Цивилизаторские романы, или не любо-не слушай, Попов Иван Иванович, Год: 1884 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 11 минут(ы)

ЦИВИЛИЗАТОРСКІЕ РОМАНЫ, ИЛИ НЕ ЛЮБО-НЕ СЛУШАЙ.

‘Описаніе природы, быта, врованій и обычаевъ туземцевъ — фотографически врны’.
‘Въ погоню за золотомъ’, романъ Г. Качки. (Приложеніе романовъ къ газет ‘Недля’).

Но разъ указывалось, что въ послднее время стали появляться бойкіе люди изъ зазжихъ цивилизаторовъ на нашу окраину, которые, порыскавъ въ погон за золотомъ и сильными ощущеніями и затмъ возвратясь, захотли познакомить міръ съ жизнью нашего дальняго Востока и стали это длать со свойственной имъ смлостью и развязностью… Эти люди, будучи не боле какъ гулящими людьми, почему-то вообразили себя русскими Майнъ-Ридами и безцеремонно пустились въ писательство живописныхъ романовъ съ чудесами природы, драконами, змями, дикими людьми, пожирающими другъ друга, благо Сибирь мсто отдаленное, и никто не знаетъ, а бумага все терпитъ… Къ такимъ романамъ принадлежитъ тянущійся безконечно романъ ‘Въ погоню за золотомъ’, помщаемый въ приложеніяхъ къ ‘Недл’, авторомъ его является г. Качка, возвратившійся изъ Сибири. Романъ этотъ не конченъ, и, судя по тому, что онъ не кончается нсколько мсяцевъ, а чмъ дальше идетъ, тмъ боле общаетъ разросшись, мы пришли къ неожиданному заключенію: а что если г. Качка никогда не кончитъ его, то мы, пожалуй, совсмъ будемъ лишены удовольствія поговорить о немъ съ нашими читателями, а потому ршились, не ожидая конца, заняться этимъ замчательнымъ произведеніемъ не потому, что оно иметъ художественное достоинство, нтъ, этому дв причины: первая — та, что романъ изъ жизни далекаго сибирскаго края, а вторая — желаніе автора придать своему произведенію значеніе фотографически врнаго описанія природы, быта и культа туземцевъ.— Ликуй, край далекій!.. воскликнули мы, увидвъ первую часть:— явился русскій Майнъ-Ридъ, а можетъ и Куперъ, и онъ повдаетъ о теб міру!— Въ порыв восторга, мы начали поглощать это произведеніе: но чмъ дале читали, тмъ боле изумленіе наше росло, ибо, это даже не романическій вымыселъ, не сказка, не фантазія, а одинъ изъ тхъ бойкихъ разсказовъ бывалыхъ офицеровъ, отъ которыхъ только глаза выпучишь.

Въ No 36 ‘Восточнаго Обозрнія’ мы не утерпли и уже познакомили читателей, какъ г. Качка, повствуя о двухъ совершенно различныхъ религіяхъ — буддійской и шаманской, смшалъ одну съ другой и навязалъ бурятамъ такіе обряды, какъ принесеніе человческихъ жертвъ… Теперь перейдемъ къ описаніямъ виднной романистомъ мстности, гд ‘Яблоновой хребетъ, какъ могучій змй, протянулся въ 4,000 верстъ, гд холодъ и смерть царитъ на вершинахъ, гд цари-орлы правятъ свой пиръ’ и куда леталъ съ ними г. Качка. ‘Глетчеры южной стороны Яблоноваго хребта, повствуетъ онъ уже на 2-й страниц съ географической отчетливостью, даютъ тысячи ркъ и рчекъ Ононскаго края’. Удивительно! думаемъ мы,— дай-ко, справимся съ географическимъ словаремъ. ‘Не смотря, однако, на чисто альпійскій характеръ этихъ горъ (Яблоноваго хребта), высочайшая вершина ихъ, Чокондо, въ Забайкаль, доходящая по опредленію Радде до 8259 фут. надъ уровнемъ моря, не переходитъ, однако же, за линію вчныхъ снговъ,’ — читаемъ мы въ ‘Географическомъ Словар’ П. П. Семенова (томъ IV, стр. 731). Что же это такое! воскликнули мы. На какой же гор это былъ г. Качка? Неужели можно безнаказанно ставить альпы гд угодно, описывать тысячи ркъ, и все это выдавать русскимъ читателямъ за правду? Но если это русскому читателю все равно непонятно, то каково эко намъ, кто бывалъ и знаетъ эту мстность. Точно г. Качка задумалъ какъ можно больше налгать, полагая это главною задачей романа.

