Н.С. Трубецкой
ФОНОЛОГИЯ И ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ФОНОЛОГИЯ И ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
(Трубецкой Н.С. Избранные труды по филологии. — М., 1987. — С. 31-36)
1
2
3
——
Фонология и лингвистическая география, Трубецкой Николай Сергеевич, Год: 1931
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Звуковые различия между двумя диалектами могут быть трех видов: они могут относиться к фонологической системе, или к фонетической реализации отдельных фонем, или к этимологическому распределению фонем в словах. Соответственно мы будем говорить о фонологических, фонетических и этимологических диалектных различиях.
Фонологические диалектные различия подразделяются, со своей стороны, на различия по инвентарю и по функциям. Фонологическое различие по инвентарю заключается в том, что фонема в одном из диалектов появляется в такой фонологической позиции, в какой она не появляется в другом диалекте. Фонологическое различие по инвентарю имеет место, например, между северновеликорусским и южновеликорусским, поскольку северновеликорусский обладает четырьмя безударными (редуцированными) гласными фонемами u, o, a, i, тогда как южновеликорусский имеет только три безударных гласных фонемы u, a, i, а безударного о не знает. Фонологическое различие по функциям имеет место, например, между разными диалектами южно— и средневеликорусского, одни из которых допускают фонему а только после твердых (непалатализованных) согласных, а другие, напротив, — как после твердых, так и после мягких (палатализованных), в этой второй группе диалектов существует, с одной стороны, фонологическое функциональное различие между теми диалектами, где безударное а после мягкого согласного может появляться только перед твердым согласным (типы v’adu — v’id’osh), и теми, которые подобного ограничения не знают (типы v’adu — v’ad’osh).
Фонетические различия могут быть абсолютными, если они затрагивают произношение отдельных фонем во всех позициях, или ограниченными (комбинаторными), если встречаются только в определенных позициях. Абсолютное фонетическое различие имеет место, например, между теми польскими диалектами, в которых l произносится как l. (несколько отодвинутое назад l), и теми, где l произносится как u, комбинаторное фонетическое различие существует, например, между южными польскими диалектами, где l перед i палатализуется (l’is ~ las), и северным польским, где он в этой позиции не претерпевает никаких изменений (lis ~ las).
Можно выделить также два вида этимологических звуковых различий. Во-первых, существуют этимологические звуковые различия, связанные с функциональными фонологическими различиями, а именно: если в данном диалекте функция определенной фонемы ограничена по сравнению с другим диалектом, то это обычно происходит в пользу некоторой другой, чаще употребляемой фонемы (в тех позициях, где первой фонемы быть не может), благодаря чему функциональное ограничение первой фонемы, так сказать, компенсируется. В таких случаях можно говорить о компенсированных этимологических звуковых различиях. Однако в других случаях, когда этимологические звуковые различия ни с какими функциональными различиями не связаны, их можно назвать свободными этимологическими звуковыми различиями. В качестве примера компенсированного этимологического звукового различия можно было бы привести отношения между западными и восточными белорусскими диалектами: в то время как в западнобелорусском безударное а появляется во всех позициях, в восточнобелорусском оно не может стоять перед слогом с ударным А, и в тех словах, где в названной позиции западнобелорусский имеет а, восточнобелорусский обычно дает i. В качестве примера свободного этимологического звукового различия могут быть приведены диалекты Малой Польши, в одних из которых древнепольское ‘узкое И’ развилось в i, а в других (например, в диалекте Ловича) этот звук преобразовался в e. Если сравнить польские диалекты между собой и отказаться при этом от всякого объяснения, то можно будет только установить, что в некоторых словах, где диалекты первой группы дают фонему i, диалекты второй группы имеют фонему e, причем данное явление не связано ни с какой определенной фонологической позицией.
До сих пор диалектология всегда оперировала диахроническими представлениями и, следовательно, толковала всякое звуковое различие как результат дивергентного звукового развития. Сознательно сопротивляясь учению о ‘не знающих исключения языковых законах’, современная диалектология, или лингвистическая география, утверждает, что всякое отдельно взятое слово, которое обнаруживает какое-то звуковое изменение, распространяется в своих собственных границах и что поэтому границы географического распространения звуковых изменений никогда не могут быть установлены надежно и прочно.
Это утверждение основывается на том, что три вида звуковых различий, рассмотренных выше (фонологические, фонетические и этимологические), обычно не различались.
Тезис о неточности и расплывчатости диалектных границ вполне оправдан, если под диалектными различиями понимать только этимологические звуковые различия. Для этих последних не может быть и речи о каком-либо упорядоченном в целом распространении. С областью, где рассматриваемое звуковое изменение осуществляется последовательно, то есть где прежняя фонема (или прежнее сочетание фонем) во всех подлежащих рассмотрению словах заменяется определенной новой фонемой, обычно граничат такие ареалы, где в части встречающихся слов вместо ожидаемой фонемы обнаруживается доугая, и причину подобных ‘исключений’ установить невозможно. Неподалеку же от таких областей располагаются обычно еще и другие, где эти ‘исключения’ уже выступают как ‘закон’. Таким образом, можно сказать, что между областями с наибольшим этимологическим звуковым различием (то есть между территориями, на которых определенное звуковое различие затрагивает наибольшее число слов) всегда располагаются переходные области, где отдельные слова обнаруживают то одну, то другую ‘трактовку’ старой фонемы. В результате границы распространения разных звуковых форм для отдельных слов никак не связаны между собой.
При фонетических различиях господствуют совсем иные отношения. Если фонема в двух диалектах реализуется фонетически двумя различными способами, то это должно также происходить во всех словах, в которых соответствующая фонема встречается в той же позиции — иначе различные способы фонетической реализации приобрели бы для языкового сознания смыслоразличительную функцию, а, следовательно, приобрели бы фонологическую значимость, то есть фонетическое различие превратилось бы в фонологическое. Если же порой при фонетических диалектных различиях бывает трудно провести точную границу между двумя территориями его распространения, то это случается потому, что между областями с максимальным противопоставлением фонетических реализаций лежат области с так называемыми ‘средними’ либо с ‘промежуточными’ фонетическими реализациями, так что переход от одного способа реализации к другому становится постепенным, или же между ними лежат области, где обе фонетические реализации сосуществуют в качестве факультативных вариантов одной и той же фонемы. Однако в обоих случаях эти фонетические явления должны проявляться во всех словах, содержащих соответствующую фонему. Выражение ‘переходная область’ имеет здесь, таким образом, совсем иное значение, чем в случае этимологических звуковых различий.
Если мы обратимся теперь к фонологическим звуковым различиям, то мы вынуждены будем констатировать, что в этом случае понятие ‘переходная область’ не может быть употреблено ни в каком смысле. Фонема или сочетание фонем или может существовать в каком-то диалекте или нет — tertium non datur. Правда, часто случается, что существующее в одном из диалектов фонологическое противопоставление, так сказать, подготовлено фонетическим противопоставлением в другом диалекте {Или, наоборот, фонологическое различие в каком-то соседнем диалекте перерождается в фонетическое, обе точки зрения при статичном подходе одинаково правомочны.}. Мы упоминали выше о противопоставлении в западнобелорусском vada — vadi при восточнобелорусском vida -vadi. Итак, с собственно восточнобелорусским граничат те западнобелорусские диалекты, в которых a перед слогом с ударным А реализуется как неопределенный гласный, который объективно идентичен либо i, либо a, но в языковом сознании он воспринимается не как самостоятельная фонема, а как комбинаторный фонетический вариант фонемы а. Область произношения vada — vadi может до некоторой степени рассматриваться как переходная область между восточнобелорусским (vida — vadi) и западнобелорусским (vada — vadi). Это справедливо, однако, лишь с чисто фонетической точки зрения: фонологически эта область относится к запандобелорусскому. Точнее, различие между ‘исконно западнобелорусской областью’ и областью vada — vadi — чисто фонетическое, а различие между данной областью и восточнобелорусской — фонологическое. И в то время как установление границ ‘исконно западнобелорусской области’, пожалуй, представляет определенные трудности (а именно из-за постепенных переходных оттенков между а и а), границы восточнобелорусского устанавливаются очень легко: там, где отмечается идентичность гласного первого слога в vida с гласным первого слова в bila, действуют правила восточнобелорусской фонологии, там, где этого не происходит, — западнобелорусской. Так обстоит дело во всех сходных случаях. По контрасту с постепенностью фонетических звуковых переходов, затрудняющих проведение границы между диалектными областями, которые отличаются фонетикой, фонологические различия заключаются в отчетливые и строгие границы.
Высказанные соображения определя.т основные направления в картографировании звуковых различий диалектов. Этимологические различия не поддаются непосредственному нанесению на карту в форме единообразных изолиний. Для этих различий подходит только картографирование методом лексической географии: особо, на специальной карте, необходимо проводить изолинии для каждого отдельно взятого слова, в котором обнаруживается соответствующее звуковое изменение, и затем эти карты накладывать одну на другую. На составленной таким путем синтетической карте общие (то есть совпадающие) изолинии будут выглядеть как широкие темные штрихи, несовпадающие — как тонкие и слабые. Переходные области будут характеризоваться скоплением этих слабых линий, тогда как области, в которых ‘звуковое изменение прошло последовательно’ будут целиком (или почти целиком) свободны от таких линий. Фонетические различия лучше всего обозначать на карте при помощи разной окраски или разных способов штриховки, при этом области переходного произношения или факультативного чередования обоих звуков могут быть обозначены смешением красок, соответственно — соединением двух способов штриховки, — благодаря чему постепенные переходы фонетических реализаций окажутся выраженными схематически. Что касается фонологических различий, то на карте могут быть представлены либо их географические границы — при помощи простых резко и четко проведенных линий, либо их ‘фонологические области’ — при помощи разной окраски, или же одновременно могут быть использованы оба способа. В любом случае картографировать фонологические различия очень легко, поскольку при этом не наблюдается никаких переходных зон.
Чтобы установить этимологические звуковые различия и границы их распространения, необходимо записать диалектное произношение одного и того же слова в разных частях языковой территории. В вопроснике, подготовленном для этой цели, стоит вопрос: ‘как такое-то и такое-то слово произносится в диалекте N.N.?’ Таким образом, исследование этимологических звуковых различий всегда требует наличия более или менее однородного словарного запаса. Подобное исследование возможно только в пределах какого-то одного языка, в крайнем случае — в пределах близкородственных языков.
Установление фонетических звуковых различий и их границ требует изучения локальных произношений (то есть фонетических реализаций) одной и той же фонемы. При этом, естественно, все равно, выбираются ли повсюду в качестве примера одни и те же слова — важно выбрать такие слова, в которых данный диалект обнаруживает соответствующую фонему. Исследование фонетических звуковых различий не зависит, таким образом, от состояния словарного запаса, но предполагает существование одних и тех же фонетических систем во всех обследуемых диалектах или по крайней мере существования сходных систем.
При исследовании фонологических звуковых различий мы должны для каждого диалекта установить фонологический инвентарь и функцию отдельных фонем. Вопрос, на который при этом должен ответить диалектолог, звучит: ‘существуют ли в диалекте N.N. такая-то и такая-то фонемы?’ и ‘в какой фонологической позиции встречаются в диалекте N.N. такая-то и такая-то фонемы?’ Естественно, при этом абсолютно безразлично, обладают ли все обследованные диалекты одним и тем же словарным запасом или даже одной и той же грамматической структурой. В отличие от исследования этимологических звуковых различий, исследование фонологических звуковых различий может проводиться также за пределами одного языка и даже за пределами одной языковой семьи. При этом все, что было сказано выше о картографировании фонологических звуковых различий, сохраняет значение и тогда, когда речь идет об обследовании нескольких языков.
То, что такой выход фонологической диалектологии за пределы отдельных языков (без оглядки на языковое родство) целесообразен, не подлежит никакому сомнению. Известные фонологические явления распределяыются географически так, что они встречаются во многих неродственных друг другу, но соседствующих географически языках, или же, наоборот, отсутствуют на большей части территории, занятой различными языками. Р. Якобсон показал это для противопоставлений по развитию вокализма. Но то же можно проделать и для других фонологических явлений. Так, например, корреляция способов эксплозии ‘с гортанной смычкой ~ без гортанной смычки’ распространилась во всех кавказских языках независимо от их происхождения (не только в северно— и южнокавказских, но также в индоевропейских и тюркских языках региона), тогда как она осуществляется иначе и в Европе, и в сопредельных областях Азии и Евразии. Такие географические области распространения могут быть установлены и для отдельных фонем. При этом следует принимать во внимание, что границы распространения фонологических явлений отнюдь не всегда совпадают с языковыми границами. Очень часто они пронизывают область распространения какого-нибудь языка таким образом, что эти границы распространения могут быть установлены только с помощью фонолого-диалектологических исследований.
Существование общих фонологических звуковых особенностей во многих соседствующих, но не родственных друг другу языках или диалектах уже констатировалось не раз. Однако для объяснения этих фактов проявляли поспешность и обращались с этой целью к теории субстрата или к гипотезе о влиянии ‘ведущего’ языка. Такие объяснения ничего не стоят, пока они объясняют лишь единичные случаи. Лучше вообще от всяких гипотез временно оиказаться, пока не будет собран весь материал. Сейчас актуально именно исчерпывающее описание материала, выяснение фактического состояния вещей. Сравнительное фонолого-географическое описание языков мира выдвигается теперь на повестку дня. Однако ему должно предшествовать создание фонологической диалектологии отдельных языков.
N.S. Trubetzkoy. Phonologie und Sprachgeographie. — ‘Travaux du Cercle Linguistique de Prague’, 1931, No 4, S. 228-234.