Генеральша Матрена, Крылов Виктор Александрович, Год: 1896

Время на прочтение: 67 минут(ы)

Генеральша Матрена’.

Комедія въ четырехъ дйствіяхъ

В. Крылова и Н. Северина.

Исполнена въ 1-й разъ въ Петербург, на арен Императорскаго Александринскаго театра 9 января 1896 г., въ бенефисъ М. Г. Савиной.

Изданіе С. Разсохина.

Дйствующія лица:

Безбородко, графъ Александръ Андреевичъ.
Генералъ Нурлятьевъ, Николай Валерьяновичъ.
Матрена Савишна, его жена, изъ его бывшихъ крпостныхъ.
Андрей Дмитріевичъ Курлятьевъ, племянникъ генерала
Елена, жена его.
Евгеній Борисовичъ Курлятьевъ, тоже племянникъ генерала
Лукоянова, Елизавета Алексевна, богатая помщица.
Полицеймейстеръ.
Елпидифоръ, подъячій въ отставк, ходатай по дламъ Андрея.
Катерина, компаніонка Лукояновой,
едосья, старая слуга, экономка у Матрены.
Валентинъ, старый камердинеръ Андрея.
Дементій, Даша, его жена, крпостныя Лукояновой.
Цапля, кучеръ, Прошка, казачекъ, Семенъ, лакей, дворовые генерала,
Глаша, горничная, Петръ, Марья, Иванъ, Варвара, старуха, дворовые Андрея.
Полицейскій солдатъ.

Гости, дворяне обоего пола, прислуга, полицейскіе.

Дйствіе происходитъ въ Москв въ 80-хъ годахъ XVIII столтія.

ПЕРВОЕ ДЙСТВІЕ:

Гостинная Louis XV. Стны составляютъ многогранникъ, такъ что боковыя втораго плана имютъ большій уклонъ, чмъ перваго. Простнки широкіе. Слва на первомъ план окно у передъ нимъ статуя Амура на тумб, на второмъ — дверь во внутреннія комнаты. Между окномъ и дверью красивая этажерка съ фарфоровыми куклами и т. п. Въ глубин .каминъ, на немъ часы. Справа на первомъ план дверь въ комнату Андрея, на второмъ въ залу (входная). Между дверьми диванчикъ, столъ, кресла и стулья. На авак-сцен слва паралельно рамп диванъ, два кресла и столъ. Стулья по стнамъ.

Глаша перетираетъ фарфоровыя куклы на этажерк, входитъ Иванъ изъ первой двери справа,

1) Глаша и Иванъ, потомъ Петръ, Марья, позже Варвара и Валентинъ.

Иванъ. Глафира Никитишна, доложите барын: баринъ ихъ видть желаютъ.
Глаша. Доложу. Вотъ еще одну полку куколъ осталось перетереть.
Иванъ, Баринъ велли сейчасъ доложить.
Глаша. Слышишь, барыня урокъ беретъ музыкальный. Он очень сердятся, когда ихъ въ это время тревожатъ.
Иванъ. Ну, мое было бы сказано… Видла кто къ барину пріхалъ?
Глаша (подходитъ къ нему). Кто?
Иванъ. Элпидифоръ.
Глаша (поражена). Да неправда.,
Иванъ. Сейчасъ въ кабинет у барина сидитъ.
Глаша (съ ужасомъ). Христосъ небесный!— Вотъ она бда-то. У меня сердце чуяло… не даромъ я во снчернаго кота видла. (Петръ вбгаетъ справа),
Петръ. Говорятъ, Елпидифоръ у барина?
Иванъ. Тамъ. Чего ты въ гостинную разлетлся!— Попадетъ теб.
Петръ. Горя не миновать, кому нибудь да ревть придется… Каждый разъ какъ онъ въ Москву назжаетъ, надъ кмъ ни есть изъ дворни злая докука стрясется. Ровно волкъ въ деревню забжитъ, горло кому перегрызетъ. (Входитъ Марья слва и -подходитъ къ групп).
Иванъ. Къ такимъ дламъ у барина приставленъ… со службы выгнали чиновничишку проклятаго, такъ вотъ онъ таперича на крпостныхъ людяхъ свое сердце срываетъ. (Марь). Слышала?
Марья. Слышала.
Глаша. Какъ въ прошлый-то разъ онъ, чортъ Елпидифорка, прізжалъ, Марфушку Ремизовскому барину продали.
Иванъ. А мому брату Андрею лобъ забрили.
Марья. Господи! спаси помилуй! что-жъ теперь будетъ?
Петръ (за дверь налво). Иди. тетенька, господъ нту. (Входитъ. Варвара).
Варвара. Родименькіе… правда что ли, у насъ въ застольной то баютъ, будто аспидъ то пріхалъ?
Глаша. Правда, тетенька, правда,
Варвара. Ужъ не Федьку ли мово продать сбираются?
Глаша. Такой малюсенькій, какая ему теперь цна!
Варвара. Встимо, чего онъ стоитъ!.. Пронеси Господи!.. поди чай Аленка у нихъ намчена, за Аленку хорошія деньги дадутъ: ученье у мадамы кончила, сама теперь мастерица… Ее что ли продавать станутъ? (Ивану). Али тебя?
Иванъ. Типунъ теб на языкъ, старая ворона.
Варвара. Да ужъ ау, батюшка,— кому какая судьба,, не отъ меня оно…
Глаша. Ишь чортъ этакій, не передетъ его телга..
Петръ. А все деньги. (Входитъ Валентинъ, справа изъ первой двери).
Валентинъ. Чего вы тутъ набрались? баринъ выдетъ, онъ вамъ задастъ.
Марья. Валентинъ Захарычъ… про кого это Пидифорка окаянный пріхалъ,— не слыхать?
Варвара. Мово Федюшку бы не тронули…
Валентинъ. Только вдь и рчи у господъ по гостиннымъ, что о твоемъ Федюшк… Его, чумазаго, пуще всхъ наблюдаютъ. Ступайте-ка, чего не во время загомошились… (Ивану). Ты, милый человкъ, по розгамъ, видать, заскучалъ, что здсь околачиваешься, когда въ передней ни души, окромя казачковъ. (Иванъ уходитъ, понура голову, направо во вторую дверь). Ступайте, говорятъ, отъ грха… баринъ ужъ второй разъ про барыню спрашиваетъ,— войдетъ, будете затылки чесать.
Марья (уходя налво). Придетъ часъ, все узнаемъ.
Варвара. А пока то вотъ трясись… охъ, господи! (Вс расходятся налво, кром Глаши и Валентина).

2) Глаша и Валентинъ, потомъ Елена.

Глаша. Ужъ вамъ то какъ не знать,— вы все при барин, Валентинъ Захарычъ, скажите… ужъ мн то скажите… зачмъ Пидифорка пріхалъ? Кого продавать будутъ?
Валентинъ. Тебя, стрекоза, турецкому салтану въ салтанши.
Глаша. Вамъ все смшки.
Валентинъ. Какіе смшки? воистину такъ… Ты что же думаешь то? Ты кто такая? Ты баринова крпостная двка? Такъ?
Глаша. Такъ.
Валентинъ. Захочетъ баринъ, можетъ онъ тебя продать?.. али тамъ на скотный дворъ сослать въ работницы, изъ чистыхъ то комнатъ, али замужъ выдать за пастуха за коряваго?
Глаша. Можетъ… все можетъ.
Валентинъ. Ну вотъ и продастъ… въ салтанши тебя продать опредлилъ! Что ты можешь противъ эфтого?— Ты крпостная.
Глаша. Да неужто и впрямь… (Плачетъ).
Валентинъ Ну, чего? Чего?.. заревла… пошутилъ, пошутилъ, слышь… эхъ, дура… полно…
Глаша (плача). Ншто легко,— кому попадешь.
Валентинъ. Вотъ дура! Эхъ… настоящая… шутки не понимаетъ… Ну, зачмъ тебя продавать, Глафира?.. Ахъ, дура какая, посуди сама: ты при барын въ гopничныхъ, пріобыкла… барыня тобой довольна… Утри, носъ — отъ. Ей Богу… ишь ты! Не скажи ей ничего.
Глаша. Страшно вдь… Валентинъ Захарычъ…
Валентинъ. Вонъ, барыня урокъ кончила, сейчасъ сюда, выйдутъ, утри носъ… Еще ничего неизвстно… Елпидифоръ только еще ввалился… а ты… эхъ дура, право… ужъ и ревть. (Быстро). Барыня идутъ. (Отходитъ и выпрямляется. Входитъ Елена, изъ залы).
Елена (Глаш, не замчая Валентина). Кто тутъ сейчасъ былъ?
Глаша. Никого не было-съ.
Елена. Какъ никого?— Я слышала голоса… (Всматривается въ Глафиру). О чемъ ты плакала? (Оборачивается и видитъ Валентина). Что тутъ у васъ случилось?
Валентинъ. Ничего, сударыня, это она такъ, отъ дурости… Баринъ приказали спросить, можете ли вы ихъ принять?
Елена. Разумется могу… только скажи, что ненадолго: половина двнадцатаго, — мн надо одваться. (Валентинъ уходитъ направо въ первую дверь. Глаш, которая тоже хочетъ уйти). Погоди… скажи мн прежде, о чемъ ты плакала?
Глаша. Я не плакала-съ.
Елена. И люди тутъ приходили… я слышала голосъ Варвары… Почему мн не доложили? что у васъ тутъ?
Глаша. Право-съ, ничего-съ.
Елена. Да у тебя еще и теперь слезы на глазахъ.
Глаша (падаетъ на колна, цлуя руки и платье Елены, плачетъ). Барыня, милая, золотая, не отпущайте меня отъ себя никогда… я вамъ по гробъ жизни служить, буду… барыня… (Плачетъ).
Елена (лаской). Съ чего ты берешь? я и не думаю… (Входитъ Андрей, справа изъ первой двери).

3) Елена, Глаша и Андрей.

Андрей. Что за сцены?.. Вонъ! (Глаша быстро уходитъ),
Елена. Вы бы могли это немного иначе сдлать, изъ уваженія ко мн.
Андрей. Прошу мн великодушно простить. Меня всегда выводятъ изъ себя эти сентиментальности съ хамами. Врно выпрашивала что-нибудь. (Цлуетъ Елену). Удивительно хитрый народъ: поняли, что я ничего не могу отказать моему маленькому божеству. (Обнимая ее). Reine de mon coeur, idole cheri&egrave,…
Елена. Будто ужъ ничего?
Андрей. Хотите мою жизнь?— Берите.
Елена (отходя). Опять эта фраза.
Андрей. Не врите?
Елена. Вамъ нужно было меня видть?
Андрей. Елпидифоръ Мушкинъ пріхалъ изъ деревни,
Елена. А! теперь я понимаю, почему они вс переполошились.
Андрей. Кто?
Елена. Зачмъ онъ сюда здитъ… Вы знаете, что я только одного человка и ненавижу на свт,— это его… этого противнаго Мушкина.
Андрей (садится, слва на диванъ. Съ искусственнымъ смхомъ). Слишкомъ много чести для него . Онъ такое ничтожество. Но онъ дятельный и намъ полезенъ… я разршилъ ему засвидтельствовать вамъ свое почтеніе. (Въ дверь). Войди Елпидифоръ. (Гадливое движеніе Елены). Простите, на одну минуту только. (Входитъ Елпидифоръ)

4) Елена, Андрей и Елпидифоръ. (Елпидифоръ кланяется.. длаетъ два шага и снова кланяется).

Елпидифоръ. Дозвольте, сударыня, подлйшему и преданнйшему изъ рабовъ вашихъ удостоиться облобызать вашу ручку (Улігтми прижимаетъ руки къ груди). Я заслужу-съ. Осчастливьте.
Андрей. Дай ему руку, мой ангелъ. (Елпидифоръ подбгаетъ и цлуетъ брезгливо протянутую руку Елены). Она знаетъ, что я тобой доволенъ.
Елпидифоръ. Да ужъ и не будетъ вамъ во вки вковъ такого слуги, преданнаго, какъ я-то, Андрей Дмитріевичъ… и вамъ, государыня моя. Только приказывать извольте: Пидошка! Это меня господинъ бригадиръ Пидошкой прозвали… хе, хе… шутникъ баринъ хе, хе, хе, хе… потому имъ извстно: мн только скажи: пиль!.. той-же секундой схвачусь за что угодно, зубами вырву изъ какихъ угодно когтей и, живота своего не жалючи, вашей милости въ цлости предоставлю… на томъ стоимъ-съ.
Андрей (Елен). Ne faites pas de grimmaces, mou enfant. Онъ презабавный.
Елена (пожимая плечами). Ничего, не вижу забавнаго.
Елпидифоръ (таинственно понижая голое?). Десять тысченычекъ я вамъ привезъ, государыня… Новенькими червончиками, да цлковеньками серебряными въ мшечкахъ… (Указывая на Андрея). Потребовали письмомъ: достань Елпидифоръ… сюда, Пидошка, пиль!.. супругу повеселить желаю. Ну Пидошка свою пёсью службу знаетъ — мигомъ и досталъ… распластался и досталъ… Теперь въ кабинет подъ замочкомъ лежатъ… десять тысячъ рубликовъ… Изукрасить себя захотите шелками да атласами — денежки готовы… (Отступаетъ). Да ужъ и чмъ украшать не знаю: есть ли и одежды-то достойныя такой красоты неописанной… (Движеніе шдливости Елены: Андрей смется). Андрей Дмитріевичъ, батюшка, да что же это такое? вдь наша Елена Сергевна съ каждымъ днемъ хорошютъ.
Елена. Renvoyez le, il m’imporiune.
Елпидифоръ. А щебечутъ-то какъ! Ты ли-ли!.. Соловейчикъ махонькій право-съ.
Андрей (смется). Il est drle!
Елена. Il est degoutant vous dis je!
Елпидифоръ (умиленно). А сыночекъ вашъ, Митенька,— здоровъ ли херувимчикъ?
Елена (запальчиво). Заставьте-же его наконецъ замолчать. (Отходитъ влво).
Андрей. Что съ тобой? не понимаю
Елпидифоръ (со вздохомъ уходитъ въ первую дверь направо).
Елена. Гадина! Сметъ говорить про нашего ребенка… и вы ему это позволяете…
Андрей. Да отчего-же?
Елена. Меня просто въ жаръ бросило!.. Мн все кажется, что мой сынъ захвораетъ, если о немъ говорятъ такіе гнусные люди.
Андрей. Вы экзажируете, сердце мое.
Елена (съ возрастающимъ одушевленіемъ). Это нашъ злой геній, этотъ человкъ… Когда онъ сюда является, всмъ жутко, вс трепещутъ, я первая… неужели вы этого не замчаете?.. Вотъ сейчасъ Глаша, за минуту еще была весела, спокойна, а какъ онъ пріхалъ, поблднла, дрожитъ, какъ птичка въ клтк, на которую карабкается вошка… Да что у васъ съ нимъ такое, съ этимъ Елпидифоромъ? Для чего онъ къ намъ таскается?
Андрей. Какой вамъ въ этомъ интересъ?.. Вы прелестное дитя, эфирное, какъ мотылекъ, ваша сфера искусство и литература: читайте, пойте, играйте на арф, увлекайтесъ возвышенными мыслями, и предоставьте намъ всякія дрязги въ разсужденіи матеріальной стороны жизни.
Елена. Нтъ, мн невыносимо чувствовать, что кругомъ меня какой-то гнетъ, непрестанно какія то тучи. Я хочу знать, на что вамъ нуженъ этотъ Елпидифоръ?
Андрей. Онъ управляетъ нашими имніями и мой ходатай по разнымъ дламъ, отъ которыхъ зависитъ наше благосостояніе… онъ хлопочетъ очень аккуратно и вы^ годно для насъ, оттого я не могъ отказать ему въ просьб поклониться вамъ, хотя, поврьте, я очень сожалю, что на минуту долженъ былъ украсть васъ у поэзіи для прозы… Забудьте же это и подите заняться вашимъ настоящимъ дломъ, то есть туалетомъ, — приложите вс ваши таланты и вкусъ къ занятію столь приличному для женщины… въ остальномъ позвольте ужъ мн заботиться о нашемъ счастіи.
Елена. Ахъ! Мы только тогда будемъ счастливы, когда между нами не будетъ проклятыхъ тайнъ. (Уходитъ налво, взволнованная и почти въ слезахъ),
Андрей. Чудная красотка моя!.. Какъ идетъ ей это выраженіе легкой печали со слезами на глазахъ… (Въ глубину). Елпидифоръ Иванычъ, иди. (Елпидифоръ возвращается).

5) Елпидифоръ и Андрей.

Елпидифоръ. Ушли-съ?
Андрей. Садись, докладывай.
Елпидифоръ. Не лучше ли въ кабинетикъ пойти?
Андрей (садится справа). Все равно, намъ и здсь ни кто не помшаетъ. Она теперь переодвается и выдетъ не скоро… да ужъ и потому не выдетъ, что ты здсь.
Елпидифоръ. Не взлюбили меня Елена Сергевна,— что длать, не закажешь!.. У всякаго свое сердце, кому что по ндраву… потерплю пока.
Андрей. Ну, говори, зачмъ пріхалъ?— деньги и Поликарпъ могъ бы привезти.
Елпидифоръ. Такъ точно, Поликарпъ въ цлости бы довезъ.
Андрей. Такъ зачмъ же ты самъ?
Елпидифоръ. Сію минуту-съ. Дозвольте прежде лишнія уши отъ дверей отогнать. (Подходитъ къ дверямъ. подсматриваетъ и возвращается). Это вы справедливо изволили догадаться, что безъ особеннаго дла мн сюда, изъ Орловской губерніи, не зачмъ трепаться. Дло дйствительно есть,— и такое дло, что… здоровый ка питалецъ въ барышъ получите… Пидошку только незабудьте.
Андрей. Разсказывай, посмотримъ.
Елпидифоръ. Госпожу Лукоянову, Елизавету Алексевну, давно изволили видть?
Андрей. Ахъ, надола мн эта старуха: все сердится на моего дядю генерала, зачмъ онъ женился на своей, крпостной двк, на любовниц, и меня за это пилитъ… она хотла ко мн сегодня захать… хорошо, что ты напомнилъ,— я скажусь больнымъ.
Елпидифоръ. Ни въ какомъ раз!.. напротивъ: оно и до чрезвычайности кстати… какъ говорится: на ловца и зврь бжитъ… какъ можно почтительне примите.
Андрей. А что въ ней?
Елпидифоръ. Можетъ изволили слышать: слесарь у нея есть крпостной, Дементій, на оброк здсь въ Москв живетъ, свое хорошее хозяйство иметъ.
Андрей. Знаю этого слесаря, онъ у меня часто работалъ.
Елпидифоръ. Такъ вотъ, до необходимости вамъ этого Дементія надо купить.
Андрей. Зачмъ?
Елпидифоръ. Слесарь онъ ужъ очень хорошій, хи, хи… для домашняго обихода всегда въ немъ нужда можетъ встртиться: замки въ дверяхъ починить… хи! хи! Онъ же парень ловкій на вс руки: и часы на камин разберетъ и свинтитъ, и жирондоль, гд треснетъ, спаяетъ… хи, хи, хи!..
Андрей. Да что ты мелешь?
Елпидифоръ. Жену его, Дарью, изволили видать?
Андрей, Чью?
Елпидифоръ. Этого самаго Дементія, слесаря.
Андрей. Не помню, можетъ быть и видлъ.
Елпидифоръ. Между прочимъ, у васъ своя красавица: вамъ нечего на другихъ засматриваться… а господа, есть такіе, что этой Дарьей чрезвычайно восхищаются.
Андрей. Ну?
Елпидифоръ. Ну, коли слесаря покупать будете, извстно супруговъ не разлучать же… стало быть и Дарья ваша будетъ.
Андрей. Ну?
Елпидифоръ. Товаръ хорошій, не пожалете, что купили.
Андрей. Не плети ты околесную… Терпть не могу эти экивоки, говори прямо.
Елпидифоръ. А прямо говорить: покупщикъ на нее есть, на эту Дарью, помщикъ извстный, князь Петръ едоровичъ Мурузовъ.
Андрей. А!— рязанскій… это у котораго цлый гаремъ заведенъ.
Елпидифоръ. Отчего и не завести, коли у нихъ денегъ прорва невообразимая . Богатйшій баринъ. Теперь гоститъ здсь, въ Москв. Гд то увидалъ онъ эту Дарью,— такъ вотъ вынь да положь. чтобъ она его была.’. Извстно, причудливы господа: можетъ у него и лучше есть, а онъ вотъ на эту заглядывается… Ну ужь гд причуда разсвирпетъ, тутъ только огребай денежки, ничего не жалютъ..такъ чья будетъ Дарья, того и барыши,— дло чистенькое.
Андрей. Ахъ ты дьяволъ — бестія!.. Откуда ты прочуялъ?
Елпидифоръ, Такіе благопріятели есть, я ихъ по трактирамъ угощаю, за то и любятъ меня, не оставляютъ новостями… Такъ я, Андрей Дмитріевичъ, какъ письмо то объ этомъ получилъ, у меня вс поджилки затряслись,— въ ту-же ночь на перекладныхъ гналъ… по рублю на водку ямщикамъ… ду и дрожу, ду и дрожу, думаю: прознаетъ князь про Лукоянову, прямо къ ней обратится… мало ли насъ этакихъ псовъ недремлющихъ по Москв то шляется,— смоклочатъ, мимо губъ это дло то и пролетитъ… злюсь дорогой, кажись самъ-бы въ телгу впрягся, одного ямщика цльный перездъ въ шею билъ. Слава теб Господи, во время посплъ: князь про Лукоянову еще не знаютъ.
Андрей. А сколько же, по твоему, за Дарью можно съ князя сорвать?
Елпидифоръ. Да только бы наша она была, а ужъ тамъ мн предоставьте. При теперешней ихъ распаленности, да коли имъ сразу не уступить, они такъ раззадорятся, что тысячами швырять станутъ Вы все хотли Елен Сергевн парюру дорогую купить, вотъ вамъ и денежки готовы. Такихъ алмазовъ купите, глазамъ будетъ больно смотрть.
Андрей (встаетъ и переходитъ налво). Ты знаешь чмъ меня взять!— Для жены я на многое пойду.
Елпидифоръ. Какъ и не пойти-то? Вдь нтъ ей равной на свт, ей-Богу. (Входитъ Валентинъ изъ второй двери справа).

