‘Духа не угашайте!’
Москва, 14-го ноября.
‘Духа не угашайте!’, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1864
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова. Славянофильство и западничество (1860-1886)
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’. Томъ второй. Изданіе второе
С.-Петербургъ. Типографія А. С. Суворина. Эртелевъ пер., д. 13. 1891
‘Духа не угашайте’, учитъ Апостолъ Павелъ въ одномъ изъ своихъ посланій…. ‘Буква убиваетъ, а духъ животворитъ’, говоритъ онъ же. Старыя слова, — кому, повидимому, неизвстныя! кому непонятныя, кмъ не повторявшіяся! Но святая истина этихъ старыхъ словъ, — всми, повидимому, знаемыхъ, повторяемыхъ, цлыхъ 18 вковъ сряду назидающихъ христіанскій міръ, — предстоитъ и нын міру, будто непочатое сокровище, во всей неоскудваемой полнот своего содержанія, во всей своей неувидаемой свжести, — только въ рдкія мгновенія раскрываясь вполн сознанію человка и каждый разъ поражая его внезапной новизной своего смысла, какъ что-то имъ досел неслыханное, нечаянное, впервые открытое!… ‘Душа убываетъ!’ такъ восклицаетъ съ невыразимою скорбью извстный мыслитель нашего вка, Джонъ-Стюартъ Милль, — таковъ отчаянный вопль, несущійся изъ среды современнаго Западно-европейскаго общества…. ‘Духа не угашайте!’ звучитъ ему въ отвтъ, изъ дали вковъ, грозное апостольское предвареніе — съ вчною живучестью, вчною пригодностью правды!
Мы, впрочемъ, нисколько не имемъ здсь дерзкаго намренія опускаться въ самую бездонную глубь этого апостольскаго завта, или писать трактатъ объ его всемірно-историческомъ значеніи и приложеніи. Мы возьмемъ эти слова, именно какъ вчно пригодное назиданіе — не только въ религіозномъ, но и въ философскомъ, не только въ церковномъ, но и въ государственномъ отношеніи, не только въ отвлеченной, духовной, но и въ житейской области, не только какъ нравственное наставленіе, приличное въ устахъ учителя или пророка, но и какъ практическій, мудрый совтъ, полезный да государственнаго дятеля. Этотъ совтъ иметъ особенную важность въ Россіи, при такомъ преобладаніи государственнаго начала, какое внесено въ современную Русскую дйствительность Русской исторіей…. Тамъ, гд иниціатива принадлежитъ во всемъ вншней власти, а сама жизнь скудна органическомъ творчествомъ, тамъ задача власти становится вдвое трудне, требуетъ несравненно большей осмотрительности, чмъ въ странахъ, гд общественная жизнь вполн самодятельна. Какъ ни благодтельны могутъ быть намренія и дйствія власти, она, по самому существу своему, по самой натур своей, вращается въ мір вншнемъ, а если и проникаетъ въ область духа, то или отрицательно, или же чрезъ его вншнее проявленіе. Поэтому, законодателю, какъ скоро ему приходится имть дло съ областью духа, предстоитъ всегда опасность переступить предлы естественныхъ отправленій своей власти, и касаясь духа, такъ сказать, излишне овншнить духъ, — т. е. дать преобладаніе письму (какъ выражается Славянскій текстъ посланія) надъ духомъ и угасить духъ. Нельзя не сознаться, что опасность эта была весьма и весьма велика въ эпоху дятельности Петра I, при его страстномъ стремленіи все создать силою одной власти и замнить ею всякія органическія силы жизни. Конечно, эта опасность уже миновала, и духъ въ Россіи остался все же не угашеннымъ…. Но если иные могутъ, пожалуй, и не соглашаться съ мнніемъ тхъ, которые видятъ его, этотъ духъ, какъ искру, покрытую пепломъ, только и единственно въ простомъ народ, — то едва ли кто станетъ отрицать, что главный недугъ нашего современнаго Русскаго общества, главная причина, почему даже самыя благія по мысли правительственныя реформы не даютъ у насъ вполн благихъ результатовъ, заключается въ оскудніи духа вообще и преимущественно въ Русскомъ обществ. Самый мудрый, самый полезный законъ способенъ остаться мертвою буквою, не только совершенно безслдною, но даже вредною, если онъ полагается на одну свою вншнюю силу, если онъ не ищетъ опереться на духовный элементъ — народнаго или общественнаго сознанія, если несовершенство или формальная ограниченность его, какъ буквы, не восполнится доброю волею воспринимающаго его общества, — если, однимъ словомъ, онъ иметъ дло съ средою бездушною, или скудною, или робкою духомъ. И дйствительно, мы видимъ не мало административныхъ и законодательныхъ мръ, которыя, будучи вполн врны по своему принципу, и потому только не увнчались полнымъ успхомъ и не принесли тхъ плодовъ, какихъ можно было бы отъ нихъ ожидать, что въ самомъ обществ нтъ настолько жизни духа, чтобы, подобно дереву, прививаемую законодательную втвь возрастить своей собственной органической, жизненной силой…. Мы не станемъ входить въ подробный разборъ причинъ такого обдннія въ обществ творческой жизненной силы. Мы замтимъ только, что за невозможностью замнитъ творчество духа и создавать что-либо въ его области орудіемъ вншнимъ, — уваженіе къ духу есть единственное нормальное отношеніе къ нему государственной власти при всхъ ея отправленіяхъ, и выражается въ большемъ или меньшемъ простор, предоставляемомъ его жизни и дятельности духа. Такимъ образомъ и слова Апостола: духа не угашайте, ведутъ за собою понятіе о нравственной свобод и самодятельности духа (столько необходимой и для успха самихъ правительственныхъ начинаній), и могутъ служить какъ бы практическимъ правиломъ при совершеніи всякихъ реформъ и нововведеній…. Конечно, мы, Русскіе, поставлены въ боле выгодныя условія, чмъ нкоторые другіе народы: неугасимымъ жертвенникомъ духа служитъ намъ Вра, духъ, покидающій нашу общественную среду, продолжаетъ еще жить въ церкви, — но тмъ боле должны мы беречь и стеречь это драгоцнное убжище, и не вносить въ него элементовъ ‘буквы’, вншности, формализма, которые способны были бы и совсмъ погасить тлющія въ немъ искры духа….
Дале. Одно изъ главныхъ условій для успха всякихъ либеральныхъ и прогрессивныхъ мръ, говоря вообще, заключается въ томъ, чтобъ эти мры не были одиноки, отрывочны, безъ связи съ общимъ строемъ жизни и администраціи, — а также и въ томъ, чтобъ принципъ уваженія въ духу былъ сознанъ и усвоенъ во всей полнот и искренности…. Нердко бываетъ, что частная либеральная мра, являясь диссонансомъ въ общемъ хор гражданской жизни, не только не даетъ всей чаемой отъ нея пользы, но приноситъ даже нкоторый вредъ или разстроиваетъ прочія отправленія общественнаго организма. А это, въ свою очередь, побуждаетъ многихъ — или возставать противъ либерализма такой мры, или же, за неумніемъ съ нею сладить и за неусвоеніемъ ими себ, своему сознанію, самаго принципа, лежащаго въ основаніи частной мры, возвращаться вновь къ прежней систем, — къ той прежней гармоніи, которая еще не осуждена вполн ни ихъ мыслью, ни слухомъ…. Прискорбно видть, повторяемъ, что многія мры, принятыя въ теперешнее царствованіе, мры истинно ‘гуманныя и либеральныя’, не отвчаютъ, какъ будто, ожиданіямъ и, смущая людей благомыслящихъ, подаютъ изъ поводъ признавать эти мры неудобными или преждевременными. Мы же полагаемъ, что причина такого неуспха нисколько не лежитъ въ самихъ мрахъ….
На эти мысли въ особенности заводитъ васъ статья г. С — ва, помщенная въ Сентябрской книжк Русскаго Встника подъ заглавіемъ: ‘Нсколько словъ по поводу статьи г-жи Koхановской’, помщенной въ нашей газет, 38 No ‘Дня’, — а отчасти и статья: ‘Современное движеніе раскола въ Н — ской губерніи’, которую читателя найдутъ ниже. — Г. С — въ, осуждая г-жу Кохановскую за ея восклицаніе: слава Богу! вырвавшееся у нея при разсказ о раскольник, жалующемся, что при настоящихъ, боле снисходительныхъ мрахъ правительства, ‘спасенья не стало’, — говоритъ, что теперь, ‘пока раскольники дятельно и успшно распространяютъ свое ученіе, пользуясь для того самою свободой, которая дается имъ, теперь такія радостные возгласы по меньшей мр преждевременны’. По мннію г., С — ва, ‘мры снисходительности и разумной свободы, предоставляемой раскольникамъ относительно ихъ религіозныхъ убжденій’, хотя, конечно, ‘должны рано или поздно доставить торжество истин надъ заблужденіемъ’, но это покуда ‘гаданія и сладкія надежды’, гаданія, основанныя, разумется, на самой природ вещей, вытекающія изъ сущности дла, но которыхъ осуществленіе еще далеко. Главное же теперь, — какъ фактъ неоспоримый, по словамъ г. С — ва, — это усиленіе и распространеніе раскола. Мы нисколько и не намрены оспаривать этотъ фактъ, подтверждаемый и другими свидтельствами, но признаться сказать, мы не видимъ и цли, съ которою пишутся такія обличительныя статьи. Или, врне сказать, подобныя статьи, которымъ недостаетъ ни выводовъ, ни поясненій, способны достигать совершенно иной цли — такой, которой, мы думаемъ, вовсе и не предполагалъ г. С — въ, — даже совершенно противоположной… Распространеніе и усиленіе раскола, особенно если допустить, что оно повсемстно к не идетъ рядомъ съ внутреннимъ разложеніемъ его, есть, конечно, явленіе очень прискорбное, — но въ этомъ виноваты вовсе не мры, принятыя правительствомъ, а скоре, можетъ быть, то обстоятельство, что эти мры встрчаютъ слишкомъ много противниковъ, которые такимъ образомъ препятствуютъ полному послдовательному развитію и примненію этихъ мръ. Конечно, не мы станемъ возражать противъ мръ снисходительности и разумной свободы въ дл религіозныхъ убжденій. Мы позволимъ себ только замтить, что для успха этихъ мръ, столь желаннаго для правительства и для всей Россіи, желательно было бы также, чтобъ духъ подобныхъ мръ коснулся не одного раскола, но и той среды, отъ которой ближе всего зависитъ усиленіе или ослабленіе раскола. Мы разумемъ здсь наше православное духовенство. Очевидно, что одновременно съ предоставленіемъ раскольникамъ разумной свободы, самые способы дйствій, направленные къ ослабленію раскола, должны значительно измниться въ своемъ характер. Старые пріемы уже недостаточны и находятся въ совершенной дисгармоніи съ новою либеральною системою, принятою правительствомъ. Чтобы теперь дйствовать благодтельно на расколъ — нужны орудія совершенно иныя, преимущественно нравственныя. Въ равной мр съ усиленіемъ свободы раскола — должна бы усилиться и свобода духовной дятельности православнаго духовенства. Въ этомъ-то все и дло. Нельзя не пожалть, что она слишкомъ слаба, слишкомъ много даетъ мста и значенія букв, или, по словамъ Апостола, ‘убивающему письму’ предъ ‘животворящимъ духомъ’, — слишкомъ скована вншностью и всяческой оффиціальностью. Нельзя не признать, въ прискорбію, что и относительно нашего духовенства умстно, кажется, назиданіе Павла: ‘духа не угашайте’. Мы совершенно далеки отъ мысли обвинять въ чемъ-либо наше духовенство: мы знаемъ, что вина оскуднія духа таится у насъ не столько въ личности, сколько въ историческихъ обстоятельствахъ, но какъ бы то ни было, а при прилив новыхъ силъ духа къ расколу, необходимымъ былъ бы, какъ кажется, равномрный приливъ новыхъ силъ и къ православному духовенству, призванному бороться съ расколомъ. Мы вполн сочувствуемъ съ мрами, принятыми нашимъ правительствомъ относительно раскола, он были, повторяемъ, давно желанны всми, кто понимаетъ все благо духовной свободы, — но, конечно, желанна въ той же степени и свобода духовнаго противодйствія расколу… Съ усилившимся расколомъ возможно бороться только усилившеюся дятельностью духа истины. Надо надяться, что наше духовенство пойметъ это и, не смущаясь временнымъ распространеніемъ раскола и умноженіемъ числа раскольниковъ, дастъ правительству возможность удержаться на новомъ, принятомъ имъ пути. Въ противномъ случа, при недостатк, въ отношеніи къ расколу, противодйствія нравственнаго, при стремленіи со стороны духовенства — вновь, по прежнему, вызвать употребленіе мръ строгости и вмшательство гражданской власти, — правительство можетъ возвратиться въ старой систем, которую бы желало совсмъ оставить. А это было бы прискорбно во всхъ отношеніяхъ, это было бы невыгодно не только для раскольниковъ, но и для самого духовенства, и, ослабивъ расколъ по вншности, придало бы ему новую внутреннюю крпость, сплотило бы и сосредоточило бы его силу внутрь, — ту силу, которая теперь, расплываясь и растрачиваясь во вншнихъ проявленіяхъ, представляетъ несравненно мене опасности и легко могла бы быть побждена свободною самодятельностью духовенства. Вотъ эта-то свободная самодятельность нужне всего въ наше время, — на нее-то слдовало бы, по преимуществу, указать г-ну С — ву въ его обличительныхъ статьяхъ, — а возможна ли она при угашеніи духа, возможна ли она безъ полнйшаго усвоенія себ нашею церковною и гражданскою администраціею высокаго животворнаго начала: уваженія m духу, — выраженнаго въ словахъ Апостола Павла?
Вообще, относительно опасностей, грозящихъ будто бы православной церкви, мы скажемъ, что никакія опасности ей не страшны, какъ скоро она въ согласіи сама съ собою, т. е. съ духомъ своете собственнаго ученія. Позволимъ себ кстати напомнить читателямъ слова Гизо, уже приведенныя нами однажды, а также и нкоторыя собственныя наши замтки, сказанныя по этому поводу. Христіанской религіи, говорили мы, не нужно длать никакихъ уступокъ, чтобъ жить въ мир съ свободою слова и мннія, съ полноправностью всхъ гражданъ безъ различія и т. п. Все, что только способствуетъ освобожденію духа человческаго, ей не только не страшно и не опасно, но желанно и радостно. И дйствительно, главнйшая опасность для нея заключается въ неврномъ пониманіи христіанства со стороны оффиціальныхъ защитниковъ христіанства. Гизо вритъ, и мы вримъ съ нимъ, что христіанская религія выдержитъ всяческое испытаніе, но ‘дло крайней важности и необходимости, пишетъ онъ въ своемъ недавно изданномъ сочиненіи, чтобъ христіане не обольщались насчетъ предстоящей имъ борьбы, и главное — насчетъ тхъ орудій, которыя имъ возможно будетъ употребить въ дло…’ Побда можетъ остаться за христіанской истиной только тогда, когда защитники этой истины будутъ вполн ей врны и, откинувъ орудія вншней силы, будутъ защищать ее единымъ, соотвтственнымъ ея достоинству орудіемъ, когда они убдятся, что только въ свобод сужденія, въ свобод совсти, и воспользовавшись всею полнотою собственной свободы, они могутъ обрсти необходимую имъ силу для побды надъ могуществомъ лжи и нрава, для одолнія своихъ многочисленныхъ и искусныхъ враговъ!.. Многіе католики — утверждаетъ дале Гизо — убждены, что вра была бы спасена, еслибъ они были избавлены отъ свободы мысли!!… Католики слишкомъ трусятъ свободы, протестанты слышномъ трусятъ авторитета, но, продолжаетъ онъ, т единственно и могутъ назваться въ наше время дйствительными и настоящими защитниками религіи, которые въ одно и то же время исповдуютъ во всей полнот христіанскую вру и столь же искреннимъ сердцемъ пріемлютъ даръ и испытаніе свободы!’
Если трусить свободы свойство католицизма, то мы съ гордостью, или, врне, съ благодарностью въ Богу можемъ сказать, что не таково свойство истинно-понятаго православія. Нужно желать только, чтобъ мы, православные, вполн прониклись его духомъ и смысломъ, и убдились, со всею искренностью, что какъ въ явленіяхъ религіозной области, такъ и въ явленіяхъ жизни гражданской, свобода духа есть тотъ источникъ самодятельноcти, безъ котораго невозможно ни торжество истины, ни преуспяніе гражданское. Нужно наконецъ, чтобъ современныя прискорбныя обстоятельства, свидтельствующія объ оскудніи духа въ нашемъ обществ, въ нашей просвщенной сред и частію въ нашемъ духовенств, послужили для насъ спасительнымъ указаніемъ, чтобы, такъ сказать, новымъ слухомъ, обновленнымъ сердцемъ и разумомъ принята была нами и новою, жизненною въ насъ властью облечена — святая вчная истина апостольскаго назиданія: ‘духа не угашайте, буква убиваетъ, духъ же животворитъ!’