Два часа в благородном семействе, или о чем скрипела дверь, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1909

Драматургия
Время на прочтение: 31 минут(ы)
Скачать в PDF

Собраніе сочиненій

А. В. АМФИТЕАТРОВА.

Томъ девятнадцатый.

ДРАМАТИЧЕСКІЯ ПРОИЗВЕДЕНІЯ.

Княгиня Настя.— Донъ Жуанъ въ Неапол.— Два часа въ благородномъ семейств.— Эпидемія.— Андреа дель Сарто.
С.-Петербургъ

Типо-литографія Акц. О-ва ‘Самообразованіе’,

Забалканскій просп., д. No 75.

Два часа въ благородномъ семейств, или о чемъ скрипла дверь.

(Происшествіе.)

Дйствующія лица.

Мать.
Сынокъ.
Дочка.
Дядя.
Незамужняя тетя.
Ддушка генералъ.
Бабушка.
Другъ дома.
Горничная Надя.
Лакей Федоръ.

Дйствіе въ Петербург.— Нчто въ род семейнаго совта.

Богатая гостиная въ большой барской квартир&#1123, на Сергіевской. Самодовольный шикъ округленнаго капитала. Обстановка въ стил модернъ лишаетъ комнату всякой физіономіи и оригинальности. Видно только, что господа живутъ тысячъ на двадцать въ годъ, не хуже и не лучше другихъ господъ съ т&#1123,мъ же доходомъ. Рояль, зеркала, картины, objets d’art, этажерка съ показными красивыми книгами.
МАТЬ — лтъ 45, еще красивая, пышная, съ прекрасными глазами. Взглядъ растолствшей мадонны. Зовутъ Еленой Николаевной, а по-домашнему — Лили.
ДРУГЪ ДОМА — всегда подл нея — пятидесятилтній безукоризненный господинъ, къ сожалнію, нсколько сухопарый и похожій на теленка, который какъ-то ухитрился состариться, не сумвъ сдлаться быкомъ. Полное имя его никому не надобно. Въ общежитіи Пьеръ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ Клодина, Клавдія или Клодя: институтскій фруктъ, засушенный въ кіевское варенье приблизительно въ конц восьмидесятыхъ годовъ прошлаго столтія. Очень прямa. Фаса не иметъ, а въ профиль напоминаетъ закладку, долго пролежавшую въ толстой книг.
ДЯДЯ Поль, за сорокъ лтъ, бойкій господинъ въ пенснэ. Совершенно искренно считаетъ себя краснымъ. Служитъ, конечно, по министерству внутреннихъ длъ и — весьма на виду.
ДДУШКА ГЕНЕРАЛЪ — въ креслахъ на колесикахъ: не владетъ ногами, но въ прочемъ здоровъ, какъ слонъ. Кончилъ седьмой десятокъ лтъ. Насчетъ смерти скептикъ и увренъ, что это изобртеніе его не касается. Происхожденія столбового и даже хорошей фамиліи, но въ отставномъ и безногомъ старчеств усплъ нажить бурбонскій ароматъ.
БАБУШКА — всегда подл Ддушки — моложе его лтъ на пять. Когда-то ходила въ полонезахъ даже и Зимняго дворца, но одичала, слдуя за мужемъ въ передвиженіяхъ полковой службы, а, главное, въ деревн, посл того, какъ ‘обидли’ эмансипаціей. Царствуетъ въ дом Мать, но управляетъ Бабушка.
ЗЯТЬ, мужъ МАТЕРИ и номинальный хозяинъ дома. Лицо ни въ домашнемъ совт&#1123,, ни въ пьес не участвующее, но къ упоминанію необходимое. Всегда въ отсутствіи, а потому въ семь — лицо полумиическое. Какъ-то ужъ очень доходно служитъ и вчно обртается въ дальнихъ командировкахъ. Не то кандидатъ въ государственные люди, не то просто прохвостъ. Если не выгонятъ со службы за растрату, то когда-нибудь будетъ министромъ. Семейныхъ пенатовъ заочно чтитъ весьма, и денегъ у Матери поэтому всегда обильно.

Вс — кром безногаго генерала — въ великомъ волненіи. Генералъ же, возлежа, какъ нкій индійскій богъ, читаетъ ‘Новое Время’.

—-

БАБУШКА. Повторяю теб, моя милая: это не могло быть съ хорошимъ намреніемъ. Онъ крался съ огаркомъ, какъ воръ.
МАТЬ. Это очень странно.
БАБУШКА. Когда скрипнула моя дверь, онъ дунулъ на свчу и пропалъ въ коридор, точно нечистый духъ.
ДЯДЯ. Вамъ слдовало окликнуть его, остановить, разспросить.
БАБУШКА. Покорно благодарю. Уменъ, батюшка! Я была въ туфляхъ и въ одной сорочк. Самый подходящій туалетъ, чтобы разговаривать съ мужчиною, который шляется по квартир босикомъ и въ ночномъ бль.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Мамаша!
ДДУШКА. Положимъ, едоръ не мужчина.
ДЯДЯ. Не женщина же, папаша?
ДДУШКА. И не женщина. Лакей.
БАБУШКА. Все же, тварь по образу и подобію Божію.
ДДУШКА. Врешь! Это мы, дворяне, отъ Адама, а хамы — они отъ Дарвина.
ДРУГЪ ДОМА. Установимъ факты. Итакъ, наша добрая бабушка, случайно пробудясь отъ сна въ три часа ночи, услыхала у дверей своей спальни странный шумъ.
БАБУШКА. Шумъ. Прекрасно сказано: именно, шумъ.
ДРУГЪ ДОМА. Будто кто-то ступаетъ босыми ногами.
БАБУШКА. Врно. Златоустъ, батюшка! Именно, босыми.
ДРУГЪ ДОМА. Выглянувъ изъ двери, бабушка открыла лакея едора, который крался по коридору.
БАБУШКА. Какъ воръ. Я стою на своемъ: онъ крался, какъ воръ.
МАТЬ. едоръ живетъ у насъ третій годъ, и за все время въ дом ничего не пропало.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ. Когда я теряю свое портмоне, — вы знаете, какая я разсянная…
ДЯДЯ. Ты теряешь свое портмоне, самое меньшее, три раза въ сутки.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Когда я теряю мое портмоне, едоръ сейчасъ же находитъ, и я каждый разъ провряю деньги, и никогда не бывало, что бы меньше хоть гривенникомъ. Напротивъ.
ДЯДЯ. То есть какъ же, напротивъ? Больше, что ли?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ты всегда смешься надо мною, Поль. Разв я виновата, что меня не выучили хорошо выражаться по-русски? Напротивъ.
ДЯДЯ. Однако, ты кончила курсъ въ патріотическомъ институт.
ДРУГЪ ДОМА. Мы ушли опять Богъ знаетъ куда. Такъ нельзя, господа. Вы хотите сказать, дорогая?..
МАТЬ. Я никогда не поврю, чтобы едоръ насъ обокралъ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. И я. Напротивъ!
БАБУШКА. А я готова хоть присягу взять, такъ крадутся только воры.
ДЯДЯ. Или любовники.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль!!!
МАТЬ. Поль!!!
ДЯДЯ. Конечно, мои милыя и цломудренныя сестрицы. Если едоръ не воръ, то любовникъ. Когда мама застала его, онъ пробирался на любовное свиданіе.
ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо-хо-хо!
ДЯДЯ. Это совершенно разбиваетъ гипотезу, что едоръ не мужчина, но…
ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
МАТЬ. Но Поль, подумай: кто же могъ назначитъ ему свиданіе?
ДЯДЯ. Ахъ, наивность! Разв ты не держишь женской прислуги?
ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
ДЯДЯ. Это ваша… какъ ее?.. Лиза, Маша, Надя?.. Препикантная!
ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо! Хоть кому!
МАТЬ. Ты, какъ всегда, циникъ, Лоль!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ты заставишь меня уйти!
ДЯДЯ. Напротивъ!
ДРУГЪ ДОМА. Дорогая! Предположеніе нашего друга Поля проливаетъ совершенно новый свтъ…
МАТЬ. Вы находите вроятнымъ?
ДЯДЯ. Да отчего же — нтъ?!
ДРУГЪ ДОМА. Тмъ боле, что особа, на которую указываетъ Поль, дйствительно, обладаетъ извстною привлекательностью.
МАТЬ. Вы находите?
ДДУШКА. Надька — орелъ! Хо-хо-хо-хо!
БАБУШКА. Стыдись!
ДДУШКА. Сама стыдись… не желаю!.. Хо-хо-хо-хо!
МАТЬ. Вотъ ужъ не ожидала отъ Нади такой неблагодарности!
БАБУШКА. Это еще хуже воровства.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Такъ отплатить за наши благодянія!
МАТЬ. Полагайтесь, посл того, на этихъ тварей!
БАБУШКА. За это, въ наше время, двкамъ косу стригли.
ДДУШКА. А холоповъ сдавали въ рекруты.
БАБУШКА. На скотный дворъ ссылали подлянокъ!
ДДУШКА. А то и на поселеніе — въ дальніе хутора.
БАБУШКА. Я надюсь, моя милая, что ты не потерпишь разврата въ своемъ дом?
МАТЬ. Не безпокойтесь, мама: я знаю свои обязанности.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Мн, какъ двиц, неловко выражать свое мнніе, но… (внезапно визжитъ) я бы минуты не потерпла! минуты! Чтобы духомъ ея не пахло! Напротивъ!
МАТЬ. Безстыдная! Неблагодарная!
БАБУШКА. Пройдоха!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Дрянь!
ДЯДЯ. Позвольте, мамаша! Позвольте, сестры! Вдь все это покуда лишь мое предположеніе.
МАТЬ. Ахъ, Поль! Я очень благодарна теб за твое предположеніе.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ты навелъ насъ на идею.
БАБУШКА. Чтобы выгнать горничную, и предполагать-то не стоитъ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Горничная — не барышня. Напротивъ!
МАТЬ. Помилуйте! Какой примръ! У меня дочь почти невста.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ты только вообрази, Поль, что Зоя могла нечаянно застать… какую-нибудь сцену…
ДРУГЪ ДОМА. Невинная, какъ ангелъ… Ужасно!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ужасно!
МАТЬ. Чтобы спасти Зою отъ дурныхъ примровъ, я даже не ршалась помстить ее въ учебное заведеніе.
ДРУГЪ ДОМА. И вы совершенно правы. Разв у насъ учатся?
МАТЬ. Я не скажу ничего дурного противъ институтскаго воспитанія…
ДЯДЯ. Блестящій образецъ его — налицо!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, что ты, Поль?! напротивъ!
МАТЬ. Но, къ сожалнію, для института Зоя слаба здоровьемъ. А вс эти гимназистки, курсистки — такія вульгарныя, распущенныя, безъ манеръ…
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Можетъ быть, он и добрыя двушки, но у нихъ видъ революціонерокъ.
МАТЬ. Именно революціонерокъ. Он меня возмущаютъ, какъ христіанку, какъ женщину, какъ мать.
ДРУГЪ ДОМА. Другъ мой, не волнуйтесь.
МАТЬ. Я взлеляла Зою, какъ блую лилію, въ четырехъ стнахъ.
БАБУШКА. Воспитаніе Зои стоило намъ страшныхъ денегъ.
МАТЬ. И вдругъ — подъ одною крышею, всего за три стны отъ комнаты Зои — безнравственность!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Еще если бы они были женаты!
БАБУШКА. Гнать мерзавку! Что тутъ разговаривать? Гнать и гнать!
ДЯДЯ. Все такъ, милостивыя государыни мои! Но вы ужасно спшите.
МАТЬ. Ахъ, Поль!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, Поль!
ДЯДЯ. Несправедливо! Какъ хотите, несправедливо!
БАБУШКА. Здравствуйте!
ДЯДЯ. Я не спорю, что оно неловковато… Но, вдь, мы не имемъ фактовъ. Какъ же обвинять на основаніи однихъ предположеній? Нельзя выбрасывать двушку на улицу, не давъ ей даже оправдаться.
БАБУШКА. Не умничай, батюшка: не глупй тебя люди сошлись.
ДДУШКА. Либерализмомъ насъ не удивишь. Хо-хо-хо!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль заступается за Надю потому, что онъ самъ циникъ.
ДЯДЯ. Покорнйше благодарю!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Если бы Надя была старая и некрасивая, ему бы все равно. Но у Нади смазливая рожица, и, конечно, вс мужчины, какъ циники, будутъ за нее.
ДЯДЯ. Ты еще при жен моей ляпни!
МАТЬ. Ты, Поль, такой спорщикъ, что даже неловко.
ДРУГЪ ДОМА. Какихъ же еще доказательствъ?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Просто щекотливо говорить!
МАТЬ. Если едоръ шелъ не къ Над, то спрашивается: къ кому же онъ шелъ?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ma soeur! ma soeur!
МАТЬ. У кухарки есть свой пожарный, къ которому я отпускаю ее каждую субботу. Да! Да! Каждую субботу! Я не изъ тхъ хозяекъ, которыя тиранятъ прислугу.
ДРУГЪ ДОМА. Вы — ангелъ!
БАБУШКА. Нян Василис семьдесятъ шестой годъ.
МАТЬ. Если не къ Над, то къ кому же?
БАБУШКА. Не ко мн.
ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо-хо!
МАТЬ. Надюсь, что и не ко мн?
ДРУГЪ ДОМА. Ахъ, что вы! что вы!
МАТЪ. Или, вотъ, можетъ быть, къ ней — къ Клодин?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
ДРУГЪ ДОМА. При всемъ моемъ уваженіи къ вамъ, милый Поль, я нахожу, что вы зашли слишкомъ далеко. Вы должны взять свои слова обратно.
МАТЬ. Оставьте его, Пьеръ… Какъ будто вы не знаете Поля?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Для него лучшее удовольствіе — спорить противъ очевидности.
МАТЬ. И противорчить ради противорчія.
ДРУГЪ ДОМА. Вы должны взять ваши слова обратно.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль никогда не замчаетъ, какъ онъ оскорбляетъ своихъ близкихъ.
МАТЬ. Потому что онъ эгоистъ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. И либералъ.
БАБУШКА. Вс либералы развратники.
ДРУГЪ ДОМА. Вы должны взять ваши слова обратно.
ДЯДЯ. Что брать-то? Я ничего обиднаго не говорилъ. И въ голов не имлъ ничего подобнаго тому, что вы вообразили.
МАТЬ. Слишкомъ много сказалъ ты, Поль! Слишкомъ много!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Богъ теб судья, Поль!
БАБУШКА. У! Безстыдникъ!
МАТЬ. Мн не надо никакихъ доказательствъ. Мой инстинктъ матери, охраняющей свое дитя, мое чувство жены и хозяйки дома говорятъ громче доказательствъ. Но если эта смазливая тварь находитъ въ брат Павл такого пылкаго рыцаря…
ДЯДЯ. О, Господи! Да поймите же вы вс: я не знаю даже, какъ ее по имени зовутъ.
МАТЬ. Если онъ, ради какой-нибудь развратной горничной, не колеблется унижать родныхъ сестеръ…
ДЯДЯ. Да вдь кончено уже съ этимъ! Зачмъ же опять?
МАТЬ…. то я сама теперь требую, чтобы вы вс присутствовали при томъ, какъ я допрошу Надю.
ДЯДЯ. Кому это надо?
МАТЬ. Пусть братъ Павелъ убдится, что я не злодйка и одна справедливость говоритъ во мн.
ДЯДЯ. Да къ чему, Лили?
МАТЬ. Нтъ, нтъ! Я настаиваю.
БАБУШКА (дяд). Къ стыду твоему относится!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, Лили! Какъ ты всегда умешь поддержать свое достоинство. А вотъ я — напротивъ.
ДРУГЪ ДОМА (матери). Не волнуйтесь! Только, — ради Бога, — не волнуйтесь! Вы знаете, какъ я всегда волнуюсь, когда вы волнуетесь.
МАТЬ. Добрый мой! Двадцать лтъ — и все тотъ же!..
ДРУГЪ ДОМА. Двадцать лтъ — и все тотъ же!..
МАТЬ. Какъ летитъ время!
ДРУГЪ ДОМА. Но мы не мняемся.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
ДЯДЯ. Хорошете!!!
НАДЯ (входитъ). Изволили звонить?
МАТЬ. Подойдите ближе, Надежда. Мой братъ Поль желаетъ спросить у васъ…
ДЯДЯ (сорваяся съ мста). Нтъ, ужъ это извините! Нтъ, ужъ братъ Поль ршительно никого ни о чемъ спрашивать не желаетъ! Нтъ, ужъ вы не путайте! Нтъ, ужъ это безъ меня! (Уходитъ.)
БАБУШКА. Который мужчина полоумный, такъ въ полоуміи и помретъ.
МАТЬ. Вотъ и сказалось оно — мужское-то безпристрастіе! (Другу дома.) Одинъ вы никогда меня не огорчаете.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
МАТЬ. Надежда! Я позвала васъ, чтобы сказать вамъ, что съ этой минуты вы можете считать себя свободною. Я вашихъ романовъ въ дом терпть не намрена. Поняли?
НАДЯ. Такъ точно-съ… Только барыня…
МАТЬ. Безъ оправданій. Мн все извстно, все.
НАДЯ. Однако, барыня…
МАТЬ. Русскимъ языкомъ говорю вамъ, что мы не нуждаемся въ вашихъ объясненіяхъ. Ваши похожденія насъ не интересуютъ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
БАБУШКА. Сама я тебя, соколена, выслдила, собственными глазами, сама!
МАТЬ. Запирательства безполезны. Лучше сами признайтесь, что виноваты.
ДРУГЪ ДОМА. За чистосердечное признаніе Богъ прощаетъ гршнику половину вины.
НАДЯ. Я, дйствительно, очень виновата предъ вами, барыня.
МАТЬ. А! Вотъ я желала бы, чтобы Поль слышалъ!
ДРУГЪ ДОМА. Онъ долженъ слышать!
МАТЬ (Над). Можете идти. Прости вамъ Богъ вашу испорченность и неблагодарность.

Надя хнычетъ.

МАТЬ. Нтъ, нтъ, просите прощенія не у меня, но у Бога. Пусть Онъ проститъ вамъ порокъ и грязь, которые вы внесли въ нашъ честный домъ, а я… я — мать моей дочери!..
ДРУГЪ ДОМА. Не волнуйтесь же, дорогая, не волнуйтесь!
БАБУШКА. Удивительно, какъ нын все вжливо, благородно. Ужъ истинно, Лиличка, ты ангелъ. Доведись мн, да я бы такую мерзавку… А ты — и со двора гонишь, а все на вы.
МАТЬ. Ахъ, мама! Разв он цнятъ?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
НАДЯ. При всемъ вашемъ ко мн нерасположеніи, барыня, но только — я не своею волею. Вотъ, видитъ Богъ, не своею.
МАТЬ. Намъ все равно, чья тамъ у васъ была воля.
НАДЯ. Конечно, барыня, я должна была себя соблюдать. Но извольте взять въ расчетъ: мое дло двичье, робкое.
МАТЬ. Милая, избавьте насъ отъ грязи.
НАДЯ. Ежели они приказываютъ и даже, можетъ быть, грозятъ, что я могу противъ нихъ? Зависимый человкъ, какъ есть, беззащитная…
МАТЬ. Довольно.
ДРУГЪ ДОМА. Перестаньте же. Уходите. Какъ вамъ не стыдно? Вы волнуете барыню.
НАДЯ. Извините. Нтъ, что же? Я ничего.
БАБУШКА. У, безстыжая!..
ДРУГЪ ДОМА. Нельзя такъ. Надо совсть имть, надо людей жалть. У барыни нервы, барыня волнуется.
НАДЯ. Слушаю-съ. Я не буду-съ. До свиданья-съ. Очень сожалю-съ. (Уходитъ.)
МАТЬ. А? Какова?
БАБУШКА. Такъ вотъ все на ладони и выложила.
МАТЬ. Хоть бы чуточку заперлась, хоть бы крошка стыда въ глазахъ!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
БАБУШКА. Ты ей слово, а она теб десять.
МАТЬ. Гд же Поль? Защитникъ угнетенной невинности? Пусть полюбуется, за кого онъ заступался.
ДРУГЪ ДОМА (слдуетъ за нею). Только не волнуйтесь!
МАТЬ. О, другъ мой! Какое время мы переживаемъ? Какіе люди? Какіе нравы? Куда мы идемъ? Я васъ спрашиваю, куда мы идемъ?
ДРУГЪ ДОМА. Ради Бога, не волнуйтесь. Вы знаете, какъ я волнуюсь, когда вы волнуетесь.
МАТЬ. Дайте мн руку. Я совсмъ ослабла. (Уходятъ.)
ДДУШКА. Изабелла ослабла! Хо-хо-хо-хо!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Вы, папаша, всегда съ глупостями! (Уходитъ.)
ДДУШКА. Бя-ао-а-а!.. Хо-хо-хо-хо!
БАБУШКА. Чему ты, генералъ?
ДДУШКА. На всякій случай.
СЫНОКЪ (входитъ). Бабушка, за что мама уволила Надю?
БАБУШКА. Ежели уволила, стало быть, было за что.
СЫНОКЪ. Было! Было! Много вы знаете! Никакого пониманія! Ни малйшаго такта! Ну, что я теперь буду длать? Погибшій, несчастный человкъ.
БАБУШКА. Ты это — о себ?
СЫНОКЪ. Разумется, о себ, а не о корейскомъ император.
БАБУШКА. Генералъ, ты слышишь?
ДДУШКА. Слышу.
БАБУШКА. Понимаешь?
!!ДДУШКА. Ничего не понимаю.
СЫНОКЪ. Да, и я не понимаю, какъ маменька, съ ея изящнымъ умомъ, могла такъ грубо распорядиться.
БАБУШКА. Ты еще младъ, юношъ. Ничего теб мшаться въ эти дла.
СЫНОКЪ. Какъ — нечего? Меня осрамили, меня погубили и мн же — нечего? Ахъ-ахъ-ахъ!
БАБУШКА. Генералъ, ты слышишь?
ДДУШКА. Слышу.
БАБУШКА. Понимаешь?
ДДУШКА. Ничего не понимаю.
СЫНОКЪ. Что же мама воображаетъ, что Надя будетъ молчать? Не безпокойтесь, зазвонитъ языкомъ, какъ въ колоколъ…
БАБУШКА. Ахъ, батюшка, да пускай себ… эка важное дло! сколько угодно!
СЫНОКЪ. Покорнйше васъ благодарю! Вы хотите, чтобы товарищи перестали подавать мн руку!
БАБУШКА. Руку?
СЫНОКЪ. Какъ же иначе поступить съ подлецомъ, который увлекъ бдную двушку, а потомъ допустилъ, чтобы ее вышвырнули на улицу, точно изношенную тряпку?
БАБУШКА. Генералъ, ты слышишь?
ДДУШКА. Слышу.
БАБУШКА. Понимаешь?
ДДУШКА. Понимаю! Хо-хо-хо-хо!
БАБУШКА. Ахъ, ты щенокъ, щенокъ! Хи-хи-хи-хи-хи!
СЫНОКЪ. Мн — смерть, а они хохочутъ!
БАБУШКА. Успокойся, батюшка. Совсмъ не не за тебя гонятъ твою Надьку. Лили уволила ее за то, что она свела шашни съ лакеемъ едоромъ…
СЫНОКЪ. Надя? Шашни? Съ едоромъ?
ДДУШКА. А ты влюбленъ былъ? Вотъ теб соперникъ.
БАБУШКА. Сама я въ прошлую ночь застала, какъ онъ крался къ ней, негодной.
СЫНОКЪ. Въ эту ночь?
БАБУШКА. Ну, да.
СЫНОКЪ. едоръ къ Над?
БАБУШКА. Ну, да.
СЫНОКЪ. Бабушка! Вы врете.
ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
БАБУШКА. Ахъ ты, молокососъ! Смешь грубить бабушк?
ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
БАБУШКА. Чему, генералъ?
ДДУШКА. Люблю, когда тебя ругаютъ.
СЫНОКЪ. Небылица! Безсмыслица! Клевета!
БАБУШКА. Груби, груби!
СЫНОКЪ. Не могъ едоръ быть ночью у Haди! Физически невозможно!
БАБУШКА. Ахъ, батюшка, да — если она сама намъ созналась?
СЫНОКЪ. Кто?
БАБУШКА. Надька.
СЫНОКЪ. Бабушка! Кто-нибудь изъ двоихъ съ ума сошелъ — или вы, или я!
ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
БАБУШКА. Мило, очень мило! Хорошее воспитаніе обнаруживаешь, нечего сказать!
СЫНОКЪ. Какъ же Надя могла сознаться въ томъ, чего не было?
БАБУШКА. Видно, было, если созналась.
СЫНОКЪ. Да не было же, говорятъ вамъ!
БАБУШКА. Было!
СЫНОКЪ. Не было! Мн лучше знать.
БАБУШКА. Было!
СЫНОКЪ. А! Позвольте… я начинаю понимать…
БАБУШКА. Давно бы такъ, батюшка!
СЫНОКЪ. Благородная двушка!.. Какое самопожертвованіе!.. Ну нтъ-съ! Этому не бывать! Дудки! Я не позволю… Чудная двушка. Святая двушка! (Уходитъ.)
БАБУШКА. Какъ есть, одержимый!
ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
БАБУШКА. Чему, генералъ?
ДДУШКА. На внука радуюсь. Внукъ по-дворянски себя ведетъ.
БАБУШКА. Хорошо по-дворянски! Семнадцать лтъ мальчишк, а уже за горничными бгаетъ.
ДДУШКА. А на что же и дворянство? Хо-хо-хо-хо!

Входятъ мать и дядя.

МАТЬ. Итакъ, мой милый братецъ, вы убдились, что ваша гуманность попала не по адресу.
ДЯДЯ. Что длать? Побжденъ, сдаюсь.
МАТЬ. Въ подобныхъ случаяхъ никогда не спорь съ порядочною женщиною. У насъ противъ порока — инстинктъ.
ДЯДЯ. Ты уже ршила отправить эту двицу?
МАТЬ. Даже отправила.
ДЯДЯ. Конечно, и ея обольстителя?
МАТЬ. М-м-м… нтъ… Для едора, я думаю, достаточно будетъ строгаго выговора.
ДЯДЯ. Вотъ и опять я не понимаю. Двое равно виноватыхъ. Одну гонятъ вонъ съ волчьимъ паспортомъ, а другому только читаютъ нотацію: впередъ не грши!
МАТЬ. А очень просто. Зачмъ же я буду держать развратную горничную, когда, за т же двнадцать рублей, найду на ея мсто сколько угодно честныхъ?
ДЯДЯ. Но подобный критерій нравственности, мн кажется, приложимъ и къ этому… какъ его?.. долговязому ловеласу?
МАТЬ. А, нтъ! Не скажи! Совсмъ не легко найти лакея такъ хорошо знающаго свое дло и такой приличной наружности.
БАБУШКА. Ты, Поль, не знаешь, какъ мы съ Лилечкою страдали отъ мужской прислуги, покуда Богъ не послалъ намъ едора.
МАТЬ. Именно самъ Богъ послалъ! Мамаша, помните Антона?
БАБУШКА. Вотъ. Осрамилъ на первомъ же нашемъ журъ-фикс.
МАТЬ. Представь, Поль: этотъ идіотъ, подавая дессертъ, осмлился чихнуть.
ДЯДЯ. Можетъ быть, у него былъ насморкъ?
БАБУШКА. Негодяй тмъ и оправдывался.
МАТЬ. Но я ему сказала: мой милый! насморкъ слишкомъ большая роскошь для услужающаго человка. Предоставьте ее господамъ.
ДДУШКА. Въ наше время насморковъ не было… у насъ, бывало, за насморкъ-то — чикъ, чикъ… на конюшню!
ДЯДЯ. Я, право, не знаю, что хуже для слуги: чихать при гостяхъ или ночью блуждать по квартир, разыскивая свою любовницу.
МАТЬ. Это не повторится. И, во всякомъ случа, это — въ ндрахъ семьи. Антонъ же компрометировалъ насъ при гостяхъ.
БАБУШКА. При баронесс фонъ-Клюгъ и граф Боркъ!
МАТЬ. Я просто сгорла отъ стыда.
ДЯДЯ. Припомни, однако, что отъ ночной ходьбы босикомъ тоже легко бываетъ насморкъ.
МАТЬ. Ты ршительно будто что-то личное имешь противъ этого бднаго едора.
ДЯДЯ. Нтъ, я только требую логики. Уволивъ обольщенную двушку, какъ можно оставлять въ дом мерзавца, который ее обольстилъ?
МАТЬ. едоръ совсмъ не мерзавецъ.
БАБУШКА. Вс знакомые завидуютъ намъ, что мы нашли такого прекраснаго лакея.
МАТЬ. Отпустить его изъ-за подобныхъ пустяковъ? Это даже смшно!
ДЯДЯ. Скажи еще: несправедливо!
МАТЬ. Если хочешь, и несправедливо. Я женщина старой морали. Въ подобныхъ исторіяхъ ‘она’ всегда больше виновата, чмъ ‘онъ’, а большая вина должна быть и больше наказана.
БАБУШКА. Разумется!
ДЯДЯ. Чмъ же это ‘она’ больше виновата?
МАТЬ. А тмъ, что позволила себ забыть свои правила и допустила себя обмануть!
ДДУШКА. Прравильно! Не допускай! Хо-хо-хо-хо!
ДЯДЯ. Но, любезная сестрица, нсколько минутъ тому назадъ ты такъ хорошо говорила о домашнемъ соблазн всего этого скандала. Ты ужасалась, какой дурной примръ можетъ онъ подать твоей дочери.
МАТЬ. Но я же удалила Надежду.
ДЯДЯ. А едоръ?
МАТЬ. Какой же дурной примръ можетъ получить моя дочь отъ едора? Онъ ей не служитъ, онъ мужчина. А ты представь себ, вдругъ бы Надежда оказалась въ интересномъ положеніи?
ДЯДЯ. Да, съ едоромъ этого, конечно, быть не можетъ.
ДДУШКА. Хоть самъ царь прикажи! Хо-хо-хо-хо!
БАБУШКА. Обрадовались? Заржали?
МАТЬ. Вдь это же заразительно!
ДЯДЯ. Ты думаешь? Впервые слышу!
ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо!
МАТЬ. Я говорю про заразу нравственную, про отраву мысли
ДЯДЯ. А ты убждена, что Зоя еще вритъ, будто дтей приноситъ аистъ въ награду матерямъ за хорошее поведеніе?
МАТЬ. Словомъ, ты меня не переспоришь.
ДЯДЯ. Гд ужъ!
МАТЬ. едора я не уволю.
ДЯДЯ. Твое дло хозяйское.
МАТЬ. За едоромъ уже то огромное достоинство, что онъ не воръ. А если мнять мужскую прислугу изъ-за всякой обольщенной горничной, то за одинъ годъ у тебя въ дом перебываетъ цлый полкъ. (Уходитъ.)
ДЯДЯ. ‘О, женщина! женщина!’ сказалъ великій Шекспиръ… и совершенно справедливо!
СЫНОКЪ (входитъ). Дядя Поль! На два слова!
ДЯДЯ. Денегъ просить? И не начинай.
СЫНОКЪ. Не надо мн денегъ… Съ чего вы взяли?
ДЯДЯ. Физіономія у тебя — этакая перекошенная… на сумму не свыше двадцати пяти рублей.
СЫНОКЪ. Какъ будто я только и длаю, что прошу у васъ взаймы.
ДЯДЯ. Откровенно говоря, за другими занятіями мн какъ-то не приходилось тебя услживать.
СЫНОКЪ. Дядя! Мн не до остротъ. Пойдемте со мною. Всего два слова. Вы сами поймете, какъ важно… Вопросъ моей чести… Спасите невинное существо… Пойдемте, дядя!
ДЯДЯ. Въ семъ дом сегодня, очевидно, расточился микробъ безумія. Хорошо. Если такъ важно, слушаю, пойдемъ.

(Уходятъ.)

ДДУШКА. Это онъ о Надьк доложить собирается. Хо-хо-хо-хо!
БАБУШКА. А вамъ весело?
ДДУШКА. Весело. Каши больше. Я кашу люблю. Чтобы вс вдрызгъ разругались. Хо-хо-хо!
БАБУШКА. Вотъ за то, что вы надъ родными своими грохочете, Богъ у васъ и ноги отнялъ.
ДДУШКА. Врешь. Это ты мн вымолила. Хо-хо-хо!
БАБУШКА. Сморозилъ, батюшка. Подумаешь, благость женщин за безногимъ ходить.
ДДУШКА. За то въ супружеской врности лежу, по двкамъ отъ тебя не бгаю. Хо-хо-хо-хо!..
БАБУШКА. Тьфу теб! Озорникъ, батюшка! Озорникомъ вкъ прожилъ, озорникомъ и въ гробъ ляжешь… тьфу! тьфу! тьфу! (Уходитъ.)
ДДУШКА. Ежели бы ноги, я бы съ молокососомъ-то потягался… Надьку бы эту… хо-хо-хо!.. этого… того… (Закрываетъ ликъ свой ‘Новымъ Временемъ’ и дремлетъ.)
ДЯДЯ (входитъ). Оставь меня! Оставь меня, говорю теб!
СЫНОКЪ (бжитъ за нимъ). Но, дядя…
ДЯДЯ. А! Теперь я все понимаю.
СЫНОКЪ. Право, вы уже слишкомъ горячо приняли къ сердцу.
ДЯДЯ. О, какъ это подло, гадко, ужасно!
СЫНОКЪ. Я не оправдываю себя, но, все-таки, — подобныя выраженія?!
ДЯДЯ. Опуститься до такой низости!
СЫНОКЪ. Вдь, я же раскаиваюсь! Я — чмъ угодно готовъ загладить.
ДЯДЯ. Мерзкая женщина! Грязная женщина! Гадина! Мессалина!
СЫНОКЪ. Дядя! Вы не имете права…
ДЯДЯ. И подобная тварь — въ нашей семь?!
СЫНОКЪ. Браните меня, но Надю — вы совершенно не знаете. Прошу ее уважать.
ДЯДЯ (смотритъ на него въ упоръ и съ совершеннымъ безмолвіемъ). Чего?
СЫНОКЪ. Я прошу васъ Надю уважать.
ДЯДЯ. Скажи, пожалуйста: отстанешь ты отъ меня сегодня, или вотъ такъ и намренъ прилипнуть баннымъ листомъ?
СЫНОКЪ. Если вамъ непріятно….
ДЯДЯ. Да-съ, непріятно.
СЫНОКЪ. Если я вамъ мшаю……
ДЯДЯ. Да-съ, мшаете.
СЫНОКЪ. Я могу уйти.
ДЯДЯ. Да-съ, уйдите.
СЫНОКЪ. Но про Надю вы такъ не смете… да! не смете! нехорошо! (Уходитъ.)
ДЯДЯ. Нтъ! Какова наша великолпная Лили, моя благопристойнйшая, идеальная сестрица! Примрная мать семейства? Матрона благочестивая? А?! Дло ясно. Вотъ оно — какъ на ладони. И эта горячность, съ которою Лили защищаетъ негодяя едора. И эта злобная ревность, съ которою она гонитъ несчастную Надежду. И эта поспшная обидчивость на мои слова, что едоръ, можетъ быть, шелъ совсмъ не къ Над…
ДРУГЪ ДОМА (входитъ). Лили… Елены Николаевны нтъ здсь?
ДЯДЯ. Вотъ еще фигура! Фамильное дополненіе! Благопріобртенный рыцарь Тогенбургъ!
ДРУГЪ ДОМА. Лили… Елена Николаевна такъ растревожена, такъ взволновалась. А вы знаете, какъ я волнуюсь, когда она волнуется.
ДЯДЯ (стоитъ предъ нимъ, скрестивъ руки на груди). ‘Возьмите ваши слова обратно!’.
ДРУГЪ ДОМА. Какъ?
ДЯДЯ. ‘Возьмите ваши слова обратно’.
ДРУГЪ ДОМА. Поль, на васъ лица нтъ! Вы разстроены, Поль? Вы больны?
ДЯДЯ. И разстроенъ, и боленъ.
ДРУГЪ ДОМА. И все это — изъ-за…
ДЯДЯ. Изъ-за! изъ-за!
ДРУГЪ ДОМА. Поль! Дорогой товарищъ! Дайте мн вашу руку. Такъ. Будемъ говорить, какъ мужчины, по душамъ. Вы неправы.
ДЯДЯ. Вамъ-то откуда знать, правъ я или неправъ?
ДРУГЪ ДОМА. Если вы питаете слабость къ этой двушк, зачмъ вамъ непремнно нужно, чтобы она оставалась въ дом вашей сестры? Вы человкъ съ состояніемъ. Наймите ей квартирку, устройте обстановку, положите приличное содержаніе….
ДЯДЯ. Опять я у нихъ оказываюсь въ Надьку влюбленъ!
ДРУГЪ ДОМА. Я, другъ мой Поль, странности любви понимаю. И снисхожу. Маргарита была простая мщанка, но великій Фаустъ увидалъ ее за швейною машиною и — продалъ свою душу Мефистофелю.
ДЯДЯ. Фаустъ? Нтъ, мой любезнйшій. Я себя не Фаустомъ чувствую, а скоре Валентиномъ.
ДРУГЪ ДОМА. Поль… Вашъ намекъ.
ДЯДЯ (демонически хохочетъ). ‘Возьмите ваши слова обратно!’…
ДРУГЪ ДОМА. Фи, Поль! Вы продолжаете подозрвать…
ДЯДЯ. Нтъ-съ, не подозрвать. Спросите племянника Мишку. Надя была съ нимъ. Между нею и едоромъ нтъ ничего.
ДРУГЪ ДОМА. Вы уврены?
ДЯДЯ. Спросите Мишку!
ДРУГЪ ДОМА (закрываетъ глаза рукою). Ужасно!.. а! ужасно!.. какой ударъ фамиліи! Бдная, жалкая Клодина!
ДЯДЯ. Позвольте-съ…
ДРУГЪ ДОМА (стремительно). Но, Поль, ради Бога, удержитесь: ни слова Лили. Зачмъ ей знать эту грязь? Она и безъ того взволнована.
ДЯДЯ. Но позвольте же.
ДРУГЪ ДОМА. И постарайтесь не быть слишкомъ суровымъ къ той… преступной. Пожалйте Клодину! Смирите ваше негодованіе!..
ДЯДЯ. Да позвольте же мн…
ДРУГЪ ДОМА. Вооружитесь философіей. Клодин тридцать девять лтъ. Вспомните Вольтера. ‘Если двушекъ не выдаютъ замужъ, он выходятъ сами’…
ДЯДЯ. Да чортъ же побери, наконецъ!..
МАТЬ (входитъ). Поль опять о чемъ-то ужасно кричитъ.
ДРУГЪ ДОМА. Дорогая!
МАТЬ. Еще никогда въ жизни не испытывала такой ужасной мигрени.
ДРУГЪ ДОМА. Вамъ надо на воздухъ, непремнно на воздухъ.
МАТЬ. Да, я приказала заложить лошадей. (Уходитъ.)
ДРУГЪ ДОМА. Я съ вами, дорогая…
ДЯДЯ. Хмъ… Любезнйшая сестрица.
ДРУГЪ ДОМА. Поль! Ради Бога! Предоставьте мн… Я лучше васъ знаю Лили. Не надо! Р-р-р-ради Б-б-бога! (Жметъ ему руку и, уходя, шопотомъ.) Теперь издаютъ много хорошихъ книгъ. Знаете, поучительныхъ: для нихъ, падшихъ. Я сейчасъ же заду въ магазинъ и пріобрту для несчастной Клодины. (Уходитъ.)
ДДУШКА (снимаетъ ‘Новое Время‘ съ лица своего). А генералъ-то подрыхъ.
ДЯДЯ. Мессалина! Лукреція Борджіа! Мать Гамлета, въ сравненіи съ тобою, ангелъ правды и невинности!
ДДУШКА. Удивительное дло, Поль: отчего мн во сн двки не снятся?
ДЯДЯ. Папаша!
ДДУШКА. Прежде снились. Хорошихъ двокъ во сн видалъ.
ДЯДЯ. Что ваши сны, папаша! У насъ наяву такое…
ДДУШКА. Ну, наяву, братъ, ау! Насъ нту. Былъ комъ, да уздился. Хо-хо-хо!
ДЯДЯ. Папаша!
ДДУШКА. Ну?
ДЯДЯ. На нашу семью обрушился позоръ.
ДДУШКА. Обрушился, такъ подыми.
ДЯДЯ. Позвольте… вы — глава!
ДДУШКА. Нтъ, братъ, я на пенсіи. Моя хата съ краю. И, пожалуйста, вы меня, старика, въ свои аферы не мшайте.
ДЯДЯ. Мн странно, что вы подобное причисляете къ аферамъ.
ДДУШКА. И скоро тебя, бднаго, судятъ?
ДЯДЯ. Типунъ вамъ на языкъ!
ДДУШКА. Стало быть, не ты проворовался, — зять, что ли?
ДЯДЯ. Ни я, ни онъ. Что за фантазія!
ДДУШКА. Служите, чай.
ДЯДЯ. Хорошо вы, однако, насъ понимаете..
ДДУШКА. Казна — дворянское дло. Ежели одинъ при безотчетныхъ суммахъ, а другой — по народному продовольствію? Тутъ и святой украдетъ.
ДЯДЯ. Вы, папаша, изъ ума выжили.
ДДУШКА. Въ газетишкахъ-то, поди, цыганятъ?
ДЯДЯ. Въ ндрахъ рода нашего позоръ, папаша!
ДДУШКА. Не мое дло.
ДЯДЯ. Вотъ въ этихъ самыхъ стнахъ.
ДДУШКА. Наплевать.
ДЯДЯ. Дочь ваша преступна.
ДДУШКА. О? Неужели Клодинка сблудила? Хо-хо-хо! Ахъ, шельма! Разскажи-ка, братъ, разскажи!
ДЯДЯ. И этотъ!
ДДУШКА. Археологъ, что ли, какой на скелетъ ея польстился?
ДЯДЯ. Мило вы выражаетесь о двушк, о вашей дочери.
ДДУШКА. Свои люди. Жениховъ тутъ нтъ.
ДЯДЯ. Не о Клодин рчь. Елена Николаевна отличаться изволятъ.
ДДУШКА. Эва! Новости! Ты бы еще что-нибудь объ Екатерин Великой, что ли…
ДЯДЯ. Я ее выведу на чистую воду.
ДДУШКА. Не твой департаментъ. У Лили мужъ есть. Теб-то что?
ДЯДЯ. То, что я ненавижу лицемріе и жестокость. Сейчасъ она — предъ всми нами — ошельмовала, изсрамила, выгнала изъ дома Надежду эту несчастную.
ДДУШКА. Да, братецъ, жаль. Совершеннйше жаль. Двка, я теб скажу, малина. Ты не звай.
ДЯДЯ. У васъ, папаша, одно на ум! Не въ малин суть, а въ томъ, что Надежда не виновата. Въ связи съ едоромъ не она оказывается, но наша блистательная Лили!
ДДУШКА. Врешь?..
ДЯДЯ. Пошевелите мыслями. Вдь, вамъ же Мишка признался!.
ДДУШКА. Хо-хо-хо! Зять-то, зять-то… значитъ… Рожица-то у зятя!.. Хо-хо-хо!
ДЯДЯ. Это — все ваше впечатлніе?
ДДУШКА. А это-то… другой! Какъ его, бса?.. Пьерка-то! Пьеръ! Хо-хо-хо! Вотъ стоеросина! Хо-хо-хо!
ДЯДЯ (глядя на генерала, и самъ начинаетъ смяться). Донъ Кихотъ Тогенбургъ!
ДДУШКА. Эрастъ Чертополоховъ!.
ДЯДЯ. Рыцарь! Трубадуръ!
ДДУШКА. Господинъ Сердечюинъ!

(Оба грохочутъ.)

ДЯДЯ. А мадонна-то наша?
ДДУШКА. Недотрога-несмяна!
ДЯДЯ. Пенелопа неприступная!
ДДУШКА. Ангелъ съ рожками!
ДЯДЯ. Хо-хо-хо-хо!
ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо!

(Грохочутъ.)

ДЯДЯ. Однако, надо дйствовать. Во-первыхъ, негодяя едора сію же минуту — вонъ!
ДДУШКА. Такъ Лили и позволила теб командовать въ ея дом.
ДЯДЯ. У меня теперь есть чмъ пришпилить ей языкъ.
ДДУШКА. Да и на чорта ли? Она другого возьметъ.
ДЯДЯ. Ну, нтъ-съ. Не пущу-съ. Не намренъ-съ.
ДДУШКА. Какъ не взять? Мужишко лядащій, всегда въ отъзд, дома — почитай, что не живетъ. Пьеришка этотъ только ручки лизать мастеръ. Дура на ея мст любовника не взяла бы. Обязательно возьметъ.
ДЯДЯ. И васъ не коробитъ?.
ДДУШКА. По моему разсужденію, Лилюха молодецъ. У другихъ бабъ любовники въ огласку идутъ, а она въ четырехъ стнахъ приспособилась. Никому не въ зазоръ.
ДЯДЯ. Чортъ знаетъ что! Мораль восемнадцатаго вка!
ДДУШКА. По ея зрлымъ лтамъ, другой любовникъ, пожалуй, съ нея деньги тянулъ бы, состояніе нарушилъ бы. А тутъ — хо-хо-хо! — и дешево и сердито.
ДЯДЯ. А дворянство, папаша?
ДДУШКА. Да вдь она уже не родитъ.
ДЯДЯ. Вы, папаша, съ этикою когда-нибудь, хоть мелькомъ, встрчались?
ДДУШКА. Какъ говоришь?
ДЯДЯ. Этика.
ДДУШКА. Не припомню, не знавалъ.
ДЯДЯ. А есть такая дама на свт.
ДДУШКА. Дама изъ Амстердама. Француженка, поди?
ДЯДЯ. Гречанка.
ДДУШКА. Носастая, стало быть. Рублей двадцать пять или дороже?
ДЯДЯ. Дешевенько считаете.
ДДУШКА. Я, братъ, въ этомъ прейскурант былъ правило. Демократъ и не транжиръ. Вы, ныншніе, сотенщики, баловники. А я — ни-ни! не транжиръ.
ДЯДЯ. Очевидно, Лили унаслдовала ваши правила и натуру.
ДДУШКА. Но зять… зять… ахъ, дьяволъ собачій!.. Рожища-то у зятя… хо-хо-хо!
ДЯДЯ. Мн Пьеръ смшне.
ДДУШКА. А мн зять.
ДЯДЯ. А мн Пьеръ.
ДДУШКА. Оба смшне. Хо-хо-хо!
ДЯДЯ. Ха-ха-ха!

(Грохочутъ.)

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ (входитъ). Поль! Папаша! Нашъ Пьеръ сошелъ съ ума.
ДЯДЯ. Ага! Видно, раскинулъ мозгами-то? Догадался?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пришелъ сейчасъ ко мн въ совершенномъ отчаяніи.
ДЯДЯ. То-то… забрало за живое!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Руки трясутся, на глазахъ слезы… Книжки принесъ, совтуетъ читать… Вотъ, посмотри.
ДЯДЯ (читаетъ). ‘Бракъ и цломудріе’… ‘О превосходств двства надъ брачнымъ состояніемъ’…
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я не хочу читать такихъ книгъ. Напротивъ…
ДЯДЯ. Милая Клодина! Мы должны быть снисходительны къ бдному Пьеру. Онъ получилъ жестокій ударъ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ему измнила Лили?
ДДУШКА. Неонилла измнила! Хо-хо-хо!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, какъ я рада! Наконецъ-то! Съ кмъ, Поль, съ кмъ?
ДЯДЯ. Ну, это — не при двицахъ будь сказано.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Оставь, пожалуйста. Я не ребенокъ. Напротивъ.
ДЯДЯ. Языкъ не поворачивается.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Мн только думать не хочется. А то я своимъ умомъ дойду.
ДЯДЯ. А, ну — дойди?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Его имя… начинается… на Эфъ?
ДДУШКА. Въ наше время иту писали, а вы модники!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я такъ и думала! такъ и ожидала! Уврена была! Никогда не сомнвалась!
ДЯДЯ. Такъ эти мерзости давно у нихъ тянутся?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я убждена, что съ перваго же дня, какъ Эфъ вошелъ въ домъ.
ДДУШКА. Умная голова! Что же ты молчала?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. У меня не было доказательствъ. Были только мои двическія соображенія.
ДЯДЯ. Почему ты, однако, расторжествовалась такъ ужъ очень?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Теперь вс увидятъ, что за штучка ваша Лили! Довольно я натерплась подъ ея деспотизмомъ! Теперь я ей отпою.
ДДУШКА. Хо-хо-хо! Каши-то, каши! Отпой, Клавдюха, отпой!
ДЯДЯ. А вдь я думалъ, вы съ сестрою — друзья?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Фальшивая дрянь! Не потрудилась даже замужъ меня выдать.
ДДУШКА. Видно, не охота теб на томъ свт козловъ пасти?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Лили всегда была безнравственная, а я всю жизнь только чай разливала.
ДЯДЯ. Да, чаю ты разлила на вку своемъ — Атлантическій океанъ!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Младшая сестра — двушка, невста, а у нея и мужъ, и Эфъ, и Пьеръ. Ну, зачмъ ей Пьеръ?
ДЯДЯ. Другъ.
ДДУШКА. Господинъ Вздыхалкинъ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Государственная Дума должна запретить закономъ, чтобы у дамъ были Пьеры. Отъ этого барышни въ двушкахъ остаются.
ДЯДЯ. Пиши проектъ. Внесемъ. И глупе слыхали.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я читала и мыслила.
ДДУШКА. Катай!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Потому что кому же охота идти въ мужья къ своей жен, когда можно устроиться другомъ при чужой?
ДДУШКА. Правильно. Ай да Клавдюха!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. А въ государств сокращается количество браковъ.
ДЯДЯ. Падаетъ процентъ дторожденія.
ДДУШКА. И отбывающихъ воинскую повинность.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. И все — Лили и Пьеръ виноваты.
ДЯДЯ. Да это, просто, государственная измна!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Въ другихъ странахъ назначаютъ преміи, чтобы поднять приростъ населенія, тогда какъ у насъ… напротивъ!
ДДУШКА. Нмцы завоюютъ насъ! нмцы!
СЫНОКЪ (входя). Гд мама?
ДЯДЯ. Мама твоя… эхъ, братъ!.. мама твоя…
СЫНОКЪ. едоръ мн все разъяснилъ.
ДЯДЯ. Этого только недоставало.
СЫНОКЪ. Мама кругомъ виновата. Я никогда не прощу мам, никогда!
ДЯДЯ. Слушай… ты не дури!.. Ты… этого… будь снисходителенъ…
ДДУШКА. Одинъ Богъ безъ грха, а мы, братъ, вс — люди-человки.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Теб, можетъ быть, наговорили лишняго……
ДДУШКА. Ты не горячись!
ДЯДЯ. Подожди!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Взвсь!
ДЯДЯ. Въ конц концовъ ужъ не такъ онъ заслуживаетъ вниманія — долговязая скотина, едоръ этотъ.
ДДУШКА. Бывало даже въ самыхъ лучшихъ семействахъ…
СЫНОКЪ. Я сдлаю не боле того, что мн велитъ мой долгъ. Гд мама?
ДЯДЯ. Мишка, слушай: у тебя, помнится, есть глупая привычка носить при себ револьверъ?
СЫНОКЪ. Не бойтесь, не застрлюсь.
ДЯДЯ. Такъ другого кого цапнешь ненарокомъ… Нтъ, братъ, когда человкъ въ разстройств, эти игрушки не у мста. Подай-ка сюда, подай.
СЫНОКЪ. Если вамъ угодно.
ДЯДЯ. Такъ-то лучше.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Неужели едоръ такъ вотъ прямо и обнаружилъ предъ тобою секреты свои?
СЫНОКЪ. Прямо.
ДЯДЯ. Мерзавецъ!
СЫНОКЪ. Вы вс постыдно ошиблись относительно Нади.
ДДУШКА. Знаемъ.
СЫНОКЪ. Ничего вы не знаете. А вы, ддушка, въ особенности. Вамъ бы съ бабушкою помолчать. Да! Именно, вамъ бы, старикамъ-то, вамъ съ бабушкою помолчать. (Уходитъ.)
ДДУШКА. Что такое? Какъ? Что такое?.. Поль?
ДЯДЯ. Вполн правъ. Лили — вашего воспитанія птица.
ДДУШКА. Да, ты такъ понялъ? А я было… Гм…
ДЯДЯ. Клодина, я — какъ на иголкахъ. Если этотъ безумный набросится на мать…
ДДУШКА. Поль! Это я врно помню, что, первая, выслдила едора моя старуха?
ДЯДЯ. Съ чего же и сыръ боръ загорлся?
ДДУШКА. Зачмъ бы ей не спать… по ночамъ вставать? Гмъ!
ДЯДЯ. Сердце не на мст. Поди за нимъ, пожалуйста.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, Поль, но что же я могу?
ДЯДЯ. Все-таки, третье лицо.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ.
ДДУШКА. Поль!
ДЯДЯ. Папаша?
ДДУШКА. Не читалъ ли ты въ книгахъ: въ какомъ возраст женщина перестаетъ влюбляться?
ДЯДЯ. Мадамъ Дюдеффанъ предложили этотъ вопросъ на семьдесятъ восьмомъ году. Она отвчала: не знаю, спросите кого-нибудь постарше.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. А въ Нинонъ де-Ланкло безъ ума влюбился ея правнукъ.
ДДУШКА. Помню, дамы носили прическу la Ninon de Lanclos… Къ старух моей удивительно какъ шло… Гмъ… къ старух…
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Не бойся. Лили не одна. Наврное, Пьеръ съ нею.
ДЯДЯ. Хоть его бы предупредить.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пьера я, пожалуй, подготовлю. (Уходитъ.)
ДДУШКА. Поль! Вези меня.
ДЯДЯ. Куда прикажете?
ДДУШКА. Къ вдьм моей… къ старух.
ДЯДЯ. Можно сюда пригласить.
ДДУШКА. Вези, говорятъ. Отецъ приказываетъ. Сынъ ты мн или нтъ?
ДЯДЯ. Разв я спорю? Извольте.
ДДУШКА. Я те покажу Нинонъ-де-Ланкло!.. Дай-ка мн съ этажерки книгу, — вонъ ту, которая съ золотымъ корешкомъ… потолще.
ДЯДЯ. ‘Жизнь животныхъ’… ‘Млекопитающія’… Вы читаете Брэма?
ДДУШКА. Что у мужа ноги отнялись, такъ и — Нинонъ де-Ланкло?.. Ладно! Помню: смолоду задатки были… Въ пятьдесятъ девятомъ за Шамилемъ, какъ кошка бгала. По всей Калуг!.. Нинонъ де-Ланкло!.. Въ шестьдесятъ шестомъ — мировой посредникъ… Вези, Поль! Вези!

(Узжаютъ.)

Надя быстро проходитъ. За нею Сынокъ.

СЫНОКЪ. Надежда Трофимовна!
НАДЯ. Ахъ, оставьте меня, пожалуйста!
СЫНОКЪ. Отдайте же справедливость благородству моихъ намреній.
НАДЯ. Мн изъ вашего благородства не шубу шить.
СЫНОКЪ. Я съ своей стороны сдлалъ, что могъ.
НАДЯ. Прощайте-ка, прощайте.
СЫНОКЪ. Теперь уже не вы моя жертва, но я жертва вашего отказа.
НАДЯ. Хорошъ женихъ. Восемнадцать-то полныхъ есть ли?
СЫНОКЪ. Вы не хотите взглянуть серьезно.
НАДЯ. Нельзя на васъ серьезно смотрть. Будь вы годочками двумя постарше, тогда — жениться, не жениться, но безъ обезпеченія я бы отъ васъ — нтъ, шалитъ маменька! — не ушла. Ну, а теперь ваше счастье.
СЫНОКЪ. Я буду настаивать предъ мамашей.
НАДЯ. Нтъ, ужъ, пожалуйста! Мста лишили, такъ хоть изъ Питера не выбивайте. Вашей мамаш стоитъ одно слово градоначальнику шепнуть, чтобы пошла двка на мстожительство своей родины по этапу.
СЫНОКЪ. Куда же вы теперь?
НАДЯ. Безъ мста не останусь. Моя репутація въ прислугахъ — антикъ.
СЫНОКЪ. А на новомъ мст навщать васъ можно?
НАДЯ. Какой вамъ интересъ?
СЫНОКЪ. Настолько презираете?
НАДЯ. На другомъ мст, поди, другой балбесъ навернется.
СЫНОКЪ. Я васъ не понимаю.
НАДЯ. Кабы я нехорошая была, а то Богъ рожицу далъ. Кому въ горничныхъ работа, а намъ, красивымъ, дв. Свое дло справила, — пожалуйте утшать молодого господина.
СЫНОКЪ. Вы въ гнв и говорите ужасы.
НАДЯ. Не у васъ первыхъ живу. Положеніе. Я что мстовъ-то смнила. Везд одно и то же.
СЫНОКЪ. Вы упрекаете, какъ будто сошлись со мною неволею.
НАДЯ. Какъ же я могла избжать, если въ дом нтъ такого угла, что бы вы ко мн не приставали?
СЫНОКЪ. Полагаю, есть разница между ухаживаніемъ и насиліемъ.
НАДЯ. Кабы у меня женихъ на вторичную службу не былъ забранъ. А, въ моемъ одинокомъ положеніи, господскому сыну отказать разв возможно? Все-таки, въ род щита, чтобы, по крайней мр, своя братья, не всякій лакеишко за тебя хватался.
СЫНОКЪ. Только и всего?
НАДЯ. Только и всего.
СЫНОКЪ. Немного.
НАДЯ. Не взыщите.
СЫНОКЪ. Ласкове не простимся?
НАДЯ. Нацловались.
СЫНОКЪ. Напрасно вы такъ со мною. Я недурной человкъ, Надя. (Уходитъ.)
НАДЯ. Никакой вы еще человкъ.
ЕДОРЪ. (входитъ). Надежда Трофимовна… По приказанію госпожи… Съ моимъ прискорбіемъ… пожалуйте къ старой генеральш получить такъ называемый расчетъ и паспортъ.
НАДЯ. Вамъ, едоръ Никифоровичъ, только что скандалить я не охотница, но не мшало бы, на прощанье, въ глаза плюнуть.
ЕДОРЪ. Подобное выраженіе вашихъ словъ…
НАДЯ. За много васъ господа купили, чтобы свой скандалъ на меня оборотить?
ЕДОРЪ. Давеча такъ называемый барченокъ, теперь вы… Надежда Трофимовна, я теряюсь…

Мать и Другъ дома незамтно входятъ.

НАДЯ. Который кавалеръ взправду похвалится двушкою, и того люди зовутъ подлецомъ. А ужъ если еще лгунъ, такъ это мое почтенье. Съ тмъ отъ меня и пребудьте въ своей гнусности, какъ самая нечестивая сатана. (Уходитъ.)
ЕДОРЪ. При всемъ моемъ къ вамъ уваженіи, вы изволили обкушаться такъ называемой блены… Надежда Трофимовна! Выслушайте великодушно! Надежда Трофимовна! (Уходитъ.)
МАТЬ. Видли?
ДРУГЪ ДОМА. И слышалъ.
МАТЬ. Когда я ошибаюсь, я никогда не стыжусь признаться въ ошибк. Поль былъ правъ. Эта Надежда невинна.
ДРУГЪ ДОМА. Слдовательно, вы оставите ее въ дом?
МАТЬ. Посл того, что вы мн сообщили? Что вы, мой другъ! Это значило бы прямо пальцемъ указать на Клодину.
ДРУГЪ ДОМА. Да, вы правы… Чудовищная драма! Неслыханная вещь!
МАТЬ. Клодина съ раннихъ лтъ лицемрка. Она еще въ институт была влюблена въ попа.
ДРУГЪ ДОМА. Боже! Но вдь это кощунство! За это по семьдесятъ четвертой стать!
МАТЬ. Я всегда ждала и боялась какой-нибудь подобной развязки.
ДРУГЪ ДОМА (цлуетъ ея руки). Бдная… милая… бдная…
МАТЬ. Я даже не особенно сержусь. Что длать? Страсти старой двы!
ДРУГЪ ДОМА. Великодушная!
МАТЬ. Конечно, она могла бы пощадить нашъ домъ… Подумайте, мой другъ: такая грязь — подъ одной крышей съ моей чистой Зоей.
ДРУГЪ ДОМА. Только не волнуйтесь!
МАТЬ. Но — ‘понять — простить’, сказалъ Викторъ Гюго.
ДРУГЪ ДОМА. Вы вс глубины понимаете! Всегда! Вс!
МАТЬ. Кто страдалъ столько, какъ я, кто такъ одинокъ?..
ДРУГЪ ДОМА. А я то? я то?
МАТЬ. Да, мы страдали вмст.
ДРУГЪ ДОМА. Позвольте мн глядть въ ваши глаза!
МАТЬ. Я — на Сергіевской, вы — у Пяти угловъ…
ДРУГЪ ДОМА. О, ваши глаза… ваши глубокіе скорбные глаза!
МАТЬ. Они уже не т, что двадцать лтъ назадъ.
ДРУГЪ ДОМА. Нтъ, лучше! лучше!
МАТЬ. Милый!
ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя!
МАТЬ. Безкорыстный! Терпливый!
ДРУГЪ ДОМА. Камея!
МАТЬ. Однако, мой другъ, я жду вашихъ совтовъ.
ДРУГЪ ДОМА. Этотъ господинъ едоръ долженъ сегодня же покинуть вашъ домъ.
МАТЬ. Чтобы онъ отомстилъ, разславивъ, за что его уволили, по всмъ лакейскимъ Петербурга?
ДРУГЪ ДОМА. Я не сообразилъ.
МАТЬ. Вы не сообразили, мой другъ.
ДРУГЪ ДОМА. Но вы всегда все соображаете! Все!
МАТЬ. Милый!
ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя!
МАТЬ. Лучшій! Постоянный!
ДРУГЪ ДОМА. Двадцать лтъ я слышу милыя слова — и они всегда мн сладко новы!
МАТЬ. едора я удалю подъ благовиднымъ предлогомъ черезъ мсяцъ или полтора. А сейчасъ покинуть домъ должна Клавдія.
ДРУГЪ ДОМА. Да, да. Именно. Прекрасно. Я такъ и думалъ. Именно Клавдія должна ухать.
МАТЬ. Въ этой маленькой голов есть немного такта?
ДРУГЪ ДОМА. Эта маленькая голова огромна, какъ вселенная.
МАТЬ. Покуда мы сплавимъ этого едора, Клавдія можетъ прожить нсколько недль… или мсяцевъ… у тети Розы, въ Псковской губерніи.
ДРУГЪ ДОМА. Это геніально. Именно въ Псковской. Псковская губернія создана для Клодины.
МАТЬ. Но — какъ я скажу ей? Конечно, я старшая сестра и хозяйка дома, но Клавдія — такая истеричка, а я не умю владть собою.
ДРУГЪ ДОМА. Прикажите мн взять эти непріятные переговоры на себя.
МАТЬ. Она будетъ кричать… Я волнуюсь, когда на меня кричатъ!
ДРУГЪ ДОМА. Только не волнуйтесь! Ради Бога не волнуйтесь! Вы знаете, какъ я волнуюсь, когда вы волнуетесь.
МАТЬ. Милый!
ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя!
МАТЬ. Какъ мало надо словъ, чтобы любить другъ друга.
ДРУГЪ ДОМА. И быть счастливыми.
МАТЬ. Долго-долго.
ДРУГЪ ДОМА. Вчно.
МАТЬ. Почти двадцать лтъ.
ДРУГЪ ДОМА. Двадцать лтъ.
МАТЬ. Врный! Прочный!
ДРУГЪ ДОМА. О, какъ бы я хотлъ сейчасъ поцловать уста твои!
МАТЬ. Тссъ… ‘ваши’! ‘ваши’!
ДРУГЪ ДОМА. Э! Мы одни!
МАТЬ. Все равно. Не слдуетъ привыкать.
ДРУГЪ ДОМА. Проклятыя цпи!
МАТЬ. Вы можете обмолвиться при муж или дтяхъ.
ДРУГЪ ДОМА. Вы правы.
МАТЬ. Какъ всегда.
ДРУГЪ ДОМА. Иногда мн кажется, что вашъ мужъ догадывается.
МАТЬ. Избави Богъ! Я умерла бы отъ стыда и страха.
ДРУГЪ ДОМА. Но почему? За что? Собственно говоря, намъ нечего скрывать.
МАТЬ. Да, наша любовь чиста.
ДРУГЪ ДОМА. Мы не длаемъ ничего грязнаго.
МАТЬ. Двадцать лтъ!
ДРУГЪ ДОМА. Двадцать лтъ!
МАТЬ (оглядвшись). Какъ бы я хотла приласкать твою умную, умную, умную, милую голову!
ДРУГЪ ДОМА. Вы — лучъ. Да. Чмъ дольше я смотрю на васъ, тмъ больше убждаюсь. Вы — лучъ.
МАТЬ. Мягкій мой! Деликатный! Вдь вы сумете говорить такъ, чтобы не сдлать Клодин больно?
ДРУГЪ ДОМА. Я буду говорить, какъ вы прикажете.
МАТЬ. Если мн больно, я привыкла, это ничего. Но я такъ страдаю, когда другимъ длаютъ больно…
ДРУГЪ ДОМА. Какъ вы прикажете. Все — какъ вы прикажете.
МАТЬ. Тише…
ДРУГЪ ДОМА. Это она.
МАТЬ. Другъ мой, я васъ оставлю… Не правда ли? (Въ дверяхъ, посылаетъ чуть замтный воздушный поцлуй, одними губами.) Милый!
ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя! (Одинъ.) Этотъ день… этотъ день… очень счастливый для меня день! (Прошелся козыремъ и — съ убжденіемъ, какъ бы самому себ нчто совершенно невроятное доказавъ.) Ей Богу, необычайно счастливый демь!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ (входитъ). Пьеръ, я ищу васъ по всему дому… А гд Лили?
ДРУГЪ ДОМА. Клодинъ, мы старые друзья. Не такъ ли? Мы поймемъ другъ друга съ полуслова. Прежде всего, Клодинъ: не надо отчаянія. Забудемъ это слово. Постараемся не отчаяваться?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Вы уже знаете?
ДРУГЪ ДОМА. Все, Клодинъ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Воображаю, какъ вамъ тяжело говорить со мною!
ДРУГЪ ДОМА. Нтъ, Клодинъ. Сердце друга — очагъ всепрощенія.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Страшно разочароваться посл двадцати лтъ неразрывности.
ДРУГЪ ДОМА. Все пройдетъ, мой другъ. Все простится. Все забудется. Время — великій цлитель.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пьеръ, вы святой! Если бы я смла, я поцловала бы вашу руку.
ДРУГЪ ДОМА. Нтъ, я поцлую вашу.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, стою ли я?
ДРУГЪ ДОМА. Несмотря ни на что, я продолжаю васъ уважать.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я такъ боялась, что вы перестанете бывать у насъ.
ДРУГЪ ДОМА. Могу ли я?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Милый Пьеръ! Врите мн: я всю жизнь готова посвятить, чтобы излчить вашу сердечную рану.
ДРУГЪ ДОМА. Благодарю васъ, Клодинъ, но…
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я утшу васъ! Я исцлю васъ! Я буду вашею сестрою милосердія, сидлкою, рабою! О, Пьеръ! (Бросается ему на шею.)
ДРУГЪ ДОМА. Клодинъ! Вы въ безуміи! Клодинъ! Помилосердуйте! Клодинъ! Вы вн себя!..
МАТЬ (входитъ). Мило!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пьеръ! Я двушка и не общаю вамъ пылкихъ страстей, которыми избаловали васъ разныя опытныя госпожи.
МАТЬ. Не потрудитесь ли вы мн объяснить…
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Но за то мы, двушки, цломудрены и чисты, Пьеръ. Мы чисты.
МАТЬ. Кстати сказано, милая сестрица!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Да, именно сегодня кстати сказано.
МАТЬ. Вы еще имете смлость смотрть мн въ глаза?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Если вы не прячетесь отъ людей, то гд же, посл того, стыдъ женскій?
ДРУГЪ ДОМА. Mesdames! mesdames!
МАТЬ. Вы потрудитесь немедленно оставить мой домъ. Вамъ не мсто въ порядочной семь.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Да, въ семь такой женщины, какъ вы, порядочной двушк, конечно, не мсто.
ДРУГЪ ДОМА. Mesdames! mesdames!
МАТЬ. Оставьте, Пьеръ. Вы не сумли сдлать ничего, что я вамъ приказала. Вы глупы.
ДРУГЪ ДОМА. Только не волнуйтесь. Вы знаете, какъ я волнуюсь, когда вы волнуетесь.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Не смете за нее волноваться. Я вамъ запрещаю. Это низко.
ДРУГЪ ДОМА. Помилуйте, Клодинъ, я двадцать лтъ за нее волнуюсь.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Вы держали меня въ своихъ объятіяхъ. Я поврила вамъ, я поклялась въ любви на вкъ… Вы мой обольститель!
МАТЬ. Мило, monsieur Pierre! мило!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. У меня есть отецъ… братъ… Они не позволятъ насмяться… Вы должны жениться на мн! Вы!
МАТЬ. Прелестно! Безподобно! Поздравляю, monsieur Pierre! Совтъ вамъ и любовь, если… едоръ позволитъ.
ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя! Мадонна моя!
МАТЬ. Нтъ, милостивый государь, кончено. Теперь — туда! Туда!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. И у васъ поворотился языкъ произнести это имя?
МАТЬ. Ха-ха-ха! Имя вашего любовника?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ! Наглость! Напротивъ!
МАТЬ. Это уже всему дому извстно.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Съ больной головы на здоровую. Вы — любовница! Вы! Вы, а не я!
МАТЬ. Ахъ! Лгунья! Истреблю.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Стыдитесь! У васъ взрослыя дти!
МАТЬ. Да пустите же меня, Пьеръ! Что вы меня держите, дуракъ? Я ее истреблю.
ДРУГЪ ДОМА. Нтъ, извините. Эти слова ударили меня въ сердце. Извините. Надо разобрать.
МАТЬ. Сейчасъ же признавайся, тварь, откуда ты взяла эту подлость?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пожалуйста, не кричите! Не запугаете! Вс знаютъ. Папаша знаетъ. Поль знаетъ.
МАТЬ. Такъ я и знала, что этотъ негодяй Поль тутъ при чемъ-нибудь!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Шила въ мшк не утаишь.
ДРУГЪ ДОМА. Я раздавленъ… Елена Николаевна… я потрясенъ…
МАТЬ. Что?Что такое? Вы можете? Вы смете?
ДРУГЪ ДОМА. Но, Елена Николаевна, если вашъ родитель, ваша сестра, вашъ братъ…
МАТЬ. Ха-ха-ха! А гд же ваши двадцать лтъ? Двадцать лтъ?
ЗОЯ (вбгаетъ). Мама! Мама! Ужасъ! Ддушка взбсился!
МАТЬ. Кто тебя звалъ сюда? Какъ ты смешь влетать, какъ бомба?
ЗОЯ. Ддушка взбсился и прибилъ бабушку млекопитающими!
БАБУШКА (вбгаетъ, воетъ). Разбойникъ! Варваръ! Ошаллъ на старости лтъ!
ДЯДЯ (стремительно вкатываетъ кресла съ бушующимъ ддушкою). Папаша! Невозможно! Въ двадцатомъ вк живемъ!
ДДУШКА (размахиваетъ Брэмомъ). Стукнулъ! И стукнулъ! И еще стукну! Если у мужа ноги не ходятъ, такъ и — Нинонъ де-Ланкло? Дудки! Я за тобою съ Шамиля примчаю.
БАБУШКА. Сами-то вы сущій Шамиль и есть!
МАТЬ. Вы, милостивый государь, почтенный братецъ, на какомъ же это основаніи позволяете себ распускать гнусности обо мн въ моемъ собственномъ дом?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль! Поль! Заткни ей ротъ: она клевещетъ на меня, а Пьеръ вритъ и не хочетъ на мн жениться.
ДРУГЪ ДОМА. Извините! Я отъ Поля и слышалъ.
ДЯДЯ. Что вы врете? Насчетъ Клодины вы изобрли.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ! Демонъ! Поль, убей его на дуэли!
ДДУШКА. Что по угламъ-то жмешься? Ты подойди, проклятая, ты подойди!
БАБУШКА. Мало тебя Богъ ногами наказалъ. Чтобъ у тебя и руки-то швырючія отсохли!
ДРУГЪ ДОМА. Я ничего… Какъ честный человкъ, ничего… Согласитесь, было такъ естественно…
ДЯДЯ. Что? Вы находите естественнымъ для моей сестры…
МАТЬ. А ты самъ для другой сестры естественнымъ находишь?
ДЯДЯ. Я съ Мессалинами не разговариваю.
МАТЬ. Съ вами мой мужъ поговоритъ. Единственный человкъ, который меня понимаетъ и истинно любитъ.
СЫНОКЪ (вошелъ, къ Зо). Прислуга въ коридор собралась. Даже кухарка на кухн дверь отворила и слушаетъ…
ЗОЯ. Мамаша застала тетю Клодю съ Пьеромъ и выходитъ изъ себя отъ ревности.
СЫНОКЪ. Этотъ Пьеръ, просто, антикварій какой-то!
ДЯДЯ. Господа! Здсь дти! Пощадите свой авторитетъ!
ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя!
МАТЬ. Подите къ чорту!
ДДУШКА. Жена да убоится своего мужа! Да!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Похороните меня въ цвтахъ, какъ Офелію!
БАБУШКА. Чортъ васъ осдлалъ, генералъ, — прости Господи, — чортъ!
ДРУГЪ ДОМА. Лили! Я разбитъ, но черепки мои — ваши.
СЫНОКЪ. Мама, тамъ за дверью стоитъ нашъ слуга едоръ. Желаетъ что-то доложить… по поводу Надежды.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, безстыдство!
МАТЬ. Вамъ не нравится?
СЫНОКЪ. Войдите, едоръ.
МАТЬ. Зоя, въ свою комнату.
ЗОЯ. Мамасенька… мамасенька…
ДЯДЯ (выталкиваетъ ее). Маршъ, маршъ…
ЗОЯ (брату). Ты посл разскажи.
СЫНОКЪ. Сама за дверью подслушаешь.
ЗОЯ. Мн главное: кто съ кмъ? (Уходитъ.)
ДДУШКА. Ну, ужъ если… ужъ если!.. берегись, Нинонъ де-Ланкло!
МАТЬ (вошедшему едору). Вы желали меня видть?
ЕДОРЪ. Извините великодушно.
МАТЬ. Я слушаю.
ЕДОРЪ. По той, собственно, причин, что, не желая грха на душу… Двушка… такъ называемая Надежда… что будто я осмлился.
МАТЬ. За то, что вы осмлились, она получила расчетъ, а вамъ я длаю строгое замчаніе.
ЕДОРЪ. Осмлюсь доложить: не желая грха на душу, Надежда Трофимовна въ этомъ раз обстоятельно ни при чемъ.
ДЯДЯ. Знаемъ.
ДРУГЪ ДОМА. Знаемъ.
ДДУШКА. Знаемъ.
МАТЬ. Дальше.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ (хихикаетъ). Лили желаетъ подробностей!
БАБУШКА (отводитъ мать въ сторону). Лиличка! Ангельчикъ! Нишкни! Не вороши! Дай сраму улечься.
ДЯДЯ. Я не хочу слушать.
ДРУГЪ ДОМА. Я закрою уши.
ДДУШКА. А я послушаю. Нтъ, я послушаю… Нинонъ да-Ланкло!
БАБУШКА. Лиличка! Я ли теб не мать? Ты ли мн не дочь? Вдь, не пожалетъ, ляпнетъ, холопская образина.
МАТЬ. Пусть боится, кого это касается.
БАБУШКА. На отчаянность идешь? Охъ, не прошибись, двка!
МАТЬ. И вы?! Невыносимо!
БАБУШКА. Что же обижаешься? Ужъ если меня мой старикъ приревновалъ, такъ на твои-то цвтущія лта и Богъ веллъ помышлять.
МАТЬ. Клавдіи говорите, а не мн!
БАБУШКА. Клавдіи?!.. Ахъ, ты дура, дура!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пожалуйста! Никого не глупе. Напротивъ.
БАБУШКА. Вдь, говорила старику: пожалй двку, выдадимъ ее хоть за письмоводителя.
МАТЬ. Лопнуло мое терпніе. Я больше не слушаю никого.
ДРУГЪ ДОМА. Лили, умоляю: не надо! Я лучше вамъ такъ, на слово поврю.
МАТЬ. Нтъ, пора оправдать невинныхъ и обличить преступниковъ.
ДЯДЯ. Въ газеты попадемъ. Ей Богу, въ газеты попадемъ.
СЫНОКЪ. Наврное у сосдей слышно.
МАТЬ (едору). Объясните намъ, зачмъ вы блуждали ночью по квартир.
ЕДОРЪ. Виноватъ… не смю сказать.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Хи-хи-хи!
МАТЬ. Какъ бы велика ни была ваша вина, я общаю вамъ полное прощеніе.
ДЯДЯ (къ Незамужней тет). Еще бы! Сердце не камень.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ.
ЕДОРЪ. Коль скоро, барыня, вы приказываете, то моя такъ называемая обязанность, — всеконечно вамъ отвчать.
ДДУШКА. Не мямли, демонъ! Душу вытянулъ!
ЕДОРЪ. Не желая грха на душу, — извините, — по случаю вчерашняго дня простокваши въ смшеніи съ такъ называемымъ соленымъ огурцомъ…
ДРУГЪ ДОМА. Ну?
ДЯДЯ. Ну?
ЕДОРЪ. При отдаленности людскихъ службъ… Не желая грха на душу, осмлился воспользоваться господскимъ помщеніемъ.

(Гробовое молчаніе.)

(Потомъ — изъ-за дверей — слышенъ всхлипывающій, задушенный смхъ Зои.)

СЫНОКЪ. Ч-ч-чортова двчонка!

(Вылетаетъ изъ комнаты. Къ всхлипываніямъ и визгамъ Зои присоединяется его фыркающій хохотъ.)

МАТЬ. М-мо… можете идти.
ЕДОРЪ. Извините великодушно. (Уходитъ.)
ДДУШКА (бросаетъ Брэма на полъ). Какой идіотъ мн подсунулъ?.. Старуха!.. Ты… того…
БАБУШКА. Шамиля помнишь, а Ригольбошку позабылъ?
ДДУШКА. Ну — что! Я человкъ раненый… безногій.
ДЯДЯ (напваетъ съ безразличіемъ). ‘Какъ король шелъ на войну въ чужедальнюю страну’…
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, какъ это передаетъ Шаляпинъ!
ДРУГЪ ДОМА. Да, да. ‘Пролетая надъ дубровою… колокольчики лиловые’… Вы помните, дорогая?
МАТЬ (въ язвительномъ остолбенніи). Я — все помню.
ДЯДЯ. ‘А какъ легъ въ могилу Стахъ’… Лили, вдь, это — надъ роялемъ — Левитанъ у тебя?
МАТЬ. Переплетчиковъ. Уже десятый годъ.
ДРУГЪ ДОМА. Половина двадцати лтъ, что мы неомраченно дружны.
ДЯДЯ. Да, да… я все позабываю… Кажется, даже вашъ подарокъ?

(Молчаніе.)

ДДУШКА (вдругъ стучитъ кулакомъ и оретъ). Нтъ! То ли, это ли, но вы отъ меня этотъ чортовъ огурецъ съ простоквашей уберите!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, папаша, объ этомъ совсмъ не надо говорить.
ДДУШКА. Я изъ-за него въ трясеніи. Я себ столько крови съ Шамиля не портилъ.
БАБУШКА. Утихомирься ты, не кричи! Воинъ ты мой галицкій!
ДДУШКА. Этакъ не штука и поколть преждевременно. И до восьмидесяти лтъ не доживешь.
МАТЬ. Успокойтесь, папа, этого человка сегодня же не будетъ въ дом.
ДЯДЯ. Да это будетъ лучше всего. Но, къ несчастью, ты общала ему полное прощеніе.
МАТЬ. Бываютъ случаи, когда сдержать общаніе — смертный грхъ. Мамаша, распорядитесь.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Лили права, какъ всегда. Люди должны помнить свое мсто и не переходить границъ.
МАТЬ. Я никогда никому не сдлала зла, но нкоторыхъ видовъ фамильярности я не прощаю.
ДРУГЪ ДОМА. Я люблю меньшого брата, но, если онъ злоупотребляетъ нашею гуманностью до посягновеній на исключительныя права и привилегіи, то я — умываю руки.
ДЯДЯ. Мои передовыя убжденія всмъ извстны, но я совершенно съ сами согласенъ. Особенно, когда въ газетахъ только и читаешь, что холера да холера.
ДДУШКА Дезинфицировать! Немедленно дезинфицировать! Всю квартиру!
ДЯДЯ. Да, пожалуй, не лишнее.
МАТЬ. Мамаша, распорядитесь.
ДЯДЯ. Конечно, вс люди равны, но существуютъ разграниченія породъ.
ДДУШКА. Я жъ говорю: мы отъ Адама, а хамы отъ Дарвина.
МАТЬ. Надо учить людей, чтобы они знали свою ступень на общественной лстниц.
ДРУГЪ ДОМА. Это и называется воспитывать народъ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Онъ будетъ наказанъ къ собственному благу.
ДЯДЯ. Оставь его сегодня, и завтра онъ преспокойно однетъ господскій сюртукъ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Или будетъ сть съ нашей посуды.
ДРУГЪ ДОМА. Валяться въ гостиной по мягкой мебели.
БАБУШКА. Вытирать рожу барскимъ полотенцемъ.
ДЯДЯ. Да… пропащій типъ!
ДРУГЪ ДОМА. Совершенно погибшій.
МАТЬ. Я даже сомнваюсь, въ прав ли мы выдать ему хорошій аттестатъ?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Боже сохрани тебя, Лили! Напротивъ!
ДЯДЯ. Если онъ не оправдалъ твоего доврія, какое же ты имешь основаніе ручаться за него?
ДРУГЪ ДОМА. Это значитъ брать на себя страшную отвтственность предъ обществомъ.
БАБУШКА. Подводить людей своего круга.
ДЯДЯ. Да, въ нкоторомъ род, — измна классу.
ДДУШКА. Волчій паспортъ ему, а не аттестатъ!
ДЯДЯ. Словомъ, — вонъ!
ДРУГЪ ДОМА. Вонъ!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Вонъ!..
БАБУШКА. На вс четыре стороны!
ДЯДЯ. Лили, на два слова… Я давеча погорячился слегка…
МАТЬ. Ахъ, Поль! Вздоръ! Стоитъ ли вспоминать?
ДЯДЯ.. Ты, конечно, поймешь… Обстоятельства такъ слагались…
МАТЬ. Вздоръ, вздоръ! Я нисколько не сержусь. Мн даже пріятно убдиться, что ты такъ горячо принимаешь къ сердцу честь фамиліи.
ЗОЯ (вбгаетъ). Тетя Клодя!. Самоваръ на стол!
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Но… я не знаю… Лили?
МАТЬ (обнимаетъ ее). Разв ты хочешь оставить насъ сегодня безъ чаю?
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!
ДЯДЯ. Ступай, двственница, ступай, разливай второй океанъ!
ДРУГЪ ДОМА. Никто не уметъ налить чаю вкусне, чмъ наша добрая Клодинъ.
НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ! (Уходитъ.)
ДДУШКА. Ну, мать… Вези и меня къ самовару!.. Эхъ, ты — мать!
БАБУШКА. То-то! Теперь мать… Вотъ, — развелись бы, — кто тебя повезетъ?
ДДУШКА. Двку найму… Вотъ этакую двку… Хо-хо-хо!
БАБУШКА. Ври, ври! Теперь мать, а давеча — Нинонкой ругалъ?
ДДУШКА. Во время оно жила Нинона! Хо- хо-хо!

(Узжаютъ.)

МАТЬ. Умилительные старики!
ДРУГЪ ДОМА. Филемонъ и Бавкида.
ДЯДЯ (поднимаетъ Брэма съ пола). Корешокъ-то, однако, погнулся.
МАТЬ. Ха-ха-ха! А вдь онъ ее совершенно серьезно приревновалъ.
ДЯДЯ. Старинкою посчитались… Хо-ха-ха!
МАТЬ. Вы не смотрите на мамашу теперь. Смолоду она была отчаянная.
ДРУГЪ ДОМА. Да ужъ если дло до Шамиля дошло..
МАТЬ. Бывало, какъ послушаешь, что старшіе говорятъ… Зоя! Гадкая двочка! Я же велла теб быть въ своей комнат. Зачмъ ты здсь?
ЗОЯ. Я, мамочка, слушала, что старшіе говорятъ. (Уходитъ.)
ДРУГЪ ДОМА. Ха-ха-ха! То-то старичокъ-то такъ сразу поврилъ.
ДЯДЯ. Эхъ, милый Пьеръ! Въ кругу, гд люди извстны другъ другу наизусть…
ДРУГЪ ДОМА. Вотъ — какъ мы между собою!
ДЯДЯ. Тамъ — только на маленькое намекни, а больше сейчасъ же каждый самъ вообразитъ, сочинитъ и повритъ! (Уходитъ.)
МАТЬ. А кто-то тоже поврилъ…
ДРУГЪ ДОМА. Но послднимъ, Лили! Согласитесь, что послднимъ.
МАТЬ. И послднимъ не надо. Злой…
ДРУГЪ ДОМА. Если вы хотите отрубить мн голову, — она ваша!
МАТЬ. Его голову!.. Разв я могу?’
ДРУГЪ ДОМА. Я бы только поцловалъ ее — и положилъ бы къ вашимъ ногамъ.
MАТЬ. Какъ я изволновалась… Какой ужасный день!
ДРУГЪ ДОМА. Страдалица моя! Двочка моя! Ніобея!
МАТЬ. У двочки головка бо-бо!
ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя!
МАТЬ. Милый!

(Уходятъ.)

ГОЛОСЪ БАБУШКИ. А, батюшка! Я къ теб, батюшка, не на допросъ пришла. Моя господская воля — держать, моя господская воля — прогнать.

(Шаромъ прокатывается черезъ сцену — воинственно, хотя и нсколько торопливо.)

ЕДОРЪ (бжитъ за нею съ паспортною книжкою и деньгами въ рукахъ). Ваше превосходительство! Не желая грха на душу… Ваше превосходительство!
НАДЯ (входитъ, одтая къ уходу). Что, едоръ Никифоровичъ, судьба наша съ вами, видно, на одномъ сошлась?
ЕДОРЪ. Помилуйте. Наденька! Разв это возможно, чтобы человкъ понималъ человка, будто какой-нибудь такъ называемый соръ?
НАДЯ. Вонъ, я вижу, у васъ деньги въ рукахъ. Скажите лучше спасибо, что съ вами хоть расплатились.
ЕДОРЪ. Въ рожи бы имъ эти деньги швырнуть.
НАДЯ. Довольно глупо будетъ съ вашей стороны. Он заслуженныя.
ЕДОРЪ. Такъ, камень взять, да, не желая грха на душу, въ стекла имъ, такъ называемымъ сволочамъ.
НАДЯ. Плюньте! Чего вы отъ нихъ надетесь? Господа.
ЕДОРЪ. Ты понимай меня человкомъ, а не воображай свиньей!
НАДЯ. Эва, чего захотлъ! Вы посмотрите, кмъ они сами-то — вокругъ себя — другъ дружку воображаютъ.

Конецъ.

Gavi di Lavagna,
1909. VI. 9.
Амфитеатров Александр Валентинович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Княгиня Настя, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1908
  2. Пять пьес, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1908
  3. Via Sacra, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1899
  4. Дон Жуан в Неаполе, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1915
  5. Мир героев, Лаццарони Лодовико, Год: 1762
  6. Московский культ, окружавший великих людей, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1937
  7. Благоденственное житие, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1912
  8. Повесть о добром большевике, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1931
Электронная библиотека