ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ
ДВИЦЫ
КЛАРИССЫ
ГАРЛОВЪ,
истинная повсть.
Англинское твореніе
Г. РИХАРДСОНА
Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завщанія.
Во град Святаго Петра, 1792 года.
Свидтельствовалъ и подписалъ Коллежской Совтникъ и отправляющій должность Санктпетербургскаго Полицмейстера.
Письмо XXVIIІ.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АНН ГОВЕ.
Позволь дражайшая пріятельница показать теб нкоторыя мста твоего письма, которыя меня чувствительно трогаютъ.
Вопервыхъ тебя увряю, что я не смотря на свое уныніе, весьма огорчена твоими разсужденіями о моихъ родственникахъ, а особливо тми, которыя относятся до моего отца и памяти моего дда. Язвительное твое нареканіе не миновало и самой твоей матери. Правда несносная досада изторгаетъ иногда столь неблагопристойные отзывы, которые предосудительны чести тхъ, коихъ любимъ и наиболе уважаемъ, но не весьма прилично пользоваться такою вольностію. Сверьхъ того ты столь сильно изъясняешься противъ всего, что тебя ни приводитъ въ отвращеніе, что я чуствуя умаленіе моего жара и размышляя о томъ, къ чему подала поводъ, принуждена обратить противъ самой себя свои выговоры. Итакъ согласись, любезный другъ, что я имю право приносить теб мои жалобы, если он будутъ оправданы моимъ положеніемъ, но твой долгъ есть успокоить сндающую меня скорьбь совтами, коихъ никто лучше тебя не можетъ подать, съ тою несравненною выгодою, что я всегда вяшшую приписывала имъ цну.
Я не могу отрицать, что бы сердце мое не ласкалось тою потачкою, которую ты мн оказываешь къ усугубленію справедливаго моего къ Г. Сольмсу презрнія. Однако позволь сказать, что онъ не столько страшенъ, какъ ты его описываешь, покрайнй мр съ виду, ибо со стороны души, все что я объ немъ ни знаю, заставляетъ меня врить, что ты ему совершенную воздала справедливость. Но толь особенное твое дарованіе изображать гнусныя употребленія, и сія необыкновенная дятельность выводитъ иногда тебя изъ предловъ вроятности. Словомъ сказать, я не однократно видала тебя берущую про въ томъ намреніи, дабы написать все то, что твой разумъ, нежели истинна могъ внушить приличнаго случаю. Можно бы подумать, что мн тмъ мене надлежитъ за сіе теб выговаривать, чемъ боле твое омерзніе и отвращеніе зависятъ отъ твоей ко мн нжности. Но не должны ли мы всегда судить о самихъ себ и о томъ, что насъ трогаетъ, такъ какъ мы съ справедливостію можемъ вообразить себ, чтобъ объ насъ и нашихъ длахъ другіе судили? Касательно твоего совта, дабы возвратить мои права, я никогда не намрена ссориться съ моимъ отцемъ чево бы то мн ни стоило. Можетъ быть я посл буду отвтствовать на вс твои разсужденія, но теперь ограничнваю себя симъ примчаніемъ, что Ловеласъ судилъ бы меня меньше достойною своихъ стараній, естьли бы почиталъ меня способною къ принятію другой ршительности. Сіи люди среди всхъ своихъ ласкательствъ не престаютъ однакожь помышлять о надежныхъ выгодахъ, и я въ томъ ихъ не виню. Любовь, разсматриваемая въ послдствіи, должна казаться великою глупостію, когда она доводитъ до убожества особъ рожденныхъ для изобилія, и когда ввергаетъ великодушныя сердца въ жестокую необходимость обязательствъ и зависимости.
Ты находишь въ различіи нашихъ нравовъ весьма замысловатую причину дружества насъ соединяющаго, я бы никогда ее не выдумала. Она нсколько справедлива. Но какъ бы то ни было, только то неоспоримо, что я въ своемъ равнодушіи и по нкоторомъ размышленіи начинаю еще боле любить тебя за твои исправленія и выговоры, какую бы ты строгость въ нихъ ни употребляла. Итакъ нещади меня, любезный другъ, когда ты найдешь малйшій во мн недостатокъ. Я люблю пріятную твою насмшку, ты сама то знаешь, и сколько ни почитаешь меня суровою, осуждала ли я когда нибудь твою чрезмрную веселость, которую ты себ приписываешь?
Первой договоръ нашей дружбы всегда состоялъ въ томъ, что бы сообщать взаимныя наши одной о другой мысли, и я почитаю необходимою сію вольность во всхъ спряженіяхъ сердца, имющихъ основаніемъ добродтель.
Я предвидла, что мать твоя будетъ защищать систему слпаго повиновенія со стороны дтей. Къ нещастію, обстоятельства привели меня въ несостояніе сообразоваться ея началамъ. Конечно я бы должна онымъ слдовать, какъ говоритъ Госпожа Нортонъ, еслибы могла. Сколько ты щастлива, завися отъ самой себя въ предлагаемомъ теб выбор въ пользу Г. Гикмана! и сколько бы я была довольна, если бы поступали со мною съ равнымъ снисхожденіемъ! Я бы не могла, не навлекая на себя стыда, слышать прозьбы моей матери и при томъ безполезно, дабы подать надежду столь неукоризненному человку, каковъ есть Г. Гикманъ.
Истинно, любезная Гове, я не могла читать безъ смущенія, что твоя мать говоря обо мн сказала, что всего опасне во младости нашего пола предубжденіе въ любовныхъ случаяхъ. Сіе тмъ боле для меня чувствительно, что ты сама кажется желаешь преклонить меня на сію сторону. Поколику я была бы достойна немалаго нареканія за малйшее мое къ теб притворство, то не буду спорить, что сей Ловеласъ не могъ бы быть достойно награжденъ взаимною склонностію еслибы его нравъ былъ столькоже безпороченъ, какъ и нравъ Гикмана, или еслибы была какая нибудь надежда къ доведенію его до сей степени. Но мн кажется, что слово любовь, толь скоро произносимое, впечатлваетъ довольно сильный и пространный звукъ. Однако я уступаю, что чрезъ насильственныя мры, можно быть доведенной наконецъ до нкоторой договорной склонности. Но въ разсужденіи названія любви законной и пленяющей, каковая царствуетъ въ родств, общежитіи, а наипаче въ сихъ главныхъ нашихъ должностяхъ, въ которыхъ она собственно заслуживаетъ имени божественной, кажется, что звукъ онаго, ограниченный въ тсномъ и особенномъ смысл, невесьма бываетъ пріятенъ. Открывай свободне свои мысли о другихъ пунктахъ. Сія вольность, какъ я уже теб говорила, послужитъ только къ умноженію моего дружества. Но я бы желала для чести нашего пола, что бы ты съ большею осторожностію говорила или писала о вмненіи любви, хотя бы обо мн, или о другой говорено было. Ибо сугуба для мущинъ побда, если столь нжная женьщина какъ ты, и столько имющая презрнія къ нимъ, подвергаешь ихъ власти нкоторымъ образомъ свою подругу, какъ глупую тварь, страждущую любовію, съ нкоторою пріятностію ласкающею ея слабости.
Я бы здлала нкоторыя другія примчанія на два послднія твои письма, еслибы духъ мой не былъ стсненъ. Я разбирала только т мста, которыя меня наиболе тронули, и о которыхъ я не думала такъ скоро тебя увдомить. О происходящемъ здсь буду писать посл.
КЛАРИСА ГАРЛОВЪ къ АНН ГОВЕ
Я столько получила оскорбленій со стороны моего брата и сестры и столько откровенныхъ наглостей отъ безстыдной Бетти Барнесъ, что не написавши къ моимъ дядямъ по совту матери, разсудила прежде представить имъ мои жалобы на таковой несходственный съ братнимъ поступокъ. Но я тутъ оказала себя такимъ образомъ, что ты боле восторжествуешь надо мною, если не престанешь толковать слова мои чрезъ нкоторыя мста первыхъ моихъ писемъ. Кратко сказать, ты найдешь гораздо удобной случай, чтобы почитать меня довольно подверженною любви, естли бы причины, для коихъ я перемнила нсколько мое поведеніе, не заставляли тебя думать о семъ справедливе. Я принуждена согласоваться съ собственными ихъ мыслями, и поелику они необходимо требуютъ, чтобъ я была предубждена въ пользу Г. Ловеласа, то я имъ подала поводъ боле утвердиться въ семъ мнніи, нежели сомнваться. Вотъ причины сей перемны.
Вопервыхъ они полагаютъ первое свое основаніе на моемъ имъ признаніи, что я имю незанятое сердце, и не находя никакихъ для меня препятствій, стараются представить противоборствіе мое совершеннымъ упорствомъ. Почему думаютъ, что отвращеніе мое къ Сольмсу можетъ быть легко побждено должнымъ моему родителю послушаніемъ и уваженіемъ общей ползы фамиліи.
Потомъ хотя и употребляютъ сіе доказательство къ моему загражденію, однако въ томъ повидимому ни мало не полагаются на мое признаніе, и поступаютъ со мною съ такою наглостію и презрніемъ какъ бы я влюбилась въ слугу моего отца, такъ что условное отрицаніе отъ Г. Ловеласа не послужило мн ни въ какую пользу.
Съ другой стороны могули я себя уврить, чтобы ненависть моего брата была основательна. Порокъ Г. Ловеласа по крайнй мр тотъ, о которомъ безъ престанно говорятъ, есть безпорядочная его страсть къ женщинамъ. Безъ сомннія ето важно: но изъ любви ли ко мн братъ мой его поноситъ? нтъ, вс его поступки показываютъ, что имъ дйствуютъ другія пружины.
Итакъ справедливость обязываетъ меня нкоторымъ образомъ къ защищенію такого человка, который несмотря на справедливый свой гнвъ, не хотлъ нанесть всего возможнаго для него зла, вмсто того, братъ мой старался всегда ему учинить оное, когда только могъ. Кажется кстати было потревожить ихъ тою опасностію, чтобы употребляемые ими способы не были совершенно противны тмъ, кои они должны предпринять для соотвтствія собственнымъ своимъ видамъ. Однако ето не есть лестное ободреніе для Г. Ловеласа, что я предпочитаю его тому человку, которымъ меня устрашаютъ. Двица Гове, говорила я сама въ себ, обвиняетъ меня въ мнимой слабости, подвергающей меня наглости брата. Я хочу представить себ, что нахожусь предъ глазами сей дорогой пріятельницы, и представить нкоторый опытъ ея разуму не показавъ нимало, что я имъ много занята.
Въ сихъ мысляхъ ршилась я написать слдующія два письма къ моему брату и сестр.
,,Снося оскорбленія, можетъ быть по единымъ только вашимъ внушеніямъ, братецъ, должно быть мн позволено принесть вамъ о томъ мои жалобы. Я не намрена оскорбить васъ моимъ письмомъ, но признаю за должность изъясниться откровенно. Обстоятельства меня къ сему обязываютъ.
,,Позвольте во первыхъ напомянуть вамъ, что я ваша сестра, а не служанка. Вы можете изъ сего заключить, что несправедливо ни мн быть гонимой, ни вамъ поступать столь жестоко и пристрастно въ такомъ случа, въ которомъ я не имю принимать отъ васъ повелнія.
,,Положимъ, что я должна вытти за такого человка, котораго вы не любите, и что къ нещастію моему не нахожу въ немъ нжнаго и благосклоннаго мужа, то можетъ ли сіе быть причиною вашей неучтивости и жестокости? должныли вы ускорить время моего нещастія, естьли я должна нкогда испытать оное? я сего не скрываю, мужъ, который бы поступалъ со мною еще хуже, нежели какъ вы со мною поступаете съ нкотораго времени, какъ съ сестрою, былъ бы безъ сомннія варваръ.
,,Спросите вы самаго себя г. мой учинили ли бы вы такую строгость съ
,,Смю также вамъ объяснить, что главная цль воспитываемыхъ въ нашихъ университетахъ юношей есть та, дабы ихъ научить, какъ разсуждать справедливо, и обладать своими страстьми. Надюсь также любезный братъ, что вы людямъ имющимъ большее нашего знаніе не подадите случая думать, что одна боле успла за своимъ столикомъ, нежели другой въ университет. Признаюсь, что съ великою досадою о томъ говорю, но я неоднократно слышала, что необузданныя ваши страсти не длаютъ никакой чести вашему воспитанію.
,,Въ прочемъ уповаю, что вы не оскорбитесь моею смлостію. Вы меня сами къ тому побудили. Еслиже вы почитаете себя оскорбленнымъ, то разсмотрите боле причину нежели дйствіе. Тогда лишь только малое обратите на себя вниманіе, причина сія изчезнетъ, и съ праведливостію можно будетъ сказать, что не найдется дворянинъ совершенне моего брата.
,,Я увряю васъ государь мой, что не изъ гордости, какъ вы меня въ томъ обвиняли, но съ истинною искренностію сестры, осмлилась вамъ предложить сей совтъ. Прошу небо, дабы оно опять внушило дружество въ сердце единаго моего брата. Заклинаю васъ быть ко мн сострадательнымъ другомъ, ибо я есмь и пребуду на всегда вашею усердною сестрою.
Вотъ отвтъ моего брата.
,,Я вижу, что не будетъ конца дерзкимъ твоимъ письмамъ, если къ теб не отпишу. И такъ я не съ тмъ берусь за перо, чтобъ вступать въ брань съ отважною и гордою бездльницею, но чтобъ запретить теб впредь безпокоить меня твоими смшными бреднями. Я не знаю, къ чему служитъ разумъ женщин, если не къ тому, чтобъ быть кичливою и презирать другихъ твой же, безстыдная двица, возноситъ тебя выше твоей должности, и научаетъ отвергать наставленія и повелнія твоихъ родителей. Но когда ты будешь слдовать сему пути презорство твое гораздо будетъ несносне. Вотъ все то, что я теб долженъ сказать, оно останется таковымъ, или мои старанія будутъ тщетны, если ты не престанешь оказывать предпочитательности сему безчестному Ловеласу, который по справедливости ненавидимъ всею твоею фамиліею. Весьма очевидно, что онъ глубоко печатллся въ твоихъ нсколько преждевременныхъ склонностяхъ, но чмъ сіе впечатлніе будетъ неодолиме, тмъ боле найдутъ средствъ, дабы изторгнуть подлеца изъ твоего сердца. Что касается до меня, то не смотря на твой безстыдный совтъ и не менше прежнихъ дерзновенныя разсужденія, ты сама будешь виновата, если не хочешь имть меня всегда своимъ другомъ и братомъ. Но ежели не престанешь желать такого мужа, какъ Ловеласъ, то не почитай меня никогда ни тмъ ни другимъ.
,,Теперь должно теб сообщить копію моего письма къ сестр, и ея отвтъ.
,,Какимъ оскорбленіемъ, дражайшая сестрица! заслужила я, что вы вмсто того, дабы стараться о утишеніи гнва моего родителя, что бы я безъ сомннія для васъ исполнила, естьли бы сей злощастный случай былъ вашъ, имете еще толь жестокое сердце, что не только его но и мать мою противъ меня возбуждаете? Представте себя на моемъ мст, любезная Белла, и вообразите, что хотятъ васъ выдать за мужъ за Г. Ловеласа, къ коему, какъ думаютъ, вы имете непобдимую ненависть, не почли ли бы вы сіе повелніе весьма несноснымъ закономъ? Однако отвращеніе ваше къ Г. Ловеласу не можетъ быть столь велико, каково есть мое къ Г. Сольмсу: любовь и ненависть не суть произвольныя страсти.
,,Можетъ статься братъ мой почитаетъ качествомъ мужескаго духа, чтобъ быть нечувствительнымъ къ нжности. Мы об слышали, какъ онъ хвалился, что никогда не любилъ съ отличностію: и въ самомъ дл будучи обладаемъ другими страстьми, отвергающими въ своемъ первомъ начал другія склонности, не можетъ онъ имть никогда въ сердц другихъ впечатлній, что съ такими склонностями гонитъ и не щадитъ злощастную сестру, удовлетворяя симъ своей ненависти и честолюбію, ето для меня не столько удивительно, но что бы сестра оставила сестру, и вмст съ нимъ побуждала на гнвъ отца и мать въ такомъ случа, которой относится до ея пола, и который бы могъ быть ея собственнымъ. Таковой поступокъ, Белла по справедливости не весьма благопристоенъ.
,,Мы об помнимъ то время, въ которое г. Ловеласъ почитался за такого человка, коего можно было исправить, и когда ни мало не почитали преступленіемъ надежду, что бы его обратить на путь добродтели и щастія.
,,Я не хочу учинить въ томъ опыта. Однако безъ трудности признаюсь, что если я не имю къ нему никакой склонности, то способы, коими принуждаютъ меня согласиться на принятіе такого человка, какъ г. Сольмсъ, удобно могутъ мн ее внушить.
,,Оставте на минуту вс предразсудки, и сравните сихъ двухъ особъ въ пород, воспитаніи, въ знатности, въ ум, въ обхожденіи и также въ щастіи, не выключая и исправленіе ихъ. Взвсте ихъ любезная сестрица: однако я всегда отркаюсь отъ супружества, если хотятъ принять сего жениха.
,,Нещастіе, на которое я осуждена, есть жестокое для меня мученіе. Я бы желала обязать всхъ моихъ друзей. Но справедливость и честность позволяютъ ли мн быть женою такого человка, котораго я терпть не въ состояніи? Если я никогда не противилась вол моего отца, естьли всегда почитала удовольствіемъ обязывать и повиноваться, то суди изъ сего бдственнаго упорства, сколь должна быть сильна моя ненависть.
,,Сжалься на до мною дражайтая моя Белла, любезная сестра, другъ, подруга, совтница, и все то, чемъ ты была въ щастливйшее время. Будь посредницею любящей тебя сестры Клари. Гарловъ.
,,Благопристоинъ ли, или нтъ мой поступокъ по твоимъ премудрымъ разсужденіямъ, я только теб скажу свое мнніе о твоемъ поведеніи. Совсемъ своимъ благоразуміемъ ты кажешься глупою, которую любовь обезумила. Ето довольно видно изъ всего твоего письма. Что касается до твоего незамужства, то такому вздору никто не хочетъ врить. Это одно только лукавство, дабы избгнуть отъ повиновенія своей должности и вол наилучшихъ твоихъ родителей, которые всегда къ теб имли нжное расположеніе, хотя и весьма худо за оное награждены. Правда мы тебя всегда почитали кроткою и любимою двицею. Но для чегожъ ты перемнилась? теб никогда не противорчили, всегда позволяли слдовать собственной твоей вол. Ты лучше соглашаешься быть обладаемою дерзкимъ подлецомъ, нежели показать себя послушною. Теб неможно любить Г. Сольмса? Вотъ отговорка, нтъ сестрица, истинная сему причина есть та, что сердце твое занято Ловеласомъ, симъ бднымъ Ловеласомъ, по справедливости проклинаемымъ всею твоею фамиліею, которой обагрилъ свои руки кровію твоего брата. Однако ты хочешь его ввести въ нашъ союзъ, не правдали?
,,Я не могу вообразить себ, чтобы могла имть малйшую склонность къ такому человку. Если онъ когда нибудь получалъ нкоторое благоволніе отъ нашей фамиліи, то ето было прежде, нежели пагубный его нравъ былъ извстенъ. Опыты, которые столь сильное произвели надъ нами впечатленіе, должны бы и тебя столько же поразить, еслибы ты не была столь ршительнаго свойства, какъ вс теперь узнали изъ сего случая.
Боже мой! Какія выгоды на сторон сего человка! Порода, воспитаніе, знатность, разумъ, обходительность, видъ, щастіе и исправленіе все свидтельствуетъ въ его пользу! Какая нжность сердца любовію питающагося! и ты хочешь никогда не вступать въ супружество! такъ. Я за сіе отвчаю, хотя вс сіи мнимыя совершенства тебя ослпляютъ. Но окончимъ, я хочу только, что бы ты при всемъ остроуміи, не почитала другихъ безразсудными, надъ коими ты думаешь повелвать жалобнымъ твоимъ голосомъ.
Я позволяю теб писать, сколько угодно, но сей отвтъ будетъ послдній, который ты отъ меня получишь.
Я изготовила также два письма къ моимъ дядьямъ, которыя отдала въ саду одному слуг, прося его, что бы онъ ихъ вручилъ, куда надобно. Если я должна получить такія же отвты, какъ отъ моего брата и сестры, то ничего не могу общать себ пріятнаго, но когда испытаю вс средства, то тмъ меньше буду себя упркать, если что нибудь случиться нещастное. Я къ теб пришлю копію съ сихъ двухъ писемъ, когда узнаю, какъ они были приняты, если только о томъ меня увдомятъ.
КЛАРИСА ГАРЛОВЪ къ АНН ГОВЕ.
Въ воскресенье въ вечеру 12 Марта.
Этотъ Ловеласъ повергаетъ меня въ.мучительное безпокойствіе. Отважность и безразсудность его чрезвычайны. онъ былъ нын въ церкв, вроятно съ тою надеждою, что бы меня тамъ увидть, однако если сіе было его побужденіе, то таковыя умыслы должны его обмануть.
Хорея, которая была въ церкв сказала мн, что онъ весьма гордо и съ презрніемъ смотрлъ на нашу фамилію. Отецъ мой и дядья, также моя мать и сестра тутъ находились. По щастію не было тутъ моего брата. Они все были приведены въ смятеніе. Какъ онъ еще въ первый разъ явился здсь посл той нещастной встрчи, то все собраніе къ нему обратилось.
Какое онъ иметъ намреніе, что принялъ на себя толь грозный и вызывающій видъ, какъ Хорея и другіе примтили? Для того ли онъ пришелъ чтобъ меня видть? но поступая такимъ образомъ съ моею фамиліею, думалъ ли онъ услужить мн или понравиться? онъ знаетъ, сколько она его ненавидитъ, и для того не старается, хотя по видимому и весьма безполезно, умрить ихъ ненависть.
Я думаю, вы помните дражайшая пріятельница, сколь часто примтна была намъ его гордость. Вы сами ему въ томъ смялись, и ни мало не оправдываясь, онъ согласился великодушно на обвиненіе. Симъ признаніемъ думалъ онъ загладить все, что касается до меня, то я всегда думала, что въ его состояніи гордость можетъ быть весьма худою причиною забавы. Этотъ порокъ весьма подлъ, и притомъ безполезенъ въ людяхъ высокой породы. Если они заслуживаютъ уваженіе, то не ужели не надются получить его не полагая за нужное требовать онаго? Искать почтенія высокомріемъ значитъ подать сомнніе о собственномъ своемъ достоинств, или показать, что другіе не почитаютъ его того достойнымъ по его дламъ. Отличность или знаменитость можетъ быть поводомъ къ гордости тмъ, для коихъ сіи качества новы. Тогда осужденія и презрнія, кои она на нихъ навлекаетъ, берутъ надъ нею перевсъ. Съ толикими выгодами, а особливо со стороны его личности и просвщенія, какъ увряютъ, къ чему служитъ быть гордымъ и надменнымъ! а наипаче когда черты его лица въ томъ его обвиняютъ и измняютъ. Сколько онъ мн кажется неизвинителенъ! гордъ, но чемъ же? не тмъ, что длаетъ добро, таковую гордость можно оправдать. Гордъ вншними выгодами. Но такая слабость не заставляетъ ли сомнваться и о внутреннемъ? Правда, другіе бы могли опасаться, что бы не быть попираемыми, если бы не показывали на себ надменнаго вида, но такой человкъ, какъ онъ, долженъ быть увренъ, что униженность послужила бы ему украшеніемъ его достоинствъ.
Не можно не приписать ему многихъ дарованій. Но сіи дарованія и вс его личныя преимущества служили ему причиною къ заблуженію. Я не обманываюсь въ семъ мнніи, и свободно заключаю, что разсматривая на однихъ всахъ зло и добро, не будетъ перевса на сторон послдняго.
Если друзья мои поврятъ моей скромности, то я смло утверждаю, что проникла бы во вс его недостатки. Тогда бы я съ такою же непоколбимостію ему отказала, съ какою другихъ отринула, и съ какою буду противиться навсегда г. Сольмсу. Сколько имъ безъизвстно мое сердце! оно лучше окаменетъ, нежели добровольно согласится на то, что бы учинило малйшее поношеніе имъ, моему полу и самой мн.
Прости мн, любезная пріятельница, за сіи мои важныя единобесдованія, ибо я ихъ такъ могу назвать. Какимъ образомъ я позволила себ вступить въ толь многія разсужденія? но случай къ онымъ представляется мн въ настоящемъ вид. Вс здсь заняты однимъ предмтомъ. Хорея говоритъ, что онъ старался оказать ея матери совершенное уваженіе, на что она не преминула изъявить ему свою учтивость. онъ всегда удивлялся моей матери. Я думаю, что она не имла бы къ нему отвращенія, если бы ее къ тому не принудили, и естьли бы, не было сей нещастной встрчи между имъ и ея сыномъ.
Докторъ Левинъ, который также былъ въ церкв, примтя замшательство всей нашей фамиліи, причиненное Г. Ловеласомъ, старался по окончаніи службы вступить съ нимъ въ довольно продолжительный разговоръ, дабы дать время ухать всмъ моимъ родственникамъ.
Кажется, что отецъ мой ежедневно боле противъ меня ожесточается. Тоже говорятъ и о моихъ дядяхъ. Они сего утра получили мои письма. Отвтъ ихъ, если меня удостоятъ, безъ сомннія подтвердитъ мн неблагоразуміе сего безразсуднаго человка, которой столь не кстати показался въ церкв.
Говорятъ, что они досадуютъ на мою мать за изъявленіе ея учтивости, безъ которой она не могла обойтись. Итакъ ненависть вооружается противъ самой благопристойности, хотя она должна быть боле разсмотрна со стороны оказывающаго ее, нежели пріемлющаго. Но они думаютъ вс, какъ меня увряютъ, что остается, только одно средство къ пресченію оскорбленій. Итакъ я останусь жертвою мученія. Что выиграетъ онъ своею безразсудностію, и какую изъ сего получитъ выгоду, для своихъ намреній. {* Читатель можетъ видть въ XXXVІ письм, какія были причины побудившія Г. Ловеласа пріхать въ церковь.}
Всего боле опасаюсь я, чтобъ сіе явленіе не предвщало отважнйшихъ предпріятій. Если онъ осмлится показаться здсь, какъ безпрестано на то требуетъ отъ меня позволнія, то я трепещу, что бы, не было пролитія крови. Для избжанія таковаго бдствія я бы лучше позволила себя погребсти живую, если бы не было другаго средства.
Они вс совтуются. Догадываюсь что дло идетъ о моихъ писмахъ, съ самаго утра собрались сюда, и по сему то случаю мои дядья были въ церкв. Я къ теб пришлю списки съ сихъ двухъ писемъ, если можно въ тоже самое время послать и отвты. Сіе же письмо есть не что иное, какъ изображеніе моего страха и ожесточенія противъ того человка, которому я должна оный приписать.
Г. ЛОВЕЛАСЪ къ Г. БЕЛФОРДУ
Тщетно будеть меня побуждать ты и твои товарищи {* По мннію сочинителя, сіи дв особы переписывались часто между собою по Римскому штилю. И потому не почитали за обиду употребляемыя съ обихъ сторонъ вольности. Часто они приводятъ въ своихъ письмахъ нкоторыя мста изъ лутчихъ своихъ стихотворцевъ, которыя переведены прозою.} возвратиться въ городъ, пока сія гордая красавица будетъ содержать меня въ неизвстности. Если я до сего времени получилъ какой нибудь успхъ, то симъ одолженъ ея заботливости о безопасности тхъ, коихъ я весьма многія имю причины ненавидть.
Итакъ пиши, говоришь ты, если не хочешь хать. Подлинно я могу писать и безъ всякаго затрудненія, хотя бы имлъ или нтъ, о чемъ писать. Сіи строки будутъ сему доказательствомъ.
Братъ моея богини, какъ я теб сказывалъ, у Г. Галла учинилъ меня опять своимъ соперникомъ, человкъ нимало не опасный по виду и качествамъ, но страшный по своимъ представленіямъ. Онъ чрезъ свои предложенія овладлъ сердцами всей фамиліи Гарловъ. Сердцами! сказалъ я. Вся фамилія ихъ не иметъ, выключая той, которая меня пленила. Но сія несравненная душа находится теперь заключенною и гонимою отцемъ самымъ суровымъ и самовластнйшимъ человкомъ, по внушенію кичливаго и надменнйшаго брата. Теб извстны ихъ нравы, и потому я не буду о семъ марать бумаги.
Но можешь ли ты вообразить странне сего, какъ быть влюбленнымъ въ дочь, сестру и племянницу такой фамилію, которую я вчно долженъ презирать, и чувствовать умножающеюся свою страсть, не отъ презрнія, гордости жестокости обожаемой красоты, но отъ препятствій происходящихъ по видимому отъ ея добродтели? я наказанъ за то что не хитрой лицемръ, за то, что не стараюсь о своей чести, за то что позволяю злословію противъ себя изрыгать ядъ. Но нужно ли мн лицемрство. Мн, который въ состояніи овладть всмъ, лишь только покажусь, и притомъ съ угодными для себя условіями, мн который никогда не внушалъ страха безъ чувствительнаго соединенія владычествующей любви? стихотворецъ сказалъ: ,,что добродтель не что иное есть, какъ театральная роль, и что тотъ который кажется добродтельнымъ, поступаетъ боле по своему искуству, нежели по склонности.
Изрядно, итакъ я принужденъ употребить сіе искуство, если хочу понравиться такой женщин, которая истинно заслуживаетъ удивленіе. Въ самомъ дл, для чего прибгать къ сему искуству? не ужели я не могу себя исправить? Я имю толь.о одинъ порокъ. Что ты скажетъ о томъ Бельфордъ? Если какой смертной знаетъ мое сердце, то только ты одинъ: ты его знаешь, по крайнй мр столькоже какъ и я. Но ето гнусный обманщикъ, ибо оно тысящу разъ обольщало своего господина. Своего господина? сего то я не могу сказать. Я уже лишился свободы съ той минуты, какъ увидлъ въ первый разъ сію ангельскую красоту. Въ прочемъ я къ могу былъ расположенъ по описанію ея нрава, ибо сколькобъ сами ни были чужды добродтели, надобно быть безумнымъ, что не удивляться ей въ другомъ человк. Посщеніе сдланное мною Арабелл, какъ я теб говорилъ, было ошибкою дяди, который почелъ одну сестру за другою, и которой вмсто того, чтобъ привесть меня къ божеству, коей слава поразила меня по моемъ возвращеніи изъ путешествій, показалъ мн простую смертную. Съ великимъ трудомъ могъ отказаться, столько то я находилъ привязанности и старанія въ сей сестр. Я опасался только разорвать дружбу съ такою фамиліею, отъ которой надялся получишь богиню.
Я теб сказывалъ, что любилъ одинъ разъ въ своей жизни, и думаю, что сія любовь была чистосердечна. Я говорю о первой моей юности, и о сей знатной кокетк, коей вроломство, какъ ты знаешь, хотлъ я наказать во всхъ тхъ женщинахъ, которыми бы мн случай позволилъ обладать. Думаю, что для исполненія сего желанія, довольно въ различныхъ климатахъ принесъ жертвъ своему мщенію. Но воспоминая прежнее мое состояніе и сравнивая оное съ настоящимъ положеніемъ, я принужденъ признаться, что не былъ еще никогда влюбленнымъ.
Какъ же могло статься, спросишь ты меня, что я будучи столько ожесточенъ, за то что былъ обманутымъ, не преставалъ питать своей склонности къ любовнымъ дламъ? я тебя о томъ увдомляю, сколько могу вспомнить. Ибо надобно начать отъ дальнихъ обстоятельствъ. Подлинно другъ мой, ето произошло отъ сильной склонности къ новизн. Стихотворцы своими небесными описаніями столько разгорячили мое воображеніе, сколько божественная Кларисса воспламеняетъ теперь мое сердце. Они возбудили во мн охоту писать о богиняхъ. Я хотлъ только показать опытъ новаго моего жара въ Сонетахъ, Елегіяхъ и Мадригаллахъ.
Мн нужна была Ириса, Клориса и Силвія. Надобно было дать моему купидону крылья, стрлы, молнію и весь піитическій приборъ, представить мечтательную красоту, и помстить ее тамъ, гд другіе никогда бы не думали найти, я часто приходилъ въ замшательство, когда богиня моя новаго покроя не столько была жестока, нежели сколько свойственно было жалобному тону моего Сонета или Елегіи.
Сверхъ того другое тщеславіе соединено было съ моею страстію. Я отлично былъ принимаемъ всми женщинами. Будучи молодъ и надмененъ, ласкалъ себя тмъ мучительствомъ которое производилъ надъ ихъ поломъ, обращая на ту или другую свой выборъ, которой длалъ дватцать ревнивыми. Вотъ мое увеселеніе, которымъ я тогда тысячу разъ наслаждался. Я взиралъ съ совершеннымъ удовольствіемъ на негодованіе соперницы, за ставлялъ стыдиться не одну красавицу, видлъ многихъ терзающихся, можетъ быть о той свобод, съ какою другою обращалась лично съ молодымъ вертопрахомъ, который не могъ вмст всмъ оказать такой милости.
Словомъ сказать, гордость, какъ я теперь познаю, побудила меня боле, нежели любовь отличать себя наглостями, посл какъ я лишился своей кокетки. Я почиталъ себя ею любимымъ, по крайнй мр столько, сколько думалъ ее любить. Самое тщеславіе мое увряло меня, что она не могла въ томъ себ воспрепятствовать. Таковой выборъ одобренъ былъ всми моими друзьями, которые желали меня видть околдованнымъ, ибо они уже прежде не полагались на мои любовныя правила. Они говорили, что вс женщины придворнаго обхожденія, которыя любятъ танцы, псни и музыку, были привержены къ моей компаніи. Въ самой вещи, знаешь ли ты кого нибудь, Белфордъ, (я боюсь, что бы не показать тщеславія) который бы танцовалъ, плъ и игралъ на инструментахъ столько пріятно, какъ твой другъ.
Я никогда. не намренъ предаваться лицемрію, такъ что лучше желаю быть ослпленъ тми качествами, которыя свтъ во мн признаетъ. Весьма удаленъ отъ притворства являемаго самолюбіемъ, отъ мнимой униженности и отъ всхъ подлыхъ хитростей, коими пріобртаютъ почтеніе глупыхъ. Тщеславіе мое всегда будетъ откровенно въ тхъ свойствахъ, коимъ я одолженъ самому себ, каковы суть моя обходительность, мои рчи, видъ, непоколебимое поведеніе, и вкусъ въ благопристойности, я могу почитать славою все то, что ни пріобрлъ. Что касается до природныхъ моихъ дарованій, то не требую за нихъ уважать меня боле. Ты и самъ скажешъ, что я къ тому не имю причины. Но если я стою по своему уму боле, нежели обыкновенный человкъ, то таковое преимущество не приписываю самъ собою, и гордиться такою вещію, коея злоупотребленіе длаетъ насъ виновными, значитъ украшать себя чужими перьями, подобно какъ баснословная Соя.
Въ разсужденіи же моей кокетки, я не могъ и вообразить, что бы первая женщина, наложившая на меня, оковы, (хотя они легче тхъ, кои теперь ношу), могла когда нибудь предпочесть меня кому другому, и при самомъ ея презрніи приписывалъ боле цны потерянному мнимому добру, нежели сколько находилъ достоинства, когда обладалъ имъ.
Теперь же Бельфолдъ, я ощущаю всю силу любви. Вс мои мысли имютъ предмтомъ божественную Клариссу Гарловъ. Гарловъ! съ какимъ отвращеніемъ произношу сіе омерзительное имя. Кларисса! прелестное имя, которое пронзаетъ глубину моего сердца. Вообразилъ ли бы ты когда нибудь себ, что бы я, который до сего самаго времени столько оказывалъ любви и ласкательства, сколько самъ отъ нее получалъ? я говорю тогда, когда должно оставить истинное удовольствіе. чтобъ обязать себя узами, былъ способенъ въ такой чрезвычайной нжности. Я въ семъ себя не прощаю. И относя слдующія первыя три стиха къ безсильнымъ любовникамъ, я вижу дйствія, производимыя сею пагубною страстію въ моемъ сердц, гораздо лучше изражаемыя къ трехъ послднимъ.
,,Любовь дйствуетъ различно, судя по различіи сердецъ ею плененныхъ. Она воспламеняетъ въ спокойныхъ склонностяхъ огонь подобный тому, которымъ возжигаются на жертвенникахъ куренія.,,
,,Но пылкія души суть пищею ужаснйшаго пламени. Таковой огнь, коего стремительность умножаетъ бурю страстей, проникаетъ жестоко, и горитъ для мщенія.
Конечно для мщенія, ибо подумалъ ли бы ты, что бы я стерплъ одну минуту оскорбленія отъ сей глупой фамиліи, если бы я не воображалъ себ, что она для моей пользы безпокоится? Кто бы поврилъ, что бы я добровольно сносилъ презрнія и угрозы отъ тхъ, коихъ единый мой видъ ужасаетъ, а особливо отъ сего мерскаго брата, который одолженъ мн своею жизнію, (которая по справедливости не достойна быти уничтожена моими руками) естьли бы честолюбіе мое не удовольствовалось тмъ, что я при самомъ его вывдывател для примчанія моихъ поступокъ, играть съ нимъ по своему произолнію. Я воспламеняю и ослабляю пылкія его страсти согласно съ моими намреніями. Довольно увряю его о своемъ поведеніи и разположеніяхъ, дабы внушить въ него слпую довренность къ сему обоюдному дйствователю, котораго роль заставляя его самаго играть во всхъ движеніяхъ, кои ему предписываетъ моя воля.
Вотъ другъ мой, что возноситъ мою гордость выше запальчивости. По сей машин, которой пружины въ безпрестанномъ находятся дйствіи, вс они поступаютъ для моего удовольствія. Старой матросъ {* Антонинъ.}, (дядя) есть мой посланникъ при королев матери Анны Гове, дабы ее побудить принять участіе въ дл Гарловыхъ, съ тмъ намреніемъ, чтобъ симъ сдлать примръ принцесс своей дочер и подать имъ помощь къ утвержденію власти, которую она ршилась поддержать кстати или нтъ, безъ чего бы я мало могъ надяться.
Какое же мое побужденіе, спросишь ты? Такое, что бы моя любезная не могла найти нигд себ покровительства, какъ въ моемъ дом. Ибо какъ я довольно знаю ея фамилію, она принуждена будетъ скрыться, или принять такого человка, котораго проклинаетъ. И такъ если вс мои мры будутъ приняты, и если моя услужливость всегда будетъ оказываема, увряю тебя, что она ко мн прибгнетъ, не смотря на всхъ родственниковъ и непреклонное свое сердце, что скоро или нтъ, будетъ принадлежать мн безусловно и безъ общаннаго исправлнія. А можетъ быть не будетъ нужды въ долговременной осад. Тогда я увижу всхъ подлецовъ сей фамиліи ползающихъ предъ моими ногами. Я буду имъ налагать свои законы. Принужу сего властолюбиваго и гнуснаго брата преклонить колны предъ подножіемъ моего трона.
Я тревожусь только малыми успхами, коихъ опасался искать въ пріобртеніи сердца столь неприступной красоты. Толико плняющій образъ являющійся на прекрасныхъ чертахъ лица, такія блистательныя глаза, столь божественный станъ, столь цвтущее здравіе, толико оживотворенный видъ, весь цвтъ первой юности, съ такимъ не порочнымъ сердцемъ. А я любовникомъ! Щастливъ благопріятствуемый Ловеласъ! Какъ можно тутъ что нибудь постигнуть! Однако многіе находятся, которые помнятъ ея рожденіе. Нортонъ, которая была воспитательницею ея, говоритъ что въ младенчеств ея прилагала объ ней матернія попеченія, и способствовала къ воспитанію ея. Вотъ убдительныя доказательства, что она не вдругъ слетла съ неба, какъ ангелъ. И такъ почему же она иметъ нечувствительное сердце? Но вотъ заблужденіе, и я опасаюсь, что бы она вчно отъ него не излчилась. Она называетъ одного своимъ отцемъ, нельзя бы было охуждать ея мать, если бы она не была женою такого отца, другихъ своими дядьями, безсильнаго подлеца своимъ братомъ, презрительнйшую женщину своею сестрою, сіи права заставляютъ ее оказывать однимъ преданность, другимъ почтеніе, съ какою бы жестокостію съ нею не поступали. Гнусныя союзы! Плачевныя преразсудки младенчества! Если раздраженная природа ее въ томъ не обманула, или если бы она сама избрала себ родственниковъ, то нашла ли бы одного изъ всхъ сихъ, который бы достоинъ былъ сего названія!
Сердце мое съ великодушіемъ сноситъ то предпочтеніе. которое она даетъ имъ надо мною, хотя и уврена о ихъ ко мн несправедливости, уврена, что союзъ мой здлаетъ всмъ имъ боле чести, изключая ее, которой весь свтъ долженъ почтеніемъ, и отъ котораго бы самая царская кровь была уважена. Но коликое оно должно возчувствовать негодованіе, если бы я узналъ, что бы она, не смотря на свои гоненія могла сомнваться единую минуту о предпочтеніи меня тому, коего ненавидитъ и презираетъ. Нтъ, она не унизитъ себя столько, чтобъ купить за такую цну себ спокойствіе. Не можетъ быть, чтобъ она согласилась на составляемыя противъ нея злобою и корыстолюбіемъ замыслы. Благородный ея духъ не можетъ не презирать оныхъ, и довольную иметъ причину разрушить ихъ.
Посему можешь ты понять, что я нескоро возвращусь въ городъ, для того что хочу быть увренъ отъ обладательницы моего сердца, что не буду пожертвованъ такому человку, какъ Сольмсъ. Къ нещастію ея, предвижу я великую трудность въ полученіи такого увренія, если она когда нибудь принуждена будетъ подвергнуться моей власти. (Ибо не надюсь, чтобъ она добровольно на то согласилась).
Наиболе меня мучитъ то, что ея ко мн равнодушіе не происходитъ ни отъ какой склонности къ другому. Но берегись прелестная особа, берегись совершеннйшая и любезнейшая женщина, уничижить себя малйшимъ знакомъ предпочтительности въ пользу того недостойнаго совмстника, котораго скучные твои родственники возбудили изъ ненависти ко мн…. Ты скажешь Бельсфордъ, что я весьма чуденъ, конечно я бы дошелъ до такой странности, если бы ея не любилъ. Иначе могъ ли бы я снести безпрестанныя обиды отъ непримиримой ея фамиліи? Могъ ли бы я до того себя унизить, что бы провождать свою жизнь только около дому гордаго ея отца, но и при самомъ ея звринц и возл стнъ ея сада, отдляющаго ее на бесконечное разстояніе, гд не надюсь найти и самой ея тни? Довольно ли бы я былъ награжденъ, когда бы скитаясь многія ночи по неизвстнымъ путямъ и непроходимымъ мстамъ, видлъ нкоторыя черты изъявляющіе мн, что онъ большую приписываетъ цну недостойному предмту, нежели мн, и для того только ко мн пишетъ, что бы принудить меня сносить оскорбленія, коихъ единое представленіе волнуетъ мою кровь? находясь во все сіе время въ бдномъ трактир, какъ бы опредленъ былъ тутъ жить, имя такое почти содержаніе и уборы, какъ въ Вестфальскомъ моемъ путешествіи, я почитаю себя щасливымъ, что необходимость ее уничижительнаго рабства не происходитъ отъ ея надменности и мучительства, коимъ еще она сама порабощена.
Но могъ ли какой нибудь романическій Ирой подвергнуть себя толь труднымъ испытаніямъ? Порода, щастіе, будущая моя знатность: бдный въ сравненіи соперника! Не должно ли мн быть злощастнымъ любовникомъ, дабы побдить великія трудности, и попрать презрніе? Подлинно я самъ себя стыжусь, я, которой по прежнимъ обязательствамъ длаю себя виновнымъ въ клятвопреступленіи, если бы былъ вренъ какой нибудь женщин.
Однако почемужъ мн стыдиться такихъ уничижительностей? Не славно ли любить ту, которую нельзя видть не любя, или не уважая ее, или не воздавая вмст сіи дани? ,,Причина любви, говоритъ Дриденъ, не можетъ быть ознаменована. Не должно ее искать въ лиц. Она находится въ мысляхъ того, который любитъ,, Но если бы онъ былъ современникомъ моей Клариссы, то бы признался въ своемъ заблужденіи, и разсматривая совокупно образъ, душу и поступки призналъ бы справедливость всеобщаго гласа въ пользу сего превосходнаго творенія природы.
Я думаю, что ты захочешь узнать, не ищули я другой добычи, и можно ли такому повсемстному сердцу, какъ мое, ограничить себя на долгое время однимъ предмтомъ? Бдный Бельфордъ. Конечно ты не знаешь сего прекраснаго созданія, если можешь длать мн такія вопросы. Все, что есть изящнаго въ семъ пол, сопряжено въ Кларисс Гарловъ Пока бракъ или другіе союзы будутъ представлять мн во въ семъ совершенномъ ангельскомъ подобіи, не могу быть занятъ другою женщиною. Сверьхъ того духу, какъ мой, представляются здсь другія многія побужденія, которыя не отъ любви преисходятъ. Толь удобной случай къ пронырствамъ и хитростямъ, которые я, какъ ты знаешь, почитаю себ за удовольствіе! Не ужели ты за ничто ставишь конецъ долженствующій увнчать мои труды? Быть обладателемъ такой двицы, какъ Кларисса, вопреки неукротимымъ ея стражамъ, вопреки благоразумію и осторожности, которыхъ я никогда не находилъ ни въ какой женщин! Какое торжество. Какое торжество надъ всмъ поломъ. Сверьхъ того, не долженъ ли я удовлетворить мщеніе? Мщеніе, которое благопристойность заставляетъ меня удержать, но дабы со временемъ оказать съ большимъ оное неистовствомъ? Можешь ли ты подумать, что у меня нтъ ни единой мысли, которая бы къ ней не клонилась, и которая бы не была посвящена сему обожаемому предмту?
По полученнымъ въ сію минуту извстіямъ думаю, что ты здсь будешь мн нуженъ. Итакъ будь готовъ къ отъзду по первому увдомленію.
Пусть также готовится Белтонъ, Мовбрай и Турвилъ. Я имю намреніе отправить въ путешествіе Жамеса Гарлова, дабы нсколько образовать его разумъ и научить обходительности. Такой глупецъ весьма великую иметъ къ томъ нужду. Средство уже найдено, надобно только его исполнить, но такъ чтобъ не могли меня подозрвать участникомъ. Вотъ я на что ршился, покрайнй мр буду владть братомъ если не имю сестры.
Но какой бы не имло успхъ такое предпріятіе, кажется, что путь теперь открытъ къ весьма важнымъ покушеніямъ. Уже составленъ заговоръ къ моей погибли. Дарья и племянникъ, которые прежде выходили съ однимъ слугою, берутъ ихъ двухъ, и сія сугубая свита должна быть столько же вооружена, когда господа ихъ осмлятся показаться вн своего дома. Такой приборъ означаетъ откровенную противъ меня войну и твердую ршительность въ пользу Сольмса. Я думаю, что сіи новыя распоряженія должно приписать моему вчерашнему въ церкв ихъ присутствію, въ такомъ мст, которое должно служить примиреніемъ, если бы таковые родители были христіане, и если бы они предполагали что нибудь въ своихъ молитвахъ: я надялся быть позваннымъ, или по крайнй мр сыскать нкоторой предлогъ, чтобъ проводить ихъ по выход, и доставить такимъ образомъ себ случай видть свою богиню. Ибо я представлялъ себ, что они не воспретятъ мн общихъ должностей благопристойности. Но кажется, что мой видъ поразилъ ихъ страхомъ, которымъ они не могли овладть. Я примтилъ смятеніе на ихъ лицахъ, и что они вс опасались нкотораго чрезвычайнаго произшествія. И подлинно они бы не обманулись, если бы я больше увренъ былъ о сердц ихъ дочери. Однако я не намренъ имъ нанесть никакого вреда, ниже коснуться волоса безумныхъ ихъ головъ.
Ты будешь получать себ наставленія письменно, если случай того потребуетъ. Но я думаю, что довольно теб казаться со мною вмст. Итакъ если будутъ ко мн представлены гордый Мовбрай, пылкій и непреодолимый Белтонъ, веселый Турвилъ, мужественый и неустрашимый Бельсфордъ, я же буду вашъ предводитель, то какіе бы враги отъ насъ не вострепетали? надобно симъ мальчикамъ оградить себя многими служителями такого же качества, какъ и господа.
Ты видишь, другъ, что я къ теб писалъ такъ, какъ ты хотлъ, писалъ о бездлиц, о мщеніи, о любви, которую ненавижу потому, что она надо мною владычествуетъ, самъ не знаю о чемъ. Ибо смотря на свое письмо, удивляюсь его продолжительности. Что бы оно никому не было сообщено, ето для меня всего важне. Ты мн говорилъ, что я долженъ къ теб писать, для одного твоего удовольствія.
Итакъ наслаждайся симъ чтеніемъ, если чрезъ то не сочинителя, то собственное свое общаніе уважишь. Почему, оканчивая королевскимъ штилемъ говорю теб повелительно, прощай.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ кЪ АНН ГОВЕ.
Я къ теб посылаю копію съ моихъ писемъ къ дядьямъ съ отвтами, и предоставляя теб объ нихъ судить, я ничего о томъ не буду говорить.
Позвольте мн, дражайшій мой дядюшка! просить васъ о покровительств, дабы родитель мой отршилъ то повелніе, на которое онъ не можетъ настоять, не учинивъ меня во всю жизнь нещасливою.
Во всю жизнь! повторяю я. Не ужели она ничего не стоитъ милостивый государь? не мн ли надлежитъ жить съ тмъ человкомъ, котораго предлагаютъ? не ужели для собственной моей пользы не имю я права судить, могу ли съ нимъ быть благополучною.
Положимъ, что сіе мое нещастіе совершилось, то позволитъ ли мн благоразуміе жаловаться и оказывать негодованіе? но хотя бы и можно было, гджъ найду помощь противъ супруга? непреоборимое и откровенное мое къ нему отвращеніе, не довольно ли бы оправдало жестокія его поступки, когда я вопреки своей вол должна исполнять мое званіе? Но хотя бы себя и побдила въ томъ, то не страхъ ли одинъ учинилъ меня способною къ толикому терпнію!
Я повторяю еще, что ето не бездлица, но отрава для всей моей жизни. Помилуйте дражайшій мой дядюшка, для чего хотятъ осудить меня къ толь бдственной жизни? для чего бы я принуждена была щитать себ утшеніемъ окончаніе ея.
Супружество весьма много общавающее, есть довольно важное обязательство, которое устрашаетъ младую особу, когда она со вниманіемъ объ немъ помыслитъ. Быть преданной чужому человку, и прейтить въ новую фамилію, лишиться своего имени для совершенной зависимости, предпочитать сего чужаго своему отцу, матери и всему свту, поставлять его нравъ выше своего собственнаго, или спорить можетъ быть на щотъ своей должности, чтобъ исполнить невиннйшее намреніе, заключить себя въ его дом, стараться о новыхъ свденіяхъ, оставляя прежнія, отказаться можетъ быть отъ самаго тснаго дружества, не имя права изслдовать, справедливоли сіе принужденіе, или нтъ, но почитая только своимъ правиломъ произволніе мужа, всми сими пожертвованіями молодая двица обязана только тому, котораго любить можетъ, если же находитъ сему противное, то жизнь ея не можетъ быть бдственне.
Я бы желала, что бы отъ меня зависило повиноваться всмъ вамъ. Сколь для меня пріятно, мое вамъ повиновеніе, если оно возможно! согласись сперва вытти замужъ, сказалъ одинъ родственникъ: любовь послдуетъ вмст съ бракомъ. Но можно ли принять таковое наставленіе? Весьма много представляютъ въ брак, въ самомъ пріятномъ вид, что посл едва можетъ быть сносно, что будетъ, когда мужъ нимало не надясь на страсть своей жены, будетъ имть причину на нее подозрвать? ибо онъ увренъ, что она предпочла бы ему всякаго другаго, если бы располагала сама своимъ выборомъ? коликая недоврчивость, ревность, холодность, и безполезныя предубжденія должны возмутить спокойствіе таковаго союза. Самой невиннйшій поступокъ, простой взглядъ можетъ быть протолкованъ въ худую сторону, вмсто того, равнодушіе будетъ служить желаніемъ обязывать, а страхъ учинится должностію любви.
Вникните нсколько въ сіи разсужденія, дражайшій мой дядюшка, и представте ихъ моему родителю съ свойственною сему предмту убдительностію, которую слабость моего пола, и неопытный возрастъ не дозволяютъ мн соединить съ симъ начертаніемъ. Употребите вс возможныя ваши мры къ отвращенію отъ злощастной племянницы того зла, которое останется неизлчимымъ.
Я отрекаюсь навсегда отъ супружества, если сіе условіе будетъ принято. Сколь велико должно быть мое бдствіе, видть себя лишенною всякаго сообщенія, отлученною отъ присудствія своихъ родителей, оставленною вами, милостивый государь, и другимъ моимъ дядею, не имющею дозволнія быть при божественной служб, которая бы по видимому должна быть весьма способнымъ средствомъ къ приведенію меня къ должности, если бы къ нещастію я ее преступила! такимъ ли образомъ уповаютъ произвесть впечатлніе въ вольномъ и откровенномъ сердц? Столь странный способъ боле можетъ ожесточить нежели побдить. Я не могу жить въ столь бдственномъ положеніи. Едва т люди, которые даны для моихъ услугъ, смютъ мн говорить. Собственная моя служанка отпущена съ явными знаками подозрнія и неудовольствія. Теперь же заставляютъ меня сносить поступки дерзкой служанки моей сестры.
Жестокость можетъ еще дале простираться, я вамъ говорю чистосердечно, милостивый государь. Но неуспютъ, и каждой будетъ тогда раскаиваться о своемъ участіи.
Позвольте мн предложить одинъ способъ, если я должна быть охраняема, изгнана и заключена, то пріимите меня въ свой домъ. По крайнй мр честные люди не столько будутъ удивляться, что не видятъ боле въ церкв той особы, о которой они не имли худаго мннія, и что входъ въ оную имъ былъ загражденъ.
Я надюсь, что не будетъ возраженій противъ сего моего расположенія. Вы за удовольствіе почитали видть меня у себя въ щастливое время, то не ужели не потерпите меня въ бдственныя сіи минуты до окончанія пагубныхъ смятеній? я общаюсь не выступать изъ вашего дома ни на единый шагъ, если вы мн въ томъ воспретите, и не имть ни съ кмъ свиданія безъ вашего согласія, если только вы не позволите Г. Солмсу тревожить меня своимъ посщеніемъ.
Не лишите меня сей милости, дражайшій мой дядюшка, если вы не можете мн пріобрсть другой важнйшей, то есть, щасливаго примиренія. Надежда моя не уничтожится, когда будете за меня ходатайствовать. Тогда вы наиболе возвысите прежнія свои добродтели, которыя обязываютъ меня быть во всю мою жизнь и проч.
Въ Воскресенье въ вечеру.
Я весьма сожалю, любезная моя племянница, что принужденъ теб отказать. Но мои обстоятельства таковы. Ибо если ты не хочешь себя склонить къ тому, чтобъ намъ служить въ такомъ дл, въ которомъ мы вступили по честнымъ общаніямъ прежде, нежели могли предвидть толь сильныя препятствія, то не должна никогда надяться отъ насъ получить того, чмъ была прежде.
Словомъ сказать, мы теперь находимся въ боевомъ порядк. Въ наставленіяхъ своихъ опускаешь ты то, что больше всего должна знать, и такъ сіе изъясненіе покажетъ теб, что мы нимало не трогаемся твоими убжденіями, и непобдимы въ своемъ противоборствіи. Мы согласились или вс уступить или никто, такъ что ни одинъ не будетъ преклоненъ безъ другаго. Итакъ ты знаешь свой жребій. остается только теб здаться.
Я долженъ теб представить, что добродтель повиновенія не въ томъ состоитъ, что бы обязать съ собственною выгодою, но жертвовать своею склонностію, безъ сего, не знаю, въ чемъ должно полагать ея достоинство.
Въ разсужденіи твоего средства, не могу тебя принять къ себ Клари: хотя въ такой прозьб я никогда не думалъ теб отказать. Ибо хотябъ ты и не имла ни съ кмъ свиданія безъ нашего соизволнія, но можешь писать къ кому нибудь и получать письма. Мы довольно уврены къ своему стыду и сожалнію, что ты въ состояніи это сдлать.
Ты отрекаешься навсегда отъ супружества, но мы хотимъ тебя выдать замужъ. Но поелику ты не можешь получить желаемаго тобою человка, то отвергаешь тхъ, коихъ теб мы предлагаемъ. Итакъ, какъ намъ извстно, что ты имешь съ нимъ нкоторую переписку, или по крайнй мр продолжала оную столь долго, какъ могла, что онъ насъ презираетъ всхъ, и что не имлъ бы такой дерзости, если бы не былъ увренъ о твоемъ сердц вопреки всей фамиліи, то мы ршились разрушить его намренія, и возторжествовать надъ нимъ, нежели ему покориться. Кратко сказать, не уповай на мое покровительство. Я не хочу быть твоимъ посредникомъ. Вотъ все то, что ты можешь получить со стороны недовольнаго дяди.
Въ прочемъ полагаюсь, на мнніе моего брата Антонина.
Дражайшій и достопочтенный дядюшка! Поелику вы представляя мн Г. Сольмса, особенную приписывали ему честь, называя его лучшимъ вашимъ другомъ, и требовали отъ меня всякаго къ нему почтенія, какое онъ заслуживаетъ по сему качеству, то я васъ прошу прочесть съ благосклонностію нкоторыя разсужденія, которыя осмливаюсь вамъ предложить, не утруждая васъ многими.
Я предубжденна въ пользу другой особы, говорятъ мои родственники. Разсудите милостивый государь, что до возвращенія моего брата изъ Шотландіи сія особа не была отвергнута отъ фамиліи, и что мн не воспрещали получать отъ нея посщенія. Итакъ, виноватали я въ томъ, что предпочитаю знакомство, чрезъ цлой годъ продолжавшееся тому, которое шесть недль имла? Я не могу вообразить, что бы со стороны породы, воспитанія и личныхъ качествъ, находилось весьма малое различіе между сими двумя предмтами. Съ позволнія вашего скажу, что я никогда бы и не подумала объ одномъ, естьли бы онъ не открылъ такого выбора, которой, кажется, справедливость не дозволяетъ мн принять, такъ какъ и ему предлагать выборъ, котораго отецъ мой никогда бы не потребовалъ, если бы не самъ оный предложилъ.
Однако одному приписываютъ весьма многія несовершенства. Безпорочне ли его другой? главное возраженіе, чинимое противъ Г. Ловеласа, и отъ которого я не намрена его защищать, касается до его нравовъ, которые почитаютъ весьма развращенными, въ разсужденіи его любви. Но не стольколи поносительны другаго, въ разсужденіи его ненависти, и также его любви, можно бы сказать, по тому, что различіе сего состоитъ только въ предмт, сребролюбіе же есть корень всякаго зла.
Но если уврены о моемъ предубжденіи, то какую можетъ имть надежду Сольмсъ? Какое онъ предполагаетъ намреніе? Что должна я думать о такомъ человк, которой желаетъ мною обладать противъ моей склонности? и невесьмали строго друзьямъ моимъ требовать отъ меня согласія на выборъ того, которого не люблю, когда они почитаютъ за неоспоримое, что сердце мое отдано другому.
Снося толикія утсненія, время уже мн говорить о своемъ защищеніи. Посмотримъ на какихъ правилахъ основывается Г. Сольмсъ. Думаетъ ли онъ уважить себя предо мною, навлекая на меня нещастія? неужели уповаетъ онъ пріобрсть мое почтеніе строгостію моихъ дядьевъ, презрніемъ брата, жестокостію сестры, лишеніемъ моей свободы, пресченіемъ сообщенія съ наилучшимъ другомъ моего пола, особою незаслужившею никакого порицанія со стороны чести и благоразумія? у меня похищаютъ любимую мою служанку, принуждая отъ другой терпть дерзкія поступки, покой мой превращаютъ въ темницу, что бы довесть меня до послдняго утомленія, лишаютъ домашняго присмотра, который тмъ большимъ для меня былъ удовольствіемъ, что я помогала своей матери въ ея заботахъ, къ коимъ сестра моя ни мало несклонна. Жизнь мою отравляютъ столь несносною скукою, что я столько же мало имю приверженности, сколько свободы къ тмъ предмтамъ, которые прежде служили къ моему услажденію. Вотъ средства, которыя почитаютъ нуждными къ моему уничиженію, дабы принудить меня къ браку съ симъ человкомъ, средства имъ одобряемыя, и на которыхъ онъ утверждаетъ свою надежду. Но я его увряю, что онъ обманывается, если почитаетъ мою кротость и терпливость подлостію души, и расположеніемъ къ рабству..
Я васъ прошу, милостивый государь, разсмотрть нсколько его и мое свойство. Какими качествами надется онъ къ себ меня привлечь? Ахъ дражайшій мой дядюшка! если я должна вступить противъ своей воли въ супружество, то покрайнй мр съ такимъ, отъ которого бы могла чему нибудь научиться. Какой тотъ мужъ, коего все знаніе ограничивается тмъ, что бы повелвать, и которой самъ иметъ нужду въ тхъ наставленіяхъ, кои долженъ подавать своей жен?
Я думаю, что меня будутъ винить въ надменности и тщеславіи. Но если сіе нареканіе основательно, то не меньше и для меня выгодно. Чмъ боле будутъ предполагать во мн почтенія къ самой себ, тмъ мене я обязана ему оказывать его, и тмъ меньше мы способны быть одинъ для другаго. Я льстила себя, что друзья мои имли лучшее обо мн мнніе. Братъ мой говорилъ нкогда, что приписываемая честь моимъ качествамъ, препятствовала союзу Г. Ловеласа. Итакъ, что можно подумать о такомъ человк, каковъ Г. Сольмсъ?
Если хотятъ уважить выгодность его преложеній, то позвольте не въ предосужденіе ваше сказать, что вс т, которые знаютъ мою душу, справедливо предполагаютъ во мн немалое презрніе къ таковымъ побужденіямъ, какую они могутъ имть силу надъ тою особою, которая иметъ все, что ни желаетъ, которая въ двическомъ своемъ состояніи иметъ боле, нежели сколькобъ надялась получить отъ мужа въ свое разположеніе, которой впрочемъ расходы и тщеславіе весьма умренны, и которая меньше помышляетъ о умноженіи своего сокровища, сохраняя излишнее, нежели чтобъ оное употребить на облегченіе бдныхъ? Итакъ, если такіе виды толь мало клонятся къ моему корыстолюбію, то можноли вообразить, чтобъ сомнительные замыслы, будущее представленіе, увеличиванія фамиліи въ особ брата и въ его потомкахъ, имли когда нибудь вліяніе въ мои мысли.
Поступокъ сего брата со мною, и малая его внимательность къ чести фамиліи, желая лучше отважить свою жизнь, которая по его достоинству единороднаго сына весьма дорога, нежели оставить безъ удовольствія свои страсти, коихъ покарять себ почитаетъ онъ за безчестіе, но къ коимъ смю сказать, собственное его и другихъ спокойствіе весьма малое позволяетъ ему оказывать снисхожденіе, поступокъ его, говорю я, заслужилъ ли особенно отъ меня то, чтобъ я пожертвовала щастіемъ своей жизни, а можетъ быть вчнымъ моимъ благополучіемъ, дабы содйствовать къ исполненію такого плана, котораго, если небезразсудность, то по крайнй мр неизвстность и невроятность доказать обязуюсь.
Я боюсь, милостивый государь, чтобъ вы не обвиняли меня въ запальчивости. Но не случай ли меня къ тому принудилъ, меня, которая для того навлекла на себя бдствіе, возбуждающее мое стнаніе, что весьма мало являла оной въ своемъ противоборствіи. Я заклинаю васъ простить сіе удрученному моему сердцу, которое возстаетъ противъ своихъ нещастій, потому что зная совершенно свое положеніе само собою свидтельствуется, что оныхъ не заслужило.
Но для чего мн столь долго заниматься тмъ предположеніемъ, что предубждена въ пользу другаго, когда я объявила моей матери, такъ какъ вамъ теперь объявляю, милостивый государь, что если перестанутъ склонять меня къ браку съ Г. Сольмсомъ, то я готова отрещися во всхъ обязательствахъ, не только отъ Ловеласа, но и отъ всякаго, т. е. не вступать никогда въ супружество безъ согласія моихъ родителей, моихъ дядьевъ и моего родственника Мордена, яко исполнителя послдней воли моего дда. Въ разсужденіи же брата, смю сказать, что послднія его поступки столь мало были согласны съ его званіемъ, что онъ иметъ только право на мои учтивости.
Если недовольно убдительны мои объясненія о томъ, что отвращеніе мое къ Г. Сольмсу не происходитъ ни отъ какого предубжденія, въ которомъ меня обвиняютъ, то я объявляю торжественно, что хотя бы онъ одинъ изъ мущинъ находился въ природ, то и тогда бы не согласилась быть его женою. Поелику долгъ мой требуетъ отвратить отъ сей истинны всякое сомнніе, то кому лучше могу изъяснить мои мысли, какъ не такому дяд, который откровенность и чистосердечіе не малою почитаетъ добродтелію?
Симъ ободряя себя, осмливаюсь предложить пространне нкоторыя возраженія.
Кажется мн, какъ и весь свтъ видитъ, что Г. Сольмсъ довольно тсный иметъ разумъ, безъ всякой способности. Онъ столько же глупъ въ своемъ обхожденіи, какъ и въ вид, скупость его самая гнуснйшая. Среди безчисленнаго богатства не наслаждается онъ ничмъ, и не больше изливая свое сердце, нимало нечувствителенъ къ нещастіямъ другаго. Собственная его сестра не бдственную ли провождаетъ жизнь, которую бы онъ могъ учинить пріятне съ малйшею частію своего достатка? съ какою холодностію онъ сноситъ, что согбенный старостію дядя, братъ его матери обязанъ чужимъ бднымъ своимъ пропитаніемъ, которое онъ получаетъ отъ нкоторыхъ честныхъ фамилій. Вы знаете, милостивый государь, мой откровенной, вольной и обходительный нравъ, какая будетъ моя жизнь въ толь тсномъ круг, ограниченномъ единственно корыстолюбіемъ, изъ предловъ которого такова економія никогда бы не позволила мн выходить.
Такой мужъ какъ онъ, способенъ къ любви! и въ самомъ дл къ наслдству моего дда, которое состоитъ, какъ онъ многимъ сказывалъ, въ столь выгодномъ для него узд, что можетъ умножить въ двое знатную часть его имнія. Представленіе такого пріобртенія чрезъ союзъ, который бы нсколько его возвысилъ изъ низкости, заставляетъ его думать, что онъ способенъ къ любви, и даже увряетъ, что оную чуствуетъ, но ето ничто иное есть, какъ подчиненная любовь. Богатство всегда останется первою его страстію, для которой единственно отъ другаго сребролюбца оставлено ему то, коимъ онъ теперь владетъ. Такимъ то образомъ принуждаютъ меня отказаться отъ всякой честной склонности, дабы имть равныя съ нимъ мысли, и влачить нещастливйшую въ свт жизнь! Простите меня, милостивый государь, за сіи жестокія выраженія. Если иногда мало щадятъ тхъ особъ, къ коимъ чувствуютъ отвращеніе, когда видятъ ихъ награжденными такою милостію, коей они недостойны, то я извинительне всякой другой въ толь угнтающемъ нещастіи, которое не всегда позволяетъ мн наблюдать выборъ въ своихъ словахъ.
Когдажъ сіе описаніе поразительно, то довольно мн его представлять въ такихъ краскахъ, дабы показать, что я его довольно примтила. Чтожъ касается до испытанія, то хотя бы онъ въ десять кратъ былъ лучше, нежели какъ я его воображала, чему однакожъ не поврю: то и тогда бы столько же непріятнымъ казался предъ моими глазами, нежели кто нибудь другой. Итакъ, я васъ заклинаю, милостивый государь, быть ходатаемъ вашей племянницы, дабы ее избавишь отъ нещастія, ужасающаго ее боле самой смерти.
Дядья мои много могутъ получать отъ моего родителя, если примутъ участіе въ моихъ пользахъ. Будьте уврены, милостивый государь, что не упорство мною управляетъ, но отвращеніе, коего не можно мн побдить. Чувствуя важность моего къ отцу повиновенія, помышляла я сама съ собою и подвергала всякимъ искушеніемъ свое сердце, но оно противоборствуетъ моимъ усиліямъ. Оно меня упрекаетъ, что я его приношу на жертву такому человку, которой глазамъ моимъ несносенъ, и которой зная чрезмрное мое отвращеніе, не былъ бы склоненъ къ толь ненавистному гоненію, еслибы имлъ чувствованія честнаго человка.
Уважьте и не опровергайте моихъ причинъ. Вы удобно ихъ утвердите своею силою, и я бы смло могла надяться всего. Еслиже вы не одобрите моего письма, то нещастіе мое усугубится. Однако справедливость обязываетъ меня писать къ вамъ съ такою вольностію, дабы уврить Г. Сольмса, на что онъ можетъ уповать. Простите меня, что столь долгое оправданіе могло вамъ нанесть досаду. Да произведетъ оно нкоторое впечатлніе надъ вашею душею и сердцемъ. Я вамъ за сіе вчно останусь обязанною.
Отвтъ отъ Г. Антонина Гарловъ.
Любезная моя племянница Клари! Ты бы лучше длала, если бы ни къ кому изъ насъ не писала. Что касается до меня особенно, то я совтую теб никогда не разсуждать со мною о такомъ предмт, о которомъ ты пишешь.
,,Тотъ, кто первый защищаетъ свое дло, говоритъ мудрецъ, кажется справедливымъ, но его сосдъ потомъ изслдываетъ оное.,, Я буду здсь твоимъ сосдомъ, и изслдую до самой глубины твое сердце, если сіе письмо есть изображеніе твоей искренности. Однако предвижу, что такое предпріятіе важно, потому что хитрость твоя въ писаніи довольно извстна. Но поелику нужно защитить отцовскую власть, пользу, честь и щастіе фамиліи, то весьма бы было удивительно, если бы не могли опровергнуть вс остроумныя доказательства, коими бунтующее дитя хочетъ утвердить свое упорство. Ты видишь, что я нахожу нкоторое препятствіе назвать тебя двицею Клари Гарловъ.
Вопервыхъ не признаешься ли ты, что предпочитаешь такого человка, коего мы вс ненавидимъ, и которой довольно наноситъ намъ безчестія? Потому, какъ ты изображаешь честнаго человка? Я удивляюсь, что ты толь дерзновенно говоришь о такомъ человк, къ коему мы вс имемъ почтеніе. Но сему я полагаю туже самую причину.
Какъ ты начинаешь свое письмо! поелику я одобрялъ теб Г. Сольмса, какъ своего друга, то ты тмъ хуже съ нимъ поступала. Вотъ истинной смыслъ остроумныхъ твоихъ разсужденій, двица: я не столько глупъ чтобъ его не понялъ. Итакъ, извстный волокита долженъ быть предпочтенъ такому человку, которой любитъ деньги? Позволь сказать, племянница, что ето не прилично такой нжной особ, какою тебя всегда почитали. Кого боле несправедливымъ почитаешь ты, того ли кто мотаетъ, или того, кто бережетъ? Одинъ стережетъ свои деньги, другой разточаетъ чужое имніе. Но твой любимецъ есть человкъ безпорочный.
Полъ вашъ кажется мн весьма чуденъ. Самая нжнйшая изъ женщинъ предпочитаетъ разпутнаго, воло…… Я думаю, что благопристойность не позволяетъ повторять сіе подлое имя. Хотя оно оскорбительно, однако тотъ, коему приписывается, нравится и получаетъ преимущество. Я бы не остался до сего времени холостымъ, если бы не примтилъ противорчія во всхъ такихъ женщинахъ, какъ ты. Какое названіе развратность даетъ вещамъ? Разумный человкъ, которой старается быть справедливымъ предъ очами свта, почитается сребролюбцемъ, вмсто того, подлый развратникъ пріобртаетъ себ имя пріятнаго и обходительнаго человка.
Я смло спорю, что Ловеласъ никогда бы не оказывалъ теб столько уваженія безъ двухъ причинъ. Какія же они? Его досада на насъ и независимое твое имніе. Желательно бы было, что бы твой ддъ въ своемъ завщаніи не уполномочилъ тебя такою властію. Но онъ ни какъ не думалъ, чтобы любезная его внука употребила оную противъ желанія всхъ своихъ родственниковъ.
Чего можетъ надяться Г. Сольмсъ если ты имешь предубжденное сердце? Конечно, любезная моя племянница, ты такъ говорить. Но не можетъ ли онъ чего нибудь надяться отъ согласія твоихъ родителей и насъ? совсмъ ни чего кажется мн. Подлинно ето весьма замысловато. Однако я думаю, что съ такою почтительною двицею, какою мы тебя всегда почитали. Больше бы ни чего быть не надлежало. Мы зная прежнее твое къ намъ повиновеніе, простирались дале. Теперь нтъ ни какого средства, ибо мы не хотимъ подвергнуть себя посмянію вмст съ нашимъ другомъ Г. Сольмсомъ. Вотъ все то, что я теб долженъ сказать.
Что твое имніе для него выгодно, то это не можетъ быть странно? Не симъ ли доказываетъ онъ остроумная моя племянница, свою къ теб любовь? Надобно безъ сомннія найтить ему нчто пріятное въ теб, но онъ ни чего пріятнаго отъ тебя себ не общаетъ. Разсмотри сіе внимательне, но скажи, не принадлежитъ ли сіе имніе къ намъ некоторымъ образомъ? Не имемъ ли мы вс въ ономъ участія, и права, которое еще твоему предшествовало, если разсмотримъ качество права? откуда же оно происходитъ, если не отъ слабости добраго старика, который теб далъ его по преимуществу? Слдовательно не имемъ ли мы права избрать того, который долженъ съ тобою въ супружеств владть симъ имніемъ? и можетъ ли ты по сему желать, чтобъ мы его отдали въ руки обманщика, который всхъ насъ ненавидитъ? ты меня просишь со вниманіемъ разсмотрть то, о чемъ ко мн пишешь. Разсмотри себя племянница, и ты увидишь, что мы больше можемъ сказать въ свое защищеніе, нежели сколько ты думаешь.
Оказываемую теб жестокость должна ты приготовлять сама себ. Отъ тебя зависитъ оную прекратить. И такъ я сіе почитаю бездлицею. Тебя не прежде отлучили и заключили въ дом, пока прозьбы и увщанія не произвели надъ тобою никакого дйствія… Замть сіе: и Г. Сольмсъ по справедливости можетъ поступать противъ твоего упорства, не оставь и сіе также безъ замчанія.
Что касается до запрещенія твоихъ посщеній, то о семъ ты никогда много не заботилась, яко о такомъ наказаніи, которое налагаютъ для того, чтобъ сдлать нкоторой перевсъ. Если ты говорить о неудовольствіи, то оно у насъ есть общее. Толь любезное дитя! Дочь, племянница, въ которой мы поставляли свою славу! Однако сіе обстоятельство зависитъ отъ тебя такъ какъ и прочее. Но сердце твое противится, говорить то, когда ты хочешь преклонить себя къ повиновенію твоимъ родителямъ. Не прекрасно ли сіе описаніе? и къ нещастію оно весьма истинно въ такомъ дл, но я увренъ, что ты могла бы любить Г. Сольмса, еслибы хотла. Ежелибы приказано было теб его ненавидть, можетъ быть тогда бы ты его полюбила. Ибо я всегда примчалъ въ вашемъ пол удивительную романическую превратность. Длать и любить то, что для тебя не пристойно, значитъ поступать на щетъ всхъ женщинъ.
Я совершенно согласенъ съ твоимъ братомъ, что если чтеніе и писаніе довольное имютъ вліяніе въ разумъ молодыхъ двицъ, то сіи вещи весьма сильны бываютъ для утвержденія ихъ мнній. Ты говоришь, что можно тебя обвинять въ тщеславіи и гордости. Ето самая правда, любезная племянница. Конечно гордо и тщеславно презирать честнаго человка, который знаетъ читать и писать, такъ какъ большая часть честныхъ людей, я теб о томъ говорю. Но теб надобенъ мужъ, который бы тебя могъ чему нибудь научить! Я бы всего лучше желалъ, чтобъ ты знала столько же свою должность, какъ и дарованія. Вотъ племянница, чему должно теб научаться, и слдовательно Г. Сольмсъ можетъ въ чемъ нибудь тебя наставить. Я не покажу ему твоего письма, хотя по видимому ты того желаешъ, дабы оно не возбудило въ немъ жестокости, какъ въ школьномъ учител, когда ты будешь ему принадлежать.
Положимъ, что ты лучше его знаешь писать, чтоже! тмъ будешь для него полезне. Не истинно ли ето? никто лучше тебя не разуметъ экономію, ты будешь содержать его щоты, и сбережешь ему т издержки, которыя онъ долженъ употребить на прикащика. Я тебя увряю, что сіе весьма выгодно для фамиліи, ибо большая часть сихъ людей есть подлые обманщик, которые иногда входятъ въ довренность у другаго прежде, нежели онъ узнаетъ ихъ качества, и которые весьма часто принуждаютъ его платить имъ процнты съ собственныхъ своихъ доходовъ. Я не понимаю, для чего бы такая должность была недостойна доброй женщины? Ето лучше, нежели сидть цлыя ночи за столомъ, или перебирать карты, и быть безполезною для фамиліи, какъ обыкновенная нын мода. Я бы послалъ къ чорту всхъ женщинъ такой
щаго ихъ племянника. Удобное и скорое прощеніе служитъ только къ ободренію оскорбляющихъ. Вотъ правило твоего отца, и если бы оно лучше было наблюдаемо, то никогда бы не увидли столько упорныхъ дочерей. Наказаніе есть мзда воздаваемая преступникамъ. Награжденія должны быть для тхъ, которые ихъ заслуживаютъ, и я не отрицаю, что не можно довольно употребить строгости противъ самопроизвольныхъ проступковъ.
Что надлежитъ до его любви, то въ немъ довольно оной, если ты объ ней будешь судить по твоему поступку не давно оказанному. Я никакой не нахожу трудности теб о томъ сказать, и сіе его нещастіе, какъ удобно можетъ случиться, превратится со временемъ въ твое собственное.
Въ разсужденіи его скупости, я самъ отвчаю теб, молодая двнца. Ни кому столько не прилично, какъ теб, въ томъ его поносить, теб, которой онъ по единой страсти своей предлагаетъ все, чмъ ни владетъ въ свт, т. е. со всею своею любовію къ богатству, онъ еще гораздо большею пылаетъ къ теб. Но чтобъ теб не осталось никакого извиненія съ сей стороны, мы наложимъ на него такія условія, которыя ты сама будешь сказывать, и обяжемъ его назначить должную сумму въ совершенное твое разположеніе. О семъ уже теб предложено, и я говорилъ доброй и достойной госпож Гове, въ присудствіи надменной ея дочери, дабы она о томъ тебя увдомила.
Если должно теб отвчать на твое предубжденіе къ Г. Ловеласу, то ты соглашаешся никогда его не принимать безъ нашего согласія. Сіе явно означаетъ, что ты надешся довести насъ до своего намренія чрезъ терпніе и утомленіе наше. Онъ не перемнитъ своихъ поступковъ, пока тебя будетъ видть въ двическомъ состояніи. Но въ сіе время ты не престанешь насъ мучить, заставя насъ необходимо безпрестанно за тобою смотрть, и мы не меньше будемъ подвержены его неистовству и угрозамъ. Чтобы учинилось въ прошедшее Воскресенье, если бы твой братъ и онъ были въ церкв? Надобно также сказать, что ты не сдлала бы изъ него того, чего можешь надяться отъ Сольмса. Одинъ будетъ отъ тебя трепетать, а отъ другова ты сама, замть сіе. Тогда ты нигд не найдешь прибжища. Если же произойдетъ какое нибудь несогласіе между тобою и Г. Сольмсомъ, то мы можемъ вс вступиться. Съ другимъ же, скажутъ теб: управляйся сама, какъ хочешь, ты то довольно заслужила. Ни кто не захочетъ или не осмлится открыть рта въ твою пользу. Но должно, кажется, любезная племянница, чтобъ представленіе сихъ домашнихъ ссоръ тебя ужасало. Щастливый мсяцъ супружества нын состоитъ только изъ двухъ недль. Ето есть мятежное состояніе, хотя бы вступали въ оное сами собою, или по совтамъ своихъ родственниковъ. Изъ трехъ насъ братьевъ, одинъ только осмлился жениться. Для чего же? потому что опытъ другаго, насъ учинилъ осторожными.
Не презирай столько денги. Можетъ быть узнаешь цну ихъ, сего свденія въ теб еще не достаетъ, и которое, съ собственнаго твоего признанія, Г. Сольмсъ въ состояніи теб подать.
Я обвиняю твою запальчивость. Я никакъ не прощаю такой досад, которую ты сама на себя навлекла. Еслибы причина оной была несправедлива, то я бы охотно согласился быть твоимъ ходатаемъ, но мое прежнее правило есть то, что дти должны покаряться власти своихъ родителей. Когда твой ддъ оставилъ теб хорошую часть своего наслдства, хотя и при жизни трехъ своихъ сыновъ, внука, и старшей твоей сестры, мы ни мало на то не роптали. Довольно того, что отецъ нашъ того хотлъ. Теб надлежитъ подражать сему примру. Если ты къ тому не разположена, то т, которые теб даютъ оный, большее имютъ право почитать тебя неизвиняемою. Замть сіе, племянница.
Ты говоришь о своемъ брат весьма презрительно, и пишешь къ нему чрезмрно непочтительно, такъ какъ и къ своей сестр. Въ прочемъ братъ твой старе тебя одною третью. Ето человкъ достойный. Когда ты столько уважаешь знакомство продолжевшееся чрезъ одинъ годъ, то прошу покорно не забыть то, чмъ одолжена брату, которой первый по насъ въ фамиліи, и отъ коего зависитъ имя, какъ отъ твоего справедливаго повиновенія зависитъ самое честное разположеніе составленное для чести тхъ, отъ которыхъ ты происходишь. Я тебя спрашиваю, честь фамиліи не естьли твоя собственная? Если ты не такъ думаешь, то тмъ меньше достойна оной. Теб покажутъ сіе разположеніе съ тмъ условіемъ, чтобъ ты прочла его безъ всякихъ предразсудковъ, хотябы оно было хорошо или худо. Если любовь не разстроила твой умъ, то я увренъ, что ты оное одобришь. Но если къ нещастію пребудешь въ семъ состояніи, то Г. Сольмсъ, хотя бы былъ Ангелъ, нимало не успетъ. Чортъ бываетъ любимъ, когда женщина беретъ въ свою голову такія мысли. Я видлъ многія сему примры.
Хотя бы Г. Сольмсъ былъ одинъ въ природ, то и тогда бы ты его не пожелала! ты бы его не пожелала Клари! Подлинно ето забавно. Въ самомъ дл сколь колки твои слова. Не удивляйся сему, потому что ты обьявила толь ршительную волю, что т, которые имютъ надъ тобою власть, должны сказать съ своей стороны: мы хотимъ, чтобъ ты имла Г. Сольмса. Я изъ сего числа. Замть сіе. Если теб прилично сказать нтъ, то мы за долгъ почитаемъ говорить такъ.
Я боюсь, чтобъ Г. Сольмсъ не былъ честнымъ человкомъ. И такъ опасайся его много оскорблять, онъ столько же трогается сожалніемъ о теб, сколько и любовію. Онъ безпрестанно говоритъ, что увритъ тебя въ своей любви длами, потому что ему не позволено оной изьяснить на словахъ. Сія его надежда въ будущее время состоитъ въ твоемъ великодушіи. Въ самомъ дл мы думаемъ, что онъ на сіе уповать можетъ. Мы совтуемъ ему тому врить, и сіе то поддерживаетъ его терпливость, такъ что ты своему отцу и дядьямъ должна приписать его постоянство. Ты видишь, что и сіе еще должно служить доказательствомъ, которое требуетъ твоего повиновенія.
Ты должна знать, что говоря мн, будто бы справедливость не позволяетъ принять такія условія, которыя теб предложены, такое твое разсужденіе касается до твоего отца и насъ. Въ письм твоемъ много находится другихъ мстъ, которыя не меньшаго достойны охужденія, но мы ихъ приписываемъ тому, что ты называешь горестію твоего сердца.
Я не преставалъ любить тебя нжно, Клари, и хотя моя племянница, я тебя почитаю прелестнйшею двицею: но я теб кленусь, что ты должна повиноваться своимъ родителямъ, и угождать твоему дяд Юлію и мн. Теб довольно извстно, что мы заботимся только о твоей польз, если она согласна съ справедливостію, пользою и честію всей фамиліи. Что бы подумали о томъ, изъ насъ, которой бы не старался объ общемъ благ, и которой бы хотлъ вооружить часть противъ цлаго?
Однако только ты можешь любить г. Сольмса! но ты не знаешъ, говорю я теб, къ чему способна. Ты утверждаешь себя въ своемъ отвращеніи, позволяешь сердцу твоему упорствовать. Я тебя увряю, что я никогда не думалъ, чтобъ оно было столько непобдимо. Здлай нкоторое надъ нимъ усиліе любезная племянница, и уничтожь его силу. Такимъ образомъ мы поступали съ своими матросами и салдатами въ морскихъ сраженіяхъ, безъ чего бы никогда не побдили. Мы вс надемся, что ты одержишь побду. Для чегожъ? Для того что такъ должно быть. Вотъ что мы думаемъ, какъ бы ты сама ни думала, и которыя же мысли должны имть преимущество по твоему мннію? Можетъ статься, что ты имешь больше ума, нежели мы, но если ты разумне, то весьма безполезно намъ жить тридцать или сорокъ лтъ больше, нежели ты.
Сіе письмо столько же продолжительно, какъ и твое. Можетъ быть оно не столь жалко писано, и не такимъ гладкимъ слогомъ, каковъ есть моей племянницы, но я увренъ, что доказательство на моей сторон сильне, и чрезмрно ты меня обяжешь, если своимъ согласіемъ на вс наши желанія докажешь, что и ты также о томъ уврена. Если сего не сдлаешь, то не надйся найти во мн своего ходатая ниже друга, сколько бы ты дорога для меня ни была, ибо сіе мн нанесетъ досаду и въ томъ, что я называюсь твоимъ дядю.
Во Вторникъ въ два часа по полуночи.
П. П. Ты не должна боле писать ко мн, разв только съ увреніемъ о твоемъ послушаніи. Защищеніе твое будетъ безполезно, ибо я увренъ, что доказательства мои неопровергаемы. Я знаю, что они таковы. Потому то я и писалъ день и ночь отъ Воскресенья до сего утра, выключая т часы, въ которыя бываю въ церькв, и сему подобное время. Но сіе письмо, говорю я теб, будетъ послднее отъ А. Г.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АНН ГОВЕ.
Столь мало сыскавъ милости въ своей фамиліи, я приняла намреніе, которое тебя удивитъ. Ничего боле, какъ только писать къ самому Г. Сольмсу. Письмо мое отослано, и я получила отвтъ. Надобно было къ нему прибавить нчто, ибо случай позволилъ мн видть другое изъ его сочиненій, коего слогъ былъ весьма худой и правописаніе низкое. Что касается до его хитрости, то въ немъ сего не недостаетъ, и ты узнаешь его по сему свойству. Я положила также въ сей свертокъ полученное отъ моего брата письмо по случаю того, которое я писала къ Г. Сольмсу. Я думала, что можно было уничтожить тщетную его надежду, и что сей способъ былъ надежнйшій. Онъ по крайней мр достоинъ былъ испытаній: но ты увидишь, что ни что не послужило. Братъ мой принялъ весьма сильныя мры.
Вы удивитесь моему письму, содержаніе его покажется какъ не меньше странно. Но я оправдываю себя необходимостію моего положенія, не имя нужды въ другомъ защищеніи.
Когда вы начинали знакомство съ фамиліею моего отца, тогда видли особу, которая къ вамъ пишетъ въ весьма щастливомъ состояніи, любимою нжнйшими и снисходительнйшими родителями, благопріятствуемою своими дядьями, почитаемою свтомъ.
Какая перемна явленія! вамъ угодно было обратить на меня пріятные взоры. Вы отнеслись къ моимъ друзьямъ. Предложенія ваши были ими одобрены безъ моего участія, какъ бы моя склоность и щастіе должны почесться бездлицею. Т, которые имютъ право ожидать отъ меня исполненія всякой должности и справедливаго повиновенія, требовали безотвтнаго послушанія. Я не имла щастія думать одинаково съ ними, и въ сей первой разъ мысли мои были отъ ихъ различны. Я ихъ просила поступать со мною съ нкоторымъ снисхожденіемъ въ толь важномъ для моей жизни пункт, но увы! безъ всякаго успху. Тогда я нашла себя принужденною изьяснить съ природною скромностію мои мысли, и даже объявить вамъ, что любовь, моя занята другимъ предметомъ. Однако съ неменьшимъ оскорбленіемъ, какъ и удивленіемъ вижу, что вы не оставили своихъ намреній, и еще теперь не оставляете.
Дйствіе сего столь для меня прискорбно, что я не нахожу ни какого удовольствія вамъ его описывать. Вольный вашъ доступъ ко всей моей фамиліи, довольно о семъ васъ уврилъ, довольно для чести вашего великодушія и для моей славы. Я претерпла для васъ то, чего никогда не видала, и чего никогда не почитали меня достойною, и желаютъ, чтобъ я себ нигд не нашла милости, какъ въ жестокомъ и невозможномъ условіи, дабы предпочесть всмъ прочимъ такого человка, коему сердце мое не даетъ сего преимущества.
Въ горестномъ нещастіи, которое я должна приписать вамъ и жестокому вашему упорству, прошу васъ государь мой, возстановить душевное мое спокойствіе, коего вы меня лишили, возвратить любовь дражайшихъ моихъ друзей, которую я чрезъ васъ потеряла, и если имете вы сіе великодушіе, которое должно отличать любви достойнаго человка, заклинаю васъ оставить сватовство, которое подвергаетъ почитаемую вами особу толикимъ злощастіямъ.
Если вы имете нкоторое ко мн уваженіе, какъ въ томъ увряютъ меня друзья мои, то не къ вамъ ли одному оно относится? можетъ ли оно быть нкоторою услугою для той, которая есть печальнымъ его предметомъ, когда производитъ толь пагубныя дйствія для ея спокойствія? И такъ познайте, что въ семъ обманываетесь, ибо можетъ ли разумный человкъ желать себ женою такую женщину, которая не даетъ ему своего сердца, женщину, которая не можетъ его почитать, и которая слдовательно будетъ только весьма худою женою? Какая бы была жестокость здлать худою женщиною ту, которая всю свою славу поставляетъ, чтобъ быть доброю.
Если я могу полагать нкоторое различіе, то наши нравы и склонности весьма мало между собою сходны. Вы гораздо меньше щастливе будете со мною, нежели со всякою другою особою моего пола. Гоненіе мною претерпваемое, и упорство, ибо такъ называютъ, съ какимъ я тому противлюсь, довольны къ убжденію васъ, хотя бы я не имла ни какого столь твердаго доказательства, какъ не возможность принять такого мужа, коего не льзя почитать.
И такъ, государь мой, если вы не довольно имете великодушія, чтобъ пожертвовать чмъ нибудь въ мою пользу, то позвольте для вашей любви и собственнаго вашего благополучія просить васъ, дабы вы отъ меня отреклись и обратили свою страсть къ достойному ея предмету. По чему хотите вы учинить меня бдною, не будучи сами щастливе? Вы можете сказать моей фамиліи, что не имя ни какой надежды пріобресть моего сердца, (подлинно государь мой ни чего нтъ сего достоврне). ршились боле обо мн не думать, и перемнили свои намренія. Удовлетворяя моей прозьб, вы пріобртете право на мою благодарность, которая меня обяжетъ быть во всю мою жизнь вашею всепокорнйшею.
Отъ преданнйшаго ея любовника.
Дражайшая двица!
Письмо ваше произвело надо мною дйствіе совсмъ противное вашему чаянію. Увряя о вашемъ разположеніи, оно меня больше всего убдило о превосходномъ вашемъ качеств. Какъ бы вы ни называли мое сватовство: однако я ршился въ томъ настоять, и щастливымъ буду себя почитать, если терпніемъ, твердостію, и не поколебимымъ и не измняемымъ почтеніемъ могу побдить на конецъ вс трудности.
Поколику ваши добрые родители, дядья и другіе пріятели общались мн, что вы не будете имть г. Ловеласа, если они могутъ ему воспрепятствовать, и какъ я думаю, что нтъ другаго совмстника на моемъ пути, то буду ожидать терпливо конца сего дла. Извини меня въ томъ любезнйшая Кларисса, но хотть, чтобъ я отрекся отъ притяжанія неоцненнаго сокровища, дабы учинить другова щастливымъ, и доставить ему средство къ моему отлученію, есть не что иное, какъ бы кто нибудь меня просилъ быть столько великодушнымъ, чтобъ отдать ему все мое богатство, потому что оно было бы нужно для его благополучія.
Я еще прошу въ томъ у васъ извиненія, дражайшая двица, но ршился ожидать, сколько будетъ можно, хотя и сожалю, что вы должны что нибудь стерпть, какъ вы сами мн о томъ пишите. Прежде, нежели имлъ щастіе видть васъ, я не находилъ ни какой женщины, которую бы могъ любить, и пока не изчезнетъ моя надежда, пока вы не будете принадлежать какому нибудь щастливйшему человку, я долженъ быть и пребуду вашъ врный и всенижайшій почитатель.
Г. ЖАМЕСЪ ГАРЛОВЪ, къ ДВИЦ КЛАРИСС.
Прекрасная выдумка писать къ Г. Сольмсу, дабы принудить его отступиться отъ своихъ требованій! Изъ всхъ остроумныхъ романическихъ твоихъ мыслей, сія есть самая удивительнйшая. Но не говоря ничего о нашемъ на тебя негодованіи, какъ можешь ты приписать Г. Сольмсу т поступки, которые изторгаютъ изъ тебя толь извинительныя жалобы? Теб довольно извстно глупинькая, что твоя страсть къ Ловеласу навлекаетъ на тебя вс сіи оскорбленія, и не надлежало бы теб надяться того, хотя бы Г. Сольмсъ не сдлалъ теб чести своимъ предложеніемъ.
Поколику ты не можешь отрицать сей истинны, то разсмотри, пріятная болтунья, (если больное твое сердце позволяетъ теб что нибудь изслдовать) сколь мнимы твои жалобы и обвиненія. По какому праву требуешь ты отъ Г. Сольмса возстановленія того, что ты называешь твоимъ прежнимъ благополучіемъ, когда оно зависитъ отъ тебя? И такъ оставь свои трогательныя выраженія, ухватливая двица, если не знаешь ихъ употребить въ пристойномъ мст. Прими себ правиломъ то, что хотя бы ты имла или нтъ Г. Сольмса, не будешь однакожъ обладать симъ подлымъ Ловеласомъ, услажденіемъ твоего сердца, если твои родители дядья и я можемъ тому препятствовать. Нтъ заблудившаяся красота, мы не отъ тебя будемъ имть такого сына, племянника и брата, если ты сама, себ изберешь супругомъ толь разпутнаго нечестивца. Не внимай своему сердцу, и не обращай къ нему свои мысли, если надется когда нибудь получить прощеніе и милость отъ твоей фамиліи, а особливо отъ того, который еще не престаетъ называться твоимъ братомъ.
П. П. Я знаю лукавыя твои письма. Если получу отвтъ на сіе, то отошлю его къ теб обратно не читая, ибо я не хочу спорить о толь ясныхъ пунктахъ. Одинъ только разъ хотлъ я испытать, дабы склонить тебя къ Г. Сольмсу, которому кажется уничтожительно о теб и думать.
Г. ЛОВЕЛАСЪ къ Г. БЕЛЬФОРДУ.
Съ великимъ удовольствіемъ пріемлю я отъ васъ, друзья мои, радостныя увренія о вашей врности и дружеств. Да будутъ уврены о моихъ расположеніяхъ особенные мои пріятели, и достойнйшіе нашей довренности т, которыхъ я назначилъ въ первомъ моемъ письм..
Что касается до тебя, Бельфордъ, то я желалъ бы здсь тебя видть, сколько можно скоре. Кажется, что другіе не столь скоро будутъ мн нужны, однако сіе не препятствуетъ имъ пріхать къ Милорду М… куда я также долженъ быть, не для принятія ихъ, но дабы уврить сего стараго дядю, что нтъ никакого другаго нещастія въ деревн, которое бы требовало его посредничества.
Я намренъ всегда имть тебя здсь съ собою не для моей безопасности, фамилія только довольствуется злословіемъ, но для моего удовольствія. Ты будешь со мною говорить о Греческихъ, Латинскихъ и Аглинскихъ писателяхъ, дабы отвратить отъ безопасности страждущій любовію духъ.
Я хочу, чтобъ ты былъ въ своемъ старомъ плать, слуга же твой безъ ливреи, и имлъ бы вольное съ тобою обращеніе. Ты его будешь почитать отдаленнымъ родственникомъ, коему стараешся сыскать должность своею высокою довренностію, я разумю при двор. Ты меня можешь найти въ маломъ пивномъ трактир, на вывск благо оленя, въ бдной деревн отстоящей на пять миль отъ замка Гарловъ. Сей замокъ извстенъ всмъ. Ибо онъ произшелъ изъ ничтожества, подобно Версаліи, съ нкотораго времени, которое не достопамятно. Нтъ никого, который бы его не зналъ, но съ тхъ годовъ, когда увидли нкотораго Ангела между человческими дтьми.
Хозяева мои есть бдные люди, но честные. Они почитаютъ меня знатнымъ человкомъ, который иметъ причину скрываться, и потому почтеніе ихъ безпредльно. Все ихъ семейство состоитъ въ пріятномъ и прекрасномъ твореніи семнадцати лтъ. Я его называю своею розовою пуговицею. Бабушка ея (ибо она не иметъ матери) есть добрая старуха, которая меня просила съ уничиженностію быть снисходительнымъ къ ея внук. Вотъ средство къ полученію чего нибудь отъ меня. Сколько прекрасныхъ твореній находилось въ моихъ рукахъ, коихъ бы я привелъ въ недоумніе, еслибы знали мою силу, и просили сперва о моей милости, (побждать гордыхъ) была бы моя надпись, если бы надлежало мн избрать оную.
Сія бдная малютка есть такой простоты, которая теб наиболе нравится. Все скромно, униженно и невинно является въ ея вид и въ обхожденіи. Я люблю въ ней сіи три качества, и берегу ее для твоего увеселенія, въ мсто того самъ буду бороться съ стихіями, обходя вокругъ стнъ замка Гарловъ. Ты съ удовольствіемъ будешь видть откровенно въ ея душ все то, что женщины высокой породы стараются скрывать, дабы мене показать себя въ естественномъ вид, и слдовательно менше любезными.
Но я тебя заклинаю почитать розовую мою пуговицу, сей единый благовонный цвтъ, которой распускался дсять лтъ при моемъ жилищ, или которой бы могъ еще разпускаться десять годовъ.
Я не помню, чтобъ былъ когда нибудь столько скроменъ, какъ со времени моего вступленія въ сей родъ жизни.
Мн нужно быть таковымъ. Скоро или поздо, откроется мсто моего убжнща, и безъ сомннія будутъ думать, что розовая моя пуговица туда меня привлекаетъ. Хорошее свидтельство со стороны сихъ добрыхъ людей довольно къ возстановленію моей чести. Можно врить сей старух и отцу, который есть чесный крестьянинъ полагающій все свое удовольствіе въ дочери. Повторяю теб Бельфордъ, береги мою розовую пуговицу. Наблюдай съ нею то правило, котораго я не преступалъ, не подвергнувъ себя долговременному разкаянію. Не погуби бдную двицу, не имющую никакой подпоры, кром своего простодушія и невинности, не знающую ни нападенія, ни коварства и никакихъ любовныхъ ухватокъ. Шея неподозрвающаго агнца не уклоняется отъ ножа. И такъ берегись Бельфордъ закласть моего агнца.
Другая причина побуждаетъ меня боле о семъ тебя просить. Сіе младое сердце пронзено любовію. Оно чувствуетъ страсть, которой имя ему еще не извстно. Я видлъ въ одинъ день, какъ она своими глазами слдовала за молодымъ ученикомъ плотническаго мастерства, сыномъ одной вдовы, живущей на другой сторон улицы. Ето довольно пригожій крестьянинъ, который не боле, какъ тремя годами ея старе. Вроятно, что ребяческія игры были началомъ такого союза, такъ что они не могли сего примнить до того возраста, въ который природа отверзаетъ источникъ чувствительности: ибо я не долго примчалъ, что ихъ любовь взаимна. Вотъ мои доказательства, коль скоро увидитъ молодецъ прелестную свою любовницу, то старается стоять прямо, съ изьявленіемъ своего непремняемаго уваженія, привтствуетъ взорами красавицу, которая также слдуетъ за нимъ своими глазами, и когда заходитъ за уголъ скрывающій отъ него ея прелести, то снимаетъ свою шляпу, и еще свидтельствуетъ свою преданность. Однажды стоялъ я позади ея, не давъ ей себя примтить. Она отвтствовала ему совершеннымъ почтеніемъ и вздохами, коихъ Жанъ не могъ слышать за дальностію. Щастливъ плутъ! Говорилъ я самъ въ себ. Я удалился, и розовая моя пуговица скоро также возвратилась, какъ сіе безмолвное зрлище для нея было удовлетворительно.
Я испыталъ ея сердце, коего тайну она мн вврила. Жанъ Бартонъ довольно ей нравился, признавалась она мн, и говорилъ ей, что онъ бы ее любилъ боле всхъ находящихся въ деревн двицъ. Но увы! не должно о семъ думать. Почемужъ, спросилъ я ее? Она не знаетъ сама, отвчала мн воздыхая, но Жанъ есть племянникъ такой тетки, которая общала ему сто гиней по окончаніи ученія, дабы пристроить его къ мсту, отецъ ея весьма малымъ можетъ ее надлить. И хотя мать молодаго Бартона говоритъ, что не знаетъ, гд найти своему сыну пригожую и изъ лучшаго дому двицу, однако она продолжала съ вздохами, сіи слова ни къ чему не служатъ, я не хочу, чтобъ Жанъ былъ бденъ и нещастливъ для моей любви.
Чего бы я не здлалъ Бельфордъ, (ибо надюсь, что Ангелъ мой меня исправитъ, если не примиримая глупость ея родственниковъ не погубитъ насъ обоихъ,) чего бы не здлалъ, говорю я, дабы имть столь кроткое и невинное сердце, каково есть Жана Бартона, и моей розовой пуговицы?
Я знаю, что мое сердце есть самое бдное, которое только питается злостію, и думаю что оно таково отъ природы. Правда иногда ощущаю въ немъ хорошія движенія, но они тотчасъ изчезаютъ. Склонность къ проискамъ, злобныя вымыслы, слава побды, удовольствіе видть свои желанія споспшествуемыя щастіемъ, вотъ чемъ оно наслаждается, и что служитъ къ его развращенію. Я бы былъ бездльникомъ, еслибы родился для сохи.
Однако за удовольствіе почитаю помышлять, что исправленіе мое не невозможно. Но тогда другъ мой надобно будетъ имть лучшую компанію: ибо извстно, что взаимное наше обращеніе служитъ только къ укрпленію нашихъ пороковъ. Не безпокойся дружочикъ, ты и твои товарищи выберите себ другова начальника, и я думаю, что ты для нихъ можешь быть къ тому способнымъ. Поелику я за правило себ поставляю, по учиненіи безчестнаго поступка здлать нкоторое добро для заглажденія своего преступленія, что однакожъ весьма мало исполнялъ, то намренъ прежде, нежели оставлю сей округъ (я хочу оставить его съ успхомъ, иначе послдуя другому правилу, учиню въ двое больше зла посредствомъ мщенія), присодинить ко сту гиней Жана, другіе сто, дабы содлать благополучными два невинныя сердца. И такъ я теб повторяю сто разъ, почитай мою розовую пуговицу. Мн помшали. Однако я изготовлю другое письмо сего же дня, которое будетъ вмст съ первымъ отправлено.
Г. ЛОВЕЛАСЪ къ Г. БЕЛФОРДУ
Помощію врнаго моего лазутчика я столько же увренъ о поступкахъ мною обожаемой, сколько и о поведеніи всей фамиліи. Весьма для меня пріятно имть сего плута благопріятствуемаго дядьми и племяннкомъ, и проникающаго во вс ихъ тайны, хотя впрочемъ онъ слдуетъ по моему направленію. Я ему приказалъ, подъ опасеніемъ лишенія моего недльнаго ему жалованія, и общаннаго покровительства, поступать съ такою осторожностію, чтобъ ни моя дражайшая, ниже кто нибудь изъ фамиліи не могъ на него подозрвать. Я ему говорилъ, что онъ можетъ смотрть за нею, когда она выходитъ, удаливъ однакожъ прочихъ служителей отъ той дороги, по которой она ходитъ, и что онъ долженъ самъ убгать ея взоровъ. Онъ сказалъ брату, что сіе прекрасное твореніе старалось его принудить подаркомъ (котораго она никогда ему не давала), отнести къ двиц Гове письмо (котораго со всмъ не было), со вложеніемъ другаго, (которое можетъ быть было ко мн) но что онъ не согласился исполнить такую должность, и просилъ ее, чтобъ она никогда не почитала его измнникомъ. Сія ложная повренность пріобрла ему шилингъ, и многія похвалы. Посл того приказано всмъ служителямъ усугубить свое бдніе, дабы моя богиня не нашла какое нибудь средство къ пересылк своихъ писемъ. Вскор потомъ послали моего попечителя сказать ей при проход, что онъ чувствительно сожалетъ и разкаевается о своемъ отказ, въ наджде, что она ему вручитъ свои письма. Онъ долженъ обьявить, что она ему ихъ не поврила.
Не видишь ли къ какимъ добрымъ концамъ можетъ довесть сія хитрость, вопервыхъ онъ обезпечиваетъ мою красавицу, такъ что она сама того не знаетъ, въ свобод прогуливаться въ саду, ибо вс ея родственники уврены, что съ того времени, какъ у ней отняли служанку, не осталось ей никакого средства къ пересылк своихъ писемъ. И такъ сношеніе ея съ двицею Гове какъ и со мною, совершенно скрытно.
Вовторыхъ онъ можетъ быть доставитъ мн средство къ тайному съ ней свиданію, о которомъ я безпрестанно помышляю, какимъ бы образомъ она меня ни приняла. Я узналъ отъ своего лазутчика, которой можетъ по своей вол удалять всхъ прочихъ служителей, что она ежедневно поутру и въ вечеру ходитъ въ одинъ птичникъ, отстоящій не близко отъ замка, подъ тмъ предлогомъ, чтобъ тамъ накормить нсколько птицъ, оставленныхъ ей ддомъ. Я весьма помню о примченныхъ мною тамъ ея движеніяхъ, и какъ она сама мн признавалась въ одномъ своемъ письм, что иметъ никому неизвстную съ девицею Гове переписку, то не иначе думаю, какъ чрезъ сей способъ.
Можетъ быть я чрезъ свое свиданіе получу ея согласіе на другія милости такого же рода. Если сіе мсто ей не нравится, то я въ состояніи переселяться въ овощной Голландской садъ, простирающійся вдоль по стен. Лазутчикъ мой, добрый Іосифъ Леманъ доставилъ мн два ключа, изъ коихъ одинъ для нкоторыхъ причинъ я ему отдалъ, которой отпираетъ дверь сада со стороны старой аллеи, куда по народному преданію собираются духи, ибо тутъ за дватцать лтъ повсился одинъ человкъ. Правда дверь сія заколочена засовомъ со стороны сада, но помощію Іосифа препятствія сіи отнимутся.
Надлежало ему клясться своею честію, что не будетъ съ моей стороны никакого нещастія его господамъ. Онъ меня увряетъ, что ихъ любитъ, но почитая меня за честнаго человка, коего союзъ можетъ быть весьма выгоденъ для фамиліи, какъ всякой бы въ томъ признался, говоритъ онъ, еслибы предразсудки были уничтожены, не находитъ никакого препятствія служить мн, безъ чего бы не согласился онъ для всего свта играть такую ролю. Нтъ никакого обманьщика, который бы не находилъ средства оправдать себя какимъ нибудь оброзомъ предъ собственнымъ своимъ судилищемъ, и я согласенъ, что если есть какая нибудь похвала для честности, то сія есть наибольшая, когда видимъ, что самые беззаконнйшіе оной ищутъ въ то время, когда они предаются тмъ поступкамъ, кои ихъ должны показывать таковыми предъ свтомъ и собственными ихъ глазами.
Но что должно подумать о той глупой фамиліи, которая на меня налагаетъ необходимость прибгать къ столь многимъ проискамъ? Любовь моя и мщеніе берутъ верьхъ по перемнно. Если первая изъ сихъ страстей не будетъ имть желаемаго успха, то я буду утшаться жертвою другой. Они ее возчувствуютъ, клянусь всмъ тмъ, что ни есть священнаго, хотя бы надлежало отрещись отъ своего отечества на вс прочіе дни своей жизни.
Я повергнусь къ ногамъ моего божества, познаю тогда, какое произведу впечатленіе надъ ея мыслями. Еслибы не былъ воспящаемъ сею надеждою, то бы покусился ее увезть. Толь славное похищеніе достойно самаго Юпитера.
Но я хочу во всхъ моихъ движеніяхъ имть основаніемъ кротость. Почтеніе мое будетъ простираться даже до обожанія. Единая рука ея будетъ чувствовать весь жаръ моего сердца, прикосновеніемъ трепещущихъ моихъ губъ, ибо я увренъ, что они будутъ трепетать, если не стану притворствовать. Вздохи мои будутъ столькоже спокойны, какъ и т, кои я слышалъ отъ нжной моей розовой пуговицы.Я изторгну ея повренность своею унизительностію. Не возпользуюсь у единеніемъ мста. Все мое стараніе будетъ клониться къ тому, чтобъ разсять ея страхъ и уврить ее, что она можетъ впредь полагаться на мою нжность и честь. Жалобы мои будутъ легки, и не окажу ни малйшей угрозы противъ тхъ, которые не престаютъ меня оною страшить. Но ты можешь не безъ причины воображать себ Бельфордъ, что я подражая Дриденову льву, стараюсь сперва пріобрсть себ добычу, а потомъ изтощать все свое мщеніе на недостойныхъ охотниковъ, дерзающихъ на меня нападать.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АНН ГОВЕ.
Въ субботу въ вечеру 18 Марта.
Я едва не умерла отъ страха, и теперь еще не въ силахъ. Вотъ отъ чего. Я вышла въ садъ подъ обыкновеннымъ моимъ предлогомъ, надясь найти что нибудь отъ тебя въ условленномъ мст. Не примтивъ тутъ ни чего, пошла съ досады съ того двора, въ которомъ лежали дрова, какъ услышала вдругъ нчто шевелившееся позади чурбановъ. Суди о моемъ удивленіи, но бы еще боле усугубилось при вид человка, который тотчасъ мн показался. Увы! сказала я себ, вотъ плодъ не позволенной переписки.
Лишъ только я его примтила, то онъ заклиналъ меня ничего не страшиться, и приближившись весьма скоро, разкрылъ свой плащь, которой мн показалъ Г. Ловеласа. Нельзя было мн кричать, хотя я и увидла, что ето былъ мущина, и притомъ извстный, голосъ мой изчезъ, и еслибы я не ухватилась за перекладину, поддерживающую старую кровлю, то бы упала безъ чувствъ.
До сего времени, какъ теб извстно, любезная пріятельница, содержала я его въ справедливомъ отъ себя удаленіи. Но собравшись съ своими силами, суди, какое должно быть первое мое движеніе, когда я представила себ его нравъ, по свидтельству всей фамиліи, его предпріимчивый духъ, и когда увидла себя одну съ нимъ весьма близко отъ проселочной дороги и столь отдаленно ото замка.
Однако почтительность его вскор уничтожила сей страхъ, но въ мсто того поражена была другимъ, дабы не быть примченною съ нимъ, и чтобъ братъ мой не узналъ о толь странномъ произшествіи. Слдствія самыя естественнйшія представлялись моему воображенію, большее ограниченіе моей свободы, совершенное пресченіе нашей переписки, и довольно вроятный предлогъ къ насильственнымъ принужденіямъ. Съ обихъ сторонъ ничто не могло оправдать Г. Ловеласа въ столь отважномъ предпріятіи.
Итакъ коль скоро я могла говорить, то представила ему съ великимъ жаромъ, сколь много была оскорблена, выговаривала ему, что не долженъ онъ подвергать меня гнву всхъ моихъ друзей для единаго только удовлетворенія наглаго своего нрава: и приказала тотъ часъ удалиться. Я сама также спшила уйти, какъ онъ палъ предо мною на колни, прося меня провесть съ нимъ хотя единую минуту. онъ признавался мн, что для того отважился на сей дерзновенный поступокъ, дабы избжать другаго гораздо важнйшаго, словомъ, что не могъ сносить доле безпрестанныя отъ моей фамиліи оскорбленія. и толь досадное мнніе, что весьма малыя оказалъ опыты своего ко мн почтенія, что плодъ его терпнія могъ бы только лишить его меня на всегда, и усугубить ругательства тхъ, которые бы торжествовали о его потер.
Теб извстно, любезная пріятельница, сколько колны его гибки, и сколь языкъ его легокъ. Ты мн говорила, что онъ часто оскорбляетъ въ маловажныхъ вещахъ, дабы посл искусно оправдаться. Въ самомъ дл движеніе его, чтобъ меня удержать, и сей проступъ его защищенія, гораздо были поспшне, нежели сколько я могу представить.
Онъ продолжалъ съ такимъ же жаромъ: изобразилъ свой страхъ, дабы столь кроткій и столь снисходительный ко всмъ, выключая его, мой нравъ, и сіи правила повиновенія, которыя принуждаютъ меня воздавать другимъ должное, не требуя того, чмъ они мн обязаны, не были орудіями употребляемыми въ пользу того, который возбужденъ для того, чтобъ отмстить мн за оказанную мн отъ дда отличность, а ему за то, что даровалъ жизнь такой особ, которая бы безъ сомннія изторгнула собственный его духъ, и которая теперь старается лишить его надежды, дражайшей самой его жизни.
Я ему отвчала, что употребляемая со мною строгость не произведетъ того дйствія, котораго желаютъ, что не упоминая о чистосердечномъ моемъ желаніи не вступать никогда въ супружество, я его увряю особенно, что если мои родственники уволятъ меня отъ союза съ тмъ человкомъ, къ которому чувствую отвращеніе, то не для того, чтобъ принять другова, который имъ не нравится…
Здсь онъ прервалъ мою рчь, прося извиненія въ своей дерзновенности, но дабы сказать, что онъ не могъ стерпть своего отчаянія, когда посл толикихъ доказательствъ почтительной его страсти услышалъ отъ меня…
Я имю также право, государь мой, сказала я ему, прервать васъ съ своей стороны. Для чего вы не представляете еще съ большею очевидностію важность того обязательства, которое налагаетъ на меня сія толь выхваляемая страсть? Для чего вы не обьявляете мн откровенно, что упорство, коего я не желала, и которое меня приводитъ въ не согласіе со всею фамиліею, есть заслуга, уличающая меня въ неблагодарности, когда я оному ни мало не соотвтствую какъ вы того повидимому требуете.
Я должна простить, говорилъ онъ, если онъ стараясь оказать заслугу свою чрезъ сравненіе, потому что увренъ, что нтъ никого въ свт достойнаго меня, могъ надяться большаго участія въ моей милости, нежели сколько получилъ, когда увидлъ своими соперниками Симмовъ и Віерлеевъ, а потомъ сего презрительнаго Сольмса. Упорство же свое почитаетъ онъ не свободнымъ дйствіемъ, и я должна признаться, что хотя бы онъ не имлъ ни когда ко мн любви, то предложенія Сольмса учинили бы мн такія же препятствія со стороны моей фамиліи, по чему онъ осмливается сказать мн, что я своимъ къ нему благоволеніемъ, не только не умножу ихъ, но еще подамъ способнйшее средство къ отвращенію оныхъ.
Родственники мои привели дла къ такое положеніе, что не можно мн ихъ обязать, не принеся себя на жертву Сольмсу. Впрочемъ они полагаютъ справедливое между Сольмсомъ и имъ различіе. Однимъ уповаютъ разполагать по собственному своему произволенію, другой же въ состояніи меня защитить отъ всхъ оскорбленій и почитаетъ законною надеждою пріобрсть себ званіе, которое гораздо выше глупыхъ видовъ моего брата.
Какимъ образомъ сей человкъ, любезная моя пріятельница, столь подробно знаетъ о всхъ домашнихъ нашихъ бдствіяхъ? Но я боле удивляюсь, что онъ могъ знать то мсто, въ которомъ меня нашелъ, и сыскать способъ къ сему свиданію.
Въ смятеніи моемъ казались мн минуты весьма продолжительны, потому наипаче, что ночь приближалась. Однако нельзя было отъ него избавиться, не выслушавъ боле.
Какъ онъ надется быть нкогда щастливйшимъ человкомъ, то уврялъ меня, что толикое иметъ попеченіе о моей чести, что не побуждая меня къ предпріятію такихъ поступковъ, которыми бы я могла заслужить нареканіе, самъ не меньше, какъ и я ихъ порицаетъ, сколько бы для него они выгодны ни были. Но поколику мн не позволяютъ избрать незамужнее состояніе, то далъ мн знать, многоли я имю способовъ къ избганію насильствія, коему желаютъ подвергнуть мои склонности? Не имю ли я отца ревнующаго о своей власти, и дядей, имющихъ съ нимъ одинаковыя мысли? День прізда Г. Мордена еще далекъ. Дядя мой и тетка Гервей весьма малую имютъ силу въ фамиліи, братъ же и сестра не престаютъ раздражать. Безпрестанныя предложенія Сольмса служатъ другимъ побужденіемъ, и мать двицы Гове склоняется боле на ихъ сторону, нежели на мою, дабы симъ подать примръ своей дочери.
Потомъ спросилъ меня, соглашусь ли я принять по крайней мр одно письмо отъ его тетки Лаврансъ, ибо другая его тетка Садлиръ, продолжалъ онъ, лишившись съ нкоторыхъ дней единородной своей дочери, мало мшается въ свтскія дла. Об они стараются о его брак, и желаютъ боле соединить его со мною, нежели съ другою какою нибудь женщиною.
