Эволюція идей-силъ *).
Эволюція идей-силъ *).
*) Fouille: ‘L’volutionnisme des ides-forces’. 1890.
В. Гольцевъ.
‘Русская Мысль’, кн.VII, 1890
Эволюция идей-сил, Гольцев Виктор Александрович, Год: 1890
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Русская Мысль многократно указывала на интересныя работы Альфреда Фуилье, одного изъ наиболе даровитыхъ мыслителей современной Франціи. Новый трудъ Фуилье посвященъ чрезвычайно важному вопросу, касаться котораго намъ приходилось по разнымъ поводамъ въ Русской Мысли. Теперь въ большомъ ходу мысль о томъ, что именно мысль-то наша и есть нчто второстепенное, подчиненное. Длаются серьезныя попытки выдвинуть на первый планъ внутреннее чувство и вообще ирраціональное начало. Сквозь эту дверь открывается легкій доступъ многимъ старымъ, изгнаннымъ наукою предразсудкамъ и сантиментальнымъ стованіямъ о мнимой немощи разума. Точныя психологическія наблюденія вовремя являются на помощь раціонализму и подтверждаютъ его старыя права на царственное мсто во всхъ областяхъ человческой дятельности.
Въ скоромъ времени должна появиться новая книга Фуилье: Психологія идей-силъ. Она составитъ необходимое дополненіе къ тому сочиненію, съ содержаніемъ котораго мы познакомимъ на этихъ страницахъ читателей Русской Мысли.
Въ наше время,— говоритъ Фуилье, — склонны изучать эволюцію, не вводя въ нее никакого умственнаго дятеля. Психическіе факты (чувствованія, мысли, желанія) изображаются лишь какъ результаты безъ самостоятельнаго значенія, какъ послдствія, а отнюдь не причины развитія, не его двигатели. Вслдствіе такой постановки дла, между жизнью и мыслью, между біологіей и психологіей образуется непереходимая бездна, т.-е. разрывается самая эволюція. Отъ этого недостатка не свободенъ и самый крупный изъ современныхъ философовъ-эволюціонистовъ, Спенсеръ.
Фуилье защищаетъ иной взглядъ. Онъ разуметъ подъ идеей или мыслью не только внутреннее представленіе того, что есть или можетъ быть, но всякое обдуманное состояніе сознанія. Отъ идеи въ этомъ смысл неотдлимы чувствованія и желанія и она является все боле и боле могущественнымъ факторомъ личнаго и общественнаго развитія. Общія идеи, отвлеченныя мысли возбуждаютъ въ насъ многообразныя волненія и представленія и влекутъ за собою съ неотразимою силой. Въ идеи замыкается долгій культурный трудъ ряда смнявшихся поколній, он являются формами общественнаго сознанія, представляемыми сознанію индивидуальному, въ то же время, он дйствуютъ какъ силы, вліяя на отдльную личность, которая посредствомъ идей въ свою очередь вліяетъ на общество {Вотъ точное опредленіе идеи, даваемое Фуилье: ‘Nous appellerons ides, formes mentales ou formes de conscience, tous les tats de conscience en tout que susceptibles de rflexion et par rflexion, de raction sur eux-mmes, sur les autres tats de conscience, enfin, grce а la liaison du physique et du mental, sur les organes du mouvement’.}.
Признакомъ силы вообще можетъ служить ея степень, напряженность. Всякому извстно, что состоянія сознанія, всякая идея и чувство, отличаются большею или меньшею напряженностью, то-есть большею или меньшею силой, и уже поэтому очевидно, что мысль и чувство не могутъ не быть въ свою очередь, каково бы ни было ихъ происхожденіе, факторами личной и общественной жизни. Нтъ сознанія безъ какой-либо его напряженности, — нтъ, слдовательно, состоянія сознанія, которое не было бы, въ то же время, его степенью. Теперь уже представляется возможнымъ, посредствомъ разнообразныхъ приспособленій, подвергать эти состоянія измренію съ количественной стороны. О прямыхъ и косвенныхъ способахъ этихъ измреній мы въ нашемъ изложеніи говорить не будемъ. Это вопросъ спеціальный, не имющій для насъ, въ данномъ случа, большаго значенія. Ему отведено нсколько параграфовъ въ первой глав книги Фуилье. Главный выводъ его въ этой глав таковъ: ‘интензивность (напряженность) состояній сознанія есть функція напряженія вншнихъ возбужденій и внутренней реакціи’ {Fouille, 18.}.