Оказалось, что, направившись въ Азію, г. Качка въ географіи ея обладалъ такими знаніями, какими гршно обладать второкласснику-гимназисту: онъ даже Лаосу считаетъ городомъ Монголіи, а не Тибета, относительно же подробныхъ познаній уже говорить лишнее: набравъ названій рчекъ, онъ такъ и щеголяетъ ими, у него, какъ бы по мановенію волшебнаго жезла, рчки, на самомъ дл берущія начало въ разныхъ мстахъ и отстоящія другъ отъ друга на добрую сотню верстъ, группируются вмст и весело рядышкомъ катятъ свои воды. Г. Качка, между прочимъ, высчиталъ, что отъ ‘Чокондо’, которое онъ называетъ ‘Сохондо’, до Нижнеудинска дв недли пшаго пути по тайг. Карта намъ показываетъ разстояніе въ 1,500 верстъ. Въ своемъ роман г. Качка обладаетъ сапогами-скороходами.

Не важными знаніями обладаетъ нашъ авторъ и по исторіи, но оставимъ ихъ въ сторон и перейдемъ къ описаніямъ міра современнаго.

Г. Качка, перенося читателя къ инородцамъ, спшитъ скоре повдать ему о вымираніи этого люда, вслдствіе столкновенія съ хищничествомъ благо человка, явившагося на Оконъ за золотомъ и принесшаго съ собою водку. ‘Водка, говоритъ авторъ, самъ здившій за золотомъ, внесла раззореніе и смерть. Страшная болзнь, которую внесли европейцы, также способствовала къ вымиранію. Быстро гибли бурята. Изъ 20,000 человкъ чрезъ 20 лтъ осталось только 2,000, изъ которыхъ многіе лишены были всякой собственности, хватаетъ онъ съ ршимостью Ивана Александровича Хлестакова. Европейская цивилизація постепенно убила не приспособившихся къ ней этихъ патріархально-простыхъ людей’. Ужасный фактъ!.. погорюетъ вмст съ Качкой незнающій читатель и, воздвъ очи къ небу, станетъ скорбть о неправд людской. А въ сущности г. Качка слышалъ звонъ и, не зная гд онъ, захотлъ подражать и выразить картиной вымираніе инородцевъ, но, какъ свойственно Ивану Александровичу, пересолилъ, бурятская народность какъ разъ такая, въ которой, напротивъ, убыли не замчается. И вотъ бда, когда два десятка тысячъ душъ, вмст съ г. Качкой, вопіютъ къ великому Будд о погибели, въ то же время статистическія данныя по Агинской и Урульгипской думамъ, инородцы которыхъ обитаютъ по Онону, каждый годъ указываютъ на приростъ населенія… Но какое дло г. Качк до этнографическихъ вопросовъ края, до статистики, когда задача его разсказать фактъ почудовищне.

У г. Качки такъ велико желаніе указать страсть инородцевъ, къ водк, что онъ постарался напоить перваго попавшагося инородца, но, къ несчастію автора, первый подвернувшійся былъ лама, которые, какъ извстно въ силу буддійскаго религіознаго кодекса, водки не пьютъ, и едва ли кто можетъ указать примры, когда ламы переступали это запрещеніе.

Разницу между кочующими и бродячими инородцами онъ совсмъ не понимаетъ, хотя это дв вещи разныя. Разложивъ передъ собою Майнъ-Рида, г. Качка уже не задумывается. Бурятъ у г. Качки также напыщенно-аллегорически ведетъ разговоръ, какъ и краснокожіе у Майнъ-Рида. ‘Да хранитъ Будда моего друга во всхъ путяхъ его… какъ поживаютъ твои овцы, твои козы, твои жены, твои дти’… Въ лсу инородцы даютъ сигналы, въ род крика блки, и вообще они, по мннію г. Качки, хозяева въ лсу, здсь каждый кустикъ, каждая тропинка имъ извстны, они, какъ на ковр — самолет, двигаются по дебрямъ тайги съ такою неимоврною быстротою, что другъ его лама сходилъ за корнемъ женьшеня въ дацанъ, отстоящій, по однимъ сказаніямъ автора на 160, а по другимъ, на 600 верстъ, въ теченіе 7—8 часовъ.

Кто разъ видлъ бурятъ, тотъ знаетъ, какимъ простымъ, невысокопарнымъ языкомъ они говорятъ, а кто сколько нибудь знаетъ инородца скотовода-степняка, тому но придетъ въ голову уврять, что онъ хозяинъ въ лсу… У г. Качки везд проглядываетъ желаніе показать жизнь номадовъ, какъ можно боле странною: говоритъ ли онъ о пищ, онъ не утерпитъ сочинить, что бурятъ варитъ себ чай съ бараньей кровью, саломъ, мукой и лукомъ и въ вид дессерта, какъ лакомство, онъ стъ сальную свчку {Въ Забайкаль инородцы и прочее сельское населеніе дйствительно кладутъ въ кирпичный чай пшеничную муку, поджаренную на масл, носящую плаваніе ‘затуранъ’, но чтобы лукъ прибавляли никто не слыхалъ, это тмъ боле неправда, что лукъ инородцы не сютъ и въ пищу совсмъ не употребляютъ.}…

Начинаетъ ли говорить г. Качка объ обычаяхъ, фантазія его розъигрывается, и онъ такіе присвоиваетъ бурятамъ обряды, что самъ Будда ужаснулся бы, увидавъ, какъ, напримръ, его врное стадо солитъ своихъ мертвецовъ (вдь надо же выдумать) и вшаетъ на деревья… Невста въ день брака выбираетъ себ посторонняго любимца и т. д., и т. д. Бдные буряты, вдь они не могутъ опровергнуть г. Качку!

Не мене интересны повствованія г. Качки о пріисковой тайг и ея жизни. Отправившись съ своими героями въ погоню за золотомъ, авторъ не позаботился запастись даже такими элементарными понятіями, что ‘пустой породой’ называется порода, не содержащая золота, а онъ вмст съ своимъ героемъ романа, къ удовольствію человческаго рода, вычислилъ, что ‘на площади, которую онъ развдывалъ, было 2 золотника золота въ 100 пудахъ пустой породы’, и въ выноск пояснилъ то же самое. Описаніе тайги у г. Качки безъ рева медвдей и безъ вковыхъ дубовъ не полагается… Любопытно, гд это г. Качка нашелъ дубъ въ Забайкаль, полагаемъ, что авторъ, по простот своей душевной, въ порыв восторга, за дубъ принялъ сосну. Впрочемъ, что-жъ, не любо не слушай, врать не мшай… а вотъ для акшинской полиціи ужъ совсмъ нехорошо: цлое государство разбойниковъ у нея подъ носомъ, а она и не думаетъ принять ‘надлежаще зависящія отъ нея мры’, хоть бы Александра Степановича послали бы къ нимъ: пора же вывести ютъ судъ и тотъ способъ казни, который наши лтописцы находили у древлянъ… Г. Качка сдлалъ странное открытіе въ Забайкаль, онъ повствуетъ, что бгущіе съ Карійскихъ промысловъ каторжные, въ высяхъ Яблоноваго хребта, образовали особое государство, стали страшилищемъ для казачьяго и инородческаго населенія, забираютъ въ плнъ казачекъ, захватываютъ имущество и т. д. Государство это носитъ названіе Орлиныхъ Гнздъ, детали его ‘Становище убійцъ’, ‘Чертова лазейка’, а члены этого страшилища: ‘Проклятый’, ‘Гвоздила’, ‘Женолюбецъ’, ‘Лисій Хвостъ’… Въ ‘Орлиныя Гнзда’ никто не дерзаетъ подъ страхомъ смерти показаться, только одинъ мангутскій миссіонеръ посщалъ ихъ. Среди этого государства бглыхъ каторжниковъ, Г. Качка вздумалъ описать эффектную сцену самосуда. И здсь г. Качка оставилъ за собою всхъ предшественниковъ, сочинителей эффектовъ. Онъ изображаетъ, какъ приговореннаго преступника разрываютъ между двумя наклоненными деревьями. Впрочемъ, пусть бы г. Качка сочинялъ, на то вдь романы и повсти издаются, чтобы для забавы давать читателю ‘Битву русскимъ съ кабардинцами’, ‘Кровавую ночь’, ‘Адскія приключенія’ и проч. Пусть бы цивилизаторы угощали русскую публику этими художественными произведеніями, по есть здсь одна печальная сторона. Люди, подобные г. Качк, пишутъ о кра далекомъ и кра малоизвстномъ, они знаютъ, что каждая нелпость, съ остренькимъ запахомъ, съ пикантнымъ анекдотомъ, будетъ принята незнающей публикой съ удовольствіемъ. Здсь затронуты самые грубые вкусы и инстинкты публики. Самая форма изложенія, форма романа, разнесетъ сообщаемыя небылицы по земл русской, и представьте себ удивленіе далекаго края, когда онъ на просьбу гласнаго суда услышитъ какой нибудь голосъ:— Ахъ, ваше п-ство… зачмъ имъ гласный судъ, у нихъ людей рвутъ на деревьяхъ, вдь это въ Россіи было давно… Помните, кажется, какого то князя Игоря…

А на просьбу: ‘дайте земство!’ раздадутся въ столиц голоса: что вы, что вы, да вдь они чай съ лукомъ и кровью пьютъ, человческія жертвы приносятъ… Ахъ, какъ можно?!— имъ по два становыхъ на одного жителя надо…

Мы думаемъ, что это такъ и будетъ. Ужъ если господа опытные редакторы и издатели считаютъ этотъ романъ на столько живо и картинно написаннымъ, что не допускаютъ въ немъ лжи,— то что же ожидать отъ другихъ?

Однако, позвольте, неужели же сами сибиряки не могли дойдти до той формы, которую избралъ г. Качка. Мы задались этимъ вопросомъ и именно обратились къ одному нашему беллетристу. Въ отвтъ на это мы получили романъ нисколько но хуже романа г. Качки, съ увреніемъ, что приключенія одного героя здсь также фотографически врны. Помщаемъ.

ЦИВИЛИЗАТОРЪ ВЪ СИБИРИ И ПОГОНЯ ЗА ЗОЛОТОМЪ.

Дйствіе происходило въ то время, когда 10,000 человкъ устрой вали Шайтанъ-скалу.

Романъ въ 5 частяхъ, за фотографическую врность описанія ручаемся.

Глава I.

Безоблачное небо стояло надъ Забайкальемъ, только надъ окрестностями Мангута носилась какая-то черпая точка, которая становилась все темне и темне и готова была разразиться страшной бурей… Въ Мангут же солнышко блеститъ яркимъ лучомъ и освтило домъ еврея Спиртштейна… на порог появился самъ Янкель…

Другой лучъ блеснулъ по улиц и началъ перескакивать съ одной лужицы на другую… По улиц въ это время на пар клячъ халъ еврей Бинштейнъ, халъ и, увидвъ Янкеля, остановился…

— Слыхалъ?.. раздалось вопросительно изъ двухъ еврейскихъ устъ.

— Слыхалъ!.. опять въ разъ отвтили другъ другу евреи и, въ силу какой-то особой радости, почесали ладони своихъ рукъ… Наслаждаясь этимъ почесываньемъ, евреи вступили въ разговоръ. Тема разговора должна была быть такая интересная, что оба еврея, сообщая о новости, захлебывались, перебивали другъ друга, сильно жестикулируя руками… Только и было слышно: господинъ Брачка, 28-милліонная К^о!..

Темная точка на неб становилась все больше и больше, лучей солнца не стало, грянулъ громъ и въ лсу заревли медвди, въ это время, по улиц пробгалъ мстный батька… остановился, послушалъ и быстро понесся сообщить матк о г. Брачк и 28 милліонахъ…

Глава II.

Попросимъ читателя перенестись въ другія мста Забайкалья и заране извиняемся, что проведемъ эту главу безъ солнца и безъ красотъ природы. Города Верхнеудинскъ, Чита, Акша и выдающіяся торговыя мстечки, лежащія по пути къ Ононскимъ пріискамъ, что-то вдругъ заликовали. Случай ликованья былъ слдующій. По этому пути, какъ метеоръ, пролетлъ какой-то господинъ Брачка, объявлявшій всюду и везд, что онъ повренный 28-милліонной К^о, детъ въ Забайкалье искать золото въ ‘пустыхъ породахъ’. Такъ какъ о предпріятіи этомъ говорилось, какъ о дл, не допускающемъ сомннія и какъ о такомъ дл, которое подниметъ благосостояніе Россіи, поправитъ ея финансы, то мстные жители съ умиленьемъ и распростертыми объятіями встрчали этого господина. Много было толковъ объ этой К^о, кто члены, Врачка не сказалъ и далъ возможность предположеніямъ разгуляться широко.. Догадки были разныя, но ни на чемъ не могли остановиться: думали, что дло принадлежитъ самому министерству финансовъ, по думали и многое другое, больше всхъ думалъ батька…

28 милліоновъ, а особенно пустыя породы произвели полнйшій переполохъ!… Пустыя породы! кто бы могъ думать! Даже самъ Онисифорычъ Забайкальскій, знатокъ пріисковаго дла, былъ сбитъ съ толку и, пріхавши на пробы, какъ-то многозначительно ткнулъ пальцемъ въ отвалы…

— Пробовалъ? сумрачно спросилъ онъ промывальщика. Недоумвая, посмотрлъ на него послдній и нершительно сказалъ:

— Да тамъ пустыя породы, Онисифорычъ!..

— Ну, что-жъ — пустыя!.. попробуй, не отвалятся руки-то!.. но, сказавъ это, какъ-то нехорошо поморщился, обругалъ проходившаго рабочаго, нсколько разъ плюнулъ и ухалъ..

Дорогой онъ все время ворчалъ, это батька мн все чепуху нагородилъ, а я сосна не разобралъ, да и давай дурака валять!.. Пустыя породы!.. Тьфу ты!..

А батька дйствительно день и ночь видлъ золото въ пустыхъ породахъ… Онъ, говорятъ, даже ночью, стащилъ у попадьи корыто, накопалъ въ заднемъ двор пустыхъ породъ и отправился на рчку промыть… Породы оказались пустыя, но, должно быть, не т…

Глава III.

Подобная молва ростеть не но днямъ, а по часамъ и длается достояніемъ каждаго, кто не прочь погрть руки тамъ, гд ихъ можно погрть… 28-милліонная IV и тотъ переворотъ, который будетъ сдланъ въ пріисковомъ дл, царили теперь въ устахъ гражданъ богоспасаемаго Забайкалья! Солнце продолжало свтить и лучами двоими вселяло радость… радость тамъ даже, гд нечему было радоваться!.. Къ крыльцу батьки въ это время подъзжалъ изящный тарантасъ, и въ немъ сидлъ не мене изящный герой нашего романа. Батька, съ сладкою улыбкою на устахъ, привтствовалъ гостя, казачки-смуглянки зардлись, улыбнулись и показали свои блыя зубки, а матушка подала на столъ зажаренный курдюкъ и чай съ лукомъ… Герой недолго тутъ блаженствовалъ, онъ вспомнилъ о цли своей поздки и отправился въ невдомый путь…

Прощаясь, Врачка вручилъ наивному батьк шкатулку, съ предупрежденіемъ, что въ ней 40 т. рублей.

Въ народ стали ходить слухи, что съ этого времени у батьки по ночамъ былъ виднъ огонь, и этотъ огонь освщалъ картину, достойную кисти художника: батька и матка, между ними шкатулка, лица довольныя, улыбающіяся и губы вытянутыя, по направленію шкатулки, какъ будто хотятъ ее поцловать…

Глава IV.

Пафь… Пуфъ!.. и пять священныхъ гусей, трепетали въ предсмертныхъ агоніяхъ… убилъ ихъ нашъ герой Брачка на священномъ озер Хала. Вдругъ явился откуда то лама и торжественно сказалъ:

— Великій Будда покараетъ дерзновеннаго прищельца! и онъ дйствительно покаралъ его. Съ героемъ случилась непонятная вещь: онъ сталъ думать, думать и додумался до того, что вообразилъ себя среди ледниковъ — глетчеровъ, затмъ въ ‘Орлиномъ Гнзд’ лисьимъ хвостомъ, затмъ… лама видлъ, что Будда покаралъ голову благо пришельца, сбгалъ къ кереметю за корнемъ женьшеня, герой мой принялъ, пропотлъ и выздоровлъ… только не совсмъ.

Брачка, не нашедши около священнаго озера Хала пустыхъ народъ, отправился по сосднимъ пріискамъ. Кто не знаетъ гостепріимство нашихъ милыхъ пріисковыхъ управляющихъ: все мечи, что есть въ печи!.. расплылся отъ угощенія нашъ герой и довольный смекнулъ, какъ надо дла обдлывать. ‘Лучше дло длать съ живодраломь,— плутъ по смекалистъ’.

Записавъ эти строки въ дневникъ, герой мой озарился богатой идеей: ему вдругъ пришла мысль — отчего бы не накупить площадей безъ золота, вдь Чичиковъ покупалъ же мертвыя души… Ухватившись за эту идею, герой нашъ быстро превратился во владтеля десятка заявленныхъ площадей, купленныхъ имъ за грошъ: за пустое и пустая цна. Только одинъ Веніаминка задумался — онъ, какъ помщица Коробочка, хотлъ сначала справиться и съ этой цлью отправился къ Спиртштейну, въ Мангутъ…

Въ это время розовый лучъ блеснулъ и освтилъ дв еврейскія физіономіи: одна изображала вопросительно-ликующій знакъ, другая ужасъ, ужасъ, большій, чмъ при новгородскомъ погром, видно его оснила какая то страшная мысль…

— Виніаминка, ты совсмъ шкотина!.. ты ничего по понимаешь. Знаешь ли ты, зачмъ Брачка покупаетъ пустыя площади… онъ хочетъ мыть золото, также какъ мы съ тобой моемъ,— сказавъ это, еврей какъ то особенно содрогнулся при мысли такого безцеремоннаго узурпаторства мыть золото въ ‘пустыхъ породахъ’, при посредств спирта, разведеннаго водой {Въ сибирскомъ пріисковомъ мір чистое явленіе, что евреи покупаютъ рядомъ площадь, почти не содержащую золота, и занимаются скупкою его отъ рабочихъ сосднихъ пріисковъ, причемъ главную роль играетъ тутъ водка.}.

Глава V.

Поболтавшись на пріискахъ, накупивъ грошовыхъ площадей и получивъ отъ батьки шкатулку, въ которой, къ изумленію хранившаго ее, не оказалось никакихъ 40 т., а хранился только одинъ женскій туфель да проектъ о примненіи ‘колеса вры’, къ помолк золотосодержащихъ кварцевыхъ породъ, герой нашъ исчезъ съ забайкальскаго горизонта. Успокоились вс, успокоились и евреи, принявшись за продолженіе своей золотой промывки.

Было утро, наступилъ срый день, въ который особенно нехорошо себя чувствуетъ пріисковой народъ. Въ этотъ день управляющій пріисками Онисифорычъ сидлъ и читалъ отчетъ, присланный ему отъ одной К^о, съ просьбой просмотрть и проврить, что написалъ Брачка,— читалъ и вдругъ покатился со смху: ‘большой расходъ я долженъ былъ произвести, потому что по пути открытія золота я шелъ за извстнымъ здсь энергичнымъ золотоискателемъ Г….. ъ, я принужденъ былъ купить верблюдовъ, дабы быстро двинуться въ тайгу’..— Тьфу ты, окаянный, тьфу ты!— это онъ за мной, на верблюдахъ!.. Да когда же это могло быть. Тьфу,— еще разъ плюнулъ Онисифорычъ и продолжалъ читать. ‘Достигнувъ мста, я первымъ долгомъ принужденъ былъ позаботиться о продовольствіи и потому сейчасъ приступилъ къ устройству пруда, посадилъ въ него карасей и форелей и тмъ обезпечилъ продовольствіе партіи… Это стоило суммы въ размр 10 т. рублей’…— Тьфу ты, чортъ!.. Пронька!.. Возми эту штуку и отнеси къ нашимъ пріисковымъ барынямъ, которыя романы любятъ читать… пусть читаютъ… сказалъ въ досад Онисифорычъ.

Узналъ объ этомъ и лама и, воздвъ очи къ небу, проговорилъ: лама зналъ, что Будда покараетъ благо пришельца, да онъ покаралъ его: Будда сказалъ — за то, что ты лжешь, ты будешь вчно врать, когда даже не хочешь.

Увы! печальное предсказаніе совершилось. Это было нчто сверхестественно, что достойно быть напечатано въ ‘Ребус’. Когда г. Брачка воротился въ столицу, то онъ ужо не могъ сказать ни одного слова правды. Даже кухарка ему не врила. Онъ ей самоваръ заказываетъ, а она ему — нтъ, баринъ, вы все врете! Никто ему не врилъ, и сталъ онъ унывать. Какъ я теперь жить буду, мн никто не вритъ! сказалъ онъ разъ пріятелю. Пріятель подумалъ.— Знаешь, есть одна профессія: начни писать романы, тамъ все сойдетъ! Наказанный Буддой обрадовался. Съ этого времени онъ отрылъ ‘золото въ пустой пород!’.

Забайкалецъ.

‘Восточное Обозрніе’, No 48, 1884

ЦИВИЛИЗАТОРСКІЕ РОМАНЫ, ИЛИ НЕ ЛЮБО-НЕ СЛУШАЙ.

Читайте также: