособленію въ вншней сред, извстныя формы человческаго поведенія сдлались такъ же необходимыми, какъ извстныя формы сознанія, благодаря приспособленію въ познанію этой среды. И здсь Спенсеръ старается найти біологическое основаніе нравственности, выводя ее изъ законовъ эволюціи.
Нервныя измненія, повторяясь изъ рода въ родъ, образуютъ въ мозгу ‘нравственный органъ’, который реагируетъ на все полезное для рода чувствомъ удовольствія, все вредное — чувствомъ страданія. Эти страданія и удовольствія ‘не имютъ никакого видимаго основанія въ опытахъ индивидуальной пользы’. То обстоятельство, что наши нравственныя чувства глубоко заложены въ нашей психической организаціи, служитъ лучшимъ залогомъ того, что нравственность должна совершенствоваться. То, что является монополіей отдльныхъ возвышенныхъ душъ, будетъ доступно человческой природ вообще. Свой оптимистическій взглядъ на природу человка Спенсеръ старается обосновать на одномъ закон, это — тенденція ритма къ конечному состоянію подвижного равновсія. Всякое движеніе приводитъ къ равновсію. Когда оно установится, наступитъ счастье на земл. Принудительный характеръ морали свидтельствуетъ о необходимости слдовать природ вещей, но, по мр дальнйшаго развитія, нравственное поведеніе станетъ естественнымъ, и долгъ сольется съ удовольствіемъ.
Такимъ образомъ, Спенсеръ даетъ намъ законченную систему, охватывающую разнообразныя явленія жизни. По мр силъ своихъ онъ старается выполнитъ ту задачу, которая должна предстоятъ передъ пытливымъ умомъ философа — ‘объединеніе всхъ наукъ’. Такая грандіозная система, конечно, должна заключать въ себ нкоторыя противорчія.
Риль находитъ въ философіи Спенсера нкоторое сходство съ натурфилософіей Шеллинга и Гегеля. Порой его законъ развитія есть игра въ аналогіи, а отдльные его признаки, какъ скопленіе вещества въ примненіи ко всякой другой области кром органической природы, являются риторической фигурой. Спенсеръ отступилъ отъ Дарвина во взгляд на органическую природу. Для Спенсера само развитіе — законъ, а для Дарвина — оно результатъ законовъ. Искать же законъ, управляющій закономъ, приводитъ къ явному противорчію {Риль. Теорія науки и метафизики. Гл. IV.}.
Этическая система Спенсера также отличается нкоторыми недочетами. Существенныя возраженія направляетъ противъ нея Гюйо. Но его мннію, Спенсеръ исходитъ изъ цли установленія конечнаго равновсія, тождественнаго со всеобщимъ счастьемъ. Но если цль неизмнна, то этого нельзя сказать относительно средствъ. Въ исключительныхъ случаяхъ для установленія общей гармоніи придется употреблять такія средства, которыя противны справедливости. Много путей ведутъ въ Римъ, различныя средства осуществляютъ всеобщее счастье. Почему одно средство предпочесть другому? Та механическая и абстрактная справедливость, которую предлагаетъ Спенсеръ, должна допускать и несправедливость. ‘Для произведенія такой справедливости можетъ служить средствомъ и несправедливость, и служитъ иногда лучшимъ средствомъ, чмъ всякое другое. Эта несправедливость, въ свою очередь, тоже часто механическая, войдетъ, какъ составная часть въ систему соціальныхъ силъ’ {И. Гюйо ‘Исторія и критика англійскихъ ученій о нравственности’.}.
Какъ бы мы ни относились отрицательно къ нкоторымъ частностямъ философіи Спенсера, все же нельзя отрицать крупныхъ заслугъ Спенсера на поприщ философской науки.
Нельзя не относиться съ уваженіемъ передъ огромной работой великаго ума — объединенія опыта общимъ принципомъ, нельзя не пригнать, что стремленіе найти біологическое объясненіе выработанныхъ формъ сознанія и нравственныхъ чувствъ вытекаетъ изъ самыхъ глубинъ реальной дйствительности. Эволюціонный методъ иметъ свое будущее, и если Спенсеръ не всегда правильно примнялъ его, то за нимъ послдуютъ другіе работники мысли, которые завщанныя Спенсеромъ смена посютъ на нивахъ различныхъ областей человческаго духа, и эти смена дадутъ обильные всходы.