Охотничьи разсказы и стихотворенія
Изданіе журнала ‘ОХОТНИЧІЙ ВСТНИКЪ’
МОСКВА, 1913 г.
ДЖОЛБАРСЪ. *)
ДЖОЛБАРСЪ. *)
(РАЗСКАЗЪ).
*) Тигръ — по киргизски.
П. Сиротинъ.
Джолбарс, Сиротин П., Год: 1913
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Джолбарсу было девяносто лтъ.
Онъ былъ нищимъ.
Еще издали увидвъ маленькую, качавшуюся на двухлтнемъ пгомъ жеребенк, согнутую фигурку, въ шапк изъ лебяжей шкуры (знакъ нищенства), съ длинной палкой торчавшей за плечами, я приказывалъ стелить около юрты войлокъ и готовитъ чай.
Джолбарсъ любилъ чай и слушателя.
Воспоминанія его были безконечны.
Когда Джолбарсъ говорилъ, вспоминая, что было 60 лтъ тому назадъ, казалось, что онъ снова переживалъ свою молодость и свои похожденія по дикой степи, передавалъ съ мельчайшими подробностями.
Тусклые, безсвтные глаза его загорались огнемъ молодости, сгорбленный станъ выпрямлялся.
Окончивъ говорить, Джолбарсъ какъ то сразу тускнлъ, опадалъ тломъ и погружался въ безучастное и безразличное состояніе. Казалось, что жизнь вн полвка тому назадъ его не интересовала.
Джолбарсъ жилъ прошлымъ.
— Джоланэ, разскажи, какъ ты былъ сотникомъ у ташкентскаго бека,— просилъ я.
Сначала медленно, а затмъ, увлекаясь все боле и боле, Джолбарсъ разсказывалъ о томъ, какъ, командуя сотней лихихъ наздниковъ, копьеносцевъ, онъ совершалъ лихіе набги на каро-киргизъ, не хотвшихъ платить подати, какъ воевалъ съ русскими, подъ командою непобдимаго вождя Рустембека, и какъ любилъ его Рустембекъ за лихость и мткую стрльбу изъ ружья.
— Призоветъ меня бывало къ себ Рустембекъ, когда, въ хорошемъ расположеніи духа, и прикажетъ стрлять на 50 шаговъ въ замтку на древк воткнутаго въ землю копья. Я промаха не зналъ. Смотришь, и подаритъ новый халатъ съ позументомъ. Всегда я ходилъ въ новомъ халат…
А въ юрт моей хотъ и не было скота, гость никогда не узжалъ, не повъ жирной баранины или конины.
Когда же пришли русскіе,— продолжалъ Джолбарсъ,— дла мои стали сразу плохи. Ничего не скопилъ на черный день. Думалъ, что вчный будетъ праздникъ… Пришлось спрятать оружіе и уйти въ кочевку съ однимъ бднымъ родственникомъ въ Чуйскую долину. Съ тхъ поръ я живу здсь. Скота нтъ. Идти въ батраки, къ богатому киргизу, стыдно. Вдь, какъ никакъ, былъ сотникомъ у самого Рустембека. Власть имлъ. А жить нечмъ.
Вотъ, однажды, взялъ свое ружье, да и вышелъ изъ юрты. Дичи всякой было видимо-невидимо. Дрофы на пятнадцать шаговъ подпускали, да и остальныя птицы тоже. Ну и сталъ я каждый день охотиться. Мяса вдоволь. Смотрю, черезъ недлю, у жены появилась большая подушка. Оказывается, жена собрала вс перья.
Пріхалъ къ намъ въ юрту, какъ-то, одинъ богатый сосдъ, увидалъ подушку и похвалилъ ее. Я, конечно, не будь дуракомъ, взялъ да и привязалъ въ торока къ сдлу сосда.
На другой день работникъ сосда пригналъ къ моей юрт двухъ барановъ. За подушку, говоритъ. Сталъ еще чаще охотиться. Птицы сколько угодно, только не лнись ружье заряжать.
Къ зим у юрты уже десятка два барановъ завелось. Когда же наступила зима и птица улетла, то сталъ бить волковъ и лисицъ. Ихъ и теперь много, а тогда такъ цлыми стаями и ходили. Лисицы же на каждомъ шагу встрчались. Прошло такъ года два. Однажды, зимою, захотлось не много поразмяться. День былъ солнечный. Зарядилъ ружье и пошелъ тузъ же рядомъ въ камыши, зимовка моя была на берегу Чу. Не попадется ли какой дичи.
То и дло встрчались фазаны. Да я не стрлялъ ихъ, больно дичь легкая. Жалко пули тратить.
Отошелъ уже съ версту. Вдругъ смотрю, по тонкому слою снга, идетъ громадный слдъ.
Остановился, посмотрлъ. А это слдъ джолбарса. Даже дрожь взяла. До того обрадовался. Слыхалъ, что русскіе большія деньги за шкуру тигра платятъ. Ну и пошелъ по слду. Шелъ, шелъ, а слдъ свжій, какъ будто сейчасъ только прошелъ тигръ, да вижу, дло что-то не ладно. Сталъ слдъ круто обратно поворачивать. Ршилъ быть осторожнымъ — итти домой, да захватить на всякій случай собаку. Хоть и простая овчарка, думаю, а все почуетъ тигра, если близко. Иду это, назадъ оглядываюсь. Вдругъ, смотрю, шагахъ въ двадцати пяти не дале, на тропинк лежитъ что-то желтое. Остановился, приготовилъ ружье, кремень былъ новый и сталъ брать на прицлъ. Вижу по тропинк ползетъ ко мн огромный тигръ. Я жду. Тигръ остановился шаговъ на пятнадцать, съежился, весь задъ подобралъ. А я уже нацлилъ между глазъ и спустилъ курокъ.
Тигръ подскочилъ, да въ двухъ шагахъ отъ меня и упалъ на бокъ. Только лапы вытягиваетъ, да сжимаетъ. Будто кого-то терзаетъ.
Я же стою и шепчу только: ‘Аллахъ акбаръ, Аллахъ акбаръ’ {Богъ великъ.}. Бжать-то некуда и защититься нечмъ, окажись тигръ живымъ.
Тигръ ужъ мертвый.
Цлую ночь не спалъ посл того, все мн мерещилось какъ навстрчу ко мн ползетъ джолбарсъ. Уснулъ подъ утро и проспалъ утренній и вечерній намазъ. Цлый день спалъ.
Черезъ недлю осдлалъ лошадь, взвалилъ шкуру на верблюда, чтобы не испортить шерсть, если везти подъ собой на лошади, и похалъ въ городъ Врный. Тамъ, по обычаю, и принесъ въ подарокъ губернатору. Начальникъ меня обласкалъ, далъ 25 рублей денегъ, новый халатъ и три жестянки хорошаго чернаго пороху. У меня же былъ самодльный, желтый и плохой.
Съ тхъ поръ, какъ услышу, что гд-то по рк появился тигръ, и ду туда. Повадка у нихъ у всхъ только одна. Какъ почуетъ, что за нимъ слдятъ, и длаетъ кругъ, да и заходитъ на старую тропинку, чтобы сзади напасть. А я ему навстрчу. Всегда между глазъ цлилъ. Лтъ за десять штукъ тридцать убилъ. И стали меня киргизы Джолбарсъ звать. Такъ прозвище это и осталось. Имя-то мое настоящее Аскаръ.
Джолбарсъ вздохнулъ.
— А всежъ-таки пришлось мн бросить эту охоту.
— Почему, Джоланэ? Разскажи.,
— Хорошо, разскажу,— и, допивъ холодный чай изъ бывшей у него въ трясущихся рукахъ чашки, Джолбарсъ продолжалъ:
— Не знаю самъ, что случилось, или плохо зарядилъ ружье, или рука дрогнула, только я разъ промахнулся. И выхалъ вдь на охоту въ легкій день, въ джексембе, {Воскресенье.} и примты были хорошія. Беременную бабу, несшую молоко, встртилъ. Въ начал зимы, а на тигра я шелъ только зимою, слышу, что около Сонъ-куля, на озер Балхашъ, появился тигръ. Я уже тамъ. Ночевалъ въ одной юрт, зимовавшей въ камышахъ Сонъ-куля. Рано утромъ и отправился по слду. Ходилъ почти цлый день, усталъ и только далеко за полдень нашелъ тигра. Кажется и цлилъ хорошо, и курокъ спустилъ спокойно.
Помню только, что что-то огромное пронеслось у меня надъ головой. Я упалъ. Когда же приподнялся, кругомъ было тихо. Нтъ никого. Ружье рядомъ лежитъ, а изъ праваго плеча сквозь разорванный халатъ, ручьемъ кровь бжитъ. Должно быть перепрыгнулъ черезъ меня и только лапой задлъ по плечу. Спасъ меня Аллахъ. Я знаю, что если бы упалъ на меня джолбарсъ, загрызъ бы. Обратно же не вернется, если только перепрыгнетъ. Собрался я тутъ съ силами. Добрался до ближайшаго аула и цлыхъ дв недли пролежалъ не вставая. Лечили мою рану. Всю кожу содралъ съ плеча. Даже и теперь знакъ остался.— Говоря это, Джолбарсъ распахнулъ халатъ и, отвернувъ рубашку, показалъ плечо.
На худомъ старческомъ тл, начиная отъ соска и до верха праваго плеча, тянулись два огромныхъ синихъ шрама, слдъ когтей тигра. Какая же была рана, если и теперь, черезъ 50 лтъ, остался такой страшный шрамъ,— подумалъ я, содрагаясь.
— Ну, съ тхъ поръ, какъ только выздоровлъ и ршилъ кончитъ охоту на тигра. Должно быть глаза стали измнять. Лтъ черезъ десять сталъ длать промахи и по птиц. Повсилъ я свое ружье, друга почти съ дтскихъ поръ. Оно и теперь еще виситъ у меня. Только для стрльбы не годится. Заржавло. Да и стрлять-то изъ него молодежь не уметъ. У него, вишь, кремень. Да и тяжелое для нихъ. А что стоятъ ныншнія ружья съ пистономъ. Тьфу. Ничего. Изъ нихъ только собакъ стрлять около юрты…