Царица Тамара, Гамсун Кнут, Год: 1903 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 64 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Кнутъ Гамсунъ.

Полное собраніе сочиненй.
Томъ десятый.
Изданіе В. М. Саблина.

ЦАРИЦА ТАМАРА.

Переводъ А. Эйгесъ.

Изданіе третье.
MOCKBA. — 1910.
http://az.lib.ru
OCR Бычков М. Н.

ЦАРИЦА ТАМАРА.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Тамара, царица Грузіи.

Князь Георгій, ея супругъ.

Георгій, Русуданъ — ея дти.

Настоятель.

Священникъ.

Фатима.

Ханъ Товинскій.

Зайдата

Юаната

Софіатъ

Мецеду

Адьютантъ князя Георгія.

Два татарскихъ офицера.

Два плнныхъ грузина.

Гетманъ.

Офицеры и солдаты царицы. Товинскіе офицеры и солдаты. Монахи. Писцы. Музыканты. Танцовщицы. Двушки. Слуги.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Замокъ Тамары при Аби. Теплый лтній день. Зала съ колоннами и овальными простнками. Повсюду диваны, кавказскіе и восточные ковры. Большой кіотъ, передъ которымъ горитъ неугасимая лампада. Рядъ колоннъ образуетъ входъ въ глубин сцены, скрытый теперь завсой изъ ковра. Въ глубин сцена примыкаетъ къ низкой лстниц, которая ведетъ наружу. Между колоннъ въ вазахъ большіе букеты, полъ усыпанъ цвтами. Направо дв двери, ведущія во внутренніе покой и тоже закрытыя коврами. Налво, въ самой глубин, дверь, обитая желзомъ, на переднемъ план возвышеніе, къ которому ведутъ нсколько ступеней, на немъ стоитъ тронъ царицы. Двушки, съ лицами, наполовину закрытыми покрывалами, вносятъ цвты изъ второй двери направо. Вооруженные слуги въ коричневыхъ черкескахъ и черныхъ папахахъ помогаютъ имъ. Въ ту же дверь входитъ солдатъ и осматривается.

Первый слуга. Куда ты?

Солдатъ. Я вошелъ сюда, такъ какъ не зналъ, какъ мн пройти.

Первый слуга. Но куда же теб нужно?

Солдатъ. Мн нужно къ князю Георгію, я изъ лагеря.

Первый слуга. Я доложу ему. Уходитъ.

Второй слуга. Ты выглядишь, какъ потерпвшій пораженіе воинъ.

Солдатъ. А ты похожъ на человка, который въ этомъ дл ничего не понимаетъ.

Второй слуга. Ты смешь возражать? Да знаешь ли ты, что говоришь со слугой царицы?

Солдатъ. Ты тоже говоришь со слугой царицы.

Зайдата. Да, онъ правъ, и онъ слуга царицы

Второй слуга. Да, но я могу итти, куда хочу, а онъ долженъ стоять у двери.

Зайдата. Тише: князь Георгій.

Первая завса подымается передъ входящимъ княземъ Георгіемъ. Онъ безъ бороды, на немъ папаха изъ благо ангорскаго мха и свтло-зеленый бархатный кафтанъ, на груди золотыя цпи, на роскошномъ пояс кинжалъ и сабля, сапоги изъ желтаго сафьяна, блые шаровары заправлены въ голенища. За нимъ идетъ адьютантъ, который длаетъ знакъ солдату подойти.

Князь Георгій. Ты изъ лагеря?

Солдатъ. Да.

Князь Георгій. Все спокойно?

Солдатъ. Да.

Князь Георгій. Зачмъ тебя послали?

Солдатъ. Мы стоимъ передъ врагомъ. Мы просимъ тебя, чтобы ты слъ на коня и прибылъ къ намъ.

Князь Георгій. Тебя послалъ Тарасъ?

Солдатъ. Да.

Князь Георгій, подумавъ. Скажи Тарасу, чтобы вс отдохнули, я прибуду черезъ нсколько дней и ночей. Солдатъ уходить.

Князь Георгій. Понялъ ли ты мой отвтъ?

Адьютантъ. Нтъ.

Князь Георгій. Я хочу увриться въ моихъ людяхъ. Этой ночью я осмотрю лагерь.

Адьютантъ. А!

Князь Георгій. Я строгій вождь.

Адьютантъ. Ты великій вождь.

Князь Георгій. Я слуга царицы… Вели позвать священника. Адьютантъ уходить.

Князь Георгій. Эй, Зайдата!

Зайдата. Твоя служанка здсь.

Князь Георгій. Цвты отнимаютъ у тебя все время.

Зайдата. Скоро прибудетъ царица. Тамъ внизу на дорог уже видна ея свита.

Князь Георгій. Царица — супруга моя. А ты могла бы быть моей возлюбленной.

Зайдата. Это ты только говоришь. Уже много лтъ ты это говоришь. Сама царица будетъ твоей возлюбленной, когда прибудетъ сюда.

Князь Георгій. Ты думаешь, ей это будетъ угодно?

Зайдата. О, да, конечно. Разв она не супруга твоя?

Князь Георгій. Конечно, она захочетъ быть моей возлюбленной. А если и не захочетъ, я заставлю ее. Вдь у меня достаточно для этого власти, Зайдата.

Зайдата. Царица не любитъ меня. И Юанату и Софіатъ, которыхъ ты также называлъ своими возлюбленными, она не любитъ.

Князь Георгій. Вс мы слуги царицы. Помни это.

Юаната. Ты врно радуешься тому, что царица прізжаетъ.

Князь Георгій. Тише, Юаната. Сама ты царица, и нтъ царицы, подобной теб.

Зайдата. А подобной мн?

Князь Георгій. И теб.

Софіатъ. А мн?

Князь Георгій. И теб также. Право же, такъ.

Зайдата. Все это ты говоришь намъ уже многіе годы, но не думаешь этого. Одно ты думаешь: что нтъ ни единой, подобной цариц.

Кн. Георгій. И ты должна такъ думать, Зайдата. Садится. Входитъ священникъ.

Кн. Георгій. Готово ли у васъ, двушки?

Зайдата. Мы идемъ. Двушки и слуги уходятъ.

Священникъ. Ты звалъ своего слугу?

Кн. Георгій. Посл паузы. Садись.

Священникъ садится. У тебя сегодня мрачный видъ, Георгій. Вдь царица прізжаетъ: ты всегда этому радуешься.

Кн. Георгій. Сегодня я долженъ на что-нибудь ршиться.

Священникъ. И да будетъ твое ршеніе ршеніемъ добрымъ.

Кн. Георгій. Я первый слуга царицы, я начальникъ ея войска и я одерживалъ великія поюды. Не правда ли?

Священникъ. Это правда.

Кн. Георгій. Но я все-таки не царь.

Священникъ. Да, ты не царь. Это — нтъ.

Кн. Георгій. Я не царь. Я только отецъ ея дтей, ея сына и дочери. Когда я стою передъ царицей, я долженъ держать шапку въ рукахъ. Что можетъ думать женщина о мужчин, который стоитъ передъ нею съ шапкой въ рукахъ… Жестко. Она должна думать обо мн съ пренебреженіемъ.

Священникъ. Ты преувеличиваешь.

Кн. Георгій. Ты понимаешь ли, священникъ: я завоевалъ Трапезундъ, и Эрзерумъ, и Аби, и все-таки я — слуга моихъ дтей.

Священникъ. Я говорю теб, что ты преувеличиваешь, князь Георгій.

Кн. Георгій. Вовсе я не преувеличиваю, ты этого не понимаешь. Я охотно буду слугой дтей моихъ, но быть рабомъ царицы я не хочу.

Священникъ. Рабомъ? Неужели она сказала?..

Кн. Георгій. Три ночи тому назадъ я захватилъ въ плнъ Товинскаго хана, но я не могу покончить съ нимъ, чтобы не навлечь на себя гнвъ царицы. Онъ ждетъ ршенія царицы. Я держу его тамъ. Показываетъ на обитую желзомъ дверь.

Священникъ. Царица даруетъ ему жизнь?

Кн. Георгій. Видишь ли! Потому что не я царь. Съ силою. А почему бы мн не быть царемъ? Супруга моя изъ рода Баграта, и я тоже изъ рода Баграта, мы одного племени. Но она единственное дитя Георгія Третьяго — и вотъ она стала царицей, если бы мой отецъ былъ царемъ, я былъ бы его наслдникомъ.

Священникъ. Это правда.

Кн. Георгій. Никто изъ васъ не знаетъ, что значитъ быть супругомъ царицы. Если я приказываю что-нибудь сдлать, меня спрашиваютъ: это велла сдлать царица? Смотри: вотъ цвты для царицы. Герольды трубятъ, когда она проходитъ. Солдаты отдаютъ ей честь. А я между тмъ — князь Георгій.

Священникъ. Великое горе терпишь ты въ собственномъ дом.

Кн. Георгій. А можно ли меня въ чемъ-нибудь упрекнуть? Разв я не велю двушкамъ закрывать лицо, чтобы он не ввели меня въ соблазнъ?

Священникъ. И ты поступаешь правильно. Ибо Зайдата подобна огню.

Кн. Георгій. Да, и Зайдата тоже. Но, скоре, Софіатъ подобна огню.

Священникъ. Да, и она, вс он подобны огню.

Кн. Георгій. Откуда ты это знаешь?

Священникъ. Я этого не знаю. Я ихъ только слышу въ купальн, он тамъ играютъ другъ съ другомъ и болтаютъ.

Кн. Георгій. Я, слава Богу, никогда не былъ съ ними въ купальн.

Священникъ. Никогда? Ну, конечно, нтъ, вдь теб принадлежитъ царица.

Кн. Георгій. Принадлежитъ ли она мн?

Священникъ. Конечно, принадлежитъ. Любопытно. Разв ты не обладаешь царицей?

Кн. Георгій. Конечно, она моя. У меня есть власть, чтобы обладать ею, и царица не любить никого, кром меня, какъ же я могъ бы не обладать ею!

Священникъ. Правда.

Кн. Георгій. Но иногда, священникъ, ко мн заползаютъ мысли, — и нтъ въ нихъ ни кротости, ни мягкости. Есть ли этому прощеніе?

Священникъ. Да, есть.

Кн. Георгій. Зло въ томъ, что царица всегда смотритъ на меня холодно. Довольно зла она могла бы мн принести и тогда, когда бы взглядъ ея былъ горячъ.

Священникъ. Взглядъ царицы не бываетъ горячъ ни для кого другого.

Кн. Георгій. Но вдь я князь Георгій, а не кто-нибудь другой, этого никто не долженъ былъ бы забывать… Только что тутъ былъ солдатъ съ встями изъ лагеря. Онъ не преклонилъ колна, когда говорилъ со мной.

Священникъ. Онъ не преклонилъ колна?

Кн. Георгій. А вдь онъ сдлалъ бы это передъ царицей, онъ сдлалъ бы это и передъ калифомъ Востока. Одну минуту мн пришла мысль снести ему голову.

Зайдата. Царица приближается. Исчезаетъ.

Кн. Георгій. Вотъ слышишь. Тутъ сидитъ ея супругъ, и ему докладываютъ: царица приближается! И когда царица придетъ, я не сяду вмст съ ней, я буду сидть здсь внизу. У нея большая свита, я вмшаюсь въ свиту и буду однимъ изъ ея офицеровъ. За ней идетъ музыка, а за мной нтъ. Духовникъ ея игуменъ, а мой — священникъ.

Священникъ. Да, но я, собственно, долженъ былъ бы быть игумномъ. Почему бы мн и не быть игумномъ?

Кн. Георгій. Теб, священникъ? Другимъ тономъ. Да, и въ самомъ дл, почему бы теб и не быть игумномъ?

Священникъ. Царица поступила со мной несправедливо, и потому я озлобленъ противъ нея.

Кн. Георгій. Разв ты можешь чувствовать озлобленіе, ты, который такъ кротокъ.

Священникъ. Встаетъ. Я? Да ты шутишь?

Кн. Георгій. Правда, шучу. Ты можешь чувствовать великое озлобленіе. Хочешь ли ты послужить мн?

Священникъ. Да, хочу.

Кн. Георгій. Ты мн нуженъ. У меня нтъ никого другого, кто бы помогъ мн. И теперь для меня пришло время побдить или пасть.

Священникъ садится. Что же ты хочешь?

Кн. Георгій. Я хочу побдить! Тарасъ прислалъ изъ лагеря сказать мн, чтобы я пріхалъ, и я отвтилъ: пріду черезъ нсколько дней и ночей.

Священникъ. Отвтъ можетъ быть неправильно истолкованъ.

Кн. Георгій. Тмъ, кто его не понимаетъ, я говорю, что я хочу проврить мой лагерь — неожиданно ночью осмотрть его и наказать спящихъ. Но теб, священникъ, я говорю, что въ этомъ отвт есть особое значеніе.

Священникъ. Я теперь вижу, что есть. Твои глаза стали такими дикими.

Кн. Георгій. Мы воюемъ съ ханомъ Карса. Онъ въ нашихъ рукахъ. Если я нападу на него этой ночью, онъ погибъ.

Священникъ. А!

Кн. Георгій. А если не нападу и пропущу время, онъ отступитъ въ ущелье и спасется. Если я пощажу его, чего я могу за это ждать отъ хана?

Священникъ. Вчной благодарности.

Кн. Георгій. Такъ вотъ я и пощажу его сегодня ночью, а если завтра ночью я явлюсь къ нему и проведу его войско въ спящій лагерь царицы и наполню его молчаніемъ и смертью — что сдлаетъ тогда ханъ? Священникъ всплескиваетъ руками.

Кн. Георгій громко. Тогда онъ мн во всемъ будетъ помогать въ будущемъ.

Священникъ. Вижу твой великій планъ.

Кн. Георгій. И ты долженъ быть моимъ посломъ къ хану — съ этимъ предложеніемъ.

Священникъ. Я?

Кн. Георгій. Потому что ты озлобленъ.

Священникъ. Я не могу.

Кн. Георгій. У меня, кром тебя, нтъ никого. На тебя я полагаюсь. Ты долженъ передать мое письмо хану.

Священникъ. Я сдлаю это, потому что у тебя нтъ никого другого, на кого бы ты могъ положиться. Но обдумай все, князь Георгій, я трепещу за тебя, ибо ты, какъ тотъ, кто съ зажженнымъ фонаремъ ищетъ своей погибели.

Кн. Георгій. Такъ пусть же будетъ благословенна погибель! Я поступаю такъ, потому что я въ крайности. Въ теченіе долгихъ мрачныхъ лтъ я обдумывалъ это, теперь я не хочу больше думать. Или въ твоей мудрой голов есть для меня другой совтъ?

Священникъ. Это опасный планъ. Но если ты хочешь быть царемъ — ты долженъ на многое ршиться.

Кн. Георгій. Царемъ? Я не хочу быть царемъ.

Священникъ. Не хочешь быть царемъ?

Кн. Георгій. Нтъ.

Священникъ. Ты разв не хочешь завоевать владнія царицы и самому ссть на ея тронъ?

Кн. Георгій. Ты ошибаешься, я хочу завоевать царицу.

Священникъ. Я не понимаю. Вдь царица твоя?

Кн. Георгій. Я лгалъ. Царица не моя.

Священникъ. Съ любопытствомъ. Ты говорилъ, что она тебя любитъ?

Кн. Георгій. Она не любитъ меня.

Священникъ. Ты мн сообщаешь великую новость.

Кн. Георгій. Долгіе, долгіе годы велъ я съ царицей тайную борьбу. И я былъ одинъ, а у нея былъ старый игуменъ. Бросила ли она на меня когда-нибудь взглядъ? Никогда. Не смотри на него — сказалъ старый игуменъ. Или я долженъ былъ-пасть передъ нею и умолять ее? Кричитъ. Нтъ, нтъ!.. И такъ проходило время. Я длалъ видъ, будто Зайдата, Юаната и Софіатъ — мои возлюбленныя, а царица длала видъ, что не вритъ этому.

Священникъ. Но въ дйствительности она врила?

Кн. Георгій. Да, врила. Но не хотла этого показывать. Никогда. Ни однимъ взглядомъ. Долженъ ли былъ я просить ее о чемъ бы то ни было? Нтъ, говорю я. И такъ мы боролись.

Священникъ. Никогда мн не приходилось слышать большей новости.

Кн. Георгій. Я теб все разсказываю, чтобы ты мн помогъ.

Священникъ. Но твой великій планъ?

Кн. Георгій. Это вовсе не великій планъ. Не я его такъ назвалъ.

Священникъ. Ты вдь хочешь уничтожить цлое войско?

Кн. Георгій. Маленькое войско. У царицы есть еще войско. Я хочу смирить царицу. Она не должна думать обо мн съ пренебреженіемъ. Когда я буду стоять передъ нею съ войскомъ хана, я не сниму шапки и скажу: Тамара, вотъ супругъ твой, ясно ли ты видишь меня?

Священникъ. А земля, а государство?

Кн. Георгій. Пусть все это неприкосновеннымъ лежитъ у ея ногъ. Но я могъ бы все взять, вотъ въ чемъ сладость, попъ!

Входятъ слуги и открываютъ завсы въ глубин сцены. Комната наполняется яркимъ свтомъ, виденъ ландшафтъ съ зелеными, озаренными солнцемъ, горами. Вдали слышна музыка, она приближается. (Деревянные инструменты, лютни и литавры).

Священникъ. Никто не дерзалъ на большее, чтобы захватить то…

Кн. Георгій. Чтобы захватить все. Я хочу владть всмъ.

Приближается множество солдатъ съ короткими копьями и выстраивается, занимая часть лстницы и зала, на нихъ срые широкіе шаровары и куртки съ мховыми рукавами, на поясахъ у нихъ сабли и кинжалы. Головы у всхъ обнажены. На офицерахъ срые кафтаны со шнурками на груди. Черезъ вторую дверь входятъ двушки и слуги и переглядываются черезъ плечо. Адьютантъ князя Георгія открываетъ дверь, обитую желзомъ, и кричитъ: ‘сюда’. Входятъ двое плнныхъ грузинъ, — они скованы вмст ручными кандалами, — на нихъ нтъ кафтановъ, а только длинныя синія рубахи. Музыка стихаетъ. Входитъ офицеръ въ красной черкеск съ опущенной саблей, идетъ къ трону царицы и становится около него. Черезъ минуту входитъ второй красный офицеръ, тоже съ опущенной саблей, и становится рядомъ съ первымъ. Слышенъ звукъ трубы.

Царица появляется во вход на носилкахъ. Солдаты опускаютъ копья. Носилки ставятъ на землю, и царица выходитъ и идетъ, кланяясь направо и налво, среди кликовъ толпы, къ авансцен, Когда привтственные клики смолкаютъ, она обращается къ иконамъ и крестится. Среди свиты Фатима, дочь князя Эрзерумскаго. Ея лицо совершенно закрыто затканнымъ золотомъ покрываломъ, которое достигаетъ до колнъ. Она оборачивается къ иконамъ, но не крестится. За царицей идутъ ея дти Георгій и Русуданъ, за ними игуменъ, затмъ монахи, офицеры, писцы, двушки, слуги, вс они крестятся. Царица. Привтъ вамъ всмъ. Теб, князь Георгій, первому мой привтъ.

Кн. Георгій. А говоришь ты мн послднему.

Царица. О, я слыхала, что ты усталъ. Побды утомили тебя.

Кн. Георгій. Идите ко мн, дти мои. Обнимаетъ и цлуетъ ихъ.

Царица. Смотри, какъ они выросли. Они почти уже такіе, какъ я.

Кн. Георгій. И какъ я. Вс перерастаютъ меня.

Царица. Какимъ страннымъ привтствіемъ встрчаешь ты насъ. Поступила ли я противъ твоего совта, проигралъ ли ты битву?

Кн. Георгій. Нтъ, вотъ потому-то я и одержалъ новую побду.

Царица. Пусть звучатъ трубы въ честь моего супруга, великаго воина.

Трубы и барабаны, рукоплесканія. Царица кланяется въ знакъ привта.

Царица. А теперь въ честь побдоносной вры. Опять трубы.

Царица. Могу ли я себ поврить: и ты, Фатима, рукоплескала съ прочими?

Фатима. Да, царица, и я рукоплещу въ честь моей вры.

Царица. Вотъ что. Все такъ же противишься. Хорошо! Побольше кротости, о, побольше кротости! Ибо ты будешь побждена, милая Фатима.

Фатима. Да спасетъ меня отъ этого Аллахъ!

Кн. Георгій. У меня важныя сообщенія и мало времени, Тамара.

Царица. У тебя всегда мало времени.

Всходитъ на одну ступеньку къ своему трону.

Кн. Георгій. День коротокъ, а сегодня ночью мн нужно быть въ лагер.

Царица. Вдь въ лагер Тарасъ.

Кн. Георгій. Хорошо, я подумаю о томъ, могу ли я поступить по твоему желанію и не быть эту ночь въ лагер.

Царица. Нтъ, нтъ… Я только хотла… ты только не подумай, что я… Взглянувъ на толпу. Благодарю васъ, офицеры, благодарю васъ, солдаты. Вы свободны теперь.

Солдаты и офицеры выходятъ, за ними монахи.

Царица. А вы можете итти играть.

Русуданъ и Георгій выходятъ. Царица садится, два одтыхъ монахами писца ложатся у ея ногъ на полъ и приготовляются писать.

Царица. Твои сообщенія касаются новой побды. Когда произошла битва?

Кн. Георгій. Три ночи тому назадъ. Войско совершило чудо и взяло крпость, пришлось штурмовать двойныя гранитныя стны.

Царица. Вы взяли много плнныхъ?

Кн. Георгій. Нтъ, немного.

Царица. Ты не берешь много въ плнъ, и, гд можешь — щадишь жизнь. Я слышала, что такъ поступаетъ калифъ.

Кн. Георгій. Мы взяли нсколько плнныхъ.

Царица. И вы съ ними хорошо обошлись?

Кн. Георгій. Да, какъ ты приказала.

Царица. Кто эти двое?

Кн. Георгій. Какъ видишь, это грузины, собственные наши люди. Они приговорены къ смерти.

Царица. Что они сдлали?

Кн. Георгій. Они бжали. Бжали съ поля битвы.

Царица. Ну, они значитъ, не воины. Не слдуетъ попусту проливать кровь. Если они пастухи, то они не могутъ быть воинами. Камень есть камень. Что же вы можете длать, грузины? Воевать вы не можете.

Плнные падаютъ ницъ.

Первый плнникъ. Мы ничего не умемъ. Мы только братья, мы среди враговъ встртили нашего третьяго брата, онъ магометанинъ, онъ угрожалъ намъ. Онъ старше насъ.

Царица. Вы встртили своего брата… Слышишь, Георгій? Ну, и вы бжали?

Первый плнникъ. Да, мы уронили наши копья, когда узнали его, и бжали.

Царица. Вы христіане?

Второй плнникъ. Да, мы христіане. Мы можемъ длать все, что ты намъ прикажешь, царица.

Кн. Георгій. Я даровалъ имъ жизнь до твоего прибытія, чтобы ты сама могла выбрать для нихъ родъ смерти.

Царица. А если я ршу, что они не должны умереть?

Кн. Георгій. Милосердіе твое принесетъ вредъ войску. Я это теб и раньше говорилъ, Тамара.

Царица, глядя на него. Въ былые дни ты не былъ такимъ жестокимъ.

Кн. Георгій. Я всегда былъ такимъ. Все время, я всегда былъ одинъ и тотъ же.

Царица. Уведите плнниковъ, пока я не придумаю для нихъ работу. Но помните, грузины, что нельзя убгать съ поля битвы. Вы должны эту ночь оставаться въ цпяхъ, чтобы вы запомнили это.

Плнниковъ уводятъ черезъ обитую желзомъ дверь.

Царица. Какой это ты замокъ взялъ?

Кн. Георгій. Замокъ хана Товинскаго.

Царица. Писцамъ. Пишите… Это большая побда. А самъ ханъ?

Кн. Георгій. Онъ у меня въ плну.

Царица. Здсь? Самъ ханъ?

Кн. Георгій. Вонъ тамъ. Во внутренней тюрьм.

Царица. Да вдь ты чудо совершилъ, Георгій. Какихъ лтъ ханъ?

Кн. Георгій. Вчера сюда явились два товинскихъ офицера, чтобы выкупить его. Я имъ поставилъ нкоторыя условія, они прідутъ опять.

Царица. Это великая побда. Какъ ты думаешь, что предложатъ товинцы за своего хана?

Кн. Георгій. За живого?

Царица. Да, за живого. Зачмъ ты это спрашиваешь? Конечно, за живого.

Кн. Георгій. Онъ стоитъ добраго куска своей земли.

Царица. Они вдь магометане, товинцы. Но, если они любятъ своего хана, они исполнятъ одну мою маленькую просьбу, чтобы вернуть его себ.

Кн. Георгій. Стой! Врно ты потребуешь цлую страну за его тло.

Царица. Чье тло?

Кн. Георгій. За тло хана. Чтобы они сами могли похоронить его по ихъ языческому обычаю.

Царица. Князь Георгій!

Кн. Георгій. Это большая страна. И поля тамъ богаты. Та крпость, что мы взяли, великолпна.

Царица. Я возвела шесть крпостей, и у меня достаточно земли. Я властвую отъ Арменіи до Казбека.

Кн. Георгій. Но вдь это еще увеличило бы твою землю. И ты пріобрла бы много людей, которые искусны въ музык и могли бы увеселять тебя. Мы слышали по ночамъ, какъ они играли въ Товин. У нихъ тамъ были два еврея, которые играли на арф.

Царица. Ну, благочестивый отецъ, чего долженъ стоить ханъ?

Игуменъ. Утшь меня, старика, и себя самое, дитя, и потребуй, когда придетъ время, того, что теб велитъ совсть.

Царица. Я знаю, чего я потребую, если только они согласятся на это. Если товинцы согласятся креститься, ихъ ханъ будетъ свободенъ Какихъ лтъ ханъ?

Кн. Георгій. Ты можешь заставить ихъ сдлать и то, чего они не захотятъ. У тебя есть на это власть. Можно вырзывать языки — это хорошее и сильное средство. Хорошо тоже — ударовъ двсти палкой.

Царица. Они могутъ избавить своего хана гораздо меньшимъ… Я въ третій разъ спрашиваю, какихъ лтъ ханъ?

Кн. Георгій. Не желаешь ли ты также знать, каковъ онъ собой?

Царица удивленно. Нтъ. Я объ этомъ не спрашиваю. Что значитъ твой вопросъ?

Кн. Георгій. Что же касается самого хана, то по отношенію къ нему есть одно безподобное средство.

Царица. Какое же?

Кн. Георгій. Захватить его гаремъ и выставить его передъ ханомъ.

Царица. Ну, и…

Кн. Георгій. Ну, и выпустить на него солдатъ.

Царица, вскакивая. Князь Георгій!

Кн. Георгій. Тогда онъ сдастся. Но это не то лучшее средство, о которомъ я думалъ. У тебя въ замк, царица, есть два турка — твои палачи. У нихъ есть шелковый шнурокъ…

Царица, отворачиваясь. Ахъ, достойный отецъ, дай ты мн совтъ.

Игуменъ. Быть можетъ, ханъ самъ исполнитъ твою просьбу, если ты поговоришь съ нимъ.

Кн. Георгій. Какъ будто ты должна его o чемъ-нибудь просить! Я начальникъ войска, или не я? Если я, то я знаю, что товинцамъ приходится сдаваться на нашу милость, зачмъ же теб ихъ просить? Если бы у насъ не было теперь войны съ ханомъ Карскимъ, товинцы уже были бы у насъ въ рукахъ. Они бжали въ горы — ну, что же, въ полнолуніе, когда будутъ свтлыя ночи, мы отыщемъ ихъ въ горахъ и разобьемъ. Тогда ты можешь обойтись съ ними такъ, какъ ты обошлась съ другими покоренными нами народами.

Царица. Но вдь у меня въ замк есть плнный ханъ, разв это ничего не значитъ? Если товинцы исполнятъ мою просьбу, то ихъ ханъ будетъ свободенъ. Тогда и войн конецъ.

Игуменъ. Вели позвать хана, можетъ быть, онъ и исполнитъ твою просьбу.

Царица. Погоди… Зачмъ вы вс здсь, двушки? Зайдата, что это? У тебя снова покрывало на лиц. Снимите покрывала, двушки, и ты, Софіатъ, и ты, Юаната. Не годится христіанскимъ двушкамъ ходить подъ покрываломъ. двушки снимаютъ покрывала.

Зайдата. И Фатима тоже закрываетъ лицо покрываломъ.

Фатима. Я не христіанка.

Игуменъ. Да, она не христіанка. И все-таки она въ дом царицы.

Царица. Ты не христіанка, Фатима, еще нтъ… Всегда, когда вы нкоторое время остаетесь безъ меня, вы снова обращаетесь къ магометанству и закрываете лица.

Юаната. Намъ это приказали.

Царица. Кто приказалъ?

Юаната. Князь Георгій.

Кн. Георгій. Я приказалъ это двушкамъ, чтобы он не ввели меня въ соблазнъ. Ибо он подобны огню.

Царица. Он подобны огню? Откуда ты это знаешь?

Кн. Георгій. Откуда я это знаю? Ты не можешь себ этого представить?

Царица на минуту закусываетъ губы. Нтъ. Я себ не могу этого представить.

Кн. Георгій. Он какъ настоящій огонь.

Игуменъ. Во многихъ людяхъ въ дом твоемъ пылаетъ погибельный огонь, царица. Но сама ты, благодаря Богу, остаешься холодна.

Кн. Георгій. Мы со священникомъ слышали, какъ двушки болтаютъ въ купальн.

Царица. Не слдуетъ священнику подсматривать въ купальн… Зачмъ вы еще здсь, двушки?

Зайдата. Мы хотимъ привтствовать тебя. Мы убрали залъ цвтами.

Царица. Спасибо вамъ всмъ. Теперь вы можете итти. Вс двушки и слуги уходятъ. Фатима хочетъ уйти съ ними.

Царица. Нтъ, Фатима, ты оставайся со мной.

Фатима, возвращаясь. Да благословитъ тебя Аллахъ.

Царица. Позовите хана.

Фатима. Приготовься, царица. Товинскій ханъ — великій ханъ.

Царица. Приготовиться? Улыбаясь. Ужъ не надть ли мн корону.

Фатима. Ты бы застегнула одежду на ше.

Царица, застегивая. Такъ жарко было на двор, вотъ я и разстегнулась.

Фатима. На теб сегодня не одинаковые чулки.

Царица. Не одинаковые чулки? Смотритъ. Это двушки виноваты. Ну, это не важно. Велите позвать хана.

Адьютантъ князя Георгія выходитъ въ обитую желзомъ дверь и черезъ нкоторое время возвращается съ ханомъ.

Царица. Теперь поддержи меня, благочестивый отецъ, намъ, быть можетъ, удастся.

Кн. Георгій. Вамъ придется потрудиться. Ханъ жилъ при двор калифа. Онъ уметъ умно говорить. И красиво онъ уметъ говорить.

Входитъ ханъ Товинскій, онъ безоруженъ, въ длинномъ черномъ доломан, безъ всякихъ украшеній, только съ клочкомъ краснаго конскаго хвоста на лвомъ рукав. Широкіе рукава спадаютъ внизъ. На немъ блый тюрбанъ съ узкимъ чернымъ кантомъ внизу. На бломъ тюрбан сіяетъ большой смарагдъ, серебряный поясъ также украшенъ смарагдами. На немъ блые сафьяновые сапоги. Онъ кланяется, поднося пальцы къ груди, рту и лбу, и все время стоитъ съ опущенными глазами.

Царица встаетъ и остается, стоя, пораженная. Это ханъ?

Кн. Георгій. Да, это ханъ. А что?

Царица. Безоружный?

Кн. Георгій. Его обезоружили. Вдь онъ плнникъ.

Царица. Отдайте ему его оружіе.

Адьютантъ князя Георгія приноситъ изъ первой двери кинжалъ и саблю хана и вшаетъ ихъ ему на поясъ.

Царица. Ханъ Товинскій такъ молодъ.

Кн. Георгій. Ты возвращаешь ему оружіе. Не для того ли, чтобы разрушить то, что я сдлалъ?

Царица. Нтъ, нтъ, князь Георгій. Ты самъ бы это сдлалъ, если бы меня здсь не было, мы дйствуемъ заодно.

Кн. Георгій. Да будетъ такъ.

Царица. Угодно ли теб, ханъ, отвчать мн?

Ханъ. Великая царица, позволь отблагодарить тебя за то, что ты возвратила мн оружіе.

Царица. Великое несчастье постигло тебя, ты теперь плнникъ въ моемъ замк.

Ханъ. Великое несчастье, но въ немъ есть и великое счастье. Я увидалъ твою красоту и услыхалъ твой голосъ.

Кн. Георгій. Вотъ ты услышишь, какія онъ говоритъ сладкія рчи.

Царица. Ты меня не видалъ, ханъ, ты все время глядишь на полъ у моихъ ногъ.

Ханъ. Мой законъ — не твой законъ, царица.

Царица. Если я наброшу покрывало, ты тогда подымешь глаза?

Ханъ. Да, тогда я подыму глаза. Но я видлъ твои руки, а он прекрасны.

Кн. Георгій. Ты краснешь, царица. Неужели и тутъ въ зал жарко гретъ солнце?

Царица. Нтъ… Да, тутъ въ зал жарко… Накинь мн покрывало, Фатима, чтобы хану не приходилось глядть на землю. Фатима уходитъ.

Кн. Георгій ей вслдъ. Красное покрывало, чтобы не было замтно, какъ краснетъ царица.

Царица. Князь Георгій, мн кажется, что Тарасъ тебя ожидаетъ въ лагер.

Кн. Георгій. Я ду.

Князь Георгій и священникъ уходятъ. Адьютантъ передаетъ игумну ключъ и идетъ за нимъ.

Царица. Твой народъ требуетъ тебя, ханъ. Двое изъ твоихъ офицеровъ были здсь, чтобы тебя выкупить.

Ханъ свободно глядитъ на нее… Они плохо исполнили свою задачу, ибо я еще здсь.

Царица Это было до моего прибытія.

Ханъ. А, тогда счастье не могло пойти имъ навстрчу.

Царица. Значитъ, ты разсчитываешь, что твое дло со мной окончится счастливо для тебя?

Ханъ. Великая владычица, имя твое извстно у насъ въ Товин, мы много слышали о твоей мудрости и милосердіи.

Царица. Я попрошу тебя исполнить только одну мою просьбу — и ты свободенъ.

Ханъ. Все, чего теб будетъ угодно отъ меня потребовать — я исполню.

Царица. Посмотримъ. Отдалъ ли бы ты что-нибудь изъ твоихъ земель за свою свободу?

Ханъ. Да, много.

Царица. Но у меня достаточно земли. Согласны ли ты и твой народъ отдать свою вру?

Ханъ молчитъ.

Царица. Согласенъ ли ты креститься во имя Христово?

Ханъ закрываетъ лицо рукой.

Царица. Знай, это и есть моя просьба.

Ханъ. Великая владычица, не могущественны мы тамъ въ стран нашей, но и не кичливы — и не шутимъ мы священными вещами.

Царица. Ты думаешь, что я кичлива и шучу? Во-истину, я желаю теб блага.

Ханъ. Если бы я и мой народъ хотли креститься, мы бы не противились теб всми силами. Ты напала на нашу страну и хочешь насъ окрестить, мы не хотимъ креститься, мы будемъ драться до послдняго человка.

Фатима рукоплещетъ.

Ханъ. Твой пророкъ былъ еврей, нашъ былъ арабъ, ты вруешь въ своего, а мы въ нашего. Захотла ли бы ты обмняться?

Царица. Нтъ.

Ханъ. И мы тоже нтъ.

Фатима рукоплещетъ.

Царица. Фатима!

Фатима. Прости, царица.

Ханъ. Мирно жили мы въ Товин, и днемъ надъ нами было солнце, а ночью были звзды. И пришла ты на нашу землю, и вошла въ наши хижины, и окрасила копья твои кровью.

Царица, потрясенная. Отвть ты ему, благочестивый отецъ, я нахожу… нахожу, что онъ немного правъ.

Игуменъ. Ну, а вы тамъ въ Товин вс голубки и никогда не окрашиваете копій вашихъ кровью? Вы прогнали въ горы много народу изъ Эрзерума, гражданъ котораго царица окрестила, и перебили ихъ.

Ханъ. Когда это дошло до моихъ ушей, я предложилъ богатый выкупъ, чтобы остаться другомъ великой царицы.

Царица. Я и требую выкупа.

Ханъ. Ты требуешь нашей вры.

Игуменъ. Самъ же ты вызвалъ войну, ханъ. Царица предлагала вамъ креститься и жить мирно каждому среди своихъ виноградниковъ и садовъ, но ты ршилъ противиться ей.

Ханъ. Пророкъ веллъ намъ сражаться, когда вра наша въ опасности. Разв твой пророкъ не веллъ этого?

Игуменъ. Царица, скажи ему разъ навсегда твои условія. Видишь, кротостью тутъ нельзя побдить.

Царица. Мои условія извстны теб, ханъ. Что же ты отвтишь мн?

Ханъ. Если бы у меня было больше воиновъ и я бы побдилъ тебя, могла ли бы ты стать нашей?

Царица, подумавъ. Нтъ, нтъ… Что же я думаю. Я бы не могла. Никогда!

Игуменъ. Правда, правда, дитя мое.

Ханъ. Какъ же ты можешь требовать, чтобы я сталъ вашимъ?

Игуменъ. Онъ слпъ и не видитъ своего спасенія.

Князь Георгій, адьютантъ и священникъ возвращаются, вс трое съ копьями. У адьютанта черезъ руку перекинутъ плащъ.

Царица. Да, онъ слпъ. Но никогда мн не случалось видть слпца съ такимъ взглядомъ.

Кн. Георгій. О-го! Ужъ не огонь ли сверкаетъ въ глазахъ твоихъ изъ-подъ покрывала, Тамара?

Игуменъ. Ты ошибаешься, князь Георгій. Царица холодна.

Царица. Моли Бога, честной отецъ, чтобы я могла всегда оставаться холодной.

Кн. Георгій. Георгій и Русуданъ врно вышли?

Царица. Да, они вышли. Попрощайся съ ними передъ уходомъ.

Кн. Георгій. А съ тобой нтъ?

Царица. Со мной? Молчитъ.

Кн. Георгій. Ты не хочешь?

Царица встаетъ и быстро сходитъ по ступенямъ. Да, да, да, Георгій, хочу. Отбрасываетъ покрывало, обнимаетъ и цлуетъ его. Богъ да будетъ съ тобой. Снова закрываетъ покрывало.

Кн. Георгій. И съ тобой тоже, Тамара.

Крестится на иконы и уходитъ въ сопровожденіи своей свиты.

Царица. Смотри, ханъ, вотъ идетъ князь Георгій къ новымъ побдамъ надъ врагами Христа. Онъ великій воинъ.

Ханъ. У него больше солдатъ, чмъ у насъ.

Царица. Нынче ночью онъ разобьетъ хана Карскаго. Можно ли спастись отъ князя Георгія!

Ханъ. Все въ рукахъ Аллаха. Захочетъ Аллахъ даровать ему побду — и онъ побдитъ. Нельзя избжать воли Аллаха.

Царица. Каждый разъ ты возражаешь мн, будто ты не мой плнникъ. Какъ это такъ? И все, что я говорю теб — напрасно.

Игуменъ. Такъ покажи же ему свою силу, царица, и онъ смирится.

Царица. Честной отецъ, пусть писцы уйдутъ.

Игуменъ беретъ у писцовъ пергаменты и просматриваетъ ихъ, писцы стоятъ между тмъ и ждутъ, слдя за нимъ глазами.

Ханъ. Все, что ты говоришь мн — напрасно? Нтъ не все, что ты говоришь мн, не доходитъ до меня, великая царица. И голосъ твой таковъ, что я трепещу отъ него.

Царица. Но я непреклонна, помни это.

Ханъ. Значитъ, ты уже ршила мою участь, если ты непреклонна. Такъ скажи же мн, что же ты ршила, чтобы я больше не утруждалъ тебя. Смерть?

Царица. Смерть? Твою? Нтъ.

Ханъ. Ты можешь больше получить за мое тло, потому я и спрашиваю.

Царица. Господи — ты думаешь, ханъ, что я ужъ такая жестокая.

Ханъ. Ты даруешь мн жизнь, и я дамъ теб много земель и много виноградниковъ за твое милосердіе. Въ Товин у меня есть большой садъ, полный цвтовъ, его я дамъ теб за твою красоту.

Царица. У меня въ моихъ владніяхъ довольно земель и много садовъ.

Ханъ. Ничего другого дать я не могу.

Царица. Подумай, можетъ быть, у тебя есть что-нибудь другое. Я подожду… Здсь такъ много людей. Почему не уходятъ писцы?

Игуменъ даетъ знакъ — писцы уходятъ. Игуменъ кладетъ пергаменты на столъ царицы.

Царица. Благочестивый отецъ, ты утомленъ. Ты можешь пойти отдохнуть.

Игуменъ. Я запру плнника.

Царица. Я это сама сдлаю.

Беретъ ключъ и отпираетъ обитую желзомъ дверь. Ханъ подноситъ пальцы къ груди, рту и лбу и идетъ. Игуменъ протягиваетъ руку за ключомъ.

Царица. Ключъ останется у царицы. Отбрасываетъ покрывало. Какъ странно, Фатима, вдругъ здсь стало такъ пусто. Здсь вовсе нтъ людей.

Фатима. Ханъ ушелъ.

Царица. Да, и ханъ тоже ушелъ… Благочестивый отецъ, ты можешь итти отдыхать. Опускается на диванъ.

Фaтима. Хочешь, я позову музыкантовъ и танцовщицъ?

Царица. Нтъ, нтъ, тутъ въ замк есть плнникъ… Я думаю о томъ, какъ пусто должно быть тамъ у него. Онъ могъ бы быть здсь. Я не знаю, можно ли было бы ему быть здсь?

Фатима. Не позвать ли мн его?

Царица. Если хочешь, Фатима. Какъ хочешь. Да, позови его. Здсь ему будетъ прохладнй. Смотри, вотъ и у меня на лиц покрывало, какъ у тебя. Фатима беретъ ключъ.

Царица. Подожди, подожди немного. Позови Мецеду.

Фатима зоветъ черезъ вторую дверь. Мецеду!

Царица. Она надла мн сегодня неодинаковые чулки, это большая ошибка. Я показалась передъ всми въ замк въ неодинаковыхъ чулкахъ. Ханъ стоялъ и смотрлъ на мои ноги.

Показывается Мецеду, получаетъ приказъ отъ Фатимы и уходитъ.

Царица. И другія туфли, Фатима. Мои лучшія туфли. Нтъ ли со смарагдами?

Фатима. У тебя нтъ лучше. Это твои лучшія туфли

Царица. Значитъ, у меня нтъ смарагдовъ? На этихъ жемчуга. Но вдь мн могутъ быть нужны красивыя туфли, не правда ли, Фатима?

Приходитъ Мецеду съ персидскими чулками.

Царица. Нтъ, не желтые. Дай мн блый къ тому, что на мн.

Мецеду становится на колни и надваетъ ей чулки.

Царица. Мецеду, ты должна теперь слдить за тмъ, какіе ты мн даешь чулки, смотри, чтобы они не были разные… Это воля царицы. И еще я хочу, чтобы у меня было много красивыхъ туфель, какъ когда-то, когда я была молода.

Мецеду встаетъ. Еще что-нибудь, царица?

Царица. Да, дай мн зеркало.

Мецеду. Зеркало? Тамъ у тебя есть большое зеркало.

Царица. Разв у меня нтъ маленькаго зеркала?

Мецеду. Нтъ.

Царица. А оно у меня было, когда я была молода. Я носила въ карман маленькое зеркало и часто смотрлась въ него.

Фатима. Но вдь на теб покрывало, царица, никто не можетъ видть твоего лица

Царица. Хорошо, ты можешь итти, Мецеду, мн не нужно зеркала. Мецеду уходитъ.

Царица. Теперь позови его. Опускаетъ покрывало.

Фатима. Одно, слово, царица: не будь слишкомъ прекрасной для хана.

Царица. Что ты говоришь, Фатима?

Фатима. Онъ молодъ! Ты можешь увлечь его такъ, что онъ забудетъ свою страну и то, что еще важне.

Царица. Позови его.

Фатима исчезаетъ за обитой желзомъ дверью.

Царица минуту сидитъ спокойно, потомъ встаетъ, становится передъ образомъ, что-то шепчетъ, крестится, кланяется и возвращается на свое мсто. Она раздвигаетъ полы своей одежды, такъ что видны чулки.

Входитъ ханъ съ Фатимой.

Царица. У тебя тамъ пусто, ханъ. Если ты хочешь быть тутъ, мы ничего не имемъ противъ этого.

Ханъ. Благодарю тебя за твою доброту, царица, но для меня тамъ не пусто. Я думаю о моемъ народ, который остался безъ господина.

Царица. Фатима только что говорила это.

Ханъ молчитъ.

Фатима. Да, царица, я это сказала.

Царица. Тутъ со мной ты не оставишь своего народа, наоборотъ — ты лучше послужишь ему. Я помогу теб.

Ханъ. Вс товинцы будутъ теб за это благодарны. Я ихъ послдній ханъ. И нтъ у нихъ другого.

Царица. Не правда ли, здсь прохладне?

Ханъ. Да. И если бы ты поставила стражу у входа, ты могла бы быть совсмъ спокойна на мой счетъ.

Царица. Стражу? Я не подумала объ этомъ. Нтъ, не надо стражи. Тогда бы снова здсь стало слишкомъ много людей, а тутъ достаточно людей… Не понимаю, Фатима, мн теперь снова кажется, что здсь достаточно людей.

Фатима. Только однимъ больше.

Царица. Можетъ быть, ты присмотрла бы за Георгіемъ и Русуданъ, когда найдешь ихъ, скажи имъ, чтобы они пришли. Фатима уходитъ.

Царица. Я вовсе не намрена настолько смягчать твой плнъ, чтобы ты забылъ свой народъ.

Ханъ. Я не забуду моего народа. Подруга твоя Фатима ошибается. Я громко не жалуюсь на судьбу моего народа и на свою судьбу, но я размышляю о ней.

Царица. А о моемъ условіи?

Ханъ. Нтъ.

Царица. Нтъ? А слдовало бы. О чемъ же ты размышляешь?

Ханъ. Три ночи и три дня я думалъ о бгств. Но я былъ безоруженъ.

Царица. Теперь твое оружіе снова у тебя.

Ханъ. Да, но я видлъ тебя и больше не думаю о бгств.

Царица. Мн непонятны твои слова… Какъ это случилось, что взяли твой замокъ?

Ханъ. Измной. Одинъ изъ моихъ рабовъ отнесъ большой ключъ князю Георгію.

Царица. Мой супругъ мн этого не разсказалъ. Но вдь князь Георгій, конечно, не принялъ ключа отъ твоего раба?

Ханъ. Онъ не взялъ ключа?

Царица. Нтъ. Можетъ быть, взялъ ктон-ибудь другой, но не онъ. Я слышала, что кто-то другой взялъ… Мы могли бы теперь поговорить о чемъ-нибудь другомъ, ханъ. Ты когда-то жилъ во дворц у калифа, ты разсказалъ бы мн что-нибудь о жизни тамъ.

Ханъ. Это было давно. Но я ничего не забылъ. Я бы могъ разсказать о мудрости калифа, о его могуществ.

Царица. Лучше разскажи о себ самомъ. Что ты тамъ длалъ?

Ханъ. Я былъ гостемъ калифа и ученикомъ его. Много наукъ изучалъ я у его мудрецовъ. А осенью мы здили на охоту и били большихъ зврей, и когда мы возвращались, насъ встрчали пвцы и танцовщицы.

Царица. Знаешь что, ханъ?.. Я лучше встану. Ты такой высокій, когда стоишь. Встаетъ и отбрасываетъ покрывало.

Ханъ. Ты снимаешь покрывало?

Царица. Я уважила твой обычай, уважь и ты мой. Хоть на минуту. Ты долженъ меня видть.

Ханъ. Какъ прекрасна царица Грузіи!

Царица. Спасибо за твои слова — они меня радуютъ. Я царица, и все-таки слова твои для меня радость. Я показываю теб лицо свое, потому что, кром него, я немногимъ владю. Опускаетъ покрывало.

Ханъ. Мн кажется, что ты звзды низвергла на меня. Входить Фатима, держа за руки Георгія и Русуданъ.

Царица. Да благословитъ тебя Богъ. Благодарю тебя за твои слова — вдь я такъ бдна. Посмотри, какъ радуются мои дти — такъ же и я радуюсь. Обнимаетъ дтей. Поиграйте съ чужимъ человкомъ, онъ спрячется за колонну, а вы его ищите.

Ханъ прячется, дти находятъ его, онъ прячется опять, они опять ищутъ. Потомъ дти продолжаютъ играть одни и скоро уходятъ.

Царица. Ты свободна, Фатима. Фатима уходитъ. Заходитъ солнце.

Ханъ. А ты не боялась, что я могъ бы бжать?

Царица. Не знаю. Я объ этомъ не думала.

Ханъ. Нтъ, ты знаешь. Ты хорошо знаешь свою власть, царица Тамара. Ты знаешь, что я не бжалъ бы.

Царица. Пусть такъ. Я не думала такъ, какъ ты говоришь, но твои слова удивительны для меня.

Ханъ, проводя рукой по глазамъ. Мн кажется, царица, будто ты привела меня въ рощу, гд цвтутъ мандрагоры. Это опасные цвты. Я чувствую ихъ чары.

Царица. И я чувствую ихъ чары. Оба мы вошли въ рощу.

Ханъ близко подходитъ къ ней. Ты хочешь совратить меня. Вотъ чего теб нужно.

Царица. Я хочу спасти тебя. Взгляни въ лицо своей судьб и не противься мн больше.

Ханъ. Ты хочешь меня совратить и крестить, вотъ для чего вс твои старанія.

Царица. Только? Только для этого? Другимъ тономъ. Да, это такъ. А для чего же иначе? Въ этомъ я вижу твое спасеніе и спасеніе твоего народа.

Фатима, входя. Великій ханъ, солнце зашло. Ты забылъ часъ молитвы. Уходитъ. Быстро темнетъ.

Ханъ. Она права. Ты меня довела до того, что я забылъ часъ молитвы. Чтобы искупить это, я сегодня не лягу, а просижу всю ночь. Да смилостивится надо мной Аллахъ!

Подноситъ пальцы къ груди, рту и лбу и идетъ къ обшитой желзомъ двери.

Царица, протягивая руку. Вотъ моя рука, ханъ!

Ханъ. У насъ другой обычай, чмъ у тебя.

Царица. Подумай этой ночью о моемъ условіи.

Запираетъ за нимъ дверь и беретъ ключъ, бросается на минуту на диванъ. Изъ глубины сцены входитъ солдатъ въ плащ.

Царица. Что теб?

Солдатъ падаетъ на колни. Гд князь Георгій?

Царица. Онъ отправился въ лагерь.

Солдатъ. Я искалъ его и не могъ найти. Его нигд нтъ на дорог.

Царица. Онъ прідетъ. Они отправились втроемъ.

Солдатъ. Я встртилъ пастуха, который сказалъ мн, что нашелъ въ горахъ мертваго всадника. Это, можетъ быть, князь Георгій.

Царица, вскакивая. Мертваго всадника? Каковъ онъ былъ собой? Нтъ, это не онъ. Какъ онъ былъ убитъ?

Солдатъ. Раненъ въ спину.

Царица. Въ спину?

Солдатъ. И въ затылокъ.

Царица. Это не онъ. Князь Георгій не дастъ ранить себя сзади. Тебя послалъ Тарасъ?

Солдатъ. Да.

Царица. Скажи Тарасу, что князь Георгій прідетъ. Ступай.

Солдатъ встаетъ и сбрасываетъ плащъ — это князь Георгій.

Царица. Георгій!

Кн. Георгій. Да, это я. Я не былъ убитъ сегодня ночью.

Царица, шатаясь, подходитъ къ дивану. Какъ ты скверно шутишь, Георгій.

Кн. Георгій, на минуту смущаясь. Ты права. Я не думалъ, что такъ будетъ. Я думалъ… Спасибо за твое хорошее мнніе обо мн!

Царица. Какое мнніе?

Кн. Георгій. То, что я не могъ быть убитъ ударомъ сзади. Вдь ты это сказала.

Царица. Надо же мн было что-нибудь сказать.

Кн. Георгій. Значитъ, ты этого не думаешь.

Царица. Теб сегодня ночью надо было быть въ лагер? Не правда ли?

Кн. Георгій. Я послалъ моихъ слугъ, а самъ вернулся. Я сегодня не въ лагер, какъ и общалъ теб.

Царица. Я тебя объ этомъ не просила. Хорошо еще, что Тарасъ въ лагер.

Кн. Георгій. Ты, кажется, сама стала сторожемъ. Не взять ли мн этотъ ключъ?

Царица. Только цариц могу я его доврить.

Кн. Георгій. Ага, а супругу царицы — нтъ?

Царица. Нтъ, супругу царицы — нтъ!

Кн. Георгій. Не высокое же положеніе занимаетъ въ твоемъ дом супругъ царицы.

Царица, вставая. А когда-то оно было высокимъ — когда-то было. Самое высокое мсто у меня принадлежитъ ему. Помнишь, въ Тифлис? Ты былъ единственнымъ, кого я избрала изъ всхъ, и я гордилась этимъ.

Кн. Георгій. Мн пришлось на долю быть отцомъ Георгія — а больше мн ничмъ не пришлось быть.

Царица. Теб пришлось на долю больше — стать моимъ господиномъ — теб выпала любовь моя. Вотъ что теб досталось. Одному теб изъ всхъ князей, которыхъ я видала. Когда ты возвращался, я выходила теб навстрчу съ цвтами и музыкой, а когда ты уходилъ въ Тифлисъ — наступала тишина и мракъ, будто цлое звздное небо закатилось за море.

Кн. Георгій. Да, но теперь вдь ужъ не такъ.

Царица. Да, теперь ужъ не такъ.

Кн. Георгій. Хорошо, я ничего у тебя не выпрашиваю.

Царица. Вначал сердце твое было какъ сердце ребенка. И мы бывали вмст въ городахъ и на рынкахъ. Потомъ ты сталъ вести другую жизнь.

Кн. Георгій. Это — съ твоими двушками.

Царица. Молчи. Я этому не врю. Какъ хочешь — это меня не заботитъ. Что теб приходитъ въ голову? Скажи мн лучше, почему раньше у тебя было другое сердце? У враговъ ты бралъ много плнныхъ и мало труповъ. Теперь не такъ.

Кн. Георгій, глядя на нее. Тамара, раздлимъ эту вину.

Царица. Раздлить?! Нтъ. Разв я внушила теб твою кровожадность?

Кн. Георгій. Внушила? Ты меня довела до нея, толкнула на нее — вотъ какъ ты мн ее внушила… Ты улыбаешься. При свт лампы мн видно, какъ ты стоишь и улыбаешься. Хорошо же, царица, и я не плачу!

Царица. Ты усталъ отъ побдъ, потому ты и говоришь такимъ тономъ. Отдохни, пойди лягъ. Доброй ночи, Георгій.

Кн. Георгій. Доброй ночи, Тамара. Я ничего у тебя не выпрашиваю.

Царица. Хорошо, что Тарасъ въ лагер нынче ночью. Уходитъ.

Кн. Георгій. А лучше всего то, что я нынче ночью не въ лагер. Уходитъ.

Занавсъ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Наступаетъ утро. Въ зал темно, входъ въ глубин сцены не виденъ. Горитъ только лампадка передъ иконой. Быстро разсвтаетъ. Фатима входитъ черезъ вторую дверь. У нея въ рук фонарь, она открываетъ обитую желзомъ дверь и исчезаетъ и ь ней. Черезъ нкоторое время она возвращается въ сопровожденій хана, запираетъ дверь и беретъ хлбъ.

Фатима. Какъ ты думаешь, т двое, что заперты тамъ, видали насъ?

Ханъ. Не знаю… Что теб нужно?

Фатима. Я хочу тебя спасти.

Ханъ. Спасти?

Фатима. Чтобы ты могъ возвратиться къ твоему народу. Ты начинаешь его забывать.

Ханъ. Я не забылъ моего народа. Всю ночь я думалъ о немъ. Посмотри, я сидлъ всю ночь и думалъ.

Фатима. До сихъ поръ царица не могла уснуть отъ многихъ думъ: я не могла притти раньше. Теперь царица спитъ, и я взяла ключъ. Идемъ.

Ханъ. Мн — бжать?

Фатима. Да, чтобы не жить здсь больше и не забыть истинной вры. Вчера ты забылъ о час молитвы въ обществ царицы.

Ханъ. Это правда

Фатима. Я знаю ходъ, который идетъ подъ замкомъ и выходитъ въ горы. Иди. Открываетъ потайную дверь въ глубин направо.

Ханъ, не двигаясь. Я не хочу бжать.

Фатима, возвращаясь. Что ты говоришь?

Ханъ. Ты — подруга царицы?

Фатима. Да, и служанка пророка. А кто ты? Или ученье Христа уже овладло тобой?

Ханъ. Я не знаю. Нтъ, ученіе Христа не овладло мной. Но я не хочу бжать.

Фатима, сжимая руки. О, Аллахъ, онъ не хочетъ бжать, не хочетъ бжать! Подходя къ нему близко. Видно, я должна сказать теб правду. Я дйствую по вол царицы.

Ханъ. Правда? И по ея приказу?

Фатима. Да. Что же, ты бжишь?

Ханъ. Ты сказала, что царица спитъ и ты взяла у нея ключъ.

Фатима. Я сказала это, чтобы пощадить царицу. Царица не должна была бы устраивать бгства своего собственнаго плнника, вотъ почему я такъ сказала. Она дала мн ключъ и сказала: выпусти его!

Ханъ, идетъ за ней къ потайной двери. Это другое дло. Останавливаясь. Но тогда я долженъ сначала поблагодарить царицу.

Фатима. Ханъ, разсвтаетъ. Ужъ почти день. Теперь слуги встаютъ въ замк, сейчасъ они придутъ и подымутъ завсы. Тогда будетъ уже поздно. Ханъ размышляетъ.

Фатима. Вотъ я слышу шумъ въ коридорахъ — это идутъ слугъ. Что же ты ждешь? Не хочешь ли ты посрамить доброту царицы?

Ханъ. Нтъ. Идетъ въ потайную дверь и сходитъ нсколько ступеней внизъ, такъ что видна только верхняя часть его тла. Царица такъ и сказала: выпусти его?

Фатима, суетъ ему въ руку фонарь. Да. И дала мн ключъ.

Ханъ. Тогда пусть будетъ такъ. О, царица хорошо знаетъ власть свою, она знаетъ, что связала меня.

Фатима. Она связала тебя? Знаешь ли ты, что царица — христіанка.

Ханъ. Она была кротка со мной.

Фатима. Стыдись, гршникъ! Позволяетъ ли честь такъ говорить товинскому хану? Я молю Аллаха, да отвратитъ онъ свой гнвъ отъ тебя!

Ханъ. Ты права, женщина. Я преклоняюсь предъ Аллахомъ и не покину пути его.

Фатима. Да будетъ такъ. Не покидай пути Аллаха. Вернись къ своему народу, ханъ, и веди его снова противъ враговъ пророка. Найдешь ли ты путь въ горахъ?

Ханъ. Я знаю, гд укрылся мой народъ.

Фатима. Гд?

Ханъ. На запад отъ горы Алагезъ.

Фатима. Если я смогу теб чмъ-нибудь помочь — то помогу. Посолъ найдетъ тебя у горы Алагезъ?

Ханъ. Да, въ теченіе нсколькихъ дней и ночей. А потомъ мы, можетъ быть, отвоюемъ мой замокъ.

Фатима. Да будетъ такъ!

Ханъ. Только передай привтъ цариц. Я помню ея голосъ, подобный множеству лютенъ.

Фатима. Иди! Дорога выходитъ на каменистый склонъ, гд никто не замтитъ тебя. Къ тому же сегодня густой туманъ надъ всмъ Аби.

Ханъ. Поблагодари ее отъ меня. Фатима запираетъ за нимъ и выходитъ изъ зала черезъ вторую дверь.

Князь Георгій. Входитъ изъ первой двери. Ты уже вернулся, священникъ? Прислушиваясь. Кто здсь говорилъ? Подходитъ къ обитой желзомъ двери и стучитъ. Вы тутъ, грузины? Оттуда слышенъ отвтъ, входятъ слуги и подымаютъ завсы у входовъ. Воздухъ блъ отъ тумана, все покрыто имъ.

Князь Георгій. Священникъ возвратился?

Первый слуга. Священникъ въ своей кель.

Князь Георгій. Позови его! Первый слуга уходитъ.

Князь Георгій. Это вы тутъ только что говорили?

Второй слуга. Мы не говорили, господинъ.

Князь Георгій. Кто-то говорилъ. Царица была здсь?

Второй слуга. Царица? Мы ея не видли. Царица спитъ.

Князь Георгій. Вы не слышали, какъ царица тутъ говорила съ кмъ-то?

Второй слуга. Нтъ, господинъ. Царица еще не встала.

Князь Георгій. Такъ ходите же тише, чтобы не разбудить царицу. Входить священникъ.

Князь Георгій. Что, вы уже кончили?

Слуги. Да, уже кончили. Вс слуги уходятъ.

Князь Георгій. Ну?

Священникъ. Я только что прибылъ. Я скакалъ всю ночь. Никто меня не видлъ. Горы скрыли меня, туманъ скрылъ меня!

Князь Георгій. Ты нашелъ хана Карскаго?

Священникъ. Я стоялъ передъ ханомъ Карскимъ, и онъ слушалъ меня.

Князь Георгій. Но онъ и меня слушалъ.

Священникъ. Онъ слушалъ тебя?

Князь Георгій. Онъ слушалъ меня.

Священникъ. Онъ шлетъ теб благодарность за твое письмо. Потомъ онъ пришлетъ теб богатые подарки.

Князь Георгій. Священникъ, ты оказалъ мн великую услугу.

Священникъ. Я, можетъ быть, не оказалъ бы ея теб, если бы царица вчера не унизила и не оскорбила меня. Она сказала, что я подглядываю въ купальняхъ.

Князь Георгій. Вчера царица оскорбила еще и кое-кого другого. Разв она меня не оскорбила?

Священникъ. Она сказала такъ, что вс слышали, и игуменъ слышалъ.

Князь Георгій. Но если она и оскорбляетъ насъ — вдь мы вс слуги царицы — помни это.

Священникъ. Разв вс мы слуги царицы? Сегодня ночью я служилъ теб.

Князь Георгій. Ты долженъ хорошо отзываться о цариц. Сознательно она оскорбляетъ только меня.

Священникъ. Неужели я остался одинъ со своимъ озлобленіемъ — или царица кивнула теб?

Князь Георгій. Царица не кивнула мн. Да я и не послушалъ бы и не пошелъ бы. Мое намреніе твердо. Что ты общалъ Карскому хану?

Священникъ. Все, что ты сказалъ и что было въ письм: ‘Не трогайся до полуночи, — сказалъ я ему, — придетъ князь Георгій и поведетъ твое войско на станъ царицы, и тамъ станетъ тихо’. И ханъ отвтилъ: ‘Да будетъ такъ’!

Князь Георгій. О чемъ вы еще говорили?

Священникъ. Когда ханъ прочелъ, что царица холодна къ теб, онъ спросилъ: ‘Неужели супругъ царицы такъ бденъ, что у него нтъ гарема? Я отвтилъ: ‘Князь Георгій не язычникъ’.

Зайдата, выходя изъ второй двери. Царица идетъ. Уходитъ,

Князь Георгій. Царица? Такъ рано? Она сильно встревожена и не спитъ. Вчера Товинскій ханъ разбудилъ въ ней много думъ. О, завтра ей придется крпко подумать обо мн. Смиренной будетъ стоять передо мной царица, да, смиренной! Но только, священникъ, я ей не сдлаю ничего дурного.

Священникъ. Ты смиришь ее?

Князь Георгій. Но въ мру. Осторожно. Великая прелесть въ глазахъ ея, когда она испугана. А потомъ я брошу царство къ ея ногамъ и подыму ее.

Священникъ. Только не слишкомъ скоро, не сейчасъ же.

Князь Георгій. Да, почти сейчасъ же, ибо еще большая прелесть въ глазахъ ея, когда она радуется… Священникъ, что еще сказалъ Карскій ханъ? Показался ли онъ теб великимъ и могущественнымъ? Встаетъ. Пойдемъ, разскажи мн все.

Священникъ. Два мощныхъ копьеносца стояли передо мной, когда я говорилъ съ нимъ. Князь Георгій и священникъ уходятъ въ глубину сцены.

Появляется Царица безъ покрывала, въ великолпной одежд. На рукахъ у нея много украшеній. Въ рук у нея ключъ отъ обитой желзомъ двери. Фатима и двушки идутъ за ней.

Царица. Видишь, Фатима, ужъ блый день на земл, почему же мн не встать? Позовите игумна. Почему мн не быть тутъ?

Фатима. Ты поздно заснула, царица, и неспокойно спала отъ многихъ думъ.

Царица. Но пока я спала, я спала хорошо… Не понимаю, почему именно сегодня надъ Аби такой густой туманъ. Я была бы рада, если бы сегодня былъ солнечный день. Но, все равно, я рада… Вы вс можете итти… Нтъ, не ты, Фатима… останься на минуту. Вс двушки уходятъ.

Царица. Сегодня царица совершитъ дло, которое обрадуетъ тебя. Этой ночью я надумала его.

Фатима. Да благословитъ тебя Аллахъ!

Царица. Да, и Аллахъ благословитъ меня. Я жду игумна, чтобы послушать, что онъ скажетъ. Слышала ты, какъ я сегодня смялась во сн? Сонъ мой былъ легокъ и беззаботенъ.

Фатима. Твое лицо свжо, хотя твой сонъ былъ такъ коротокъ.

Царица. У меня лицо свжо? Отнын я хочу, чтобы при мн всегда было маленькое зеркало, чтобы я могла смотрться въ него. Ты говоришь, что у меня лицо свжо?

Фатима. Ты сіяешь. Будто радость пришла къ теб и сдлала тебя счастливой.

Царица. Фатима, я и о теб подумаю и тебя возвышу, ты не должна больше грустить. Ты не слышала, какъ я что-то говорила нынче ночью?

Фатима. Нтъ.

Царица. Я была опять беззаботной, какъ много лтъ тому назадъ въ Тифлис.

Фатима. Ты спала, закрывъ лицо рукой.

Царица. Это потому, что мн хотлось быть совершенно одной.

Игуменъ входитъ. Ты зовешь меня въ ранній часъ, царица. Разв что-нибудь случилося? Фатима уходитъ.

Царица. Нтъ, ничего. Царица счастлива сегодня. Пойди сюда. Они садятся. Благочестивый отецъ, у насъ война съ товинцами. Но у нихъ нтъ больше вождя, ихъ государь у насъ въ плну, здсь въ замк.

Игуменъ. Да, это такъ. Богъ оказалъ теб свою могущественную помощь.

Царица. А вдь не совсмъ хорошо съ нашей стороны воевать съ войскомъ, у котораго нтъ вождя. Я этой ночью размышляла объ этомъ.

Игуменъ. Не совсмъ хорошо? Что это ты задумала?

Царица. Я думаю отпустить хана Товинскаго.

Игуменъ. Да, за указанный ему выкупъ.

Царица. Нтъ, безъ какого бы то ни было выкупа. Я хочу его отпустить, чтобы онъ могъ вернуться къ своему народу.

Игуменъ. Этого ты не сдлаешь.

Царица. Я это сдлаю, благочестивый отецъ.

Игуменъ. Зачмъ? Или тебя смущаютъ тайныя мысли, которыхъ ты не хочешь открыть, дитя мое?

Царица. Ты думаешь? Главное то, что я освобождаю хана.

Игуменъ. Главное — что тебя къ этому побуждаетъ?

Царица. Благочестивый отецъ, ты старъ, а я молода, и глаза мои видятъ иначе, чмъ твои. Я врю, что если я освобожу хана, это повліяетъ и на товинцевъ сильне, чмъ кровь и желзо.

Игуменъ. Они только возблагодарятъ Аллаха за чудесное избавленіе хана, вотъ и все!

Царица. А можетъ быть, и не все. Сердца ихъ обратятся къ христіанской цариц, которая проявила такое милосердіе, и имъ уже не будетъ такъ тяжело итти подъ мое владычество. Вотъ какъ видятъ мои глаза. И когда-нибудь узнаетъ объ этомъ и калифъ.

Игуменъ. Служители Креста никогда не вели такъ войну.

Царица. На этотъ разъ я буду вести войну именно такъ. Я позвала тебя, чтобы сообщить о моемъ ршеніи. Мое ршеніе таково.

Игуменъ, подымаясь. Зачмъ же ты призвала меня, чадо: чтобы разсказывать о своихъ ночныхъ думахъ?

Царица. Князь Георгій вернулся, я желаю и ему объявить о моемъ ршеніи.

Игуменъ. Князь Георгій тоже теб этого не посовтуетъ.

Царица. Напрасно ты такъ увренъ въ этомъ. Князь Георгій необыкновенный воитель, прежде онъ былъ инымъ. Можетъ быть, теперь къ нему вернется его прежнее сердце, и онъ порадуется длу моему. ‘Дай хану на дорогу добраго коня’, скажетъ онъ.

Игуменъ, подумавъ. Да будетъ такъ. Идетъ, оборачивается. Ты ведешь войну и съ ханомъ Карскимъ. Пощадишь ли ты также и его. Царица смущена. А вотъ этого молодого язычника, котораго ты видла вчера, ты хочешь пощадить. Что скрываешь ты отъ меня?

Царица. Я ничего не скрываю. Я возвращаю хану свободу.

Игуменъ. Видно, глаза его были слишкомъ горячи для тебя.

Царица. Я не знаю. Да, можетъ быть, и глаза. Мое сердце неслось къ нему: онъ былъ такъ одинокъ. И у нихъ въ Товин нтъ другого хана.

Игуменъ. Твое сердце неслось къ нему… Теб бы не слдовало этого говорить.

Царица. Да, да — сердце мое неслось къ нему. И я думаю — мое сердце у него.

Игуменъ. Остановись, женщина. Съ дурными мыслями лежала ты этой ночью.

Царица. Съ дурными мыслями? Нтъ, нтъ, со свтлыми мыслями, съ лучшими, чмъ у тебя теперь. Ты забываешься, игуменъ!

Игуменъ. Нтъ, я не забываюсь: я помню, ты царица. Царица Грузіи на ложномъ пути.

Царица, вспыхнувъ, но сдерживаясь. Ты мн не судья.

Игуменъ. Я смиренный слуга Христовъ въ твоемъ дом.

Царица. Отнын ты боле не связанъ съ моимъ домомъ.

Игуненъ. Во имя Христово. Ты можешь длать со мной все, что хочешь.

Царица. Вмсто тебя я сдлаю игумномъ священника князя Георгія.

Игуменъ. Да будетъ такъ. Я снова монахъ среди моихъ монаховъ. Да благословитъ Богъ всякое твое дло, также и это. Аминь. Уходитъ черезъ дверь въ глубину сцены.

Царица смотритъ ему вслдъ, кидается на диванъ, встаетъ снова. Я все скажу Георгію. Идетъ къ первой двери, задумывается, возвращается. Да, да — все! Кричитъ въ первую дверь. Георгій!

Первый слуга входитъ. Князь Георгій вышелъ.

Царица. Позови его. Слуга уходитъ. Царица оглядывается. Никого нтъ. Пусто! Я отпущу его. Да, отпущу. Я могу и потомъ увдомить князя Георгія. Оправляетъ одежду, подымаетъ полы платья, оглядываетъ свои ноги и открываетъ обитую желзомъ дверь. Эй, грузины, идите сюда!

Слышенъ звонъ цпей, двое грузинъ показываются во вход и падаютъ ницъ.

Царица. Позовите оттуда хана. Того человка, одтаго въ черное, котораго вы видли вчера.

Первый плнникъ. Хана? Его тамъ нтъ!

Царица. Нтъ онъ тамъ, въ отдаленнйшей кель.

Первый плнникъ. Онъ ушелъ, царица. Мы видли, какъ онъ проходилъ.

Царица. Что ты говоришь? Позови хана!

Второй плнникъ. Онъ ушелъ, царица. Женщина увела его.

Царица. Женщина? Когда это было?

Второй плнникъ. Только что. Передъ тмъ, какъ разсвло.

Первый плнникъ. У нея была лампа, мы оба видли, какъ они уходили.

Царица. Вамъ пригрезилось, грузины. Пойдите посмотрть, нтъ ли тамъ кого-нибудь? Грузины уходятъ.

Царица. Ушелъ? Никогда! Улыбается. Они думаютъ, что видли, какъ царица выпустила его. Неужели онъ бжалъ? Кричитъ. Ну, что же, вы его нашли?

Слышенъ отвтъ грузинъ.

Царица. Вы его не видите?

Плнные выходятъ, опускаются на колни, одинъ за другимъ. Нтъ!

Второй плнникъ. Нтъ! Женщина увела его, царица!

Царица. Женщина? Это была я?

Второй плнникъ. Нтъ, это была женщина съ длиннымъ покрываломъ.

Царица, вскрикивая. Фатима!

Первый плнникъ. Она несла лампу. Это было недавно.

Царица спшитъ ко второму выходу, зоветъ. Фатима! Возбужденно ходитъ взадъ и впередъ. У нея была лампа? Она вышла къ нему? И они вышли вмст?

Плнные, одинъ за другимъ. Да, такъ было. Фатимa входитъ.

Царица. Это была она?

Плнные одинъ за другимъ. Да, она.

Царица. Вы можете итти. Плнные уходятъ, царица запираетъ дверь за ними, оборачивается къ Фатим и долго глядитъ на нее.

Царица. Прочь покрывало, Фатима!

Фатима отбрасываетъ покрывало.

Царица. Этой ночью ты освободила Товинскаго хана?

Фатима, опустивъ голову. Да, царица.

Царица. Теб стыдно, ты опускаешь глаза. Теб должно быть еще боле стыдно.

Фатима. Нтъ, царица.

Царица. Нтъ! Да знаешь ли ты, что ты теперь зависишь отъ моей милости или моего гнва? Знаешь ли ты это?

Фатима. Я знаю. Ты можешь сдлать со мной, что захочешь.

Царица бросается на диванъ. Зачмъ ты это сдлала, Фатима? Плохо ты мн платишь за мою дружбу.

Фатима молчитъ.

Царица. Ты хочешь посрамить и побдить моего Бога, показать, что твой пророкъ могущественне моего.

Фатима. Да, такъ. Подл тебя ханъ началъ забывать истинную вру, потому что ты была ласкова съ нимъ.

Царица. Что говорилъ ханъ? Куда ты его отвела?

Фатима. Показывая. Я повела его этимъ путемъ.

Царица всплескивая руками. Потайнымъ ходомъ? Такъ ты его знаешь? Ты хорошо шпіонишь въ моемъ дом.

Фатима. И черезъ это я стала орудіемъ спасенія хана.

Царица. Молчи! Ты поступила безчестно. Я уврена, что ханъ пошелъ неохотно. Что говорилъ ханъ?

Фатима. Я не поступила безчестно. Самъ пророкъ напалъ на караванъ въ священный мсяцъ и не пощадилъ ничьей жизни.

Царица. Да будетъ стыдно твоему пророку.

Фатима. Да накажетъ тебя Аллахъ за эти слова!.. Что говорилъ ханъ? Ты думаешь, что ханъ бжалъ неохотно? Ханъ — правоврный, онъ благословлялъ меня за великую побду надъ твоимъ Богомъ.

Царица. Нтъ, этого онъ не сдлалъ… Ты волнуешься, Фатима. Я буду кротка съ тобой.

Фатима падаетъ на полъ. Прости, царица!

Царица. Такъ бы теб и слдовало начать. Сядь! Фатима садится.

Царица. Нтъ, не здсь, не возл меня. Вонъ тамъ. Фатима садится на другое мсто. Знаешь ли ты, что ты разрушила мои намренія заключить миръ съ товинцами?

Фатима. Нтъ.

Царица. Если бы я сегодня сама освободила хана, то онъ и его народъ пошли бы подъ мое владычество и приняли бы мою вру.

Фатима. Такъ лучше, что я его выпустила и толкнула снова на войну съ тобой.

Царица. Ты это сдлала?

Фатима. Да.

Царица. Берегись!

Фатима. Что? Ты завоевала мою землю и увела меня изъ нея — стоитъ ли мн жить? Возьми мою жизнь. Я не боюсь тебя. У моего народа въ Эрзерум есть старая поговорка: послдній день здсь — первый день вчности.

Царица. Ты все еще возбуждена своимъ вроломнымъ поступкомъ, я не забываю этого.

Фатима. Я не поступила вроломно.

Царица. Страшно вроломно. А ханъ — несчастный, съ которымъ я была слишкомъ милостива. Вчера онъ сказалъ, что не хочетъ бжать. А сегодня ночью онъ бжалъ. Его юная душа преисполнена лжи — таковы вы вс, магометане.

Фатима горячо. Въ священной войн мы не раздумываемъ и не боимся ничего. Таковы мы, магометане.

Князь Георгій и священникъ входятъ изъ глубины сцены.

Кн. Георгій. Ты звала меня?

Царица. Этой ночью Фатима освободила Товинскаго хана!

Кн. Георгій. Вскрикиваетъ. Освободила Товинскаго хана? Фатима?

Священникъ. Подходитъ съ любопытствомъ. Что такое?

Царица. Сегодня ночью, пока я спала. Она взяла ключъ изъ-подъ моей подушки и освободила его.

Кн. Георгій. Я вдь говорилъ, что мн нужно было взять ключъ.

Священникъ. Вотъ величайшая новость, какую я слыхалъ когда-нибудь.

Кн. Георгій. Можетъ быть, намъ удастся еще его поймать. Какимъ путемъ пошелъ онъ?

Фатима, показывая. Этимъ путемъ.

Царица. Потайнымъ ходомъ, Георгій. Она его знала.

Священникъ. Прости, я не могу молчать. Фатима вошла къ нему?

Царица. Да, съ лампой.

Священникъ. А долго ли она тамъ оставалась?

Царица. То-есть какъ?

Священникъ. Это иметъ не малое значеніе, долго ли она тамъ пробыла?

Кн. Георгій. Его надо поймать. Если бы не было тумана, мы бы его сейчасъ нашли. Зачмъ Фатима при теб?

Царица. Фатима? Не знаю. Я объ этомъ не думала.

Кн. Георгій. У тебя въ замк есть двое турокъ, царица. У нихъ есть шелковый шнурокъ.

Кн. Георгій поспшно идетъ къ выходу въ сопровожденіи священника.

Фатима опускаетъ покрывало.

Георгій и Русуданъ входятъ черезъ второй входъ, другъ за другомъ говорятъ: ‘добраго утра’ — обнимаютъ и цлуютъ мать, затмъ идутъ къ Фатим и обнимаютъ ее.

Царица. Нтъ, ее не надо. Фатиму не надо. Выдолжны цловать только меня!

Дти другъ за другомъ. И Фатиму тоже. Цлуютъ ее.

Фатима. Да благословитъ васъ Аллахъ!

Царица. Зачмъ вы это длаете, дти? Вамъ разв хорошо съ Фатимой?

Дти. Да.

Царица, подумавъ, встаетъ. Ради дтей моихъ я тебя прощаю, Фатима. Уходитъ.

Фатима. Благодарю, царица. Спшитъ за ней.

Кн. Георгій. Сегодня мы будемъ играть. Ищи меня. прячется.

Русуданъ, повернувшись, начинаетъ искать. Вотъ ты!

Оба появляются снова. Георгій снова прячется. Товинскій ханъ появляется изъ глубины сцены, осторожно осматривается и кланяется, поднося пальцы къ груди, рту и лбу.

Ханъ. Не бойтесь, дти. Гд ваша мать? Пойдите и скажите ей… нтъ, не ходите. Будемъ играть. Можетъ быть, она сама придетъ. Какъ мы вчера играли… Не бойтесь, дти! Скажите вашей матери, что ханъ вернулся. Теперь я спрячусь, только вы меня не находите. Милыя дти, теперь вы не должны меня находить. Скажите цариц… Прячется.

Въ глубин сцены появляются много солдатъ съ копьями. Они останавливаются у входа, входятъ только двое и смотрятъ во вс стороны.

Первый солдатъ. Сюда не вошелъ человкъ? Дти молчатъ съ таинственнымъ видомъ.

Первый солдатъ. Человкъ, одтый въ черное? Дти молчать.

Второй солдатъ. Здсь намъ нельзя искать. Оба солдата отступаютъ.

Георгій въ сопровожденіи Русуцанъ показывается. Плохо же вы ищите. Вотъ онъ! Уходить.

Нсколько солдатъ входятъ и смотрятъ, потомъ вс врываются, слышенъ звонъ оружія и потомъ одиночный крикъ.

Дти кричатъ и бгутъ ко второй двери. Мама!

Первый солдатъ. Онъ ужъ не дышитъ.

Второй солдатъ. Какъ же ему дышать, если въ него всадили десять копій.

Первый солдатъ. Мы хорошо напали. Кто-нибудь раненъ?

Голосъ. Многіе. Посмотри!

Отходятъ въ глубину, у многихъ копья въ крови.

Царица и Фатима входятъ поспшно, солдаты отдаютъ честь копьями.

Царица. Что я слышу! Вы тутъ убиваете людей!

Первый солдатъ подходитъ и падаетъ на колни. Намъ приказалъ князь Георгій.

Царица подходитъ, смотритъ, вскрикиваетъ. Да это ханъ!

Фатима тоже вскрикиваетъ. Ханъ!

Царица. Откуда онъ? Господи Іисусе!

Первый солдатъ. Мы не знаемъ, откуда онъ пришелъ. Мы видли, какъ онъ вошелъ, и пошли за нимъ.

Царица. Куда же онъ шелъ?.. Фатима, это ханъ!

Фатима, пораженная. Я вижу.

Царица. Можетъ быть, онъ еще дышитъ? Попробуйте принести его въ чувство.

Первый солдатъ. Онъ ужъ не дышитъ. Въ него всадили десять копій.

Царица. Что вы надлали, солдаты? Что вы надлали?

Первый солдатъ. Намъ приказалъ князь Георгій.

Царица. Идите, идите! Пойдите къ князю Георгію и скажите ему, что ханъ убитъ.

Солдаты уходятъ.

Царица. Не того я хотла, когда вчера я ему общала жизнь. Какъ ты думаешь, зачмъ онъ вернулся?

Фатима опускаетъ покрывало, молчитъ.

Царица. Не на мн эта вина… Ты молчишь, Фатима?

Фатима. Да, молчу.

Царица. У него открыты глаза, я ихъ закрою.

Фатима живо. Дай я! Закрываетъ глаза хану.

Царица. Я уберу всю его темницу цвтами и велю пока отнести его туда. Такъ можно? О, какое несчастіе, Фатима!

Фатима. Ты больше горевала, когда ханъ бжалъ, чмъ теперь, когда онъ умеръ. Отчего это?

Царица. Молчи. Я горюю объ его смерти.

Фатима. Прости мн, но нтъ ли въ теб при этомъ и немного радости?

Царица. Немного радости?

Фатима. Потому что, можетъ быть, ханъ вернулся изъ-за тебя, такъ какъ ты связала его.

Царица. Да, — а почему онъ вернулся? Можетъ быть, изъ-за меня. Ужъ врно не изъ-за тебя.

Фатима. Да, въ тысячу разъ скорй изъ-за меня! Ханъ былъ правоврный! И ты не могла увлечь его своей лаской.

Царица живо. Ты не можешь этого знать, Фатима. Не изъ-за тебя онъ вернулся. Вдь ты же не любила его.

Фатима. Что ты говоришь?

Царица. Нтъ! Ты его не любила! Я тоже не любила его, но ты не чувствовала его великаго одиночества и его красоты, а я чувствовала. Онъ увлекъ меня немного.

Фатима невольно. Ты не настолько нечестива, чтобы въ самомъ дл такъ думать.

Царица. Что думать? Онъ заставилъ на минуту радостно забиться мое сердце, въ первый разъ посл долгихъ лтъ, и опять я почувствовала себя молодой. Слушай, что я нынче ночью сдлала изъ-за него. Я молилась Аллаху, чтобы онъ побдилъ моего собственнаго Бога! Я поносила твоего пророка за то, что онъ не всегда былъ милостивъ къ нему и что допустилъ ему стать плнникомъ. Сегодня я нарядилась богато и великолпно, чтобы свидться съ нимъ, и хотла не одвать покрывала.

Фатима. Нтъ, ты бы все-таки одла покрывало.

Царица. Нтъ, и вчера я сняла покрывало, онъ видлъ меня съ незакрытымъ лицомъ и сказалъ: ‘Какъ прекрасна царица Грузіи’! Вотъ тутъ мы стояли, когда онъ говорилъ это. И еще онъ сказалъ, что я звзды низвергла на него. Да благословитъ его Богъ за эти добрыя слова. Ни на кого не низвергала я звздъ — на него только! А что онъ теб говорилъ? Онъ стыдился тебя, ибо ты была неврна твоей цариц и склоняла его на побгъ. И онъ вернулся оттого, что я не была неврна. Онъ увидлъ, что моя вра лучше твоей!

Фатима пламенно. Не лучше она! Ханъ былъ правоврный. Ты не побдила его твоими словами и всми твоими уловками.

Царица. Откуда ты знаешь? Разв онъ это говорилъ?

Фатима. Да.

Царица. Ты его врно не поняла. Вдь ты его не любила и не могла понять его слова.

Фатима. Я любила его!

Царица. Ты?

Фатима. Да, если хочешь знать. Тамъ въ кель онъ хотлъ цловать мои ноги.

Царица. Нтъ, нтъ, этого не было.

Фатима. И при побг онъ хотлъ меня взять съ собой. ‘Идемъ, бги со мной’, говорилъ онъ.

Царица. Онъ не говорилъ этого!

Фатима. Ханъ былъ правоврный. Онъ послалъ мн сказать, чтобы я пришла и освободила его изъ христіанской неволи. И я пошла къ нему, потому что любила его. Теб больно, царица, что не къ теб, а ко мн послалъ онъ.

Царица, ломая руки. Да не посылалъ онъ къ теб, говорю я! Не стану я украшать цвтами его темницу, я оставлю его валяться тутъ на земл, неврнаго.

Фатима. И могъ ли онъ послать къ теб, къ теб, замужней цариц христіанской страны? Нтъ. Изъ-за меня вернулся онъ, чтобы бжать со мной.

Царица. Несчастный! Еще вчера онъ говорилъ, что я имю власть надъ нимъ! Неврный! Вс вы неврные, магометане! И вашъ пророкъ былъ неврный.

Фатима. Говори, что хочешь. Но говорить такъ о пророк ты не смешь!

Царица. Твой пророкъ — онъ напалъ на караванъ въ священный мсяцъ! Да я бы его повсила, если бы онъ жилъ теперь.

Фатима. Да поразитъ Аллахъ языкъ твой за эти слова, да сгніетъ языкъ твой!

Царица. Я сброшу въ погребъ тло хана, пусть оно тамъ валяется.

Фатима. Придутъ товинцы и заберутъ тло хана.

Царица. Заберутъ? И ты думаешь, что я имъ его отдамъ?

Фатима невольно, просительнымъ тономъ. Да, царица, ты это сдлаешь! Они за него много дадутъ.

Царица. Я его не продамъ. Я велю вырыть могилу и велю закопать тло. Закопать внизъ головой. И велю долго читать надъ нимъ христіанскія молитвы.

Фатима, сжимая руки. Берегись, царица Тамара! Ханъ былъ убитъ въ твоемъ дом, а въ Товин есть кровавая месть!

Кн. Георгій и священникъ входятъ изъ глубины сцены, за ними солдаты. Фатима опускаетъ покрывало.

Царица. Кровавая месть? Князь Георгій, вотъ эта женщина сметъ грозить мн! Что мн съ ней сдлать?

Кн. Георгій. У тебя въ замк есть двое турокъ — я вдь и раньше это говорилъ.

Царица, указывая на вторую дверь. Ступай!

Фатима уходитъ. Священникъ оглядываетъ все кругомъ, пока не замчаетъ тла.

Царица. Ханъ убитъ.

Кн. Георгій. Солдаты уже сказали мн.

Священникъ. Вотъ онъ лежитъ съ разинутымъ ртомъ. У него открытъ ротъ.

Царица. Врно онъ опять хотлъ сказать какую-нибудь ложь… Снесите тло въ погребъ и положите его тамъ въ гробъ, а у гроба поставьте стражу.

Кн. Георгій. Зачмъ это?

Царица. Затмъ, что я не хочу отдавать тло товинцамъ. Это воля царицы.

Солдаты уносятъ тло.

Царица. Царица была слишкомъ милостива.

Кн. Георгій. Все время я теб это говорилъ!

Царица. Мн грозятъ въ собственномъ моемъ дом. Я бы посмотрла, что бы сдлалъ калифъ. Даже игуменъ противорчитъ мн.

Священникъ. Игуменъ? Разв игуменъ?..

Царица. Молчи. Игуменъ больше ужъ не игуменъ, а простой монахъ.

Священникъ, всплескивая руками. Простой монахъ!

Царица. Какъ идетъ война съ ханомъ Карскимъ, князь Георгій?

Кн. Георгій. Нынче ночью я отправляюсь въ лагерь.

Царица. Это будетъ не слишкомъ уже рано.

Кн. Георгій. Но и не слишкомъ поздно!

Царица. И пусть будетъ немного плнныхъ и много труповъ… Что ты на меня глядишь? Ты слышалъ, что я сказала?

Кн. Георгій. Да, слышалъ.

Царица. Я была глупа и слпа съ моей кротостью. Тамъ есть двое заключенныхъ.

Кн. Георгій. Да, двое грузинъ.

Царица. Повсить ихъ!

Кн. Георгій. Повсить? Вдь ты подарила имъ жизнь!

Царица. Повсить ихъ!.. Дай имъ ночь и день, чтобы они приготовились.

Слышенъ барабанный бой.

Царица. Я слышу барабанъ. Кто идетъ?

Священникъ спшитъ въ глубину комнаты и выглядываетъ.

Кн. Георгій. Если ты не выдашь тла хана, товинцы станутъ мстить, Фатима права.

Царица. Фатима никогда не бываетъ права. Я достаточно сильна, чтобы уничтожить Товинъ.

Священникъ возвращается. Это люди изъ стана царицы! Идетъ опять въ глубину.

Царица. Съ барабанами. Значитъ, Тарасъ сражался и побдилъ.

Кн. Георгій. Тарасъ не сражался. Я ему этого не приказывалъ.

Царица. Значитъ, онъ дйствовалъ безъ приказа. А ты, который всегда былъ во глав, пришелъ слишкомъ поздно! Идемъ ко второму входу. Мецеду, позови писцовъ.

Кн. Георгій. Да, если онъ былъ въ бою — я опоздалъ.

Падаетъ на сиднье.

Священникъ возвращается. Это гетманъ съ десятью солдатами. Барабанъ замолкаетъ.

Царица всходитъ на свое мсто и садится, появляется офицеръ съ солдатами во вход и останавливается.

Царица даетъ солдатамъ знакъ подойти. Привтъ вамъ, воины. Добрыя ли всти? Гетманъ, подходя. Да, всти добрыя.

Двое писцовъ, одинъ изъ нихъ Игуменъ, входятъ и устраиваются со своими письменными принадлежностями у ногъ царицы.

Царица. Дай взглянуть на лицо твое, монахъ.

Игуменъ подымаетъ голову.

Царица. Это ты? Зачмъ же?.. Что же, какъ хочешь.

Священникъ всплескиваетъ руками. Игуменъ!

Царица. Докладывай, гетманъ.

Гетманъ. Воины твои захотли этой ночью, посл побды, почтить тебя. Они избрали тебя царемъ Мефе.

Царица встаетъ. Царемъ? Слышишь, Георгій? Царемъ!

Гетманъ. Такъ ршило все войско.

Кн. Георгій. Но придумалъ это Тарасъ. Онъ боится, чтобы кто-нибудь другой не сталъ царемъ, и хочетъ предупредить его.

Царица. Ты шутишь, князь Георгій, и не радуешься моей слав.

Кн. Георгій. Я радуюсь. Только я не знаю, кто же я теперь.

Царица. Ты?

Кн. Георгій. Прежде я былъ супругомъ царицы. Теперь я уже жена царя.

Гетманъ. Да здравствуетъ царь, товарищи! Крики и громъ барабановъ.

Царица. Надо, чтобы мой сынъ слышалъ это. Позови Георгія, посл меня онъ будетъ царемъ.

Священникъ идетъ.

Царица. Отнеси мою благодарность всему войску. Пока я буду жива, я буду гордиться великой честью, которую вы мн оказали. Садится.

Гетманъ. Дале, я долженъ сообщить, что сегодня ночью мы разбили Карскаго хана.

Кн. Георгій. Карскаго хана! Падаетъ на кресло.

Царица. Да — тебя при этомъ не было, князь Георгій. Я понимаю твое волненіе.

Гетманъ. И самъ ханъ палъ.

Царица. Воистину ты мн приносишь добрыя всти! Вы разбили его войско?

Гетманъ. Мы разбили его войско. Карсъ взятъ.

Царица. Слышишь, князь Георгій?

Кн. Георгій. Слышу. Для меня все погибло.

Гетманъ. Нашъ станъ теперь въ Карс.

Царица. Въ самомъ Карс! Въ самой столиц непріятеля! Спрячься, князь Георгій, спрячься еще больше.

Кн. Георгій. Довольно, довольно!

Священникъ входитъ. Я не могъ найти Георгія, царица.

Царица. Меня нужно теперь называть царемъ — я избрана царемъ. Разв Георгія нтъ во двор?

Священникъ. Онъ ушелъ.

Мецеду входитъ. Георгій ушелъ съ Фатимай.

Царица. Съ Фатимой?

Первый слуга. Я видлъ, какъ они шли. Они очень спшили и быстро скрылись въ туман.

Царица. Съ Фатимой? И Русуданъ тоже ушла съ ними.

Первый слуга. Нтъ, они были только вдвоемъ.

Зайдата вводитъ Русуданъ. Русуданъ здсь.

Царица. Но Георгія нтъ. Она взяла его съ собой и ушла. Но куда же она пошла?

Первый слуга. Въ горы. Они пошли рука объ руку въ горы, царица.

Священникъ слуг. Ты долженъ называть царицу — царемъ.

Царица. Нтъ, нтъ, все равно. Георгій будетъ царемъ. Но теперь Георгій ушелъ съ Фатимой въ горы. Ты думаешь, Мецеду, они пошли немного пройтись?

Входитъ много слугъ и двушекъ.

Русуданъ. Георгій ушелъ?

Царица. Молчи, маленькая Русуданъ. Георгій пошелъ погулять — немного погулять.

Священникъ. Какъ бы только Фатима не увела его къ…

Царица. Къ кому?

Священникъ. Къ товинцамъ. Вдь она сказала, что у нихъ существуетъ кровавая месть.

Царица. Нтъ, нтъ, попъ! Молчи! Уходи!

Священникъ. Прости, царица.

Князь Георгій, который сидлъ задумавшись, вскакиваетъ.

Царица. Воинъ, можешь ты его найти? Сбгаетъ съ престола, подходитъ къ гетману. Иди и ищи его, воинъ.

Гетманъ. Если бы можно было видть… Но въ туман видно только на три шага.

Кн. Георгій. Мой планъ рушится, священникъ. Нынче ночью разбито войско хана. Теперь я покидаю замокъ.

Царица. О какомъ это ты план говоришь? Можешь ли ты отыскать Георгія?

Кн. Георгій. Я попытаюсь… Впередъ, солдаты, я снова веду васъ.

Гетманъ. Если прикажетъ царь…

Царица. Да, да — я велю! Да благословитъ тебя Богъ, Георгій, если ты найдешь его.

Гетманъ. У меня еще есть важное сообщеніе, царь. Важне, чмъ предыдущія.

Царица. Потомъ. Завтра. Теперь одно лишь важно.

Кн. Георгій, крестясь на иконы. Прощай, Тамара.

Царица. Ты забылъ свою шапку!

Кн. Георгій. Я не забылъ ее. Мн должно итти въ этотъ трудный путь съ непокрытой головой.

Царица. Наднь свою шапку, чтобы не итти какъ безумецъ.

Кн. Георгій, солдаты уходятъ.

Царица. Онъ пошелъ съ непокрытой головой. А я сама ничего не длаю. Я сама тоже пойду искать. Гд ты, Георгій… Пойди къ себ, Русуданъ, или къ себ! Не будь тутъ. Идите съ ней, двушки. Что мн длать, игуменъ?

Игуменъ. Я больше не игуменъ, царица… т.-е. царь.

Царица. Нтъ, ты игуменъ. Встань! И я вовсе не царь. Георгій будетъ царемъ. Что же я сдлала, что пришло такое несчастіе? Еще утромъ я радовалась, трепетала отъ маленькой радости, и не долга она была… Игуменъ, я пыталась быть гордой и грозной, но это не выходитъ. Я больше не хочу быть грозной. Этихъ двухъ грузинъ тамъ не надо вшать. Выпусти ихъ, священникъ, пусть они будутъ свободны. Вотъ ключъ.

Священникъ беретъ ключъ и выпускаетъ плнниковъ. Они падаютъ на колни передъ царицей.

Царица. Жестокость не помогаетъ. Фатиму тоже не надо вшать. Фатима пошла только погулять въ горы съ Георгіемъ, скоро они оба вернутся. Пойди и однь подобающую теб одежду, игуменъ, и будь мн совтникомъ, какъ былъ раньше… Вы здсь, грузины? Вы не должны бжать съ поля битвы — вдь вы это сдлали? Пойди съ ними, священникъ, и вели снять съ нихъ цпи, И потомъ пусть они идутъ искать въ горахъ моего сына, пусть ищутъ вс, кто есть въ замк. Кидается на диванъ и всхлипываетъ.

Второй грузинъ. Благодаримъ тебя за нашу жизнь, царица!

Царица машетъ рукой, чтобы они ушли. Священникъ ведетъ ихъ въ глубину сцены.

Игуменъ. Князь Георгій пошелъ искать своего сына. Онъ, наврное, его найдетъ.

Царица. Да, неправда ли? Ужъ князь-то Георгій найдетъ его, если только его можно найти! Онъ могучій воинъ. Благочестивый отецъ, ты такой мудрый, скажи, онъ найдетъ его?

Игуменъ. Я буду молить Бога объ этомъ.

Царица. Да, молись! Я сама пойду искать его.

Встаетъ и идетъ въ глубину сцены.

Игуменъ. Я пойду за царицей и верну ее.

Вс уходятъ.

Занавсъ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

На слдующій день. Все еще покрыто туманомъ. Двушки стоятъ и болтаютъ. Вначал, въ глубин сцены на лстниц стоитъ первый слуга и посл уходитъ.

Зайдата. Что жъ, начнемъ?

Юаната. Да, начнемъ, только мн жалко.

Мецеду. Мн больше жаль царицу.

Священникъ входитъ въ первый входъ. Что вы тутъ длаете, двушки?

Зайдата. Мы убираемъ цвты. Такъ велла царица.

Священникъ. А гд царица?

Мецеду. Тамъ у себя. Все груститъ.

Священникъ. Если я хорошо знаю князя Георгія — онъ найдетъ и освободитъ своего сына. Вы не видли игумена?

Зайдата. Нтъ.

Священникъ. А вчера вы видли игумена, двушки? Здсь сидлъ онъ у ногъ царицы, какъ простой писецъ. Жаль было смотрть на него. Вдь онъ старый человкъ.

Первый слуга кричитъ. Кто-то идетъ!

Священникъ. Что онъ тамъ кричитъ?

Первый слуга. Эй, вы, кто-то идетъ! Священникъ идетъ въ глубину сцены.

Зайдата. Кто-то идетъ, кто-то идетъ. Пойди и доложи, Мецеду. Это, можетъ быть, Георгій. Идетъ въ глубину сцены.

Священникъ кричитъ. Это Георгій!

Мецеду, ликуя. Георгій! Выбгаетъ наружу.

Зайдата, возвращаясь. Такъ, пожалуй, оставимъ цвты.

Юаната. Да, пускай ихъ стоятъ. Священникъ возвращается въ сопровожденіи перваго слуги.

Священникъ. Вотъ будетъ радость здсь въ замк!

Царица входитъ и идетъ въ глубину сцены, бормоча, какъ лунатикъ. Георгій, Георгій, Георгій, Георгій.

За ней Русуданъ, слуги, любопытные.

Священникъ. Я говорю, что теперь радость будетъ въ замк. Теб не помшало бы хорошенько порадоваться, Зайдата! И теб, Софіатъ.

Зайдата. Почему?

Священникъ. Вы этого заслужили, дтки. Вамъ нужно немного радости.

Зайдата. Ужъ врно ты насъ можешь чмъ-нибудь потшить, священникъ? Смхъ.

Священникъ. Я? Ай, Зайдата, ты совсмъ, какъ жгучій огонь!

Зайдата. Ну, ужъ ты-то насъ ничмъ не можешь потшить. Слишкомъ ты старъ!

Священникъ. Вовсе нтъ, вовсе нтъ! Молчи. Только смотри, Зайдата… Снова смхъ.

Царица встрчаетъ Георгія на лстниц, обнимаетъ и долго сжимаетъ его въ объятіяхъ, Георгія сопровождаютъ офицеръ и солдаты. Царица входитъ въ залъ, держа за руку Георгія и Русуданъ.

Царица. Священникъ, Георгій вернулся! Видите, двушки?

Мецеду. Добро пожаловать снова къ намъ, Георгій. Беретъ его за руку.

Священникъ. Я вдь говорилъ, что князь Георгій найдетъ его.

Царица. Да, а гд же князь Георгій?

Гетманъ, выступая впередъ. У товинцевъ, царица, онъ остался у нихъ.

Царица. Князь Георгій остался? Зачмъ?

Гетманъ. Вчера, когда мы искали уже около часа, насъ окружили товинцы. Они были разсяны кругомъ въ горахъ, они взяли насъ въ плнъ.

Царица. Тутъ, возл моего замка?

Гетманъ. Да, совсмъ вблизи замка. Да, туманъ скрывалъ ихъ, они могли бы подойти еще ближе къ замку, и ихъ нельзя было бы найти, даже если бы искать ихъ. Они взяли насъ и отвели къ шатру, въ которомъ былъ твой сынъ. Они разбудили его, чтобы онъ всталъ и шелъ съ нами.

Царица, улыбаясь. Такъ ты спалъ, Георгій? Фатима была съ тобой ласкова?

Георгій. Да.

Царица. Охраняла тебя, пока ты спалъ?

Георгій. Да.

Царица. И вс они были съ тобой ласковы?

Георгій. Нтъ, не вс.

Царица. Не вс?

Георгій. Фатима сказала, чтобы никто не подходилъ ко мн.

Царица. Фатима сказала, чтобы никто не подходилъ?

Георгій. Да, и у нея въ рук былъ кинжалъ.

Царица. У нея въ рук былъ кинжалъ? Это врно, чтобы не пришли медвди?

Георгій. Да, врно для того.

Царица. Теперь ступайте, дти. Смотри за ними, Мецеду! Вы вс, двушки, смотрите!

Зайдата. Такъ оставить цвты?

Царица. Цвты? Улыбаясь. Да, теперь, пожалуй, здсь и недостаточно цвтовъ, Зайдата!

Мецеду уходитъ съ Георгіемъ и Русуданъ. Остальныя двушки и слуги идутъ за ними.

Царица, садясь. Насколько я понимаю, мое дитя было въ большой опасности. Фатима защищала его кинжаломъ. Гетману. Когда вернется князь Георгій?

Гетманъ. Онъ… Я не знаю… Они не выдали бы намъ твоего сына, если бы…

Царица медленно встаетъ, предчувствуя бду. Что.

Гетманъ. Князь Георгій остался вмсто сына.

Царица порывисто. Этого не можетъ быть!

Гетманъ. Онъ самъ предложилъ себя.

Царица. Что они съ нимъ сдлаютъ?.. Ты молчишь, офицеръ. Вели позвать игумена. Священникъ уходитъ. Царица падаетъ на кресло.

Царица. Вотъ отчего онъ пошелъ съ непокрытой головой. А я думала, что онъ и стараться не будетъ найти сына, я даже это сказала. Качаетъ головой.

Гетманъ. Мы думаемъ, что будетъ лучше, если онъ останется вмсто сына.

Царица. Нтъ, это, въ сущности, не лучше. А, можетъ быть, и лучше. Что за несчастіе охватываетъ меня? Я отошлю къ товинцамъ тло хана, велю богато украсить его, пошлю имъ богатые дары, чтобы смягчить ихъ… Нтъ… не лучше это… Это, пожалуй, хуже. Почему они согласились обмняться?

Гетманъ. Князь Георгій просилъ.

Царица. Пришелъ съ непокрытой головой и просилъ?

Гетманъ. Да… и товинцы очень охотно согласились. Твой сынъ — ребенокъ, отъ котораго имъ не было бы никакой пользы, а князь Георгій — твой главный военачальникъ — и они могутъ его уничтожить. Священникъ возвращается съ игуменомъ.

Царица. Да, такъ. Теперь они уничтожатъ моего главнаго военачальника… Товинцы возвратили мн моего сына, игуменъ, но вмсто него они взяли его отца.

Игуменъ. Это на нихъ похоже.

Царица. И онъ имъ послужитъ для кровавой мести, что мн длать? Я сама пойду къ товинцамъ и отдамъ себя вмсто него.

Игуменъ. Тебя они не взяли бы вмсто него.

Царица. Что ты говоришь?

Игуменъ. Для товинцевъ князь Георгій значитъ больше, чмъ ты. Прости, что я не скрываю этого отъ тебя.

Царица. Значитъ больше, чмъ я? Что это означаетъ? Вдь я же царица? Да, да, онъ значитъ больше. Всегда онъ стоилъ больше, только я была слпа и не видла этого. Безконечно больше. Теперь я ничто, я, какъ сирота, и нтъ у меня силъ. Онъ былъ такъ великъ и могучъ! Ломаетъ руки.

Гетманъ. Царица, у меня со вчерашняго дня осталось донесеніе. Оно, можетъ быть, утшитъ тебя.

Царица. Что такое?

Гетманъ. Вотъ: если бы мы вчера ночью не напали на хана Карскаго и не разбили его, онъ самъ бы напалъ на насъ.

Царица. Что жъ, это возможно.

Гетманъ. И въ твоемъ собственномъ войск у него былъ помощникъ.

Царица. Въ моемъ войск! Качаетъ головой. Нтъ. Откуда ты знаешь это?

Гетманъ. Изъ письма. Этотъ помощникъ повелъ бы солдатъ хана на насъ ночью, когда бы мы спали — и перебилъ бы насъ.

Царица. Правду ли ты говоришь?

Гетманъ. Я говорю правду.

Царица. Кто жъ этотъ помощникъ?

Гетманъ. Князь Георгій!

Царица, вспыхнувъ. Берегись, ты! Берегись, говорю теб!

Гетманъ. Это мн поручилъ передать теб Тарасъ.

Царица. Тарасъ? Самъ Тарасъ послалъ тебя съ этой встью?

Гетманъ. Да. Царица стоитъ и растерянно оглядываетъ окружающихъ.

Священникъ боязливо. Я объ этомъ ничего не знаю.

Игуменъ. Врно, Тарасъ заблуждается.

Гетманъ. Тарасъ не заблуждается. То, что я сообщилъ царю — истина.

Царица. Такъ вотъ всть, которая должна была меня утшить?.. И все-таки она меня утшаетъ, я чувствую себя освобожденной отъ тяжелой мысли. Да, она утшаетъ меня. Пусть онъ остается тамъ, гд есть — мой сынъ у меня. Ходить взадъ и впередъ. Пусть остается тамъ, гд есть — я благодарна товинцамъ, что онъ у нихъ. Останавливается. Для чего же князь Георгій хотлъ это сдлать?

Гетманъ. Чтобы приготовить твое паденіе, царь.

Царица. А! Снова ходитъ, останавливается. Передай мой привтъ Тарасу.

Гетманъ. Слушаю.

Царица. Передай ему отъ царя, что князь Георгій… Скажи Тарасу, что царь гордится имъ и благодаритъ его.

Гетманъ. Слушаю. Идетъ.

Священникъ. Да, но… прости мн, царица — не отпускай его. Обдумай, зачмъ князь Георгій… Я не могу молчать.

Царица озлобленно. Нтъ, священникъ, ты можешь молчать.

Игуменъ. Онъ говорилъ о письм. Не торопись, дитя мое.

Царица. Да, письмо. Одна всть за другой потрясаютъ меня, и я становлюсь слишкомъ тороплива. Зоветъ есаула. Что это за письмо, о которомъ ты говорилъ?

Гетманъ. Письмо, которое мы нашли въ карман у хана Карскаго.

Царица. Что же въ немъ? Скажи Тарасу, чтобы онъ прислалъ мн его.

Гетманъ. Оно при мн. Разстегиваетъ черкеску и достаетъ.

Царица. Оно при теб? Что же ты не даешь его? Давай письмо. Беретъ письмо и читаетъ. Это отъ князя Георгія. Садится.

Священникъ. Да, и передалъ его я.

Царица. Ты передалъ его?

Священникъ. Въ большой бд былъ князь Георгій. Ты не слушала, что онъ говорилъ, и не видала его страданій.

Царица читаетъ и удивленно улыбается. Нтъ… да вдь… Георгій, о, милый! Горячо. Онъ пишетъ… онъ пишетъ правду, я противилась ему… Сжимаетъ руки надъ головой. Спасибо теб, Георгій, гд бы ты ни былъ. Ты передалъ письмо?

Священникъ. Да.

Царица. И теб спасибо! Можетъ быть, князь Георгій поступилъ неразумно, благочестивый отецъ, но я все-таки благодарна ему, только изъ-за меня онъ это сдлалъ, потому что онъ любитъ меня. Вотъ онъ пишетъ. Ты этого не понимаешь, благочестивый отецъ, а я понимаю.

Игуменъ. Нтъ, я этого не понимаю.

Царица. Онъ хотлъ смирить меня, онъ не хотлъ выпрашивать у меня никакой милости, можно ли осуждать его за это?

Игуменъ. Онъ хотлъ напасть на войско.

Царица. Великій планъ, могучій планъ! Изъ-за меня никто еще не предпринималъ такого величественнаго дла. Онъ хотлъ притти сюда съ войскомъ и стать передо мной. Кричитъ. Георгій, Георгій! ‘Долгіе годы она противилась мн и холодно смотрла на меня’. Больше я никогда не буду этого длать. Никогда!

Игуменъ. И ты думаешь, царица, у князя Георгія были силы, чтобы выполнить этотъ планъ?

Царица. Ты какъ думаешь, священникъ?

Священникъ. Я думаю, что — да.

Царица. Князь Георгій не хвастаетъ. Ты не знаешь его, благочестивый отецъ. Подобно тому, какъ гора — есть гора, такъ и онъ… Мы стояли на нашей кровл въ Тифлис… и никого не было, кром насъ троихъ: солнце, онъ да я. И мы здили на большія ярмарки… Народъ бросалъ намъ цвты и громко кричалъ отъ радости, ибо онъ былъ подобенъ могучей гор.

Игуменъ. Они привтствовали тебя.

Царица. И его привтствовали. Представь себ ропотъ цлой Грузіи! И онъ стоялъ и былъ выше меня — и еще больше становился онъ, когда снималъ шапку. Я снова скажу ему это, снова напомню, когда онъ вернется. тревожно. Вдь онъ вернется? Молчаніе.

Царица. Вы молчите и глядите въ землю. Не молчи же ты, священникъ. Ты такъ часто и охотно болтаешь и часто говоришь то, что нужно.

Священникъ. Если я знаю князя Георгія — онъ придетъ.

Царица. Не правда ли? Если онъ чего-нибудь хочетъ, то ужъ хочетъ. Солдаты, въ погреб лежитъ тло, принесите его наверхъ. Я его роскошно украшу и пошлю къ товинцамъ, чтобы сдлать ихъ своими друзьями. И еще я пошлю имъ много даровъ. Гетманъ и солдаты уходятъ.

Царица. Можетъ онъ быть здсь сегодня къ вечеру? Вы молчите. Наврное, онъ можетъ къ вечеру быть здсь. Почему ты такъ серьезенъ, игуменъ?

Игуменъ. Я хочу кое-что сказать: для вры ты ничего не сдлаешь, если отошлешь тло хана.

Царица. Я освобожу Георгія.

Игуменъ. Но не обратишь язычниковъ.

Гетманъ возвращается съ солдатами. Я пришелъ, хочу доложить, что явились два офицера со свитой.

Священникъ спшитъ къ глубин сцены.

Царица. Два офицера? Отъ Тараса?

Гетманъ. Нтъ, не наши. Это два татарскихъ офицера. Я не могъ хорошо ихъ разсмотрть въ туман.

Царица. Выстрой твоихъ солдатъ, чтобы я могла принять ихъ съ почетомъ. Офицеръ исполняетъ приказаніе.

Священникъ возвращается. Это товинцы. Т же два офицера, что были тутъ, чтобы выкупить хана.

Царица радостно. Посмотри, священникъ, можетъ быть, съ ними князь Георгій.

Священникъ. Князя Георгія съ ними нтъ.

Царица. Нтъ! Сжимаетъ руки на груди. Какъ вы думаете, что за всти несутъ они?

Ждетъ минуту, всходитъ на свой престолъ и садится.

Два татарскихъ офицера и солдаты. У одного офицера на копь блый платокъ. На нихъ блые тюрбаны и широкіе шелковые халаты. На пояс сабли и кинжалы. На лвомъ плеч у нихъ украшенія изъ красныхъ конскихъ хвостовъ. На правомъ рукав по пяти раскрашенныхъ шариковъ, пришитыхъ въ рядъ. На груди у нихъ золотыя перевязи. На ногахъ — туфли. Они останавливаются у входа и подносятъ руку къ губамъ, лбу и груди. Царица киваетъ имъ. Офицеры приближаются съ опущенными глазами. Солдаты останавливаются у входа.

Царица. Привтъ вамъ, воины, кто послалъ васъ?

Первый офицеръ. Привтъ теб, великая царица. Вс товинцы послали насъ.

Царица. Чтобы предложить выкупъ за вашего мертваго хана?

Первый офицеръ. Да, это такъ. Два дня и дв ночи тому назадъ мы были здсь, тогда нашъ ханъ былъ еще живъ.

Царица. Онъ былъ убитъ не по моей вол.

Первый офицеръ. Твой супругъ, князь Георгій, веллъ убить его.

Царица. Нтъ, ханъ самъ виноватъ. Онъ бжалъ. Кто вамъ сказалъ, что князь Георгій?.. Моего супруга не было, когда это произошло.

Второй офицеръ. Не будемъ объ этомъ спорить. Аллахъ попустилъ, чтобы ханъ умеръ. Никто не можетъ избжать воли Аллаха!

Царица. Князь Георгій у васъ въ плну?

Первый офицеръ. Онъ въ нашихъ рукахъ.

Царица. Что вы требуете за князя Георгія?

Первый офицеръ. За живого?

Царица. Да, да, за живого. Значитъ, онъ живъ? Слава Богу!

Игуменъ. Ты стоишь не на врной почв, царица. Это теб надо требовать выкупа.

Царица. Чего мн потребовать, благочестивый отецъ?

Игуменъ. Ты знаешь, дитя. Прежде всего — истинной вры.

Царица. Если вы вс въ Товин согласитесь стать христіанами — вы получите тло хана. Согласны ли вы креститься? Нтъ, видишь, они не согласны, они закрываютъ лицо руками.

Игуменъ сурово. Ты заставишь ихъ согласиться, царица, и не остановишься ни передъ чмъ.

Царица. Но вдь въ ихъ рукахъ князь Георгій, и они могутъ сдлать съ нимъ, что захотятъ.

Игуменъ. Истинная вра не заботится объ этомъ. Ты избрана Господомъ ввести христіанство въ этихъ странахъ.

Царица. Я еще разъ попробую. Слушай же, благочестивый отецъ, какъ я еще разъ попробую. Офицерамъ. Какъ ршаетесь вы, товинцы, противиться мн? Разв вы не знаете, что я могу васъ побдить и заставить принять мою вру?

Первый офицеръ. Нкоторыхъ, можетъ быть, ты и можешь заставить — худшихъ изъ насъ. Но остальные, весь Товинъ, — будутъ сопротивляться.

Царица. Всхъ васъ я могу заставить. Вы еще не видли моего могущества. Вы думаете, что можете длать, что хотите. Несчастный народъ, да вы вдь погибнете! Вы все еще стоите такъ близко къ моему замку, какъ вчера?

Первый офицеръ. Ближе, чмъ вчера. Туманъ скрываетъ насъ. Мы очень близко отъ тебя.

Царица. А когда туманъ разсется?

Первый офицеръ. Насъ тогда не будетъ.

Царица. Въ тотъ же часъ, какъ разсется туманъ, я могу бросить на васъ весь мой народъ и освободить князя Георгія.

Первый офицеръ. Ты не станешь этого требовать, царица, ты для этого слишкомъ мудра.

Царица. Не стану требовать?

Первый офицеръ. Въ ту же минуту десять копій вонзятся въ князя Георгія. Твой гетманъ видлъ, что при немъ стоятъ копьеносцы.

Гетманъ. Я это видлъ.

Второй офицеръ. Не будемъ спорить объ этомъ. Если будетъ воля Аллаха, чтобы князь Георгій умеръ — онъ умретъ. Никто не можетъ избгнуть воли Аллаха.

Царица. Десять копій… Благочестивый отецъ, вотъ я и попыталась во второй разъ. Это не удается. Ты смертельно мучишь меня, благочестивый отецъ, ты раздираешь мою душу. Я не смю больше искушать ихъ.

Игуменъ вдохновенно протягиваетъ къ ней исхудалыя руки. Держись твердо, царица, не уступай. Лучше отпусти ихъ, не обмнявшись.

Царица. Но ты забываешь о княз Георгіи.

Священникъ. Я не могу молчать.

Царица. Что ты хочешь сказать?

Священникъ. Игуменъ сошелъ съ ума.

Первый офицеръ. У насъ была надежда, что ты отдашь намъ сегодня тло хана.

Царица. О, Господи, и у меня была эта надежда. А скоро ли прибылъ бы сюда князь Георгій, если бы я согласилась?

Первый офицеръ. Да, очень скоро. Князь Георгій недалеко. Мы взяли его съ собой, ибо мы знаемъ справедливость твою и то, что ты его выкупишь.

Игуменъ. Царица не выкупитъ его, если вы не смиритесь, товинцы. Вы слышите?

Второй офицеръ. Мы слышимъ.

Первый офицеръ. Значитъ, ты не позволишь и Фатим вернуться къ теб?

Царица. Фатим? Нтъ. Много зла сдлала она мн.

Первый офицеръ. Она сдлала теб также и добро.

Царица. Что ты знаешь? Она причина того, что князь Георгій въ плну.

Первый офицеръ. Фатима причиной того, что твой сынъ снова у тебя — иначе онъ былъ бы мертвъ. И тмъ еще ты ей обязана, что князь Георгій живъ.

Второй офицеръ. Это правда.

Царица. Фатима сдлала все это? Задумывается. Она живетъ въ моемъ дом и служитъ моимъ врагамъ. Нтъ, она не должна возвращаться. Разв не она увела моего сына?

Первый офицеръ. Фатима спасла твоего сына, царица. Какъ ты думаешь, зачмъ блуждали мы по ночамъ вокругъ твоего замка? Чтобы схватить твоего сына и отомстить на немъ. И мы наврное бы нашли его. Фатима привела его къ намъ — но она кинжаломъ защищала его жизнь.

Царица. Вотъ видите, я была права. Офицерамъ. Пусть Фатима вернется — я хочу поблагодарить ее.

Игуменъ. Ты не права, дитя мое. Фатима — язычница.

Царица. Я ужъ сказала — пусть Фатима придетъ, попросите ее притти и передайте ей мой привтъ.

Первый офицеръ. А князь Георгій не долженъ притти?

Игуменъ. Нтъ, слышите вы?

Второй офицеръ. Мы слышимъ и не станемъ боле искушать царицу.

Первый офицеръ. Хорошо, князь Георгій не проситъ тебя ни о какой милости.

Царица. Я знаю, да ему и не надо.

Первый офицеръ. Можетъ быть, теб придется просить у него милости.

Царица. Какъ? Это похоже на угрозу.

Первый офицеръ. Намъ не велно больше говорить.

Царица. Это звучитъ, какъ угроза. Благочестивый отецъ, отвть ему.

Игуменъ. Пусть князь Георгій грозитъ, если ему угодно. Самое важное — не онъ. Самое важное, товинцы, то, что вы возвращаетесь къ народу вашему посл того, какъ ршились противиться вликой цариц.

Первый офицеръ. И она противилась намъ… Еще раъ> мы просимъ тебя, царица, обмняйся. За князи Георгія мы требуемъ тло хана и двухгодичнаго міра.

Игуменъ. Требуемъ! Они требуютъ!

Царица. Они бы могли и больше потребовать — всего, чего они ни пожелали бы, о, Господи — всего, чего бы ни пожелали. Но зачмъ они угрожаютъ?

Игуменъ. Я не знаю. Ты не должна позволять имъ грозить себ, дай, я имъ отвчу.

Царица. Отвть имъ.

Игуменъ. Можете итти, товинцы. Идите съ миромъ. А хана вашего царица похоронитъ по христіанскому обряду.

Второй офицеръ испуганно. Царица не сдлаетъ этого.

Игуменъ. Я самъ буду читать надъ нимъ молитвы.

Первый офицеръ горячо. Этимъ царица совершила бы великую и злую несправедливость по отношенію къ товинцамъ, и т бы ни о чемъ на свт не стали заботиться, какъ только о томъ, чтобы отомстить ей.

Второй офицеръ, уходя. Благодаримъ тебя, царица, что ты допустила насъ предъ лицо твое. Ты могла бы проявить свою кротость — но не пожелала, ты могла бы сказать намъ милосердное слово — но ты не сдлала этого.

Офицеры уходятъ со свитою.

Царица сходитъ съ своего мста, тревожно. Вотъ они уходятъ.

Игуменъ. Да, наконецъ. Но было близко къ тому, чтобы сдлалось по ихъ желанію — они даже угрожали теб.

Царица. Вотъ они уходятъ… Это звучитъ, какъ земля, что падаетъ на гробъ.

Игуменъ. Да, ты была недостаточно тверда, ты уступила сначала и разршила Фатим вернуться. Но въ самомъ главномъ — ты не поколебалась.

Царица. А мн кажется, что въ самомъ-то главномъ я и уступила. Князь Георгій въ опасности, и я не спасла его.

Игуменъ. Въ великій день, который скоро придетъ, не будетъ спрошено о человк, котораго ты могла спасти, а o вр, которой ты служишь.

Священникъ. Гмъ!.. Я съ этимъ не совсмъ согласенъ.

Царица. И я тоже. Ты не знаешь мры, благочестивый отецъ, теб хочется только, чтобы я отвчала на силу силой — и допустила бы погибнуть моего супруга. Почему ты не хочешь сегодня допустить моего счастья? Разв каждый день я ликую? Радостью наполнилъ меня супругъ мой — онъ написалъ это письмо, и дивно хорошо и мягко стало на сердц у меня. Радость, какъ алый огонекъ, трепещетъ въ груди моей. Молчи, игуменъ. Когда онъ придетъ — я буду цловать его и на тысячу ладовъ выказывать ему любовь мою. На вс лады, какъ только можно выдумать, и всю мою жизнь! Я уже не обращусь къ теб, игуменъ. Устала я холодно смотрть на князя Георгія — потому что я люблю его, и ты уже не заставишь меня больше…

Игуменъ. И ты думаешь, что онъ бы посмлъ притти съ войскомъ? Онъ видится теб, женщина, на кон, бурный и гршный, и твое сердце бьется.

Царица. Не знаю я, что бы онъ посмлъ. И никто изъ насъ не знаетъ. Онъ, можетъ быть, и не ршился бы, хотя это былъ и великій планъ.

Игуменъ. Но все-таки онъ не проситъ у тебя милости.

Царица. Ты не понимаешь, игуменъ. Тоска въ письм его, и не милость моя нужна ему. Для тебя ея было бы достаточно, и для тебя, священникъ, да и для меня самой, а для него не довольно милости. Съ непокрытой головой идетъ онъ къ моимъ врагамъ — и проситъ смерти. И въ этомъ-то письм сегодня радость моя, — а онъ, бдный, не понимаетъ этого! Только одно онъ знаетъ — что идетъ противъ великой несправедливости… Воины, достаньте тло хана изъ погреба. Гетманъ съ солдатами уходитъ.

Царица идетъ ко второму входу, зоветъ. Мецеду.

Игуменъ испуганно. Что ты хочешь сдлать, царица?

Царица. Спасти его. Разв ты не понимаешь? Спасти его. Входить Мецеду.

Царица. Мецеду, сейчасъ мы украсимъ одръ хана, пойдите вс за красными розами и густо уберите ими гробъ. Возьмите вс красныя розы, что есть въ саду! Ты поняла, Мецеду? А потомъ позови всхъ музыкантовъ и танцовщицъ, потому что прибудетъ князь Георгій. Мецеду уходитъ.

Игуменъ, потрясенный. Я вижу, что у меня больше будетъ дла среди твоихъ новыхъ подданныхъ въ Карс.

Царица. Ты хочешь туда? Зачмъ ты хочешь туда?

Игуменъ. Здсь дло не идетъ. Долгіе годы работалъ я надъ тобой — и все-таки христіанство твое не свтитъ и не сіяетъ. Если въ томъ моя вина — да проститъ мн Господь.

Царица. Ты утомился, благочестивый отецъ, отдохни.

Игуменъ. При каждомъ случа ты думаешь: ‘Такъ поступаетъ калифъ! Такъ калифъ не поступаетъ!’ Когда ты хочешь веселиться — ты зовешь танцовщицъ, ибо такъ поступаетъ калифъ. А какъ поступаетъ царь московскій? До этого теб нтъ дла.

Царица. Царь московскій? Когда онъ хочетъ веселиться — онъ пьетъ.

Игуменъ. А все-таки его вра истинная.

Цaрица. Потому-то я и принимаю его пословъ съ тми же почестями, что и пословъ калифа. Иначе онъ былъ бы недостоинъ этого.

Гетманъ и солдаты вносятъ гробъ безъ крышки, онъ весь покрытъ златотканымъ покрываломъ. Покрывало безъ надписей.

Царица. Поставьте гробъ сюда. Указываетъ.

Игуменъ. А потомъ еще позовите язычницу Фатиму.

Царица. Потому что она помогла мн и спасла моего мужа и моего сына. Кром того, я призываю ее, чтобы обратить ее, вдь ты знаешь.

Игуменъ. И ты думаешь, это теб удастся? Ужъ я знаю, что знаю. Ибо Фатима какъ желзо.

Царица. Хорошо. И я какъ желзо. Нетерпливо. Иди на отдыхъ, благочестивый отецъ, теб это необходимо. Ты хочешь хать въ Карсъ?

Игуменъ. Ты, значитъ, разршаешь? Да воздастъ теб Господь. Я сумю и тамъ исполнить долгъ мой и быть твердымъ.

Царица. Только возвращайся, игуменъ. Если только захочешь — поскоре. Иди съ Богомъ.

Игуменъ. На прощанье еще одно слово, царица. Тамъ, въ Товин — люди. И за каждую душу, что умретъ, прежде чмъ ты обратишь ее — ты должна будешь дать отвтъ. Ибо теперь въ твоихъ рукахъ возможность. Уходитъ.

Входятъ много двушекъ съ Георгіемъ и Русуданъ, вс он несутъ красные цвты и принимаются убирать гробъ.

Царица тихо. Какой онъ суровый, игуменъ.

Священникъ хлопаетъ себя по лбу. Я вдь сказалъ — онъ безумный.

Царица. Нтъ, священникъ, надо хорошо говорить о старик. Онъ лучше насъ. День и ночь онъ молится за насъ и не спитъ. Онъ похожъ на тнь. Идетъ къ гробу. Вотъ хорошо, двушки, украсьте гробъ, какъ только можете лучше, покройте его розами.

Гетману. Сумешь ли ты свезти гробъ въ горы и снова отыскать товинцевъ?

Гетманъ. Да, царица. Товинцы найдутъ меня.

Царица. Зови ихъ, если они не найдутъ тебя, и попроси ихъ притти… Пойдемъ, дти, принарядимся, вашъ отецъ придетъ.

Священникъ вслдъ цариц. Ты бы могла дать игумену лошадь. Онъ похожъ на тнь, ему не дойти до Карса.

Царица. Да, лошадь. Дай ему лошадь и слугу, священникъ. Пойди, распорядись.

Уходитъ съ Георгіемъ и Русуданъ во второй ходъ. Священникъ выходитъ въ глубину сцены.

Юаната. Посмотрите-ка на воина, — хотя бы взглядъ на насъ кинулъ.

Мецеду. Молчи, Юаната. Это доблестный воинъ, это посланникъ царицы.

Юаната. Не улыбнешься ли ты, доблестный воинъ?

Гетманъ. Не улыбнусь ли? Теперь — нтъ.

Юаната. Пойди, помоги намъ.

Гетманъ. Мн этого нельзя.

Юаната. Почему нельзя?

Гетманъ. Потому что царь мн не приказывалъ.

Юаната, смясь. Царь — да она забыла. Ужъ почти что забыла.

Мецеду. Молчи, Юаната, за этимъ дломъ мы Должны быть серьезными.

Священникъ, возвращаясь. Тише, дтки. Двушки пересмиваются.

Зайдата. Ты смшишь насъ, ступай прочь, священникъ. У насъ тутъ серьезное дло.

Священникъ. Я вовсе не хочу тебя смшить. Напротивъ, ты должна быть серьезной, когда убираешь гробъ.

Зайдата. А твой носъ такъ насъ и обнюхиваетъ, священникъ. Ты вотъ стоишь, смотришь на насъ и потшаешься.

Священникъ. Ай, Зайдата, ай, Софіатъ, какія вы глупенькія!

Зайдата. Стыдись, священникъ, такой старый человкъ!

Священникъ. Вовсе я не старъ, Зайдата. Ты напрасно это говоришь, мы съ тобой не стары.

Зайдата. А Мецеду и Софіатъ — старыя.

Священникъ. Никто изъ васъ не старъ. Вотъ я стою и гляжу на васъ, и вс вы какъ огонь…

Зайдата. Какъ огонь?

Священникъ. Да, какъ огонь.

Софіатъ. И болтаемъ въ купальн! Смхъ.

Священникъ. Софіатъ, ты не должна говорить такихъ словъ, ты краснешь отъ нихъ.

Софіатъ, ревностно работая. Вовсе я не покраснла.

Священникъ, Ты такъ молода, и теб должно быть стыдно, и ты стоишь и краснешь. Вотъ Зайдата не покраснла, да она и не говорила глупостей.

Зайдата. Да ужъ я знаю, что для тебя я лучше всхъ.

Священникъ. Лучше всхъ? Ну, я бы этого не сказалъ. Можетъ быть, какая-нибудь другая и лучше. А ты ужъ и думала…

Зайдата. О, да!

Священникъ. Вотъ этого не слдовало бы. Это стыдно.

Зайдата. А вотъ сломай-ка мн стебель. Протягиваетъ ему розу.

Священникъ пробуетъ. Его надо обрзать.

Зайдата. А у тебя нтъ кинжала?

Священникъ. Да, у меня нтъ кинжала. Вотъ онъ могъ бы.

Зайдата удерживаетъ его и беретъ розу. Этотъ воинъ? Нтъ, вдь царица ему не приказала. Смхъ.

Зайдата. Теб слдовало бы самому имть кинжалъ, священникъ.

Священникъ. Я ношу кинжалъ, когда бываю на войн.

Зайдата. Но вдь теб не приходилось имъ пользоваться.

Священникъ. Не приходилось? Я разв не разсказывалъ, какъ я разъ справился съ двадцатью людьми?

Зайдата. Нтъ, разскажи-ка.

Священникъ. Я убилъ шестерыхъ — остальные бжали. Смхъ.

Зайдата. Христіанскому священнику не слдовало бы убивать шесть человкъ.

Софіатъ. Да, не слдовало бы.

Священникъ. Ты этого не понимаешь, Зайдата. И ты тоже, Софіатъ, — ты слишкомъ молода. А разв у калифа нтъ дервишей и священниковъ, которые убиваютъ въ бою?

Зайдата. Да, а все-таки христіанину слдовало бы быть лучше, чмъ магометанину.

Священникъ. Ты права, Зайдата, а вотъ Софіатъ не права, она кудахчетъ, какъ курочка, и ничего не понимаетъ. Вс вы вмст курочки, а вотъ Мецеду — серьезная и молчитъ. И правда, двочки, вы должны молчать и длать ваше дло, какъ велла царица. У васъ скоро будетъ готово?

Мецеду. Да, сейчасъ.

Священникъ. Только еще я долженъ сказать, что Софіатъ изъ васъ — самая искусная. И къ тому же она самая маленькая, и у нея маленькія ручки. Но и вс вы искусны… Вотъ и музыканты.

Изъ глубины сцены входятъ музыканты и садятся на полу около обитой желзомъ двери. Они вс одинаково одты, въ желтый шелкъ съ черными шнурами. Инструменты — зурны, трехтонныя деревянныя флейты, барабаны и лютни, скрипки и арфы. Музыканты сидятъ, молча, не двигаясь.

Священникъ. Теперь, врно, скоро придутъ танцовщицы.

Юаната. А ты ужъ и радуешься?

Священникъ. И ты должна радоваться и не таить злобы въ сердц! Когда придетъ князь Георгій, тутъ въ замк не будетъ ужъ печали.

Юаната. А съ вами на войн бываютъ танцовщицы?

Священникъ. Только у тебя одной, Юаната, мысли, какъ у маленькаго теленочка. Какъ же съ нами могутъ быть на войн танцовщицы? На войн намъ нужны копья да мечи.

Юаната. Когда ты убивалъ тхъ шестерыхъ, теб, врно, было очень страшно. Ты очень боялся?

Священникъ. Я никогда не боюсь. Ты вдь знаешь.

Юаната. Откуда мн знать?

Священникъ. Разв не я стоялъ вчера ночью передъ ханомъ Карскимъ? И передо мною поставили двухъ огромныхъ копьеносцевъ.

Юаната. Что же ты длалъ у хана Карскаго?

Священникъ. Я этого не скажу. Я былъ посломъ князя Георгія, передалъ его письмо относительно великаго плана, который онъ долженъ былъ выполнить сегодня ночью. Больше я ничего не скажу.

Юаната. Что же это былъ за великій планъ?

Священникъ. Онъ хотлъ смирить царицу… Ты не должна разспрашивать о такихъ важныхъ вещахъ.

Зайдата. Посмотри на танцовщицъ, священникъ, вотъ он идутъ.

Изъ глубины сцены входятъ танцовщицы въ разввающихся шелковыхъ одеждахъ разныхъ цвтовъ, съ золотыми повязками на лбу. Въ рукахъ у нихъ бубны. Он подходятъ къ музыкантамъ и стоятъ молча, не двигаясь.

Мецеду. Воткните послднія розы, двушки, тогда я доложу цариц, что у насъ готово. Уходитъ во вторую дверь.

Юаната. Теб, врно, кажется, что танцовщицы красиве насъ, священникъ, что ты на нихъ такъ смотришь?

Священникъ. Да, танцовщицы очень хороши.

Юаната. Это только потому, что он лучше одты. Не правда ли, Зайдата?

Зайдата. Да, правда.

Священникъ. Не надо такъ говорить, Зайдата. Ты лучше всего, когда на теб вовсе нтъ одежды, вдь ты знаешь.

Зайдата. Что онъ говоритъ! Откуда ты знаешь?

Священникъ. Я не знаю, но ты должна благодарить Бога за то, что ты такъ прекрасна безъ платья.

Мецеду возвращается. Царица!

Царица входитъ въ пышной, блестящей одежд изъ индійскаго шелка. Руки ея украшены драгоцнными камнями. Отъ пояса до краевъ платья идетъ рядъ брилліантовъ. На волосахъ у нея свтло-красное покрывало съ большимъ камнемъ. Танцовщицы низко кланяются.

Царица. Спасибо вамъ, двушки. Прекрасно убрали вы его. Возьми гробъ, гетманъ, и иди съ Богомъ. Позже я пришлю товинцамъ богатые дары. И если ты отыщешь князя Георгія, скажи ему, что супруга его ждетъ его. Она подходитъ къ иконамъ и крестится, въ то время какъ гетманъ и солдаты берутъ гробъ.

Мецеду. Тутъ еще остались розы.

Царица. Он для князя Георгія, идите, двушки, и приготовьте дтей.

Вс двушки уходятъ. Снаружи слышенъ шумъ.

Царица къ музыкантамъ и танцовщицамъ. Сегодня вы должны играть и плясать отъ радостнаго сердца. Что тамъ за шумъ?

Слышны крики, удары, звуки трубы, Гетманъ и солдаты возвращаются съ гробомъ. Священникъ бжитъ въ глубину сцены.

Царица. Что это такое?

Гетманъ. Не знаю, царь… князь Георгій… Онъ скачетъ…

Царица. Князь Георгій, уже? Играйте! Беретъ въ руки розы.

Тихіе звуки лютенъ. Начинается танецъ, танцовщицы длаютъ легкія движенія, незамтно переступая ногами и скользя одна вокругъ другой. Снаружи громкіе крики.

Царица. Что это? Пусть стража впуститъ его!

Гетманъ. Я видлъ, какъ князь Георгіи опрокинулъ двоихъ изъ стражи.

Царица. Зачмъ онъ это сдлалъ?

Священникъ возвращается. Онъ идетъ съ оружіемъ. За нимъ толпа товинцевъ, они дерутся копьями.

Царица. Онъ входитъ… силой?

Гетманъ идетъ къ глубин сцены, музыка и танцы становятся живй, флейты вступаютъ одна за другой, слабо позвякиваютъ бубны.

Туманъ разсивается и скоро появляется солнце и озаряетъ горы въ перспектив. Въ зал становится свтле.

Священникъ. Тамъ дерутся.

Царица. Что же это такое?

Царица подымаетъ руку. Музыка и танцы сразу обрываются, и музыканты и танцовщицы отходятъ со своихъ мстъ. Шумъ приближается, слышенъ стукъ, крики, барабаны и потомъ звонъ мечей.

Священникъ. Кажется, что князь Георгій выполняетъ свой планъ. Идетъ къ глубин сцены.

Царица. Но зачмъ же теперь? Вдь теперь ужъ не нужно.

Гетманъ входитъ. Царь, князь Георгій входитъ съ оружіемъ въ рукахъ. Должны ли мы помочь страж?

Царица. Да, скоре. Зачмъ онъ это длаетъ? Кричитъ вслдъ гетману. Только вы не… вы только стойте возл него съ копьями… но вы не должны… Останься здсь.

Священникъ возвращается. Онъ убиваетъ твоихъ людей, царица. Товинцы какъ бшеные — они плотно окружили замокъ. Съ ними Фатима.

Царица. Пойди, посмотри. Гетманъ идетъ въ глубину сцены. Изъ-за меня онъ длаетъ это. Онъ ни передъ чмъ не останавливается. Видишь, священникъ, какъ онъ могучъ!

Гетманъ кричитъ, возвращаясь. Онъ одолваетъ нашихъ!

Царица. Конечно, одолваетъ — я знаю.

Священникъ стоитъ въ глубин и смотритъ. Слышно, какъ время отъ времени онъ издаетъ слабый крикъ. Потомъ онъ снова возвращается въ залъ, между тмъ какъ дерущіеся приближаются къ замку.

Священникъ. Вотъ сзади него два грузина. Прочь, грузины! Машетъ рукой. Вотъ одинъ упалъ… Царица, теперь его окружаютъ.

Царица. Кого окружаютъ?

Священникъ. Князя Георгія. Пойди къ нему на помощь, гетманъ.

Царица кричитъ, вскакиваетъ. Нтъ, не надо, чтобы его окружали! Позови его, священникъ!

Священникъ. Онъ ихъ снова отбросилъ. Пойди, посмотри, царица, какъ онъ ихъ отбрасываетъ!

Царица подходитъ къ нему. Гд князь Георгій? Вотъ онъ! Всплескиваетъ руками, кричитъ. Георгій! Онъ безъ шапки!.. Отнеси ему шапку, священникъ, чтобы онъ не былъ, какъ простой солдатъ!

Священникъ. Онъ убьетъ меня.

Гетманъ. Позволь, я снесу!

Царица. Нтъ, сейчасъ я сама дамъ ему ее. Только позови моихъ людей, священникъ, чтобы они его не ранили.

Священникъ. Вотъ онъ ужъ у лстницы.

Гетманъ. Шумъ стихаетъ, онъ одоллъ нашихъ людей.

Священникъ. Да, мы окружены.

Гетманъ. Царь, у меня десять человкъ. Что же, намъ не трогаться?

Царица. Станьте у входа, чтобы не вс вошли.

Гетманъ идетъ къ своимъ солдатамъ.

Царица. Кто бы могъ это сдлать, кром него, священникъ? Онъ подобенъ гор!

Священникъ. Онъ выполнилъ свой планъ. Что теперь будетъ! Вотъ онъ повернулъ лошадь, онъ възжаетъ… възжаетъ. Отступаетъ назадъ.

Князь Георгій быстро възжаетъ на лстницу и удерживаетъ лошадь у верхней ступени, толпа товинцевъ и среди нихъ оба татарскихъ офицера бгутъ за нимъ, среди нихъ Фатима. Вс останавливаются. Музыканты и танцовщицы сбились въ кучу. Солдаты царицы отступаютъ.

Князь Георгій долго смотритъ на царицу — посл паузы. Видишь ли ты меня теперь, Тамара? Вотъ супругъ твой!

Царица. Я вижу тебя.

Князь Георгій. Ясно ли ты меня видишь?

Царица. Да, Георгій. Я принесла теб твою шапку. Вотъ цвты для тебя. Подноситъ къ нему.

Князь Георгій. Теперь теб не приходится относиться ко мн съ пренебреженіемъ.

Царица. Съ пренебреженіемъ? Привтъ теб! Привтъ и теб, Фатима. Фатима падаетъ ницъ и цлуетъ ей руку.

Князь Георгій. Знай, я вошелъ силой, и ты плнница въ твоемъ замк. Я беру мою шапку и одваю ее. Беретъ шапку и одваетъ.

Царица. Возьми же и цвты, Георгій!

Князь Георгій. Теб больше не придется издваться надо мною: теперь товинцы требуютъ тла своего хана. Смотри — вотъ они стоятъ съ оружіемъ въ рукахъ.

Царица. Имъ этого вовсе не нужно. Сейчасъ только хотла я послать товинцамъ тло ихъ хана. Вотъ стоитъ гробъ. Онъ изукрашенъ.

Князь Георгій посл паузы, пораженный. Такъ вотъ какъ? Вотъ стоитъ гробъ, товинцы — онъ изукрашенъ, царица хотла отослать его вамъ. Спрыгиваетъ съ сдла и стоитъ съ поникшей головой, черезъ нкоторое время снимаетъ шапку. Лошадь уводятъ.

Второй офицеръ кланяется, поднося пальцы къ груди, рту и лбу. Благодаримъ тебя, великая царица, за эти цвты на гроб.

Царица. Я была не права, товинцы, когда отказывала вамъ въ вашемъ столь справедливомъ требованіи.

Второй офицеръ. И за эти милостивыя слова благодаримъ тебя, великая царица.

Царица. Я должна васъ благодарить за то, что вы позволили вернуться князю Георгію. Увлекаетъ за собой князя Георгія.

Князь Георгій. Я не дамъ себя обмануть твоею мягкостью, я знаю, что меня ждетъ, ну что жъ, пусть будетъ.

Царица. Что ты думаешь?

Князь Георгій. И все-таки, священникъ, я все потерялъ. Моему великому плану не повезло. Воистину, я съ фонаремъ искалъ своей гибели — и вотъ нашелъ ее.

Священникъ. Гм, я въ этомъ не совсмъ съ тобой согласенъ.

Царица. О какой это погибели ты говоришь? Обнимаетъ его. Я люблю тебя, Георгій, за все то, что ты совершилъ.

Князь Георгій. Ты? Что ты говоришь?

Царица. Да, я.

Князь Георгій. Этого не можетъ быть. За все то, что я совершилъ? Я послалъ письмо хану Карскому, для того, чтобы истребить твое войско. И когда это не удалось — я написалъ на тебя здсь.

Царица. Но все это ты совершилъ изъ-за меня?

Князь Горгій. Да. То-есть, нтъ. Вовсе нтъ. Кто теб сказалъ? Ты не должна этого знать. Ты разболталъ, священникъ?

Царица. Это было въ твоемъ письм.

Князь Георгій. Въ письм? Разв письмо перехватили?

Царица. Да, да — вотъ оно у меня. Подымаетъ въ рук письмо. И это было хорошее письмо. Для меня оно было, какъ тогда въ Тифлис.

Князь Георгій. Какъ тогда въ Тифлис?

Царица. Какъ въ т времена, что мы были совсмъ юными, и ты любилъ меня.

Князь Георгій, не двигаясь. Тамара!

Царица. Да, приди, Георгій! Я люблю тебя! Они обнимаются.

Царица. Возьми цвты. Это твои цвты. И больше я не стану холодно смотрть на тебя.

Князь Георгій. Товинцы должны знать это. Беретъ цвты, идетъ черезъ залу, оборачивается къ товинцамъ, ведя за собой царицу. Товинцы! Сердце царицы — мое, какъ въ дни нашей молодости, какъ въ Тифлис. Она сама это сказала и отдала мн свое сердце. Отъ нея я получилъ эти цвты. Обрывается, обращается къ цариц. Тамара! Да благословитъ тебя Богъ! Далека ты была отъ меня — я хотлъ овладть тобою снова — и совершилъ безумныя дла.

Царица. Лучшее дло твое ты совершилъ!

Князь Георгій. Товинцы! Царица изукрасила гробъ — возьмите его, куда хотите, и идите съ миромъ.

Царица. Потомъ я пришлю вамъ дары, товинцы, ибо я высокомрно обошлась съ вами.

Первый офицеръ. Немного мира — было бы лучшимъ даромъ для насъ, царица.

Второй офицеръ. Это правда. Мы не просимъ двухъ лтъ мира, а только, чтобы одинъ годикъ мы могли прожить мирно.

Царица. Если вы этого требуете — пусть въ теченіе двухъ лтъ будетъ миръ! Вели позвать писцовъ, священникъ! Священникъ уходитъ во вторую дверь.

Князь Георгій. Такъ, Тамара. Хорошо имъ будетъ пожить два года въ мир.

Царица. И пищу и одежду я буду посылать вамъ въ теченіе двухъ лтъ, чтобы вы не нуждались.

Второй офицеръ. До земли мы кланяемся теб, великая царица, и благодаримъ за твое милосердіе.

Съ этой минуты оба офицера начинаютъ тихо переговариваться другъ съ другомъ и со своими солдатами.

Священникъ возвращается съ писцами, которые устраиваются на полу, около мста царицы. Царица идетъ къ своему трону, вс подходятъ, только товинцы остаются сзади.

Царица диктуетъ. Пишите, что весь народъ товинскій, съ которымъ я вела войну — отъ ныншняго дня, въ теченіе двухъ лтъ, будетъ жить въ мир. Пауза. И дале, что товинцамъ будетъ высылаться изъ владній царицы пища и одежда въ теченіе двухъ лтъ, чтобы они не терпли нужды. Входятъ Георгій и Русуданъ въ праздничныхъ платьяхъ.

Князь Георгій идетъ къ нимъ и обнимаетъ ихъ. Георгій! Дти мои! Русуданъ! Георгій, Русуданъ! Ведетъ ихъ къ дивану, куда они вс трое усаживаются, онъ раздаетъ цвты дтямъ.

Царица диктуетъ… И это скрпляетъ царица своею печатью. Длаетъ знакъ. Подойдите, товинскіе воины.

Оба офицера подходятъ. Фатима идетъ къ дтямъ, которые бгутъ ей навстрчу, съ цвтами въ рукахъ.

Второй офицеръ первому. Хочешь ты говорить?

Первый офицеръ. Нтъ, говори ты!

Второй офицеръ. Пусть будетъ такъ…Мы думали о томъ, царица, что ты могущественна и что мы передъ тобою ничто. Послдній нашъ ханъ умеръ и нтъ у насъ другого, чтобы собрать насъ. Дозволишь ли ты намъ жить въ мир и въ нашей вр, если мы пойдемъ подъ твое владычество?

Царица встаетъ и стоитъ, также и князь Георгій. Вс слушаютъ.

Фатима. Выступая. Что ты говоришь? Отъ чьего имени говоришь ты?

Первый офицеръ. Мы уже совтовались объ этомъ. Я говорю отъ имени всхъ насъ.

Фатима. Да вдь вы же сегодня побдили! Ты врно усталъ слишкомъ, старина?

Второй офицеръ. Что изъ того, что мы сегодня побдили? У царицы въ Товин большое войско и въ Карс большое войско, черезъ два года она побдитъ насъ, и мы вс погибнемъ. Мы побдили сегодня потому, что насъ велъ князь Георгій. И когда онъ придетъ, мы не сможемъ устоять противъ него. Онъ подобенъ молніи.

Царица длаетъ знакъ князю Георгію. Они совтуются.

Фатима. Первому офицеру. И ты слишкомъ утомленъ.

Первый офицеръ. Я не утомленъ, — никто изъ насъ не утомленъ. Но владычество царицы кротко и не противно намъ.

Второй офицеръ. Мы подобны козамъ въ горахъ. Мы не видли нашихъ луговъ — и наши виноградники больше не наши. По ночамъ мы сидли и слушали музыку въ Товин, а теперь мы ея ужъ больше не слышимъ.

Князь Георгій отходитъ отъ царицы и посылаетъ куда-то священника. Черезъ нкоторое время тотъ возвращается, неся большіе ключи, изъ которыхъ одинъ больше другого.

Царица. Если въ самомъ дл, товинцы, вы хотите итти подъ мое владычество — вы сами оказываете себ благодяніе, а мн вы готовите великое счастіе. И я не устану проявлять вамъ милость мою.

Оба офицера. Одинъ за другимъ. Хотимъ! Голоса товинскихъ солдатъ: ‘Хотимъ! ‘

Царица писцамъ. Пишите!

Второй офицеръ. Но мы вс умоляемъ тебя, чтобы ты не заставляла насъ креститься.

Царица. Это я общаю. Принужденія не будетъ.

Фатима. И чтобы не касаться нашей истинной вры.

Царица. Нтъ, силой — нтъ. Ужъ и такъ я слишкомъ много пользовалась силой. Но не думаете ли вы, начальники, что мало-по-малу… быть можетъ, когда мы поближе сойдемся?

Фатима. Никогда!

Второй офицеръ. Ты — кроткая царица и не захочешь намъ зла.

Царица. Общаю вамъ познакомить васъ съ моей врой. И вы сможете выбирать.

Второй офицеръ. Пусть будетъ такъ.

Царица. Пишите.

Второй офицеръ. Мы не можемъ дать теб ключей отъ нашей крпости въ знакъ преданности, ибо ключи у князя Георгія.

Цaрица. Такъ возьмите ихъ назадъ. Идите въ вашу страну и въ вашъ городъ, воздлывайте ее и живите въ ней, какъ прежде. Принимаетъ ключи отъ князя Георгія и отдаетъ ихъ второму офицеру. Оба офицера и свита ихъ на минуту падаютъ на колни.

Царица. Мои воины пусть проводятъ моихъ новыхъ подданныхъ въ ихъ страну. Черезъ три дня и три ночи я сама прибуду въ Товинъ.

Фатима. Значитъ, теперь свершилось?

Второй офицеръ. А что же намъ слдовало сдлать, по твоему? Царица возвратила намъ ключи отъ Товина — она наша мать.

Фатима. Да вдь вы же только что одержали побду!

Второй офицеръ. Потому что князь Георгій велъ насъ.

Фатима. А теперь онъ васъ побдилъ. Не въ этомъ ли все время и былъ его великій планъ? Не сидлъ ли онъ съ вами сегодня ночью и не склонялъ ли васъ сложить оружіе?

Второй офицеръ. Князь Георгій — великій полководецъ. Онъ видлъ великую бду нашу, видлъ, что намъ не устоять противъ царицы.

Царица спускается внизъ. Такъ это ты убдилъ товинцевъ, Георгій?

Фатима. Вы могли бы отрубить ему голову, когда онъ былъ у васъ въ рукахъ.

Царица. Что ты говоришь, Фатима! Вдь это ты спасла его.

Второй офицеръ. Да, она спасла его.

Царица. Она спасла и моего сына.

Фатима. Я это сдлала во имя Аллаха.

Царица. Всю мою жизнь я буду благодарна теб, Фатима. Ты свершила великое дло.

Фатима. Да, вдь магометанинъ долженъ быть лучше, чмъ христіанинъ.

Царица. Я постараюсь быть такой же хорошей, какъ и ты, Фатима… Ступайте, писцы. Писцы уходятъ. И вы, товинцы, идите съ Богомъ. Когда я приду въ вашъ городъ, мы напишемъ великій договоръ. Оба офицера уходятъ черезъ глубину сцены. Гетману. Пусть передъ гробомъ хана идутъ барабанщики.

Шествіе выстраивается. Обa oфицерa прощаются, поднося руки и т. д., вс товинцы уходятъ въ сопровожденіи гетмана и его солдатъ. Остающіеся стоятъ и посылаютъ привтствія, пока не стихаютъ барабаны.

Царица. И снова ты одержалъ побду, Георгій… спасибо и за нее… Играйте же, музыканты, и пусть двушки пляшутъ. Она усаживается съ кн. Георгіемъ и дтьми. Музыка и танцы.

Фатима. Товинцы уходятъ. Не уйти ли мн съ ними, что мн здсь длать?

Царица. Теб — что теб длать, Фатима? Ты хочешь уйти? Ты навсегда останешься у меня. Проси — чего только хочешь — и ты все получишь. Ничто не будетъ для тебя слишкомъ много. Пойди, подожди меня тамъ.

Фатима, сильно тронутая. Спасибо за доброту твою ко мн! Уходитъ.

Георгій. Мы пойдемъ къ Фатим.

Дти уходятъ. Пауза. Музыка и танцы продолжаются.

Царица. Ты улыбаешься, священникъ?

Священникъ. Я смотрю на твоихъ танцовщицъ. Сегодня он шевелятся.

Царица. Да, радуйся, священникъ. Вс будемъ радоваться.

Священникъ. А вонъ та — самая лучшая.

Царица. Теперь довольно?

Кн. Георгій. Да.

Царица, подымая руку. Спасибо, двушки, спасибо, музыканты. Довольно.

Вс кланяются и уходятъ. Минуту священникъ смотритъ имъ вслдъ и потомъ спшитъ за ними.

Царица встаетъ. Пойдемъ?

Кн. Георгій тоже. Да. Смотрятъ оба другъ на друга.

Царица. Вотъ ты стоишь и смотришь на меня — что теб длать? Георгій, я люблю тебя — да. Я пойду за тобой туда, куда ты пойдешь!

Тихо обнимаетъ его и ведетъ ко второй двери.

Зaнaвсъ.

Кнутъ Гамсунъ.

ЦАРИЦА ТАМАРА.

ЦАРИЦА ТАМАРА.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Читайте также: