Другъ заключенныхъ, Джонъ Говардъ.
Другъ заключенныхъ, Джонъ Говардъ.
Э. Пименова.
‘Юный Читатель’, No 12, 1901
Друг заключенных, Джон Говард, Пименова Эмилия Кирилловна, Год: 1901
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Въ город Херсон, какъ разъ напротивъ городской тюрьмы и больницы, находится странная могила, устроенная въ вид солнечныхъ часовъ. На ней плита съ слдующею надписью по латыни: ‘Ad sepulchrum stas, quisquis es, amici’ (кто бы ты ни-былъ — ты у могилы твоего друга). Въ этой могил похороненъ замчательный человкъ, англичанинъ Джонъ Говардъ. Онъ умеръ сто лтъ тому назадъ, въ январ 1790 г., но память о немъ сохранилась, и не въ одной только Англіи — его отечеств, а и у насъ въ Россіи, и во всхъ другихъ странахъ, такъ какъ онъ трудился для всего человчества. Онъ первый заставилъ обратить вниманіе на самыхъ заброшенныхъ, несчастныхъ и забытыхъ людей — на преступниковъ и другихъ заключенныхъ, томящихся въ тюрьмахъ. Только благодаря ему Англія, а за нею и другія государства, стали интересоваться тюрьмами, гд содержатся люди, отбывающіе свои наказанія, и заботиться о лучшемъ ихъ устройств. Надо было много неутомимаго труда, чтобы изучать тюремный бытъ во всхъ государствахъ, какъ это длалъ Говардъ, и возбудить участіе въ обществ къ изгнаннымъ изъ него преступникамъ, напомнивъ, что они тоже люди, часто нуждающіеся только въ состраданіи, чтобы снова вернуться на путь правды я добра. Этотъ то подвигъ человколюбія и былъ совершенъ Говардомъ, который раскрылъ своимъ современникамъ ужасы тюремной жизни.
Въ первой половин XVIII вка въ маленькой деревушк, по близости Лондона, жилъ богатый лондонскій купецъ Говардъ. Семья его состояла только изъ двоихъ дтей, сына и дочери. Сынъ Джонъ, росъ слабымъ, болзненнымъ мальчикомъ, задумчивымъ и несообщительнымъ. Отецъ позаботился дать ему нкоторое образованіе, достаточное для той дятельности, къ которой онъ его предназначалъ — для торговли — поэтому, когда Джону минуло 15 лтъ, его отдали для ознакомленія съ торговымъ дломъ въ одну лондонскую торговлю мануфактурными товарами. Джону не нравилось это занятіе, но, воспитанный въ полномъ подчиненіи родительской вол, онъ не ршился ей противиться, однако, когда умеръ его отецъ и Джонъ получилъ изрядное состояніе, то онъ немедленно бросилъ торговлю. Впрочемъ, онъ долго не могъ избрать никакой другой дятельности, такъ какъ не получилъ для этого достаточнаго образованія. Здоровье у него было слабое, и онъ нуждался въ перемн климата, поэтому онъ и ршилъ предпринять путешествіе заграницу на боле или мене продолжительное время, отчасти ради здоровья, а отчасти и для того, чтобы пополнить свое образованіе. Онъ, дйствительно, поправился, но когда вернулся въ Англію, снова заболлъ и выздоровлъ только благодаря заботливому уходу своей хозяйки, у которой онъ нанималъ квартиру.
Въ 1755 году надъ Португаліей разразилось страшное бдствіе: землетрясеніе разрушило города и оставило безъ крова десятки тысячъ людей. Узнавъ объ этомъ, Говардъ ршилъ туда отправиться, чтобы помочь несчастнымъ, пострадавшимъ отъ землетрясенія. Но ему не удалось похать туда. Семилтняя война {Такъ называется война, происходившая между Пруссіей и Англіей — съ одной стороны и Австріей, Россіей, Франціей и Швеціей — съ другой.} была тогда въ самомъ разгар, и пароходъ, на которомъ онъ халъ, былъ захваченъ въ плнъ французскимъ военнымъ судномъ. Говардъ, вмст съ другими пассажирами, былъ заключенъ въ тюрьму. Тутъ ему въ первый разъ пришлось на собственномъ опыт познакомиться со всми ужасами тюремной обстановки. Шесть сутокъ онъ пробылъ въ темномъ помщеніи, скоре похожемъ на грязную конуру, нежели на жилище человка,— безъ воздуха и свта. Въ теченіе первыхъ сорока часовъ плнники оставались совсмъ безъ пищи, и только на вторыя сутки имъ бросили, точно собакамъ, жареную баранью ногу, но такъ какъ имъ не дали ни ножа, ни вилокъ, то они должны были руками и зубами разрывать эту ногу на части и раздлить ее между собой. Впослдствіи Говардъ былъ освобожденъ на честное слово, но только черезъ два мсяца ему удалось вернуться въ Англію, гд онъ тотчасъ же сталъ хлопотать объ освобожденіи другихъ заключенныхъ, и, дйствительно, его рчи возбудили въ Англіи сочувствіе къ участи плнныхъ. Благодаря Говарду англійское общество попеченія о больныхъ и раненыхъ морякахъ принялось ходатайствовать объ освобожденіи изъ плна матросовъ, заключенныхъ одновременно съ Говардомъ, которые и были потомъ доставлены въ Англію.
Говардъ не попалъ къ бдствующимъ португальцамъ, которымъ хотлъ помочь, но онъ за то вынесъ изъ этого путешествія горячее состраданіе къ заключеннымъ, и вся его послдующая жизнь и дятельность были проникнуты этимъ чувствомъ. Несчастная случайность, вслдствіе которой Говарду пришлось на себ испытать вс ужасы тюремнаго заключенія, открыла ему его призваніе.
По возвращеніи въ Англію Говардъ поселился въ своемъ небольшомъ помсть, гд сначала исключительно занимался устройствомъ жизни крестьянъ, открылъ для нихъ школу и вообще заботился о нихъ. Эти заботы наполняли его жизнь и поглощали его время. Онъ часто здилъ въ Лондонъ и тамъ познакомился съ одною молодою двушкой, Генріетой Лидсъ, въ которой нашелъ именно такую помощницу, какая была нужна ему. Они повнчались и зажили очень счастливо. Генріета вполн раздляла взгляды своего мужа, она знала, что подъ его суровою вншностью и строгостью скрывается глубокая доброта.
Въ теченіи семилтней брачной жизни между ними не произошло ни малйшаго несогласія. Она была также добра и сострадательна, какъ и Говардъ, и принимала самое горячее участіе въ заботахъ о крестьянахъ. Смерть ея была для Говарда страшнымъ ударомъ. Она оставила посл себя сына, и Говардъ сначала пробовалъ заглушить свое горе заботами о малютк, но это не помогло. Потеря жены настолько поколебала его здоровье, что онъ долженъ былъ снова ухать изъ Англіи.
Говардъ похалъ въ Швейцарію, а затмъ въ Италію, намреваясь прожить нкоторое время въ Неапол. Своего сына онъ отдалъ на попеченіе одной дам, очень почтенной особ, содержавшей училище для двочекъ, такъ что за него онъ могъ быть спокоенъ. Вс его чувства и мысли, въ особенности во время этого путешествія по Италіи, были сосредоточены на религіи и стремленіи къ Богу, и въ Неапол онъ далъ обтъ посвятить всю свою жизнь служенію Богу. Но какъ истинный христіанинъ, онъ понималъ идею служенія Богу не въ одномъ только произнесеніи молитвъ и исполненіи обрядовъ и доказалъ это всею своею жизнью. Когда онъ вернулся на родину, то его ждало тамъ высокое назначеніе, которое направило его дятельность на настоящій путь и дало ему возможность не только выполнить свое обязательство передъ Богомъ, но и создать себ безсмертное имя, которое теперь служитъ символомъ самоотверженной любви къ страдающему человчеству.
Говардъ былъ назначенъ шерифомъ въ Бедфорд. Это — важная должность, такъ какъ на шериф лежатъ весьма многочисленныя обязанности и въ число ихъ входитъ, между прочимъ, надзоръ за тюрьмами и за правильнымъ выполненіемъ правосудія. Въ качеств шерифа онъ всегда присутствовалъ на суд. И вотъ тутъ то Говарду пришлось въ первый разъ столкнуться съ міромъ преступниковъ. Передъ его глазами, на суд, проходили десятки людей изнуренныхъ и несчастныхъ, измученныхъ долгимъ заключеніемъ въ тюрьм. Онъ видлъ радость оправданныхъ и освобожденныхъ, горе и муки осужденныхъ, онъ видлъ раскаявшихся и нераскаявшихся закоренлыхъ преступниковъ. Эти люди, вс безъ исключенія, возбуждали въ немъ глубокое состраданіе, и это еще усилило его интересъ къ тюрьмамъ и тмъ, кто въ нихъ содержится. Положеніе тюремъ въ т времена было ужасное. Грязь, тснота, сырость, спертый отвратительный воздухъ — вотъ т условія, въ которыхъ заключенные жили цлые годы. За отсутствіемъ мста, въ одной тсной комнат помщалось по нскольку человкъ, мужчинъ и женщинъ, иногда даже дтей. Такъ какъ на содержаніе преступниковъ казна не отпускала денегъ, то заключенные находились въ полновластномъ распоряженіи тюремщиковъ, которые вымогали у нихъ деньги. Говардъ пришелъ въ ужасъ, когда увидалъ, какъ содержатся заключенные. ‘Мн пришлось натолкнуться на ужасныя картины человческаго бдствія — писалъ Говардъ впослдствіи въ своей знаменитой книг о тюрьмахъ — и, по мр моего знакомства съ печальнымъ состояніемъ мстъ заключенія, во мн все боле и боле крпла ршимость помочь несчастнымъ’.— Вотъ съ этою то цлью Говардъ и принялся объзжать тюрьмы въ Англіи, а затмъ и въ другихъ странахъ. Онъ хотлъ сначала хорошенько познакомиться съ ихъ положеніемъ, съ условіями существованія заключенныхъ и тогда уже предложить мры къ облегченію ихъ положенія.
Во времена Говарда ни въ одномъ государств Европы не заботились о содержащихся въ тюрьмахъ. Попавшій въ тюрьму, хотя бы вслдствіе несчастной случайности, рдко уже выходилъ изъ нея, такъ какъ обыкновенно въ тюрьму сажали на долгій срокъ и даже большею частью пожизненно. Тюремный міръ былъ отдленъ отъ всего остального міра высокими оградами и прочными запорами. Никто не интересовался тмъ, что длалось съ людьми, сидящими за этими запорами, что они чувствовали и какъ страдали, они были словно заживо погребенные и къ нимъ, дйствительно, можно было примнить слова одного стариннаго великаго итальянскаго писателя, Данте, который, описывая адъ, сказалъ, что на вратахъ его находится надпись: ‘Оставьте всякую надежду, вс, входящіе сюда!’
Входящіе въ тюрьму также должны были оставить всякую надежду на лучшее будущее. Никто о нихъ не заботился, никому не было дла до ихъ страданій. Они совершили преступленіе и, слдовательно, должны были нести наказаніе. Это справедливо. Но никому не приходило въ голову, что, рядомъ съ настоящими преступниками и злодями, въ тюрьму попадали порою и невинные или вовлеченные въ преступленіе какими-нибудь несчастными обстоятельствами, голодомъ, нуждой и т. д. и, слдовательно, заслуживающіе состраданія. Несостоятельные должники, разорившіеся иногда лишь вслдствіе несчастной случайности и неимющіе возможности уплатить свой долгъ, также попадали въ тюрьму и содержались наравн съ остальными преступниками.
И вотъ появился человкъ, который возмутился такимъ отношеніемъ къ заключеннымъ и, объздивъ вс тюрьмы И познакомившись съ тюремнымъ бытомъ, громко заговорилъ о необходимости измнить его. Книга Говарда ‘О положеніи тюремъ въ Англіи’, въ которой онъ изложилъ свои наблюденія, произвела сильное впечатлніе. Каждая строка этой книги дышала глубокою правдой, и люди невольно содрогнулись, когда Говардъ раскрылъ передъ ними тайны того, что совершалось за тюремною оградой. Онъ первый напомнилъ, что заключенные въ тюрьмы — тоже люди. Онъ понималъ, что тюрьма есть наказаніе, но находилъ, что и въ наказаніи надо соблюдать мру и помнить, что имешь дло съ человкомъ. Онъ наводилъ, что трудъ, строгая, но разумная дисциплина и обученіе могутъ снова направить человка на истинный путь, съ котораго онъ сошелъ. ‘Сдлайте человка прилежнымъ, говоритъ онъ — и онъ будетъ честнымъ’. Говардъ особенно настаивалъ на томъ, что тюрьмы не должны быть разсадникомъ всякихъ болзней и преступленій, такъ какъ часто люди невинные, но попавшіе въ тюрьму, содержались въ ней вмст съ преступниками и заражались отъ нихъ не только болзнями, но и преступными наклонностями и привычками.
Прежде чмъ обнародовать свои наблюденія надъ англійскими тюрьмами, Говардъ ршилъ осмотрть тюрьмы въ другихъ странахъ. Сначала онъ похалъ въ Парижъ, куда его привлекала Бастилія — мрачная французская тюрьма, составлявшая ужасъ всхъ жителей столицы. Но тутъ ему пришлось много хлопотать, такъ какъ его не хотли пустить осматривать парижскія тюрьмы. Ему удалось при помощи британскаго посланника получить желаемое разршеніе осмотрть тюрьмы, но въ Бастилію его такъ и не пустили. Онъ хотлъ проникнуть туда хитростью и поэтому цлыми часами простаивалъ у воротъ Бастиліи, выжидая момента, когда можно будетъ проскользнуть туда. Одинъ разъ ему удалось уловить минуту, когда ворота отворили, и онъ пробрался во внутренній дворъ. Однако тамъ его все-таки замтили и тотчасъ же вывели. По счастью этотъ смлый поступокъ Говарда не имлъ для него никакихъ дурныхъ послдствій, но ему такъ и не удалось побывать въ знаменитой тюрьм. Говардъ чувствовалъ, что за стнами ея совершаются ужасы, и поэтому очень обрадовался, когда узналъ, что Бастилія разрушена французами, ненавидвшими эту тюрьму, и что находившіеся въ ней узники,— изъ которыхъ одинъ (графъ де-Лоржъ) пробылъ сорокъ лтъ въ заключеніи,— были выпущены на свободу. Годовщина разрушенія этой тюрьмы до сихъ поръ ежегодно празднуется французскимъ народомъ, такъ какъ съ воспоминаніемъ о ней связано воспоминаніе о -многихъ прежнихъ ужасахъ и злоупотребленіяхъ.
Изъ Франціи Говардъ отправился въ Голландію, затмъ постилъ снова Италію, уже не съ цлью поправленія здоровья, какъ прежде, а съ цлью осмотра тюремъ, и, вернувшись на родину, занялся изданіемъ своей книги, благодаря которой въ Англіи тотчасъ же было ршено произвести перемны въ тюремномъ управленіи и заняться переустройствомъ тюремъ.
Издавъ свою книгу, Говардъ снова отправился путешествовать, чтобы дополнить свои наблюденія, такъ какъ онъ хотлъ осмотрть не только тюрьмы, но и разныя благотворительныя учрежденія, преимущественно больницы. Въ Вн съ нимъ былъ такой случай. Его пригласили на обдъ во дворецъ и, вопреки своему обыкновенію (Говардъ терпть не могъ придворныхъ церемоній и парадныхъ обдовъ), онъ принялъ приглашеніе. За столомъ одинъ изъ присутствовавшихъ началъ восхвалять заслуги австрійскаго императора, отмнившаго пытку. На это Говардъ замтилъ: ‘Да, императоръ отмнилъ только одинъ видъ пытки, а другой оставилъ и, пожалуй, боле тяжкій, потому что эта пытка длится порою цлые годы. Несчастныя жертвы томятся въ заключеніи, въ ужасной, отравленной нор, до тхъ поръ пока не сознаются въ томъ, въ чемъ ихъ обвиняютъ’!
Англійскій посланникъ, сидвшій за обдомъ возл Говарда, шепнулъ ему, чтобы онъ былъ остороженъ, такъ какъ его слова могутъ быть переданы императору, но упрямый англичанинъ громко возразилъ на это: ‘Я никогда не стану удерживаться отъ того, чтобы сказать правду, о комъ бы ни шла рчь. Я повторяю то, что сказалъ, и еще разъ заявляю, что это правда’.
Изъ Австріи Говардъ прохалъ въ Россію, постилъ Петербургъ, Кронштадтъ, Москву, Вышній Волочекъ.
Въ то время (1781 г.) Россія была единственною страною въ Европ, гд смертная казнь была отмнена и замнена наказаніемъ кнутомъ. Говардъ, однако, подозрвалъ, что наказаніе кнутомъ можетъ также превратиться въ смертную казнь. Поэтому онъ однажды отправился смотрть на это наказаніе и очень внимательно слдилъ за дйствіями палача. По окончаніи экзекуціи Говардъ разузналъ адресъ палача и отправился къ нему на квартиру, чтобы разспросить его. Подозрнія его подтвердились. Палачъ сознался ему, что онъ, дйствительно, можетъ нсколькими ударами причинить смерть осужденному. Изъ двухъ лицъ, наказаніе которыхъ видлъ Говардъ, мужчины и женщины, женщина осталась жива, а мужчина умеръ.
Изъ Россіи Говардъ вернулся въ Англію, но на короткое время, чтобы провдать сына, и затмъ опять отправился путешествовать. Онъ видлъ, что его усилія преобразовать тюрьмы уже увнчались успхомъ. Въ Англіи дятельно работали надъ переустройствомъ тюремъ, такъ что Говардъ могъ бы прожить на поко остатокъ дней своихъ, сознавая, что исполнилъ свой долгъ, но онъ хотлъ до конца выполнить свой обтъ. На юг Европы, въ приморскихъ мстностяхъ появилась страшная эпидемія чумы. И вотъ Говардъ — какъ это было въ молодости, когда онъ узналъ о землетрясеніи въ Лисабон,— снова поспшилъ на помощь страждущему человчеству. Говардъ отправился во Францію, несмотря на то, что ему былъ запрещенъ туда въздъ. Французское правительство негодовало на него за то, что онъ писалъ о Бастиліи, и поэтому его предписано было арестовать, какъ только онъ появится въ Париж. Но благодаря случайности онъ избжалъ ареста. Какъ разъ передъ его пріздомъ полиція арестовала множество лицъ и парижане были этимъ очень недовольны. Начальникъ полиціи, который долженъ былъ ухать на одинъ день изъ Парижа, побоялся раздражить еще боле населеніе Парижа и поэтому объявилъ своимъ подчиненнымъ, чтобы въ его отсутствіе они не смли производить никакихъ арестовъ. Какъ разъ въ это время въ Парижъ пріхалъ Говардъ и только благодаря такому распоряженію начальника полиціи онъ не былъ арестованъ. Но Говардъ, конечно, не остался въ Париж, а прохалъ въ Италію: пребываніе во Франціи для него было не безопасно. Изъ Италіи онъ похалъ въ Константинополь, гд въ теченіи цлаго мсяца исполнялъ обязаности врача, хотя никогда не былъ врачемъ. Но онъ самъ такъ часто хворалъ, что волей-неволей ознакомился съ леченіемъ многихъ болзней, и это знаніе очень пригодилось ему. Слухи объ его искусств достигли султанскаго дворца, и одинъ изъ высокопоставленныхъ придворныхъ обратился къ нему съ просьбой полечить его дочь, которая была давно больна. Говардъ согласился, и ему удалось вылечить ее. Обрадованный отецъ предложилъ ему большую сумму денегъ, но Говардъ отъ нея отказался, а согласился только на то, чтобы отецъ его паціентки ежедневно присылалъ ему виноградъ изъ своего сада.
Добросердечный Говардъ не могъ видть, безъ содроганія страданій больныхъ въ Константинопольскихъ госпиталяхъ, гд они валялись прямо на голомъ полу и гд даже не было врача, чтобы оказать имъ помощь. ‘А между тмъ въ этомъ самомъ город былъ устроенъ пріютъ для кошекъ!’ — восклицаетъ Говардъ съ горечью, описывая Константинопольскія больницы. Говардъ длалъ все, что могъ, чтобы облегчить участь несчастныхъ больныхъ, и ему удалось уговорить одного молодого доктора помогать ему въ этомъ святомъ дл милосердія.
Говардъ слышалъ, много разсказовъ о карантинныхъ больницахъ, гд содержатся часто и совсмъ здоровые люди, прізжающіе изъ такой мстности, гд существуетъ какая-нибудь заразная болзнь. Ему хотлось самому убдиться, насколько справедливы эти разсказы, судя по которымъ карантинныя больницы должны были представлять нчто ужасное. Съ этою цлью Говардъ нарочно отправился изъ Константинополя въ Венецію съ такимъ судномъ, на которомъ были больные и которое, поэтому, должно было попасть въ карантинъ. Но прежде чмъ оказаться тамъ, Говардъ чуть не попалъ въ руки пиратовъ. Но пути изъ Смирны въ Венецію въ погоню за судномъ, на которомъ находился Говардъ, пустилось другое большое судно, принадлежавшее тунисскимъ пиратамъ, которые явно намревались, захватить въ плнъ судно со всмъ его экипажемъ. Вс находившіеся на судн перепугались и не думали защищаться, считая это безполезнымъ. Только Говардъ не упалъ духомъ. Онъ понималъ, что ему грозитъ попасть въ рабство, и это мысль привела его въ такое негодованіе, что онъ ршилъ защищаться во чтобы то ни стало. По счастью для него на судн оказалась старая пушка и достаточный запасъ пороха, но снарядовъ не было. Находчивый Говардъ, однако, придумалъ, какъ обойтись безъ снарядовъ: онъ зарядилъ пушку, чмъ попало: гвоздями, обломками желза и т. п., и выстрлилъ. Результатъ получился неожиданный: пираты испугались и немедленно прекратили погоню. Посл этого Говардъ благополучно прибылъ въ Венецію, и желаніе его исполнилось — онъ попалъ въ карантинъ и могъ на собственномъ опыт убдиться, что приходилось терпть несчастнымъ, которые попадали въ эти больницы.
Въ Венеціи Говардъ получилъ извстіе, что въ Англіи собираются деньги для того, чтобы воздвигнуть ему памятникъ при жизни. Это сильно взволновало и огорчило его. Говардъ былъ необыкновенно скромный человкъ и терпть не могъ никакихъ отличій, никакихъ чествованій и почестей. ‘Каждый человкъ долженъ исполнять свой долгъ и длать добро,— говоритъ онъ — и хвалить его не за что за это’. Онъ написалъ своимъ друзьямъ въ Лондонъ, умолялъ ихъ, чтобы они отговорили ставить ему памятникъ и чтобы собранныя на это деньги пошли на какое-нибудь доброе дло. Такъ и было сдлано.
Кром этого извстія, Говардъ получилъ еще одно извстіе, которое глубоко потрясло его: его единственный сынъ былъ признанъ неизлчимо больнымъ, съумасшедшимъ. Говардъ ршилъ вернуться въ Англію, чтобы повидать его. Въ Вн, гд онъ остановился проздомъ, онъ былъ приглашенъ къ императору осифу II, который желалъ видть его и говорить съ нимъ. Сначала Говардъ хотлъ даже уклониться отъ этой чести, тмъ боле, что онъ терпть не могъ придворныхъ правилъ и ни за что не хотлъ подчиниться имъ. Онъ возмущался, напримръ, обычаемъ, предписывающимъ склонять колно передъ императоромъ.— ‘Я преклоняюсь только передъ Богомъ!’ — объявилъ Говардъ. Видя, что съ упрямымъ англичаниномъ ничего не подлаешь, церемоніймейстеръ объявилъ ему, что онъ можетъ не соблюдать этого правила, но Говардъ все еще продолжалъ колебаться, и только когда ему сказали, что его посщеніе и разговоръ съ императоромъ могутъ принести пользу многимъ несчастнымъ, онъ пошелъ во дворецъ. Дйствительно, послдствіемъ его бесды съ императоромъ было то, что и въ Австріи обратили вниманіе на тюрьмы и на участь заключенныхъ въ нихъ и позаботились о переустройств тюремъ. Императоръ осифъ И началъ лично посщать тюрьмы и госпитали и часто появлялся въ нихъ неожиданно, такъ что могъ самъ видть, какъ помщаются больные и арестанты и что они терпятъ.
Такъ какъ Говардъ пользовался тогда уже громкою извстностью во всей Европ, то въ теченіи двухъ дней, которые онъ провелъ въ Вн, его посщали разные знаменитые люди. Между прочивъ, къ нему пріхалъ губернаторъ съ женой, очень нарядной дамой, и Говардъ, обратившись къ ней, спросилъ ее, бываетъ ли она въ тюрьмахъ и больницахъ.— Я?— съ невыразимымъ удивленіемъ воскликнула разряженная дама — съ какой стати я пойду въ эти ужасныя мста!’ — Тогда Говардъ очень внушительнымъ тономъ замтилъ ей, что именно она, какъ женщина, должна выказывать больше состраданія къ несчастнымъ заключеннымъ и постараться облегчить ихъ участь, насколько это въ ея власти.
Конечно, такія рчи не понравилисъ дам, и она ушла, очень недовольная чудакомъ англичаниномъ, предложившимъ ей, въ ея блестящемъ наряд, посщать грязныя тюрьмы и больницы!
Въ Англіи Говарда ждали нерадостныя всти: сынъ не узналъ своего отца и на выздоровленіе его не было никакой надежды. Говардъ старался усиленной работой заглушить свое горе. Нкоторымъ утшеніемъ для него служило то, что, дйствительно, его труды не пропали даромъ: въ тюрьмахъ и больницахъ Англіи введены были разныя улучшенія, и люди, попадавшіе теперь въ тюрьму, уже не валялись больше въ грязи, какъ прежде, и не были лишены самого необходимаго. Но Говарду хотлось также добиться нкоторыхъ измненій въ англійскихъ законахъ, которые были очень жестоки въ то время и карали смертью, напр., даже за покражу овцы, простое мошенничество и воровство. Благодаря Говарду и въ этомъ отношеніи произошла перемна: англійскіе судьи стали боле милосердными.
Говардъ не могъ долго усидть на мст. Издавъ свою новую книгу о тюрьмахъ, въ которой онъ сообщалъ результаты своихъ наблюденій, сдланныхъ надъ тюремнымъ бытомъ въ другихъ странахъ, Говардъ ршилъ снова отправиться на востокъ, въ Россію. Это было какъ разъ во время войны Россіи съ Турціей, въ 1789 г. Ему хотлось осмотрть русскіе военные госпитали и казармы и на опыт убдиться, какъ живутъ русскіе солдаты. Говардъ былъ тогда уже совсмъ старикъ: слабый и больной тломъ, онъ былъ, однако, силенъ духомъ и эта сила поддерживала его. Никакія лишенія и трудности пути не пугали его. Его постоянно воодушевляло желаніе помогать несчастнымъ, страждущимъ и больнымъ, и уменьшать зло, существующее на земл. Движимый этимъ чувствомъ, онъ отправился на юр’ Россіи, чтобы быть поближе къ мсту военныхъ дйствій. И въ самомъ дл, тамъ онъ нашелъ обширное поле дятельности. Въ это время въ Херсон вспыхнула тифозная эпидемія: люди умирали сотнями и мста въ больницахъ не хватало. Говардъ проявилъ тутъ необычайную неутомимость, онъ ухаживалъ за больными, лчилъ ихъ, помогалъ имъ. Въ народ стали смотрть на него, какъ на святого, и вс надежды возлагали только на его помощь. Его вс считали необыкновенно искуснымъ врачемъ и поэтому къ нему обратился одинъ богатый помщикъ, единственная дочь котораго заболла тифомъ въ деревн, въ 24-хъ верстахъ отъ Херсона. Говардъ сначала отказался хать туда, сказавъ, что онъ лчитъ только бдныхъ, которые не въ состояніи заплатить доктору и не могутъ купить лкарства. Но отецъ, врившій, что только Говардъ, слывшій святымъ человкомъ и искуснымъ врачемъ, можетъ спасти его дочь, умолялъ его пріхать. Дйствительно, какъ только Говардъ пріхалъ, въ состояніи больной наступило улучшеніе, но увы! оно продолжалось не долго, и больная умерла. Говардъ, ухаживавшій за больною двушкой со свойственными ему самоотверженіемъ, заразился отъ нея тифомъ и, по возвращеніи въ Херсонъ, слегъ въ постель. Сначала онъ думалъ, что это простая простуда, но вскор понялъ, что заразился страшной болзнью. Тогда онъ выразилъ окружающимъ желаніе, чтобы его похоронили безъ всякой пышности и чтобы о немъ позабыли какъ можно скоре. Первое желаніе его было исполнено, но второе не можетъ и не должно быть исполнено. Благодарное человчество не можетъ и не должно забывать того, кто всю свою жизнь посвятилъ на служеніе ближнему, кто заботился о. несчастныхъ, томящихся въ заключеніи, о больныхъ и страдающихъ людяхъ и кто первый заговорилъ о томъ, что преступники — такіе же люди, какъ и вс, что надо ихъ жалть и обращаться съ ними человчно.