Иногда представляютъ себ сознаніе какимъ-то свидтелемъ внутреннихъ состояній или вызывающихъ ихъ вншнихъ явленій. Между тмъ, наше сознаніе неотдлимо отъ всхъ состояній этого сознанія, оно не существуетъ вн ихъ. Сознавать и значитъ что-либо мыслить, чувствовать, желать. Напряженное удовольствіе есть напряженное сознаніе удовольствія. Уменьшите удовольствіе — вы уменьшите и его сознаніе. Конечно, можно имть интензивное сознаніе слабаго удовольствія, но это уже актъ вторичный, размышленіе, сосредоточеніе вниманія и сужденія, а не актъ непосредственнаго сознанія. Если мы испытываемъ, то-есть сознаемъ, боль и въ это время наше сознаніе (вниманіе) будетъ отчасти отвлечено чмъ-либо другимъ, то это поведетъ къ ослабленію, въ большей или меньшей степени, ощущенія боли,— иными словами, произойдетъ перераспредленіе сознанія (силы).
Но покрываетъ ли сознаніе всю психическую жизнь, нтъ ли вн освщенной области умственныхъ фактовъ темной области фактовъ умственныхъ, но не сознаваемыхъ? Одна школа современной психологіи устремляетъ свое вниманіе исключительно въ эту сторону и предполагаетъ единственно-возможнымъ объясненіе сознательныхъ актовъ, какъ результатовъ безсознательныхъ состояній. Другіе психологи указываютъ на то, что такъ называемыя безсознательныя душевныя состоянія заключаютъ въ себ зачатки сознанія. Эти зачатки, при благопріятныхъ условіяхъ, конденсируются, крпнутъ и превращаются въ раздльныя сознательныя состоянія, подобно тому, какъ изъ туманныхъ пятенъ постепенно образуются звзды. Еслибъ мы обладали психическимъ микроскопомъ, то подмтили бы въ себ такія мелкія состоянія сознанія, о которыхъ теперь не имемъ понятія. Фуилье замчаетъ, что нельзя говорить о переход безсознательнаго въ сознательное, а лишь о томъ, что слабая степень сознанія перешла въ боле сильную. Колесо экипажа можетъ вертться съ такою быстротой, что мы не получимъ ощущенія смны спицъ, въ нашемъ сознаніи он исчезнутъ, но мы знаемъ объ ихъ существованіи на основаніи прежнихъ опытовъ, прежнихъ сознательныхъ ощущеній. Существуютъ наскомыя, крылья которыхъ бьются отъ трехсотъ до тысячи разъ въ секунду, мы не можемъ, по устройству нашего организма, различать явленія, смняющіяся съ такою быстротой, и мы не сознаемъ ихъ раздльно, а воспринимаемъ общее впечатлніе отъ трепетанія крыльевъ этого наскомаго. Когда мы при чтеніи книги, насъ очень интересующей, перевертываемъ страницу за страницей, здсь дйствуетъ сознаніе, хотя и въ темной форм, въ ряд неотчетливыхъ актовъ. Въ сознаніи потомъ будетъ воспоминаніе, что мы перевертывали страницы, но не будетъ раздльнаго воспоминанія о каждой перевернутой страниц. Эти отдльные психическіе акты сливаются, какъ голоса въ хор. Этимъ же объясняется, почему ребенокъ, заснувшій подъ псенку, просыпается, когда она смолкаетъ: голосъ былъ какъ бы педалью, онъ входилъ въ общую совокупность сознанія, постепенно ослабвавшаго, и прекращеніе пнія нарушило установившуюся гармонію.
Фуилье подвергаетъ внимательному и подробному разбору мннія тхъ изъ современныхъ психологовъ, которые признаютъ происхожденіе сознательныхъ ощущеній и сознательныхъ сужденій изъ неразличимыхъ сознательно психическихъ актовъ. Къ числу подобныхъ психологовъ относятся такіе мыслители, какъ Гельмгольцъ, Тэнъ, Вундтъ, Ланге. Въ ихъ соображеніяхъ, наблюденіяхъ и опытахъ заключается чрезвычайно много интереснаго и важнаго. Мы не станемъ передавать соотвтствующихъ главъ книги Фуилье, отчасти потому, что вопросъ требуетъ не пересказа, а точной и полной передачи для достаточнаго уясненія, отчасти потому, что аргументація Фуилье не представляется намъ вполн убдительною. Между сознательнымъ и безсознательнымъ существуетъ, конечно, разрывъ, но разрывъ подобнаго рода, говорятъ сторонники иного объясненія, существуетъ, напримръ, между кислородомъ и водородомъ, съ одной стороны, и водой — съ другой, что не мшаетъ вод быть сочетаніемъ опредленнаго вида именно кислорода и водорода. Съ нашей точки зрнія, важне всего вопросъ о томъ, иметъ ли сознаніе (мысль), разъ оно образовалось, значеніе самостоятельнаго фактора психической жизни, или не иметъ. Въ случа положительнаго отвта, наше развитіе становится дйствительно надъорганическимъ и въ общую эволюцію, поскольку она относится къ человческому обществу, вводится могущественный и благотворный дятель — человческая мысль.
Каждая, самая простая функція нашей умственной жизни,— говоритъ Фуилье,— заключаетъ въ себ: 1) измненіе нашего состоянія, 2) боле или мене смутное при этомъ удовольствіе или непріятное ощущеніе, 3) измненіе, произведенное реакціей. Иными словами, каждый психическій процессъ (элементарный) состоитъ изъ ощущенія, чувствованія, воли {‘Les faits de conscience, malgr leur complexit, n’en sont pas moins rductibles au processus lmentaire: sentir, tre mu, ragir, qui, en un seul mot, constitue Fappetit’ (Fouille, 79).}. Въ самыхъ отвлеченныхъ идеяхъ и въ самыхъ сильныхъ чувствахъ анализъ открываетъ присутствіе этихъ элементовъ въ разнообразныхъ сочетаніяхъ и степеняхъ. Мы думаемъ и чувствуемъ во вс мгновенія нашей (сознательной) жизни, но только въ однихъ случаяхъ преобладаетъ мысль и чувство заслоняется ею, въ другихъ случаяхъ, наоборотъ, первый планъ занимаетъ чувство и присутствіе мысли становится несомнннымъ только при внимательномъ анализ этого душевнаго состоянія, когда оно закончится. Мысль, которую защищаетъ Фуилье, далеко не нова, но она не пользуется общимъ признаніемъ, часто игнорируется, а, между тмъ, она богата важными и теоретическими, и практическими послдствіями. Только благодаря этой неразрывной связи мысли и чувствованія, воли и мысли, получается возможность облагораживать чувствованія, укрплять и направлять волю къ достойнымъ цлямъ, придавать идеямъ въ нашей жизни значеніе первенствующаго фактора въ личномъ и общественномъ поведеніи.
Развитіе вообще происходить отъ простаго къ сложному. Первоначальные психическіе акты направлены къ поддержанію существованія, интеллектуальное начало играетъ въ нихъ слабую роль, но, по мр эволюціи, по мр совершенствованія отдльныхъ органовъ, роль эта все боле и боле усиливается. Каждое состояніе сознанія (стало быть, и мысль) вызываетъ въ насъ движеніе, въ большей или меньшей степени опредляетъ волю,— это очевидно вытекаетъ изъ установленія неразрывной связи трехъ элементовъ каждаго психическаго акта {‘Nous avons, en somme, aussi bien le droit de dire l’ide-force on le sentimentforce on le dsir-force, parce que ces divers moments du processus mental s’impliquent l’un Vautre et impliquent tous le mouvement’ (Fouille, 97).}. Фуилье выставляетъ такую формулу для этого закона: ‘Всякое состояніе сознанія, въ мру своей интензивности или своей силы, стремится опредлить боле или мене интензивныя и распространенныя движенія’. Нтъ такого состоянія сознанія, какъ бы ни было оно слабо, которое не подымало бы въ нашемъ организм легкой волны движенія. Чувствовать, мыслить, желать, отдльно отъ движенія, мы можемъ только въ зрломъ сознаніи, мы можемъ тогда представитъ, напримръ, какое-либо движеніе нашего тла и не исполнить такого движенія, но лишь потому, что это движеніе, начатое въ силу именно представленія о немъ, задерживается нами. Дти и дикари какъ только представятъ себ что-либо, такъ сейчасъ же исполняютъ соотвтствующія движенія. Такимъ образомъ, отдленіе мысли отъ движенія составляетъ явленіе не первоначальное, а производное, пріобртенное. Оно происходить отъ столкновенія представленій или чувствованій. Отсюда рождается новый импульсъ, который ведетъ къ остановк или ослабленію того или другаго движенія, къ взаимной нейтрализаціи противуположныхъ импульсовъ. Всякая идея есть образъ, то-есть совокупность возрождающихся ощущеній, обусловливающихъ возрождающіяся движенія. Если въ моей голов возникнетъ мысль о прогулк, то я пойду гулять, если этому не помшаютъ другіе образы, чувствованія, вншнія причины. Наша мысль сама есть движеніе въ клткахъ мозговаго вещества и стремится къ реализаціи. Психофизика доказываетъ, что представленіе движенія ведетъ къ передач движенія, если только другое представленіе не задержитъ перваго. Ожиданіе движенія является началомъ этого движенія до такой степени, что, приготовившись слышать звукъ, мы слышимъ его и въ томъ случа, когда вспыхиваетъ электрическая искра. Когда мы находимся на доск надъ пропастью, представленіе паденія весьма интензивно, стало быть, импульсъ къ паденію также великъ, и необходимо для того, чтобъ удержаться, большое усиліе воли. Такъ называемая ide fixe стремится устранить вс другія представленія и поэтому исключительно опредляетъ наше поведеніе, доводя его до болзненной односторонности. Въ состояніи сомнамбулизма также каждое представленіе, каждая мысль, которыя заполоняютъ все сознаніе, неудержимо и непосредственно ведутъ къ реализація этой мысли и этого представленія. Подобное же мы видимъ при гипноз, въ состояніи навожденія (внушенія), когда наступаетъ искусственный моноидеизмъ (т.-е. исключительное господство одной идеи). Гипнотизёръ образуетъ въ мозгу какъ бы пустоту и вводитъ въ эту пустоту опредленную мысль, которая, не встрчая задержекъ, и осуществляется въ движеніяхъ. Всякій замчалъ на себ невольное подражаніе какому-либо движенію другаго лица: быть свидтелемъ движенія — значитъ уже быть его участникомъ. Сюда относятся вс случаи состраданія или сорадованія (симпатіи).
Бенъ указываетъ на то, что нкоторыя наши движенія совершаются по привычк, въ нихъ совсмъ не участвуетъ удовольствіе. Но Фуилье возражаетъ на это такимъ образомъ: если нашему привычному движенію что-либо помшаетъ, то сейчасъ же вскроется, что оно есть скрытое желаніе, потому что мы захотимъ осуществить задержанное движеніе.
Идея о какомъ-либо чувствованіи, если она достигнетъ опредленной силы, ведетъ къ тому, что мы на самомъ дл испытаемъ это чувствованіе. Этимъ, какъ извстно, объясняются такія явленія, какъ стигматы, т.-е. приливъ крови въ опредленное время къ опредленнымъ частямъ организма, образованіе на нихъ язвъ и т. д.
Признавая количественное соотношеніе между фактами физіологическими и психическими, Фуилье говорить, что отсюда не точно заключать о превращеніи (трансформизм) явленій физическихъ и физіологическихъ въ явленія умственныя: мы не можемъ свести чувствованія и мысль къ простымъ отношеніямъ, измняющимся въ пространств, къ движеніямъ въ чистомеханическомъ смысл, на что уже сводятся явленія физіологическія. Но количественное измненіе физическихъ условій умственнаго факта влечетъ за собою не только количественное, но и качественное измненіе этого факта. Такъ, боле сильное ощущеніе тепла отличается отъ слабйшаго и количественно, и качественно: качественное измненіе при этомъ можетъ идти до перехода пріятнаго ощущенія въ непріятное, и наоборотъ. Между энергіею физической и умственной существуетъ полное соотвтствіе двойственнаго отношенія количества и качества. По отъ этой чисто-психологической точки зрнія должно отличать точку зрнія нравственную и общественную. Нравственное и общественное качество поступка или человка есть оцнка послдствій, причемъ взвшивается будущее, принимается въ разсчетъ не отдльная личность, а все общество, и т. д. Каменщикъ, въ данный моментъ, подымая камень, можетъ израсходовать такое же количество силы, какъ Лейбницъ, производившій въ это время вычисленіе. Но потраченная каменщикомъ сила сполна выражается въ перестановк камня, а мысль Лейбница дйствуетъ въ длинномъ ряд поколній, производя множество прямыхъ и косвенныхъ результатовъ. Точно также неисчислимы благодтельныя послдствія высокаго нравственнаго примра, и, конечно, между этими послдствіями и силою, въ механическомъ смысл слова, затраченною героемъ, Гарибальди или Кошутомъ, не можетъ быть эквивалента, въ томъ же механическомъ смысл.
Существуетъ ли эквивалентность или взаимное соотношеніе между умственными силами (forces-mentales)?— спрашиваетъ Фуилье. Отвтъ получается положительный. Психическія измненія, сравниваемыя между собою, должны имть различную степень энергіи въ соотвтствіи съ различною степенью энергіи нервныхъ процессовъ. Мысль, чувство вызываютъ пропорціональный рядъ психическихъ состояній, какъ и въ мір физическомъ тепловыя, напримръ, движенія пропорціональны свтовымъ явленіямъ, эквивалентны ихъ энергіи. Нкоторые философы спиритуалистической и критической школы утверждаютъ, что динамическіе законы сложенія силъ неприложимы къ фактамъ душевной (умственной) жизни, но Фуилье опровергаетъ это утвержденіе. Сами писатели, защищающіе такой взглядъ (Ренувье, напримръ), признаютъ за умственными состояніями такія свойства, которыми характеризуются именно силы: напряженность, продолжительность и постоянное соотношеніе съ движеніемъ. Въ области умственной (духовной,— Фуилье говорить: dans le domaine mental, faits mentaux) похожія силы и дйствующія въ одномъ направленіи соединяются, противуположнымъ уравновшиваютъ другъ друга.
Въ третьей части своего сочиненія Фуилье приступаетъ къ ближайшему разъясненію природы того соотношенія, которое онъ признаетъ между физическими и умственными силами. Французскій мыслитель вооружается противъ теоріи, по которой физическій и умственный факты есть одинъ и тотъ же фактъ, съ двухъ точекъ зрнія, вслдствіе чего идеи являются не силами, а рефлексами. Наше сознаніе не можетъ считаться феноменомъ, аналогичнымъ съ другими, потому что оно присутствуетъ во всхъ актахъ нашей душевной жизни, о которой мы и знаемъ только то, что входитъ въ область сознанія. Допуская, что вс сознательныя функціи зависятъ отъ опредленныхъ нервно-мозговыхъ условій, Фуилье не признаетъ возможнымъ свести сознаніе къ механизму, какъ боле сложное къ простйшему {Фуилье полемизируетъ при этомъ съ Рибо, Сченовымъ и другими психофизіологами.}. Чрезвычайно важно изучить явленія, которыя стоятъ на границ механизма и познавательной способности (intelligence) {У насъ слово intelligence переводятъ иногда двумя словами вмст: умъ и познаніе.} — привычки, инстинкты, рефлективныя дйствія. Въ привычк Фуилье видитъ и пассивное, и активное начала. Она является длящимся измненіемъ, которое произведено дйствіемъ и противодйствіемъ силъ. Привычка, съ одной стороны, физическій механизмъ, съ другой — психическое стремленіе (apptition psychique). Движенія, которыя становятся привычными, исполняются, наконецъ, безсознательно, говоритъ Фуилье. Авторъ излагаемой нами книги допустилъ въ данномъ случа неосторожное, съ его точки зрнія, выраженіе: разъ сознаніе участвовало въ созданіи привычки, привычка эта, какъ психическій актъ, не можетъ быть совершенно безсознательною, и Фуилье могъ говорить только о слабой степени сознанія, о смутномъ и общемъ, а не раздльномъ и общемъ сознаніи. Примръ, который приводится самимъ Фуилье, можетъ возбудить нкоторыя сомннія относительно правильности его взгляда на независимое, самостоятельное существованіе сознанія: докторъ Робенъ, ожививши электричествомъ спинной мозгъ человка, которому была отрублена голова, нарзалъ скальпелемъ грудь трупа, я рука казненнаго поднялась и направилась къ пораженному мсту. Фуилье говоритъ, что такого сложнаго защитительнаго движенія не можетъ производитъ ребенокъ, что оно пріобртено долгимъ упражненіемъ и перешло въ прирожденное рефлекторное дйствіе. Съ этой точки зрнія открывается благодтельная возможность пересоздавать наши инстинкты, образовывать новые и въ корн уничтожать такіе инстинкты, подобнаго же происхожденія, которые оказываются вредными съ нравственной и общественной точки зрнія.
Фуилье утверждаетъ, что между существенными элементами инстинкта заключается сознаніе. Въ основ инстинкта лежитъ органическая потребность (apptit), О присутствіе боле или мене смутнаго сознанія удовольствія или вреда отъ удовлетворенія этой потребности не позволяетъсмшивать инстинктивныхъ движеній съ чистымъ автоматизмомъ (стр. 205). Наслдственно передается не представленіе, а извстныя ассоціаціи или приспособленія въ нашемъ мозгу. Какъ только наступаютъ условія, задвающія эти приспособленія, такъ сейчасъ же открывается легкій доступъ для быстраго осуществленія той идеи, которая когда-то положила основаніе инстинкту. Такъ, разумется, утенку не передается въ наслдство идея или образъ воды, но утенокъ, очутившійся въ вод, сейчасъ же почувствуетъ себя тамъ вполн привольно. Фуилье называетъ поэтому инстинктъ идеей-силой въ зачаточномъ состояніи. У животныхъ такой инстинктъ (или идея-сила) является неподвижнымъ (ide-force type fixe), а у человка способнымъ къ многообразнымъ измненіямъ. Но Фуилье признаетъ, что движенія, бывшія въ большей или меньшей степени, сознательными, сътеченіемъ времени, по мр усовершенствованія механической ихъ передачи, ускользаютъ совершенно изъ поля сознанія, становятся вполн рефлекторными. Таково, напримръ, нормальное сердцебіеніе. Этимъ разсужденіемъ Фуилье, по нашему мннію, опять наноситъ ударъ своему взгляду на самостоятельное существованіе сознанія и приближается къ мннію, которое защищаетъ нашъ знаменитый физіологъ И. М. Сченовъ. Какъ только механизмъ кровообращенія нсколько испортится, Фуилье долженъ будетъ признать возникновеніе сознанія именно вслдствіе задержки движенія. Въ конц своихъ разсужденій объ инстинкт и о рефлекторныхъ актахъ названный ученый говоритъ слдующее: ‘Все совершается механическимъ путемъ, но, въ то же время, все совершается, если можно такъ выразиться, путемъ ощущеній и побужденій (par voie sensitive et apptitive). Не существуетъ, съ одной стороны, чувствующаго духа, съ другой — абсолютно нечувствующаго вещества, которое, однако, можетъ быть чувствуемо. Нтъ, если моя рука чувствуетъ музыкальный инструментъ, котораго она касается и надавливаетъ, чтобы вызвать изъ него разнаго рода звуки, то это потому, что инструментъ, сдланный человческимъ искусствомъ, могъ, при извстныхъ естественныхъ условіяхъ и цломъ ряд превращеній, стать моею рукой’. Такая постановка вопроса, на нашъ взглядъ, даетъ лишь мнимое разршеніе и совсмъ не разъясняетъ дла. Защищая свой взглядъ, Фуилье говоритъ, что современный монизмъ присовокупляетъ къ физической эволюціи эволюцію умственную, безъ установленія дйствительной связи между ними, тогда какъ его монизмъ, имманентный, избгаетъ этого затрудненія. Принципъ этого имманентнаго и опытнаго монизма Фуилье выражаетъ въ такихъ словахъ: ‘Вс факты въ мір, безъ исключенія, должны быть связаны пнью дйствія и противодйствія и образовывать единое динамическое цлое’. Начало умственное составляетъ часть міровыхъ явленій, оно обусловлено,— стало быть, въ свою очередь не можетъ не являться обусловливающимъ и входитъ, такимъ образомъ, въ міровое соотношеніе явленій, въ то, что мы называемъ взаимнымъ вліяніемъ, эмпирическою причинностью. Умственныя (психическія) состоянія суть факторы эволюціи. Факты сознанія противу стоять силамъ среды и уравновшиваютъ ихъ. Въ борьб за существованіе, при равныхъ другихъ условіяхъ, преимущества сознанія даютъ ршительный перевсъ. Съ философской точки зрнія, вслдствіе этого, всякая космическая теорія, отвергающая умственный элементъ, какъ дятельное начало эволюціи, оказывается недостаточною. Одинаково нелпо сказать: мозгъ могъ бы точно также (de la mme maniè,re) функціонировать безъ чувствованія, или чувствованіе могло бы точно также произойти безъ мозга (стр. 269). Дйствительная природа,— продолжаетъ Фуилье,— не знаетъ нашихъ отвлеченій. На самомъ дл нтъ царства реальности, гд все — движеніе, и царства тней, гд свтятъ отраженнымъ блескомъ идеи. Идея, освщая, содйствуетъ достиженію результата. Смутноестремленіе, становясь въ сознаніи отчетливымъ и яснымъ, выигрываетъ въ напряженности. Психо-физіологи, какъ Фере, Рибо, признаютъ за чувствованіями динамическую силу. Всякій сознательный актъ является совокупностью извстныхъ безсознательныхъ силъ, соединенныхъ съ соотвтственною силой самого сознанія. Это послднее обусловливаетъ прогрессъ, длаетъ настоящее точкою отправленія для будущаго, раскрываетъ безконечную перспективу, въ которой явленія располагаются въ правильные ряды. Сознаніе направляетъ нашъ путь, даетъ намъ возможность выбора. Покинутый на мор корабль, быть можетъ, и приплыветъ когда-нибудь въ Нью-Йоркъ, онъ прибудетъ туда прямо и скоро, если кораблемъ управляетъ знающій капитанъ. Такова, приблизительно, роль сознанія въ жизни человческаго общества. Оно ростетъ и крпнетъ въ исторіи, и Фуилье полагаетъ, что наиболе радикальное объясненіе міровой эволюціи состоитъ въ признаніи, какъ ея причины, стремленія осуществить наивозможно большее благополучіе съ наименьшими усиліями.
Если оставить въ сторон космическую гипотезу Фуилье и остановить вниманіе на его психологической теоріи, то плодотворность той точки, на которую становится французскій ученый, представляется очевидною. Въ самомъ дл, если наше сознаніе, наши идеи только рефлекторные акты, если вс они опредляются только темными, недоступными нашему опредленному воздйствію органическими процессами, тогда слдуетъ отказаться отъ борьбы за идеалы,.отъ стремленія къ правильному устройству личной и общественной жизни. Метафизика взывала нкогда къ свобод и достоинству человка. Метафизика теперь развнчана, несмотря на героическія усилія философовъ-легитимистовъ, но точное научное изслдованіе подтвердило, что въ ея запросахъ къ человку было много справедливаго и основательнаго. Если цифры показываютъ, какъ управляется міръ, то управлять нашимъ человческимъ міромъ призваны идеи. Свобода и справедливость являются въ исторіи идеями-силами. Ихъ значеніе выростаетъ и крпнетъ по мр эволюціи. Эти идеи составляютъ одинъ изъ результатовъ эволюціи, но давно уже стали и могущественными ея факторами. Идея,— говоритъ Фуилье,— видоизмнитъ происходящее психически, мозговыя движенія, соотвтствующія иде, видоизмнятъ происходящее физически. Кто бденъ идеями, у кого эти идеи стоятъ въ сознаніи, какъ блдныя тни, только тотъ не обнаружитъ въ себ присутствія идей-силъ. Не слдуетъ лишь въ подобныхъ случаяхъ отрицать значенія дятельной силы за сознаніемъ вообще, а надо признать единственно тотъ печальный фактъ, что сознаніе безсильно у даннаго человка. Но тогда мы покидаемъ область психологіи и вступаемъ въ смежную съ нею область психіатріи, съ ея болзнями воли. Подобныхъ людей надо не столько убждать, сколько лечить. Для здороваго человка остается врнымъ изреченіе нмецкаго поэта: мужество потерять — значитъ все потерять. А когда мужества достаточно, тогда ничего не потеряно.