ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ СИБИРСКОЙ ПЕЧАТИ.
ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ СИБИРСКОЙ ПЕЧАТИ.
(Думы къ юбилею сибирской прессы).
II.
Сибирякъ.
‘Восточное Обозрніе’, No 22, 1885
Прошлое и будущее Сибирской печати, Попов Иван Иванович, Год: 1885
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Значеніе мстной печати, какъ мы указали въ первомъ очерк (No 19, ‘В. О.’), выразилось въ томъ, что она сказала первое слово въ защиту нашей родины, первая взяла интересы ея подъ свое покровительство. Въ этомъ заключалась ея серьезная и первостепенная заслуга, въ этомъ досел ея сила и энергія Второю заслугой ея была разработка мстныхъ вопросовъ и примненіе общихъ принциповъ человческаго существованія къ мстнымъ условіямъ. Въ-третьихъ, эта печать усмотрла опредленный идеалъ будущаго развитія страны и дала вру мстному обществу въ свои силы. Остальныя задачи этой печати были второстепенныя, къ нимъ относились гласность, обличеніе и бичеваніе пороковъ, занесеніе въ хронику событій дня, служеніе практическимъ цлямъ: По первымъ вопросамъ можно будетъ судить о ея облик, характер и направленіи. Только съ созданіемъ этого мстнаго патріотическаго направленія начинается и умственный самобытный ростъ общества. До этого общество жило инстинктивно и не могло разобраться съ своими вопросами. Оно чувствовало потребность просвщенія, но университетскій вопросъ въ сибирскомъ обществ не двинулся 70 лтъ, общество не шелохнулось, въ немъ по было иниціативы заводить школы, музеи, библіотеки, читальни. Самая польза университета для края, его огромное значеніе смутно сознавалось, и разъяснить это обществу помогла только періодическая печать. Вопросъ о вліяніи и значеніи ссылки для края совсмъ былъ не разработанъ. Только съ нарожденіемъ печати былъ выясненъ весь вредъ, все зло уголовныхъ преступниковъ для края, вся тяжесть, все пагубное вліяніе ссылки на гражданское развитіе края и выдвинулся во всей Грандіозности ‘штрафной вопросъ’, создавшій цлую литературу.
Та же печать обнаружила, что самые экономическіе вопросы досел разсматривались односторонне и направлялись къ одной цли — эксплоатировать богатства окраины, но упускалось изъ виду экономическое развитіе ея собственныхъ промышленныхъ силъ. Словомъ, эта печать старалась выдвинуть массу вопросовъ, которые прежде были смутны и сбивчивы. Понятно, что это направленіе могло явиться только благодаря пробужденію умственной жизни на окраин и нарожденію своей мстной интеллигенціи.
До этого времени интеллигенція была прізжая. Интеллигентные и образованные люди, являвшіеся въ Сибирь, такъ или иначе, старались содйствовать развитію общества, пробужденію сознанія въ немъ обще-человческаго достоинства, но они не могли быть достаточно компетентны въ мстныхъ вопросахъ, они не могли принимать къ сердцу интересовъ отдаленной страны такъ, какъ принималъ ихъ мстный патріотъ.
Правда, Сибирь обязана немало ученымъ и разнымъ путешественникамъ, работавшимъ по ея изученію, она обязана ссыльнымъ шведамъ, заводившимъ здсь школы, обязана декабристамъ, изъ которыхъ выходили публицисты и защитники сибирскихъ интересовъ, какъ Дм. Пр. Завалишинъ (по амурскимъ дламъ, по вопросу о ссылк и т. д.). Въ Сибирь являлись просвщенные люди, какъ губернаторъ Степановъ, иногда умные и энергичные администраторы, какъ Сперанскій, но они при всемъ ихъ талант, не могли создать жизни въ самомъ обществ, они не могли формулировать всхъ вопросовъ, это выпало на долю только мстной печати. Многіе прізжіе и закинутые въ Сибирь образованные люди не могутъ отршиться отъ многихъ предвзятыхъ взглядовъ и никогда не примирятся съ мстными условіями страны. У большинства прізжихъ является желаніе разршать общественные вопросы нашего края по своей мрк или по опыту другой не подходящей страны. Наконецъ, никакіе таланты и руководители не въ состояніи были бы замнить мысль и умственную работу самого населенія, которое выдляетъ въ печать своихъ представителей и гражданъ.