6) Т же и Валентинъ.

Валентинъ. Лизавета Алексевна Лукоянова пожаловали,
Елпидифоръ. Идите, идите скорй, встртьте въ прихожей… почтительне… и сейчасъ кончайте дло, чтобъ времени не упустить.
Андрей. Смотри, не обмануться-бы.
Елпидифоръ. Ужъ будьте покойны, я до прізда къ вамъ въ Москв все проврилъ… что жъ я себ врагъ, чтоли? Вдь тутъ мн или награда, или навкъ вонъ прогоните… (Провожая Андрея). Ужъ а какъ песъ все вынюхалъ… (Андрей уходитъ во вторую дверь справа. Елпидифоръ наталкивается на Валентина). Ахъ, Валентинъ Захарычъ!— а ты еще здсь… да… такъ что?.. я съ тобой, Валентинъ Захарычъ, и поздороваться то путемъ не усплъ… Ну… какъ живешь, поживаешь, старыя кости проминаешь?.. Да что ты уставился, молчишь?
Валентинъ. Тьфу!! (Уходитъ за Андреемъ).
Елпидифоръ. Ну погоди ты, старый чортъ,— попадись ты мн когда, я теб счетецъ представлю плевковъ-то этихъ… Идутъ. Подслушаемъ, какъ онъ ее обрабатывать станетъ… Ахъ, не прозвалъ бы!.. Сердце замираетъ, не прозвалъ бы. (Уходитъ направо въ первую дверь. Входятъ. Андрей подъ руку съ Лукояновой, за ней компаніонка съ ридикюлемъ и шалью).

7) Андрей, Лукоянова и компаніонка.

Лукоянова. Ничего что одвается, это еще и лучше, что мы безъ жены безъ твоей поговоримъ… (Садится слва на диванъ, компаніонка на кресло слва отъ нея). Я вдь что имла въ предмет, почему къ теб захалъ-то? Жаловаться.
Андрей. На кого-съ?
Лукоянова. Твой дяденька, Николай Валеріанычъ, совсмъ изъ ума выживаетъ. Ужъ я этого не говорю, что онъ, генералъ русской арміи, дворянинъ стариннаго рода, со своей крпостной мужичкой обвнчался, съ Матрешкой,— холопку генеральшей сдлалъ… у Бога все бываетъ,— и не такіе случаи видали мы за наши то времена… я генералу это простила.
Андрей (присаживается). Да ужь поневол простишь.
Лукоянова. Но теперь, вообрази, онъ ко всмъ ее съ визитами повезъ. По Москв только и рчи, что обънихъ… У Татьяны Макаровны съ ней былъ, у Ступишиной, даже къ Анн Николаевн возилъ ее.— а у меня не былъ… Ты пойми, вдь это мн афронтъ. (Строго компаньонк). Табакерку. (Компаньонка подаетъ, она нюхаетъ).
Андрей. Чмъ же тутъ афронтъ? помилуйте, что вамъ?
Лукоянова. Положимъ, генералъ теперь у Государыни бъ опал, все жъ таки, когда городъ объ немъ говоритъ. хоть бы изъ любопытства къ его Матрешк, онъ не сметъ меня обходить!.. Вчера Ступишина про ихъ визитъ разсказываетъ: и какъ Матрешка одта, и какія слова мужицкія мечетъ, а я сижу, какъ дура, никакого замчанія объ нихъ и вставить не могу,— какъ оплеванная.Л ишь ты!
Андрей. Вроятно дяденька боялся, что вы его жену не примете.
Лукоянова. Можетъ и не приму, а все-же онъ долженъ былъ ее привезти, почтеніе оказать…
Платокъ!.. (Компаньонка подаетъ платокъ). Задирать то носъ не очень ему пристало, немного выслужилъ передъ Царицей,— воитель! Города тамъ, слышь, въ Турчин бралъ, а домой вернулся — не причемъ очутился. Гляди, еще въ отставку погонятъ. Могъ бы, кажется, посл этого и пониже передъ почтенными людьми спину то гнуть. Меня вся Москва: знаетъ, митрополитъ у меня чай изволитъ кушать… Слышно, вашъ дядюшка на воскресенье обденный столъ устраиваетъ.
Андрей. Каждый годъ этотъ день чествуетъ.
Лукоянова. Побду какую-то празднуетъ… Никто его знать не хочетъ, такъ онъ самъ себя побдителемъ превозноситъ. (Злобно хихикаетъ).
Андрей. Дядюшка раненъ былъ при этотъ дл, всегда годовщину его правитъ.
Лукоянова. Это онъ разсказываетъ… Его послушать, лучше самого главнокомандующаго онъ тамъ отличился.— Жаль только, вры ему мало, вотъ что.
Андрей. Вс военные любятъ про свои подвиги разсказывать.
Лукоянова. Хоть бы ты ему внушилъ.
Андрей. Что-съ?
Лукоянова. Что-бъ онъ меня почиталъ… Вдь такъ то я надъ нимъ и издваться то не могу, настоящимъ то манеромъ… всякій скажетъ: вы, молъ, это со злобы, за то, что онъ вами пренебрегъ. Не сметъ онъ мной пренебрегать!— Внуши ты это ему.
Андрей. Охотно.
Лукоянова. Да что ‘охотно’!— ты позжай къ нему, прямо скажи, чтобъ онъ мн визитъ сдлалъ… да чмъ скорй, тмъ лучше.
Андрей. Сегодня же съзжу, коли ужъ это вамъ такъ желательно.
Лукоянова. Сегодня-же и позжай.
Андрей. А у меня къ вамъ тоже будетъ просьбица.
Лукоянова. Какъ теб безъ просьбы! я знаю, шагу даромъ не сдлаешь.
Андрей. Нтъ, я даже самъ хотлъ къ вамъ хать.
Лукоянова. Ну, проси.
Андрей. Наедин бы сказать.
Лукоянова (компаніонк). Ступай туда… (компаніонка уходитъ въ залу). И напрасно ты ее чинишься: она у меня такая дура подобрана, ничего не помнитъ: ты ее сейчасъ спроси, объ чемъ мы говорили?— не скажетъ.
Андрей. Вотъ какая моя просьба: домъ я задумалъ строить въ деревн, такъ оттуда пишутъ, чтобъ я слесаря прислалъ. (Елпидифоръ появляется въ дверяхъ и прислушивается). У васъ тутъ, кажется, въ Москв, есть слесарь крпостной на оброк?
Лукоянова. Есть, а что?
Андрей. Не продадите ли мн его?
Лукоянова. Это Дементья-то?
Андрей. Я не знаю, какъ его зовутъ.
Лукоянова. Ой врешь, морочишь!— Кто моего Дементья не знаетъ. Губа то у тебя не дура, я вижу: онъ первый мастеръ въ город. Ты меня еще пожалуй уврять станешь, что и про жену его, про Дашку черноглазую, ничего не знаешь.
Андрей. А разв онъ женатъ?
Лукоянова, Вотъ те здравствуй!— да мн за нее, за одну, безъ мужа, графъ Иванъ Сергичъ тысячу рублей предлагалъ. Для театра она ему понадобилась, богиню какую то представлять.
Андрей. У меня театра нтъ.
Лукоянова. У другихъ есть. Покупщиковъ не мало. Да я такъ себ положила: мужа съ женой не разлучать, такой безнравственности николи не потерплю. (Вздыхаетъ)
Андрей. Мн слесарь такъ нуженъ, что я пожалуй и съ женой его куплю.
Лукоянова. Хитро!.. ты думаешь, ты первый ихъ у меня: торгуешь? какъ бы не такъ!
Андрей. Во сколько же вы ихъ цните?
Лукоянова. Ишь теб приспичило!— подслужиться должно быть кому нибудь Дашкой желаешь, сознавайся…
Андрей (встаетъ). Я вамъ говорю, что мн слесарь въ деревню нуженъ — не врите, какъ угодно. (Отходитъ вправо).
Лукоянова (встаетъ и подходитъ къ нему). Охъ, не отводи глаза, меня вдь не провести… зачмъ секретами обставляешь разговоръ? Катерину мою выгналъ? ужъ наврно лукавишь. Дашка для кого нибудь понадобилась… Ну, да твое дло и грхъ твой, коли на что непутное покупаешься не причастна… Что-жъ съ тебя взять?.. Ты вотъ дядю генерала заставь передо мной, преклониться, а я ужъ теб за то уступлю: дв тысячи, наличными, а дв въ разсрочку,— четыре тысячи за обоихъ возьму.
Андрей. Ой!
Лукоянова. Не ой!— а скажи слава Богу, что мой языкъ сболтнулъ, да поторопись согласиться, чтобъ кто не перебилъ.
Андрей. Ничего не спустите?
Лукоянова. Ни копечки, и такъ продешевила… да мн и нужды нтъ продавать ихъ,— тебя потшить хочу.
Андрей. Длать нечего, стало быть по рукамъ. Слову не измните?
Лукоянова. Невжа ты, что мн это говоришь: я небось дворянка столбовая.
Андрей. Виноватъ.
Лукоянова. А ты къ дяд-то сегодня же ступай… да хорошенько ему напой, припугни чмъ… да не говори, что я сама желаю его визита: я будто имъ пренебрегаю, а чтобы онъ заискивалъ. (Входитъ Елена, слва).

8) Андрей, Лукоянова и Елена.

Елена. Елизавета Алексевна, мн никто не сказалъ, что вы здсь, я невольно передъ вами въ конвенанс проштрафилась.
Лукоянова. Ничего, моя красавица, молодой бабенк простительно, что лишній часъ въ пудермантел сидитъ да на выборъ платья капризна. (Входитъ Валентинъ).
Валентинъ (докладывая). Тетенька, Матрена Са вишня, изволили пріхать.
Андрей (ему тихо). Дуракъ!
Лукоянова (въ волненіи). Кто? кто пріхалъ?
Андрей (громко). Что ты сказалъ?
Валентинъ. Ихъ Превосходительство, Матрена Савишна Курлятьева, дяденьки Николая Валеріановича супруга, пожаловали…
Андрей (пожимая плечами), Нельзя не принять…
Лукоянсва. Прими, прими, я очень рада… по крайности покажу ей, чего она стоитъ.
Елега. Проси. (Валентинъ уходитъ).
Лукоянова. Бгите же къ ней на встрчу, хоть и мужичка, а все таки теперь тетенька, этого не выкинешь… еще смшнй, какъ она будетъ этимъ чваниться.
Акдней. Останься, Елена, я одинъ пойду, ты можешь ее и здсь встртить. (Уходитъ во вторую дверь направо).
Лукоянова. Посмотримъ генеральшу… двкой полы мыла, свиней въ хлвъ загоняла, а теперь генеральша… хе… хе… (кличетъ) Катерина! (Вбгаетъ Катерина).
Елена, Да, ужъ дяденька подвелъ насъ подъ конфузъ,
Лукоянова (компаніонк). Дай лорнетъ… (Садится на диванъ слва и смотритъ черезъ сцену въ дверь залы). А это кто же съ ней?
Елена (глядитъ туда же). Не знаю. (Входитъ Матрена, Евгеній и Андрей).

9) Катерина, Луноянова, Елена, Матрена, Евгеній и Андрей.

Матрена (Елен). Здоровы будьте племяннушка, дозвольте поцловаться… (Цлуетъ ее). А это я вамъ привезла не чужого человка: братецъ нашъ двоюродный… Покойнаго дяденьки, Бориса Валеріановича, сынокъ…
Елена. Пріятно узнать… вдь вы не здшній, не московскій?
Матрена. Только вчера пріхалъ изъ курской губерніи, у насъ присталъ.
Андрей (указывая на Лукоянову). Hel&egrave,ne!
Елена. Ахъ да… (Матрен). Дозвольте познакомить… Елизавета Алексевна Лукоянова.
Матрена (присдая). А я генерала Миколая Валерьяныча Курлятьева супруга.
Луноянова. Слыхала, мать моя, про васъ.
Матрена. Слыхали съ? И я про васъ тоже слыхала. (Садится подл Лукояновой въ кресло. По знаку Андрея лакеи придвигаютъ кресла, вс садятся. Подл Матрены — Евгеній, потомъ Елена и Андреи).
Луноянова. А ты генеральша не всему врь, что слышишь, потому коли ты по дворницкимъ, да по людскимъ прислушиваться станешь, такъ тамъ дворовые холопи про меня чай много худого промежъ себя шепчутъ.
Матрена. Почему-жъ ты, сударыня, такъ думаешь?.. и холопи про добрую госпожу худо не скажутъ, коли ты имъ радльница. Гд худо брюжжатъ, такъ разв про злую колотовку, аль про тираншу проклятую.
Луноянова. Ужъ не поспорю: теб холопскіе разговоры лучше извстны. (Матрена взглядываетъ на нее съ недоумніемъ и обращается къ Елен).
Матрена. Племяннушка, дяденька приказали васъ просить съ супругомъ къ намъ въ воскресенье откушать. (Андрею.) Будете?
Андрей. Постараемся.
Матрена, Ужъ не побрезгуйте, мы этотъ день, какъ за свтлое Христово Воскресенье празднуемъ, больно онъ для насъ памятенъ. Утромъ благодарственный молебенъ, а за обдомъ безпремнно шампанское, чтобъ за здоровье императрицы, да за Миколая Валеріановича выпить… Вдь ихъ въ тотъ день съ поля сраженія-то замертво принесли… И что это за страсть была, коли бы вы видли!— какъ надъ покойникомъ мы надъ нимъ ревли… а ужъ солдаты!— они его совсмъ за родного отца… (Спохватясь холодностью слушателей, сразу прерываетъ разсказъ, неловко мнется и говоритъ Елен). Вы, миленькая, на клавикордахъ отмнно, говорятъ, играете?
Елена. Играю немного.
Матрена (указывая на Евгенія). Вотъ и они тоже… и стишки тоже сочиняютъ отмнные невозможно слушать безъ слезъ, такъ чувствительно.
Елена. Вы поэтъ?
Лукоянова (Евгенію). Вы зачмъ же, молодой человкъ сюда пріхали? 1
Матрена. Имъ поправка нужна. Съ имнья таперича доходы у нихъ плохіе, Мяколай Валеріановичъ имъ на службу совтуютъ поступить,
Андрей. Служить хотите?
Евгеній. Боюсь, что не съумю.
Лукоянова, Слухи до меня дошли про васъ не знаю, правда ли, нтъ ли, будто вы вашихъ крестьянъ на волю отпустили?..
Андрей. Да, скажите, что это вамъ вздумалось?
Лукоянова. Я вашего родителя знавала, это онъ вамъ должно эти вольнодумныя мысли посялъ.
Евгеній. Да, мой отецъ былъ тоже того мннія, что владть себ подобными — преступленіе.
Лукоянова. Значитъ, мы преступники?
Андрей. Вы забываетесь, молодой человкъ!
Евгеній. (смутившись). Извините, я не хотлъ…
Андрей. Владть крестьянами наша дворянская привиллегія, наше право, закономъ намъ предоставленное.
Евгеній. Но если я не желаю пользоваться этимъ правомъ?
Лукоянова. Такъ ты ужъ въ мщане запишись.
Евгеній. Разв дворянство въ томъ только, чтобъ владть крестьянами?
Лукоянова. А въ чемъ же по твоему?
Евгеній. Дворянство,— еслибъ оно въ самомъ дл было такое, какимъ должно быть,— это наша честь, наша слава. Какъ въ чужихъ странахъ избирались въ рыцари лучшіе люди, такъ и у насъ дворянство надо заслужить доблестью, великодушіемъ, любовью къ родин, геройствомъ… Дворянинъ строже всякаго другого долженъ смотрть за своими нравами, noblesse oblige, онъ долженъ быть примромъ для всхъ другихъ, идти противъ всего подлаго и темнаго къ свту и истин, во что бы то ни стало, хотя бы ему стоило жизни.
Андрей. Такъ въ книжкахъ пишутъ.
Евгеній. Такъ должно быть на самомъ дл.
Елена. Правда.
Луноянова. Еге!.. да ты и впрямь такой же маонъ, какъ твой отецъ былъ.
Евгеній. Мой отецъ былъ снятой человкъ, сударыня, и еслибъ я обладалъ на половину его достоинствами, я бы гордился этимъ.
Лукоянова. Твой отецъ былъ сумасшедшій, опасный, вольнодумецъ… его сослали въ деревню за его святость то.
Евгеній (невольно встаетъ). Сослали по интригамъ! сослали люди, составляющіе позоръ нашей родины.
Лукоянова. Ахъ ты, выскочка, мальчишка! ахъ, Создатель! слышите, какъ онъ правительство-то честитъ?!… масонъ!
Андрей. Вы очень неосторожны.
Луноянова. Въ благородномъ дом буянитъ?!— за полиціей послать, въ острогъ его, въ Сибирь!
Елена (Аядрда]. Я васъ прошу за него заступиться..
Андрей. Вы просите?
Матрена. Уймись, сударыня,— привычна ты видно людскому горю то радоваться, что у тебя сейчасъ Сибирь на язык.
Луноянова. А теб что нужно?
Матрена. За племянника вступиться, вотъ что… Коли дитя память родителя чтитъ, да за честь своей фамиліи, стоитъ, такъ это ему въ заслугу.
Луноянова. Не теб говорить объ чести!— Хамово отродье!
Матрена. Была такая, а теперь генеральша и всмъ, вамъ ровня.
Лукоянова. Не поминала бы лучше объ твоемъ генерал-то… къ стыду это ему, унизилъ онъ свой родъ своимъ внчаньемъ.
Матрена. Ничмъ Миколай Валеріанычъ себя унизить не можетъ, а коли меня до себя поднять изволилъ, стало, я это заслужила.
Лунояноза. Позоромъ заслужила.
Андрей. Матрена Савишна…
Матрена, Постой, она меня задла… она всхъ насъ, Курлятьевыхъ, задла… она думаетъ, что кого съ дтства французъ учитель болванилъ, да коли кто передъ зеркаломъ полдня старую рожу блилами мажетъ.
Лукоянова. Молчать, негодяйка!
Матрена. Не страшна ты мн, я и турецкія пули видала, такъ на твое слово мн наплевать… Да, сударыня, я мужичка была, я крпостной родилась, въ курной изб, а съ тобой, душа ты моя, посчитаюсь… ты, какъ дитей то была, за тобой мамки да, няньки ходили, всякую пушинку сдували, а я и младенцемъ ужъ на семью работала: коровъ гоняла, снопы вязала… тебя на сахар да на пряникахъ ростили, чтобъ ты только не фыркала, а я — голодная, отъ куска хлба отказывалась, чтобъ мать больную старуху кормить…
Лукоянова. Остановите ее, остановите…
Матрена. Ты жениха выбирала — хочу не хочу… передъ мужемъ кобенилась: изсушила, извела его,— а я за моимъ генераломъ въ огонь пошла, не думавши о себ… на войну пошла, за больными ходила… и пока мы тамъ раны перевязывали и кровь унимали, пролитую за родину, ты коли и видала кровь человческую, такъ разв когда сама своихъ двокъ порола…
Лукоянова. Вонъ ее! Вонъ отсюда!
Матрена. Что ты создателя то поминаешь? У тебя въ одной рук крестъ, въ другой кнутъ. И смла ты про Курлятьевыхъ… хоть бы вотъ про отца его, или про Миколая Валеріановича… Курлятьевы всегда отечеству своему были слуги, а крестьянамъ своимъ отцы, а ты вонъ похваляешься, что тебя твои холопы бранятъ, что ты торгуешь рабомъ своимъ, какъ табуномъ лошадинымъ… да если бы въ Курлятьевомъ роду хоть одинъ такой былъ торгашъ сквернавецъ, какъ ты, то дворяне Курлятьевы вс бы отъ него отступились,
Евгеній. Правда, тетенька, спасибо,
Андрей. Довольно, Матрена Савишна, въ моемъ дом я не желаю…
Лукоянова. Спирту, спирту! Гоните ее!
Матрена (сразу спокойна). Сама уйду… Прощайте, племяннушки. (Лукояновой). Ужъ не взыщи, матушка, я мужичка, что съ меня требовать… мужицкая моя и рчь! (Уходитъ въ залу, Евгеній за ней).

ВТОРОЕ ДЙСТВІЕ.

Садъ генерала Курлятьева. Справа домъ съ крылечкомъ (сходъ въ садъ), Слва большое дерево, окруженное зеленой скамьей, Матрена и вдосъя на скамь, подъ деревомъ, перебираютъ яблоки въ двухъ корзинкахъ,

1) Матрена и едосья, потомъ Цапля, позже Евгеній.

едосья. Чтой-то нон яблоки то словно похуже прошлогоднихъ,— червивыхъ больно много.
Матрена. Ужъ и не говори, до слезъ обидно . Вотъ недосмотри сама, народъ-отъ оглашенный и заботушки никакой. Съ весны говорила садовнику, чтобъ въ особливости за червемъ смотрлъ.— запустилъ, загноилъ садъ, силъ нтъ. Главное пять сотенъ благо наливу набрать, чтобъ яблочко къ яблочку, безъ пятнышка, на мочку… это мому генералу кушать зимой, какъ проснется — любитъ моченое яблоко пожевать. Наберемъ ли пять-то сотенъ?
едосья. Наберемъ. (Входитъ Цапля, справа изъ глубины).
Матрена (встаетъ), Ты куда пропалъ?.. Генералу надо карету закладать, а кучера ищутъ, не доищутся по Москв, безъ спросу со двора ушелъ.
Цапля. Баринъ вчера ничего не наказывали… Они всегда съ вечера распоряжаются.
Матрена. Ахъ, вы окаянные!— Не наказывали… такъ теб ужъ и дома не сидится?.. Кормятъ васъ, поятъ, разжирли во дворн то. Послать тебя разв опять на деревню, землю пахать, чтобъ ты помнилъ, что слуга ежечасъ долженъ быть готовъ: кликни его и онъ тутъ, въ аккурат.
Цапля. Такъ ншто запрягать надо?
Матрена. Переспрашивай у меня еще, переспрашивай… Ступай… мигомъ, чтобы какъ крикнутъ, такъ и подавай: къ крыльцу.
Цапля. Запряжемъ, (уходитъ направо въ глубину).
Матрена (снова садится). Вотъ мое горе какое: не умю съ народомъ управляться… такая вольница! Что хотятъ, то и длаютъ.
едосья. Оттого, что не строга… грозишь, грозишь, а до дла дойдетъ и нтъ ничего… Вотъ хошь бы этого кучера: послала бы въ степь подъ началъ къ бурмистру, который покруче… небось, позабылъ бы московское баловство.
Матрена. Какъ можно!— Миколай Валеріановичъ къ нему привыкъ, онъ уметъ его прокатить, какъ надо: гд потише., гд пошибче.
едосья. Ну, пожаловалась бы генералу, чтобъ онъ ему острастку хорошую задалъ на конюшн.
Матрена. Изъ за дрянного кучеришки да Миколая Валеріановича тревожить?
едосья. Вотъ ты все такъ: люди у тебя на головахъ ходятъ, а ты ихъ же прикрываешь, чтобъ генерала отъ безпокойства беречь. Такъ ты бы безъ него велла, котораго для примру отодрать хорошенько… вдь ты барыня, генеральша.
Матрена. Нтъ, нтъ, нтъ, что ты!.. Мн этого приказанья и не выговорить. Ну ихъ совсмъ… Полаюсь, полаюсь, а коль не слушаютъ, лучше я сама своими руками все сдлаю . Богъ съ ними! (Входитъ Евгеній).
Евгеній. Здравствуйте, тетенька.
Матрена. Нагулялся?
Евгеній. Ахъ, какъ хорошо, тетенька, какъ хорошо!
Матрена. Что за восторги?
Евгеній. На душ какъ-то у меня свтло сегодня. Ахъ, кабы вс люди съ возвышенными помыслами жили, со строгой добродтелью!
Матрена. Ну, занесся… а мн такъ до сей поры все жутко: надлали мы съ тобой вчера дловъ.
Евгеній. А что?
Матрена. Какъ мы съ тобой Лукоянову то отдлали?.. Я ужъ вчера тряслась передъ Миколай Валеріановичемъ, думаю, спроситъ меня, какъ здила къ племяннику,-что я скажу?— И соврать нельзя, и правду сказать непригоже… Учитъ меня, какъ въ обществ обходиться, а я все ляпну какъ ляпну, что чертямъ тошно. Онъ говоритъ: будь проста, какой тебя Господь создалъ, такой себя и проявляй… Вотъ я и проявила себя вчера,— во всю можно сказать.
Евгеній. Чмъ же дурно?
Матрена, Осрамила я ново генерала, совсмъ не такъ его супруга должна разговаривать.
Евгеній, Полноте, тетушка, вы говорили, какъ всякій честный дворянинъ долженъ думать.
Матрена. Не ублажай ты меня, ужъ я знаю: буду я передъ Миколай Валеріановичемъ каяться… и надо же такой грхъ: попала мн эта старая на пути, да еще гнилыя слова говоритъ. Какъ это я себя, дура этакая, сдержать не могу,— ахъ!! Генеральша тоже… какая я генеральша?! Торговка базарная. Онъ, мой голубчикъ, и безъ того носъ повся ходитъ,— напущаетъ на себя покой душевный, а все на сердц то скребетъ, что государыня отвернулась, а тутъ я еще со своими колнцами… Да, вотъ… кабы Богъ далъ…
Евгеній. Что такое, тетушка?
Матрена (встаетъ). Слышалъ ты, что графъ Александръ Андреичъ Безбородковъ въ Москву пожаловалъ?
Евгеній. Слышалъ, а что?
Матрена. Вдь онъ у государыни первый вельможа. Царица ему очень довряетъ… аграфъ моего генерала всегда цнилъ,— такъ коли къ графу създить, да спросить, какія тамъ сплетни про насъ въ столиц плетутъ, можетъ графъ заступится и опять Миколай Валеріановичъ въ Фаворъ войдетъ.
едосья. Не подетъ онъ кланяться,— гордъ ужъ очень.
Матрена. Каковъ часъ,— можетъ и вздумаетъ. Я ему нарочно изъ гардеробной мундиръ вынула, на видъ выставила и вс регаліи,— можетъ взглянетъ и самому охота придетъ хать… и карету велла заложить на случай, чтобъ все готово было. (Голосъ генерала за сценой: ‘Матрена!’)
Матрена. Ахъ, батюшки, зоветъ!— Ботъ и видно, что я сегодня не въ своей тарелк — прозвала его. (Кричитъ). Сейчасъ, Миколай Валеріановичъ! Давай-ка унесемъ скорй яблоки-то (едосья беретъ одну корзину, Матрена другую). Вдь какъ я его знаю, про каждую минуточку, что длаетъ… и знаю, что сейчасъ кликнетъ меня, а прозвала… Неси. (Об несутъ корзины къ дому, съ крылечка сходитъ генералъ).

2) Т же Генералъ, потомъ Прошка.

Генералъ. Что ты? Что ты? Брось корзину, надсадишься!.. Экая, право… (Матрена опустила корзину на полъ). Сколько разъ теб говорю… Что у тебя слугъ что ли нтъ?
Матрена. Миколай Валеріановичъ, она не тяжелая…
Генералъ (кричитъ). Прошка!! (Прошка появляется). Унеси корзину… (Прошка и едосья уходятъ въ глубину направо). И перебираешь яблоки все сама, знаешь, я не люблю… мало у тебя народу? Прикажи… пять двокъ по комнатамъ шмыгаютъ безъ дла, да только съ буфетчикомъ перешептываются.
Матрена. Двки то не сумютъ вамъ потрафить, а я знаю вашъ вкусъ, какія яблоки вы больше любите.
Генералъ. Ты зачмъ это мой мундиръ, да регаліи по стульямъ развсила? Провтривать, что ли собираешься?
Матрена (пытливо глядя на нею), Я такъ думала: можетъ вамъ куда хать понадобится сегодня въ полномъ парад.
Генералъ, Никуда я не поду… поди, убери все… (Матрена глубоко вздыхаетъ, Онъ переходитъ къ Евгенію, который кланяется). Здравствуй, что жъ завтракать не приходилъ?
Евгеніи (цлуетъ у него руку). Вдохновеніе на меня нашло, эклогу началъ сочинять. Послушайте:
Если-бъ я рожденъ былъ Зевсомъ,
Такъ пастушку бы мою
Въ облакахъ унесъ на небо.
Я въ безсмертную семью,
Какъ зефиръ бы легкокрылый,
Вкругъ ланитъ ея леталъ,
Шейку, плечи, ручки милой
Цловалъ бы, цловалъ.
Генералъ. Ишь, лакомка какой, подумаешь… ахъ, ты, рифмоплетъ!.. (Переходитъ и садится подъ дерево). Въ полкъ бы я тебя завербовалъ, да маршировать заставилъ. Такой молодецъ и надъ книжками киснетъ, какъ монахъ,— жалость смотрть… И что это за молодежь теперь пошла, удивленье! Вотъ и Андрей тоже… Чмъ бы цариц, да отечеству служить, онъ скопидомствуетъ, гроши считаетъ,— срамъ!.. Мы въ его лта деньги, то только тратить умли, и жен то, поди, съ нимъ скучно.
Евгеній. А вы, дядя, хорошо ее знаете?
Генералъ. Елену то? Слава Богу!— Съ отцомъ ея службу началъ… Что, понравилась?
Евгеній. Неземное созданье!.. Какъ богиня какая: паритъ по воздуху и словно лучи отъ нея блещутъ.
Генералъ. Еге-ге! Да ужъ это ты не про нее ли вирши то слагаешь? Зефиромъ быть собираешься, чтобъ ланиты ея цловать?
Евгеній. Что вы, дяденька, разв я смю.
Матрена. И оконфузился, покраснлъ весь… охъ, вьюноша, вьюноша!
Евгеній. Нтъ, право, тетенька…
Генералъ. Какую же ты это пастушку воспваешь? Не коровницу же еклу, косоглазую.
Евгеній. Какая профанація, дядюшка!— вы меня обижаете.
Матрена. А коли теб Елена богиней почудилась, ты открестись, вырви соблазнительное око. Свою лучше жену заведи, ужъ и пора… Правда вдь, Миколай Валеріановичъ, его бы женить надо. (Переходитъ къ генералу).
Генералъ. Да, а я вчера и забылъ спросить? какъ они васъ приняли, ласково ли?
Матрена. Ничего, настоящимъ манеромъ . Трубочку не выкурите ли?
Генераль. Былъ у нихъ кто въ гостяхъ, или одни?
Матрена. Старуха эта… Лизаветой Алексевной звать.
Генералъ. Лукоянова. Чай сердится, что мы у нея до сихъ поръ съ визитомъ не были. Надо будетъ захать.
Матрена. Что же трубочку-то?
Генералъ. Ни одного чертенка не видать… Прошка! трубку!
Матрена. Сейчасъ принесу… (Прошка вбгаетъ), Трубку барину скорй. (Прошка исчезаетъ).
Генералъ. Да что ты сегодня все юлишь?.. ну твое ли дло за мальчишками бгать? они должны теб въ глаза смотрть… Эхъ, Матрена, Матрена, видно никогда мн изъ тебя заправской барыни не сдлать.
Матрена (конфузясь). Сейчасъ батюшка спиридоньевскій мимо сада проходилъ, разсказывалъ, что на Тверской экипажевъ смерть сколько, и не продешь… Все къ графу съ визитомъ.
Генералъ. Къ какому графу?
Матрена. Къ Безбородкову, къ Александръ Андреичу…. Что, вы, словно не знаете?— вчера еще говорили, что онъ въ Москву пріхалъ, отъ государыни императрицы съ разными порученіями. Ахъ, Господи, кому то царскую милость привезъ.
Генералъ. Матрен, не лиси — вижу тебя насквозь… кажется, будь твоя воля, ты бы меня въ веревк къ нему кланяться потащила… Хитрости какія выдумала: и мундиръ приготовила, и все… такъ я теб въ западню и попался. Я не волъ въ ярмо лзть. Сказалъ не поду, такъ и не поду,— вотъ теб. (Прошка приноситъ трубку и уходитъ),
Матрена. Отчего-жъ и не похать? я не знаю… графъ Александръ Андреичъ всегда добрымъ къ вамъ былъ… благородный, не надменный, не спсивый нисколько… Бывало кажинный день у насъ кушать изволили, завсегда хозяюшкой меня звали.
Генералъ. Мало ли что было.
Матрена. И теперь такимъ остался. Ну, вотъ позжайте, попробуйте, посмотрите…
Генералъ. Да отстань ты, Господи!.. Зачмъ я поду?.. тамъ вонъ, вишь ты, вся Москва собралась, такъ что бы вс говорили, что опальный генералъ у милостивца заискивать пріхалъ?.. Кто прощенья проситъ, тотъ виноватъ, а я не виноватъ. Меня обошли, меня оклеветали передъ царицей, а я буду заискивать?.. да она сама, матушка, какъ узнаетъ, меня же осудитъ, можетъ и проститъ, и все же осудитъ, — а я правъ у Господа: я долженъ сторониться въ сознаніи томъ, что я правъ.
Матрена. Виноватый-то не всегда прощенья проситъ,— виноватый-то тоже иной разъ отъ людей хоронится, чтобъ на злой языкъ не наскочить, не тормошили бы его вину.
Генералъ. Матрена, говорю оставь!.. видно теб сердить меня радостно.
Матрена (присаживается). Мн то радостно?.. да я подъ пулю стану, чтобъ ее отъ васъ отвести, Миколай Валеріановичъ, вы это знаете. А тутъ за васъ стою, такъ и противъ васъ говорить буду. Вы же учили меня: будь вжливе, а наипаче съ тмъ, кто къ теб хорошъ, или прямо, не вшай головы, съ открытымъ челомъ… Кто что ни болтай, а ты сама про себя знай, что ты такое. Ваши эти слова? небось не откажетесь.
Генералъ. Ну мои.
Матрена. Какъ же вы сами то передъ графомъ невжливы хотите быть?.. Онъ себя всегда за друга вашего выставлялъ, въ послдній то разъ цловались, какъ прощались,— а тутъ, смотрите!— онъ пріхалъ, а вы знать не желаете?
Генералъ. Ты меня вжливости учить будешь?
Матрена. Вашими же словами: сама то можетъ и не уразумла бы. Теперь вы говорите станутъ злословить, что вы милости ищите,— а какъ вы не подете, да хуже скажутъ?.. вотъ, молъ, онъ преступникъ какой, что даже къ графу Безбородкову не смлъ похать, къ тому графу, что его другомъ былъ!.. а еще пуще того: не видмши васъ тамъ, сочинятъ, что самъ графъ вамъ свою дверь заперъ… Лучше это будетъ?
Генералъ (встаетъ), Заладила!.. (Переводитъ, останавливается, и слегка толкаетъ ее ладонью въ лобъ). Упрямый лобъ! (Отходитъ вправо).
Матрена (перейдя за нимъ). И залажу… Потому, вы думаете, легко мн слышать, коли кто про васъ сметъ унизительно выражаться?.. сами меня бранить будете, коли гд не выдержу, да лишняго наговорю. Чего вамъ обо всякой шушер думать, кто что скажетъ?— графъ вашу честь знаетъ. Будетъ ли изъ этого что, не будетъ ли,— передъ графомъ вы визитомъ повинны.
Генералъ. Ну, будетъ разговаривать!.. исколола меня, какъ штыками…. (Идетъ къ дому въ раздумьи, мурлыча). Подай Фелица наставленье, какъ пышно и правдиво жать… (Останавливается и оборачивается). Ну!— вели заложить лошадей… Что съ тобой длать?— поду къ графу… тебя вдь не переспорить,— ишь какъ вцпилась! (Уходитъ въ домъ).

3) Матрена и Евгеній.

Матрена (глубоко вдохнувъ). Слава Богу!
Евгеній. Тетенька, позвольте мн передъ вами во прахъ пасть и ножки ваши расцловать.
Матрена. Ну зачмъ же хорошее платье въ пыли трепать, лучше такъ поцлуемся. (Цлуетъ его).
Евгеній. Драгоцнная тетенька, откуда вы умете такъ хорошо говорить? откуда вы слова такія убдительныя, что и ученому лучше не подобрать?
Матрена. Отъ любви, голубчикъ: какъ серце то захватитъ, такъ ужъ тутъ слова сами летятъ., чего слова!— въ драку пойдешь — силы явятся,
Евгеній. Правда, милая тетенька.
Матрена. Да что ты въ сам-дл больно ужъ восторженъ сталъ?.. Ты и впрямь никакъ ужъ черезъ чуръ воззрился на Андрееву Елену. Такъ это лучше брось, и ея душу не смущай, не честно. Не продавай своей чести за женскую красоту… ты вьюноша чистый, на стоящій Курлятьевской семьи — и оставайся такимъ. А я пойду помолюсь, чтобы Миколаю Валеріановичу у графа посчастливилость. Измаялась я на него глядючи.
Евгеній. Скучаетъ безъ дла?
Матрена. Ужъ какъ скучаетъ!— одна только я знаю. Охъ, кабы да можно,— похала бы я прямо въ Петербургъ, да государын бухъ въ ноги, все бы и выложила, какъ ее морочатъ.
Евгеній. Такъ бы она вамъ и поврила?
Матрена. Ужъ я-бы заговорила, такъ поврила бы. Пойду, помолюсь (Уходитъ въ домъ. Съ противоположной стороны входятъ Дементій и Семенъ, изъ первой кулисы).

4) Евгеній, Дементій и Семенъ.

Семенъ (Дементію). Увидишь: ушла… да чего ты упираешься?— хоть бы и при барын, она до насъ жалостлива, помнитъ, что сама крпостная была. (Евгенію). Баринъ, вотъ къ вамъ, (Дементіи кланяется),
Евгеній. Дементій! откуда, братъ? какъ радъ тебя видть.
Дементій. Узнали меня, баринъ, помните значитъ.
Евгеній (Садится на перила крылечка). Какъ же не помнить, вдь ты на Дапі женатъ, а Даша у насъ въ семь была почти что родная, дочь моей няньки… старуха у меня и на рукахъ умерла, вс Дашины письма я же ей читалъ. Ты въ Москв живешь?
Дементій. На оброк. Слесарнымъ мастерствомъ занимаюсь.
Евгеній. Какъ же твои дла? хорошо?.. что твоя. Даша, здорова? отчего ты ее съ собой не привезъ?
Дементій. Благодаримъ покорно, до сей поры все было слава Богу, какъ никакъ перебивались. А теперь просить пришелъ: баринъ, спаси… спаси меня отъ смертоубійства. (Падаетъ ему въ ноги).
Евгеній. Встань, встань, что ты говоришь.
Дементій (вставая). Грхъ великій можетъ случиться… грхъ… я за себя не поручусь.
Семенъ. Да ты разсказывай толкомъ: что заладилъ? грхъ, грхъ…
Демечтій. Въ т поры, какъ я къ вамъ въ деревню то прізжалъ, у васъ на Даш женился, все ладно было. Барыня наша, конечно, оброкъ большой беретъ, знамши, что у меня мастерство хорошее и господа меня жалуютъ, а все жить можно… и счастливо, хорошо жили, благодаримъ Бога… только вотъ съ мсяцъ назадъ бда эта случилась.
Семенъ. Да ужъ такая бда?
Дементій. Помщикъ тутъ проявился рязанскій, зврь ненасытный, Мурузовъ князь… Въ церкви ли, гд ли встрлъ онъ мою Дарью и теперь… баринъ, я теб говорю, я за себя не ручаюсь… Зарится на нее… Выслдилъ гд мы живемъ…
Семенъ. Дворецкаго своего, Анисима, засылалъ узнавать вольные ли они, аль крпостные, и чьихъ господъ.
Дементій. Ужъ я ему ребра помялъ, другой разъ не сунется.
Евгеній. Въ чемъ же бда то?
Дементій. Продавать насъ хотятъ!
Евгеній (встаетъ). Этому князю?
Дементій. Ужъ кому же больше?.. Наша барыня отъ насъ бы не отступилась, потому оброкъ ей отъ меня идетъ врный, большой, по триста рублей въ годъ выплачиваемъ за дв души,— да ужъ видно посулили ей деньги за насъ большія. Коли попадемъ къ князю, онъ насъ на оброк не оставитъ,— разлучитъ онъ меня съ женой, Дарью себ возьметъ… Баринъ! я его тогда убью… пущай ужъ меня лучше прямо таперя въ острогъведутъ, (Матрена появляется на крылечк дома).
Матрена. Евгеша, нарви-ка мн розановъ, голубчикъ.
Евгеній. Подите сюда, тетенька, подите, научите, что длать? (Матрена входитъ).

5) Т-же и Матрена.

Матрена (на Дементія). Что за человкъ?
Семенъ. Слесарь Дементій. У насъ работалъ, ваше превосходительство.
Матрена. Ахъ, помню… (Переходитъ къ Дементью). Что теб?
Евгеній. Уголовное дло происходивъ, тетенька, страшное, уголовное дло: его хотятъ разлучить съ женой, продать ее на потху какому то князю… онъ себя не помнитъ, онъ убить хочетъ князя.
Матрена. Что ты, безумный!.. страсти, какія.
Дементій. Спасите, милостивцы, спасите!
Евгеній. Что длать, тетенька? научите, какъ -спасти?
Матрена. Какъ спасти?— одно только, что откупить ихъ. Ты чьихъ господъ?
Дементій. Лукояновой, Елизаветы Алексевны.
Матрена. Съ нами крестная сила! это ужъ дло не шуточно: коли Лукоянова продаетъ, стало выгоду ищетъ, деньги заломила не малыя.
Евгеніи. Тетушка, помогите! ужъ я не говорю по человчеству, помогите, но вдь эта жена его, эта Даша, дочь моей няньки, сестра мн по душ.
Матрена. Какъ-же помочь? денегъ надо, денегъ! а гд ихъ взять?
Дементій. Сыщите, ваше превосходительство, добрая, святая! Будь заступницей, матерью… Я заслужу, я выплачу, я все выплачу… не въ два, не въ три года, въ пять лтъ выплачу!— спасите! спасите! (Падаетъ къ ея ногамъ).
Евгеній. Да не валяйся ты въ ногахъ, что это?
Семенъ (подымая ею). Встань, полно.
Матрена (переходя налво). Деньги, деньги! гд деньги взять?.. ты совсмъ раззоренный, а у насъ тоже: живемъ спустя рукава, ни гроша на черный день не припасаемъ, что получили, то и прожили . Поискать теперь у Миколая Валеріановича въ бюр, поди, чай, и ста рублей не наберется.
Евгеній. Занять гд,— интересъ можно заплатить.
Матрена. Да вдь она, вдьма, старая, гляди, десять тысячъ за нихъ заломитъ.
Евгеній. Десять тысячъ! стойте!.. Тетя! какая мысль, какая блестящая мысль… (Подбгаетъ къ Матрен) а могу достать десять тысячъ… вспомнилъ, вспомнилъ, урра!..
Матрена. Съ ума спятилъ, милый… ты въ деньгахъ та сущій младенецъ, одни прожекты да фантазіи.
Евгеній. Нтъ, нтъ, не фантазіи. Гд у меня это письмо?.. Да, тутъ, на груди… я его всегда съ другими важными бумагами берегу, (Вынимаетъ бумаги и ищетъ въ нихъ). Тутъ, тутъ должно быть. (Радостно). А! вотъ оно… вотъ, вотъ! смотрите, читайте!
Матрена. Угорлъ право. Ну чего ты мн суешь, вдь я не грамотная… Читай самъ.
Евгеній. Слушайте же. (Читаетъ). ‘Милостивый Государъ и любезнйшій братецъ Борисъ Валеріановичъ! наичувствительнйшее мое признаніе и благодарность чрезъ сіе свидтельствую я вамъ за одолженіе мн ссудой десяти тысячъ рублей и при семъ покорнйше прошу терпніе возымть до будущаго года, докол Господь черезъ высочайшую милость и щедроты нашей всемилостивйшей государыни въ состояніе насъ приведетъ съ благодарностію вамъ уплатить всю вышесказанную сумму сполна.’ А Что вы на это скажете?
Матрена. Это твоему родителю отецъ Андрея Дмитріевича писалъ?
Евгеній. Отецъ Андрея, за день до смерти, вдь онъ ударомъ умеръ.
Матрена. И все своей рукой и съ полной подписью?
Евгеній. Конечно.
Матрена, Ахъ ты, прахъ тебя возьми!— Такъ стало братецъ Еммануилъ теб десять тысячъ долженъ?.. Чегоже ты ранше-то звалъ, не требовалъ съ него?
Евгеній. Раньше не было нужно.
Матрена. Ахъ ты, простыня, простыня. (Дементій и Семенъ къ нимъ подходитъ).
Евгеній. Сегодня же отправлюсь къ нему съ этимъ письмомъ. Какъ вы думаете: есть у него деньги мн сейчасъ заплатить?
Матрена. Есть… у него всегда есть въ наличности, все копитъ.
Евгеній (Дементію). Получу деньги вотъ теб и выкупъ.
Дементій. Въ раю теб быть, баринъ! Спасаешь меня… не миновать бы мн грха, кабы не ты… за отца родного всю жизнь тебя считать будемъ, велишь въ огонь пойти за тебя, пойдемъ. (Падаетъ къ ногамъ ею). Ручку, ручку дай твою милосливую поцловать.
Евгеній. Не надо, не надо…
Семенъ (поднимая Дементія). Не любятъ… говорятъ теб, не любятъ.
Матрена. Ну, помогай теб Богъ. А ты деньгами то не транжирь, вдругъ ихъ вс не вываливай. Вдь я такъ, зря, сбрехнула про десять тысячъ,— можетъ ты со старухой и на пятистахъ сойдешься, либо на тысяч.
Евгеній. Только бы получить ихъ. (Вбгаетъ Прошка).

6) Т же и Прошка.

Прошка. Барыня, пожалуйте!— Его превосходительство вина требуютъ.
Матрена (переходитъ направо). Какого?
Прошка. Тамъ офицеръ какой то пріхамши, пожалуйте…
Матрена. Да усплъ ли баринъ одться?
Прошка. Въ полномъ парадъ вышли.
Матрена. Какой такой офицеръ? Иду сейчасъ. (Уходитъ въ домъ, Прошка за ней).
Евгеній. А ты Даш скажи, чтобъ она сюда забжала… Или нтъ, лучше я самъ къ вамъ зайду, поглядть, какъ вы живете. Гд тебя найти?
Семенъ. Я знаю ихъ домъ-отъ, я проведу.
Дементій. Дай теб, баринъ, за твое доброе дло всякому желанью успхъ, всякой думушк радость.
Евгеній. Спасибо. (Глянувъ за кулисы). Ахъ! Вотъ отъ чистаго то сердца пожелалъ, и исполненіе сейчасъ же совершается.
Дементій. Какъ съ?
Евгеній. Ничего, ступайте… гости вонъ идутъ.
Семенъ. Елена Сергевна идетъ.
Евгеній. Ступайте.
Дементій. Прямо къ Иверской… сорокъ поклоновъ за тебя положу и свчку поставлю… прямо къ Иверской… (Уходитъ съ Семеномъ въ первую комнату налво).
Евгеній. Сама богиня съ небесъ снизошла. (Идетъ, навстрчу ему входитъ Елена и Валентинъ, изъ глубины слва).

7) Евгеній, Елена и Валентинъ.

Евгеній. Какому благодтельному генію я обязанъ, что вижу васъ здсь?
Елена. Передъ домомъ экипажъ стоитъ, говорятъ, у дяденьки гости, такъ я прямо въ садъ прошла… я мнила здсь застать хозяйку этого прелестнаго убжища.
Евгеній. Прикажете ей доложить?
Елена. Нтъ, нтъ, я рада, что встртила васъ, я со вчерашняго дня не могу успокоиться, считала себ за должное видть васъ и ее… Вы на насъ сердитесь?
Евгеній. Разв это возможно?
Елена. За вчерашнюю непріятность?.. Вышло все такъ грубо и неловко, я непремнно жаждала извиниться передъ вами и передъ тетенькой, оттого и захала.
Евгеній. Я все забылъ, я такъ счастливъ сегодня, Елена. Вы поэтъ, вамъ не пристало помнить зла. (Протягиваетъ ему руку, которую онъ благоговйно цлуетъ).
Но тетушка?.. Выразить вамъ не могу, какъ мн жаль, что вы встртились у насъ съ этой Лукояновой.
Евгеній. Не произносите этого имени,— оно оскверняетъ ваши прелестныя уста. Эта старуха изчадіе зла.
Елена. Ха, ха… сейчасъ видна экзажерація питомца Аполлона. Старуха страдаетъ отъ подагры и потому капризная брюзга, больше ничего.
Евгеній. Ну, стало быть вы въ невденіи.
Елена. Ахъ, я во многомъ въ невденіи… вчера, когда вы и тетя говорили, я чувствовала душой, что вы справедливы, что вы много знаете такого въ жизни, что мн совсмъ невдомо… какъ бы. мн хотлось, чтобъ вы просвтили меня.
Евгеній. Зачмъ?.. Такое просвщеніе горько отзывается въ сердц… вы рождены для счастья, не гасите У его свтлыхъ лучей туманомъ жизни,— живите выше міра, въ области фантазіи, врьте, такъ легче… зачмъ Азамъ спускаться въ мрачную будничную печаль?
Елена. Затмъ, что я такой же человкъ, какъ и вы… Не повторяйте мн такихъ словъ, я ихъ каждый день слышу отъ моего мужа и отъ нихъ во мн вся кровь закипаетъ. Будничная печаль не сдлала васъ хуже, не помшала вамъ быть сострадательнымъ къ ближнему и поэтомъ, а меня мой міръ фантазіи тснитъ: я вижу на каждомъ шагу, что мн лгутъ, меня сторонятся, избгаютъ, какъ ребенка, — или сумасшедшаго… даже прислуг моей запрещено быть со мной откровенной,— я иной разъ вижу ихъ слезы — и, когда спрашиваю, что съ ними, они отмалчиваются… это жестоко!
Евгеній. О, какую радость вы мн этимъ доставляете, еслибъ вы знали, какую радость!
Елена. Будьте же мн другомъ, братъ мой, научите меня знать міръ и его черныя стороны, чтобъ хорошее въ немъ больше цнить и любить… чтобъ вередъ моимъ сыномъ, передъ моимъ ребенкомъ, я не оставалась невждой, когда онъ меня будетъ спрашивать о томъ, что поразитъ его воображеніе,— чтобъ онъ не попрекнулъ меня, когда выростетъ, что я не сумла открывать ему глаза, пока онъ росъ. Милый мой братъ, вы молоды, вы чисты сердцемъ,— не откажите мн.
Евгеній. Могу ли я въ чемъ нибудь васъ ослушаться?
Елена. Какъ хорошо здсь въ саду… и какое солнце сегодня нжное… (Быстро). Можетъ быть тетенька еще не скоро выдетъ?
Евгеній. Я бы желалъ, чтобъ не скоро.
Елена. Садъ большой… пойдемте, заберемся куда нибудь въ глушь, побесдуемте… потомъ скажемъ, что мы ее искали… Богъ проститъ маленькую плутню — ради доброй цли.
Евгеній. Повелвайте мною, сестрица. (Идутъ, она останавливается).
Елена. Валентинъ… (Валентинъ выступаетъ). Мн надо поговорить съ братцемъ… про дла… такъ… если тетенька выдетъ… ты ей не сказывай, что мы туда пошли… (Показываетъ) а скажи, что туда… (Показываетъ въ противоположную сторону).
Валентинъ. То есть туда показывать, гд васъ нту?
Елена. Да… и даже лучше… Валентинъ… милый… ты пойди съ ней вмст насъ искать… и… не найди…
Валентинъ. Такъ-съ.
Елена (Евгенію). Пойдемте… Раскажите мн про вашего отца… онъ, говорятъ, былъ масонъ, это говорятъ что то нехорошее… но что такое масонъ?.. Вы такъ горячо за него вступились,— врно его оклеветали… не правда ли? (Уходятъ въ первую кулису налво),

8) Валентинъ, одинъ, потомъ Матрена.

Валентинъ. Вотъ-те и новости!— Честь имю праздравитъ… ахъ, баре, баре!.. Какъ же теперь быть?.. вотъ и не знаешь, какъ быть. (Матрена входитъ съ крылечка).
Матрена. А! Валентинушка, здравствуй. (Онъ строго и почтительно кланяется). Ты съ Еленой Сергевной? мн сказали, что она тутъ.
Валентинъ. Точно такъ, ваше превосходительство.
Матрена, Гд-жъ она?
Валентинъ. Въ саду гуляютъ.
Матрена. Одна?
Валентинъ. Никакъ нтъ, ваше превосходительство… Братецъ ихъ тутъ были, Евгеній Александровичъ.
Матрена. Да ты что со мной дурака то ломаешь?
Валентинъ. Какого, ваше превосходительство, дурака?
Матрена. Что ты фуфыришься?.. превосходительство, да превосходительство!— Что мы со вчерашняго дня что-ли знакомы? Ты меня еще чумичкой зналъ, когда у генерала жилъ до похода.
Валентинъ. Мало-ль что?— Я можетъ тогда ваше превосходительство и за волосенки трепалъ и по затылку вамъ отъ меня доставалось, а теперь статья совсмъ иная.
Матрена. А я этой статьи не желаю.
Валентинъ. Почему-жъ такъ, ваше превосходительство?
Матрена. Потому что нашъ братъ, слуга, какъ почнетъ превосходительство повторять, такъ это значитъ онъ языкъ проглотилъ, правды отъ него не добьешься.
Валентинъ. Правды угодно?
Матрена, Какъ всегда ты мн былъ, какъ замсть родного и училъ уму, указывалъ, гд къ чему приглядться,— вотъ и оставайся такимъ… я тебя давно къ себ позвать хотла, за чайкомъ душу распахнуть, да все безвременье, вришь-ли, вотъ съ лишнимъ два мсяца живемъ мы здсь въ Москв, а куда это время подвалось — Христосъ его знаетъ.
Валентинъ (садится), Да теб что надо-то?
Матрена. Да надо то много, а теперь еще больше приспичило.
Валентинъ. Особенно?
Матрена (присаживается). То-то особенно… Скажи ты мн на милость, что это сторонкой говорятъ, быдто у Андрея Дмитрича съ супругой нелады пошли?
Валентинъ. Не то что не лады, а такъ маненько порасхлябалосъ.
Матрена. Съ чего жъ бы это? Сударку онъ что-ли завелъ?
Валентинъ, Вотъ плюхнула, сударку! важное дло… кто изъ господъ безъ сударки то свой вкъ изживетъ?— Да ни одного нтъ такого, ужъ если правду то сказать.
Матрена. Такъ и Андрей завелъ?
Валентинъ. Ничего этого я не говорю, не видать, чтобы…
Матрена. Чего же расхлябалось-то? Вдь они по любви внчаны?
Валентинъ. Ну что жъ, что по любви?.. Внчаться-то небось не долго, а ботъ по любви жить вмст,— вотъ это ты соблюди. А какая же эта любовь будетъ, коли они все врозь?— Утромъ расшаркаются, шоколаду напьются и пошли по сторонамъ: онъ по своимъ дламъ, а она за книжку, либо за клавикорды, учителя ходятъ, интересъ большой!.. Чего онъ ее все одну оставляетъ?
Матрена. Такъ вдь у ней ребенокъ… Ужъ кабы у меня ребенокъ былъ, ахъ!..
Валентинъ. Везъ ребенка то ей бы въ конецъ погибать надо, имъ только и утшается… а все жъ таки этого мало: она бабенка молодая, не все въ дтской сидть, и словцомъ перекинуться захочется, а съ кмъ?.. Она. вдь саратовская, ея родня вся въ Саратов, только что письма имъ пишетъ, а здсь то кто къ намъ бываетъ?
Матрена. Неужто-жъ мужъ ей никого не предоставилъ?
Валентинъ. Да кого? Вонъ Лукояниху… полковникъ толстобрюхій здитъ, слышь даже съ холопями то ей разговаривать нельзя, всмъ рты замазаны… Отъ барина приказъ, чтобы, то есть, никто барын не смлъ ничего посторонняго докладывать,— какъ въ тюрьм живетъ.
Матрена. Этакъ вдь молоденькой то и свихнуться недолго.
Валентинъ. И свихнется, что мудренаго! И то глаза разбгаются… все безъ мужа,— слышь, и спятъ то врозь, по разнымъ горницамъ.
Матрена. Да врешь!
Валентинъ. А ужъ модничаютъ, модничаютъ, смхъ глядть на нихъ. Цлуетъ то онъ ее все больше въ лобъ.
Матрена (смясь). Ой, скоморохи! Да что она, покойница что ли?
Валентинъ (смясь). Для важности… али бо въ ручку… и поклоны передъ ней отвшиваетъ, истинно какъ передъ царицей.
Матрена (ударяя его по плечу). Да чорта ли въ поклонахъ то? Валентинушка! Ты лучше обними бабу то покрпче, отъ сердца, чтобъ кости затрещали….
Валентинъ. Извстно лучше… А онъ поклонится и пропалъ на весь день.
Матрена. Да какія онъ дла длаетъ?
Валентинъ. Самыя паскудныя. Встимо до насъ не доходитъ, что и какъ именно… завелъ онъ этакаго Пидифорку дьявола, все съ нимъ шепчется, только глядишь, того продадутъ, другого въ солдаты… Пидифорку этого у насъ боятся пуще чумы.
Матрена. А она все одна.
Валентинъ. Одна.
Матрена. Свихнется.
Валентинъ. Свихнется. Да вотъ сейчасъ вашего птенца завидла, Евгенія Александровича, такъ и разгорлась: пойдемъ, говоритъ, въ садъ, гд поглубже.
Матрена. Да неужто?
Валентинъ. Ищи, говоритъ, насъ, да не найди.
Матрена. Ахъ ты Господи, что жъ это за напасть: мужъ народомъ торгуетъ, гроши сколачиваетъ, а жена ужъ по сторонамъ заглядывается?— Да вдь это вся семья раззориться. Чего же мы смотримъ? Вдь они нашего рода, Курлятьевскаго,— вдь этакаго у насъ во вкъ не водилось.
Валентинъ. Вотъ поди жъ ты!— Вотъ и у насъ гниль.
Матрена. А ты чего старый хрнъ молчишь? Чего не скажешь Андрею то прямо?.. Врный-то слуга, хоть ты ржь его, а онъ господину всегда праведное слово скажетъ… и зачмъ Елену съ Евгеніемъ отпустилъ?
Валентинъ. Да шутъ тебя возьми! Ншто я имъ дядька?
Матрена. Холопская ты кровь,— палки забоялся, не смешь глазъ поднять… нтъ, ты прежде не таковъ былъ.
Валентинъ. А я те покажу, какой я буду… чего разоралась, воронье горло дерешь. (Голосъ Генерала за сценой: ‘Матрена!’ Оба замираютъ и встаютъ).
Матрена. Кажись, генералъ кличетъ,
Валентинъ (принимая почтительную позу). Точно такъ, ваше превосходительство. (Генералъ появляется на крылечк).

9) Т же и Генералъ: въ конц Елена и Евгеній.

Генералъ (выходя). Матрена!..
Матрена. Я здсь, Миколай Валерьяновичъ.
Генералъ (весело). Пожалуйте, генеральша, ваше превосходительство… кричи: да здравствуетъ императрица!
Матрена. Да здравствуетъ царица матушка на многи лта!
Генералъ. Ура!!. (Увидя Валентина). А! Здравствуй, старикъ… на радостяхъ первому встрчному слуг… лови! (Кидаетъ ему кошелекъ съ деньгами).
Валентинъ. Спасибо, милостевицъ,
Матрена. Какая радость?.. Не мучай, Миколай Валеріановичъ, скажи… Кто это былъ у тебя?
Генералъ. Адъютантъ графа Александра Андреевича Безбородко… прізжалъ пригласить меня къ графу… онъ мн милость монаршую привезъ: новую ленту благо орла, и новое назначеніе.
Валентинъ. Батюшка! Праздравить дозвольте.
Генералъ. Гд Евгеній?.. Сказать ему… всмъ…
Валентинъ. Я сейчасъ ихъ сыщу. (Уходитъ налво въ первую дверь).
Матрена. Какъ же такъ? Скажи… какъ случилось?
Генералъ. Нашлись люди, вступились за меня,— все открыто цариц.
Матрена. Голубчикъ ты мой, сирой ты мой воспрославленный! Воспрянетъ душа твоя… камень ты снялъ съ меня, какъ жерновомъ давила меня грусть… Сами пришли, сами тебя, моего сокола, отличили… и клеветникамъ теперь имъ чертямъ будетъ стыдно.
Генералъ. Еще и не то услышишь… (Торжественно). Да будетъ вамъ извстно, ваше превосходительство, генеральша Матрена Савишна, что государын императриц и про васъ доложено.
Матрена (испуганно). Про меня?
Генералъ (прерывающимъ отъ волненія голосомъ). Какъ вы за нами всюду слдовали, въ походъ, на войну, какимъ врнымъ другомъ вы намъ были, какъ вы насъ раненыхъ выходили… и она, царица, изволила расчувствоваться, графу молви-ка… (Почти со слезами). Скажи ей, говоритъ, мое царское спасибо за то, что она мн воина сберегла. (Опшила. Въ глубин слва появляются Елена, Валентинъ и Евгеній и переходятъ направо).
Матрена. Что?
Генералъ. Сейчасъ ду къ графу благодарить и просить къ себ на завтра.
Матрена, Постой… Миколай Валеріановичъ… Батюшка… Меня недостойную рядомъ съ тобой поставили… (Падаетъ къ его ногамъ), Благодтель ты мой!
Генералъ (поднимаетъ ее и сажаетъ та себ на колни). Поди… поди ко мн… успокойся… ты достойна, ты больше всякаго достойна, потому что сердце у тебя золотое… ну, полно же… (Цлуетъ ее). Утри свои глазки, полно…
Матрена. Не могу, не могу… вся моя силушка упала, не могу… (Плачетъ на его груди).

ТРЕТЬЕ ДЙСТВІЕ.

Кабинетъ Андрея. Справа на первомъ план окно, на второмъ дверь. Слва на первомъ план дверь (входная), подл нея сонетка, на второмъ каминъ, Въ глубин шкафы съ книгами. Письменный столъ справа, перпендикулярно къ рамп, кресла по об стороны. Между окномъ и дверью справа шкафикъ. Слва на аван-сцн небольшой диванъ, столикъ и кресло, Лукоянова сидитъ слва отъ стола, Андрей справа, Эльпидифоръ стоитъ подл Лукояновой.

1) Лукоянова. Андрей и Елпидифоръ.

Елпидифоръ (окончивъ чтеніе купчей). Вотъ и все съ… За симъ приписать остается токмо годъ и число, да и наидрагоцннйшую вашу подпись и получайте червончики.
Андрей. Деньги у меня готовы.
Луноянова. А ты постой, куда торопишься? Я можетъ еще и передумаю… ты только раздумай, кого я теб продаю: Дементій, вдь онъ сокровище,— триста рублевъ оброку платитъ, а я еще хотла въ будущемъ году съ него лишнихъ пятьдесятъ взять.
Елпидифоръ. За то ужъ какія и денежки за нихъ изволите пріобрсти, страсть сказать: четыре тысячи… Вдь на эти деньги можно полсотни душъ купить.
Лукоянова. Каковы души, съ иными только возьня, да хлопотня,— корми его, а онъ те и шубу подать путемъ не уметъ, а вдь эта пара у меня золотое дно.
Андрей. Какъ вамъ будетъ угодно, не продавайте пожалуй… я вдь думалъ, что вы своему дворянскому слову не измните.
Лукоянова. Да разв я измняю?— Ну, тащи свое золото… я только думала, что ты, какъ настоящій кавалеръ, великодушный, тысченку, не то хоть пять сотенъ? накинешь.
Елпидифоръ. Что вы? Что вы? Андрей Дмитричъ еще васъ хотли просить сбавить малую толику.
Лукоянова. Ты что, чернильная душа, носъ суешь, куда тебя не спрашиваютъ?
Андрей. Онъ мой ходатай… я дйствительно хотлъ просить васъ… (Идетъ къ шкафику, отпираетъ его и вынимаетъ мшечекъ съ золотомъ).
Лукоянова. Вижу, вижу, что вы собрались облопошить меня, старуху. Ну ужъ отвяжитесь,— давай бумагу? подпишу.
Елпидифоръ (подавая бумагу) Вотъ здсь.
Лукоянова. А ты мн не тычъ пальцемъ то, безъ тебя знаю, не въ первый разъ. (Пишетъ. Андрей обходитъ столъ).
Андрей (тихо Елпидифору, слва отъ него). Отойди отъ нея, (Елпидифоръ отходитъ). Противно на тебя глядть! Правда, что ты какъ скорпіонъ присосался.
Елпидифоръ. Да вдь какое дло совершается-то, Андрей Дмитріевичъ! Вдь князь Петръ за Дашку ужъ восемью тысячами посулился, понажать маленько и вс десять дастъ… вдь на рубль полтора наживете,
Андрей. Ну, разболтался.
Лукоянова (читая). Гвардіи сержанта вдова Лизавета Алексевна Лукоянова руку приложила.
Андрей (вернувшись на прежнее мсто и подавая мшечекъ). А вотъ вамъ и деньги..
Луноянова (взявъ золото). Вотъ оно, дьявола то порожденіе. (Считаетъ). Разъ, два, три… (И такъ дале про себя).
Елпидифоръ. Дьявола то, дьявола, а христолюбивые граждане ему очень привержены.
Луноянова. Проклятіе на немъ, на золот то, еще отъ начала вка лежитъ… Сорокъ три, сорокъ четыре… (И такъ дале про себя. Слва входитъ Валентинъ съ зажженными канделябрами, она пугливо закрываетъ деньги обими руками).
Андрей. Что ты таскаешься? разв тебя звали?
Валентинъ. Стемнло-съ. (Спокойно ставитъ канделябры на каминъ и уходитъ налво).
Елпидифоръ (подошедшій къ Андрею). Этотъ старикъ у васъ, Андрей Дмитріевичъ, опаснйшій человкъ, вы его остерегайтесь.
Андрей. Ну! объ этомъ тебя не спрашиваютъ.
Елпидифоръ. Я вдь такъ-съ… коли потомъ, когда увидите сами, чтобъ съ меня не спрашивали, что я васъ не упреждалъ.
Лукоянова. Вотъ, я и сосчитала… охъ, буду жалть, знаю, что буду жалть… Ну да ужъ за то на тебя надюсь, что поможешь ты мн этой хамк, Матрешк, досадить, — жива не буду, коли я ей это прощу, какъ она меня тутъ отчитывала. Да теб и самому ея шашни спускать не совтую.
Андрей. Какія?
Лукоянова. Ну, батька, теб я вижу аферами-то вс глаза застлало. Зачмъ она теб этого мальчишку-то привезла вольнодумца?.. Нешто не видлъ какъ твоя Елена въ него глазами впилась? Двухъ дней не выдержала, ужъ сегодня полетла къ нимъ.
Андрей. Что вы говорите? (Садится за столъ).
Лукоянова. Аль тайкомъ отъ тебя твоя жена въ гости здитъ?.. Сегодня я мимо Матрешки прозжала, гляжу, точно ваша карета,— велла остановиться, холопа у воротъ подозвала… спрашиваю: кто у васъ? Елена Сергевна. Одна?— одн.
Андрей. Я не зналъ, что она здила къ дяд.
Луноянова. Къ дяд… не очень то она этого дядюшку чествовала, вс вы отъ него сторонитесь изъ за Матрешки… а тутъ, нако: дня не прошло, какъ видлись, ужъ она полетла,— когда тамъ молоденькій братецъ завелся. Красавчикъ, что говорить… Впрочемъ, ужъ теперь это мода такая, чтобъ замужнія жены болванчиковъ себ заводили.
Андрей. Вы это, Елизавета Алексевна, безъ всякаго основанія. (Елпидифору). Дай купчую, я подпишу. (Елпидифоръ подаетъ, онъ подписываетъ).
Лукоянова. Пиши… только смотри именемъ не ошибись: замстъ Андрея Евгеніемъ не подпишись хе, хе, хе… Такъ то вотъ покойный Ломакинъ, какъ у него жена съ Толмачевымъ сбжала, совсмъ обезумлъ отъ горя, безъ парика на балъ явился и все замстъ Ломакина Толмачевымъ подписывался. Тоже былъ масонъ, Толмачевъ то, они бдовые. (Андрей рзко расчеркивается и встаетъ).
Андрей. Того, что случилось у Ломакина, въ моемъ дом случиться не можетъ. (Переходитъ налво).
Лукоянова. Не закаивайся… особливо если Матрешк волю дашь. Она сама изъ грязи, такъ ей любо и другихъ такими же ставить… ее теперь сразу надо осадить, ошельмовать, какъ ни на есть, чтобъ она со своимъ оплеваннымъ генераломъ-то и мста на Москв не находила.
Елпидифоръ (стоя направо за столомъ). Это трудномъ.
Луноянова (Елпидифору). Ты опять чего то заговорилъ?.. Ужъ у меня такъ положено: завтра утрось по Москв здить отговаривать, чтобъ къ нимъ на ихъ праздникъ никто не халъ. (Андрею). А ты только сдлай, чтобъ меня пригласили, и самъ не позжай,— я съ племянникомъ письмо пошлю съ отказомъ и велю ему прочитать громко передъ гостями. Такъ вотъ отъ этого письма, увидишь, что Матрешку безъ памяти выносить изъ залы станутъ и генералъ въ кусты спрячется…
Елпидифоръ. Какъ бы наоборотъ съ… смотрите, чтобъ вашему племяннику по кустамъ-то не прогуляться.
Лукоянова. Мой племянникъ у губернатора любимый адъютантъ.
Елпидифоръ. И адъютантовъ по ше гонями, гд почище гости бывали.
Луноянова. Да что ты, одурлъ, что ли? этакое мн говорить.
Елпидифоръ. Какъ угодно, государыня моя, я пожалуй и замолчу: только теперь съ генераломъ Курлятьевымъ тягаться мудрено: у нихъ въ дом то сегодня, гляди, вся дворня пьяная будетъ на радостяхъ.
Андреи. Какія радости?
Елпидифоръ. Милость царская имъ возвращена. Графъ Безбородко имъ даже награду, новую регалію, привезъ, и кушать у нихъ будетъ. (Лукоянова встаетъ).
Андрей. Откуда ты берешь?
Елпидифоръ. Спросите вашу супругу, при нихъ это извстіе пришло. Вашему Валентину генералъ кошелекъ съ деньгами подарилъ,— у васъ въ людской объ этомъ вс говорятъ.
Лукоянова. Такъ что-жъ ты молчалъ, зминое отродье. Катерину мн мою!! Катерину скорй… Какъ же теперь?.. (Кличетъ). Катерина! куда ты провалилась… (Компаніонка вбгаетъ слва). Скорй, скорй, демъ!.. (Елпидифору). Нечего заглядывать на мшечекъ-то, небось, не забуду своихъ денегъ. (Беретъ мшечекъ). демъ.
Андрей. Куда?
Луноянова. Коли ее теперь Фортуна обласкала, такъ поневол всякое оскорбленіе проглотишь. Ужъ гд мсто такому царскому любимцу, Александру Андреичу, такъ неужто я туда Фыркать стану. Скрплю себя, а ужъ длать нечего, пріоднусь поволъяжнй да поду съ визитомъ къ ней пока не поздно.
Андрей. Да къ кому?
Луноянова. Къ Матрешк! (Спохватясь). Къ генеральш Матрен Савишн. (Быстро уходитъ съ компаньонкой налво).

2) Елпидифоръ и Андрей.

Елпидифоръ. Съ покупочкой честь имю поздравитьт Андрей Дмитріевичъ. Теперче дозвольте мн, рабу вашему всенижайшему, по дальновидности моей вамъ малйшій, то есть, этакій совтецъ доложить, торопитесь продать Дашку князю Петру, потому, какъ генералъ теперь въ силу входитъ, коли про всю эту торговлю прознаютъ, они изъ своей дворянской амбиціи вамъ большія досады могутъ учинить.
Андрей. Несомннно.
Елпидифоръ, На что я, червь пресмыкающій, а меня и самого въ жаръ ударило, какъ я про эту царскую милость генералу узналъ. Видли, даже госпожа Лукоянова и та затрепетала, Матрешка, Матрешка!— а сама къ ней полетла ручку цловать, Торопитесь съ княземъ Петромъ покончить.
Андрей. Я ужъ не знаю, хорошо ли, что я затялъ это дло?
Елпидифоръ. Ничего съ, ничего-съ, обработаемъ, шито крыто будетъ. Пуще всего прикажите, я съ княземъ Петромъ переговорю, и называть васъ не буду, чтобъ то есть они въ строжайшей тайн сохранили эту куплю.
Андрей. Какую тутъ тайну сохранить,— отъ холоповъ пойдетъ разговоръ.
Елпидифоръ. Зачмъ же-съ?— это и въ корн подрзать можно. Первымъ дломъ надлежитъ безотлагательно Дементія съ женой въ деревню отправить, чтобъ здсь и духу ихъ не осталось. А князю Петру мы ихъ на бумаг закрпимъ, онъ ужъ ихъ оттуда самъ достанетъ. Предоставьте мн распорядиться.
Андрей. Длай какъ знаешь.
Елпидифоръ. А сами то вы тмъ временемъ тоже бы къ генералу поздравить похали, видъ показать, что общая это вамъ семейная радость, да у него то, и везд то, коли осмлюсь наивсепреданнйшимъ образомъ заявить, вамъ бы везд маленечко тоже вольнодумства въ разговорахъ показать,— въ особливости въ крестьянскомъ дл.
Андрей. Чему ты учишь? дьяволъ,— лицемрію.
Елпидифоръ. Что же-съ? вреда тутъ нтъ… любятъ человки, чтобъ ихъ обманывали: вы не обманете, васъ обманутъ… коли ужъ втеръ такой подулъ, что надо вольнодумствовать, — что отъ этого станется? и наипаче передъ супругой вашей. Он вдь ангелъ, нашы красавица, он обо всемъ житейскомъ никакого понятія не имютъ, он мухи не обидятъ, ихъ ангельской душ всякую дрянную тварь жалко,— и холопа жалко… отчего же съ ними заодно не похать не повздыхать. Можетъ и Евгеній то Александрычъ ихъ больше плнилъ своими рчами масонскими.
Андрей (встаетъ). Плнилъ, плнилъ!— ступай. (Звонитъ).
Елпидифоръ. Такъ я купчую захвачу-съ и распоряженья сдлаю на счетъ слесаря, а вечеромъ доложить приду, Вы сейчасъ къ генералу изволите хать? (Валентинъ входитъ слва).
Андрей. Попроси барыню, не можетъ ли она сюда ко мн пожаловать (Валентинъ уходитъ направо),
Елпидифоръ. А я уйду-съ.
Андрей. Конечно.
Елпидифоръ. Такъ я вечеркомъ-съ доложить приволокусь. (Мнется). Ужъ вы, Андрей Дмитрычъ, слугу-то врнйшаго своего не оставьте насчетъ награды… изволите сами видть чего мн это стоило, — жизнь за васъ кладу, за всякій часъ опасаюсь, чтобъ кто изъ холопей ножемъ въ бокъ меня не пырнулъ, али что другое,— а все изъ-за васъ, (Валентинъ появляется справа).
Валентинъ. Идутъ-съ. (Уходитъ налво. Нетерпливое движеніе Андрея.)
Елпидифоръ. Слушаю-съ, слушаю-съ… ушелъ… провалился. (Исчезаетъ налво. Входитъ Влена справа).

3) Андрей и Елена.

Елена. Что вамъ угодно?
Андрей (цлуетъ ея руку). Прежде всего, видть васъ, я:цлый день васъ не видалъ.
Елена. (холодно), Тутъ ваша воля, вы отъ меня уходите. (Переходитъ и садится на диванъ).
Андрей. Съ мученьемъ сердца, поврьте, еслибъ не дла…
Елена. Ахъ да! эти дла… къ несчастью.
Андрей. Вы здили къ дядюшк? тамъ большая радость…
Елена. Да, ему вернули царскую милость.
Андрей. Я жалю, что не похалъ съ вами. Отчего вы мн не сказали, что хотите хать къ генералу?
Елена. Оттого, что васъ не было дома и потомъ…
Андрей. Потомъ, что же?
Елена. Потомъ… по какой причин я похала, можетъ быть вы бы мн не посочувствовали?
Андрей. Могу ли я не сочувствовать желаніямъ моего божества?
Елена. Я похала извиниться передъ тетей, Матреной Савишной, за непріятности, которыя она вчера у ласъ въ дом встртила,
Андрей. Даже извиниться!.. разв вы ужъ такъ вполн оправдываете ея вчерашнее поведеніе у насъ?
Елена. Я не только оправдываю, я завидую, что сама не съумла бы никогда такъ говорить, какъ она… да и не имю на это права.
Андрей. Какъ вы это объясняете?
Елена. Ея жизнь полна самоотверженія, любви къ ближнему, полна труда,— моя жизнь одна праздность и потхи.
Андрей. Вамъ къ счастью вовсе не нужно было продлывать всего, что продлала тетка Матрена. Вы прежде иначе смотрли на нее и на эту грязную интрижку съ дядей.
Елена. Я была несправедлива… потому что тетя всегда, и умла и уметъ любить, лучше чмъ я.
Андрей (встаетъ), Мн это очень горько слышать: я выше всего въ мір ставилъ любовь вашу ко мн и къ нашему сыну.
Елена. Андрей, я люблю тебя, какъ никого въ мір, какъ только можетъ любить неопытная двушкахъ полнымъ стремленіемъ горячей страсти,— но что ты сдлалъ изъ этой любви, Андрей? зачмъ ты не берегъ ее? зачмъ ты разбивалъ ее каждый годъ, каждый день, каждый часъ?
Андрей. Никогда не ждалъ такого попрека, кажется, я всегда изысканно былъ ласковъ и предупредителелъ.
Елена (встаетъ). Да, но разв этого довольно для души любящей женщины?— я хотла тебя знать, знать всего,— я не знала. Я не могла себ сказать: добрый ты или злой, честный, отважный или льстивый, мелочный?— ты какъ въ маск всегда являешься передо мной,— маска, прекрасна, конечно,— но я хотла видть лицо, я хотла, мысли твои знать, душу… зачмъ ты никогда мн не говорилъ, что ты длаешь, какъ и чмъ распоряжаешься? наши разговоры съ тобой всегда такіе гладкіе, нжные, какъ цвтистый атласъ, но пусть бы лучше мы спорили, пусть бы даже ссорились!— тогда бы не такъ жестоко было разочарованье.
Андрей. Разв ужъ оно есть, разочарованье?
Елена. Да, Андрей… Я узнала, помимо тебя узнала, что совсмъ ты не таковъ, какимъ со мной говоришь: ты злой, ты жестокій. Я узнала зачмъ этотъ отвратительный Елпидифоръ къ теб здитъ . твои крпостные страшиться тебя какъ злой невзгоды, можетъ быть тайкомъ проклинаютъ тебя!— это ужасно Андрей, это ужасно!
Андрей. Такъ вотъ чему училъ васъ этотъ новоиспеченный братецъ, свалившійся къ намъ такъ некстати… съ неба, вроятно, прямо изъ сонма ангеловъ!
Елена. Андрей!
Андрей. Должно быть не мало вы разговаривали съ нимъ, что сразу успли переродиться.
Елена. Нтъ, не сразу, у меня давно этимъ сердце болетъ.
Андрей. Не отговаривайтесь, пожалуйста, я очень хорошо знаю, что вы и къ тетк похали изъ за этого красавчика братца. (Переходитъ налво).
Елена. Какъ непристойно вы говорите!
Авдрей. Стало быть неправда, что вы тамъ видли Евгенія? и разговаривали съ нимъ? и даже одинъ на одинъ, и что онъ училъ васъ презирать меня?
Елена, Я его видла и бесдовала съ нимъ и онъ на многое открылъ мн глаза, но презирать васъ, онъ не училъ . О, насколько онъ лучше васъ: онъ бы не заподозрилъ того, что вы подозрваете.
Андрей. Превосходно!— вы въ глаза мн говорите, что онъ лучше меня и при этомъ хотите меня уврить, что не влюбились въ этого молокососа.
Елена. Къ несчастью, я пока люблю только тебя,— и пойми же какое для меня горе, какая мука, что я тебя не вижу такимъ хорошимъ, какъ хотла бы, какъ прежде думала, да. Евгеній лучше тебя и это мое страданье, онъ добрый, у него чистыя мысли, онъ не отравленъ развратомъ, какъ вс кругомъ и жаждой роскоши, изъ за чего гибнутъ цлыми семьями крпостные люди, онъ не отравленъ, какъ ты.
Андрей. И это не любовь.
Елена (бросается на диванъ). Милый, верни мн прежняго Андрея, раздави свою жадность!.. прогони негодяя, который тебя соблазняетъ, дай мн возможность уважать тебя, какъ Евгенія!
Андрей. Нтъ, это ужъ слишкомъ!— меня обвиняютъ въ развращеніи и преклоняются перёдъ этимъ мальчишкой, какъ передъ небесной добродтелью,— чудные нравы, чудные!.. Жена, въ глаза мужу выхваляетъ любовника и проситъ брать съ него примръ… Въ былыя времена она не осмлилась бы и подумать объ этомъ, а теперь все можно: завертится жена, разбалуется, и коли у нея родственники въ случа, такъ мужъ надъ него и власть потерялъ,— гляди на распутство и молчи.
Елена. Андрей! Андрей!
Андрей. Отчего же вы теперь такъ гордо голову подняли и черните меня?— прослышали, что дядя генералъ въ милость царскую вошелъ. Онъ и любовника вашего пригрлъ, Евгенія, ему любо, чтобъ васъ совращали, онъ самъ весь вкъ съ метрессой крпостной прожилъ, онъ покроетъ все, чтобы вы не сдлали.
Елена. Ты пожалешь объ этихъ словахъ, Андрей, я этого дальше слушать не стану. (Уходитъ направо).
Андрей. Лучше меня! мудрый наставникъ… птенецъ, едва изъ яйца вылупился… нищій и расточитель… когда я, ради любви къ ней… Жажда роскоши!— для кого же эта роскошь, какъ не для васъ?..(Звонитъ) Лучше меня! превосходное слово. (Входитъ Валентинъ слва).

4) Андрей и Валентинъ, потомъ Иванъ и Глаша.

Андрей. Ты здилъ сегодня съ барыней къ Николаю Валерьяновичу?
Валентинъ. Точно такъ-съ.
Андрей. Отчего же ты не доложилъ мн, что барыня детъ къ генералу?
Валентинъ. Вы мн приказывать не изволили объ выздахъ барыни докладывать. Да и какъ же мн это сдлать: васъ дома не было, когда барыня приказали подавать карету. Опять же я спрашивать не смю барыню, куда имъ угодно хать? он приказываютъ ужъ когда въ карету сядутъ, — отъ кареты докладывать вамъ не побжишь…
Андрей. Ты становишься дерзокъ, любезнйшій. Ты, кажется, начинаешь забывать свою службу.
Валентинъ (глухо). Какъ всегда служилъ, такъ и теперь.
Андрей. Тамъ у генерала… барыня видлась съ братцемъ Евгеніемъ Борисовичемъ?
Валентинъ. Видлись.
Андрей. И разговаривали наедин… безъ свидтелей?
Валентинъ. У его превосходительства гость въ это время сидлъ, какъ мы пріхали и ея превосходительство Матрена. Савишна были заняты, барыня прошли въ садъ, тамъ съ Евгеніемъ Борисовичемъ разговаривали.
Андрей. Объ чемъ?
Валентинъ. Какъ же я могу знать-съ? я въ сторон стоялъ,
Андрей, Ты думаешь, теб лучше будетъ, если ты будешь скрывать отъ меня, что длаетъ барыня? Ты мн долженъ служить, а не ей, и это для тебя будетъ выгодне, можешь быть увренъ… Долго они разговаривали?
Валентинъ. Пока не вышла генеральша.
Андрей. Ты не увертывайся… долго?..
Валентинъ. Какъ же мн это знать, Андрей Дмитричъ? на часы я не глядлъ…
Андрей. Отчего же ты не пришелъ мн тотчасъ до нести обо всемъ, что тамъ было, какъ только вернулись?
Валентинъ. Доносить мн зачмъ-же-съ?.. я слуга, коли баринъ, что спрашиваетъ, я долженъ отвчать, правдой отвчать, а доносить что же? мало-ль что слышишь и видишь! обо всемъ и доносить.
Андрей (въ волненіи). Я васъ заставлю говорить! вы вс мн враги, вс, вся дворня!.. я вамъ покажу себя, коли вы цнить барина не умете… Я строжайше запретилъ, чтобъ передъ барыней никогда никакихъ жалобъ не высказывать, а вы барыню смущаете… я узнаю, кто это… (Ударяетъ въ ладоши). Кто тамъ?! (Валентинъ хочетъ идти). Ты стой, ты еще мн надобенъ. (Входитъ Иванъ слва). Позвать сюда Глафиру и приходи самъ. (Иванъ уходитъ направо). Ты думаешь, что ты старъ, такъ теб все будетъ дозволено? я не потерплю подл себя людей, которые противъ меня камень за пазухой носятъ… я не потерплю, слышишь?! (Переходитъ къ столу. Входятъ Иванъ и Глаша).
Глаша. Чего изволите-съ?
Андрей (слъ). Вамъ было сказано, чтобъ передъ барыней не только что словомъ, но даже видомъ никогда своихъ печалей не показывать… кто ей пожаловался на Елпидифора Ивановича? какъ вы смете объ немъ дурно говорить, если вашъ баринъ его къ себ принимаетъ и сажаетъ подл себя. Что-жъ вы молчите?
Иванъ. Мы-съ… ничего-съ…
Андрей. Только вотъ и слышишь отъ васъ, дурацкіе отвты!.. (Глаш). О чемъ ты ревла передъ барыней вчера на колняхъ, когда я тебя засталъ?.. говори.
Глаша (падая въ ноги съ рыданьемъ). Голубчикъ, баринъ, ничего я не жалобилась, вотъ те крестъ, провалиться на этомъ мст!
Андрей. Говори безъ утайки все… чего ты ревла? чего просила?.. или сейчасъ же…
Глаша (испуганно). Баринъ, родной!.. милостивый… все скажу, все…
Андрей. Ну?..
Глаша. Очень испужалась я тогда, — потому, какъ къ намъ Елпидифоръ Иванычъ прізжаютъ, всегда людей продаютъ… просила барыню, чтобъ, то есть, меня отъ себя не гнали, при себ бы оставили… (съ плачемъ, умоляя). Баринъ, голубчикъ, виновата, виновата, прости!.. потому мн при барын слава Богу, барыня души ангельской, добрая…
Андрей. Встань… добрая… а я злой?.. кто тебя пальцемъ тронулъ, полоумная, до сихъ поръ?.. молить Бога должна ты за господъ то! какъ живешь.
Глаша. И молюсь… голубчикъ баринъ.
Андрей. Что барыня, когда ты ее одваешь, говоритъ съ тобой?
Глзша. Говорятъ иной разъ, коли что приказываютъ,.
Андрей. А что посторонее не говоритъ?.. Ты мн должна все сказывать, все ршительно… что ей скучно или что недовольна чмъ?
Глаша. Нтъ-съ.
Андрей. Вчера, когда она спать шла, не говорила теб ничего… про то, что… братецъ у насъ былъ… Евгеній Борисовичъ?
Глаша. Про Евгенія Борисовича говорили-съ.
Андрей. Что говорила? что?
Глина_ Что они молодые такіе и красивые…
Валентинъ (который долго крпился и не выдержалъ, подходитъ къ Андрею). Варинъ,, дозволь теб сказать… не ладно ты это длаешь…
Андрей. Тебя не спрашиваютъ, (Иванъ и Глаша отступаютъ къ камину).
Валентинъ, Дозволь сказать… ты меня попрекнулъ, что слуга я не хорошій. и былъ бы я не хорошій слуга, кабы молчалъ. Не ладно это, что дуру двку распрашиваешь про супругу: промежъ мужа и жены холопа ставишь.
Андрей. Да какъ ты осмливаешься, негодяй!
Валентинъ. Нтъ, баринъ, я не негодяй… правду говоритъ ея превосходительство Матрена Савишна, что былъ бы я негодяй, кабы шкуру свою сберегая, молчалъ бы.
Андрей. Опять тетка Матрена! всюду она.
Валентинъ. И дай ей Господи здоровья за это… Я, Андрей Дмитричъ, еще дду вашему служилъ. Праддушка вашъ, Валерьянъ Семенычъ, меня крестили и имя мн дали въ честь братца своего, Валентина Семеныча, адмирала… васъ еще и на свт не было, сударь мой, родитель вашъ меня, какъ друга цловалъ за то, что, я имъ правду говорилъ… вольную мн давалъ передъ, смертью, да я не взялъ, потому въ Курлятьевской семь служить за честь себ ставилъ.
Андрей. Позволилъ бы отецъ теб такъ говорить, какъ ты мн говоришь?!
Валентинъ. Позволилъ бы, — потому я для вашего же счастья и чести говорю… неладно вы живете, баринъ, не такъ, какъ родители и дды ваши жили. Они изъ вка въ вкъ отцами были намъ, своимъ холопамъ, въ Курлятьевскую то семью всякій самъ бжалъ, возьми только… а вы къ себ дьявола припустили, Елпидифорку, отвтитъ онъ за насъ, вдь все же мы люди, все человки, вс на счету у Всевышняго, за всхъ взыщется. а вы ему себя отдали въ руки изъ за корысти проклятой… не благословитъ это Богъ!
Андрей. Съ глазъ моихъ долой! хлыстомъ что ли тебя?
Валентинъ. Какъ угодно, а я свое скажу. И съ барыней оттого у васъ не лады, не по сердцу вы живете, не одна псня у васъ., силкомъ, да наушничаньемъ, къ любви не склонишь. Теперь длай со мной, что хочешь, больше мн нечего говорить.
Андрей. Въ деревню тебя, въ избу, на гнилую солому,— избаловался больно на барскихъ хлбахъ… сегодня же готовься узжать.
Валентинъ. Спасибо, баринъ, что не обошелъ меня: своею милостью за службу за долголтнюю.
Андрей. Чтобъ духу твоего больше здсь не было! (Уходитъ направо).

5) Валентинъ, Глаша, Иванъ.

Иванъ (выступая). Валентинушка, батюшка, да что ты это надлалъ?
Глаша. Какъ же мы теперь безъ тебя то? пропадемъ… все бывало научишь, какъ? что? и заступишься.
Иванъ. Совсмъ пропадемъ теперь, совсмъ.
Валентинъ. Молитесь Господу, да дла своего не забывайте. (Ивану). Зажги свчи то, видишь темно, баринъ вернется, взыщется. (Иванъ зажигаетъ свчи на письменномъ стол. Входитъ Евгеній).

6) Т-же и Евгеній, потомъ Андрей.

Евгеній. Никого въ прихожей не было… Что Андрей: Дмитріевичъ дома?
Валентинъ. Сейчасъ отсюда вышли.
Евгеній. Доложите ему обо мн.
Валентинъ (на Ивана). Вотъ онъ доложитъ,— я ужъ имъ теперь не камердинеръ… меня теперь въ сермягу дырявую на босу ногу къ сох приставятъ,— выслужилъ въ семьдесятъ то пять лтъ. (Кланяется на три стороны). Прощайте православные, не поминайте лихомъ (Уходитъ налво. Глаша тихонько уходитъ направо).
Евгеній. Что это значитъ?
Иванъ. Баринъ очень прогнвались.
Евгеній. Доложи пожалуйста
Иванъ. Ужъ оченно страшно, вы бы въ другой разъ, сударь, пожаловали.
Евгеній. Мн необходимо его видть сейчасъ же, это очень важно,
Иванъ Ужъ не знаю право, какъ и доложить то. (Мнется. Входитъ Андрей справа).
Андрей. Вы здсь?.. (Ивану). Чего-жъ мн не сказали?
Иванъ. Они только что изволили войти.
Андрей. Ступай. (Иванъ уходитъ).

7) Андрей и Евгеній.

Андрей. Извините меня, я можетъ быть помшалъ, вы вроятно къ моей жен пріхали?
Евгеній. Нтъ, я именно къ вамъ, братецъ, и по спшному длу.
Андрей. Безконечно обязанъ за такое лестное вниманіе ко мн, но если дло спшное, отчего вы жен моей его не объяснили,— вдь вы сегодня долгіе часы съ ней разговаривали?
Евгеній. Не о всхъ длахъ прилично съ дамами разговаривать, особливо съ сестрицей, ея чувствительность надо беречь.
Андрей. И вы берегли ее?
Евгеній. Сколько можно было.
Андрей. Не много же было можно… Приступимъ къ длу. Фамильярность между нами излишня,— мы слишкомъ мало знакомы.
Евгеніи. Да, не смотря на близкое родство, мы, кажется, очень далеки другъ отъ друга и весьма рознимся въ нашихъ воззрніяхъ.
Андрей, Вамъ успли доложить ужъ и о моихъ воззрніяхъ?
Евгеній. Сколько я могъ замтить въ мой визитъ къ вамъ…
Андрей. Оставимъ это. Берегите ваше краснорчіе для боле внимательной слушательницы… Прошу васъ къ длу. Что прикажете? (Садится къ письменному столу такъ, чтобъ столъ отдлялъ его отъ Евгенія и чтобъ зажженая свча была у него подъ рукой).
Евгеній. Простите, что начну издалека…. Я пріхалъ сюда въ Москву, имя въ виду найти занятіе по душ и по способностямъ. Въ память моего отца, дядюшка Николай Валеріановичъ и супруга его обласкали меня.
Андрей. И супруга обласкала! Ха, ха, ха? Это въ ея нравахъ: она вообще очень ласковая женщина, эта знаменитая тетушка, генеральша Матрена.
Евгеній, Вы, что-то особенно раздражены сегодня, потому позвольте прямо: я хотлъ сказать вамъ, что, отпустивъ крестьянъ на волю, я нахожусь въ затруднительномъ денежномъ положеніи… все таки я не сталъ бы васъ безпокоить, если бы вчера не случилось одного непредвидннаго обстоятельства… и вотъ, какъ мн это ни непріятно, я долженъ вамъ напомнить, что вы моё должникъ.
Андрей. Вашъ должникъ? Какимъ это образомъ?
Евгеній (смущенно). Право это такъ.
Андрей. Непостижимая претензія… я васъ вижу всего во второй разъ въ моей жизни и никакихъ длъ съ вами не производилъ.
Евгеній. Но наши отцы были родные братья, Андрей Дмитріевичъ и, какъ братья, оказывали другъ другу услуги. Такъ-то вотъ, пятнадцать лтъ тому назадъ, мои родители жили тогда въ деревн, въ полномъ довольств и счастьи, но вашему отцу приключилась большая напасть.
Андрей. Вы намекаете на денежныя затрудненія вслдствіи командировки отца за границу?.. Тамъ онъ, какъ представитель царицы, долженъ былъ жить свыше своихъ средствъ, запутался…
Евгеній. И ему пришлось-бы очень худо, если-бъ не помогъ ему его братъ.
Андрей. Въ первый разъ слышу.
Евгеній. Вы сомнваетесь въ моемъ слов?
Андрей. Безъ росписокъ денегъ въ займы, не даютъ.
Евгеній. Наши отцы были братья не только по крови, но и по духу, между ними о роспискахъ не могло быть и рчи. У меня однако есть письмо вашего отца.
Андрей. Покажите.
Евгеній (подавая). Вотъ… Я бы имъ не воспользовался для себя, но этими деньгами можно спасти отъ позора и отчаянія двухъ людей мн близкихъ. Какъ много зла на свт, братецъ, эта старуха, Лукоянова, вы не знаете, чмъ она промышляетъ… если-бъ вы знали, вы бы не допустили ее приблизиться къ такому ангелу, какъ Елена Сергевна.
Андрей, Къ чему вы мн это говорите?
Евгеній, У нея есть крпостной слесарь, Дементій, и она продаетъ его вмст съ женой старому развратнику. Я хочу что-бъ эта покупка не состоялась, хочу самъ купить ихъ и отпустить на волю,
Андрей. То есть лишній разъ разыграть великодушнаго рыцаря и благодтеля, чтобъ прельщать чувствительныя сердца, чтобъ еще больше вами восхищались дамы?.. Но на сей разъ вамъ это не удастся: Дементій съ женой принадлежатъ не Лукояновой, а мн. Пока вы тамъ сентиментальничали съ моей супругой, я подписалъ купчую на этихъ людей.
Евгеній. Такъ я васъ буду просить уступить мн ихъ.
Андрей. Не согласенъ… Что касается мнимаго долга, о которомъ вы изволили такъ кстати вспомнить, можете искать съ меня судомъ. Доказательствъ у васъ нтъ.
Евгеній Какъ нтъ? А письмо?
Андрей. Письмо?— Оно безъ сомннія написано до уплаты,
Евгеній. Взгляните на число: письмо написано за нсколько часовъ до смерти дяди, а онъ проситъ отсрочки на годъ.
Андрей (пробгаетъ письмо). Во всякомъ случа, это не юридическое доказательство и судьи письма не признаютъ.
Евгеній (порывисто). Да вы-то должны признать! Оно писано рукой вашего отца, въ минуты, когда уже ангелъ смерти виталъ надъ нимъ… Слова эти должны быть священны для васъ.
Андрей. Прошу васъ не учить меня.
Евгеній (торжественно). Пускай же весь міръ будетъ судьей между нами… Отдайте мн это письмо, я покажу его дяд. Ему значеніе нравственныхъ обязательствъ хорошо извстно, онъ васъ заставитъ.
Андрей (вн себя). Мальчишка! Сметъ грозить. (Порывистымъ движеніемъ подноситъ письмо къ свчк, оно вспыхиваетъ, онъ бросаетъ ею на полъ и топчетъ ногами. Входитъ Елена).

8) Т же и Елена.

Андрей. Вотъ вамъ ваше нравственное обязательство Евгеній. Письмо отца!!. Предсмертный его завтъ!.. О, несчастный!.. (Рыдаетъ, закрывши лицо руками).
Елена (мужу). Что вы сдлали? (Евгенію). Что онъ сдлалъ? Что? (Голосъ ея обрывается отъ волненія).
Андрей. Иди къ себ,— теб тутъ не мсто.
Евгеній (сквозь слезы). Не спрашивайте, вы не должны знать,— это ужъ слишкомъ, слишкомъ ужасно! (Убгаетъ налво).
Андрей. Что же вы не бжите за нимъ? онъ вамъ такъ дорогъ, этотъ юродивый.
Елена. Что за письмо вы сожгли? (Хочетъ поднятъ обгорвшіе клочки на попу).
Андрей. Не трогай! (Дрожащими руками подбираетъ клочки письма).
Елена (съ возрастающимъ волненіемъ). Какъ вы дрожите… точно убійца… (Пристально смотритъ на него, онъ отворачивается). Да объясните же… вдь я слышала вашъ разговоръ… надо же мн отъ васъ самихъ знать, все знать, вдь вы мой мужъ, отецъ моего ребенка.
Андрей. Что-жъ мн говорить вамъ?— Когда вы подслушивали у дверей… Врьте ему, вашему милому Евгенію. Вдь онъ лучше меня, ближе вашему сердцу. Ну, да, я сжегъ письмо моего отца, чтобъ не платить его долга… врьте вашему любовнику, вдь онъ въ этомъ меня обвиняетъ. (Переходитъ направо).
Елена. Вы ршились… до чего васъ довелъ подлый Прислужникъ!
Андрей. Елена… слушай…
Елена. Не подходите ко мн, вы мн отвратительны… я васъ любила, я васъ умоляла оставить вашу корысть, о вамъ деньги дороже чести, дороже любви, дороже меня,— я васъ ненавижу! (Уходитъ).

9) Андрей одинъ, потомъ Иванъ, позже Глаша.

Андрей. О! мы еще поспоримъ… онъ вамъ миле, чмъ я, но мы еще поспоримъ… ему это дешево не обойдется… онъ оттолкнулъ васъ отъ меня,— пускай, но и себя не приблизитъ… нтъ, нтъ, нтъ, нтъ, нтъ!.. Я подыму все общество… я буду жаловаться… къ консисторію… Какъ здсь жарко (Звонитъ). Голова какъ въ огн… (Садится на диванчикъ, входитъ Иванъ слва). Что теб?
Иванъ. Звонить изволили?
Андрей. Отчего же ты приходишь? гд же Валентинъ?
Иванъ (робко). Вы приказали имъ въ деревню снаряжаться… чтобъ то есть не смли больше къ вамъ…
Андрей. Хорошо… Елпидифоръ въ дом?
Иванъ. Никакъ нтъ-съ… Елпидифоръ Иванычъ изволили…
Андрей. Ну?
Иванъ. Да слышно быдто въ полицію изволили ухать…
Андрей (встаетъ). Въ полицію? Зачмъ? Что жъ ты. молчишь? Ты знаешь зачмъ?— говори, говори!
Иванъ Да сейчасъ къ нимъ приходилъ тоже какой то… стрекулистъ… виноватъ…
Андрей. Говори.
Иванъ. Сказывалъ, что слесарь какой то, что-ли, ихній, съ женой пропали… скрылись… такъ Елпидифоръ Иванычъ, изволили въ полицію… явочную, что ли подавать, на счетъ то есть этого слесаря.
Андрей. Скрылся?.. пропалъ?.. Дементій!.. Зачмъ жеЕлпидифоръ не пришелъ мн сказать… впрочемъ, это тебя не касается . (Садится). Отвори окно… (Иванъ отворяетъ окно). Какъ на двор?
Иванъ. Дождикъ-съ…
Андрей. Что я еще приказать хотлъ?.. что я хотлъ?.. (Вбгаетъ Глаша).
Глаша (съ ужасомъ и слезами). Баринъ! бда у насъ, бда!.. баринъ, я не виновата, сейчасъ къ вамъ доложить… Барыня наша… ушла изъ дому.
Андрей (вскакиваетъ). Какъ!… куда?
Глаша. То-то вдь оно… боязно… что такое? ночью… непогода… куда-жъ идти?.. я ужъ отговаривала, он ничего не слышатъ, плачутъ… завернулись въ шаль, шляпу надли… и ушли!..
Андрей. Скорй, за. ней!.. отыскать!… нтъ, не надо… ничего не надо… Господи, Царь небесный!.. что со мной?.. душитъ, душитъ… (Падаетъ безъ чувствъ).

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Садъ у генерала съ другой стороны дома. Домъ слва съ широкой террассой и лстницей въ садъ. Справа скамья каменная. Деревья, кусты, цвты, статуя. Вся сцена разукрашена цвтами. До поднятія слышно пніе хоровое кантата. По поднятіи хоръ крестъянъ, прихотливо разодтыхъ, поютъ подъ дирижерство двороваго музыканта Ефимыча. На террасс появляется Матрена.

1) Хоръ, Ефимычъ, Матрена, посл едосья, позже Елена.

Матрена. Ну, будетъ теб, Ефимычъ. (Хорь замолкаетъ). Поете, поете, съ самаго утра. Чай они теперь ужъ ладно насобачились.
Ефимычъ. Теперь хорошо будетъ, ваше превосходительство.
Матрена. Ну и ступайте вс по своимъ мстамъ…. Анютка и енька, тамъ въ буфетную сволокли купидоншу съ чердака, обмойте-ка ее хорошенько, гляди вся паутиной заросла… (Дв двушки уходятъ въ глубину за домъ. Мужчинамъ). И вы туда же… какъ купидоншу обмоютъ, ее къ храму любви несите… (Двушкамъ). А изъ васъ пятеро тоже къ храму любви,— Евгеній Борисовичъ тамъ распоряжается. Остальные въ людскую, ждать приказаній. (Вс расходятся, справа входитъ едосья съ узломъ). Ну, принесла?
едосья. Принесла.
Матрена. Что какъ тамъ говорятъ? будетъ у насъ Андрей Дмитріевичъ?
едосья. Ужъ одвался, парадное платье веллъ принести.
Матрена. Сердитъ?
едосья. Темне тучи грозовой ходитъ. Вчера, какъ супруга ушла, безъ чувствъ на земь грохнулся. (Входитъ Елена, изъ первой кулисы слва).
Матрена, Елена, ты куда? зачмъ вышла? я тебя прячу, крою, чтобъ никто не зналъ, что ты у насъ ночевала, а ты на поди, всмъ на показъ вышла.
Елена. Мста я себ нигд не найду, невыносимо мн.
Матрена. И нашли когда заварить кашу!— когда у насъ великій праздникъ затянъ, торжество знатное, гости сановные, самъ Александръ Андреичъ Безбородковъ. Время вамъ тутъ ссориться.
Елена. Это не ссора, тетя,— это разладъ на жизнь и на смерть.
Матрена. Разсказывай.
Елена. Не могу я жить безъ сына Понимаете, тетя, я объ сын стосковалась… вчера, какъ угорлая, въ безпамятств изъ дома убжала, а сегодня опомнилась,— такъ мн грудь сдавило… такъ… тянетъ меня туда… ужасно!..
едосья. Видла я вашего младенца райскаго.
Елена. Гд?
Матрена. Я ее тайкомъ посылала къ вамъ, чтобъ твое парадное платье принесла. Нельзя же теб при гостяхъ такъ вотъ выдти… вотъ, принесла.
Елена. До праздника ли мн теперь?.. (Переходитъ къ едось). Что же онъ, мой мальчикъ? такъ ты его видла?
едосья. Сидитъ съ нянюшкой, играетъ. Да онъ ужъ говоритъ у васъ: все мама, мама повторяетъ.
Елена. Сердце мое, что будетъ съ нимъ?
Матрена. Что будетъ?— выростетъ, какъ вс растутъ.
Елена. Нтъ, тетя, не какъ вс… безъ матери,— пойми, безъ ласки материнской.
Матрена. Отчего?
Елена. Оттого, что я не могу теперь туда идти, посл всхъ низостей мужа,— душа не вынесетъ, его видть… каково мн знать, что мужъ мой извергъ.
Матрена (едосья). Ступай въ горницу, что зазвалась стоишь… (едосья уходитъ въ глубину за домъ). Никакой онъ не извергъ, а просто онъ дуракъ: подзудили, подзадорили, погнался за лишнимъ рублемъ, а ужъ этотъ рубль!— онъ хуже чумы пакоститъ.
Елена (садится на скамью справа). Мужъ убилъ мою любовь, не вернуть мн его.
Матрена. Нтъ, ты погоди его то ругать, ты сперва на себя погляди, поокинься,— права ли ты то, сама то?.. Что-жъ ты, замужняя жена, коли съ самаго спервоначала къ мужу въ-душу не залзла?
Елена. Онъ отстранялъ всякій серьезный разговоръ. Матрена. Мало-ль что? а ты бы опять, да опять… да не теперь, когда оба разожглись, а когда впервые на одну подушечку прилегли, ушко къ ушку, тута мужчинка не уйдетъ, все изъ него вывдать можно… а ты что?— онъ теб подарки, онъ теб праздники, онъ теб брилліанты, а ты разоднешься и сидишь, цацой, небось не спросишь: милый мой, сахарный, откелева у тебя эстолько денегъ?.. Ну, говори, не спрашивала?
Елена. Нтъ.
Матрена. Ну вотъ, то-то и оно… онъ изъ тебя сдлалъ фигуру, да такъ на тебя и смотрлъ: на красу твою зарился, а въ душу не заглядывалъ,—красой то ты своей его и загубила. Вдь тоже, гляди, изъ любви къ теб жадность то его разрослась: ни метресокъ онъ не имлъ, ни легкомыслія, ни пьянства, ничего,— а кинулся за рублемъ изъ за тебя же… такъ что-жъ ты за святая въ ефтомъ дл?
Елена. Тетя, это еще ужасне! вы меня же длаете участницей въ его преступленіяхъ.
Матрена. А то. какъ, же?— мужъ да жена одна сатана… коли одинъ въ чемъ провинился и другой виноватъ, какъ не разрывай семью, Богъ связалъ и не разорвешь. А ты, чмъ спорить то, да скандалы затвать, ты-бы кротостью, да лаской. (Вставая и переводя Елену направо). Ну, да некогда мн теперь съ тобой лясы точить, ступай-ка одвайся, сейчасъ гости нагрянутъ. (Справа изъ первой кулисы входитъ торопливо Евгеній, изъ первой кулисы справа Дементій и Даша).

2) Т-же, Евгеній, Дементіи и Даша.

Евгеній. Тетенька, ради Бога. (Увидя Елену). Елена Сергевна! вы здсь?
Матрена. Ну, распускай нюни то, чего прибжалъ? Устроилъ храмъ любви?
Евгеній. Успю, все устрою… теперь вотъ: ради Бога, тетенька, покажите вашу доброту безконечную… Елена Сергевна, небесный вы житель, просите за насъ
Матрена. Да что у васъ еще?— Господи, не дадутъ дломъ заняться,— устраивай тутъ торжества да празднечества.
Евгеній. Вотъ этимъ несчастнымъ либо жизнь, либо смерть, спрячьте ихъ у себя.
Матрена. Что такое? опять ты? Дементій? да?
Дементій. Точно такъ-съ и вотъ она, жена моя. Ваше превосходительство, будьте мать и заступница: у васъ искать насъ не посмютъ,— схороните насъ… убжали мы отъ барина. Продали насъ, такъ пока что, что-бъ злодйства не случилось…
Евгеній. Только переночевать, тетя, дозвольте…
Дементій. Мы завтра чуть свтъ уйдемъ, еще до свту… у меня и телга приговорена… Бглые мы теперь, будемъ по лсамъ хорониться, пока до Польши не дойдемъ, только-бъ сегодня то, ваше превосходительство… въ полицію объ насъ заявлено, ищутъ насъ…
Матрена. Что ты? вдь этому строжайшій запретъ, бглыхъ укрывать… и я подъ уголовный судъ угожу, да и вы, коли попадете.
Дементій. Все равно: намъ вернуться нельзя… коли попадемъ, тутъ намъ и конецъ обоимъ, такъ и ршили… ножикъ тута,— пырну ножемъ ее, да себя, торгуй нами потомъ.
Елена. Боже правосудный!
Даша. Все изъ-за меня, изъ-за несчастной!— отнять меня хотятъ у него.
Евгеній. И знаете ли чьи это штуки?— Опять все его же, нашего милаго братца, Андрея Дмитріевича, онъ купилъ ихъ у Лукояновой, чтобы перепродать князю Петру.
Матрена. Не ври такихъ мерзостей.
Евгеній. Клянусь вамъ.
Елена. И вы говорите, тетя, что я все еще должна любить этого человка?
Матрена. Что ты тутъ стоить? и безъ тебя голова кругомъ идетъ, ступай одваться,— теб сказано, ступай одваться… (Толкаетъ ее).
Елена. Не могу я выдти къ гостямъ.
Матрена. Или ты пойдешь сейчасъ одваться, или я отъ тебя совсмъ отступлюсь, пропадай ты пропадомъ. Коли ты вришь тетк, коли пришла къ ней на грудь свои слезы лить, такъ и слушайся. У тебя теперь голова путаная, понятія въ ней настоящаго нтъ, а я въ полномъ разум, стало быть и потакай моей вол,— маршъ одваться. (Толкаетъ ее. Елена уходитъ въ первую кулису налво).
Евгеній. Тетя, какъ-же?..
Матрена. И ты хорошъ, баранъ вислоухій: нешто жен разсказываютъ про мужа такія гадости, длиненъ выросъ, да ума не вынесъ. Тутъ вотъ хлопочешь, чтобъ жену отъ мужа не оторвали, а ты раздоръ зажигаешь,— чистый болванъ, право… Куда васъ спрятать то? какъ нарочно домъ полонъ народу, вдь праздникъ у насъ!— за кого поручишься, что не выдадутъ? да ужъ пожалуй запримтили васъ…
Даша (переходитъ на право и озирается). Нтъ, я платкомъ прикрывалась,
Евгеній. Я ихъ, тетенька, въ мою комнату спрячу, проведу прямо съ малого крылечка.,
Матрена. Ну, ну! да тутъ, тутъ аллейкой между кустиковъ идите, скорй, скорй… вонъ генералъ ужъ въ гостинную прошелъ, сейчасъ сюда выдетъ.
Евгеній. Идите… (Уходитъ въ первую кулису налво. Дементій за нимъ).
Даша (цлуя руку Матрены). Ваше превосходительство! заступница…
Матрена. Пошла ты, чего останавливаешься… (Прогоняетъ ее. Входятъ изъ дома трое дворовыхъ, между ними Прошка, несутъ статую, за ними генералъ).

3) Матрена, генералъ, Прошка, прислуга.

Генералъ. Для чего ты это купидоншу откопала?— вдь она алебастровая, да и ножка обломана.,
Матрена (принимая спокойный видъ). Ничего, Миколай Валеріановичъ, мы ее къ верху поставимъ и всю въ зелень уберемъ, прорухи то не замтятъ, а все лишній статуй для красоты.
Генералъ. Приготовила храмъ любви?
Матрена. Я Евгенію Борисовичу передала. Да будетъ готово, не безпокойтесь. Я такъ приказала сдлать: между колонами-то, въ бесдк, камни такъ сложенные и: кругомъ все цвты, а на камняхъ я велла бюсту императрицы поставить, а передъ нимъ алтарь любви и на емъ два сердца… это быдто, что наши сердца… а сзади изъ-за зелени всякіе боги выглядываютъ. Вотъ я и купидоншу туда поставлю, гд Минерва стояла: Минерв то носъ разшибли.
Генералъ. Кто?
Матрена. Поди ты доберись толку: одинъ на одного сваливаетъ. Да ничего, купидонша свое дло справитъ. (Людямъ). Несите ее туда въ бесдку. (Прислуга уходитъ).
Генералъ, А столъ обденный готовъ?
Матрена, Какъ же, вередъ храмомъ и столъ накрыли. Погода-то какая чудесная, намъ благопріятна, чтобъ подъ открытымъ небомъ кушать… цвтами все убрано, вс растенья изъ оранжереи туда снесли.
Генералъ. Ну, пойдемъ вмст взглянуть.
Матрена. Некогда мн, Миколай Валерьянычъ: ддовъ, дловъ у меня и не обернуться. Иди одинъ, Миколай Валерьянычъ, мн малвазію отобрать надо.
Генералъ. Чего мн одному смотрть? я еще что перепутаю… ты у меня мои глаза, мастерица на эти украшенія.
Матрена. Право-же…
Генералъ (обнимаетъ ее). Ну, пойдемъ, пойдемъ, моя генеральша, на минуточку, не Богъ всть что… куда мн безъ тебя эти зати осматривать.
Матрена. Коли ужъ вамъ угодно… не задержите только, миленькій. (Оба уходятъ направо въ глубину, слва изъ первой кулисы входятъ Валентинъ и едосья).

4) Валентинъ и едосья.

Валентинъ (одтъ мужикомъ въ лаптяхъ). Вона они пошли… Поди доложи имъ,— я тутъ въ сторонк постою.
едосья. Какъ ихъ теперь оторвать отъ дла? Знаешь какой у насъ денекъ сегодня, важнй тезоименитства: въ этотъ день чуточку, чуточку, было Миколай Валерьянычъ Богу душу не отдалъ въ отраженіи.
Валентинъ. Знаю, чего ты мн разсказываешь. Больше твово вку на свт живу,
едосья. А знаешь, такъ лучше бы въ другой день пришелъ. Мы къ гостямъ готовимся,— вона какой содомъ подняли.
Валентинъ. Не могу я… меня сейчасъ въ деревню отправляютъ, и отпустили-то всего на часокъ… Елпидифорка такъ приказалъ, чтобы черезъ часъ я за заставой былъ.
едосья. Ахъ, все не кстати, эко грхъ какой. (Евгеній возвращается, изъ первой кулисы слва).
Евгеній. Гд тетя?
едосья. Съ генераломъ вонъ туда пошли. Вы, Евгеній Борисычъ, къ нимъ?
Евгеній, Да.
едосья. Скажите барын, что вотъ старичекъ проститься пришелъ. Я бы сама сказала, да. генералъ съ ней.
Евгеній. Хорошо.
едосья. Скажите, молъ, очень требуется, потому его баринъ ссылаютъ въ дальнюю деревню, за провинность, можетъ и не увидятся никогда больше въ жизни, а отпущенъ только на малое время.
Евгеній (переходя къ Валентину). Сосланъ, кто это?.. да это Валентинъ… Кто тебя ссылаетъ?
Валентинъ. Баринъ мой, Андрей Дмитричъ.
Евгеній. За что?
Валентинъ. За долголтнюю службу.
Евгеній. Тебя? стараго слугу? который еще отцу его служилъ?!.
Валентинъ. И ддушк.
Евгеній. Каждый часъ, каждый часъ все новыя подлости милаго братца открываются… Какой онъ мн братъ? какой онъ намъ родственникъ?— онъ именно извергъ, какъ тамъ тетка не заступайся… Честнаго слугу,— старика,— погоди же, я ему выскажу. (Ему навстрчу входитъ Матрена справа изъ глубины).

5) Т же и Матрена.

Матрена. Что же ты не кончилъ храмъ любви?
Евгеній. Вотъ, тетушка, вы меня сейчасъ укоряли за Андрея, но разв можно безъ злобы и негодованья говорить объ этомъ человк? разв можно?
Матрена. Ишь налетлъ! какой страшный подумаешь… а ты бы полегче.
Евгеній. Вотъ спросите, какъ онъ отблагодарилъ стараго слугу.
Матрена. Валентинушка… да что это ты въ сермяг?
Валентинъ. Ужъ не взыщите, ваше превосходительство, что не въ пору пришелъ, у васъ нонече веселье…. да сейчасъ ду, такъ проститься захотлось.
Матрена. Куда ты дешь?
Валентинъ. Отъ барина приказъ, чтобъ мн теперь землю пахать, въ дальней деревн, въ саратовской губерніи,— въ семьдесять-то лтъ… ужъ мн оттедова не вернуться. Прощай.
Матрена. Да что-жъ онъ, аспидъ, на тебя такъ взълся?
Валентинъ. А вотъ ты мн намеднись говорила, что я, холопъ лукавый, правды барину въ глаза не говорю,— сказалъ я ему правду въ глаза, вотъ и заслужилъ за евфто.
Матрена. Ахъ онъ франтъ кургузый, ахъ онъ чучело мазаное!.. я то за него тужу, да радю, а онъ мово старика, вишь-ты какъ, въ навозъ затоптать… да не позволю я…
Валентинъ. Позволишь, не позволишь., я къ нему приписалъ, онъ мой баринъ.
Матрена. Да какъ же такъ? какъ же. тебя отпустить, то… вдь это все равно отца отпустить на муку… Валентинушка… (Бросается ему на шею).
Валентинъ. Ну, прощай, полно… ну тебя… чего ты со слезьми… ты меня не того… Матрена, не тормоши меня… тебя Богъ благословилъ за доброту, ты вонъ и въ шелку нашу скорбь чувствуешь… тебя Богъ не оставитъ… не горюй, умница ты моя… (Ласкаетъ ее и не можетъ говоритъ безъ слезъ).
Матрена (отрываясь). Такъ нтъ же!.. чтобъ ему подохнуть злодю!.. не отступлюсь отъ мово старика… врешь, песъ этакій. Да я въ тебя всю Москву подыму, коли такъ, до государыни дойду.
Евгеній. Что же бы меня, тетя, бранили? вы видите сами, что такое Андрей. Неужто съ такимъ разбойникомъ мирить непорочную чистую Елену?— Нтъ, онъ не достоинъ ея любви и чмъ скорй она вырветъ его изъ своего сердца, тмъ лучше.
Матрена. Прытокъ ты больно, торопливъ, дай теб волю, такъ все переломаешь. Не суй носа, куда, неспрашиваютъ, вотъ что… какъ никакъ, теперь у насъ горячка., (Валентину). Ступай ко мн въ кладовую, на вотъ клюкъ-то, сиди тамъ пока.
Валентинъ. Да мн приказано сейчасъ хать.
Матрена. Я за тебя буду въ отвт, коли нужно, веревками велю тебя перевязать, скажу что силкомъ захватила,— пущай меня тогда губернаторъ судитъ. Я. военный человкъ, не въ такихъ передрягахъ бывала.,
Валентинъ. Какъ же Миколай то Валеріанычъ?
Матрена. Мой генералъ? ты думаешь онъ меня не похвалитъ? онъ меня такъ похвалитъ за это… ты меня, не учи, я мово генерала какъ душу свою знаю… Провели его, едосья, въ кладовую.
едосья. Иди, старина.
Валентинъ. Видно ужъ надо по твоему длать. (Уходитъ съ едосъей налво въ первую кулису).
Матрена. Мн бы хотлось съ Андреемъ поскорй, наедин свидться, переговорить бы.
Евгеній. Нтъ, тетя, это ужъ предоставьте мн: накипло у меня на сердц на него, я его въ прахъ нивергну,— передо всми гостями, передъ графомъ, передъ губернаторомъ…
Матрена. И передъ женой его!
Евгеній. И передъ женой,— тмъ лучше! пускай она сразу отъ него въ конецъ оторвется,— это ея спасеніе,
Матрена. Не смешь ты этого длать у меня, я теб .не позволю, не токма передъ гостями барабошить, да даже и Миколай Валерьянычу не смй ничего говорить. Я мово генерала тревожить не желаю. Богъ дастъ все обомнемъ, обладимъ втихомолку, тогда и узнаетъ, ему непріятностей не будетъ. А ты, вишь ты, что вздумалъ — срамить фамилію на всю Москву.
Евгеній. Фамилія не срамится, если она негодяя изъ своей среды вышвырнетъ, хуже срамъ фамиліи, что негодяя терпитъ. Ужъ извините, тетя, тутъ я васъ не послушаю: честные люди должны прямо идти, и хоть бы мн пришлось жизнью поплатиться, я не остановлюсь передъ тмъ, чтобъ сказать подлецу въ глаза, что онъ подлецъ. (Уходитъ въ первую кулису направо)
Матрена. Постой, постой, выслушай!.. ахъ, Мать Пресвятая Богородица!— вотъ еще этотъ надлаетъ кутерьмы, уговаривай его еще, когда тутъ какъ на огн горишь. (Входитъ Прошка, изъ глубины справа),

6) Матрена и Прошка: потомъ три лакея, въ конц Андрей.

Прошка. Генералъ приказали спросить: куда хоръ поставить: наружу, аль въ кусты?
Матрена. Прошка, бги скорй къ Андрею Дмитричу, знаешь, на площади, тутъ не далече… скажи лакеямъ, что по важнйшему длу отъ генерала, чтобъ тебя сейчасъ къ барину пустили, и проси Андрея Дмитрича, чтобъ ни минуты не медля сюда пожаловалъ,— слышишь? ни минуты не медля, пока гостей еще нтъ… генеральша молъ проситъ по важнйшему длу… (Выходятъ изъ дому три лакея, у каждаго по нскольку стульевъ). Куда вы стулья несете?
Ланей. Къ бесдк приказывали.
Матрена. Такъ не эти стулья, эти изъ гостинной трогать нельзя. (Прошк), А ты что-жъ стоишь, теб приказъ данъ.
Прошка. Генералъ спрашиваетъ, гд хоръ поставите?
Матрена. Вдь ужъ я слышала, что повторяешь? Теб сказано бжать сломя голову къ Андрею Дмитричу… щенокъ паршивый!.. (Даетъ ему подзатыльника).
Прошка. Чего драться-то?
Матрена. Огрызаться вздумалъ? (Прошка убгаетъ въ глубину налво).
Матрена (лакеямъ). Не эти стулья, а тамъ особо поставлены. Ахъ, милосливый Господь, всюду свой глазъ… и Евгеній, дрянный мальчишка, убжалъ, ищи его посаду… (Входитъ Андрей слва изъ первой кулисы), Ахъ, Андрей Дмитричъ! самъ пришелъ, ну слава Богу, а я было за тобой посылала. (Лакеямъ). Поставьте стулья назадъ, я приду сейчасъ, покажу какіе надо взять. (Лакеи уходятъ).

7) Андрей и Матрена, потомъ генералъ.

Андрей. Здравствуйте, Матрена Савишна, я нарочно пришелъ, пока гостей нтъ. Мн необходимо съ дядей, поговорить.
Матрена. О чемъ, позвольте узнать?
Андрей. Это я ему скажу
Матрена. Ну нтъ, я Миколая Валерьяныча зря тревожить не позволю, особливо въ такой день, вы мн скажите.
Андрей. Я опозоренъ, обезчещенъ! вы этого понимать не можете, но дядя, какъ мужчина, пойметъ,
Матрена. Твой позоръ-то ты самъ себ на голову накликаешь. Зачмъ ты жену до этого довелъ?
Андрей. Стало быть она здсь,— такъ ни зналъ… она убжала къ своему милому Евгенію Борисовичу,— и. вы, Матрена Савишна, покрываете эти шашни! прекрасную роль вы взяли на себя.
Матрена. Посмлъ ты мн въ глаза… счастье твое, что мн недосугъ, я бы теб отпла,— въ землю бы ушелъ со стыда. Ну. да недосугъ теперь, вонъ еще вино не все отобрано. Знай же: твоя жена здсь и если ты не хочешь ее совсмъ потерять, если не хочешь, чтобъ ушатъ помой на тебя вылили, ты лучше слушай меня во всемъ… Ахъ, кажись, генералъ возвращается… схоронись тутъ, за кустами, не показывайся ему, пока со мной не переговорилъ.
Андрей. Но я бы хотлъ…
Матрена. Хуже будетъ, вотъ-те Христосъ, хуже!.. спрячься пока, коли себ добра желаешь… (Андрей уходитъ направо въ первую кулису. Входитъ генералъ, справа изъ глубины).
Генералъ. Я тамъ кое-что переставилъ, не знаю хорошо-ли, ты-бы взглянула еще.
Матрена. Взгляну, Миколай Валеріанычъ.
Генералъ. Постой-ка. (Осматриваетъ ее). Что это тебя Никитка неладно причесалъ… тутъ бы надо погуще пудрой насыпать… ну, ну, чего отворачиваешься., дай полюбоваться, ахъ ты, моя генеральша! Чмъ не генеральша?— Да лучше всхъ ихъ. Только-бы мушку вотъ надо на щеку.
Матрена (конфузливо съ улыбкой). Ну, полно вамъ, Миколай Валеріанычъ, тутъ спшка, а вы мушками занялись.
Генералъ. Погоди, погоди… нтъ, ты мн покажи, какъ раскланиваться будешь?
Матрена, Какъ раскланиваться? Какъ всегда.
Генералъ. Какъ всегда, такъ ты пожалуй себ на шлейфъ наступишь… Ты покажи, какъ?
Матрена, Да ужъ не безпокойтесь, сдлаю чванный реверансъ. Что вамъ не во время далось спрашивать,— дла посверхъ головы,!
Генералъ. Погоди… (Переходитъ). Ну, положимъ мы отсюда сходимъ, а ты тутъ насъ встрчаешь. Какъ ты графа привтствовать будешь?
Матрена. Вы Евгенія Борисыча не видали?
Генералъ. Что тебя вдругъ схватило объ немъ спрашивать?
Матрена (про себя). Какъ встртятся они тамъ, вотъ страсть!.. (Генералу). Миколай Валеріанычъ, ступай, голубчикъ,— ужъ какъ нибудь сдлаю, постараюсь… и скажу, какъ сумю, по неученому, да отъ сердца, кто жъ меня осудитъ?
Генералъ. А что ты думаешь? Вдь и пожалуй что такъ даже лучше.
Матрена. Ступай, родной, огляди все хозяйскимъ окомъ. Поди, ужъ въ зал мелкій народъ на стульяхъ дожидается, а я еще не одта… да тутъ еще надо… ступай, милый.
Генералъ. А ты не суетись: съ суетой то хуже растеряешься, будь спокойна.
Матрена (про себя). Да, будешь тутъ спокойна… гд Евгеній?— Сохрани Богъ, братья встртятся… (Входитъ полицеймейстеръ изъ дома),

8) Т же и полицеймейстеръ.

Генералъ. Батюшки, ужъ господинъ полицеймейстеръ пожаловали. И то вдь надо поторапливаться. Здравствуйте.
Полицеймейстеръ (ему раскланиваясь). Вашему превосходительству. (Ей переходя). И вашему превосходительству… Я пораньше: не будетъ ли какихъ приказаній?.. У меня десятокъ полицейскихъ съ собой: холопамъ помочь или что,— приказывайте.
Генералъ. Вотъ хозяйку спроси, наилюбезнйшій, она уже совсмъ голову потеряла, мечется. Непривычно у насъ такіе пиры задавать. А я въ полную форму облекаться пойду. (Уходитъ въ домъ),
Матрена (про себя). Чего онъ мн его навязалъ? У меня сердце не на мст за Евгенія да за Андрея.
Полицеймейстеръ. Хлопочете, ваше превосходительство. Я вамъ скажу, съ непривычки тяжело,— я по опыту сказываю… хоть бы взятъ нашу службу,— не всякій выдержитъ.
Матрена. Ничего-съ, какъ нибудь. (Про себя). Провались ты совсмъ.
Полицеймейстеръ. Къ примру взять хошь бы сегодняшній день: племянничка вашего Андрея Дмитріевича крпостной слесарь, Дементій, сбжалъ съ женой и въ Москв гд то кроется. Весь день всюду шарили, искали. Изволили слышать?
Матрена (про себя). Ужъ не догадывается ли онъ?
Полицеймейстеръ. Только вретъ, не скроется… не бывало… не бывало такъ, чтобъ я этого пушнаго звря, крпостныхъ людишекъ, не отыскивалъ, попадетъ и слесарю и укрывателю, потому что взыски за это большіе… Завелось, ваше превосходительство, нон много вольнодумства — и ужъ я такъ, по уваженію, вамъ скажу: остерегайте Евгенія Борисовича, они тому же подвержены,— какъ бы имъ, по ихъ идеямъ, за караулъ не попасть.
Матрена (про себя). Вотъ что надо сдлать, чудесно! (Ему). Полковникъ, вы меня запужали: паренекъ онъ молодой, хорошій, да прытокъ больно, умственности мало. Захочетъ чего добраго передъ гостями отличиться, да что ни на есть непутевое сболтнетъ… такъ вотъ я какъ думаю: знаешь нашу ранжарею на краю сада?
Полицеймейстеръ. Какъ не знать.
Матрена. Засади ка его туда, да солдатъ приставь, чтобъ не выпускали, пускай праздникъ отсидитъ. А то и въ самъ дл няньчись съ нимъ, чтобъ не выпалилъ чего непристойнаго.
Полицеймейстеръ. Арестовать?
Матрена. Да. Валяй въ мою голову.
Полицеймейстеръ (хлопаетъ въ ладоши, появляются четыре полицейскихъ). Гд же онъ теперь?
Матрена. Гд нибудь въ саду,— сейчасъ здсь былъ. Розыщи, родной.
Полицеймейстеръ. По приказу вашего превосходительства. (Полицейскимъ). За мной! (Уходятъ въ глубину направо).
Матрена. Ну, сразу отъ двоихъ отвязалась: и полицеймейстера дломъ заняла, и Евгенію ротъ заперла, не наскандалитъ. Теперь… (Кличетъ). Андрей Дмитричъ, гд ты? (Андрей выступаетъ, изъ первой кулисы вправо).

9) Матрена и Андрей,

Андрей. Вы видите, я васъ послушался.
Матрена. И за то теб будетъ награда великая. Время то мн вотъ только нтъ съ тобой долго разговаривать, время нтъ,— такъ поврь ты мн, во имя Бога, поврь ты мн, милый, что за твою честь хлопочу, да за любовь.
Андрей. Чмъ вы докажете?
Матрена. Скажи, какъ передъ Богомъ скажи мн: вдь ты любишь Елену?
Андрей. Праздный вопросъ… Да все, что я длаю, все для нея,— каждая мысль для нея. Я себя не помню съ тхъ поръ, какъ вижу, что она мн измняетъ, сегодня всю ночь не спалъ и душила меня злоба и бшенство.
Матрена. Умный ты человкъ, а тутъ глупе малаго рабенка… измняетъ!— Съ чего берешь?.. И она тебя любитъ, больше жизни любитъ, тебя одного да сына… къ кому ты ее приревновалъ?— Къ мальчишк, Евгенію. Не Евгеній между тобой и женой твоей сталъ, а твоя, гнусная злодйская корысть.
Андрей. Матрена Савишна, я и женщин не позволю такъ говорить.
Матрена. Нтъ, позволь, позволь, голубчикъ, сахарный, что теб за обида, что вретъ баба, никто этого не слышитъ, не узнаетъ,— ругай и ты меня, говори, что я дура нетесаная, не умю слово приличное сказать,— не въ слов дло. Некогда мн слова придумывать, сейчасъ праздникъ начнется, а мн до начала васъ помирить надо.
Андрей, Помирить?
Матрена. Здсь она, жена твоя, у меня провела ночь…. всю ночь на плеч у меня проплакала — и какъ рабеночка я убаюкала ее подъ утро, никто и не видлъ ее здсь, не токмо Евгеній, да и отъ генерала я вашу ссору секретно храню. Только сейчасъ вотъ выбжала, не въ моготу ей страдать въ разлук съ тобой да съ сыномъ,— руки на себя наложить хочетъ.
Андрей. Зачмъ же она убжала? Зачмъ же убжала, сюда? Матрена. Затмъ, что слишкомъ любитъ тебя и не хочетъ видть тебя мерзавцемъ… а ты мерзавецъ, право… ну, ву, не вскипай, дорогой,— ты мерзавецъ. Кабы Елена была пустая бабенка, помирились бы совсмъ, жила бы кое какъ на шелкахъ, да на ананасахъ, а ей не того надо. Нтъ больше горя, Андрей Дмитричъ, клянусь теб, нтъ больше горя, какъ узнать, что любимый то человкъ дрянью оказывается. Вдь вотъ ты ее только заподозрилъ съ Евгеніемъ и на стну лзешь, когда ничего нтъ, а каково знать то? знать-то наврно?
Андрей. Что знать? Что?
Матрена. Что ты тиранъ для своихъ людей крпостныхъ, которые Божьимъ промысломъ теб во власть даны. Ты передъ Богомъ за нихъ отвчать долженъ, а ты что длаешь? до чего дошелъ?— Дементья жену, слесаря, для перепродажи купилъ, развратнику. Вдь коли ославить это, каково клеймо на имя твое падетъ?— хуже жида порхатаго, который свою совсть продаетъ, сталъ тытотъ хотъ изъ нужды, а ты зачмъ?
Андрей. И этимъ всмъ пользовались, чтобъ очернить меня въ глазахъ жены?
Матрена. Она сама давно чуяла, что тучи кругомъ нависли и молонья людей бьетъ. Долго-ль наружу то этому выдти? что мудренаго узнать?.. Брось ты это, миленькій, брось, живи душевно, всего у тебя вдостоль,— не продавай сваво сокровища, любви женниной, за ненужную роскошь. Тебя дьяволъ смутилъ,— я не поврю, чтобъ ты самъ, вдь ты Курлятьевской крови и честь въ теб должна быть Курлятьевская, и доброта… заслужи себ благословенье твоихъ людишекъ, а не проклятіе.
Андрей. Таковыя условія ставитъ мн жена моя для примиренія?
Матрена. Да неужто-жъ ты не видишь, что у меня глаза слезъ полны, что ты такимъ дряннымъ словомъ на стоны у сердца отвчаешь?.. Въ ноги теб поклонюсь, просить буду о твоемъ же счастьи… Сейчасъ бы кинулась, да платье замарать парадное не смю… Али ужъ такъ тебя гордость зала, что передъ бабой сознаться стыдно въ своемъ грх?— Не стыдись, и младенцамъ Господь свою мудрость открываетъ… ты себя покори,— святое дло, кто себя покорить можетъ: сильный тотъ человкъ, кто съ самимъ собой совладаетъ. (Прошка появляется на терасс).
Прошка. Барыня! генералъ веллъ сказать: полна зала гостей.
Матрена. Ахти, Господи, а я еще въ пудермантел. (Андрею). Прощай. Больше и сказать-то ничего не могу, весь умишко теб растрясла,— теперь самъ думай, ты умнй меня.
Прошка. Барыня!
Матрена. Бгу. (Идетъ скоро и наступаетъ на юбку). Тьфу ты, эти юбки долговязыя. (Быстрымъ движеніемъ перехватывантъ шлейфъ на руку и убгаетъ, въ первую кулису налво. Прошка скрывается).

10) Андрей одинъ, потомъ Елпидифоръ.

Андрей. Самому обдумать?— Да, я ужъ обдумалъ. (Входитъ Елпидифоръ, изъ первой кулисы справа).
Елпидифоръ. Наконецъ то она ушла. Заскучалъ я дожидаться ее въ кустахъ то: что она долго руками размахивала?
Андрей. Ты зачмъ сюда?
Елпидифоръ. Необходимость была, Андрей Дмитричъ, шепнуть… Да, наживите такого другого слугу, сто лтъ проживете, полтораста, такого не нажить.
Андрей. Что же ты, идеальный слуга, такого надлалъ прекраснаго?
Елпидифоръ. Съ ранняго утра рыскаю по Москв, какъ гончая собака, не смлъ досел на глаза вамъ показаться. Дементій то сбжалъ и съ женой, хе, хе, хе, видно по плетямъ соскучился. (Гадливое движеніе Андрея). Гд ужъ отъ меня укрыться!— Я прахомъ по втру разнесусь, сквозь щелки пролзу, а найду бглецовъ.
Андрей. И нашелъ?
Елпидифоръ. Найти то нашелъ, да взять то теперича маленько мудрено… здсь скрылись, въ здшнемъ дом,— генеральша Матрена Савишна спрятала.
Андрей. Врно ли ты знаешь?
Елпидифоръ. Врне смерти. Теперь ужъ вы сами у нея ихъ вытребуйте, потому ломить, да кричать съ ними теперь нельзя, въ силу попали… а вы тихонько съ тетушкой поговорите, припугните ее: укрывательство крпостныхъ, вдь за это, изволите знать, пожалуй опять въ опалу попадутъ.
Андрей. Чего добраго.
Елпидифоръ. А съ княземъ Петромъ у меня былъ разговоръ, общаетъ за Дарью со слесаремъ двнадцать тысячъ. Каково я спроворилъ?
Андрей. Молодецъ.
Елпидифоръ. Какъ то меня награждать будете? все въ вашей вол: мн, червю пресмыкающемуся, и рчи то подымать нельзя. Одначе, расчитывая на доброту вашу, да на честь вашу дворянскую…
Андрей. На честь мою дворянскую? хорошо… можешь разсчитывать.
Елпидифоръ. Еще доложить дозвольте: Валентина этого, нахала, я сегодня отправить въ деревню не могъ, потому онъ тоже здсь у Матрены Савишны кроется.
Андрей. И онъ здсь?
Елпидифоръ. Хе, хе!.. у меня глазъ скрозь стну видитъ.
Андрей. Ну ладно, уходи… мн въ залу пора, къ гостямъ. (Уходитъ).
Елпидифоръ. То есть хоть бы бровью моргнулъ… акула, чистая акула: хам!— проглотила, да только хвостомъ вильнула. Двнадцать тысячъ выторговалъ, а онъ хоть бы спасибо сказалъ… Да и я-то, болванъ, чего съ нимъ вожусь? Другому бы этакъ услужить, онъ тебя озолотилъ бы, а тутъ какая еще будетъ благостыня, и не знаешь… Акула прожорливая. (Уходитъ направо въ первую комнату. Вбгаютъ три лакея изъ дома, у каждаго въ рукахъ по шести бутылокъ, На встрчу имъ выходитъ Семенъ, справа изъ глубины).

11) Лакеи, Семенъ, потомъ Прошка, позже Матрена, Елена, хоръ и музыканты.

Семенъ. Тише! бутылки расшибешь… Ставьте тамъ на столъ — черезъ три прибора, а не хватитъ, чрезъ четыре. (Лакеи уходятъ въ глубину направо. Прошка выбгаетъ на террассу),
Прошка. Сейчасъ сюда идутъ, гд барыня?
Семенъ (оглядываясь). Не видать. (Матрена быстро входитъ изъ первой кулисы слва, за ней Елена).
Матрена (расфранченая). Чувствую, что забыла что нибудь… музыкантовъ сюда! хоръ сюда!.. (Семенъ убгаетъ въ глубину направо). Елена, да иди же, что ты упираешься… (вбгаютъ музыканты и хоръ справа изъ глубины). Стройтесь тута… да безъ шуму… смирно… (Музыканты и хоръ строятся въ глубин справа).
Прошка (на террасс). Идутъ, идутъ! (Сбгаетъ съ террассы и убгаетъ).
Матрена. Музыка, музыка, играть! (Музыка играетъ. На террасс появляются графъ Безбородко, Генералъ, Лукоянова, Андрей и множество гостей обоего пола {Сойдя съ террассы, дйствующія лица расположены въ слдующемъ порядк: (отъ лва вправо) — полицеймейстеръ, Безбородко, Андрей, Лукоянова, Матрена, Елена. Сзади по всей террасс и съ боковъ гости.}).

12) Безбородко, генералъ, Андрей, Лукоянова, Матрена, Елена, полицеймейстеръ и гости, въ конц Евгеній и полицейскій.

Безбородко. Хорошую хозяйку надо за дломъ искать. Да вотъ она, дорогая наша.
Матрена (присдая). Добро пожаловать, ваше сіятельство, графъ Александръ Андреичъ.
Безбородко. Полно-ка, добрая хозяюшка, что у насъ съ тобой за церемоніи, когда подъ однимъ огнемъ стаивали. Поди, обними стараго друга. (Она бросается ему съ объятія. Музыка смолкаетъ).
Лукоянова. Матрена Савишна, дозволь тебя проздравить, всегда я тебя высоко ставила. Будь ты мн другомъ задушевнымъ (цлуетъ ее).
Матрена. Не много-ль чести для меня?
Генералъ. Милости просимъ къ столу, ваше сіятельство.
Андрей. Дядюшка, остановитесь… графъ простите, что на одну минуту потревожу. Пока мы еще не сли за трапезу, я долженъ покончить одно дло.
Матрена (про себя). Что онъ хочетъ?
Безбородко. Коли хозяева дозволяютъ, говори, намъ торопиться некуда.
Генералъ. Говори.
Андрей. Матрена Савишна, у тебя кроются мои крпостные люди, слесарь Дементій съ женой и камердинеръ мой, Валентинъ, прикажи имъ придти сюда.
Полицеймейстеръ. Такъ вотъ они гд?!
Генералъ. Матрена, что это значитъ?
Матрена. Господи, куда жъ я мои слова да слезы потратила!
Елена (бросается къ ней). Тетя!
Генералъ. Матрена, правда это?
Матрена. Что-жъ, не домъ же обыскивать, коли онъ требуетъ,— правда… Господи, прости мн мои прегршенія… сейчасъ приведу. (Уходитъ. Говоръ),
Лукоянова (подбгая къ Андрею). Ншто бжали отъ тебя? Ахти, срамъ какой! вотъ теб и генеральша!
Полицеймейстеръ (генералу). Со вчерашняго вечера ихъ ищу по всему городу, сбжали. (Въ глубин за гостями переходитъ совсмъ направо).
Безбородко (генералу). Не тревожься, ваше превосходительство, я сторонкой слышалъ про это дло. Ему же хуже, коли самъ на рожонъ лзетъ. Хозяюшку нашу не выдадимъ.
Генералъ. Кому бы не было хуже, мн и же будетъ не хорошо: она мн жена, да и онъ мн племянникъ, кого не карай, все на мою семью пятно. (Матрена возвращается, за ней Дементій, Даша и Валентинъ).
Матрена. Буди Господня воля. Вотъ теб твои люди.
Андрей. Буди Господня воля… Такъ вотъ, ваше сіятельство и господа дворянство, при всхъ васъ объявляю: Дементій трудящъ и примрнаго поведенія, съ женой живетъ душа въ душу и достоинъ всякой награды: даю имъ обоимъ вольную, господа дворянство! (Общее оживленіе. Онъ переходитъ къ Валентину). И теб тоже, старикъ. Спасибо теб за всю твою службу… ты отцу моему былъ другомъ, ты меня ребенкомъ няньчилъ, спасибо.
Валентинъ. Батюшка, Андрей Дмитричъ, Курлятьевъ ты, душой Курлятьевъ! (Цлуетъ его руку).
Дементій. Воздай теб Господи! (Онъ и Даша падаютъ къ ногамъ Андрея).
Матрена (Елен). Такимъ ты его хочешь? вотъ онъ теб вернулся.
Елена (бросается къ мужу). Андрей, ты прогонишь дьявола?
Андрей. Навки, чтобъ мой ангелъ хранитель всегда былъ подл меня.
Безбородко. Разумно поступаешь, поздравляю. (Евгеній врывается на сцену справа изъ первой кулисы, за нимъ полицейскій).
Евгеній. Пустите, пустите.
Полицейскій (тихо полицеймейстеру). Въ окно выпрыгнулъ, не досмотрли…
Матрена. Остановись.
Безбородко (генералу). Кто это?
Генералъ. Это тоже мой племянникъ, сынъ брата Бориса.
Евгеній. Ваше сіятельство, позвольте мн…
Матрена. Погоди… братъ Андрей теб хочетъ что-то сказать,
Андрей. Братецъ, когда прикажете уплатить вамъ долгъ отца моего — десять тысячъ рублей?
Евгеній. Что? вы мн уступаете Дементія съ женой?
Андрей. Нтъ, ихъ не уступлю: дайте и мн разъ доброе дло сдлать. Дементія я самъ отпускаю на волю, деньги ваши получайте чистоганомъ.
Генералъ. Какія деньги, что такое?
Матрена. Посл, посл я теб разскажу.
Евгеній. Такъ я опять могу тебя назвать братъ мой (Обнимаются).
Матрена (къ Безбородко). Ваше сіятельство, графъ ты мой безподобный, вотъ то праздникъ у меня, ты и неучуешь, что за праздникъ.
Генералъ. Матренушка, уймись.
Безбородко. Не оговаривай ты ее, такъ то она лучше, безъ претензій.
Матрена. Праздникъ большой у насъ въ семь. Курлятьевская семья опять сплотилась — и никто не посметъ теперь въ ея дворянскую честь грязью швырять.
Елена. И теб, тетя, мы всмъ этимъ обязаны,
Матрена. Молчи, никому кром насъ до этого дла нтъ. (Евгенію). Прикажи пть кантату. (Евгеній уходитъ въ глубину). Батюшка, графъ, ваше сіятельство, добро пожаловать, милости просимъ къ столу… (Хоръ поетъ кантату. Матрена длаетъ реверансъ, общее оживленіе. Безбородко подаетъ ей руку, идутъ, другіе слдуютъ за ними).

КОНЕЦЪ.

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека