Генрик Ибсен, Мирович-Иванова Зинаида Сергеевна, Год: 1892 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

БІОГРАФИЧЕСКІЙ ОЧЕРКЪ

Н. Мировичъ.

Изданіе редакціи журнала ‘Пантеонъ Литературы’

С.-Петербургъ.
1892.

Сочиненія, послужившія матеріаломъ для біографическаго очерка

1) The Life of Henrik Ibsen by Henrik Jqer. Translated by Clara Bell. London 1890.

2) Ibsen’s prose dramas. Edited by William Archer. London 1890.

3) ‘Русская Мысль’ 1887 No IX. Генрикъ Ибсенъ, статья Г. Брандеса.

4) The Quarterly Review 1891, No 344. Ibsen’s social dramas.

5) Fortnightly Review 1890. May.

6) Transatlantic 1890.

7) Contemporary Review 1891. April.

ГЛАВА I.

Дтство Генрика Ибсена.— Первоначальныя впечатлнія.— Измненіе въ общественномъ положеніи семьи Г. Ибсена.— Переселеніе въ Гримштадъ.— Вліяніе на Г. Ибсена политическихъ событій 1848—49 г.г.

Генрикъ Ибсенъ родился въ норвежскомъ городк Скіен, 20 марта 1828 года. Отецъ его, Кнудъ Ибсенъ, и мать — Марія Корнелія Альтенбургъ, принадлежали къ семьямъ, пользовавшимся большимъ почетомъ въ Скіен. Большая часть предковъ Ибсена, въ XVIII столтіи, были моряки датскаго происхожденія, съ прпысью германской и отчасти шотландской крови. Это смшанное происхожденіе, быть можетъ. не осталось безъ вліянія на образованіе темперамента и характера Генрика Ибсена, оно объясняетъ, отчасти, его космополитизмъ и стремленіе къ уединенію, наклонность къ пуританству и идеализму — характерныя черты шотландской націи, игравшія важную роль въ ихъ исторіи и наложившія отпечатокъ на ихъ философію. Германскій элементъ высказывается въ наклонности Ибсена къ абстракціямъ, къ строго логическому, систематическому мышленію.

Рядомъ съ этими характерными національными чертами, на умственномъ склад Ибсена отражается вліяніе наслдственности. Бабка его, женщина развитая, образованная, искренно религіозная, съ живымъ участіемъ слдила за умственнымъ движеніемъ своего времени, она передала своей дочери основныя черты своего характера — серьезнаго, сдержаннаго и суроваго. Марія Корнелія Альтенбургъ отличалась скрытностью и застнчивостью, унаслдованной, въ большей или меньшей степени, всми ея дтьми. Сестра Генрика Ибсена такъ описываетъ ее въ письм къ Іегеру: ‘Она была женщина симпатичная и молчаливая,— душа своей семьи. Она всегда приносила себя въ жертву. Злоба и нетерпимость равно были ей чужды’.

Иной былъ темпераментъ мужскихъ членовъ семьи. Ддъ Генрика Ибсена былъ человкъ свтлаго ума, разносторонній и живой. Отецъ поэта унаслдовалъ суровость своей матери и, въ то же время, живость отца. Человкъ веселый общительный, умный и очень остроумный, онъ внушалъ всіг. окружающимъ чувство симпатіи, но также — и нкотораго страха, такъ какъ, въ своихъ страстяхъ, онъ былъ безпощаденъ къ тмъ, кто вызывалъ его негодованіе. Свойство этг перешло къ его сыну и отразилось въ его драматическихъ произведеніяхъ {‘Комедія любви’ и ‘Союзъ юношества’.}.

Въ эпоху дтства Генрика Ибсена, Скіенъ — небольшое городокъ съ тремя тысячами жителей,— представлялъ дятельный и важный центръ торговли, и Кнудъ Ибсенъ, стоявшій во глав большого торговаго дла, жилъ въ центр то рода и занималъ выдающееся положеніе въ обществ. Генрикъ Ибсенъ передаетъ слдующія подробности о раннемъ період своего дтства.

‘Я родился, пишетъ онъ,— въ дом на площади рынка, въ то время называвшейся Штокманъ Гаардъ, — напротивъ зданія церкви. Направо отъ церкви возвышался позорный столбъ, а налво — ратуша съ тюрьмой и мстомъ заключенія для сумасшедшихъ. Четвертая часть площади была занята начальнымъ и высшимъ училищами, церковь стояла отдльно, въ средин этихъ зданій. Таковъ былъ уголокъ міра, который впервые встртили мои взоры. Одни городскія зданія, — нигд зелени, нигд открытаго деревенскаго вида. Но въ этомъ каменномъ и деревянномъ квадрат цлый день раздавался шумъ двухъ каскадовъ — Лапгефосъ и Клостерфосъ, и звуки падающихъ водъ, и среди рева водопадовъ доносился пронзительный голосъ — какъ бы крикъ, плачъ и вздохи стонущей женщины. Звукъ этотъ доходилъ отъ сотней сосднихъ пильныхъ мельницъ…

Церковь, безспорно, представляла самое красивое зданіе въ город. Когда однажды, въ ко нц прошлаго столтія, вс дома на площади сгорли наканун Рождества, вслдствіе безпечности одной служанки, старая церковь тоже погибла. Виновница пожара была предана казни. Городъ, возстановленный съ прямыми, широкими улицами, пріобрлъ по этому случаю новую церковь, которая, по желанію обитателей, была построена изъ датскаго кирпича копенгагенскимъ архитекторомъ, по образцу церкви въ Конгсберг. Я не могъ въ то время оцнить ее, но вниманіе мое всегда привлекалъ неуклюжій толстый блый ангелъ, который въ будни разввался по воздуху подъ аркой съ чашей въ рук, а по воскресеньямъ, когда крестили ребенка, медленно спускался къ земл.

Особенно памятна мн въ дтств башня церкви, гд разумъ мой впервые воспринялъ сознательное впечатлніе. Однажды няня взяла меня съ собой на башню и позволила ссть на наружный выступъ, крпко обхвативъ меня сзади руками. Я отчетливо помню, какъ я изумился при вид верхушекъ шляпъ прохожихъ внизу. Я посмотрлъ по направленію нашего дола и увидлъ оконныя рамы и занавси, и мою мать, сидвшую у одного изъ оконъ: мн даже виднъ былъ за крышей дворъ, и наша караковая лошадь, привязанная къ воротамъ конюшни и помахивавшая хвостомъ. У двери стояло блестящее оловянное ведро.— Затмъ въ дом у насъ вдругъ поднялась суматоха, няня поспшно схватила меня и побжала внизъ. Ничего боле я не помню, но впослдствіи.мн разсказывали, что моя мать увидла меня въ окн башни и, вскрикнувъ, упала въ обморокъ, и когда меня принесли къ ней, она плакала, цловала и ласкала меня…

Въ этомъ дом на площади.мы жили недолго. Отецъ мой купилъ боле просторный домъ, въ который мы перешли, когда мн было около 4-хъ лтъ… Въ этомъ дом было много большихъ комнатъ, въ верхнемъ и нижнемъ этажахъ, и мои родители вели здсь открытый образъ жизни. Но мы, мальчики, рдко бывали дома. Площадь рынка, гд было дв публичныхъ школы, являлась спорнымъ пунктомъ для всхъ городскихъ мальчиковъ… Много происходи. тутъ ожесточенныхъ битвъ между учениками обихъ школъ, но я не учился ни въ той, ни въ другой, и ограничивался обыкновенно ролью зрители. Притомъ, въ дтств я не отличался воинственностью.— Гораздо боле привлекалъ меня позорный столбъ и ратуша со всми ихъ таинственными, страшными принадлежностями. Первый представлялъ собою столбъ, величиной въ человческій ростъ, окрашенный въ красновато-коричневую краску. На верху столба виднлся большой выпуклый кругъ нкогда чернаго цвта, а въ мое время скоре походившій на добродушное, любезное лицо, слегка покосившееся. Противъ столба висла желзная цпь, съ кольцомъ, дв половины этого кольца представлялись мн въ вид двухъ рукъ, готовыхъ схватить меня за горло. Позорный столбъ уже много лтъ не примнялся къ длу, но я и теперь отчетливо помню его.

Недалеко отъ столба возвышалась ратуша, въ которую входили также какъ въ церковь по высокой лстниц. Подъ нею находились тюремныя камеры съ ршетчатыми окнами, выходившими на площадь, за ршетками выглядывали блдныя, мрачныя лица. Одна комната, въ подвал, носила названіе камеры сумасшедшаго, и какъ это ни представляется теперь невроятнымъ, помнится — она дйствительно служила мстомъ заключенія для сумасшедшихъ. Такъ же, какъ другія, комната эта имла ршетчатыя окна, но внутри ршетки все небольшое отверстіе было забито крпкой желзной доской’…

Таковы были впечатлнія ранняго дтства Генриха Ибсена. Общій колоритъ ихъ — печальный и мрачный. Торжественность церковнаго зданія, тюрьма съ заключенными въ ней узниками, позорный столбъ со всми его принадлежностями — все окружающее должно было преждевременно развить умъ его и поколебать безпечность, свойственную дтскому возрасту.

‘Въ періодъ моего отрочества’, разсказываетъ дале Ибсенъ,— ‘Скіенъ былъ городъ оживленный и веселый, совсмъ не такой, какъ впослдствіи. Въ самомъ город и по сосдству его жили въ своихъ помстьяхъ образованныя, богатыя и вліятельныя семьи. Большая часть ихъ были въ родств между собой, и танцы, обды, музыкальные вечера — почти непрерывно слдовали одинъ за другимъ, зимой какъ и лтомъ.

Многіе путешественники бывали проздомъ въ город, и такъ какъ въ то время не существовало еще настоящихъ гостинницъ, они останавливались у друзей или у родственниковъ. Въ нашемъ большомъ помстительномъ дом почти всегда были гости, особенно въ рождество и во время ярмарки, домъ былъ полонъ народа съ утра и до поздней ночи.

Ярмарка въ Скіен происходила въ феврал, и для насъ, мальчиковъ, это было счастливое время, уже за шесть мсяцевъ, мы начинали копить деньги, чтобы имть возможность видть фокусниковъ, акробатовъ, наздниковъ, — и купить пряниковъ въ балаганахъ’…

Другой знаменитой эпохой въ году былъ канунъ Иванова дня. День этотъ не праздновался оффиціально, но дти и молодежь собирались въ пяти-шести группахъ, и каждая хлопотала о томъ чтобы собрать топлива для потшныхъ огней. ‘Начиная съ ‘Троицына дня’, разсказываетъ Ибсенъ, мы начинали осаждать верфи и амбары, выпрашивая смоляныхъ бочекъ. Съ незапамятныхъ временъ существовалъ здсь своеобразный обычай: все, что нельзя было достать обычнымъ путемъ, мы крали,— причемъ владльцы и полиція никогда не думали преслдовать насъ за это, какъ за преступленіе. Такимъ образомъ, мы постепенно набирали цлый запасъ пустыхъ боченковъ.— Тмъ же признаннымъ правомъ мы пользовались относительно заброшенныхъ старыхъ лодокъ. Если намъ удавалось стащить одну изъ нихъ и спрятать свою добычу, мы пріобртали надъ ней право собственности, по крайней мр, никто не оспаривалъ этого права. Затмъ, наканун Иванова дня, старую лодку торжественно несли но улицамъ къ мсту, гд были сложены наши запасы. Я часто видалъ подобныя процессіи, и однажды самъ принималъ въ ней участіе…’

Населеніе Скіена съ незапамятныхъ временъ отличалось своимъ благочестіемъ. Религіозныя тенденціи, съ оттнкомъ сектантства, нашли здсь благодатную почву. Въ эпоху ранней молодости Ибсена, здсь подвизался знаменитый проповдникъ Ламмерсъ, вызвавшій движеніе, принявшее съ тхъ поръ его имя. Отсюда, какъ изъ центра, оно распространилось по всей стран, но всего сильне движеніе было въ Скіен, и Ибсенъ имлъ случай близко съ нимъ ознакомиться. Воспоминанія этого періода религіознаго возбужденія доставили отчасти матеріала, для ‘Бранда’.

Въ Скіен господствовала аристократія изъ чиновныхъ лицъ и богатыхъ старыхъ семействъ — жителей города и сосднихъ мстностей, остальные были ‘плебеи’. Эти дв касты строго раздлялись между собой, подобно классамъ дворянъ и горожанъ въ небольшомъ германскомъ средневковомъ городк. Ни богатство, ни дятельная энергія не давали возможности перейти эту грань, на всякого, кто выходилъ изъ своего сословія, смотрли какъ на выскочку, какъ бы твердо ни было его положеніе.— Къ этой аристократической сред принадлежала семья Генрика Ибсена, и по положенію, и по связямъ, и въ эпоху, о которой идетъ рчъ, она явилась центромъ общественной жизни города. Отецъ Генрика любилъ жить открыто, на широкую ногу, человкъ живой и веселый, онъ былъ душой общества.

Но когда Генрику минуло восемь лтъ, въ образ жизни его семьи произошелъ внезапный переворотъ. Отецъ его сдлался несостоятельнымъ и, по удовлетвореніи всхъ кредиторовъ, у семьи осталось лишь небольшое, полуразрушенное помстье Венстобъ, близь Скіена. Здсь они поселились и стали вести жизнь бдную и уединенную, представлявшую полный контрастъ съ ихъ прежнимъ блестящимъ положеніемъ, вс бывшіе друзья отшатнулись отъ нихъ, и имъ на опыт пришлось испытать глубокую соціальную пропасть, раздлявшую городское общество… Переворотъ этотъ тяжело отозвался на старшихъ членахъ семьи, и посл родителей, Генрикъ, какъ старшій сынъ, былъ всего чувствительне къ нему.

Уже въ ранней юности поражалъ онъ всхъ своей необычайной серьезностью. Дтскія игры не занимали его, и въ то время, какъ четверо его младшихъ братьевъ и сестеръ бгали и играли въ саду, онъ уединялся въ маленькой комнат рядомъ съ кухней и запирался на задвижку, чтобы никто не мшалъ ему. ‘Онъ никогда не былъ намъ веселымъ товарищемъ’, говоритъ о немъ сестра его въ вышеупомянутомъ письм къ г-ну Іегеру, — ‘и чтобы заставить его играть съ нами, мы старались мшать ему,— бросали камнями или снжками въ его дверь или въ стну, когда мы слишкомъ надодали ему, онъ выбгалъ изъ комнаты и прогонялъ насъ, потомъ возвращался въ свою комнату’,— къ старымъ книгамъ, которыя ему удавались достать,— къ рисованію и къ краскамъ. Между прочимъ, онъ раскрашивалъ на картонной бумаг разныя фигуры въ пестрыхъ одяніяхъ, вырзывалъ ихъ, приклеивалъ на маленькія деревянныя подставки, и затмъ собиралъ ихъ въ разнообразныя группы, одн изображались разговаривающими, другіе — въ позахъ, выражающихъ ожиданіе какого нибудь важнаго событія. Это были первые проблески театральнаго искусства въ будущемъ драматург.

Первоначальное образованіе Генрикъ Ибсенъ получилъ въ начальномъ училищ Скіена, которымъ руководили двое богослововъ. Здсь онъ пріобрлъ лишь самыя элементарныя познанія по Закону Божію, латинскому языку, исторіи. При этомъ всего боле интересовали его уроки Закона Божія, и онъ цлые часы перечитывалъ мста библіи, о которыхъ заходила рчь на урокахъ.— ‘Генрикъ Ибсенъ’, разсказываетъ о немъ г-нъ Гальворсэнъ {Norsa Forfalterleksikon. 1889.},— учился въ небольшомъ заведеніи и выказывалъ большой интересъ къ исторіи и богословію. Учитель отзывался о немъ, какъ о мальчик тихомъ, съ странными глазами и необыкновеннымъ талантомъ къ живописи, однако ничего выдающагося онъ боле не замчалъ въ его наружности и наклонностяхъ. Но одинъ школьный товарищъ лучше помнитъ Генрика Ибсена и, характеризуя его, говорилъ о его воспріимчивости, хорошихъ способностяхъ, вспыльчивомъ, раздражительномъ и горячемъ характер, сатирическомъ склад ума и, въ то же время,— о его ласковой и общительной природ. Онъ былъ недюжиннымъ ребенкомъ. Онъ читалъ историческія книги, боле всего — по классической древности,— съ величайшимъ интересомъ, и выказывалъ замчательную глубину пониманія’.

Когда Генрику было 14 лтъ, родители его возвратились въ Скіенъ. Природныя наклонности влекли его къ артистической дятельности — къ живописи, которой онъ занимался долго и съ возрастающей любовью. Но ограниченныя средства отца не позволяли ему развить природный талантъ и избрать ту сферу дятельности, которая была ему по сердцу, приходилось браться за то дло, которое представляло возможность самостоятельно добывать средства къ жизни. Поэтому, вскор но возвращеніи въ Скіенъ, родители помстили его ученикомъ къ аптекарю въ Гримштад. Посл этого, Генрикъ возвращался въ свой родной городъ лишь два-три раза, на самое короткое время.

Тяжелы были впечатлнія, вынесенныя Генрикомъ Ибсенъ изъ эпохи своей ранней юности. Жизнь въ родномъ город возбудила въ немъ страхъ и ужасъ передъ средствами, употребляемыми государствомъ противъ всхъ, которые, по собственной ли вин, или по несчастіюй случайности,— не мирятся съ установленнымъ порядкомъ. Контрастъ бдности и богатства быль однимъ изъ первыхъ впечатлній его дтства. Онъ испыталъ то и другое въ т годы, когда ужъ могъ ясно отдавать себ отчетъ въ окружающемъ, и въ то же время, онъ личнымъ опытомъ узналъ, какъ различно отношеніе общества къ бдному и богатому. Все это усилило природную его сдержанность, заставило его уйти въ себя, сдлало его молчаливымъ, не по возрасту серьезнымъ и несообщительнымъ. Жизнь его протекала ни въ общеніи съ ближними, но въ мір отвлеченной мысли и мечты.

Съ такой нравственной и умственной подготовкой, онъ оставилъ, 16-ти лтъ, свой родной городъ и поселился въ Гримштад. Мы знаемъ о жизни Ибсена въ эту эпоху по описанію, которое онъ даетъ въ предисловіи къ драм ‘Катилина’. Эти пять лтъ, проведенныя въ Гримштад, были для него эпохой развитія и броженія. Въ немъ зрли смлые планы и широкіе взгляды овладвали его душой. Скромная дятельность аптекаря не удовлетворяла его, онъ хотлъ, по крайней мр, сдлать шагъ впередъ по соціальной лстниц — изучить медицину и получить степень доктора. И въ то же время, въ немъ начинали пробуждаться и проявляться поэтическія дарованія.— Это была эпоха 1848—49 гг. Февральская революція и послдовавшія за ней политическія событія всколебали всю Европу и отразились на будущемъ поэт. Изъ своего уединенія въ аптекарской лавк Гримштада, Генрикъ Ибсенъ слдилъ за развитіемъ событій и съ юношескимъ энтузіазмомъ присоединялся къ тмъ, которые, но имя свободы, боролись противъ притснителей. Настроеніе это выражается въ его первыхъ поэтическихъ опытахъ — въ страстныхъ эпиграммахъ и въ цломъ ряд сонетовъ. Такъ, когда, въ август 1849 года, венгры потерпли ршительное пораженіе, Ибсенъ написалъ пламенные стихи ‘Къ Венгріи’, выражая глубокое сочувствіе къ побжденнымъ и горе объ утрат свободы, стихотвореніе заканчивается утшительной мыслью, что венгерскіе борцы за свободу, также какъ прочіе герои, погибшіе въ Германіи на эшафот, — воодушевятъ своимъ примромъ будущія поколнія.

Въ ту же эпоху онъ написалъ рядъ сонетовъ, о которыхъ онъ упоминаетъ въ предисловіи къ ‘Каталин’. Сонеты эти. въ числ 12-ти, извстны подъ заглавіемъ, ‘Пробудитесь: скандинавы’.

‘Время было бурное’, говоритъ Ибсенъ въ своихъ позд нйшихъ воспоминаніяхъ объ этомъ період: ‘Февральская революція, венгерское возстаніе, шлезвигская война,— глуя боко отозвались въ моей душ. Я писалъ громовыя посланія мадьярамъ,— въ интересахъ свободы и человческихъ правъ убждая ихъ продолжать бой съ тиранами, я писалъ сонеты, обращенные къ королю Оскару, заклиная его оставить мелочные разсчеты и спшить на помощь братьямъ, на границу Шлезвига. Въ то время я былъ увренъ, что эти пламенныя воззванія много помогутъ длу національнаго возрожденія мадьяръ и скандинавовъ, теперь же я радуюсь, что они остались въ рукописи… То было время, когда я еще лишь ощупью старался отыскать свой настоящій путь’.

Смлый, энергичный полетъ мысли въ молодомъ человк скромнаго соціальнаго положенія не могъ не обратить на себя вниманія жителей небольшаго городка. Общее негодованіе увеличивалось горячностью, съ которой онъ высказывалъ свои мысли. Не смотря на свойственныя ему застнчивость и робость, побуждавшія его инстинктивно удаляться отъ шума толпы,— онъ принялъ вызовъ, который бросало ему общество, и перешелъ въ положеніе нападающаго. ‘Я долженъ признаться’, замчаетъ Ибсенъ въ предисловіи къ драм ‘Катилина’,— ‘поведеніе мое не внушало надежды, что я увеличу сумму общественныхъ добродтелей, и въ то же время мои эпиграммы отдалили меня отъ многихъ лицъ, дружбой которыхъ, въ дйствительности, я дорожилъ. Между тмъ, какъ грозныя тучи собирались на политическомъ горизонт Европы, я воевалъ съ тмъ маленькимъ міркомъ, къ которому приковали меня судьба и обстоятельства’.

Уже въ эту эпоху сталъ развиваться отрицательный взглядъ Гэприка Ибсена на отношеніе общества къ личности,— взглядъ такъ ясно выразившійся въ его позднйшихъ соціальныхъ драмахъ. Онъ возмущался постояннымъ стремленіемъ общества поработить личность, подчинить ее извстнымъ законамъ и ограниченіямъ тамъ, гд каждый иметъ право дйствовать самостоятельно. Въ этомъ явленіи Генрикъ Ибсенъ видятъ опасность не только для личности, но и для самого общества, потому что прогрессъ, по его взглядамъ, находится въ тсной зависимости отъ самобытности, а самобытность представляетъ исключеніе изъ общаго правила.

ГЛАВА II.

Драма ‘Катилина’.— Стихотворныя произведенія Г. Ибсена.— Общій ихъ характеръ.

Настроеніе Ибсена въ эту эпоху особенно ярко отражается въ 1-й извстной его драм ‘Каталина’, являющейся, въ то же время, и его первымъ объявленіемъ войны обществу.— Февральская революція имла соціальный характеръ, и въ этомъ заключалась точка соприкосновенія съ революціонной попыткой Каталины, программа котораго, по свидтельству Цицерона, заключала въ себ соціалистическія тенденціи.— Но Ибсенъ не обращаетъ особеннаго вниманія на эту сторону дятельности Каталины, соціальная сторона движенія 1848—49 гг., повидимому, привлекала его гораздо мене, чмъ политическая. Изображая Катилину ‘другомъ угнетаемыхъ и слабыхъ’, онъ придаетъ его замыслу характеръ политическій, съ революціонной подкладкой. При этомъ, онъ надляетъ своего героя нравственными качествами, возвышающими его надъ толпой, представляетъ его приверженцемъ истины, отзывчивымъ на страданія ближнихъ, смлымъ и отважнымъ. Но въ то же время, онъ не длаетъ изъ него идеальной абстракціи. Согласно свидтельству Цицерона и Саллюстія, Катилина — человкъ съ сильными, необузданными страстями, предавшійся разврату. Въ самой природ его заключалось противорчіе, которое привело его къ трагической развязк.

Стремясь произвести великій, благотворный переворотъ, онъ не находитъ поддержки въ окружающей сред и не иметъ той нравственной чистоты и твердости воли, которыя необходимы человку для достиженія высокой цли. И въ предисловіи къ Катилин, Ибсенъ замчаетъ: ‘Здсь смутно намчены многіе вопросы, развитые въ позднйшихъ моихъ поэтическихъ произведеніяхъ,— разладъ между нашими стремленіями и нашей способностью выполнить ихъ, между волей и ея осуществленіемъ, между человческимъ обществомъ и индивидуальной личностью’…

Весь интересъ драмы сосредоточивается на внутренней, нравственной борьб Катилины, драматическое дйствіе почти отсутствуетъ.— Тмъ не мене, не смотря на многіе проблы и недостатки, въ этомъ произведеніи уже высказываются сильныя драматическія дарованія.

Въ отечеств Ибсена ‘Катилина’ потерплъ полное фіаско. Благодаря недостаткамъ вншней формы, драма была отвергнута какъ издателями, такъ и директорами театровъ. Когда же она была наконецъ напечатана въ Христіаніи на средства преданнаго, щедраго друга, она не имла успха. Въ студенческой молодежи ‘Катилина’ возбудилъ нкоторый интересъ, но критики отнеслись къ этой драм, какъ къ произведенію незрлому, а публика — вполн равнодушно. Разошлось всего 30 экземпляровъ ‘Катилины’, и одно изъ лицъ, наиболе оцнившихъ книгу, былъ лавочникъ, скупившій вс экземпляры для оберточной бумаги.

Во время пребыванія въ Гримштад, Ибсенъ писалъ также стихотворныя произведенія въ лирическомъ дух, не имвшія отношенія къ занимавшимъ его политическимъ вопросамъ. Только два изъ этихъ стихотвореній были напечатаны въ газет ‘Kristiania Post’. Остальныя, въ числ 26, сохрани, лись въ рукописномъ экземпляр, самыя раннія изъ нихъ относятся къ 1847 г., позднйшія — къ 1850 году.

Въ эту эпоху наиболе вліятельнымъ лирическимъ поэтомъ на свер былъ Вельгавенъ, представитель романтической школы и, въ то же время, натуралистическаго символизма, по вліяніе его лишь слабо отражается въ стихотвореніяхъ Ибсена. Его поэмы этого періода имютъ характеръ чисто субъективный, выражая его личное настроеніе, мысли и впечатлнія. Основной характеръ ихъ скоре элегическій, чмъ сатирическій, въ нихъ преобладаетъ тихая задумчивая меланхолія. Автора боле привлекаетъ ночная тишина, чмъ дневной шумъ, лунный свтъ поэтичне, въ его глазахъ, чмъ свтъ солнца. Онъ везд чувствуетъ себя одинокимъ, даже въ многочисленномъ обществ. Везд онъ отвлеченный мыслитель, для котораго идея дороже чмъ породившая ее дйствительность, послдняя иметъ для него цну лишь насколько она способна обогатить его внутреннюю интеллектуальную жизнь, какъ скоро цль эта достигнута, дйствительность утрачиваетъ для него значеніе. Подобно Фальку въ ‘Комедіи любви’, онъ врить въ облагораживающее вліяніе утраты и воспоминанія, обладаніе — радость кратковременная, которая скоро притупляется, т. е. перестаетъ быть радостью. Вмст съ героемъ драмы ‘Брандъ’, онъ готовъ повторить:

Лишь то, что утрачено — навки твое.

Рядомъ съ этими стихотвореніями сантиментально-мечтательнаго характера, встрчаются другія, показывающія, что уже съ 20-ти-лтняго возраста, Генрикъ Ибсенъ останавливается предпочтительно на мрачныхъ, торжественныхъ элементахъ природы и жизни. Его привлекалъ не только лунный свтъ, но и самая темная черная ночь. Въ вечернемъ мрак, поэтъ направляется къ своему любимому мсту — въ уединенный, темный уголъ лса,— и когда разражается гроза, и гулъ втра сливается съ унылымъ крикомъ совы, онъ чувствуетъ себя въ своей сфер, ‘дикій ужасъ’, охватывающій его — чувство ему близкое и сродное:

‘Среди бушующей зимней непогоды,

‘Радостью наполнилось сердце мое.

‘Вншняя форма и образъ природы

‘Явились зеркаломъ моей души’.

Онъ описываетъ дале полночь на кладбищ и отъ этой картины переходитъ къ старинной легенд о пляск смерти. Часы на церковной башн бьютъ 12 часовъ, и въ эту минуту, какъ въ ‘Пляск смерти’ Гете,— мертвые встаютъ изъ своихъ могилъ и въ дикомъ вихр кружатся на кладбищ, затмъ часы бьютъ часъ, и виднія исчезаютъ за могильными плитами.

Таково было настроеніе и теченіе мыслей Ибсена въ минуты одиночества. Но не мене одинокимъ чувствовалъ онъ себя и въ обществ молодежи своихъ лтъ. Онъ самъ говоритъ, что, увлекаясь политическими вопросами, онъ иногда выказывалъ самые рзкіе взгляды, но это случалось рдко и, но большей части, онъ хранилъ про себя свои мысли. Мысли эти чаще всего останавливались на гор и несчастіяхъ человческаго рода, скрывающихся за проявленіями веселья и радости. Въ одномъ изъ своихъ юношескихъ стихотвореній, онъ описываетъ балъ. Наблюдая изъ своего уединеннаго угла веселыя, радостныя лица танцующихъ паръ, онъ спрашиваетъ себя — ‘что ихъ оживляетъ? Привело ли ихъ сюда ожиданіе найти удовлетвореніе и счастье? Нашли ли они, что искали,— или этотъ праздничный залъ даетъ истинное понятіе о трагедіи человческой жизни?… И въ чемъ заключается смыслъ послдней?…— ‘Стремиться, надяться и разочароваться,— въ этихъ трехъ словахъ’, говорятъ поэтъ,— ‘выражается вся человческая жизнь’.

Кто въ юношескіе годы приходилъ къ такимъ мыслямъ при вид веселаго праздника — тотъ не могъ найти удовлетвореніе въ жизни, сама природа какъ бы предназначила его къ одиночеству въ мір.— Если, на мгновеніе, онъ и испытывалъ стремленіе сблизиться съ кмъ нибудь или смшаться съ толпой,— влеченіе это было минутное, и онъ вскор отстранялся отъ людей и уходила, въ себя.

Въ поэтическихъ произведеніяхъ Ибсена встрчаются и эротическіе стихи, но стихи эти не относятся къ какой либо женщин на земл, они обращены къ призрачному мечтательному образу, вызванному неудовлетворенными стремленіями. Въ стихотвореніи ‘Воспоминаніе бала’ поэтъ встрчаетъ на балу женщину съ прекрасными ясными глазами,— и идеалъ его, на мгновеніе, воплощается въ земномъ образ. Онъ танцуетъ съ ней, опьяняется подъ вліяніемъ ея чудныхъ глазъ и чувствуетъ себя безконечно счастливымъ, ‘Что значитъ’, говоритъ онъ — ‘борьба и разочарованіе всей жизни въ сравненіи съ такими минутами?’ — Но и здсь онъ не поддается соблазну.— ‘Судьба! возьми отъ меня избытокъ счастья Пусть не осквернится этотъ часъ. Я нашелъ ее. Что остается мн желать?’ — И судьба внимаетъ его мольб. Онъ узнаетъ, что она замужемъ, и такъ, она исполнила свое назначеніе по отношенію къ нему,— научила его ‘стремиться, надяться и разочароваться’.— Дальнйшему его развитію она уже ненужна, развитіе это должно совершаться во внутреннемъ его существ,— въ его воспоминаніяхъ.

Подобная любовь мало иметъ связи съ дйствительностью. Она начинается съ мечты, едва соприкасается съ реальной жизнью въ минуту увлеченія на балу, и затмъ опять переходитъ въ область идеала, какъ воспоминаніе. Любовь эта подобна одной изъ тхъ кометъ, которыя, впродолженіи безконечныхъ своихъ странствованій черезъ небесныя пространства, перескаютъ, на мгновеніе, земную орбиту, чтобы кануть въ безконечность.

Таковы были стремленія и чувства Ибсена въ этотъ періодъ,— насколько они отражаются въ его произведеніяхъ. Стихотворенія эти, уже заключающія въ себ проблески геніальности, едва ли могутъ быть названы ‘юношескими произведеніями’, они свидтельствуютъ, напротивъ, что Ибсенъ никогда не зналъ истинной молодости, не зналъ счастливой безпечности, являющейся характерной ея чертой.

ГЛАВА III.

Литературная дятельность Ибсена въ Христіаніи. Увлеченіе соціалистическими идеями. Назначеніе Ибсена ‘театральнымъ поэтомъ’ при театр въ Берген.

Въ март 1860 года, Генрикъ Ибсенъ прибылъ въ Христіанію, чтобы подготовиться къ университетскому экзамену. Съ этой цлью онъ поступилъ въ заведеніе Гельтберга, извстнаго, весьма даровитаго учителя, умвшаго возбудить въ своихъ ученикахъ живой интересъ къ наук.— Но едва ли Ибсенъ могъ вынести основательное познаніе изъ преподававанія Гельтберга, какъ одинъ изъ самыхъ старшихъ учениковъ и, при томъ, самый бдный, онъ долженъ былъ спшить съ занятіями, черезъ нсколько времени онъ уже подвергся экзамену, который, при данныхъ обстоятельствахъ, не могъ быть блестящимъ {Онъ былъ слабъ въ греческомъ язык и математик и потому не могъ удовлетворительно выдержать экзаменъ, впослдствіи онъ получилъ степень доктора hon. causa.}.

Около того же времени, Ибсенъ написалъ 2-ю свою пьесу — ‘Могила воина’, которая была принята на сцен театра въ Христіаніи и исполнена 26-го Сентября 1850 года. Представляя гораздо мене интереса, чмъ ‘Каталина’, драма эта изображаетъ средневковую жизнь несравненно живе и ярче, чмъ трагедіи Эленшлегера, вліяніе которыхъ отражается на ней, въ ‘Могил воина’ уже сказывается будущій авторъ ‘Викинговъ Гельголанда’.

Посл постановки этой пьесы, на сцен театра въ Христіаніи, Ибсенъ оставилъ свои научныя занятія, чтобы всецло отдаться литератур.— Вмст съ своимъ другомъ Шулерудомъ, студентомъ юридическаго факультета, онъ поселился въ отдаленномъ квартал города. У обоихъ средства были крайне ограниченныя.— ‘Они не имли возможности платитъ за обдъ’, разсказываетъ г-нъ Баттэнъ-Ганзэнъ, — ‘и принуждены были обходиться безъ него. Чтобы скрыть это отъ окружающихъ, они выходили въ обденное время и, по возвращеніи, пили кофе съ хлбомъ, что замняло имъ обдъ. Въ то время’, замчаетъ Баттэнъ-Ганзенъ, — ‘я почти ежедневно встрчалъ Ибсена и его друга, но у нихъ былъ такой бодрый и веселый видъ, что я долго не имлъ понятія о лишеніяхъ, которымъ они подвергались’ {‘Illustratet Nyhedsblad’ 1863. Biografi af Henrik Ibsen.}.

Въ одномъ дом съ Ибсеномъ жилъ другой студентъ, Теодоръ Фридрихъ Абильдтардъ, имвшій на него большое вліяніе. Абильдтардъ всецло отдался движенію рабочихъ, вызванному Маркомъ Трэнъ, приверженцемъ революціонныхъ идей 1848 года, и привлекъ къ нему Ибсена и Шулеруда. Не имя яснаго, опредленнаго представленія о соціальныхъ идеяхъ, лежавшихъ въ основ движенія, Ибсенъ не могъ безусловно примкнуть къ нимъ, тмъ не мене, не смотря на незрлость и фантастичность этихъ идей, въ нихъ била жизненная струя, которая не могла не привлечь его. Ибсенъ присутствовалъ на собраніяхъ въ квартир Абильдтарда, часто бывалъ въ его кружк и участвовалъ въ ихъ соціалистической газет.— Черезъ нкоторое время, Абильдгардъ и Трэнъ подверглись обыску, вс бумаги ихъ были захвачены, въ томъ числ многія рукописи сотрудниковъ ихъ газеты, Ибсенъ избжалъ судебнаго слдствія лишь благодаря находчивости редактора, во время спрятавшаго вс компрометирующія бумаги.

Кром этихъ лицъ, было еще двое, сближеніе съ которыми осталось не безъ вліянія на Ибсена, это были — Поль Баттэнъ Ганзенъ и Аасмундъ Олафсонъ Вине. Вначал 1851 года Ибсенъ, въ сообществ съ ними, предпринялъ изданіе небольшой еженедльной газеты, которая вскор стала извстна подъ прозвищемъ ‘Manden’ (‘Человкъ’).

Газета была задумана по образцу ‘Корсара’ Гольдшмита, имвшаго большой успхъ въ Норвегіи. Оба изданія, придерживаясь крайняго направленія, равнымъ образомъ нападали на правительство и на оппозицію, считая послднюю партіей слабой и безцвтной. Вслдствіе этого, Гольдшмита обвинили въ отсутствіи опредленной руководящей идеи, причемъ органъ Баттэнъ Ганзена и Винье принялъ его сторону, какъ бы защищая, въ то же время, и самого себя. Въ стать, восхвалявшей Гольдшмита, Винье ставилъ ему въ особенное достоинство независимое положеніе его относительно обихъ борющихся партій, принадлежность къ извстной партіи и къ ея мнніямъ,— неизбжно ведетъ къ духовному порабощенію. Геній всегда стремится къ обособленію, онъ не примняется къ зауряднымъ людямъ и не можетъ быть понятъ современниками. Въ стать Винье особенно интересны высказываемые имъ взгляды на отношеніе большинства къ индивидуальной личности,— взгляды, которые развилъ впослдствіи Ибсенъ въ извстной своей драм ‘Врагъ народа’.

Въ конц перваго полугодія газета ‘Mauden’ получила названіе ‘Andhrimuer’ — по имени повара въ Валгалл, приготовлявшаго ежедне

ГЕНРИКЪ ИБСЕНЪ

Н. Мировичъ.

ГЛАВА I.

ГЛАВА II.

ГЛАВА III.

Читайте также: