РАСКАЯНІЕ СИБИРЯКОВЪ ВЪ СВОИХЪ ГРХАХЪ.
РАСКАЯНІЕ СИБИРЯКОВЪ ВЪ СВОИХЪ ГРХАХЪ.
Ты рчеши?
Евангельское изрченіе.
Brutus says and Brutus is an
honourable man.
Антоній.
Сибирякъ.
‘Восточное Обозрніе’, No 45, 1885
Раскаяние сибиряков в своих грехах, Попов Иван Иванович, Год: 1885
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Много мы гршны съ тобою, читатель, и, кажется, не будетъ намъ прощенія. Съ легкой руки г. Благовщенскаго, мы не разъ читали, что сибирское населеніе обладаетъ всми пороками и такими зврскими наклонностями, какими не обладаютъ даже бушмены. Сибиряки, какъ извстно, грубы и жестокосерды, они ‘бьютъ горбачей’, обижаютъ ссыльныхъ безъ всякой причины и обнаруживаютъ ршительное отсутствіе жалости,— но что говорить о жестокости ихъ, когда они истребляютъ, по увренію г. Благовщенскаго, даже собственныхъ дтей. Что сибиряки, на взглядъ всякаго зазжаго человка, варвары и медвди,— это также доказано и подписано.
Разсказы объ ихъ невжеств и дикости продолжаютъ встрчаться съ особымъ удовольствіемъ. Надняхъ еще на потху публики въ ‘Одесскихъ Новостяхъ’ разсказанъ былъ глупйшій анекдотъ о сибирскихъ гражданахъ и дум, заказывавшихъ портретъ своего головы заочно, по паспортнымъ примтамъ. Гд это событіе было и было ли, неизвстно, но всхъ позабавило. Мы можемъ гордиться однимъ, что сибиряки занимаютъ въ Россіи роль пошехонцевъ. Мы видимъ съ удовольствіемъ, что критика нашихъ недостатковъ не только не ослабваетъ, но день-ото-дня открываются новые. Ведя счетъ нашимъ грхамъ, ихъ можно теперь насчитать столько же, сколько числится въ исповдальникахъ: ‘чревоугодіе’, ‘пьянство’, ‘любостяжаніе’, ‘гордыня’, ‘тщеславіе’, ‘скрытность’, ‘эгоизмъ’, ‘жестокосердіе’, ‘человконенавистничество’, ‘кляуза’ и т. п. Тщательными изысканіями и открытіями по этой части занимается спеціально нын ‘Сибирскій Встникъ’ г. Картамышева вмст съ фельетонистомъ г. Щукинымъ, сіи истинные блюстители и представители россійской нравственности въ Сибири, подкрпленные безукоризненными элементами штрафной колонизаціи. При всемъ этомъ, винясь въ нашихъ прегршеніяхъ, мы, все-таки, не желали бы остаться нераскаянными гршниками. Поэтому намъ самимъ хочется поговорить о своихъ порокахъ, недостаткахъ и раскаяться.
‘Литературный Сборникъ ‘ нашъ своими статьями также далъ прекрасный случай нкоторымъ непредубжденнымъ критикамъ поговорить о нашихъ недостаткахъ {Какъ видитъ читатель, мы по беремъ въ разсчетъ массу похвальны хь отзывовъ и весьма лестныхъ сужденій о статьяхъ ‘Сборника’, но обращаемъ преимущественно вниманіе на тхъ критиковъ, которые постарались выискать наши недостатки и ошибки. Мы нарочно сгруппируемъ эти отзывы, ибо нимало не думаемъ скрывать своихъ дурныхъ чертъ.} и пощелкать сибиряковъ, а по пути и нкоторыхъ сибирскихъ писателей. Особенно досталось г. Семилужинскому за его очерки ссыльныхъ ‘На чужой сторон’ и вмст съ тмъ всмъ, кто говорилъ противъ ссылки въ Сибирь, затмъ досталось г. Капустину на его защиту грамотнаго сибирскаго крестьянства и редакціи за примчаніе къ письмамъ Фонъ-Визиной.
Дло въ томъ, что какъ въ упомянутой стать ‘Литературнаго Сборника’, такъ и во многихъ другихъ статьяхъ о ссылк, сибиряки изъ ложнаго пристрастія осмлились говорить въ защиту мстнаго населенія, а вмст съ тмъ выставлять дурныя стороны уголовныхъ ссыльныхъ. Не смотря на то, что по вопросу о ссылк существуетъ цлая литература и что многіе писали и разоблачали темныя стороны того же наказанія не мене самихъ сибиряковъ, не смотря на то, что въ этомъ случа можетъ быть прямымъ указаніемъ статистика преступленій,— на сей разъ штрафной вопросъ игнорировалъ научную и фактическую почву, а выбралъ путь боле легкій, хотя и боле скользкій — нравственно обличительный сибирскихъ грховъ. Дадимъ мсто прежде всего этимъ приговорамъ и подставимъ имъ свою бдную голову.
Вотъ что пишутъ безпристрастные критики:
Въ очерк Семилужинскаго, по мннію одного критика {‘Сверн. Встн.’, No 1, 1885 г.}, выставлены ‘вмсто ссыльныхъ — патентованные злоди, какіе-то первобытные дикари, не имющіе представленія о совсти,— таковы герои этого разсказа. За то крестьяне сибирскіе выставлены истинно невинными жертвами злодйствъ и дикости ссыльно-поселенцевъ’. Здсь удивительно, что другой критикъ того же лагеря, какъ мы укажемъ ниже, нашолъ совершенно противоположную картину у г. Семилужинскаго и вынесъ другія впечатлнія. ‘Въ дйствительности, ни то ни другое неврно’,— говоритъ авторитетно критикъ.— Ссыльные не столь черны, крестьяне не столь блы, а по отношенію къ ссыльнымъ и даже вовсе не блы. Мстные чиновники хорошо, наприм., знаютъ, что, въ случаяхъ столкновенія между двумя сторонами, правда бываетъ обыкновенно на сторон поселенцевъ’ (даже и тогда, когда они что ни-будь украдутъ у крестьянина? sic!!). Приведемъ еще афоризмъ изъ этой критики: ‘Ссыльный, выходя изъ тюрьмы, обыкновенно выходитъ съ твердою ршимостью жить по совсти, по божески, честно трудиться (ахъ, еслибы такъ, г. критикъ, тогда бы и никакихъ ссылокъ не понадобилось), но съ перваго же шага онъ попадаетъ въ кабалу столь же жестокую, сколько и неотвратимую, на которую нтъ и не можетъ быть управы ему, безправному отверженцу’. Какъ видите, вся вина значитъ не въ ссыльномъ, часто не привыкшемъ ни къ какому труду, а вина въ сибирскомъ крестьянств! ‘Пагубное вліяніе штрафной колонизаціи Сибири заключается именно въ этой деморализаціи, вносимой въ крестьянскую среду безправнымъ положеніемъ цлаго класса населенія, отданнаго какъ бы въ безъисходную кабалу крестьянамъ, а вовсе не въ опасности преступленій’ (что преступленія совершаются — это значитъ ничего, опасности нтъ). ‘Г. Семилужинскій взялся нарисовать картину отношеній между крестьянами и поселенцами и всю эту глубокую драму проглядлъ. Онъ или не знаетъ совсмъ сибирской деревни и сочинилъ свою повсть по Майнъ-Риду, или же одаренъ тмъ моральнымъ дальтонизмомъ, который никогда не можетъ увидть совсть въ порі’…
Вотъ читатель, какой суровый приговоръ разразился и надъ г. Сеыилужинскимъ, и надъ сибирскимъ крестьяниномъ одновременно.
Для насъ важны здсь открытія, которыя досел сибирскіе писатели по своему дальтонизму просмотрли, а именно: 1) ссыльные вовсе не такъ безнравственны, какъ ихъ выставляютъ, а безнравственне ихъ сибирскій крестьянинъ, 2) въ столкновеніяхъ съ крестьянами даже тогда, когда ссыльные похищаютъ что либо у крестьянъ, правда всегда на сторон ссыльнаго, и 3) вс ссыльные обыкновенно выходятъ изъ тюрьмы съ твердою ршимостью жить по-божески и честно трудиться, по труду ихъ мшаютъ сибирскіе крестьяне. Все это очень ново и характерно, хотя до сихъ поръ, къ сожалнію, вс данныя и изученіе сибирской жизни давали какъ разъ противоположныя доказательства.
Но мы должны безусловно врить критику, вроятно, потому, что онъ въ петербургской редакціи лучше знаетъ сибирскую деревню, чмъ г. Семилужинскій — въ Сибири. Мы не думаемъ, конечно, защищать авторовъ, и особенно г. Семилужинскаго,— тмъ боле, что по новйшимъ библіографическимъ изысканіямъ нашихъ критиковъ дознано, что г. Семилужинскій, сей сибирскій писатель, оказался не-сибирякомъ, никогда не видавшимъ сибирской деревни. Теперь если бы г. Семилужинскій, достаточно извстный сибирякамъ, и оказался бы, паче чаянія, урожденцемъ деревни Семилужинской (деревня около Томска), то врить и сему не слдъ, точно также, какъ и тому, что Семилужинскій бывалъ когда нибудь въ Сибири. Критику это достоверно извстно,— также достоврно, какъ и то, что утверждаетъ другой критикъ {См. рецензію на’Литерат. Сборникъ’, въ No 39 ‘Сибири’.}, а именно, что крестьянинъ Девятовъ въ Минусинскомъ округ не знаетъ въ своемъ округ крестьянъ, не можетъ имть сужденія о крестьянской жизни, ибо ‘ходитъ въ сюртукахъ и медвжьихъ шубахъ’ {Ibid.}, жаль, одно, что критикъ здсь не разъяснилъ, какія шубы боле всего содйствуютъ открытію истины: бараньи, скунцовыя, или даже отсутствіе оныхъ. Теперь обратимся къ мннію этого критика-моралиста въ шуб надлежащей:
‘Прочтите у г. Симилужинскаго, въ какія ужасныя условія поставлены ссыльные,— говоритъ онъ,— какая ненависть встрчаетъ ихъ ‘на чужой сторон’, какъ они бдны, несчастны, темны, невжественны, какіе они голодные и холодные, и тогда поймете, почему и поселенецъ питаетъ злобу къ сибиряку, почему онъ крадетъ, мошенничаетъ, убиваетъ, поджигаетъ. Слова нтъ, что преступники составляютъ поддонки общества, но нужно принять во вниманіе, что этому способствуетъ масса причинъ, которыя небезъизвстны. Не говоря о соціальномъ стро вообще, тюрьма, этапы и крайняя бдность до того портятъ человка, что тушатъ у него всякую искру Божію, но, быть можетъ, искра эта еще загорлась бы ‘на чужой сторон’, если бы поселенецъ нашелъ здсь пріютъ, хлбъ, трудъ и человческое отношеніе, а если онъ ставятся въ положеніе собаки, даже хуже собаки?… Нтъ, такъ прямо сказать: гоните ихъ, бейте, вшайте, что угодно длайте, по избавить насъ отъ нихъ — нельзя! Разв ссыльные не часть насъ, разв вс мы не много не виновны въ ихъ преступленіяхъ, разв не люди они? Наконецъ, вотъ еще важный и интересный вопросъ: почему поселенецъ, лишенный правъ божескихъ и человческихъ, человкъ, котораго всякій можетъ обидть,— этотъ поселенецъ иметъ вліяніе на населеніе Сибири, а не наоборотъ? Трудный, трудный это вопросъ и почеркомъ пера его ршить не только нельзя, а не слдуетъ’…
Понятное дло, что и здсь критикъ стоитъ также не на сторон сибирскаго крестьянства и населенія. Для него, видите, совершенно ясно, почему ‘ссыльный крадетъ, мошенничаетъ, убиваетъ и поджигаетъ’, но не понятно, почему сибирякъ жалуется на ссыльнаго, почему онъ съ винтовкой ограждаетъ свою семью и свою заимку, не понятно также, почему онъ мститъ ссыльному и бродяг. ‘Разв ссыльные не часть насъ, разв вс мы не много виновны въ ихъ преступленіяхъ, разв не люди они?’ Въ этихъ словахъ само собой звучитъ улика и жесткій упрекъ сибирскому населенію. Правда, на это сибирскій читатель можетъ сказать кое-что. Простой народъ въ Сибири не обладалъ философскимъ взглядомъ, но онъ никогда не клеймилъ и не гналъ ссыльнаго за прошлое. Пока ссыльный не длалъ преступленій, крестьянинъ былъ терпимъ и къ ссыльнымъ, и къ несчастнымъ {Это отмчали вс, нкоторые декабристы хранили, какъ драгоцнность, поданную мужикомъ копечку, какъ символъ этого состраданія.}. Извстно, что сибирское населеніе и сибирскій крестьянинъ прокармливалъ и прокармливаетъ проходящихъ бглыхъ, когда они идутъ спокойно, извстны описанія, какъ выставляли въ Сибири крынки съ молокомъ и краюхи хлба у избъ, какъ крестьяне допускали этихъ людей обогрваться и ютиться въ своихъ баняхъ, жить на своихъ заимкахъ, крестьянинъ часто одвалъ ихъ изъ своей бдной одежонки. Благодаря только терпимости народа и его воззрнію на несчастныхъ, бродяжество получило право господства въ Сибири. Извстно, что бглые спокойно идутъ до Урала но сибирскимъ дорогамъ, и только за Ураломъ ихъ начинаютъ ловить. Но другое дло, когда тотъ же ссыльный выходитъ на большую дорогу съ ножемъ,— иное дло, когда онъ воруетъ у крестьянина соху или имущество, поджигаетъ заимку, насилуетъ женщинъ, встрчаемыхъ въ лсу. Тогда отношеніе сибирскаго крестьянина дйствительно измняется, и онъ видитъ въ ссыльномъ врага. По, какъ видитъ читатель, вс эти факты въ глазахъ нашихъ моралистовъ нимало не ослабляютъ обвиненій сибирскаго населенія. Точно также предметомъ особенныхъ обвиненій сибирскаго крестьянства является эксплоатація ссыльнаго труда и кабала. Правда, сибирскіе кулаки, эксплоатировали ссыльныхъ, хотя гораздо боле, чмъ крестьяне, эксплоатировали ссыльныхъ золотопромышленники. Мы далеко не защитники кабалы, по насъ удивляетъ только, почему это отношеніе къ ссыльному пролетаріату ставится въ вину съ такого строгостью одному сибирскому крестьянину? Разв у другихъ народовъ не существуетъ эксплоатація и закабаленіе подобнаго же пролетарія и парія? Почему же въ области неулаженныхъ и неразршенныхъ экономическихъ вопросовъ только одинъ сибирскій крестьянинъ долженъ былъ явиться ангеломъ? Недавно одинъ изъ писателей въ ‘Сибирской Газет’ указалъ въ этомъ экономическомъ явленіи самыя вредныя послдствія для страны, критики признаютъ, что эти отношенія и армія готовыхъ рабовъ-конвиктовъ деморализируютъ крестьянство. Выходитъ значитъ, что васъ деморализируютъ, а вы, все-таки, виноваты.
Положеніе ссыльнаго бросается въ глаза и возбуждаетъ жалость, но не заслуживало ли вниманія и положеніе обличаемаго нын крестьянства, которое ‘не такъ бло’ и ‘даже совсмъ не бло’, по мннію критики. Посмотримъ, однако, кто содержалъ этапы по Сибири, кто содержитъ подводы и гоньбу, кто принималъ эти партіи, которыя въ прежнее время располагались постоемъ въ деревняхъ, въ семьяхъ, кто прокармливаетъ своей милостыней тысячи народа, кто кормитъ до 30,000 бродягъ, постоянно идущихъ по тракту. Сибирскія крестьянскія общества несутъ за ссыльныхъ недоимки, они принимаютъ разные расходы за нихъ. Мы готовы читать нотаціи простолюдину о гуманности, но намъ это длать легко. Представьте же крестьянство, на которомъ отражается ссылка всми тяжестями и матеріально, и нравственно. Въ сибирское крестьянское общество приписываютъ безъ согласія всякій сбродъ, часто развратный и опасный элементъ, который завтра вамъ пуститъ птуха. Вдь въ иныхъ мстахъ принимать или не принимать членовъ есть право и гарантія общины. Будьте гуманны, но что бы вы сказали, если бы въ вашу семью, въ вашу квартиру, помстили перваго уличнаго буяна, или развратника, который развращалъ бы вашихъ дтей, отравлялъ бы всякій часъ вашего существованіи?
Въ такомъ же положеніи стоитъ крестьянское общество. Сибирскихъ крестьянъ винятъ въ несправедливостяхъ къ поселенцу. Но всматривался ли кто, напримръ, хоть въ поземельныя отношенія въ Сибири? Крестьянство должно выдлять земли, покосы, которые во многихъ мстахъ ему самому нужны, за ссыльнаго крестьянское общество несетъ повинности и платитъ недоимку, когда онъ уходитъ въ бга.
Ссыльный дйствительно несчастенъ и озлобленъ, онъ мститъ за свое униженіе, за свою ссылку, говорятъ намъ, въ немъ негодуетъ униженное человческое право, но кому онъ мститъ?— окружающему, не разбирая, виновно ли мстное общество въ его несчастіяхъ. Критики говорить — виновно ‘все общество’, но не одна сибирская деревня,— скажемъ мы. Почему же преступленія ссыльныхъ и озлобленіе ихъ подъ вліяніемъ разныхъ обстоятельствъ понятно, но непонятнымъ только остается положеніе крестьянъ и ихъ тяжести, ихъ страданія и раздраженіе? Почему же они одни должны быть лишены гуманизма со стороны даже тхъ, кто посвятилъ себя изученію мстной среды?
Теперь обратимъ вниманіе на т упреки, которые посланы сибирской печати и писателямъ, говорившимъ противъ ссыльной системы и желающимъ отмны ссылки въ Сибирь. До сихъ поръ здсь не было находимо ничего преступнаго. Но теперь нкоторые критики стараются уврить, что этимъ самымъ требуется смертная казнь для преступниковъ или вчное заключеніе {См. тотъ же No 39 газ. ‘Сибирь’, разборъ ‘Литературнаго Сборника’.}. ‘ Нельзя, — говоритъ критикъ,— сказать: гоните ихъ, бейте, вшайте!..’ По позвольте!— воскликнетъ сибирская печать:— гд же, кто и когда это говорилъ? Кто этого требовалъ? Во-первыхъ, если вы будете разбирать вопросъ даже въ области уголовныхъ наказаній, то вы увидите, что взамнъ ссылки существуетъ не одна смертная казнь и вчное тюремное заключеніе. Въ наук существуетъ теперь цлая исправительная теорія наказаній, не лишенная гуманизма. Современная наука идетъ къ тому, чтобы ограничить все жесткое и ужасное въ наказаніи, она проповдуетъ исправительныя заведенія, обставленныя удовлетвореніемъ необходимыхъ жизненныхъ потребностей, она проповдуетъ исправленіе трудомъ, нравственнымъ вліяніемъ. Здсь существуетъ масса исправительныхъ формъ. Сибири и сибирякамъ предлагаютъ придумать цлую систему наказаній взамнъ ссылки, изобрсти цлую исправительную систему, но позвольте, разв это ихъ обязанность? Разв это не дло цивилизованной и обладающей для этого всми средствами метрополіи?
Любопытно знать, кто уврилъ господъ критиковъ, желающихъ проповдовать гуманность, что ссылка въ настоящихъ формахъ — гуманное наказаніе. Вдь эта старая уголовная карательная форма съ лишеніемъ всхъ правъ. Вдь ссылка является идеальнымъ наказаніемъ только въ отвлеченіи, какъ ее рисовали криминалисты, считая ее и исправительной, и карательной въ одно время, а главное ‘дешево и сердито’.
Ссылка, оставляющая преступника на произволъ въ чужой стран, ссылка, не дающая ему никакихъ средствъ и помощи. оставляющая слабаго и больнаго волею человка безъ опеки, ссылка съ ея вчною тоскою по родин и мученіями, никогда не была гуманною. Эти отрицательныя стороны ссылки разоблачили т, кто изучилъ ее въ Сибири, и въ томъ числ сибирскіе писатели, и такое разоблаченіе ссылки, мы полагаемъ, оказало боле услуги гуманизму, чмъ защита ссылки. По сибирскій писатель теперь долженъ убдиться, что онъ не гуманный человкъ, и что онъ проповдовалъ смертную казнь! Напрасно бы вы стали представлять труды нкоторыхъ сибирскихъ писателей, которые разработывали уголовный вопросъ совсмъ съ другой стороны {Достаточно было бы критикамъ заглянуть въ очерки ‘Прогрессъ въ сфер наказаній’, печатавшіеся когда-то въ ‘Дл’ однимъ изъ сибиряковъ, достаточно было взять книгу ‘Русская община въ тюрьм и ссылк’, чтобы увидть съ первыхъ страницъ, какъ сибирскіе писатели относились къ вопросу о наказаніяхъ и къ человческому несчастію. Зачмъ же понадобилось подставлять другіе взгляды и даже клеветать?}, напрасно бы вы стали уврять, что въ статьяхъ Загоскина, Потанина и друг. сибирскихъ писателей не найдется ничего жестокаго, и что современный гуманизмъ проникаетъ ихъ боле, чмъ самихъ критиковъ, столь терпимыхъ къ однимъ и столь предубжденныхъ къ другимъ. Напрасно бы вы раскрыли здсь тотъ психическій процессъ, ту драму, которая совершалась и совершается въ душ образованнаго сибиряка. Съ дтства онъ видлъ ужасныя зрлища на площадяхъ, съ дтства онъ видлъ нищету, бдствія и деморализацію ссыльныхъ. Эти зрлища и сцены до сихъ поръ дйствуютъ потрясающимъ образомъ на сибирское населеніе, на его дтей.
Прежде чмъ судить сибирскихъ писателей, надобно припомнить, что они первые и прежде ныншнихъ своихъ критиковъ указывали, какъ ссылка деморализуетъ человка. Это было развито гораздо основательне на примрахъ изъ жизни сибирскаго общества. Это приведено и въ очерк Семилужинскаго. Разв сибирскіе писатели, ратуя противъ ссылки, не желали прежде всего, чтобы съ нею исчезъ и позорный обычай охоты на горбачей? Во имя человчности и человческаго достоинства сибирскіе писатели просили избавить сибирское общество, какъ общество, которое должно получить нравственное воспитаніе,— отъ ссылки, ея зрлищъ и ея растлнія. И вотъ это имъ поставлено въ вину. По, читатель, мы напрасно будемъ оправдываться.
Точно также справедливы упреки намъ въ томъ, что мы неуважительно относимся къ декабристамъ. Мы писали, что безупречная жизнь декабристовъ хорошо извстна въ Сибири, какъ ихъ умъ и высокое воспитаніе. Они оставили здсь самую добрую память. Въ запискахъ ихъ сохранилось самое лучшее воспоминаніе о сибирякахъ, которые не были къ нимъ предубждены.
Но какъ ни безукоризненна была жизнь декабристовъ, какъ ни образованны они были, прибавили мы, какъ люди, а не боги, они могли иногда заблуждаться и смотрть слишкомъ мрачно на край ссылки и его населеніе. Что тутъ оскорбительнаго! Въ письм Фонъ-Визиной. Женщины больной и находившейся въ піетическомъ настроеніи, попадается разсказъ объ одномъ купц, ограбившемъ казначейство, что дало ей поводъ распространиться въ самыхъ нелестныхъ отзывахъ о ‘скрытности’ сибиряковъ.
Одинъ уже выводъ и обобщеніе одного факта показывалъ предубжденіе и пристрастіе. Грабитель, воръ съ его нравственными качествами приравненъ ко всему населенію.
Почему здсь скрытность и хитрость является свойствомъ только одного сибирскаго населенія, и почему здсь выразилось такое злорадное чувство, недостойное развитаго и образованнаго человка? Все это было странно, и съ нашей стороны естественно было замтить, что несчастіе и раздраженіе (несомннное у больной женщины) не позволяло иногда даже декабристамъ быть спокойными въ своихъ сужденіяхъ. По, но мннію критика, мы ‘не должны были смть такого сужденія имть’, а принять все, что ни взваливаютъ на сибиряковъ,— съ благодарностью.
— Помилуйте:— восклицаетъ онъ бойко:— да она но выставила и десятой части тхъ дурныхъ чертъ, которыми обладаютъ сибиряки. Благодаримъ и за это! Но вотъ что важно: не указаніе критика на пороки и недостатки, которыми сибирское общество обладаетъ, можетъ быть, и боле другихъ, а тотъ злорадный тонъ, то отношеніе къ нимъ, которое характеризуетъ отсутствіе безпристрастія и носитъ слда, внутренняго раздраженія, и лишаетъ его настоящаго достоинства. Факта, этотъ есть психологическій факта, ссылки. Люди, закинутые въ чуждую имъ страну, даже интеллигентные, не могутъ любить ее и привязаться къ ней, какъ къ родной стран. Уголъ зрнія будетъ другой, въ сред чужой мы легче находимъ недостатки и безпощадне къ нимъ. Личное настроеніе весьма часто искажаетъ сужденіе. Сильныя душевныя страданія и раздражительность, свойственная изгнанникамъ, исключая людей очень крпкихъ духомъ, не можетъ не отразиться на оцнк фактовъ и явленій жизни. Пессимистическое настроеніе здсь неизбжно. Вотъ откуда иногда является предубжденіе къ Сибири. Мрачные взгляды на Сибирь и ея общество проскальзываютъ и у Сперанскаго, и у декабристовъ, и у многихъ другихъ.
Но въ нашей замтк мы не думали отнимать нравственныя достоинства и высоту воззрній у многихъ образованныхъ ссыльныхъ. Мы могли бы указать, что сибиряки умли оцнивать высшія интеллектуальныя и нравственныя качества {Недавно вышла въ Краков книжка Зигмунта Либровича ‘Роіасу w Syberji’, гд видно, какъ образованные сибиряки относились къ полякамъ.}. Конечно, не время приводить этому примры. Въ конц концовъ мы не думаемъ оправдываться въ нашихъ грхахъ и защищать пороки и недостатки сибирскаго общества и населенія. Что мудренаго, что въ обществ несчастномъ и отчужденномъ, лишенномъ долго свта просвщенія, обреченномъ какъ мсто ссылки на деморализацію, выразились рзче пороки и слабости. Но мы просили бы только не забывать, что и сибирское общество не лишено общечеловческихъ чертъ и добрыхъ душевныхъ качествъ, что оно не исключеніе, что обособлять его въ его порокахъ напрасно, ибо сибирское общество выдлилось изъ того же русскаго общества, изъ своей метрополіи, и если оно обладаетъ слабостями, то ‘mea culpa’ здсь весьма умстно. Яблоко отъ яблони недалеко падаетъ.
Мы охотно сознаемся во всхъ своихъ недостаткахъ и порокахъ, мы охотно готовы раскаяться въ нихъ. Мы глубоко скорбимъ и стыдимся за прошлое, за то, что проявлялось дурнаго, жестокаго, безнравственнаго въ сибирскомъ обществ. Мы горячо желаемъ также, чтобы лучшія чувства, духъ гуманизма, милосердія, жалости, духъ братской любви оснилъ его, чтобы исчезли вражда и ненависть къ человку. Но мы имемъ право требовать такого же безпристрастнаго и гуманнаго отношенія къ самому сибирскому населенію, мы желаемъ, чтобы у него не отнимались его человческія нрава, чтобы тотъ же духъ незлобія и гуманнаго чувства оснилъ также нашихъ судей и критиковъ.