О. Е. Майорова
Г. А. Мачтет: биобиблиографическая справка, Мачтет Григорий Александрович, Год: 1990
Время на прочтение: 7 минут(ы)
МАЧТЁТ, Григорий Александрович [3(15).IX.1852, Луцк Волынской губ.— 14(26).VIII.1901, Ялта] — беллетрист, публицист. Сын провинциального чиновника (потомка англичанина, служившего в шведской армии и взятого в плен под Полтавой). Рано осиротевший и познавший нужду, М. не смог получить систематического образования: за неблагонадежность он был исключен сначала из Немировской гимназии (1865), затем — из Каменец-Подольской (1868). Его обвиняли в сочувствии польскому восстанию и, как он вспоминал позднее, в ‘устройстве сборищ товарищей для совместного чтения и обсуждения сочинений Добролюбова и иных запрещенных книг’ (цит. по кн.: Тунакова К. С. Н. Г. Чернышевский о Г. А. Мачтете // Народ — герой русской литературы. Сб. ст.— Казань, 1966.— С. 151). Добившись права держать экзамен на звание уездного учителя, с 1870 г. М. преподавал историю и географию в Могилевском, позднее — в Каменец-Подольском училищах, где сблизился с революционно настроенными сослуживцами, вел пропаганду среди учащихся. Тогда же он вошел в кружок ‘американцев’, отрицавших личную собственность, считавших ‘честным средством заработка’ только физический труд и мечтавших ‘покрыть земледельческими коммунами чуть не весь мир’, причем начать с Северной Америки, представлявшейся им самой свободной страной (Дебогорий-Мокриевич Вл. Воспоминания. — 3-е изд.— Спб., 1906.— С. 71, 72). М. был одним из трех членов кружка, отправившихся в 1872 г. в Новый Свет осуществлять задуманное.
Эта поездка нашла позднее отражение во многих произведениях М.: его герои, не знакомые ‘с условиями новой жизни и языком страны’ (Блудный сын. Повесть.— 2-е изд.— М., 1895.— С. 155), ‘вооруженные только массой розовых теоретических выкладок’ (Два мира. Рассказ // Полн. собр. соч.— Спб., 1911.—Т. 2.— С. 11), терпели жестокие лишения, выполняли самую тяжелую работу и в итоге расставались со многими своими надеждами. Сходный путь прошел в Америке и М. Собственная биография всегда была для него ближайшим источником творчества. Полная внезапных перемен, насыщенная исключительными событиями, испытаниями и приключениями, при всей ее незаурядности, судьба М. была типичной во многом для революционной молодежи 70 гг., что придавало его произведениям актуальное звучание и обеспечивало читательское признание.
Вернувшись в Россию в октябре 1873 г. и находясь под негласным полицейским надзором, М. жил в Петербурге, в Волынской губ., ненадолго выезжал за границу. В 1876 г. он был арестован за участие в подготовке побега двух политических заключенных, видных революционеров-народников С. Ф. Ковалика и П. И. Войнаральского. Больше года М. просидел в Петропавловской крепости, а в 1877 г. был выслан под надзор полиции в г. Шенкурск Архангельской губ. М. пытался бежать, но его задержали и должны были отправить в Восточную Сибирь, откуда он уже не надеялся вернуться: ‘Моя ссылка в Якутскую область есть своего рода смерть…’ — писал М. сестре (ЦГАЛИ). Однако благодаря хлопотам друзей последовало высочайшее разрешение смягчить его судьбу: в 1879 г. М. выслали в Западную Сибирь, в г. Тюкалинск Тобольской губ., откуда его по прошению перевели в 1880 г. в г. Ишим, где М. был повенчан с ‘государственной преступницей’ Е. П. Медведевой, бывшей цюрихской студенткой, судившейся по т. н. ‘процессу пятидесяти’. Жена М. тяжело болела, и, чтобы поддержать семью, он соглашался на любую работу: был подвальным при складе местного купца, давал уроки (хотя администрация ему в этом препятствовала), служил в Ишимском окружном по крестьянским делам присутствии. ‘Внешние стороны образа жизни и поведения М. заслуживают одобрения,— доносил окружной исправник тобольскому губернатору,— но убеждения и идеи его, судя по отношению его к полиции, доказывают, что он враждебно смотрит на существующий порядок управления, не может хладнокровно выносить лишения <...> и не желает подчиняться участи’ (см.: М а чтет Г. А. Избранное.— М., 1958.— С. 16). По воспоминаниям друзей М. был пылким и впечатлительным человеком, действительно, не способным примириться с судьбой оторванного от общественной жизни ссыльного. В Сибири он много писал, посылая свои произведения в Петербург и сотрудничая в местной печати, кроме того, продолжал подпольную деятельность: в его переписке с Ф. В. Волховским, товарищем по тюкалинской ссылке, были обнаружены внесенные специальными чернилами сведения об арестах в Томске, Тюмени, Казани. У М. был немедленно произведен обыск, а срок его ссылки продлен на три года.
Писать М. начал еще в Америке, дебютировал в печати очерками из североамериканской жизни, появлявшимися в середине 70 гг. по преимуществу в газете ‘Неделя’. ‘Написанные нервною, торопливою рукою’ (<Гольцев В. А.> // Русские ведомости.— 1889.— No 139.— 22 мая), эти очерки даже в нач. XX в. вызывали высокую оценку критики (<Кранихфельд Вл.> // Современный мир.— 1911.— No 8.— С. 342—344), привлекая свежестью непосредственных наблюдений, яркими зарисовками быта, простотой стиля и, главное — позицией автора, восхищенного трудолюбием и демократизмом, ‘духом гражданства, чувством собственного достоинства’ американцев (В школе // Полн. собр. соч.— Спб., 1911.— Т. 1.— С. 125). Показательно, что одно из первых произведений М. (‘Путевые картинки. Германия’) появилось в крупнейшем демократическом журнале — ‘Отечественных записках’ (1875)—и обратило на начинающего автора внимание Некрасова, свое знакомство с ‘великим поэтом, разбудившим наши сердца и затеплившим в них святые искры любви и веры’ (Избранное.— М., 1958.— С. 515), М. описал позднее в рассказе ‘Первый гонорар’ (1890).
Годы ссылки дали М. богатый материал для следующей группы его произведений — сибирских рассказов (1880—1885), напечатанных в газете ‘Неделя’, в журналах ‘Наблюдатель’, ‘Отечественные записки’ и представляющих собой,, по общему мнению критиков и литературоведов, лучшее, что создал писатель. Посвященные жизни ссыльных (‘Хроника одного дня в местах не столь отдаленных’), крестьянству и чиновничеству (‘Мирское дело’, ‘Мы победили’, ‘Сон одного заседателя’ и др.), стилистически разноплановые — одни тяготеют к бытовому очерку, другие к гротесковой сказке — эти произведения объединены, однако, сквозным мотивом: крестьянский ‘мир’, община, живущая по справедливым патриархальным законам, противопоставлена ‘цивилизации’, чиновникам-обывателям, несущим гибель ‘мирской правде’. Это противостояние даже при самых лучших намерениях обеих сторон чревато, в глазах автора, трагическими столкновениями (рассказ ‘Вторая правда’, 1883). Хотя М. несколько идеализировал общину, он не закрывал глаза на мрачные стороны крестьянской жизни, однако — вполне в духе народнической мысли — оправдывал их ‘вековечной обидой’, десятилетиями бесправия и забитости (эта мысль получила развитие и в позднем рассказе М. ‘Новый доктор’, 1900). Поэтизация нравственных норм патриархального мира ощутима также в повести ‘И один в поле воин (Роман честного человека)’, начатой еще в ссылке и появившейся в ‘Северном вестнике’ в 1886 г. (No 4—5, первоначальное название ‘Из невозвратного прошлого’). Остросюжетный рассказ о предреформенной жизни украинского села ведется от лица крестьянина, превратившегося в панского холуя и истово ненавидящего простой люд, явное несовпадение авторской позиции и точки зрения повествователя создает эффект полной объективности М. в оценке крестьянской жизни: даже откровенный недоброжелатель не может затушевать ее светлых сторон.
Произведения 80 гг. принесли М. успех и помогли ему по возвращении из Сибири (1885) утвердиться как профессиональному литератору. О нем начали много писать, причем сильные стороны его дарования критика усматривала в умении ‘проникать в душу простого человека’, в ‘искренности настроения’, в защите высоких общественных идеалов (Н-ъ. Библиографические заметки // Русские ведомости.— 1891.— No 104.— 16 апр.). М. стал постоянным сотрудником ведущих либеральных изданий — ‘Русской мысли’ и ‘Русских ведомостей’, сблизился с крупнейшими писателями демократической ориентации (Г. И. Успенским, Н. К. Михайловским, Н. Н. Златовратским, П. В. Засодимским, А. И. Эртелем, В. Г. Короленко), благодаря романтической приподнятости стиля М. его нередко воспринимали как ‘спутника’ Короленко.
Отдельную страницу творческой биографии М. составляют его поэтические опыты, к которым он относился чрезвычайно придирчиво, почти не выступая с ними в печати (лишь в 1890 г. в ‘Газете Гатцука’ он поместил стихотворения ‘Пловец’, ‘Там и здесь’ — No 1, 3, 12 и 28 янв.). Однако одному из его произведений суждена была долгая жизнь. В 1876 г. после похорон революционера-народника П. Ф. Чернышова он написал стихотворение ‘Последнее прости’ (‘Замучен тяжелой неволей…’), получившее вскоре широкую известность. Анонимно опубликованное тогда же за границей, в журнале ‘Вперед’, оно долгое время приписывалось П. Л. Лаврову, и лишь относительно недавно было доказано авторство М. (см. примечания В. Г. Титовой к этому стихотворению // Избранное.— М., 1958.— С. 589—594).
‘Заряд революционной энергии’, устремленность ‘вперед, в будущее, которое представлялось автору прекрасным’ (Бессонов Б. Л. Повесть в переходной ситуации 1880-х годов.// Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра.— Л., 1973.— С. 488), определяли общую тональность всего творчества М. И все же писатель заметно эволюционировал. В конце 80 гг. он пережил глубокий духовный кризис, связанный с событиями личного плана (смерть жены, 1886) и с жизнью русской интеллигенции тех лет. (Сравнительно с 70 гг. изменились и взгляды народников, и общественный климат в целом: ‘Вечно бегущие волны жизни ‘унесли старые культы и смыли с знамен их выцветшие уже, полинявшие надписи: ‘идеал’, ‘прогресс’, ‘человечество’ и т. д.’ (Человек с планом. Повесть // МачтетГ. А. Силуэты.— М., 1888, [т. 1].— С. 223). Стремлением противодействовать апатии и скептицизму объясняется отчасти патетическое звучание и воинственная публицистичность позднего творчества М., вызывавшего резкие упреки за ‘крайности розового оптимизма’ (Северный вестник.— 1888.— No 4.— II пагинация.— С. 112), за нервный тон, преувеличения. Произведения М. конца 80—90 гг. действительно страдали известной прямолинейностью и мелодраматизмом, однако и в этот период у него бывали художественные удачи, прежде всего — в области сатиры. В 1896 г. появился памфлет М. ‘Иван (Опыт краткой монографии)’, где нарисован портрет русского простолюдина, ‘добродушного’, ‘верного’, храброго, но ‘голодного’ и ‘босого’, ‘существа неприхотливого и некультурного’ (Почин. Сб. Общества любителей российской словесности на 1896 год.— М., 1896.— С. 543), а по контрасту с ним — образ дворянина, редко способного помочь мужику. Раскрывая этот социальный антагонизм, М. вводил в свою ‘монографию’ известных литературных героев — Онегина, Печорина, Чичикова, Рахметова, символизирующих разные стадии развития русского общества. Масштабный охват социальных и культурных процессов, едкая ирония автора свидетельствуют об ориентации на Салтыкова-Щедрина, которого, по словам сына М., писатель ставил ‘на одно из первых мест среди своих духовных учителей’ (М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников.— М., 1975.— Т. I. С. 113). В том же стиле выдержаны и фельетоны М., печатавшиеся в конце 90 гг. в житомирской газете ‘Волынь’. Рисуя быт и нравы условного города Чин-чи-на-по-чи-та-й, М. высмеивал ‘горячий патриотический стиль’ реакционеров, агрессивность обывателя, рассуждающих о ‘цивилизующем значении кафе-шантана’ (Последние рассказы и письма из Гонолулу.— Житомир, 1902.— С. 12, 25).
В зрелые годы М., лишенный права жить в Петербурге, скитался по разным городам (Тверь, Одесса, Киев, Москва, Зарайск, Житомир). Обремененный семьей (во втором браке у него было двое детей), М. постоянно нуждался, ему приходилось служить и лишь свободное время посвящать литературным занятиям. Он часто переутомлялся и, как признавался, покидая Житомир, где в течение нескольких лет (с 1896 по 1900 г.) занимал должность акцизного чиновника, служба требовала от него ‘громадного нервного напряжениях (Новости дня.— 1900.— No 6295.— 28 нояб.). В 1900 г. М. удалось перебраться в Петербург, где он надеялся осуществить накопившиеся творческие замыслы, но силы его были подорваны и, находясь в Ялте на отдыхе, он внезапно скончался. Размышляя о судьбе М., Н. К. Михайловский писал в некрологической заметке: ‘…его жизнь с гимназической скамьи и почти до самого последнего времени была целым рядом приключений’, но ‘никакие невзгоды не отлучили’ М. ‘от идеалов молодости’ (Михайловский Н. К. Последние сочинения.— Спб., 1905.— Т. II.— С. 55).
Соч.: Полн. собр. соч.: В 12 т.— Киев, 1902, Полн. собр. соч.: В 10 т./ Под ред. и с критико-биограф. очерком Д. П. Сильчевского.— Спб., 1911—1913, Мы победили.— В тундре и в тайге. // Русские повести XIX века 70—90-х годов / Примеч. и биограф, справка А. И. Батюто.— М., 1957.— Т. I, Избранное / Вступ. ст. Т. Г. Мачтет-Юркевич, Примеч. В. Г. Титовой.— М., 1958.
Лит.: Надсон С. Я. Роман г. Мачтета ‘Из невозвратного прошлого’ // Надсон С. Я. Литературные очерки (1883—1886).— Спб., 1887, Арсеньев К. К. Современные русские беллетристы (Г. А. Мачтет, М. Н. Альбов, А. П. Чехов) // Вестник Европы.— 1888.— No 7, Физиков В. М. Г. А. Мачтет в сибирской ссылке // Уч. зап. Омского ГПИ.— Омск. 1968.— Вып. 36, Меламед Е. На острове Гонолулу… и Волынской губернии // Альманах библиофила.— М., 1980 — Вып. IX.
Источник: ‘Русские писатели’. Биобиблиографический словарь.
Том 1. А—Л. Под редакцией П. А. Николаева.
М., ‘Просвещение’, 1990