Съ самаго начала печать, призванная служить пробужденію общества, не могла игнорировать его недостатки, его невжество, грубые инстинкты, личныя стремленія, разныя общественныя язвы, въ род кулачества, стремленія къ нажив и т. д. Она не могла равнодушно относиться къ этимъ недостаткамъ. Но это отношеніе уже было нсколько иное, чмъ прежде. Это не было огульное порицаніе всего населенія, приговоръ смерти ему, не было высокомрное отношеніе зазжагб идеалиста или цивилизатора. Нтъ! это было гражданское негодованіе человка, любящаго свой край и желающаго ему обновленія. Это не было бичеваніе всего общества, но только дурной части его. Нельзя сказать, чтобы представители мстной печати были снисходительны къ недостаткамъ мстной среды. Напротивъ, анализъ общественныхъ недуговъ и пороковъ былъ произведенъ ими безпощадно и формулированъ такъ откровенно, что нкоторые, не понимая цли такого анализа у писателей — патріотовъ, торопились съ злорадствомъ воскликнуть: ‘Смотрите-ка, какъ сами сибиряки аттестуютъ свое общество, это даже поклонники Сибири такъ говорятъ, что же это за общество на самомъ дл!’ Люди, такъ негуманно злорадствовавшіе надъ сознаніемъ недостатковъ глухой страны, забывали, что за открытіемъ порока еще скрывался вопросъ, ‘кто виноватъ?’, они не понимали, что самое сознаніе этихъ пороковъ и недостатковъ мстной среды со стороны передовыхъ людей, принадлежащихъ къ тому же обществу, есть признакъ пробужденія, есть залогъ лучшаго, есть прямое доказательство, что здсь не все порочно и не все еще потеряно. Иное дло самимъ открывать и иное дло пользоваться чужими словами. При этомъ надо различать смыслъ и значеніе словъ въ разныхъ устахъ. Иное дло — обличительный голосъ предупрежденія, воззванія къ совсти общества, и иное — голосъ чуждаго обличителя, иное дло — безчувственное, сухое, желчное издвательство и присвоиваніе обществу только однихъ пороковъ, униженіе его, срываніе на этомъ обществ собственной злобы и собственныхъ неудачъ.
У обличителя мстнаго источникомъ обличенія является не ненависть, а любовь, въ его чувств порицанія сказывается горечь и сожалніе, а не высокомрное эгоистическое торжество и ликованіе въ изысканіи чужихъ грховъ, чтобы дать услажденіе своему высокомрію. Голосъ мстнаго обличителя, сына своей родины, будитъ добрые инстинкты, онъ стремится исправить общество, а lie обречь его на гибель, онъ не теряетъ вры въ его способности, въ лучшее его будущее. Онъ готовъ ополчиться каждую минуту въ защиту родины, стать за нее горою! Это слдовало всегда отличать и помнить мстному читателю, но онъ не всегда замчалъ это, и иногда голосъ уроженца Сибири и писателя, обличающаго мстные пороки, ему былъ непріятенъ. Наивный молодой читатель не понималъ, что квасной патріотизмъ и лнивое самодовольство не создаетъ залоговъ усовершенствованія, жизни, движенія. Не понималъ онъ благородныхъ намреній писателя, его чувствъ, его сердца, его любви и преданности къ родин. Вотъ откуда явились стованія на мстную печать, втеченіе ея немноголтняго существованія, и даже враждебное къ ней настроеніе. И это было отчасти естественно при невозможности угодить всмъ интересамъ.
Преданная беззавтно служенію родин и общественнымъ интересамъ, разумя большинство населенія, печать являлась часто безпощадною въ бичеваніи частныхъ пороковъ и въ открытіи мстныхъ злоупотребленій. Ея обличенія и указанія, безсильныя какъ слово, могли легко перейдти въ дло и иногда служили косвеннымъ указаніемъ и вели къ практическимъ послдствіямъ. Указанія печати могли быть приняты къ свднію правительствомъ, желавшимъ также искоренить злоупотребленія на окраин.
Понятно, что эта печать должна была возбудить негодованіе и ненависть въ нкоторыхъ элементахъ, которые жили и дйствовали досел безъ контроля, безъ гласности и могли скрывать свои поступки. Понятно, какъ долженъ былъ ненавидть народившуюся печать человкъ произвола, всякій самодуръ, всякій взяточникъ, корыстолюбецъ, кулакъ, наконецъ, зазжій спекуляторъ, ссыльный авантюристъ и ссыльный воръ обличаемый этою печатью. Понятно также, какіе элементы негодовали противъ печати: это были элементы наиболе вредные и худшіе. До времени эти элементы были совершенно безопасны и страшились мстной печати и обличенія. Въ первую минуту даже явилась паника. Почувствовавъ неудобство отъ этой печати и испытавъ ея силу, разныя темныя силы и обличаемые элементы сначала только бранились за угломъ, въ лавк, на улиц, на базар. Но печать была безпощадна. Она бичевала, не переставая, и подобно Великому Учителю изгоняла изъ храма барышниковъ, желавшихъ прикидываться благодтелями. Удары ея были чувствительны. И вотъ многія лица изъ кулаковъ и монополистовъ, которые досел играли видную роль въ обществ (извстно, какъ капиталъ заправлялъ всмъ въ Сибири), организовались и сплотились вмст съ представителями стараго суда, изгнанными и скомпрометированными исправниками, съ чувствующими за собою грхи практиками. Тогда началась уже боле энергичная брань и протестъ противъ ‘своеволія печати’.— Кто ей далъ право судить насъ!— Разв у меня кто считалъ въ карман, разв я за свой капиталъ да не могу приказчика убить, жену запороть!— началъ вопіять купецъ.— Позвольте! мое дло въ сенат, положимъ, я сужусь за растрату и злоупотребленія, но зачмъ же писать!— вопіетъ обнаруженный взяточникъ и т. д. И вотъ эти элементы начали сближаться по сочувствію и составили комплотъ. Они начали вопіять, жаловаться начальству, указывать на зло печати.
Въ дореформенномъ обществ, въ сред, гд впродолженіе вковъ были безпорядки, гд выдвинулся въ обществ съ своимъ вліяніемъ не интеллигентный и честный, а тотъ, кто набилъ скоре карманъ, понятно, какія нареканія, какія превратности должна была претерпть печать. Если бы эти противники были откровенны и признались, за что они ненавидятъ возникающую печать, дло было бы ясно, и они не нашли бы защиты. Они должны были бы сказать: ‘мы ненавидимъ печать, ибо она говоритъ, что мы злы и порочны’.
Но всякій хитрый врагъ и противникъ никогда не выскажетъ причины своей ненависти откровенно, онъ придумаетъ маскировку и будетъ напирать совершенно на другое. Онъ прикроется лицемрно также общественными интересами, розыграетъ угнетенную невинность, будетъ говорить о неприкосновенности личности, о святости семейнаго очага, но не заикнется о томъ, за что его обличаютъ. Противъ всякой печати кстати всегда можно найдти массу готовыхъ уже инсинуацій и шаблонныхъ обвинительныхъ словъ и фразъ. Стоитъ ихъ позаимствовать только изъ какой нибудь ‘клоаки’. I! вотъ эта куча обвиненій, громкихъ фразъ о вредномъ вліяніи печати, о пристрастномъ отношеніи къ лицамъ, о личной чести полилась изъ глотки того торговца, который досел протестовалъ только на толкучемъ, потекла и изъ-подъ пера кляузника. Немало приходилось защищаться печати отъ этихъ нападокъ и клеветъ нечистоплотнйшихъ элементовъ общества.
Но одни мстные невжественные и норочные элементы были бы безсильны бороться съ печатью, они не знали ни средствъ, ни тактики, у нихъ не было ловкости и умнья. За союзниками и наемными людьми дло не стало. Сибирское общество, къ несчастій), содержитъ пестрые элементы всякаго сброда. Въ немъ кишитъ масса паразитовъ, это разные авантюристы безъ отечества и привязанностей, люди, готовые продать себя за грошъ, а не только за нсколько рублей, здсь масса прихлебателей, Рисположенскихъ, вьющихся около купцовъ, наконецъ, сибирскіе города наводнены ловкими людьми изъ ссыльныхъ шуллеровъ, червонныхъ валетовъ, бывшихъ адвокатовъ. Это артисты и интеллигенція ссылки. Еще не оцнено достаточно, кто больше наноситъ вреда сибирскому обществу — ссыльный, воръ, или убійца, вторгающійся ночью, противъ котораго, однако найдется замокъ и револьверъ, или ловкій джентельменъ изъ ссыльныхъ, пропитанный духами’ но въ то же время безнравственностью и продажностью, ловко втирающійся во вс общественные слои и играющій всми дурными страстями общества и прививающій къ нему самые гнусные пороки!
И вотъ лица этой категоріи начали учить сибирское общество и темные элементы бороться съ печатью. Люди эти ловки и мудры, они отбивались краснорчіемъ въ судахъ, защищая свои подлоги и растраты, они писали и печатали на вс руки въ газетахъ, они смышленные практики, наглы, неразборчивы на средства, имъ нужна деньга, нужны покровители для своихъ цлей. Если не кинжаль, то у нихъ всегда къ услугамъ фальшивая подпись и гравировальное искусство. И вотъ въ мстной сред противъ небольшой честной интеллигенціи, противъ начинающей свое дло скромной печати является цлый лагерь озлобленныхъ кулаковъ съ предпріимчивой шайкою на помощь. Этотъ лагерь поддерживаетъ другъ друга въ борьб съ печатью во всхъ сферахъ, онъ не задумывается ни предъ чмъ — ни предъ сплетнею, ни предъ похищеніемъ чужаго письма, ни предъ фальшивымъ доносомъ, ни предъ пасквилемъ и подметнымъ письмомъ, угрозою, фиктивнымъ вызовомъ на дуэль и предлогомъ завязать драку, а потомъ, можетъ быть, совершить убійство и оправдаться самозащитой или запальчивостью.
Съ такою силою весьма трудно справляться людямъ идеи и мысли, съ однимъ перомъ въ рукахъ, людямъ честнымъ, у которыхъ нтъ правила дйствовать всми средствами и которые неспособны къ насилію и гадости. Вотъ въ какое печальное положеніе бывали поставлены иногда мстные дятели печати въ Сибири, любезный читатель. Вотъ подкладка этой борьбы, часто неизвстная читателю. Нердко распространяются въ мстномъ обществ этими врагами мстной печати и шайкой негодяевъ слухи, что тотъ или другой органъ подкупленъ, они стараются загрязнить дятеля печати чмъ могутъ. По намъ остается только напомнить обществу исторію мстной печати, условія ея возникновенія и существованія. Она возникла при самыхъ печальныхъ обстоятельствахъ, безъ всякихъ средствъ и поддержки, она поднялась сама наноси въ числ двухъ, трехъ органовъ и теперь считаетъ подписчиковъ только сотнями и едва окупаетъ свое существованіе. Никогда корыстныя стремленія не были ея цлями. Если бы она искала субсидій и шла на подкупъ, она бы была давно къ услугамъ золотопромышленниковъ и коммерсантовъ, ни г. Бутинъ, ни г. Михайловъ не были бы враждебны ей, можетъ быть, писатели благоденствовали бы и только словословили своихъ кормильцевъ. Но не даромъ въ ней слышался независимый-голосъ. При невжеств общества, при начал дла печать была самымъ невыгоднымъ предпріятіемъ въ мстномъ обществ и никакой практическій человкъ за нее не брался. Взялась за это бдная интеллигенція, немногіе образованные люди края, скромные писатели бдняки, но у кого было сердце полно любви къ краю и глубокаго сожалнія къ нему. Ихъ вдохновляла идея будущаго, а не текущія награды и лавры. Пусть имена этихъ мстныхъ писателей и ихъ безупречную жизнь оцнить будущее, жизнь подобныхъ людей не будетъ секретомъ, мы же будемъ скромны и не будемъ пока перечислять гражданскія свойства живыхъ.
Мы только скажемъ, что начало печати, благодаря стеченію этихъ бдняковъ-тружениковъ въ провинціи, дало вполн благопріятные результаты въ эти десять лтъ. Если она можетъ завщать какое либо лучшее имущество грядущему такъ это свою честность и любовь къ несчастной стран своей. Всякій изъ честныхъ гражданъ и читателей пойметъ до какой степени были несправедливы и горьки для мстнаго писателя всякія клеветы при этихъ условіяхъ.
Не вчно, однако, для сибирскаго общества будетъ длиться такое благопріятное положеніе, и читатель, негодующій на скромныхъ писателей своей родины, вроятно, когда нибудь раскается. Никакая печать и литература не остается подолгу въ состав своемъ изъ однихъ честныхъ и преданныхъ только иде и общему интересу людей. Извстные люди и группы могутъ сохранять нравственное вліяніе, но они безсильны помшать появленію органовъ, иногда совершенно имъ противоположныхъ и безусловно неблагопріятныхъ для общества. Въ метрополіи нашей, въ Россіи, гораздо боле окрпшей, рядомъ съ органами честными возникла и спекуляція и тор говлл печатнымъ словомъ. Къ этому должна быть готова и окраина, особенно въ виду указанной разнородности элементовъ въ ней.
Можетъ случиться, что рядомъ съ патріотическими и честными сибирскими органами выступятъ органы, которые выйдуть изъ другаго лагеря, и будутъ стараться сбить общественное мнніе но всмъ вопросамъ. Могутъ выступить люди, не имющіе понятія о честности печатнаго слова, не имютъ никакихъ убжденій, не имющіе ничего общаго съ краемъ, эти люди захотятъ просто поспекулировать и также овладть общественнымъ вниманіемъ. Тогда наступитъ одно изъ серьезныхъ искушеній мстному обществу. Эти спекулаторы слова также кинутся обличать, но ихъ обличеніе уже будетъ имть другія цли и характеръ, и читатель тогда вспомнить старую честную прессу. Это будетъ пошлая литература сплетни, литература личностей и шантажа. Это будетъ дйствительно продажная печать. Вотъ какой печати придется страшиться обществу.
Представителямъ мстной интеллигенціи и лучшей печати на случай подобнаго явленія придется удержаться на прежней высот, своей задачи, и если не вполн оградить общество отъ деморализаціи, то показать примръ серьезнаго служенія и того сдержаннаго благородства, которое рекомендуетъ людей идеи и высшаго принципа. Писателямъ честнымъ здсь будетъ предстоять сплотиться во имя отстаиванія дорогаго имущества, но имя родины и стремленія спасти печатное слово отъ оскверненія. Дай Богъ, чтобы эта чаша миновала нашу окраину, но мы не можемъ ея не предугадывать. Мы уврены, однако, что у самого общества достанетъ чутья отличать лучшіе и наиболе нравственные элементы литературы отъ подонковъ и наноса. Мы уврены, что на служеніе родины выдвинутся лучшія молодыя силы изъ новаго поколніи образованныхъ сибиряковъ и что ихъ служеніе будетъ столь же честно и безкорыстно на пользу родины, какъ и первыя попытки ихъ предшественниковъ!