Членъ ревизіонной комиссіи въ союз русскаго народа Соколовъ заявилъ полиціи, что бывшій казначей союза Маклецовъ изъ пятисотъ пудовъ угля, купленнаго имъ для союза и на деньги союза, триста пудовъ отправилъ своему родственнику.
(Изъ мстной хроники).
Бывшій казначей союза, русскаго народа Маклецовъ въ большомъ смущеніи:
— Подогрвалъ своего дядю, а закиплъ посторонній человкъ членъ ревизіонной комиссіи Соколовъ.
Узналъ объ этомъ странномъ явленіи Маклецовъ и пошелъ къ пріятелю:
— Разъясни-растолкуй эту притчу? Бываетъ такъ, чтобы на Садовой печку топили, а на Донской дымъ шелъ?
Пріятель поникъ головой.
— Въ первый разъ слышу.
Опечаленный пришелъ Маклецовъ домой и глубоко задумался.
— Не для корысти дядю отапливалъ, а изъ простого любопытства. Поручили мн пятьсотъ пудовъ угля купить, я двсти отвезъ въ союзъ, а триста — къ милому дяд. Посл два термометра купилъ и развсилъ ихъ къ союз и у дяди въ дом.
Хожу и посматриваю:
— Кто скоре, дойдетъ до точки? Дядя ли закипитъ, союзъ ли замерзнетъ?
А пришелъ Соколовъ, Реомюра на Цельсія положилъ и говоритъ:
— Пожалуйте въ участокъ.
— Я въ амбицію! Что за центральное отопленіе?!
А Соколовъ до точки кипнія дошелъ и другимъ того отъ Бога желаетъ:
— Для Васъ каша заваривается.
— Ежели гречневая — съ моимъ удовольствіемъ.
Ну онъ извстно въ точк кипнія:
— А березовой не пробовали? По рецептамъ судебнаго слдователя? Чувствую, что гарью пахнетъ, значить, задвижки не усплъ закрыть и угорть могу, но не сдаюсь:
— А по какому-такому праву вы меня упечь желаете?
— По римскому,— говорить.
Тутъ я и смолкъ.
Вижу, что онъ въ печку не антрацитъ, а уголовные законы бросаетъ.
— Отцы родные! Почему руки грть не возбраняется, а дядю нельзя подогрть? Ежели бы я не входилъ въ ваше положеніе, да весь уголь въ дядину печь складывалъ — тогда другое дло. Тогда жарьте меня и изъ кипятка въ холодную воду перебрасывайте. А я — человкъ съ истинно-русскимъ отопленіемъ — двсти пудовъ вамъ, триста — дяд.