ДЕЛЬТА И УСТЬЯ РКИ АМУ-ДАРЬИ
ДЕЛЬТА И УСТЬЯ РКИ АМУ-ДАРЬИ
——
——
Алексй Бутаковъ.
‘Отечественныя Записки’, No 1, 1866
Дельта и устья реки Амударьи, Бутаков Алексей Иванович, Год: 1866
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Аму-Дарья, Оксусъ древнихъ, пройдя однимъ общимъ русломъ большую часть хивинскаго ханства, начинаетъ развтвляться въ широт около 42о 12, долгот отъ Гринвича — 60о 15, между городами Кипчакомъ и Ходжайли, раздляясь на многіе рукава, составляющіе ея дельту. На середин пространства, занимаемаго дельтой, почва образуетъ родъ впадины, въ которую вода сливается изо всхъ рукавовъ, кром самаго западнаго, въ рядъ озеръ, боле или мене заросшихъ камышами, изъ которыхъ она потомъ снова стекаетъ въ отдльныя русла, впадающія въ Аральское море.
Дельта Аму-Дарьи заключается между двумя главными рукавами: Лауданомъ, отдляющимся отъ вершины ея влво, и Куванъ-Джармою или Кукомъ, отдляющимся нсколько ниже города Ходжайли вправо, послдній, передъ впаденіемъ въ море, принимаетъ названіе Янгы-су.
Теченіе Лаудана, равно какъ и внутренность заросшаго камышами озера Айбугира, черезъ которое онъ проходитъ, не изслдовано. Я осматривалъ устья его въ 1848, 49 и 58 годахъ, и нашелъ на бар глубины отъ 1 1/4 до 1 1/2 футъ, при весьма слабомъ теченіи. Дно бара, проросшее корнями камышей, такъ твердо, что при мн черезъ него проходилъ въ бродъ шедшій въ Россію караванъ изъ 1,500 верблюдовъ. Хивинцы, чтобъ держать отъ себя подальше и обуздывать кочующихъ вдоль Лаудана и озера Айбугира туркменъ-ямудовъ, которыхъ разбойничьи набги постоянно тревожатъ жителей западной окраины ханства, запрудили начало Лаудана плотиною, защищаемою крпостцею Бентъ. Туркмены, пользуясь частыми смутами въ Хив, не разъ прорывали плотину, устроенную съ цлью лишать ихъ воды, но хивинцы при первой возможности исправляли ее снова. Когда плотина въ цлости, Лауданъ поддерживается отчасти водою, переливающеюся въ полноводья черезъ низменные берега Аму-Дарьи.
Восточный рукавъ, ограничивающій дельту, отдляется, какъ я уже сказалъ, ниже города Ходжайли вправо, и называется ‘Куванъ-Джарма‘ или Кукъ (Синій). Онъ направляется на сверъ и сверо-востокъ, наполняетъ озера Дау-Кара и Тампыне-Аяге, и потомъ, подъ именемъ Янгы-су, впадаетъ въ заливъ Аральскаго моря Туще-басъ, противъ острова Ермолова.
Названіе Янгы-су или Янгы-Дарья (Новая Вода или Новая Рка), по киргизскому произношенію Джангы-су или Джангы-Дарья, подало поводъ къ тому, что многіе смшивали Джангы-Дарью, отдляющуюся изъ Аму-Дарьи, съ Джанъ-Дарьею, отдляющеюся изъ Сыръ-Дарьи ниже форта Перовскаго и теряющеюся въ пескахъ — тогда какъ между ними нтъ ничего общаго.
Въ 1848 и 49 годахъ, рукавомъ этимъ вливалась въ море главная масса водъ Аму-Дарьи, такъ что мы черпали прсную воду изъ-за борта у самаго острова Ермолова, въ 14 верстахъ отъ впаденія Янгы-су. Въ 1859 году, ко всемъ залив Тущебасъ, значительно обмелвшемъ, вода была уже соленая: очевидно потому, что въ этотъ десятилтній промежутокъ масса воды направилась въ другую сторону.
Я поднялся по Янгы-су и продолженію ея Куку въ 1859 г. до озера Таминне-Аяге, находящагося противъ озера Дау-Кара и отдленнаго отъ него узкою низменною косою, черезъ которую въ полноводья вода переливается въ Дау-Кару. Озера эти сообщаются между собою кром того небольшимъ протокомъ, шириною около 20 саженъ. Передъ впаденіемъ въ море, Янгы-су образуетъ свою дельту, омывая нсколько песчаныхъ бугристыхъ островковъ Бишъ-Кумъ. Ширина Янгы-су отъ 40 до 70 саженъ, глубины 5, 7, 8 футъ, берега состоятъ большей частью изъ песчаныхъ бугровъ, поросшихъ саксауломь (anabasis ammodendron), на боле твердой почв въ большомъ количеств джида (tatarix, по Левшину), за сборомъ ягодъ которой приходятъ осенью киргизы а каракалпаки, изрдка попадаются пашни и бахчи. Теченіе самое слабое: по 1/2 и 3/4 узла въ часъ, рдко оно доходить до 1 1/2 узловъ или 2 1/2 верстъ въ часъ.
Поднявшись по Янгы-су на 34 версты, я былъ остановленъ каменною грядою Янгы-сунынгъ-таше, идущею понерегъ всего русла, на ней глубины были 1 1/2, 2 и 2 1/4 фута, и только въ одномъ мст узкій проходъ съ 2 1/2 футами, камень — срый песчаникъ. Преграда эта заставила меня оставить за собою свою главную силу, 40-сильный пароходъ, котораго углубленіе не позволяло перетащить черезъ гряду, и продолжать изслдованіе на открытомъ 12-тисильномъ пароходик, съ 18 человками команды.
Каменистое дно съ торчками, выходившими мстами почти до поверхности воды, тянется еще верстъ на 12 вверхъ отъ гряды. Промривая безпрестанно, я находилъ, что тотчасъ посл 7, 8, 9 футъ глубины, было 3 и 2 фута, и пароходикъ царапался о камни то съ той, то съ другой стороны: а затмъ снова 7 и 8 футъ. Въ этой части, берега съ обихъ сторонъ высокіе, глинистые и обрывистые, отъ 40 до 60 футъ вышины, покрытые кустарникомъ, весьма удобнымъ для засадъ. Явившись тутъ сюрпризомъ, мы не встртили никого, но еслибъ туркмены племени чоудуръ, расположенные около хивинской крпости Курганчи, построенной выше на Кук, успли во время провдать о насъ, то человкамъ тремъ или четыремъ ничего бы не стоило перестрлять насъ сверху на выборъ, безъ малйшей опасности для себя.
Дале вверхъ отсюда рукавъ этотъ называется Кукъ (Синій), и течетъ между песчаными буграми, поросшими саксауломъ, мстами обмываетъ низменные острова, мстами разливаетъ въ стороны озерки. Ширина отъ 50 до 80 сажень, глубины 5, 6, 7 и 8 футъ. За заросшимъ камышами озеромъ Тампыне-Аяге гора Чучка-басъ, на восточномъ краю которой хивинская крпость Курганча, удерживающая въ покорности киргизовъ и каракалпаковъ, кочующихъ и живущихъ въ этихъ мстахъ и около озера Дау-Кара
Озеро Тампыне-Аяге и дальнйшее теченіе Кука мною не изслдованы: я былъ тамъ въ сентябр, когда вода уже значительно упала, и кром того было бы безумно-рисково пускаться въ глубь враждебной страны съ 18-ю человками, имя въ тылу хивинскую крпость, въ особенности зная, что во всемъ кра уже поднята тревога по случаю моего внезапнаго появленія у крпости Нукуса, о чемъ я буду говорить дальше.
Отдливъ отъ себя Куванъ-Джарму или Кукъ, Аму-Дарья течетъ на сверо-западъ и сверъ, но воды ея безпрестанно уменьшаются отдленіемъ вправо множества малыхъ протоковъ и одного большого, Карабайли, которые разливаются по низменностямъ и образуютъ заросшія камышами озера, откуда вода стекаетъ потомъ въ одно большое русло Улькунъ-Дарью (Великую Рку) — самый многоводный изо всхъ рукавовъ, которыми Аму-Дарья впадаетъ въ Аральское море.
Прямо до моря, не прерываясь озерами, доходитъ только часть Аму-Дарьи, называемая ниже города Кунграда Талдыкомъ, подраздляющимся передъ впаденіемъ въ море на нсколько меньшихъ протоковъ. Талдыкъ составляетъ второе отъ запада изъ устьевъ Аму-Дарьи. Въ 1848 и 49 годахъ онъ имлъ весьма быстрое теченіе и 3 фута глубины на бар, въ 1858 г. я нашелъ, что наносы его выдвинулись впередъ версты на дв противъ прежняго и на бар было только 1 1/4 и 1 1/2 фута глубины, а дно такое вязкое, что мы съ трудомъ вытаскивали ноги. По берегамъ Талдыка отличныя луговыя мста, много пашенъ и бахчей.
Укрпленный городъ Кунградъ, главный базаръ и центръ управленія кунградской области, составляющей сверную часть хивинскаго ханства, расположенъ на лвомъ берегу Аму-Дарьи. Въ немъ отъ 6 до 8 тысячъ жителей: узбековъ, сартовъ, киргизовъ и каракалпаковъ. Кром такъ-называемаго ханскаго дворца съ прекраснымъ садомъ, гд живетъ правитель области, главной мечети и обширнаго каравансарая, сложенныхъ изъ комьевъ глины, дома жителей весьма неказисты, улицы кривыя, грязныя, узкія, вонючія, базаръ весьма оживленъ, окрестности Кунграда тщательно воздланы: кругомъ поля, сады, бахчи, травосяніе — все это, разумется, при помощи искуственнаго орошенія.
Я осматривалъ талдыкское устье въ первый разъ въ 1848 г. Чтобъ скоре узнать, который изъ протоковъ судоходенъ, мы выбродили большую часть въ первый же день, въ чемъ никто намъ не помшалъ, но дня черезъ два, когда я осматривалъ остальные протоки, насъ стерегли человкъ 50 хивинскихъ всадниковъ, посланныхъ ханомъ, чтобъ захватить меня живого или мертваго. Они хали по берегу, вдоль котораго я промрялъ глубины съ шлюпки, и не посмли прямо напасть на меня, хотя насъ всего было пятеро, но старались выманить меня на берегъ. Мы разговаривали съ большою любезностью, я говорилъ, что мы рыбаки, и желаемъ торговать съ ними, а они звали меня къ себ, предлагая продать рису, фруктовъ, изюму и проч. Увидвъ, что я удаляюсь, кончивъ свое дло, они разсердились, спшились и вошли въ воду съ ружьями — но было уже поздно. Они ругнули насъ вслдъ, мои матросы со смхомъ отвтили тмъ же — и мы разстались.
Впослдствіи, перекочевавшіе на Сыр-Дарью киргизы передали мн довольно оригинальный разсказъ, слышанный ими отъ каракалпаковъ о моемъ появленіи въ усть Талдыка:
‘На разсвт показалась на мор превысокая блая гора, которой верхушка говорила съ небесами (эффектъ марева на паруса), гора эта все шла и шла къ берегу, потомъ вдругъ остановилась и нырнула подъ воду (я спустилъ паруса, ставъ на якорь). Вмсто горы очутилась большая лодка, вскор изъ большой лодки родилась маленькая и на ней русскій тюря (начальникъ) разъзжалъ передъ ркою и все втыкалъ въ воду черныя колья (я промривалъ, сидя на рул, чернымъ футштокомъ съ правой стороны, обращенной къ морю). Когда лодка ушла, посланные хивинскимъ ханомъ батыри (наздники) велли каракалпакамъ непремнно выдергать эти черные колья, чтобъ представить ихъ въ Хиву, но какъ т ни старались, однако не нашли ничего — должно быть, колья были заколдованные.’
Скажу мимоходомъ, что слава о моихъ сверхъестественныхъ рессурсахъ не разъ выносила меня изъ крайне опасныхъ положеній. Такъ въ 1859 году, я очутился съ пароходомъ въ Улькун-Дарь, о которой сейчасъ будетъ рчь, въ самой середин всей хивинской армія, лично предводительствуемой самимъ ханомъ, и на бду, поднимаясь по неизвстнымъ водамъ, сталъ на мель. Случай этотъ былъ описанъ въ ‘Морскомъ Сборник’ за 1860 годъ моимъ сослуживцемъ, г. Шепуринымъ.
Хивинцевъ было 10,000 человкъ, при десяти мдныхъ орудіяхъ, отлитыхъ бглымъ фейерверкеромъ астраханскаго артиллерійскаго гарнизона Семеномъ Петровичемъ {Какъ пшій артилеристъ, онъ устроилъ хивинскому хану пшую артилерію, съ весьма приличными лафетами, передками и зарядными ящиками. У коканскаго же хана устроилъ артилерію конную бглый урядникъ казачей конной артилеріи Петръ Андреичъ. Въ 1853 году, у форта Перовскаго, когда было знаменитое огаревское дло, она отлично выскакивала на позицію, снималась съ передковъ, длала зазды и проч., что не помшало ей, однако, быть взятою тогда русскими: вс 16 орудій и теперь въ форт Перовскомъ.}. Я былъ готовъ къ отпору, но не длалъ перваго выстрла. Хивинцы, разъзжавшіе передъ моими судами впродолженіе трехъ часовъ и начинавшіе уже выводить на мысу впереди меня батарею, вдругъ сняли орудія съ позиціи и отвезли къ своему главному лагерю, потомъ пропарадировало мимо меня прикрытіе изъ 400 конныхъ туркменовъ-чаудуровъ, вооруженныхъ больше чмъ на дв трети англійскими двуствольными ружьями, и человкъ изъ 300 босоногой пхоты въ красныхъ курткахъ, вооруженныхъ на половину фитильными ружьями, а остальные пиками, при турецкомъ барабан. Такимъ образомъ они сами очистили намъ дальнйшій нуль вверхъ. Впослдствіи я узналъ, что на военномъ совт у хана, хотвшаго открыть по насъ огонь, одинъ изъ его наиболе приближенныхъ узбековъ сказалъ:
‘Какая намъ польза стрлять въ русскихъ, которые насъ не трогаютъ? Ну, хорошо, мы убьемъ или ранимъ у нихъ нсколько человкъ, а потомъ что? Ут-каюкъ (огненная лодка) желзный, у этихъ нечестивцевъ и желзо плаваетъ на вод, ядра наши отъ нихъ отскочатъ (отъ бортовъ толщиною въ 1/8 дюйма!). Опасны не т пушки, которыя мы у нихъ видимъ, а вотъ эти черныя дырочки, изъ которыхъ они пустятъ въ насъ такими штуками, что мы вс можемъ погибнуть!’ Страшныя эти дырочки были полубортики (окошечки) для воздуха въ каютахъ.
Улькуи-Дарья, вливающая въ Аральское море большую часть водъ Аму-Дарьи, впадаетъ въ вето двумя рукавами: западный изъ нихъ называется Кичкене-Дарья, а вершина раздвоенія урочище Теяке-Куму, около десяти верстъ прямаго разстоянія отъ моря.
Улькуи-Дарья беретъ свое начало изъ заросшаго камышами озера Аиртин-Куль, наполняемаго сверху, изъ котораго протокомъ, шириною въ 15 саженъ и глубиною въ 4 сажени, вытекаетъ масса воды, раздляющаяся подъ прямымъ угломъ на дв части: вправо образуется Улькун-Дарья, а влво узкій протокъ Кульдень, длиною около четырехъ верстъ, впадающій въ Талдыкъ нсколько ниже города Кунграда. Въ 1858 г. протокъ Кульдень имлъ наименьшую глубину 4 1/2 фута, а въ 1859 г. онъ уже значительно обмеллъ, всего до 2 1/2 футъ въ полноводье, и началъ заростать камышами: снабжавшая его масса воды своротила въ Улькун-Дарью.
По мр теченія своего, Улькун-Дарья снабжается справа, чмъ дальше тмъ большими притоками изъ наполняемыхъ сверху озеръ, такъ что на три версты ниже своего начала, у деревни Менекен-баге, ширина ея около 80 саженъ и глубины 4, 5 и 6 футъ, а на 30 верстъ ниже, ширина уже отъ 120 до 180 саженъ, и глубины по 3, 4 и 5 сажень.
Гора Кубе-Тау, мимо которой Улькун-Дарья длаетъ длинные изгибы, вышиною 80 футъ, на восточномъ скат ея кладбище съ большими, отлично-сложенными надгробными памятниками, имющими видъ куполовъ, четвероугольниковъ съ зубчатыми стнами и т. п.
Масса водъ Улькун-Дарьи продолжаетъ увеличиваться справа изъ озеръ большими притоками, которыхъ общее названіе Кук-Узяки, шириною отъ 15 до 25 саженъ, глубиною въ 6 и 7 сажень. Берега рки выше горы Кубе-Тау, противъ Кук-Узяковъ и ниже ихъ, покрыты садами и пашнями, въ особенности лвый. Тамъ много домовъ, сложенныхъ, какъ вс здшнія строенія, изъ комьевъ глины и окруженныхъ тутовыми деревьями, огромными ветлами, осокорью, абрикосовыми деревьми и высочайшими пирамидальными тополями, жители осдлые: узбеки, сарты, каракалпаки. Вдоль закраины низменнаго берега выведена земляная нлотина, удерживающая воду въ полноводья и дозволяющая располагать орошеніемъ, безъ котораго здсь ничто не родится.
До отдленіи Казак-Дарьи, на которой крпостца Чимбай, вытекающей изъ Улькун-Дарыі вправо, въ 70 верстахъ отъ ея впаденія, масса водъ ея не уменьшается, берега, поросшіе густого чащею джиды, тальника и колючки, затопляются въ разливы, тамъ водятся кабаны и тигры, а по ночамъ оттуда слышались похожіе на отчаяный вопль ребнка крики шакаловъ. Ширина рки отъ 150 до 200 саженъ, глубины доходили до 7 саженъ, а теченіе отъ 3 до З 1/2 узловъ, безъ малаго 6 верстъ, въ часъ.
Ниже Казак-Дарьи берега опять суше и тверже, внутри ихъ видны обширныя пашни въ перемежку съ лугами, тутъ жители преимущественно каракалпаки, есть и киргизы, но ихъ мало.
Въ 1859 г., когда весь этотъ край былъ запуганъ грабежами туркменовъ, хозяйничавшихъ въ отложившемся отъ хивинскаго хана Кунград, каракалпаки выстроили себ нсколько четвероугольныхъ земляныхъ укрпленій, въ которыхъ втискали свои кибитки почти вплоть одну подл другой. Самое большое, въ которомъ укрывалось до 1,000 кибитокъ, было на мыс Тенк-Куму.
Почва въ низовьяхъ Улькун-Дарьи глинисто-солонцоватая, по закраинамъ береговъ пашни, а дале во внутрь виднлись табуны и стада. Каракалпаки, занимающіеся преимущественно земледліемъ и только для насущныхъ потребностей скотоводствомъ, казались вообще зажиточными, но киргизы большей частью весьма бдны, число послднихъ постоянно уменьшается перекочевываніями въ наши предлы, на Сыр-Дарью.
Въ 1859 году я проникъ изъ Улькун-Дарьи, черезъ нижній Кук-Узякъ, озера и протокъ Каробайли, въ главное русло АмуДарьи.
Нижній Кукъ-Узякъ, при впаденіи въ Улькун-Дарью, шириною около 30 саженъ и глубиною 7 саженъ (въ пору полноводья). Поднявшись по немъ версты на 2 1/2 я увидлъ, что онъ состоитъ изъ сліянія двухъ рукавовъ: начало праваго, смотря сверху, посл многихъ подраздленій, теряется въ камышахъ, но лвымъ, хотя узкимъ и извилистымъ, однако глубокимъ, мн удалось войти въ озеро Кара-Куль. Мн стоило большого труда пробираться дальше черезъ сплошныя массы густыхъ камышей, растущихъ на глубин 6 и 7 футъ: въ одномъ мст мы пробились цлый день, чтобъ пройти на парахъ и завозахъ всего 2 1/2 версты.
У горы Кучвана-Тау, вышиною около 150 футъ, растетъ въ большомъ изобиліи саксаулъ. Дале, мимо ея, путь мой шелъ частью черезъ сплошные камыши, частью по открытой вод озеръ Акъ-Куль и Маметъ-Куль, въ которыхъ попадалось множество кочекъ, карягъ, твердыхъ островковъ и верхушекъ затопленныхъ кустовъ, мстами прозрачность воды позволяла видть на дн остатки прежнихъ пашенъ и оросительныхъ канавъ, такъ что было ясно, что мста эти были прежде воздланы, и покрылись водою или вслдствіе прорыва ограждавшихъ ихъ плотинъ, или отъ перемны русла самой рки. Фарватеры были часто узки, извилисты и мелки, нердко меньше 4-хъ футъ глубины — то было уже въ половин августа, и вода успла значительно понизиться.
Въ виду горы Бурлы, плоской известковой возвышенности футъ въ 40 со множествомъ могилъ, чтобъ скоре кончить дло, я ршился оставить за собою свою главную силу, и продолжать изслдованіе на 12-ти-сильномъ пароходик, на которомъ я и пробраіся черезъ камыши въ протокъ Карабайли, а изъ него въ главное русло Аму-Дарьи.
Карабайли отдляется изъ Аму-Дарьи вправо, верстахъ въ 65-ти ниже города Ходжайли, и потомъ опять соединяется съ нею верстъ на 30, не доходя Кунграда. Пройденная мною часть его протекаетъ между твердыми берегами, отчасти затопленными въ полноводья. Ширина его отъ 20 до 40 саженъ, глубины, при значительно уже понизившейся вод, были 3, 4, 5 и до 7 футъ. Но обимъ сторонамъ пашни, сады и бахчи, по закраинамъ береговъ старыя, высокія ветлы, абрикосовыя деревья и пирамидальные тополи, такъ что мы шли какъ по прекрасной але, на бугоркахъ кусты гребенщика, колючки и саксаулъ.
Миновавъ развалины покинутаго городка, Старый Нукусъ-базаръ, и пройдя еще верстъ пять, мы вдругъ увидлл передъ собою, оботувъ колно протока, вновь воздвигнутую крпость Новый-Нукусъ, съ зубчатыми стнами, вышиною въ 3 1/2 сажени и съ фасами длиною около 200 сажень. Неожиданное зрлище это заставило насъ пріостановиться, разсмотрвъ, однако, что пушекъ тамъ нтъ, я пошелъ полнымъ ходомъ впередъ. Это было въ 8 часовъ утра, и въ базарный день, на берегу толпилось множество народа, кучи лодокъ стояли противъ крпости съ зеленью, дровами, арбузами и дынями, мшками проса и ячменя, и проч. Появленіе моего пароходика было для хивинцевъ остолбеняющимъ сюрпризомъ: вся эта толпа смотрла на невиданное диво въ нмомъ и ошалломъ изумленіи. Когда я уже проходилъ крпость, изъ нея прибжалъ къ берегу чиновникъ бека (коменданта), съ приглашеніемъ пристать и постить его. Я отвчалъ, что теперь иду въ Ходжайли, но на возвратномъ пути непремнно посщу бека, о мудрости и добродтеляхъ котораго я такъ много наслышался. Между тмъ, мы довольно тихо подвигались впередъ, по неизвстнымъ водамъ, притыкаясь иногда къ мелямъ, изъ крпости выхалъ на превосходномъ аргамак верховой, посланный наблюдать за нами. Пройдя верстъ 14, мы добрались до начала Карабайли, гд онъ отдляется изъ Аму-Дарьи.
Немного не доходя, я пріостановился, чтобъ взять на берегу полуденную высоту солнца для широты, потомъ, войдя въ главное русло Аму-Дарьи, я прошелъ его съ поднятымъ флагомъ поперегъ отъ одного берега къ другому.
— ‘Эка штука, вдь вонъ куда забрался расейскій нашъ флагъ!’ — сказалъ съ гордостью одинъ матросъ стоявшему подл него кочегару. Сознаюсь, вс мы раздляли это чувство.
Въ этомъ мст ширина рки, уже значительно уменьшенной отдленіемъ изъ нея выше рукава Кука и нсколькихъ малыхъ протоковъ вправо, была около 200 саженъ, глубины, несмотря на значительное пониженіе воды, были отъ 5 до 7 футъ и теченіе около 2-хъ узловъ (3 1/2 верстъ въ часъ). Берега низменные, на правомъ тальникъ и джида, на лвомъ камышъ, жителей не было видно.
Медлить тутъ, имя въ тылу хивинскую крпость, гд люди могли опомниться, было нечего, я присталъ къ мсту своего полуденнаго наблюденія, и взялъ высоты солнца для долготы по часовому углу, потомъ, нагнавъ сильные пары, мы полетли полнымъ ходомъ внизъ по теченію, и по извстнымъ уже мстамъ. Верховой, которому такъ легко было слдить за нами, пока мы пробирались ощупью противъ теченія, пустился вскачь, но бугристая и изрзанная канавами мстность задерживала его, и онъ отсталъ, такъ что онъ подскакивалъ къ воротамъ крпости, когда мы уже проносились мимо ея, и прежде чмъ тамъ успли принять противъ насъ какія-либо мры. Изъ крпости поскакалъ за нами хивинскій чиновникъ, въ высочайшей бараньей шапк, въ яркомъ шелковомъ халат, на неосдланномъ аргамак — повидимому никто тамъ не воображалъ, чтобъ мы могли воротиться такъ скоро — и кричалъ, что бекъ ждетъ меня въ гости, и приготовилъ отличное угощеніе, чтобъ я остановился и не огорчалъ его, и проч.
Я несся впередъ, отвчая весьма привтливо, что никакъ не могу постить бека въ этотъ разъ, просилъ ему кланяться, желалъ ему добраго здоровья и безконечныхъ радостей, и вскор скрылся изъ вида. Мы только видли издали, какъ лошадь хивинца, подскакавъ къ широкой, наполненной водою канав, вдругъ уперлась, и какъ самъ онъ съ отчаяніемъ сорвалъ съ себя шапку и въ бшенств бросилъ ее на землю.
Такимъ образомъ, благодаря неожиданности, я прошелъ благополучно съ 18 человками взадъ и впередъ мимо хивинской крпости, въ которой, по случаю базара, было около 4,000 человкъ народа.
Глубина бара Улькун-Дарьи подвержена безпрестаннымъ перемнамъ: переходя черезъ него въ конц іюля 1859 г., я нашелъ на немъ только 2 1/2 фута воды и долженъ былъ выгрузить пароходъ дочиста, послать въ воду людей съ лопатами разгребать себ путь и протаскиваться впередъ шагъ за шагомъ, а въ август и сентябр того же года, на бар было 4 и 4 1/2 фута, и я переходилъ черезъ него какъ нельзя легче подъ парами.
Кром четырехъ главныхъ устьевъ Аму-Дарьи: Айбугирскаго, Талдыка, Улькун-Дарьи и Янгысу, есть еще нсколько промежуточныхъ прориновъ, впадающихъ въ море, но вс они мелководны, незначительны, многіе обмелли и пересохли, и уже заросли камышами.
Плаванія мои въ дельт Аму-Дарьи были ниспосланнымъ свыше спасеніемъ одной несчастной русской женщин, томившейся 23 года въ самомъ тяжкомъ рабств. Казачка Татьяна Бшенцова была захвачена въ 1836 г. вмст съ тремя другими женщинами на снокос Янгильской станицы (верстъ на 200 къ сверу отъ Орска), шайкою киргизскихъ хищниковъ. Грудного ребенка ея при ней бросили въ рку, потомъ привязали ее къ лошади и умчали въ степь, черезъ мсяцъ она очутилась въ Хив и была продана каракалпакскому бію Мулл-Мамыту. Тогда ей было 26 лтъ. Неизвстно, что сталось съ остальными товарками ея несчастія — вроятно умерли въ невол.
Я узналъ о ней еще въ 1858 году и хотлъ ее выручить, но мн не удалось. Въ 1859 г. я подошелъ съ пароходомъ вплоть къ аулу ея хозяина и объявилъ, что если мн немедленно не выдадутъ ее, то я разгромлю аулъ и не оставлю въ немъ живой души. Мулла-Мамытъ испугался этой угрозы, которую, признаюсь, я бы весьма затруднился буквально исполнить, онъ отвчалъ, что женщина эта теперь въ Чимба (крпостц на Казак-Дарь), гд гоститъ часть его семейства, но что онъ немедленно пошлетъ за нею нарочнаго и черезъ три дня она будетъ мн представлена.
‘— Если не вришь, длай что хочешь, сила на твоей сторон.’
Я общалъ ждать три дня, и, дйствительно, рано утромъ на третій день ее привезли на пароходъ. Бдняжка была въ лохмотьяхъ, вся исхудалая, совершенно растерянная, озиралась въ изумленіи и не отвчала на вопросы и привтствія. Я уже подозрвать, не обманулъ ли меня Мулла-Мамытъ и не подставилъ ли какую-нибудь другую женщину вмсто плнницы, а потому веллъ свести ее въ жилую палубу, гд были образа. Увидя иконы, она залилась слезами и начала креститься — значитъ, наша!
Разумется, что я щедро одарилъ Муллу-Мамыта, такъ что онъ не остался въ убытк, матросы тотчасъ же смастерили ей блье, сарафанъ, башмаки, и она долго не могла опомниться въ новой, какъ-бы волшебствомъ перемнившейся обстановк, окруженная ласками и наслаждаясь давно неиспытаннымъ покоемъ. Не слышавъ столько лтъ родного слова, она нескоро привыкла понимать и говорить порусски, такъ что сначала приходилось разспрашивать ее потатарски, она даже забыла свое прозваніе и сказала, что она Татьяна Мезенцова а не Бшенцова.
Привезя ее въ фортъ No 1, я тотчасъ же адресовался въ штабъ оренбургскаго казачьяго войска за справками о ней и ея семейств. Мн сообщили, что дйствительно въ 1886 году пропала изъ Янгильской станицы казачка Татьяна Бшенцова, а не Мезенцова, что мать ея еще жива, а мужъ, черезъ нсколько лтъ посл того какъ она пропала безъ всти, женился на другой, которая умерла годъ тому назадъ, что сынъ ея, оставшійся младенцемъ, женатъ и иметъ двухъ дтей, а дочь умерла.
Никогда не забуду выраженія ея лица, когда я объявлялъ ей эти всти: она была блдна какъ смерть, дрожала всмъ тломъ и дв крупныя слезы катились по ея холоднымъ, морщинистымъ щекамъ.
Я привезъ ее въ ту же осень въ Оренбургъ. Флотилія и жители форта No 1 составили складчину, покойный генерал-губернаторъ Катенинъ и нкоторые изъ оренбургцевъ увеличили ее, и Татьяна была доставлена въ родную станицу въ тарантас, съ комфортомъ и капитальцемъ. Впослдствіи мн разсказывали о первомъ свиданіи ея съ 80-тилтнею матерью, какъ об упали на землю и долго-долго рыдали…