Гауптманъ.
Гауптманъ.
Die Dichter eind die Thrhnen der Geschichte.
G. Hauptmann.
П. Коганъ.
Сборникъ ‘Итоги’. Изданіе газеты ‘Курьеръ’. М., 1903 г.
Гауптман, Коган Петр Семенович, Год: 1903
Время на прочтение: 5 минут(ы)
‘Поэты — слезы исторіи’,— сказалъ Гауптманъ, и едва ли можно подыскать боле краткую формулу для опредленія характера его поэзіи.
Есть поэты, въ которыхъ живетъ роковой разладъ: ихъ муза — не безцвтная фея, беззаботно порхающая по пестрымъ цвтамъ, разсыпаннымъ повсюду щедрою природой, у ихъ музы есть свои любимые цвты и краски, но природа такъ неистощима въ своемъ творчеств, такъ разнообразна въ своихъ созданіяхъ, что бдной богин трудно отыскать своихъ любимцевъ.
Окружающій міръ во всемъ своемъ разнообразіи, въ своей реальной мощи, съ одной стороны, и внутренній голосъ, направляющій воображеніе поэта въ опредленную сторону, съ другой,— таковы два начала, которыя живутъ въ душ Гауптмана. ‘Онъ былъ любимымъ дитятей блдной трагической музы,— говоритъ Гейне о Стерн. Однажды въ порыв страстной нжности она поцловала его такъ сильно, такъ любовно, такъ страстно, что сердце его начало истекать кровью, внезапно поняло вс страданія этого міра и переполнилось безконечнымъ состраданіемъ. Бдное, юное сердце поэта! Но младшая дочь Мнемозины, роговая богиня шутки, быстро подбжала, схватила страдающаго мальчика въ свои объятія, стараясь развеселить его смхомъ и пснями, давала ему въ качеств игрушки комическую маску и примирительно поцловала его въ губы, этимъ поцлуемъ она привила ему все свое легкомысліе, свое возвышающее веселье, свое остроумное поддразниванье. И съ тхъ поръ начался странный разладъ между его сердцемъ и губами, когда его сердце настроено трагически, и онъ хочетъ высказать самыя сокровенныя чувства,— къ крайнему его удивленію, изъ его устъ вылетаютъ самыя забавныя слова’.
Нчто подобное случилось съ Гауптманомъ. Только въ его творчеств борются не т богини, которыя посяли роковой разладъ въ сердц сантиментальнаго поэта. Предтеча романтизма, Стернъ объяснялъ страданія личности безсмысленною жестокостью міровой жизни, и ему оставалось только улыбаться сквозь слезы при вид своего собственнаго безсилія, отъ сознанія безнадежности всякихъ попытокъ и усилій. Столтіе вдумчивой соціальной работы и великихъ успховъ науки отдляетъ Гауптмана отъ автора ‘Тристрама Шэнди’. Онъ не можетъ отказаться отъ реформистскихъ стремленій и научныхъ толкованій, какъ не можетъ безнаказанно сбросить съ себя ихъ ни одинъ поэтъ нашего времени. Подобно Стерну, онъ особенно чутко прислушивается къ страданіямъ личности. Он — истинная сфера его поэзіи. По онъ окружаетъ ихъ новой обстановкой. Онъ жадно ищетъ спасенія въ томъ или другомъ научномъ откровеніи, въ той или другой соціальной реформ.
И среди этихъ поисковъ его всегда отвлекаютъ жертвы прогресса, и соціальная или философская драма зачастую превращаются въ трагедію разбитаго сердца. Поэты — слезы исторіи. Гауптману выпало на долю изображать новыя страданія личности, выросшія на почв новыхъ задачъ и стремленій. Пусть онъ попытается идеализировать сверхчеловка, обрисовать характеръ возвышенныхъ стремленій выдающейся личности, разрывающей вс земныя препоны,— и онъ непремнно перейдетъ отъ этого заманчиваго сюжета къ изображенію тихаго, но глубокаго женскаго горя. Оторвавшись отъ героя въ ницшеановскомъ вкус, онъ вдругъ перенесетъ свои лучшія краски на образъ страдающей Кэте и привлечетъ наше вниманіе къ ея плнительной грусти, забывъ о первоначальномъ замысл своемъ, какъ забылъ Шиллеръ Донъ-Карлоса ради маркиза Позы.
Эта раздвоенность проходитъ красной нитью черезъ вс творенія поэта. Онъ начинаетъ съ идеи, съ философскаго или соціальнаго замысла и кончаетъ слезами страдающей личности. Онъ захваченъ потокомъ идей и стремленій вка, но онъ призванъ изображать только горе, и въ его поэзіи причудливо сочетались оба элемента: онъ — пвецъ тхъ слезъ, потоки которыхъ отмчаютъ въ наше время путь прогресса.
Вспомните героя его первой крупной драмы. Альфредъ Лотъ прибылъ въ деревню для того, чтобы изучить и описать ее въ національно-экономическихъ цляхъ. Лотъ помнитъ свои юношскія идеалы. Это — мечтатель въ шиллеровскомъ вкус. Какъ истый демократъ, онъ презираетъ роскошь, боится прикоснуться къ вину, онъ поучаетъ богатыхъ, разспрашиваетъ бдняковъ.
Какой просторъ для соціальной драмы открывалъ этотъ сюжетъ!
Но ожиданія зрителя или читателя напрасны.
Лотъ встрчаетъ Елену.
Эта несчастная должна пострадать за грхи предковъ. Вся семья отравлена наслдственною страстью къ алкоголю. И мечтатель-теоретикъ бжитъ отъ своей возлюбленной. Онъ правъ съ точки зрнія науки, и можетъ-быть, Гауптманъ хотлъ разршить въ своей драм великую медицинско-соціологическую проблему. Но поэтъ взялъ верхъ надъ мыслителемъ, и образъ Елены вышелъ такимъ трогательнымъ, въ ея страданіяхъ съ такой силой отразились муки всего невинно страдающаго человчества, что зритель не повритъ мыслителю и послдуетъ за поэтомъ. Зрителю нтъ дла до теоретической правды Альфреда, и онъ отвернется отъ жестокаго Лота, покинувшаго бдную двушку. Общественное значеніе драмы блекнетъ при свт сердечнаго горя.
И Гауптманъ видлъ, что замыселъ его не понятъ, что публика захвачена поэтическимъ образомъ Елены и мало интересуется научными страхами Альфреда. И ему пришлось въ оправданіе Альфреда вывести новыхъ героевъ, написать новую драму, какъ нкогда Ричардсонъ создалъ Грандисона, чтобы объяснить Ловласа. ‘Friedensfest’ — ‘Торжество примиренія’, или семейная катастрофа, какъ сказано въ подзаголовк — это картина безсилія человческой воли передъ властью наслдственнаго недуга. Вильгельмъ — антиподъ Альфреда. Онъ не бжитъ отъ своей возлюбленной, хотя наука и предвщаетъ ихъ союзу роковыя послдствія для будущихъ поколній. Быть-можетъ, ни одна драма не заключаетъ въ себ такой цльности и внутренняго единства, какъ ‘Friedensfest’. И, однако, это — наимене популярная драма поэта. Въ ней образы очерчены не мене ярко, чмъ въ другихъ его твореніяхъ. Но въ ней нтъ людей дла и жизни. Это — драма нервозности, и если она и подтверждаетъ идею, такъ неудачно воплощенную въ первомъ произведеніи, если она доказываетъ ужасныя послдствія больной наслдственности, то она не рисуетъ никакихъ научныхъ и соціальныхъ перспективъ. Ея герои страдаютъ, будутъ страдать и слдующія поколнія, но гд выходъ, этого не говоритъ намъ поэтъ. Этимъ объясняется и законченность произведенія и его непопулярность. Та раздвоенность, которая придаетъ своебразную прелесть всмъ его драмамъ, отсутствуетъ въ ‘Friedensfest’.
Въ ‘Одинокихъ’ Гауптманъ снова попытается подняться надъ личнымъ горемъ и принести его въ жертву высокимъ теоретическимъ стремленіямъ и снова окажется безсильнымъ. оганнъ Фокератъ — неудавшійся ницшеанецъ. Онъ тщетно пытается разбить житейскія оковы во имя будущаго, въ туман котораго ему грезится образъ сверхчеловка.
Человческое выше сверхчеловческаго.
Онъ обманываетъ самого себя, онъ думаетъ, что отыскалъ себя, что ему удалось найти новую форму высшаго духовнаго союза между мужчиной и женщиной.
Бдный мечтатель!
Анна Маръ дальновидне его, она прекрасно понимаетъ, куда заведутъ ихъ неосторожныя мечты. Философъ Ганнесъ оказывается самымъ обыкновеннымъ влюбленнымъ, сверхчеловкъ сдается на мольбы своихъ родителей, старыхъ филистеровъ. Житейское и традиціонное выступаетъ во всей своей несокрушимой сил, изъ двухъ женскихъ образовъ, Анны Маръ и фрау Кэте, женщины будущаго и героини кухни и дтской, вторая окружена такимъ поэтическимъ ореоломъ, а въ первой такъ мало рзкой опредленности, что кажется, будто драма должна явиться идеализаціей филистерскаго мщанскаго счастья, апологіей старыхъ устоевъ. Ганнесъ, авторъ философской диссертаціи, блднетъ предъ Ганнесомъ, любящимъ покорнымъ сыномъ и честнымъ семьяниномъ. Смерть Ганнеса, это — смерть влюбленнаго человка, лишившагося своей возлюбленной, а не мыслителя, оторваннаго отъ своихъ замысловъ мелочами будничной- дйствительности.
Два демона, боровшіеся въ поэт, не покидаютъ его до конца, то одинъ, то другой беретъ верхъ, но Гауптманъ никогда не перестаетъ служить имъ обоимъ. Конфликтъ личнаго и общаго, индивидуальнаго и соціальнаго,— одна изъ любимйшихъ темъ его поэзіи. Если ‘Friedensfest’ является произведеніемъ, гд интересъ къ индивидуальности достигъ своего апогея, то драма ‘Weber’ воплощаетъ въ себ моментъ высшаго торжества соціальныхъ интересовъ поэта. Кто разъ видлъ на сцен, тотъ никогда не забудетъ тружениковъ, пришедшихъ получать свое вознагражденіе за тяжелый трудъ.
Тяжелая картина смняется снова романтическимъ, волшебнымъ царствомъ. Предъ нами снова фантастическій міръ. Мастеръ Генрихъ въ ‘Потонувшемъ колокол’ — самая удачная разновидность сверхчеловка. То, чего нельзя найти здсь, въ реальномъ мір, представляется боле естественнымъ въ сказочномъ царств, гд легко примиряются противорчія. Правда, и здсь служитель высшихъ стремленій гибнетъ въ борьб съ своими человческими слабостями, но самая борьба, несмотря на сказочную обстановку, кажется боле правдивой, изображеніе этой борьбы проникнуто такой правдой, что ‘Потонувшій колоколъ’, самое романтическое изъ произведеній Гауптмана, по справедливости считается въ то же время вполн реальной драмой.
Гауптманъ прошелъ длинный и трудный путь. Онъ одновременно — романтикъ и реалистъ, пвецъ тонкихъ ощущеній и вдумчивый соціологъ. Онъ совершилъ тотъ подвигъ, который до него совершили Гейне и много другихъ поэтовъ-мечтателей, слетвшихъ изъ фантастическаго царства волшебныхъ грезъ на нашу землю съ ея насущными нуждами и горемъ. Всю жизнь звалъ къ себ Гауптмана голосъ земли, и его послднее произведеніе ‘Роза Берндтъ’ не оставляетъ сомнній относительно того, какъ разршится роковой разладъ въ душ поэта. Это — реальное, даже грубо реальное произведеніе. Его герои выхвачены изъ невжественной крестьянской среды. Здсь царитъ своего рода ‘власть тьмы’, Гауптманъ опустился въ тотъ міръ, гд страданія героевъ даже нельзя окутать красивой романтической дымкой.
Гейне упрекали въ томъ, что онъ отказался отъ своего призванія ради житейской борьбы, что онъ покинулъ храмъ чистой поэзіи, гд призванъ былъ служить, и окунулся въ океанъ жизни. Жадный интересъ ряда поколній въ твореніямъ автора ‘Книги псенъ’ оправдалъ поступокъ поэта.
Гауптмана тоже любятъ упрекать въ измн чистому искусству.
Но кто усомнится, что тайна его успха кроется въ этомъ исканіи истины.